Аннотация: Излом. Как это было. Еще один долгострой... выкладываю для самостимуляции и самодисциплинирования. пишется
И треснул мир напополам...
И треснул мир напополам, дымит разлом...
"Ума Турман"
саундтрек к к/ф "Ночной Дозор"
... Шуршит на вечернем осеннем ветру бумажный листок, приклеенный к бетонному фонарному столбу, трепеща жирной черной надписью:
"Внимание, розыск!!!"
над размытой прошедшим накануне дождем черно-белой фотографией хорошенькой девочки лет семи-восьми в нарядном светлом платьице с кружевами. Намоченная дождем краска поплыла, превратив невинно-светлую улыбку ребенка в искаженную страданием маску, а праздничный наряд - в рваные, покрытые темными пятнами лохмотья.
В пятно тусклого света, качнувшись, вступает женщина. Немолодая. Плотного, даже, пожалуй, полного телосложения. Не слишком привлекательная, хотя, может быть, дело в болезненном выражении лица. Сейчас она кажется красивой какой-то потусторонней красотой.
Кончики пальцев пришелицы аккуратно прижимают краешек листка к холодной бетонной поверхности, пока она внимательно изучает расплывшееся фото. Долго и вдумчиво, все больше мрачнея с каждой минутой, пока, пытаясь удержать норовящую окончательно оторваться от столба бумажку, случайно не прикасается к самому изображению. Женщину отбрасывает от столба и, скрутив тело в жестокой судороге, с силой швыряет на землю, словно она прикоснулась к высоковольтному проводу.
Минута... две... через долгие десять минут, за время которых по улице не прошел ни один человек, бессознательное тело, издав протяжный стон, начинает слабо шевелиться. Еще через минуту, более-менее придя в себя, женщина приподнимается на локтях, подслеповато щурясь на столб, и еле слышно бормочет:
- Вот, значит, как... - потом, кряхтя и охая при каждом неловком движении, медленно встает.
Небрежно отряхнув испачканный плащ, женщина в последний раз, внимательно следя, чтобы не коснуться фото, вглядывается в изображение... и, внезапно сорвавшись с места на бег, исчезает в темноте позднего осеннего вечера.
*******
Только придя домой, Катерина почувствовала, как неохотно и не до конца разжимаются невидимые тиски, сжимавшие сердце с момента, как она увидела это злосчастное объявление. Дар Равновесия, как его называли в прочитанных ею книгах, проявлял себя нечасто и не слишком заметно. Пафосное название женщине не нравилось, поэтому он называла свои способности просто "дар" или - иногда - "сила", как когда-то учила Наставница, а себя иронично величала "исполнителем желаний" или... никак. Не бывает света без тени, а в случае с Катериной, свет и тень неразделимо сплелись в одно целое. Однако темная сторона дара, Возмездие, вызывала неприязнь с такой же силой, с какой привлекала светлая, Воздаяние. Но отказаться от одного в пользу другого было невозможно. Отлично понимая, что это не только бессмысленно, но и глупо, и опасно, Катерина, все равно, как могла, сдерживала темную часть своего дара. Но Возмездие раз за разом сметало все тщательно выстроенные ею барьеры, и невидимой ядовитой волной выплескивалось в мир, обрушиваясь на окружающих девятым валом несчастий и круша жизни и судьбы. Даже зная, что его нельзя призвать на голову соседа по подъезду просто по желанию или из зависти, она тихо и безнадежно ненавидела эту часть дара, каждый раз после прорыва закрываясь от всего мира, чтобы снова возвести в сознании ментальные барьеры, с каждым разом все более мощные, и отгородиться от неё. До следующего прорыва, которые с каждым годом случались все чаще.
Но никогда до этого дня её дар не оборачивался против неё. Возмездие не ошибается - все те, кто во время "прорывов" стал его жертвой, получали ровно столько, сколько заслуживали. Так что не так? В чем она ошибалась? Или... дело не в ней?
Сбросив испачканный плащ на спинку стула, Катерина задумчиво оглядела стеллаж, занимавший всю стену большей из двух её комнат и от пола до потолка заполненный книгами. История, философия, психология, научная фантастика, боевики, любовные романы, мистика, эзотерика, оккультизм... Большинство книг красовались яркими обложками, сходу выдающими их невеликую с практической точки зрения ценность, но несколько экземпляров были "замаскированы" более удачно: темные корешки строгих коленкоровых обложек загадочно мерцали золотым тиснением. Впрочем, их ценность тоже была весьма сомнительной, представляя больший интерес, как образчики литературы своего времени, особенно репринтные издания начала прошлого века. Толковых ответов на интересующие читателей вопросы они не давали, только напускали тумана в повествовании, всячески намекая об опасностях, подстерегающих решившегося искать могущества. Проще говоря, большая часть составлявших библиотеку Катерины книг являлась ничем иным, кроме как броско оформленной макулатурой. Но для женщины их ценность состояла в другом - обилие бесполезных брошюр и книжонок позволяло спрятать среди них по-настоящему ценные книги. Кто догадается, что на одной из нижних полок под глянцевой суперобложкой с низкокачественной фотографией молодого Сталлоне и надписью "Рэмбо" спрятан томик практикума по черной магии? Не дешевка издания девяностых годов двадцатого века, а настоящий гримуар - с действующими заклинаниями и ритуалами, дополненными комментариями прежних владельцев на латыни. Или что темно-коричневые обложки серии произведений Оноре де Бальзака и Александра Дюма полувековой давности издания скрывают под собой переводы известных лишь небольшому кругу людей трудов Папюса, Фламеля и других, менее известных магов и алхимиков, тем более, что синяя коленкоровая обложка с серебрящейся на весь корешок надписью "ПАПЮС" стоит на другой полке в окружении других книг оккультной тематики?
Но сегодня книги не могли дать ответов. Дар Равновесия был плохо изучен, в основном, потому что из-за частых перекосов баланса вследствие гибели Хранителей или Спасителей носители его из беспристрастных Судей превращались в полубезумных Палачей, ведомых темной стороной двуликого дара. Именно этого и боялась Катерина - стать Палачом...
Женщина отвернулась от стеллажа и подошла к окну. Ночь за стеклом превратила его в туманное зеркало, в котором отразилось немолодое полноватое лицо с темными провалами там, где полагается быть глазам.
- Что же это? - беззвучно прошептало отражение. - Что?
Глубоко и медленно вдохнула, осторожно настраиваясь, вспоминая черты лица девочки с фотографии. Ребенок был жив, хотя отсутствовал уже неделю. Катерина знала это так же точно, как если бы ей это прокричали прямо в лицо. Но...
...Грязный подвал. На стенах строительной эмалью нарисованы каббалистические знаки, большая часть из которых начертана неправильно. Вряд ли умышленно, скорее, по незнанию.
Шестеро мальчишек лет пятнадцати-шестнадцати с длинными, выкрашенными в угольно-чёрный цвет, неухоженными волосами в черных футболках. На футболках - картинки с инфернальной тематикой. И все бы ничего, в конце концов, человечеству всегда нравилось заигрывать с потусторонним... если бы не исходящее от них ощущение опасности. Та, чьими глазами она смотрит, не чувствует этого. Просто не умеет. Она замёрзла, голодна, испугана и ей больно... Больно там, где в её возрасте болеть ничего не должно. И от этого смотрящей чужими глазами становится еще страшнее.
- Время настало, - преувеличенно торжественно произносит один.
- Жертва готова, - с теми же интонациями произносит второй.
- Призовём же Повелителя! - пафосно восклицает третий.
Все это похоже на плохой спектакль, с банальным сюжетом и бездарными актёрами. Но это реальность. И она ничего не может сделать. Только смотреть...
...Катерина очнулась на полу, судорожно хватая ртом воздух и до кругов в глазах вжимаясь лбом в короткий ворс ковра. Закусила кулак, едва ощутив, как подалась под зубами кожа, и не чувствуя вкуса крови. Она не закричит, нет. В течение всей пародии на ритуал призвания Люцифера, которая ни демонологии, ни к истинной ритуалистике не имела ни малейшего отношения, зато отражала всю гамму темных фантазий осатаневших от осознания своей власти над чьей-то жизнью подростков, она оставалась с девочкой, аккуратно усыпив и отодвинув её сознание в сторону - самое большее, что она могла сделать. Пока малышке не перерезали горло, вдоволь натешившись в якобы подготовке к "ритуалу". Что произошло в том подвале потом, Катерина могла только догадываться, будучи уверенной только в одном - дремавший и потому незамеченный вовремя дар Хранителя высвободился в момент смерти ребенка и вышвырнул её из умирающего сознания, буквально впечатав обратно в собственное тело.
Кое-как добравшись до ванной - пришлось ползти на четвереньках - она, цепляясь за унитаз, заглянула в зеркало. И, отшатнувшись от увиденного, едва не раскроила затылок о край ванны: уставившееся на неё с той стороны зеркальной поверхности синюшное лицо, покрытое разводами медленно вытекающей изо рта и ноздрей крови, было лицом покойницы, но никак не живого человека. Посидела на кафеле, прислушиваясь к захлебывающемуся сердечному ритму, потрогала влажную кожу над верхней губой... Покрытые темной кровью кончики пальцев неожиданно вызвали усмешку. Нехорошую такую, обречённо-злую. Впрочем, надо радоваться тому, что вообще жива осталась...
Вторая попытка заглянуть в зеркало была более успешной. Но отражение по-прежнему не радовало, хотя трупная синева уже сменилась сильной бледностью. Той самой, которая навевает мысли о кладбищенском мраморе. Льющуюся из носа кровь Катерина тоже уняла, осторожно вычистив багрово-черные сгустки, мешающие нормально дышать. Промыла прокушенную руку, радуясь, что укус неглубокий, и, замотав её полотенцем, брезгливо прополоскала рот. Но вот вернуть нормальный цвет залитым кровью из лопнувших капилляров белкам было невозможно. Как и показаться на работе с такими глазами. А для солнцезащитных очков уже не сезон... Больница отпадала - кроме залитых кровью белков, ей нечего было предъявить. Да и объяснения такому их виду у неё не имелось.
На чудо тоже надеяться не приходилось: Катерина принадлежала к тому исчезающе малому числу людей, которые знали реальные возможности сохранившихся до настоящего времени крох сверхъестественной силы, именуемой словом "магия". Весьма скромные возможности, даже менее чем весьма. Трудно сказать, что послужило причиной постепенного затухания магии на Земле, но факт оставался фактом - еще полтора столетия назад так называемые "маги" и оккультисты были способны на нечто большее, чем фокусы. А деяния легендарного Моисея, сумевшего призвать водную жилу - и не абы какую, а пригодную для питья - с невообразимой глубины в каменистой пустыне? И не только его. Грека Асклепия вообще почитали сначала, как полубога, а потом и как бога. Шутка ли - не только с легкостью исцелять все известные в то время болезни, но и суметь воскресить умершего? Причем задолго до Иешуа из небольшой общины назареев. Который, по большому счёту, был последним легендарным магом. По крайней мере, воскрешать умерших после него не удавалось никому, сколько ни пытались. Хотя именно магом Иешуа, пожалуй, и не был - он был Спасителем, а это, несмотря на некоторую общность внешних, так сказать проявлений, совсем не одно и то же. Собственно, проявленный дар Спасителя - это то немногое, что дошло до потомков почти без искажений. И началом угасания магии в мире стало то, что его принесли в жертву. Кто и с какой целью - теперь уже не узнать, а версия произошедшего, запечатленная в Библии и ставшая одним из церковных догматов, так же близка к истине, как и все другие официальные версии, опирающиеся на недостоверные и откровенно лживые источники. Хотя надо признать, легенда получилась даже в чем-то красивая...
Естественно, сильные чародеи не исчезли. Но они все же были не вечны. А с каждым поколением наделенные даром призывать на помощь магию становились все слабее. Темные держались дольше - разрушительные силы всегда призвать было легче. Но история почти не сохранила их имён. А то, что доступно большинству нынешних "паранормов" и "экстрасенсов"... крохи. Только один из сотни тысяч может победить неизлечимую болезнь и спасти чужую жизнь... отдавая за это большую часть собственного здоровья и жизни. В более простых случаях цена, конечно, гораздо меньше... но размен остается прежним.
Иными словами, придётся ждать, пока глаза не вернутся в нормальный вид естественным образом. Беда в том, что отсиживаться дома нельзя ни в коем случае - смерть девочки вызвала смещение баланса Сил, а то, что это произошло во время "ритуала", только ухудшает дело. Несмотря на то, что увиденное Катериной омерзительное действо, как уже говорилось, к истинной ритуалистике никаким боком не относилось, подростки, его творившие, были уверены в обратном. А это не может не сказаться. К тому же...
Катерина застонала. Если то, что она почувствовала в последний момент перед тем, как её вышвырнуло обратно, правда, то...
Звонок. Громкий резкий звонок стоящего на тумбочке в коридоре радиотелефона разнёсся по всей квартире.
Успевшая встать женщина взвыла и схватилась за голову, грузно падая на колени, словно это могло уменьшить раздирающую череп боль. Почему она никогда не замечала, насколько противен этот тонкий сверлящий сигнал? И кто может ей звонить в - кое-как собравшись с силами, отняла руки от висков и всмотрелась в циферблат наручных часов - в начале первого ночи?
Телефон не унимался. Едва умолкнув, он заверещал с новой силой. Шипя сквозь зубы прочувствованные, но безобидные пожелания неизвестному звонарю, Катерина с трудом поднялась на ноги и поковыляла к источнику звука. Впрочем, безобидными её пожелания можно было назвать с натяжкой - как правило, произнесённое разъярённым Судьёй проклятие исполнялось не то, что в точности, а в превосходной степени. Так что даже адресат такого, казалось бы, несерьёзного пожелания, как "чтоб тебя комар за ж..у укусил", рисковал наутро проснуться с жестоко искусанным и отчаянно зудящим седалищем даже под Новый Год и где-нибудь в Антарктиде. Хотя, про Антарктиду, конечно, преувеличение. Но вот с по-настоящему страшными проклятиями, вроде "чтоб ты сдох!", все предельно однозначно... Другое дело, что Судьям за неправедный приговор, в отличие от Губителей и Разрушителей, приходилось расплачиваться. Дорого расплачиваться - здоровьем, временем, собственным Даром, который вдруг отказывался повиноваться, оставляя носителя беспомощным в самый неподходящий момент, или покидал его на недели, месяцы и даже на годы. Последнее дисциплинировало лучше, чем какие-либо иные доводы - потерять Дар, пусть даже временно, было все равно, что оказаться слепым, глухим и парализованным одновременно.
- Като! - взволнованно прокричала трубка. - Като, нужно поговорить! Срочно! Слышишь?! Я скоро буду!
- Дверь открыта, - успела выдохнуть Катерина, прежде чем собеседница отключилась.
Кое-как пристроив трубку на тумбочку, она проковыляла к входной двери - стоило её открыть, пока звонившая не приехала. Иначе вынесет и не заметит. Потом... потом поставить воду для кофе... и заняться рукой. Или лучше сделать наоборот? Щелкнув замком, Катерина болезненно сморщилась, мучительно пытаясь сообразить, что делать дальше.
"Скоро" оказалось через десять минут. Катерина как раз успела окончательно прийти в себя, облепить все ещё кровоточащий прокус пластырем в несколько слоёв и переодеться, скинув испачканную в грязи и крови одежду. И как раз возилась с джезвой, когда в коридоре раздалась приглушенная ругань, почти заглушившая щелчок запираемой двери, и на пороге небольшой кухни, распространяя запах бензина, возникла гостья - немолодая грузная цыганка в чистой, хоть и заношенной, чёрной кофте, расшитой черным же стеклярусом, и того же цвета широкой юбке. Развязавшийся головной платок - тоже чёрный - она держала в руке.
Пришелица вскинула голову и шумно потянула носом воздух, почти по-собачьи принюхиваясь.
- Ага! - выдохнула она. - Ворожила, значит. А зачем?
Посмотрела на хозяйку квартиры, немедленно застряв взглядом на заклеенных пальцах. Снова осмотрела кухню - так, словно искала что-то. Замерла, осторожно, кончиками пальцев тронула нечто незримое, напряженно хмурясь. Катерина не вмешивалась - все что ей надо, гостья узнает сама. Или спросит еще раз.
- Като, что тут произошло?
- В комнате посмотри, - не отрывая взгляда от закипающей джезвы, посоветовала та. - Там следов больше.
- Угу, - цыганка развернулась и тяжело прошагала из кухни.
- Ох... Ну, и дрянь же!.. - донесся приглушенный возглас.
- Не ори, - поморщилась Катерина. - Ночь на дворе. И пипку свою вонючую потуши - мне сейчас до полного счастья только табачищем твоим дышать не хватает.
- Потерпишь, - гостья снова возникла в дверях кухни, теперь уже попыхивая массивной трубкой с изгрызенным мундштуком, - табачный дым изгоняет демонов.
- Камилла, от той жути, что куришь ты, не то, что демоны сбегут - мертвец из могилы подымется и с гробом под мышкой сбежит новое место упокоения искать, - Катерина сморщилась на смешок подруги и открыла окно, впуская свежий воздух с улицы. - На, - на стол рядом с пепельницей приземлилась вскрытая пачка "Richmond Cherry", - только, всеми богами заклинаю, потуши ты свою трубку и кури нормальный табак, если без этого не обойтись! У меня и без того голова вот-вот треснет. И, кстати, ты сюда, что, в бензовозе ехала?
Цыганка вопрос проигнорировала, но мгновенно погасшую трубку невозмутимо спрятала в карман кофты: для темного мага - а она была именно магом, а не отмеченной одной из Сил - её уровня потушить тлеющие табачные угольки, мимоходом пожелав этого, было не сложнее ловкого фокуса, на которые её соплеменницы были куда как горазды. Другое дело, что фокусом это и не было...
- Рассказывай, чего ты примчалась? - подгадав момент, когда гостья отвлечется на прикуривание сигареты - снова традиционным способом, с помощью спички - спросила Катерина, одновременно ставя перед той чашку с крепким кофе.
Камилла неторопливо затянулась, невидяще уставившись куда-то в ночь. Распахнутая оконная створка с легким стуком закрылась. Щелкнул шпингалет. И стало тихо-тихо... У Катерины в изумлении поднялись брови - такую силу её давняя... подруга на её памяти еще не демонстрировала. И легкость в управлении предметами тут была ни причем - это она уже видела. При желании сама такое могла, пусть и с большими усилиями - её способности лежали в несколько иной плоскости. Но не сейчас. Совершенно точно не сейчас.
Только после этого цыганка единым махом осушила крошечную кофейную чашку и перевернула её на блюдце:
- Видела? Сейчас ещё кое-что покажу. А потом ты мне расскажешь, почему это смогло произойти.
Несмотря на внешний антураж, им предстояло не обычное гадание на кофейной гуще. Вообще не гадание.
А перевёрнутая на блюдце кофейная чашка - просто профессиональная привычка "потомственной колдуньи Камиллы", которой этот самый кофе каждый день приходится заваривать литрами. Не для себя, для посетительниц, желающих решить свои проблемы с помощью магии или хотя бы просто поплакаться - цыганка была не только магом, но и психологом. Дипломированным. Но о дипломе знала только семья. И Катерина, которая с Камиллой когда-то вместе училась. Хотя как получилось, что девочке-цыганке семья мужа позволила получить высшее образование, подруга так и не призналась. Только ухмылялась и молчала, как партизанка.
Отставив блюдце, Камилла зашарила в складках своей необъятной юбки. Охнула, ругнулась и, выдернув руку, с силой хлопнула по карману, словно убивая комара. Пошарив ещё, извлекла на свет и положила на стол... детскую игрушку. Хорошо знакомую Катерине детскую игрушку.
Эту говорящую куклу "Человека-Паука" или "спайдермена" она сама месяц назад подарила старшему внуку подруги на день рождения, благо Камилла знала, какой подарок тот мечтает получить. Стоила довольно популярная игрушка весьма и весьма недёшево, но счастливые глаза мальчишки того стоили. А теперь эта самая кукла лежала у неё на столе. И женщине заранее не нравилось то, что ей предстояло услышать. Или увидеть.
- Погоди пару минут, - проворчала цыганка, сузившимися глазами глядя на лежащую на столе игрушку. - Сейчас оклемается.
Словно в ответ на её слова, спайдермен зашевелился и встал - неуверенно и неловко. Покачался и выпрямился. А потом целеустремлённо зашагал к раскрытой сигаретной пачке. Катерина выронила чашку, расплескав невыпитый кофе по полу - маленький пластиковый спайдермен с обгрызенной детскими зубками "паутиной" на правой руке бодро маршировал на кухонном столе с таким же важным видом, как Наполеон Бонапарт на своём знаменитом портрете. И двигался он вовсе не как заводная игрушка. Собственно, двигаться самостоятельно он вообще не должен...
- Ну и как тебе? - криво усмехнулась цыганка, снова прихлопнув куклу.
- Нет, - затягиваясь успевшей истлеть почти до фильтра сигаретой, мотнула головой Камилла. - Примерно час назад ожили все игрушки. Все до единой. Лариса с Мишкой все оттащили во двор и вылили в коробку полканистры. Когда я уходила, как раз полыхнуло... Лариску я сама всему учила, так что я за них спокойна... почти спокойна.
Так вот откуда запах бензина... Женщина словно наяву увидела ярко пылающий в осенней ночи костер, в котором, корчась от жара, горели куклы. Розовощекие резиновые пупсы, жеманные "Барби" и манерные "Кевины", заброшенные когда-то на чердак ради гламурных грудастых красоток выцветшие от времени и покрытые паутиной "кати" и "наташи", ранее принадлежавшие дочерям Камиллы, ярко раскрашенные трансформеры, большие куклы и маленькие - все летели в огонь, плавясь от его жара...
- И если бы не нужда, он, - продолжила цыганка, мрачно покосившись на неподвижно лежащую куклу, - уже догорел бы вместе со всем остальным. Сейчас, как видишь, это игрушка-игрушкой, но если я отойду, он... оно снова оживёт. И я ни на миг не верю, что воплотившаяся в нем сущность - светлая. Такие вещи я чую получше тебя, сама знаешь, почему.
- Так радоваться вроде должна, - хмыкнула в ответ Катерина. - Темная же...
- Чему? - огрызнулась Камилла, яростно тыча не желающим гаснуть окурком в пепельницу. - Это не та Тьма... Это... да, наверное...
Цыганка пожевала губами, подбирая слова.
- Это не та Тьма, - повторила она. - Это... зло. Точнее, Зло. Да-да, - криво усмехнулась она. - Зло с большой буквы. Часть которого коснулась маленькой куклы.
Катерина кивнула и встала, чтобы вытереть кофейную лужу. Гораздо лучше ей думалось именно за уборкой, а сейчас как раз повод. Ещё в комнате бы прибраться... хотя ковёр, наверное, придётся выбросить. Идеальный вариант - уничтожить, но с этим сложно. Хотя ничто не мешает налить какой-нибудь едкой дряни на кровавые пятна... ещё вчера она сама сказала бы, что это уже пережиток, по большому счёту, но сегодня... сегодня лучше перебдеть, чем недобдеть.
- Но меня сейчас другое интересует... - Камилла наклонилась вперёд, заглядывая подруге в глаза. - Как, объясни мне, такое вообще могло произойти? Ты ведь знаешь ответ, по лицу вижу. И не только - твоя кровь на ковре свернулась совсем недавно...
- Хранителя убили, - коротко ответила та.
- Нет, - покачала головой цыганка, отстранённо наблюдая, как хозяйка кухни, вооружившись тряпкой, стирает кофейные брызги со всех поверхностей, - тут другое. Хранители гибнут часто, но таких... всплесков не случается.
- Обычно да, - кивнула Катерина, - но не в этот раз. Видела объявления о пропаже ребёнка?
- Даже с родителями общалась. Девочка жива и скоро найдётся... Погоди-погоди, ты хочешь сказать?..
- Да. Около часа назад её принесли в жертву. Люциферу.
Камилла пренебрежительно отмахнулась было, услышав имя всехристианского пугала, но тут же побледнела.
- Час назад... Но откуда ты? Ты тоже искала её?
- Не совсем, - поморщилась Катерина. - Я просто увидела объявление...
*******
- Значит, жертва, - цыганка достала очередную "Richmond Cherry" из наполовину опустевшей пачки и прикурила от предыдущей. - В полночь... - пуская клубочки дыма из уголка рта, задумчиво забормотала она, - ну, да, на тот момент девочка была жива, а в каком виде её найдут, никто не спрашивал. Родители, скорее всего, побоялись, а я... - густые брови сползлись к переносице, а бормотание стало отчётливо недоуменным, - ай, бибахт(1), что же мне это в голову-то не пришло, всегда же уточняла... Странно.
Камилла тряхнула головой.
- М-да, неприятно-то как... но уже поздно. А сам ритуал? - снова обращаясь к Катерине, спросила она.
- С нарушениями всего, что только возможно, но с искренней верой в то, что он подействует, - та помедлила... и тоже взяла сигарету.
Но прикуривать не торопилась, осторожно перебирая в памяти воспоминания о том, что ей удалось подсмотреть.
- Надо понимать, подействовал, - цыганка с силой выдохнула дым сквозь стиснутые зубы. - Вопрос в том, как. И во что это окончательно выльется.
В дверь вдруг постучали. Громко, требовательно.
Женщины переглянулись. Входная дверь у Катерины была еще советская: собранная из толстых, пятисантиметровой толщины досок из дерева какой-то мелкослойной породы, утепленная и обшитая снаружи дерматином...
- Не открывай, - резко выдохнула побледневшая Камилла. - Не смей.
Восковая желтизна обычно смуглой кожи сделала цыганку похожей на покойницу.
В дверь снова забарабанили. Так, словно ни дерматиновой обшивки, ни толстого слоя утеплителя под ней не было вообще.
- И не думала, - тихо ответила Катерина, вставая и открывая шкаф над раковиной. - Помоги-ка...
Там, где у любой нормальной хозяйки стоят разнокалиберные банки с крупами и специями, лежали свечи, какие-то коробки и полиэтиленовые пакеты с чем-то трудноопределимым, но явно не кулинарным. Банки для круп там, впрочем, тоже были. Одну из них женщина и выставила на стол. Помедлила, глядя внутрь шкафа и что-то обдумывая, и со вздохом закрыла дверцы.
Стук не прекращался, но гневных воплей разбуженных среди ночи соседей слышно не было. Что наводило на не самые приятные мысли.
В банке обнаружилось нечто неожиданное - примерно два десятка неровных булавок длиной в палец. Каждая - с деревянной шишечкой.
- Серебро? - цыганка, за неимением носового платка обмотав пальцы бумажной салфеткой, осторожно выудила одну и теперь, близоруко сощурившись, внимательно разглядывала.
Не то что прикосновение к булавкам чем-то ей угрожало. Просто подобные инструменты, как и гадальные карты, должны знать только одни руки - хозяина. Остальным их хватать не следует. По крайней мере, голыми руками.
- И хладное железо, - хозяйка квартиры вытащила еще одну булавку, и подсунула подруге под нос, давая возможность разглядеть более тёмный металл. - Кованое. Дерево - рябина.
- Однако, - изумленно подняла брови Камилла. - Вы ж вроде с чистой силой работаете... Где взяла? - деловито поинтересовалась она, так же осторожно опустив добычу обратно в емкость.
- Унаследовала, - без церемоний вывалив содержимое банки на стол, Катерина сгребла несколько железных булавок и вышла. - Вот только передать пока некому было, - донеслось уже из коридора.
- А чем помогать-то? - опомнившись, спросила Камилла.
- Сможешь посмотреть, кто там пожаловал?
- А то так непонятно, - буркнула цыганка.
Но не успела она закрыть глаза, как за стеной в прихожей что-то грохнуло, да так, что стоявшая под ней тумбочка подпрыгнула, а телефонная трубка свалилась на пол. Одновременно с этим стих несмолкавший стук в дверь.
- Като! - выдохнула цыганка, с ужасом глядя на тускнеющий свет лампы под потолком и стремительно теряющее цветность и объем пространство вокруг. - Выпускай Дар!
- С ума сошла? - сердито отозвалась та. - Я не смогу...
Словно в поддержку, за все той же стеной раздался низкий рев и - контрапунктом - истошный крик. Дверной проем, уже похожий на старую газетную фотографию, стал перекашиваться, принимая странные изломанные очертания...
Волна Силы захлестнула цыганку на пороге кухни. Женщина качнулась под невидимым, но жёстким напором и остановилась, тревожно отмечая, как нечто незримое и неслышимое касается её души и Дара, холодно и бесстрастно взвешивая и оценивая самую её суть сделанного и несделанного, задуманного и позабытого, равнодушно и с ювелирной точностью вскрывая старые шрамы души и обнажая потаенные уголки разума. И хотя никаких проступков и неоплаченных долгов за ней не было, Камилла едва сдержалась, чтобы не съёжиться на полу и не заскулить от страха перед этой слепой Силой, не знающей ни сострадания, ни жалости... стремящейся только к восстановлению равновесия в том месте, где она была то ли призвана, то ли отпущена на свободу. В чем бы это равновесие ни заключалось. Мелькнула мысль о том, что тот, кто описывал библейский Страшный Суд, вероятно, попадал под воздействие кого-то из Судей... а еще пришло понимание, почему Катерина старается не пользоваться своим Даром.
...Рев и крик стихли, резко, словно кто-то выключил звук. Зависшая на мгновение тишина оглушила и пропала. А вместе с ней исчезло присутствие Силы. Камилла открыла непонятно когда успевшие зажмуриться глаза и обнаружила, что все-таки стоит на четвереньках, дрожащими руками упираясь в пол и жадно, со всхлипами, втягивая загустевший, словно желе, воздух. Воздуха отчаянно не хватало, хотя легкие, казалось, готовы были разорваться, а ребра почти слышимо потрескивали, перед глазами плавала какая-то невнятная муть... Цыганка потрясла головой и аккуратно переставляя руки и ноги, двинулась к входной двери.
Катерина полулежала, прислонившись к обитому дерматином полотну, и задумчиво разглядывала стену, из-за которой еще минуту назад доносились вопли и рык. Лицо её было белым, из ноздрей по губам и подбородку сочилась кровь, пятная одежду.
Камилла подползла к валяющейся на полу телефонной трубке и, на секунду задумавшись, положила её на тумбочку.
- Как ты? - поинтересовалась она.
- Отвратительно, если честно, - Катерина неловко зашевелилась, приподнялась, устраиваясь поудобнее. - Ты осторожнее тут... я пару булавок все-таки уронила...
Потёрла нос и, рассмотрев снова измазанные в крови пальцы, длинно и грязно выругалась. После чего попыталась встать...
- За такие слова я Лариске рот с мылом мыла, - хмыкнула цыганка, глядя, как её подруга рывками, как марионетка в руках неумелого кукольника, поднимает себя на ноги, непрерывно цедя сквозь зубы отборные ругательства. - И задницу ремнем наглаживала до равномерного покраснения.
- Ничего ты не понимаешь, - пропыхтела та, привалившись к стене. - Знаешь, как силы придаёт?
Камилла фыркнула:
- Да уж вижу. Можешь мне про ваше Слово не рассказывать. Сама знаю.
- И не буду... - открывая дверь в ванную, кивнула Катерина, - да твою же за ногу!.. - выдохнула она, увидев свое отражение в зеркале.
- Что, хороша? - хмыкнула Камилла.
Ответом стала новая прочувствованная речь, прерываемая плеском воды в раковине.
Посмеиваясь, цыганка поднялась на ноги. Одна из выроненных булавок тут же обнаружилась в подоле юбки и женщина мысленно поблагодарила небеса за то, что та не воткнулась в ладонь или колено. Вторая откатилась под самый порог. Остальные, воткнутые в косяк, Камилла трогать не стала, а подобранные отнесла на кухню, подумав, что подруга разберется, что делать.
Стряхнув булавки с подола юбки на стол, цыганка изумленно вытаращилась на валяющегося там же "спайдермена", про которого успела подзабыть, тем более, что у того оказалось достаточно соображения, чтобы притворяться просто куклой. Впрочем, об этом можно было не беспокоиться - незваного подселенца, похоже, отправило туда, откуда он явился. Игрушка же... теперь это была абсолютно неподвижная пластиковая фигурка, застывшая в положении "низкого старта". Ранее подвижные руки накрепко спаялись с туловищем, паутина расползлась по скатерти неаккуратной кляксой, но, к счастью, не приклеилась. Повертев куклу в руках, женщина решила, что возвращать игрушку внуку все равно не будет. Безопаснее купить новую...
Хотя безопаснее ли? За эту ночь прорыв неизвестного случился при ней дважды. И с Като тоже...
Кто знает, когда и как Зло попытается воплотиться в следующий раз?
*******
Медленно прихлёбывая давно остывший кофе, Катерина смотрела в окно.
С той ночи минуло уже трое суток. Удивительно спокойных, принимая во внимание случившееся. Относительно, впрочем, спокойных - общее число неприятных происшествий заметно выросло. Ведущие местных новостей буквально захлёбывались театральным ужасом, вещая о возросшем за последнюю неделю количестве автомобильных аварий со смертельным исходом и росте числа убийств на бытовой почве. Впрочем, неизвестно еще, насколько бытовыми способами были совершены те убийства... По крайней мере, произошедшее с соседями Катерины в новостях освещалось предельно скупо.
Остаток той ночи они с Камиллой провели без сна, наливаясь крепчайшим кофе и чутко вслушиваясь в каждый шорох за стеной. В косяке входной двери и углах оконных рам до самого рассвета подрагивали воткнутые булавки, а в кухне, где коротали время две женщины, было серо и туманно от табачного дыма: Камилла почти безостановочно курила свою трубку, "отгоняя демонов" старым цыганским методом(2). Да и сама Катерина, наплевав на своё многолетнее воздержание, ополовинила приберегаемую для гостей пачку "Richmond Cherry".
Случившееся с попавшими под прорыв неизвестного соседями стало "достоянием общественности" уже наутро. Превратившаяся в гнилое деревянное крошево дверь не могла не привлечь внимание идущих на работу жильцов дома. Да и запах... Тела соседей выносили в черных пластиковых мешках. И если в одном мешке легко угадывались очертания человеческого тела, то во втором при каждом движении носильщиков медленно и тягуче перекатывалось нечто бесформенное и словно бы желеобразное. Лица же тех, кто побывал в квартире, были искажены смесью потрясения и отвращения. Судебного фотографа буквально на руках выволокли на улицу, где беднягу немедленно стошнило. Впрочем, остальные члены вызванной опергруппы тоже явно сдерживались из последних сил. В приглушенных разговорах полицейских то и дело слышалось слово "чертовщина"...
1 - несчастье (цыганск.)
2 - согласно старым цыганским поверьям огонь и дым отпугивают бесов и неупокоенных мертвецов. Чтоб точно не добрались, курить надо непрерывно, во всяком случае, если ты не возле костра сидишь или не в сохранной зоне спишь