Ветер блуждал над волнами. Он спрашивал о том, что было, давным-давно. И о том, что могло быть через секунду. Свободнее всех живых и когда либо живущих. Море вздыхало. И волны набегали одна другую... Они шептались переговаривались, они знали...Так было всегда. Море могучая стихия. Оно могло бы рассказать ветру о тех, кто жил в нем. О тех кто пришел к нему. Но оно молчало. Оно говорило на языке, который казалось бы уже забыли все смертные...Но я видела как на самом краешке мола стояла кроха лет десяти и слушала Море в огромной ракушке каури. Я смотрела на нее и воспоминания чередой проплывали передо мной.

***

Наша деревушка стояла возле самого моря и теперь уже никто не смог бы вспомнить как и когда ее основали люди. Но в моей жизни всегда были песчаные и каменистые пляжи, огромные скалы и торчащие из воды огромные валуны, когда случались отливы вода уходила от них так далеко, что они показывались полностью. А вода показывала подводные скалы. Которые мы называли хребтом Спящего Дракона. Ночи в которых светила огромная луна, или туманные бездны звезд. Наша деревня кормилась рыбой. Скудная неплодородная земля не могла дать деревне все необходимое. Дары моря мы обменивали раньше, а теперь продавали на все, что не могли получить сами. Продавать стали только тогда когда возле нашей деревушки вырос городок, а затем и основательно обстроился городок. Он мог бы сам встать на берегу и стать каким-нибудь крупным портом. Но хребет делал невозможным подход к берегу. И поэтому город разместился дальше от моря, предоставив нашей деревеньке кормить его рыбой глубин. Что возможно и спасло нашу деревушку. Иначе многие решили бы покинуть ее и ловить рыбу в городе поближе к цивилизации. Однако цивилизация решила остаться на перекрестках дорог, предоставив нам кормить себя. А рыба стоила не дешево.

С тех самых пор, как говаривала моя умершая бабушка, люди и стали рабами своего благополучия.

Это было давно, очень давно.

Задолго до моего рождения.

Но об этом рассказывала мне бабушка Тиалара. Она рассказывала такие прекрасные сказки, что у меня дух захватывало. О прекрасных русалках и мужественных тритонах. О дельфинах и касатках. О Море. Грозном и ласковом. О спокойном и неистовом. О таком разном...Но неизменно мудром.

Но я выходила во дворик и училась плести сети. Старший брат брал меня в море и учил рыбачить, закидывать сети. В года два или три он вышвырнул меня за борт,сказав,что я должна научиться плавать. И я научилась, только не отнюдь не из-за того,что испугалась, а подо мной выросла серая спина дельфина. Он просвистел и проскрипел что-то, и я поплыла, держась за его спинной плавник, хотя через несколько минут за шкирку из воды меня вытянул недовольный брат. Я схлопотала сильную затрещину, которые в последствии я часто получала от него."Этак она начнет с ними еще и дружить, как наша бабка..." Бросила тогда в сердцах мать. Я конечно этого не запомнила, но эти слова повторялись слишком часто, особенно когда я стала через окно своей комнатушки вылезать и убегать в самоделный шалаш на каменном козырьке, над самой пучиной, откуда я не раз и не два летела стрелой в объятия Моря. Когда я отпускала рыбьих мальков, которые не пошли бы ни на засолку, ни на копчение, в то время как другие рыбаки их просто выкидывали. На песок. Я этого не понимала, потому что рыбья мелочь ни что иное как детки рыбы,которые еще выростут. Ловить конечно это ловить,но зачем же так бездумно убивать. Угрюмый отец только бросал на меня неодобрительные взгляды. Он имел полное право сердиться, на младшую неслушницу, которая вместо того, чтобы гулять с детьми или учиться рыболовному делу предпочитала сидеть возле старой бабки и слушать ее бредни. Но это были наредкость прекрасные и захватывающие "бредни". Не те которыми потчевали нас взрослые. О наживке и хитром червяке. О соме и щуке. Притчи нашей деревушки были просты и незатейливы, как и людские сердца. Во что могли играть мальчишки и девченки нашей деревни? Они ловили рыбью мелочь и с интересом наблюдали как открывают ротик мальки, задыхаясь без воды. Чем могли мы интерисоваться, когда даже сказки наших матерей не показывали нам чудеса? И только моя старая бабка, которой уже было неизвестно сколько лет, рассказывала мне совсем иные сказки. И моя мать сердилась, когда вместо ее незатейливых баек, я с удовольствием слушала бабушку. Легенды, которые делали рыбу не только кормом, но и живыми существами, а Море не просто водой, а бесконечно чудесным миром.

В этих легендах можно было увидеть мудрых рыбаков прошлого, которые дружили с Морем, с морскими животными. Их спасали касатки и дельфины. А иногда на их спинах сидели могучие тритоны и прекрасные русалки. Там была верная дружба, великий подвиг и настоящая любовь.

Народ Моря и люди дружили.

И я часами сидя на скале вглядывалась в простор моря надеясь заметить тритонов или русалок. Но ни разу их так и не увидела. Каждые полгода, ворча, а иногда и зло ругаясь отец, нес бабушку на скалу, где она общалась с Морем. Но она ни разу не взяла меня с собой. Она говорила, что в этот день они разговаривали с Морем на другом языке, которые все живущие забыли.

Только потом я дагадалась попросить ее научить меня этому языку. Но сколько она ни объясняла, я так и не поняла как можно одинаково свободно разговаривать с улиткой, касаткой или русалкой. Но бабушка Тиалара научила меня многим другим вещам. Как например просить помощи у Моря в беде или, как слушать ветер, что так часто приносил грозные бури и шторма, или как слушать Море в священной ракушке каури, в которую ветер нашептывает свои секреты. Как отыскать на берегу ручейки и пресные речушки, для того,чтобы напиться. Она говорила, что надо делиться с Морем тем, что создавла земля. И я поняла, что Море отдает нам часть своих богатсв, так и мы должны поделиться с Ним. С тех пор я украдкой стала размачивать в воде мякиш ржаного хлеба или отпускала в плаванье кусочек мяса, приготовленного всем рыбакам. Я не знала, что из-за этого может вспыхнуть не просто скандал, а самая настоящая ссора. Но когда я услышала как отец отчитывает бабушку за то, что она отдавала на прокорм рыбам куски мяса... Бабушка тогда напомнила ему, что нельзя только брать... Но отец только презрительно фыркнул. Живое Море... Какая глупость... Это стихия, грозная и безжалостная... Ее нужно ублажать....

Я знала, что рыбаки ублажали Море жертвой, только такой, чтобы могучая стихия поняла, что им необходимо как можно больше рыбы. Дельфины и касатки ранее неприкосновенные людьми теперь безжлостно забивались для жертв. Ночами я слышала их стонущий плач. Мне было страшно и больно когда улыбающегося дельфина, отчаянно двигающегося, вытаскивали кровавыми баграми из воды, чтобы приковать к утесу. Где он обретал мучительную смерть. Такие дни деревушка пировала. И только бабушка Тиалара сидела грустно в уголке, перебирая ракушки, и необычной формы камешки. Она тихо напевала протяжную песню на незвестном мне языке. И в этом языке я слышала тихую скорбь, такую же глубокую как и Море.

Когда она умерла, отец сжег тело, а я развеяла его над океаном. Так просила она.

С тех самых пор я почувствовала, что не могу выкинуть из головы ее сказния. Я ходила на побережье и смотрела на Море. Собирала ракушки и делала из них украшения, которые отец мог бы продать в городе. С тех самых пор я стала очень замкнута, да и о чем теперь можно было говорить с моим ровесниками. О том, как надо солить рыбу? Я это и так делала лучше многих в деревне. И на меня заглядывались парни еще бы, не одной семье в нашей деревне нужна была еще одна пара рук, для работы. Мало кому я действительно могла понравиться. Я была довольно некрасивой по мнению парней. Остриженные едва ли не под корень каштановые волосы обрамляли мое узкое лицо, под глазами синими, как штормовое море, всегда были круги от усталости и недосыпа. Обветренная кожа, знакомая с соленым бризом. Я носила сромную одежду. Короткие штаны, которые при необходимости делались удобными для плаванья и старую отцовскую рубаху. Которая была шитая-перешитая, латаная-перелатаная. И все же она могла одинаково хорошо защитить от штормового ветра и не засолке рыбы.

В нашей деревне любили блондиок с зелеными глазами или жгучих брюнеток.

Среди молодежи я чувствовала себя не уютно, а им со мной было совсем неинтересно.

Единственное радовало, моя семья,не желала чтобы я выходила замуж. Ведь брат привел к нам молодую жену, которую привез из города, а она ничего делать не умела. Кроме того она была уже беременна от брата.

Я все понимала и продолжала работать. И только ночи и воскресенья я проводила на берегу, возле маленького костерка. Я слушала море, и мечтала глядя на высокое небо, лежа у едва теплящихся, как закатное небо, углей.

Мечтала о тритонах и о русалках, о том, как чудесны должно быть глубины Моря и как должно быть интересно все в нем.

Но наступал день и вновь я впрягалась в повседневную рутинную работу.

В тот день рыбаки тащили тяжелые сети всей деревней. В них запутался кто-то большой. Касатка или дельфин. Мать приказала мне срочно надеть лучшую юбку и бежать на побережье, ибо сегодня будет жертвоприношение.

Я не стала говорить матери о своем отношении ко всему этому и поэтому просто переоделась, чтобы запечатлить еще один стон истязаемой касатки или плачь такого доброго и веселого дельфина. Мне теперь казалось. что хотя бы моя память должна оставлять эти звуки, чтобы они не погибали, не пробудив ни в чьем сердце сострадания.

Но сегодня рыбаки поймали не касатку и не дельфина...

На мокром песке лежал...

Тритон.

Именно тритон.

Это был житель глубин. Один из тех о ком рассказывала мне бабушка. Я оцепенело смотрела на живую легенду, запутавшуюся в сетях.

Он яростно старался справиться с сетью, пытаясь разрезать ее куском раковины, подозрительно похожей на кинжал. Но, чем больше он сопративлялся, тем больше рыбаки накидывали на него сетей и веревок. И вот наконец его скрутили так, что только хвост мог двигаться. Я не видела его лица, но знала что сейчас он рвется изо всех сил.

Но даже связанный и обездвиженный, он продолжал сопротивляться. Резкие рывки не прекращались и не ослабевали.

И рыбаки смогли и наконец поднять его и понесли на жертвенный валун. Малышня следовала за процессией, кидая в тритона камни. Никто не воспрепятствовал им, пока они не попали в рыбака.

В свете заходящего солнца блестела темная чешуя его могучего хвоста, свесившегося из сети.

Я немая от гнева, ужаса, с замирающим сердцем следовала за процессией по пятам. Не привлекая к себе не нужного внимания, я вскорабкалась на соседний валун, прихватив один из фанарей брошенных на берегу вместе с баграми.

На моих глазах они развернули его и израненого притерли его к валуну, на котором теперь приносили подношения Морю, чтобы оно давало более богатый улов, и чем щедрее были подношения, тем казалось щедрее должно было быть море. А сегодня ему преподносили его же жителя, с мольбой об улове.

И тут я услышала тихий, но отчетливый стон в глубине своего сознания. Он был мужским и явно безнадежным.

Я смотрела в ужасе на действия рыбаков. Смотрела, как старейшина Махут замыкает один за другим замки металлических цепей на запястьях тритона, которые держали не без труда сразу несколько человек, в том числе и мои отец, и брат. Этот валун был почти погружен в воду, и рыбакам приходилось не просто, особенно потому,что морской житель явно не собирался сдаваться. Но все было бессмысленно. Все было кончено, потому что сегодня ночью вода начнет уходить и завтра уйдет так далеко, что станут виден хребет спящего дракона. А он останется лежать на солнце. Он встретит свой последний день. Отторженый от родной стихии. Что-то перевернулось во мне. Я разом вспоминала все старые сказки, которые рассказывала мне бабушка, которой уже не было в живых много лет. Сказки о подводном городе, в котором живет народ, чьими друзьями были касатки и дельфины. Кто понимал язык морских животных. И сам говорил на давно забытом языке. Бабушка говорила, что рыбаки забыли Правду. Правду Моря.

Теперь они оставляли на верную смерть живое существо, которое очень похоже на человека. Которое было мужчиной. Просто с рыбьим хвостом.

Я сжалась в комок, прижав к себе кулаки.

Тритон продолжал сражаться даже в тот миг, когда последняя цепь замкнулась на нем. Но металл не веревки, его не разорвешь.

Рыбаки с песнями выбирались на пляж, где ждали их наши женщины. И я спрятавшись за выступом камня, смотрела как, обняв баб и девок, рыбаки бредут обратно в деревушку, где их ждал сытный праздничный ужин и не одна кружечка пива и чего покрепче.

Но не я.

Я не могла праздновать смерть сына Моря. Не могла праздновать его страшную гибель.

И все же я хотела посмотреть, хотела приблизиться к сказке, тронуть его. И постараться понять. Я собиралась уже покинуть свое убежище и подойти к камню, но меня что-то остановило.

И тут я увидела как к берегу несутся на спинах касаток, новые тритоны, среди них были русалки. Их длинные волосы развевались по ветру. Даже издалека я увидела как суровы и печальны были лица тритонов.

Мгновенно покинув спины своих морских друзей они подплыли к прикованному родичу. Мужчины попытались разрубить цепи, странными кажется сделанными из осколков раковин мечами. Ничего не вышло.

Одна из русалок кинулась на грудь распятому.

Мать или жена...

Вечерний вечер донес металлический звон кандалов и сдавленное рыдание.

Внезапно она вскинула голову и прикованный к скале тритон жестко и коротко кивнул ей.

Тогда они собрались вокруг тритона и склонили головы. Он смотрел на них и я видела как они негодующе вскидывают головы. Но один резкий кивок и движение хвоста заставили их сникнуть. Солнце опустилось. И они с видимой неохотой садились на своих друзей, чтобы видимо покинуть его навсегда. Я с ужасом наблюдала за ними и тут поняла...У них не было ничего, чем можно было бы поразить металлические цепи, которыми рыбаки нашей деревни приковали к валуну свою добычу. Металл рождается в земле и проходит очищение и обновление в огне, как объяснял мне старик кузнец. Но откуда же огонь у морского народа?

Когда последние из них скрылись в волнах, я засветила фонарь и пошла к валуну.

В близи морской житель не внушал ни страха, ни отвращения. Его могучий торс, был совсем как у человека, а огромный рыбий хвост казался совершенно естественным, для жителя морской стихии. Его лицо было совсем человеческим. Обрамленное длинными черными спутанными волосами, которые от бесполезной но отчаянной борьбы налипли и на лицо. И я ни как не понимала, что все в нем нашли рыбьего и тем более уродливого. Приблизившись, я заметила жабры у него на шее. И сейчас они сильно работали видимо вбирая в себя влагу от волн которые еще разбивались о валун. Поставив фонарь на выступ камня, я озадаченно протянула руку к его хвосту и остановилась. Мне казалось чем-то не правильным вот так просто трогать существо столь похожее на человека. И вдруг он еще раз резко дернулся.

Я упала в воду от неожиданности, а когда снова встала на ноги и подошла к камню на меня смотрели внимательные стальные глаза тритона. И ничего рыбьего в их не было.

"Человек..." - услышала я тот же голос, что слышала, когда наблюдала за действиями рыбаков.

"Я не хочу тебе зла, - мысленно сказала я, припоминая уроки бабушки Тиалары, и в точности повторяя ее наставленя. И вдруг онемела потому, что глаза тритона расширились. Он меня услышал. Потому что стальные глаза под спутанными волосами впились в мое лицо. Я едва в очередной раз не искупалась в море.

"Ты можешь меня слышать? - услышала я его голос вновь, хотя губы его не шевелились, - понимаешь?"

"Да, - сказала я, - ты призвал свой народ, чтобы они спасли тебя?"

Он приподнял голову и цепи лязгнув натянулись, он явно насторожился.

"Я подглядывала за рыбаками, с соседнего валуна и все видела, - сказала я, - я никому не скажу. Честно."

Он мне не верил. Его стальные глаза смотрели неприязненно и я чувствовала, как он упрекает меня без слов за все, что сделали люди. Я не могла винить ни в чем существо прикованное к скале обреченное на мучительную гибель из-за глупого и жестокого суеверия. И я чувствовала собственную вину за происшедшее, стыд за людей и их жестокость. Эти чувства сжали мое сердце. И я никак не могла понять что я должна делать? Остаться и сидеть рядом с ним, ненавистный человек виновный во всех его бедах или уйти, оставив его в гордом одиночестве.

Но обвиняющее молчание и недоверчивый взгляд стальных глаз становилось невыносимым. И я поднялась. Еще раз посмотрев на тритона, я подумала как много можно было бы у него узнать о глубинах океана, который порождал неистовые шторма и тихие штили. Где жили тайны и чудеса, а не только пища деревни.

"Прости, меня, - сказала я, не глядя на него - я человек и мое присутствие тебе ненавистно. Я пойду."

Спрыгнув в воду, я сняла фонарь и побрела к берегу. За моей спиной лязгнула цепь. Еще раз и еще. И я знала, что этот звук, никогда не оставит меня. Он будет со мной до смерти. Только он будет намного страшнее плача касаток и стонов дельфинов. Лязг оков, раскатами эха блуждал по моему сознанию, чтобы остаться в нем навсегда.

"Не уходи..."

Я сначала даже не поверила, подумала, что это всего лишь фантазия разигралась. Но голос возник вновь, усталый и измученный.

"Не уходи... Побудь со мной"

Я обернулась. Тритон, подняв голову насколько позволяли ему цепи, смотрел мне во след. И мне казалось, что в наступившей темноте мерцают его глаза. Я вернулась к валуну. Он смотрел на меня уже без гнева и ненависти. И я прочла в них бездонную усталость и дыхание близкой смерти. Морской житель понимал, все понимал. И тут поняла я... Он попросил свое племя оставить его, чтобы не мучить своей болью. Но ему все же было одиноко и хотелось с кем-нибудь поговорить, чтобы не думать о близкой гибели.

Я поставила фонарь на выступ и забралась на камень.

"Кто ты? - его голос был ясен, - кто ты человеческая девушка, понимающая Единый язык Моря."

"Меня зовут Тиала, - сказала я, - сказки о вашем народе мне рассказывала бабушка, она говорила, что когда-то в далекие времена люди и ваш народ могли понимать друг друга. Я думала, что встретив кого-нибудь из вашего народа, постараюсь поговорить с ним".

Он не перебивал и только стальные глаза смотрели внимательно и проникновенно. Когда я смолкла он вздохнул и жабры на его шее вновь затрепетали.

"Меня зовут Ниитар, -наконец произнес он, - я из Рода Защитников, люди стали истреблять слишком много касаток и дельфинов в Море, и наш Род призван защищать их. Я вытаскивал из сетей Матерь Рода касаток, но вместо нее люди поймали меня. Ты видела как мои родичи пришли спасти меня, но они не смогли. Я приказал оставить меня. Среди них была моя мать, и я не мог допустить, чтобы она видела, как ее сын будет мучаться."

Я посмотрела на замки цепей. Они были хитрыми, очень сложными и я навряд ли смогла бы их вскрыть без ключа. Ниитар, понял куда я смотрю и сразу все понял. Его темные брови поползли вверх.

"Ты хочешь отпустить меня?"

"Да, - просто сказала я и снова задумалась. Ключ у старейшины Махута. Но сегодня день жертвоприношения, значит они все сейчас в таверне. И будут гулять до утра пока не сваляться под стол. Мне нужно было пробраться в таверну, когда они вповалку будут спать на лавках и выкрасть ключ. Иначе никак. Но отлив уже начался. Вода убывала. О том, что будет потом я почему-то не думала.

Когда я подняла голову то увидела, как тяжело дышит Ниитар. Он закрыл глаза. Жабры поднимались и опускались с видимым усилием. Приблизив к ним фонарь я поняла что они почти высохли. Он умрет, если я пойду в таверну сейчас и буду выжидать момент.

Я бултыхнулась в воду и скинула с себя одежду. Значит прежде чем уйти я должна буду обмотать его насколько это будет возможно своей одеждой, а сейчас главное продержаться до утра. Я быстро вылезла из мокрой и тяжелой, не удобной юбки, которую мать заставила меня одеть в честь этого проклятого праздника. Разорвав ее, блузку и сорочку, оставшись совершенно нагой, я смогла сделать подобие бинтов и, смочив в воде, стала протирать могучее тело тритона. Начала я с головы, убрала с лица волосы,чтобы они не закрывали ему глаз и промакнула горячее лицо. Особое внимание я уделила жабрам, под моими руками они начинали работать сильнее, когда я смачивала их водой. Исследуя насколько сильно веревки и цепи разорвали его плоть, я была в ужасе. Оказалось, что в некоторых местах очень глубоко, до живого мяса. Я боялась, что соль попадет и ему будет больно. Но он не ничем не выдавал неудобства или боли. Он просто тяжело дышал. Он приоткрыл глаза.

"Ты спасаешь мне жизнь, зачем?" - голос прозвучал как-то странно и мне показалось, что ему это стоило немалых усилий.

"Я думаю Морю не нужны такие жертвы, -сказала я выжимая очередную тряпку на его жабры, - и ты ведь живой ничем не отличаешься от меня. Если можешь постарайся говорить со мной, не теряй сознания"

Я видела как легкая улыбка тронула его губы.

"Морю, - произнес он негромко, - вообще не нужны Жертвы. Старейшина Защитников и Старейшина Пастухов рассказывали как-то, что были времена, когда люди дарили нам хлеб, дарили странные, но вкусные штуки, которые назывались фруктами, люди дарили нам странно приготовленное мясо своих животных. И мы дарили им благодатные косяки рыб, приносили кораллы и жемчуг, Защитники раньше не защищали Касаток или Дельфинов, Защитники. Дельфины и Касатки защищали корабли людей. Мы предупреждали о мелях, о штормах. Пастухи гнали косяки рыб. А Целители помогали Морю и людям, чтобы исцелить плоть и душу. Теперь все изменилось."

Я вытерла его еще раз, чертыхаясь про себя. Море отступало очень быстро. Слишком. В следующий раз я буду должна уже слезать и бежать за отступающей водой, чтобы смочить эти тряпки. А сейчас только, только за полночь.

Но то что рассказывал мне Ниитар заставило меня замереть на секунду. Я вспомнила о том, что рассказывала мне бабушка и мое сердце екнуло.

"А это правда, - спросила я робко, - что вы нашли способ сделать так, чтобы люди могли жить под водой?"

Он открыл глаза. Сталь почернела от напряжения и муки.

"Старейшина Лекарей, на том сборище сказал, что было и такое о чем сейчас помнит только его жена, Величайшая колдунья, которая уж и не показывается в свободных водах. Но ни один из народа Моря так и не смог ступить на землю."

"Я знаю, -сказала я отирая его хвост, стараясь не выдать как меня взволновал его рассказ, - бабушка рассказывала о том, что многие из молодых людей уходили в море, соединяясь с вашим народом."

Он приподнял голову и я, успев уже снова добраться до его жабр, оказалась лицом к лицу с его стальными глазами.

"Тиала, - сказал Ниитар, в том как он произнес мое имя было что-то певучее, - скажи, почему, почему все это осталось только в сказаниях? Почему все исчезло?"

Я опустила взгляд на очередную тряпку и негромко сказала:

" Я не знаю точно, - но мне кажется, что это из-за того, что рядом появился город. Отец еще так недавно носивший бабушку к Морю для общения с ним, вот на этом месте, стал высмеивать ее. Рыбаки стали думать только об улове и о продаже. И приносить морю жертвы, чтобы оно давало больше рыбы. Если будет рыба будет и достаток. Так говорит старейшина Махут. Раньше всего было в достатке и всем хватало на еду и покупку того, что сами мы сделать не можем. Но теперь все ослеплены только выгодой. И все забыли о том, что в глубине есть много такого что не имеет цены"

Я подняла голову и увидела его глаза, он не обвинял больше. Просто смотрел на меня. Я смутилась. Совершенно голая я сидела перед ним, как будто так и должно было быть. Но вся моя одежда была разорвана на спасительные для него тряпки, было ли что жалеть? И все же я смутилась под его взглядом. На меня еще так никто никогда не смотрел.Так, словно видел богиню. Его стальные глаза не светились похотью как у молодых рыбаков нашей деревни, когда им удавалось увидеть красивую девушку в нигляже или когда рыбачки подтыкали юбки.

"Ты так напоминаешь мне женщину нашего народа, - вдруг сказал он, - если ничего не получиться, если ты вдруг не сможешь меня освободить, знай, что ты очень красива. И я благодарен тебе за то, что была со мной в последние часы моей жизни."

Я почувствовала, что не могу так. Я подобралась к его голове с кучкой тряпок, выжала на жабры очередную тряпку и прикоснулась к волосам, а потом провела рукой по лицу. Поражаясь насколько светла моя кожа на его темной щеке.

"Я сделаю все что в моих силах Ниитар, ты не умрешь, ты вернешься к своему народу, - пообещала я.

А потом побежала с кучкой тряпок за убегающей водой.

Когда я вернулась, Ниитар, смотрел куда-то в небо. Я приложила влажные тряпки к его жабрам. Он вздрогнул.

"Прости, - услышала я, - я думал, что ты не вернешься."

Я погладила его по волосам и убрала их с лица, заглянув в серебряные глаза.

"Не обижай меня так. - сказала я и тихонько добавила, - верь мне."

Ниитар только двинул головой.

Звезды начинали бледнеть и исчезать в предрассветном мареве. И я поняла, что пора.

Еще раз как следует намочив все свои тряпки, я начала обматывать ими тритона. Он понимал, что я вот-вот уйду, молчал. Но потом вдруг тихо произнес.

"Возвращайся, даже если не сможешь найти ключа. Возвращайся, чтобы я не был в последний миг один. Я прошу тебя"

Я в какой-то миг сомневалась, но потом резко прижалась к мускулистому телу тритона, чтобы хотя бы раз почувствовать прикосновение к такому заботливому и доброму существу. А потом резко встала и побежала в сторону деревушке по обнажившемуся песку, перепрыгивая через куски раковин, малюсков, каряги и крабов оставленных убывающей водой, не оборачиваясь, но прекрасно зная, что Ниитар из последних сил приподнял голову и смотрит мне во след.

Я бежала к своему заветному шалашу, где нашла штаны и рубаху своевременно приготовленные, для внезапного шторма или еще какой случай. Ничего хорошего не будет если кто-нибудь увидит меня бегающей нагишом. Одним дыханием влетев в свою старую одежду, я на перегонки с ветром побежала в таверну. Как я и ожидала все были там, только солнце уже выглядывало из-за океана. и у меня было очень мало времени. Но возле стенки сидел старейшина Махут. Его уныло висящие усы были в пиве и выделениях его желудка. А из приоткрытого рта тянулась ниточка слюны. Ни одной из девок и официанток не было и я без труда смогла обшарить Махута. Ключ я нашла на огромном кольце, что он носил на поясе. Старейшина что-то пробормотал и притиснул меня к противно пахнущей груди. Я почувствовала, что меня сейчас стошнит, но мне нужно было очень быстро выбираться из таверны, никого не разбудив и не переполошив народ. Со всей возможной скоростью я отстегнула кольцо и едва не задыхаясь вылезла из его отвратительных объятий. Мне на глаза попалась целая краюха хлеба и несколько яблок почему-то несвоевременно вспомнив об этом, я стащила их, засунув за пазуху, и прихватив кувшин из под пива, и побежала прочь к морю. Но пока я боролась со спящим старейшиной и искала ключи, солнце успело взобраться не высоко, но я знало этого могло хватить Ниитару, чтобы высохнуть. У меня был еще впереди путь к морю по песку, оставшемуся после отлива и ...Я испугалась.

Со всех ног я кинулась на берег, к заветному камню.

Ниитар был без сознания. Мои самые страшные опасения оправдались. Тряпки были почти сухими. До воды теперь было огромное расстояние, которое нам предстояло преодолеть, так как ослабевший без воды Ниитар не смог бы одолеть его в одиночку. Я несколько раз всполоснула кувшин, набрала в него воды, и смочила все тряпки.

Я как следует вытерла Ниитара и вылила кувшин ему на жабры. Он вздохнул и приоткрыл глаза

"Я ждал, я верил, - первое что услышала я.

Но рассиживаться было некогда, солнце неумолимо поднималось. Я едва справилась с замками и почувствовала, как Ниитар сползает с камня прямо на меня. Я подхватила и помогла опуститься на песок. Он принял мою помощь безмолвно, и я знала чего стоит ему это безмолвие. Но теперь он был на свободе, а его жизнь все еще была под угрозой. Я размахнулась и зашвырнула далеко-далеко кувшин с тщательно забитыми в него тряпками, чтобы не оставлять на месте преступления. И мы пошли, точнее он поползл, а я в меру своих сил старалась ему помочь. Мышцы на его руках вздулись от напряжения. Я то и дело бегала к кромке воды и приносила на оставленной тряпке воду и вытирала его жабры и по возможности еще и тело.

Мы молчали. Он чтобы не тратить лишних сил, я потому, что сказать было нечего. Надо было делать.

Солнце уже жгло нещадно, когда он потерял сознание.

Просто ткнулся носом в песок. И его кожа и чешуя прямо таки горели.

Я вытерла его тряпкой и, прикрыв глаза ладонью посмотрела на голую кромку воду, которая отошла уже к самым костистым скалам. До нее еще надо было добраться. Я выжала тяпку на его жабры и почувствовала, как сжимается сердце, при виде жабр, которые с отчаянием втягивают жалкие капли влаги.

Ниитар застонал.

Я почувствовала, что он теперь не скоро придет в себя. Что мне оставалось делать? Я подхватила его под мышки и поволокла. Это было медленнее, но мы не теряли драгоценного времени. Когда он приоткрыл глаза и попытался передвигаться сам, я поняла, что его сил больше не осталось. Совсем.

И тогда я из последних сил вцепилась в него.

Он был страшно горячим и тяжелым. Солнце уже было высоко. И до Костистых скал оставалось совсем немного, однако это "немного" предстояло еще преодолеть. А когда я голой пяткой плюхнулась прямо в морскую кромку, и почувствовала как морской барашек набегает и ласкается к щиколотке, то едва не заплакала от счастья. Глубже, глубже...

Ниитар оказался в воде, и теперь я могла привести его в сознание, не страшась того, что ему будет совсем, совсем плохо. Я плескала ему на жабры и на лицо. Я умывала и обтирала его. Но понадобилось какое-то время, чтобы он открыл глаза.

"Ты спасла мне жизнь," - услышала его мужественный и слабый голос и я все же расплакалась от счастья.

Вытирая слезы мокрыми рукавами я все плескала и плескала воду на него особое внимание уделяя теперь уже мерно работающим жабрам. Он окунулся с головой и махнул хвостом поднимая тучи брызг. Я стояла и смотрела, как он с наслаждением плавает и окунается вновь и вновь.

Когда он подплыл ко мне, я улыбнулась.

"Это тебе, -сказала я и протянула краюшку хлеба и яблоки.

Он изумленно с каким-то неверием смотрел на меня.

"То, что наши предки дарили вам и Морю за пищу и ласку, а это те самые штуки, которые называются фрукты, это яблоки."

Я понимала, что теперь пришла пора прощаться.

И возможно навсегда.

Он принял мой подарок, поднеся хлеб к носу и вдохнув его аромат.

Никогда бы не подумала, что могло быть такое отношение к хлебу. Но морской житель знал что это такое и боготворил творение рук человеческих.

"А теперь мне пора", - сказала я

Он посмотрел на меня. И мне на миг показалось, что он хочет что-то сказать, что-то очень важное. Но я знала, что солнце высоко и деревня уже проснулась. А мне было надо поторопиться.

Он ничего не сказал только подплыл ко мне и уткнулся в мои изможденные работой руки, но я поняла, он благодарит меня. И... Я не стала понимать дальше. Я знала, что у него есть свой путь, а у меня свой.

Чудеса. Море показало мне капельку своих чудес. Благородный тритон, больше многих рыбаков деревни мог назваться человеком. И теперь мне предстояло вернуться в мир заготовки рыбы, выгоды и мелкой жизни деревни.

Я погладила его еще раз по волосам, которые теперь сободно растворились в воде, по привычке ощупав жабры, которые мирно работали в родной стихии, и, отвернувшись, зашагала к деревне.

Я постаралась не думать о стальных глазах, наполненных ...

Я ни разу не обернулась.

Добравшись до валуна, на котором лежали разомкнутые кандалы, я закрыла их и зашвырнула ключ так далеко в море, что никто и никогда не смог бы найти его. На берегу я отжала одежду и пошла на задний двор, где ждала работа, засолка рыбы. Ни отца, ни брата не было. Мать хлопотала над завтраком вместе с невесткой. Я слышала грохот кастрюль и ругань матери на кошку, которая постоянно крутилась под ногами. Я грусно улыбнулась и подумала,что в этом вся моя жизнь, а потом окунула руки в соль, чтобы готовить вчерашний улов.

До позднего вечера я трудилась не покладая рук, не отрываясь даже, когда мать звала на завтрак, а потом и на обед. Мое внимание было приковано к бадье с солью и рыбой. А сердце умирало от боли. Я не слушала дикие вопли рыбаков, которые бегали по всем домам в поисках того, кто украл у старейшины ключи. Когда они явились к нам, то никого конечно же заподозрить не смогли, потому что я сделала за день столько сколько обычно делают за два. Даже Махут похвалил мое усердие, похлопав по плечу. И меня снова едва не вывернуло от его кисло-противного запаха. Он тоже был бы не прочь если бы я стала его невесткой, но я быстрее утоплюсь, чем стану подчиняться ему и его дебелому парню, который два слова связать не может.

Но всех разогнал шторм. Невиданной силы, настолько могучий, что грохочущая вода обрушивалась на твердь, словно проклиная ее. Мать тревожно захлопнула ставни, а невестка забилась в уголок и тихонько плакала проклиная разгулявшуюся стихию. Позже пришли отец и брат, я уже сидела в уголке общей комнаты и чинила сети. Не обратила я внимания на обсуждение небывалых событий на жертвенном камне. Всего лишь сплетни и кривотолки. И в моей ситуации лучше привлекать к себе как можно меньше внимания. И тем и занималась пока усталость не подкосила меня окончательно.

На следующее утро шторм не утих, и снова сети и ворчание отца, хлопотливая болтовня матери и... Я слушала и старалась отогнать мучительные мысли о глубинах океана. О касатках, о дельфинах, о прекрасном народе и ....

Я тряхнула головой и зажмурилась. Крепко -крепко. Чтобы не разреветься.

но мои руки летали по прежнему вне зависимости от моего настроения и поэтому никто ничего не заметил.

Наступила ночь и шторм, бушевавший за окном не терял свою силу, он ак же неистовствовал, словно плакал, оплакивал меня. Но я не могла больше так. Бездействие убивало меня и когда все уснули отправилась на берег, к своему убежищу. Где привыкла думать и отдыхать. Я знала что буду истязать себя работой до бесконечности, до кровавых мозолей и кровь содранной кожи, но мучительную память не прогнать. Не заставить замолчать.

Море продолжало бушевать. Я сидела возле шалаша на каменистом выступе, когда услышала полный отчаяния вопль. Так мог плакать только маленький китенок, отчаянный скрежет и почти не слышимые щелчки. Но пообщавшись с тритоном, я услышала.

"Мама...мамочка...мама..."

Я уже стремглав летела, слетая с откоса, когда раздался жалобный стон матери касатки. И я его увидела. маленькая касатка лежала далеко от воды, выброшенная страшными волнами. Китенок бился в тщетной попытке вернуться в воду, его бока кровоточили, обрезанные об острые скалы. Я вгляделась в море, тритонов и русалок не было видно. И только огромные волны могуче бились о скалы. Я понимала, что малыша срочно нужно отпустить в воду, пока его еще сильнее не изуродовало неистовое море.

Я видела как поднимается из воды махина касатки.

"Стой, - закричала так, как не смогла бы никогда, - стой, я верну твоего ребенка в воду. Не надо на камни. Верь, верь мне..."

"Тиала?" - услышала я.

"Да, Тиала, Друг Ниитара. Не подходи близко к суше."

Я подняла китенка и понесла. Понесла к воде. Малыш был тяжелым и сильно бился от страха.

"Успокойся маленький, - попросила я его, - я отнесу тебя к маме."

Маленькая касатка причудливо выгнулась, чтобы заглянуть мне в лицо.

"Тиала, - услышала я его тоненький голосок, - Тиала... друг... спасла Ниитара... Но Тиала ушла...Ниитар тосковал..."

От этих слов я едва не уронила касатку. Но время не ждало, я должна была во что бы то ни стало отпустить кроху в море. А ребенок племени касаток продолжал щебетать, в слух поскрипывая и посвистывая. Похоже он совсем забыл что находиться на берегу.

Шаг, еще шаг.

Тяжело.

Но вот уже кромка прибоя.

Нет, нет. Надо отнести китенка подальше оттолкнуть, чтобы он ушел в глубину к матери.

Я слышала приближавшихся тритонов и русалок, но никто из них не должен был лезть на опасную сушу.

И я вошла в тугие потоки воды, которые струились вокруг моих ног. Едва не сбивая меня. Но я продолжала идти. Я опустила малыша в воду и подтолкнула, но от потери крови он так ослаб, что не смог справиться с волной. Я поймала его за хвост и пошла все глубже и глубже. Волна подхватила и поволокла меня. А вместе со мной и поскрипывающее радостное создание. Я хорошо понимала, что возможно мне не суждено вернуться. Но жизнь этой крохи стоила моей, в которой не было ничего... О чем можно было бы сожалеть. Ну наверное только о бабушке и Ниитаре. Только он не должен меня спасать, ведь он будет рисковать своей жизнью. Я не могла допустить этого.

"Мой Скрит, - услышала я мысль мамы касатки и малыш еще громче защелкал и заскрипел.

Я улыбнулась и поплыла обратно, не дожидаясь пока появиться морской народ.

Одежда тянула в низ, в пучину. Но я ни о чем не жалела. Я плыла и плыла борясь со штормом. Мне все же удалось ощутить землю под ногами. И я побрела к берегу.

" ТИАЛА. НЕТ!", - услышала я.

Я только успела обернуться. Огромная волна. Девятый вал накрыл меня с головой и поволок. Я чувствовала удары о многочисленные камни, меня закрутило так, что я потеряла сознание.

Очнулась я от негромких голосов, которые несомненно принадлежали тритону и русалке.

"Ты уверен, что она захочет этого?", - спросил женский.

"Не уверен, Величайшая, - ответил мужской, - но я не могу жить без нее. Это моя Единственная"

Муть подернула сознание и я погрузилась во тьму.

"Тиала, - услышала я, - Тиала..."

Я приоткрыла глаза. Надо мной склонилась русалка украшенная сложной вязью ракушек, веточек кораллов и жемчужин, нанизанных прямо на волосы. Она была не молода, но я ее узнала, даже ногой, с темными длинными волосами. Пронзенными серебрянной сединой.

"Бабушка? Ты стала русалкой?"

Русалка улыбнулась.

-Нет, детка, я старшая сестра твоей бабушки. Фиалара, - произнесла она на человеческом языке, улыбаясь. Голос у нее был спокойный и очень глубоким.

Я почувствовала растерянность и безграничное удивление.

-Вы ушли в море?

-Да, детка, полюбив молодого тритона и жаждая узнать пучины моря я покинула сушу и свою сестру так давно, что теперь никто и не вспоминает меня там, на земле.

И тут я обратила внимание на то,что над моей головой был высокий каменный потолок пещеры. Подводной? Нет. Где-то ввышине мерцал лучик солнца. Значит это была пещера под какой-то скалой. Я чувствовала ласковое дыхание ветра,который овевал мне лицо, которое явно было все в ссадинах.

Я прикрыла глаза, и постаралась определить, что из всего тела осталось здоровым. Но так и не определила, все болело одинаково тупо и пульсировало с ударами сердца. Еще одно откровение пришло спокойно и ясно, заставив меня вздрогнуть. На мне не было больше одежды. И моя нагота не подлежала сомнению.

-Значит вы спасли меня? - вдоволь наудивлявшись, спросила я.

-Нет, - в ее голосе звучало, что-то невообразимо могучее, - тебя спас Ниитар.

Я тот час же открыла глаза и попыталась сесть. Но со стоном опустилась в каменное ложе, наполненное теплой, странно пахнущей водой. Русалка удержала меня и нажала внескольких местах, боль ставшая больше похожей на клинки, которые резали мое тело, снова вернулась в тупую пульсацию.

-Не дергайся, - сказала она и я увидела, как раздраженно дернулся ее хвост. Сестра бабушки ставшая русалкой. Это было похоже на волшебный сон.

-Он сунулся в девятый вал? - негромко спросила я, прекрасно зная, что она ответит.

Она улыбнулась и едва, едва склонила голову. И в ее синих, как небо над океаном, отразилась добрая теплая улыбка моей бабушки.

-Но зачем? - этот вопрос меня очень волновал, потому,что от него зависило мое будущее.

-У морского народа есть вера, что каждый живущий имеет только одну половинку, только одного Единственного или Единственную. Как створки раковины, как плавники, есть двое. И эти двое должны быть вместе. Ниитар верит, что ты его единственная. Старейшины Пастухов, Защитников и Лекарей предупреждали его, что времена единства с людьми прошли, но он держал в руках твое яблоко. Он вспоминал твои прикосновения и каждый день возвращался к вашему побережью в надежде увидеть тебя вновь. Он сидел на камнях, плавал рассматривая прибрежные скалы, слишком близко подбирался к судам. Едва еще раз не попался в сети. Отчаявшись, он приплыл ко мне с мольбой о помощи, и когда я услышала твое имя, то поняла, что ты внучка моей сестренки Тиалары. Именно Тиалара могла рассказать тебе о морском народе и научить их языку. Я согласилась помочь. Но мы опоздали. Ты уже полезла в бушующее Море спасать малыша Рода касаток. Я не успела остановить Ниитара, когда он кинулся вытаскивать тебя из месива камней и песка. И благо вы оба не погибли. Он вынес тебя, едва сам не застряв на берегу.

Я вновь прикрыла глаза, чтобы Фиалара не догадалась, как эти слова взволновали меня. Ниитар спасал меня...Волновался...Ждал... Но как и бабушку, Фиалару оказалось не возможно обмануть.

-Тебе ведь тоже нравиться Ниитар, детка, - раздался ее глубокий, совершенно не старческий голос, - ведь ты заботилась о нем не только из-за жалости, было еще что-то.

Отрицать было бессмысленно.

-Да.

-Тогда, почему же ты не осталась, не выслушала его. Не выслушала его предложения? Ты же сама спрашивала его о возможности стать русалкой.

Я приоткрыла глаза и встретилась с внимательными глазами Фиалары. Бабушкиными глазами.

-Потому, что я не достойна Моря, такого бездонного и могучего. Я годами...

Палец Фиалары лег на мои губы.

-Солила рыбу, чинила и плела сети? Род человеческий обмельчал доченька, время таких как ты ушло, - в глубоких зеленых омутах мерцала мудрость, -когда-то очень давно, когда я была молода я видела, как люди утрачивают свою вольную природу, становясь рабами благополучия. Я и тот кто согласился идти со мной, понимали, что люди начинали Поклоняться Морю, с которым раньше дружили, а морской народ начинали бояться, забывая, как совсем недавно дружили. И мы понимали, что рано или поздно наступит день, когда все те, кто хотел оставаться с морским народом, окажутся преследуемыми изгнанниками. И мы начали уходить. Уходить в пучины Моря, которые принимали нас как детей. Мы не могли не оставить на берегу кого-то, кто мог бы поддерживать с нами связь, чтобы те кто еще оставались, те кто хотели слиться с Морем и морским народом, могли найти нас, чтобы хоть кто-то не забывал о том, что есть мы, и есть чудеса Моря. Последней была моя сестра Тиалара, которая осталась на берегу ради внучки. Ради тебя. Она сказала в последний раз, когда мы встретились, что хочет подарить тебе Океан. Что хочет, чтобы ты имела свободу выбора. Теперь я вижу, что ее жертва не была напрасной. Ты выросла чуткой и свободной, ты выросла с мудрым сердцем. И ты наверное последний человек который придет к морскому народу, к Морю, которое с радостью откроет тебе свои тайны, свои глубины....

Я знаю, что ты годами солила рыбу и плела, чинила, сушила сети. Я знаю, что ты видела жестокость людей. И слышала в раковинах зов Моря. И я знаю, что не вырасти ты мудрой и сильной, ты вряд ли бы пошла против всех спасая Ниитара.

-Он особенный, - прошептала я.

-Да, они все особенные, - проговорила Фиалара, - и то, что он стал для тебя Особенным... - она улыбнулась, как улыбалась мне только бабушка, мудрой и доброй всепонимающей улыбкой, - если хочешь я могу его позвать, но прежде детка. Я должна задать вопрос, который решит твою дальнейшую судьбу. Захочешь ли ты уйти в море навсегда?

Моя прежняя жизнь пролетела перед моими глазами, как единый миг. И в памяти задержалась только бабушка. Вечно хлопотливая шумная мать, всегда угрюмый усталый и недовольный чем-то отец, старший брат и его жена, которые были такими же как и мать с отцом, домик и моя комнатушка, снасти и крючки, наживка, жители деревни, таверна, город, все стало мелким и тусклым. А там в глубине меня ждало Море. Ждал морской народ и жизнь полная заботы и нежности Фиалары. Ждал Ниитар.

Я посмотрела на Фиалару и сказала только одно слово:

-Да.

-Даже через страшнейшую боль когда, будут рождаться твои жабры? - ее голос был суров и могуч, как штормовой ветер над океаном.

Я посмотрела ей в глаза.

-Да.

Тогда она улыбнулась и соскользнула с края ложа. Махнув серебристым хвостом, с причудливыми прекрасными плавниками, подняв тучу брызг, исчезла в глубине.

Я прикрыла глаза. Тело было точно свинцовое, боль тупыми пульсирующими ударами в унисон сердцу, продолжала блуждать от макушки до пяток. Ни один лекарь деревни не вылечил бы меня, после боя с девятым валом.

Раздался негромкий плеск и я увидела как над краем ложа поднимается, знакомая, темноволосая голова. Ниитар смотрел на меня своими серебряно - стальными глазами и я чувствовала, его безграничную нежность. Но он не осмеливался приблизиться к моему лицу.

"Тиала, - голос был таким же глубоким и мужественным, - Величайшая сказала что тебе лучше и позволила мне с тобой говорить."

Я улыбнулась

"Как Скрит? - спросила я Ниитара, - с ним все в порядке?"

Глаза Ниитара засветились улыбкой, которая легла и на губы.

"Скрита уже вылечили, он вновь начал плавать и охотиться, ты пострадала гораздо серьезнее. Ты спасла малышу жизнь, теперь он только и делает, что всем хвастается, что его спас житель суши. Покоя Роду касаток теперь долго не будет."

Я улыбнулась.

"Это хорошо."

Ниитар, смотрел на меня и не решался даже сесть на краешек ложа, он продолжал находиться в воде, держась за край ложа. Я смотрела на него и не могла насмотреться. Он был таким же как и тогда. И я понимала что все это время безумно скучала по нему. Я протянула рук и дотронулась до его жабр. Он особенно сильно вздохнул. Он все помнил, ничего не забыл., и знал почему я прикасаюсь к нему.

"Я скучал по тебе, - слова были произнесены, негромко, но решительно, - я ждал, что ты придешь, что будешь ловить рыбу, а я смогу подогнать тебе косяк. И мы вновь встретимся. Но поднялся шторм..."

Я протянула слабую руку, которую едва смогла оторвать от ложа.

"Я не могла забыть тебя, - мои слова были такими же тихими как и его, - я думала, что мне нет места в Море."

"Но ... - его глаза замерцали, и он особенно сильно сжал мою руку, - ты же могла стать русалкой, придти к морскому народу. И...Ко мне..."

Я смотрела на его широкую ладонь. Моя мозолистая изъеденная солью ладошка, казалась в его руке крошечной.

"К тебе," - эхом повторила я

"Я верю, - он смотрел на меня, прямо и открыто, - что ты моя Единственная. Потому, что люблю тебя. Потому что тосковал и не находил покоя, с тех пор как ты исчезла поглощенная берегом."

"Я люблю тебя, - произнесла я и поняла вдруг, что это говорило мое сердце, которое очень хотело быть с ним, которое было мудрее моих слов и даже рассудка, - я хочу остаться с тобой в море. Остаться с тобой на совсем."

Он поднялся на руках и перевалился через край ложа оказавшись на против моего лица, теперь он сидел рядом со мной и я видела шрамы от веревок и кандалов, которые остануться навсегда.

"Любимая..."

Его руки были теплыми и ласковыми. И очень нежными. Они легли на лицо и убрали мои темные волосы, которые плавали свободно и спокойно в ароматной воде. Они подхватили меня и прижали к его груди. Ниитар прижимал меня к себе. Так словно я могла исчезнуть прямо из его рук. В какой-то степени я сама этого боялась. Поэтому поддалась к нему всем телом. Его хвост обернулся вокруг моих ног. И я почувствовала, что между нами больше нет просветов.

"Так, значит все в порядке, - раздался такой же как и человеческий голос Фиалары, - Ниитар, сын Рода Защитников, готов ли ты объявить Тиалу, своей Единственной? И заключить Священный Союз Единения?"

Фиалара оказывается уже успела вынырнуть и устроиться на утесе, которого я не заметила раньше. Он больше всего был похож на трон.

"Да, Величайшая, - отозвался Ниитар, прижимая меня к своей груди, - я Объявляю перед Морем Тиалу своей Единственной и готов соединиться с ней в Священном Союзе Единения."

"Ты Тиала, - готова ли Объявить Ниитара сына Рода Защитников, своим Единственным, и заключить с ним Священный Союз Единения?", - прозвучали слова Фиалары, которые были призваны соединить меня с Ниитаром навсегда. И я произнесла, спокойно и торжественно, вкладывая в них все свое существо.

"Да, я Объявляю перед Морем Ниитара сына Рода Защитников, своим Единственным и готова соединиться с ним в Священном Союзе Единения"

"Хорошо, - кивнула Величайшая, - перед Морем и всеми его обитателями вы Едины и неделимы. Вы Единым Целым проживете Жизнь и найдете Покой Вместе. Отныне ни что не может разъединить."

Меня посетило странное и могучее ощущение, словно вздохнула само вечное Море, принимая нашу Клятву.

"Теперь Ниитар готовься к первым испытаниям, - проговорила Фиалара, соскользнув с своего трона, и направившись к нам, - ей предстоит стать русалкой, дочерью морского народа, во имя любви к тебе. А тебе помочь ей. Она пройдет через боль и долгое время будет нуждаться в особой опеке и защите. Ведь она не родилась в глубинах моря. И ей будет тяжело."

Фиалара провела рукой над водой, в которой я лежала и та взыграла сотнями ключей вокруг меня и Ниитара.

А дальше была боль. Такая сильная, что я не могла иногда дышать, может быть я закричала, но я этого не услышала. Боль как свинец затопила мне сознание, вонзившись в тело сотнями ножей.

"Ты убьешь ее!", - голос Ниитара достиг как сквозь свинцовый туман.

"Нет, мальчик, нет, - голос Фиалары звучал, как эхо в пещере, - я не убью ее, это могучая сила Моря рождает ее жабры, чтобы она могла дышать, как и ты под водой. И какое-то время ей придется жить здесь, на грани воздуха и воды. В этой пещере. Ее тело будет меняться в особой воде, которую рождает только этот источник. Но ты должен быть рядом. Ее будет терзать жестокая боль, которая будет рвать и раздирать на части. Но ради твоих рук и твоей любви она вынесет все, даже когда ноги будут срастаться в единый хвост"

"Откуда, ты это знаешь?"

"Потому, что сама прошла сквозь это, и со мною рядом был тот кого ты знаешь как Старейшину Лекарей. Потому что она уже сделала самый страшный и самый решительный шаг, после которого любая боль уже не страшит. Она отказалась от привычного мира, от всего, что было для нее обычным. Ради тебя и Моря."

И сбылось по слову Фиалары. Было столько боли, что мне иногда казалось, что я сойду с ума. Сейчас или секундою позже, а может я уже сошла, но это было...

И каждую секунду, каждое мгновение со мной был он. Мой Ниитар. Мой любимый.

Я мучалась, а он не в силах что либо сделать, лежал со мной в каменном ложе и обнимал меня, прижимая к себе, гладя тело которое казалось выворачивается на изнанку вместе со всеми внутренностями.

Его нежные могучие руки обнимали меня. Ласкали. Его хвост иногда гонял волны, или старался забавлять меня, отвлекая от боли. Осторожно щекотал. И я сквозь муть и боль улыбалась.

"Иди поешь, Ниитар, - услышала я однажды, взволнованный женский голос, - иди сынок."

"Нет, мама, - его голос звучал устало, - она была со мной в ту страшную ночь, когда ты могла потерять меня. Она была со мной до конца и почти несла до воды. Теперь ради меня она отказалась от жизни на суши. Моя Единственная, моя любовь, моя жизнь. Я не могу ее оставить и на миг."

"Но тебе надо хотя бы размять хвост, ты же почти забыл, что такое свободные воды," - продолжал все тот же женский голос, еще более взволновано.

"Оставь его Ниитаиля, - это уже была Фелиара, - твой взрослый сын, знает что делает. Лучше поддержи его и его Единственную"

"Она...Она спасла его?" - в голсе было столько расстерянности и недоверия.

"Да, и теперь ради него становиться одним из Рода Защитников, ты ведь помнишь что обещала Стренорана, за жизнь Стрепа." - это были последние слова которые я смогла услышать, а затем новая боль скрутила меня.

И снова боль и снова руки, за которые я цеплялась, я не могла увидеть лицо Ниитара, сознание ни за что не желало подчиняться.

Но однажды я проснулась без боли. Совсем. Это кончилось так же внезапно как и началось. На моей груди лежал Ниитар. Погрузившись почти полностью в воду, он казался измученным. Его темные длинные волосы спокойно покачивала вода. А руки обвивали мое тело, которое было только на половину человеческим. Ниже пояса я была такой же как Ниитар. Хвост.

Я протянула руки, удивляясь своей легкости, и погладила его по лицу, провела привычным движением от которого мне не суждено избавиться во веки веков.

Он открыл глаза и я вновь утонула в стальных озерах.

"Тиала," - услышала его сонный голос и поняла, что это самый благостный звук, для моего сердца.

Руки сжались. Крепко, крепко.

"Теперь Ниитар мы с тобой одно, - произнесла я, - мы больше ничем ни чем не отличаемся."

Он отстранился и придирчиво осмотрел, и ощупал мой хвост, не обойдя вниманием ни одной чешуйки, потом провел рукой по тому, что осталось от человека, по груди и животу. Затем я увидела как он смотрит на мою шею. И я знала, что он там видит, еще одно подтверждение, что теперь никогда я не растворюсь на берегу и не оставлю его. Это были жабры. Он протянул руку и осторожно погладил по ним, как по свежим ранам. По сути возможно так оно и было, но я почувствовала, заботливое движение о их влажности, ведь теперь для меня было важно, чтобы они не высыхали. Я понимала, что он неосознанно повторяет мое движение. И знала, что чувствовал он. Он был так заботлив, что я решила развеять миф о моей хрупкости.

Рывком я притянула его к себе. И наши губы нашли друг друга. Мы упали в воду, где мне предстояло учиться самостоятельно дышать, плавать и жить. Но мускулистые руки моего Единственного не разомкнулись, а его хвост казалось готов обвить меня, если я прямо сейчас надумаю тонуть. Я не надумала, но жабры, которые привыкли к совсем иной воде источника работали с трудом. Несколько раз он помог всплыть на поверхность и глотнуть воздуха. Я изучала свой хвост. Поворачивала его то так, то этак. Пробовала шевелить плавником. Все было новым, все было непривычным. Но когда я устала, Ниитар заметил это быстрее, чем я успела ему об этом сообщить. Это подтвердило одно предположение, что Единственным не нужен был даже язык обитателей Моря, они просто воспринимали половину, как часть себя. Они ЗНАЛИ что не так, или чего хочется их второму я. Я вновь уснула на каменном ложе погрузившись больше половины в воду. И он был со мной.

Он спал рядом со мной. И его руки по прежнему обвивали меня.

Когда мы проснулись Фиалара сидела на своем троне и спокойно созерцала нас, словно ежедневно превращала людей в русалок и тритонов.

"Смелее, хорошие мои, - услышали мы, - вода источника целебна и конечно защищает ее от всех неожидонностей моря, но вы должны выходить в жизнь..."

Мы только кивнули и перевалились через край ложа. И как-то сразу ушли под воду. Я сразу же поняла,что не только жабры родились в этой боли. Изменилось все мое тело. Я прекрасно видела в воде.

Я оказалась в царствии тишины. Мы были вместе, отныне и навсегда. Мы выплыли из подводной пещеры, навстречу новой жизни.

Рука к руке. И нам на встречу стремились касатки.

"Это мать, чьего малыша ты спасла любимая, " - услышала я. В следующее мгновение я узнала огромную касатку,которая готова была кинуться на берег.