- Вольф, ты где? - Худенький, бритый наголо мальчонка настороженно оглядывался в поисках старшего брата.
- Здесь я. - Юноша постарше ловко спрыгнул с нижней ветви могучего дуба и удобно устроился в развилке корней. - Что опять, Рейн? - За нарочитой грубостью скрывалась нежность.
Мальчишка радостно улыбнулся и уселся рядом.
- Расскажи мне чего-нибудь, а? - Казалось, он просто изнывал от нетерпения. Даже шею вытянул. Но было в этой детской надежде, в покорном ожидании новой сказки что-то обезоруживающее. Вольф фыркнул про себя: "Послали боги братца!" и, покровительственно обняв младшенького за плечи, повел рассказ:
- Тогда слушай. Далеко-далеко, почти на самом краю земли, там, куда уходит отдохнуть от дневных забот солнце, где острые пики великих гор царапают небесный свод, находится Замок. Черный камень его стен не знал прикосновения человеческих рук. Говорят, в день гнева черное пламя бездны вырвалось из своего вечного заключения и облекло плотью замысел создателя Замка, ужасного Короля-Демона...
Увлекшийся Вольф сам, как наяву, видел и бесконечные цепи гор, прозванных учеными книжниками Последними (ведь за ними земля обрывалась в пустоту), и гордые шпили легендарного замка, и мрачную, затянутую в черное фигуру, которой подвластно было пламя глубин... Когда-нибудь он обязательно возьмет корабль с командой - благо, у отца их много, - и отправится туда. Вот и братишку тоже можно прихватить с собой...
- Вольфард, быстро подойди ко мне! - Резко прозвучавший голос нарушил очарование сказки. Перед глазами ребят снова предстал обычный осенний сад. С одним небольшим изменением - чуть в отдалении, изящно, кончиками пальцев, придерживая длинный подол великолепного платья, стояла высокая, очень красивая женщина.
Королева!
Мальчонка, испуганно пискнув, с места рванул прочь. Вольф даже не успел задержать его. Какое-то время юноша молча следил за худенькой фигуркой, а потом неторопливо направился к матери. Делия неприятно улыбалась:
- Я предупреждала тебя. И не один раз. Наследник престола должен выбирать для себя достойное общество. - Она сделала паузу, ожидая согласного кивка. Вольф смотрел куда-то в сторону. Делия начинала злиться.
- С этого дня я запрещаю тебе встречаться с этим ублюдком!
- Он же мой брат...
К щекам королевы прилила кровь. Сейчас она была удивительно хороша, но принц знал, что эта красота нисколько не искупала стервозный характер матери. Недаром отец нашел себе на стороне другую, поспокойнее...
- Отродье шлюхи не может быть братом наследнику престола!
- Да, мама... - Вольф внимательно изучал носки своих сапог. С разгневанной матерью лучше не спорить. Это бесполезно.
Делия развернулась и пошла прочь.
***
Высокий мужчина в неудобном бархатном одеянии глядел в окно, на увенчанное алой короной заката солнце. В темную шевелюру уже кое-где вплелись серебристо-серые нити, но обманчиво-ленивая неподвижность до сих пор завораживала грацией готовящегося к прыжку хищника. Король Рейнард был рожден воином и, несмотря на нескончаемый поток важных государственных дел, оставался им до сих пор. Что бы ни говорили злопыхатели, а таких было немало.
Сейчас пришло время забыть о разногласиях. Приходящие от прознатчиков, затесавшихся в торговые гильдии, вести были безрадостными. Иллария готовилась к масштабному вторжению.
Что ж, такое бывало и прежде - по неписаной традиции, после коронации, новый Император обращал свой взор (и свои армии) на другую сторону пролива. И каждый раз уходил несолоно хлебавши. Клемаранс, слишком долго считавшийся неотъемлемой частью Империи, высоко ценил с таким трудом доставшуюся независимость.
Но в этот раз все было иначе. На одном из кораблей армады вторжения возвращался тот единственный человек, встреча с которым так пугала Рейнарда. Сын шел мстить за отца, король знал, что он прав, и поэтому заранее предчувствовал свою гибель.
***
Готфрид решительно смял пергамен и отправил его в камин.
Ничего не скажешь, осмелели бароны - назначать встречу Совета Верных в столице, прямо под носом у короля, было верхом наглости. Ждали-ждали и не утерпели.
Барон презрительно хмыкнул и перевел взгляд на портрет отца. Бертрам глядел прямо перед собой, уверенно положив руку на эфес. Таким он и остался в памяти сына - непобежденным, готовым до последней капли крови отстаивать свое видение мира. Честный, благородный, как истинный рыцарь, и упрямый, как сотня ослиц.
И как настоящего рыцаря его погубила женщина. Женщина красивая и властная. Королева Делия. Это из-за нее после захвата власти королем-бастардом и убийства законного правителя Бертрам возглавил баронскую оппозицию, ИтАэ - Верных, и захватил пол-Клемаранса. Он даже умудрялся довольно долго сопротивляться регулярным войскам. Но бароны очень быстро сообразили, что новый передел территорий откладывается на неопределенный срок, и молниеносно переметнулись под руку короля. Только Бертрам сражался до последнего - прямой до грубости, он ненавидел различного рода заговоры. Барон ударил в открытую и проиграл.
Готфрид понимал, почему король не лишил сына главного врага ни солидного наследства, ни титула. Рейнард в душе был таким же рыцарем, как и его отец. Возможно, при других обстоятельствах, они бы смогли стать друзьями...
До назначенного часа оставалось еще немного времени, барон налил вина и расположился в кресле. Хотя Готфрида не волновали ни чистота крови правителя, ни опасные заигрывания Верных с илларийцами, данное отцу слово он сдержит. Тем более что Совет состоится в доме Ресвальда, и такую, пусть даже и призрачную, возможность увидеться с Элией, его дочерью, упускать нельзя.
Барон залихватски отсалютовал отцу кубком: "Где наша не пропадала!"
***
Раздавшийся стук разбудил чутко спавшую женщину. Набросив на плечи мужнину куртку, Мирта близоруко прищурилась в окно и, не обнаружив причину переполоха, громко спросила:
- Есть кто?
- Есть, есть, - отозвался кто-то незнакомый. - Где староста?
- Щас, - В голосе раннего гостя слышались командные нотки, которым трудно было не подчиниться. Мирта бросилась будить мужа.
- Окота, чтоб тебя! Да просыпайся же! - Женщина упорно пыталась растолкать заспавшегося после вчерашнего старосту.
Наконец растрепанный, еще плохо соображающий Окота выбрался на крыльцо.
О чем именно они там говорили, Мирта не слышала, но какое-то внутреннее чутье подсказывало ей - дело плохо, очень плохо. Хорошие вести, они ленивы и ближе к обеду заявляются, а в самую рань по дорогам только беда и ходит.
Староста тихо отворил дверь и, не говоря ни слова, уселся за стол. Мирта тщетно пыталась удержаться от ненужных расспросов, ан нет, не выдержала:
- Что... - и осеклась, встретившись взглядом со ставшими вдруг непроглядно-черными глазами мужа.
- Король ополчение собирает.
Женщина сдавлено ахнула, прикрыв рот рукой. Это означало только одно: война.
***
Война!
Сердце Ингарда было готово выпрыгнуть из груди. Наконец-то он сможет доказать отцу, что достоин стать его наследником. Турниры, дуэли - это все глупость, игрушки, которые он давно перерос. И судьба, как на заказ, исполняя самые заветные мечты, толкнула илларийцев на новое вторжение.
Принц нисколько не сомневался в победе Клемаранса. Что могут сделать оплаченные илларийским золотом наемники против тех, кто защищает свой родной дом! Остатки потрепанной армии врага с позором вернутся обратно, а Ингард несомненно осенит себя славой на поле боя.
Юноша уже видел это, как наяву. Вот хватается за плечо раненый - только не смертельно! - отец, и все с надеждой смотрят на него. Вот он находит единственно верное решение, замышляя охват противника, командует перестроением войск, и врагам приходится спасаться бегством. Вот он, в роскошных парадных доспехах, въезжает в город на белом коне - радостный народ забрасывает его цветами, прославляя Ингарда-победителя, а отец улыбается ему удивленно, но одобрительно, тайком вытирая слезы гордости...
Ингард был по-настоящему счастлив. Как может быть счастлив только мальчишка, знающий о войне лишь из героических летописей и рыцарских романов.
***
- Он губит страну! Еще немного, и от Клемаранса останется только название. Казна пустая, на юге безумствует голод, сборы растут, народ ропщет... Принц, нельзя мешкать, сейчас страну еще можно спасти малой кровью, что будет завтра, боюсь, не смогу предсказать даже я...
Седобородый мужчина с запоминающимся шрамом на щеке нетерпеливо мерил шагами комнату в заштатной гостинице. Серьезный, кажущийся много моложе своего возраста юноша неотрывно следил за его перемещениями.
- Я полукровка. Бароны не поддержат бастарда.
- Зато поддержат гвардия и народ. А бароны всегда только тявкали громко. Решайся. Вал народного недовольства не остановить. Ты хочешь, чтобы на престол твоего отца влез какой-нибудь из этих баронов? Думаешь, остальные смирятся? Нет! Они, скорее, поддержат тебя, чем кого-нибудь, равного им по титулу. Это - прямой путь к гражданской войне! Да ты и сам видишь!
Рейнард видел. Видел, во что превращает страну увлекшийся своими безумными проектами король, и понимал, как мало у них осталось времени.
- Я возглавлю восстание. Но у меня есть одно условие. Только одно, - юноша сделал протестующий жест рукой. - Мой брат и его семья останутся живы.
Седобородый сел рядом и, внимательно изучая половицы, произнес:
- Это невозможно.
Рейнард вздохнул. Он не ожидал другого ответа. Он бы мог привести сотню доводов "за", но лишенный власти король будет слишком аппетитной приманкой для зарвавшихся баронов. И, кроме того, бунтовщики уже все давно решили за него. Единственное, что он мог сделать для брата - это позволить ему умереть как королю.
- Хорошо. Тогда я сам убью его.
В серых глазах светилась решимость, готовность не отступить перед неизбежным и принять заслуженную кару. Решимость мученика или фанатика.
- Ваше величество, - мужчина медленно опустился на колено перед юношей, поднося к губам заляпанную грязью полу плаща.
Рейнард потер виски, головная боль отступила, выжидая удобного момента. Из него получился бы хороший король для мирного времени, но сейчас... Надо перестать жалеть себя! Сколько раз он повторял себе эти слова, и все бесполезно. Король должен уметь убивать, иначе страну просто растащат по кускам обнаглевшие стервятники. Что стоит совесть одного человека по сравнению с благополучием государства? Ничего. Если бы тогда он не стал корчить из себя благородного рыцаря, отпустив малолетнего принца и его бабку, Иллария бы не посмела вести себя так нагло. Как же, они, видите ли, восстанавливают справедливость, свергают узурпатора...
Рейнард так сильно сжал кулаки, что ногти вонзились в ладонь. Боль помогла прогнать гнев. Надо. Надо было засунуть понятия о чести куда подальше, точнее, поглубже, и казнить и принца, и Делию, и поддерживавших их баронов. Спокойнее было бы. Нет, он, видите ли, испугался зряшной крови, испугался гражданской войны, не стал трогать трусливых баронов, приняв лживые изъявления верности. Убив отца, испугался убивать сына.
***
Готфрид сбросил плащ на руки слуге и вслед за провожатым поднялся вверх по лестнице. Верные уже почти собрались.
Нет, король либо святой, либо идиот! Илларийцы готовятся пересечь пролив, а бароны встречаются в столице - связь между этими двумя событиями нельзя было не заметить. Хотя, может, король, занятый подготовкой к обороне, ожидает такого же рвения от господ баронов? Разве можно бить в спину, когда родина в опасности? Можно, еще как можно, - слишком благородных всегда убивают исподтишка. Готфрид поморщился. Если бы не данная клятва, вполне возможно, что сейчас он был бы рядом с Рейнардом. лучше бастард, чем марионетка илларийцев. Интересно, на что рассчитывают здесь собравшиеся?
Скрытые темно-синей портьерой двери распахнулись, и в зал, тяжело опираясь на посох, вступил Ресвальд, нынешний глава Совета Верных.
- Други, - голос у старого барона звучал тихо и вкрадчиво. Так, осторожно переставляя лапы, прокладывает тайные тропки к курятнику лиса. Готфрид несолидно фыркнул, позабавленный собственным сравнением, и тут же зашелся в мнимом кашле. Не хватало еще обидеть старикана.
- Други, - неодобрительный взгляд на Готфрида, - время пришло. Скоро трон займет истинный король. Илларийцы согласились помочь нам восстановить нарушенную справедливость. Но деньги ничто по сравнению с избавлением от проклятого бастарда и его семени...
Дальше Готфрид не слушал, он уже знал, что именно скажет старый лис и всякие громкие слова, вроде "восстановления пострадавшей справедливости" его не волновали. Да, убийство ради власти - это подло, это мерзко. И убийство брата в особенности. Но... не менее подло призывать против своей страны врага... Неужели, господа бароны так и не увидели противоречия?
Закрывавшая выход в другую комнату портьера чуть колыхнулась. Ветер? Нет. Слабому сквозняку не под силу стронуть с места тяжелый бархат. Барон улыбнулся. Его ждут.
Готфрид закашлялся и, извиняясь и прижимая платок к губам, выскользнул из комнаты. Так, следующая дверь направо. Он немного помедлил, думая, стоит ли стучать, а потом легонько толкнул оказавшуюся незапертой дверь. Элия гибкой лаской скользнула ему навстречу, и Готфриду стало окончательно плевать на нарушенную кем-то справедливость.
***
Ополчение собиралось в охотку - илларийцы были врагом старым, изученным и многократно битым. А, главное, простой народ не разделял ненависти знати к королю-полукровке. Рейнард не стал наказывать народ за прегрешения баронов, недвусмысленно намекнув своим особо рьяным приспешникам, что их ожидает в случае неповиновения. Поэтому призыв встать под знамена короля-бастарда был воспринят с удивительным для разобщенного Клемаранса единодушием.
Окота неуклюже поцеловал жену на прощание:
- Ну, того-этого, бывай...
Мирта всхлипнула, вытирая навернувшиеся слезы передником, - несмотря на все уверения мужа, мрачные предчувствия так и не покинули ее.
- Не геройствуй особо, ладно? Живым вернись...
- Ну что ты разревелась-то, люди смотрют, неудобственно как-то...
Окота отстранился, подозрительно хлюпнув носом. Его отряду предстоял долгий путь.
***
Дворец почти не охранялся - желающих защищать безумного короля до последней капли крови не нашлось, а денег на наемников в казне уже не оставалось. На строительство своей новой машины Вольфард выгреб все подчистую.
Действовать надо было быстро, пока не очухались почувствовавшие слабину бароны. Миновав гигантские, уже полуразоренные остатки предыдущих созданий воспаленного разума короля, Рейнард остановился перед незапертыми дверями Астрономической башни, ставшей новым прибежищем для несчастного безумца.
- Не надо, я сам.
Извивающаяся змеей узкая лестница вывела молодого человека на открытый верхний этаж. Там, мертвыми костями древнего зверя громоздилась странная конструкция, занимая все свободное пространство. В этом сплетении рычагов и противовесов Рейнард не сразу даже рассмотрел брата.
Безумец, гениальный безумец! Мы до сих пор боимся заплывать далеко от берега, а он мечтает покорить воздушную стихию!
Восхищение сменилось жалостью.
Может, стоит отпустить его, спрятать где-нибудь подальше, и пусть дальше строит свои небывалые машины? Но нет, нельзя. Закон древних гласит: "Пока король жив, он король!" А если правитель собственноручно уничтожает свое государство, он не имеет права на жизнь.
Рейнард взвел арбалет. Вольф повернулся и, приветственно улыбаясь, направился к брату.
- Я знал, что ты придешь, - безапелляционно заявил он. - Нравится? - Король с чувством гордости поглядывал на новосотворенного монстра.
Убийца замялся.
- Ваше Величество...
- Какое я тебе Величество, брат? - Вольфард лукаво улыбнулся. Бастард до боли прокусил губу. Но хотя бы попробовать он может...
- Брат, знаешь...
Король заглянул ему в глаза:
- Знаю, - в тихом голосе слышалась тоска обреченного, - все знаю. И что народ голодает, и что бароны бунтуют, и что я совсем свихнулся. Все разбежались, как будто во дворце чумная горячка буйствует. Все бросили... Да, я не король, и никогда бы им не стал. Я летать хочу, по воздуху, понимаешь? - Он почти кричал. - А они: "Все хорошо, ваше Величество, казна полна, денег хватит". А я, дурак, им верил...
Да какой же он сумасшедший?! - Рейнард расширившимися глазами следил за королем. - Он абсолютно нормален, все сознает, все понимает, вот сделать только ничего не может. Что ж, из мечтателей получаются плохие короли...
- Ты пришел убить меня. Не надо, моя машина закончена. Я скоро полечу туда, на закат, где меня никто не достанет. - Он поманил к себе брата и заговорщицки шепнул ему прямо в ухо: - У меня есть карта.
- Что? - не понял тот.
- Карта, - пояснил Вольфард. - Мне ее дал он сам.
- Кто он? - Рейнард испуганно отступил - в глазах короля неожиданно начали проявляться отблески безумия.
- Он, Король-Демон. Он говорил со мной, часто говорил. Шагин - так он называет себя - дал мне чертежи этой машины и карту. Знаешь, он такой необычный, и у него есть крылья. Да-да, самые настоящие крылья. - С каждой минутой речь его становилась все долее сбивчивой и какой-то лихорадочной. - Помнишь, когда-то мы хотели доплыть до края земли. Это было глупо, проще туда долететь. - Вольф сдавленно хихикнул. - Ты со мной, братец?
Нет, он все-таки сошел с ума. Надо решаться, хоть на что-то, но решаться.
Рейнард решительно вскинул арбалет, целясь брату в сердце. Тот даже не дернулся - похоже, безумие завело его слишком далеко.
- Хочешь, я открою тебе страшную тайну? Все, все королевские династии ведут свое происхождение от демонов. И, представь себе, я смог разбудить древнюю кровь. Я могу летать. - Король ловко забрался на высокий парапет. - Не надо, брат... Я ведь умею летать...
И, прежде чем Рейнард смог что-либо предпринять, Вольфард Третий, распластав руки как крылья, шагнул в пустоту. Принц-бастард, - нет, теперь король, - бегом спустился по лестнице и, опустившись на колени перед изломанной человеческой фигурой, завыл, страшно, по-волчьи.
***
Король провел ладонью по лицу, как бы прогоняя тени прошлого. Он все знал, и, по-своему, попытался ему помочь. Но пусть брат и умер не от его руки, в смерти Вольфа виновен только он.
Рейнард до сих пор помнил, как, судорожно прижимая к себе малолетнего внука, загнанной волчицей, готовой защищать детеныша до конца, смотрела на него бывшая королева. Кто же мог знать, что эта женщина так сильно ненавидит его. Он дал им все: жизнь, деньги, титул. Вместо собственного сына назвал наследником племянника, а Делия спровоцировала баронов на мятеж. Это она впервые назвала его убийцей, подобрав, как ни странно, нужное слово к смутным ощущениям Рейнарда...
Бывшая королева умерла в Илларии, от горячки. Жаль. Делия была храброй женщиной. Хотя, по-хорошему, после неудавшегося мятежа ее не следовало оставлять в живых. Ее и принца.
Тогда он проявил слабость, теперь за нее придется расплачиваться другим.
Мужчина вернулся к расстеленной на столе карте. Южное побережье Клемаранса изобиловало коварными мелями, оставляющими свободным выход только к мощному, хорошо укрепленному порту Синоте. Биться лбом о его бастионы было бы пределом тупости, намного проще подойти к берегу чуть южнее - там полоса мелководья не была такой протяженной - и высадить десант. Так обычно и поступали илларийцы. Хотя, однажды, дед нынешнего короля решил, что он умнее всех, и полез на стены Синоты. Впрочем, до стен он не добрался, как и весь его флот - бить из тяжелых орудий по пристрелянным мишеням одно удовольствие. Короля так и не нашли.
Итак, илларийцы могут высадиться в любом месте на юге. Ждать их там бесполезно - оборону не растянешь на многие мили пустого побережья, всегда останется какая-нибудь неприкрытая щель. К тому же необходимо дождаться сбора отрядов ополчения, логичнее всего будет встретить их вот здесь, под Кавистой. Идти им больше некуда.
Рейнард подчеркнул название города прямо на карте.
***
Готфрид мешком рухнул в кресло и вытянул ноги к огню.
К сожалению, пробыть с Элией подольше ему не удалось, пришлось возвращаться в зал и слушать разглагольствования этих неудачников.
Надо же, половине из состава почтенного Совета место на кладбище, а как доходит дело до трепотни - молодого уболтают вусмерть.
Самому барону план не нравился, очень не нравился. Не то, чтобы Готфрид одобрял предательство, просто складывалось впечатление, что Верные окончательно перестали отличать действительное от желаемого. Ага, вот прямо сейчас илларийцы уберутся прочь, а новый король будет беспрекословно следовать мудрым наставлениям баронов. Ну-ну, наи-ивные. Иллария давно зарилась на Клемаранс и, получив его без особых хлопот, вряд ли уберется обратно за пролив. Да и юный король будетне в восторге от общества занудливых старых пней... Вот компания более молодого друга, наперсника, способного просветить Его Величество в вопросах любви, игры и охоты, это совсем другое дело.
Готфрид рассмеялся, откинув голову, а затем показал портрету отца язык.
Если власть сама падает тебе в руки, то почему бы ни подобрать ее? Но для этого надо, чтобы замысел баронов удался.
***
Илларийцы приняли условия игры. Несколько кораблей символично обозначили блокаду Синоты - благополучно держась вне пределов досягаемости орудий, - в то время как на южное побережье успешно переправлялась армия вторжения. Мощная река направила свое течение к Кависте, стерегущей доступ к незащищенному сердцу Клемаранса.
Рейнард нервно покусывал губы. Славящиеся своей жадностью илларийцы в этот раз не поскупились на наемников, значит, надеялись вернуть деньги с процентами. Что настораживало. Да и принц... Хотя, что принц? У Клемаранса есть наследник, и ставленнику обнаглевших илларийцев не место на троне королей. Даже бароны это понимают. Недавно старый Ресвальд, глава баронского Совета, полностью поддержал короля, пообещав ему солидную помощь, как деньгами, так и баронскими дружинами.
Нет, все просто обязано сложиться удачно, а его нехорошие предчувствия - лишь отголоски внутренней борьбы с собственными демонами.
Вот отобьем вторжение, и я уйду. Пусть правит Ингард, его руки чисты.
Король облегченно вздохнул, как человек, принявший наконец трудное решение. Теперь все внимание илларийцам.
***
Перебиравший шелковые кисти знамен ветер взъерошил волосы. Рейнард с тоской посмотрел в серое небо. Скоро осень...
Войска короля-бастарда заняли вершину холма, на флангах стояла конница, в центре - пехота. Левым флангом командовал Готфрид. На это король согласился не сразу, он все еще не доверял сыну мятежника, но, во-первых, Бертрам был истинным рыцарем, во-вторых, сын не отвечает за отца, и, в-третьих, Ресвальд поручился за него своей жизнью и жизнью единственной дочери, став добровольным заложником.
Состязание лучников в меткости закончилось, и Рейнард, усмехнувшись, скомандовал атаку.
- Клемаранс!
Левый фланг, на котором иларийцы разместили большую часть своей кавалерии, - справа было болото - принял на себя удар королевской конницы, в центре пехота сшиблась с пехотой.
Превосходство клемаранцев было очевидным - врагов постепенно теснили назад. Последний удар левофланговой конницы должен был принести полную и окончательную победу.
***
- Атакуем, барон! Самое время!
Готфрид поднял глаза. Слепое серое небо напоминало погребальный саван. Ставки сделаны. Пусть судьба сама выберет, на чьей стороне правда.
- Ждем.
***
- Измена!
Рейнард даже не удивился. Он уже понял, что означала угодливость хитрого лиса Ресвальда. Конечно, наш доверчивый король слишком благороден, чтобы казнить старика и девушку. А жаль. Надо было бы.
Шанс оставался. Один-единственный. Прорваться и убить претендента. Или умереть.
Лязгнуло, опустившись, забрало. Король-бастард быстро оглянулся. Сын последовал за ним. Ни сил, ни времени остановить мальчишку уже не осталось. Хотя, если Ингарду выпадет смерть, лучше пусть это будет смерть от честного меча, чем от палаческого топора.
***
Ингард неотрывно следовал за отцом. Король решил или победить, или умереть, сыновний долг - прикрывать ему спину до конца.
Вдруг, споткнувшись, на полном скаку рухнула лошадь. Принц успел спрыгнуть, но в следующий момент тяжелый удар временно отправил его небытие.
***
Отчаянный рывок не остался незамеченным. Бывает так, что человеческая храбрость способна превратить безнадежную ситуацию в победу.
Вот почти рядом ненавистные бело-синие знамена с распластавшим крылья морским орлом. И еще одно, красно-черная шашечница. Претендент. Племянник. Мститель.
Что-то оборвалось внутри. Казалось, Рейнард промедлил всего мгновение, но бесстрашно пожертвовавшие собой илларийцы успели прикрыть будущего короля.
***
Барон Готфрид, не отрываясь, смотрел, как в бурном водовороте людей и лошадей исчезает королевское знамя.
Им вдруг овладело странное оцепенение. Так бывает, когда смотришь страшный сон и не как не можешь проснуться.
- Предатель, - неожиданно громко раздалось за спиной. Готфрид не стал даже поворачиваться: на правду не обижаются. Зато "нарушенная справедливость" восторжествовала.
***
Мальчишку-короля, вырядившегося по такому случаю в парадные, украшенные гравировкой доспехи, окружали верные илларийцы и командиры наемников. Красоту лица несколько портило брезгливо-надменное выражение.
Король...
Барон Готфрид согнал с лица неуместную усмешку.
***
- Славьте короля Вольфарда Четвертого! - неслось по улицам столицы. Но согнанные насильно по случаю празднества толпы, встретили победителей напряженным молчанием и неприкрытой ненавистью. Короля-бастарда здесь искренне любили.
Готфрид сделал шаг вперед и преклонил колено. Нового короля по-прежнему окружали илларийцы, мятежных баронов терпели, как неизбежное зло, но близко к власти не подпускали.
- Барон Готфрид, ходят слухи, что сыну узурпатора удалось спастись. - Вольфард, сын Вольфарда сделал многозначительную паузу. - Мне не нужна новая война.
Еще бы была нужна! Боишься получить под зад коленом, мой король?
Несмотря на то, что Ингарда объявили мертвым, тело юного принца так и не было найдено, поэтому положение Вольфарда Четвертого оставалось очень неустойчивым. Два правителя на одну страну - это перебор, тем более, если один из них - сын любимого короля, а другой опирается на илларийские мечи.
Красивый барон согласно наклонил голову и вышел.
Если Ингард жив, он объявится где-нибудь на севере.
***
- Не уезжай, любимый. Мне страшно. - Элия повернула голову. Под глазами залегли синяки. На мгновение странная игра света и тени превратила дорогое лицо в подобие злобно скалящегося черепа. Барон провел рукой по глазам - наваждение пропало.
- Мы все умрем, страшно умрем. Я это знаю, я чувствую, - Элия сбилась на лихорадочный шепот. - Предателей всегда ожидает кара. А мы, мы даже хуже...
- Я должен, любимая, - Готфрид коснулся губами прохладной ладони.
***
Он уже давно перестал вести счет времени. Дни незаметно сменяли друг друга, но сколько их минуло с той битвы, он не помнил. Он что-то ел, не различая вкуса, не отвечал на расспросы и покорно шел, куда его вели. Он хотел умереть. Отца убили, в стране хозяйничают илларийцы, так зачем жить? Кому нужен король без королевства. Не проще ли...
Но здоровый мужик, умудрившийся вытащить полумертвого принца из-под самого носа врагов, будто что-то чуял, не позволяя Ингарду надолго оставаться в одиночестве.
Обычное для севера зажиточное селение стало приютом для остатков армии Клемаранса. Здесь его стражу пришлось отвлечься на другие неотложные занятия, и принцу удалось выскользнуть незамеченным из дому, прихватив с собой неказистый меч, - его родовой клинок остался на том поле.
Удобно укрепив меч в развилке корней, Ингард перетянул волосы в ритуальный хвост. Путь окончен.
- Я иду к тебе, отец, - шепнул юноша.
- Дурак! Сопляк! Ты что удумал-то?! - Окота, отшвырнув принца в сторону, как шелудивого щенка, ногой сбил меч.
- Клемаранс пал, отец мертв, я не имею права жить.
- Глупый мальчишка, - в голосе бывшего деревенского старосты послышались неожиданные теплые нотки, так он еще никогда ни с кем не говорил. - Пока мы живы - жив Клемаранс. Мы дети нашей черной земли, и пока по ней ходят илларийцы, не будет нам покоя. А ты струсил. Бежать хотел. Нет, не получится. У тебя теперь только один путь - на юг. Вот выбьем к такой-то матери илларийцев, и можешь хоть топиться, хоть вешаться. А сейчас - не смей. Ты наше знамя, наш король. - Окота смущенно замолчал. - Ну, пошли, что ль, что расселись-то. - Мужчина поднялся и, не оборачиваясь, неторопливо направился к селению. Ингард последовал за ним.
***
Голос юноши заметно дрожал от сдерживаемого волнения, но его слушали, внимательно слушали люди много старше его самого. Он говорил об очищающем пламени освободительной войны, о мести за преданного отца, облекая плотью идущие из глубины сердца каждого, присутствующего здесь, слова. От наплыва чувств у Ингарда снова пошла кровь из носа - Окота перестарался - и принц, промокнув теплые струйки рукой и не найдя, обо что вытереть пальцы, провел на блестящей поверхности нагрудника четыре вертикальные полосы.
- Свободный Клемаранс!
***
- Путь закрыт, поворачивай, пока болтом не наградили! - Страж угрожающе поднял арбалет. Красивый барон не стал настаивать, он и так выяснил все, что хотел - над стенами города реяло новое знамя, знамя Ингарда Первого - четыре ярко-алых полосы на серебристо-сером.
-Ездют тут всякие, - раздалось в спину. Говорящий не счел нужным скрывать свое презрение.
***
Город встретил барона вороньим граем и горьким привкусом гари, кое-где еще поднимались к небу слабые дымки. Похоже, горожане все-таки не вынесли самоуправства илларийцев. Обрушенные стены и еще не убранные тела говорили о значительном размахе мятежа.
Мужчина не выдержал. Завернув коня, он отправился к Ресвальду.
Бывший когда-то архитектурным шедевром особняк встретил его мертво смотрящими в никуда окнами - изящные резные рамы были выбиты, обнажая полностью выгоревшее нутро дома. Было тихо. Только раскачивалось на ветру тело когда-то всемогущего барона.
- Всех вырезали, - прозвучал за спиной тихий голос. - Как вы уехали, так все и началось. Этот, - говоривший не стал называть мальчика-короля незаслуженным титулом, - отдал город в оплату наемникам. Старый барон прознал. То ли он сам поднял мятеж, то ли сказал, кому надо. Не знаю. Да теперь и никто не узнает... - Незнакомец замолчал, будто заново переживая те страшные события. - Его первым и вздернули...
- Что с девушкой, - слова острыми краями царапали горло. - С дочерью барона.
- А наемникам все равно. Дочь барона ли, простолюдинка...
Готфрид молчал, потом, при помощи говорившего с ним высокого горожанина, перерезал веревку.
- Куда вы теперь. - Говоривший, похоже, хорошо знал барона.
Готфрид пожал плечами.
***
Его собственного дома не было. Вообще. Черное пятно и остатки обугленных стен.