"Вон, смотри смотри, первый появился. Давай, натягивай ленту, скорей, часы, сделай вид что замеряешь, он бежит, скорей..." Этo, в двух словах, была наша реакция на верующего человека, бегущего в шесть часов утра в синагогу. Конечно, такой подход развился не сразу. Мы окунулись в загадочный, немыслимый мир, который нас не ждал и в начале нашего знакомства, мы смотрели друг на друга с широко раскрытыми глазами.
Речь пойдёт oб очередных школьных каникулах, когда каждый из нас решил подзаработать, и мы все дружно устремились на уборку улиц Бней-Брака. Среди нас не было голодающих и мы не бегали босыми ногами за самодельным футбольным мячом на песчаной поляне вблизи разваленных самостроек. У каждого были свои планы на предполагаемый заработок: кто хотел компьютер поновей, кто родителям помочь а кто просто обрести временную свободу в виде финансовой независимости. Как я предпологаю, по отдельности, ни один из нас не продержался бы на этой работе долгое время, и не потому, что она была очень тяжёлой, а потому, что одному в открытом море страшно. Но мы были все вместе. Вставали в четыре утра, брали приготовленные нам мамами бутерброды и шли, около сорока минут, к месту где нас подбирал автобус. Прохладное утро быстро пробуждало и, в полной тишине спящего города, мы, на удивление радостные, рассказывали друг другу происшествия вчерашнего дня (которые магическим образом не открылись до сих пор) и конечно, делились самой важной информацией, а именно: личными резервами табачных изделий. Исходя из этих данных, мы делились на пары и составляли план действия на целый день. В автобусе уже с утра был незабываемый запах, подчёркивающий несбыточные мечты сидевших в нём. Мы рассаживались по местам и, в полной тишине спящего коллектива, ехали к контейнеру, где содержались наши коляски для исполнения служебных обязанностей. Приехав к контейнеру, представляющий из себя ржавый большой ящик, мы располагались на бордюре, недалеко от него, и ждали торжественного открытия. Торжественное оно было по той причине, что открывал его радостный, вечно улыбающийся, бородатый дядя на мопеде, которого звали ШемТов. Он всегда старался казаться добрым и внимательным, и спрашивал у нас как наши дела, после чего, кидал пару шуточек в адрес авторитетов рабочей бригады, налетавших на контейнер и разбирающих свои именные коляски. Поскольку коляски были действительно именными, нам доставались отброски металлических конструкций, и поначалу, каждое утро приходилось выслушивать наставления авторитетов по поводу облагораживания колясок. Методов было невероятное количество, некоторые из них отличались особой изобретательностью: дополнительное отделение для ручной клади и бутылки с водой, специальное место для метлы и совка, (которые так же имели большое отличие от наших по весу и были гораздо удобней для пользования) а главное - противоугонные атрибуты! Каждая из перечисленных деталей пристёгивалась к коляске особым способом, что позволяло хозяину отдаляться от коляски на любое расстояние, не боясь воров. В конечном итоге, эти коляски больше напоминали военную технику второй мировой, чем мусорные вёдра на колёсах. Как правило, на этом и заканчивалась наша интеракция с авторитетами и возобновлялась она лишь в конце рабочего дня. Но иногда выходило, что приходилось работать в паре с одним из них. В этом случае, рабочий день был насыщен полезными советами, нравоучениями и профессиональной подготовкой. Как в рисовании акварелью: правильный штрих метлы наиболее эффективно сметающий мусор, держание совка, местонахождение в этот момент коляски, обширный взгляд на тротуар, и в то же время, важность детального сканирования, расчёт сил, планировка мест отдыха, а главное конечный спринт за час до конца рабочего дня, чтоб подоспеть к финишу, поскольку вся эта школа замедлила ход продвижения по заданной дистанции. Работая в одиночку или же в паре друг с другом, день превращался в игру зарницу. Нас больше интересовали места потемнее, в недосягаемости человеческого глаза или хотя бы непросматриваемые с проезжей части, поскольку проверял нас или добрый ШемТов или его строгий и вечно хмурый напарник, который грозно подъезжал на своём мопеде и тихим голосом уверенного человека, говорил о совести и честном отношении к работе.
Я не был пионером-первопроходцем и присоединился к этому ремеслу на второй или третий день работы после того, как Саша и Лева провели разведочную работу. Саша, старший из нас, был из тех гениальных детей, которым всё давалось легко, во всяком случае так казалось со стороны. У него была хорошая память и, кроме знаний английского языка, приобретённого просмотром различных сериалов, он обалденно запоминал анекдоты, которые мог рассказывать несколько часов не прекращая. Лёва же, с вечно растрёпанной шевелюрой, символизирующей его характер, был самый непредсказуемый из нас. Он был настолько непредсказуем, что для общения с ним, нам пришлось выучить его непредсказуемость и мы могли вычислять его реакции почти на любую ситуацию. У него была удивительная способность генерировать самые необычные высказывания для определения жизненных ситуаций или материальных предметов. И к тому же, в его голову приходили самые сюрреалистические идеи и мысли.
В мой первый рабочий день меня поставили в пару с чудным авторитетом, который посвятил меня во все подробности и хитрости ремесла. В дальнейшем мы прозвали его "Программистом", поскольку, по его словам, эта была его профессия. Но, когда Димка спросил его на каких языках он программировал, он ответил: "ну...на многих...Английский, Русский...". Димка, Сашин младший брат, был нашим представителем в мире компьютеров. Я не могу вспомнить ни единого раза, чтобы, заходя к нему домой, я не застал бы его у монитора. При всём этом, он, практически, не играл в игры. Обычно на экране высвечивался цветной текст на синем фоне. Так вот, уходя в туманную даль с железной конструкцией, постукивающей в силу межплиточного пространства, ребята знали что меня ожидает и весело шутили мне в след. Мне до слёз хотелось остаться с ними, но стихия не ждала. Я с трудом представлял уборку улиц, вернее я представлял отлично, но только со стороны. И когда я шёл за "Программистом", я понимал, что дороги назад нет и, что мне придётся подметать улицу. Я понимал, что люди на улицах не будут обращать на меня внимания, поскольку я сам никогда не обращал внимания на дворников, однако, ощущение было что весь мир будет смотреть только на меня. Единственное, что меня держало во время поездки в автобусе, так это надежда работать с кем то из своих, но расклад был другой. Успокоило меня то, что двадцать минут спустя, проезжая мимо меня, они показали мне из кабины старенькой субары-каблучка тяжёлую технику, а точнее тяпки, грабли и другие садовые принадлежности. Предполагая, что ничего хорошего это не предвещает, их улыбки стали печальней и шутки были обращены в их же адрес. С каждым днём нас становилось всё больше и за неделю мы достигли замечательного числа - семь. Шансы работать друг с другом увеличились.
Бней-Брак описать невозможно. Там нужно побывать и не проездом, а основательно, чтобы уловить волшебную, загадочную атмосферу этого города. Грязным этот город называть бесполезно поскольку это входит в его характеристику, и будь он чистым, не был бы он Бней-Браком. Старые дома серого цвета, множество зелени, большие эвкалиптусы и много людей в чёрной одежде, шляющихся по улицам. Медленно шагающие женщины с детьми и вечно спешащие мужчины с развивающимися на ветру пейсами и длинными плащами. Этот образ и развил у нас идею замерения скорости прохождения, бегущего в синагогу взрослого мужчины, небольшой дистанции - от угла прилегающей улицы до нашего контейнера. Идея пришла, конечно, Лёве на второй неделе нашего приключения, и мы с удушающим смехом её одобрили. Раздобыв финишную ленту, часы с секундомером и свисток для фиксации результата, мы приступили к измерению. Но не всё оказалось так просто, как нам хотелось. Увидев это зрелище, бегущие в синагогу останавливались и, немного изменяя обычную траекторию маршрута, обходили нас стороной, подозрительно осматриваясь. Они опускали головы, смотря на нас из под лба, и медленно заворачивали за угол. Как только мы оставались позади, они вновь ускоряли шаг и скрывались в туманном городе. После нескольких попыток, (они всегда ходили по одному) мы поняли, что не надо показывать им наш план сразу. Мы разработали систему, в которую входили небольшие хитрости, а главное - финишная ленточка натягивалась в последний момент, когда объект подбегал к финишу. Но увы так ни один из участников и не осмелился порвать ленточку, они резко тормозили и обходили её. Несмотря на прямую неудачу нашего плана, его второстепенная цель всё же была достигнута. Мы не были просто уборщиками - мы ставили опыты! Мы исследовали окружающий, незнакомый мир. Мы смотрели на это свысока, с присущим хлоднокровием исследователя.
Людей в этом городе описать ещё сложнее - они хоть и выглядели однообразно, но отнюдь такими не являлись. Среди них были хорошие, щедрые люди, которые на вопрос: "а не найдётся ли у вас покурить?" - отдавали пачку "Тайма" с одинадцатью сигаретами. Были люди заботливые, которые поднимали бумажку, кидали в мусорный бак стоявший на коляске, а после этого, минут пять "втирали", что убирать святую землю - это "Мицва". Особо много было пугливо-застенчивых. Они обходили нас, как инопланетных существ, а когда достигали уверенного расстояния, смотрели нам в след. Как то Саша нарвался на парочку необразованных ребят, которые подшучивая над, незадолго до этого убитым, Ицхаком Рабином, утверждали, что мол здесь не Россия, здесь демократия и говорить можно что хочешь. Саша не растерялся, и подняв лопату (которая была у него вместо совка) с криком: "я вам покажу демократию!", погнался за ними. К счастью, он их не догнал. В общем, как в любом городе, люди были разными, несмотря на сходство в одеянии.
Бней-Брак был не единственным местом нашей деятельности. Наш работодатель жертвовал небольшим количеством рабочего персонала в пользу уборки улиц маленького городка под названием Шоам. В то время это был город-младенец, состоящий преимущественно из частных домов. В городе было несколько улиц, мэрия в виде трёх караванчиков, мусорная машина, машина-подметалка и мы. Брали туда обычно четырёх человек, а поскольку ответственный над нами был молодой, двадцатичетырёхлетний парень по имени Амир, (он был мелкого телосложения, самоуверенный, из тех, которые нравятся слабому полу), то после нескольких рабочих дней, нас стали брать туда регулярно. Утром нас оставляли недалеко от Бней-Брака на небольшом перекрёстке, а оттуда забирал Амир. В Шоаме работа была особо интересной. Мусора, как такового, там не было - ещё не успели. На улицах частенько был песок и рабочий материал. Работая в Шоаме, сигареты имели особую важность - без них здесь просто нечего было делать. Поскольку город был молодой, зелени почти не было. Была одна очень красивая и большая ива, под которой был каменный заборчик и, когда нам везло и мы работали неподалёку, мы любили под ней валятся. Лёва испытывал особо острые чувства к этой иве и, как то в момент слабости, признался о готовности на ней женится, если бы таковой брак был возможен. Амир нам ничего не говорил, если не считать тех дней, когда приезжали проверяющие (которых мы никогда не видели, но верили в их существование) и тогда он просил делать видимость работы. У него не было к нам претензий по двум причинам: во первых ему было наплевать в силу своего молодого возраста, во вторых мы, в принципе, делали своё дело. Нас видели жители этого городка, мы действительно убирали мусор, если таковой имелся, но делали это быстро, чтобы потом посидеть, побездельничать. Кроме этого, Амир изредка посиживал с нами, так как у самого дел тоже было не много.
Главным преимуществом этого места была, конечно, свобода. На улицах не было прохожих (люди ездили в машинах и их было очень мало) и мы снова были в нашем мире - знакомом, светском и предсказуемом. Мы могли часами лежать на участке почти готового дома, в котором ещё не было жителей и тень от стены хватала нам для полного комфорта. Однажды мне с Вадиком удалось даже сыграть в городки. Фигуры мы лепили из осколков бетонных изделий и разбивали их обломками досок, которые тоже вдоволь валялись на стройке. Вадик в ту эпоху, жил в двухэтажном домике, в квартире на первом этаже с участком. Он часто оказывался один дома и поэтому мы частенько зависали у него. Как правило, Вадик всегда знал что делает, а даже если это было не так - он делал вид. Начиная воплощать очередную задумку, его взгляд был всегда серьёзным и сконцентрирован на действии. Он никогда не делился с окружающими планом действия, не считая случаев когда он нуждался в помощи. Ещё, очень впечатляющей была его способность бросать камни на невероятные расстояния с невообразимой точностью, что пользовалось большим авторитетом в наших кругах. Как и следовало ожидать, Вадик не сказав ни слова, просто начал строить фигуры и только после этого, объяснил в чём дело. Продемонстрировав мне свою идею, мы принялись строить и рушить вместе.
Кроме этого, мы лично были знакомы с водителем мусорной машины Алоном и всем обслуживающим персоналом. Бывало нас тоже допускали к машине, и тогда в паре с беззубым психом или здоровенным жлобом, мы летали на этой машине стоя в её задней части и держась за специальные рукоятки, что бы не упасть. Машина была большая, белого цвета, фирмы Мерседес. Алон - очень худой, молодой парень, любил рассказывать о своих планах и о том что мусорную машину он водит временно и это только первая ступень к успеху и процветанию. С его слов мы знали что он сын богатенького человека, купил себе мусорную машину и таким образом имеет свой бизнес, чтобы заработать денег и открыть следующий, в который он нас не посвящал. В те дни, когда мы работали на машине, к концу дня он брал нас с собой на огромную свалку, где разок даже дал нам порулить. На свалке были огромные горы мусора. После взвешивания машины на огромных весах, он подъезжал на край одной из таких гор, выбегал из кабины (запаха непроницаемой) и высыпал мусор, поднимая кузов, в то время, как один из нас садился за руль и газовал для ускорения процесса. По этим горам ездили огромные трактора с шипами на колёсах и управляли ими рабочие в комбинезонах и масках, напоминающие рабочих, из фильмов, работающих в шахтах для ядерных отходов. Вернувшись со свалки, мы быстренько мыли машину с помощью пожарного шланга на обочине дороги и наш день, как правило, заканчивался. А поскольку поездка на свалку была не в тягость, то день заканчивался уже тогда. После мытья машины нас отвозили в мэрию, где мы сидели в тени деревянного навеса и наслаждались прохладной водой из кулера. Там ходили важные люди и делали вид, что не замечают нас, или они действительно не замечали. Это продолжалось до тех пор, пока один из нас однажды не завёл воздухо-выдувалку для отчистки опавших листьев с тротуара. Она делала столько шума, что нас сразу заметили и вежливо попросили перестать. Примерно так и проходили наши рабочие дни. Конечно, иногда приходилось поработать на совесть, но эти моменты, как всё малоприятное, стёрлись из памяти.
Дорога домой являлась далеко не последним приключением. Работа в Шоаме вынуждала Амира подвозить нас на знаменитую заправку в центре страны под названием "Саярим". Там мы дожидались автобуса. Это место со временем стало для нас особо гостеприимным. Мы всегда занимали один и тот же столик у стенки маленького магазинчика. Магазинчик был очень дорогой - помимо сигарет, там продавали всяческие бутерброды, сладости, питьевые напитки ит.д. Но нам, фактически, там ничего не надо было и мне не помнится, чтоб мы там что либо покупали. Я всегда старался оставить пару сигарет для этой минуты, поскольку здесь они были особенно необходимы. А поскольку сигареты всегда были дефицитом, приходилось курить на пару если же нас вынуждали ждать дольше обычного, то порой и всем обществом. Это место знало про наши приключения всё - именно здесь мы делились друг с другом историями родившимися за длительный день работы. У меня ещё долгое время после этого лета это место ассоциировалось со смехом, детской беззаботностью и возвращением домой. Несмотря на то, что заправка эта очень большая и шумная, в моей памяти остался только этот маленький столик и наш смех.
С приездом автобуса, мы снова входили в интеракцию с авторитетами. Теперь большинство из них не спало, и появлялась возможность поучиться от старшего поколения. Главным приобретением такого общения было невероятное увеличение словарного запаса, а точнее? оборотов речи. Таких комбинаций давно знакомых слов Русского языка я не встречал ни до, ни после. Слова? будто сами сплетались в длинные, запутанные выражения, вырисовывая яркими красками характер и качества человека? которому были адресованы. Среди авторитетов был бывший хулиган - приблатнённый мужичок, маленького роста. Он вечно подкалывал "Программиста", который в свою очередь всегда был занят подсчётам денег для выкупа своих детей, которы, по его словам, забрало государство по непонятным причинам. "Программист" был очень растерянным человеком и, как то раз, пытался выпрыгнуть из автобуса на ходу, после чего был назван "Парашютистом" (мы же остались верны нашему определению). Был в автобусе инженер холодильных установок, который любил поделится знаниями в гидро/термодинамике и предлагал помощь по физике, хотя на немногие вопросы, задаваемые ему, ответов он не находил. Он явно не походил на "Программиста" и действительно делал огромные холодильники с размером в баскетбольную площадку (только ходили слухи что он был не инженер, а мастер второго разряда).
День заканчивался, как и начинался - во дворе, где мы расходились по домам. Первое время, около недели, я сваливался на диван в салоне, после чего, меня будили родители, отправляя в кровать. Но спустя некоторое время, работа никак не отражалась на нас, и по вечерам мы продолжали курить и обсуждать новые впечатления, которым, казалось, не было конца. Работали мы так около двух месяцев, после чего, побездельничав пару недель, разбежались по классам.