Каждый год с наступлением ноябрьских заморозков во дворе обычной брежневской девятиэтажки по улице Ветошникова разворачивались военные действия.
Всё начиналось с автомобилей, припаркованных почти вплотную к угловому подъезду. С этого угла к дому примыкал пристрой, и выйти из двора можно было либо обогнув его по узенькой дорожке из разбитого и обледенелого асфальта, либо пройдя вглубь дворов. Этот-то путь и перекрывался видавшей виды иномаркой, чьей единственной задачей было простоять заснеженной статуей до середины марта. Как только снег начинал неотвратимо таять, машина растворялась в теплеющей весенней ночи, чтобы снова вернуться с наступлением холодов. Жильцы протискивались в зазор меж цветочной тумбой и капотом, чертыхаясь и костеря на чём свет стоит бессовестных автовладельцев. Заняли, понимаете ли, своими колёсами всё, что можно и что нельзя: даже отведённое для детской площадки место под стоянку приспособили!
В обход пристроя ковыляла только Полина Анатольевна. Её ходунки в зазор попросту не протискивались.
Она редко выходила из дома летом, но с наступлением холодов у неё откуда ни возьмись появлялась куча дел. Вцепляясь сухими старческими руками в облупившиеся металлические перила, женщина медленно спускалась по каменной приподъездной лестнице. После каждого шага ей приходилось одной рукой стаскивать четырёхногие ходунки на ступеньку ниже. Ступени были узкие, и ходунки частенько падали, печально звякая при столкновении с асфальтом. Тогда Полине Анатольевне приходилось наклоняться и подымать их, а после долго отдыхать, опершись о стену дома. Потоки тёплого воздуха из подвальных скважин колыхали подол её длинной шерстяной юбки, выставляя на показ ноги: левую в обычном ботинке и правую -- в высоком, жёстком, неуловимо похожем на испанский сапожок.
Отдохнув, Полина Анатольевна пускалась в долгий путь по кривой и неровной дорожке. До заботливо вычищенного дворниками уличного тротуара было шестьсот пятнадцать шаркающих шагов.
Как только снег переставал таять, коснувшись земли, во дворе появлялись вечно хмурые дворники. Они обносили так и не ставшую детской площадку сеткой-рабицей, вешали объявления. Убирайте свои машины, уважаемые граждане, тут каток будет. Уважаемые граждане неохотно рассеивали своих железных коней по придомовым клумбам. Сетка-рабица менялась на расписную деревянную ограду, появлялись скамейки, вырастали гротескно-огромные фигуры мишек и зайчиков из прессованного снега, и к началу декабря заливался каток.
С его появлением Полина Анатольевна задёргивала шторы на кухне, окно которой выходило во двор. Радостные крики катающихся всё равно пробивались к ней сквозь плотную ткань и двойной стеклопакет.
Когда в новогоднюю ночь на катке устраивали салют, она доставала из шкафа старую спортивную сумку и портфель для бумаг. В портфель отправлялась очередная аккуратно сложенная папочка с письмами в мэрию, распечатками планов и ксерокопиями приказов. Из сумки доставались старые пожелтевшие коньки и фотография.
Бурые пятна на правом коньке пахли въевшейся кровью. На фотографии прямо в прыжке улыбалась жюри юная фигуристка.
![[]](/img/k/kalerija_i_l/katok/figuristka.jpg)