Аннотация: На основе доклада в НПЦ "Праксис" летом 2008-го года; Либертарная Мысль #3, зима 2009/2010
"Левое" антиавторитарное движение в двадцатом столетии несколько раз становилось одним из определяющих факторов мирового развития, и имело при этом несколько раз вполне реальные шансы на успех. При этом неизменно антиавторитарные силы терпели поражение, и, в этой связи, наиболее важным для нас сегодня представляется понять причины неудач, что, возможно, поможет понять, есть ли у антиавторитарных "левых" сил перспективы в современном мире, а самое главное - избежать допущенных в прошлом ошибок.
Противостояние власти и Народа - это не "пройденный этап" в истории - оно никуда не делось, тем более что продолжает сохраняться рост неравенства в современном мире, когда расширяется пропасть между богатыми и бедными[1]. Соответственно мир остается разделенным на два основных класса: богатых и бедных - буржуазию и трудящихся.
Что касается социальной базы антиавторитарных сил, то, например, Петр Аршинов и Нестор Махно, когда писали свою "Организационную программу всеобщего союза анархистов" писали, что "Главными силами социального переворота является рабочий класс города, крестьянство и отчасти трудовая интеллигенция"[2]. И именно на эти социальные категории неизменно и опирались антиавторитарные силы в своей борьбе, и каждый раз какая-то из указанных категорий оказывалась застрельщиком, "передовым отрядом Революции".
Рассмотрим три наиболее ярких примера участия антиавторитарных "левых" в революционных событиях двадцатого столетия: Великую Русскую Революцию 1917-1921 годов, Испанскую Революцию 1936-1939, а так же Парижский "Красный май" 1968-го, тем более, что главными действующими силами в них последовательно выступили: в России - крестьянство, в Испании - пролетариат, а во Франции - студенчество (по сути, та самая трудовая интеллигенция).
Русская Революция
Начавшаяся в феврале в России Революции поставила на повестку дня вопрос о принципиальной возможности осуществления самых смелых идеалов, выдвинутых теоретиками социалистической мысли в девятнадцатом столетии. При этом, Революция началась в крайне неблагоприятных условиях для "левого" лагеря: несмотря на то, что из года в год революционеры всех мастей призывали к революции, ее начало застало их фактически врасплох: и анархистов, и большевиков, и эсеров, вследствие чего перспективы начавшихся революционных событий представлялись весьма туманными: не было ясно, кто же станет "локомотивом" революции, какая именно идея-сила сумеет завладеть умами масс. Как отмечал в своих воспоминаниях американский журналист Альберт Рис Вильямс: "Февральская революция, очевидно, застала всех врасплох, это был младенец, не принадлежавший ни одной партии. Зародилась она, по крайней мере, спонтанно"[3]. В общем-то, Февраль явился не более чем началом революционной волны, прологом дальнейших событий. Сама логика событий, нерешительность Временного Правительства звали к дальнейшему углублению начавшихся в стране изменений: необходимо было срочно решать те накопившиеся проблемы, которые собственно и привели к свержению в стране монархии [4].
При этом отметим, что, говоря об антиавторитарных "левых" в Русской Революции, мы имеем в виду главным образом анархо-коммунистов, анархо-синдикалистов и эсеров-максималистов. Один из участников Революции, теоретик анархо-синдикализма Всеволод Волин так писал по этому поводу: "Если не говорить о доктрине левых эсеров, по своему политическому, авторитарному, государственническому и централистскому характеру близкой к большевизму, а также о некоторых других подобных незначительных объедиґнениях, в революционных кругах и в среде трудящихся масс оформилась и распространилась другая фундаментальная и последовательная идея подлинной Социальной Революции: анархистская идея.
Ее влияние, поначалу очень слабое, в ходе событий возрастало. В конце 1918 года оно достигло таких масштабов, что большевики, не допускавшие никакой критики - и, тем более, противоречий или оппоґзиции, - серьезно обеспокоились. С 1919 до 1921 года им пришлось вести жестокую борьбу против этой идеи - не менее длительную и напряженную, чем борьба против реакции"[5].
Стоит отметить, что о вполне осязаемом шансе на успех эсеров-максималистов или анархистов, либо их союза говорит хотя бы тот факт, что большевики смогли придти к власти, опираясь, во многом, на лозунги, позаимствованные у своих "соперников" на ниве социалистических идей. При этом современный историк Александр Вледленович Шубин указывает на то, что "Идеал эсеров был близок к анархистскому - самоуправление, федерация общин и коллективов, свобода личности... Но не сейчас, не время еще. Так что, по всему, радикальные массы должны были возглавить анархисты. Правда, в столицах у них не было сильных лидеров"[6]. Следуя логике событий, радикализации настроений трудящихся и армии, большевики, взяв на вооружение эсеровские лозунги о земле, анархо-синдикалистские касательно рабочего вопроса, выдвинув во главу угла лозунг "Вся власть Советам!", фактически возглавили революционный процесс, и при этом именно они оказались в итоге победителями. При этом многие радикальные левые выступили с поддержкой Ленина, выступившего по возвращении в Россию свои знаменитые "Апрельские тезисы": "Для ортодоксальных социалистов слова Ленина означали еретический отход от устоявшихся доктрин; по всей видимости, он позволил себе усомниться в них за время долгого и нелегкого периода эмиграции или, что еще хуже, стал анархистом (...)
Если нетерпеливое отношение Ленина к жесткости исторических периодов, "максималистское" стремление подтолкнуть историю разочаровали многих его соратников-марксистов, то анархисты в массе одобрили его (...) Более того, некий лидер анархо-синдикалистов, летом 1917 года вернувшийся в Петроград, был убежден, что Ленин собирается прославить анархизм, "устранив государство" в тот же момент, когда доберется до него"[7].
При этом революция сопровождалась широким распространением "политической самодеятельности масс"[8], самоорганизации населения страны, воплощением чего стало повсеместное создание Советов: "Весной 1917 года, Советы выросли во всероссийскую сеть самоорганизации. Советы, как правило, формировались по принципу делегирования - нижестоящие организации отсылали своих делегатов в вышестоящий Совет и могли отозвать или переизбрать их"[9]. Повсеместно в создаваемые Советы входили меньшевики, большевики, эсеры, анархисты, что и не удивительно, так как часть анархистов считали Советы "своими", то есть органами действительного народного самоуправления, которые были призваны заменить собой государственную власть. Хотя, конечно, позиция в отношении Советов была не однозначной - вокруг вопроса о целесообразности вхождения в них, участия в их работе шли активные дискуссии.
Таким образом, можно видеть, что поддержка у леворадикальных идей, а соответственно и их носителей, была, так что шанс на успех антиавторитарных сил действительно был, и был он вполне реальным и осязаемым.
Правда, как уже отмечалось выше, революция грянула неожиданно для революционеров, хотя те, конечно, и призывали к ней[10].
"Причины, по которым анархисты и эсеры-максималисты не смогли возглавить левую коалицию, коренятся не только в их малочисленности и отсутствии организационного, идейного единства в рядах анархистского движения. В числе главных причин здесь можно назвать и переоценку значения стихийного порыва трудящихся, возможности их естественной эволюции к идеям анархизма, не только отрицание власти как таковой, но часто и элементарное нежелание брать на себя ответственность за руководство движением"[11].
Так, например, анархо-коммунист, лидер украинского крестьянского повстанчества, боровшегося и с красными, и с белыми, и националистами, писал в своих воспоминаниях: "Беда была в том, что, будучи разрозненными, не имея за собой организованных широких трудовых масс, русские анархисты растерялись и в большинстве своем вступили на путь - полумолчаливый путь - симпатии по отношению к делам большевистско-левоэсеровской власти (...)
В самый тяжелый и для революции, и для анархизма момент - требующий тяжелых усилий анархического коллективного ума и энергии - анархисты, получившие образование за счет трудящихся еще до их вступления в анархические ряды, научившиеся как будто кое-что понимать, научившиеся красиво говорить и писать, потянулись целыми вереницами, по-над фронтом борющихся с оружием в руках трудящихся масс, в большевистские культурно-просветительные отделы консультантами... (...) Этим своим грубо неверным пониманием задач революционного анархизма в момент революции, когда, помимо фронтов контрреволюции, появляются и на теле самой революции язвы, ведущие к ужасам политического, а иногда и физического взаимоистребления самих носителей ее идеалов, наши товарищи, с именем и сознанием (в большинстве случаев неизвестно только чего), наносили удар за ударом не только своим единомышленникам, но и тем широким революционным трудовым массам, которые частенько в революциях бывают более чуткими, чем те, кто хотел бы им только советовать, не беря на свои плечи никакой ответственности, даже не задерживаясь на более или менее продолжительное время среди тех, которым советуют. Правда, не лучше понимали задачи революционного анархизма в революции и наши товарищи рабочие, в особенности же рабочие, которые в силу тех или других условий и обстоятельств, в большинстве своем чисто случайных, тоже возомнили, что они полны сил и знания, чтобы только советовать своим братьям по труду, не беря и не неся за свои советы никакой ответственности. Эти товарищи были еще более наглы в своем профессионализме. Но можно ли их за все это винить? Нет, нельзя. В их поведении виновата та расхлябанность, та дезорганизованность нашего движения, которая порождает в нем всевозможные отрицательные силы, гибельно отражающиеся на его росте и развитии"[12]. Махно делал основной упор в оценивании неудач анархистов на неорганизованности движения, малочисленности и растерянности, однако же, необходимо отметить, что всей картины он не видел, хотя и посетил ряд городов в 1918-м году, в связи, с чем весьма уместно будет привести слова Всеволода Волина о состоянии анархистского движения того периода: "Участие анархистов, в Революции не ограничивалось боевыми действиями. Они также старались распространять в трудящихся массах свои идеи о немедленном и последовательном строительстве безвластного общества как необходимом условии достижения желаемого результата. Для выполнения этой задачи они создавали свои организации, пропагандировали свои принципы, старались, по возможности, осуществлять их на практике, распространяли свои газеты и другую литературу.
(...)
Все эти движения постигла одна участь: они были уничтожены "советской" властью"[13].
Соответственно можно говорить о том, что анархисты пытались наладить свою деятельность, не сидели "сложа руки", стараясь объединить свои усилия в общероссийском масштабе[14]. Налаживали свою работу и эсеры-максималисты, чьи конференции общероссийского масштаба проходили с завидной регулярностью[15].
Учитывая малочисленность радикально настроенных анархо-коммунистов, анархо-синдикалистов, а так же эсеров-максималистов, при относительной схожести их позиций по вопросу о Революции, вполне резонно предположить историк Д. И. Рублев пишет: "События февральской революции 1917 г. изменили отношение анархистов и ССРМ [Союз социалистов-революционеров-максималистов] к идее левого блока. В марте 1917 г. как участники этих организаций, действовавшие в России, так и их эмигрантские группы ориентировались на союз с другими социалистическими силами"[16]. "В марте 1917 г. анархистские издания призывали к объединению "демократии" (представителей социалистических, рабочих и крестьянских организаций, органов революционного самоуправления) вокруг Советов с целью противодействия планам контрреволюционных сил, а затем - захвата власти и осуществления демократических реформ. Аналогичную позицию в период с марта по октябрь 1917 г. выражали и максималисты"[17].
Кроме того, при оценке причин неудач антиавторитарных левых в Революции 1917-1921 годов необходимо учитывать неудачную попытку восстания в Петрограде 3-5 июля 1917-го года. Кроме того, июльские события не увенчались успехом еще и потому, что на тот момент еще не все революционные силы были готовы к решительным действиям, восстание носило во многом стихийный характер, а большевики, к тому же, старались сдерживать революционные порывы рабочих и решительно настроенных анархистов[18].
Следующее слово было за большевиками, что вылилось в захват ими власти в октябре 1917-го года при активной поддержке левых эсеров и анархистов.
Захватив власть, большевики стали последовательно проводить линию по укреплению своих позиций: разгон Учредительного собрания, разоружение "черной гвардии" анархистов, разгром левых эсеров и т. д. Таким образом, оставалась только одна возможность для антиавторитарных сил - в ходе вооруженной борьбы разгромить партию Ленина, и постараться осуществить на практике свои программные положения. И тут уже интересны наиболее мощные выступления крестьянства, среди которых особо выделяется махновское движение[19] - своим размахом, идейной составляющей и перспективностью, с точки зрения противостоянию контрреволюции и тоталитаризму, антоновское восстание[20] и ряд других вооруженных выступлений (прежде всего - крестьянских) против власти большевиков[21]. Имели место так же и протестные выступления со стороны рабочих, недовольных политикой большевистской партии, однако их выступления часто находились под влиянием правых социалистов: правых эсеров и меньшевиков[22].
Кульминацией явилось мартовское антибольшевистское восстание 1921-го года в Кронштадте[23], явившееся одни из последних трагических актов Великой Русской Революции. Разрозненные, несогласованные действия антибольшевистских повстанцев могли победить только общими усилиями, между тем этого не произошло: основной размах "Антоновщины" пришелся на тот период, когда повстанческая армия Махно была фактически обречена, к тому же у них были разные политические платформы - эсеры (как левые, так и правые) в "антоновщине", анархо-коммунисты в "махновщине"; Кронштадтское восстание произошло изолированно от мест основных антибольшевистских лагерей, к тому же оказалось отрезанным от потенциальных союзников, в лице недовольных политикой большевиков рабочих Петрограда; в Сибири восстания были так же подавлены, равно как и все остальные антибольшевистские выступления по всей России.
Был ли шанс на успех, учитывая выше изложенную критику? Возможно, был, по крайней мере, если бы махновцы изначально максимально расширяли зону своего влияния, и к тому же, если бы их поддержали анархо-синдикалисты по всей стране, объединившие свои силы с максималистами, ведь, несмотря на то, что революция оказалась неожиданной, антиавторитарные "левые" пытались объединить свои силы и создать единый фронт, хотя проблема была еще и в том, что "ультралевая" риторика лидера большевиков Владимира Ильича Ленина способствовала тому, что те же анархисты, многие из них, выступили в поддержку линии РСДРП(б) (с 1918 года ставшей "коммунистической" - РКП(б)).
В целом же остается сказать, что, пожалуй, главной причиной поражения антиавторитарных сил оказалось то, что революция разразилась, застав анархистов и эсеров-максималистов в тот момент, когда они только восстанавливали свои ряды, только еще создавая то, что позже должно было стать полноценным движением, не дав возможности к активной, полноценной самостоятельной позиции в важнейшие моменты 1917-1918 годов.
Таким образом, антиавторитарная линия в Русской революции потерпела поражение, хотя и оставила множество примеров героического сопротивления, как белогвардейской реакции, так и красному авторитаризму большевиков.
Испанская Революция
Следующим шансом для антиавторитарных сил в двадцатом веке оказалась Испанская Революция 1936-1939 годов, в которой главной действующей силой выступил пролетариат Иберийского полуострова.
Собственно дорогу к будущим революционным событиям открывает весна 1931-го года, когда была свергнута монархия, и установлена республика. В это время происходит возрождение анархо-синдикалистской НКТ (Национальной Конфедерации Труда)[24]. Ситуация в стране постепенно накалялась, что сопровождалось постоянными трудовыми и социальными конфликтами[25]. "В 1932-1933 гг. по всей Испании прокатились анархистские восстания. Восставшие захватывали городки и села и провозглашали либертарный коммунизм"[26].
Крупные восстания раз за разом вспыхивали в разных регионах Испании: в январе 1933-го года в Каталонии[27], в октябре 1934-го в Астурии[28], и т. д.
Испанское общество все более раскалывалось на два враждебных политических лагеря. Происходили не только восстания левых, так, например, в августе 1932-го года произошла неудачная попытка мятежа генерала Санхурхо[29].
"История Испании двух с половиной лет после всеобщих выборов ноября 1933 года характеризуется неуклонным сползанием к хаосу, насилию, убийствам и, наконец, к войне"[30] - пишет в своем исследовании Хью Томас.
"В январе 1936 г. социалисты, коммунисты, республиканцы и региональные националисты подписали соглашение о создании Народного блока (в дальнейшем известного как Народный фронт)"[31].
17 июля в Испании вспыхнул фашистский мятеж под руководством Франсиско Франко. Начинается гражданская война, ответом на которую явилась социалистическая революция, ведущим проводником которой явилась Национальная Конфедерация Труда Испании.
Между тем анархо-синдикалистами была разработана программа построения либертарного коммунизма в случае начала Революции. "С 1 по 12 мая 1936 г. в Сарагосе проходил чрезвычайный конгресс НКТ. На нем были представлены 608 делегатов от 875 синдикатов"[32]. "План действий в ситуации социальной революции был намечен еще в конце 1933 г., накануне запланированного восстания против пришедшего тогда к власти правого правительства. Речь шла об уничтожении капитализма и государственной власти и о провозглашении либертарного коммунизма - безгосударственного общества, основанного на самоуправлении коммун и свободных ассоциаций производителей, в котором каждый будет трудиться по своим способностям и обладать равной с другими возможностью удовлетворять свои потребности. В развернутом и четком виде эта программа действий была изложена в "Концепции либертарного коммунизма", утвержденной конгрессом НКТ в Сарагосе в мае 1936 г.""[33].
К тому же продолжали расти ряды анархо-синдикалистов - все большее число рабочих вставало под черно-красные знамена, так что постепенно анархисты стали ведущей в "левом" лагере: "Анархистская "Национальная конфедерация труда" (НКТ) объединяла к моменту революции 1,6 миллионов пролетариев и крестьян (в том числе свыше 300 тысяч членов Федерации Анархистов Иберии) (...) Для сравнения: в социалистическом профсоюзе ВСТ[34] было около 1,4 миллионов членов, в компартии - 33 тысячи"[35].
Анархисты оказали упорное сопротивление мятежникам, итогом чего стало то, что в руках либертарных коммунистов оказалась Каталония, часть Арагона[36]
После начала фашистского мятежа в анархистских рядах разгорелись жаркие споры относительно дальнейших действий. Выбирали между антифашистским единством и осуществлением принятой в мае Сарагосской программы, то есть - построением либертарного коммунизма. В условиях боязни победы фашистского мятежа, возобладал курс на антифашистское единство[37].
По мнению историка Вадима Дамье, поддержка идеи "антифашистского единства" (вхождение в "Комитет антифашистских милиций") на пленуме Региональных организаций НКТ Каталонии 21 июля 1936-го года было принято в связи с неправильной оценкой происходящих в стране событий, "под грузом прошлых неудач":
"Между тем, действительное положение вещей было далеко не так безнадежно, как это казалось каталонским анархо-синдикалистам, над которыми, вероятно, еще довлело поражение восстаний 1932-1934 гг. На сей раз речь не шла об изолированном местном выступлении. Социально-революционное движение распространилось на Каталонию, часть Арагона и Валенсию, путь в Андалусию был открыт. Иными словами, в руках революции оказывались ключевые в экономическом отношении промышленные и аграрные районы Иберийского полуострова. В такой ситуации можно было принять риск "идти до конца""[38]. Кроме того, принятое решение не было легитимным, с точки зрения статутов НКТ, что было еще одним знаковым моментом времени: "Наконец, был и еще один момент, о котором вскользь упоминает в мемуарах Гарсиа Оливер: делегаты собрались в спешке и не зная заранее, что им предстоит обсуждать. Иными словами, они приняли решение на пленуме, не имея наказа от пославших их профсоюзов и организаций. Это было первое серьезное нарушение федералистской процедуры внутри НКТ - тенденция, которой предстояло возобладать в дальнейшем"[39].
Впрочем, не все были согласны с принятым решением, так что в анархо-синдикалистских рядах наметился определенного рода раскол по вопросу об антифашистском единстве и построении коммунизма: против союза с политическими партиями выступила анархистская группа "Мы"[40].
Между тем лидеры анархо-синдикалистов продолжали делать все новые уступки антифашистскому единству, и все дальше отходить от идеалов либертарного коммунизма: "26 сентября CNT, которая со времени мятежа обладала в Барселоне реальной властью, вошла в состав Женералитата"[41]. Происходила интеграция НКТ в органы правительственной власти: "Анархо-синдикалисты заняли посты членов генералидада (советников) по вопросам продовольствия (Х.Доменеч), здравоохранения (Г.Бирлан) и экономики (Х.Фабрегас)"[42].
При этом курс на максимальное сглаживание конфликтов и боязнь "гражданской войны внутри республиканского лагеря" сыграла с анархистами злую шутку, когда в мае 1937-го года в Барселоне против них были совершены провокации - атакована контролировавшаяся синдикалистами телефонная станция - вызвавшие уличные бои между антифашистами: "Представителя Коминтерна, по видимому, не устраивало, что НКТ могут стать известны подробности тайной дипломатии, которая велась на советском направлении, прежде всего в связи с активностью НКВД. "Подслушивание" само по себе не смущало коммунистов - они и сами прибегали к подобным методам. Анархисты, работавшие на телефонной станции, не скрывали своего присутствия на линии, считая право "масс" контролировать "конспирации" правительства завоеванием революции. Поводом к нападению стало вмешательство телефониста в разговор президентов Испании и Каталонии. Конфликт, связанный с прослушиванием мог быть решен с привлечением советников-представителей НКТ. Но коммунисты предпочли силовые меры именно потому, что им нужно было столкновение"[43]. А вот так эти описывал произошедшее участник Испанской Революции Джордж Оруэлл: "Доктор тянул меня за рукав. Он был так возбужден, что не мог ответить сколько-нибудь внятно. Как выяснилось, он находился на площади Каталонии в тот момент, когда к Центральной телефонной станции, которую обороняли преимущественно члены НКТ, подкатило несколько грузовиков, набитых гражданскими гвардейцами, которые, спрыгнув на землю, вдруг бросились на штурм здания. Затем туда же подоспела группа анархистов и между ними произошли столкновения. Я понял из его слов, что ранее в тот же день правительство потребовало передачи телефонной станции под его контроль; ему, конечно, ответили отказом - это и положило начало беспорядкам"[44].
Анархисты контролировали положение и могли подавить правительственные войска, однако предпочли уладить конфликт по возможности мирно[45]. Коммунисты (сталинисты) между тем обвинили в мятеже анархистов и левых социалистов: "6 мая "Мундо обреро" расширила круг сил, которые устроили "мятеж": фашисты, троцкисты и неконтролируемые анархисты. Таким образом, предполагалась схема: фашисты контролируют ПОУМ[46] (троцкисты) и часть анархистов, которых не в состоянии контролировать НКТ. Они и устроили "мятеж""[47]. После этого начались репрессии против членов ПОУМ и НКТ[48].
Отказавшись от вооруженной борьбы со своими противниками в республиканском лагере анархисты и левые социалисты сами оказались под ударом "союзников", которые не побоялись открыть фактически второй фронт - в тылу, против "товарищей по оружию", что явилось началом конца Испанской Революции, предопределив к тому же окончательное поражение Республики в войне с Франко. Нерешительность руководства НКТ в деле защиты Революции имела, таким образом, катастрофические последствия: "В августе 1937 г. республиканское правительство разогнало Совет обороны Арагона, возглавлявшийся анархистами. Танковый дивизион "коммунистического" генерала Листера был снят с фронта и железными гусеницами прошелся по арагонским коммунам. Треть "коллективов"[49] была распущена, остальные так никогда и не оправились от разгрома. Сотни активистов были арестованы, многие казнены и высланы (...) В политической сфере и в области промышленности комитеты НКТ также шли на все новые и новые уступки, соглашаясь на милитаризацию (создание регулярной армии), вступление в "Народный фронт", широкие меры государственного контроля и т. д. в обмен на легализацию части "коллективных" предприятий и хозяйств и на получение оружия частями, контролировавшимися анархистами (...) К началу 1938 г. революционным анархистам стало ясно, что революция проиграна. Прежде всего, был утерян революционный энтузиазм масс, чувство, что они не просто воюют как солдаты против другой армии, а именно сражаются за новый мир, за свою свободу (...) Сбылось то, о чем предупреждал итальянский анархист Камилло Бернери, убитый сталинистами в 1937 г. в Барселоне: если война не будет вестись как революционная, она неминуемо будет проиграна. Подъем сменился усталостью и безразличием"[50].
Но была ли возможность у антиавторитарного лагеря победить? Особенно если учитывать, что в отличие от революционеров в Российской Империи, "прозевавших" начало Революции 1917-1921 годов, испанцы подошли к началу своей революции подготовленными: у них были массовые организации, разработанные программы, богатый опыт забастовочной и повстанческой борьбы...
Шанс на победу, безусловно, был. По крайней мере, они могли оказать достойное сопротивление франкистам и если и проиграли, то только при том условии, что мятежникам стали оказывать еще более существенную помощь, нежели это было в реальной истории гражданской войны и революции, и/или если бы лидеры капиталистических стран решили покончить с очередным социальным экспериментом, угрожающим их существованию самим фактом своего претворения в жизнь.
Причем, шанс повернуть историю в приемлемое для них русло антиавторитариям Испании выпадал несколько раз.
Во-первых, нужно было быть последовательными в своих действиях и выполнять принятую в мае 1936-го года "Сарагосскую программу" направленную на осуществление анархистского коммунизма. Отступление от нее привело к компромиссу с буржуазным правительством, сотрудничеству с КПИ, что привело к трагическим последствиям в 1937-м году. Правда, выше уже писалось, что, по всей видимости, над частью анархо-синдикалистов довлел груз поражений 1932-1934 годов. К тому же не все члены НКТ смирились с линией отказа от построения либертарного коммунизма: во многих арагонских коммунах анархисты старались воплотить его в жизнь[51]. Проблема была в том, что крестьянский почин не был поддержан в городах[52], да и не во всех коммунах удавалось довести начатое до конца. К тому же давал о себе знать оппортунизм лидеров НКТ. Из всего этого А. Шубин заключает, что: "Модель общества, создававшаяся анархо-коммунистами по канонам П. Кропоткина, рисовавшего картину социума, в котором работники добровольно обмениваются продуктами труда на безвозмездной основе, в реальных условиях эволюционировала к бакунинской модели общества самоуправляющихся коллективов, в котором существуют не только моральные стимулы к труду, но и принуждение голодом, как в рыночном обществе"[53]. Хотя тут и не вполне точная передача смысла того, какие идеи развивал в своих трудах Бакунин, который не был никаким рыночным социалистом, особенно с точки зрения "принуждения голодом" - это как раз никакой рыночности взглядов Михаила Александровича не доказывает, тут важно понимание того, что в целом анархистский эксперимент далеко не всегда и не во всем соответствовал коммунистическим принципам, как по объективным, так и (во многом) субъективным причинам.
Другим шансом для анархистов был - вернуться к преданным идеалам, разогнать Каталонское правительство и взять, что называется, "безвластие в свои руки". "Гарсиа Оливер призвал группу "завершить работу, начатую 18 июля" и силами анархо-синдикалистских милиций захватить правительственные здания и основные центры Барселоны. Дуррути назвал план "прекрасным", но счел момент "неподходящим", с учетом настроений в активе НКТ. Он предложил подождать дней 10, пока либертарные милиции не возьмут столицу Арагона - Сарагосу, избавив тем самым Каталонию от возможной экономической и политической блокады. Гарсиа Оливер возражал, доказывая, что взятие города может затянуться, но его аргументы не нашли поддержки[54]." После вступления НКТ в правительство в сентябре 1936-го года в анархистских рядах продолжалось брожение, вызванное недовольством выбранной линии, однако и в этом случае возможность развития революции была упущена[55].
Последним шансом изменить ситуацию в свою пользу были, по сути, майские события 1937-го года в Барселоне, однако же, и тут была проявлена фатальная нерешительность, приведшая к окончательному поражению революции.
Ну а если бы позиция НКТ-ФАИ была решительной, если бы они проводили "тотальную революцию", то есть широко и повсеместно следовали "Сарагосской программе", предусматривавшей построение либертарного коммунизма, то, думается, был вполне реален союз между НКТ-ФАИ и ПОУМ против франкистов с одной стороны, и буржуазных республиканцев и сталинистов, с другой, и при этом, возможно антиавторитарному блоку удалось бы склонить на свою сторону, по крайней мере, часть членов ВСТ. Учитывая, что НКТ была самой массовой организацией в республиканской Испании, они имели очень большие шансы повести за собой остальных радикальных "левых" социалистов и беспартийных трудящихся.
Как написал по поводу испанских анархистов Л. Троцкий: "Никто не мог бы помешать анархистам установить после захвата власти такой режим, который они считают нужным, если допустить, конечно, что их программа осуществима. Но анархистские вожди сами потеряли веру в это"[56]. Дело тут, правда, не в том, что анархисты "не взяли власть", а в том, что они потеряли веру в осуществимость своей программы. Так что Лев Давидович был отчасти прав относительно анархистов, хотя и только отчасти.
Если бы лидеры НКТ-ФАИ выбрали летом 1936-го года не антифашистское единство, а построение либертарного коммунизма согласно собственной программе то история Гражданской войны и Революции в Испании была бы совсем другой, и что бы из этого получилось, мы теперь может только догадываться...
"Красный май" 1968
Последняя из рассматриваемых здесь революций является "Красный май", называемый так же "студенческой революцией", так как главной движущей силой в данном случае выступило именно что радикально настроенное студенчество французских университетов. Это вообще была эпоха, когда по всему миру именно студенты шли в авангарде революционных волн[57]. "В 1968-м году на планете случился общественный катаклизм, с точным определением которого историки до сих пор "не спешат". Может быть, 35 лет назад произошла мировая социальная революция. Может быть - революция культурная. Может быть, то была "всего лишь" революционная ситуация - но ситуация, основательно потрясшая основы миропорядка"[58]. По крайней мере самые нашумевшие события происходили во Франции.
Во Франции в 60-е годы произошли серьезные изменения в социальной структуре общества, резко возросла прослойка интеллигенции: "В 60-х годах сильно изменилась социальная структура населения. Резко возросла численность интеллигенции. С 1954 по 1968 год число лиц умственного труда выросло в 3 раза (1-го млн. до 3-х млн. чел.). При этом "лица свободных профессий" превратились в "пролетариев умственного труда", состоящих на службе у буржуазного государства.
К началу 68-го года во Франции насчитывалось до 500 тыс. безработных. Из них 150-200 тыс. приходилось на долю молодежи. В отличие от прошлых лет, безработица затронула и лиц умственного труда". Резко возрастало количество студентов: с 1950-го по 1962-й их количество удвоилось[59].
Ситуация постепенно обострялась, однако же собственно революционной ситуации не наблюдалось. Благосостояние французов росло: "Между 1963 и 1969 годами реальная заработная плата выросла на 3,6% - рост, обеспечивший превращение Франции в общество потребления. Как-то вдруг у французов появились личные автомобили. В квартирах устанавливались туалетные комнаты, хотя к 1968 году лишь половина парижских домов была ими оборудована"[60]. При этом именно общество потребления породило молодое поколение бунтовщиков и революционеров, которые не желали жить в обществе тотального конформизма. Значительную роль в радикализации студенческих настроений сыграл Ситуационистский Интернационал, который поднимал их на борьбу с обществом потребления и зрелища[61].
В середине 1960-х французская экономика дала ряд сбоев, вылившихся в рост цен, безработицы, что вызывает подъем недовольства рабочих[62], чей боевой пыл был довольно незначительным в условиях сложившегося после Второй Мировой войны социального государства.
Сочетание роста студенческого бунтарского нонконформизма, недовольства рабочих, скука и культура общества потребления, все это и ряд других факторов привели к мощному социальному взрыву в 1968-м году, начинавшемуся с антивоенных настроений и недовольством условиями раздельного проживания парней и девушек в студенческих общежитиях[63].
Первыми выступили студенты, что вскоре вылилось в баррикадные бои с полицией, захваты университетов, были сотни раненых и арестованных[64]. Однако студенты не замыкались в своей среде - они пытались втянуть в борьбу и рабочих, притом, что компартия Франции осудила волнения: "Только в мае 1968 года и только во Франции бастовало: 18 мая - 2 миллиона, 20 мая - 6 миллионов, 24 мая - более 10 миллионов рабочих"[65]. "Вдохновлённые бунтующей молодёжью, которая дралась с полицией на улицах и захватила Сорбонну и другие общественные здания, десять миллионов рабочих проигнорировали свои профсоюзы и захватили практически все фабрики и многие офисы в стране, совершив первую в истории дикую всеобщую стачку. Но большинство из этих рабочих недостаточно хорошо понимало, что делать дальше, и они позволили профсоюзной бюрократии вовлечь себя в то движение, которое оно пыталось предотвратит. Бюрократы сделали всё, что могли для того, чтобы затормозить и фрагментировать движение (...) В начале июня, когда де Голль представил альтернативу кнута и пряника, т.е. новых выборов или гражданской войны, он в конце концов так запугал рабочих, что они вышли на работу. Упорная оппозиция продолжалась в многочисленных случаях, но их изолированность друг от друга позволила профсоюзам говорить каждой группе, что все остальные возобновили работу, внушая им, что они одиноки и те сдавались"[66].
В конечном счете, студенты были разбиты, рабочие сворачивали забастовки, революция заканчивалась. "16 июня 1968 года полиция очистила театр "Одеон" и Сорбонну от студентов и разгромила коммуны, устроенные в общежитиях в Латинском квартале. На этом закончились события, вошедшие в историю под именем Красного Мая"[67].
Студенты так и не смогли достигнуть должного взаимопонимания с рабочими, тем более что двигали ими, по сути, разные мотивы: молодежь хотела сломать существующую систему, покончить с конформистским обществом потребления (отсюда возникновения движения "новых левых", анархистская риторика), в то время как рабочие хотели улучшить свое положение в социальном государстве, которое их вполне устраивало на тот момент, так как давало гарантии того уровня жизни[68], о котором в начале двадцатого столетия революционеры могли только мечтать. Из-за этого получился и своеобразный конфликт поколений между нонконформистской молодежью и принявшим социальное государство старшим поколением.
Революция проиграла, идеи, двигавшие молодых революционеров 68-го на баррикады были усвоены и "переварены" капиталистическим обществом. Главной причиной поражения студенческой революции было отсутствие единства целей студентов и рабочих. Впрочем, в условиях торжества социального государства другого исхода быть видимо и не могло: молодежь бунтовала против конформистского, авторитарного общества потребления и зрелища, в то время как сложившаяся на тот момент социально-экономическая система устраивала большинство населения.
В Западном мире сворачивается социальное государство, в странах третьего мира все чаще происходят голодные бунты, возрастает популярность религиозного фундаментализма, терроризм стал уже нормой повседневной жизни, в ближайшие несколько десятилетий могут начать истощаться нефтегазовые ресурсы, а новый империализм перекраивает карту планеты. Растет социальное неравенство, мир сотрясают этнические конфликты и государственные войны, экология ухудшается с каждым днем. Проблемы не исчезают - они накапливаются в нашем мире, и все это делает крайне актуальным опыт революций прошлого, в особенности наиболее значимых революций двадцатого столетия.
Так что - будем извлекать уроки из прошлого, и, кто знает - быть может, он нам еще пригодится в полном объеме в двадцать первом столетии.
Примечания:
[1] Шапинов В. В. Империализм от Ленина до Путина. - М.: Алгоритм, 2007. С. 216-217
[2] [П. А. Аршинов] Организационная платформа всеобщего союза анархистов (проект)//Анархисты. Документы и материалы. 1883 - 1935 гг. В 2 тт. Т. 2. 1917-1935 гг. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1999. С. 478
[3] Вильямс А. Р. Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918. - М.: Центрполиграф, 2006. С.28
[4] См. напр.: Волин В. М. Неизвестная революция, 1917-1921. - М.: НПЦ "Праксис", 2005. С. 93-99
[5] Там же. С. 112-113
[6] Шубин А. В. Анархия - мать порядка. Между красными и белыми.- М.: Яуза, Эксмо, 2005. С. 34-35
[7] Эврич П. Русские анархисты. 1905-1917. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. С. 134-136
[8] Шанин Т., Кондрашин В., Тархова Н. Введение//Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921: Документы и материалы. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2006. С. 12
[9] Шубин А. В. Социализм. "Золотой век" теории. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 600
[10] См. напр.: Анархисты. Документы и материалы. 1883 - 1935 гг. В 2 тт./Т. 1. 1883-1916 гг. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 1998. С. 583-584, 604, 605-606
[11] Рублев Д. И. К вопросу о союзе леворадикальных сил в октябрьские дни 1917 года//Октябрьская революция - известная и неизвестная: сб. науч. статей. Общероссийская общественная организация "Российские учёные социалистической ориентации". - М.: РАСХН, 2008. С. 76
[12] Махно Н. И. Азбука анархиста. - М.: Вагриус, 2005. С. 224-225
[13] Волин В. Неизвестная революция. - М.: НПЦ "Праксис", 2005. С. 180-182
[14] См. напр.: Анархисты. Документы и материалы. Т. 2. С. 61-62, 78-84, 125-126, 154-158, 161-198
[15] См. напр.: Союз эсеров-максималистов. 1906-1924 гг. Документы, публикации. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2002. С. 102-115, 126-127, 179-206, 210-229, 230-236, 315-320, 323-329
[16] Рублев Д. И. К вопросу о... С. 64
[17] Там же. С. 66-67
[18] Эврич П. Русские анархисты. С. 140-143; Шубин А. В. Социализм... С. 633-638; Шубин А. В. Анархия - мать порядка... С. 47-54
[19] См. напр.: Махно Н. И. Указ. соч.; Волин В. Указ. соч.; Аршинов П. А. История махновского движения (1918-1921). - М.: ТЕРРА; "Книжная лавка - РТР", 1996; Белаш А. В., Белаш В. Ф. Дороги Нестора Махно. - Киев: РВЦ "Проза", 1993; Шубин А. В. Анархия - мать порядка...; Голованов В. Я. Тачанки с юга. Художественное исследование махновского движения. - М.: МАРТ; Запорожье: Дикое Поле, 1997; Нестор Махно. Крестьянское движение... и др.
[20] См. напр.: Самошкин В. В. Антоновское восстание. - М.: Русский путь, 2005; За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии. 1921: Сб. документов. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000 и др.
[21] См. напр.: Шубин А. В. Анархия - мать порядка... С. 285-298
[22] Чураков Д. О. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.). - М.: Вече, 2007
[23] Эврич П. Восстание в Кронштадте. 1921 год. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007; Кронштадт 1921. Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г. - М.: Фонд "Демократия", 1997
[24] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Международное анархо-синдикалистское движение между двумя мировыми войнами. Том 2: Международный анархо-синдикализм в условиях "Великого кризиса" и наступления фашизма: 1930-1939 гг. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 58
[25] Коминтерн и гражданская война в Испании. Документы. - М.: Наука, 2001. С. 40-65; Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. Украина и Испания. 1917-1939 гг. - М.: ИВИ РАН, 1998. С. 158-159; Гусман Э. Они были первыми: 70 лет назад впервые в истории был провозглашен либертарный коммунизм.// Прямое Действие ? 22, 2002-2003. С. 8-9
[26] Дамье В. В. Испанская революция и коммуны Арагона//Михаил Александрович Бакунин. Личность и творчество (к 190-летию со дня рождения). Выпуск III. - М.: Институт экономики РАН, 2005. С. 212
[27] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 93-95
[28] Там же. С. 109-110; Томас Х. Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2003. С. 80-85
[29] Томас Х. Указ. соч. С. 63-65
[30] Там же. С. 75
[31] Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 160
[32] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 129-130
[33] Там же. С. 318
[34] ВСТ (UGT) - Всеобщий союз трудящихся, социалистические профсоюзы.
[35] Дамье В. В. Испанская революция... С. 208
[36] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 316; Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 173-174
[37] Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 174-175
[38] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 324
[39] Там же.
[40] Там же. С. 325, 336-337
[41] Томас Х. Указ. соч. С. 269
[42] Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 177
[43] Там же. С. 206
[44] Оруэлл Дж. Памяти Каталонии. Эссе. - М.: ООО "Издательство АСТ": ЗАО НПП "Ермак", 2003. С. 13
[45] Шубин А. В. Столкновения в Барселоне и падение правительства антифашистской коалиции в Испании// Прямухинские чтения 2006 года. - М.: ООО НВП "ИНЭК", 2007. С. 214-216
[47] Шубин А. В. Столкновения в Барселоне... С. 216
[48] Там же. С. 220-221
[49] Кооперативы, коммуны.
[50] Дамье В. В. Испанская революция... С. 232-233
[51] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 351-354
[52] Там же. С. 330-331, 333
[53] Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 191
[54] Дамье В. В. Забытый Интернационал. Т. 2. С. 325
[55] Там же. 340
[56] Троцкий Л. Д. Антология позднего Троцкого. - М.: Алгоритм, 2007. С. 194
[57] Шапинов В. В. Указ. соч. С. 90, 93
[58] Тупикин В. А. Зачем борьба. - Воронеж: изд-во Профсоюза Литераторов, 2007. С. 36
[59] Сидоров А. Н. Жан-Поль Сартр и либертарный социализм во Франции (50-70-е гг. ХХ в.). - Иркутск: Издательство Иркутского государственного технического университета, 2006. С. 53
[60] Курлански М. 1968. Год, который потряс мир. - М.: АСТ: АСТ МОСКВА; Владимир: ВКТ, 2008. С. 304-305
[61] Сидоров А. Н. Указ. соч. С. 59-60
[62] Курлански М. Указ. соч. С. 306
[63] Там же. С. 308-309
[64] Тупикин В. А. Указ. соч. С. 37
[65] Шапинов В. В. Указ. соч. С. 94
[66] Нэбб К. Радость революции. - М.: Едиториал УРСС, 2003. С. 89