- Ну, и где же ведьма? - в строгом голосе прибывшего из столицы клирика не было и намека на дружелюбность.
- А где ж ей быть как не в темнице, ваша честь? - градоначальник выдержал надменный взгляд гостя и указал рукой на поспешно выбеленное здание городской ратуши. - Милости прошу, господин!
Полномочный Клирик Эммануил небрежно пробежался глазами по двухэтажной резиденции городского правителя, но с места не сдвинулся.
"Ох уж эти пижоны из Эрмы..." - подумалось Матфею Хоакину, занимавшего пост городского головы провинциальной Талморы. - Они полагают, коль ты живешь в десяти верстах от столицы, то даже не достоин именоваться человеком...
- Милости прошу, высокочтимый гость, - на этот раз Матфей отвесил непривычный для себя легкий поклон. - Должно быть, дорога выдалась нелегкой...
Клирик молча обвел безразличным взором встречающих. Справа от неуклюжего градоначальника возвышался долговязый священник Вариней, замерший в скульптурном смирении. Именно его письмо стало причиной визита столичного клирика в этот забытый Небожителями край. Необыкновенно высоченный для своих преклонных лет священник опирался на обязательный для служителей богов посох. В его неподвижности и в самом деле усматривалось сходство со статуей святого, кабы не легкая шелудивость летнего ветерка, заставлявшего колебаться седые волоски длинной бороды священнослужителя.
Чуть поодаль с виноватым видом великомученика виднелся капитан городской стражи, представившийся как Аршан Пейр. Парадный мундир солдата впечатлял безупречностью, но на лице воина застыло откровенно скучающее выражение. Клирику не раз доводилось встречаться с военными, мечтавшими служить где-то на границе, но вынужденных прозябать на службе у градоправителей провинциальных городков.
Сам Матфей Хоакин старался выглядеть подобострастным и приветливым. Но эта лицемерная угодливость уже вызывала неприязнь. Шелковые одеяния градоначальника пестрели всеми немыслимыми цветами, что свидетельствовало о безвкусности местного властителя, а наполовину скрытая в редкой бородке улыбка, казалась нарисованной, на манер грима актеров столичных театров.
- Я хочу повидать преступницу, - слова клирика были произнесены с вычерпнутой надменностью. Сразу становилось понятно, что это не просьба и даже не предложение. Это приказ, правом на который обладали все полномочные клирики королевства Нагир.
- Мудрое решение, - священник сделал шаг вперед. - Я так и думал, что вы, ваша честь, немедля пожелаете ознакомиться с делом.
Матфей Хоакин с плохо замаскированным неудовольствием передернул плечами, и деловито кивнул головой: дескать, согласен. В конце концов, огромный стол с яствами, дожидавшийся гостя в холле ратуши, даром не пропадет.
Клирик и троица встречающих разместились в благоухающей свежим лаком карете.
- В темницу! - отдав вознице распоряжение, Матфей откинулся на чрезмерно набитые войлоком подушки.
Медные подковы впряженных лошадей весело зацокали по мостовой. Многочисленные зеваки с явной неохотой расступались перед каретой, в которой находился столь важный гость.
Матфей думал было нарушить молчание, поговорить на отвлеченные темы: о здоровье монарха, столичных буднях, наконец, погоде. Но голова Талморы во-первых, никогда не слыл искусником по части светской беседы, а во-вторых, сам внешний вид молодого, но дерзновенного клирика свидетельствовал о некой серьезности, нарушать которую почему-то не хотелось.
На камчатном полотне красного плаща клирика кое-где проступали пятна пота и налеты пыли, но это не убавляло торжественности в облике Эммануила. Несмотря на преодоленное им расстояние, клирик вовсе не выглядел уставшим. Его молодое, выбритое лицо вряд ли кто-нибудь осмелился назвать добродушным. Нахмуренные брови и стиснутые губы были либо привычной мимикой клирика, либо умышленно скрывали юношеский романтизм, так свойственный всем молодым людям, вне зависимости от профессии. Спадавшие на шею черные волосы были старательно расчесаны, сама же голова была увенчана диадемой с рубином во лбу, отличительным знаком нагирских клириков.
Эммануил в свою очередь разглядывал улочки Талморы, стараясь узреть в унылом однообразии хоть какую-то достопримечательность. Таковой оказалась башня темницы, выстроенная из огромных кирпичных блоков. По высоте это сооружение могло посостязаться с куполом местного храма Небожителей.
- В этой громаде можно запросто разместить все население вашей Талморы, не так ли? - произнес клирик, едва соскочил с подножки кареты.
Матфей Хоакин так и не поняв, относить ли слова Эммануила к шутке, усмехнуться не решился. Он внимательно, словно впервые, посмотрел на башню, и предложил гостю войти внутрь.
Два грузных солдата, карауливших ворота башни при виде градоначальника синхронно вытянулись, не забыв отдать капитану честь.
- А это откуда здесь взялось? - клирик неожиданно отошел от распахнутых ворот и направился к башенной кладке.
Градоправитель затаив дыхание, поспешил вслед за гостем.
- Я задал вопрос, - Эммануил резко развернулся к Матфею, явно не ожидавшего таких поспешных действий от столичного чиновника. - Откуда это?
Длинный указательный палец клирика уперся в выбитый на камне рисунок: сердце на фоне незамысловатых зигзагов, символизировавших пламя. Чуть выше простиралась надпись, сделанная на нагирском: "Погибнуть, но не отречься!" Те, кто это совершили - постарались на славу. Рисунок и фраза были не просто старательно выбиты. Неизвестные "зодчие" сочли за благо залить свое творение ореховой краской, дабы увековечить сей знак на длительное время.
- Это знак отступников, - Матфей развел руками. Он нередко инспектировал темницу и понемногу привык к этому странному знаку.
- Я не спрашиваю: что это! - клирик повысил голос. - Я задал вопрос: откуда это?
- Поговаривают, мол, в наших краях свирепствует ватага этих богомерзких подонков, ваша честь, - Матфей отвел взор.
- Поговаривают?! - лоб клирика моментально покрылся узором морщин. Он хотел, было добавить пару острых словечек, но, видя как сконфужен священник с капитаном, вовремя спохватился. Не стоило подтачивать авторитет местного главы, да и представлять себя циничным юношей вовсе не входило в планы клирика.
- Уважаемый, Матфей Хоакин, - контрастно спокойным голосом произнес Эммануил. - Насколько мне известно, пост городского головы предусматривает контроль над обезвреживанием преступников, противодействовать попыткам мятежа и гарантировать безопасность граждан... Отступники, смею напомнить, - враги короля!
- Поэтому мы вас и вызвали, господин! - неожиданно улыбнулся Матфей Хоакин.
Эммануил умолк. Вывод напрашивался сам собой.
- Так это ведьма, из-за которой весь переполох - одна из отступников?
- Истинно так! - пафосно заявил священник, утвердительно тряхнув бородой.
- Прошу прощения, - подал голос, молчавший доселе капитан. - Но связь Анны с отступникам так и не была доказана.
На лице служителя богов Варинее застыла гримаса недовольства:
- Дорогой Аршан Пейр, - священнослужитель обратился к солдату. - Думаю, высокочтимый клирик сумеет разобраться без вашей помощи.
Капитан никак не отреагировал на замечание протоирея. Клирик же не оставил без внимания реплику, брошенную военным.
- По-моему мы собирались наведать преступницу? - сменил тему Матфей. - Прошу, ваша честь!
Клирик вместе с Матфеем вступил в проем ворот. Протоирей и капитан замыкали шествие.
- По моему наущению стены этого... здания были освящены, - похвастался священник, ритмично постукивая посохом по ступеням.
Эммануил бросил на Варинея мимолетный взгляд. На мгновение клирику стало забавно: совсем недавно долговязый протоирей виновато ютился в карете, не зная как лучше примостить свой посох, а теперь важно шествует по каменной лестнице. Должно быть, Вариней не особо жалует закрытые пространства.
- Освящены? - переспросил клирик. - Думаю, это на случай, если ведьма решится прибегнуть к ворожбе?
- Кто его знает? - Вариней пожал плечами. - Сам факт пребывания отступницы в темнице натолкнул меня на сие деяние.
Эммануил оглянулся в поисках Капитана Аршана Пейра. На этот раз солдат выглядел бесстрастным.
- Покуда мы поднимаемся, не могли бы вы ознакомить меня с делом?
- Охотно, ваша честь, - Вариней недовольно поморщился. Подъем по крутой лестнице отнимал у далеко немолодого священника много сил, но он не посмел ответить клирику отказом. - Так вот, девушка по имени Анна, старшая дочь лудильщика Фессайи обвиняется в колдовстве не случайно. Известно, что одна из излюбленных проделок ведьм - наведение порчи. Именно этим и занималась преступница. Известный и уважаемый в городе ростовщик Валдей Ситит неожиданно слег с тяжелой хворью. Этот почитаемый муж едва не предстал на суд Небожителям, а все потому, что Анна-ведьма навела на него свои темные чары.
- Тому, должно быть, есть доказательства? - уточнил клирик, немного разочаровавшись своей поездкой. Стоило тревожить столичного клирика ради таких пустяков?
- Доказательства, надо признать, весомые, - отдышавшись, продолжал Вариней. - За день до того как ростовщик Валдей захворал, его слуги нашли во дворе спальный колпак, принадлежавший их хозяину. Он был разорван и облит какой-то дурнопахнущей жидкостью. Для расследования данного обстоятельства были привлечены розыскные собаки городской стражи. Эти умные животные взяли след, который и привел к дому пресловутой Анны, - священник извиняюще улыбнулся и вновь совершил несколько глубоких вдохов. Длительное восхождение по лестницам всегда напоминало ему о старости. - Как только Анне было сделано официальное предупреждение - в дом упомянутого Валдея явился фантом, вызванный ведьмой. Призрак имел облик первой любви ростовщика. Поговаривают, что та девушка покончила жизнь самовольным повешением, якобы по причине безответной любви.
- Фантом? - искренне изумился Эммануил. Это было продуктом высокой магии. Не все столичные чародеи, имеющие за плечами годы практики, были способны на такое.
- Фантом! - с назиданием повторил Варин. - Можете себе представить волнение господина Валдея? Ему пришлось расторгнуть все контракты и потребовать от клиентов выданной ссуды. Он, видимо, чуял близость смерти и решил закрыть все проекты. Слава Небожителям, ростовщик одужил!
Капитан, с нетерпением дожидавшийся окончания этой истории, не выдержал:
- Да стоит ли горевать об этом толстом и жадном мерзавце? Ведь за несколько дней до этого он превратил в нищих четырех гончаров, не продлив им кредит. Если уж и говорить о преступлении, то со стороны ростовщика!
- Затем ко мне на тайную исповедь пришла Рейна, жена известного стеклодува Навиниуса, - продолжал священник, явно игнорируя реплику капитана. - Эта богобоязненная женщина призналась, что не могла зачать ребенка, но Анне с помощью тайных заговоров удалось исцелить Рейну от бесплодия. Мне ничего не оставалось, как отлучить Рейну и ее будущего ребенка от церкви Небожителей, а также написать докладную городскому голове.
Капитан выразительно сплюнул на каменные ступени.
Вариней тем временем продолжал:
- Последней каплей, переполнившей чашу терпения, оказался случай с юной Лери, подхватившей чахотку. Ее мать в отчаянии обратилась к Анне, надеясь, что та спасет жизнь девочки. Бедняжка Лери три дня провела в хижине Анны, но на четвертый, когда родители забрали девочку домой, умерла во время послеобеденного сна. Смертоубийство - серьезное преступление и великоуважаемый Матфей Хоакин отдал приказ об аресте.
- Именно так все и было, - поддакнул градоначальник.
Клирик вопросительно посмотрел на капитана. Военный наверняка поделится своим мнением по поводу последних слов Варинея.
- Выживаемость при чахотке один из ста, это все знают, - угрюмо, но уже без прежней злости промолвил Аршан Пейр. - Тем не менее, Анна не переставала бороться за жизнь девочки. Почему если подобное происходит с дипломированными лекарями, то никто и не заикается об убийстве?
Эммануил резко остановился. Отстающий на полшага священник едва не столкнулся с клириком. Судя по всему, назревал конфликт.
- Значит вы, капитан, полагаете, что Анна - невиновна? - официальным тоном, делая паузу между словами, произнес столичный гость. - В таком случае, уважаемый в городе слуга Небожителей либо клеветник, либо молодой человек, служащий капитаном городской стражи - пособник ведьмы!..
Городской голова и священник выпучили глаза на Аршана Пейра. Как отнесется к словам клирика их земляк? Взгляд клирика, продолжавшего стоять посреди лестничного пролета, также излучал любопытство.
- Вне зависимости от того: будете вы считать меня сообщником или нет, но я не нахожу в действиях Анны ничего противозаконного, - ровным голосом отвечал капитан.
- Даже если эта ваша Анна воскресила сотню тысяч человек, все равно это считалось бы преступлением против короля! - громко и немного фанатично воскликнул Эммануил. - Известно ли вам, капитан, о законе использовании магии? Лицензия на это ремесло распространяется только на королевских служащих. Всякое занятие волшбой за пределами дворца его величества следует считать преступлением, которое карается смертной казнью! Закон использования магии действует на всей территории Нагира уже более трех сотен лет! И никакие ведьмы из захолустья не нарушат вековых устоев!
Аршан Пейр немигающее смотрел на клирика, а по завершении его тирады смело ответил:
- Я никогда не понимал законов, ваша честь. Но была б моя воля, я тотчас бы освободил Анну из-под стражи...
Гневно сверкнув голубизной глаз, Эммануил продолжил путь. Он не находил подходящих слов, чтобы доказать провинциальному солдату целесообразность и выгодность действующего законодательства. К тому же он не имел ни малейшего желания заводить диспут с деревенским воякой.
Но священник Вариней оказался более словоохотливым:
- Я думаю, дело Анны не получило бы такой огласки, не будь местная ведьма отступницей...
Эммануил молча преодолел последнюю секцию, показавшейся уже бесконечной лестницы, и остановился перед решетчатыми дверями, ведущими в мрачный полукруглый коридор.
Отступница... Организация этих преступников несказанно вредила престижу императора. Оказалось, что не все граждане Нагира, обладавшие магическими способностями, отказались от своего ремесла в виду закона об использовании чародейства. Не желая мириться с создавшимся положением, они объединялись в тайные общества и продолжали заниматься тем, что приписывалось лишь имперским служащим. У них были свои осведомители при дворце его величества, тайные убежища, система паролей и подделанные документы. Будучи изгоями, маги-отступники искали спасение в сплочении. К одной секретной группе преступников примыкала другая, затем к ней присоединялись новые, и, в конце концов, появилась мощная организация запрещенных чародеев всего Нагира. Сами отступники именовали себя не иначе как Просветители и главным их девизом стали последние слова одного из их лидеров, сожженного на костре - "Погибнуть, но не отречься!" - произнес маг-отступник за миг до того, как языки жадного пламени объяли его плоть.
Эммануил нахмурился. Если Анна принадлежит к местной ячейке отступников, то сперва следовало бы выбить из нее признание собственной вины, любыми способами выведать о других членах талморской шайки, а уж после всего - передать ее в лапы палача.
Но первым делом не мешало бы взглянуть на эту матерую колдунью.
- Прошу, господин, - долго молчавший градоначальник указал на проржавевшую местами массивную дверь, за которой должно быть, находилась каземат Анны.
Дежуривший на этаже стражник, оказавшийся к немалому изумлению Эммануила, женщиной, забренчал ключами.
В камере, судя по всему, и не думали наводить порядок в связи прибытием столичного клирика, - подумалось Эммануилу, разглядывавшего тесное помещение. Грубая штукатурка местами откололась, из всех четырех углов на клирика нагло таращились мышиные норы, под потолком стая прожорливых пауков билась за муху, увязнувшую в сети паутины.
- А вот и виновница всех наших бед, - священник приправил свои слова садисткой ухмылкой и посохом указал на одну из стен.
Переплетения железных цепей, опутывающих несчастную, зазвенели. Внутри этого металлического панциря безнадежно билась молодая женщина. Ее давно нечесаные русые волосы все еще аккуратно спускались на хрупкие плечи, а бледные полоски стиснутых губ свидетельствовали о мучавшей женщину жажде. Лишь на слегка вздернутом носике никак не отразилось длительное пребывание в каменном мешке. На тело преступницы была накинута мужская льняная рубаха, а стройные бедра обхватывала запашная юбка, которой так кичатся деревенские девушки.
Эммануилу враз стало понятно, почему стражником этого уровня является женщина. Наверняка она отводит преступницу в нужник, а после - вновь заковывает в кандалы.
Как положено по инструкции, Эммануил представился. Девушка никак не выразила ни удивления, ни испуга.
Что ж, страх придет со временем.
Клирик мысленно выругал Хоакина, забывшего предварительно доставить в эту сырую камеру пару мягких стульев. Но пора переходить к допросу.
- Анна, дочь...
- Фессайи, - угодливо подсказал Вариней.
- Анна, дочь Фессайи, - повторил клирик. - Вы обвиняетесь в колдовстве, являющемся, как и прочая ворожба, запретным деянием. Напомню, что магией имеют полное право заниматься лишь королевские служащие, что доказывает соответствующая лицензия. Имеется ли у вас данное разрешение?
- Нет, - с легкой хрипотцой ответила Анна.
"Вот и славненько", - размышлял Эммануил. Однажды ему довелось судить чернокнижника, оказавшегося тайным королевским шпионом, и после того случая клирик в первую очередь справлялся о документах, а лишь потом вершил суд. Разумеется, эта молодая ведьма никак не соответствовала образу служащих короля, но молодой человек не желал рисковать.
- Вы, должно быть, знаете, что имеются доказательства, безоговорочно уличающие вас в преступлении? - продолжил расспрос Эммануил.
Анна не ответила, но ее глаза, уставшие от тяжелых ночей, с интересом следили за столичным гостем.
- Вам уготована смертная казнь. Но безграничное милосердие его величества позволяет мне предложить вам жизнь на каторге, - Эммануил подошел на полшага ближе. - В обмен на чистосердечное раскаяние и, конечно же, полную информацию о вашем местном братстве отступников. Одно ваше слово, и вы либо окажетесь на костре, либо проведете остаток жизни на южных каменоломнях.
- Это незаконно! - посох Варинея гулко ударился в каменный пол, подняв облачко пыли. - Ведьм испокон веков предписано сжигать, а не дарить им помилование! Да и как такая молодица смогёт трудиться на добыче камня?
- Во-первых, насчет законности позвольте решать мне! - осадил священника Эммануил. - Во-вторых, даже на каменоломне нужны повара или лекари. А в-третьих, неуважение и препятствование в работе королевского клирика, также считается нарушением законодательства! А в вашей-то темнице камер, как я вижу, хватает!
Вариней тяжело сглотнул. Будучи слугой Небожителей, он был заинтересован в публичной казни колдуньи. Но явно не такой ценой. В его планы явно не входило полыхать алым пламенем в компании ведьмы.
- Меня больше интересует фантомная магия, - клирик склонился к лицу Анны. Его с детских лет обучали чувствовать волшбу в другом человеке. Благодаря этому дару он и стал, надо сказать, клириком. Но, по правде, Эммануил встречал намного могущественнее чародеев. Анна действительно была всего лишь деревенской колдуньей. Но откуда же ей известна фантомная магия?
- Кто возглавляет местную ватагу отступников? - клирик решил повернуть вопрос иначе.
- Просветителей! - тихо, но горделиво поправила Анна.
- Суть дела не меняется! - Эммануил повысил голос. - Назови мне членов вашей шайки, явки, осведомители. Расскажи об имеющихся у тебя и твоих дружков заклинаниях, особенно о фантомной магии, и ты спасешь свою жизнь. Поистине милость короля не знает границ!
Капитан городской стражи, находившийся за плечами клирика, позволил себе усмехнуться. Эммануила уже начал раздражать этот дерзкий рубака, но в данный момент его больше волновал ответ Анны. Не каждому клирику выпадает напасть на след столь сильной организации отступников.
- Итак, сударыня, - льстиво улыбаясь, промурлыкал клирик. - Надеюсь, наше сотрудничество принесет нам обоим пользу...
- Погибнуть, но не отречься! - выпалила Анна, пытаясь приподняться сквозь груду цепей.
- Обойдемся без пафоса! Я не раз встречался с такими бредовыми проявлениями геройства. Самопожертвование - вещь, вне сомнения впечатлительная, но бессмысленная.
- Погибнуть, но не отречься! - повторила девиз отступников Анна.
- Это мы еще посмотрим.
Эммануил повернулся к городскому голове:
- Будьте любезны, уважаемый Хоакин, пошлите за палачом-дознавателем.
Градоправитель недоуменно развел руками:
- Помилуйте, ваша честь! Пытки строжайше запрещены королевским указом и нам нет надобности держать при себе дознавателей.
- И то верно! - поспешно согласился Эммануил. Он на миг позабыл, что находится в отдаленной провинции, где к указам короля относятся намного серьезнее, нежели в столице. Этим чурбаном ведь не объяснишь: что не позволено для черни - разрешено избранным, к коим относятся и клирики.
- Что ж, - несколько изнеможенно вздохнул Эммануил. - Суд состоится завтра на городской площади. Хоакин, позаботьтесь, чтобы обязательно присутствовали пострадавшие от непотребного колдовства, а вы, Аршан Пейр, задействуйте как можно больше людей. Я вовсе не хочу, чтобы орда отступников бросилась спасать ведьму. Как бы вы не относились к Анне, думаю, вы также не желаете, чтобы суд превратился в побоище.
Помозговав еще немного, клирик повернулся к священнику:
- От вас требуется организовать позорный столб и как можно больше сухого хвороста.
Не взирая на боль в пояснице, Вариней отвесил клирику низкий поклон.
На неказистом булыжном пространстве перед ратушей, именовавшемся громким словом "площадью", собрались чуть ли не все жители Талморы. Так, во всяком случае, казалось прибывшему из столицы клирику. Здесь теснились представители местной аристократии, ремесленники, крестьяне, дряхлые старухи и приехавшие с соседних деревень фермеры. Как говорится: и стар и млад. Суд над ведьмой, несомненно, вызвал немалый интерес, но это могло помешать планам Эммануила.
Апофеозом, как предполагал юноша, станет объявление смертного приговора. Это будет самое подходящее время для попытки отступников спасти свою верную подругу. Эммануил очень надеялся, что людям капитана удастся захватить хоть кого-то из шайки. Тогда Анну можно преспокойно предать огню, а ее единомышленника под видом работы на рудниках переправить в столицу. А там уже опытные дворцовые палачи выудят у горемыки все тайны Просветителей.
Суд над Анной, дочерью Фессайи был объявлен открытым. Толпа с подозрительным спокойствием следила за происходящим. С высоты грубо сколоченного за ночь помоста, занимаемого судебной комиссией, видно было, как люди продолжают стекаться к площади. Эммануил ощущал чувство тревоги, разжигающееся все сильнее и сильнее где-то в недрах груди. Оставалось только надеется на местных солдат, вызвавшихся обеспечить суду безопасность.
Опрос пострадавших Эммануил решил проводить по излюбленной тактике клириков - нагнетающие показания. Сперва он задумал выслушать Рейну, зачавшей ребенка после посещения колдуньи, затем слово возьмет мать умершей от чахотки Лери, а пострадавший от фантома Валдей был оставлен на закуску.
Как и ожидалось, женщины сетовали на Анну, обвиняя ее в своем несчастье. Рейна проклинала тот день, когда обратилась за помощью к отступнице. Она также неблагочестиво отозвалась и о священнике Варинее, отказавшемся принять в лоно церкви ее дитятко. Короче говоря, эмоции и ничего более. Но именно на это клирик и рассчитывал.
Мать Лери до сих пор была убита горем утраты и в смерти дочери винила всех и вся. Естественно, она упрекала и Анну, считая ее причастной к кончине ребенка.
Толпа начала роптать. Пара грязнощеких мальчишек, мельтешивших в передних рядах, запустили в привязанную к столбу Анну несколько камней. Стражники парой пинков живо разогнали малолетних хулиганов.
- Уважаемые жители славного и гостеприимного города Талморы! - Эммануил встал со своего места и воздел к небесам руки. - Слова этих несчастных женщин наполняют наши сердца горечью и печалью. Даже если в действиях Анны не было злого умысла, она все одно причинила двум семьям боль и зло. Уже сейчас я вправе отдать приказ о казни нечестивой ведьмы. Но призываю вас выслушать зловещую историю, которую нам поведает уважаемый всеми Валдей Ситит.
Собравшиеся загалдели, приходя в неистовство. Эммануил с трудом подавил улыбку: руководить сборищем людей было одним из его талантов.
На помосте появился грузный лысоватый мужчина с осунувшимся лицом. Глядя на этого ущербного человека - никак не скажешь, что перед вами один из богатейших людей провинции.
Валдей последовательно и весьма подробно рассказал о кознях ведьмы. Он живописно расписывал о собственном самочувствии, когда вызванная Анной хворь заставила ростовщика закрыть все свои дела. Не менее усердно смаковал он историю о порче, наведенной посредством ночного колпака и бдительности его верных слуг. Напоследок он поведал о фантоме, явившемся в виде прекрасной девушки - далеком и, должно быть, единственном увлечении Валдея.
И когда уже Эммануил собрался вызвать к сочувствию толпы, Валдей сделал шаг вперед и громко произнес:
- Завершая речь, я хочу выразить искреннюю благодарность Анне!
По рядам горожан прокатился гомон. Такого поворота событий мало кто предполагал. Тем более слова признательности исходили из уст самого отъявленного скупердяя - Валдея!
Эммануил провел тыльной стороной ладони по лбу, смахивая капли пота, и судорожно сглотнул. Нынешнее лето выдалось на редкость знойным, но клирик знал: чрезмерная потливость навязана не только погодой.
Ростовщик меж тем продолжал:
- Спасибо тебе, ведунья. За то, что открыла мне глаза и напомнила о существовании вечных ценностей. Последние годы мой взор был обращен только на золотые монеты, а единственными мечтами были ежедневные думы о еще большем обогащении. К сожалению, те дни, когда я был горяч и молод, исчезли из моей памяти, а точнее - ушли в глаза одной милой девушки. Именно ее образ и предстал предо мной... Может это и был фантом, как говорят сведущие в магии люди, но лично я видел прекрасную Сью, прибывшую из моего прошлого, - Валдей Силит запнулся. Его голос предательски дрожал, но ростовщик справился с эмоциями. - Дорогие горожане! Видят Небожители, сегодня для меня судьбоносный день. Разрешите мне принести извинения перед вами, друзья. Ибо знаю, как в погоне за златом я прибегал к обману и вынуждал вас обращаться ко мне, завышая проценты... Прости и ты меня, Анна, что ранее не уразумел суть твоей ворожбы, и вместо осмысления своей жизни я обратился к городской страже... Простите меня, грешного.
Закончив речь, Валдей с неожиданной молодецкой ловкостью спрыгнул с деревянного помоста и затерялся в толпе.
Жители Талморы безмолвствовали. Должно быть, каждый из них переоценивал собственную жизнь и, возможно, менял свое отношение к преступнице.
"Вот тебе и нагнетание страстей", - угрюмо усмехнулся про себя клирик и повернулся за советом к сидящему рядом священнику Варинею.
Однако даже беглого взгляда на слугу Небожителей было достаточно, дабы уяснить - священник находится в глубоком смятении.
Пауза, возникшая после показаний Валдея, угрожающе затянулась, и клирик, на ходу обдумывая реплики, вышел не середину деревянного возвышения. Теперь он и не помышлял об отступниках. Толпа горожан, проникнувшаяся чувственной речью ростовщика, могла спасти Анну и расправиться с судебной комиссией не хуже сообщества незаконных чародеев.
Вдруг рядом с ним возникла долговязая фигура священника.
- Неужто вы до сих пор не узрели, братья и сестры, страшную силу колдовства этой бестии?! - рек Вариней, возвышая над собой посох. - Так и не поняли вы, други, что искусная в черной магии ведьма опутала своей ворожбой великочтимого Валдея Силита! А чего доброго и вовсе вызвала на суд богомерзкого фантома, который лил ту речь, что угодна колдунье! Доколе мы, преданные чада отцов наших небесных, будем терпеть нечисть и страшнейшее из зол? Сколько столетий потребуется Талморе, дабы мы искоренили с лика нашего любимейшего града все тяготы чародейские?
Священник мог еще долго распинаться на тему ужасов колдовства, но клирик вовремя опомнился и решил перенять эстафету:
- Есть ли среди вас, досточтимые, те, кто пострадал от злодеяний Анны, но сей факт так и остался вне суда?
Люди с опаской перешептывались и обменивались вопросительными взглядами. Похоже, никто из них не собирался привлекать к себе излишнее внимание.
На этот раз Эммануил не удосужился сдержать довольной улыбки, он вновь контролировал судебный процесс. Близилась ожидаемая развязка, и клирик вовсе не собирался утруждать присутствующих велеречивым финалом.
- Правом данным мне его величеством объявляю! - Эммануил на мгновение затаил дыхание и с явным самодовольством продолжил: - Анну, дочь Фессайи считать виновной в преступных деяниях в отношении заслушанных судом потерпевших. Именем короля преступница приговаривается к казни через сожжение. Исполнение приговора состоится незамедлительно после оглашения судебного вердикта.
Последнюю фразу клирик мог и не произносить, люди и так прекрасно видели, как служащие темницы принялись разгружать с обоза сухие ветки и аккуратно складывать вкруг дыбы.
Эммануил все не успокаивался. Он всматривался в отрешенные лица горожан, ожидая выкриков "Погибнуть, но не отречься!" или пронзительного свиста, призывающего к вызволению ведьмы. Но если среди пестрой людской толпы и шныряли сподвижники Анны, то они никак себя не выдавали.
Градоначальник Хоакин Матфей молча сидел на мягкой подкладке стула, периодически скучающе позевывая. Исход суда он знал заранее и больше заботился, каким щедрым подарком одарить клирика, дабы быть в столицу на хорошем счету.
Священник прятал садистскую улыбку в бороде, мысленно благодаря Небожителей за удачную расправу над богомерзкой ведьмой.
Капитан Аршан скрипя зубами наблюдал за приготовлением к казни. Его угнетала мысль о собственной причастности к убийству девушки...
Пламя с безумной жадностью набросилось на хворостины. Из-за мощного жара палачи поспешно отступили назад, прикрывая лицо руками. Где-то в толпе заплакал ребенок, кто-то слал молитвы Небожителям, но большинство собравшихся с немым благоговением наблюдали за казнью колдуньи.
Анна держалась как могла. Испарина застлала ее красивое лицо, а все тот же острый взгляд с безучастным спокойствием взирал на языки огненного убийцы, подбирающегося к своей жертве. И лишь когда пламя принялось настойчиво облизывать башмаки, девушка закричала...
Полумрак церковной залы действовал на храмовника Варинея успокаивающе. Всякий раз, пересекая это просторное посещение, священник раздумывал о тщетности бытия. Доказательства бессмысленности человеческих свершений он усматривал в темноте и прохладе, царивших в храме. Совсем недавно здесь слышались песнопения и мольбы. Армия прихожан взывала к Небожителям, надеясь на заступничество и счастье заоблачных отцов. Но с наступлением вечера в храме было также безлюдно и угрюмо, как в самых мрачных подземельях. И служитель Небожителей не спешил бороться со сгущающейся тьмой с помощью свечей. Напротив, Вариней был заинтересован именно в кромешной непроглядности. Только абсолютная темнота скроет от любопытных глаз земляков то, что происходит в стенах храма.
Войдя в небольшую молельню, в которой преуспевающие горожане, не жалея пару золотых, обращались к богам отдельно от черни, священник скрестил пальцы обеих рук и тихо произнес:
- Погибнуть!
- Но не отречься! - вторил ему гул голосов.
На длинных скамьях, представлявших собой голые доски на брусочных ножках, сидели с десяток человек. Девять мужчин и одна женщина. Их сутулые от долго ожидания силуэты заметно оживились при появлении Варинея.
Однако длинные черные балахоны не позволяли рассмотреть этих тайных посетителей более внимательно. Жалкий огонек одинокой лампадки, подвешенной к потолку, был призван скорее скрывать присутствующих, нежели освещать их фигуры.
- Не буду занимать ваше время долгими вступлениями на тему противоборства добра и зла, - негромко, но весьма внятно сказал Вариней. - Учитывая сегодняшние события, мы должны стать более осторожными. Полагаю, лучше будет некоторый час вообще позабыть о своем призвании. Тернист путь Просветителей, но если волшбой и добрым словом кому-то из нас удалось осушить слезы хоть одного человека, то наше дело верное.
Вариней немного помолчал, жуя бороду. Он никогда не готовил речь заранее, ибо не хотел походить на чванливых вельмож, привыкших говорить куда больше чем совершать благих деяний.
- Морис! - священник обратился к одному из единомышленников
Сидевший с края скамьи старик приподнялся.
- В ближайшие три луны придется приостановить изготовление амулетов и оберегов. Не удивлюсь, если по наущению этого щеголя-клирика Талмора будет наводнена шпионами тайного сыска.
Старик молча поклонился и, закутавшись в просторный балахон, сел на место.
- Пазарь! - продолжал меж тем священник. - Позабудь на время о вызове дождей. Будем надеяться, пшеничные поля не оставит без внимания матушка-природа... Сим, укрой понадежней свои целебные снадобья. Ты, Ибран, перестань общаться с духами, а, Мелистану придется оставить в покое рыбаков, не след набивать их сети рыбой. Не то неровен час - сами очутимся в сетях клириков.
Поочередно отдавая распоряжения каждому из преследуемых законом магов, священник заканчивал свои слова девизом отступников: "Погибнуть, но не отречься"! Вот наконец дошла очередь и до единственной среди присутствующих женщины.
- У тебя новая миссия, Анна! - даже полушепот Варинея был прошит нитями возвышенности.
Женщина грациозно встала и резким взмахом руки откинула плащ. Зябкий свет лампадки выхватил из угла красивое лицо девушки, сожженной днем по приказу клирика.
- Казнь твоего фантома не отведет, а скорее привлечет в Талмору новых агентов короля. Посему тебе не мешало бы покинуть этот городишко. Я слышал, на границе с Тарсией страдают немало крестьян. Эти несчастные нуждаются в твоей помощи.
Анна кивнула.
- Признаюсь, мне было нелегко в течение долгого времени изображать твою казнь, - улыбнулся Вариней. - Придавать фантому твой облик и заставлять его биться в страшных мучениях - занятие крайне неприятное. Но теперь Анна сожжена, и ты вольна выбрать себе новое имя.
- Мария, - не колеблясь, ответила девушка.
- Прощай, Мария. Для Талморы ты сделала все, что было в твоих силах. Напоследок, братья, помните: все встречи в храме отменяются. Пусть уложится смута. Ведь вы прекрасно знаете, какие страшные мучения нас ждут, если выяснится, что неуловимые отступники собираются в святилище, а предводительствует ими местный священнослужитель. Идите и несите людям свет просвещения!
- Погибнуть, но не отречься! - ответили маги. На этот раз их слова прозвучали дружным хором.
Провожать столичного клирика Эммануила взялся лично городской голова, однако королевский служащий деликатно отверг предложение Матфея, намекнув, что не желает отвлекать градоправителя от его многочисленных дел особой важности. К удивлению священника, клирик обратился именно к нему с просьбой "сопроводить слугу его величества до границ провинции".
Безупречная карета Эммануила плавно покачивалась, и казалось, будто она колесила не по проселочной дороге, а плыла по морю в час штиля. Толстые выдубленные кожаные ремни, крепившиеся к осям, превращали тряску при попадании колес в яму в нежное колыхание.
Да, совсем не то, что моя двуколка, семенящая следом, - завидовал Вариней, исследуя взорам шелковые занавеси, отгораживающие вместимость кареты от вездесущих солнечных лучей.
Но на самом деле священника заботило не техническое совершенство средств передвижения. Он все ломал голову: почему Эммануил взял себе в провожатые не правителя города, а слугу Небожителей? К чему бы это? Дань уважения храмовнику или у клирика возникли подозрения о причастности иерея к отступникам?
- Не могли бы пояснить, что это за глыбы? - Клирик ткнул пальцем в навал камней, разграничивающий кукурузное поле и стройные ряды подсолнуха.
- Руины замка святого Ессея.
- Чем же он завевал святость?
- Этот человек жил двести лет назад, - рассказывал Вариней. Историю о святом Ессее он нередко использовал в своих проповедях, и слова о великом благодетеле привычно слетали с его уст. - Говорят, он был так богат, что сам король Вениамин брал у него взаймы на содержание армии. Если вы помните, тогда наше королевство конфликтовало с горделивой страной амазонок... Так вот, пир и веселье в замке барона Ессея не прекращались днем и ночью. У него было все: лучшие скакуны, вина столетней выдержки, настоящий гарем, куда входили красавицы со всех стран Элькродо, диковинные звери и сокровища. К нему нередко заглядывали перехожие проповедники, надеявшиеся убедить барона не растрачивать свою силу и богатства понапрасну. Но Ессей не жаловал всякого, кто упоминал о Небожителях. Однажды он решил лично проверить, как король использует его деньги, и отправился на западную границу, где стоял лагерь королевской армии. Случилось так, что амазонки вместе с наемниками из Четырех Суарей атаковали на рассвете. Эта непредвиденное нападение рассеяло войско нагирцев на много лиг вокруг. Сам Ессей вместе с простым пехотинцем спасся в лесу. Каково же было удивление барона, когда в разговоре с собратом по несчастью, выяснилось, что пехотинец его земляк. Более того, пехотинец еще пару лет назад был обыкновенным крестьянином, а в солдаты подался по крайней нужде. Его семья, страдающая от высоких королевских и вассальных налогов жила впроголодь, а жалованье солдата позволяло кое-как сводить концы с концами. Быть может Ессей так никогда и не внял бы словам несчастного, кабы сам не оказался в подобном положении. Целое семидневье он и бывший крестьянин пробирались по лесу, питаясь кореньями и птичьими яйцами. В тот миг барон и уяснил простую истину: многие люди так вынуждены питаться всю свою жизнь. А ведь в его замке вино лилось рекой, а изысканные яства нередко выбрасывались на съедение откормленным баронским псам. Выйдя к остаткам армии, барон наказал пехотинцу вернуться в родные края, заверив, что позаботится о его семье. Оказавшись в фамильном замке, Ессей отдал приказ разделить все его имущество меж жителями окрестных деревень. Само же здание было разрушено, как рассадник зла. Позже правитель Талморы запретил растаскивать остатки замка, дабы его каменные глыбы оставались своеобразным памятником человеческому озарению.
- И какова же судьба Ессея? - похоже, притча о святом явно захватила Эммануила.
- Рассказывают, будто он сменил множество ремесел: от конюха до каменщика. А умер он от проказы, подхватив в одной из трущоб, где в последние дни жизни просил подаяние.
- И за это его возвели в ранг святых? - разочарованно улыбнулся клирик. - Разве он изменил существующий порядок и искоренил бедность?
- Для тех, кто умирал с голоду, а после обрел достаток - Ессей больше чем бог! - помпезно воскликнул священник, поздно спохватившись, что священнику не подобает произносить подобные богохульства.
- Но все осталось по-прежнему. Нет ни его последователей, ни учения. Только эти руины...
- Но даже сейчас, по прошествии более чем двухсот лет, в наших краях самое частое мужское имя - Ессей, - возразил священник. - Человеческое сердце все помнит...
- А известно ли вам, святой отец, как именовали бы вашего Ессея, живи он в наши дни?
Вариней уже не удивлялся, когда столичный гость зычным голосом повелел остановить карету.
- Прогуляемся, святой отец? - его по-юношески красивые голубые глаза портила засевшая в них колкость. - Поглядим на ваш памятник добродетели...
Утренняя роса уже испарилась и, не содержавшая влаги трава, мягко стелилась под сандалиями мужчин.
Варинея одолевали думы о своем ближайшем будущем. Что придет на ум клирику? Обвинит его в запретной волшбе, будет требовать выкуп или устроит допрос.
Неожиданно в руках Эммануила возник кривой охотничий нож.
"Что ж, я был готов к этому", - мелькнуло в голове священника.
- Анна - прекраснейшая женщина, - разглядывая собственный нож, произнес клирик. - Будь она на месте магического двойника, я никогда не приговорил бы ее к смерти. Ее подвиг ошеломил меня, клянусь небом. Обязательно передайте ей мои слова, святой отец.
Поднесся острие ножа к внутренней стороне левой лодони, Эммануил сделал неглубокий разрез. Осколки, составлявшие некогда замок, оросились кровью клирика.
Вариней безмолвно наблюдал как юноша спрятал нож.
- Это поистине символично! - Эммануил словно разговаривая сам с собой.
Затем он обмакнул указательный палец в лужицу крови и аккуратно вывел угловатое пламя. Ниже изображения он сделал надпись: "Погибнуть, но не отречься"! Буквы получились мелкие, поскольку порез кровоточил весьма скудно. Но Эммануил остался доволен своей работой.
- Вы поражены, святой отец? - клирик обмотал кисть атласным платком. - Мы - везде и несть нам числа. Прощайте!
С этими словами юноша направился к своей карете. Внимательный слуга живо соскочил с вожжей.
- Что с вашей рукой, мой господин?
- Да, пустяки, - отмахнулся Эммануил. - Поранился о выступы этих развалин. Поехали.
- Осторожней, - проявил заботу слуга. - Святой Ессей ревниво охраняет свой замок...
Карета столичного клирика давно скрылась за горизонтом и о ней напоминала лишь клубившаяся пыль, да потревоженное воронье. Вариней все смотрел на север, раздумывая о причудах человеческого нрава. Осознав, как мало ему ведомо в таких вопросах, священник неспешно поплелся к своей двуколке. До него доносилась заунывная песня в исполнении скучающего кучера.
Высоко в небе солнце набирало силу, а на окрестных полях уже вовсю работали крестьяне. Надо бы возвращаться в Талмору.
- Святой отец, - хриплый голос кучера нарушил поток мыслей, кружившихся в сознании Варинея. - А что это наш гость из столицы вроде как рисовал на камнях? Неужто вымалевывал слова благодарности святому Ессею?
- Нет, Харим, - священник оглянулся на руины. - Наш гость, сдается мне, сегодня также стал святым. А теперь поспешим, не то я не поспею к дневной проповеди.