Аннотация: Заключительная часть сюрреалистических рассказов
"Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет...
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет."
И.Анненский
И как похожи наши страны! И названия-то одни и те же!
ПОЧЕМУ СВИХНУЛСЯ ТОВАРИЩ ЩЕТИНИН
"В России все носит печать рабства - нравы, стремления,
просвещение и даже вплоть до самой свободы, если только
последняя может существовать в этой среде".
П.Я.ЧААДАЕВ
I
27 декабря начальник городского транспорта товарищ Щетинин Лаврентий Петрович получил ценные рекомендации сверху "О приведении наименований станций городского метрополитена в соответствие с последними требованиями политической обстановки в стране Петровичей".
В них в частности говорилось:
"В соответствии с решениями съезда Партии и партконференции, а также июльского и октябрьского пленумов и постановления Верховного совета страны Петровичей от 3 сентября "О значении перестройки и пересмотра всемирно-исторического значения октябрьской революции в России и роли конкретных революционеров, политических деятелей в истории создания и руководства СССР и влиянии их деятельности на страну Петровичей переименовать населенные пункты, улицы, площади и проспекты, а также социалистические предприятия, учреждения, транспортные средства, железнодорожные станции и станции метрополитена..."
Далее размашистым министерским почерком шла приписка:
"Ваши соображения представьте не позднее 31 декабря сего года..."
Прочитав рекомендации, товарищ Щетинин покрылся корочкой ужаса. Лаврентий Петрович надвинул поглубже очки, почесал щеточку черных усов и задумался, что случалось не так уж часто. Он сидел молча около часа, но ничего не придумал и решил прибегнуть к помощи своего зама.
Кирилл Петрович явился, как домовой бесшумно и неожиданно, состроил слащавую гримасу и застыл возле стола словно стойкий оловянный солдатик. Шеф, не произнося ни слова, швырнул ему распечатку. Пробежав взглядом шапку и несколько первых абзацев, Кирилл Петрович сморщился и закряхтел. По сальной физиономии покатились капельки пота: вдруг он изменился в лице, достал платок и засиял словно тунгусский метеорит.
- Извините пожалуйста, Лаврентий Павлович, - он всегда путал отчество шефа, когда волновался, но эта путаница вызывала у Щетинина приятные воспоминания, и он расплывался в блаженной улыбке, - У вас не найдется схемы метро.
Глаза Лаврентия Петровича собрались покинуть глазницы от возмущения.
- Понял! - воскликнул зам и испарился.
Он возник в кабинете ровно через три с половиной секунды, держа в руках заветную схему.
- Выкладывай, что ты там наколдовал, не тереби душу, - раздраженно произнес начальник.
- Мы сию же минуту переименуем все станции и назовем их достойно! - вскричал заместитель и разложил на столе схему, - Вы будете называть имена, а я стану наносить их на карту...
- Нет, - испугался Лаврентий Петрович. Он не смог бы вспомнить и десяток великих людей из всей истории человечества, тем более подходящих в данный момент, - Ты сам будешь вспоминать и вписывать имена, а я проверю правильность твоих мыслей и подкорректирую если что, - нашелся Щетинин и развалился в кресле, довольный собой.
Дело осложнялось, ведь Кирилл Петрович был также не слишком сведущ в политике, в истории, тем более сейчас, когда все меняется каждый день.
"Будь, что будет!" - хихикнул он про себя, - "Отвечать-то не мне!"
Он наклонился над разноцветными линиями, кружочками и надписями.
- Тогда начнем. Возьмем к примеру Кировскую линию. Название линии необходимо заменить. Что это такое - Кировская!!?? Давно признано, что Февральская революция в России восстановила демократию, дала народу свободу и была единственно исторически-верным путем развития, если бы... Значит не Кировская, а Керенская! - Кирилл Петрович бросил взгляд победителя на шефа.
Начало понравилось, и он одобрительно кивнул, а воодушевленный зам продолжил:
- Пойдем по станциям. Западная. Все в порядке. Улица Вернадского. Кто такой Вернадский? Не знаете? И я не знаю. Назовем ее проще - Бермудская. Проще и нейтральнее. Далее. Институт. Оставляем. Ленинские горки!? Ельцинские горки!!! Думаю, нас поддержат наши коллеги. Футбольная. Пропускаем...
Кирилл Петрович перевел дух и вытер обильно выделявшийся пот. "А зам у меня, что надо!" - подумал Щетинин и сделал повелительный знак.
- Продолжай!
- Кропоткинская. Назовем ее имени Римского-Корсакова. Библиотека имени Ленина - Дискотека имени Леннона! Проспект Маркса!? Учение Маркса ошибочно, значит не верно, долой его! Пусть будет - Проспект МакДональдса.
ДДзержинская. Никуда не годится. Бжезинская. Тургеневская. Кто такой Тургенев? Писатель? Что написал? Не ясно... Ну да бог с ним. Комсомольская. Лучше пусть будет Колокольная. Что там у нас осталось? Петровская, Петровичевская... Ага! Красносельская... Царскосельская!..Фу!!!
Он встал и расстегнул ворот рубахи. С первой линией было покончено, как со спартанцами при Фермопилах. "Еще одна такая победа, и я останусь без армии! - сказал тогда Ксеркс... А может это сказал Наполеон после Бородина... А может Петр при победе под Полтавой...Не важно!" К слову сказать, побежденные шведы уже сотни лет как оправились после поражения, обогнали по уровню жизни большинство мировых держав, а победители... Что ж, победителя не судят!..
Дальше все шло как по маслу. Вереницы названий вылетали из-под шустрого пера Кирилла Петровича и ложились рядом с устаревшими названиями:
Калининская - Калединская;
Молодежная - имени Молодоженов;
Площадь Революции - площадь Эволюции;
Проспект Свердлова - Проспект Свердлина;
Красногвардейская - Белогвардейская;
Октябоьская - Июльская;
Бабушкинская - Дедушкинская;
Первомайская - Первоапррельская;
Пролетарская - Буржуазная;
Горькеовская - Соженицынская
и т.д. и т.п.
На следующий день Щетинин отправился в высшую инстанцию на утверждение изменений. Ох как он распалялся, сыпал крылатыми фразами и с какой помпой преподнес свой проект!
И каково было выражение его лица, когда его - Лаврентия Петровича Щетинина - перевели в директора Автотранспортного хозяйства, а проще говоря, понизили в должности.
Вместе с ним отправился его замом и Кирилл Петрович...
II
Лаврентий Петрович Щетинин перестроился в тот же день, когда пришло соответственное указание. После обеденного перерыва он предстал перед сотрудниками автобазы в костюме металлиста. Кожаная куртка-косуха сверкала тысячами заклепок, гремели тяжелые цепи, а бесчисленные значки пугали, как своим разнообразием, так и отсутствием вкуса. Узкие черные джинсы обтягивали короткие, не по фигуре тонкие ножки и были заправлены в высокие "казаки" со шпорами. Но самое главное превращение свершилось на голове. Остаки волос у висков и на макушке завивались и переливались всеми цветами радуги. И только очки и усы остались неизменными. Работники застыли на своих местах и не могли двигаться от изумления, а секретарша чуть не подавилась слюной при виде начальника.
Разговоры в кабинетах управления, в ремонтных мастерских и в курилке не прекращались. Обсуждалось это выдающееся событие.
Но это было не все. Вслед за директором перестроился его заместитель. Он стал настоящим панком. На выбритой голове красовался рисунок сине-красного паука; глаза густо подведены черной тушью; в ухо была продета тонкая цепочка, на которой болталась ржавая английская булавка. Драные шорты и рваная серая майка с надписью "Вошь" составляли его одежду. Кирилл Петрович проследовал в свой кабинет под перекрестным обстрелом любопытных взглядов. Он развалился в мягком кресле, закинул ноги на стол и принялся плевать на пол.
Заплаканная секретарша покинула рабочее место, и больше ее никто никогда не видел. Рабочий ритм сбился, трудовая вахта срывалась. А на столах "неформалов" трезвонили разноцветные телефоны. Лаврентий Петрович и Кирилл Петрович срывали трубки, хамили всем подряд, сквернословили и нарвались на руководство, которое не замедлило вызвать их на ковер. Они прибыли точно в назначенное время в тех же "маскарадных" костюмах, но выходили совершенно голыми, помытыми и чисто выбритыми.
Лишившись персональных автомобилей, наши герои пешком отправлялись в крохотное управление механизации на должности начальника автоколонны и механика соответственно. Они плелись по многолюдным улицам, опустив головы, под ядовитые шутки злобных петровичей. Большего позора нельзя было и придумать...
Но товарищ Щетинин и сейчас натянул поводья и с головой ушел в партийную работу, пристроившись по началу членом партбюро, но в краткие сроки встал у руля первичной партийной организации...
III
Громя пьяниц и прогульщиков из беспартийных, он всячески выгораживал и даже брал под свою опеку алкоголиков с многолетним стажем, но с партбилетами в карманах. Он клеймил все, порочащее общество, на открытых собраниях, на бюро райкома, а однажды вырвался на городской уровень. И всюду, как тень за ним следовал Кирилл Петрович Он строчил Щетинину доклады и приветственные речи, подкидывал нужные цитаты. Кирилл Петрович делал все, что должен делать верный хозяйский пес. Ему доставляло удовольствие пресмыкаться.
Минуло два года. Лаврентий Петрович посвежел, поправился и теперь носил костюм 66-го размера. Это событие сыграло не малую роль в его жизни, поскольку из-за солидной комплекции ему выделили не положенную по статусу, но совершенно реальную черную "Волгу" и личного шофера.
Итак Лаврентий Петрович вернул все, что потерял и приобрел кое-что еще.
А демократия развивалась и укрепляла свои позиции в стране Петровичей. Ужасно выросло неформальное движение! Столица была увешана воззваниями и листовками. Кроме того развернулись иностранцы. Огромные щиты с зарубежной рекламой заполнили все улицы, фирмы и фирмочки зарубежного образца поглотили кооперативы, завладели землей и средствами производства, хотя газетенки трезвонили, что кооперативное движение набирает темп, а всеобщее равенство и права граждан - первостепенные приоритеты.
Лаврентий Петрович полулежал в роскошном плюшевом кресле и покусывал ногти на обеих руках одновременно.
В дверях возник зам.
- Лаврентий Петрович, - произнес он, тяжело дыша. Уголки губ опустились.
- Тихо! - оглянулся шеф, - Что случилось?
- Беда! Нас объединяют с автобазой "Роллс-Ройс" Љ4.
Лаврентий Петрович выпучил глаза и стал похож на дальневосточную жерлянку даже цветом кожи. Усы топорщились пуще прежнего, а стекла очков запотели.
- Как это? Что это? - по-гоголевски вскричал босс.
- А вот так! - развел руками Кирилл Петрович, - с "Роллс-Ройсом". На правах филиала.
- И что из этого следует? - вытягивал нюансы Лаврентий Петрович.
- А из этого следует, что наше Управление механизации станет подчиняться автобазе.
Шеф сидел спокойно и таращился на Кирилла Петровича.
UBI BENE, IBI PATRIA - где хорошо, там и отечество - мог бы сказать Щетинин, если бы владел латынью, но к сожалению он не владел языком Цезаря и Цицерона, а посему сказал:
- А мне плевать, в каком учреждении ничего не делать!
- В том-то и дело, что теперь вам и... мне, всем нам придется ра-бо-тать! - воскликнул Кирилл Петрович, уязвленный непониманием шефа, - Если мы сольемся с Инофирмой, упраздняется должность свободного секретаря партбюро, тем паче его заместителя. У них все работают, независимо от партийной принадлежности!
Следующие фразы звучали словно из небытия. Удар поразил Лаврентия Петровича в самое сердце. Перед ним поплыли пестрые облака, закудахтали миллионы жирных кур, зачирикали миллиарды крючкоклювых воробьев; понеслись кавалерийские дивизии; раздалась тревожно зовущая пролетарская песня: "Смело, товарищи, в ногу. Духом окрепнем в борьбе..."
Он встал и увидел за окном райские яблоки, которые собирали в огромные мусорные баки женщины в зеленых сарафанах. При сильном дуновении ветра часть из них устремлялась в облака, но их место занимали другие.
Лаврентий Петрович наклонился к подоконику и посмотрел вниз. Жутковатые пауки поедали автомобиль скорой помощи, а вокруг них носились пожарные в блестящих касках. Они поливали пуков пеной и громко смеялись. Вслед за ними, из едва видимых щелей, выбирались воины с копьями и щитами, а навстречу бежали прекрасные дамы и осыпали всех маринованными помидорами, от чего вся земля становилась кроваво-красной и нагнетала странные мысли...
Лаврентий Петрович Щетинин застонал и вырвался в коридор, где его уже ожидали четыре дюжих багатура в белых халатах. Они ловко накинули на него смирительную рубашку и швырнули на носилки.
Несчастный стонал и корчился в муках. Но то были не физические муки. Это было боль иного порядка...
Жил да был Петрович. Обыкновенный Петрович, ничем не отличающийся от других Петровичей. Любил растительный и животный мир. Призывал таких же как он Петровичей не стрелять серых волков. Ходил он по лесам, наблюдал и записывал что-то в блокнот, собираясь в старости написать мемуары и дополнить "Красную книгу Петровичей"...
Не дожил Петрович до старости. Его съели серые волки...
Его обглоданные кости валялись рядом набросками книги, в которой Петрович призывал других Петровичей, таких же как он не убивать серых волков...
Иван Ромбов вошел в горд N со стороны гор. На нем были потертые джинсы, заправленные в высокие шнурованные ботинки на толстой подошве. Широкая куртка защитного цвета была распахнута, и из-под пятнистой рубашки выглядывала голубая тельняшка десантника. За плечами находился солдатский вещмешок. Любой, встречавшийся на пути, тут же обращал внимание на огромные кулаки, загорелое, обветренное лицо, пересекавшееся багровым шрамом. Злобы в глазах не было, было спокойствие, была сосредоточенность. Ромбов искал в этих горных местах своего боевого друга.
Вскоре он свернул с дороги туда, где ютились несколько деревянных лачуг, образовывая хутор. Иван постучал в дверь серого дома. На пороге появилась пожилая женщина с морщинистым лицом и бесцветными глазами.
- Здравствуйте! - сказал Ромбов, - Я служил вместе с Вахом ТАМ!!! - он вынул из кармана фотографию в подтверждение своих слов, - Вот фото.
Слеза скатилась по щеке старушки.
- В последнее время он жил у жена на улиц Лэнина, дом три, - ее горский акцент не портил общего впечатления, - Но он умер полгод назад от воспалившейся ран, который получал мой сын...
Дальнейшего Иван не слышал. Зажав уши, глючных сирен, свиста пуль и разрывов снарядов, он бежал прочь отсюда...
И как это ни странно, он вышел прямо к дому номер три, что по улице Ленина. Иван остановился.
Он так и стоял, когда рядом словно из-под земли вырос лейтенант полиции огромного роста и восточно-европейской наружности.
- Ваши документы! потребовал он.
Иван очнулся от забытья и протянул паспорт.
- Что делаете в нашем городе? - не унимался лейтенант.
- Я приехал повидать друга, но он умер.
Полицейский нахмурился.
- Приношу соболезнования, но вам лучше покинуть это место и наш город. Нам не нужны праздношатающиеся чужаки. Раз друга нет, нечего здесь и делать.
Он вернул паспорт и пропал также внезапно, как и появился...
Неведомая сила подняла Ивана на третий этаж и заставила нажать кнопку звонка.
Никого.
Постояв несколько минут, он собрался уходить, когда внизу раздались пьяные голоса подростков.
Ступеньки мелькали под ногами, он приближался к группке, оккупировавшей площадку первого этажа. Их было пятеро: четыре парня и девушка. В углу сиротливо пристроились две бутылки вина и большой граненый стакан. Ромбов не желал конфликта и попытался пройти, никого не задевая. Но здоровый парень с копной рыжих волос, особенно выделявшийся среди черноволосых горцев и хрупкой белокурой девчушки, сунув руку в карман, грубо сказал:
- Этот не из нашего курятника!
Блеск злых молодых глаз поразил Ивана, и он замер, удивленно глядя на говорившего, а тот, ухмыляясь, продолжал:
- Сейчас мы посмотрим, чему учат наших десантников в армии!
Сверкнуло лезвие ножа.
Ромбов был невозмутим и перестал моргать. Каменное лицо со шрамом раздражало юного стервеца, и он взмахнул рукой, стараясь задеть лицо Ивана...
В первый момент никто ничего не понял, только нападавший с ужасным воплем отлетел в сторону, держась за руку, которая секунду назад сжимала нож. К десантнику ринулось трое. Иван оперся левой рукой о перила, а правой о стену, и его ноги врезались в две челюсти, а спустя мгновение, протаранили третьего.
Иван осмотрелся.
Девчонки пропал и след.
Оценив состояние подростков, как нормальное, Ромбов выбрался из подъезда.
Добравшись до автовокзала, он обнаружил, что билеты будут продаваться лишь завтра с утра...
Иван Ромбов устроился на свободной лавочке и прикорнул...
II
Иван Ромбов во сне почувствовал на себе пристальный взгляд. Он проснулся. Перед ним стоял давешний лейтенант, а рядом - сержант и два дружинника. Полисмен наставил в лоб Ивану пистолет и готов был в любой момент спустить курок.
- Я предупреждал тебя, чтобы ты убирался отсюда прочь, но ты не послушал умного совета., - прошипел лейтенант, - Теперь я упеку тебя за решетку. Ты узнаешь, почем фунт лиха!
С этими словами он провел мизинцем левой руки по щеке Ромбова. Рядом со шрамом появилась небольшая ранка.
"Первая царапина! - подумал Иван, - Первая кровь!"
- Молчишь, сука!? - вскричал офицер и обратился к сержанту, - Надень-ка ему браслеты. Едем в отделение...
III
Ивану ничего не объясняли до самого вечера. Сидя в камере, он размышлял о чем-то постороннем. Ну, посудите сами, ему нечего было предъявить, кроме потасовки с юнцами, да и то этот случай для следствия был слишком дохлым. Иван вспоминал свою службу: сопровождение автоколонн, перестрелки в горах, заложники, наступления, отступления, зачистки, солнце, солнце, солнце...
Издав жуткий стон, тяжелая дверь камеры распахнулась, и грузный старшина мягко, почти ласково сказал:
- Иван Ромбов, к следователю - на допрос!
В просторном кабинете за низким письменным столом сидел все тот же лейтенант, а по углам расположились костоломы с длинными резиновыми дубинками.
Ромбов оценил обстановку, силы были явно не на его стороне, поскольку сзади могли находиться другие сотрудники отделения полиции.
Лейтенант зарычал:
- Ты обвиняешься в убийстве трех подростков. Имеются все улики против тебя и свидетель. Завтра тебя отправят в следственный изолятор в Центр...
Иван выпрямился. Заявление полицейского его слегка оглушило, но он сосредоточился на воспоминаниях.
- ...и теперь ты подпишешь приговор... т.е. протокол допроса... - полицейский захохотал, и вместе с ним загоготали другие участники этого фарса.
Иван не дрогнул. Он пропустил большую часть произнесенного следователем, а в голове гудело: "Убийца! Убийца! Убийца!"
Кто-то толкнул десантника в спину:
- Ты что, оглох? - заорал опер и привстал.
Иван очнулся и заметил на столе четыре фотографии. На трех из них улыбались три парня, а четвертая воспроизводила три обезглавленных тела. Лейтенант достал из ящика письменного стола еще один снимок и повертел его перед носом Ромбова:
- А вот и свидетель! - на фото была та самая девочка из подъезда.
Сердце стучало как отбойный молоток:
- Я никого не убивал. Это - ошибка, - наконец выдавил он из себя и снова умолк.
Лейтенант откинулся на спинку стула и залился гадким смехом.
- Я - не убийца! - повторил Ромбов, следователь встал, и огромная ручища потянулась к лицу молодого человека.
Иван дернул головой, но длинный ноготь коснулся его носа и оставил на нем кровавый след.
"Вторая царапина!" - мелькнуло в голове, и он совершил безрассудный поступок.
Иван нанес резкий удар ладонями обеих рук в стороны, тем самым выведя из строя двух сотрудников чуть позади себя, затем в ход пошли ноги: правая, левая... Последним был вмазан в стену злобный лейтенант. На шум в кабинет спешили полицейские с автоматами наперевес. Ромбов вырубил троих и вооружившись, выпрыгнул в окно, высадив стекло вместе с решеткой. Возле забора стоял УАЗик, в его моторе копался водитель. Сбив его прикладом, Ромбов сел за руль, и машина понеслась по вечерним улочкам, петляя и путая следы...
Он бросил машину за городом и соблюдая меры предосторожности, добрался до улицы Ленина к известному дому и засел в ближайших кустах.
Вокруг было полным-полно полицейских, и среди прочих наш старый знакомый лейтенант с перевязанной головой. Насколько мог заметить Иван, лейтенант был не последний человек в городке. Суета не прекращалась до полуночи. В окнах квартиры первого этажа, где, как оказалось, в одиночестве жила "свидетельница убийства", свет то загорался, то гас. И вдруг все успокоилось.
Иван точно знал, что за дверью в подъезде находится полисмен, еще двое расположились в квартире девушки, а один засел на крыше соседнего дома с пулеметом. Иван в три прыжка оказался возле подъезда. Снайпер на крыше был настолько бдителен, что не заметил, как Ромбов придавил дверью голову полицейского так, что тот не успел и пискнуть. Иван позвонил в квартиру и спрятался за выступ. Внутри зашевелились, а когда хозяйка осторожно открыла дверь, оба шпика вырвались на лестничную площадку с пистолетами в руках. Их сразу же прищучил бравый десантник. Девушку прижала к косяку мощная рука:
- Почему ты сделала меня преступником?
- Я... я... я... меня... меня заставили, - она зарыдала. Срах застыл в ее симпатичных глазках.
- Кто? - повысил голос Иван, - Рыжий? Отвечай! У нас мало времени. Это он убил их? Ну!
- Да... да... Я боюсь! Он убьет меня!...
- Не бойся, - воскликнул Иван, а на улице слышался вой сирен и скрип тормозов. Но тормозами были и сами полисмены.
Иван отшвырнул куртку и метнулся к окну, выходящему на другую сторону улицы.
- Не оставляй меня здесь! - вскричала девушка, она потянула его за рукав.
Ромбов подхватил ее одной рукой и перелетев через подоконник, мягко приземлился на цветник, оцарапав руку.
- Третья царапина! - засмеялся он, глядя на свою спутницу.
За последние пять лет Иван Ромбов успел забыть, что такое женская красота и только в эти мгновения понимал, что потерял в жизни. Любовь с первого взгляда поразило его грубую сущность. Т.е. пока он еще не слишком догадывался о том чувстве, которое зарождалось, но оно росло, пуская глубокие корни. Но довольно лирики, Иван увидел черные тени.
- Ложись, - шепнул он и прижал девушку к земле.
Собак в отделении не было, так как хулиганов и пьяниц обирали и так, а более крупных здесь отродясь не водилось.
Полицейским пришлось убираться восвояси.
- Скрылись! - махнули они рукой и матерясь, расселись по машинам...
IV
Они вышли в горы под утро и устроились в небольшой уютной пещере на ночлег. Иван завалил вход и лег на голые камни. Юля (а именно так звали его новую знакомую) положила голову ему на грудь и уснула.
Солнечный луч нащупал щелку среди камней, и Ромбов открыл глаза. Он точно знал, что сейчас десять часов утра. Юля еще спала, крепко прижавшись к могучему телу. И вновь нежные ростки чувства дали о себе знать. Ивану захотелось обнять юное создание, поцеловать и сделать кое-что еще... Ромбов покраснел и отругал себя за пошлое вольнодумство. Будить девушку не хотелось, но это было необходимо.
Они долго разговаривали. Иван (почти всегда немногословен) рассказывал про себя, но не расспрашивал Юлю. Девушка восхищенно смотрела на своего неожиданного покровителя и завороженно слушала о кровавых побоищах и тяжелых переходах.
- ...и вот он умер от воспалившихся ран, - закончил Иван, опустил голову и умолк.
Юля приблизила свою голову к голове Ивана так близко, что чувствовалось ее теплое дыхание, она обняла его за шею и поцеловала, нежно прикоснувшись губами к его губам. Впервые в жизни Иван Ромбов задыхался от нахлынувшего наслаждения...
Уже миновал полдень, когда наши знакомые выбрались из временного убежища, слегка помятые и уставшие, но безумно счастливые.
По узкой козьей тропе они поднимались к горной вершине. иван помогал Юле преодолевать особо опасные участки. Они шли к логову Рыжего. Девушка рассказала все: о том, как познакомилась с Рыжим на квартире подруги, как впервые хлебнула винца, курнула травки, нюхнула коки, укололась. А дальше пошло-поехало. Родители Юли уехали за границу, и Рыжий обосновался в ее квартире. Он не отпускал девушку ни на шаг, а за укол та готова была делать все, что угодно. Рыжий издевался над ней, наслаждаясь беззащитностью и почти детской наивностью. Он методично выбивал из нее все человеческое, но однажды опоздал с дозой, и Юлю на "скорой помощи" отправили в больницу. Ломку сняли и поместили в стационар, а выписали только через полгода. И Рыжий тут, как там! И с тремя парнями, и под кайфом...
Вот здесь-то и повстречался с ними Иван. В мгновения был развенчан миф Рыжего, а еще оказалось, что тем парням он задолжал круглую сумму, т.о. можно было убить сразу стаю зайцев. он перерезал всем горло, отрезал мертвецам головы, а на стенах, на перилах были отпечатки Ромбова, можно подставить и уничтожить его! От всего Юлю потеряла сознание, а когда очнулась, то Рыжий в очередной раз насилуя ее, заставил написать заявление в полицию. Что ей было делать!?
Но скрываясь в горном логове, Рыжий не мог предполагать, как повернутся события...
V
Дорога была трудной, но наконец они пришли. Наступил вечер, и совсем стемнело. Вход находился на отвесной скале и был тщательно замаскирован. Цепляясь за выступы, Иван осторожно подбирался ближе и ближе, и наконец вполз в темное отверстие. Юля пряталась внизу.
Иван плутал по узкой галерее пещеры, уходящей глубоко вниз, пока не заметил вдалеке слабый огонек. Затаив дыхание, он подкрался... У костра кто-то сидел.
"Рыжий!" - подумал Иван и сказал, - Встать!
И в тот же миг под сводами пещеры прозвучали два выстрела...
Ромбов выронил автомат и упал лицом вниз. Позади него на возвышении стояли Рыжий и Юля. Пистолеты в руках парня и девушки еще дымились. Иван был ранен в спину и плечо. Он с трудом повернул голову...
- Ты думал, что перехитрил меня! - сказал Рыжий, - с самого начала я просчитал все и не ошибся в своей подруге. Она четко сыграла свою роль! Молодец! Я люблю тебя! - поцеловал ее, а она ответила ему.
Мужские слезы катились по небритым щекам нашего героя, который и героем-то не стал, он был уничтожен предательством и подлостью. Пальцы поползли к автомату, но не дотянулись. Юля выстрелила еще раз и прострелила Ивану легкое, отчего он закашлялся, но следующими двумя выстрелами в голову его отправили в мир иной...
VI
Небо было безоблачно. Луна и звезды хозяйничали там, охраняя ночной сон землян, а над горными вершинами кружили три полицейских вертолета, освещая мощными прожекторами две маленькие фигурки в ущелье. Юноша и девушка пытались спастись бегством...
Он проснулся от непонятного гула, наполнившего комнату. Рука дотянулась до выключателя, и свет резанул по глазам. Постепенно резь прошла, и он обнаружил, что все стены, весь потолок, вся мебель и даже пол и постель были заполнены бесчисленными полчищами комаров. Они застыли и словно ожидали чего-то.
Вздрогнув, он тут же погасил свет. Случилось что-то невероятное. Неясный шум стал нарастать точно гул приближающегося мотора. Усиливаясь, он превратился в страшный рев. И вот тысячи тонких и острых хоботков вонзились в его кожу, и гадкие твари принялись сосать кровь. Он взмахнул рукой, и загорелась яркая лампочка. Как по мановению волшебной палочки комариное племя замерло, возвратившись по своим местам. Но он так и не смог раздавить ни одного кровопийцы, хотя все тело было в укусах. Схватив газету, он носился по комнате, но комары будто понимали, что он собирается делать, и по его приближению прямо на глазах исчезали. Но стоило потушить свет, как на него набрасывалась насекомая орда.
Так продолжалось больше двух часов. И ему почудилось, что комариный шум не просто шум, а...
Да-да! Он отчетливо слышал членораздельные звуки. Комары переговаривались друг с другом на не известном языке, меняя интонацию, иногда переходя на смех, понятный и без перевода...
Он осознал, что имеет дело с разумными существами, однако бессилен против них. Усевшись на стул, он зажал голову между ладонями. В кромешной тьме он отдался на волю победителям...
Джон возвращался домой. И сидя за рулем "Форда", чувствовал приятное возбуждение, рядом сидела Сюзи. Они не виделись много лет, и сейчас он любовался ее чуть раскосыми глазками, ее тонкими губками и роскошными иссиня-черными волосами, рассыпавшимися по плечам. Конечно же он желал наслаждаться и другими частями тела возлюбленной, но сейчас это было не слишком удобно...
Вдоль дороги тянулись куцые деревья, ощипанные кусты, одинокие фермы на бесконечных полях. Люди повсеместно отсутствовали, словно вымерли, но молодых людей это не волновало.