Камаева Кристина Николаевна : другие произведения.

Последняя принцесса Нуменора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Следуя за неожиданными поворотами судьбы главных героев и их друзей - гномов, хоббитов и эльфов, читатель погружается в мир чувственных переживаний, высоких амбиций, темной магии и смертельных опасностей.

 []  []
Кристина Камаева

ПОСЛЕДНЯЯ ПРИНЦЕССА НУМЕНОРА

Оглавление

Часть I. Золотой паук

Сиреневая ночь

Заговор

Свадьба

Путешествие в Грибной Рай

Звезда

В гостях у Саурона

Побег

Хитрость Саурона

Страна Вечных Льдов

Часть II. Неприкаянный

Тим Огнеруд

Неведомый враг

Орден Подземного Огня

Книги Моргота

Старые знакомые

Остров Горудуна

Ярон

Триада

Часть III. Чёрный жрец

Подвиг Исилдура

Цирк Слютко Хохмача

Нашествие призраков

Праздник Благодарения

В царстве теней

Рождение высшей расы

Месть Саурона

Акаллабет

Словарь имен и географических названий


Часть I

ЗОЛОТОЙ ПАУК

Сиреневая ночь



Тьма таяла, утро тихо выплывало из ночной дремы. Флотилия из двенадцати тяжело груженых кораблей вяло покачивалась на волнах. Боцман флагмана с громким именем "Адунахор", что по-нуменорски значит "Владыка Запада", с досадой поглядывал по сторонам: на безоблачное небо, на лениво мерцающее море, на сонных матросов. Вот ведь невезение: весь месяц шли при хорошем попутном ветре, без помех, а в десяти милях от Андуниэ встали. Конечно, можно посадить на весла воинов - соскучились по дому и догребут в два счета, но Фаразон не велел - хотел войти в гавань красиво, под тугими парусами.
Знаменитый военачальник прогуливался по палубе и тоже ждал ветра. Надо признать, что в походы из Нуменора в Средиземье Фаразон отправлялся с легким сердцем, а вот возвращаться домой не любил. В армии он был кумиром, отцом, героем, покоренные народы поклонялись ему, искали защиты, исправно платили дань. Кто знал в Средиземье Тар-Палантира - короля, никогда не покидавшего острова? Для всех средиземцев именно Фаразон олицетворял нуменорскую мощь и славу, он был настоящим Владыкой Запада по их представлениям. А когда корабли с драгоценным грузом входили в родные гавани, народ ликовал и приветствовал Фаразона восторженными криками. И не однажды он задавался вопросом: разве справедливо, что трон занимает не мужественный и достойный народный любимец, а король-мямля, король-рохля, ни к чему не способный Тар-Палантир? Этот выживший из ума властитель дни напролет сидит в башне на горе Оромет и высматривает чудеса в дальних землях Бессмертных. Не смилуются ли высокомерные божки? Не пошлют ли на помощь свой белый кораблик, без весел и руля? Нуменорцы же не могут без них. Ну просто погибают! Да-а-альнозоркий! Фаразон сплюнул, выражая крайнюю степень презрения к своему венценосному дяде: "Сиди в своей башне и любуйся моими парусами на горизонте. Красными с золотом. Недолго тебе осталось". Фаразон равнодушно смотрел, как звезда Эарендила бледнела в лучах восходящего солнца. Все-таки немного беспокойно возвращаться домой после долгого отсутствия.
Солдаты и моряки маялись от безделья, подначивали друг друга, гадали, успеют ли вернуться к самому веселому празднику на острове - Сиреневой ночи. Хотелось спрыгнуть на твердую землю, скинуть просоленную одежду, помыться, потанцевать с подругами, побаловать их трофеями и рассказами о заморских землях. А между тем на корабле зрел заговор.
- В сапогах-то не стоит, наверное, - шептал здоровяк Буз щеголеватому Физелю, - в сапогах неудобно.
Светловолосый заводила Лафер потихоньку обходил праздных моряков и что-то сообщал им как бы, между прочим. Все перемигивались.
- Сапоги он сам снимет, - подмигнул Физель ухмыляющемуся Бузу и прошествовал в носовую часть корабля, где, облокотившись на борт, стоял задумчивый воин, изучавший морские дали. Его звали Юниэр, и вырос он в Средиземье, а в Нуменоре никогда не бывал. Физель встал с ним рядом.
- Видишь Валинор? - спросил он после некоторого молчания.
- Где? - чуть опешил Юниэр. Он любовался островом, приветливо зеленым с высокой горой и вкраплениями белокаменных строений. До земли было еще далеко.
- Вон там! - указал Физель в противоположную сторону, на запад. Юниэр прищурился, но пожал плечами.
- Только что-то белое, яркое.
- Как?! - воскликнул Физель. - Ты не видишь гавань? Корабли? Много деревьев с гладкими белыми стволами? И стаи птиц на этих деревьях?
Юниэр недоверчиво покосился на пылко выступающего приятеля.
- Может быть, ты не такой зоркий, как все местные, - предположил Физель. - Жаль. Это волшебная земля. Когда эльфы выходят в плавание, они привязывают корабли к стаям птиц, и птицы ведут их куда требуется. Не нужно напрягаться. Птицы летят, деревья плодоносят. Все счастливы.
- Я не верю, что ты видишь отсюда птиц, Физ! - возмутился Юниэр.
- Со временем и у тебя получится, - ободряюще кивнул Физель. - Или, знаешь, что? Попробуй с мачты!
Юниэра распирало от любопытства. Он и не замечал насмешливых взглядов солдатско-моряцкой братии. Если другие видят, почему бы и ему не попытаться? Юниэр снял сапоги, куртку и ловко полез на мачту. Очутившись на самой вершине, он, конечно, не увидел птиц. На западе маячило что-то светлое и ослепительно яркое, как будто солнц сегодня было два и одно из них решило искупаться в океане. Но признать, что розыгрыш удался, Юниэру не хотелось.
- Блистательный город! - закричал он, спустившись настолько, что его могли слышать. - Какие птицы! Какие девушки! Может, завернем к ним?
- Мы будем плыть туда еще месяц, - откликнулся Фаразон, - Валинор только кажется близким.
- Не может быть! - не поверил Юниэр. Фаразон усмехнулся.
- Когда-нибудь, Юниэр, они встретят нас, как подобает дружелюбным соседям, помяни мое слово, - сказал он.
Фаразон хорошо знал многих своих воинов. Юниэр не был дунаданцем, но военачальник ценил его больше других. Видный парень и баснословно везучий, его ни разу не ранили в боях, при этом он не берегся, а, напротив, кидался в самое пекло. Было что-то необычное и в его облике. В обширных землях Средиземья Фаразону не довелось встретиться с народом, чьи черты напоминали бы ему любимца. Воспитал юношу Эреб?- воин славного нуменорского рода, но история появления Юниэра в его семье была какая-то сказочная.
- Господин! - прервал раздумья Фаразона удалой моряк. - Неспроста ветра нет. Не пускает нас Улмо.
- Да! Да! - дружно закивали обросшие щетиной молодцы.
- Что?! - изумился Фаразон. Улмо - единственный Валар, авторитет которого Фаразон задевать не решался. Все-таки, Владыка вод и Повелитель морей, а когда доверяешь себя деревянной посудине - скорлупке на бескрайней зыби, хочется верить, что у хозяина этой капризной стихии настроение мирное. Но чтобы обыкновенный штиль объяснять его прихотью? Лафер быстро зашептал что-то на ухо Фаразону. В его глазах вспыхнули озорные огоньки.
- А-а, вот как! И почему не пускает? - включился он в общую игру.
- Есть чужаки на борту, - как бы нехотя поведал моряк,?- не потомки аданов, так сказать. Остров-то аданам подарили за добрые дела. А пришлых туда не пускают.
- Да, швырнем его за борт! Надоело стоять, - присоединился второй моряк. Тут все обернулись и с интересом уставились на Юниэра, который как раз успел слезть с мачты.
- Бросай! - скомандовал Фаразон. Толпа ринулась к жертве с радостным гиканьем. Юниэр, сообразивший, куда все клонится, нырнул под мачту и побежал по палубе, ловко увиливая от тянущихся к нему рук. Он еще долго мог гонять своих преследователей по кораблю, если б вдруг из засады не возник широкогрудый Буз, принявший беглеца в свои жесткие объятья. Тут уж подоспели остальные. Юниэра оторвали от палубы, подняли в воздух, помогли преодолеть последние метры до борта корабля и с размахом швырнули в воду.
- Гады! - донеслось до шутников, и вопль отчаяния сопроводился всплеском. Настроение у всех заметно улучшилось, бодрости прибавилось.
- На весла! - призвал Лафер, едва заметив голову Юниэра на поверхности моря. Нельзя же допустить, чтобы "посвященный" тут же вскарабкался обратно на корабль. Уговаривать никого не понадобилось. Юниэр барахтался на волнах и отфыркивался, вода для купания была холодновата. Корабль "Адунахор" от него прямо-таки улепетывал. Юниэр вертел головой и думал, стоит ли плыть к судну, следующему за "Адунахором", скорее всего там присоединятся к шутейному заговору, а если команда примет его на борт, то наверняка обсмеет. Насмешек Юниэр не боялся, сам слыл зубоскалом, и понимал, что в любом случае на палубе лучше, чем в студеной воде. Как только они застали его врасплох, мерзавцы?!
Между тем боцман первым почувствовал изменения в атмосфере. Может, Улмо развеселила их шутка? Вот уже и флаг затрепетал, зашумел.
- Ветер есть! - закричал боцман. - Поднять паруса!
Моряки побросали весла и занялись парусами. Этой заминки Юниэру хватило, чтобы приблизиться к кораблю. Тут и его соратники сжалились, решив, что он достаточно накупался.
- Эй! Кто-нибудь, веревку Юни! - кликнул о помощи Лафер. Дружелюбно подзадоривая настырного пловца, ребята скинули вниз веревку, за которую он ухватился с кошачьей цепкостью. Паруса поймали ветер, и "Адунахор" полетел по волнам. Веревка натянулась до предела, и Юниэр, вытянувшись в струнку, заорал от восторга:
- Вот это да! Лечу! А-а-а-а!!!
Толпа воинов наблюдала за ним с борта.
- Штаны не потеряй! - закричал Физель, сложив ладони рупором. Теперь они немного завидовали Юниэру, который прыгал как летучая рыба, почти не касаясь поверхности моря, и не спешил подняться на палубу.
К тому времени, когда флотилия Фаразона достигла гавани, на пристани собралась толпа народа. Порт, заполненный нарядными горластыми людьми, обрушивался приветствиями, ошеломлял, оглушал так, что первые минуты морякам хотелось спрятаться в укромном уголке, чтобы прийти в себя. Сошедших на землю воинов подхватывали на руки, украшали венками, несли с почестями домой или в постоялые дворы, и воспрепятствовать этому чествованию и народной любви было невозможно.
Юниэр с любопытством озирался по сторонам. Как все здесь не похоже на Средиземье! И дело не в том, что улицы широки, стены без трещин и виноградные лозы обвивают нарядные дома. Лица людей тут были открыты и безмятежны, не то, что у народов материка - тоскливые, всегда озабоченные ожиданием очередной беды. С островитянами никогда не случалось ничего плохого, они улыбались так, как будто счастье было их сутью. Мечта, а не жизнь! Отовсюду пахло сиренью. Да, они успели на нуменорский праздник любви.
Юниэр остановился у Лафера. Отдохнув, друзья вновь встретились с участниками похода на набережной и там бродили по кабакам, пока не надоело. В основном коротали время, а веселились умеренно - всем хотелось сохранить силы для праздника.
- О нет, только не это! - воскликнул Физель, первым выбравшийся на залитую солнцем улицу из полумрака очередной забегаловки. - Бедная девушка! Лошадь понесла!
- Где?! - встрепенулся Юниэр.
- Да вон же!
Внизу вдоль кромки моря мчался, как дикий, вороной конь, и всадница пригнулась к его шее.
- Да она неплохо справляется, - заметил Юниэр.
- На такой-то скорости?! - взволнованно перебил его Физель. - Я видел, она чуть не упала! Как же их остановить?
Пока он думал, Юниэр действовал. Перемахнув через невысокую ограду, идущую вдоль вымощенной белым камнем дороги, едва касаясь твердой гальки подошвами, он мчался быстрее, чем лошадь на скачках! Не жалея себя, Юниэр бросился наперерез взбесившемуся коню, тот заржал от неожиданности и взвился на дыбы.
- Что ты делаешь, олух? Тебе жить надоело?! - возмутилась всадница. Девушка удержалась в седле и теперь гневно смотрела на Юниэра синими-синими глазами.
- Спасаю вашу жизнь, - смущенно поклонился Юниэр. Незнакомка хмыкнула, жеребец едва не лягнул Юниэра за допущенную наглость, но тот увернулся.
- В следующий раз получишь копытом в лоб, - пообещала всадница.
- Я тоже рад встрече, - кивнул Юниэр. Но девушка не снизошла до выяснения отношений.
- Вперед, Чернолун, - ласково обратилась она к своему скакуну, и тот, гордо вскинув голову, пустился вскачь. Юниэр долго глядел ей вслед. Подошли остальные.
- Кто она? - сразу спросил Юниэр.
- Тар-Мириэль. Принцесса, - ответил Лафер.
- Красивая, - задумчиво произнес Юниэр.
- И превосходная наездница! - сдерживая смех, заметил Физель. Юниэр посмотрел на него с укором. - Ты сегодня второй раз попадаешь впросак, Юни!
- Слишком много внимания ко мне, Физ, - в тон ему ответил Юниэр.
- Просто хочется, чтобы первая поездка в Нуменор тебе запомнилась.
- Пойдемте в Алдарионский лес! Посмотрим на приготовления к празднику, - предложил Лафер.
- Вы что, собрались на праздник любви с простолюдинами? - ахнул Физель.
- А ты разве не пойдешь? - удивился Юниэр.
- Пойду, конечно, но в Мраморный замок. Там соберется вся нуменорская знать, и будьте уверены, нас ожидают развлечения более изысканные, чем танцы на лесной полянке. Подумайте! Все воины приглашены. Не каждый день удается поужинать с высокородными.
- Смотри, не объешься с непривычки, - хлопнул его по плечу Юни.
- А ты, Буз, с нами? - повернулся Лафер к четвертому товарищу.
- Нет, я с Нарин, - потупился Буз, - но тоже в Мраморный замок.
- Ну вот, - вздохнул Лафер, - никто не поддерживает нашу идею...
- Приударить за крестьянками? - насмешливо продолжил за него Физель. - Вот уж увольте!
- А хоть бы и так! - запальчиво возразил Юниэр. - Крестьянка не будет давать деру еще до того, как ты ей представился.
Видно бегство заносчивой принцессы все-таки задело его.
- Успехов в ваших нехитрых затеях! - иронично благословил Физель Лафера и Юниэра. - Чудесного вам праздничка!
Друзья разбрелись кто куда. Лафер и Юниэр не спеша побрели к Алдарионскому лесу.

Фаразон шагал по набережной, рассеянно отвечая на приветствия. Он только что переговорил с верным человеком, приставленным следить в его отсутствие за королем, и узнал, что Тар-Палантир по-прежнему привечает Верных и даже подумывает вернуть им земли в Андуниэ. Фаразон боялся, что королю удастся возродить распавшийся союз эльфов и людей в Нуменоре. "Сладкоголосые прихвостни Валаров затуманили мозг Тар-Палантира, - думал он. - Невозможна дружба между неравными народами. Пока эльфы не согласятся поделиться секретом бессмертия с людьми, спокойной жизни на Эленне им не будет. Клянусь, я этого не допущу".
- Господин Фаразон? - удивленный возглас прервал мрачные мысли военачальника. Нос к носу он столкнулся со своими воинами.
- Ребята! - обрадовался Фаразон посетившей его мысли. - Как хорошо, что я вас встретил! Есть разговор.
Они отошли в сторонку. Фаразон рассказал, что Тар-Палантир со дня на день ожидает во дворце посланника Верных - эльдара, и приказал Юниэру и Лаферу немедленно идти к переправе через Серебряную Струю, чтобы проследить за эльфийским лазутчиком. А что? Пусть порадеют за правое дело. Фаразон должен точно знать, когда эльф окажется во дворце.
- Но сегодня праздник! - воскликнул разочарованный Юниэр.
- Служить родине - вот настоящий праздник! - осклабился Фаразон. - Я о многом не прошу - всего одно ответственное задание. А побездельничать вы еще успеете. - И Фаразон подробно рассказал им, где караулить эльфийского посланника.
- Как тебя угораздило его окликнуть?! - рвал и метал Юниэр, когда Фаразон ушел. - Он бы нас не заметил!
- Что сделано, то сделано, - сокрушенно отозвался Лафер.
"Ждут со дня на день", - кипятился Юниэр. - Какая наглость. Эльф, может, вообще не появится, а мы будем торчать как два истукана у переправы.
- Да еще в Сиреневую ночь, - поддержал его Лафер.
- Не такая уж редкость эльф в Нуменоре, чтобы за ним бегать.
- За всеми не уследишь, - смеясь, согласился Лафер.
- Мы и не побежим. Мир всем, и эльфам тоже, в этот весенний праздник. Фаразону скажем, что эльдар, ему померещился, - заключил наконец Юниэр, и они пошли к конюшням, чтобы забрать лошадей и увести их в скрытное место. За неповиновение приказу им грозила смерть или изгнание, но они были самоуверенны и отважны.

- Нет, нет. И не думай об этом, Мириэль, - возражал Тар-Палантир на все просьбы принцессы. - Арфест устраивает праздник в своем замке на берегу моря. Весь цвет Нуменора соберется там, и ты должна быть среди них.
- Но ведь это так скучно! - воскликнула Мириэль в отчаянии.
- Скучно может быть мне, - перебил ее Тар-Палантир,?- меня может утомить долгий праздник, подобных которому я видел не один десяток. Но тебе, такой юной, не может быть известно все, что будет...
Мириэль молчала, насупившись.
- Ну хорошо, - продолжал Тар-Палантир, - какие преимущества у Сиреневой ночи?
- Таких праздников я не видела, - мечтательно откликнулась девушка. - Это вольный праздник...
- Ты мало знаешь, - нахмурился Тар-Палантир. - То, что ты сейчас называешь вольным, на деле показалось бы тебе диким...
- Клянусь всей славой Нуменора! - рассердилась Мириэль, - я не верю, что в мои годы ты был хоть на четверть таким же нудным, как теперь!
- Никогда не клянись, Мириэль. - Он ласково взял ее за руку и продолжил. - Нуменорцы уважают своих вождей и славят доблестных воинов. Но бывают дни, когда им необходимо почувствовать себя значительными и гордыми людьми. Они хотят праздника для себя. И такой праздник есть у Нуменора?- это Сиреневая ночь. Мастера, садовники, швеи и служанки, солдаты и моряки - вот публика, которая собирается там. Они выбирают своих королей, и тогда им не нужны ни блеск ежедневных кумиров, ни снисходительный надзор с их стороны. И ты мечтаешь явиться туда? Ты - Мириэль, Лунный свет, королевна Нуменора?
Внимательно выслушав отца, Мириэль сказала:
- Хорошо, я сделаю так, как хочешь ты.
- Вот и правильно, - обрадовался Тар-Палантир, - все будут рады в Мраморном замке. Мы поедем вместе, после торжественной части я уйду, и никто не помешает тебе развлекаться, а лучшие юноши Нуменора развеют твою скуку...
- Ты никогда мне не мешаешь, папа, - произнесла Мириэль покорно, и Тар-Палантир успокоился.
Мириэль рассказала Айрен о неудачных переговорах с отцом. Айрен присматривала за госпожой с детских лет, но по возрасту не намного превосходила принцессу и была ей скорее наперсницей, чем служанкой.
- Король говорит разумно, - одобрила Айрен. - Ты встретишь подруг, у вас будет о чем поговорить! Фаразон и его армия вернулись из Средиземья сегодня. Достойнейшие витязи будут развлекать тебя свежими байками о своих подвигах на материке и бороться друг с другом за твое расположение. Неужели рыбаки и подмастерья - лучшая для тебя компания?
- Я не собираюсь в Мраморный замок! - вспылила Мириэль. - Тебе придется сказать королю, что я заболела и не могу ехать вместе с ним.
- Обмануть короля? - потускнела Айрен.
- Ради нашей дружбы.
- Нет, Мириэль, это просто опасно. Неужели ты не понимаешь?! Там всякое может случиться.
- Как хочешь, - пожала плечами принцесса, выражение лица ее стало жестким. - Но помни, если ты не возьмешь меня с собой, я пойду в Алдарионский лес одна.
Айрен знала, что невозможно было противоречить юной госпоже, пока она сама не одумается, и всегда уступала ей.
Мириэль выехала прогуляться в млеющий от жары сад верхом на своем любимом жеребце Чернолуне. Быстрый, с пепельной гривой, влажными диковатыми глазами, он понимал все, что ему говорили, и даже то, что думали. В бездонной выси растекалось горячим янтарем полуденное солнце. Принцесса зажмурила глаза от слепящего света и усмехнулась торжествующе. "Меня может хватить солнечный удар, если я покатаюсь подольше, - подумала она, - и все равно, поверят мне или нет, я буду слишком слаба, чтобы веселиться в Мраморном дворце".
Вернувшись с прогулки, Мириэль почувствовала слабость и головокружение. И если час назад Тар-Палантир видел свою дочь бодрой и совершенно здоровой, то сейчас она стояла перед ним едва живая. Мириэль так старалась изобразить головную боль, что сама поверила в свой недуг. Никто не усомнился в ее искренности. Арфест, мечтавший поволочиться за принцессой, огорчился ее внезапной болезнью и выразил надежду, что вскоре Мириэль станет легче, и она поедет с ним. Но ближе к вечеру Айрен сообщила, что у госпожи жар и ей придется мучиться в постели весь праздник. С ликованием наблюдала юная обманщица, как быстрые колесницы уносили короля и прочих вельмож к морю, подальше от нее.
Девушки могли бежать из замка только взобравшись на крышу: все входы и выходы охраняли стражники. Карабкаться по еле заметным выступам в наступивших сумерках было рискованно, но они знали в замке каждый камешек. Самым опасным участком была отвесная и довольно гладкая стена, по которой они вынуждены были спускаться с помощью веревочной лестницы. Сюда редко кто заглядывал, и вероятность, что лестницу заметят до их возвращения, была небольшой. Они знали, что в каменной ограде есть небольшое отверстие, замаскированное кустами ежевики, и что при желании можно выбраться на четвереньках на ту сторону. Что и было мастерски исполнено. Потом они помчались к Алдарионскому лесу, откуда доносилась громкая музыка, веселые голоса и смех. По дороге девушки завернули в Розовый сад и нарвали цветов. Предусмотрительная Айрен захватила с собой нитки и теперь быстро сплела венки королевне и себе. Она увенчала Мириэль венком из огненно-красных роз и воскликнула:
- Ну вот, теперь ты похожа на деревенскую красавицу!
Мириэль засмеялась, глаза ее возбужденно сияли. Струи черных волос были туго свиты в косу, и алые розы полыхали над юным лицом. Себе Айрен сделала венок из белых роз и сирени.
На Большую поляну, к горящим кострам, они пришли в самый разгар праздника.
- Запомни, - строго сказала Айрен, крепко держа Мириэль за руку, - главное - не потерять друг друга, ну и голову тоже.
Поначалу сердечко Мириэль замирало от страха, что кто-нибудь узнает ее, но потом она освоилась и закружилась в стремительном хороводе. Принцесса с удовольствием прыгала через костры, танцевала и пела. После нескольких глотков розового вина, которое раздавали жаждущим крепкие молодцы, восседающие на бочках, она стала игриво отвечать любопытствующим, что ее отец король Нуменора, и была страшно довольна тем, что ей никто не верит.
Все цвело и пело теплой весенней ночью. Юниэр и Лафер уже напрыгались на первый раз и теперь стояли в тени, наблюдая за буйно резвящейся вокруг костров молодежью. Воздух был пропитан сиреневым запахом, сиреневыми звездами расцвечено ночное небо.
- Какие красивые люди, Лафер, - негромко говорил Юниэр, - конечно, эльдары еще прекраснее, но... они как-то слишком осторожны и сдержанны. И холодны. Когда я смотрю на эльфийских дев, я чувствую восхищение, но при виде наших красавиц мое сердце переполняет любовь, и я теряю голову.
- Каждому свое, - ответил Лафер.
- Ты только посмотри! - продолжал Юниэр. - Ну чем эти люди отличаются от благородных вельмож? Я не смог бы отличить.
- Не одни мы такие умные, Юниэр. Уверен, что на этом празднике немало переодетых отпрысков достойнейших семей Нуменора, - охладил Лафер восторженного друга.
- Не хочешь ли ты сказать, что Мраморный замок пустует?! - развеселился Юниэр.

В самый разгар праздника Айрен вдруг резко потянула Мириэль за руку, разорвав хоровод. Когда та взглянула на нее с вопросительным неудовольствием, Айрен прошептала:
- Если я не ошибаюсь, скоро должны зазвонить колокола, а это знак к майскому обручению. Надо будет надеть свой венок на избранника. Поэтому, если мы не хотим остаться на бобах, надо подыскать подходящих и не очень пьяных и позаботиться о том, чтобы нас не опередили.
- Забавно, - усмехнулась Мириэль, - что ты скажешь о тех двоих у сиреневого куста? По-моему, вполне симпатичные?
- Годятся, - согласилась Айрен, - надо подкрасться к ним поближе, но так, чтобы они не заметили.
- Потом сочиним балладу для потомков, - шептала Мириэль, пробираясь между деревьями, - о том, как королевна Нуменора охотилась за женихами в Сиреневую ночь.
- Тише, - оборвала ее Айрен, еле сдерживая смех. - Женихи сбегут.
Они притаились за большим деревом в двух шагах от своих избранников, и тут раздался мелодичный звон. На поляне засуетились.
- Что это? - спросил Юниэр в изумлении.
- Майское обручение, - догадался Лафер.- Я говорил тебе.
- Как же я забыл?! А мы встали в самую тень, Лафер, - воскликнул встревоженный Юниэр, - нас здесь никто не заметит!
Но он ошибся, к ним уже подскочили две девушки, и венок из красных роз опустился ему на голову. Юниэр увидел, что его "майская невеста" - красавица, каких мало даже в Нуменоре. Любовь, переполнявшая его сердце весь день, нашла наконец выход. В это мгновение он забыл и о Лафере, и обо всем на свете. Он быстро скрепил союз нетерпеливым поцелуем и далее уже не выпускал обретенное сокровище.
- Твой выбор сделал меня бесконечно счастливым! - воскликнул Юниэр, восхищенно глядя на Мириэль. Тут она узнала нахала, который бросился под копыта Чернолуна этим утром. О том, что у "майского обручения" может быть продолжение, девушка не подумала и сейчас с недоумением и даже страхом смотрела на неожиданного поклонника.
- Я верю тебе, но... если ты не умеришь свой пыл, мне придется найти кого-нибудь поскромнее, - сказала она сердито, хотя отметила, что юноша красив и, похоже, искренен. Но и Юниэр узнал ее. "Сама королевна выбрала меня, - обрадовался он, - и я ее не отпущу". Он засмеялся, обнял девушку за плечи и повлек к танцующим на поляне парам.
- Все замечательно, лучше просто не бывает. Ты в надежных руках, не бойся ничего, - убеждал он "невесту". И, действительно, крепкие руки подхватили ее, принцесса при всем желании не могла бы вырваться из объятий. Да и неловко было, на них уже с интересом поглядывали зрители. Танцевал Юниэр легко и умело, нежно прижимая красавицу к груди. Не давая девушке посмотреть на Айрен, которая делала ей отчаянные знаки, нашептывая что-то ласковое, Юниэр увлекал принцессу все дальше в сторону от толпы. Айрен, за которой усердно ухаживал Лафер, не смогла помочь госпоже. Случилось то, чего они боялись - их разлучили.
- Я не шучу! - пыталась отбиваться Мириэль.
- Я тоже никогда еще не был таким серьезным! - отвечал ей Юниэр.
Голова Мириэль кружилась от близости, внимания и восхищения избранника, а может и от вина. Она уже не слышала голосов и песен, тем более не видела ничего вокруг. Земля уносилась из-под ног, но надежные руки бережно обнимали ее. Повсюду был слышен томительный зов весны. Они были молоды и легко поддались таинственному сердечному влечению. Их души встретились. Мириэль не понимала этого, а просто чувствовала, что такого с ней еще не было. И когда юноша касался губами ее горячей щеки, она ощущала не только страх и неловкость, но и наслаждение. И, конечно, она ему отвечала, иначе было невозможно. До сих пор королевна позволяла целовать себя пару раз - Арфесту и Дилэленару - юношам ее круга. Но как это было не похоже на происходящее сейчас! "Ну вот, радуйся, теперь тебя целует вольный "майский жених", впредь не будешь такой любопытной", - думала она, удивляясь, что все еще может думать.
Юниэр оторвался от ее губ, и когда она отдышалась, то увидела, что стоят они в лесу, над ними безмерное небо с льющимися потоками звезд, а людские голоса и музыка едва слышны.
- Как тебя зовут? - спросил он, не выпуская ее рук. Она ответила неуверенно:
- Ты можешь называть меня Леорой.
- Редкое имя, - усмехнулся Юниэр, - а я Кельвен, сын пастуха, одного из лучших в Нуменоре.
"Есть с чем поздравить", - подумала Мириэль, но промолчала.
- Мне кажется, что я где-то видел тебя, - продолжал Юниэр, - и не только в волшебных снах. Твой образ почему-то связан у меня с замком нашего короля. - Юноша внимательно следил за выражением лица Мириэль. - Твой отец...
- Королевский садовник, - быстро перебила его принцесса.
- О! - Юниэр всем своим видом выразил непомерную радость, - он мой лучший друг. При встрече обязательно скажу, что в его саду вырос редчайший по красоте цветок.
Мириэль посмотрела насмешливо:
- Я не думаю, что это будет открытием для него.
Несколько смущенный Юниэр снова наклонился к ней, но она решительно отстранилась и сказала:
- Пойдем танцевать.
Когда они подходили к Большой поляне, Юниэр спросил:
- А что нам мешает по-настоящему обручиться? Ведь нет никаких препятствий?
- Я подумаю, - усмехнулась она, - и спрошу у отца.
- Ну с ним мы уладим это дело! - весело ответил Юниэр.
"Странно, - подумала Мириэль, - неужели он не узнал меня? А ведь так смотрел." Девушка поискала Айрен, но среди танцующих ее не было. Зато "жених" не отходил от девушки ни на шаг, но теперь ей это нравилось. Они пили вино из одного кубка, и хмель вливался в разгоряченную кровь. Так что, скоро принцесса кружилась в танце радостно и самозабвенно, окончательно потеряв способность думать.
Через какое-то время послышались возбужденные крики?- "Внимание! Внимание!" - танцы прекратились, и все отступили ближе к краю поляны. Какие-то люди с расплывчатыми лицами вещали о чем-то, стоя на бочках, где недавно было вино. По отдельным выкрикам Мириэль догадалась, что выбирают Сиреневую чету. Айрен говорила ей, что Сиреневые короли вступают в брак сразу на празднике в приготовленном для них шатре. Назавтра их имена узнает весь город, а Тар-Палантир обеспечит пару приданым. Вместе со всеми она радостно закричала: "Ура!!!" Но неожиданно Юниэр потянул ее за руку.
- Бежим, скорее, бежим отсюда! - говорил он напряженно, выбирая дорогу среди многочисленных пар.
- Но почему? - слабо возражала Мириэль.
- Если тебя обуревает тщеславие, то можешь остаться, - рассердился он.
Тут, наконец-то, Мириэль сообразила, что выбор пал на них, и пустилась бежать едва ли не быстрее самого Юниэра. Толпа, ошеломленная бегством Сиреневых королей, ринулась в погоню. Видимо, находя в этом неожиданное развлечение, люди гнались за ними по пятам. "Что будет, если они нас схватят? Неужели отправят в шатер насильно?" - с ужасом думала Мириэль, не смея оглянуться, но чувствуя топот за спиной. Иногда их пытались обогнать, и тогда приходилось отбиваться от самых назойливых. "Счастья в любви, счастья в любви", - скандировала толпа.
- Спасибо, спасибо, - на бегу отвечала Мириэль.
- К морю их! Гоните их к морю, - раздались голоса.
- Ты умеешь плавать? - спросил Юниэр.
- Да, - ответила она, задыхаясь от бега. Юниэр понял, что их неизбежно теснят к морю, и вспомнил о небольшой лодочной стоянке на берегу, днем они гуляли там вместе с Лафером. У них была возможность добежать туда быстрее преследователей. Мириэль мчалась, ощущая бешеные упругие вихри вокруг. К большому разочарованию Юниэра, когда они наконец добежали до известного ему места, толпа отрезала их от этой стоянки. Он тотчас метнулся к утесу. Утром мальчишки прыгали с него в воду, значит, это возможно. Мириэль и опомниться не успела, как ей пришлось нырять в морские глубины за "майским женихом". Когда они вынырнули, Юниэр быстро поплыл к крохотному гроту в утесе - здесь стояла лодка. Он отвязал лодку, помог взобраться в нее Мириэль и налег на весла. Через некоторое время шум толпы стих, а потом исчез совсем, им удалось оторваться от погони. Юниэр и Мириэль облегченно вздохнули и обнялись. Все же юноша в целях безопасности отгреб подальше от стоянки.
- А почему сын пастуха так резво бежал от почестей? - спросила она насмешливо. - Что ему помешало стать Сиреневым королем?
- Предположение о том, что эти почести завтра обернутся его похоронами, - спокойно ответил Юниэр, и Мириэль взглянула на него с искренним любопытством. Лодка причалила к берегу. Было необычайно тихо, дремотная мгла окутывала все вокруг. Море, насыщенное тонкой светящейся пылью, рассеивало сумрак. Только сейчас Мириэль почувствовала, как она устала, ноги были в ссадинах и болели, а еще предстоял длинный путь домой. Но не было ни сил, ни желания идти. Когда Юниэр наклонился и поцеловал ее, она слабо возразила:
- Не надо, я так устала, а нам еще возвращаться...
- Зачем? - спросил он. Тепло его рук успокаивало, и он был так красив. О чем думал Юниэр? Его род никак не мог равняться с родом королевны Нуменора, но он доверял своим чувствам. Да и воины не даром прозвали его отчаянным.
- Останемся здесь, - уговаривал он Мириэль голосом тихим, но настойчивым. - Так хорошо, спокойно, море, небо и мы. - Он гладил влажные волосы принцессы и, дрожа, касался мягких губ. Мощный ток струился по жилам, и росло напряжение между ними. Мириэль растеряла все думы о последствиях этой встречи. Мир оказался вдруг блаженно пустым. И дальнейшее не зависело от них. Избранные Сиреневой ночью короли не стали противиться своей судьбе...
Быстро летели невозвратимые мгновения. Светало. Юниэр вздохнул и благодарно сжал руку принцессы. Мириэль отстранилась от только что обретенного мужа, и тотчас целый вихрь мыслей пронесся в голове: "С ума я сошла, что ли? Кто он, этот сын пастуха? Вдруг отец что-нибудь узнает и все остальные тоже. Ужас! Домой, немедленно домой!"
- Ты завел меня слишком далеко, - отстраненно сказала она Юниэру. - Если хочешь, оставайся здесь, но я должна идти. - И она направилась к лодке, не вполне уверенно. Юниэр легко вскочил и поспешил за ней. Он был воином и усталости не чувствовал. Душа его была переполнена нежностью к этой тоненькой девочке со спутанными черными волосами. Но к нежности уже примешивалась горечь, потому что ночь прошла.
Майская чета скоро добралась до лодочной стоянки и оттуда направилась вперед через лес. Некоторое время, пока им не стали встречаться люди, он нес ее на руках. Дорога шла все вверх и вверх, теперь Мириэль поняла, почему они бежали так быстро. Но сейчас она утомилась, и Юниэру приходилось тащить ее за руку. От усталости у нее даже капали слезы, но когда Юниэр пытался утешить ее лаской, она злилась.
По мере приближения к Большой поляне они шли все медленнее и прятались за деревьями, если им попадались люди на пути. Они вовсе не желали, чтобы их снова обнаружили. Никто уже не буйствовал, праздник имел вполне мирный вид, слышалось красивое пение. Случайно Юниэр заметил своего друга.
- Лафер! - негромко позвал он. Обрадованный друг подбежал к ним.
- Я думал, ты потерялся! - воскликнул он. - Когда я увидел, что тебя выбирают Сиреневым королем, то решил, что нам конец. - И тут Лафер взглянул на спутницу друга и остолбенел. Хотя королевна Нуменора имела весьма потрепанный вид, лицом к лицу она была легко узнаваема. Он растерянно поклонился, не в силах найти нужные слова, Мириэль принужденно улыбнулась.
- Где Айрен? - спросила она, глядя на него вызывающе.
- Мы... разминулись, когда началась погоня за вами, и я больше ее не видел, - ответил Лафер, слегка запинаясь.
- Что ж ты, Лафер, зайцев не ловишь? - пожурил его Юниэр.
- Не в пример тебе, - очень тихо ответил Лафер, и они переглянулись.
- Ты согласишься, если мы проводим тебя не до самого дворца? - спросил он Мириэль.
- Да, конечно, - живо ответила принцесса. - Так будет лучше.
Они подошли к дороге, ведущей к главным воротам замка, и тут распрощались. Им хотелось спрятаться в надежном укрытии до того, как настанет день и люди начнут возвращаться домой с праздника.
- Мы еще встретимся с тобой, это неизбежно, - сказал Юниэр, прощаясь с Мириэль.
- Нет! - возразила та. - У меня очень строгий отец. - Она отвернулась и пошла к замку.
- Кажется, эта ночь дала нам больше острых ощущений, чем любая битва, - усмехнулся Лафер.
- Пожалуй, - ответил Юниэр в раздумье. Они уже собирались уходить, как вдруг Лафер дернул друга за руку, и они упали в траву.
- Смотри! - проговорил он. Юниэр взглянул в ту сторону, куда указывал Лафер, и увидел высокого странника в зеленой одежде, благодаря которой он был почти не заметен в лесу. Его волосы отливали золотом, а поступь была невероятно легка.
- Эльдар, - присвистнул Юниэр. - Направляется в сторону замка.
- Какая удача, что мы увидели его сейчас. Скажем Фаразону, что следили за ним от самой Серебряной струи!
- Идет! Все складывается просто отлично, - Юниэр расплылся в довольной улыбке.

Мириэль не пошла к главным воротам, она свернула с дороги и направилась к Розовому саду. Ей показалось, что кто-то идет следом. Девушка обернулась, но никого не увидела. Однако ощущение присутствия чужого человека не покидало ее, и когда она еще раз оглянулась, то увидела шагающего невдалеке стройного златовласого мужчину, очень высокого, как ей показалось. Когда их взгляды встретились, ее удивило сияние, лившееся из глаз незнакомца. "Наверное, еще какой-нибудь любитель острых ощущений возвращается с праздника", - подумала она.
В саду было спокойно и тихо, а дыра в изгороди находилась на прежнем месте. С трудом она пролезла внутрь, поднялась и, пошатываясь, подошла к лестнице. Мириэль безнадежно на нее посмотрела, но все-таки собрала всю свою волю и стала карабкаться вверх, обдирая колени и локти. "Еще, еще немного, - уговаривала она себя, - пропади пропадом эти праздники"! - Тело дрожало от напряжения, одежда взмокла. Все. Каких-то четыре перекладины оставалось преодолеть, но она не могла лезть дальше. "Уж лучше было пройти через главный вход, чем сейчас упасть и разбиться. И какой бесславный конец!" Принцесса глянула вниз, чтобы определить с какой высоты придется падать, и заметила незнакомца в зеленом плаще. Он изумленно рассматривал диковинную девушку, повисшую на перекладине. "Ну этому-то что здесь надо?" - рассвирепела Мириэль, но затем, почувствовав прилив сил от стыда или от злости, быстро преодолела последние ступени и даже прошла немного по крыше, больше не оборачиваясь и не задаваясь вопросом, почему кто-то лазает через стены замка ранним утром.
До комнаты ее довела Айрен, благополучно вернувшаяся раньше госпожи. Она что-то спрашивала, но Мириэль ничего не слышала. "Потом все", - еле прошептала принцесса и, как только очутилась у себя, упала на кровать и уснула.

к оглавлению

Заговор



На следующий день, как и следовало ожидать, Мириэль проснулась поздно. Большого труда ей стоило подняться с постели - все тело ныло. Когда она посмотрела в зеркало, то не узнала себя. На нее смотрела бледная особа с распухшими губами и спутанными волосами. Вошедшая в комнату Айрен, поначалу довольно беззаботная, тоже была напугана видом подруги. Тихо, как две заговорщицы, они вспоминали свои похождения на празднике. Принцессе было трудно об этом говорить, кое-что пришлось утаить. Она сто раз прокляла "майского жениха" и даже залилась истерическими слезами. Все воспоминания об удовольствиях, испытанных вчера, рассеялись как туман поутру, осталось оскорбленное самолюбие и негодование по поводу столь не характерной для нее внешности. "Ну почему я не послушалась папу?" - мучилась поздними угрызениями совести Мириэль.
Она ни за что не согласилась бы на просьбу отца спуститься в приемный зал и поприветствовать гостей: Фаразона и Арфеста, - но ей просто необходимо было узнать, что говорят о бегстве королей, избранных Сиреневой ночью. Неизвестность мучила ее, и принцесса надеялась выведать все у Арфеста. "Вдруг в городе все знают!" - ужасалась она. Был полдень, когда, не переодеваясь в парадное платье - его великолепие невыгодно бы оттенило ее внешность - измученная красавица появилась на веранде, где сидели гости. Сначала она не заметила ничего особенного, так как тень виноградных листьев скрывала лица присутствующих, а потом было поздно. Она увидела Юниэра, и сердце ее подпрыгнуло куда-то к горлу, а потом быстро-быстро заколотилось в груди. "Что он здесь делает? Неужели отцу все известно?" - с усилием соображала она.
- Милая кузина, позволь представить тебе моих лучших воинов, - вышел навстречу ей Фаразон. Юниэр и Лафер поклонились ей. Лафер опустил глаза, а Юниэр, как показалось принцессе, дерзко разглядывал ее. В ответ на их приветствие она едва кивнула.
- Хорошо, что ты пришла, дочь моя, - сказал Тар-Палантир, встал с места и оглядел всех строгим взором, - теперь мы приступим к делам серьезным. - Он сделал знак слуге, и через мгновение тот привел высокого, светлокудрого юношу. Все ахнули. Это был эльф. Юниэр и Лафер перемигнулись. Арфест изумленно поднял брови. Ненависть исказила лицо Фаразона.
"Еще сюрприз", - подумала Мириэль с досадой, узнав в эльфе вчерашнего незнакомца. Сейчас он скажет: "О! Я хотел спросить, почему вы лезли вчера по лестнице, ведь есть и парадный вход"? И я отвечу: "Этого не может быть, впрочем, чего не сделаешь в бреду". Эльф улыбнулся, может, он прочитал ее мысли. И она улыбнулась в ответ.
- Позвольте представить вам Дориана Скользящего, - обратился к собравшимся Тар-Палантир. - Я ожидал его завтра, но Дориан скор. Радостной неожиданностью для меня был его утренний приход. - Вот уже несколько поколений язык эльфов был запрещен на острове, но Тар-Палантир вновь ввел его в употребление, и звуки эльфийской речи зазвучали музыкой во дворце.
- А что корабли из Валинора все еще заходят в ваши гавани? - сухо спросил эльфа Фаразон на нуменорском наречии.
- Нет, - покачал головой Дориан, - давно не заходят.?- Но я много лет дружу с Верными, а эта земля мной любима, поэтому я не хочу покидать Эленну.
- Ваше время прошло, скоро все вы спасетесь бегством в свой заповедник. Эленна и Средиземье принадлежат людям по праву.
- По какому праву, Фаразон? - нахмурился король. - Раньше наших возникли в Средиземье великие эльфийские государства.
- А кому была в этом польза? Саурон там сильнее всех и сосет последние соки из тощей земли, и натравливает орков на наших собратьев. Если уж эльфы так благородны и искусны в знаниях, пусть придумали бы, как свергнуть темного царька. Но они трусливо держатся в стороне, дрожа за свои вечные жизни, только мои ребята подставляют грудь стрелам врага, защищая несчастный народ Средиземья...
- Облагая его при этом немалой данью, - заметил Дориан, - люди лишь выбирают из двух зол меньшее.
- Ах так? Отчего же эльфы не сражаются с Большим Злом так, как считают нужным?
- Великий враг Моргот был свергнут.
- Если б не Эарендил, сын Туора, призвавший на помощь Валаров, черный Моргот уже правил бы нашим миром!
- Но Эарендил был сыном Идрил, эльфийки, - возразил Дориан.
- Довольно! - властно остановил их Тар-Палантир. - Не надо перечислять достоинства наших предков. История гордится ими, но будет ли повод у потомков вспомнить нас? Неужели не замечаете вы, что живете в век алчности, зависти, ненависти? И для меня не секрет, Фаразон, что нуменорцев в Средиземье боятся так же, как уродливых прислужников Саурона. И твоя популярность куплена награбленным золотом, да еще обещаниями обессмертить людей. Валары давно отвернулись от нас, наш век сократился вдвое. То, чего Илуватар не дал нам добровольно, силой не вырвать! Мы с ума сошли от гордыни. Запомни, как только наши бесчинства переполнят чашу терпения Валаров, Нуменор погибнет. Пока не поздно, мы должны образумиться, великим делом загладить ошибки. Объединившись с эльфами, мы объявим войну Саурону и уничтожим его.
- Нет, - ответил Фаразон.
- Отчего же, - удивился Тар-Палантир, - ты не хочешь падения Саурона?
- Мы справимся с этим без эльфов!
- Но вы не делаете этого, Фаразон, - покачал головой Тар-Палантир, - много лет армия воюет с последствиями и не трогает причину. Вы ждете прямого королевского указа? Не думаю, мне кажется, вам выгодно не трогать такого врага, как Саурон, ведь исчезни он, под каким благовидным предлогом вы будете собирать дань с народов Средиземья?
Фаразон вскочил:
- Вы хотите ссоры, дядя? Зачем наговариваете на меня и делаете сообщником нашего злейшего врага?!
- Я не хочу ссоры, Фаразон, - устало вздохнул Тар-Палантир, - я просто говорю свое мнение, я хочу, чтобы все было открыто и ясно, а не исподтишка.
- Так критикуйте меня сколько угодно, когда мы одни, но здесь Мириэль, ваша дочь, здесь мои воины! Зачем вы выставляете меня в невыгодном свете перед ними?
- Слаб тот, кто боится правды, - твердо возразил Тар-Палантир.
- Ну хорошо же, дядя, - процедил сквозь зубы Фаразон и сел на место, затаив обиду.
Грустно было королю. Все его благие намерения наталкивались на глухую стену непонимания. Видно, пропасть меж людьми и эльфами слишком велика, и ему не быть спасителем мира.
- Я, - раздался вдруг голос Юниэра, - ничего против эльфов не имею. В Средиземье мы с ними дружим и помогаем друг другу. Они так много знают и всегда помогают нам.
- Если бы ты жил вечно, - тонко усмехнулся Арфест, - то и знал бы куда больше.
- От вечной жизни можно устать, - возразил Юниэр, - мне по нраву та, что у меня есть.
- Да, - вздохнул король, - уж лучше умереть, чем век за веком наблюдать кровавые распри и то, как все, что с любовью создавалось в течение долгих лет, рушится за несколько дней. Но не будем падать духом, может быть, нам еще удастся договориться. Завтра я обнародую свои планы, и если люди не потеряли разум, то внемлют призыву. Тебя, Фаразон, я, вижу, не убедил? - обратился король к насупившемуся племяннику.
- Нет, отчего же, - возразил Фаразон, - разумом, не сердцем, я вас понимаю, но хотелось бы знать подробнее ваши планы.
- Охотно поделюсь, - согласился Тар-Палантир, - давайте перейдем в мой кабинет, здесь становится слишком жарко, а туда не проникает зной. Там и обсудим все подробно.
Мириэль не хотелось участвовать в политических баталиях, она давно выжидала подходящего момента, чтобы исчезнуть. Принцесса пыталась увлечься серьезным разговором, но мысли ее занимал только Юниэр. Как он был непохож на других! Что-то вольное, бесстрашное, значительное приковывало к нему внимание. Она попросила позволения удалиться к себе.
- Ты разочаровываешь меня, Мириэль! - сказал Тар-Палантир. - Тебе не интересно, что происходит в государстве?
- Государство тебя тоже разочаровывает. И, вообще, я устала от политики. - Капризно пожала плечиками принцесса.
- Что ж, иди отдыхай, - вздохнул король. Мириэль вышла в зал, там она умыла разгоряченное лицо у фонтана. "Почему папа такой недовольный и усталый, - думала она, - неужели быть королем значит чахнуть от скорби?" Девушка опустила руку в воду, чтобы погонять мелких рыбок.
- Может моим воинам лучше уйти, король? - спросил Фаразон.
- Нет. Мне по душе твои воины, - возразил Тар-Палантир.
Когда все пошли в королевский кабинет, Юниэр улучил момент и направился к фонтану. Он бесшумно подкрался к принцессе и коснулся губами ее волос. Она вздрогнула.
- Ты? Что тебе надо? - Мириэль была готова запла-кать. - Ты относишься ко мне без должного почтения!
Юниэр изумился.
- Я люблю тебя и говорю об этом прямо и открыто. Признайся, твои прежние женихи дарили тебе розы и целовали край платья, боялись приблизиться, выжидали призыва богини. А мне все равно, принцесса ты или нет, ты нужна мне. Мириэль, праздник продолжается. Сегодня народ веселится, город украшен. Пойдем? Ты не пожалеешь.
Она хотела согласиться: никто и никогда так не трогал ее душу, - но гордость не позволяла признаться в этом даже себе.
- Не возносись так высоко, - нахмурилась Мириэль, - ты был моим женихом в Сиреневую ночь, не надейся на большее!
- Да что тебе делать в замке? - не сдавался Юниэр. - Не упрямься. Или опыта одной Сиреневой ночи тебе достаточно на всю достойную королевскую жизнь?
- Придержи свой острый язык!
- Так что, договорились? Вечером, на площади Сильмарилов?
- Ну что ж, - снизошла королевна, - возможно, я приду. Прощай.
- Ну вот и чудесно! - глаза Юниэра лучились от счастья. Истерзанное самолюбие принцессы наконец-то получило подарок. Конечно, она никуда не пойдет, пусть высматривает ее на площади сколько душе угодно. Мириэль поспешила в свою комнату, а Юниэр ушел в кабинет Тар-Палантира.
- Представляешь, какой он дерзкий! - рассказывала она Айрен. - На что-то надеется. У меня уши горят, когда я вспоминаю прошлую ночь. Солдат несчастный.
Вечерело. Мириэль пробиралась вперед по узкой улочке, стараясь держаться в тени домов, боялась, что ее узнают. Она оделась в простой цветастый сарафан и повязала на голову косынку. То и дело она сталкивалась с прохожими и слышала вслед: "Осторожно!" или "Ловчее разворачивайся, коза!"
На площадь Сильмарилов можно было выйти по центральной улице - королевской аллее, широкой, безлюдной, с рядами белых магнолий по обе стороны - она начиналась прямо от дворца. Но Мириэль выбрала другой путь. Она шла через ремесленные районы, по улице портных. Никогда прежде ей не приходилось бывать здесь. Вывески пестрели птичьими названиями: "Изумленный какаду", "Лебединая песня", "Райское оперение". Найти дорогу было нетрудно: толпы людей потоками стремились в одном направлении. Только однажды она остановилась в недоумении. На перекрестке стоял человек со связкой сиреневых платков, которые почему-то охотно расхватывали. Мириэль полюбопытствовала, зачем они нужны, и узнала, что без них в Зеркальную пещеру не попадешь. Проникнувшись серьезностью возможной утраты, она купила платок себе, а заодно и Юниэру. Дальше без приключений она добралась до моста "Прыжок Чернолуна". Мост, перекинутый через Лунную Дорожку (небольшую шумную речку), построили недавно из дымчатого кварца и черного мрамора и назвали в честь ее скакуна.
Выйдя на площадь, Мириэль остановилась в нерешительности. Площадь представляла собой огромную живую клумбу, которая гудела, как тысяча пчелиных семейств. "Как же тут найти Юниэра?" - растерялась принцесса. Но тут один из пионов отделился от клумбы:
- Боже мой, как ты вырядилась, Мирэ! Еле-еле тебя признал, - рассмеялся Юниэр. - Сними хотя бы это, - и он стащил с головы косынку.
- Если ты будешь непочтителен, я сразу уйду, - предупредила Мириэль.
- Ну, полно дуться! - Юниэр протянул ей букет. - Эти незабудки для тебя!
- А эти редкостные платочки для тебя, - преподнесла Мириэль свой дар.
- Ого, - усмехнулся Юниэр. - Мы уже начали заботиться друг о друге! - у него тоже были платки для них обоих.
Поначалу Мириэль чувствовала себя неловко. Но Юниэр был так нежен и предупредителен. Вскоре она прыскала от смеха, когда он жарко нашептывал ей на ухо какую-то дикую смесь из комплиментов, шуток и веселых импровизаций.
- А ты знаешь, что нас все еще ищут? - спросил он вдруг, когда к принцессе вернулось безмятежное настроение.
- Кто? - насторожилась она.
- Понимаешь, - объяснил Юниэр, - Сиреневая ночь - очень древний праздник, и у него есть законы, которые мы нарушили. Выбор четы делают не просто судьи, а колдуны. Эта чета необходима для равновесия на весь последующий год. Мы нарушили это равновесие, поэтому колдуны предвещают ненастья, мор и другие бедствия, вплоть до гибели Нуменора.
- Ты шутишь? - Мириэль сжалась внутри, пытливо вглядываясь в лицо "майского жениха".
- Нет, это серьезно, - виновато пожал плечами Юниэр.?- Я наслушался разговоров.
- Но почему они выбрали нас?! - воскликнула Мириэль.
- А это от них не зависит, они выбирают тех, кто светится. Нормальным людям этого не видно, а тем, кто разбирается в ворожбе, заметно.
- Я тоже вижу, Юниэр, давай уйдем, мы и сейчас светимся!
- Светимся, - согласился Юниэр, - но ты не бойся. Народ нас не ищет, только колдуны.
- Хорошенькое утешение!
- Ты выслушай! Народ колдунов не любит и хочет сам принимать решения. Люди просят не портить им праздник, поэтому они сами выбрали своих Сиреневых королей и сегодня будут их чествовать. Этим зрелищем мы с тобой и насладимся.
- Я не хочу! Это опасно.
- Вперед, милая. Мы будем на острие событий, а это неповторимые ощущения. Не бойся ничего. Ну что? Начнем с карусели?
- Юниэр, - вкрадчиво произнесла Мириэль, - мне хочется, чтобы мы были с тобой только вдвоем, давай уйдем отсюда. - Она выкинула последний козырь, чтобы соблазнить отчаянного друга. Но тут ей стало нехорошо.
- Легковерная, - произнес хриплый голос, - а если я и есть колдун? - лицо Юниэра расплылось и обратилось в темную, злобную маску. А взор из-под маски пронзал ненавистью.?- Твой Юниэр уже мертв, лежит с усохшей звездой любви в бескровной ладони.
Мириэль потеряла сознание.
Очнулась она в таверне. Вокруг суетились люди. Она лежала на коленях у Юниэра. Он держал ее в объятиях, слегка покачивая. "Милая, чуткая, что ж на тебя так подействовало?"?- недоумевал он. Его лицо светилось лаской и лю-бовью. Он напоил ее пуншем, и она успокоилась.
С улицы послышался шум, бой барабанов и литавр.
- Что это? - засуетились люди и многие выбежали из таверны.
- Шествие Сиреневых королей, - радостно сообщил кто-то, и тогда уже все, в том числе и Юниэр с принцессой, выскочили на улицу, но из-за толчеи ничего не увидели.
- На крышу, - сообразил Юниэр, и посетители таверны вняли его призыву. Сам хозяин первым вскарабкался наверх, а когда он решил, что зрителей на крыше достаточно, то стал спихивать тех, кто карабкался позже. Потом зрелище приковало его внимание, и он оставил возню. Процессия приближалась. Впереди, на конях, восседала избранная пара, вокруг развевались золотые знамена. Люди в радостном возбуждении подбегали к королям и осыпали их цветами.
- Этот год принесет нам много золота, - многозначительно произнес хозяин таверны, - посмотрите, сколько желтых тюльпанов, лимонных лилий и золотых нарциссов.
- Этот год принесет нам много крови, - откликнулся надтреснутый старческий голос. Обладатель голоса - тощий сгорбленный старик, удивил Юниэра. "Этот-то как сюда забрался?"?- подумал он.
- А ты из этих! - презрительно процедил хозяин, - каркаете и каркаете, никакого от вас проку.
В это время короли были уже у таверны. Разглядеть лица было сложно: на короле была широкополая шляпа, на королеве - фата. Девочка лет тринадцати высыпала из корзинки маки. Они попали на золотой плащ короля и зазмеились по нему, как струйки крови. Королева обернулась на мгновенье.
- А она похожа на меня, - прошептала изумленная Мириэль.
- Вот она! Вот она, - раздался неожиданно пронзительный возглас. Внизу у таверны стояла старуха, клюкой она указывала на Мириэль.
- Королевна! - прошипела она, - спуталась с солдатом, шлюшка.
Мириэль остолбенела.
- Бежим-ка, - прошептал Юниэр, - но она не двигалась. Старик тоже изучал ее, потом вдруг кинулся вперед.
- Держи ее, Терлок! - визжала старуха. Старик попытался схватить Мириэль, но Юниэр был на чеку, он оттолкнул колдуна.
- Обожжешься, недоумок, о королевскую плоть! - пригрозил он. Терлок свалился с крыши прямо на старуху.
- Получила, Гарпия! - засмеялся кто-то. Не теряя времени, Юниэр и Мириэль спрыгнули с другого конца крыши и помчались что есть мочи.
- Никуда не убежите! Светитесь, предатели, - кричала им вслед разъяренная Гарпия. Все произошло так быстро, что никто не успел опомниться.
- Все как-то по-дурацки в этом году, - вздохнул хозяин таверны, слезая с крыши.
Юниэр буквально втолкнул принцессу в небольшое строение с окнами, напоминающее карету. Мириэль показалось, что неведомый вихрь понес ее вперед с запредельной скоростью, вверх, к солнцу, а потом она зажмурила глаза от страха и упала вниз, в глубокую бездну.
- Что это? - спросила она Юниэра, летевшего рядом.
- Карусель, Драконьи горки, - невозмутимо ответил он.?- Мы едем в Зеркальные пещеры. - И правда. Скоро они уже скользили по гладкому полу Зеркальных пещер.
"Странно, - думала принцесса, - столько народу направилось сюда, а мы тут как будто одни". Они медленно передвигались по длинным коридорам, волшебные зеркала завораживали их. Мириэль пристально вгляделась в одно из них и не увидела рядом с собой Юниэра, вместо него ее спутником был огромный белый зверь, похожий на гигантского волка. Сама она, в сверкающем серебряном одеянии, поднималась вверх по лестнице к алтарю Эру на вершине Менельтармы. Она показалась себе взрослой и значительной, обладающей силой. Отражение усмехнулось, фигура взмахнула жезлом, и неожиданная вспышка ослепила ее, реальную. Потом ее взору предстало иное видение: она лежала на камнях, в пустыне, ей было так горько, так нестерпимо больно, как будто она потеряла близкого человека. Серая тень быстро пронеслась мимо, и из ее груди вырвался хриплый жалобный крик: "Чернолун!" И эхо повторило душераздирающий вопль: "Чернолууун!" Она лежала как мертвая, лицо посерело. Опять подошел белый волк и лизнул ей руку.
Видения взволновали Мириэль, она не только видела, но и ощущала все. Девушка недоуменно взглянула на запястье, которого только что коснулся шершавым языком неведомый зверь. Последним, что привиделось ей, была огромная сокрушительная волна, которая сомкнулась у нее над головой, но Мириэль не почувствовала, что утонула. "Мы едем домой?"?- подумала она.
- Что видел ты, Юни? - спросила Мириэль. Лицо любимого было скорее грустным, чем веселым, значит, и его видения не были радостными.
- Я уйду в горы, - вздохнул Юниэр, - туда, где только снег и не бывает весны.
Он не договорил. Внезапно они оказались в большом зале, залитом слепящим светом, и Мириэль зажмурилась. Изумленные, они пытались рассмотреть что впереди, но ничего не было видно.
- Ну вот мы и встретились, - раздался вкрадчивый го-лос. - Почему, дочь Тар-Палантира, ты бежала вчера от Сиреневой короны?
- Я подумала, что будет лучше, если ее получит более достойная девушка, - резко ответила Мириэль.
- А зачем ты пошла на чужой праздник?
- Это мое дело! Не за короной же, - буркнула королевна.
- Ну а ты, Юниэр Неизвестный, почему убежал?
- Я должен был сидеть в засаде, далеко от праздничной поляны. Но какое ты имеешь право задавать такие вопро-сы? - раздраженно спросил Юниэр. - Это не честно, ты нас видишь, а мы тебя нет, выходи.
- Мне это ни к чему, - спокойно возразил голос, - я буду вашим незримым приговором. Вы должны умереть!
- Это почему же? - возмутились в два голоса Юниэр и Мириэль.
- Посудите сами, разве может быть две королевские пары? - объяснил колдун. - Вы сбежали, упустили шанс, люди избрали других кумиров, а вас надо убрать, чтобы сохранить равновесие. Ваш союз уже слишком силен, - колдун был неумолим. - Мы вас засыплем песком, вам даже не придется расставаться.
- Не надо его слушать, бежим, Мирэ! - шепнул ей на ухо Юниэр.
Мириэль не заставила себя упрашивать, и они помчались что было мочи по узкому коридору. Свет тут же пропал. Было скользко, девушка упала и на животе, помогая себе руками, въехала в какой-то темный туннель, по которому ее стремительно понесло головой вниз.
- Не уйдете! - услышала она вслед. Приземлившись, Мириэль бросилась к выходу. Ее остановил стражник:
- Предъявите платок, девушка, - приказал он, - знаю я вас, второй раз захотите зеркала разглядывать. Больше не положено.
- Сейчас, сейчас, - засуетилась она, развязывая узел, - вот, возьмите - век бы не глядела в ваши зеркала.
Наконец ее выпустили, и она поспешила затеряться в толпе. "Бежать! Сейчас же во дворец, - лихорадочно соображала она. - Но Юниэр? Где он? Неужели схвачен?" Без него она не могла уйти. "А что, лучше, если и тебя сцапают?" - пригрозил сердцу разум. "Я его подожду", - настояло сердце. Вдруг она услышала знакомый вкрадчивый голос. Из пещеры вышли колдуны, завернутые в черные плащи. "Все пропало!"?- подумала Мириэль, загипнотизированная взглядами троих стариков, которые показались ей на одно лицо. Но тут раздался грубый звук рога, и толпа расступилась. К пещере подъехал гордый всадник, он держал на поводу еще одного скакуна, в котором она сразу узнала Чернолуна.
- Дорогу вестнику короля! - звонкий, не принимающий возражений голос перекрыл гул толпы. - Садитесь, принцесса, - обратился к ней посыльный. Мириэль видела, как руки старцев поднялись одновременно, и поняла, что они плетут против нее заклинание. "Яро осты", - вдруг слетели с ее губ неизвестные слова, которые чудесным образом обожгли колдунам пальцы. Пользуясь их замешательством, Мириэль вскочила на Чернолуна, и конь вынес ее из толпы. Они направились во дворец. На полдороги Мириэль вспомнила, что надо поблагодарить спасителя, но всадник куда-то исчез.
Когда она подъехала к дворцу, сердце ее дрогнуло от тяжелого предчувствия. Казалось, что все люди исчезли, вымерли, так пусто было вокруг. Копыта Чернолуна громко стучали по плитам. Не было и стражников у входа во дворец. "Что случилось? Где все?" - На душе у принцессы было тревожно, она похлопала по шее скакуна, ища поддержки у друга, и тут же всем телом ощутила, что конь тверд и холоден как мертвец. Мириэль спешилась и вбежала во дворец. Было жутко, хотелось поскорее встретить хотя бы одну живую душу и узнать наконец что же случилось. Но всюду ее встречала пустота, нигде никого не было. Страх висел над нею. "Они или ушли, или умерли?" - думала Мириэль. Тут она услышала стон, человеческий стон. Она определила, что он доносится из кабинета ее отца, и уже через мгновенье открыла тяжелую дверь и вошла. На диване лежал король, весь в белом, и смотрел на нее угасающим взором.
- Отец! - кинулась к нему Мириэль, схватила его руку и прижала к себе. Король слабо улыбнулся.
- Что произошло?! - спросила принцесса. - Где люди?
- Все оставили меня, - вздохнул Тар-Палантир. - А я оставляю тебя.
- Не говори так! - возмутилась Мириэль. - Ты не можешь так поступить. Ты еще полон сил, а я ребенок.
- Но в тебе течет кровь Эарендила, - возразил король,?- ты мужественна, у тебя сильный характер, я знаю, что могу оставить на тебя свой народ.
- Прошу тебя, не надо, - всхлипнула Мириэль, - я одна и мне страшно. Не умирай.
- В тебе вся надежда нуменорского народа, моя милая храбрая девочка. Я знаю, какое трудное время грядет. Обратись за помощью к Верным, вместе вы справитесь.
- Глупости, мне ни за что не разобраться в вашей политике. Зачем ты уходишь, когда все так сложно? Ты же должен меня обучить, выдать замуж... Тебе еще рано!
- Нет. Мне пора, - грустно взглянул на нее Тар-Палантир.?- Твоя мама пришла.
Мириэль обернулась. У окна стояла высокая женщина в длинном платье с водорослями в распущенных волосах. Вся комната наполнилась мягким зеленоватым светом. Женщина с нежностью и состраданием смотрела на Мириэль.
- Ты пришла, Феорена! - воскликнул король, и Мириэль увидела, как Тар-Палантир легко отделился от дивана, как будто он нисколько не весил. Феорена подошла к мужу и подала ему руку.
- Ничто не разлучит нас теперь, - прозвучал ее чарующий голос. Она обняла короля, и они медленно пошли к окну.
- А я! - воскликнула Мириэль. - Я хочу с вами.
- Тебе еще рано, - печально посмотрела на нее Феорена,?- сколько тебе предстоит разочарований, потерь, горестей, но все же больше любви. Не бойся. Я буду помогать, когда будет очень трудно.
Они ушли. А она осталась одна. Впрочем, одна ли?
Находиться в комнате было невозможно, она открыла дверь и побежала. Прочь из дворца! Но ноги были как гири. Лишь усилием воли она могла передвигать ими. Входная дверь была заперта. Сколько она ни прилагала усилий, но не могла открыть ее. Липкий ужас разливался по венам. "Что это? Я не могу уйти?" В тронном зале творилось что-то неладное. Всмотревшись, она увидела серые бесформенные пятна и всем своим существом почувствовала их приближение и ненависть. Кольцо сужалось. "В мою комнату!" - мелькнула мысль, и тут же она побежала наверх, выше и выше, уверенная почему-то, что там спасение. Духи не отставали и дышали ей в спину. "Не уйдешь - шипели они, - потому что наша!" Дверь в ее комнату тоже была закрыта. Она в бессилии стучала в нее кулаками. Духи тянули к ней свои бесплотные, серые руки. И вдруг она почувствовала неведомо откуда взявшуюся силу и, обернувшись, грозно сказала: "Шиар!" Голос ее был тверд и уверен, и духи съежились, их словно отбросило назад к лестнице. Тогда, приложив ладонь к двери, она ласково, но требовательно произнесла: "Мират кунур". Дверь открылась, и ее швырнуло вовнутрь. Падая, девушка больно ударилась головой и потеряла сознание.
Когда она очнулась, за окнами уже вечерело. Мириэль лежала рядом с кроватью и с удивлением разглядывала свою комнату, ее поразило, что дверь была заперта. Через некоторое время послышался тихий настойчивый стук в окно. Она встала и, преодолев страх, отдернула штору. За стеклом она увидела ... Юниэра.
Без колебаний она стала открывать запоры, пальцы не слушались, но наконец-то путь ему был открыт. Юниэр оказался рядом с ней, и Мириэль кинулась ему на шею. "Наконец-то! Ты пришел!" - шептала она. Вид у Юниэра был ошеломленным, однако прежде он прижал ее к груди, а потом спросил:
- Не могу взять в толк, моя очаровательная принцесса, утром ты не желала меня даже видеть, а сейчас встречаешь, как самая пылкая любовница. Стоит постучать к тебе в окно, и ты - вся нараспашку!
- О, Юни! - воскликнула принцесса. - После того, что мы пережили на площади Сильмарилов, разве могу я вести себя иначе? Как тебе удалось вырваться из лап колдунов?
- О чем ты? - удивился Юниэр. - Что мы с тобой пережили на площади Сильмарилов? Я торчал там один как перст, ждал тебя, но ты же не пришла! Вот я и решил рискнуть и явился к тебе сам.
- Ах! - всплеснула Мириэль руками. - Они лишили тебя памяти. Как горько! Тебя пытали? Скажи, ты меня еще любишь? Об этом ты не забыл?
- Я-то тебя люблю, хотя ты, кажется, сошла с ума. Прошу тебя, не кричи так, тебя слышно во всех закоулках замка.
- Там никого нет, Юниэр, - вздохнула принцесса. - Мы с тобой одни живые во всем замке. Там за дверью только злые, голодные духи.
- Ты озадачиваешь меня сегодня, девочка, - всерьез задумался Юниэр, - расскажи-ка мне все по порядку, может, я вспомню что-нибудь.
Выслушав страстный рассказ Мириэль, очень сопереживая ей и осыпая ее поцелуями в самые острые моменты, Юниэр вздохнул.
- Ты мне не веришь! - сказала она, испытующе глядя на него.
- Я тебе завидую, - возразил Юниэр, - у тебя была уйма приключений. А теперь слушай. Дворец не пуст, напротив, он переполнен. На завтра назначено обсуждение государственных планов Тар-Палантира, и съехались все министры и полководцы. К Совету через несколько дней подключатся Верные. За ними сегодня поедет эльдар. Пока я лез к тебе, пришлось заглянуть в некоторые окна. Поверь мне, всюду люди едят, пьют, разговаривают, но в основном готовятся ко сну, так как уже поздно. Потом я был на площади Сильмарилов. Никто о нас с тобой не вспоминает, и уж, конечно, не охотится. Нет в городе и Зеркальных пещер. Правда, новую пару действительно выбрали. А все остальное в твоем сне... какой-то бред.
- В моем сне? - принцесса понемногу приходила в себя.?- Невероятно!
- Конечно! - возразил Юниэр. - То, что меня заколдовали какие-то охотники за влюбленными, более вероятно. Так по-твоему? И весь город приобрел сиреневые платочки, а ты доехала до дворца на мертвом коне? Никогда еще не слышал такой занимательной правды!
- Так значит, папа жив? - она глядела на Юниэра сияющими глазами. Они сидели на кровати друг против друга.
- Да, разумеется, - усмехнулся Юниэр, - твой папа жив. А его ленивая дочка полдня почивала, тогда как ее несчастный возлюбленный мерил шагами огромную площадь, обманутый и никому не нужный среди равнодушной толпы.
- Никогда еще я не просыпалась такой счастливой, - улыбнулась Мириэль.
- Правда? - Юниэр приблизил к ней лицо и посмотрел в ее глаза. Ей стало вдруг легко и страшно одновременно.
- Так что же? - Юниэр медленно подбирал слова, - теперь, когда ты знаешь, что мы ничего не испытали вместе на площади Сильмарилов, ты меня прогонишь?
- Нет, - еле выдохнула она.
Кому же под силу описать эти счастливейшие мгновения, когда сталкиваются вместе две горячие юные страсти? Благодаря Юниэру девушка забыла свой страшный сон, шутками он развеял все ее сомнения. Они уснули ранним утром утомленные и счастливые.
Но отдохнуть им не пришлось: во дворце начался переполох, по-видимому, случилось что-то неладное. Они выбежали из комнаты. Дворец оглашали стенания и крики. Мириэль схватила за руку служанку:
- Что произошло? - Та испуганно посмотрела на нее, потом опустила глаза:
- Король убит, - тихо сказала она.
- Нет. Этого не может быть, - Мириэль побледнела. Опомнившись, она побежала вниз по ступеням. Все молча расступались, давая ей дорогу. Мириэль вошла в кабинет своего отца.
Тар-Палантир лежал на диване, в груди его зияли темные раны. Неподвижное лицо короля казалось растерянным?- смерть застала его врасплох. Кто-то напал на него спящего, когда он, уставший после переговоров, лег отдыхать, как оказалось, в последний раз.
В комнате было много людей, и все молчали. Мириэль не замечала их. Она целовала холодную руку короля и горько плакала. "Папочка, милый мой... ну как же так. Если б я только поверила в сон, - причитала она. И мысль о том, что она могла бы предупредить этот странный конец, защитить его, забрать в свою комнату, всю ночь сторожить его сон, терзала ее, - тогда бы ты остался жив. О, если б ты остался жив!"
Она гладила лоб короля и его бороду, но он не оживал. Он ушел навсегда неизвестной дорогой мертвых, а она осиротела.
В маленькой комнате, смежной с кабинетом, Мириэль сидела в кресле, невидящим взором уставившись в пространство. Ничего нет, все совершенно безразлично. Она не знала, кто привел ее сюда, что за суета происходит в кабинете. Перед нею расхаживал Фаразон и в чем-то горячо убеждал ее, но она не слышала, о чем он говорил.
- Я знаю, как вам больно, принцесса. Ведь для всех нас это тяжелая утрата. Но мы же не можем растерянно медлить над останками нашего благодетеля, мы должны поспешить наказать убийцу! Вы понимаете, о чем я говорю? Это же заговор!
Но Мириэль не понимала. "Это я убила его", - думала она. Однако молчание ее не останавливало Фаразона:
- Дориан убил его, он - эльфийский лазутчик! Негодяй под маской дружбы проник во дворец по велению Верных, но он таил черные замыслы, мерзкая кобра ужалила Тар-Палантира насмерть! Ваш отец, как ребенок, верил в благие намерения эльдаров, а они хотят только власти! О, принцесса! Вы уже - королева. Если Верные уничтожат вас, им ничего не стоит воцариться в Нуменоре. Нам надо принять меры! Прикажите отправить королевскую армию на разгром Верных.
По апатичному выражению лица Мириэль Фаразон понял, что та не слушает его. Он подождал, достал бумагу и протянул ей: "Вашу королевскую подпись". Мириэль машинально подписала ее. И Фаразон, довольно кивнув, вышел.
Через некоторое время, ход которого совершенно перестал занимать Мириэль, в комнату ворвалась разъяренная Айрен.
- Что ты наделала! - закричала она. В другой раз Мириэль удивилась бы состоянию подруги. Всегда спокойная, уравновешенная Айрен была разгневана, но Мириэль не обратила на это внимание.
- Мирэ! - почти кричала Айрен. - Ты сошла с ума! Ты подписала... ты отправляешь всех на войну. Фаразон разжигает в солдатах злобу против эльфов. Пойми, они здесь ни при чем! Эльфы не умеют делать зла! Я была при прощании короля и Дориана, я сама провожала его. Когда он ушел, король был жив! - Айрен говорила сбивчиво и чуть не плакала, но Мириэль обращала на нее не больше внимания, чем на Фаразона.?- Я должна предупредить Верных! Дай мне Чернолуна, иначе уже не успеть.
- Хорошо. Ты можешь взять Чернолуна, - ответила Мириэль безучастно. - Возьми ключ у меня в спальне.
"Что происходит в мире? Почему все вдруг стали так стремительны и чем-то озабочены? Ведь при папе все было так спокойно. Неужели он и правда никогда больше не придет, и некому будет навести порядок", - мысли неслись потоком и не задерживались.
- А ведь так нельзя, моя хорошая! - вдруг услышала она голос Юниэра. Он обнял ее за плечи. Ему так хотелось ее утешить. Но можно ли утешить, когда утрата так огромна и неожиданна? Он скользнул вниз и сел у ее ног, обхватив руками колени. Его прикосновения вывели ее из столбняка. Мириэль всхлипнула.
- Ты думаешь, что о нем сожалеешь, - говорил Юниэр,?- но ничего дурного в смерти нет. Мы боимся умирать, только потому, что не знаем, как оно там будет. Не хотим порывать со своими любимыми, знакомыми, привычками и пристрастиями. А ведь, может, по ту сторону бытия ему будет лучше. Иначе какой смысл был давать нам такие короткие жизни? Там, за смертью, нас ждет дар Илуватара. Вспомни свой сон! Ведь король был счастлив, потому что встретился с любимой женой, ушел с ней вместе. Так?
- Да, - кивнула Мириэль.
- Ну вот, и тогда кого ты жалеешь? Ты жалеешь себя. Ты потеряла любимого человека. На тебя свалился весь груз королевской власти, вся ответственность. Ведь так? Но жалеть себя неблагодарное дело. Согласна?
- Почему же, - зарыдала Мириэль, - я живая, мне больно, и я очень несчастна оттого, что все так, как есть. Я хочу по-другому! Я не могу вот так, совсем одна.
- Разве ты одна? Я тебя не оставлю, я люблю тебя, наши пути больше не разойдутся. Ты мне доверяешь? - Он ласково гладил ее, а Мириэль плакала и плакала. И все же ей стало легче, когда она высказала все, что терзало ее, и нарыдалась в его надежное плечо.
- Ну вот, ты больше себя не жалеешь? - улыбнулся Юниэр.
- Совсем немного, - вздохнула она.
- Но не настолько, чтобы из-за этого погибли сейчас сотни людей? - допытывался Юниэр.
- Что? - не поняла Мириэль.
- Ты подписала приказ о начале военных действий, - напомнил Юниэр. - Армия выступает в поход, они нападут на Верных и эльфов. А ведь Тар-Палантир считал их союзниками и настоятельно просил свою дочь искать у них поддержки и помощи.
Только сейчас поняла Мириэль, что она натворила.
- Что же делать? - растерянно спросила она.
- Исполнять волю короля, - решительно заявил Юниэр.?- И исправлять свои ошибки. Надо остановить эту войну, а это совсем непросто. Фаразон умеет производить нужное впечатление на воинов, солдаты горят ненавистью к "убийцам" короля. Верные очень нуждаются в твоей защите. Только если ты сама окажешься на поле брани, возможно удастся спасти положение.
- Ты поедешь со мной? - Мириэль строго поглядела на Юниэра.
- Вот это мне по душе! - воскликнул тот. - Конечно, я помогу тебе. Мы посостязаемся с Фаразоном, у меня тоже много сторонников в армии.
- На Чернолуне ускакала Айрен, она предупредит Верных об опасности, - рассуждала Мириэль. Медлить нельзя. Из-за того, что она так расклеилась, может случиться непоправимое. Отца очень бы расстроил ее поступок, но она все исправит.
- Ты найдешь хороших лошадей?! - почти приказала она.
- Еще бы! - заверил Юниэр. Тогда она наскоро переоделась в дорожное платье, и они выбежали из замка, не обращая ни на кого внимания и ничего не объясняя.
И вот уже два всадника уверенно спешили вперед, ведь от них зависели судьбы многих людей.

Войско Фаразона, разжигаемое пылкими выступлениями военачальника, столкнулось с Верными раньше, чем предполагалось. Амандил с сыном и десятком своих людей поднимались на вершину Менелтармы, к священному алтарю, почтить Илуватара.
Редко кто посещал это место в последние годы, в народе царствовало религиозное безразличие. Люди обиделись на Илуватара, сочли его несправедливым и нечутким Богом, равнодушным к их жизням. Его стали считать исключительно эльфийским владыкой. Верные продолжали чествовать его, но старались делать это тихо, чтобы не возбуждать ссор.
На обратном пути они встретили Дориана, который доложил им о совещании у Тар-Палантира. Его рассказ обнадежил Амандила. Он симпатизировал королю и не ожидал никакого подвоха: король был честен и надежен. Но осторожными быть все же не мешало, врагов у Верных было предостаточно, особенно теперь, когда племянник короля, Фаразон, находился в Нуменоре... Амандил посоветовался с друзьями и решил вернуться в Роменну, чтобы взять с собой больше людей. Подстраховать себя на всякий случай, хотя Тар-Палантир обещал дать им охрану.
Вдруг всадники услышали отдаленные звуки рога.
- Что это? - спросил Элендил, высокий витязь с темно-серыми глазами. - Нуменорцы охотятся?
- Возможно, - пожал плечами его отец, - но лучше поторопиться, чтобы не попасть под их стрелы.
В этот миг на дорогу вылетел черный конь и отдельно от него - не удержавшаяся в седле Айрен. Верные придержали коней и уставились на нее в изумлении. Чернолун проржал что-то высокомерное, что могло значить: "Тоже мне наездница. Дожила до двадцати, а ездить верхом так и не научилась". Он прохаживался рядом, полагая, что свое дело сделал. Первым опомнился Дориан.
- Айрен, - бросился он поднимать ее, - что случилось??- Айрен оперлась на его локоть, одарив благодарным взглядом.
- Вы в опасности! - заговорила она, наконец, - и еще никогда прежде вы не были в такой опасности.
- Чего же мы опасаемся? - усмехнулся Элендил, находивший эту сцену забавной. Айрен тревожно посмотрела на них, но слова ее прозвучали бесстрастно.
- Король убит. Убийцей считают Дориана. Фаразон ведет свою армию на Роменну. Они уже близко, еще немного и будут здесь.
- Тар-Палантир убит? - переспросил пораженный Амандил.
- Вы должны защитить себя, - вздохнула Айрен, - принцесса - еще ребенок, и она тяжело переживает смерть отца, чем и воспользовался Фаразон.
- Это невозможно! Это несправедливо! - простонал Элендил. - Почему судьба благоволит к таким, как Золотой Паук, а лучшие люди умирают до срока? Нуменор обречен, нет сомнения, Нуменор обречен...
- Прекрати сейчас же! - поморщился Амандил и обратился к Айрен.
- Есть ли надежда, что мы договоримся мирным путем?
- Думаю, что нет.
- Мы должны задержать их, иначе Верным конец, они всех вырежут, - рассудил Амандил.
- Элендил, ты поедешь в Роменну, постарайся убедить их спрятаться. Фиол, поедешь с ним. Мы постараемся задержать Фаразона. Вперед!
- Что?! - попробовал возразить Элендил. - Ты хочешь, чтобы я бросил тебя в такое время?...
- Не медли! Чтоб духу твоего здесь не было, именем Эарендила заклинаю тебя. - Встретившись с непреклонным взором отца, Элендил повиновался.
- Да хранит вас Илуватар! - крикнул он на прощанье.
Уже не только звуки рога, но и топот копыт был слышен. Сотни всадников мчались вперед, ведомые одной целью - отомстить убийцам короля.
Верные переглянулись.
- Серебряная Струя недалеко, попробуем добраться до нее, - предложил Амандил, - тогда она послужит границей, пусть символической. Но может, мы успеем переброситься парой слов. Все лучше, чем просто вступить в драку.
Все согласились с ним, так как времени для споров не оставалось. Дориан подошел к Чернолуну и ласково потрепал его по шее. Эльфы и животные легко понимают друг друга. Дориан оседлал Чернолуна и помог Айрен взобраться на него.
- Я вижу их! - закричал один из первых всадников. Фаразон и другие остановились. Амандил был прав. Серебряная Струя была небольшой речкой, в три скачка конь мог бы преодолеть ее, но психологически она оказалась барьером. Горстка Верных стояла на берегу. Айрен попросила Дориана спешиться и не стоять на виду, рассудив, что его фигура вызовет приступ бешенства на том берегу. Амандил поднял вверх белый плащ, что означало желание переговоров.
- Вот они, - усмехнулся Фаразон. - Ждут своего шпиона. Им не терпится узнать, как он справился с заданием.
- Убийцы! - закричали солдаты.
- Не спешите, - заметил Дил Эленар - я вижу Чернолуна.
- Ты врешь! - Фаразон внимательно всмотрелся в группу на берегу. Он увидел коня принцессы. К немалому неудовольствию он также разглядел Амандила в группе. В дни юности Фаразон был дружен с Амандилом, они вместе делили тяготы походной жизни и выручали друг друга в сражениях. Но потом их пути разошлись. Властитель Андуниэ стал потворствовать элендили, укрывать их в своих владениях от справедливого гнева короля Ар-Гимилзора. Именно тогда, опасаясь бунта, Ар-Гимилзор приказал выселить Верных из Западной гавани. Теперь Роменна стала им пристанищем. Здесь они находились под надзором соглядатаев короля. Приказ не касался Амандила и его семьи, но он по собственной воле покинул Андуниэ и поселился в Роменне, где продолжал оказывать поддержку неугодным королю людям и не желавшим уезжать из Нуменора эльфам. Тогда король отстранил Амандила от должности советника при дворе, и отношения между ними оставались напряженными до самой смерти Ар-Гимилзора.
Тар-Палантир не раз пытался восстановить Амандила в его прежней должности, но столкнулся с сопротивлением других министров. Многие годы в Нуменоре короли и их приближенные разжигали в людях ненависть к эльфам, Валарам и всему, что с ними связано. Эту вековую неприязнь невозможно было изжить в одночасье. Тем более, пока королю противостоял влиятельный и популярный в Нуменоре племянник, внук Ар-Гимилзора, достойный преемник деда. Как он мечтал о троне! Король-миротворец умер, так пусть умрут вместе с ним его благие идеи и напрасные чаяния. Фаразон чувствовал, что он близок к цели. Как гончий пес, вожак стаи, стоял он на берегу Серебряной Струи, готовый к решающему прыжку. За ним нетерпеливо ждала взмыленная, учуявшая добычу стая. Одно его слово, и солдаты растерзают Верных. Но мысль о том, что придется уничтожить Амандила, больно кольнула его. Он медлил. Солдаты ждали.
- Амандил! Очнись, наконец! Почему я вижу тебя среди мятежников? Эльфы задумали свергнуть королевскую династию и захватить власть над Нуменором. Да будет тебе известно, что эльф убил Тар-Палантира. Оставь злоумышленников, и мои люди не тронут тебя. - Фаразон давал бывшему товарищу последний шанс. Но Амандил отверг его без колебаний.
- Это ложь, - сказал он. - Эльдар не убивал Тар-Палантира. Король был дружен с эльфами, у них не было причин его ненавидеть. Мое сердце скорбит о постигшей Нуменор утрате, но напрасно ты ищешь виновников злодеяния среди Верных. Твое обвинение лишено оснований.
- Ты покрываешь преступника, - Фаразон посерел от гнева. - Эльфийская паутина надежно опутала тебе мозги. Ты готов закрыть глаза на очевидное. Пренебрегая своим родом, ты служишь чужому, враждебному племени!
- В моем роду эльфы всегда считались нашими братьями. Они не были и не будут для меня враждебным племенем,?- спокойно ответил Амандил на его выпад. - Прислушайся к голосу разума, ты не можешь обвинить эльфа в покушении на короля.
- Я - свидетель! - поддержала его Айрен. - Я провожала эльфа в дорогу. Когда он ушел, Тар-Палантир был жив. Не он убийца.
- Скажи тогда кто? - усмехнулся Фаразон. - Наивная женщина. Почему ты защищаешь эльдара? Чего ты хочешь от него? Бессмертных детей, а?
Солдаты засмеялись.
- Смерть короля должна быть отомщена! - выкрикнул Фаразон, и страшным было его лицо. - Тар-Мириэль признала, что элендили замышляют переворот. У меня в руках приказ, подписанный ее рукой, приказ уничтожить Верных. Слышали ли вы все? Что вы медлите?
В Верных полетели стрелы. Одна стрела вонзилась в бедро Дориана, и Айрен кинулась к нему.
- Бей их, круши! - кричали солдаты, из-за жажды крови потерявшие разум. Многие кинулись переходить вброд Серебряную Струю. Верные обнажили мечи.
- Стойте! Прекратите! - раздались вдруг повелительные крики. На поляну выскочили всадники. - Именем короля, все назад!
Фаразон обернулся. "Что это еще за новая помеха?" - подумал он и увидел принцессу.
- Принцесса? Почему вы здесь? - изумился Фаразон.
- Потому что я подписала этот указ случайно. Вы составили его без моего ведома, кузен. Я не знала, что написано в этой бумаге, и теперь отменяю приказ. Слышите все?! - солдаты остановились и с любопытством смотрели на нее. - Вы знаете, какое горе постигло меня. Мой отец, ваш король, был бы против этой войны. Я снимаю ответственность за месть убийцам с Фаразона. Убийца еще не найден. Я беру расследование на себя. А Верные и эльфы тут ни при чем.
Искренняя и уверенная речь принцессы тронула солдат. Юниэр и Фаразон оба ощутили какую-то силу, исходившую от нее. Слушая ее, каждый верил, что она знает правду.
"А девчонка выросла", - подумал Фаразон.
- Принцесса, - вкрадчиво заговорил он, - вы обижаете меня, снимая ответственность за месть убийцам, но Тар-Палантир был не только отцом вам, но и мне дядей. Поэтому, мой долг наказать преступников. Вам семнадцать лет, вы еще очень, очень молоды, поверьте опытному воину, который не может ошибаться. Эльфы виновны во всем.
- Эльфы не виноваты, - возразила Мириэль, - два свидетеля видели, как Дориан уходил из замка и прощался с королем. Тар-Палантир поручил Дориану пригласить на Совет Верных и обещал дать им охрану. Зачем Верным убивать короля, который восстановил мир с ними? Если кому-то и выгодно было убить Тар-Палантира, то только не им. Вы собираетесь напасть на город Верных и убить невинных людей. До того, пока убийцу не найдут, не будет никаких действий. Я приказываю вернуться в столицу и объявляю неделю Скорби. Я - королева Нуменора. Повинуйтесь.
Фаразон был взбешен. Как она смеет ему перечить! О эти безумные законы. Он думал, что легко будет руководить ею, но Мириэль, оказывается, очень упряма и, похоже, с молоком матери всосала эту непонятную благосклонность ее родителей к эльфам. И почему это рядом с ней Юниэр? Он его подчиненный и должен быть в войске. Все подразделения, воевавшие в Средиземье, подчинялись Фаразону. Непосредственно королю подчинялась лишь королевская гвардия, которая никогда не покидала Нуменора.
- Юниэр! - возмутился Фаразон. - Как это вдруг случилось, что ты не выступил в поход вместе с армией? Ты нарушил боевой приказ.
- Да, капитан, - согласился Юниэр, сообразивший, что Фаразон решил сорвать весь свой гнев на нем.
- Не придирайтесь к нему, - вступилась Мириэль. - Это я приказала ему следовать за мной.
- А вы не могли приказать ему, королева, - усмехнулся Фаразон, - вам надо еще изучить нуменорские законы. Воин армии подчиняется только мне. За нарушение приказа я высылаю его на три года в Средиземье без права возвращаться в Нуменор.
- В такое время вы говорите о каких-то мелочах, - волновалась Мириэль.
- Это не мелочи. Если каждый повадится нарушать боевую дисциплину, то армия превратится в хаос, - возразил Фаразон.
- Вы не вышлите его в Средиземье! - упрямо заявила Мириэль.
- Это почему же, Ваше Величество? - усмехнулся Фа-разон.
- Потому что он... он - мой муж. И он король Нуменора.
С двух берегов Серебряной Струи все уставились на принцессу в изумлении. Не меньше других был удивлен и неожиданно коронованный Юниэр. Солдаты перешептывались.
- Поздравляем, Юн! - раздалось несколько голосов.
Фаразон схватился за голову.
- Постойте, но когда вы успели? Вы не обручены!
- Мы обручены, - отрезала Мириэль.
Солдаты в строю шептались все громче и спорили, указывая на Мириэль и Юниэра.
- Да, да, я говорю тебе, это они!
- Точно, и я теперь вижу. Вот это трюк!
- Когда и где вы обручились? - не отставал Фаразон. Принцесса молчала. Юниэр улыбался.
- Мы обручились, - сказала Мириэль, подъехав к Фаразону ближе, - по древнему закону Матери-земли. И после того, как закончится траур, - вздохнула она, - мы обручимся по нуменорскому закону.
Фаразон ничего не смог возразить. Уже тысячу лет никто из нуменорских королей не обручался по древнему закону, но связи, обретенные таким образом, считались нерушимыми, и все признавали такой брак.
"Девчонка оказалась уж очень шустрой, - в который раз подумал Фаразон. - А Юниэр ослушался моего приказа еще и Сиреневой ночью. Это ему так не пройдет". Он отдал войску приказ возвращаться, и солдаты повернули вспять. Им было что обсудить по дороге. Что сулило им воцарение избранных? Принесет ли какие-либо перемены в их жизнь священный союз?
Мириэль и Юниэр переправились через Серебряную Струю и переговорили с Верными. Потом они решили сопроводить их в Роменну. В Роменне, как и следовало ожидать, было безлюдно. Все попрятались в страхе от предстоящей расправы. Амандил привел почетную гостью к себе домой. Он, Мириэль и Юниэр долго беседовали, позже к ним присоединился Элендил.
Раненого Дориана сопровождала Айрен. Позже остальных добрались они до его дома - большого светлого шатра, усыпанного серебряными звездами.
- Как красиво! - восхитилась девушка. - Ты живешь здесь ... один?
- Да, - ответил он, опираясь на ее руку немного дольше, чем следовало, когда она помогала войти ему внутрь. В шатре было светло и прохладно.
- Ложись и отдыхай, - сказала Айрен, усаживая Дориана на циновку, - а я позабочусь о твоей ране.
- Все будет в порядке, она заживет, - смущенно улыбнулся Дориан.
- Молчи, я знаю толк в этом деле, - не допустила его возражений Айрен. Она достала из походной сумки нужные травы и стала смешивать зелье. Дориан внимательно следил за сосредоточенными движениями девушки. Он познакомился с ней во дворце несчастного Тар-Палантира. Она подавала ему воду для умывания после долгой дороги. У нее был удивительно нежный, ласкающий взгляд, и этим взглядом она смотрела на него так пристально. Он возражал против ее помощи, но она настояла на том, чтобы вымыть ему голову, шею и спину. Это было так непосредственно, что даже несколько смутило его. Он был сдержан от природы, как и все эльфы, и чувствовал себя неловко, когда она взялась массировать ему спину и расчесывать волосы. Ему показалось, что он обидит ее, если отвергнет помощь. И вот он сидел, изумленно глядя на нее в зеркало, и слушал, как она поет, любовно расчесывая его кудри. Поймав в зеркале его взгляд, она сказала: "Я никогда прежде не видела эльфов так близко. Ты очень красивый".
Когда он уходил, она собрала ему сумку еды в дорогу и вручила едва не насильно: он не смог отказаться. Айрен прижалась на мгновенье к его груди и сказала: "Возвращайся поскорее, пожалуйста". А ведь они не были родственниками. Девушка вызвала в нем гамму доселе неизведанных, непонятных чувств, она его тревожила.
Он задумчиво глядел на нее, припоминая касания ее рук. У нее был изумительный, тонкий профиль и светлые волосы. Айрен смело взглянула на него, он встретил ее взгляд и с ра-достью заметил, как она краснеет.
- Подай мне зара, - попросил он, указав на серебряный графин. Айрен легко поднялась и наклонилась за графином.
"Как она грациозна", - подумал эльф. Он пригубил кубок и воскликнул:
- Да он забродил, его хозяин слишком долго отсутствовал!
- Это не опасно? - встревожилась Айрен.
- Нет, этот напиток не может принести вреда. Теперь ты пей, - предложил он и протянул ей графин. Она послушалась и выпила пенный напиток. Он с удовольствием наблюдал за ее движениями.
- Ну как? - спросил он. И снова она подарила ему этот тревожный взгляд.
- Голова кружится... а у тебя?
Он поцеловал ее запястье. Айрен начала разматывать бинты, бережно касаясь эльфа. Когда последний слой оторвался от раны, стало больно, но даже эта боль принесла наслаждение. Тонкими, сильными пальцами Айрен нанесла на рану целительные травы. Дориан закрыл глаза.
Когда Айрен впервые увидела эльфа, сердце ее дрогнуло от счастливого предчувствия, а все остальное потеряло всякое значение. Впервые любовь властвовала над ней. Голова кружилась вовсе не от зара. Она лечила его рану, вдыхая запах его тела, чувствуя мягкость его кожи, любуясь стройным телом. Дориан взглянул на нее и понял, что она полностью поглощена его исцелением, и тут же почувствовал, как через движения ее гибких пальцев в него переливается горячая волна энергии. Тут у Айрен все поплыло перед глазами, и она потеряла сознание.
- Айрен, Айрен, что с тобой? - испугался Дориан. - Очнись! Он взял в руки ее голову и погладил. Какие мягкие волосы! - Айрен! - шептал он, невольно касаясь губами ее лба. Она открыла глаза:
- Я думала, что умерла...
- Что случилось с тобой?
- Я... я, - его взгляд ободрял ее, - я хочу быть твоей женой. - И испугавшись своих слов, она уткнулась лицом ему в грудь. Дориан не отстранился. Ее слова не показались абсурдными, он чувствовал, что так и должно быть. Никто, кроме нее, не может быть его женой. Он молчал, задумавшись, - Айрен решила, что перешла грань дозволенного, и разрыдалась.
- Тише, - успокоил он ее, - посмотри на меня, - он поцеловал ее нежно в заплаканные глаза. - Конечно, да. Я хочу, чтобы ты была моей женой.
Теперь можно было обнимать, ласкать это страстное искреннее создание, потому что она принадлежала ему. Уверенно он распустил ее пояс, сознавая свое полное право так поступить. И потом они долго лежали, обнявшись, глядя на голубое небо в круглый просвет в крыше шатра, счастливые оттого, что обрели друг друга.
Айрен отказалась ехать с Мириэль, она попросила позволения остаться у Верных. Мириэль испытала странное чувство: показалось, что часть ее самой отрывается от нее. Айрен всегда была рядом и заботилась о ней. Но ни словом не упрекнула она подругу.
- Будь ей хорошим мужем, - сказала она Дориану.
Тепло простившись с Верными, королевская чета отправилась в обратный путь. Чернолун был рад, что его госпожа снова с ним, но он чувствовал, что Мириэль грустит и, поддавшись ее настроению, размеренно и спокойно скакал вперед. Юниэр и Мириэль почти не разговаривали.

к оглавлению

Свадьба



Занималась заря. Обитатели королевского замка еще спали, а Юниэр уже давно сидел в саду, в беседке. Вокруг было тихо, в последние дни ему так не доставало тишины. Он пришел сюда, чтобы подумать, представить себе, что ждет его дальше. Днем он не смог бы сосредоточиться в этом круговороте суеты, в котором жил сейчас. Юниэру было грустно: он не хотел быть королем и не представлял себя на троне. И не завидовал тем, кого судьба вознесла высоко. Он предпочел бы жить сам по себе, никому не подчиняясь, никем не управляя. До сих пор он считал себя одним из счастливейших людей в мире: радости встречал с упоением, несчастья быстро забывал, а ненужной суеты избегал. Конечно, самым прекрасным событием в его жизни была встреча с Мириэль. С того самого момента, как он впервые обнял ее Сиреневой ночью, Юниэр понял, что не одинок больше и что бы ни случилось, он всегда будет стремиться к ней.
Он мечтал о том, чтобы, доверившись ему, она пошла бы за ним в далекие страны, чтобы свободно, как простые путники, они вместе переходили из одного города в другой, останавливались там, где понравится, знакомились бы с людьми, гостили у друзей. Конечно, у них был бы какой-нибудь дом, зимнее пристанище от холода и вьюг. А вообще, сидеть на одном месте скучно, а дороги дарят встречи и делают мир ярче. Юниэру хотелось бы, чтобы Мириэль отреклась от власти. Это же смешно, его Мирэ - королева! Но, наблюдая за ней в эти дни, Юниэр чувствовал, что его желание не сбудется. Мириэль стала вдруг серьезной, ответственной и на диво деятельной: выступала перед людьми, вела переговоры с Верными. Даже Фаразон не мог ей перечить, он как-то стушевался, даже как будто постарел, и потакал ей во всем. Юниэр думал, что Фаразон будет препятствовать его обручению с Мириэль, ведь ни для кого не секрет, что только себя он представляет на Нуменорском троне. Но и этого не случилось.
Да и кто он, собственно, такой? Никто не знает об этом. Он безродный, Фаразон прав, ему некого назвать отцом. Как его запишут в книгу правителей Нуменора? Король без родословной? Юниэр не любил думать, а тем более говорить о своем происхождении, от таких загадок с ума можно сойти.
Его нашли в Средиземье, у Андуина. Говорят, было и в нем, и в его вещах что-то особенное, необычное. Лицом младенец был светел и чист, не было заметно, что ему пришлось долго путешествовать, а еще он был запеленат в ткань, каких не было ни в Нуменоре, ни в Средиземье. К сверточку не прилагалось ни колец, ни цепочек или каких-нибудь талисманов и объяснительных писем. Ребенок был красив, и Эреб решил воспитать его вместе со своими сыновьями. Но он никогда не называл его сыном, и Юниэр с малолетства знал, что взят в дом из милости. Эреб был нуменорцем, славным воином, без огрехов в происхождении, и жена его, Любилия, тоже отличалась благородством и добрым характером. У них было три собственных сына и четыре дочери, так что Юниэр вырос в многолюдной семье. Его никто не притеснял и ни в чем не отказывал, но мальчик был чужим. Он вырос в Средиземье, был силен, всегда полон энергии, дерзок, сметлив, но все-таки чем-то отличен от других. Когда ему минуло шестнадцать лет, Эреб отдал его в армию Фаразона. И началась кочевая жизнь...
Фаразон посоветовал ему до того, как окончится траур, навестить в Средиземье Эреба, чтобы тот усыновил его, дал имя, и тогда он и Мириэль обручатся по правилам.
Вчера они обсудили это предложение с Мириэль. Юниэр ожидал, что она возмутится, заплачет, будет убеждать его в том, что она ни дня не может без него прожить. Но она лишь сказала: "Да, пожалуй, так будет лучше, по закону. Только постарайся вернуться поскорее. Если этот Эреб будет упрямиться, обещай ему, что я пожалую его каким-нибудь титулом". Все это нисколько не нравилось Юниэру.
"Хорошо, я уеду, - думал он. - Тогда она, может, заметит, что все эти дни ей кто-то помогал, всегда был к ее услугам, утешал, веселил, любил, наконец. Как она может быть такой эгоисткой?"
Юниэр улыбнулся своим мыслям. "Не стареешь ли ты, дружок?" Но улыбка вышла натянутой. Он все-таки не хотел быть королем.

Вечером того же дня Юниэр и Мириэль направились в гости к рыбакам. С Гредом и Акулой - двумя братьями, Юниэр познакомил Мириэль несколько дней назад. Он считал, что их молодой задор, радостное настроение и лишенная праздных уловок жизнь пойдут ей на пользу. На самом деле это он отдыхал здесь душою. Роскошь дворцовых залов, люди, скованные рамками этикета, неестественные вопросы, напыщенные разговоры, - от всего этого его мутило. Каким контрастом была эта хижина на самом берегу моря, свежий бриз и копченая селедка!
Греду было восемнадцать, а Акуле пятнадцать лет. Акулой мальчишку назвали скорее за воображение, чем за личные качества. Он был хвастлив и часто рассказывал небывалые истории о своих подвигах. Но сейчас братьев не было поблизости, и Юниэр решил поговорить с Мириэль о том, что его мучило.
- Ты помнишь, - начал он, - как мы бежали с тобой Сиреневой ночью от угрожавших нам почестей?
- Да, - улыбнулась она, - тогда я так испугалась!
- Ну нет, ты разделяла общую эйфорию и кричала ура вместе со всеми! - возразил Юниэр.
- Я просто была как в тумане, - оправдывалась Мириэль, - но когда опомнилась, то бежала быстрее тебя и даже прыгнула за тобой в холодную воду!
- Как хорошо было тогда, когда они нас не догнали.
- Да, но почему ты вспомнил об этом сейчас?
Юниэр смотрел на нее проникновенно:
- Мы были свободны и счастливы только друг с другом. Я хочу, чтобы мы всегда были свободны. Зачем тебе короноваться? Поедем со мной в Средиземье! Пусть они разбираются здесь как хотят.
- Ты с ума сошел! - воскликнула Мириэль. - Как я брошу свой народ? Теперь, когда все стало налаживаться, а люди понемногу прислушиваются к голосу разума, ты предлагаешь мне все бросить?
- Почему ты думаешь, что голос разума это твой голос? - упрямился Юниэр. - Твой народ сегодня слушает тебя, а завтра он будет слушать кого-нибудь другого. А результат один: внешняя предрасположенность к мирным воззваниям и внутренняя жажда с кем-нибудь поквитаться. Ты еще узнаешь, что такое предательство. Вообразила из себя спасительницу мира! Мир испорчен в ядре, в начале начал, хоть бейся головой об камень, ничего не добьешься!
- Не кричи на меня, - Мириэль была изумлена. - Никогда бы не подумала, что у тебя такие мысли. Если все будут такого мнения о людях, то ...
- То что? - Юниэр глядел насмешливо.
- Зачем, вообще, было рождаться на свет?
- Чтобы наслаждаться жизнью, влюбляться, смеяться, мало ли зачем?
- Но если нет веры в лучшее, нет мечты, разве не будет тоскливо?
- Тоскливо как раз тогда, когда не замечают, что счастье рядом, здесь и сейчас, а не в туманном будущем. Поверь, это так просто, быть счастливыми, особенно нам с тобой.
- Да, Юни, но мы не можем не думать о других. Как мы будем счастливы, когда другие страдают? У нас есть сила, власть, нам доверяют люди, мы все можем исправить, сделать то, что не удавалось веками. Мы подружим людей и эльфов, мы сокрушим Саурона, и тогда все люди в Нуменоре и в Средиземье будут счастливы и спокойны.
- Гм, прекрасно, - покачал головой Юниэр, - великолепные планы. Не будем далеко ходить за примером. Ты счастлива со мной?
- Да, Юни.
- И что? Ты спокойна? Нет. Ты кипишь от избытка идей и грандиозных планов.
- Это другое. На свой счет я спокойна, но хочу, чтобы и другим было хорошо.
- А люди не могут быть абсолютно счастливы. Всегда грызет человека какая-нибудь забота. Даже наша юная любовь уже требует жертв. Если я хочу быть с тобой, то должен пожертвовать своей свободой и напялить корону. Если ты хочешь быть безраздельно моей, то должна пожертвовать своей мечтой о счастливом человечестве. И иного выхода нет.
Мириэль обняла своего страдающего друга.
- Ну что ты, Юни, милый, все будет хорошо. Я не заставлю тебя носить корону. Мы с тобой такие умные, решим все государственные вопросы, расщелкаем, как орехи. Ты только доверяй мне, договорились? - Она прижалась к нему, и Юниэр ответил на ее объятие, удивляясь, откуда появилось столько уверенности у семнадцатилетней девчонки.
Через неделю корабль с Юниэром на борту отплыл в Средиземье.

Фаразон не был злодеем по природе, но он был горд и властолюбив. Талантливый военачальник, приумноживший королевскую казну в несколько раз, он подчинил Нуменору новые земли, ценил каждого солдата в своем войске, и нуменорцы всегда несли мало потерь в сражениях. "Мир должен принадлежать людям!" - говорил Гимилхад. От него Фаразон унаследовал ненависть к эльфам. При сотворении этого мира произошла ошибка. Когда люди станут бессмертными, как эльфы, будет восстановлена справедливость. Так думал Фаразон, так думали его отец и дед. Бессмертие - подарок, который он вырвет для людей у Валаров - "подарок Фаразона". Когда Тар-Палантир умер, Фаразон знал, - его время пришло. Но теперь у него на пути была капризная кузина.
Он затаился на время и следил за каждым шагом Мириэль, улыбаясь ей и считая ее ошибки. Первой ошибкой Мириэль было то, что она так и не нашла убийцу короля. Второй - ее явная благосклонность к эльфам. Фаразон тщательно обдумывал, как избавиться от неожиданной соперницы. Труднее всего было бросить тень на "священный союз". Фаразон знал, что Мириэль обручилась с Юниэром Сиреневой ночью, и то, что они были избраны. Но он знал так же и то, что они сбежали от почестей, по понятным причинам. Значит, решил Фаразон: их брак недействителен. Ему оставалось убедить в этом других. А, чтобы проще было это сделать, кузину следовало устранить.

- Скажи мне, Эльсия, он убьет меня? - Мириэль обратилась к белокурой девушке, которая приносила ей еду.
Три дня Фаразон держал ее в заточении, в комнате с маленьким зарешеченным окном высоко под потолком. Эльсия была ее единственной связью с внешним миром. Она охотно отвечала на все ее вопросы, но совсем не то, что хотелось бы слышать Мириэль. Эльсия была любовницей Фаразона, преданной ему душой и сердцем, и потому Мириэль боялась, что она отравит ее или пронзит кинжалом.
- Я не думаю. Ты единственная законная наследница Нуменора и должна сидеть на троне.
- Вряд ли Фаразон хочет, чтобы я сидела на троне, - усмехнулась Мириэль...- А что мой народ? - спросила она затем.
- Твоему народу объявлено, что у тебя нервное расстройство, - невозмутимо отвечала Эльсия.
- Может, Юниэр вызволит меня отсюда, - вздохнула Мириэль.
- Любой, кто увидит Юниэра в Нуменоре, вырвет ему сердце, - торжествующе заявила Эльсия.
- Неправда! Юниэра все любят. И он мой муж.
- Он - эльфийский выродок.
- Что?
- Юниэр - эльф.
- Ты что, бредишь? Что ты такое говоришь?
- Он - эльф и... убийца твоего отца.
Эльсия ушла, оставив Мириэль в тяжких раздумьях.
Так вот до чего додумался Фаразон. А она-то уверовала, что все ее любят и с удовольствием слушают. Нельзя было отпускать от себя Юни. Что будет с ним теперь? Что станет с нею? Одна мысль давно уже мучила ее. Она старалась ее подавить, но напрасно. Только теперь она позволила ей вырваться наружу: это он - Фаразон, сжигаемый ненавистью и властолюбием, убил ее отца. Боль, горечь и стыд душили ее.

Нуменорцы не могли прийти в себя от событий и новостей, сыпавшихся на них в последнее время: смерть короля, пылкие речи юной принцессы, ее помолвка с солдатом. А теперь их кумир, славный Фаразон, все представил в другом свете. Он несколько раз выступил перед армией и нуменорцами. Его версия казалась невероятной, но в ней все было логично, и понемногу люди начинали ей верить.
Фаразоном была предана гласности история происхождения Юниэра. Кроме того, он нашел древнего старца, который поведал о Лауриэнне, прекрасной земле эльфов, и о светлоликой Амре. Сын ее пропал в младенчестве, и Фаразон ловко соединил его рассказ с историей Эреба, который взял на воспитание младенца, невесть откуда взявшегося.
Однополчане Юниэра были поражены, не все, конечно, поверили, что Юниэр - эльф. Но многие вспомнили, что и раньше замечали его странности и непохожесть на других людей. Теперь становилось понятно, что Юниэр был одним из основных участников государственного переворота, который стремились осуществить эльфы. Юниэр и Мириэль встретились Сиреневой ночью. Почему принцесса вопреки воле отца отправилась на праздник? Ее подговорила ее подруга Айрен. Она же и подтолкнула Мириэль к выбору майского жениха. Используя эльфийскую магию, Юниэр подчинил себе принцессу.
- Как и все вы, - убеждал Фаразон, - я доверял Юниэру, и даже предположить не мог, что он так опасен. Я ждал подвоха от эльфов, знал, что они послали в город шпиона. Я так заблуждался, что приказал именно Юниэру встретить этого шпиона и убить, вот уж он посмеялся надо мной всласть. Он лучше всех знал, когда и откуда придет его сообщник, и, нарушив мой приказ, не пошел к порогам Серебряной Струи. Он знал, что эльф уже приближается к городу, а его отсутствие на посту никто не заметит. Той же ночью друзья встретились и обсудили планы.
Фаразон также обговорил детали с советом, выбиравшим Сиреневых Королей. В конце концов, те признали, что поддались эльфийской магии и сделали ошибочный выбор. Отказ короноваться и бегство избранной пары издревле считается дурной приметой и предвещает неудачный год.
- Юниэр бежал тогда потому, что боялся ссылки за нарушение приказа, ведь это помешало бы ему привести весь план в действие, - говорил Фаразон. - Но то, что вы услышите дальше, взбунтует вашу кровь. На следующий день у Тар-Палантира мы все: я, Арфест, Юниэр и Лафер - встретились с Дорианом, тем самым эльфийским шпионом с лучезарной улыбкой на лице и клинком за пазухой. Наш добрый король, всю жизнь мечтавший о мире, возносил эльфов до небес своими похвалами, а Юниэр и Дориан радостно ему поддакивали. Принцесса уже была в сетях у Юниэра, но Тар-Палантир этого не заметил. Я был резок на этом собрании и прямо высказал свое недоверие и эльфам, и Верным. Тар-Палантир не понимал, что эльфам не нужен союз с людьми. Подумайте сами, зачем мы эльфам? Они предпочитают нас Саурону и оркам в качестве союзников и ищут нашей помощи, когда их жизнь в опасности. Эльфам нужно полновластье, чтобы восстановить свое прошлое могущество, свои великие государства.
На том же малом совете было решено, что Дориан приведет Верных на решающий совет. Дориан ушел до того, как король был убит. Я ошибался тогда, сказав вам, что он убийца, потому что был ослеплен горем. Дориана видели уходящим стражники дворца, его проводила Айрен. После этого она вернулась в кабинет короля, чтобы выслушать его последние распоряжения. Была уже глубокая ночь, и король отпустил ее, сказав, что он ложится спать. Все это вам говорила сама Айрен, не сказала только, что ключ от кабинета Тар-Палантира она дала... Юниэру. Да, убил короля не Дориан, а Юниэр. И после этого убийца пошел к принцессе.
- Юниэр не мог этого сделать, - возразили Фаразону солдаты. Тогда он отдал им завернутый в платок и перепачканный грязью и кровью кинжал.
- Это нашли в Розовом саду, случайно. Дворовая собака рычала, пытаясь его откопать, - объяснил Фаразон. И солдаты узнали кинжал Юниэра. Они не хотели в это верить, Юниэра многие любили. Пытались вспомнить, видели ли они его перед отъездом, доставал ли он этот нож, которым часто пользовался в походах. Но никто не мог вспомнить, потому что Юниэр потерял свой кинжал, когда наудачу пробирался к окну спальни принцессы.
- Прежде чем огорчить вас, я сообщил итоги своих расследований Мириэль, - продолжал Фаразон, - я знал, что ей будет больно, но посчитал это своим долгом. Принцесса пережила все еще хуже, чем я ожидал. Она тяжело больна, плачет и практически невменяема. Надеюсь, что наши лекари ей помогут. Она сказала однажды, что снимает с меня ответственность за месть убийцам. Скажите же вы мне, считаете ли вы это разумным сейчас?
Через несколько дней почти весь народ Нуменора был на стороне Фаразона. Министры, посовещавшись, решили, что куда разумнее сделать королем опытного и полного энергии Фаразона, чем семнадцатилетнюю принцессу, которой так не повезло с самого начала. Король должен быть удачливым. Конечно, по закону Мириэль должна быть королевой, но вряд ли она сможет справиться с такой ответственностью.
Фаразон обещал народу Нуменора быть решительным в борьбе против эльфов, Саурона и прочих, в борьбе за благополучие людей.
- У нас будет все: земли, деньги и бессмертие! - говорил он, и народ верил ему, но многие приближенные и простые люди спрашивали: не улучшается ли здоровье принцессы и когда можно будет ее увидеть? Эльсия же подстрекала его:
- Пока принцесса жива, у тебя не будет полной власти, надо либо уничтожить ее, либо лишить разума, чтобы другим было заметно, что она безумна. Иначе она перегрызет тебе глотку. Ты должен что-то предпринять.
- Да, я должен что-то сделать, - думал Фаразон, - лучше, конечно, избавиться от нее, - идея держать сумасшедшую женщину в доме не прельщала Фаразона. Она будет постоянным укором ему. Если ее убить, то ей даже лучше: меньше будет мучиться. А народу по случаю ее похорон раздать побольше золотых монет и подарков, чтобы утешились. Прежде, чем Фаразон придумал способ, которым проще обезвредить принцессу, он предусмотрительно отправил в Средиземье солдат с приказом арестовать Юниэра.
Улыбаясь блаженно, Фаразон прогуливался по замку. Скоро все это будет принадлежать только ему.
"Надо все перестроить по-своему, - думал он, - а то как-то неуютно, слишком тихо и мало блеска".
Все эти дни он ночевал дома, ему казалось, что дух Тар-Палантира все еще витает в замке. Как обычно, он вернулся домой поздно, но спать ему не хотелось, он был слишком взволнован. Поэтому он прошел в свой любимый каминный зал. Летом камин не топили, но слуги, знавшие привычки хозяина, всегда украшали его и освещали множеством свечей. Фаразону принесли горячий ужин и любимое вино. Довольный Фаразон плеснул вина в золотой кубок.
- Привет, - услышал он голос за спиной. Фаразон обернулся. На диване, как ни в чем не бывало, сидел человек, завернутый в черный плащ. Это был не дух, но Фаразон вздрогнул, он побаивался и потому терпеть не мог старикашку Терлока.
- Что случилось опять? - поморщился Фаразон, не отвечая на приветствие.
- А зачем я всегда к тебе прихожу? - осклабился старик.
- Я уже дал тебе денег, зачем тебе еще?
- Это очень плохо - быть жадным королем, - в голосе Терлока прозвучала угроза.
"Я должен был это предвидеть", - подумал Фаразон. По его приказу Терлок убил Тар-Палантира, и теперь он будет шантажировать его всю жизнь. Или до тех пор, пока он не окрепнет на своем долгожданном посту. Особенно сейчас нужно быть осторожным со стариком. Не плохо было бы уничтожить его, но Терлок - колдун, Фаразон его опасался. Может быть, сейчас он читает его мысли. Лучше использовать его себе во благо.
- Хорошо, - сказал он, наконец, - я дам тебе денег.
Когда Терлок ушел, Фаразон подумал, что в целях укрепления власти он должен жениться на Мириэль. Тогда он сделается законным королем Нуменора, и никто не посмеет оспаривать его права на трон.
Кузина вряд ли захочет стать его женой, но иного выхода у нее нет.
В последующие дни Фаразон сражался с взбешенными женщинами. Сначала Эльсия чуть не задушила его, когда он сообщил ей об изменении в их планах. Больших трудов стоило втолковать ей, как это необходимо ему, чтобы сделаться законным королем.
- Потом, когда люди ко мне привыкнут, когда я обрету великое могущество, которым никогда не обладал ни один король Нуменора, мы решим что делать с Мириэль. Но сейчас она мне нужна.
Мириэль встретила его воплями: "Убийца! Убийца!". Пришлось заткнуть ей рот и связать руки за спиной. Он прямо сказал ей, что либо она выйдет за него замуж, либо умрет. По ее знакам и хрипам было понятно, что она скорее предпочтет смерть. Он каждый день приходил и убеждал ее, это было удобно, потому что она не могла ничего возразить. Он не переставал твердить о том, как любил и уважал ее отца, и что держит ее здесь лишь затем, чтобы она не завела страну в бездну, так как управлять людьми она не в состоянии. И еще он поносил эльфов и говорил, что Юниэр ее околдовал. Ничего не помогало. Синие глаза принцессы сужались в лезвия ненависти, она бы перерезала ему глотку, если бы могла сделать это взглядом.
- Завтра ты мне скажешь свое последнее слово, - веско сказал Фаразон, - и я очень надеюсь, что это будет "да". Иначе завтра же я тебя уничтожу. - И он ушел.
Она злобно расшвыряла мебель в своей клетушке, потом поутихла, прижалась лбом к холодной стене и задумалась. "Пусть я умру, но никогда не получит этот человек того, чего хочет! Как, интересно, он объяснит моему народу, что со мной случилось? Почему никто до сих пор не пришел мне на помощь?! Неужели у меня нет друзей? Никому не интересно где я, никто не хочет проверить, как я себя чувствую! Умру, и все забудут. Мертвая принцесса никому не нужна. И у меня нет выбора! Никакого выхода. Он меня, видите ли, уничтожит!"
Ее приводило в ярость то, что она зависит от расположения этого злодея, вознамерившегося на ней жениться. "Интересно, насколько для него это важно? Почему ему необходимо со мной считаться? Я должна выжить, - подумала она вдруг.?- Если я умру, то он победит. Конечно, это омерзительно, невозможно, позорно выходить за него замуж, и я никогда не смогу объяснить своего поступка Юниэру, но иначе нельзя, нельзя даже вырваться из этой комнаты и рассказать людям о его происках, предупредить Юниэра об опасности... И просто хочется жить".
Назавтра Мириэль сказала Фаразону "да". Он не выразил бурного восторга, но подумал, что хорошо запугал ее, и камень свалился с души. В тот же день пришли швеи снимать с нее мерки для свадебного платья.

Толстенький хоббит Пум Сундук проснулся, как обычно, рано. Сегодня среда, значит, прибыльный день. По средам в Пеларгир приплывали нуменорские корабли. Таверна "Большая Пирушка" была очень популярна в Пеларгире. Только здесь нуменорцы могли увидеть мохнатых, жизнерадостных хоббитов. Ведь, как известно, хоббиты предпочитают общество себе подобных, людей они считают слишком шумными, а эльфов не от мира сего. Поэтому и живут в своих деревнях, подальше, поглубже, в лесах, вдали от дорог.
Но Пум Сундук всегда хотел стать богатым хоббитом, а у себя в деревне Грибной Рай он был, скажем так, среднего достатка, поэтому он и перебрался в Пеларгир. Все его друзья и знакомые, конечно, фыркали и предсказывали, что он потеряет и то, что имеет. Но Пум Сундук был упрям, продал все, что имел, тем же самым ругающим его хоббитам, и отправился к морю. С ним согласился идти только его молодой племянник Бошка. Когда два отважных хоббита впервые шагнули на улицы Пеларгира, они едва не оглохли. Громко хохочущие Громадины топтали дощатые пристани, швартующиеся корабли скрипели обшивкой, в урочное время бил колокол, возвещавший то начинающийся рабочий день, то прибытие судна, то перерыв на обед. Трудно было привыкнуть к этому, в их родной деревне колокол тревожили лишь в случае пожара, войны или подобного бедствия, которое редко случается, особенно в краю, где обычно живут хоббиты. Еще Пум Сундук и Бошка чувствовали себя просто карликами. Чтобы посмотреть в лицо Громадинам, им приходилось высоко задирать головы, но они не расстраивались.
Пум Сундук смело отправился к градоправителю и объявил о своем желании открыть в Пеларгире таверну. Поначалу, при виде хоббита градоправитель едва не поперхнулся, но он внимательно выслушал проекты пришельца неизвестной породы. После того, как Пум красочно расписал все достоинства своей будущей таверны, он высыпал перед градоправителем кучку золотых монет, весьма довольный собой. Эта была сумма, не достаточная для осуществления его плана, но градоправитель, как человек с юмором, заинтересовался маленьким хоббитом и помог ему в смелых начинаниях. И только потом вежливо расспросил Пума о том, откуда берутся такие, как он, деловые невысоклики.
Таверна "Большая Пирушка" выросла в центре кипучей портовой жизни Пеларгира и приносила хорошую прибыль. Люди приходили поглядеть на невысокликов, а хоббиты лучше узнавали людей. Понемногу Пум Сундук и Бошка привыкли к новой среде и быстрому темпу жизни в Гавани. Их прежняя жизнь в Грибном рае казалась им скучноватой и лишенной колорита. Пум Сундук разбогател, и тогда в городе появились его друзья и родственники. Они услышали о том, как он преуспевает, но сами пока не решались открыть свое дело. Однако в гости к нему заходили частенько и подолгу сидели в таверне (он уже немного жалел, что сделал слишком большую скидку на цены для "своих"), наблюдая нравы Громадин и потом обсуждая друг с другом их поведение...
- Пу-ум, Пу-ум, - донесся вдруг до хоббита душераздирающий стон. Пум в это время протирал стаканы. Вообще, это была работа Бошки, но ранним утром клиентов не было, и нужно же было чем-то заниматься. Хоббиты не любят бездельничать.
- Пу-ум, что это было? - дрожащим голосом спросил его спустившийся с лестницы сутулый хоббит. К его лицу надо было привыкнуть, поначалу казалось, что он попробовал уксуса, и его перекосило: длинный унылый нос, рот, словно сползший вправо, брови шалашиком и тоскующие глаза, опушенные длинными ресницами, - весь его вид вызывал глубокое сострадание. А уж если он начинал говорить, то хотелось поскорее сбежать, чтобы только его не слышать. Это был Буги Нытик, брат жены кузена отца Пума. Он приехал только вчера, но Пуму казалось, что он торчит здесь уже год.
- Что это было?! - повторил Буги раздраженно.
- Что именно? - поинтересовался Пум.
- Ну это вытье в соседней со мной комнате? Ты разве не слышал?
- Нет, - покачал головой Пум, и тут же на него обрушилось недовольство родственника.
- Очень пыльно, я тут задыхаюсь. Кровать скрипит, подушка неудобная, мне кажется, что я спал на бревне, шея онемела. Я знал, что все так и будет, прихватил из дома змеиную мазь. Потом, что это за картина прямо над кроватью? Она, наверное, тонну весит, несколько раз просыпался, думал вот-вот свалится, - приплюснет, буду как черепаха. И с утра пораньше эта вешалка, безголосый осел завелся: "Едва дождался я рассвета, чтобы бежать к тебе, Иветта!"
- А, это Эрвин, - невольно засмеялся Пум, - он недавно помолвлен, сердце поет.
- Уж лучше б оно молчало, - пробурчал Буги. - Нашел чему радоваться, дурак. Уж эта Иветта ему косточки пересчитает, всю кровь профильтрует.
- Зачем ты так? - удивился Пум. - Я знаю Иветту, премилое создание, невинное дитя.
- Знаем, - махнул рукой Буги, - все они поначалу премилые.
Буги исполнился тридцать один год, но на вид ему можно было дать и все сорок. Уже много лет родственники безуспешно пытались его женить, так как все были уверены, что семейная жизнь смягчит ему сердце. Но с одной стороны было мало желающих искать свое счастье именно с Буги, а с другой - Буги яростно сопротивлялся всем попыткам связать его брачными узами.
- Знаешь что? Дай-ка мне стакан горячего молока с медом, - попросил Буги, - смесь-то конечно отвратительная, но у меня болит горло, подхватил-таки какую-то заразу.
- Не дай бог он действительно заболеет, - думал Пум, - тогда таверна будет сотрясаться от его воплей и жалоб, и все клиенты разбегутся.
Он подогрел ему молока и не пожалел две большие ложки вкусно пахнущего меда. Буги сел за столик у окна и прихлебывал напиток, держась за стакан обеими руками.
- Духи там раньше были, что ли? - бормотал он. - Словно жасмин жуешь.
Пум услышал стук копыт во дворе и радостные приветствия Бошки. "Кто-то приехал", - подумал Пум. Тут дверь распахнулась, и в таверну вбежал Юниэр.
- Здорово, дружище! - заорал он и подхватил хоббита под руки. Повертев им в воздухе, он поставил его на место. Пум сиял от восторга. Из всех громадин эта была его любимая. Он восхищался Юниэром. "Человек что надо!" - говорил он. Юниэр заметил Буги, медитирующего над стаканом молока.
- Привет, друг! - сказал он, хотя видел его впервые, - как жизнь?
- Хуже не бывает, - с наслаждением повторил Буги свой любимый ответ на этот дурацкий вопрос, но руку, протянутую Юниэром, пожал, ему польстило, что громадина его заметила.
Юниэр был в таверне "Большая Пирушка" две недели назад, перед тем как ехать к Эребу. Они проговорили с Пумом всю ночь. Пум радовался за друга и убеждал его согласиться стать королем. Он, Пум, гордился бы таким правителем, как Юниэр, и с радостью ему подчинялся. Теперь Пуму не терпелось узнать, как приняла Юниэра семья Эреба и как дальше будут развиваться события. Но сначала он накормил и напоил друга и только потом стал расспрашивать.
- Ну что Эреб? - Пум сидел, подперев щеки коричневыми кулачками, наблюдая, как Юниэр вытирает рот салфеткой. Юниэр рассмеялся, потому что пухлый хоббит весь искрился от любопытства.
- Эреб отказался! Представляешь? - Юниэр внимательно следил за тем, как ротик Пума округлился в букву "О".
- Ты меня разыгрываешь? - обиделся Пум.
- Нет. Эреб, правда, отказался. Железный старик. Он мне сказал: "Я тебя очень уважаю. Ты стоящий юноша, но усыновлю я тебя только, если королева Нуменора мне прикажет".
- Что ему жалко, что ли? - всплеснул ручками хоббит.?- Такой замечательный парень, любой бы гордился таким сыном. Не понимаю. Я бы тебя с удовольствием усыновил.
- Спасибо, дружище! - Юниэр улыбался. - Ты просто прелесть. Давай, я тебя буду звать теперь папа Пум.
- Шутишь, а я серьезно говорю, - покачал головой Пум,?- только прекрасная принцесса вряд ли захочет выходить замуж за хоббита.
- А куда ей деваться? Она мне поклялась. Даже если я окажусь хоббитом, поздно менять решения. Хоббит Юниэр, - с удовольствием сказал он, - как звучит, а?
- По-дурацки, конечно, - вставил свое слово Буги, - глупее не придумаешь. Сравнили слона с обезьяной.
Юниэр прыснул:
- Первый раз вижу такого э... сердитого хоббита.
- Это Буги, - вздохнул Пум, - с ним ничего нельзя поделать. Скрипит целыми днями.
- Если не нравится, я могу и уйти, - нахмурился Буги.
- Нет, нет, ни в коем случае, - запротестовал Юниэр. - Мне кажется, ты очень хороший парень, Буги.
- Да уж, бывают и похуже, - нехотя согласился польщенный Буги.
- Так вот, - продолжал Юниэр свою историю. - Я теперь не знаю, что мне говорить моей Мирэ?
- Кто такая эта Мирэ? - поморщился Буги.
- О! - воскликнул Юниэр. - Это моя невеста.
- А точнее? - прищурился Буги.
- Точнее, Мириэль - это дочь Тар-Палантира, королева Нуменора.
Буги задумался:
- Так ты хочешь стать королем с ее помощью? - предположил он, наконец.
- Вовсе нет! - возмутился Юниэр. - Просто, я ее очень люблю.
- Ты такой прозаичный, Буги, - вставил Пум, - Юниэр рассказывал мне, как ее встретил. На празднике, представляешь, Сиреневой ночью: костры, фейерверки и она - чудесная фея в венке из красных роз...
- Не продолжай, мне уже дурно, - запротестовал Буги,?- ты бы заранее предупредил, что у тебя тут не таверна, а притон для помешавшихся влюбленных, я бы в другом месте поселился.
- Ты не прав, Буги, - улыбнулся Юниэр, - Мириэль действительно стоящая девушка и любит меня всей душой.
- Может быть, может быть, - пожал плечами Буги, - но мне даже не жалко таких простаков, как ты, все вы сами нарываетесь.
Зазвонили колокола. Буги заткнул уши. Нуменорские корабли подошли к причалу. Юниэр посмотрел в окно:
- Интересно, какие новости оттуда?
- Уже приехали! - воскликнул Пум. - Совсем я с вами заговорился. Они же первым делом попросят поросенка. - И Пум скоренько побежал в кухню. Оказалось, что Бошка уже вовсю готовит жаркое.
- Что ж я порядков не знаю? - усмехнулся он. Хозяин вздохнул с облегчением.
В таверну ввалилась целая ватага веселых матросов.
- Эй, Пум, привет, старина! Чем ты угощаешь нас сегодня? Только не рыбой! Скорее неси пива! Да чтоб холодное было. Когда ты уже женишься, Пум? - интересовались некоторые.?- В твоей таверне не хватает мадам Пум!
- Привет, ребята, - встал им навстречу Юниэр, - есть ли какие-нибудь новости из Нуменора?
- А то, как же! Королевна Мириэль вышла замуж, - выпалил один из прибывших.
- Да! Да! - подхватили все. - Теперь все, как и должно быть у людей, есть у Нуменора и король, и королева.
- Ч-то? - Юниэр побледнел. - Этого не может быть...
- Как же не может быть! - засмеялись матросы. - Мы все гуляли на свадьбе три дня. Шикарная была свадьба: всем рыбакам дали новые лодки, нуменорские девчонки получили по сундуку приданого, - да что говорить, никто не остался без подарка. А королева-то - красотка, как была разряжена!
- За кого она вышла замуж? - тихо спросил Юниэр, вид его был страшен.
- Да чего Вы так разволновались? - удивился матрос. - За Фаразона, конечно, кого же еще? Он и смелый, и хитрый, и деньги ему в руки идут, одним словом, король что надо.
- Но ведь, если мне не изменяет память, - голос Юниэра дрожал, - она должна была выйти замуж за... кого-то другого.
- А тот оказался эльфийским шпионом, - сообщили матросы, - эльфы через него хотели прибрать Нуменор к рукам, размечтались сволочи. Ничего, теперь им покажут, кто главный. Под Ар-Фаразоном они и пикнуть не посмеют.
Юниэр бледный и потерянный стоял посреди зала, вокруг шумели люди, и мир казался ему нереальным. Как такое могло произойти?
Буги печально наблюдал за ним. "Смотри-ка, - думал он, - и впрямь расстроился парень. Еще в обморок сейчас хлопнется". Тут в таверну вошел еще один человек, высокий, с великолепной осанкой и озабоченным выражением лица. Внимательно осмотрев всех присутствующих, он подошел к Юниэру, которого, по-видимому, знал и мягко опустил руку ему на плечо. Тот обернулся, вышел из оцепенения, но не сразу узнал его.
- Ориз? - очнулся он, наконец.
- Тсс, - сказал тот, почти шепотом. - Нам нужно поговорить с глазу на глаз.
- Но где? - Юниэр огляделся. Буги, внимательно наблюдавший за ними, достал из внутреннего кармана ключ от своей комнаты.
- Возьми, я тебе доверяю, - сообщил он еле слышно, - но смотрите, ничего не сломайте.
- Юниэр, - сказал Ориз, один из сыновей Эреба, как только они очутились наверху вдвоем, - я должен предупредить тебя об опасности. На следующий день после того, как ты нас оставил, к отцу приходили люди Фаразона. Их цель - арестовать тебя. А если тебя арестуют, то непременно казнят, так как тебя обвиняют в убийстве короля, заговоре с эльфами, обольщении принцессы и прочее. Еще они говорят, что ты эльф. Никто из нас, ни отец, ни братья, ни сестры не поверили этой чуши, так как мы хорошо тебя знаем. Тебе лучше известны все эти нуменорские интриги. Эти люди готовы достать тебя из-под земли. Вскоре они могут появиться здесь. Ты должен быть осторожен.
- Пропади все пропадом! - выругался Юниэр. - Она вышла замуж за этого негодяя сразу после моего отъезда.
- Умерь свой пыл, - зашипел на него Ориз, - может быть, она была вынуждена так поступить, ей пригрозили. Ей в тысячу раз хуже, чем тебе сейчас, потому что ты еще на свободе, а она в ловушке.
- Я должен ехать в Нуменор и вырвать ее из лап Фаразона. Каким я был идиотом! Нельзя было оставлять ее одну!
Пока они беседовали, внизу в таверну вошли солдаты. Они направились прямиком к Пуму.
- Эй, пузан! Мы ищем Юниэра Безродного, говори, был он тут и где он сейчас?
Пум сразу заподозрил что-то неладное, ему не понравились тон и обращение солдат.
- Ну был, - ответил Пум, - но уже уехал.
- Уехал? Когда?
- Да вот только что, может, вы еще сможете его нагнать.
- Какая у него лошадь?
- Серая, в яблоко, - ответил Бошка, не задумываясь, хотя отлично помнил, что лошадь Юниэра гнедая.
- Проверь на конюшне, - отдал команду начальник.
- Я думаю, что таверну тоже надо обыскать, - предложил один из солдат. - Пум Сундук и Юниэр друзья, он мог его спрятать.
- Смерть всем, кто покрывает убийцу Тар-Палантира, эльфийского выродка и изменника, - прорычал начальник, - клянешься, что его нет в твоей таверне?
- Клянусь, - не дрогнув, ответил Пум.
- А надо бы все-таки проверить, - настаивал дотошный солдат.
- Хорошо. Эй, слушайте все! - заорал начальник. - Был ли здесь Юниэр, вы его видели?
- А откуда мы его знаем? - заворчали матросы, недовольные тем, что им мешают пить пиво и наслаждаться нежным, тающим во рту поросенком.
- Ну он такой высокий, темноволосый, черноглазый...
- Постойте! - вмешался Буги. Пум просверлил его взглядом. "Если Буги продаст Юниэра, убью и не посмотрю, что родственник", - думал он.
- Да, невысоклик, - начальник и солдаты кинулись к нему, - ты что-нибудь знаешь?
- Это не тот ли бледноватый, с прямым носом и без усов??- спросил заговорщицким тоном Буги.
- Этот! Где он?
- У него еще кинжал на поясе, а перчаток и перстней он никогда не носит?
- Ну может быть, это не важно! - отмахнулся начальник.?- Говори, где ты его видел?
- Такого, как я описал, нигде не видел, - невозмутимо заявил Буги. Некоторое время начальник глядел на Буги, не понимая. Потом он побагровел, выкатил белки и зарычал:
- Так ты тут шутки шутишь, крысенок! Я тебе вырву гланды, мелкая пакость! - и начальник схватил Буги за плечи и затряс его в воздухе.
- А-а-а, - завопил Буги как настоящая сирена, - опусти меня на землю! Что я сторож твоему Юниэру, что ли? Тебе поручили, ты и лови!
Все, кто был в таверне, спрятались под столы от этих воплей и тщетно пытались заткнуть себе уши. Ошарашенный Пум подумал, что, если раньше наверху и не обратили внимание на то, что не все ладно внизу, то теперь-то Буги они наверняка услышат.
Взбешенный начальник все еще вертел Буги в воздухе, а тот орал, пиная его ногами:
- На землю! Верни меня на землю!
- Шею сверну крикливой выдре! - начальник уже сомкнул кулак на тонкой шее несчастного Буги.
Пум Сундук кинулся со всех ног к ужасной громадине.
- Отпусти его! Это мой родственник. Он душевнобольной. Нельзя больного мучить! - Пум тянул хрипящего Буги, пытаясь отбить его у жестокого человека.
- Что тут происходит? - раздался вдруг ровный приятный голос. С лестницы спускался Ориз.
- Здравствуйте, Ваше благородие! - воскликнул начальник, наконец-то разжав кулак, так как Ориз смерил его таким взглядом, что он сразу почувствовал себя неловко. Буги рухнул на пол, Пум и Бошка подхватили его и унесли в подсобное помещение.
- Мы... мы... - заикался начальник, - за Юниэром пришли, слышали, он тут часто появлялся...
- Я же просил вас не вмешиваться! - прервал его Ориз. - Вы только спугнете его вашими поисками. Мой отец и братья справятся с этим сами. Поймите, нам гораздо легче найти Юниэра, потому что он нам доверяет.
Слушая Ориза, начальник и его команда стушевались. И Эреб, и все его отпрыски обладали редкой способностью: поставить на место кого бы то ни было. Когда Ориз говорил, сопровождая свою речь проницательным, оценивающим взглядом, никто не смел ему возразить, опасаясь оказаться в нелепом положении.
- Во всяком случае, - Ориз снисходительно усмехнулся и обвел глазами присмиревших солдат, - здесь... вы можете его больше не искать. Я все проверил. - И он, не попрощавшись ни с кем, гордо вышел из гостиницы, а за ним поплелись и остальные горе-преследователи.
Когда несколько дней тому назад в дом Эреба пришли воины и объяснили, что они разыскивают Юниэра, Эреб мгновенно сообразил, как надо действовать. Он уверил солдат в том, что с радостью признает волю Фаразона, так как Юниэр никогда не был ему симпатичен. Он даже предложил свои услуги в поимке преступника. На самом деле Эреб терпеть не мог Фаразона.
- Я не чувствую в нем породы, - говорил он, - ему только мечом махать, да налоги сдирать с запуганных людей.
Он считал своим долгом помочь Юниэру. Поэтому, посовещавшись с сыновьями, он отправил их на поиски, чтобы предупредить его и по возможности устроить побег. Но Юниэр не собирался бежать, надо было выяснить сначала, что произошло в Нуменоре и вернуть Мириэль. Вечером в среду корабль нуменорцев "Эарендил", который всю неделю отдыхал в гавани Пеларгира, возвращался назад. На борту его, прячась от всех и избегая разговоров, был едва не коронованный Юни, спасенный хоббитами, объявленный эльфом, убийцей и предателем, но все еще верящий в свою удачу.

Прибыв в белокаменный Андуниэ, Юниэр первым делом отправился повидать Греда и Акулу. Но напрасно он искал их в деревне. Рыбаки сказали ему, что еще два месяца назад братья снарядили лодку и отправились на север навестить своего родственника, который заболел. Юниэр полдня бродил по городу, слушал разговоры, осторожно расспрашивал незнакомых людей.
Он выяснил следующее: народ словно был заражен эйфорией от предстоящей победы. Все говорили, что Ар-Фара-зон - это избавитель, посланный справедливым Богом. Благодаря ему, нуменорцы в обозримом будущем достигнут невиданной славы. Сначала они избавят Средиземье от Саурона, орков и эльфов. Эльфов теперь все дружно ненавидели, ведь они убили их короля! Когда вся эта нечисть будет истреблена или изгнана, земля, принадлежащая только людям, превратится в благословенный край с прекрасными городами и чудесными садами. Когда же люди объединятся и окрепнут, они заставят самих Валаров признать их право на бессмертие, и то, что раньше было привилегией эльфов, по праву достанется людям.
Народ был возбужден и настойчиво повторял вслед за Ар-Фаразоном.
- Мы должны спешить, чтобы успеть. Злой волей Илуватара нам выделено слишком мало лет, надо всем организоваться, нужна дисциплина. Но мы - нуменорцы, кровь победителей течет в наших жилах, мы все сумеем! Король Тар-Палантир, - говорили они, - был добрым человеком, но не правителем. Мы жили при нем неплохо, не на что пожаловаться, но как-то сами по себе и умирали безвестными. У нас не было цели. Но теперь Ар-Фаразон указал нам путь, и мы не можем больше жить так, как прежде, топтаться на одном месте и довольствоваться тем, что у нас есть. Мы должны стремиться к вечной жизни, пусть мы умрем, но наши потомки благословят наши имена.
О принцессе почти не упоминали. А если говорили, то грустно вздыхали. Она была очень юной, чтобы стойко пережить такое горе, как смерть отца и предательство возлюбленного. Ее мозг был одурманен эльфийской магией. Она выплакала много слез. Все это вызвало серьезное психическое расстройство. Принцесса больше не видит в жизни ярких красок, она даже боится покидать замок, ей кажется, что кругом враги.
Ар-Фаразон - добрая душа: он женился на Мириэль не только для того, чтобы укрепить свою власть, народ короновал бы его и без этой свадьбы, но он боялся, что девочка почувствует себя брошенной и никому не нужной.... А так он всегда будет рядом, сумеет ее утешить, ободрить. Быть может, принцесса излечится от тоски, и народ вновь услышит ее звонкий смех.
Юниэру хотелось плеваться, когда он все это слышал, во всем была фальшь. Он испытывал острое желание найти и убить Фаразона, но тогда его легковерные подданные причислят к его преступлениям и убийство своего избавителя.
К тому же Юниэр понимал, что это уже не так просто сделать, наверняка король окружил себя многочисленной охраной, чтобы его не проткнули раньше, чем он обретет долгожданное бессмертие. А если его схватят, кто тогда спасет принцессу? Необходимо было узнать настроение своих однополчан. Ему не верилось, что люди, с которыми он провел несколько лет полной опасностей жизни, поддадутся фаразоновской лжи и оклевещут его, как все другие. Но как выйти на них, чтобы не попасться шпионам Фаразона?
Ему повезло. В парке Поющих Фонтанов он увидел Физеля. Чтобы побеседовать с ним наедине, Юниэр выбрал момент и буквально стащил Физеля прочь с прогулочной дорожки под прикрытие кустов.
- Тсс, не брыкайся, это всего лишь я, - зашептал Юниэр, разжав свою ладонь, закрывавшую рот Физелю.
- Юниэр, ты? - Физель не мог оправиться от испуга.
- Ну да! Ты что ждешь, что я тебя сейчас зарежу? - Юниэр похлопал друга по щекам.
- Но тебе очень опасно находиться в Нуменоре. Тебя же считают убийцей Палантира.
- Ты, я надеюсь, так не считаешь, - холодно возразил Юниэр.
- Нет, что ты! Но уже ничего не докажешь. Мой тебе совет, беги в Средиземье и прячься, так как в Нуменоре особенно спрятаться негде.
- Я не собираюсь прятаться! - возмутился Юниэр. - Мне только нужно вызволить принцессу, а потом уж разобраться с вашим новым королем.
- Но, по-моему, принцесса не захочет тебя видеть, если она думает, что ты убил ее отца...
- Чушь. Ни за что не поверю, чтобы принцесса так думала.
- Он держит ее взаперти, в замке.
- Значит, я должен проникнуть в замок.
- Это невозможно. Дворец охраняет стража, вооруженная до зубов.
- И принцесса что, никогда не выходит?
- Только раз в неделю. Принцесса поднимается к подножию Менелтармы, к гробнице Тар-Палантира. Она одета в траурное платье, и черная вуаль закрывает ее лицо. Человек двадцать конвоя окружают ее при этом.
- И когда в следующий раз принцесса пойдет туда?
- Завтра. Рано утром.
- А нельзя сделать так, чтобы ты или кто-то из наших ребят был в конвое и устроил мне встречу, - предложил Юниэр, но Физель с горькой усмешкой покачал головой.
- Нет, никого из твоего полка не подпускают ни к принцессе, ни ко дворцу. Очень скоро нас отправят в Средиземье от греха подальше. А твои друзья, Лафер и Буз, были высланы из Нуменора в первую очередь.
- Что он себе позволяет? Негодяй! - Юниэр стиснул зубы. - Золотой Паук зарвался. Никогда не прощу.
- Но как же иначе он удержит власть? - пожал плечами Физель.
- Ладно. Спасибо и на том. Счастливо жить! - и, простившись с Физелем, Юниэр ушел. Он рассчитывал, что друг предложит ему помощь, но ошибся. "Как овечки все беспрекословно подчинились Фаразону. Ладно. Ерунда. Сам справлюсь", - думал он.
Физель после разговора с Юниэром долго не находил себе места. Он дружески беседовал с человеком, о котором последнее время никто не сказал бы доброго слова. Да, конечно, они долго служили вместе, и тогда никто бы не мог уличить Юниэра в злых помыслах. Он всегда был "душевный" парень, отчаянный, ловкий, шутник. Физель особо его не любил, нужно признать, он ему завидовал. Ему казалось, что Юниэру слишком легко все достается, удача всегда была с ним. Ну, мыслимо ли, Сиреневой ночью среди сотен девчонок подцепить саму принцессу Нуменора!
Втайне Физелю хотелось, чтобы все, что говорилось сейчас о Юниэре, было правдой, чтобы он был эльфом, убийцей, колдуном и совратителем. А почему нет? Ведь эльфы очень умные и хитрые от рождения и прекрасно владеют собой. Тогда зачем он, Физель, покрывает преступника? Дает ему советы? Предает своего короля? Физель мучился сомнениями всю ночь. Душа его выбирала между Юниэром и Фаразоном, и к утру чаша весов склонилась в пользу последнего. Он отправился во дворец, где сообщил приближенным короля, что эльфийский лазутчик Юниэр вернулся в Нуменор и попытается похитить принцессу во время ее молитвы в склепе Тар-Палантира. Ар-Фаразон немедленно отправил туда дополнительный отряд конвоя. По счастливой случайности для Юниэра принцесса в тот день выехала из дворца раньше обычного. Юниэр сидел в прохладной гробнице Тар-Палантира и нетерпеливо ждал встречи, спрятавшись за колонной. Мрачный приют нуменорского короля озарился факелами. Конвойные выстроились полукругом на почтительном расстоянии от могилы. Сердце Юниэра дрогнуло, когда тоненькая фигурка, одетая во все черное, тихо ступая, подошла к надгробию Тар-Палантира. Принцесса опустилась на колени. Юниэр потихоньку достал меч из ножен. Пленница откинула вуаль. Юниэр смотрел на нее во все глаза, не понимая, как такое могло произойти. Потом он осторожно и бесшумно спрятал меч в ножны и стал медленно, таясь за колоннами от света факелов, выбираться из гробницы. Девушка в черных траурных одеяниях была ему незнакома.
Противоречивые чувства мучили Юниэра.
- Что стало с Мирэ? - думал он. Ему не верилось, точнее, он всячески отгонял от себя мысль о том, что коварный Фаразон отнял жизнь у молоденькой кузины и похоронил ее тайно в склепе. Он не терял надежды, что она спаслась. Но кто разрешит его сомнения?
Юниэр отправился к Верным. Если принцессе удалось убежать, то и она будет искать помощи у них. А если его любовь мертва, то Фаразон десять раз пожелает себе смерти, прежде чем он, Юниэр, позволит ему умереть.
В этот день подставную принцессу заставили молиться намного дольше обычного. Отряд, посланный Фаразоном, чтобы предупредить конвойных о предстоящем нападении Юниэра, замаскировался и ждал его, но тщетно. Юниэр, укравший в городе лошадь, уже спешил в Роменну.

Горькие времена настали для элендили. Никогда прежде не были они так гонимы. Их дома обыскивали, в них кидали камни на улицах, с ними отказывались торговать, и клеймо предателей закрепилось на них, казалось, навечно. Любого эльфа, зазевавшегося на улице, схватили бы и отправили в тюрьму. Многие сходили с ума от ощущения безысходности, от страха перед будущим. Лишь верой в своего вождя Амандила держались они. Фаразон свирепствовал, над городом был установлен круглосуточный надзор, ни один корабль не мог покинуть гавань, ни один житель не мог встретиться с другом и переговорить наедине, не опасаясь шпионов. И все недоумевали, кого ищет столь могущественный правитель, кого боится? А он не мог сказать им этого, так как искал повсюду прекрасную Мириэль, на которой, как все думали, был женат, и которая почти никогда не покидала дворца. Скверная история получилась бы, если б народ узнал, что принцесса раздвоилась, и ее бунтующая ипостась скрывается от мужа, в то время как скорбная половина - плачет в замке. В тайну Фаразона были посвящены лишь двенадцать человек. Все они поклялись молчать, а их семьи держали заложниками во дворце. За Верными непрерывно следили. Терлок тоже знал тайну Ар-Фаразона. Он один ни в чем ему не клялся. Ему Фаразон и так должен был доверять.
Фаразон не мог понять, каким образом удалось кузине сбежать в канун их предполагавшейся свадьбы? В замке о том, где она находится, знали лишь он и Эльсия. Сначала он напал на Эльсию, так как подумал, что та, приревновав его, устроила побег сопернице. Но Эльсия разуверила его, убедила в том, что она совсем неглупа и понимает, что Мириэль на свободе - это угроза для короны, и что от благополучия Фаразона зависит и благополучие преданной ему Эльсии. Фаразон чувствовал, что она не лжет, но тогда исчезновение принцессы представлялось таинственным. Сама она не могла бы выбраться из комнаты. Скорее всего, ей помогли друзья, но каким образом они проникли в замок?!
В то утро, когда Эльсия с глазами, увеличившимися втрое от изумления и испуга, вбежала к нему в спальню и сообщила, что узница пропала, у Ар-Фаразона не было времени рассуждать. Свадьба была объявлена на завтрашний день, весь город готовился к ней.
Сказать им, что принцесса умерла? Они потребуют ее тело для слезливых прощаний. Сказать, что эльфийские воры, мерзкие элендили, похитили Мириэль - пошатнется вера в Ар-Фаразона - победителя, как мог он позволить, чтобы светлая королева, звезда Нуменора, оказалась в руках убийц?
Нет, отменять свадьбу нельзя. Люди должны видеть, что в его правление все идет гладко, по задуманному, и все его решения тут же воплощаются в жизнь. Делать было нечего, пришлось обратиться к Терлоку, хоть он терпеть не мог колдуна. Но тот выручил его, когда государственные советники потребовали свидания с принцессой. Не было и речи о том, чтобы показать им ту озлобленную фурию, которую он держал в подвальном помещении замка. Он рассказал всем, что принцесса в отчаянии и глубокой печали, но не говорил, что она плюет в заботливого кузена и называет его убийцей.
Терлок привел другую девушку и показал тогда потрясающий эффект магии иллюзии. Ни у одного человека во время аудиенции не возникло сомнения в том, что перед ними безутешно рыдает настоящая принцесса. Сам Фаразон дивился потрясающему сходству. Только, когда "гости" ушли, Терлок развеял чары и девушка полностью утратила волшебное сходство с Мириэль, Фаразон понял, что Терлок продержал их всех под гипнозом.
И вот он снова воззвал о помощи.
- Свадьба должна состояться непременно!
- Это потребует много энергии, ввести в заблуждение такое количество народа! - торговался Терлок. - Очень много энергии. Почему ты сам не можешь справиться со своими неприятностями? Зачем тревожишь старого Терлока?!
- Да я не могу ничего придумать. Проси что хочешь! Я сделаю тебя своим главным советником, своей правой рукой, но ты должен помочь мне!
- Ладно, ладно, - проскрипел Терлок капризно, - но я не смогу впредь тратить все свои силы на одну большую иллюзию. Это просто нереально. Тебе надо будет подстроить смерть принцессы.
- Хорошо, - резко сказал Фаразон, не раздумывая, - вскоре после свадьбы!
- Вскоре после свадьбы, - эхом отозвался Терлок. И он привел ту же девушку, которую назвал лесной отшельницей. Свадебное платье пришлось ей впору.
На свадебной церемонии Фаразон дрожал, живо представляя, что откуда ни возьмись появится настоящая Мириэль верхом на Чернолуне, и всем откроется правда.
"Дайте мне только время, - мысленно обращался он неизвестно к кому, - и я сделаю правдою ложь и ложью правду, и людям приятнее будет верить лжи, они сами отмахнутся от правды". Лесная девушка, наряженная в пышное белое платье, прижимала к сердцу ландыши и едва шевелила губами. Она была очень похожа на Мириэль. Терлок рассказал ему, что она дала обет молчания давным-давно и ни разу его не нарушала. "Очень удобная жена, - думал Фаразон, - лучше не найдешь". На свадьбе он объявил, что звуки вражеской речи больше никогда не услышат во дворце и во всем Нуменоре и все эльфийские имена и названия будут переиначены. Свою королеву он нарек Ар-Зимрафель.
Теперь помимо принцессы, которая наверняка скрывалась у Верных, Фаразону необходимо было поймать и Юниэра. Фаразон обругал конвойных, прозевавших лазутчика, и тут же отправил их в Роменну. Он понимал, что Юниэр в поисках принцессы обратится за помощью к Верным.
"Ай да парень! - подумал он. - Как же ему удалось ускользнуть от погони? Недаром он был моим лучшим воином. Жаль, что его придется казнить, но ничего не поделаешь".

Юниэр мчался, не разбирая дороги, так быстро, насколько позволяли лесные тропы. От Менелтармы до Роменны два дня пути, и Юниэр изо всех сил пытался сократить это расстояние, отделявшее его от разгадки тайны. Его друг, Лафер, сказал бы ему сейчас, что он должен быть осторожен, а не ломиться сломя голову в приготовленный капкан. Но Юниэру никогда не хватало терпения, и, нужно признать, в бою друзей часто выручала его отчаянная смелость, а не только осмотрительность Лафера. Юниэр пришпорил коня и едва не выскочил на поляну, где солдаты поджидали отставших товарищей, прикрикивая на них раздраженными голосами.
- Да сколько же можно тащиться! Так мы никогда не доедем!
Юниэр собрался, было, спросить их, как дела в Роменне, так как, по-видимому, отряд шел оттуда, но почему-то не стал этого делать, подождал в кустах, пока отряд минует его, и поехал дальше уже не так быстро. Он был глубоко погружен в свои мрачные мысли, когда на него внезапно обрушилась сетка, и его с силой сдернуло с лошади. Конь от неожиданности заржал.
Юниэр, стиснутый крепкими веревками и совершенно беспомощный, извивался на траве. Никогда в жизни он так глупо не попадался! Краем глаза он заметил, как из земли выросла фигура в сером плаще. Не обращая на него внимания, незнакомец подошел к его коню и сделал какой-то знак рукой, конь тут же умчался прочь. Только потом он вернулся к своей добыче. В руке его блеснул клинок, и Юниэр мысленно распрощался со своей жизнью.
- Тсс, - произнес вдруг незнакомец, низко склонившись над барахтающейся жертвой. Юниэр взглянул на лицо под большим капюшоном и узнал Дориана. Тот улыбнулся, перерезал одну лишь нить, и путы спали с Юниэра.
- Что это такое, почему ты ловишь меня как белку? - возмутился Юниэр.
- Значит так нужно, - ответил Дориан, - лучше я тебя поймаю, чем фаразоновские приспешники, в руки которых ты так радостно спешил. Прямо не знаю, что тебя остановило. Тебе просто повезло, что я тебя встретил.
- Но я должен ехать в Роменну! - воскликнул Юниэр. - Куда ты угнал мою лошадь?
- К чему тебе в Роменну? Там нечего делать, - возразил Дориан.
- Как нечего? - сник Юниэр. - Разве принцесса не там?
- Нет. Принцессы там нет. Это сейчас очень опасное место - большая ловушка.
- Но Мириэль! Неужели тебе не известно где она?
- Известно. Она в безопасности. Насколько сейчас это возможно.
Непомерная тяжесть отпустила наконец сердце Юниэра.
- Мне действительно повезло, что я тебя встретил.
- Мы думали, ты в Средиземье. Принцесса так переживала.
- Где она? Когда я могу ее увидеть?
- Терпение, мой друг, - Дориан усмехнулся, - для начала нам нужно изменить маршрут.
Дориан повел его на север, в сторону, где в деревне Маулин скрывалась принцесса. Юниэр, как говорится, не чувствовал под собой ног от счастья и нисколько не отставал от стремительного Дориана, прозванного Скользящим. Только поздним вечером остановились они передохнуть, и Дориан рассказал Юниэру о замысле Верных.
Нуменорцы устроили настоящую охоту за элендили, поэтому Амандил решил спасти своих подопечных, в первую очередь эльфов. Вывезти их из Роменны или Андуниэ было невозможно: очень уж недружественные настроения царили в великих портах Нуменора. Но на заброшенной стоянке кораблей, неподалеку от Маулина, был найден корабль "Роментел", что по-эльфийски значит "Последний с Востока". Все эльфийские корабли были уничтожены еще при Тар-Анкалитоне, но этот не заметили, так как он не был похож на эльфийское судно. Плавали на нем недолго: он был неудобен в обращении. Его не использовали по назначению, а потом и вовсе отправили на кладбище устаревших судов.
Теперь, кто-то из эльфов вспомнил о корабле, его отыскали и проверили в деле. Изделия эльфов не стареют от времени, и "Роментел" был готов бороздить океан вновь. Он должен был доставить гонимых эльфов в Средиземье, где они смогут найти убежище у Гил-Гэлада или других эльфийских властителей.
На этом же корабле должна была уехать и принцесса.
- Корабль отправляется завтра в полночь, - сообщил Дориан, - раз уж я тебя встретил, то должен доставить на "Роментел".
- Значит, мы сдаемся, - угрюмо заметил Юниэр, - бежим от врага, вместо того, чтобы победить его!
Дориан покачал головой.
- Мы не можем победить Фаразона. Для народа он все равно что Бог, а мы - банда негодяев.
- Но, - возразил Юниэр, - совсем недавно они внимали раскрыв рты речам Мириэль, приветствовали ее идеи о дружбе и мире. Сейчас, если рассказать им, что Фаразон томил ее в заточении, женился не понятно на ком и...
- Забудь об этом, - прервал его Дориан. - Конечно, настроение толпы изменчиво, но есть причины более глубокие, чем разглагольствования Фаразона. Есть привычки, Юниэр, ломать которые очень болезненно. Нуменорцы стали ненавидеть нас не вчера. Несколько сотен лет назад проросли между нами зерна недоверия и вражды. И все эти годы накапливали люди зависть к эльфам в своих сердцах. Ты хочешь, чтобы их ненависть развеялась как дым от приятного голоса юной Мириэль? Они слушали ее потому, что кто-то пустил слух, будто эльфы добровольно расстанутся с секретом бессмертия, если восстановится дружба эльфов и людей. Когда этот слух растаял, на сцену выступил Фаразон. А Фаразон, дорогой Юни, говорит им то, что они хотят слышать. Они понимают его всем сердцем и готовы отдать за него свои жизни. "Мир только для людей!" - вот их лозунг. И мы, эльфы, знаем, что так и будет, поэтому не хотим воевать. Пусть бы только позволили нам жить мирно на землях, которые дороги для нас не меньше, чем для людей.
Грустно стало Юниэру, жаль эльфов, ведь они за свои долгие жизни так крепко привязываются к местам, где живут. У них действительно обостренное чувство родной земли. А для него такого понятия не существует, он странник, и ему хорошо там, где его друзья.

В ту ночь многие жители Маулина слышали дивное пение. Они вышли на берег моря и увидели множество белых птиц, летящих вдаль, и решили, что это поют птицы. Они не знали, что птицы лишь сопровождают удивительный корабль "Роментел", а песни поют эльфы, покидающие навсегда враждебный Нуменор.
На борту корабля были обручены Мириэль и Юниэр, они обменялись тонкими эльфийскими кольцами, которые подарила Мириэль ее подруга Айрен.
Ни Дориан, ни Айрен не покинули Нуменор. Принцесса долго плакала и поклялась себе, что обязательно вернется, чтобы освободить свою землю от зла и лжи, чтобы отомстить Фаразону за смерть своего отца. Она сделает все, чтобы легкие эльфийские корабли вновь приплывали в гавани Нуменора, а люди встречали их радостно и гостеприимно. Ей было страшно за всех Верных. Они так помогли ей! А эти мальчики, Гред и Акула, которые в своей лодке довезли ее до Маулина, рисковали жизнью ради нее. Как хотелось ей иметь силы, чтобы защитить всех дорогих ее сердцу людей и эльфов!
Одного не понимала она, - зачем освободил ее из темницы тот подозрительный старик, который назвался посланником Верных, и привел ей Чернолуна. Она была, конечно, благодарна ему, но что-то в поведении старика насторожило ее. Вместо того чтобы сразу ехать, как он советовал, к Верным, она отправилась в деревню к Греду и Акуле. И потом не пожалела об этом. Ведь, если бы она поехала к Верным, то попала бы в ловушку и подвела хороших людей. А так, через Акулу, она связалась с Дорианом, и Айрен рассказала ей обо всем, что творится в столице. И вот теперь восемнадцать эльфов и десятка три элендили бежали вместе с нею. Но самым важным было то, что ее любимый Юни был с нею, а вместе с ним они придумают, как переиначить злую судьбу.

к оглавлению

Путешествие в Грибной Рай



Уже три месяца прошло с тех пор, как Ар-Фаразон был объявлен королем Нуменора. Молодая королева тихо скончалась во дворце, она не смогла пережить обрушившегося на нее горя. Но скорбь об ушедшей не надолго омрачила сердца нуменорцев. Остров процветал, народ богател, Средиземье кормило армию. Ни одного короля в истории Нуменора люди не обожали так, как Фаразона. Его называли Великим Умом, Вечным Героем и другими пышными эпитетами. Будучи очень жестким и требовательным человеком, он словно встряхнул всю страну, установил новые законы и задал стремительный темп жизни. Те же люди, которые были некогда подданными Тар-Палантира, а теперь подчинялись Ар-Фаразону, работали быстрее, точнее и с полной отдачей, потому что поверили вдруг, что они сами хозяева своего будущего. Тар-Палантир хотел, чтобы все были равны и счастливы. Ар-Фаразон стремился к благополучию одних только нуменорцев, так что его задача была конкретнее. Впрочем, от преданности и любви к нему нуменорцев, от постоянных похвал Фаразон расслабился и подобрел, он прекратил слежку за Верными, и те вздохнули свободнее. Фаразон больше не боялся возвращения Мириэль, никто не поверил бы ей сейчас.
Фаразон сдружился с Терлоком, который постепенно стал его правой рукой. Терлок больше его не шантажировал, а всячески помогал. В глубине души Фаразон ему не доверял. Он знал, что дедушка Терлок отнюдь не добрый волшебник. Но что делать? Фаразон в нем нуждался. Терлок, например, изобрел чудодейственную мазь, которую они назвали "Крем молодости Фаразона". Крем разглаживал морщины, пусть не так уж бесследно, но изобретение вызвало у народа новый прилив обожания короля. Все, даже те, у кого не было морщин, мазались кремом и утверждали, что это первый шаг на пути к вечной жизни.
Терлок настаивал на том, чтобы Фаразон был бдителен и суров с врагами. Но Фаразон и без него был осторожен, и, если бы кто-то осмелился сделать выпад против него, он бы, не задумываясь, раздавил злодея. Он интуитивно знал законы успешной власти. Но никто на него не покушался.
Деятельному от природы Фаразону не сиделось на месте, ведь власть нужна не затем, чтобы дрожать над нею, а чтобы пользоваться ею!
- Для начала, - мечтал Фаразон, - я должен свергнуть темного царька, перед которым трепещет все Средиземье, тогда не только остров Эленна, но и весь континент будет на меня молиться.

Третью ночь провела Мириэль в Линдоне. Как трудно было уснуть в Средиземье! Она поняла, что раньше и не представляла, что это за страна. Нуменор казался ей теперь настоящим раем, обетованной землей.
"Я всю жизнь прожила на острове волшебно-прекрасном, как мираж, - думала она, - а теперь я словно вступила в дремучий лес".
Дома, в Нуменоре, она слышала много рассказов о Средиземье: о людях-варварах, блуждающих в холодных степях, убивающих друг друга за пищу, об уродливых драконах, выжигающих города, о злобных мстительных орках, живущих стадами и нападающих ночью, о гигантских летучих мышах, слепых кровопийцах, кричащих голосом смерти. Но ей всегда казалось, что рассказчики преувеличивают, что не может быть такого места на земле, где собрано столько нечисти сразу. Сейчас она поняла, что ужас реален, и люди живут бок о бок со смертью.
У Гил-Гэлада в Серебристой гавани все было спокойно и приятно, никто не воевал, не голодал и не нападал исподтишка. Но каждый день приходили разведчики из самых разных мест и обменивались новостями с Гил-Гэладом и его друзьями. И кровь холодела в жилах, когда юная принцесса внимала этим сводкам. В Рудауре орки отравили источники, и две деревни вымерли. Окраины лесов Фарагорна подожгли недруги, эльфам пришлось приложить немало усилий, чтобы потушить пожарище. Мирное население Лебенина подверглось нападению свирепых южан, и тех, кто выжил, угнали в плен. Отряды орков подходят все ближе к Мглистым горам, а страшные назгулы, которым никто не в силах противостоять, уже летают над Эриадором. Принцессе передавалось озабоченное напряжение людей и эльфов, окружавших ее. В самом воздухе Средиземья царило нездоровье, и, казалось, целыми днями люди ищут выход, занимаются решением проблем. "Как же мы, нуменорцы, могли быть такими равнодушными, - думала она, - ведь давно пора было сделать что-то решительное, положить конец размножению зла. Как случилось, что главной заботой, одолевающей нас, стала жажда бессмертия? Пожили бы мы где-нибудь в Рудауре, вряд ли захотели бы вечного продолжения этой агонии".
Вечером обстановка в доме Гил-Гэлада разряжалась, люди и эльфы вместе ели и пили, обменивались шутками и смеялись. Но Мириэль и тут не находила покоя, и любое веселье казалось ей кощунством. Ночью ей снились кошмары, все, что разведчики рассказывали днем, ночью материализовалось в видения, и Мириэль плакала, просыпаясь. Юниэр при этом спал как младенец и счастливо улыбался во сне. Но наконец он заметил, как Мириэль печальна, и пристал к ней с расспросами. Ее признания поразили его:
- Кошмары в доме у Гил-Гэлада?! Невероятно. Для всех путников Средиземья этот дом, словно очаг надежды. Доброжелательное обращение и эльфийские волшебства навевают покой и забвение. Все, кто живет здесь, излечиваются от тоски, и даже самые нервные, поверь мне, спят в Линдоне хорошо.
Не медля, Юниэр попросил свидания у Гил-Гэлада.
- По-моему, принцесса не здорова, - пожаловался он. - Она так безнадежно грустна, словно все печали мира - это ее печали. Она даже не может спать у тебя спокойно, Гил-Гэлад.
Гил-Гэлад колебался:
- Не горячись, милый друг, в этом моя вина. Твоя подруга - редкая идеалистка. Она не видела жизни, что не простительно для такой важной особы, как королева Нуменора. Тар-Палантир лелеял ее как нежную мимозу. А ей, Юниэр, предстоит выполнить задачи, может быть, непосильные для обыкновенного человека. Неплохо бы дать ей урок. Я посылаю ей столь невеселые мысли и сновидения, чтобы она поняла, что творится в этом мире. Может быть, я перестарался... Но все же, думаю, это пойдет ей на пользу.
- Пойдет на пользу! - воскликнул Юниэр, едва оправившись от изумления. - Я не могу поверить, что это говорит мудрый Гил-Гэлад. Прекрати свои опыты немедленно, ты сведешь ее с ума. Иначе сегодня же я покидаю Линдон и беру с собой бедную Мирэ. Подумать только! Ты живешь уже не первую тысячу лет и вдруг решил научить жизни семнадцатилетнюю девочку. Перестань даже думать о ней как о королеве и исполнительнице особой миссии. Может вы, эльфы, не делите свою жизнь на юность и старость, но для людей это очень важно. Не нужен моей любимой никакой горький опыт. Она научится страдать, когда это будет неизбежно. Мы, люди, быстро ко всему привыкаем. А чем больше счастья в жизни, тем лучше.
Гил-Гэлад нахмурился, пожал плечами:
- Пожалуй, ты лучше меня понимаешь человеческую природу.... Если посмотреть с твоей точки зрения, то я просто изверг. Прости меня, больше не буду ее тревожить.
Гил-Гэлад исполнил свое обещание, и следующей ночью принцессе снились только самые красивые земли Среди-земья: поющие водопады, полевые цветы, роскошные закаты. Сны наполняла дивная музыка эльфов.
События в Нуменоре сказались на дружбе эльфов и людей в Средиземье. Практически все связи нуменорцев с Гил-Гэладом прервались. Положение и тех, и других тотчас же ухудшилось. Если раньше они могли сообща противостоять вылазкам врага, советоваться друг с другом и согласовывать свои действия, то теперь они часто не успевали предупредить козни Саурона и боролись с его слугами не так слаженно. А враг не дремал. От внимания Саурона не ускользнул раздор среди недавних союзников, и ему это было на руку.
Мириэль и не подозревала, что эльфы могут так горячо ругаться и даже проклинать кого бы то ни было, до того, как в Линдон из похода в Эмнет вернулся отряд эльфов, возглавляемый Мизамиром. Они были печальны, оборваны и обожжены. Эльдары поведали, что подверглись нападению орков. Одних орков они бы разбили, но когда появился назгул верхом на драконе, их положение стало плачевным, они не могли спрятаться от пламени и получили тяжелые ожоги. Но самым ужасным было то, что орки захватили в плен двух эльфов из отряда. Ясноликого Лотлуина невозможно было узнать, так он обгорел. Его принесли на носилках, и он был без сознания. Конечно, пострадавших тут же окружили внимательные и заботливые собратья, их раны обработали и вылечили через некоторое время. Но лица эльфов краснели от гнева, едва они вспоминали о тех несчастных, которых вонючие орки утащили в Мордор. Из-за того, что Мизамир не пострадал в битве, как другие его соплеменники, недовольство высказывали и ему. Как он мог допустить, чтобы перворожденные попались в лапы врагам? Мизамир хмурился, огрызался и говорил, что все, наверное, больше обрадовались, если бы весь его отряд сгинул в Мордорских тюрьмах. Хорошо еще, что ему удалось привести домой остальных раненых, ведь у отряда не было с собой необходимых лекарств. Но его мало слушали. Все были возбуждены, трясли оружием и требовали от Гил-Гэлада немедленного плана мести врагу и освобождения пленников.
Так случилось, что именно в этот день всеобщего переполоха в Линдоне к берегу пристала лодка с тремя маленькими хоббитами. Деловито вытащив ее на берег, хоббиты подошли к эльфам, спорящим на берегу.
- Простите, пожалуйста, - робко потянул за рукав высокого эльфа Пум. - Нам необходимо встретиться с Гил-Гэладом...
Эльфы смерили хоббитов возмущенными взглядами:
- Только не сегодня, малявки. Господину Гил-Гэладу совершенно не до вас.
- Но, но...- заикался Пум, не ожидавший такого обращения, - нам нужна помощь...
- А кому она не нужна в это проклятое время! - хмыкнули эльфы. Они отвернулись и больше не обращали внимания на невысокликов. Пум развел руками, он очень расстроился. Буги был невозмутим:
- Я предупреждал, что так и будет, - объявил он. - Ты, Пум, такой неразумный и доверчивый. Думаешь, что все тут тебе друзья закадычные. Они приходят к тебе, чтобы набить желудки, а что касается личных дел, то даже, если у тебя крыша сгорит или пропадет последняя рубашка, никому дела нет. Такая вот жизнь суровая.
- Перестань! - возмутился третий хоббит. - Видишь же, Пум чуть не плачет. Пошли они все подальше, никто нам не нужен. Подумаешь, фифы бессмертные, возомнили о себе, вознеслись под облака, думают, что самые важные. Не хватало еще их упрашивать. Сами справимся с нашими врагами, - и пылкий хоббит направился обратно к лодке. Этого хоббита звали Шумми Сосна. Он был крепкого телосложения и для своего племени очень рослый. В Грибном Раю все хоббитянские девушки были от него без ума.
Пум Сундук и Буги, потоптавшись на месте, поплелись за ним. Они уже пыхтели, стаскивая лодку в воду, когда Пума вдруг окликнул Юниэр:
- Эй, неужели это Пум! Какими судьбами, старина? - Юниэр подбежал к берегу и обнял Пума.
- Буги, дружище, и ты здесь! Как я рад тебя видеть.
Теперь довольные Пум и Буги оставили Шумми одного в лодке. Тот не сдавался и всем своим видом показывал, что давно пора отчаливать, а не тратить порох на заносчивых громадин.
- Кто это с вами? - обратил внимание Юниэр на хоббита, стоящего в лодке в позе первопроходца-завоевателя, задравшего подбородок выше носа. - Он живой или памятник?
- О, это наш друг Шумми!- воскликнул Пум. - Шумми, иди познакомься с Юниэром.
- Очень надо! - возразил Шумми,- Все равно я его не запомню, все эти громадины на одно лицо.
- Тьфу, Шумми, какой ты грубый! Может, Юниэр нас спасет...
- Пусть сам себя спасет, - огрызнулся Шумми. - Ну что, вы едете со мной или остаетесь?
- Что случилось? - поинтересовался Юниэр. - Едва приехали и уже куда-то направляетесь? Разве у хоббитов так принято в гости ходить?
- Да мы не в гости приехали, - вздохнул Пум, - у нас большое несчастье приключилось...
Шумми заерзал.
- Не смей перед каждым унижаться, ты...
- Продолжай, продолжай, - прервал его Юниэр, - что-то случилось с "Большой Пирушкой"?
- Да с ней все нормально, - пояснил Буги,- а вот с Грибным Раем дела не ахти.
- А что случилось в Грибном Раю?
На глазах Пума выступили слезы:
- Там... там хоббитоглот появился.
- Кто-кто? - удивился Юниэр.
- Чего ж тут непонятного! - воскликнул Шумми.- Хоббитоглот значит хоббитов ест. Как кроликов ловит и пожирает.
- Невероятно и очень печально.
- Да-да, посочувствуй. Ни за что не поверю, что вас, громадин, чем-нибудь прошибешь. Вздыхаете, сопереживаете на словах, а думаете, небось: "А ведь хоббит и вправду должен быть вкусненький да питательный, как медвежонок".
- Да откуда у тебя мысли такие, Шумми? Вы такие же, как люди: думаете, разговариваете. Ни один человек вас есть не станет. Разве что тролль какой-нибудь.
- Хитрые вы очень и ненадежные, - упрямился Шумми.
- Мы сами не можем его победить, там колдовство какое-то, - пожаловался Пум, - пошли помощи у Градоправителя просить, громадины от нас отмахиваются. На соседний порт вчера нападение было, все только и заняты тем, чтобы город укрепить и оркам отомстить. К эльфам приехали - они руками машут, прогоняют. Так что помочь нам некому.
- Я-то, дурак, старейшину послушал. Иди, говорит, к Пуму, у него там все друзья - воины непобедимые, с любым злом одним пальцем справятся, попроси, пусть нам помогут. Знал бы, какие тут снобы кругом, никогда бы в такую даль не потащился. Ну ничего, сами не робкого десятка, - и Шумми сжал кулаки.
- Поможем обязательно, - сказал Юниэр, - это не справедливо, чтобы такие чудесные хоббиты не встретили поддержки. Мы уж этому хоббитоглоту ребра пощекочем, собственным желудком заставим давиться. Давайте ко мне зайдем, надо собрать вещи.
- А кто пойдет-то? - спросил Пум.
- Я пойду и Мириэль,- решил Юниэр и зашагал прочь от берега, приглашая хоббитов следовать за собой.
- Этот Юниэр, он кто? Вроде эльфа? - прошептал Шумми Буги на ухо.
- Да нет, поприличнее, - ответил тот, - и знаешь почему? Есть в нем хоббичья кровь.
- Врешь! Откуда это?
- Секрет. Не проболтайся в деревне. От папы Пума.
- Убью, Буги, за такие идиотские шутки! Лучше скажи, каков из себя дружок его Мириэль? Покрепче этого будет?
- О, Мириэль - это настоящий богатырь, здоровый, как бизон. Ты сейчас сам увидишь, - соврал Буги.
Юниэр провел хоббитов мимо стражей во владения Гил-Гэлада, эльфы по-прежнему не обращали на невысокликов никакого внимания. Приятели остановились у симпатичного белого домика, где у эльфов гостили друзья и путники.
- Мириэль! - закричал он. - Встречай гостей.
Три хоббита заворожено наблюдали, как из открывшейся двери появилась дама удивительной красоты. Она, конечно, тоже глядела на них изумленно, ведь раньше ей никогда не доводилось встречать хоббитов, но она была хорошо воспитана и не стала тыкать в них пальцем и кричать:
- Эй, народ, собирайтесь! Видали такое диво? Вот уморы!
- Познакомься с моими друзьями, Мирэ: Пум, Буги и Шумми, прошу любить и жаловать.
Все хоббиты смущенно расшаркались, и Мириэль пригласила их к завтраку. Пока они усаживались, она отправила посланца на кухню, чтобы принесли дополнительные порции.
- Твоя жена, как жемчужина - век смотри, не налюбуешься, сплошное восхищение, - прошептал Пум. Юниэр улыбнулся довольный.
- Это та же самая, которая замуж за какого-то Фаразона вышла? - осведомился Буги как ни в чем не бывало.
- Тебя раньше еще никто не называл тактичным, правда, Буги? - Юниэр укоризненно приподнял одну бровь. - Эта девушка за меня замуж вышла, а Фаразон на другой женился, но это я тебе потом объясню.
- Очень интригующе. Но она на вид ничего, не придерешься, поздравляю.
- От тебя принимаю как комплимент.
Шумми Сосна бросал на Буги свирепые взгляды, но Буги их не замечал.
- Любезный Буги, - наконец прошипел Шумми, - не соблаговолите ли вы полить мне на руки?
- Всегда так, - проворчал Буги, - только присядешь, Буги, подай то, Буги, подай это! - Тем не менее он встал и подошел вместе с Шумми к бочке с водой.
- Это и есть твой обещанный богатырь? - заорал Шумми.?- Ты у меня нарвешься однажды!
- Да я, - оправдывался Буги,- сам ее впервые вижу.
Наконец-то подоспел завтрак. Хоббиты изумленно уставились на тарелки. На каждой лежала серенькая пористая лепешка с кубиком, похожим на масло, но слишком желтого цвета. К ним прилагался ломтик нежно-зеленого мясистого фрукта. Юниэр, заметивший замешательство хоббитов, подмигнул Мириэль и спросил:
- Ну что же вы ничего не едите, дорогие гости?
- А это вообще едят? - осведомился Буги.
- Да, - поддержал его Шумми, - сами эльфы такое же едят? Или вы заказали специальный завтрак для хоббитов?
- Еда эльфов, быть может, не совсем привлекательна на вид, - поучал Юниэр, - но исключительно питательна, иногда бывает достаточно поесть раз в неделю.
- Я верю, - согласился Буги, - даже одного раза в месяц достаточно. И всякий раз, как вспомнишь о сих странных яствах, берешь лук, стрелы и - на охоту за дичью...
Мириэль прыснула:
- Да вы попробуйте, это не так ужасно на вкус.
- Простите, юная леди, но я есть не буду, пока мне не разъяснят, как и из чего это приготовлено.
- Какой ты нудный, Буги! - воскликнул Юниэр. - Это называется путлиба, а это - гулиба и окмо-тока, ешь давай!
- Путлиба, гулиба и окмо-тока? - повторил Буги, как заклинание.
Пум Сундук был очень голоден. С пяти утра у него не было ни крошки во рту, а он был не из тех, кто способен долго терпеть голод.
- Препираетесь, препираетесь! Утомили, - сказал он, решительно размазал гулибу по путлибе и начал есть. Едва он вкусил эльфийской пищи, как на лице у него появилось выражение приятного удивления.
- Очень даже вкусно! - воскликнул он. Остальные хоббиты осторожно последовали его примеру. Когда тарелки опустели, Мириэль принесла чашечки с десертом.
- Это уже всем знакомо: клубника со сливками.
После первой же ложки Шумми Сосна задумался и решительно отодвинул десерт в сторону.
- Не могу я есть клубнику со сливками, когда из моей деревни хоббиты пропадают.
- Где находится ваша деревня? - спросил Юниэр.
- Не очень далеко, - ответил Пум, - Шумми до моей таверны за шесть дней добрался.
- Когда я уходил, то всем строго наказал из нор не вылезать, перебиваться запасами, пока мы не вернемся. Но у этого хоббитоглота есть какой-то порошок пахучий, он его насыпает, и хоббит становится вялый, как тюком пристукнутый, сам выходит из норы и пропадает. Раньше хоббитоглот только тех хоббитов ловил, которые в лес ходили, в деревню не совался. Но боюсь, если никто в лес не ходит, то он за добычей и в деревню придет. Надо бы поторопиться.
- Хорошо, - согласился Юниэр, - сегодня же и отправимся. Закажем путлиб в дорогу и вперед.
Юниэр и Мириэль распрощались с Гил-Гэладом.
- Спасибо за долгий приют и понимание. Но в такое время нельзя сидеть на месте. Должны и мы принять участие в борьбе с нашим общим врагом. Сначала мы хоббитам поможем, а потом возьмемся за задачи посерьезнее, - сказал Юниэр.
- Ступайте, - согласился Гил-Гэлад, - но будьте осторожны: походы по Средиземью - это не прогулки по парку. Сейчас развелось столько всякой нечисти, кого угодно можно встретить. Впрочем, ты все это знаешь. Помни только, что рисковать особенно не стоит, ты теперь не один. Может Мириэль лучше остаться в Линдоне?
- Нет, - живо возразила Мириэль, - я с ним иду.
- Ну что ж. Тогда храни вас Илуватар.
Свидание с Гил-Гэладом было кратким, так как ему еще предстояло решить, как вызволить из Мордора пленных эльфов. Пума доставили морем до дельты Барандуина, откуда он отправился в Пеларгир приглядывать за "Большой Пирушкой", а отряд спасения, состоящий из четырех добровольцев: Юниэра, Мириэль, Шумми Сосны и Буги Нытика, отправился вверх по реке Барандуин. Двигаться по реке на лодке легче, чем идти по берегу пешком, и друзья решили пользоваться речным путем, пока позволял маршрут.
Путешествие выдалось довольно приятным, если конечно не брать во внимание постоянные склоки между двумя хоббитами. Шумми Сосна терпеть не мог Буги за то, что тот постоянно его разыгрывал, а Буги тем больше нравилось изводить Шумми, чем горячее он реагировал.
Но Юниэр и Мириэль не обращали внимания на их ссоры и недовольство друг другом. Мириэль впервые участвовала в походе по Большой земле. Она испытывала чувство беспричинной радости и предвкушала необыкновенные приключения. Кроме того, этот поход был как свежий ветер для их чувства, их постоянно влекло друг к другу.
- Жалеешь, наверное, что не осталась в Линдоне? - дразнил ее Юниэр. Глядя, как они оба сверкают от счастья, Буги пожимал плечами:
- Не понимаю, они что, медовый месяц справляют или серьезным делом занимаются?
Вечерами, перед тем, как все засыпали, Мириэль пела для них нуменорские песни - легенды о днях давно ушедших. Эти песни очаровывали Шумми. Он не мог уснуть, думая ночи напролет о великих героях прошлого, о тех красивых вещах, созданных людьми и эльфами, о которых он узнавал впервые, о том, каким прекрасным и добрым мог быть мир. Но эта бессонница не утомляла его нисколько. Напротив, он чувствовал прилив сил.
Всего два дня пути оставалось теперь до Грибного Рая, и путники шли лесом. До сих пор им не встретилась ни одна живая душа, добрая или злая. Лес был сырой, с множеством ручьев и болот.
- Я уже не жалуюсь, - бормотал Буги,- что промочил ноги, потому что это случилось раньше в лодке.
- Где ты прожужжал мне об этом все уши, - буркнул Шумми, - научись летать, если такой чувствительный.
- От тебя, Шумми, только гадость услышать можно.
- Ой замолчи, я с тобой больше не разговариваю.
Тут до путников донесся стон, а потом ругательства.
- Тсс,- сказал Юниэр, - нам следует быть осторожнее.
- Почему? - спросил Буги, внимательно вглядевшись в даль. - Это всего лишь какой-то гном вон под тем кустом орет. Его болото засасывает.
- Правда! - воскликнул Юниэр. - Надо же скорее помочь!
- К чему? - возразил Буги. - Может это скверный гном.
- Обычно гномы очень даже ничего. И не будь таким равнодушным, Буги.
С этими словами Юниэр схватил корягу покрепче и поспешил к страдальцу. Совместными усилиями с обеих сторон неосторожного гнома удалось вытащить на твердую землю.
- Готов служить, - тут же сообщил он, поклонившись. Вид у него был самый плачевный: платье и борода намокли, и весь он был облеплен ряской и пиявками.
- Служить - это как-нибудь в другой раз, а звать-то тебя как? - потребовал отчета Шумми.
- Дебори,- представился гном, - благодарности моей нет предела, спасибо громадное, что рисковали своей бесценной жизнью, чтобы спасти такого никчемного гнома...
- Не стоит благодарности, - остановил его Юниэр, знавший, что, если не прервать гнома, он будет разговаривать до вечера, - это наш долг помочь другу в беде. Как получилось, что уважаемый гном оказался в болоте?
- Просто заблудился, - пожаловался Дебори, - я в этих местах впервые. Шли мы с друзьями домой в Мглистые горы из Эред Луина. Однажды утром они отправили меня собрать ягод и грибов к завтраку. Был туман, и пока я ходил, туман стал еще гуще. Потом я услышал голоса очень близко, но они были мне незнакомы и речь непонятна. Я спрятался за большое дерево, наверное, это был дуб, а может сосна, в тумане ведь не различишь.... Мы гномы мало что в деревьях понимаем.
- А дальше? - снова вмешался Юниэр.
- Потом я не мог найти своих друзей, кричать я боялся, потому что неизвестные могли меня услышать. Когда туман растаял, я понял, что потерялся. Вам не попадались навстречу гномы?
- Нет. Ты первый попался.
- Я уже два дня здесь блуждаю. Не поесть толком, не поспать, как в полуобмороке хожу. Невнимательный стал и оступился.
- Хорошо, что мы подоспели как раз вовремя, - заметил Буги, - а то бы "буль-буль" и прощай, Дебори. Как тебе повезло!
- Наверное, я везучий, - пробурчал гном.
Конечно, все пожалели злосчастного гнома. Запасливые хоббиты выделили ему сухую одежду. Штаны Шумми пришлись ему впору, только были коротковаты, чуть ниже колен. Гном вымылся в ручье и переоделся. Потом его накормили путлибами, они показались ему очень невкусными, но выбирать было не из чего.
- Какой-то у него вид, - шепнула Мириэль Юниэру, когда гнома не было поблизости, - недобрый.
- Тебе показалось, - рассмеялся Юниэр. - Ты других гномов не видела, они все мрачноваты и красотой не блещут.
Поскольку они были еще недостаточно знакомы с гномом, в планы свои его не посвятили, сказали только, что идут в гости в Грибной Рай. Гном поинтересовался, где это место, и сообщил, что, хотя Мглистые горы намного дальше, ему с ними по пути, и, возможно, позже им встретятся его друзья. Дебори попросил позволения присоединиться к отряду.
- Конечно, - разрешил Юниэр, - мы хоть какую-то дорогу знаем, а ты опять в болото попадешь. Пойдем с нами, вместе веселее.
Чувствуя, что цель их близка, друзья продвигались вперед в быстром темпе, шутили, смеялись, даже Буги и Шумми больше не придирались друг к другу. Один только Дебори был не весел, но его можно было понять, потерял друзей, да еще в болоте искупался. День близился к закату.
- Пора отдохнуть, - заметил Юниэр, - а то не успеем устроиться на ночлег до наступления темноты.
- Я хочу собрать хворост для костра, - вызвался вдруг Дебори, когда путники выбрали поляну для ночлега.
- Только не ты, - усмехнулся Юниэр, - не хватало еще тебя искать.
- Вы меня просто оскорбляете, - завелся гном, - считаете совсем ни на что не годным. Я хочу быть полезным.
- Да пусть идет, - вступился за него Буги, который устал и не хотел идти за дровами сам.
- Ну ладно! Если что, кричи.
Путники с удовольствием растянулись на траве, расслабляя утомленные мышцы, а гном ушел за дровами. Все гномы носят с собой топоры, и этот исключением не был. Очень скоро друзья пожалели, что отправили Дебори одного. Он долго не возвращался, а темнело быстро, и, в конце концов, Шумми и Юниэр сами набрали дров и развели костер.
- Ну не может же быть, чтобы он опять в болото провалился! - воскликнул Юниэр.
- Нет. Наверное, что-то другое случилось, - пожал плечами Шумми.
- Угу, - поддержал его Буги, ежась даже у костра, - может быть, наш хоббитоглот гномом не побрезговал.
Все замерли. Ведь Буги был прав. Они подошли уже довольно близко к Грибному Раю, и враг, это ненасытное чудовище, возможно, рыскал где-то рядом, а они только сейчас об этом подумали. Все смотрели друг на друга в нервном испуге, и над поляной повисла напряженная тишина.
- А, вот и я! - раздался вдруг радостный голос, и все вздрогнули, как будто увидели огромного, хищного хоббитоглота с вилкой в руках, а не Дебори, согнувшегося под тя-жестью сухих дров.
- Мы уже думали, что ты не придешь, - заметил Буги, - собрались на стол накрывать, помянуть тебя путлибой.
Дебори сердито сверкнул глазами:
- Рановато вы со мной распрощались.
- Почему ты так долго бродил? Мы же волновались! - отчитала его Мириэль. - Мало ли кого тут ночью встретишь! Можно с троллем столкнуться и в котел к нему попасть.
- Это все сказки, - бравировал Дебори, - уж в этом-то лесу бояться нечего.
- Напрасно ты так думаешь, - заметил Юниэр серьезно, - безопасных мест в Средиземье нет. Я даже предлагаю по очереди в карауле стоять, а не спать всем сразу. Спасибо, Дебори, что так много дров принес, теперь мы до утра сможем огонь в костре поддерживать. Давайте-ка все укладывайтесь, я первый буду сторожить, потом тебя Буги разбужу, потом Шумми и последнего - Дебори. Так что спите, не теряйте времени.
- А песня! - воскликнул Шумми. - Мириэль же нам не пела сегодня.
- А ты без колыбельной не можешь? - спросил Юниэр.
- Да настроение какое-то паршивое, может, улучшится,?- смущенно ответил Шумми.
- Хорошо, - согласилась Мириэль, - я расскажу вам древнюю историю из жизни эльфов-нолдоров. Ее сочинили нуменорцы, и я хорошо ее запомнила, потому что там повествуется об эльфийской девушке, которую звали так же, как меня - Мириэль.
Ее искусницею звали, никто не смог бы, как она,
Соткать узорчатые ткани и выбрать лучшего руна.
И красотой невыразимой, и мастерством одарена,
Собою землю украшала Финвэ прекрасная жена.
Души не чаял в ней эльдар в счастливом граде Элдамар,
Лелеял он свою отраду, оставил все свои дела,
Летело время, как стрела, эльфийка сына родила.
Финвэ был горд и сыну рад, свершил положенный обряд,
Гостей на пир созвал без счета, но смерть вошла в его ворота.
Любимая, бледней луны, глаза уставшие прикрыла,
Сказала: "Нежный мой супруг, тебя я покидаю, друг.
Я сына в муках родила, ему свой дух я отдала.
Его таланта, красоты, здоровья, сил, отваги, славы,
Поверь, хватило б десяти, но все в одном я оставляю.
Его, чей ум, как пламя, скор, я называю Феанор.
Твое он счастье и мученье, твоя отрада и любовь".
Напрасно Финвэ навещал подруги ложе в Лориэнне,
И плач его не возвращал любви ушедшие мгновенья.
Он Феонора полюбил и в сыне жаждал утешенья.
Был горд красавец Феанор, ни перед кем не прятал взор.
Всех превзошел своим уменьем и вызнал все секреты гор.
Чудес считай - не перечтешь, уставший мир не удивить,
Но ясный сильмарилов свет ничем нельзя было затмить.
Он в камень душу заключил и пламень чувств ему отдал,
Живой трепещущий огонь в холодном камне засиял.
В свое творение влюбленный, он сбился на неверный путь
И с ненавистью в сердце жил. Подозревая всех в коварстве,
Друзьями он не дорожил. Но, осуждая мести пыл, простим его
И не забудем, что гениальным мастер был.
- Спасибо, Мириэль, голос у вас такой задушевный и красивый, слушал бы, не переставая. - Шумми совсем загрустил и задумался.
- Это правда. Или снова сказки? - вдруг проявил интерес Дебори.
- Конечно же, правда, это общеизвестно, во всяком случае, в Нуменоре.
- Не может быть, чтобы какой-то эльф знал все секреты гор, - отрезал Дебори, - только гномы разбираются в камнях.
- Неправда! - возмутился невежеством гнома Юниэр. - Феанор был настоящим мастером. Я уж не говорю о сильмарилах - первом из чудес света, мы их не видели и не представляем себе, что это такое. А вот палантиры нам с Мириэль видеть довелось в доме у Амандила. Прекрасная работа, каждый камень размером с твою голову, гладкий, искрящийся, теплый, как будто живой. Если заглянешь вглубь, то увидишь эльфийские страны, словно по землям бессмертных пройдешься, хотя на самом деле они далеко-далеко. Если такой камень в Средиземье привезти, то из Мории Пеларгир можно будет увидеть что угодно! Разве есть такие чудеса у гномов?
По озадаченному лицу Дебори было понятно, что таких драгоценностей в подземных царствах гномов не водится. А гномы очень трепетно относятся ко всякому роду редких камней, всю жизнь их ищут, собирают и украшают ими свои чертоги. Драгоценные камни для них все равно что хлеб насущный для людей. Дебори, конечно, заинтересовался палантирами безмерно.
- С мою голову, говоришь, размером? Да еще далекие земли показывают? И твои друзья тебе их давали подер-жать?
- Довольно расспросов, Дебори! - рассмеялся Юниэр.?- Ложись спать, в следующий раз в Нуменор поеду, возьму один на время - тебе показать, а сейчас не приставай.
- Нет, я не усну. Отдохните лучше вы, а я вас посторожу. Когда устану, то разбужу кого-нибудь. Это ж надо, такие камни, такие камни! И не у гномов!
Юниэр колебался одно мгновение: все-таки Дебори для них - случайный прохожий, стоит ли ему доверять? С другой стороны, все гномы, которых он знал, были честны и слов на ветер не бросали; к тому же хотелось хоть немного вздремнуть.
Так что все друзья разместились поудобнее и засопели под негромкий треск углей в костре. И только Дебори, сгорбившись, сидел у огня, мечтательно глядя вперед немигающими глазами. Все мирно спали. Впрочем, нет. Шумми Сосна опять не спал, а лежал с закрытыми глазами, представляя себе Лориэнн и Финвэ, оплакивающего свою возлюбленную. "В этих благословенных землях, - думал он, - все, наверное, должно быть по-другому". И он представлял деревья с золотыми стволами и большими лиловыми листьями. "Пойду-ка я, поговорю с Дебори", - решил он, чувствуя потребность поделиться с кем-нибудь мыслями, навеянными песней Мириэль. Он открыл глаза и увидел, что гном занят престранным делом: заливает их костер водой. "Жарко ему, что ли, стало"? - удивился Шумми. Он забеспокоился, но вместо того, чтобы разбудить остальных, он решил проследить за гномом сам. Дебори же, потушив костер, тихо встал и исчез в темноте. Луна еще не взошла, и Шумми едва различал силуэт гнома, преследуя его по пятам. Обыкновенные люди ничего бы не увидели в такой тьме, но и гномы, и хоббиты привыкли к подземельям, и зрение у них поострее. Гном продвигался довольно быстро, как будто прекрасно знал куда идет. "Заблудится такой, как же! - думал Шумми.?- Он лучше меня этот лес знает".
Встревоженный Шумми не заметил, как долго они бегут и как далеко отошли от места их лагеря. Тут он почуял запах дыма и услышал угрюмые голоса. Дебори добрался до места назначения. Шумми затаился в кустах. У небольшого костра сидело еще три гнома, которые радостно гикнули при виде соплеменника. Вид у них был самый разбойный, и Шумми не мог понять, почему Юниэр считал гномов порядочными и добрыми. На его взгляд все они были злобными, бородатыми стариканами, замышлявшими страшные козни.
- Ну что, атаман? Принес добычу? - спросили гномы после приветствий.
- Они пустые, хуже нищих, - отмахнулся Дебори, - я порыскал по сумкам - одно эльфийское дерьмо. Но не зря время потратил. Рассказали они о камнях, таких во всем свете не сыщешь, только в Нуменоре. Палантиры называются, то есть дальнозоркие - всякие земли показывать могут. Надо добыть их.
- Да как же мы в Нуменор попадем? И кто нам эти камни отдаст?
- Глупец, это проще простого, главное мы знаем у кого они. Мы на этот счет позже поговорим и план составим. А сейчас надо уходить, пока они не проснулись.
- Что ж ты их не зарезал? Спокойнее было бы.
- Это тебе не хоббиты никому не нужные. Нуменорцы они, знаешь, какие мстительные, кто их знает, какого они рода. Да от них вреда нет, спят, как дети доверчивые. А что наш пленник, молчит?
Тут Шумми заметил, что неподалеку от говорящих лежит сверток и едва шевелится. Сердце подсказало ему, что это хоббит.
- Да хоть ты тресни, молчит, угрозы не помогают.
- Значит надо пытать, - распорядился Дебори, - больше мы времени терять не можем.
Гномы подтянули сверток ближе к костру, и Шумми увидел, кто был в него завернут. Все в нем едва не перевернулось от возмущения, и мысленно он уже крикнул: "Лавашка!" - но прикусил язык. "Негодяи, мерзавцы, - думал он, - как они посмели ребенка украсть?! Что она им сделала?"
- Ну что ж ты надумала, дорогая, за все это время? - ласковым голосом, насколько это может получиться у гнома, спросил Дебори, вынимая кляп изо рта своей жертвы, - что ты нам скажешь хорошего?
- Заплесневелый лишайник, волосатая кукуруза, шелудивый скунс... - затараторила Лавашка без остановки, и Дебори поспешил снова заткнуть ей рот.
- Ну смотри же, - прорычал разозленный гном, - ты сама этого хотела. И он приказал приятелю покрепче держать ноги Лавашки, а сам принялся раскалять на костре железный ломик.
- Почему я не взял с собой меч?! - думал Шумми, в ужасе наблюдавший эту картину, но он же понятия не имел, что все так обернется. Он схватил с земли большую палку, и, когда орудие пытки уже подносили к коричневым пяткам Лавашки, Шумми выскочил на поляну, размахивая дубиной. Хоббит почувствовал себя безрассудно храбрым.
- Э-ге-ге! - заорал он в полную глотку. - Юниэр! Скорей! Бей предателя! Налетай!
Он надеялся, что гномы поверят, что за его спиной - мощная поддержка. Его действия и вправду вызвали некоторое замешательство. Шумми сунул палку в костер и отогнал всех от Лавашки.
- Юниэрррр, - не переставая, кричал Шумми, - круши их, бей!
Гномы уже готовы были сорваться с места и бежать, но тут они осознали, что кроме размахивающего дубиной хоббита никого вокруг нет, и тогда положение Шумми изменилось в худшую сторону. Четыре гнома, напоминающие один другого, как братья-близнецы, с красным блеском в глазах и звериным оскалом, одновременно вынули из-за пояса четыре топора и завертели ими в воздухе.
Тут Лавашка каким-то образом умудрилась выплюнуть кляп и завизжала так, как могла визжать только Лавашка: "Аааааа... помогите!"
Все на мгновение оглохли. Отголоски этих криков, а еще больше то состояние тревоги в воздухе, которое передается от друга к другу, когда один из них в беде, разбудили Юниэра, Мириэль и даже Буги. При свете только что показавшейся луны они увидели, что костер потух, и ни гнома, ни Шумми с ними рядом нет. Тут снова до них донеслось эхо Лавашкиных воплей, и все трое, не задавая лишних вопросов, кинулись на зов. Буги содрогнулся от привидевшейся ему картины: Шумми, исчезающий в ненасытной пасти хоббитоглота.
Гномы накинулись на Шумми, но тот не дрогнул. Раскаленной палкой он ткнул в бороду первого прыгнувшего на него гнома, и борода вспыхнула, но тут же Шумми получил удар топором по голове и рухнул без сознания. Пока один из гномов тушил бороду, другие заткнули рот Лавашке и, взвалив на плечи ее легкое тело, помчались в лес.
Когда Юниэр, Мириэль и Буги прибежали на место происшествия, то увидели только поверженного Шумми, лежавшего лицом вниз с окровавленной головой. Юниэр повернул его на спину и прижался ухом к груди.
- Он жив! - воскликнул он. - Сердце бьется.
Тогда друзья перевязали ему рану на голове. По счастью топор скользнул по черепу, не повредив его. Шумми открыл глаза и увидел расплывчатые, как облака, силуэты своих друзей.
- Мм... догоните же их, пожалуйста! Там Лавашка! - сказал он, едва к нему вернулся дар речи.
- Где Дебори? - спросил Юниэр.
- Дебори - разбойник, и все его друзья тоже. - Шумми попытался подняться на ноги, но тут же упал.
- Ты отдохни, мы попробуем освободить твоего друга. Буги, посиди с Шумми и позаботься о том, чтобы ему не стало хуже.
Юниэр и Мириэль побежали вслед за злодеями. Луна освещала им путь. Гномы были уже далеко, и они не могли их видеть, но знали, что на верном пути, так как слышали отдаленный топот сапог. Дебори и его товарищи бежали, тяжело дыша и передавая друг другу сверток с Лавашкой.
- А ну-ка стоп, - сказал вдруг Дебори, взглянув наверх,?- все в овраг.
Гномы сошли с тропинки и затаились в канаве. Что остановило их? Перед ними были обычные деревья, только множество светлячков сидело на стволах и ветвях, и деревья сияли голубыми огоньками. Мерцающие деревья словно выстроились вдоль какой-то границы, образуя светящуюся изгородь. Все местные жители и те, кому доводилось бывать в этих краях, знали, что нельзя ступать за черту, обозначенную деревьями со светлячками. Но не знали об этом Юниэр и Мириэль. Они так и бежали, надеясь, что вот-вот настигнут гномов, пока не осознали, что топот сапог больше не слышен. Но остановиться теперь они не могли. Из тех, кто ушел за светящиеся деревья, никто никогда не возвращался.
Гномы, подождав некоторое время, выползли из оврага, надрывая животы от хохота.
- Вот это погоня! - радовались они, - даже драться не пришлось.
Они решили вернуться к костру, чтобы отдохнуть и упаковать вещи, так как все побросали в спешке, когда пытались убежать от грозных нуменорцев.
У костра сидел только Буги, оставшийся присматривать за раненым. Он подскочил на два метра, когда увидел, как четверо гномов выросли из темноты.
- Ха-ха, малявка! Привет. Что, не ожидал такого подвоха? Обрадовался до смерти, по лицу видно.
- Думал, что дружки твои наши головы сюда за бороды притянут! Не дождешься!
- Я тебе вот что скажу, Буги, - поддержал гномов Дебори, - твои друзья так быстро бегают, будто не люди, а косули! До сих пор, небось, скачут.
- Что с ними случилось? - дрожащим голосом спросил Буги.
- А ничего! Небольшая промашка. Они быстрее нас бежали и в Зачарованный лес попали, - пропел один из гномов, наслаждаясь придуманной рифмой.
- О-о! - схватился за голову Буги, - как это их угораздило?
- Вот тебе и "о-о"! - сказал Дебори. - А что там за писк? Этот герой жив еще?
Шумми застонал, он бредил. Лавашка извивалась в свертке и очень ругала себя.
- Ну и ситуация, - подумал Буги, - хуже не бывает, - но скоро он понял, что ошибался.
- Что, порубим их на куски? - спросил у Дебори любо-знательный приятель. - А то жизнь длинная, донесут на нас, потом не оправдаемся.
- Я думаю, что достаточно им просто языки отрезать, - предложил Дебори.
- А если они донос напишут? - ехидно поинтересовался другой гном. - Надо убрать свидетелей.
- Тогда Лавашка уж точно ничего не скажет про клад, - возразил Дебори.
- Почему? Мы же ее не собираемся убивать?
- Она будет свидетелем убийства и подумает, что мы все равно ее убьем, когда она все расскажет.
- Ты нам какие-то головоломки задаешь, Дебори. Надо бы попроще. Не говорит - пригрозим, что дедушку убьем или бабушку. Что, ей этот клад дороже родственников, что ли?
- Да, пожалуй, ты прав, нечего с ними возиться. Руби их.
Хотя Буги внимательно следил за ходом беседы ужасных бородачей, он был совсем не готов к такому исходу. Хоббиту стало страшно. Окровавленный Шумми лежал тут же рядом, но так как он был без сознания, то не мог увидеть лица своей смерти. Сообразительный Буги с отчаянья придумал что делать. "Постойте, я тоже знаю, где клад!" - хотел он закричать, но от страха только тоненький свист вырвался из груди, и как он ни напрягался, не мог выговорить спасительную фразу членораздельно. Буги закрыл глаза, упрямо надеясь на чудо, и... услышал вдруг певучую речь:
- Привет вам, любезные хоббиты, гномы, дорогой иду я обычной, знакомой. Что за неполадки у вас приключились?
Вы чем так друг другу не полюбились?
Это был голос мягкий, вкрадчивый, странный, и все обернулись к говорящей. Никто не заметил, как она подошла, удивительное создание в наряде, сплетенном из веток ивы. Босая девушка, со светлым шелком вьющихся волос и раскосыми, как крылья бабочки, глазами выглядела необычно.
- Как-то сегодня людно в этом месте! - посетовал Дебори. - Если вам дороги здешние так прекрасно знакомы, то ступайте дальше и не задерживайтесь. Мы тут без вас разберемся.
- Не разберемся! - воскликнул Буги, вышедший наконец из оцепенения.
- Послушай, Дебори, разбойник и вор,
Лавашку оставь - таков уговор,
Ты братьев-злодеев с собой прихвати
И больше не стой у меня на пути.
- Кто ты такая, чтобы мне указывать! - возмутился Дебори. - Сама иди, откуда пришла. Я очень раздражен, могу и топор в дело пустить.
Между тем, Буги подкрался к свертку с Лавашкой, перерезал связывающие ее путы и вынул кляп. "Ф-фу! - вздохнула Лавашка. - Наконец-то".
Незнакомка, сообразив, что гномы настроены враждебно, сменила тактику. Она перестала говорить, но вдруг угрожающе запела. А потом достала лук, отклонилась назад и без усилий выпустила три стрелы, которые сразили братьев Дебори. Больше Дебори не нужно было уговаривать, он побежал так быстро, как никогда раньше не бегал.
Буги испытывал ощущение нереальности. Он понял, что это магия, а магии он не доверял. Лавашка напротив смотрела на светловолосую девушку с восхищением.
- Лавашка, - дернул Буги ее за рукав, - надо спрятаться, это какая-то колдунья. Может быть, она и есть хоббитоглот.
- Ха-ха, - рассмеялась Лавашка, - ну ты и фантазер! Это же Мудрена, она нашу деревню от него спасла. И сейчас выручила из беды.
Загадочная волшебница не стала преследовать Дебори, да и братьев его она не убила, а только усыпила своими стрелами. Когда они проснутся, то как заново родятся с памятью чистой, как первый снег. Мудрена - как ее назвала Лавашка?- подошла к раненому Шумми и, погладив его по голове, привела в сознание.
- Теперь вы здоровы, довольны и рады,
От всех покушений избавлены мной,
Бегите в деревню знакомой тропой,
Где ждут заплутавших у каждых ворот,
И дружно живите без всяких забот.
- Не получится, - вздохнул Буги. - Как же Юниэр и Мириэль? Мы, что, их больше никогда не увидим? Ведь они с нами в деревню шли, мы к ним привыкли.
- Скажи, что случилось с твоими друзьями, куда все бежали, где их потеряли?
- Друзей обманул Дебори-балбес, попали они в Зачарованный лес, - угрюмо ответил Буги: в новой знакомой его раздражала манера разговаривать.
- Да ты что! - испуганно воскликнул Шумми. - Что же с ними будет теперь?
- Навеки в озерных чертогах замрут,
Найдут они там покой и приют.
Так все, кто в таинственный лес попадает,
О мире и прошлом, увы, забывает.
Себя посвящают они красоте,
Чужие друг другу, чужие себе.
Блуждают они в лабиринте озер,
Не в силах порвать иллюзий узор.
- И ничего нельзя сделать?! - умоляющим голосом спросил Шумми. - Они такие молодые, красивые. Неужели вот такой конец?
- Да, Шумми. Не послушать тебе больше нуменорских песенок, - проговорил Буги, но было заметно, что на душе у него тяжело. Юниэр с такой готовностью согласился идти спасать хоббичью деревню, и вот, на тебе! Попал в ловушку, из которой выхода нет. Он почему-то злился на Мудрену за то, что она так ловко справилась со всеми недругами. "Что ж она раньше не подоспела, такая способная?" - думал он.
Мудрена между тем нахмурила брови и задумалась.
- Представьте-ка быстро друзей вы своих,
Как можно отчетливей вспомните их, - обратилась она к Буги и Шумми.
Те повиновались, у них загорелась маленькая надежда, что колдунья что-нибудь сделает. Но надежда была крошечная, так как, на взгляд Буги, колдунья была слишком молодая и не внушала доверия. Мудрена зафиксировала один глаз на Буги, другой на Шумми, напряглась и воссоздала для себя образы, возникшие у хоббитов. То, что она увидела, удивило ее.
- Достойных людей повстречали вы оба,
Не знаю, когда их увидите снова,
Их мысль попытаюсь привлечь я извне,
И больше, чем вам, нужны они мне.
Придем мы сейчас к моему шалашу,
Меня не тревожить я вас попрошу.
Не день и не два я буду молчать,
Меня в это время нельзя отвлекать.
Трое хоббитов пошли вслед за Мудреной, разговаривая шепотом, боясь нарушить ее сосредоточенность. Буги исподтишка наблюдал за колдуньей. Она шла, легко переступая босыми ногами, подвластная тому особому ритму, в котором жила.
- Лавашка, - попросил он, - кто она такая, расскажи?
- А никто толком не знает, - ответила та, - пришла к нам в деревню и все песни пела и пела. Мы поначалу из нор не выходили, а потом не выдержали. Голос у нее добрый, если она и вправду добра кому желает. Она нам рассказала, что знаки оградительные начертила вокруг нашей земли от всех врагов. И с чудищем этим окаянным намудрила чего-то: изменила его вкусовые привычки, - он теперь землянику ест. Она не убивает никогда, а как-то в мозги проникает и перестановки там делает. Смеется иногда звонко, прямо заливается, пляшет и только стихами разговаривает. Знает обо всем, о чем ни спросишь. Так и поселилась у нас в деревне, мы ее кормим?- она нам поет.
- Как же так получилось, что ты гномам попалась, раз у нас в деревне такая могущественная колдунья объявилась? - спросил Шумми.
- Она не всегда у нас живет, пропадает куда-то время от времени. А эти твердолобые мочалки напали на меня в лесу, когда я за медом лазала.
- Ну-ну, продолжай, - усмехнулся Буги, - зачем это ты им понадобилась?
- Раз поймали, значит, понадобилась, - тряхнула челкой Лавашка, - ненужных не ловят. Может, я тайну какую-то знаю, тебе-то что?
- А-а-а, - протянул Буги, - тайну значит? А как насчет клада?
- Клад, - подмигнула Лавашка, - это мое приданное. Не скромно об этом выспрашивать. Разве что ты, Буги, жениться на мне захочешь, когда я подрасту?
- Ни в коем случае, - отскочил от нее Буги, - пусть у меня коленки облысеют, если такая мысль хотя бы раз придет мне в голову.
- Ну вот и не любопытствуй, - рассмеялась Лавашка, - я свое приданное от всех прячу. Она покосилась на Шумми, но тот сделал серьезное лицо и не проявил к ней никакого интереса. Шумми считал Лавашку маленькой девчонкой, недостойной его внимания, и Лавашка вздохнула.
Они подошли к постройке, сплетенной из ивовых веток с конусообразной крышей. Как и все, что принадлежало Мудрене, ее шалаш отличался простотой и аккуратностью. Мудрена вошла в свое жилище, села на циновку и сосредоточилась. Хоббиты устроились неподалеку, чтобы охранять ее убежище от всяких посягательств, никто не должен был помешать Мудрене вызволять из беды их друзей.

Мириэль и Юниэр не вернулись назад, когда поняли, что потеряли след гномов.
- Мы их не догоним, - сказала Мириэль, удивленно оглядываясь по сторонам.
- Я никогда не видел такого красивого места! - восхищенно воскликнул Юниэр.
- Я тоже. Но здесь все слишком совершенно, чтобы быть настоящим.
И, действительно, было чему изумиться. Повсюду их окружала феерия удивительных красок: насыщенная яркая зелень, роскошные цветы благодатного лета: пестрые орхидеи, королевские магнолии, источающие томительно-сладкий аромат - палевые и винно-фиолетовые розы. Гигантские папоротники смыкались и расходились вновь, словно волнистые веера с причудливым рисунком. Они подошли к небольшому овальному озеру аквамариновой прозрачности, вода в нем была холодная и чистая, с золотистыми чешуйками слюды на дне. Даже разноцветная галька на берегу казалась отмытой до блеска. В центре озера фонтаны взмывали ввысь и, коснувшись безупречного неба, обрушивались вниз светоносной пылью. А на противоположном берегу ленивые водопады, опоясанные радугой, свергали струи воды с мраморных гор. Ни одного пожухшего листочка не было на деревьях, ни одного изъяна в безукоризненных формах. Любая, даже самая мелкая деталь, поражала изысканностью. И плоды в этом благодатном месте казались совершенными, гроздья винограда светились солнечным блеском и оказались медово-сладкими и ароматными на вкус.
Юниэру и Мириэль стало легко и весело. Они уже забыли, как очутились в этом лесу.
- Мирэ! Может быть, мы попали на земли бессмертных??- предположил Юниэр.
- А может, мы спим или бредим? - возразила та.
Целый день они бегали друг за другом, беспричинно счастливые, опьяненные спелым виноградом. Все заботы и тревоги последних дней стерлись из памяти, как будто их и не было.
Ближе к вечеру они вышли к большому озеру. Над ним клубились туманы, синие и серебристые, а гладкая поверхность воды временами волновалась и сверкала разноцветными бликами. Все это что-то напоминало Мириэль, какую-то историю из детства.
- Это похоже на озера Горудуна, - сказал Юниэр, и тогда Мириэль вспомнила эльфийскую сказку о могущественном маге, мечтавшем создать мир без боли и страдания, болезней и чувств иных, чем восхищение. Для этого, считал он, необходимо изъять из мироздания все несовершенное и убогое, а всему приятному и красивому придать завершенность, тогда любой живущий в таком идеальном мире будет доволен, спокоен и благодарен. С этой идеей пришел Горудун к Валарам и попросил у них поддержки. Но Валары объясняли ему, что нельзя так запросто вмешиваться в мир, сотворенный Илуватаром, тем более не ведая его замысла.
- Илуватар, - говорили они, - не стремился создать теплицу, где все его творения процветали бы под присмотром Творца. Он создал мир, в котором каждый свободен и награжден достоинствами и возможностями, и не только красота и способность ценить ее важны в человеке, эльфе, гноме - любом из детей Илуватара, но и любовь, творчество, забота о других, талант, юмор... Всем этим одарены дети Илуватара, и каждый из них прекрасен по-своему.
Но Горудун очень дорожил своей идеей и непрерывно думал о ней. Будучи магом, не трудно сойти с ума, ведь маги располагают знаниями, превосходящими человеческие. Пришел день, когда Горудун решился исполнить свой замысел. Но его волшебства не хватило на весь мир и даже на Средиземье. Только на небольшом участке, вокруг семи озер, мир преобразился в такой, каким его желал видеть Горудун. Умножить красоту и притягательность природы было несложно, труднее было создать соответственное отношение к увиденному у населявших землю народов.
Конечно, они восторгались причудливыми фантазиями Горудуна, но восторг их был недолог, так как переменчивы настроения людей и эльфов, и то, что поначалу их удивляло, потом принималось как должное. А Горудун хотел бы привлечь их навечно к своему творению, и больно было ему осознать, что естественным путем этого не добиться. Много усилий потратил он, чтобы завлечь путников в чертоги семи озер, и также свил тонкие невидимые сети, которые падали на мысли попавших в его царство и не позволяли никому вернуться назад. Все, кто попадал во владения мага, становились поклонниками Горудуна, восхищаясь ежедневно его творением и не общаясь друг с другом, так как у них не оставалось других чувств. Чтобы лишить детей Илуватара свободной воли даже на небольшом участке Средиземья, Горудун потратил всю свою волшебную силу и никогда не смог ее восстановить. Потом он исчез, и никто не знал где он.
Примерно такую историю вспомнила Мириэль. В Нуменоре это была часто повторяемая легенда, но если бы кто-нибудь поверил, что все так и было на самом деле, его бы подняли на смех. "Это очередная поучительная история о том, что нельзя противостоять эльфийскому богу", - сказали бы насмешливые нуменорцы.
Однако сейчас легенда казалась реальной.
- Может, мы уйдем отсюда, Юниэр? - предложила Мириэль.
Ей захотелось оказаться на полянке в обычном лесу, сорвать крохотную капельку земляники и приласкать рукой тихие незабудки. Она вдруг поняла, что не любовь вела мага, когда он создавал свое совершенное творение, а лишь тщеславие и гордыня.
- Отчего же? Ты что, испугалась? Разве тебе не любопытно посмотреть, что в озере? - возразил Юниэр.
Глаза его блестели, он потянул Мириэль за руку:
- Пойдемте плавать, моя принцесса, никакой Горудун не сможет нас тут удержать, никто не заставит тебя и меня торчать в мокром озере остаток дней. Потом будем рассказывать нашим детям про диковинки сумасшедшего мага.
И они вошли в волшебные воды. Плавать не пришлось, так как они сразу погрузились в воду и оказались на дне. Но странно, они не чувствовали себя промокшими, могли дышать и ходить. Передвигаться по дну озера было приятно, земля не так сильно притягивала, как на суше, а вода, мягкая и обволакивающая, не выталкивала, как обычно, поэтому идти было легко и, как следует оттолкнувшись, можно было испытать ощущение полета. Мириэль и Юниэру понравилось это упражнение, они чувствовали себя почти невесомыми и на все способными, как в детских снах.
Подводные пейзажи завораживали. Золотистый свет сверху сливался с голубым свечением дна. Фосфоресцирующие водоросли и кораллы, огромные, как деревья, унизанные росинками, большие улитки, гордо несшие на прозрачных спинах раковины - настоящие произведения искусства, подводные бабочки, цветы, замки - все это было так композиционно верно, так изысканно, что самый утонченный эстет остался бы немым от восторга.
Иногда им на пути попадались другие люди и эльфы, захваченные в плен чарами Горудуна, но никто из них не обращал внимания на новичков. Их лица были белы, как маски, губы не улыбались, и каждый был поглощен созерцанием. Глаза не отражали ничего, кроме предмета искусства великого мага, который они наблюдали. Маленький мальчик с серьезным, не детским выражением лица складывал из тонких ажурных ракушек высокий замок, осторожно скрепляя ракушку с ракушкой и едва дыша.
Долго бродили Юниэр и Мириэль по диковинным землям Горудуна, время летело незаметно. Ничто всецело не завладело их вниманием. Юниэр говорил своей любимой, что нет никого прекраснее во владениях мага, чем она, и что их любовь сильнее всяких чар. Они гордились тем, что не поддаются волшебству, и воображали себя сверхстойкими людьми. Невдомек было им, что повсюду, куда бы они ни шли, летели над ними молитвы Мудрены, мешая сетям Горудуна опуститься и сковать их. Так прошли они через все семь озер. Стало темно, и тонкие узоры водорослей засияли вдруг призрачным светом, а высоко в небе вспыхнули звезды.
- Здесь тоже бывает ночь! - удивился Юниэр. - Я совсем не жалею, что мы здесь оказались. Это не так уж опасно, если обладаешь твердой волей и не стремишься уйти от мира. По-моему, пора возвращаться, больше смотреть нечего. Захватим что-нибудь на память?
- Нет, не надо. Ничего не бери, это все чужое! - предостерегающе воскликнула Мириэль, которой почему-то стало страшно.
В это время маленькая звездочка сорвалась с неба и стремительно понеслась вниз.
- Загадывай желание! Мирэ! - крикнул Юниэр и подставил ладонь.
- Сделай так, чтобы мы никогда не расстались, - прошептала принцесса.
Лучше бы они не заметили этой звезды, потому что она упала не с настоящего, а с зеркального неба и, следовательно, все желания исполняла наоборот. Звезда шлепнулась прямо в ладонь Юниэра, и он ощутил приятный холодок.
- Какая простая и тонкая работа! - восхитился Юниэр. - Спасибо за подарок, Горудун!
Если бы Горудун был там, то он бы ответил: "Не стоит благодарностей".
- Назад? - улыбнулся Юниэр. Мирэ кивнула. Они обнялись и, оттолкнувшись от дна, в тот же миг оказались на берегу и пошли из леса в свой привычный мир. Возвращаться было трудно, ноги словно приклеивались к земле, и казалось, что кто-то жалобно зовет их и причитает о том, как нужны они там, как жестоко предавать красоту, которая нуждается в них. Но для Юниэра это было уже делом принципа - уйти оттуда, откуда еще никто не вырывался. Его упрямство помогало Мудрене вытягивать их из Зачарованного леса.
Едва они выбрались в безопасное место, как оба рухнули на траву без сил. Изнемогла совсем и Мудрена, голова у нее кружилась, веки слипались. Хоббиты принесли в шалаш сена и устроили для нее мягкое ложе.
Юниэр проснулся от голода. Солнце сияло высоко, и он определил, что уже полдень. Мириэль спала, и он решил пойти поискать какой-нибудь еды. В кустах шевелилось и пищало что-то белое. Юниэр осторожно подкрался, мечтая о жирном зайце, и схватил животное за бока. Зверь и не пытался вырваться. Это был щенок с темными умными глазами и черным блестящим носом. Он вильнул хвостиком и лизнул руку Юниэра. Съесть его было бы просто преступлением. Юниэр поднял щенка с земли.
- Что, малыш? Твоя большая белая мама где-нибудь поблизости?
Щенок взвизгнул протяжно и жалобно, из чего можно было заключить, что он совсем одинок и брошен. Юниэр прихватил его с собой. Очень скоро они вошли в дружелюбную, тенистую рощу. Юниэр обрадовался: еще раньше, когда он участвовал в походах по Средиземью, такие деревья были редкостной находкой для воинов. Их замечательные плоды утоляли самый зверский голод. Юниэр сорвал несколько самых крупных и сочных плодов и поспешил к спящей подруге.
- Смотри, кого я тебе принес! - разбудил он Мирэ. - Спешу сразу его тебе подарить, чтобы ты о нем заботилась, кормила и купала часто, потому что он белый и быстро пачкается. И не вздумай отказываться, это - подарок от самого сердца.
- Какой хорошенький! Мягкий. Где ты его нашел?
- Недалеко, в кустах. И сразу подумал, что тебе его очень не хватало.
- Спасибо, Юни, мне он нравится.
Они поели и вспомнили о хоббитах.
- Как ты думаешь, что с ними стало? - спросил Юниэр.
- Не очень-то мы им помогли, - вздохнула Мириэль.
- Может еще не поздно? Пойдем-ка в Грибной Рай, узнаем, как обстоят дела.
В Грибном Раю был пир горой. Хоббиты радостно приветствовали возвратившихся из путешествия Шумми и Буги, а также Лавашку, которую считали без вести пропавшей. Лавашка стала предметом всеобщего внимания, она рассказала всем подружкам, как Шумми рисковал жизнью ради нее, как он спасал ее от Остервенелой бороды и его братьев. Она, конечно, всячески приукрашивала историю своего освобождения романтическими подробностями, и все хоббитянские девушки сгрызли себе ногти от зависти. Хоббиты веселились, но Буги был печален.
- Шумми, - дергал он за рукав своего друга, - ты правда думаешь, что они вернутся? Может, она наврала?
- Ну зачем ей врать, - раздраженно отвечал Шумми,?- сказали тебе, придут они, значит придут. Не наводи тень на ясный день.
Буги думал: "Как всегда я нигде не нахожу понимания. К чему ей врать? Смешной вопрос. Чтобы не ударить в грязь лицом. Как же, сознается она, что ничего не вышло из ее колдовства. Кто же ее уважать будет? Ох, не увидеть нам больше их". - Так причитал Буги, наблюдая исподтишка за молодой колдуньей с хитрыми раскосыми глазами, которая жевала себе вишни и бесилась на празднике больше всех. Но мрачные ожидания Буги на этот раз не оправдались. Юниэр и Мириэль все-таки пришли в Грибной Рай.
Хлебосольные хоббиты тут же позвали их к столу, ломившемуся от яств. Местные музыканты дули в трубы и били в барабаны, а хоббиты плясали и водили хороводы.
- Никогда не видел столько довольных малышей сразу,?- шепнул Юниэр на ухо жене. - Как ты думаешь, есть у них какие-нибудь проблемы?
- Ни проблем, ни хлопот! - радостно запели в ответ хоббиты, обладающие поистине великолепным слухом. - Добро пожаловать в Грибной Рай. Как же вы вернулись из Зачарованного леса? Расскажите, как там? - в устах хоббита этот вопрос звучал обыденно, как если бы вас спросили: "Приятно ли вы отдохнули у родственников вашей жены?"
Буги и Шумми обнялись с друзьями и поздравили их с возвращением.
- Запомните, - поучал Шумми, - деревья со светлячками по всей границе опасны, и больше никогда туда не ходите. Вызволить вас оттуда было куда труднее, чем справиться с нашим врагом.
- Так значит, вы одолели его самостоятельно?! Я всегда верил в хоббитов! Какой же ты молодец, Шумми! Как это случилось?
Шумми замялся, переступая с ноги на ногу.
- Ну... мы не совсем сами управились... Нам, конечно, помогли немного... Точнее, за нас почти все сделали... Если уж совсем откровенно, то, когда мы пришли, все уже было готово.
- Ты говори вразумительно, что же произошло?
- Одна ведьма, - ответил Буги вместо Шумми, - она этого проглота хвать за жабры, а потом длинным ногтем мозги ему вправила. И стал он безобидным корнеедом.
- Ты нас опять разыгрываешь, Буги? - засомневалась Мириэль
- А мне и подавно вас слушать забавно, - услышали они голос позади себя и, обернувшись, увидели Мудрену.
- Э... леди, - перестраховался Буги, - если я вас ведьмой назвал, то это любя. Я ничего дурного не имел в виду.
Мудрена ответила снисходительной усмешкой. Она внимательно изучала Юниэра.
- Я вижу союз двух великих сердец.
Скажи, нуменорец, кто был твой отец?
Юниэр пришел в замешательство, откуда ей знать, насколько труден для него этот вопрос. Он был уверен, что никогда не встречал ее раньше.
- Поскольку мы не знакомы, леди, позвольте сначала представиться. Мое имя Юниэр, а это моя жена - Мириэль. Как зовут вас, скажите, если хотите?
- Где как, ну а тут Мудреной зовут, - она улыбнулась и протянула руки к белому щенку, тот сразу затявкал и завилял хвостом. Он почти вырвался из рук Мириэль и прыгнул к Мудрене.
- Ну что ж, расскажи мне, пропавший бесенок,
Где ты побывал и кого повстречал,
Что кушал мой толстый мохнатый волчонок,
Кого испугался и где ночевал?
- Простите, мы не знали, что это Ваш щенок, - сказала Мириэль с досадой. Мудрена ей сразу не понравилась. Во-первых, она не сводила глаз с ее мужа, во-вторых, забрала щенка.
- Я даже успел подарить его своей жене. Но ничего, хорошо, что мы его прихватили.
Мудрена опять впилась в Юниэра долгим проницательным взглядом, потом она вернула щенка Мириэль и голосом, не допускающим возражений, сказала:
- Отдать его вам для меня не потеря,
Ты право имеешь на этого зверя.
Маленького волчонка окрестили Олвиком - подаренным дважды. С тех пор Мириэль не расставалась с ним.
Друзья праздновали вместе с хоббитами день освобождения от врага и пели гимны благополучным дням без приключений, так как все хоббиты уверены, что приключения привносят с собой в жизнь не разнообразие, а безобразие, и без них куда спокойнее жить.

к оглавлению

Звезда



Что-то было не так. Жизнь среди хоббитов не радовала Мириэль. Но не они были тому виной, а колдунья. Ей рассказывали, как Мудрена восемь дней не спала, медитировала и охраняла их от чар Горудуна. Им-то с Юниэром казалось, что они провели в Зачарованном лесу не больше суток. Она должна была чувствовать благодарность к Мудрене, но не могла себя заставить быть хотя бы просто дружелюбной, так как заметила, что странная девушка заглядывается на ее мужа, а Юниэр проникается по отношению к ней все большим интересом. Он почти перестал подходить к Мириэль и разговаривать с ней. Зато подолгу беседовал с Мудреной, с жад-ностью поглощая каждое слово ее птичьей речи, которую Мириэль терпеть не могла. Измученная подозрениями принцесса не выдержала и высказала Юниэру свои соображения.
- О чем это вы разговариваете, если не секрет? Что она напела тебе? Ты за ней так и вьешься!
- Мирэ! - присвистнул Юниэр. - Ты что ревнуешь? Напрасно, милая. Ты бы лучше сама послушала, что она рассказывает. Мудрена многие вещи видит насквозь. Да и то, что она говорит, мне близко. Мы мыслим одинаково.
- Просто она тебя околдовывает. Говорят же хоббиты, что она на мозг действует.
Юниэр рассмеялся, глядя на рассерженное лицо Мириэль.
- Не бойся, плохого она не сделает, но многому научит.
- И охладит твое сердце, - прошептала Мириэль.
- Что-что? - не расслышал Юниэр.
- Ничего! Я бы на твоем месте не связывалась с кол-дуньями.
- Это невозможно. Все женщины - колдуньи, все до одной. А ты - моя самая главная колдунья.
Но Мириэль не была убеждена его словами.
- Ты говоришь, что она очень умна? Почему же ты не выбросишь звезду, как она советует? Я прекрасно слышала:
"Покинули лес не с пустыми руками,
Проклятье звезды нависло над вами".
Или что-то вроде этого. Почему же ты ее не слушаешь?
Юниэр упрямо сжал губы:
- Даже она может ошибаться. Я доверяю своей интуиции. Это счастливая звезда, наш талисман. Она сияла нам в заповедных садах Горудуна и поможет в трудные времена. Мы должны беречь ее.
- Почему ты придаешь такое значение пустым безделушкам и совсем не замечаешь моего беспокойства? - Мириэль обиженно замолчала, а Юниэр как-то странно, отрешенно улыбнулся ей и не ответил.
"Он говорит с сумасшедшим блеском в глазах и ведет себя непредсказуемо, это ее чары так действуют. Если я что-нибудь не предприму, то потеряю его", - подумала она и решила поговорить с Мудреной, чтобы понять, что у нее на уме. Какое-то время она медлила, не решаясь подойти к голоногой девице, насвистывающей веселые мотивы. Мудрена вила кольца вокруг дуба, подпрыгивая и приплясывая, поглощенная этим занятием как самым наисерьезнейшим делом. "Неужели он предпочел бы мне эту ненормальную?" - засомневалась Мириэль. Потом она преодолела неловкость и обратилась к сопернице:
- Прости, что я прерываю тебя, Мудрена, но мне бы хотелось услышать твой совет. Мудрена остановилась и вопросительно на нее поглядела. "Со мной она почему-то не желает вести поучительные беседы", - подумала Мириэль.
- Видишь ли, мой муж очень изменился с тех пор, как мы сюда пришли. Я чувствую, с ним что-то происходит. Он слушает только тебя, мысли его витают где-то очень далеко. Иногда мне кажется, что я его теряю. Если это ты его околдовываешь, то хочу предупредить: я не стану лить слезы и просить помощи, я просто уничтожу тебя.
Мириэль сама удивилась такой прямоте, она хотела подойти к вопросу осторожно и хитро, но сразу выплеснула свои сокровенные мысли. Колдунья хмыкнула:
- Не вью заклинаний на муже твоем.
Серьезно он болен, но я ни при чем -
Проклятье звезды всесильно на нем.
Но если звезду ты тайком украдешь
И Горудуну подарок вернешь,
Тогда ты любимого мужа спасешь.
Сказав это, Мудрена отвернулась и ушла.
"Наверное, она питает такую же неприязнь ко мне, как и я к ней", - подумала Мириэль. В незамысловатых стихах Мудрены принцесса почувствовала скрытую угрозу. "Она говорит, что Юниэр болен, но, по-моему, она меня просто дурачит. Звезда здесь ни при чем, просто ей не терпится отправить меня куда-нибудь подальше".
Мириэль могла поверить, что муж ее во власти чар Горудуна, но чутье подсказывало ей, что способ, которым Мудрена предлагала его спасти, неверный и даже опасный.
Мудрена пропала на два дня, но Юниэр не стал спокойнее и внимательнее к Мириэль. Однако, никто, кроме двух женщин, не замечал странностей в его поведении. Юниэр много общался и шутил с хоббитами, с удовольствием участвовал в их делах. Однажды они ушли на дальнее озеро поохотиться и пропадали там целый день. К вечеру все вернулись, Мириэль радостно выбежала навстречу, но, увидев его лицо, испугалась. На нем было выражение злой ярости, Юниэр сам ужаснулся бы, увидев свое отражение в зеркале. На почтительном расстоянии трусили хоббиты, притихшие и недоумевающие. Впервые громадина показала им лицо гнева.
- Что случилось? Кого-то убили? - бросилась Мириэль к охотникам.
- Убили? - Юниэр злобно взглянул на нее. - Нет! Украли. Украли мой талисман. Но я этого так не оставлю. Я все обыщу. Лучше вору сознаться сразу.
- Талисман? - переспросила Мириэль. - Я думала, что-то серьезное случилось. Кому она нужна эта звезда?! Я уверена, что ее никто не брал. Ты, наверно, сам потерял ее где-нибудь.
- Какая ты глупая, - поморщился Юниэр, - сама ты никому не нужна.
У Мириэль потемнело в глазах, так нелепо и страшно прозвучали его слова. Она попыталась сделать бесстрастный вид, но обида не дала ей сыграть роль достойно, слезы защипали глаза, и она убежала в дом, где они жили. Юниэр же, не обращая на нее внимания, ринулся ворошить вещи в домах своих недавних друзей, переворачивая там все вверх дном. Хоббиты запирали двери, но он кричал, что подпалит норы, если они не отопрут их. Бедняги скорбно взирали, как беснующаяся громадина разрушает их домашний уют, и шептались друг с другом.
- Вот напасть-то! Лучше никогда больше громадин к себе не пускать. Они все ненормальные. Сегодня друзья, а назавтра грозят подпалить родную нору. Нельзя на таких положиться.
- Сколько после него убирать придется! Натоптал, посуду разбил, мебель сломал, а прикидывался безобидным. Нет веры громадинам.
Поиски Юниэра оказались безуспешными. Наконец он кинулся к собственному дому.
- Признавайся, куда ты спрятала звезду?! - накинулся он на Мириэль.
- Я не знаю, где эта ненавистная звезда! - зарыдала Мириэль. - Убирайся вон! Никогда бы тебя не полюбила, если б знала, что ты такой мелочный! Ты предатель!
Но он ее не слышал. Это был чужой человек, ослепленный гневом, совсем не тот Юни, которого она любила. Он грубо притянул ее к себе, ощупал всю одежду, а потом тщательно обыскал их маленькое жилище.
- Значит, не ты, - сказал он, в конце концов. - Значит, это она. - И вышел из дома.
Мириэль всхлипывала, никогда еще она не чувствовала себя такой униженной. Уткнувшись носом ей в щеку, тоненько скулил волчонок.
"Я не могу находиться здесь, - думала Мириэль, - надо уйти. Мы больше никогда не будем вместе, если я себя уважаю. Ну почему такое несчастье приключилось именно со мной? Лучше бы мы остались в Зачарованном лесу".
Иногда рассудок твердил ей, что Юниэр не в своем уме, что он болен, как и говорила Мудрена, что он не осознает что творит. Может, ему нужна помощь, иначе он умрет. Любовь не разрушается в один миг, надо закрыть глаза на отвратительную грубость его слов и поступков. Надо дать ему шанс. "Что же делать?" - думала Мириэль. В это время в шалаш заглянула Лавашка.
- Ты можешь выйти. Уже безопасно. Он больше не сходит с ума.
- Где он?
- Мудрена вернулась и дала ему лекарство. Сейчас он спит у нее дома. А мы все ходим на цыпочках, боясь его разбудить. Не мужчина тебе достался, а пламенный дракон. С ним такое часто бывает?
- Нет, никогда, - машинально ответила Мириэль. Лавашка поняла, что Мириэль не до разговоров.
- Тебе принести чего-нибудь? - спросила она участливо.
- Нет, мне ничего не надо.
Лавашка ушла, а Мириэль терзала себя горестными думами: "Так, значит, он спит дома у Мудрены. Устроил дебош и переутомился. Ну что ж, пусть Мудрена о нем и позаботится, а мы с ним квиты. Добилась своего косоглазая. Победу празднует. Я - дочь короля Тар-Палантира, ни от кого не потерплю ни оскорблений, ни обмана".
С этими мыслями Мириэль подхватила Олвика на руки и направилась прочь из деревни. "Ты, Олвик, тоже ее зверь. Может, заколдованный. Однажды ночью перегрызешь мне горло и поспешишь к ней похвастаться выполненным заданием, да?" - тихо шептала измученная принцесса. Но оставаться одной не хотелось, нужен был хоть кто-нибудь, кому можно было поплакаться. Олвик смотрел на нее преданными глазами и, казалось, все понимал. Он никому не расскажет о ее слабости. И не загрызет.
Хоббиты суетились, приводя в порядок свои норы. Был вечер, а этот народец не любит укладываться спать в беспорядке. Поэтому никто не заметил, как ушла Мириэль. Из домика на окраине деревни доносилось мелодичное пение. Принцесса стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Она знала, кто поет ей прощальную песню.
Мудрена видела из окна, как удаляется в сторону леса на ночь глядя возлюбленная Юниэра и не остановила ее.

Всю ночь и весь день блуждала Мириэль, не разбирая дороги. Она исцарапала ноги, порвала и испачкала платье, да и Олвик больше не был снежно-белым. Голод донимал ее, а где добыть еду, она не знала. Теперь она удивлялась своей глупости. Уж если она собралась уходить, то нужно было подумать обо всем заранее. Поход по Средиземью, да еще в одиночку, это борьба за выживание, а не прихоть сумасбродной неженки. Мириэль чувствовала, что добровольно обрекла себя на голодную смерть. А как страшно было ночью, сколько шорохов и звуков, которые она просто не замечала, когда шла в Грибной Рай с Юниэром и хоббитами. Теперь же она дрожала, прижимая к груди теплый комочек. Но Олвик был еще слишком мал, чтобы выручить ее из беды. Чудом она вышла вечером к той же роще, где Юниэр когда-то нашел вкусные и питательные плоды. О, она их сразу узнала! Поблагодарив Илуватара, Мириэль наелась от души и посмеялась над Олвиком, который, вгрызаясь в мякоть плода, совсем исчез внутри него так, что только короткий белый хвостик торчал наружу.
"Все будет хорошо, - думала Мириэль, - нельзя было так сильно обижаться на Юни. Надо было обуздать гордыню и помочь Мудрене вывести его из состояния невменяемости. Не может быть, чтобы он разлюбил меня. Наверное, он опомнился и сходит с ума. Переживает, бедный, места себе не находит. Он, конечно, вспомнил, как вел себя накануне и раскаивается, а может быть, уже бросился на поиски. Такому следопыту, как Юни, ничего не стоит быстро найти меня. Мы скоро встретимся, он обнимет меня крепко-крепко и скажет: "Любимая моя девочка, ты одна у меня на свете". С этими мыслями Мириэль уснула, улыбаясь во сне. Она готова была помириться с любимым. За сутки, проведенные в лесу, она поняла, как трудно и горько быть одной.
Невдомек было ей, что Юниэру в Грибном Раю становилось все хуже и хуже. Он бредил, не приходя в сознание, и рвался на поиски злосчастной звезды. Мудрена знала, что отпускать его нельзя и накрепко привязала веревками к кровати. Он пытался порвать путы, как только прекращался нагоняемый ею целебный сон, и проклинал все на свете. А она без устали твердила заклинания и терпеливо ждала.
Утром, прежде чем открыть глаза, Мириэль почувствовала, что над ней кто-то стоит. Она стремительно вскочила и увидела старушку.
- Доброе утро, дитя мое, - проворковала та самым любезным голосом. - Что ты делаешь одна в лесу? Престранно.
"А сами-то вы что здесь делаете? - подумала Мириэль.?- Не менее странно в таком почтенном возрасте".
Но вслух она этого не сказала, старушка была на вид приличная, аккуратненькая с голубыми смеющимися глазами.
- Я иду в гости к хоббитам в Грибной Рай, - сказала она первое, что пришло ей в голову. Может, она поможет ей вернуться назад.
- Очень хорошо, - одобрила старушка, - не желаешь ли и ко мне в гости заглянуть? Молока попить?
- Вы здесь живете? - недоверчиво спросила Мириэль.?- В лесу?
- Ну почему? - рассмеялась старушка, - в доме, конечно. В красивом доме с роскошным садом.
"Что ж, почему бы и не зайти?" - подумала Мириэль.
- Хорошо, мы не возражаем, - улыбнулась она, вытащив на свет Олвика. При виде щенка глаза старушки заблестели еще больше.
- Какое очарование! Малюсенький, хоросенький!
Она взяла Олвика на руки и пригласила Мириэль следовать за ней.
- Как звать тебя, красавица? - спросила она по дороге.
- Мириэль, - ответила та, - а вас?
- Вэнили, серебряная садовница.
Старушка привела Мириэль к себе домой, и та поняла, почему ее так звали. Никогда прежде не видела она столько цветов сразу. В волшебных садах Горудуна тоже было красиво, но цветы казались искусственными. А у Вэнили цвели самые настоящие живые цветы: розы, тюльпаны, нарциссы.
- Какое замечательное занятие вы себе выбрали! - воскликнула Мириэль. - У вас редкий по красоте сад.
- Оставайся, погостишь, - радушно пригласила Вэнили. И Мириэль действительно захотелось пожить немного у приветливой старушки. Она вспомнила о далеком Нуменоре и дворцовых садах. Природа Средиземья была суровее, чем в ее краях, и Мириэль соскучилась по теплым светлым краскам и ароматам любимых цветов.
"Но мне надо вернуться к Юниэру, - подумала она нерешительно. - Нет, подожду еще день. Дам ему возможность найти меня", - все-таки она опасалась, что, вернувшись, увидит Юниэра, привороженного чарами к Мудрене.
Мириэль рассказала Вэнили свою историю, умолчав о Нуменоре, представившись обыкновенной девушкой. Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь чувствами, особенно по поводу последних событий. Старушка утешала ее, говорила, что, конечно же, Юниэр придет за ней, и она, Вэнили, порадуется их встрече.
Разоткровенничалась и Вэнили. Она рассказала о своем сыночке - смелом охотнике, о том, какие надежды возлагали на него они с мужем, как хотелось бы им вернуться на родину, и о том, как редко навещает теперь их сын, потому, что пошел в ученики к магу. Мириэль слушала невнимательно, ее занимала собственная история.
Потом она гуляла по саду, и голова кружилась от тончайших ароматов и обилия красок. Олвик гонялся за бабочками. Почувствовав усталость, они ушли подальше от дома, взобрались на холм и растянулись на солнышке. С холма открывался вид на тропинку, ведущую к домику старушки. Лес в этом месте выглядел обжитым и ухоженным, и странно было думать, что такое дружелюбное место окружают темные чащи.
Мириэль размышляла о том, о сем, когда вдруг, взглянув на тропинку, обмерла от ужаса. Огромного роста мужчина с большим топором и связкой окровавленных кроликов в руках деловито шагал вперед. Вид у него был самый зверский.
- Он же прямо к Вэнили идет, - испугалась принцесса и кинулась бежать вниз с холма, чтобы предупредить хозяйку о неожиданном госте.
Вэнили удивленно слушала, как взволнованная Мириэль пытается объяснить ей что-то.
- Что тебя так поразило, девочка? - спросила она.
- Надо побыстрее спрятаться, сюда идет безобразный монстр, - отвечала Мириэль, дрожа.
- Что ты говоришь? Где? - Вэнили выглянула за калитку.
- Ты меня право обижаешь, - сказала она. - Это вовсе не монстр, а мой муж возвращается с охоты. Быть может, Рубозавр грубоват на твой деликатный вкус, но для меня он полон мужественной притягательности.
- Простите, я не знала, - только и могла выговорить Мириэль, не в состоянии представить вместе хрупкую и изящную Вэнили и приближающегося к дому сутулого медведя.
- Как же ты напугал нашу гостью, милый! - вышла навстречу к Рубозавру Вэнили.
- Кто это сюда забрел? - голос у Рубозавра был свистяще-шипящий, как у простывшего человека.
"Уж лучше бы он ревел", - подумала Мириэль. Рубозавр вперил в нее взгляд близко посаженных глаз из-под насупленных бровей. Он осклабился, и Мириэль шарахнулась в сторону: оскал у муженька старушки был просто вампирский.
- Только кролики на этот раз, - прохрипел Рубозавр, бросая к ногам женщин кровавые тушки. Тут Рубозавр заметил Олвика и протянул к нему мохнатые клешни.
- Это не еда! - воскликнула Мириэль поспешно.
- Неужели снежный волк! - лицо Рубозавра сложилось в гримасу, которая, должно быть, означала удивление и радость.?- Я их обожаю!
Уловив растерянное выражение на лице Мириэль, старушка объяснила:
- Рубозавр хорошо знает этих волчат. Было время, когда он сам таких выращивал, возился с ними...
- Самое радостное было время, - заметил Рубозавр, - иди-ка я пощупаю тебя, брат-волк.
- Руки помыл бы сначала, - предупредила его Вэнили,?- вымажешь щенка в крови, он же белый.
- С каких это пор ты такая щепетильная стала, - усмехнулся Рубозавр, - что вид крови тебя пугает?
Он угрюмо глядел на Вэнили. Та обернулась к Мириэль.
- Пойди погуляй еще, а мы разделаем кроликов и приготовим ужин.
Мириэль послушалась. Это место перестало казаться ей привлекательным и безопасным с тех пор, как сюда явился Рубозавр. Но ей неудобно было уйти, не попрощавшись со старушкой, которая была так приветлива с ней. "Поужинаю, переночую и утром уйду отсюда", - решила Мириэль.
Она забрела в отдаленный конец сада, где густо цвели неизвестные ей красные цветы. Здесь она и решила побыть как можно дольше, чтобы не попадаться на глаза Рубозавру, ибо сам вид его внушал ей ужас. Едва она присела на траву, как ее начало клонить ко сну, и она не заметила, как задремала. Ей снились цветы, такие же прекрасные, как в саду у Вэнили. Она прогуливалась там, как накануне, но не чувствовала больше беззаботной легкости, напротив, напряженное беспокойство томило ее. Вдруг из кустов полезли змеи, тысячи одинаковых змей, черных и гладких. Они извивали свои отвратительные, скользкие тела и разевали ядовитые пасти.
- Будь осторожна, девочка. Не наступи на змею, - услышала она и, думая, что разговаривает со старушкой, подняла голову. Но увидела... Феорену.
- Мама! - воскликнула она, - я боюсь пошевелиться.
- Все гарпии умирают от своего яда, - наставительным тоном объяснила Феорена и растаяла в воздухе. Мириэль очнулась от тяжелого сна. Смеркалось, солнце только угадывалось за горизонтом. На душе было тревожно, она по неволе всматривалась в землю, опасаясь, что там притаились змеи. Неслышно ступая, девушка подошла к домику Вэнили и заглянула в окно.
Посреди комнаты был очаг, над которым готовили какое-то варево. Старушка с перемазанным кровью лицом и растрепанными волосами скакала вокруг.
- Мой компот почти готов! - повторяла она при этом. Трудно было поверить, что эта ведьма с воспаленными красными глазами есть та самая аккуратная бабушка Вэнили. Муж смеялся над ее выкрутасами.
- Что же ты сидишь, волосатик? - обратилась к нему старуха, - иди притащи нашу гостью. Мне нужно ее любящее сердце для навара. Как она перепугалась, бедняжка! Найди ее.
Рубозавр чувствовал запах крови, и ему не стоило труда обнаружить Мириэль. Спасло ее то, что она впитала приторный запах цветов, среди которых спала, и Рубозавр не заметил ее.
- Куда бежать? - сердце билось где-то в пятках. Тут она заметила, что в углу комнаты стоит клетка, где мечется несчастный Олвик.
- Он попался, как обидно! - Мириэль сжала кулаки. Времени на размышления не было, поэтому она обогнула дом и вошла в комнату.
- О, сама пришла, деточка, какая догадливая.
- Что-то вы долго готовите, - заметила Мириэль, - и на вид ваша стряпня не так уж аппетитна. Зачем это вы Олвика в клетку посадили?
- Ха-ха-ха, - злобно рассмеялась Вэнили, - волчонок теперь наш! Что ты о нем знаешь? Иди-ка лучше поближе, попробуй ложку компота!
- Не буду я есть ваше кровавое месиво!
- А это и не для тебя! А для сына моего. Напиток власти и славы. Ты думаешь, я только цветы выращиваю? Я придумала рецепт, чтобы вернуть себе сыночка! И для этого мне необходимо твое маленькое заячье сердце!
- Разве вам так приятно убивать людей?
- Я лишь освобождаю их от непосильной ноши жизни.
- Но я не хочу умирать.
Старушка смерила ее презрительным взглядом и высыпала на пол горсть белесого порошка с дурманящим запахом. У Мириэль закружилась голова, и она поняла, что помедли она еще мгновенье, и все будет потеряно. "Гарпии умирают от своего яда", - вспомнила она и, подбежав к котлу, что есть силы толкнула его на старуху. Кипящая красная гуща вылилась на колдунью, и та пронзительно завизжала. Мириэль схватила клетку с Олвиком и понеслась прочь, подальше от этого дома.
На крик своей супруги примчался Рубозавр, но было поздно, он услышал только ее предсмертные хрипы. Вне себя от ярости Рубозавр схватил топор и бросился в погоню за Мириэль. Тяжелая клетка мешала ей бежать, но она не могла бросить волчонка. Рубозавр гнался за ней по пятам, тяжело дыша и срубая ветки, попадавшиеся под руку. Шансов у нее не было никаких. Как же не хватало ей сейчас Чернолуна! Лезвие топора уже мелькало в поле ее зрения то слева, то справа, но Рубозавр вдруг споткнулся и упал. "Он же вот-вот поднимется", - думала Мириэль и бежала, не смея передохнуть. Сердце ее почти остановилось от страха и напряжения. "Хоть бы кто-нибудь встретился и помог!". Но никто не встретился ей. Однако Рубозавр почему-то прекратил погоню. Когда он упал, то под руку ему скатилась крошечная, неприметная звездочка. Страшный Рубозавр с упоением разглядывал ее, выпятив губы, как ребенок. Звездочка сияла и переливалась на ладони, она звала его идти за собой. Рубозавр не смог ей противиться и направился в Зачарованный лес Горудуна. Все, что взято из этого таинственного места, должно непременно туда вернуться.
Испуганная Мириэль не видела этого, она еще долго бежала вперед, пока не упала без чувств от усталости.

к оглавлению

В гостях у Саурона



Сразу за хребтом Эред Горгорот облюбовали себе землю слуги зла. Никто по своей воле не решился бы преодолеть горы Ужаса и Отчаяния. В те времена Мордор не был еще мертвой зловонной землей. Сам Саурон имел человеческий облик и старался привлечь к себе сердца детей Илуватара убедительными сладкими речами и обещаниями. И всегда самыми податливыми были люди.
При строительстве города и замка Саурон хотел придать своим идеям красивую и притягательную оболочку. Но он ненавидел все живое, особенно деревья, ему казалось, что они шпионят за ним, поэтому он приказал вырубить леса вокруг своих владений и творил свой гимн злу из камня. Он возвел огромные башни и алтари, лестницы, что вились по спирали над глубокими оврагами, бассейны с огненной лавой вместо воды, тюрьмы, статуи драконов, чудовищ из прошлого и памятник его низвергнутому господину - Морготу. Скульптурным фонтаном он особенно гордился. Действующий вулкан Ондруин находился в центре его земли, и Саурон нашел ему применение. Грозный лик Моргота - черного Бога, извергал из распахнутой пасти поток оранжевой кипящей лавы. Лава растекалась дальше по лестнице, на ступенях которой извивались в муках каменные тела его ненавистных врагов: Валаров, майаров, эльфов и людей, противоборствующих Мелкору, отказавшихся почитать его как всесильного и единственного Бога. Сбегавшая лава скапливалась потом в небольших бассейнах. Саурон восхищался гармоничностью композиции "красиво" изгибающихся в страданиях каменных тел. Говорили, что иногда на ступенях корчились в последних судорогах живые узники. В целом, он был доволен Черным городом, раздражало его только то, что не было пока возможности добыть достаточно золота для украшения драгоценным металлом дворца и обеспечить себе всей желаемой роскоши в жизни. Он хотел бы пить изысканное вино, секрет изготовления которого знали лишь лесные эльфы, одеваться в костюмы из баснословно дорогих тканей и менять их каждый день. Он желал, чтобы у него были в изобилии редчайшие камни и изделия великих мастеров прошлого и он мог бы наслаждаться их созерцанием. Чтобы люди из благородных семейств и гордые эльфы прислуживали ему и выполняли все приказы и только от него зависела жизнь детей Илуватара. Какое бы это было развлечение - играть их чувствами и ценностями, заставлять преступать все нормы, которыми они так дорожат, идти против совести, давить лучшие побуждения души, будить в них низменное.
Но он лишь предвкушал все это в мечтах, не было у него ни денег, ни власти. Нужно было содержать ораву орков, которые пусть и ели гниль да падаль, запивая это жгучей водой, все же не должны были голодать. Голодная армия больше не армия, понимал Саурон и пока все средства вкладывал в грабительские и запугивающие походы, а также появлялся среди людей под маской доброго друга и убеждал их перейти на его сторону. Саурон был терпелив и холоден сердцем, он пестовал свои планы без спешки и необдуманных действий и жалил, только когда знал, что это наверняка.
Гориб - один из его самых страшных слуг - бесплотный кольценосец, летающий ночью на уродливой летучей мыши, принес в Мордор добычу - юную девушку, которую он нашел в лесу в бессознательном состоянии. Назгулу удалось доставить красавицу в Мордор без ее ведома. Саурон поначалу равнодушно отнесся к своей новой жертве, немного любопытно было, какое выражение лица будет у девушки, когда она очнется, пожалуй, пожалеет о том, что пришла в себя. Но так случилось, что в тот же день к нему в замок приехал его шпион при дворе короля Нуменора - Терлок.
- Это то, что вам сейчас нужно, мой повелитель. Положение Ар-Фаразона самое шаткое. Он был женат не на принцессе. А законная наследница трона у вас. Вам ничего не стоит протянуть руку и взять нуменорский трон.
Саурон задумался. Неужели Терлок не врет, и эта бездыханная дама - Тар-Мириэль? Возможность завладеть нуменорским троном, да еще стать королем по праву улыбалась Саурону. Сама Мириэль его не интересовала, но с ее помощью он войдет в списки правителей нуменорской расы, уходящей корнями к знаменитому Эарендилу. Не только люди и эльфы, но и сами Валары, он был уверен, изойдут на нет от злости. Что ж, он постарается показаться ей интересным и справедливым. Пусть она не бежит от него, как от Ар-Фаразона, а с готовностью подведет его к нуменорскому трону и разделит с ним власть.
К тому времени, когда Мириэль пришла в себя, Саурон знал все: о Юниэре, Мудрене и странных стариках, чей дом она покинула так поспешно.
Очнувшись, принцесса с удивлением рассматривала красные атласные простыни своего ложа, черные мраморные стены и камин, жарко дышащий раскаленными дровами. Она и представить себе не могла, где находится.
- Прекрасно вы спите, моя дорогая. Долгий сон - аристократическая привычка! - услышала она густой мужской голос. Вслед за голосом появился и его обладатель, красиво причесанный, одетый в строгий дорогой костюм. Трудно было понять, человек это или эльф. Незнакомец улыбался полными, красными, словно налитыми кровью, губами. Все черты лица его были правильными, нос длинный с горбинкой, брови изящны, глаза проницательны. Видно было, что он горд со-бою. Мягко ступая, он подошел ближе.
- Где я? - спросила Мириэль.
- В моем замке, - ответил он.
- Кто вы?
- Я хозяин этого замка и властелин этой земли.
- Почему вы не хотите представиться? - дрогнувшим голосом спросила принцесса, почувствовавшая опасность.
- Почему бы вам не представиться первой? Если бы мои слуги не обнаружили вас в лесу в обморочном состоянии, вы бы там и погибли - легкая добыча дикого зверя. Без самого простого "спасибо" вы начинаете допросы. Это не вежливо.
- Простите, я плохо помню, что было, - стала оправдываться Мириэль.
- Не страшно. Как вас зовут?
- Мириэль, - осторожно призналась принцесса.
- Ах да! Благородная принцесса Нуменора, дочь славного короля Тар-Палантира, убитого предателем. Вот видите, что значит известность! Стоит вам назвать свое имя, и я все о вас знаю. По этой же причине я не хочу представляться, хотя известен не меньше вас.
"Кто бы это мог быть? - Мириэль настороженно следила за незнакомцем. - И как он самому себе нравится!"
- Да не мучайтесь вы! - рассмеялся Саурон. - Кем бы я ни был, буду рад оказать вам любую услугу, постараюсь, чтобы пребывание у меня в гостях доставило вам удовольствие. Так что добро пожаловать. Ужин, новое платье? Просите что угодно. Наверное, последнее время вам не везло, раз вы оказались в лесу одна, напуганная до обморока. Но здесь вы в безопасности. Саурона подмывало сказать "здесь в Мордоре вы в безопасности", приятно звучало, но он не решался пока пугать маленькую принцессу.
Для Мириэль ничего другого не оставалось, как принять правила игры хозяина. В конце концов, до сих пор с ней ничего не случилось. Олвик тоже как ни в чем не бывало прыгал по мраморному полу.
- Прекрасно, - кивнула она небрежно, - я хочу помыться, переодеться и поужинать, а потом я придумаю еще что-нибудь.

Саурон показал даме свой дворец и окрестности в разумных пределах.
- Что-то у вас тут мрачновато, - заметила принцесса.
- Куда нам с Нуменором равняться, - усмехнулся Саурон.?- Земля пустынная, не плодородная, климат отвратительный. Стараемся украсить чем можем.
Странное это было место и очень безлюдное. Никто не встретился Мириэль за исключением двух-трех молчаливых слуг с пустыми, ничего не выражающими глазами. Сумрачно и уныло было тут, но хозяин замка с каждым днем казался ей все привлекательнее. Ей нравилась его обходительность и интриговала манера общения. Ей постоянно приходилось быть настороже, беседуя с ним. Он как-то очень ловко мог повернуть разговор так, что ее же слова обращались против нее, и она путалась и мучительно думала, как же выкрутиться на этот раз. Он наверняка не был ей другом, но, с другой стороны, она не боялась, что он причинит ей вред. Она не доверяла ему, но ощущала в себе потребность рассказать ему обо всем, что ее волновало. Она так и не знала с кем имеет дело, но чувствовала, что перед ней человек, обладающий силой, умом и немалой властью. Когда его не было рядом, она скучала. Беспокойство о Юниэре также не оставляло ее. Насколько они далеки друг от друга, спросить было не у кого. Я не могу больше сидеть, ничего не делая, - пожаловалась Мириэль при следующей встрече с владельцем замка. - Я была с друзьями и хочу к ним вернуться, они ищут меня, я уверена.
Саурон внимательно посмотрел на нее:
- Где вы расстались со своими друзьями?
- В Грибном Рае, это деревня хоббитов, - ответила та, ободренная его участием.
- Почему? - улыбнулся Саурон коварно.
- Я обиделась. По глупости. И убежала.
- Что ж, я рад помочь вам, - вздохнул Саурон, - хотя мне обидно, что вам не по душе у меня. Опишите мне кого именно вы хотели бы встретить, и я разошлю слуг на поиски. Мне это нетрудно.
"А он оказывается чуткий человек!" - подумала Мириэль.
В следующий раз он навестил ее только через четыре дня. Она бросилась навстречу, сгорая от нетерпения. Но он пожал плечами. "Увы" - говорил его вид.
- Что, совсем ничего не известно? - упала духом Мириэль.
- Вы опять недооцениваете мою разведку, - пожурил ее Саурон, - просто новости мои вас не порадуют. Не знаю даже как вам передать.
- Говорите, - встряхнула головой принцесса, - все лучше, чем мучаться неизвестностью.
- Ваши друзья не ищут вас. Больно сказать, о вас забыли... не замечали ли вы, что кудрявая колдунья была не равнодушна к вашему возлюбленному? Не отвечал ли он на ее чувства благосклонностью? Не по этой ли причине вы сбежали?
Из груди принцессы вырвался горестный выдох.
- Этого не может быть, - прошептала она.
- Я понимаю. Конечно, он обратил к ней свое сердце не по доброй воле, а поддавшись чарам колдовства.
- Она что, могущественная колдунья?
- Не знаю наверняка, но думаю, что не из мелких. Она чужая здесь, пришла из Страны Вечных Льдов. Там другие законы, и попасть туда непросто. Может, в ее краях все женихи вымерзли, и она облюбовала вашего супруга себе в мужья. Извините, что шучу в такой тяжелый момент для вас. Сейчас эти двое на пути в страну, откуда она пришла.
- Я не верю! Я не хочу верить, - возмутилась принцесса. - Не честно так поступать. Он же мой муж. Она знала об этом.
- Увы, не всех это смущает, моя дорогая. Мне не хочется, чтобы вы думали, что я вас обманываю. Лучше увидеть раз самой, чем слушать мои убеждения. Пройдемте со мной.
Он привел Мириэль в зал, который до сих пор держал от нее закрытым. Там, в центре пола, было встроено зеркало округлой формы.
- Сейчас, когда мы знаем, где они, зеркало нам их покажет. - Саурон прочитал заклинания, и несчастная Мириэль сквозь слезы смотрела, как Юниэр и Мудрена идут вдвоем, обнявшись и воркуя друг с другом. Юниэр беззаботно смеялся, и тени беспокойства не было на его лице. Принцесса не знала, что зеркало Саурона может искажать вещи по его воле, и, в конце концов, убедилась в правоте всего сказанного, тем более, что у нее самой были раньше такие опасения.
Она всхлипывала, прижимая к груди белого волчонка.
- Это она вам дала? - спросил вдруг Саурон. - Это снежный волк из Страны Вечных Льдов. Лучше его выгнать, он принесет вам несчастья.
Мириэль изумленно посмотрела на него. Потом крепче прижала к себе мягкий комочек. Она успела уже привязаться к щенку и не собиралась с ним расставаться.
- А в Нуменоре у вас не осталось друзей?
- Я подавила память о Нуменоре, чтобы здесь начать новую жизнь. Юниэр был мне самым близким человеком после смерти отца.
- Вам следует это пережить. Я понимаю, первая любовь, сильные чувства, нож по сердцу, но жизнь не кончается в восемнадцать лет. Все-таки ваше происхождение, мне кажется, не позволяет вам быть обычной женщиной. Вы бросили свой народ, не попытавшись даже вернуть отнятый у вас трон. Не думаю, что у вас мало сторонников, не думаю, что они сейчас счастливы. Скажу вам честно, я не верю в судьбу. Судьба ваша в ваших же руках. Только вы можете решить, чего, собственно, больше хотите, какая потеря для вас обиднее. Если Юниэр всецело владеет вашим сердцем, можете догнать его, растопить колдовство жаром собственной любви, вернуть его, поразив удивительным постоянством. Или можете посвятить себя служению человечеству, как ваш отец. Если вы изберете последнее, то преклонюсь перед вами с уважением и окажу всяческую поддержку.
И Саурон оставил ее разбираться со своими переживаниями.
Принцесса сидела у окна с видом таким же мрачным, как ее настроение. "Никому нельзя доверять в этой жизни, - думала она, - все равно предадут. Юниэр сам завлек ее в этот головокружительный вихрь так называемой любви, так, что она забыла обо всем на свете, пожертвовала родителями, Нуменором, властью, и вот вся его любовь растаяла, как облако дыма. Все прикидываются любезными поначалу, а кто знает, что у них на уме. Безобидный гном оказался головорезом. Мудрена, которая якобы спасала их из садов Горудуна, увела ее мужа у нее на глазах. Хрупкая старушка, цветочница в чепчике и та чуть не сварила бульон из ее сердца. Кто его знает, что задумал ее новый знакомый, который так умно рассуждает и не понятно почему питает какие-то чувства к далекому Нуменору. Конечно, ему на нее наплевать, как и на весь "страдающий народ". Просто в ней он видит возможность спихнуть с трона тщеславного кузена и воцариться самому. Приятнее править изобильным и процветающим государством, чем этой скудной пустыней".
Тут внимание ее привлек черный всадник, пересекающий каменную площадь перед дворцом, и она прервала свои рассуждения. На своем веку она видела немало всадников, но этот производил какое-то гнетущее впечатление. Она вперилась в него взглядом, стараясь понять почему. Видимо почувствовав ее взгляд, всадник обернулся и помахал ей рукой в черной перчатке. Тут же холодом обдало ее изнутри, и она отпрянула от окна - у всадника не было лица. Она бы не так испугалась, если б не знала, что такое действительно существует. Картинка стала прикладываться к картинке в ее мозгу, подозрение росло стремительно, и вскоре она не столько знала, сколько чувствовала, что под окном гуляет назгул, что пустынная земля - это Мордор, а ее любезный хозяин есть самый настоящий Саурон.
"Угораздило же! Попивать вино в замке Черного Властелина, в самом сердце зла. Рассказать кому, так не поверят".?- Мириэль покрылась холодным потом. - "Так значит, Саурон навострил когти на Нуменор. Странно, что всегда с именем Саурона употреблялись фразы "черные клешни, ядовитое жало, спрут" и тому подобные, как будто это был монстр, а на самом деле он похож на человека приятного и интересного. Может это не он?" - Но сердце подсказывало ей: "Он, он, можешь себя не уговаривать. Еще и жаловался на неудобную известность. Не замыслил ли он в таком случае стать мне мужем, чтобы завладеть Нуменором? Что же делать? Нельзя ни в коем случае показать ему, что я поняла, кто он есть. Надо разведать, где он держит пленников. А может я смогу убить его? Вот это было бы достойное деяние для человечества". Принцессе глубоко запала в душу эта мысль. "Может быть, в этом и есть мое предназначение? Иначе, зачем бы я оказалась в этом замке? Мне не трудно будет сделать это, поскольку я здесь на положении гостьи, не связана, не изнурена пытками, от меня никто такого не ожидает. Он любезен со мной, нет слов. Но ведь это потому, что он хочет использовать меня, чтобы еще больше завлечь человечество в грех и мучения, чтобы подняться против Валаров и навредить замыслу Илуватара. Так что будет непростительно, если я его не убью. Все даже будут укорять меня, если я этого не сделаю. Мириэль, наследница Нуменорского трона, обманутая кузеном, брошенная мужем, проникла в Мордор и пронзила сердце самого страшного врага Среди-земья - Саурона Великого! Тогда все они поймут, чего я стою. Только нужно быть очень осторожной с ним, чтобы он ничего не почувствовал. Не спешить. Быть хладнокровной. Тогда все получится".

- Я долго думала над вашим предложением вернуться в Нуменор, - говорила она на следующий день Саурону, - и решила, что вы правы. Это было бы унизительно для меня сейчас бежать, как собачке, за Юниэром и добиваться его любви. Что ж, я была с ним счастлива... как никогда больше не буду, но лучше забыть то, чего не вернуть. Я осознала, что у меня есть миссия, сложная и почти неосуществимая - помирить людей и эльфов. Этому посвятил жизнь отец, и я должна следовать по его пути. И если вы согласны с моими планами, то буду сердечно рада вашей помощи. Не только мне! Разве это не прекрасно, когда нет войн и все живут дружно, помогая друг другу?
- Прекрасно, - Саурон смотрел на нее змеиным взглядом. - Но разве вас не интересует, у кого вы просите содействия?
Сердце Мириэль запрыгало, она улыбнулась.
- Вы же сами так заботитесь о том, чтобы сохранить свою тайну... Но, впрочем, я догадываюсь, с кем разговариваю.
- Вот как? - Саурон приподнял брови. - Поподробнее с этого места.
- Вы не эльф и не человек, - начала Мириэль, стараясь не дрожать, - вы обладаете могуществом, известностью, сами признались, живете изолированно. Из этого я заключаю, что вы - маг. Вас зовут Горудун или Чайлдин.
Саурон внимательно посмотрел на нее, потом засмеялся.
- А вы догадливы, не ожидал, - сказал он, наконец, - я действительно маг Чайлдин. - Посмаковал он на языке новое прозвище и подумал: "Будет хуже, если я признаюсь этой куколке, кто я такой. Она так верит в добрых, помогающих магов".
- Так значит, вы не хотите войн? А как насчет Черного Властелина? Вы не добьетесь мира, если оставите его в покое.
- Конечно, но эльфы и люди должны объединиться, чтобы победить его. Он очень хитер... - польстила Мириэль своему хозяину. - Первым делом мы должны разоблачить Ар-Фаразона, к нему я не испытываю никакой жалости. Это убийца моего отца. Я должна рассказать людям о том, как он держал меня в темнице и грозился убить. Доказать им, что он добивается всевластия и собственного бессмертия, а никак не благополучия людей. Он пожертвует самым близким другом и не пожалеет тысячи невинных жизней, чтобы добиться своего.
"А он мне нравится, если она правильно описывает", - подумал Саурон.
- Вы правы, - продолжала принцесса, - столько храбрых, смелых людей таится в заточении, и некому им помочь. О, если бы вы только поддержали меня! Вы были когда-то в Нуменоре, мой отец знал вас. Только я тогда еще не родилась. Но многие у нас помнят вас и очень уважают.
- Я поддержу вас. Мне противно знать, что убийца вашего отца наслаждается властью. Давайте же пожмем друг другу руки в знак согласия и начнем разрабатывать план.
Мириэль постаралась пожать ему руку уверенно и храбро. От рискованного предприятия, которое она затеяла, у нее подгибались колени.
Оба сошлись на том, что в Средиземье помощи искать не у кого. Все заняты разрешением собственных проблем. В Нуменоре их поддержат Верные. А вот как им проникнуть в Нуменор: тайно и устроить заговор или открыто приплыть с многотысячной армией и объявить войну? Эти варианты даже Мириэль казались детскими, она знала, что на самом деле Ар-Фаразон значительно сильнее, чем она описывает его Саурону, но ведь она не собиралась приводить в действие эти планы. Главное - это усыпить бдительность Саурона, заставить его поверить в серьезность ее намерений. Поэтому она умолчала о громадной поддержке людей и любви народа к королю, о многочисленной и подготовленной армии, о боевых кораблях усовершенствованных конструкций. Немногое число элендили и людей, верных ей, она, напротив, преувеличила чуть ли не до половины населения всего Нуменора. Она не знала, что Саурон может проверить все ее сведения еще и у Терлока.
Большим соблазном для Саурона было путешествие на запад, но он сомневался, что удастся убедить каждого также легко, как Мириэль, что он Чайлдин. Многие эльфы знают, как он выглядит, как разговаривает. А везти в такую даль всю свою армию было и вовсе рискованно. Поэтому он выспрашивал подробно и многократно все о Нуменоре, об укреплениях, войсках, размерах казны. Терлок охотно отвечал ему:
- О могуществе Нуменора больше трещат за пределами острова. Не спорю, Нуменор богаче дикого Средиземья. Но ведь это всего лишь небольшой остров! Там легче удерживать порядок, но народу живет, пожалуй, столько же, сколько в Мордоре. Судите сами, большая ли это армия? И состоит она только из людей, которые смертны, подвержены болезням и суеверны. А у вас - драконы, назгулы, орки. И еще одна отрадная для вас мелочь: в Нуменоре царит безверие. Илуватара отвергли, верить в него сочли делом бесполезным, но никем его не заменили. У этого народа нет Бога, чтобы на него надеяться. Я знаю Фаразона очень хорошо. Он, конечно, волевой и умеет добиваться своего, но он человек. Неужели вы боитесь, что не справитесь с человеком?
- Я никого не боюсь, - Саурон презрительно поджал губы, - я выбираю время, чтобы не тратить лишних усилий и получить то, что мне нужно.
- Да, мой повелитель, - склонился Терлок, не выдержав буравящего взгляда Черного Властелина.
- Возвращайся в Нуменор. Когда придет время, я дам тебе знать. Будь начеку.
- Слушаюсь, мой повелитель, - Терлок помедлил, - а как дела с принцессой?
- С ней мы поладили, - кратко ответил Саурон, и Терлок не смог понять, что означало это для принцессы: жива она или мертва.
- Негодяй! Выскочка! Несчастный гордец! - возмущался Фаразон после того, как Терлок отчитался ему о событиях и настроениях в Средиземье. По его словам, Саурон потихоньку прибирал к рукам Средиземье, силы его росли с каждым днем, и разрозненные группы людей и эльфов едва ли могли оказывать достойное сопротивление многочисленной и неприхотливой армии Саурона. Темный царек теперь вообразил, что может разделаться с человеческой расой играючи, и ходили слухи, что он готовит поход на Нуменор. Терлок разжигал страсти, передавая Фаразону им же придуманные высказывания, которые он легко приписал Саурону:
"Пора приструнить этих островитян, которые слишком вольно разгуливают по Средиземью, не считаясь с моими правилами".
"Я заставлю Золотого Паука целовать край моей мантии, пора ему поделиться награбленным золотом".
"Нуменорцы считают себя лучшими? Что ж, я всех их вырежу, чтобы выложить из их тел мост от Пеларгира до Арменелоса, материал тут нужен отборный".
Ар-Фаразон был вне себя от гнева. Он швырял мебель, накричал ни с того, ни с сего на Эльсию. Потом вынул свой меч из пыльных ножен. В оружейной было прохладно. Ар-Фаразон мрачно разглядывал свое отражение в полированном, словно зеркало, щите. "Я слишком долго медлил, - говорил он себе самому, - успокоился на достигнутом. Расслабился в благовонных ваннах. Так не трудно усыпить навсегда свой боевой дух. Но довольно. Я не пожалею денег. Подниму всю армию до последнего солдата на этого выродка. Пусть заткнет свою вонючую глотку. Будет просить пощады и умрет в страшных пытках".
И снова народ внимал с обожанием гневным речам своего вождя. Вот он, истинный король - неукротимый воин, готовый делить с солдатами походный шатер и рисковать своей жизнью. Король, которому тесно во дворце.Он вернет Нуменору былую славу. Едва нуменорцы свергнут Черного Властелина, как благодарные средиземцы окажут ему немыслимые почести, сочинят легенды и хвалебные гимны. Они ни за что не позволят, чтобы армия Саурона высадилась на берега Эленны. Орки (пусть даже зарубленные насмерть доблестными нуменорцами) на этой земле? Такое даже представить противно. Безлицые назгулы, пугающие девушек? Не бывать этому никогда. Пока Саурон хозяйничал в Средиземье, это еще можно было терпеть. Но у себя дома нуменорцы воевать не собирались. Саурон хочет помериться силами? Ну что ж, он свое получит. Армия Фаразона сотрет его в порошок на его собственной родине. Его мерзкую землю уже ничто не изуродует, а на прекрасной Эленне все так совершенно, что они скорее пожертвуют жизнью, чем позволят сдвинуть хоть камешек.
Все готовились к походу. Настроение было бодрым и решительным, хотя поход обещал быть трудным и, наверняка, не без потерь. Многие раньше сражались с орками и не хранили об этом приятных воспоминаний. Но все, почему-то, были уверены, что этот раз будет последним, они расквитаются с врагом навсегда. Триста кораблей приготовил Ар-Фаразон, чтобы перевезти на материк 50-тысячную армию. Каждый солдат был вооружен до зубов, здоров, откормлен и намерен драться не на жизнь, а на смерть. Кроме того, каждый полк был одет в одежду определенного цвета: красную, синюю, фиолетовую, желтую, - а доспехи, оружие, пояса и даже пряжки на сапогах были позолочены. Когда Фаразон осматривал свою армию перед отправлением в Средиземье, то чуть было не ослеп от блеска, и, довольный до слез, он произнес еще одну воодушевляющую речь.
С таким же удовольствием глядел на отплытие блестящего войска под красочными знаменами и расшитыми золотом парусами и Терлок. Наконец-то сбылась его мечта - две великие силы столкнуться на поле битвы и изрядно ослабят друг друга. Тогда над пеплом пожарищ, когда оставшиеся в живых расслабятся, устанут и будут подсчитывать убитых, на сцену выйдет он и скажет: "Не ждали? Теперь я буду вашим королем и властелином".
А пока пусть дерутся.

После отъезда Терлока Саурону пришла в голову мысль, что торопиться не следует. Пусть оба: его шпион и прекрасная гостья, утверждали, что Нуменор, как пирог на блюдце - приди и возьми, доверять он может только себе. Вывод напрашивался сам: надо съездить туда и оценить обстановку, иначе попадешь в расставленную ловушку.
Последнее время он часто общался с принцессой, старался быть обходительным, остроумным и доброжелательным. Ему всегда нравилось играть на публику, только до последнего времени не было возможности. Он замкнулся в замке среди невосприимчивых слуг. Пленники его ненавидели. Истерзанные пытками, недоеданием и болезнями в своих склепах, они не были расположены слушать и понимать его, лишь отвращение мог он прочитать в их затравленных взорах. Поэтому он рад был общению с Мириэль, которая оказалась в его замке на странных правах, принимала его за другого и совсем не боялась. Перед отъездом в Нуменор Саурон решил устроить совместный ужин с принцессой.
В полумраке большой комнаты с высоким потолком, комнаты, которую Мириэль редко покидала за время пребывания у Саурона, в мягких бархатных креслах сидели друг против друга принцесса и ее загадочный хозяин. В камине трещали дрова, но воздух в комнате все равно был сырой и холодный, только от пламени в камине и зажженных свечей на стенах блуждали, перекрывая друг друга, зловещие тени. Ломтики оленины лежали на серебряных блюдах, густое вино мерцало в тонких бокалах. Мириэль видела свое отражение в зеркальной стене напротив, и оно ей нравилось. Саурон был задумчив и немногословен. Смуглый, с легкими тенями под выразительными глазами, высокий, с царственной осанкой - многие девушки были бы без ума от такой внешности. Мириэль же все эти дни думала, как его убить. У нее было оружие - маленький кинжал, подаренный Дорианом. Слуги Саурона не отняли его, возможно, потому, что не заметили, а может быть, Саурон не считал ее опасной. Кинжал был как игрушечный, но острый и жалящий, как все эльфийские клинки. Каждый раз, когда Саурон поворачивался спиной к ней, кинжал был наготове. Но она медлила из-за неуверенности в позиции, из-за сомнения в том, что она не успеет убить его быстро, прежде чем он разгадает ее замысел. "Как же сделать это наверняка"? - мучалась Мириэль.
- Если у вас есть какие-нибудь письма, важные новости и сообщения для друзей в Нуменоре, можете передать со мной. Завтра я отправляюсь в Эленну.
- Что?! - глаза Мириэль округлились. - И вы не возьмете меня с собой?
- Пока нет, - усмехнулся Саурон, - я еду на разведку, а замаскировать вас будет нелегко, мне проще наведаться туда самому. Прежде чем мы узнаем, как обстоят дела в Нуменоре, ничего нельзя предпринимать. А вы там были давно, и ваши сведения устарели.
- Придется так долго ждать, пока вы вернетесь! Я же тут с ума сойду.
- Мне лестно, что вы ко мне так привязались, но придется потерпеть, если вы не хотите, чтобы наш план провалился.
"Не знаю насчет нашего плана, - мрачно подумала Мириэль,- а мой точно провалится, если я не приму меры". Вслух она сказала:
- Все так неожиданно, вы расстроили меня, Чайлдин. Есть ли у вас какие-нибудь книги, развлечения? Могу ли я, наконец, ходить по всему замку? Есть ли тут какие-нибудь люди, кроме ваших безголосых слуг? - она подошла к камину. - Может, все-таки поедем вместе?
Саурон с легкой усмешкой смотрел в ее умоляющие глаза.
"Ни один простой смертный, наверное, не может ей отказать", - подумал он.
- Нет, я решил ехать один. Не беспокойтесь, я скоро вернусь. Позвольте, я подкину дров в камин, а то вы зябнете.
Саурон присел перед камином и стал ворошить горящие угли. Она стояла у него за спиной. "Сейчас или никогда", - подумала Мириэль.
- Какое бы развлечение вам придумать? - рассуждал вслух приветливый хозяин.
В этот момент она выхватила из-за пояса кинжал и вонзила ему в шею. Она не ожидала, что мускулы его столь тверды, удар получился не достаточно сильным, но все же кинжал вонзился глубоко, и темная кровь засочилась из раны. Саурон вскрикнул скорее от неожиданности, чем от боли и обернулся, лицо его выражало недоумение и обиду. Мириэль вспыхнула от стыда и досады. "Разить, еще раз разить", - звенело в мозгу, и, зажмурившись, она занесла кинжал во второй раз. Но он с легкостью перехватил ее руку и с силой отшвырнул обидчицу - она перелетела через всю комнату и больно ударилась, грохнувшись на пол.
Закрывая рукой рану, Саурон поднялся во весь рост. Глаза его потемнели от гнева, он изменился, Мириэль показалось, что он вырос и стоял над ней, как яростный колосс, готовый обрушить на нее всю тяжесть своей мести. Он молчал, сжав губы, по пальцам, зажимавшим рану, струилась кровь. Мускулы его напряглись, брови сомкнулись, лицо исказилось от какого-то невероятного усилия. Мириэль с ужасом наблюдала, как темные струйки крови застыли в воздухе, а потом медленно потянулись к ране и влились в нее. Там, где только что зияла дыра, остался лишь красноватый шрам. Жуткая усмешка исказила смуглое лицо, от любезности не осталось и следа. Перед ней был Черный Властелин - олицетворение ужаса, многие люди согласились бы умереть, только бы не видеть его никогда. Мириэль стиснула ледяные руки и посмотрела ему в глаза, приготовившись встретить смерть достойно. Но он медлил, длилось и длилось гнетущее молчание.
- Чем я вам не угодил? - гулко прозвучал его голос.
- Я знаю кто вы. Вы Саурон. От вас все беды в Среди-земье, - ответила она вызывающе.
- А вы, стало быть, орудие карающей судьбы? - рот Саурона искривился. - Скажите, что я сделал вам лично? Может, я относился к вам не достаточно почтительно? Не был гостеприимен? Не выполнял все ваши просьбы? Объясните, почему вы, подкравшись неслышно, по-воровски, ранили меня?
- Я не могу убить вас в открытом бою, даже нанесенный коварно, исподтишка, мой удар не причинил вам вреда. Вы хотите знать причину, почему я вас ненавижу? И не только я? Да, лично мне вы пока ничего дурного не сделали, просто время еще не пришло. Всем известно, что вы несете людям гибель и страх. Сколько зла еще совершится в мире из-за того, что мой замысел не осуществился!
- Продолжайте, продолжайте, слезы раскаяния уже щиплют мне глаза. Еще немного вас послушаю и сам повешусь. Я не собираюсь оправдываться перед вами, но меня всегда поражала способность чад незабвенного Илуватара осуждать других и учить их жить. Вы сами блуждаете в противоречиях, но упорно навязываете свое мнение. Достается всем: друзьям, братьям, не говоря уж о врагах! Даже повода не надо, достаточно самого сомнительного слуха. Любо послушать эти сплетни. Заляпав собратьев грязью с ног до головы, вы беретесь разглагольствовать о чистоте помыслов, служении правде и незапятнанной чести. Уж если вы поднимаете темы о добродетели, мире, торжестве некого Света над Тьмой, то будьте сами честны и справедливы! Не наносите удар в спину. Иначе у кого же научится ваш враг благородному поведению? Как судите вы, кто прав, кто виноват, если обе стороны черны душой и злобны и не гнушаются никакими средствами, вплоть до предательства, чтобы извести друг друга?
- Нет совершенных среди рожденных, - признала вовлеченная в спор принцесса, - я поступила некрасиво, мне было бы намного приятнее повлиять на вас духовно, отвратить от войн, убедить поверить в замысел Илуватара, а не противодействовать ему. Но это невозможно. Если бы вам дано было измениться, это случилось бы раньше, сейчас вы закоснели во зле. Убив вас, я бы избавила от страданий тысячи невинных людей, которые хотят просто жить: любить, воспитывать детей, не голодать и никого не бояться. Им не нужна власть. Они хотят быть счастливыми.
- А вы думаете, что мне доставляет удовольствие разрушать счастье этих людей? Я вынужден воевать, потому что со мной воюют. Уж если вы ищете корень зла, то он не во мне, а в основе мира, созданного Илуватаром. Илуватар, создавая эльфов и людей, определил так, что все должны быть свободны. И в то же время у этого мира есть законы. Некоторым они по нраву, они согласны с существующим порядком, и Бог со своими жрецами поддерживает их. Другим же хочется иного порядка. Согласно замыслу, они могут жить, думать, как пожелают, но тут они встречают сопротивление. Мне, например, хочется создать свою расу, прекрасное - в разнообразии. Почему же моя мечта считается противоборством замыслу?! Почему я должен делиться своими знаниями, талантом и мастерством с Валарами, эльфами и людьми? Отчего не поступают также сами Валары? Прекрасные сильмарилы, созданные благородным Феонором, они оставили исключительно для Валинора, Благословенный Валинор они украшают и обустраивают непрестанно, забыв о существующих где-то насущных проблемах. Наслаждаются изысканной утонченной жизнью, а до других, так называемых "младших собратьев", им нет дела. Даже нуменорцев, чьи предки помогли им в войне против Моргота, они не пускают на свою землю. К ним нельзя обратиться за помощью, они отмахнутся от вас, как от надоедливых насекомых. Им претят ваши низменные мысли и вульгарные просьбы, гораздо интереснее наблюдать за цветением персиков.
Нет справедливости в творении Илуватара. Ему и не надо было справедливости. Он создал иерархию рас: высшая раса - могущественные и одаренные Валары, следующие - прекрасные, бессмертные эльфы, ну а потом уже - люди, которые наделены пылкими страстями, но, увы, подвержены болезням, старению и умиранию. Если бы Илуватар хотел истинного мира, то сотворил бы всех "свободных" с одинаковыми возможностями в этой жизни. А он создал господ и рабов. Эльфы были задуманы как рабы Валаров, а люди - как рабы эльфов. Не признавать эту схему?- значит противиться замыслу Илуватара. Весь мир построен на неравенстве. Не все народы, принцесса, верны Илуватару, многие на моей стороне. И я стараюсь как могу защитить их от ненасытных нуменорцев, которые облагают их данью. Этим людям нечего есть, как же они могут развиваться и совершенствоваться? Эльфы и преданные им люди боятся и ненавидят меня. Точно также как мои люди ненавидят и боятся эльфов и нуменорцев. Нет в этой ситуации правых и виноватых. Илуватару ничего не стоит положить конец распрям в этом мире, он обладает беспредельной силой. Что стоит ему, такому могущественному, уничтожить меня, примирить и накормить сотворенные им народы? Но он никогда не сделает этого. Похоже, что его интересует только придуманная им запутанная и завораживающая игра, а никак не состояние игроков, потому-то и отвернулись от него нуменорцы. Вот и приходится сражаться за место под солнцем, предавая друг друга. Я хорошо изучил человеческую сущность, принцесса, но ваш предательский удар меня почему-то оскорбил, видимо, иногда все-таки рассчитываешь на доверие. - Саурон натянуто улыбнулся. Кровь снова засочилась из раны. - Довольно, я сегодня слишком много говорю. Наверное, потому, что больше беседовать нам не придется, моя коварная гостья. Спокойной ночи.
Он ушел, оставив ее в темной комнате наедине с тяжелыми мыслями. Саурон не наказал ее, не уничтожил, не причинил боли, но его проникновенные речи растревожили принцессу. Казалось, он говорил от всего сердца, и все слова его были похожи на правду, следовало хорошенько подумать, чтобы возразить ему. Она чувствовала себя виноватой в том, что пыталась убить его, хотя еще совсем недавно считала такой поступок благодеянием.
"Он прав, я знаю о нем лишь по слухам, как же я могла вынести ему приговор? В нем не больше жестокости, чем в нуменорских солдатах. Он даже не отомстил мне", - мысли одна за другой приходили ей в голову и удручали ее так, что она не могла уснуть. Мир казался таким несправедливым, а будущее беспросветным.
На самом деле ее удар нанес Саурону больше вреда, чем она предполагала. Клинок-то был эльфийским, разъедающим плоть врага. Саурон знал, что ему придется в течение долгого времени лечить эту рану. "Я не убью ее сейчас, - думал он,?- она не отделается так легко. Найду ее мужа и у него на глазах отдам эту мстительную принцесску самому безобразному орку. Пусть узнает, что такое унижение и боль. А может, я буду тонко и многократно истязать красотку и ее любимых друзей, пока не почувствую, что кровь моя отомщена".

к оглавлению

Побег



Было раннее утро, когда Мириэль ощутила всем своим существом, что надо немедленно бежать. Инстинкт самосохранения, никогда не подводивший ее, тревожно и настойчиво взывал к разуму, логические построения вчерашних раздумий рухнули как дом на песке. Босая, в смятой одежде, Мириэль бросилась к двери, выскользнула в коридор и осторожно двинулась вперед, выбирая направление наугад. Царила тишина, таящая неведомых и безжалостных врагов, казалось, что все предрешено. Страх крался за беглянкой, она ускорила шаг.
Принцесса не обманулась в своих предчувствиях, ибо Саурон, проснувшись с головной болью, вспомнил, что покушавшаяся на его бесценную жизнь особа все еще наслаждается роскошным ложем, и приказал слугам сбросить ее в подземелье, где ей надлежало ждать приговор. Сауроновы ищейки - отталкивающие представители человеческой расы с приплюснутыми лбами и торчащими ушами, ринулись выполнять его прихоть. Обыскав комнату и переворошив постель, они помчались вперед, низко пригнувшись к земле, словно вынюхивая ее след.
Мириэль бежала едва ступая, боясь вздохнуть. Волчонок, которого она держала на руках, изрядно потяжелел за эти дни, но она привязалась к нему и не могла бросить. Принцесса исцарапала ноги и больно ушибла локоть о стену. "Почему мне приходится убегать, бояться, прятаться, дрожать за свою жизнь?! Ненавижу все это, - думала она. - Хочу обладать силой, чтобы противостоять своим врагам, или быть могущественным магом". - Она мечтала стать невидимой или рассеять преследователей в пыль, но вместо этого оказалась в тупике, и ее охватила паника.
Волчонок остро чувствовал и настроение друга, и близость опасности, он четко знал, что медлить нельзя. Вырвавшись из рук принцессы, Олвик стремглав бросился в один из боковых проходов. Ей поневоле пришлось следовать за ним. В одной из комнат щенок остановился и радостно завилял хвостом. "Чему ты радуешься, дурачок, - разочарованно вздохнула Мириэль,?- отсюда тоже нет выхода!" Тогда волчонок потянул ее за край платья в тень, и там она разглядела люк. Девушка с усилием приподняла крышку. Перед ней зиял колодец неизведанной глубины. Окунувшись в сырую темноту и ничего не увидев, Мириэль посмотрела на щенка недружелюбно: "Олвик, ты хочешь, чтобы я туда прыгнула"? Судя по выражению преданной собачьей морды, именно этого он и хотел. "Ну, нет,?- рассердилась принцесса, - я не самоубийца, хочешь, сам прыгай". И тут она услышала шлепанье ног ищеек Саурона, дыхание перехватило от ужаса. "Но лучше уж к ним в лапы, чем в черную дыру", - взвесила она свои шансы. Олвик подталкивал ее носом к открытому люку. Она еще раз зло взглянула на него. Он держал в зубах конец веревки. Больше Мириэль не раздумывала. Обвязав веревку вокруг пояса и подхватив волчонка на руки, она глубоко вздохнула, съежилась и прыгнула вниз. "Только бы не сорваться", - промелькнуло в голове. О том, что ждет ее внизу, она подумать не успела.
Стремительный полет был кратким. Кто-то схватил ее крепко, и с этим невидимым кем-то в считанные мгновения она оказалась на земле. От ушиба у нее закружилась голова, неизвестный грубо заломил ей руки за спину и принялся душить. Она застонала тоненько, и слабый свет озарил ее лицо. "Это девушка"! - воскликнул душегуб пренебрежительно и оставил горло в покое.
- Кто ты такая? - спросил он, все еще сидя на ней верхом. Лицо его почему-то было ей знакомо. - Не время падать в обморок. Кто ты и почему так странно развлекаешься? - торопил ее незнакомец.
- Я Мириэль,- наконец-то собралась с духом принцесса,?- и бегу от Саурона.
- И Саурон сейчас прилетит за тобой? - поинтересовался юноша, насмешливо глядя на нее. - Я, между прочим, эльф Лотлуин.
И Мириэль вспомнила, как его раненого принесли ко двору Гил-Гэлада. Похоже, он успел забыть о своих ранах и даже умудряется заигрывать с ней в такой напряженной ситуации.
- Слезь с меня, - попросила она.
- Ну ладно, отдохни пока, - согласился Лотлуин.
- Лот, потуши-ка свет, ты всех выдашь, - услышала вдруг принцесса еще чей-то голос. Лот послушно затушил лучину. В колодец хлынула тьма.
- ГДЕ ОНА? - вдруг услышали они громоподобный голос. Вопрос звучал так настойчиво, что хотелось ответить. Мириэль отчетливо представила, как Саурон глядит в свое магическое зеркало и ищет ее в этом мраке.
- Я НЕ ЗНАЮ, ОНА ПРЫГНУЛА, - услышали они другой оглушительный голос и поняли, что это слуги Саурона разговаривают друг с другом, опустив головы в колодец, от чего их голоса звучат так пугающе. Лотлуин затрясся от смеха, зажимая себе рот, чтобы не было слышно. Принцесса почувствовала, что веревка напряглась, и поняла, что ее хотят вытащить наверх. Быстро сориентировавшись, Лотлуин обрезал веревку ножом. "Я сброшу вниз камень, а ты закричишь, как в последний раз", - шепнул он, коснувшись при этом губами ее щеки. Она сжала губы от досады, но последовала совету.
- ОНА РАЗБИЛАСЬ, - услышали они через мгновение после ее крика. - ХОЗЯИН БУДЕТ РАЗОЧАРОВАН, - донеслось до них последнее эхо, и все стихло. Лотлуин вдруг рассмеялся.
- Почему ты хохочешь? - толкнула его слегка Мириэль.
- Представляешь, когда мы болтали, нас, наверное, было слышно точно также, - зашептал Лот. Он снова зажег лучину, чтобы Мириэль осмотрелась. Вглубь стенки колодца уходил туннель, на площадке, куда она приземлилась, кроме нее и Лотлуина было еще трое: два тощих эльфа и бледный, немолодой уже мужчина с каштановой бородой.
- Познакомься с моими друзьями, - обратился Лотлуин к принцессе. - Джемин, Силиврен и уважаемый маг Чайлдин.
- Чайлдин! - воскликнула Мириэль. - Вы здесь?
- Да, мы пытаемся убежать из плена. Наш путь проходит через этот колодец, на противоположной стороне - продолжение туннеля.
- Я как раз пытался перекарабкаться туда, когда ты свалилась мне на голову, - заметил Лотлуин. - Я подумал, что враги уже проведали про наш план, вот как ты меня испугала. Слава Илуватару, мне удалось задержать твой полет, а то мы оба отправились бы вниз. А как тебя угораздило прыгнуть в колодец?
- У меня не было выхода, - усмехнулась Мириэль, - за мной гнались слуги Саурона, и я оказалась в тупике. Тогда Олвик мне показал...
- Кто такой Олвик? - перебил ее Лот.
- Мой щенок, - продолжала принцесса, указав в угол площадки, где Олвик сидел тихо и терпеливо, - он привел меня к этому колодцу и принес веревку. Было страшно прыгать: вдруг веревка не выдержала бы.
- Друзья, может, мы поспешим и расскажем обо всем друг другу, когда увидим солнце по ту сторону Мордора? - слабым голосом предложил Чайлдин.
- О простите, благородный маг, я немного разболтался, присутствие дамы выбило меня из колеи, - извинился Лот, - потерпите немного, и все мы будем на той стороне. Мириэль, ты должна будешь помочь мне, все эти люди слишком слабы, чтобы переправиться через эту пропасть. А ты выглядишь неплохо. Когда ты ела последний раз?
- Вчера вечером.
- Что? Вчера вечером?! - глаза Лотлуина округлились.?- Это верх бестактности говорить такие вещи тем, кто три дня тому назад поделил последние крошки путлиба.
- Лот, мы обсудим это потом! - застонала Мириэль. - Скажи лучше, как мы будем переправляться.
- Хорошо! - засмеялся Лотлуин. - Сначала мне, как самому ловкому и способному, придется карабкаться по стене к другому концу туннеля. Если трюк удастся и никто больше не прыгнет мне на голову, я переброшу тебе веревку, ты зацепишь ее посередине за вон тот камень. Два конца веревки будут у меня, я надену на них кольца и переправлю на вашу сторону. Держась за них, каждый из вас поочередно сможет съехать ко мне. Останется только поймать вас.
План был прост, но осуществить его в темноте оказалось трудно: кольца скатывались к Лоту. Зато таким способом больным и измученным эльфам и Чайлдину было легче всего пересечь пропасть - только на мгновение не выпускать из рук колец. Последней переправилась Мириэль. "Ты самая тяжелая",?- пожаловался Лот, заключив ее в объятия по прибытии. Потом он ловко вернул себе веревку: эльфийские веревки послушны хозяевам. "Как он очутился в темнице Саурона с таким снаряжением?" - недоумевала Мириэль. Лотлуин осветил продолжение туннеля - проход был узкий, но достаточно высокий, можно было идти не сгибаясь.
- А куда он нас выведет? Кто-нибудь знает? - спросила Мириэль.
- К Огненной реке, - отозвался Чайлдин глухо.
- А как мы пересечем открытое пространство? Будем ждать ночи?
- Нет, ночи ждать нельзя. В любой момент нас могут хватиться и найти. Придется пробираться вдоль реки, прячась за камнями, и верить в свою счастливую звезду.
- К реке за пять метров не подойдешь, - возразила Мириэль, - мы просто сгорим.
- Не говори об этом сейчас, - Силиврен поглядел на нее с укором, - нам надо идти, а не рассуждать.
И они пошли дальше молча, почти на ощупь. Лучина едва мерцала, камни преграждали путь, паутина облепляла лицо и плечи. Мириэль исцарапала в кровь ноги и проклинала про себя этот бесконечный туннель. Она не помнила уже, как долго они идут, когда проход, наконец, расширился, посветлело и стало легче идти. Откуда-то проникал дневной свет.
- Я чувствую, что камни теплеют, - заметила Мириэль,?- наверное, река уже близко. - Через некоторое время они выбрались наверх.
- Стойте, - сказал вдруг Лотлуин, который шел первым, - взгляните, какой пейзаж. Взорам их предстала картина необычная. На стенах огромного кратера разновременные вулканические выбросы создали причудливые скульптурные формы, которыми человек с воображением мог бы долго любоваться, находя в них все новые и новые таинственные письмена и узоры. Над ними сияло безмятежное небо. Разноцветные переплетающиеся потоки застывшей лавы, ажурные арки, созданные природой, привели путников в восторг. Внизу, отражая солнечный свет, искрилось, переливалось и играло багрово-золотистыми красками, бурлило и жарко дышало неспокойное озеро жидкой лавы.
- И это в Мордоре такая красота! - тихо выдохнул Джемин.
- Видя такое, я думаю о Боге, - торжественно произнес Чайлдин.
- Вы осторожнее, пожалуйста, не оступитесь, - вмешался Лот, - может, мы впереди еще что-нибудь увидим.
Еще раз им пришлось уйти от света в темный переход, прежде чем они остановились в нерешительности перед окном в Мордор, удрученно оглядывая пустынную долину с редкими деревьями, сухими и мертвыми, как камни. Огненная река пробивалась на поверхность намного ниже того места, где они находились, но даже смотреть на нее было невыносимо жарко. А ведь предстояло спуститься и идти по раскаленным камням.
- По крайней мере, так нас не будет видно с земли, - заметил Чайлдин, - только птицы могут донести на нас Саурону, но сейчас полдень и птицы не летают: слишком жарко. Кто знает, может, мы будем счастливее Рэма. Он дошел как раз до этого места и начал спускаться вниз, когда его поймали. Но другого пути я не знаю.
- Да ладно, как-нибудь пробежим с помощью Илуватара, - заверил жизнерадостный Лот, уверенный, что Бог всегда находится рядом, чтобы оберегать его. Он критически оглядел ноги Мириэль.
- А вот вы, девушка, никак не пройдете босиком, опа-лите пятки. По-моему, следует порвать платье и сделать об-мотки. - Мириэль смотрела на него в растерянности. Он предлагал единственно возможный разумный вариант, но ее раздражали и казались непочтительными замечания эльфа. Однако девушка все-таки укоротила платье, на сколько это было возможно, и обвязала кусками ткани свои уставшие ноги.
- Этот наряд делает доступнее твою неземную красоту,?- тут же сообщил Лот. - Но, не будем терять время, - уловил он укоризну во взгляде мага, - спустимся скорее к огненным берегам. Это очень опасный участок, самый заметный. Главное, не наделать шума, - Лот закрепил свою чудесную веревку и первым спустился вниз.
- Ой, ой! Да это же, как на сковородке, спасите! Немедленно поднимите меня обратно, - завопил он, и все приложили усилия, чтобы вытащить его наверх.
- Это называется не шуметь? - поинтересовалась Ми-риэль.
- Пекло внизу непереносимое, - заверил всех Лотлуин.
- Значит, мы сгорим, - с горечью сказал Силиврен.
- Не суетитесь, - попросил Чайлдин, - я знаю за-клятие, правда, оно отберет у меня много сил, но мы останемся целы.?- Он пытался сосредоточиться некоторое время и бормотал что-то неслышное, а потом, приподняв вверх раскрытые ладони, произнес:
- Атара гни зерва,
Лотлуинэ, Джаминэ,
Силивренэ, Мириэли,
Чайлдинэ жилен аба.
Его сотрясло, как от мощного удара, и маг упал, обессилев. Мириэль и Лотлуин склонились над ним. "Все в порядке,?- едва слышно прошептал Чайлдин, - мы будем чувствовать жар, но огонь нас не опалит. Только теперь придется меня поддерживать". Все один за другим спустились к устью Огненной реки. Их обдало невыносимым жаром. Беглецы украдкой смотрели на кожу и одежду, проверяя, подействовало ли заклятие. Лот красноречивым жестом указал на небольшие углубления террасы у реки, приглашая всех следовать к ним. На открытом месте они оставались живой мишенью для врага. Однако переправиться в безопасное место беглецы не успели, раздался пронзительный визг Олвика, охваченного пламенем. Бедный щенок катался по земле не в силах стерпеть жуткую боль. Чайлдин забыл упомянуть его в своем заклинании, и искра из реки попала на шерстку. Олвик визжал не переставая, все растерянно глядели на него.
- Мы погибнем, - произнес Джемин, - надо что-то делать.
- Придется его убить, чтоб не мучился, - сказал Лотлуин, отводя глаза и вытаскивая дротик из-за пояса. Но принцесса оттолкнула его с такой яростной силой, что тот упал. Она протянула руки к щенку и повторила слова, услышанные от мага:
- Атара гни зерва,
Олвикэ жилен аба.
Пламя исчезло, и Олвик перестал визжать. Он подбежал к ней и благодарно лизнул ладонь. Все смотрели на девушку озадаченно.
- Ты не признавалась, что знаешь магию, - осторожно произнес Лотлуин.
- Меня никто не учил, - возразила Мириэль, - я просто повторила заклинание Чайлдина. Не будем больше задерживаться. Поспешим.
Люди, эльфы и Олвик, заговоренные от огня, спустились к реке и двинулись вперед под прикрытием ее каменистых берегов. Заклятие не снимало ощущение жара. Все они обливались потом и задыхались, но упрямо пробирались на волю. "Может быть, нас не видно, - думала Мириэль, - но и нам ничего не видно. Что если Саурон уже знает о побеге и наблюдает за нами с высокой башни, как мы подобно муравьям ползем по этой раскаленной земле. Смотрит и злорадно предвкушает, как переловит всех по одному, как только в сердцах затеплится надежда". Чем дальше они шли, тем чаще и нетерпеливее всматривались вдаль, ожидая, когда же кончится долина, и долгожданные горы вырастут над ними вместо ясного неба. И когда, наконец, они действительно оказались в тени сумрачных гор, радости их не было предела - странное ощущение для тех, кто приблизился к Эред Горгороту.
- Дошли все-таки! - воскликнул Лотлуин. - Мы выбрались из этой духовки. Какое счастье! У меня чуть кости не расплавились.
- Мы ушли немногим дальше, чем Рэм, - попытался попридержать их восторг Чайлдин. - Эред Горгорот кишит орками, не думаю, что они не обратят на нас внимания.
Бывшие узники отправились в путь, молясь о том, чтобы Саурон подольше не посылал за ними погоню. Но и через три дня пути не встретили они никаких препятствий: никто не тревожил их ночлег, никто не выслеживал их. Казалось, что их побег остался незамеченным. Усталые путники почувствовали облегчение, расслабились, разговорились.
Мириэль рассказала о своей попытке убить Саурона.
- Какой ты шанс упустила! - разочарованно воскликнул Лотлуин. - Надо было основательно все продумать, лучше бы ты его отравила.
Только теперь бывшие пленники поняли, кто она такая, но они слишком устали, чтобы удивляться. Только Чайлдин посмотрел на нее задумчиво и тихо сказал: "Так ты - дочь Феорены". "Странно, - подумала Мириэль, - обычно все вспоминают отца, но никто прежде не говорил о матери".
Без приключений дошли они до того места, где Лотлуин оставил своих попутчиков. Здесь был устроен продолжительный привал. Эльфы пришли в восторг оттого, что план Лота удался. Они радовались как дети, обнимались и плакали. Беглецов накормили, впервые за последние пять дней они могли наслаждаться едой. Перед этим Мириэль казалось, что она может съесть даже орка. Затаив дыхание, все слушали сладкие речи героя-освободителя Лотлуина. Мириэль почему-то было грустно, Чайлдин тоже все время о чем-то напряженно думал и призывал всех вести себя осторожнее.
- Здесь что-то кроется, - предостерегал он, - не может быть, чтобы Саурон не узнал о побеге. В том, что нам все так легко удалось, я вижу дурное предзнаменование. Бойтесь ловушки.
- Ну почему вы так недоверчивы, дорогой маг, - возражал ему Лотлуин, - натерпелись в заключении всяких лишений и разучились просто радоваться жизни. Подумайте о чем-нибудь приятном, нельзя все время ожидать подвохов. Может, Саурон заболел или вообще умер, вот и не ищет нас. Зря, что ли, прекрасная Мириэль кромсала его ножом?!
Вопреки опасениям мага, отряд благополучно добрался до владений Гил-Гэлада. И здесь они услышали неожиданную новость: армия Ар-Фаразона высадилась на берега Среди-земья и собирается идти на Саурона. Ар-Фаразон клянется стереть позорное пятно Мордора с лица земли. Люди были возбуждены, предвкушая событие исключительной важности, а эльфы говорили, что, несмотря на их враждебные отношения с правителем Нуменора, в войне с Мордором они выступят на стороне людей. Тогда только беглецы поняли, почему Саурон не следил за ними: у него были дела посерьезнее.

к оглавлению

Хитрость Саурона



-Их тысячи тысяч, - прерывистым голосом докладывал Саурону Якитур, полуорк, воочию наблюдавший приближение нуменорских кораблей к причалам Умбара - самого крупного порта нуменорцев в Средиземье. В то утро вся водная гладь была устлана сияющими парусами. Многие подумали, что это Валары покинули свои земли, но когда корабли подошли поближе, на парусах и флагах засверкали знаки царского отличия Нуменора, и все поняли, что Золотой Паук пожаловал в Средиземье.
- Они в золоте, шелках, парче, - продолжал Якитур, - каждый маленький кинжал усыпан бриллиантами! Разве может быть такое богатство, повелитель?!
Сведения лазутчика совпадали с предупреждением коршунов. Это не фантазии. Ар-Фаразон задумал объявить ему войну, опередил во всех отношениях. Пока он, Саурон, собирался на разведку в Нуменор, король-выскочка уже пришвартовался к берегам Средиземья и угрожает Великому Мордору - средоточию его планов и надежд. Не таясь, не шпионя, открыто, он бросает ему вызов, кичится своим богатством.
Внешне Саурон не выразил ни страха, ни злобы, он только взглянул на Якитура мрачными, пустыми глазами, и сердце полуорка затрепетало от ужаса. Но Саурон не стал наказывать его за дурные вести, напротив, вручил слуге кошелек с золотом за усердие. Якитур склонился подобострастно, но от Черного Властелина не ускользнуло выражение легкого разочарования полуорка, видимо он рассчитывал на более весомую награду. Саурон отпустил его. "Конечно, мои воины не избалованы роскошью, - думал он, - Ар-Фаразон чувствует уязвимое место. Много ли у меня преданных солдат, готовых умереть? Скольким можно доверять? Не ждет ли большинство из них моего поражения? Как уничтожить врага? Якитур, пожалуй, натерпелся страху, летая с духом-кольценосцем. Их путешествие заняло два дня, следовательно, по земле армия Фаразона будет идти не меньше двух недель. Ну что ж, я приготовлю им достойную встречу. А ты, выродок Терлок, попляшешь на сковородке", - произнес Саурон вслух свою последнюю мысль. Теперь он не сомневался в двойной игре старого колдуна.
Каждый день Саурон выслушивал донесения своих приближенных о походе Золотого Паука. Армия двигалась вперед практически без помех. Кочевые племена и поселения людей, признававших Саурона повелителем, не только не оказывали сопротивления, но с радостью переходили на сторону врага, соблазненные богатством и благополучием Фаразоновой армии. Шубудуны, буриды, антипы и верпы хвастались друг перед другом новыми платьями и сытой жизнью. "Примитивные людишки, - скрипел зубами Саурон, - никакой преданности идеям зла, не понимают, что за свою верность и страдание сейчас они вскоре получили бы богатств неизмеримо больше, превратились бы из рабов в господ. Кидаются на жалкие подачки и довольны, лишь бы пузо было набито!" Саурон нехотя признал, что Ар-Фаразон обхитрил его. Золотой Паук привлекал сторонников в свои ряды видимыми и ощутимыми сокровищами, и люди, неизбалованные и недоверчивые, легко притягивались к ним, предпочитая быструю выгоду туманным посулам Черного Властелина.
С каждым днем Саурон все больше мрачнел, необходимо было срочно принять решение, чтобы спасти положение. Ученик Моргота пристально вглядывался в своих подопечных, и всюду ему мнилось предательство. Только в назгулах он не сомневался. "Я в ловушке", - думал он, наблюдая из башен Мордора, как Фаразон покупает его владения. И тут у него блеснула мысль, и показалось, что выход найден.
Далеко-далеко, на юге Средиземья, находились Драконьи пещеры; испокон веков там обитали крылатые чудовища, и от их горячего дыхания дымились и клубились горы, испещренные норами. Драконы совсем обленились и лишь изредка вылетали на охоту. У каждого в пещере хранились излюбленные сокровища, тщательно подобранные, пересчитанные тысячи раз, не доступные никому. Жестокая расправа ожидала смельчака, посмевшего посягнуть на их владения. Никто и не смел, гостей у драконов не было. "Они алчны, беспринципны, хитры и умеют летать. Я легко уговорю их вступить со мной в сделку",?- довольно усмехнулся Саурон.
Бозорг был очень старым драконом, он давно уже утратил блеск и походил на груду серых камней, когда не двигался. Но молодые драконы повиновались ему беспрекословно. Это был не просто вождь, а, прежде всего, талисман их племени. Считалось, что пока он жив, драконов минуют все беды и несчастья. Его почитали, ему поклонялись. Бозорг не летал на охоту, но всегда был сыт подношениями родичей. Вот к нему-то и направился Черный Властелин. Саурон изложил свой план с присущим ему красноречием и теперь уже устал ждать ответа. Дракон не спускал с него водянистых глаз, но никак не реагировал на вдохновенную речь. "Оглох ты что ли, выцветший крокодил", - подумал Саурон, но вслух спросил:
- Каков же будет ответ уважаемого Повелителя Драконов?
Дракон злорадно усмехнулся.
- Ученик Моргота мало упражняет свои мозги, - начал он протяжно. - Как долго плывут корабли из Средиземья в Нуменор? Месяц, а то и больше. На этом пути... - дракон зев-нул, - нет ни одного островка, чтобы передохнуть. Может быть, ученик Моргота знает магическое средство для поддержания моих крыльев в полете больше десяти дней? - Саурон пожал плечами. Никакого средства он не знал. Снова неудача.
Он заметил, как в глазах чудовища вспыхнули искры.
- Драконы, - сказал Бозорг с угрозой, - не нуждаются в советах, где им искать сокровища. Богатства людей добыть легко, они не зарывают их глубоко в горах, как гномы, и не оплетают магией, как эльфы. Мы давно разграбили бы Нуменор, если бы это было возможно. - Бозорг зевнул.
- Фаразон привез немало богатств в Средиземье, чтобы соблазнить моих слуг... - вкрадчивым голосом начал Саурон в надежде натравить дракона на армию врага.
- Но не столько, чтобы мы тратили силы и рисковали шкурой, - заметил дракон, - разбирайтесь с вашими склоками сами. Глаза его закрылись, он опять превратился в груду серых камней, из ноздрей повалил пар.
- Уснул, будь ты проклят, - выругался Саурон и ни с чем отправился в обратный путь.

Больше недели продвигалась армия Фаразона вдоль реки Эгры. В сумерки они вышли к обширной долине, посреди которой возвышался Амон Рим - высокий холм с приятными округлыми очертаниями.
- Отличное место, - объявил Фаразон своему войску,?- мы встанем здесь на ночлег.- Солдаты начали готовиться к привалу, никто не торопился. Всюду в обозримом пространстве вырастали разноцветные шатры, взвивались к небу костры. Позже зазвенели веселые голоса, солдаты ужинали и пели, откупоривая одну за другой бутылки бодрящего вина.
Ар-Фаразон радовался тому, что армия находится в самом радужном расположении духа, погода в Средиземье прекрасная, враги сдаются, а у него нет никаких потерь.
- Налей еще, - подал он опустевший кубок щеголева-тому Арфесту. Шатер для Фаразона разбили у подножия холма. Эльсия сопровождала короля в походе. Стемнело, но удачливый полководец не торопился отдыхать. Перед шатром развели огромный костер, разложили вокруг подушки, и Фаразон, расположившись поудобнее, развлекался беседой с друзьями.
- Когда я разделаюсь с Сауроном, - бахвалился Фаразон,?- то поймаю одного назгула, посажу в клетку и буду держать в маленькой комнатке во дворце. Если моя Эльсия перестанет слушаться, я запру ее в этой комнате... - король, смеясь, потрепал Эльсию за щечку.
- Очень смешно, - пожала плечами красотка, - что он мне сделает: он же в клетке?
- А он, как тень, Эльсия, - страшно застонал Арфест, - он начнет просачиваться сквозь прутья и шептать: "Я так голоден, дорогая, иди ко мне, я хочу твоей теплой крови".
Все рассмеялись. "Вот она человеческая природа, - думал расположившийся неподалеку Терлок, - все осмеют - и опасное, и грустное". Он встал и отошел от костра. Никто не заметил, как на освободившееся место молча подсел еще один человек.
- Сегодня опять приходили эльфы, - сменил тему Фаразон, - предлагали услуги. Какие наивные, думают, что я захочу поделить с ними свою победу. Я считаю, что для нас они такие же враги, как орки, разве что симпатичнее. Ненавижу их за высокомерие. Говорят вроде вежливо, не придерешься, а все равно чувствуешь, что презирают тебя. Гордятся тем, что и прадедушку, и дедушку моих знали, и внуков похоронят. Проклятые немрущие снобы! - Фаразон разгорячился. - Когда покончим с Сауроном, создадим им в Средиземье такие условия, чтобы убирались в Валинор не оглядываясь.
- Как мне близки мысли короля, - услышали все приятный мужской голос, - две расы не могут полноценно существовать вместе. Как трехсотлетние дубы бросают тень на кусты, так эльфы мешают развитию человечества. Они живут всегда и никуда не торопятся, мир с ними застывает и становится скучным. Только люди привносят в жизнь новые идеи, новые формы и страсть. Человечество - движение и развитие, эльфы - застой и смерть при жизни.
- Интересно! - воскликнул Фаразон. - Разве ты не хотел бы стать бессмертным?
- Бессмертными должны быть все, а не только избранные. Иначе никогда не прекратятся зависть и ненависть. Я подозреваю, что тому, кто создал такое неравенство, было скучно.
- Люблю, когда критикуют Илуватара, - усмехнулся Фаразон.
- Нас учили тому, что он сотворил Землю и отдал своим детям, - продолжал незнакомец, - а я думаю, что он создал театр и отдал нам в ренту. Пока мы забавляем его, мы существуем. Без тени жалости он будет наблюдать за нашей гибелью.
- Так грустно! - всхлипнула Эльсия, с опаской поглядывая на обладателя завораживающего голоса.
- Грустно будет до тех пор, пока мы не захватим театр, - осклабился незнакомец. Наблюдавший за королевским окружением Терлок сразу узнал его. "Началось, - пронеслось у него в голове, - что он задумал? Напасть на армию или это только разведка?" Саурон встретился с ним взглядом и скривился в улыбке. Терлок натянуто улыбнулся в ответ. "Я думаю о том, как прикончить тебя, предатель, а чему улыбаешься ты, я не знаю", - прочитал колдун в его глазах. Терлок бесшумно попятился подальше от шатра.
- Я вижу тебя в первый раз, сладкоречивый, - заметил Фаразон, - у нас есть примета: если спросить незнакомца о будущем, то ответ его будет предсказанием. Я задам тебе вопрос и только потом спрошу имя.
- Да, повелитель, - поклонился неизвестный.
- Назови мне день, когда моя армия покорит и свергнет Черного Властелина?
- Сегодня вечером, - не задумываясь, ответил пришелец.
- Я не нахожу тебя остроумным, - разозлился Фаразон,?- мы слишком далеко от проклятого Мордора. За такие шутки ты можешь поплатиться жизнью.... Что же ты молчишь?
- Я жду, когда повелитель спросит мое имя, - ответил незнакомец терпеливо.

Весть о том, что Саурон находится в лагере, быстро донеслась до самых дальних палаток.
- Сам пришел к королю.
- Сдался без битвы.
- Вы думаете - это ловушка? Мы окружены? - недоумевали солдаты.
И у Фаразона не было оснований доверять врагу. Саурона заковали в цепи. Шести лучшим воинам было приказано не спускать с него глаз. Всю долину и леса вокруг обыскали, но никого не нашли. Казалось, что и вправду Черный Властелин пожаловал к ним один. Все-таки беспокойство не оставляло Фаразона, он был так возбужден, что не ложился спать в эту ночь.
- Лучше признайся сразу. Что у тебя на уме? - допрашивал король пленника, я не верю, чтобы тот, перед кем трепещет все Средиземье, пришел вот так и сдался добровольно.
- Тогда вы недооцениваете себя, мой повелитель, - скромно отвечал Саурон, - поверьте, я долго взвешивал свои шансы; противостоять вам это все равно что кидаться вниз со скалы в надежде, что крылья вырастут в полете. Когда я увидел величие вашей армии, я понял - передо мной мощь, сила, король, которому нет равных на земле. И я счастлив служить такому королю.
- Действительно? - Фаразон проглотил ком в горле. - А кто же величал себя королем мира, покорителем людей? Кто клялся подчинить себе все Средиземье, поработить Нуменор? Не ты ли, лицемерная росомаха?
- Я не давал себе титулов, - спокойно возразил Саурон,?- может, люди дали мне несколько громких имен от страха. Сам я взлетать так высоко не собирался. Я же всегда был вассалом, мой повелитель. Мой господин был величайшим явлением в этом мире. Но с тех пор как... его не стало, я живу как неприкаянный, сам по себе, и не было другого властелина, равного по мудрости моему прежнему хозяину, которому я мог бы предложить свои услуги. Я ненавижу эльфов, Ваше Величество. Многие годы я вредил нуменорским войскам только потому, что они потворствовали эльфам. Признайтесь, долго, очень долго держался этот противоречивый союз, в котором эльфы использовали людей как щиты для своей безопасности, ведь они ценят свою вечную жизнь гораздо больше, чем короткую человеческую. А люди, защищая свою "дружбу" с бессмертными, на самом деле становились их рабами. Да, я противостоял нуменорским королям, потому что люблю человечество. Люди часто ошибаются и легко попадают в тяжелые ситуации, но я всегда мечтал, чтобы они были свободными. Я слышал о вас, но до того, как увидел собственными глазами, сомневался в том, что услышанное - правда. Но теперь я вижу, как изменились люди: страсть и надежда в их сердцах. Теперь я знаю, что вы - король, который в силах изменить судьбы людей. Мои желания не расходятся с вашими, мы должны действовать заодно. Я ваш слуга, мой повелитель.
- А не пришло тебе в голову, что я могу просто убить тебя??- спросил Фаразон.
- Что ж, значит, не судьба, - осторожно улыбнулся Саурон, - тогда я умру, разочаровавшись в вас. Я живу уже очень долго. Отвергнув меня, вы отвергнете опыт, знания, магию и тайны, которыми я владею.
- Посмотрим, - процедил сквозь зубы Фаразон, - вообще, я не люблю магов. Это палка о двух концах: иногда полезны, иногда вредны. Был у меня один маг - Терлок, так сейчас как сквозь землю провалился. Не знаю, когда теперь объявится.
- Не объявится, - зловеще произнес Саурон. Фаразон уставился на него вопросительно.
- Терлок боится, что я расскажу, как он подстрекал меня объявить вам войну. Он называл ваше положение шатким, а вашу жену не настоящей.... Палка о двух концах, как вы верно заметили, Ваше Величество.
- Что?! - Ар-Фаразон побагровел от ярости. - Терлок был твоим шпионом?!
- Плохим шпионом, - спокойно ответил Саурон, - он очень искажал сведения.
- Убью недостойного!
- Предоставьте это мне, я лучше знаю, как уничтожать магов.
- Хвалю за усердие, но для тебя было бы лучше молчать про Терлока. Если ты знаешь столько же, сколько он, у меня есть все основания убить тебя. Лучше жить, полагаясь на свой опыт, чем бояться, что какой-то колдунишка однажды напакостит тебе.
- Я знаю много больше Терлока, - произнес Саурон завораживающим шепотом. - Он - мелкая сошка, я же - великий маг. Я не предам вас, поскольку у нас одна цель. А Терлок всего лишь хотел натравить нас друг на друга, чтобы казаться значительнее, когда мы исчезнем с лица земли. Мне нет дела до ваших секретов, я знаю немало других. Например, мне известно, кто помог Мириэль сбежать из вашего замка.
- Эльфы?
- Нет, тот же Терлок. Он предполагал с ее помощью держать вас в страхе, если ваша политика перестанет его устраивать.
- Мерзавец! И это ему удалось?
- Она его перехитрила, сообразительная была интриганка.
- Была?
- Да. - Саурон выдержал паузу. - Она умерла, бросившись в колодец в подземельях моего замка в Мордоре. Испугалась, что я приготовил ей смерть более мучительную - она ведь покушалась на мою жизнь. - Саурон с удовлетворением заметил, что Фаразон не смог скрыть свою радость, услышав о смерти кузины.
- Ответь мне, - вдруг возбужденно заговорил король,?- в твоих подвалах, наверное, много эльфов нашли свой последний приют?
- О да, это удовольствие - отнимать жизнь, зная, что она длилась бы вечно без моей помощи.
- Расскажи мне об этом подробнее...

Терлок метался вокруг лагеря, пока не выяснил мотивы поведения Саурона. Он был поражен, узнав, что тот просто сдался; маг всегда считал его гордым и самоуверенным. "Это же такой риск! - паниковал Терлок. - Откуда он знает, будет ли Фаразон соблюдать древний закон о неприкосновенности пленника?! Уж в этом случае никто не будет соблюдать законы. Как он посмотрел на меня, хуже змеи. Он надеется обольстить короля, с его способностями ему нетрудно будет сделать это". Терлок хотел, было, пойти предупредить короля, но передумал. "Саурону тоже есть что сказать, куда мне тягаться с этим сладкоречивым. Я хотел избавиться от двух врагов, а на деле помог им объединиться. Плачь, Средиземье! Плачь, Нуменор! То ли еще будет. А пока старик Терлок побредет в безопасное место".
Осторожно пробирался Терлок через лесную чащу. Пока разговор пойдет о нем, и король узнает о его двойной игре, пройдет время. Терлок хитер. Средиземье огромно, найдется место, где спрятаться. Не было видно ни зги. - Цок-цок-цок, - услышал вдруг Терлок и замер от страха. До него доносилось чье-то дыхание, но он старался убедить себя, что это волки. Терлок шумно вздохнул, чтобы подавить страх. "Люди тьмы да не боятся тьмы", - произнес он девиз тех, кто практиковал черную магию, и почувствовал себя смелее. Он пересекал поляну, когда каждой клеточкой своего тела ощутил вдруг неладное. Терлок застыл, стараясь стать невидимым и неслышимым. Его окружили четыре черных всадника. Ужас объял колдуна. "Нет! Этого не может быть", - помертвел несчастный. Безлицые всадники сгущались вокруг него, наклоняя вниз бездонные капюшоны. Он не знал, каким образом, но чувствовал, что они высосут всю его кровь.
- Что вам надо?! Уйдите прочь, - пискнул Терлок.
- Мы жаждем мести, - прошипели всадники в ответ. Терлок уже терял сознание от страха, когда почувствовал, как теплый соленый фонтан вырывается из его груди, и отвратительное чмоканье с четырех сторон оглушило его.
Он очнулся в темной выси, где сияли равнодушные звезды. В его кожу впились когти, время остановилось. Пять назгулов летели высоко в холодном небе, и Терлок умирал много раз, когда черные твари выпускали из когтей легкую ношу, а потом снова подхватывали ее, прекращая стремительное падение. Долго играли назгулы в эту странную игру, пока не опустились вниз, в степи, перед одиноким деревом. Как в тумане слышал Терлок гулкий голос, вещавший ему приговор, и не мог определить, кто говорит с ним: то ли Саурон, то ли разгневанный Создатель, то ли еще кто-нибудь. "Ты хотел быть властелином мира, и наказан... Ты жаждал бессмертия, и оно тобою получено.., но ты проклянешь его много раз... Перед тобой ненасытное дерево, сейчас мы опустим тебя в дупло, и вы будете едины: твои ноги прорастут в корни, где будут гнить, и черви отложат в них яйца, жуки поселятся в твоем сердце. Но ты не умрешь, ты выстоишь вместе с деревом студеную, ветреную зиму и сухое жаркое лето... такова судьба предателя".
И он был опущен назгулами в дупло, и деревянная тюрьма сковала его измученное тело, и он плакал, потому что хотел умереть. "Плачь, Нуменор, и плачь, Средиземье, - проносилось у него в голове снова и снова, - ибо вам неведомо, что грядет, ибо не знаете, кто приближается к благородному трону. Он ненавидит меня и вас ненавидит. Он и есть сама ненависть, уничтожающая все живое. А вы слушаете его с удовольствием, когда он смеется над вами".
Дерево сжимало его все крепче, стараясь придать ему свою форму и выжать последние соки. Кости рассыпались и кололи его изнутри. "Я пакостил, шпионил, отравлял жизнь другим, я лгал, шантажировал, подводил людей, которые были добры ко мне. Но многие еще хуже, Господи. Если можешь, убей меня"
Назгулы, выполнившие поручение Саурона, взвились в небо черной стаей и прокричали торжествующе - их вопль, вселяющий ужас, донесся до лагеря Ар-Фаразона. Уже рассвело.
- Эй, - вздрогнул Фаразон, - твои слуги угрожают мне?
- Нет, - покачал головой Саурон, - вы в безопасности, мой повелитель. - Саурон потянулся довольно. - Терлок наказан.
Начался дождь, сначала слабый, потом грозовой. "Небо, сжалься", - молил Терлок. Раскаты грома сотрясли Среди-земье. Расширенными от удивления глазами Терлок наблюдал ослепительную вспышку света - это молния ударила в его дерево. "Он един. Он сострадает",- благодарно прошептал Терлок. Дерево сгорело дотла, и он вместе с ним. Никто не вправе в этом мире выносить приговор другому.

Весть о победе Ар-Фаразона, вопреки ожиданиям, была воспринята в Линдоне нерадостно. Все надеялись на битву, в которой Саурон будет повержен и уничтожен. Случилось иначе, Саурон сдался, и король взял его в плен. Ар-Фаразон объявил, что не будет спускать с него глаз и заберет с собой в Нуменор. Многие эльфы видели возвращение короля в Умбар. "Саурон закован в цепи, - докладывали они, - но король обращается с ним как с другом: он подолгу беседует с ним наедине и угощает его лучшей пищей. Когда мы вспоминаем, сколько горя причинил нам Черный Властелин, то сердце обливается кровью. Не такого исхода мы ожидали".
- Можно гарантировать, что в скором времени они договорятся объединиться против нас, - вздохнул Гил-Гэлад.
- Такое не случилось бы раньше, - грустно заметил Чайлдин. - Если Саурон ищет путь к сердцу короля Нуменора, значит, он вполне уверен в испорченности человеческой расы и, следовательно, в своей победе.
- О! Он умеет убеждать! - воскликнула Мириэль. - Если ему не удалось взойти на нуменорский трон с моей помощью, то кузен, падкий на лесть, усадит его рядом с собой.
- Одно хорошо, - вставил Лотлуин, который в любой ситуации находил что-то положительное, - король увезет Саурона из Средиземья.
- И превратит мой Нуменор в Мордор! - возмутилась Мириэль.
- Не возмущайся, принцесса, тебе всегда найдется место среди гостеприимных эльфов, - заверил ее Лот.
- Но это моя земля, я отвечаю за свой народ, - еле слышно произнесла Мириэль.
Гил-Гэлад внимательно наблюдал за ней. Он слышал, что Юниэр покинул ее и ушел с какой-то колдуньей из Страны Вечных Льдов. "А была такая любовь, - думал эльф. - Теперь, когда сердце ее опустело, она вспомнила о своем предназначении, о своей земле. Но что может сделать эта хрупкая, обиженная девочка, когда враги ее столь могущественны?"
- Мы должны поспешить, - настаивала Мириэль, - нельзя допустить, чтобы Саурона живым привезли в Нуменор, надо действовать, пока Фаразон окончательно не подчинился его воле.
- Фаразон сейчас на гребне власти, он еще сильнее, чем был прежде, - прервал ее речь Гил-Гэлад. - Победой над Сауроном он завоевал сердца многих нуменорцев и людей Средиземья, даже тех, кто прежде его недолюбливал. Разве ты не понимаешь, для них он сейчас герой на все времена. Саурон под его защитой в полной безопасности.
- Вы, эльфы, слишком много рассуждаете! - вспылила Мириэль. - У нас, де, такой сильный противник, что нет смысла ему сопротивляться. Но ведь и мы обладаем какой-то силой. Надо как следует подумать и уничтожить эту парочку. Они уязвимы. Они смертны.
- Уничтожить Саурона не так просто. Ты же сама пыталась. Тут нужна магия и сверхъестественная осторожность,?- возразил Гил-Гэлад - а если ты выступишь против Ар-Фаразона, то твой же народ тебя растерзает. Ты никто для них сейчас - самозванка, он - их кумир. Люди изменчивы, не спорю. Но даже им необходимо несколько лет, чтобы понять свои ошибки. Многие годы пройдут, прежде чем Фаразон приведет государство к закату, а Саурон обратит их в свою веру. И когда люди будут жить все хуже и хуже, они возмутятся и станут думать, что однажды произошла непоправимая ошибка. Они обвинят в своих несчастьях короля и возненавидят его. И тогда твое время придет. А сейчас этот геройский король и его могущественный пленник льстят их мелкому самолюбию. Им этого достаточно.
- Мы должны ждать, пока эти двое приведут Нуменор к гибели? - изумилась Мириэль. - Вместо того чтобы спасти его?
- Невозможно спасти того, кто не хочет быть спасенным,?- уверенно возразил Гил-Гэлад. Мириэль поняла, что ей никогда не убедить Перворожденных. Она осознала, что говорит с ними на разных языках. "Они поучают меня, - думала она, - наверное, так и должно быть. Для них я словно младенец на фоне прожитых ими лет. Но Нуменор - это страна людей. Я не могу допустить, чтобы он погиб".
Позже она пристала с расспросами к магу:
- Чайлдин, объясните мне, неужели вы тоже не можете извести Саурона? Вы же великий маг!
- Дитя мое, - вздохнул Чайлдин, - я пробыл в плену у Саурона десять лет. Все эти годы он не оставлял меня, он ведь тоже силен в магии, а раз так, он может проникнуть в сознание другого мага и уничтожить или заблокировать слова и формулы, хранящиеся в памяти. Он атаковал меня бессчетное множество раз, и я истратил все силы на охранную магию. Увы, я так истощен, что мне понадобится несколько лет, чтобы восстановить утраченную силу. Да и вряд ли я буду таким, как прежде. - Чайлдин устало улыбнулся. - И еще одно, но важное обстоятельство ты должна знать: никогда моя магия не была направлена на уничтожение. Я защищаю, помогаю, улучшаю и украшаю. А причиняющим вред кому-либо, даже самому последнему злодею, я не могу себя представить. Чтобы совладать с Сауроном, нужен маг-воин.
- Вы убиваете меня, - вздохнула принцесса, - неужели вы не способны возненавидеть Саурона и после того, что он сделал с вами и тысячами других лучших из лучших детей Илуватара?! У вас не закипает кровь, сердце не требует возмездия?
- Может, это наивно, - Чайлдин пожал узкими плечами,?- но мне кажется, что на любое, даже бесконечно злобное существо, может сойти благодать, и оно потянется к свету и теплу других и поймет, что было несчастливо, потому что блуждало одиноко среди тьмы и не имело друзей. У всех есть шанс измениться, Мириэль, у всех.
- Я бы не стала ждать исправления злодея, который увечит и истребляет невинных людей, - упрямо возразила принцесса. - Чайлдин! Пожалуйста, передайте мне ваши знания! Огонь отмщения, жажда справедливости переполняют меня. Я могу быть магом-воином и принести избавление людям. Возьмите меня в ученицы. Вы же знаете, у меня есть дар.
- Да, у тебя есть дар, перешедший к тебе по наследству от Феорены, - улыбнулся Чайлдин. - Но осознаешь ли ты до конца, о чем просишь меня? Посвятить себя магии - это значит отречься от всего прочего. Магия - это не забава, она приручает тебя, затягивает в такие глубины, что и представить страшно. Она требует большой сосредоточенности и неусыпной бдительности. Магические знания необходимо контролировать, иначе магия подчинит тебя и будет твоим властелином, а это ведет к саморазрушению и пагубной практике. Магия заберет все твои силы и время, в твоей жизни не будет места ни для любви, ни для друзей. Ни для радостей жизни, ни для огорчений.
- Пусть так, - сказала Мириэль, - у меня нет привязанностей в этом мире. Нуменор не должен погибнуть. Для этого я должна победить Саурона и Фаразона. Сейчас я слаба, чтобы противостоять им. Никто не хочет мне помочь. Я должна стать сильной и знать магию, Чайлдин.
- Такие решения не принимаются сразу, - грустно посмотрел на нее маг. - Подумай еще неделю. Если ты будешь тверда в своих намерениях, как сегодня, я берусь обучить тебя.

Мириэль сидела на берегу реки и беседовала с Лотлуином.
- Лот, я сегодня ухожу.
- Вот как, а мне можно с тобой?
- Нет, Чайлдин берет меня в ученицы. Мы исчезнем с ним на несколько лет. Я вернусь, когда буду знать магию.
- Ты шутишь? - Лот уставился на нее удивленно. - Ты с ума сошла. Хочешь стать нервной, бледной колдуньей? Заучивать наизусть пыльные книги? Постоянно жить в опасности? Не суйся в магию, Мириэль, а то тебе не будет покоя, другие ведуны и ведуньи тебя одолеют. Пока ты их не трогаешь, и тебя не тронут, но если ты вмешаешься в их дела, то пиши пропало. Вся жизнь будет сплетена из заклинаний, а ты будешь состязаться день и ночь с помутившимися разумом колдунами. Что ж хорошего?
- Я буду обладать силой, Лот, - возразила Мириэль, - я узнаю, как победить Саурона, я смогу быть полезной для моей несчастной страны. Это лучше, чем каждый день наблюдать, как мир катится в тартарары, и твердить себе, что ты ничего не можешь сделать.
- С чего это ты решила, что мир катится в тартарары? - приблизился к ней Лот. - Ничего знаменательного не произошло за последние триста лет. Или для тебя весь мир окрасился в серый цвет, когда твой возлюбленный тебя покинул, а?
- Замолчи, Лот! Может, с тобой ничего не случилось. Ар-Фаразон убил моего отца. Саурон навредит моему народу. Я знаю, что Нуменор без меня погибнет... Юниэр тут ни при чем.?- Она сжала губы и подумала: "Какое право он имеет напоминать об этом с таким трудом забытом человеке?!".
Но Лотлуин пошел дальше: он обнял ее и попытался приласкать.
- Что ты делаешь? Прекрати это, Лот! - попыталась вырваться Мириэль.
- Скажи мне, - не послушался Лот, - если бы Юниэр был здесь и обнял бы тебя вот так, как я, и сказал: "Милая моя Мирэ, давай ты забудешь про магию, мы построим дом в красивом месте, в Средиземье, и будем жить, любить друг друга и растить детей", тогда ты по-прежнему стремилась бы в ученицы к Чайлдину? Только честно?
- Я не знаю, - выдохнула Мириэль, невольно приблизившись к Лоту.
- Я только хочу показать тебе, от чего ты отказываешься, - улыбнулся эльф. - Ты еще такая юная, страстная. Зачем ты хочешь запереть себя на несколько лет со старым магом? Зубрить эти никому не нужные формулы? Мириэль, - он коснулся губами ее лица, - много рыбы в синем море. Ты еще не раз полюбишь и разлюбишь, ты узнаешь эту загадочную способность сердца разбиваться и срастаться в пламени новой любви. Не приходило ли тебе в голову, что помимо Юниэра, в мире много достойных молодых людей, смелых и благородных, готовых полюбить тебя беззаветно.
Лот целовал ее и отмечал с удовольствием, как напрягается и дрожит ее тело, сопротивляясь растущей страсти. "Это так приятно", - призналась себе Мириэль, поневоле мечтая, чтобы ощущение продлилось подольше, каждый нерв отзывался на щекочущие губы Лота... Но ничто уже не могло изменить ее решения.
- Ты - сама нежность, Лот, - сказала она, опустив глаза,?- спасибо тебе за эти мгновения, я чувствовала себя на седьмом небе. Ты осчастливишь безмерно какую-нибудь красавицу или много красавиц, - усмехнулась она. - Но я, все-таки, выучу магию и постараюсь изменить ход событий в Нуменоре.
- Что ж, - грустно вздохнул эльф, - желаю успеха, учись побыстрее, чтобы пропустить как можно меньше мгновений жизни. Оставайся такой же пламенной и прекрасной. Мне очень жаль, что я познакомил тебя с Чайлдином.
Они стояли друг против друга, и смешанные чувства терзали их.
- Прощай, Лот, - решилась, наконец, Мириэль, - ты очень дорог мне.
Они обнялись на прощание.
- Обещай мне, что ты не станешь обращать свое колдовство против меня, - попросил Лот.
Он долго провожал глазами тоненькую фигурку уходящей в неизвестность принцессы. И искренне сожалел, что Мириэль сделала этот странный выбор.

к оглавлению

Страна Вечных Льдов



День и ночь проводила Мудрена у постели Юниэра, непрерывно сражаясь за его душу с волшебством, превосходящим ее возможности. Несчастный проклинал все на свете, рвался прочь, обдирая кожу о прочные веревки, связывающие его, и было больно смотреть, как он корчится в муках. Дорого стоило Мудрене устроить так, чтобы он обронил горудуновский "подарок" на тропе в лесу и не сразу услышал настойчивый зов звезды. Теперь у нее не было сил противостоять этому зову, оставалось надеяться на чудо и ждать, пока кто-нибудь найдет и возвратит звезду в сады Горудуна.
Когда оскорбленная Мириэль покинула Грибной Рай, белокурая колдунья пыталась направить ее туда, где затаилась маленькая звездочка, но столкнулась с противодействием. Мудрене привиделся расплывчатый образ женщины с длинными черными волосами, и она поняла, что Мириэль охраняет какой-то дух. Девушка совсем отчаялась спасти Юниэра, но вдруг молитвы помогли: злополучный талисман вернулся на свое место. Лицо Юниэра разгладилось, мышцы расслабились, и он уснул нормальным, а не навеянным чарами сном. Измученная Мудрена тоже свернулась клубочком возле него, наконец-то можно было отдохнуть. "Все-таки, получилось по-моему", - радостно подумала она.
Но следующий день не принес ей утешения. Узнав, что Мириэль ушла, Юниэр пришел в неистовство, обыскал всю деревню и стал выспрашивать подробности у хоббитов. Те отвечали сухо и раздраженно, они не забыли про учиненный недавно погром. Да, Мириэль ушла три дня тому назад. Любой бы ушел, наслушавшись гневных и оскорбительных замечаний громадины. Юниэр и представить себе боялся, что может случиться с изнеженным дворцовым созданием в дебрях Средиземья. Из-за него жизнь ее в опасности. Странно, никогда прежде он не болел. Что за напасть с ним приключилась?! Мудрена и хоббиты упоминали о каких-то колдовских чарах. Он не особенно этому верил.
Юниэр собрал вещи, стараясь как можно скорее отправиться на поиски Мириэль. Мудрена подошла к нему почти неслышно. Девушка выглядела бесконечно усталой, глаза больше не сияли лукавством, было заметно как ей тяжело. Она спасла жизнь темноглазого рыцаря ценой утраченного здоровья, но не услышала ни слова благодарности.
- Не хочешь со мной перемолвиться словом,
Зачем меня ранишь напрасным укором?
Куда же ты, странник, направишь свой путь?
Возможно, что я помогу чем-нибудь?
Юниэр усмехнулся невесело:
- Помочь мне никто не может, я иду искать свою жену. Страшно представить ее одну в диком Средиземье. Почему ты не удержала ее? Не убедила остаться? Спасибо за то, что вылечила, но душевный покой я обрету только тогда, когда волей Илуватара найду ее.
- Полжизни, блуждая, весь свет обойдешь,
Любимой своей, увы, не найдешь.
Юниэр вздрогнул от такого страшного пророчества, но прежде чем успел возразить, Мудрена продолжила:
- Вчера, до того как исчезла луна,
В сады Горудуна вернулась она.
Юниэр схватился за голову.
- Ценой ее свободы получено мое выздоровление! Лучше бы я не просыпался никогда. Можешь ли ты что-нибудь сделать, чтобы вызволить ее? Ты же выручила нас однажды.
Мудрена вздохнула:
- Растрачена мощь моего волшебства,
Слаба как былинка, едва я жива.
- Какой же я осел! Зачем я взял эту звезду? - продолжал сокрушаться Юниэр. Я пойду туда, это по моей вине Мирэ там очутилась. Может, она меня вспомнит и простит.
Мудрена ахнула и возмущенно сдвинула брови:
- Что ты говоришь, больной человек?
Напрасно сидела бессонные ночи!
Ты хочешь в озерах закончить свой век?
Всегда одинок средь бесчувственных прочих.
Прохладен, как рыба, с глазами пустыми,
Не век и не два бродить между ними.
Все, кто в Зачарованный лес попадает,
О мире и прошлом, увы, забывает.
- Что же мне делать? - отчаялся Юниэр. - Я не могу жить без нее.
- Коль хочешь жену сюда привести,
Тебе Горудуна придется найти.
Он, может, позволит принцессе уйти.
- Где я найду его? - воспрянул Юниэр, цепляясь за эту новую надежду.
- На западе самом есть остров один,
Туда несет воды река Андуин.
Течением теплым его омывает,
Безбедно хозяин на нем проживает.
- Спасибо, дорогая Мудрена! - Юниэр поцеловал ее руки. - Какое счастье, что мы встретились. Ты столько всего знаешь, и у тебя доброе сердце. Хочешь, я подожду несколько дней, пока ты поправишься, и мы вместе навестим Горудуна?
- Желаю удачу тебе обрести,
Но только с тобою мне не по пути.
Юниэр обнял ее на прощание.
- Мы еще встретимся. Отдыхай. Не трать больше свои силы. Я скажу хоббитам, чтобы они хорошенько о тебе заботились. Еще раз, спасибо за то, что ты для меня сделала.
"Этот остров называется Тол-Фалас, - прикинул Юниэр.?- Пожалуй, лучше добраться сначала до Пеларгира, а там занять денег, снарядить лодку и по морю доплыть до острова". Простившись с хоббитами, Юниэр отправился в путь. Хоббиты нисколько не сожалели об этом. "Слава богу, поспим сегодня спокойно, без этих истошных воплей среди ночи".
Мудрена добрела до своей избушки. Она посмотрела в зеркало, и испугалась своей бледности, голубые жилки у висков были отчетливо видны. Болела голова, все тело ныло. Заглянув себе в помутневшие очи, она могла предсказать, как долго ей осталось жить. Это не усталость, не истощение, как она надеялась. Это - болезнь крови, которую она получила от нехватки Белого Солнца, и излечить ее в Средиземье невозможно. Мудрена бессильно опустилась на пол: "Я не должна умереть. Никто не должен. Для всех есть спасение", - мысли приходили откуда-то издалека, расплываясь, прежде чем стать осознанными.
- Что с вами? Вам плохо? - услышала вдруг Мудрена. Это добросердечная Лавашка склонилась над ней.
Юниэр не успел уйти далеко. Он услышал топот ног и прерывистое дыхание и понял, что кто-то догоняет его.
- Вернитесь, Мудрена говорит, что умрет, если вы ей не поможете, - выпалила Лавашка, и Юниэр поспешил назад.
Он вошел в хижину, Мудрена лежала на той же кровати, к которой он был привязан в недавнем прошлом. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: девушка доживает последние дни. Услышав, что он вернулся, Мудрена открыла глаза и пригласила его сесть рядом. Лавашка хотела примоститься тут же, но Мудрена отослала ее повелительным жестом.
- Прости, что пришлось тебя задержать, но многое есть, что должна рассказать. Тебя изучала, и в мысли твои старалась проникнуть я все эти дни. Молчать не могу я, коль меркнет мой свет, и медлить с рассказом уж времени нет.
На севере дальнем жила я когда-то, в Стране Вечных Льдов, ей тысячи лет, снега там не тают, а зелени нет. Волшебные замки из чистого льда, воздушна постройка и все же тверда. И Солнце там ярче над миром встает, слепит больше очи, но кожи не жжет. Полгода там Белое Солнце царит, полгода сверкающий снег серебрит. Потом наступают длинные ночи, глубокой лазурью питаются очи. Сиянием светлым вдруг небо зажжется, такое вам видеть здесь не придется.
В стране этой сильные люди живут, нет войн и обмана, покой и уют. Доселе еще нерушима семья, и белые волки там людям друзья. В Страну Вечных Льдов закрыта тропа, кто там не рожден, не найдет никогда.
Ты спросишь, зачем рассказала о ней, зачем разбудила о сказке мечты? Отвечу, к стране той относишься ты. Ты сын короля и прекрасной Орминэ, так долго они мечтали о сыне, ребенка они назвали Яшмет, глаза черней яшмы, таких больше нет. Судьбу ярче звезд ему предсказали, но через месяц ребенка украли. Сиделка и муж ее злое свершили, на санях умчались, не найдены были.
О, люди страны той не верят в коварство, оцепенело снежное царство. И многие зимы прожиты были, но горя они до сих пор не забыли. Тебе повезло, что родная сестра с магическим даром была рождена. Я звезды спросила, спросила ветра, не оставляла полгода шатра, пришлось озарение мне испытать, и я поняла, где тебя мне искать. Хотела вернуть я родителям сына, но сердце мое обливается кровью, ты к этому миру привязан любовью. Прошу, нуменорец, как брата родного, хоть раз посмотри на снежное царство, одной мне туда, увы, не добраться. Родителей старых печалить невмочь, сердца омрачит их чернильная ночь, коль кроме тебя потеряют и дочь. Ты их навести, им будет приятно, а после, захочешь - вернешься обратно.
Тяжело было говорить Мудрене, она угасала на глазах, но Юниэр с жадностью слушал, верил и не верил ее повествованию. "Это будет несправедливо - обрести сестру и тут же потерять", - думал он, а вслух сказал с затаенной нежностью и сочувствием:
- Не бойся, конечно, я отведу тебя в Страну Вечных Льдов. Мне не терпится увидеть родителей, я мечтал об этом, но не верил, что это возможно. А Мириэль... пока в безопасности в садах Горудуна, я вызволю ее оттуда позже. Не будем терять времени. Скажи мне свое настоящее имя, сестренка, и как добраться до нашей, гм... снежной родины?
- Дилидин - мое имя, что значит певунья, - улыбнулась Мудрена. - А чтобы тебе не сбиться с пути, я дам тебе компас, легко с ним идти.
Мудрена вложила в руку Юниэра маленькую, изящную вещицу, напоминающую круглый медальон. Открыв крышечку, он увидел движущуюся стрелку. Юниэр привык определять направление по звездам, как было принято, и не очень-то поверил, что с помощью этой милой игрушки можно прийти в нужное место, слишком легко это казалось. Но вопросов он больше не задавал: сестра его умирала, - надо было спешить.
Юниэр рассказал хоббитам о критическом состоянии Мудрены. Отзывчивые невысоклики, благодарные ей за свое избавление от врага, собрали Юниэру в дорогу много еды и нужных вещей. Он смастерил из кожаных ремней подобие большой сумы, чтобы можно было нести Мудрену: сама она была не в силах передвигаться. К счастью для Юниэра сестра была легкой ношей. Хоббиты проводили их по знакомым местам и вернулись в деревню. А им предстоял долгий путь до заснеженной родины.
Дни казались Юниэру бесконечными. Мудрена большую часть времени была без сознания. И не с кем было делить тяготы и радости, не с кем перемолвится словом. Однако, он был не из тех, кто отчаивается, и все, что начинал, доводил до конца. В один из дней этого тяжелого похода Мириэль увидела их вместе в зеркале Саурона, но по воле Черного Властелина зеркало исказило правду. Смеющимися, идущими рука об руку, привиделись они обманутой принцессе.
Чем дальше на восток продвигались путешественники, тем мрачнее становилось вокруг. Не раз Юниэру казалось, что за ними следят из-за густых зарослей недобрые красные глаза. Орки всегда раздражали его своим гнусным поведением: нападали исподтишка на сонных или расслабившихся людей, а открытого честного боя избегали. Приходилось быть особенно осторожным ночью, он не высыпался и был не в духе. Но дни шли за днями, ничего не случалось. "Это один из самых скучных переходов", - думал он раздраженно. Порой ему мерещилось, как невидимые враги тянут к нему руки. Хотелось по-настоящему подраться, чтобы прогнать ощущение скрытой опасности.
Леса наконец-то кончились, но легче не стало, идти теперь приходилось по гористой местности под палящим солнцем. К вечеру же сильно холодало, а ночью дул ледяной ветер с вершин, и Юниэр укутывал сестру одеялами и несколько раз за ночь проверял, жива ли она еще. Он был упрям и шел вперед, стараясь не думать, куда ведет его компас Дилидин.
О Стране Вечных Льдов он и прежде слышал, и теперь вспоминал обрывки легенд северян березовых лесов, которые утверждали, что сразу за хребтом Вечной Зимы находится великая страна, на земли которой не смеет ступить ни один простой смертный. Рассказывали, что девушки этой страны очень красивы, но, если встретишься с одной из них взглядом, то пропадешь. Заворожит, завлечет в глухомань, так и будешь идти за ней словно цепью прикованный. А она может и лебедем обернуться, и фениксом сияющим. В самый лютый мороз на ней одежда легкая, но дева не замерзает никогда. Пока преследуешь ее, как в бреду, тоже холода не чувствуешь, но как только потеряешь из виду, тут же и замерзнешь. Еще говорили, что они беспрепятственно через горы перемахивают, а если человек из Средиземья вздумает рискнуть и последовать за ними через хребет, то сиянием нестерпимым будет ослеплен, ну а слепому долго ли оступиться и в пропасти найти успокоение. Аргер-великан однажды прельстился девой-птицей и пропал надолго. Уходил статным молодцем - не было выносливее охотника в клане - а вернулся слепым старцем. От него-то и узнали о людях-птицах. Судьба к нему все-таки благосклонна была: и не замерз, и с гор спуститься сумел, и пропитание себе находил. Ну а кроме него никто не возвратился из этой страны.
Едва ли была толика правды в этой легенде. Когда Юниэр и его товарищи услышали ее впервые, то не поверили рассказчику и посмеялись над ним. Правда, на призыв проверить истинность легенды и перебраться через хребет Вечной Зимы никто не откликнулся. Еще Юниэр вспомнил чернокосую рослую девицу из того же клана, которая говорила, что от мужского недомыслия и безделья возникают истории о таинственных и неуловимых девах-птицах. Вселяется в охотников бес, и преследуют они то, что убегает, мчатся неведомо куда и зачем. "Вот надумаю выходить замуж, - издевалась дева, - привяжу себе к рукам лебединые крылья, и буду плясать меж берез, так, чтобы у вас в глазах зарябило. Слово даю, устремитесь за мной всем кланом".
Так живо вспомнился Юниэру вечер, проведенный в доме северян, большая изба, в которой свободно размещалось несколько семей, тепло огромной печи, шутки и увлекательные разговоры до утра. Легко тогда было на душе, не то что сейчас, когда некому ободрить его, а бездушный хребет Вечной Зимы, неумолимый к путникам, все ближе и ближе. Легенда о девах-птицах не казалась теперь такой уж невероятной. Но он не чувствовал злого начала у той, которая назвалась его сестрой. Она и не убегала от него, не завлекала, напротив, нуждалась в помощи. Он молился о том, чтобы Дилидин выдержала этот суровый переход.
Юниэр заметил вдруг, что сестра пришла в себя, она открыла глаза и словно высматривала что-то в небе. Когда он позвал ее, девушка не отозвалась, она глядела в прозрачную синеву и напевала что-то монотонное. Юниэр пожал плечами и тоже уставился в небо. Он увидел черные точки, которые, приближаясь к ним, стремительно увеличивались в размерах, и, наконец, две огромные птицы опустились на землю. Дилидин опять потеряла сознание. Юниэр был поражен, ему никогда прежде не доводилось видеть таких гигантских орлов. А когда один из них заговорил, Юниэр и вовсе онемел от неожиданности.
- Я Аглар, принц орлов, а со мной - мой младший брат Султар - Поднебесный ветер. Кем ты приходишься Дилидин и куда вы идете?
Юниэр преодолел оцепенение и ответил гордому орлу:
- Я - брат Дилидин. Она тяжело больна, и нам нужно как можно скорее добраться до Страны Вечных Льдов, только там знают, как ее вылечить. А имя мое Яшмет.
- Влезай ко мне на спину, а Дилидин усади на моего брата, так мы сократим ваш путь в Ориену.
Потерявший ощущение реальности происходящего, Юниэр закутал Дилидин в одеяло и крепко-накрепко привязал к спине орла, а сам забрался на Аглара. Братья разбежались, расправляя могучие крылья, и взвились в небо. В ушах засвистело, орлы, описывая круги, набирали высоту. Юниэр глянул вниз и ахнул - такие просторы раскинулись под ним! Голова закружилась, и он спрятал лицо в жесткие перья могучего Аглара.
- Что ты увидел, Яшмет? Испугался? - усмехнулся орел.
- Нет, что ты. Я восхищен, такое и вообразить было невозможно, - Юниэр заставил себя смотреть вниз, когда еще доведется испытать такое. Он раскинул руки как крылья и, зажмурившись, представил, что летит сам. Орел мчался легко и стремительно, но воздушные течения на пути заставляли его иногда менять траекторию полета, и тогда он резко взмывал вверх или напротив камнем падал вниз. У Юниэра от этих встрясок екало сердце и холодело в душе, но, как никогда прежде, он испытывал ощущение радости и полноты жизни. "Когда летишь вот так над землей, то чувствуешь себя царем Вселенной", - подумал он, а вслух сказал:
- А здорово быть орлом, Аглар!
- Да, не жалуемся, - согласился тот.
- Мы долетим до Страны Вечных Льдов? - спросил Юниэр с надеждой.
- Страна Вечных Льдов скрыта от глаз, - покачал головой Аглар, - даже мы никогда не сможем спуститься в Ориене. Есть одно место, где зрение отказывает нам. Яркий свет ослепляет очи, и мы спешим пролететь мимо. Когда мы вновь обретаем способность видеть, то внизу уже начинается море. Я знаю, страна эта - за цепью Последних гор, у нашего племени есть гнездовья в этих горах, так что мы подлетим к вашей цели близко, но путь в Ориену вы найдете сами.
Долго летели они, и Юниэр много раз поблагодарил судьбу за встречу с птицами. "Мы бы год туда шли", - думал он, но, видимо, сестра знала что делала.
Наконец птицы стали снижаться. Юниэр впал в дрему, и ему казалось, что горы, суровые и высокие, укрытые снегом, ему только снятся. Но орел встряхнул его:
- Проснись! Мы почти прилетели. Здесь, в царстве холода, многие находят, что спать приятнее, чем делать что-либо еще, но так можно уснуть навеки.
Высоко в горах орлы завершили свой перелет. Юниэр отвязал сестру и принялся растирать ее: девушка была прозрачно-бледная и едва дышала. Через некоторое время она пришла в себя и, улыбнувшись, сказала: "Уже недалеко".
Султар улетел, но тут же вернулся с двумя накидками из теплого орлиного пуха.
- Мы устилаем ими гнезда, - объяснил он, - вам они пригодятся для перехода через Последние горы, а то у вас нет ничего, кроме кожи.
- Не знаю как отблагодарить вас, - поклонился Юниэр братьям, - но при любых обстоятельствах можете рассчитывать на меня. Я не забываю друзей.
Орел кивнул головой снисходительно:
- Едва ли нам понадобится помощь двуногого. А подбросить вас сюда было нетрудно, кроме того, приятно сделать добро людям из Страны Вечных Льдов. Легкого вам пути!
Орлы улетели, а Юниэр поднял Дилидин, взглянул на компас и побрел в направлении, указываемом стрелкой. Накидки из пуха и одеяла защищали их от холода и ветра, свободно гуляющего между вершинами, и все же было зябко. "Должно быть, это не очень веселая страна, - думал Юниэр, - там вечная зима и никогда не цветут деревья. Непонятно, как там живут люди? Я бы чувствовал себя ущербным". Он уже не выбирал дорогу, ноги сами несли его вперед. Как-то совсем неожиданно горы остались позади, а ветер стих. Теперь перед ними раскинулась нескончаемая, белоснежная равнина. Прищурившись, он посмотрел на небо из-под ладони, и ему показалось, что глаза ослепли. "И солнце там ярче над миром встает, слепит больше очи, но кожи не жжет", - припомнились ему слова Мудрены, и он почувствовал сердцем, что добрался до Ориены - Страны Вечных Льдов. Он прорвался! Или горы-охранники пропустили его? В глубине души Юниэр сомневался, что ему удастся пройти через Последний хребет беспрепятственно и не ослепнуть. Теплая волна радости согрела его, и он уверенно продолжил свой путь. Навстречу им выбежала стая белых волков. Заглянув им в глаза, Юниэр понял, что читает их мысли, и в то же время осознал, что и им понятно, о чем он думал. Все здесь было по-другому: воздух прозрачнее, зрение острее, чувства глубже. Но самым важным было то, что он ощутил свою принадлежность к этому месту. Дилидин очнулась у него на руках. "Вот мы и дома", - улыбнулась загадочная дева-птица.

Часть II

НЕПРИКАЯННЫЙ

Тим Огнеруд



Ауле, Ауле, к тебе взывает Тим Огнеруд.
Мне и товарищам в праведном деле ты помоги,
Будь нам звездой путеводной в трудном пути.
Я клянусь светлой памятью убиенного Мима
И стрелою пронзенного его сына, любимого Кхима,
Отомстить всем, кто будет чинить мне преграды,
И вернуть нам по праву принадлежащие клады.
Пятеро гномов стояли вокруг ярко полыхавшего костра, подняв над ним тяжелые мечи. С каменными лицами слушали они клятву - воззвание молодого Тима Огнеруда. Темные сосны смыкались над пятью заговорщиками, и беззвездное небо окутывало их тревожным покровом.
Тим Огнеруд и двое его друзей принадлежали к племени гномов-бродяг, с которыми благородные гномы даже не здоровались. Их все сторонились и остерегались. Но Тим Огнеруд всегда помнил о своих предках и, как это свойственно гномам, почитал их и гордился ими. Он мечтал обрести утраченную родину Нуллукиздин, землю, из которой его предков вытеснили в давние времена эльфы-нолдоры под предводительством Финрода, решившие там поселиться. Много воды утекло с тех пор, блистательный Нуллукиздин сгинул в морской пучине, но память у гномов прочная и долгая, а наш герой был потомком Айбона, сына Мима, о чьей печальной судьбе повествует "Сильмариллион". Мима убил Хурин в пещерах Наргозронда, у легендарного клада королевства, собранного в одном месте драконом Глаурунгом. С тех пор многие пытались отыскать сокровища Наргозронда. По одной версии, они были перепрятаны гномами из Голубых гор. Иные считали, что клад полностью присвоил Саурон. Легенды о сокровищах живут дольше самих сокровищ. Никто не верил, что эти сказочные богатства покоятся под толщей воды. Тим, как и его предки, был уверен, что гномы укрыли сокровища в новом труднодоступном, но надежном месте.
Дед и отец Тима много раз блуждали по заброшенным пещерам Габилгатола, и все безуспешно. Тим Огнеруд был, пожалуй, еще упорнее их, но и ему не везло. В одном из походов он встретился с Дебори, который показался ему свойским парнем: он не задирал носа перед бродяжками, хотя сам был повыше родом. Тим и не догадывался, что Дебори выбрал вольную жизнь, потому что стремился избавиться от ответственности перед родственниками за свои поступки. Тим сдружился с Дебори и рассказал ему о своих поисках. Дебори хитро подмигнул ему и заметил, что Тим несколько опоздал. Клад Наргозронда давно уже найден, причем не смертельными врагами - эльдарами, не людьми, такими же ненавистными, мучителями Мима, не алчными гномами или орками. Счастливчиком, который набрел на клад, случайно стал отец Лавашки - пузатый, шерстяной хоббит. Он долго и успешно хранил свою тайну, и Дебори узнал об этом, подслушав разговор хоббита с Лавашкой. Непутевый папаша очередной раз задумал покинуть семью и перед походом, на случай, если он не вернется, поручил временное владение кладом дочери. "Это твое приданое", - повторил Дебори слова хоббита, с удовольствием замечая, как у Тима от возмущения напряглись скулы. Потом папаша пропал, Дебори бросился преследовать его, но прыткому хоббиту удалось улизнуть. Рассказал Дебори и о похищении Лавашки, несколько смягчив детали, чтобы не показаться негодяем.
- Я понимаю, у тебя есть права на этот клад, - заметил он небрежно, - но и мне, как любителю приключений, особенно доходных приключений, не заказано проходить мимо кладов, и ты, надеюсь, не злишься оттого, что я был готов нагреть лапу на сокровищах твоих предков. Взял бы себе, так мелочевку, из азарта.
В ответ на его речь Тим заверил хитрого приятеля в искренней дружбе, сказал, что никогда не был жадным и ради друзей готов пожертвовать многим. Кроме того, если Дебори покажет ему хоббичью деревню, то они вместе завладеют кладом и разделят его поровну. Тут они обнялись и поклялись в вечной дружбе, один искренне, другой с коварным умыслом. Дебори вспомнил, что нужную им деревню когда-то охраняла могущественная колдунья, и если она все еще там, их план следует просто забыть. Гном рассказал, что она напала на его братьев, как фурия. С тех пор прошло много лет, но он их больше не видел.
Через некоторое время, после долгих раздумий, был заключен союз пяти: Тима Огнеруда, Бурлевундра и Кумбрика - его друзей, Дебори и старого Гупегури, такого же разбойника, как сам Дебори. Компания собралась лихая и отчаянная, готовая на многое. На холме Гортод, возвышавшемся над Барандуином, гномы развели костер и, скрестив мечи над пламенем, поклялись стоять до конца плечом к плечу, что бы с ними ни случилось. На проведении этого ритуала настоял, конечно, Тим, а Дебори отнесся снисходительно к "заскокам молодого ума".

В то утро (с самого начала прескверное, как уверяла она потом) тетя Пуда первая отправилась к источнику Блик за водой. Блик был ближайшим к деревне Грибной Рай источником, и воду из него хоббиты считали самой вкусной. Сколько помнила тетя Пуда себя, своих маму и бабушку - все они брали воду из Блика. Каково же было удивление почтенной и уважаемой хоббитянки, когда она, склонившись над водой, увидела там не только свое отражение, а еще три бородатые, свирепые рожи за спиной. Она вскочила, взвизгнув, намереваясь убежать, но наткнулась еще на двух, враждебно взирающих на нее гномов. Она вдохнула полной грудью, чтобы закричать во всю мощь, но гном, стоявший позади, зажал ей рот ладонью, а остальные накинулись на нее, связали и посадили под куст за бугром. Другая на ее месте лишилась бы чувств от страха, но хоббиты крепче, чем кажутся.
Следующим к Блику пришел Дрека, молодой, веселый хоббит пятнадцати лет отроду. Гномы встретили его с обнаженными мечами. Прежде чем Дрека успел вымолвить хотя бы слово, Дебори заставил его угрожающими жестами и устрашающим тоном поверить в то, что никто из хоббитов к источнику не пройдет. Тим Огнеруд разъяснил.
- Одна из твоих соотечественниц завладела бесценным кладом моих предков. Мы отпустим тебя сейчас для того, чтобы ты передал всей деревне наш ультиматум. Пока Лавашка не отдаст украденные сокровища, мы будем всячески досаждать вам, но, если вы вернете клад, мы уйдем и забудем вашу деревню навсегда. Скажи, чтобы она поспешила, у нас есть заложница из вашего племени. А терпение у гномов недолгое.
И Дреке показали перепуганную и делающую отчаянные знаки Пуду. Ошарашенный Дрека потрусил прочь от источника.
- Эй ты, запомни, сожжем всю вашу крысиную деревню, если не отдадите клад! - прокричал ему вслед Дебори, поскольку речи Тима не показались ему слишком убедительными. Весть о Большой Неприятности взбудоражила Грибной Рай.
- Тебе придется сказать, что это за клад, которым ты владеешь, - Шумми и другие хоббиты допрашивали Лавашку в ее доме.
- У меня ничего нет, - в пятый раз повторила девушка.
- Врешь, я хорошо помню, ты упоминала про клад, когда тебя первый раз освободили от Остервенелой Бороды, - заметил Буги.
- Какой ты нудный, - поморщилась Лавашка, - я тогда пошутила.
- Ты не вправе шутить, когда сородичи в опасности, - начал выходить из себя Шумми, - вечно навлекаешь на нас неприятности! Я не думаю, что гномам настолько нечего делать, что они преследуют без нужды пигалицу вроде тебя. Говори. Что это за клад?
Губы Лавашки задрожали от обиды и возмущения. Он назвал ее пигалицей! А она давным-давно выросла и так его любила.
- Если хочешь что-нибудь узнать, то давай полегче, - огрызнулась она, - вообще, выйдите все. Я буду говорить только с Шумми.
Шумми махнул рукой, и все вышли. Лавашке понравилось, что с ней считаются и создают суету вокруг.
- Ну? - строго взглянул на нее Шумми, когда они остались вдвоем.
- Следуй за мной, - таинственно прошептала Лавашка.
Она провела его через ответвления норы в свою комнату. Он помог ей отодвинуть шкаф. За ним оказался лаз. Лавашка зажгла лампу, подмигнула, усмехнулась и скрылась в проходе. Заинтригованный Шумми последовал за ней. Лаз уводил глубоко под землю и часто петлял, но Лавашка прекрасно знала все повороты. Скоро они достигли цели. Воздух в темном подземелье был затхлый, но едва Лавашка осветила помещение, как Шумми обомлел. На полу были навалены груды золотых монет, украшений, щитов, мечей, шлемов. У Шумми не укладывалось в голове, как такое богатство могло оказаться в его деревне. Он подбирал то одну, то другую искусно сделанные вещицы и не мог вымолвить ни слова от восхищения.
- Откуда это у тебя? - спросил он наконец.
- Отец привез этот клад после одного из своих странствий. Но он никому ничего не сказал, даже маме и сестре, только мне. Я дала слово молчать, и он разрешил взять эти сокровища в приданое, когда вырасту. Если же в деревне произойдут какие-нибудь беды, папа велел не жадничать и помочь хоббитам.
- Неплохой план, - Шумми вздохнул, - но к величайшему сожалению все это богатство принадлежит гномам.
- Ерунда! - возмутилась Лавашка. - Нет такого правила о кладах. Кто нашел, тот и является его полноправным обладателем.
- Серьезно?
- Конечно! Не вздумай ничего отдавать гномам!
- Да-а, с такими деньгами можно превратить Грибной Рай в чудо-деревню, - размечтался Шумми, - но ты держишь этот клад у себя, нет от него никакого проку. Если не желаешь использовать богатства на благо Грибному Раю, я тебе не помощник, пусть гномы все забирают. - Лавашка вздохнула, ей так хотелось крикнуть: "Женись на мне, и все это твое, делай что хочешь", - но гордость не позволила.
- Ты меня все время поучаешь, Шумми. Я, наверное, тебе совсем не нравлюсь?
- Ты замечательная девушка, Лавашка, - возразил Шумми, - упрямая, конечно, но я очень хорошо к тебе отношусь. Оттого, что ты живешь здесь, всему поселку нескучно.
Лавашка улыбнулась:
- Тогда забирай, - широким жестом она указала на клад.
- Я горжусь тобой! - воскликнул Шумми. - Конечно, я не буду все забирать и тебя не обижу. На эти деньги мы можем построить мельницу, водопровод, больницу! - тут практичный хоббит поцеловал Лавашку. - Умница! А теперь мы пойдем драться с гномами.
- Шумми, ты настоящий герой! - Лавашка подумала, что у нее сегодня хороший день.
Шумми вооружил самых боевых хоббитов мечами и шлемами из гномьего клада, и отряд отправился к Блику. Велико же было изумление гномов, когда они увидели воинственно настроенных хоббитов. Выйдя вперед, Шумми обратился к Тиму.
- Мы оспариваем ваше право на владение кладом, нашел его хоббит, значит, принадлежит он Грибному Раю. Возражаете? Давайте драться.
Тетя Пуда все-таки упала в обморок. Буги, прибежавший на место происшествия вслед за хоббитами, схватился за голову: "Дурак! Надо было придумать что-нибудь похитрее".
С ужасающим криком Тим Огнеруд взвился в воздух, Бурлевундр и Кубрик - за ним, никто и ахнуть не успел, когда они, приземлившись по другую сторону Блика, обнажили мечи и, ловко орудуя ими, выбили оружие из рук хоббитов и повалили всех наземь. Глаза Лавашки расширились от ужаса, когда разъяренный гном приставил свой меч к горлу поверженного Шумми. Тим не шутил:
- Как ты посмел, крысенок, поднять на меня меч моих предков? Ты умрешь сейчас же!
- Нет! - завопила Лавашка и бросилась на Тима с намерением повалить его, но тот, словно вылитый из металла, даже не дрогнул. Свободной рукой он приподнял Лавашку над землей:
- Это был не мой выбор, но подобных наглецов я не знал прежде, - он ослабил хватку, и Лавашка шлепнулась на землю.
- Пожалуйста, - взмолилась она, - я все отдам, только не трогайте его! И никого не трогайте.
Тим медленно-медленно отвел лезвие от пульсирующей жилки на шее Шумми и встретился глазами с Лавашкой. Ее мольба растопила его ярость.
- Что ж, даю тебе возможность, но не смей больше играть моим терпением, - он перешагнул через распластанного на земле Шумми и сделал знак гномам следовать за собой.
- Эй ты! Убей меня сейчас же! - закричал ему вслед Шумми, которому стало стыдно за то, что и повоевать-то не пришлось. Но его тут же окружили другие хоббиты, зашикали и закрыли ему рот. Потом они откачали тетю Пуду и на почтительном расстоянии последовали за гномами, разбегаясь всякий раз, когда Дебори поворачивался к ним и делал страшное лицо.
Лавашка привела гномов к своему дому, но дверь оказалась запертой изнутри.
- Мама, открой сейчас же! - завопила Лавашка. - К нам гномы... в гости пришли.
- Они всех убьют, - раздался испуганный голос, - и что тут искать? Ничего у нас нет, никакого клада.
- Мама! Я умоляю! Отопри, я же здесь, с ними, они тебя не тронут!
Молчание было ей ответом. Лавашка испуганно посмотрела на Тима:
- Не переживайте, я ей все объясню.
- Мне надоело ждать! - возмутился гном и одним взмахом топора разрубил дверь в Лавашкино жилище. Раздались вопли. Сердце Лавашки билось, как у зайца, удирающего от своры гончих. Сестра и мать, прижавшись друг к другу, дрожали в кухне, но гномы не обратили на них внимания, они лихо промчались вслед за Лавашкой в тайник.
- Пожалуйста, забирайте все, только быстрее уходите и никогда не возвращайтесь, - сказала девушка, осветив факелом свое богатство. Приданого было жаль невыносимо, слезы порывались закапать, но она упрямо встряхнула головой, пытаясь изобразить презрение к алчным гномам и заодно к их паршивому кладу.
- И это все? - разочарованно спросил Тим.
- Если тебе мало, ищи в другом месте. Это все, что досталось мне от отца. - Лавашка надменно выпрямилась и сложила руки на груди. Гномы едва помещались в пещере. Нагнувшись, Тим поднял украшенный самоцветами шлем.
- Наша работа, и клад, несомненно, из Наргозронда, но столь малая крупица от него, что, право, мы зря теряем время. Эту мелочевку можешь оставить себе. - Лавашка не верила своим ушам. Она решила, что гном спятил. Не верил своим ушам и Дебори.
- Постой, Тим, так дело не пойдет! - рассердился он. - Не так уж тут и мало. Эти крысы так оскорбили нас сегодня, а ты великодушничаешь. Надо забрать у них все до последней монетки. Даже с этой толикой клада можно начать достойную жизнь. Кроме того, девчонка наверняка знает, где лежит остальное богатство, но скрывает от тебя.
- Нет. Не думаю, что у нее есть больше, - удрученно возразил Тим, - это все, что мог унести маленький хоббит из Наргозронда или еще откуда-нибудь. Разве что есть карта. Твой отец не оставлял тебе карту? - обратился он к Лавашке.
- Нет, - ответила девушка, - это было давно, но точно помню, что карты не было.
- Что ж, очень жаль, мы не продвинулись в поисках клада ни на йоту, - Тим потускнел, слишком большие надежды возлагал он на эту хоббичью деревню. Нашлась не нить, ведущая к великолепию Наргозрунда, а только ее обрывок. Было грустно.
- Предлагаю вам, друзья, покинуть это место, - обратился он к гномам.
- Погоди. Не все такие бескорыстные, - подал голос Гупегури. - Ты обещал нам долю.
- Да, - подтвердил Дебори, - к тому же я голоден и устал и никуда уходить именно сегодня не собираюсь. Давайте отдохнем под этой крышей.
Друзья Тима их поддержали. Клад был поделен на пять частей, но свою долю Тим все-таки уступил Лавашке.
- Тебе придется смириться с нашим присутствием до завтра, - обратился Тим к Лавашке, - ребята устали.
- Да, и окажи нам гостеприимство, - нахально добавил Дебори, - в знак старой дружбы, хо-хо.
Лавашка на этот раз придержала язык за зубами. Ответила она Тиму.
- Ты дерешься как бешеный, но я вижу, что ты благородный гном и только тебе доверяю. Обещай мне, что никто из твоей компании не тронет мою семью. При этом условии можете остаться у нас до завтра.
Тим усмехнулся.
- Вас никто не обидит, но поспешите с обедом: голодные гномы свирепы и беспощадны.
Лавашка помчалась наверх, растрясла маму и сестру - они все еще были в состоянии помрачения - и заставила их готовить гномам обед. Сама она возиться с кастрюльками не любила, поэтому незаметно улизнула из дома и побежала к Шумми.
Хоббитам не удалось увести Шумми далеко от Блика. Он сидел злой, насупившийся и так огрызался на реплики, что сородичи перестали к нему подходить. Это был самый несчастливый день в жизни. Какой позор! Гном выбил меч из рук одним ударом, а ведь вся деревня считала прежде его своим защитником. Хотелось исчезнуть куда-нибудь. Если бы гном убил его, то все бы плакали и похоронили Шумми с почестями. Сейчас же поверженный герой был уверен - они хихикают тайком, судачат о нем, говорят, что нет проку от Шумми, хоть он и выше всех, и не сосна он, а так, тростинка. Вот такими мыслями истязал себя хоббит, когда его нашла Лавашка.
- Все сидишь? Такой хмурый, - зажурчала она, - успокойся, никто не умер, пропади он пропадом этот клад. Между прочим, их главарь Тим - благородный гном, не чета Дебори. Такой великодушный! Оставь, говорит, Лавашка, себе весь клад, не могу я леди грабить. - Встретив недобрый взгляд Шумми, Лавашка осеклась и поняла, что хоббиту невыносимо слушать о благородстве его победителя.
- Брось дуться, Шумми, - Лавашка присела рядом с ним и поощрительно похлопала по плечу. - Думаешь, все только и говорят сейчас о поражении? Не переживай, свет клином на тебе не сошелся. Вообще, это было неправильное сражение. Не наш клад, не следовало из-за него устраивать драку, жадность нас подвела.
- Да что ты понимаешь? - еще больше обозлился Шумми. - Не ты ли только что говорила прямо противоположное?
- Я была не права, - спокойно признала Лавашка, - натравила тебя на гномов. А все потому, что размечталась о нашей свадьбе, с этим кладом мы бы устроили прекрасную жизнь себе и всей деревне.
- Что? С чего ты решила, что я бы на тебе женился?
Лавашка потупила глаза:
- Ты сейчас злой и упрямый, как никогда, но я все равно люблю тебя. Помнишь, ты рисковал жизнью, когда Дебори и его братья похитили меня? Поцеловал сегодня. А последнее время часто приходишь к нам в гости поболтать. Понятно, что рано или поздно мы поженимся, и у нас будут дети: мальчик и девочка...
- Прекрати сейчас же, ты бредишь! - зло выпалил Шумми. - Я бы рисковал своей жизнью даже из-за дряхлого старика Тубадуба, без намерения жениться на нем впоследствии. Поцеловал я тебя в щеку, и это ничего не значит. И с чего ты взяла, что я прихожу к вам, чтобы поболтать с тобой? Мне приглянулась твоя младшая сестра Пирошка, она и симпатичнее тебя, и скромнее, и приятнее. Может, на ней я и женюсь когда-нибудь. Но на тебе? Никогда. Взбрело же такое в голову...
По мере того как Лавашка слушала уничижительные слова Шумми, лицо ее бледнело. Не ответив ничего, она побежала к роще, подальше от источника, и разрыдалась, пытаясь утопить в слезах обманутые надежды. Сердце ее было смято. Она решилась признаться в своей долго хранимой тайне, а Шумми одним ударом разбил все ее планы. Ей было горько, куда хуже, чем Шумми накануне.
Слезы еще жгли ее изнутри, готовые прорваться в любой момент, когда она прибежала домой. Мама и Пирошка успели напечь целую гору пирогов с мясом.
- Где Тим? - сходу спросила Лавашка.
- Они все в зале, - шепотом ответила мама, - вроде не шебутят.
- Ты нашла Шумми? Как он? - поинтересовалась Пирошка.
- Прекрасно, - железным голосом ответила Лавашка, - он пошел к кузнецу сковать тебе обручальное кольцо, зайдет, как только будет готово.
- Вечно шутки, - вздохнула сестра, - никогда ничего толком не добьешься. - Но Лавашка уже покинула кухню. Гномы играли в кости, коротая время перед обедом.
- Кто идет? Крысиная принцесса! Посмотрите, - первым заметил ее Дебори.
- Я не к тебе, собачий хвост, - огрызнулась Лавашка. Все уставились на нее, Дебори замахнулся пепельницей.
- Без дерзостей, - спокойно остановил его Тим.
- Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном после обеда, - сказала Лавашка и удалилась.
Это был довольно насыщенный событиями день. Новость распространялась по деревне, как тополиный пух. Мама Лавашки и Пирошка выли в два голоса, сидя перед норой. Их вой заглушали победные песни гномов. Шумми уже сожалел о том, что обидел Лавашку, когда повстречавшийся ему на улице Дрека, огорошил его вестью: "Утром Лавашка уходит вместе с гномами, она решила присоединиться к их отряду, чтобы искать клад". Шумми понял, что сам довел девушку до отчаяния, и поспешил к ней. Мать и сестра Лавашки повисли на нем и запричитали: "Сделай что-нибудь, Шумми, удержи наше наказание, она нас в гроб загонит раньше времени". Шумми попытался пройти в нору, но Гупегури преградил ему путь.
- Что угодно?
- Хочу сказать пару слов Лавашке.
- Назови имя.
- Шумми.
Гупегури захлопнул дверь и немного погодя выглянул снова:
- Она с тобой разговаривать не желает.
С полчаса упрашивали Лавашку Шумми и другие хоббиты выйти объясниться. Наконец она смилостивилась и появилась перед ними, одетая по-походному и коротко остриженная.
- Что вы шумите? Сказала, что ухожу завтра с гномами, значит ухожу. Понятно?
- Лавашка, не дури! Зачем тебе идти с гномами? Ты принадлежишь Грибному Раю... - начал было Шумми.
- Я никому и ничему не принадлежу. Здесь мне скучно и делать совершенно нечего. И вы, наконец-то, от меня избавитесь, а то от вас только и слышишь, что я навлекаю на всех неприятности. Поживете спокойнее!
- Нет, - оправдывались хоббиты, - мы все тебя любим, делай что хочешь, только не уходи с этими ужасными гномами! Они же бродяги. Подумай о себе, целыми днями придется куда-то брести, спать на земле, да еще слушать их заунывные песни. Ты к этому никогда не привыкнешь. А когда ты им надоешь, они тебя прикончат.
- Все лучше, чем умирать с тоски в вашей деревне, - невозмутимо пожала плечами девушка.
- Ну и иди куда хочешь, пусть тебя съедят дикие звери,?- разозлились некоторые хоббиты.
- Лавашка, ну как же ты можешь бросить мать и сестру??- не оставлял надежду уговорить ее Шумми.
- Ничего, скоро утешатся. Ты о них и позаботишься.
Шумми понял, что Лавашка не передумает.
- Можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? - спросил он.
- Нет, - злорадно усмехнулась та, - у меня нет времени. Нужно еще вещи собрать.
- Лавашка! - собрался с духом Шумми. - Я виноват перед тобой. Я пошутил, когда все это сказал... у ручья. Не подумал, что ты так сильно обидишься. На самом деле я тебя, правда, люблю. Оставайся. Хочешь, мы хоть завтра поже-нимся.
Все хоббиты опять собрались, чтобы послушать интересные речи Шумми. Он протянул ей руку, давая понять, что отдает себя в мужья безвозвратно. Лавашка поджала губы.
- Пойди-ка лучше, расскажи об этом Буги Нытику, - ответила она, гордо вскинув голову, - он тебя с удовольствием послушает. Не приставайте ко мне больше. Я ухожу с Тимом Огнерудом, и решения моего никто не изменит.
- В таком случае, - заупрямился помрачневший Шумми,?- я ухожу с тобой.
- И не мечтай! Тим проследит, чтобы этого не допустить. Не нужны мне попутчики-хоббиты. - С этими словами Лавашка, обозленная на весь белый свет в лице Шумми, исчезла в норе.
Наутро гномы и искательница приключений покинули славное местечко Грибной Рай. На расстоянии, тайно, как шпион, за отрядом последовал Шумми. С ним увязался Буги Нытик. Накануне он умолял друга взять его с собой, хотя Шумми предпочел бы идти один.
- Не могу тут, - жаловался он, - пропадаю, пострадать хочу, лишения испытать...
- Ага, и на нервах моих поиграть, - возразил Шумми.
- Ты на меня не пожалуешься, вот посмотришь, - заверил его Буги. Шумми мало верил его заверениям и ругал себя за мягкосердечие.
- Не возьму в толк, что она такого сказала гномам, почему они взяли ее с собой? - недоумевал отвергнутый жених.
- Вероятно, соврала, что знает, где зарыта основная часть клада, - высказал предположение Буги.
- Скорее всего, так, - согласился Шумми, - но если она их надует с этим кладом, жарко нам придется.

к оглавлению

Неведомый враг



В запредельные земли уплыли,
Оградившись от наших невзгод.
Но Богам, что о людях забыли,
Не слагает песен народ.
Вы исчезнете, вам на смену
Грядет новый могучий Бог,
Перед ним преклоним колени,
Протрубим в приветственный рог.
Он всем посулит богатства и счастья
И уверенно примет бразды всевластья.
Идет защитник, недолго ждать,
Страшнее, суровей, чем воинов рать,
Как туман над болотом, он будет бледен,
Черноок и Богам под стать.
Все, кому молился ты прежде,
Новому Богу не чета,
Человечеству - наказание и надежда,
Воля его свята!
Этот Бог вечно юный и сильный,
Древней, чем сама пустота.
Как обнимет землю тень его крыльев -
Воплотится твоя мечта.
Не спите, звоните в колокол медный,
Своего господина готовьтесь встречать.
Как туман над болотом, он будет бледен,
Черноок и Богам под стать.
С тех пор как Ар-Фаразон вывез из Средиземья его главного врага, жизнь не стала легче: междоусобные войны раздирали материк, к власти стремились тщеславные вожди, клан шел на клан, сосед на соседа, не было дорог, безопасных от мародеров, и люди с трудом добывали свой хлеб.
Но жил среди людей неувядающий миф о мудром правителе, который превратит их землю в благодатный край. Песнь о Спасителе гремела над Средиземьем на всех языках. О нем слагались все новые и новые байки, и люди толпами собирались послушать предсказателей, возвещавших его скорый приход. Кое-кто говорил, что Спаситель уже находится в Средиземье. Помимо предсказателей появилось много учителей, толкующих премудрости. При этом они часто противоречили друг другу: кто призывал умилостивить разгневанных предков и древних Богов, чтобы они перестали вредить потомкам, сбившимся с пути, кто призывал все бросить и плыть по жизни, как по течению реки, расти подобно дереву, не работать, довольствоваться малым и быть счастливым.
Появились люди, выдававшие себя за Спасителя, но никто из них не мог продержаться долго на этом почетном "посту". Молва наделяла Спасителя сверхъестественными качествами: стремительностью и способностью противостоять всем, даже Валарам. И о его крыльях не всегда говорили в переносном смысле. Эти истории вызывали благоговейный трепет у одних и тревогу у других. Очевидно, слухи распускались неспроста. Трудно было проследить за предсказателями, они множились, как грибы, а того, кто был первым, уже и след простыл.

- Расслабь пальцы и не задирай лук так высоко. А теперь бери левее. Не торопись, - юный воин из племени кронов поучал Мириэль.
- Если я буду так долго целиться, меня пристрелят раньше, - возражала Мириэль.
- А если ты будешь мазать, то скоро растратишь все стрелы впустую, - настаивал юноша. Люк, как и многие люди Средиземья, был на голову ниже Мириэль, но широк в плечах и силен. В стрельбе из лука он явно превосходил девушку. Тяжелая стрела засвистела в воздухе и вонзилась в ветвь дерева как раз над той гроздью красных шишек, которые предполагалось сбить.
- Эх, - вырвалось у Мириэль с досадой, и она потянулась за следующей стрелой.
Она была совсем не такая, как Учитель. Он и касаться-то лука не желал, не то что применять его в деле. Мягкий и уравновешенный, он никогда не злился, не обижался на злые слова и сам старался не обидеть никого. Многие считали его слабым и насмехались над ним, но только не в присутствии Мириэль. Его ученица была непоседлива, все в ней кипело и бурлило, и дралась она крепко. Еще и волчара был всегда при ней. Люк очень уважал Учителя, хотя часто не понимал его слов. Знания Учителя превосходили пределы воображения молодого крона, даже про родные Белые горы он знал куда больше Люка, его советам Люк всегда следовал, не задумываясь.
Мириэль же всегда спешила, как будто у нее были важные дела, и старалась превзойти всех в любом умении. Ну, ничего, Люку не жалко, пусть учится. Неприятно только, что она самого Учителя укоряет, говорит, что бесполезно с кронами умные разговоры вести о... предназначении, долге... Оно и правда, есть дела поважнее: продукты распределить, чтобы всем в племени на зиму хватило, дома утеплить, себя от соседей защитить. Но и Учителя приятно послушать, не очень понятно, а душу греет. Еще хорошо, когда Мириэль поет. Кроны тоже голосистые есть и мелодии разные знают, но ее песни на красивый сон похожи. Вот они и договорились, если он научит ее метко стрелять, она ему много песен споет.
За долгие годы учения Чайлдин передал Мириэль все доступные ему знания. Они почти сравнялись в магическом искусстве, так как она оказалась одаренной от природы и восприимчивой ученицей. Наивная принцессочка из прошлого, влюбленная и обиженная, редко вспоминалась нынешней воительнице. Все эти годы она старательно избегала думать о ней. Но ненависть свою к кузену и Саурону Мириэль лелеяла и взращивала, поэтому со временем она только крепла.
У кронов, в деревне Беловуха, Мириэль и Чайлдин прожили уже два месяца. За время своего обучения Мириэль привыкла к скитаниям. Чайлдин не стал изменять свой образ жизни ради ученицы. Бродячий Учитель ходил по деревням и старался хоть в чем-нибудь помочь людям, приободрить, дать дельный совет, утешить, затронуть как-то светлые стороны души.
Мириэль тоже была увлечена его идеями и проповедями, пока не повстречалась с народами Средиземья лицом к лицу. Очень скоро она изменила свое мнение. Часто их встречали негостеприимно, а то и просто гнали в шею, обзывали чужаками, никчемными разгильдяями, которые только и умеют, что затуманивать мозги. Когда советы Чайлдина приносили быстрый, положительный результат, люди слегка и ненадолго воодушевлялись. В тех местах, где народ жил привольнее и богаче прочих, к проповедям Чайлдина прислушивались с большим любопытством, но тоже охладевали к ним быстро, если не видели своей выгоды.
Столкнувшись с самыми безобразными проявлениями человеческой натуры, Мириэль пришла к выводу, что население Средиземья находится не на том уровне, чтобы суметь воспринять духовные наставления мага. Их жизненно необходимые нужды не всегда были удовлетворены, а Мириэль заметила, что те, кто лучше устроены и имеют меньше забот, всегда добрее и другим блага желают, но непременно чуть поменьше, чем себе. Зависть и злоба черным покрывалом душили благие помыслы, и все усилия Чайлдина рассыпались в прах. Тех, кто проникался доверием к магу, принцессе было просто жалко. Некоторые верили, что их доброта может согреть несчастного, что надо быть честным и справедливым с каждым, что убежденность одного укажет путь многим. Но это был жестокий мир, в котором торжествовал тот, кто умел постоять за себя, а тем, кто не хотел жить по его законам, доставалось по макушке. Увы! Добро было не в цене. А хуже преступления, по мнению Мириэль, чем дать человеку надежду, которую он не сумеет осуществить, не было. Поэтому у нее с магом часто возникали споры. Он ругал ее за использование силы в их столкновениях с людьми, она же считала, что спасает его от неминуемой гибели, и умоляла перестать быть таким незрячим, полагая, что невозможно сделать мир лучше без применения силы.
- Но у каждого есть свободный выбор, - мягко настаивал маг.
- Свободный выбор каждого - это стремление к собственному благу и подавление тех, кто этому мешает! Таким образом гармонии никогда не получится. Кроме того, эти люди не знают лучшей жизни, не знают к чему стремиться. Им нужен не Учитель, а король, который бы установил порядок!
Эти споры могли длиться сколь угодно долго, и все равно она упрямо настаивала на том, что людей надо организовывать и подчинять закону. А Чайлдин по-прежнему считал, что лучшие законы заложены в душе человека изначально, и надо только подтолкнуть его к их осознанию.
Недавно они опять серьезно поссорились. Принцесса не в первый раз предлагала разыскать книги Черной магии, содержащие формулы, которыми пользовался сам Саурон. Поскольку у Мордора не было теперь хозяина, проникнуть в Бараддур было не так уж сложно и опасно. Эльфы побывали там после того, как Саурона увезли из Средиземья, в надежде освободить узников Мордора. Но оказалось, что Черный Властелин уничтожил своих пленников, прежде чем сдаться.
Книги Черной магии казались принцессе просто необходимыми для борьбы с Сауроном: чтобы победить, необходимо знать своего врага. Чайлдина подобные мысли приводили в ужас, он считал, что нет ничего опаснее и безрассуднее, чем соприкосновение с магией врага.
- Если тебе не терпится найти эти книги, то не беспокойся, ждать осталось недолго, они сами найдут тебя! - вот что заявил Чайлдин ей в тот день.
Это задело Мириэль. Подумать только, ему в голову пришла мысль, что ей не под силу совладать со своими чувствами, что чужие книги превратят ее в орудие зла!
Когда маг отправился в очередной бредовый поход в какую-то тьму-глухомань, она отказалась его сопровождать. Что ж, пусть попробует договориться о справедливости с полудикарями, когда она и ее волк не стоят за его спиной, обеспечивая безопасность. Может быть их пути навсегда разошлись, и миссия по спасению Нуменора - это только ее миссия. А Чайлдин так и будет сеять зерна разума и любви в этих неуютных скалистых землях. Авось прорастут.
Пока же она училась стрелять и готовила себя к тому, что скоро придется идти одной по выбранному пути и рассчитывать только на себя. Впрочем, верный Олвик всегда будет с нею.
Стояла ранняя осень, и Белые горы, поросшие лесом, пестрели ковром ярких и насыщенных тонов. Прозрачно-синее небо позволяло различить каждую деталь прощального убранства леса.
- Вжжих, - это ей наконец-то удалось сбить шишечки с пятого выстрела. Они с Люком сели передохнуть, но он почти тут же вскочил, натягивая тетиву:
- Кто идет?
- Не стреляй, Люк! Это Пит и Мэрвин из Серодубов.
Серодубы были ближайшей деревней к Беловухе, в них обитали те же кроны, значит, друзья. На опушку вышли два охотника.
- Что вам надо? - спросил Люк, откладывая оружие в сторону.
- Мы пришли с просьбой. Произошло недоразумение с чужаком. Мой брат выстрелил в вепря, но оказалось, что он охотился не один, и в этого же вепря стрелял еще кто-то не из нашего племени. Мой брат первым подошел к туше и собирался ее забрать, но незнакомец тоже подошел к ней и указал на свою стрелу. Стрела-то его, но он не крон и даже не вилан, а места это наши, он и охотиться здесь не имеет права. Поэтому мой брат не отдал ему вепря... - рассказчик медлил.
- Ну и? - поторопил его Люк.
- И он избил моего брата, - Пит вздохнул.
- Он странный. Вук отступился от добычи, но он не успокоился. Говорит, что честь его задета, и хочет убить Вука. Или предлагает выставить на поединок с ним любого богатыря.
- Нахал! Так вы бы скрутили его, напали бы все сразу и проучили, - посоветовал Люк.
- Он скрывает лицо. Никто не желает с ним связываться. Мы подумали, может, дева-воин захочет с ним состязаться?
- Зачем мне встревать в ваши дела? - возмутилась Мириэль, однако в душе она была совсем не против поединка. Ей льстило, что ее назвали девой-воином и признали сильнее местных богатырей.
- Пожалуйста, Вуку только шестнадцать лет, будет жаль, если он умрет. А вам ничего не стоит наказать чужака.
- Ойва! - воскликнула Мириэль, что на их наречии значило "так и быть". - Следует проучить кое-кого.
Вчетвером они поспешили в Серодубы. Воздух звенел, птицы пели - все предвещало чудесный день.
Вспыльчивый охотник, забредший в Серодубы, действительно был чужаком. Мириэль привыкла к тому, что местные жители ростом не вышли, поэтому он показался ей чуть ли не великаном. Он был строен и одет в облегающий костюм из коричневой кожи. Лицо плотно обтягивала маска, видны были лишь глаза, губы и подбородок. На поляне, где предстояло сражение, собрался народ. Мириэль заметила, что многие подтянулись и из Беловухи - так быстро распространилась новость. В этих двух селениях она была единственной обладательницей меча. Что ж, пусть попрыгает спесивый охотник. И вот они вышли навстречу друг другу.
- Что? В вашем племени все мужчины трусы? Или вы их так бережете, что сражаться придется тебе? - незнакомец, видимо, любил поиздеваться.
- Ну, если ты стесняешься драться с женщиной, то можешь отменить поединок, - предложила Мириэль, хотя самой ей не терпелось накостылять ему по шее.
- Как же я упущу такой случай позабавиться?! - незнакомец тоже имел при себе меч. Примериваясь друг к другу, они некоторое время прохаживались по площадке, а потом метнулись к ее центру и наконец скрестили мечи. Почти сразу Мириэль поняла, что ей не следовало соваться в эту драку: лезвие меча незнакомца мелькало так быстро, что ей только чудом удавалось отвести его удары, а о том, чтобы наступать не стоило и мечтать. Он оттеснил ее на край площадки, и любопытные зрители попятились. Она тяжело дышала, и капельки пота выступили на лбу. Это была не забава. С ней дрался настоящий убийца. Он засмеялся, вдруг прекратив натиск, и с издевкой заметил.
- Что-то на тебе совсем лица не стало! Запыхалась, бедняжка?
- А у тебя и не было лица! Что ты скрываешь? Проваленный нос? - Мириэль проклинала себя за острый язычок.
- Разить словами ты мастерица. Хочешь, чтобы я и тебе нос провалил? - противник возобновил атаку. Но Мириэль не собиралась умирать, тем более, умирать так глупо. "Посмотрим, что ты запоешь сейчас, - подумала она, читая заклинание и желая, чтобы его правая рука онемела. - Подействовало!"
Противник едва не выронил меч и теперь пытался овладеть непослушным запястьем, но безрезультатно. Нечестно, конечно, с ее стороны, но кто поймет? Она приставила острие меча к его горлу:
- Убить или хочешь пощады?
- Хм, кто ты? - спросил незнакомец с любопытством.
- Если ты прячешь свое лицо, почему я должна называть себя?
Исход боя становился ясен, кроны загудели одобрительно, может, решили, что боец вывернул себе руку. Нечего было мечом махать туда-сюда так стремительно. Незнакомец не отводил от нее взгляда. Наконец он бросил меч. Мириэль медленно отвела оружие от его шеи, ей не понравилось, что он не признал себя побежденным. И тут ее меч резко накренился и врос в землю. Потянув рукоятку с силой, она не смогла вытащить его. В недоумении посмотрела она на противника.
- Меч тебе больше не нужен, - спокойно заявил он, - ты же выбрала другое оружие.
Простодушные кроны пришли в суеверный ужас от увиденного. Приветливая полянка, привычное место для собраний совета клана, стала ареной непостижимого зрелища: со всех деревьев вокруг облетела листва, листья кружились в воздухе, не долетая до земли, деревенские собаки выли, а зрители словно вросли в землю ватными ногами и не могли податься ни туда, ни сюда.
Состязание в магии тоже оказалось не в пользу Мириэль. Он был не только беспощаднее, но и во много раз быстрее. Она не успевала прочесть заклятие, как он уже обезвреживал его. Ей бы грозила неминуемая гибель, если бы она не родилась под счастливой звездой. Противник уже загнал ее до полусмерти и вознамерился нанести последний удар кнутом, но тут, внезапно, появился мохнатый, тяжелый зверь, который перехватил его руку и повалил охотника наземь. Олвик, сломавший могучему магу запястье, занял прочное место на его груди, не спуская с него глаз и угрожающе скалясь. Измотанная принцесса, забывшая, как дышать, так и не приходила в сознание и не слышала переполоха вокруг.
- Истребитель, - с ужасом шептали кроны, кто-то из подошедших к месту событий позже прочих признал человека в маске, а наслышаны о нем были все. Теперь они стали свидетелями ожившей легенды.
- Все прочь, бежим, прячьтесь, - поляна мигом очистилась. Люк пытался растормошить принцессу.
- Мириэль, уходи отсюда, беги! Это сам Истребитель, ходячая смерть! Мириэль очнись же!
При звуке ее имени поверженный встрепенулся, губы горько скривились, а взгляд из-под маски полыхнул такой ненавистью, что ее проняло до основания.
- Подойди, - прохрипел он, сдавленный всей тяжестью Олвика. И такова была сила его духа, что Мириэль сделала несколько шагов вперед.
- Мириэль из Нуменора и белый волк, - отчетливо выговорил незнакомец. Ему тяжело давались слова.
- Что ты обо мне знаешь? - гордо вскинула головой принцесса.
- Ты - мой заклятый враг. То, что было сегодня - игрушки. Ты не жилец, потому что я - охотник за твоей душой. Меня зовут Ярон, запомни это имя.
Эти слова слетели с губ уже побелевших и были едва слышны. Он казался беспомощным, почти умирающим, под глыбой мощного волка, но угроза прозвучала значительно.
Олвик зарычал и ударил крепким лбом свою жертву, охотник затих, а волк подошел к хозяйке. Принцесса все же не решилась снять маску и заглянуть в лицо своему противнику. Казалось, стоит ей наклониться, и он опять оживет.
- Ты слышала, что он сказал? - осведомился Люк. - Возьми меч и проткни его на всякий случай.
Но этого она не смогла сделать, все равно, что убить кого-то во сне.
- Не бойся, он недобрый человек, - подбадривал ее Люк.
Она вспомнила Саурона.
- Ну что ж, проткни его сам, если хочешь, - Люк коле-бался и все же не подошел к незнакомцу.
- У него мстительный дух. Вдруг мертвый он станет сильнее, чем живой, - его слова показались принцессе необычайно мудрыми.
- Пойдем, я дам тебе еды на дорогу, - вдруг предложил Люк. - Ты должна уйти с нашей земли. Когда он встанет, то пойдет за тобой. Нам ни к чему такое проклятье.
- Вы гоните меня? - изумилась принцесса.
- Да, ведь иначе нельзя, - простодушно подтвердил Люк. - Если ты не уйдешь сама, кроны изведут тебя раньше, чем Истребитель. Мы знакомы с ним только по слухам, но многие считают, что он посланник темного царства или воин смерти, которого посылают Боги на впавшие в немилость народы. И невозможно предугадать, в каком обличье он явится. Одно известно - зверь это, демон или человек - он сеет смерть там, где появляется. Поскольку его мишень ты, не жди привета у кронов! Не обижайся, - добавил он, помолчав.
- Ладно, Люк, - тяжело вздохнула Мириэль, - спасибо и за то, что не сбежал, как все. Видимо, судьба моя - отправляться в путь.
- Ты можешь пойти в Вэрлингтон, к бальдам, куда ушел Учитель. Вместе вы сможете справиться с противником.
- Да, уж Учитель просветит его насчет спасения души! Нет, Люк, похоже, у меня свой путь.
- Что ж, придется ждать, когда Спаситель избавит нас от этого зла, - с надеждой прошептал Люк.
Принцесса поморщилась. Люди упорно верили слухам о пришествии Спасителя.
Больше она не заходила в деревню, но Люк принес ей большую сумку с соленой олениной, салом и лепешками и пожелал удачи. Она пару раз оглянулась назад, чтобы помахать ему рукой. Как ни странно, но она успела привязаться и к людям, и к месту, было жаль расставаться и неприютно от мысли, что придется брести куда-то одной. Но это был ее выбор.
На поляне в Серодубах лежал поверженный охотник. К нему никто не подходил, все местные жители, побросав свои пожитки и дома, ушли подальше в лес, молясь, чтобы гнев Богов обошел их, и страшный воин оставил их в покое.
А ему грезилось, что он лежит в снежной пустыне, и вокруг него собрались три больших белых волка, они тыкаются носами в его руки и совсем не хотят причинить ему вред. А высоко в небе кружат две огромные птицы, всякий раз, когда они проносятся над ним, их крылья закрывают солнце.
Пробираясь не спеша вдоль небольшой речки Щеп, Мириэль размышляла о том, каким образом она впала в немилость этого таинственного охотника, с которым никогда прежде не встречалась. Принцесса перебирала в памяти всех своих возможных врагов, но не могла найти ответ. Чайлдин передал ей свои знания, и до сих пор казалось, что противостоять ей в магическом искусстве мог бы лишь Саурон. И вот появился еще один соперник, который превосходит ее во всем. Она чудом осталась жива, просто охотник был застигнут Олвиком врасплох. Да, все это только отсрочка, ведь они не убили его. Если бы он согласился быть другом, то она могла бы многому научиться. К сожалению, он ненавидел ее, а почему, Мириэль не знала.
Порой казалось, что неведомый охотник уже идет по горячим следам, но прошло два дня, а ничего не происходило. Мириэль решила, что пойдет в Пеларгир, ближайшую гавань нуменорцев, и поедет оттуда в Нуменор. По-видимому, пришло время вернуться. Но для этого следовало пересечь Эред Фалас (Прибрежные горы), которые кишели орками. Их хозяин был далеко и не очень-то о них пекся, и орки были предоставлены сами себе. Они по-прежнему сколачивали банды, промышляли в лесах, нападали на путников и небольшие селения. Территория была поделена, и когда какая-нибудь группировка нарушала границу, начиналась беспощадная война. В голодные зимы орки не брезговали даже мясом собратьев. Мириэль и Олвику пока удавалось оставаться незамеченными, они не искали неприятных стычек.
- Постой, Олвик, туда мы не пойдем, - тревожно прошептала Мириэль и положила руку на спину белому волку. Он и сам бы туда не пошел. У реки, спиной к ним, сидел уже знакомый охотник. Сердце принцессы забилось учащенно. Девушка поняла, что сейчас он почувствует ее присутствие. Тут же они заметили, что к охотнику с улюлюканьем бегут десятка два орков, однако незнакомец продолжал сидеть невозмутимо.
- Эй, верзила! - завопили орки. - Как не повезло тебе сегодня! Гони кошелек! И наряд свой снимай, крепкий какой и не промокает! Давай, давай, стаскивай его, а мы тебе поможем.
Орки окружили его со всех сторон, но он не торопился, нехотя встал на ноги, и засвистело в воздухе его страшное оружие. Побоище было недолгим, и вокруг охотника выросла гора трупов. Последний орк пытался вырваться и истошно вопил при этом: "Истребитель, Истребитель!" Но и его настиг безжалостный топор. Убедившись, что все нападавшие мертвы, охотник отмыл от крови свое оружие и не спеша ушел.
Мириэль еще долго не могла перевести дыхание. Увиденное казалось ей чудом: ни один смертный не обладал такой скоростью движений, а магией незнакомец на этот раз не воспользовался, она бы почувствовала это.
Мириэль с Олвиком обошли место резни.
"Чайлдин прав, быть магом-воителем нелегко. Сколько жизней у него на совести? Сколько жизней на совести будет у меня?" - подумала Мириэль.
- Стой! Не вздумай сдвинуться с места. Еще шаг и тебе не поздоровится.
Мириэль обернулась и увидела двух гномов, воинственно ухватившихся за рукоятки топоров.
- Еще слово и я спущу на вас белого волка, - возразила Мириэль, а Олвик в знак согласия зарычал. Не хватало еще, чтобы всякие проходимцы указывали им, что делать. Гномы застыли в замешательстве. Мириэль собралась было идти дальше, но тут кто-то окликнул ее по имени. Лавашка кинулась ей навстречу. Мириэль не сразу узнала ее.
"Ах, да это та девочка, которую выкрал Дебори. Как же ее звали?" - пыталась вспомнить Мириэль.
- Мириэль, это я, Лавашка! - избавила ее от дальнейших мучений хоббитянка. Она обняла ее и, вообще, радовалась так, как будто они, по меньшей мере, родственники. - Мириэль! Какая встреча! Как ты поживаешь? Встретилась ли ты со своим мужем? Это что, тот щенок так вырос?! О-го-го! - засыпала ее Лавашка шквалом вопросов. - Ты не бойся, - продолжала она, не давая принцессе вставить ни слова, - эти гномы, они мне пока что почти сообщники и тебе ничего не сделают. Эй, Бурлевундр! Кумбрик! Пойдите сюда! Познакомьтесь, это Мириэль - Нуменорская принцесса! - гордость распирала Лавашку оттого, что она знакома с такой значительной персоной.
- Лавашка, помолчи хоть мгновение, - вяло улыбнулась Мириэль. Гномы подошли ближе.
- День добрый, - приветствовали они ее осторожно, - служить мы не собираемся, хоть ты и принцесса, но мы не обычные гномы, а гномы-бродяжки. Если хочется пообщаться с Лавашкой, то добро пожаловать к нашему костру сегодня, но в дальнейшем не обессудь, нам не по пути.
- Замолчи, Кумбрик! - вмешалась Лавашка. - Меня уже тошнит от вас всех. Мириэль сама решает, куда ей идти. Захочет с нами - пойдет с нами.
- Не думаю, что Тим это одобрит, - обиженно заметил Кумбрик. Он хоть и был молодым гномом, а все же постарше Лавашки, но она болтала так, как будто руководила всем отрядом, давая понять, что только Тима она уважает.
- Я не жду от вас ничего, - сказала Мириэль, - да и не могу принять ваше приглашение. Я для вас опасная попутчица.
- Что ты такое говоришь?! - всплеснула руками Лавашка. - Видишь, Кумбрик, грубиян, что ты наделал! Да если я не поговорю, Мириэль, я же умру! Ну пожалуйста, зайди хоть ненадолго! Мы тебя накормим, только что охотились так удачно: поймали четырех жирных кроликов, - Лавашка тянула Мириэль за рукав, и принцесса согласилась. Подумать только, встретила в таком месте знакомую. Все они поспешили к месту стоянки гномов.
- Кумбрик, Бурлевундр! Вы не представляете, как приятно удивится Дебори такой встрече, - шепнула гномам Лавашка по дороге. А Мириэль она сообщила на ушко: "Там будет один наш старый знакомый, если припугнешь его своим волком, буду тебе обязана всю жизнь". Мириэль чувствовала себя неловко, за годы отшельничества она совсем отвыкла от разговоров и собеседников, да еще таких бойких, как Лавашка.
Они пришли к лагерю, где у гномов был костер и даже шатер. С бревна, лежащего у костра, поднялся Тим Огнеруд. Он был удивлен, увидев неизвестную даму с огромным белым зверем. Кумбрик и Бурлевундр избегали взгляда вожака.
- Тим, познакомься, пожалуйста, - спокойно сообщила Лавашка, - это Мириэль, мы с ней давно друзья, случайно повстречались в лесу, и я пригласила ее поужинать с нами.
- Мириэль, это Тим Огнеруд - наш командир и очень стоящий гном, за это я могу поручиться, - в свою очередь представила она Тима принцессе, - не то, что эта старая образина Дебори.
- Приятно познакомиться, добро пожаловать, - сказал Тим и пригласил гостью сесть поближе к костру. - Ваш зверь какой породы? - спросил он вежливо.
- Это снежный волк, - ответила за принцессу всезнающая Лавашка, - с друзьями он милый, - и она похлопала Олвика по боку не без боязни, - но врага съедает заживо без приправы, - Бурлевундр и Кумбрик отошли на два шага.
Тут из шатра вышел Дебори, при взгляде на Мириэль он обмер:
- Не может быть! Сгинь, призрак!
- Волна неприязни всколыхнула душу Мириэль, но она заставила себя подавить ее.
- Я еще живее тебя, старый плут, - ответила она сдержанно.
- Но ты не могла выйти из Зачарованного леса!
- А кто бы меня удержал? Не ты ли?!
- Вы знакомы? - спросил Тим. - Почему ты так побледнел, Дебори?
- Эй, держись повежливее, мочалка. Мириэль сегодня почетный гость за нашим столом, - влезла в разговор Лавашка, пиная Дебори сзади.
- Я не понимаю, Лавашка, - обратилась к ней Мириэль,?- как ты оказалась в этой компании? Ведь Дебори - твой злейший враг, а здесь вы, как я вижу, сообщники.
- Да, ты права, нас связывает одно общее дело. Как только мы его завершим, а это уже не за горами, так и разойдемся.
- Лавашка! Это мой поход, я хочу, чтобы ты держала язык за зубами. Сколько раз я тебя предупреждал! - вышел из себя Тим. - Дорогая принцесса, поскольку вашу знакомую хлебом не корми, дай все разболтать, я полагаюсь на вашу скромность. Не вмешивайтесь, пожалуйста, в наши дела, поскольку лично вас они не касаются.
- Я и сама не останусь в вашем кругу. Этот подлый гном повинен в самых больших несчастьях в моей жизни. Мой муж спас ему жизнь, а он пытался обворовать и убить нас, из-за него мы попали в Зачарованный лес, из-за него я потеряла любимого. У меня много причин его ненавидеть. Но пусть жизнь отомстит ему, и без него довольно забот.
- Все это было давно, я так полагаю, - ответил Тим невозмутимо. - Если мы можем помочь вам в чем-то, мы это сделаем. Этот участок пути опасен, он кишит орками, и вы можете преодолеть его вместе с нами. Одинокой девушке небезопасно бродить вдоль Щепа и Эдгры даже с таким прекрасным защитником, как ваш белый волк. Мы проводим вас до безопасных земель, если, конечно, нам по пути. Куда вы направляетесь?
Мириэль усмехнулась.
- Понятно, я не стану допытываться.
- Спасибо за предложение помощи, Тим, но я в ней не нуждаюсь. Я только поболтаю сегодня с Лавашкой, а затем мы разойдемся, чем скорее, тем лучше.
После ужина Лавашка увела Мириэль подальше от шумных гномов.
- Как? Разве Юниэр не нашел тебя? Он же собирался вызволить тебя из Зачарованного леса!
- Меня и не было в том лесу. Он правда говорил, что будет искать меня?
- Ну, конечно! Сначала ему, правда, пришлось отнести Мудрену к ней на родину, она заболела чем-то и сама ходить не могла.
- А, ну понятно, она вовремя заболела. Ладно, Лавашка, хватит об этом. Юниэр остался в далеком прошлом.

Буги бодренько вышагивал по берегу Щепа, вот уже две недели они преследовали отряд гномов и непутевую Лавашку. Иногда они подкрадывались совсем близко, так, что можно было подслушивать разговоры. Шумми все ждал момента, когда гномы начнут притеснять Лавашку, и ее жизнь окажется под угрозой. Но Буги думал, что такой момент вряд ли наступит. Лавашка при каждом удобном случае задирала гномов, но они терпели все ее выходки. Вмешиваться не было смысла. Разве только клад не поделят, если, конечно, найдут. Шумми был болен, свалился с высокой температурой. Буги сокрушался о том, что они могут упустить гномов, если Шумми не поправится. Он шел проверить сеть, которую поставил утром, и очень надеялся, что какую-то рыбешку угораздило в нее попасть. Добравшись до места, Буги затрясся от отвращения: горы орочьих трупов валялись на берегу. "И как тут пробраться к сети? - спросил он самого себя раздраженно. - Вот ведь всегда устроят драку в самом неподходящем месте. А что у хоббита может аппетит пропасть, так это никого не волнует". Вздохнув, Буги зажал нос и начал перешагивать через трупы. Он уже почти добрался до воды, как вдруг услышал голоса на незнакомом каркающем языке. Обернувшись, он увидел шесть-семь орков, спускающихся к берегу. Первым желанием было спрятаться в куче убитых орков, но те, другие, уже заметили его. Тогда Буги выпучил глаза, выхватил маленький, ножик и завопил:
- Что, мало вам? Мало? Давайте все сюда, бегом, я вас тоже изрублю в куски. Скорей! Скорей!
- Смотри! Все наши погибли! - сказал один орк другому.
- Уноси ноги быстрее! - и орки припустили подальше от этого места.
"Получилось", - удивился Буги. Сердце заледенело от страха, а в висках стучало. Он быстро проверил сети. Рыба попалась одна, размеров не очень внушительных, но лучше, чем ничего. На обратном пути Буги решил проведать, как там гномы. Он подкрался к лагерю. На поляне перед шатром растянулся огромный белый зверь. Пока Буги пытался понять, собака это или медведь, Олвик заметил, что в кустах кто-то прячется, и зарычал. Мириэль почувствовала что-то неладное, она подошла к Олвику и сделала знак всем гномам замолчать. Напряженно вглядывалась она в заросли, готовая ко всему.
- Что случилось? - спросил нетерпеливо Тим, склонный действовать, а не выжидать.
- За нами следят, - голос Мириэль был спокоен, - но вы тут ни при чем. Это за мной охотится один недруг. Поэтому ни в коем случае не вмешивайтесь, что бы ни случилось. Если попытаетесь помочь мне, умрете.
Все с тревогой уставились на кусты. Ни один лист не шевелился, и не было слышно ни звука, только Олвик рычал.
- И кто же за вами охотится? - осмелюсь я спросить, - прервал молчание Тим.
- Ну, если прозвище "Истребитель" что-нибудь объяснит кому-нибудь из вас, отвечу, - усмехнулась Мириэль, - это - могущественный маг и воин, он убивает прежде, чем вы это осознаете. Отойдите все на край поляны, а лучше спрячьтесь.
Гномы не заставили себя упрашивать. Они слышали об Истребителе.
- Эй, выходи! Я знаю, что ты на меня смотришь, - не выдержала Мириэль, - хватит играть в прятки, я готова к новой битве. Можешь взять любое оружие, только выходи под собственной личиной, сделай одолжение, не испытывай мое терпение.
В ответ на это вдохновенное воззвание кусты закачались, из них нехотя выкарабкался Буги и, сильно смутившись, заговорил:
- Извините, принцесса... Другой личины у меня нет, вот, только эта. Да и рыбешку оружием я не стал бы называть.?- Он поднял за хвост свой улов, чтобы Мириэль его оценила. - Драться мне, вообще-то, тоже не хочется, разве только, если вы будете настаивать.
Буги казалось, что говорил он серьезно, но почему-то все гномы громко расхохотались. Принцесса все еще глядела на него оторопело.
- Ха-ха-ха! Вот это Истребитель! Мощный же враг у вас, принцесса, - хохотал Дебори.
- Давно он за вами охотится? - поддержал его Гупегури. Кумбрик и Бурлевундр деликатно хихикали в бороды, а Тим просто подумал, что у принцессы не все нормально с головой.
- Буги, что ты тут делаешь? - изумилась Лавашка.
- Рыбу ловлю, - хмыкнул Буги.
- Ты что, от самого Грибного Рая за нами шел? - нахмурился Тим.
- Но это была не моя идея, - пожал плечами Буги, - я только сопровождал товарища.
- Так получается, вы за нами следили?
- Очень вы нам нужны.
- Так зачем же вы идете вслед за нами?
- А чтобы не заблудиться, другого пути мы не знаем.
- Ты мне зубы не заговаривай! - рассердился Тим Огнеруд. - Зачем вы нас преследуете?
- Шумми решил, что Лавашку нельзя с тобой отпускать, ревнует, может...
- Верь ты больше этим хитрым тварям, - вмешался Дебори, - они пронюхали про твои деньги, гони их в шею. - Тим посмотрел на Лавашку:
- Если желаешь взять своих собратьев в долю, то пусть примкнут к отряду, вон, сколько уже прошли....
- Тим, не неси чепухи! В какую долю? - возмутился Дебори.
- В Лавашкину, конечно, - улыбнулся Тим.
- Ну вот еще, придумал! - задрала нос Лавашка. - Я предупреждала Шумми, чтобы не совал нос не в свое дело, так что он отправился в путь на свой страх и риск. Посоветуй им возвратиться туда, откуда пришли, а я с ними даже разговаривать не буду.
- А Шумми, между прочим, заболел, - вставил Буги, - лежит совсем беспомощный, даже встать не может.
- Ну и чудненько, - осталась непреклонной Лавашка, - может, мы успеем от вас оторваться, пока он поправится.
"Эх, женщины, - подумал Буги, - ничтожные существа".
- Если Лавашка против, - рассудил Тим, - то поступайте как хотите. Преследовать нас бесполезное и опасное занятие. Шли бы назад, к своим огородам.
- Что ж, пойду, передам ваш совет Шумми, - вздохнул Буги. - Если он еще жив, конечно.
- Постой, Лавашка, что это за разговоры? - укорила ее Мириэль. - Почему ты не хочешь, чтобы хоббиты к вам присоединились, если даже ваш командир не против?
- Ой, Мириэль, в печенках сидят эти хоббиты. У меня тут дело, а они куда лезут? Не обращай внимания, они сами во всем виноваты.
- Но ведь Шумми болен, надо помочь ему.
- Нет, пусть умрет, мне не жалко.
- Не нравится мне тут, - нахмурилась Мириэль, - никто вам не мил, от всех хоронитесь. Так и пропадете со своими важными делами!
- Никто вас и не держит, - усмехнулся Тим, - а если хотите остаться, придется смириться с нашими порядками.
- Нет уж, избавьте, пойду лучше помогу Шумми. От компании, которая привечает разбойника Дебори, я не жду ничего хорошего.
- Валяйте, жалеть не будем, - сказал Бурлевундр. Лавашка промолчала.
- Смотри, чтобы Истребитель не укусил тебя за ногу, - крикнул ей вслед Дебори. Олвик зарычал, и он спрятался за спинами гномов. Волк нагнал Мириэль и Буги.
- Он с нами? - уточнил Буги. - Хорошо, конечно, но нам такого не прокормить.

к оглавлению

Орден Подземного Огня



Они провозились с Шумми до утра. Мириэль понимала кое-что в целебных травах, поэтому недуг изгнали быстрее, чем при обычном лечении. Буги не без удовольствия передал содержание своих бесед с гномами и Лавашкой.
- Зря, по-моему, ты носишься за этой девицей, гордячка она спесивая, - высказался он в заключение рассказа.
- Дурочка она несмышленая, - мягко поправил его Шумми. - Конечно, они ее не тронут, пока она их к кладу не приведет, а уж потом, точно, церемониться не будут. Верно я говорю, принцесса?
- Не стану очернять всех гномов, - улыбнулась Мириэль, - но от нашего старого знакомого Дебори можно ждать беды.
- Надо идти! Не упускать их из виду! - рвался вперед Шумми.
- Отдохни немного и другим дай поспать, - возразил Буги, - наш волчара живо возьмет их след.
- Вообще-то, я не собиралась вас сопровождать, - удивилась Мириэль, - у меня другие планы.
- Ну хоть чуть-чуть, - умоляли ее хоббиты в два голоса, и она согласилась. Не все ли равно, на какой тропе настигнет ее неведомый охотник.
Когда они дошли до того места, где вечером прошлого дня оставили гномов, их взорам предстала ужасная картина. Словно смерч пронесся по лагерю. Сотни следов испещрили землю, но ни одного живого существа они не обнаружили, обнадеживало только то, что мертвых там тоже не было.
- Что за напасть? - прервал Шумми тяжелое молчание.?- Похоже, тут была драка.
- Противное местечко, - добавил Буги. - Сама смерть гуляет в этих краях, я вчера ходил на рыбалку и видел на берегу горы трупов. Забыл вам сказать. Просто везение какое-то, что гномы вчера отказались от нашего присутствия в их отряде.
- Да уж, повезло, умеешь ты утешить, Буги, - с грустью заметил Шумми. - Мириэль, как вы думаете, что здесь произошло?
Мириэль внимательно изучила следы. "Там, на берегу, с орками расправился Ярон, - думала она, - я это видела собственными глазами. Но здесь, похоже, побывало много народу".
- Взгляните, - обратилась она к хоббитам, - многие орки уходили в одном направлении и все, до последней мелочи, подобрали с поляны. Может, они не убили гномов, а взяли в плен? Или тем удалось сбежать? Других следов, ведущих в сторону от поляны, я не вижу. Хотя нет, постойте, вот здесь кто-то прятался.
Она обратила внимание Олвика на этот след. Мириэль с удивлением обнаружила, что увлеклась преследованием, лучше уж самой гнаться за кем-то, чем дрожать от страха и ждать беды отовсюду. След через некоторое время вывел их к основному тракту.
- Как ты думаешь, Шумми, - спросил Буги Нытик приятеля, - это Лавашке удалось сбежать от орков?
- Да, если только гномьи сапоги пришлись ей впору, олух,?- огрызнулся вспотевший, запыхавшийся Шумми. Они уже довольно долго бежали по следу.
- Какая жалость, - огорчился Буги, - значит, это не она прячется от нас вон на том дереве!
Никто не появляется на свет совсем уж бесталанным, вряд ли бы нашелся даже среди хоббитов равный Буги по остроте зрения и наблюдательности. Молодой Кумбрик вынужден был слезть с дерева. Он отворачивал зареванное лицо от любопытных взглядов. Шумми растормошил его и заставил рассказать о том, что произошло. Оказалось, что на отряд среди ночи напали орки. Их было много, и подкрались они бесшумно, связали всех, кто не успел взяться за оружие. Старый Гупегури, дежуривший в это время, задремал и не подал сигнал тревоги. Кумбрик избежал плена только потому, что с детства привык спать на деревьях, и эта ночь не была исключением. Когда он проснулся от шума, первым его побуждением было рвануться на помощь Тиму, но тот жестом велел ему затаиться. Кумбрик видел, как всех его попутчиков орки скрутили, взвалили на плечи и унесли. Он следил за ними, передвигаясь на некотором расстоянии, а на дерево влез для того, чтобы рассмотреть, далеко ли еще до Кремниевых гор. Похоже, орки направлялись в ту сторону.
- Ну и почему ты расстраиваешься? - съехидничал Буги.?- Судя по разговорам, вы сами собирались туда идти. А орки сейчас твоих друзей на руках несут, какова честь!
- Ничего веселого в этом нет, - огрызнулся Кумбрик. - Это орки ордена Подземного Огня - фанатики, поклоняются Барлогу. Они постоянно приносят ему жертвы. Если им не удается подстеречь чужака для этой цели, то жертву выбирают в самом ордене. Пять лет тому назад так погибла моя сестра. О, агнегеры! Да обрушатся горы на ваше злобное племя! Раньше они жили намного восточнее, но на беду пришли в Прибрежные горы.
Некоторое время все молчали, переживая каждый по-своему рассказ гнома.
- Как я и предполагал, - торжественно заявил Шумми,?- Лавашке рано или поздно должна была понадобиться наша помощь. Время пришло.
- Зачем я только ввязался в эту историю? - запричитал Буги. - По-моему, Лавашка заслужила такой конец, гордыня, она, знаешь ли, многих сгубила.
- Я, между прочим, с самого начала не настаивал, чтобы ты шел со мной, - холодно возразил Шумми.
- Достаточно разговоров, надо действовать, - властно приостановила их распри Мириэль. Она решила помочь вызволить из беды гномов и хоббитов. Ей даже не придется отклониться от основного маршрута: сразу за Прибрежными горами располагался Пеларгир.

Когда в конце первой эпохи Белериад ушел под воду, море подошло к Кремниевым горам, и позже они получили название Прибрежных. Вода постепенно вымывала мягкие породы, и в результате появились причудливые тоннели, ходы и пещеры. Были там и очень древние шахты, прорубленные в первую эпоху гномами. Весь этот сложный лабиринт подземных сооружений заселили пришельцы из Эред Горгорота - суровые агнегеры, чьи предводители при Сауроне были жрецами горы Одруин. Их культ огнепоклонников издревле подпитывал духов огня - Барлогов. При создании мира Илуватару был необходим огонь, один из основополагающих элементов, огонь как источник тепла и света в ночи. Морготу удалось привнести в песнь творения роковую ноту, и в мир ворвались неукротимые, ненасытные ипостаси стихии. Могучий Илуватар загнал их тогда глубоко под землю и усыпил. Они безвредны, когда спят, но их можно разбудить соответствующим заклинанием, и тогда пламя рвется вверх, клокочет огнедышащая лава, взрываются горы и уничтожается все живое вокруг.
Это заклинание стало известно агнегерам, и они научились вызывать Барлогов, когда им вздумается. Однако они понимали, что управлять неукротимыми огненными духами не могут и что жертвой необузданного пламени может стать любое живое существо. Такая беспристрастность внушала оркам поистине священный ужас. Сформировался сложный ритуал поклонения Барлогу. Предназначенных в жертву узников вводили в пещеры особой формы - жаровни, изолированные от мира толстыми стенами. Жертвы опускались в жаровню через небольшой люк, который потом наглухо закрывался. И только потом огнепоклонники вызывали всепожирающее пламя. Обычно дух довольствовался принесенной жертвой и, побушевав некоторое время в жаровне, укладывался спать. Катастрофы случались редко. Управлять Барлогами мечтали и Моргот, и Саурон, но и у них не хватило сил, чтобы укротить и подчинить их. Барлог Прибрежных гор был разбужен недавно, но вскоре сюда переместились агнегеры из многих мест и организовали огромную колонию. Кроме того, Кремниевые горы стали местом паломничества приверженцев культа и по значимости затмили Ородруин, старейший вулкан Средиземья. Причиной послужило то, что культ здесь отличался особой зрелищностью. Барлог появлялся на дне котлована цилиндрической формы, а пропасть уходила так глубоко вниз, что стоящие наверху, на "смотровой площадке" зрители, могли наблюдать за несчастными жертвами неукротимого пламени, оставаясь в безопасности. Почитатели духа возносили молитвы Барлогу, завороженно наблюдая, как появляются языки нежного и прозрачного пламени, а за ними потоки сверкающей лавы, застывшие сгустки которой орки собирали и хранили как реликвии.

- А куда мы так спешим? - нервно поинтересовался Буги. - Насколько я понимаю, агнегеры - совсем не маленькое племя, и нападать на них не безопасно.
- Скажи прямо, что трусишь! - бодрился Шумми.
- А ты что-то слишком расхрабрился, - буркнул Буги,?- тогда, у ручья, и одного гнома не мог одолеть. - Замечание приятеля взбесило Шумми, и он, возможно, придушил бы его в сердцах, но тут вмешалась Мириэль:
- Успокойтесь! Мы не затем сюда пришли, чтобы передраться друг с другом. На агнегеров нет смысла нападать открыто. Мы тайно проберемся в их пещеры под покровом ночи.
- Сама природа улыбается нам, - заметил Буги, - сегодня полнолуние, и все будет видно почти как днем, не заблудимся.
- Полнолуние и осеннее равноденствие! - какая-то счастливая мысль осенила Мириэль. - Что ж, природа, и правда, улыбается нам. Сегодня ночью мои силы возрастут в четыре раза.
- Что вы имеете в виду? - насторожился Буги. - Какие силы?
- Магические, - пояснила Мириэль не без бахвальства.?- Я сплету заклинание оцепенения, и каждого агнегера, который встанет у нас на пути, скует невидимой цепью. Тогда они не смогут нам помешать. Мы найдем пленников и выведем их из пещер. Надо спешить, когда зайдет луна, заклинание перестанет действовать.
Все как-то напряженно молчали.
- В чем дело? - обиделась Мириэль. - У вас есть другие предложения?
- М-м, - с трудом подбирал слова Буги, - нам не совсем понятно про магические силы.
- Ах! Так вы не верите мне?! - Мириэль сдвинула брови и тут же сделала едва заметное движение рукой. Кумбрик, метнувшийся было в сторону от ее пронзительного взгляда, застыл на месте и перестал моргать. Хоббиты попятились, Мириэль вдруг показалась им чужой и злой.
- Как же это так? - Шумми потрогал пальцем неподвижного гнома. - Вы что, его заморозили?
- Да, и я собираюсь точно также поступить с агнегерами. Главное, чтобы сил хватило на всех, - она провела рукой перед лицом Кумбрика, он очнулся и принялся ощупывать себя, как будто боялся лишиться какой-нибудь части тела.
- Оставь меня, ведьма, - пролепетал он.
- Дурак! - осадил его Буги. - В гости к агнегерам надежнее идти со своей ведьмой.
Настроение у Буги явно поднялось, он совсем перестал ныть и бодро шагал вперед.
Уже смеркалось, когда путники, выбравшись из очередного оврага, увидели, что лес кончился, а цель их путешествия вырисовывается темными пиками на сером небе. Отдаленно и глухо шумело море, но свежий ветер не проникал сюда, сдерживаемый могучими исполинами. У подножия гор в одном месте горели огни - там-то и был вход в гору и стражник при нем.
Путешественники затаились в зарослях стланика, пересекать открытое пространство перед входом в пещеру было еще рано. Все с наслаждением растянулись на земле, а Мириэль шепотом поведала им свой план. Они рассчитывали воспользоваться темнотой и перебраться поближе к цели, двигаясь цепочкой, с интервалом в пять шагов друг от друга. Мириэль должна была возглавить шествие и выводить из строя приближающихся орков своим заклинанием. Предполагалось, что луна в этот момент появится из-за гор. Остальные должны были только прикрывать принцессу в случае, если она не заметит всех орков, или их будет слишком много.
- Ну что, готовы? Никому не страшно? - Мириэль строго поглядела на свою свиту. Не бог весть какие воины, но делать нечего. Самым надежным был, конечно, Олвик.
Все шло прекрасно: Мириэль уверенно продвигалась вперед, остальные бесшумно крались за ней. Тишину нарушал лишь оркский говор. Вершины Прибрежных гор уже светлели, и луна должна была вот-вот появиться. "Сейчас все орки превратятся в немигающих истуканов, - предвкушал потеху Буги,?- как все-таки удобно, когда рядом маг".
И вдруг что-то огромное со свистом пронеслось над головами заговорщиков. Все замерли. До отряда орков, охраняющего вход в пещеру, было уже рукой подать, но прекрасному плану не дано было осуществиться. В серебристом свете полной луны все увидели большую крылатую тень. Приблизившись, она зашипела и стремительно кинулась на Мириэль.
- Назгул! Назгул! - завопил Буги что есть мочи.
Мириэль прежде всего произнесла свое заклинание оцепенения, поскольку именно оно вертелось у нее на языке. Это лишь на мгновенье задержало гигантскую птицу, она отпрянула, но тут же с новой силой, полыхая голубоватыми молниями, с неистовой злостью приблизилась к принцессе, задев когтями плечо Кумбрика, стоявшего рядом с девушкой.
- Истребитель! - догадалась Мириэль, и у нее подкосились ноги.
- Заморозьте его! Что вы медлите?! - отчаянно вопил Буги, увертываясь от молний.
- Бегите, все прочь от меня! - закричала Мириэль. - Погибните.
Но бежать было некуда. Злобная тварь непрерывно метала молнии, которые стеной огня перекрывали им путь к спасительному лесу. В такой ситуации даже наводящие прежде ужас агнегеры показались путникам не такими уж страшными, они тоже испугались крылатой нечисти и, покинув пост, скрылись в пещере. Туда же бросились со всех ног хоббиты и гном.Только Мириэль яростно сопротивлялась Истребителю, принявшему облик птицы, да Олвик рычал и вставал на дыбы, пытаясь схватить врага зубами. Принцесса была необычайно сильна в эту ночь, и Истребителю досталось изрядно, но он и не думал отступать, он был охотником за ее душой. Мириэль поняла, что не одолеет его, и стала продвигаться к пещерам. Как трудно давался ей каждый шаг! За что же преследовал ее этот страшный враг?!
Предназначенные в жертву духу огня пленники находились в зале "Выбор". Их связали и поместили там на время. Оркам предстояло решить, каким образом лучше ублажить Барлога: предложить ему сразу всех несчастных или поочередно, одного за другим. Гномы и Лавашка были не только связаны веревками, но и прикованы цепями к полу для верности. Мрачные стражники в черных плащах с огненными коронами окружали их.
- Зачем я только ввязался в эту канитель? - стонал Дебори. - Вот уж, воистину, нечаянный конец! Угораздило же попасть в лапы к фанатикам.
- Если бы Гупегури не заснул, то орки не застали бы нас врасплох.
- Все равно бы с ними столкнулись, - зло возразил старый гном, - и лежали бы на этом же месте, да еще раненые и покалеченные.
- Но и орки бы пострадали! Запомнили бы меч Тима Огнеруда! - Лавашка восхищенно посмотрела в сверкающие неукротимым огнем глаза гнома.
- Может, Кумбрик нас выручит? - с надеждой прошептал Бурлевундр.
- Ха-ха! Этот везунчик улепетывает теперь от проклятого места, только пятки сверкают. Заречется теперь клады искать,?- с сарказмом высказался Дебори.
- Хорошо бы так, - вздохнул Тим, - только не совался бы сюда, один он ничем нам помочь не сможет.
- Он уже не один, я думаю! - весело улыбнулась Лавашка. - Встретил, наверное, тех двоих, что за нами следили. А если еще и Мириэль с ними, вообще хорошо. Не переживайте, они обязательно спасут нас.
- Это те два недомерка и полоумная девица с манией преследования? - издевался Дебори. - Эти уж точно кого угодно спасут!
- Замолчи, несносная бородавка, - Лавашка с удовольствием пнула бы гнома, если бы не была привязана. - Мы, хоббиты, хоть ростом не вышли, но хитрые и идей всяких нам не занимать, на такое способны, что вам и во сне не приснится.
Все вздохнули, так хотелось верить Лавашке, трудно отказаться от надежды, какой бы призрачной она ни была.
В это время что-то случилось у орков, послышались их испуганные голоса, многократно отраженные от сводов пещеры. Они заметались бестолково из стороны в сторону. Пленники, насколько позволяло их положение, вытягивали шеи, стараясь угадать, что происходит. Зал "Выбор" был второй пещерой от входа, соединенный с залом "Прибытие" одним переходом, а от этого зала уходили дальше в недра гор уже несколько проходов. Изумленные гномы и Лавашка увидели, как прямо на них вылетел из коридора горемыка Кумбрик, все еще прикрывавший голову и плечо. Он испуганно озирался вокруг и, подбежав к гномам, обрадованно выкрикнул совсем уж неуместную фразу: "Ребята! Как хорошо, что вы здесь!" Следом за ним вбежал запыхавшийся Буги, верещавший: "Назгулы, назгулы! Спасайтесь!" Ну а третьим появился Шумми. За ними уже спешили орки с кнутами и веревками. Новоприбывших взяли, что называется, тепленькими, скрутили и бросили к остальной компании. Они еще не успели понять тяжесть своего нового положения, молнии больше не сверкали вокруг, можно было перевести дух.
- Что все это значит? - нахмурился Тим Огнеруд. - Зачем вы устроили такой переполох?
- Думали вас вытащить, - сообщил Буги как ни в чем не бывало. Напряженное молчание окружающих побудило его добавить: - Но еще не время, на улице пока намного хуже.
- Да-а, - протянула Лавашка, - я от вас большей выдумки ожидала.
- Прости, что разочаровали, - огрызнулся Шумми, - сидела бы в Грибном Раю, не случилась бы вся эта заварушка.
- А тебя никто и не просил вмешиваться.
Между тем принцесса продолжала битву не на жизнь, а на смерть. Она была уже у самого входа в пещеру. Орки - свидетели поединка, пока не могли сориентироваться и, натыкаясь друг на друга, суетились в зале "Прибытие". Мириэль чувствовала, что силы оставляют ее.
- Олвик! Беги в пещеру! - приказала она, но не могла увидеть, выполнил ли он ее команду. Ослепленная молниями, едва живая, она отступила под своды пещеры и с помощью магии вызвала обвал, замуровавший вход в прибежище агнегеров. До угасающего сознания принцессы донесся отчаянный визг Олвика. Орки подхватили ее обессиленное тело и крепко связали, хотя надобности в этом не было никакой. Когда принцессу бросили к остальным пленникам, на нее было больно смотреть: на платье зияли прожженные дыры, всклоченные волосы пахли паленым, кровь отлила от лица, и черты его обострились. Белого волка рядом с ней не было.
Орки еще долго галдели, обсуждая появление Небесного Огня. Несомненно, это было знамение, но знамение чего? Из-за обвала огонь не проник в пещеру, но пришельцы, вызвавшие его гнев, явно были неугодны Великой стихии, и потому их судьба была предрешена. Верховный жрец объявил, что колдунья, гномы и недомерки будут принесены в жертву вместе и сразу, ибо Огонь требует их. А они, верные слуги Огня, не хотят впасть в немилость. Орки ордена Подземного Огня были послушны и дисциплинированы, и скоро все было готово для церемонии.
Из зала "Выбор" жертвы были перенесены в зал "Прощание" - огромную пещеру, в одном конце которой находились три трона. На другом конце был помост, а за ним - глубокая выемка, куда и поместили пленников. Молчаливые орки в плащах с капюшонами стояли вдоль стен в ожидании зрелища. В пещере царил полумрак. Три жреца взошли на троны. Аргава?- верховный жрец - подал знак начинать церемонию. Послышалось заунывное пение, в руках агнегеров появились масляные лампы, которые они передавали по кругу под зловещее заклинание: "Аума-агни - эууу-эааа-бар-лог". От этого пения волосы вставали дыбом, в глазах зарябило от движущихся светильников. "Конечно, это интересный об-ряд, - думал Буги, - но он является одновременно и моей панихидой. Какая жалость, что никто никогда не узнает, как погиб Буги Нытик, в какую бездну он канул". Бегущие огни сливались в одну линию, глаза непроизвольно закрывались, пленники постепенно впадали в транс. В зал внесли клетку и приоткрыли дверь. "Гупегуйа! Гупегуйа!" - послышался вдохновенный шепот, и друзья встрепенулись от смены звуков.
Из клетки вышел лилипут, ростом с обыкновенного хоббита. Одежда или кожа его была раскрашена в красные и черные полосы. Лицо человечка, квадратное и великоватое для туловища, тоже было полосатым, а из рук словно вырастал бубен с огненным знаком. Впрочем, жертвы обряда всего этого не видели.
Гупегуйа завертелся в привычном шаманском танце, выделывая курбеты в такт гремящему бубну. Во время танца орки подняли лампы высоко над головами, и свет теперь падал на середину зала, высвечивая беснующуюся фигурку полосатого шамана. Но вот, подбросив бубен высоко под потолок и ловко поймав его, он простерся на полу лицом к помосту и встал, хлопнув в ладоши. Тотчас же орки подхватили одного из пленников?- им оказался Тим Огнеруд - и поставили его на помост.
- Имя! - потребовал Аргава. Тим, высокий и непокорный, лишь презрительно смотрел вдаль сквозь толпу огнепоклонников.
- Ну неважно, - пожал плечами Аргава, - запиши: "Гордый гном". Другой жрец спокойно выцарапал на глиняной табличке: "? 1 - Гордый гном". Тима сбросили с помоста.
- Следующий! - ударил в бубен Гупегуйа. Орки подхватили под руки Дебори и водрузили его на помост.
- Дебори, - представился тот и заговорил скороговоркой, - почтеннейшие, прошу вас выслушать меня! Мне известна великая тайна Прибрежных гор, я знаю, где хранятся вожделенные клады. Завладев этими сокровищами, вы украсите ваши чертоги сияющими камнями, а ваш храм Подземного Огня прогремит славой повсюду, о вашем богатстве... - по знаку Аргавы орк проткнул говорившему горло копьем, но слегка. Гном не умер, только захлебнулся, силясь вскрикнуть от боли, но не способный и на это.
- Запишите: "Жадный гном", - сказал Аргава невозмутимо. - Это, чтобы твоя жадность не передалась другим, мы лишили тебя дара речи. Да восславится беспристрастный дух этих гор, да будем подражать ему во всем. Следующий!
Так выходили на помост по одному все пленники. Принцесса все еще не очнулась, орки поддерживали ее, а в списке обозначили просто "Колдунья". Шумми завидовал глубокому обмороку Мириэль: она и не почувствует, как умрет. Все пытались привести ее в чувство, ведь она назвалась магом и, наверное, могла изменить ход событий. Как она посмела потерять сознание в такое время, когда всем было худо?!
Последней на помост вышла Лавашка, она все еще не верила, что конец близок. Голос ее тоненький, но звонкий наполнил эхом пещеру:
- О, агнегеры! Я и мои друзья хотим жить! И вы все тоже хотите жить. Не посвящайте себя Барлогу! Не поклоняйтесь огню! Ваши жрецы вас обманывают. Огонь безличен, ему не нужны жертвы. Вы же не приносите жертвы воздуху?! Вы должны освободиться от предрассудков...
- Уберите ее, спустите в котлован в первую очередь, - приказал Аргава, и несчастной Лавашке не позволили закончить пламенное воззвание.
- Пленные готовы к совершению обряда, - объявил Аргава. Жрец с глиняной табличкой вдруг разволновался и спросил его, указывая на площадку: "Что случилось?" Там, правда, творилось что-то странное: Гупегуйа, похоже, взялся отплясывать ритуальный танец снова, причем сейчас он танцевал с большим исступлением, бросаясь с размаху на пол, сдавливая голову руками, будто бы пытаясь удержать страшное откровение. "Нея! Нея!" - гремели усиленные эхом дикие вопли. Аргава встал с кресла и приказал ему успокоиться. Но Гупегуйа не мог остановиться, он метался по площадке, и круги его пляски становились все шире.
- О агнегеры! - послышался замогильный голос, наверное, это дух говорил его устами. - Не вызывайте Барлога сегодня! Дождитесь другого, более благоприятного расположения звезд, иначе Огонь разрушит гору! Барлог поглотит нас всех! Нельзя будить Барлога сегодня.
Орки заволновались. Аргава, недовольный поведением Гупегуйи, стиснул зубы. Он ждал, когда жрец устанет бегать по кругу. Гупегуйа наконец выдохся и упал на колени перед троном.
- О мудрый Аргава, - заговорил он уже обычным голосом, - дух - посланник самого великого Барлога, посетил меня с предупреждением. Сегодня неподходящий день для жертвоприношения. О, если бы все вы узрели те страшные картины разрушения, что явились мне. Верные поклонники Барлога! Остерегайтесь разбудить его сегодня.
Аргава оказался в сложной ситуации. Речи жреца взволновали три сотни орков, присутствующих в зале.
- Чего это они разгалделись? - спросила Лавашка, не понимающая оркской речи.
- Они говорят, что будить Барлога сегодня очень опасно, - перевел Тим, - он может сжечь всех огнепоклонников разом.
Аргава призвал соплеменников не волноваться:
- Братья, не бойтесь, мы проверим достоверность опасений Гупегуйи, клянусь на Огне. Я сейчас же отправляюсь в палату Мантры, где истина откроется мне. Не расходитесь, ждите.
- Что ты вообразил о себе?! - напал Аргава на шамана в маленькой комнатке, освещенной лампадками, с входом, занавешенным тяжелыми шкурами. - Думаешь провести меня, старый плут? Посмотри мне в глаза. О! Я вижу в них предательство и страх. Ты не посвятил свое сердце Барлогу, как когда-то обещал мне в обмен на твою никчемную жизнь. Я вижу тебя до самого дна продажной души. Стоит ли дорожить твоей жизнью далее, лгун, сеющий раздор в моем ордене?
- Да провалится эта проклятая гора вместе с тобой и другими уродами! - в сердцах воскликнул Гупегуйа.
Змеиный свист вырвался из груди вожака:
- Умри же, недомерок! И будь уверен, на сей раз Барлог сожрет тебя.
Вернувшись в зал "Прощание", Аргава обратился к подданным: "Братья! Мне была дарована милость узнать волю Барлога. Сегодня Он жаждет обильной жертвы, поэтому наш шаман Гупегуйа объявил о готовности самопожертвования. Все вы знаете, как много значит для нас Гупегуйа, но мы никого не жалеем для Барлога. За это он наделяет нас силой духа. Воины моего Ордена, восславим великого Барлога!" - орки взревели, потрясая лампами. Так была предрешена судьба шамана.
Пленников бережно, одного за другим, спустили в котлован - широкий колодец, уходящий в неведомые глубины. Пронзительный холод заставил их плотнее прижаться друг к другу.
- Сгорим скоро все, как связка кроликов, - грустно произнес Бурлевундр.
Кто-то громко всхлипнул. По красно-черному, полосатому лицу шамана покатились слезы.
- Не хнычь ты, - сказал ему Тим по-оркски, - нечего было служить беспристрастному Барлогу.
Буги каким-то образом удалось высвободить руки. Веревки стерли кожу до крови.
- Развяжи меня, - робко попросил шаман, - я хочу снять маску.
Буги подскочил на месте, а Лавашка подалась вперед. То ли они сошли с ума, то ли шаман и вправду говорил на их родном языке! Буги исполнил его просьбу, и Гупегуйа с трудом освободился от прочно державшейся маски. Радостный крик взвился вверх, к свету: "Папочка! Милый папочка!"
Жертвы с грустью наблюдали семейную сцену. Буги хорошо помнил чудака Лори-странника. Он всегда то появлялся в деревне, то исчезал. Его давно уже никто не видел. Лори рассказал им, как однажды ему повезло в этих горах, и он нашел клад. Тогда он взял то, что ему приглянулось, и утащил в деревню. Но жить безбедно и спокойно Лори не смог. Он не находил себе покоя и вернулся в Прибрежные горы. Вернулся не потому, что был жаден, а из-за страсти к приключениям. Он любил бродить по земле, находить волнующие, таинственные знаки прошлого, просто быть в согласии с природой и восхищаться ее красотой. В горы его привлекли следы исчезнувшей цивилизации, молчаливые подземные города, каменная тайнопись бесконечных тоннелей и неисследованных пещер. Он не смог устоять, но в этот раз заблудился. Сколько времени пришлось скитаться в мрачных лабиринтах, Лори не мог сказать, так как день там был неотличим от ночи. Когда его, почти обезумевшего от одиночества и голода, нашли агнегеры, Лори несказанно обрадовался. Он легко бы мог найти выход из тех уровней, в которые его привели огнепоклонники, но его никогда не отпускали. Все эти годы Лори провел в клетке. Жизнь едва тлела в нем, и рассудок уже отказывался принимать существующее положение вещей.
- Я предпочел бы смерть участию в этих варварских ритуалах! - сказал свое веское слово Тим. Глаза Лори хитро блеснули:
- Пока я участвовал в ритуале, любезнейший гном, у несчастных, предназначенных в жертву, была единственная возможность спастись! Только это и заставляло меня столько лет быть шаманом. Видишь ли, я и раньше бывал в этом котловане. Когда орки захватили меня в плен, то первым делом, конечно, спустили сюда. Я был слаб и безумен, но интуиция подсказала мне, что надо бежать отсюда без промедления. Я обследовал этот колодец вдоль и поперек и, представьте, нашел-таки лаз, в который мне удалось протиснуться, встав на четвереньки. Когда прозвучало проклятое заклинание, котлован был пуст. Этому Барлогу, мне кажется, все равно, есть тут кто-нибудь или нет. Он побушевал и лег спать. А я, представьте, опять вышел к кладу, но уже другому. Я спокойно к этому отнесся, куда больше было радости оттого, что шкура цела. По прихоти судьбы я нашел среди вещей вот это одеяние и маску, которые тут же примерил, так как наряд мой сильно поизносился. Он пришелся мне впору, как будто много лет ждал хозяина. Через некоторое время я вновь попался агнегерам. Тогда сам Аргава пожелал меня видеть. Он заставил меня снять маску и, увидев мое настоящее лицо, расхохотался. Аргава рассказал мне, что триста лет тому назад в горах Эред Горгорот у агнегеров жил легендарный карлик - шаман по имени Гупегуйа. Он доводил до сознания Барлога имена жертв, отдавая таким образом их жизненную силу духу и увеличивая его мощь. Вождь агнегеров предложил мне выбор - смерть или роль Гупегуйи. Я предпочел последнее. Но с тех пор я всегда предупреждал пленников о тайном ходе за конусовидным камнем....
- Что ж мы сидим! - взвизгнул Буги. - Если есть ход, надо скорее бежать туда.
- Верно! - всполошились пленники, увлеченные рассказом бывшего шамана. Буги и Лори быстро развязали остальных. Мириэль все еще пребывала в беспамятстве.
- Когда они начнут вызывать Барлога? - спросил Гупегури.
- Они ждут рассвета. Едва только заалеет горизонт, они вызовут Барлога. Это уже скоро. Поторопимся!
Им и вправду удалось найти конусовидный камень, чуть отходивший от стены. Сердце Лори запрыгало от радости: "Вот он! Вот он! Никуда не делся". Всех, кроме бесчувственной Мириэль, охватило ликование. Хоббит скрылся в отверстии, остальные последовали за ним. Из гномов первым просунулся в дыру Гупегури, он был покрупнее прочих и едва не задох-нулся, втискиваясь в узкий вход. Чего только не сделаешь, чтобы обмануть смерть. Увы, радость длилась недолго. Еще не успели скрыться в дыре сапоги Гупегури, как послышался голос Лори:
- Не понял, замуровано здесь что ли? Он не ошибся. Шумми вслед за ним ощупал в темноте твердую, как гранит, стену. Они долго тыкались во все стороны, отказываясь принять неизбежное. Может, раньше здесь и был ход, но кто-то его надежно завалил.
- О, горе мне, горе мне, - запричитал старый Лори. Несчастные пленники отступали назад, все еще продолжая ощупывать стены. Наконец они осознали, что спасительного хода больше не существовало. С Лори случилась истерика.
- Подлый, подлый Аргава. Видимо еще тогда он понял, что я нашел возможность убежать, он исследовал котлован и замуровал ход. А я... я зря обнадеживал несчастных. Никто из них не спасся. О, за что досталась мне такая горькая судьба?!
Дальнейшее обследование колодца ни к чему не привело, гномы и хоббиты обстучали каждый камешек, но не нашли даже самой маленькой лазейки из страшной печи. Обессиленные пленники, потеряв последнюю надежду спастись, собрались вместе, избегая смотреть друг другу в глаза. Каждый из них невольно задумался о прожитой жизни. Буги чувствовал, как безмерная тоска пронизывает все его существо: "Это несправедливо, когда смерть приходит тогда, когда ты еще не готов умирать, ну, а если так уж случается, то пусть она обрушивается внезапно, чтобы ты не успел понять, что умираешь - все лучше, чем это безумное ожидание восхода солнца". Болезненно ясно ощутил он, как нахлынет жар, его ослепит оранжево-огненная волна, а шкурка подпалится и лопнет. Он схватился за голову и потер виски, чтобы стряхнуть с себя эти мысли. Все-таки Буги не мог смириться с неизбежностью, он принялся тормошить принцессу.
- Проснитесь, Мириэль, ну сделайте же что-нибудь!
- Не трогай ее, - попросил Тим, - пусть она не узнает страха.
- Но она колдунья, - возразил Буги. - Она могла бы изменить ситуацию. Усыпила бы нас что ли, чтобы мы не почувствовали смерти.
- Да она уже сдохла, ваша колдунья, - злобно выкрикнул Гупегури. Он весь трясся от ужаса, и зубы его выбивали мелкую дробь.
Стало светлее, это наверху орки с факелами приблизились к отверстию. Пленники услышали ритмичный бой барабанов.
- У, мерзавцы! - потряс кулаком в воздухе Гупегури.
- Чтобы этот Барлог нами не наелся и уничтожил всех вас! - прокричала Лавашка свое последнее пожелание. Они не слышали, как звучала мантра, да и не для них она была предназначена. Зато они сразу почувствовали пришествие подземного жителя. Заколебались каменные стены, и воздух стал видимым, они смотрели друг на друга как будто через прозрачную пелену. Потеряв равновесие, все упали на пол. "Надо прижаться к стенке, - думал Буги, - хотя цепляться за жизнь уже поздно". Казалось, что вся гора тряслась и грохотала. По полу прошла широкая трещина, полетели искры, и вверх взметнулся столб огня.
Каждый увидел разного Барлога, принявшего очертания личного ужаса. Будь у них время обменяться его портретами, они подивились бы такому разнообразию обликов подземного демона. Даже когда они закрывали глаза, ужасная мыслеформа не оставляла их. Кислород в узком котловане сгорал мгновенно. Буги почувствовал, как отрываются его легкие, он увидел мечущиеся в огне темные фигурки товарищей. Лавашка, очутившись рядом с Мириэль, еще раз попыталась пробудить ее.
- Принцесса! Мы гибнем! Гибнем! Сделайте что-нибудь!?- Мириэль пошевелилась, застонала, открыла и вновь закрыла безумные глаза.
- Мирэ! - кричала Лавашка. Принцесса облизнула сухие губы.
- Скажите что-нибудь! - голос Буги звучал так тонко, как будто прорывался через многие плотные слои.
- Воды, - прошептала Мириэль.
Огонь неистовствовал. Буги сел, опустив голову на колени, задыхаясь от собственного запаха паленой шерсти. "Вот и все", - подумал он.
То, что произошло в дальнейшем, чрезвычайно поразило немало повидавшего на своем веку хоббита. Ибо раскрылись скалы, и обрушилась вниз непонятно откуда пришедшая волна, холодная и соленая, захлестнувшая их всех: и весь колодец, и, чего Буги не мог знать, всех агнегеров наверху, и их каменные хоромы. Застигнутый врасплох, истлел и истаял, как лучинка, Дух Огня, внушающий страх. И от жара его всепоглощающей ненависти вода лишь слегка потеплела. Не к добру был разбужен великий Барлог в этот день, и сам он погиб прежде, чем его верные поклонники.
Удар гигантской волны, казалось, не был явлением хаотичным, слишком вовремя и точно пресек он жестокий обряд агнегеров. Но возможности рассуждать о том, кому было под силу такое действо, не было ни у гномов, ни у хоббитов, ни у фанатичных орков. Все они отчаянно барахтались в воде, стараясь удержаться на ее поверхности. Буги, вспомнив последние слова Мириэль, сообразил, что спасительная волна как-то связана с ее желанием напиться. Он признал, что идея была неплоха, но колдунья малость перестаралась. Неведомо откуда появившиеся воды проявили избирательность. Все живое разметало по подземным лабиринтам Прибрежных гор, причем бывшие пленники агнегеров долго держались наплаву, а вот сами огнепоклонники во главе с гордым вождем Аргавой оказались погребенными под толщей воды. Представителям ордена Подземного Огня в Прибрежных горах пришел бесславный конец.

к оглавлению

Книги Моргота



Им не нужны ни ветер, ни парус,
Чтобы достигнуть земли,
Песне эльфийской послушны
Лебеди-корабли...
Мириэль, понемногу приходившая в себя, не открывая глаз, провела рукой по песку. В ее сознании звучала детская песенка. Она лежала на небольшом острове, где песок был белый и воздушно мягкий. Вода больше не бушевала, неподалеку по-прежнему высились Прибрежные горы. Солнце приятно согревало и ласкало кожу.
Плывите к нам в гавань,
Вас ждут на причалах,
Желанных гостей привезли,
Желанных гостей и подарки
Лебеди-корабли.
Мириэль потянулась, улыбаясь, огляделась. Она была не одна на острове. Рядом, терпеливо дожидаясь, когда она очнется, сидела женщина, самая прекрасная на свете. Это была ее мама. Мириэль охватило ликование.
- Мама! Ты пришла или я умерла? - спросила она легко и была бы рада любому ответу.
- Доченька, как тебе удается попадать в такие переделки?! Я так переживала!
- Это ты меня выручила, мама?
- Это Улмо, но я почти отчаялась его уговорить. Валары стараются не вмешиваться в мирские дела. Мириэль была поражена:
- Эта волна? Сам Улмо? Ты разговариваешь с ним? Так же, как со мной?
- Чаще, намного чаще... - Феорена глядела на дочь так, как будто хотела удержать ее образ, напитаться им.
- Я ведь тоже покинула мир людей и не должна приходить к тебе. Валары считают, что, когда мы вмешиваемся в чью-либо судьбу, то можем навредить. Как бы ни велико было наше желание помочь, надо сдерживаться. Но мне было очень трудно, я так привязана к тебе. Когда я почувствовала, какая опасность тебе угрожает, предупреждения не остановили.
- Да, но Улмо? Зачем ему?
Феорена вздохнула.
- Это все любовь, девочка, любовь толкает на безрассудства не только людей и эльфов, но и Валаров. А мы с Улмо давние знакомые. Он просто не мог выдержать моего горя. Сейчас сердится на меня: такого наворотил в горах. Но все равно простит. Зато моя маленькая девочка жива! - Феорена обняла Мириэль, и та ощутила нежный запах ее волос.
- А папа? - спросила Мириэль.
- Он тоже со мной, - засмеялась Феорена, - у нас не совсем так, как на земле. Придет время, и ты узнаешь. Он счастлив, тревоги больше не одолевают его. Ну вот, моя родная, я снова тебя оставляю. Будь осторожнее. Мы все заботимся о тебе, и все же, береги себя.
Мириэль ощутила прохладный поцелуй в лоб и попробовала удержать Феорену за руку.
- Мама, приходи чаще, - попросила она, - хотя бы во сне.
- Моя милая девочка, - прошептала Феорена и растаяла.
Мириэль долго сидела в каком-то сладостном оцепенении, припоминая свою прежнюю жизнь. Похоже, что ей еще предстоит что-то сделать на этой земле. Сколько раз была она на волосок от смерти, но ее все время кто-то вытаскивал. То удача подвернется, то колдовство. Теперь вот даже демиург.
Она подумала, что следовало спросить у Феорены, живы ли ее друзья и Олвик. Совсем не уютно, когда его нет рядом. Она решила, что вернется в Прибрежные горы и попробует поискать своих недавних спутников, вдруг кто-нибудь остался жив. К тому времени уже смеркалось. Горы при ее приближении стали суровее, сомкнулись и как будто нависли темными глыбами, предупреждая о чем-то. Она поежилась в их мрачной тени, оглянулась на маленький уютный островок, но не в ее характере было менять принятые решения.

Голова гудела нестерпимо, в кромешной тьме Дебори осторожно ощупал ее, словно опасаясь, что она превратилась в разбитый горшок. Бушующая волна нещадно била его о каменные своды. "Ты молодец, крепкий орешек, остался жив",?- похвалил гном сам себя. С трудом подчиняя себе ноющее тело, приподнялся на четвереньки. И больно ударился локтем. Было темно, и Дебори со страхом подумал, что теперь он лишился не только голоса, но и зрения. Он ощупал пространство вокруг себя и понял, что ударился о большой холодный предмет, похожий на гроб или сундук. Гном вспомнил о походном мешочке, пристегнутом к поясу, и вынул, к своей величайшей радости, неповрежденный светильник из лунного камня, обладающего мягким голубоватым свечением. В слабом свете Дебори разглядел огромную пещеру и ахнул: "Вот оно где!" Все было заставлено сундуками, завалено оружием, доспехами, драгоценной утварью. Дебори кинулся к ближайшему сундуку. Он не был заперт. Запустив в него дрожащие пальцы, Дебори сладострастно ощутил приятный холодок тяжелых монет. Легендарный клад Наргозронда, несомненно, это был он! Дебори бросался от одного сундука к другому, и почти все они были доверху полны! Его сердце ликовало, теперь он понимал, что имел в виду Тим, называя сокровища в доме Лавашки лишь малой толикой этого клада. Можно купить целый город! Можно купить несколько городов и стать их властелином, а можно все это перепрятать, чтобы никто больше не воспользовался сокровищами. Безумием было предполагать, что он один сумеет когда-либо потратить все это богатство, но его жадность превосходила все сокровища мира.
"Может быть, все утонули, - думал Дебори, - все погибли, и я один из отряда завладею кладом! О, баловень судьбы! За такое везение не жаль поплатиться голосом. Пусть я войду в историю как Хриплый Владыка!"
Дебори бродил от сундука к сундуку, забыв про голод и жажду, перебирая монеты и камни и уносясь фантазиями в блестящее будущее. Он не думал о том, как найдет дорогу наверх, как вынесет сокровища к свету, об этом - позже, а пока Дебори наслаждался кладом в полусумасшедшем за-бытье.
Гном не знал, сколько времени провел здесь, роясь в драгоценных кучах. Вдруг слух его уловил приближающиеся голоса. Тень пробежала по лицу Дебори, он быстро отыскал подходящий топор и отступил вглубь одного из коридоров. За голосами появился свет - тонкие лучики таких же, как у него, светильников. Дебори определил, что голоса принадлежат Тиму, Лори и Кумбрику. Значит, не ему одному повезло. Вместо того чтобы обрадоваться, Дебори весь сжался и потускнел. Он не бросился навстречу бывшим товарищам, напротив, отступил еще дальше вглубь прохода. Лиходейская мысль закралась в его душонку. Гном решил, что проследит за ними, уточнит, кто из отряда уцелел, а когда все устанут и уснут, прикончит их. Он первый нашел этот клад, это его сокровище.
- Вот, как я и говорил! Клад здесь. Я вспомнил приметы и узнал это место, - Лори вошел в пещеру по лестнице, спускающейся сверху, за ним последовали остальные. Темноту пронзили голубоватые лучики, направленные с нескольких сторон. Гномы медленно бродили по пещере. Свершилось то, к чему они так стремились. Оружие, доспехи, сундуки с монетами, драгоценные вещицы - все это было священно для них, ибо когда-то принадлежало легендарным предкам. Странно только, что ликования и чувства гордости никто почему-то не испытывал, напротив, усталость нахлынула на них. Когда клад Наргазронда был таинственной мечтой, жизнь сверкала и искрилась особым смыслом и вдохновением, теперь же она утратила свое очарование, как потухшая свеча с восходом солнца. А может, им просто требовалось время, чтобы почувствовать реальность происходящего? Тим подобрал мифриловый шлем, надел его и сразу стал казаться величественнее.
- Мы возродим город, город, подобный Нукуллудзину, в этих горах! Ворота нашего города будут распахнуты для друзей и неприступны для врагов. В нем никогда не будут приноситься жертвы!
- Солдатики! - раздался радостный возглас Кумбрика. Он извлек из сундука старинную детскую игру, неподвластную времени. Буги чувствовал себя паршиво. Он понял, что ненавидит подземелья. Хорошо жить в норе, когда в любой момент можно выбраться на солнышко, на свежий воздух. Ему казалось, что, получив свободу, все должны скорее бежать наверх, к свету, а не рыться в кучах какой-то проржавевшей дряни. Да еще его надежный попутчик Шумми куда-то исчез, волнуйся теперь за него и за себя тоже. О гномах у него были самые неприятные воспоминания. А вдруг они, пожираемые алчностью, накинутся на маленьких хоббитов, зачем им делиться своими богатствами? А еще Буги думал об их чудесном спасении и о том, что, возможно, не только им удалось выбраться из водоворота, но и оркам тоже. На душе у него, как говорится, кошки скребли.
- Вы тут разбирайтесь со своим кладом, - сказал Лори,?- а я пойду покличу дочь. Так хочется верить, что она жива.
- Я с тобой, - живо откликнулся Буги, - ведь и Шумми пропал!
- Вы правы, - согласился Тим, - прежде всего надо собрать весь отряд, может, кто-нибудь ранен и нуждается в нашей помощи.
Сразу стало понятно, что этот гном не теряет голову ни от золота, ни от усталости и страха. Они разбились на две группы и разошлись в разные стороны, надрывая глотки: "Лавашка... Шумми... Дебори... Гупегури!" - эхо раскатывалось под сводами пещер, повторяя имена помногу раз. Ходили они долго, сорвали голоса, но не встретили больше ни одной живой души. Выбившись из сил, вернулись в пещеру с кладом. Им удалось найти несколько шерстяных подстилок и одеял, но съестного не было ни крошки, и спать пришлось укладываться на голодный желудок. Буги снились сундуки, набитые пончиками, крендельками и колбасками. В других сундуках напряженно кудахтали курочки, несущие яйца. А сам Буги, невесомый, порхал вокруг яств с сачком для бабочек, пытаясь захватить что-нибудь съедобное в сачок, но, как назло, ничего не попадалось. От этого его желудок мрачно урчал, переживая издевательский сон. Все остальные спали как убитые.
Дебори тоже вздремнул, когда остальные были заняты поисками пропавших друзей. Но желание исполнить замысел не позволило расслабиться. Он пошевелил затекшими конечностями и сел, кряхтя. "Как они там расположились? - подумал он. - Хорошо бы все рядом, чтобы рубить было сподручнее". Он попытался поднять топор, но не обнаружил его поблизости. "Где же я его бросил? - недоумевал Дебори. - Неужели у ключа оставил, когда пить туда ходил?!" Было совсем несложно найти еще один топор в пещере, но гном боялся наделать шума, поэтому он предпочел поискать прежний.
Дебори стал осторожно передвигаться, освещая себе путь слабым лучиком светильника. Он спускался все ниже по узкой каменной тропе. Источник прежде был в небольшой округлой пещере, сразу после развилки. Луч, и правда, высветил топорище на площадке у ключа, но еще раньше Дебори заметил черную приоткрытую дверь за выступом в стене. Он готов был поклясться, что этой двери здесь прежде не было. Движимый любопытством - вдруг там тоже что-то ценное - Дебори толкнул дверь, и та распахнулась без скрипа. Крутые ступеньки снова вели его вниз, и он оступился пару раз, проклиная строителей. Через некоторое время Дебори оказался в пещере, он пошарил светильником по стенам, пытаясь найти что-нибудь полезное. На первый взгляд в ней не было ничего необычного, кроме огромного, даже для человеческого роста, стола посередине. Дебори подумал, что зря сюда спускался, но прежде чем уйти, все же решил взглянуть, что же там на столе? Снизу ничего не было видно. Дебори обошел вокруг сооружения и увидел приставленный к столу куб. Не совсем соображая к чему все эти усилия, Дебори с трудом взобрался на куб и встал, стараясь унять дрожь в коленях. На столе лежали книги, огромные книги в пыльных переплетах. Дебори не был заядлым книгочеем, но тут не мог удержаться и дотронулся до таинственного талмуда, которого уже много веков не касалась ничья рука. Он раскрыл книгу почти посередине и успел увидеть замысловатые письмена, начертанные густой черной тушью. Прочитать их Дебори не смог, но, следуя какому-то наитию, провел пальцем по ставшей вдруг выпуклой строке. Едва он сделал это, как книга ожила, а он сморщился и истлел над ней, а потом исчез даже его прах.

Шумми и Лавашка несказанно обрадовались друг другу, когда неожиданно столкнулись нос к носу в зале "Выбор". Оба до этого скитались в подземелье в кромешной тьме, натыкаясь на трупы орков. Каждый из них с ужасом думал, что выжить удалось только ему одному. И когда подавленные тоской одиночества, они встретились вдруг и узнали друг друга, не было предела их радости, и своды пещеры задрожали от пронзительного визга. Когда страсти поутихли, перед ними встала дилемма: идти к выходу или постараться найти друзей. Первый вариант казался гораздо соблазнительнее. Они узнали место, в котором находились, и обрадовались тому, что выход из злосчастного подземелья очень близко. Шансы, что кто-нибудь еще пережил наводнение, были невелики. А то, что они, отправившись на поиски, не заблудятся сами, было и вовсе невероятно. И все-таки они понимали, что идти на поиски было необходимо.
- Может, мы сначала выберемся из пещеры, вдохнем воли, раздобудем воды и чего-нибудь съедобного? - робко предложила Лавашка. Шумми, не раздумывая, согласился. Кроме того, надо было сделать факелы и найти желтого угля, чтобы отмечать свой путь в подземелье. Тогда бы они, наверняка, не заблудились. Приняв такое решение, друзья вздохнули с облегчением, потому что поход вглубь страшных гор откладывался.
Когда они, застенчиво взявшись за руки, шагали по залу "Прибытие", произошла еще одна приятная неожиданность: им навстречу вышла Мириэль. Она не стала разубеждать их в том, что волна, обрушившаяся на Эред Фалас, дело ее рук, и хоббиты окончательно уверились в ее могуществе.
- Только бы не заблудиться! Папа говорил, что блуждал в этих подземельях больше года, прежде чем его случайно не обнаружили агнегеры, - содрогнулась Лавашка.
- Мы хорошенько отметим наш путь, и с нами такого не случится, - приободрил ее Шумми. Чем дальше вглубь спускались они, тем меньше оставалось бодрости, тем пугливее озирались они по сторонам и бессознательно замедляли шаг. То и дело на пути попадались орчьи трупы, и хоббиты брезгливо вздрагивали, если нечаянно касались их ногами.
- Мне все время кажется, что за нами наблюдают, - затосковала Лавашка, - вроде везде одни мертвые, но не знаю как вас, меня это не утешает.
- Скажите, принцесса, а у орков есть души? - спросил вдруг Шумми.
- Конечно, есть, - ответила та, - разве вы не знаете, что раньше орки были эльфами, но Моргот, великий враг древности, захватил часть из них в плен, извратил их сущность и вывел в своих страшных подземельях это непотребное племя.
- Какой ужас!
- И их души точно так же привязаны к этому миру, только они не могут обрести покой в благословенном Лориэне.
- А куда они деваются?
- Этого я не знаю. Может, заселяются в новых орков? Иначе не понятно, откуда их столько берется.
- Хорошо, если они не могут заселиться снова в этих же,?- рассудил Шумми, сжимая покрепче дрожащую ладошку Лавашки. - Не бойся, души бесплотны, они не сражаются.
- Эти горы напичканы какой-то нечистью, - упрямо не сдавалась Лавашка. Ей казалось, что стоит им потерять осторожность, как из-за поворота выскочит какой-нибудь злодей, или притворявшийся трупом орк вдруг схватит ее за ногу. Факелы освещали им путь, но в то же время отбрасывали на стены пещеры тени устрашающих чудищ, родных сестер и братьев пробудившегося Барлога, который едва не спалил их заживо. Шумми, не уставая, твердил, что враги только мерещатся ей, что ничего страшного не случится.
- Вон там, правда, шевелится! - заорала Лавашка, и шерстка встала дыбом на ее загривке. Перед ними, совсем близко, склонившись над трупом, сидел кто-то. Освещенный слабым лучиком светильника, он метнулся в тень.
- Тебе показалось... - начал было Шумми.
- Нет! Нет! - Лавашкино тельце содрогалось от ужаса. Все трое остановились.
- Ах, так вы живы... - хриплый, знакомый и одновременно чужой голос упал свинцом в застывшее молчание.
- А вот старина Гупегури что-то не шевелится, только что набрел на него, лежит околевший, - из тени выплыл, ухмыляясь, Дебори.
- О, это ты, - выдохнула с облегчением Лавашка. Пусть Дебори и не самое безобидное создание на этой земле, но все-таки лучше, чем неизвестный враг.
- Ты знаешь, где остальные? - спросила Мириэль очень жестко.
- Конечно, знаю. Мы все разыскиваем вас, да, кстати, клад уже нашли. Так что поспешите за мной, я приведу вас в нужное место.
- Что у тебя с голосом? - вздрогнул Шумми. - Он у тебя просто замогильный!
- Не помнишь что ли, как жрец повредил мне связки? - буркнул гном, просверливая Шумми тяжелым неподвижным взглядом.
- И почему у тебя такие глаза? Я знаю, они добрыми не были никогда, но сейчас у тебя страшные красные глаза! - воскликнула Лавашка.
- Это от голода, - скривился гном, - что вы тут рассуждаете? Я скитаюсь в подземельях несколько суток, как и вы, прошел через огонь и воду. Что ж придираться к моей внешности? Идите за мной, я приведу вас к остальным.
- Нет! - сказала вдруг Мириэль, наблюдавшая за гномом. - Убирайся прочь! Сгинь, призрак! - и она запустила в ухмыляющегося Дебори огненный шар. Гном отшатнулся в сторону и захохотал.
- Ничего, я доберусь до тебя, стерва, - пообещал он на прощание, - все вы найдете смерть в этих горах! - и исчез, растворившись в темноте.
- Принцесса, зачем вы так?! - опешил Шумми, по-своему истолковавший все увиденное. Он решил, что Мириэль разделалась с Дебори из-за давней личной неприязни.
- Может быть, он вывел бы нас к остальным. Хотя, не думаю. Живому Дебори я не доверяла, а мертвому и подавно. Он попал в какую-то ловушку, а теперь хочет, чтобы и мы все сгинули.
- Так он мертв?! - вскрикнула Лавашка. - Ходячий мертвец с кровавыми глазами? Да я же сейчас умру от страха! Гиблое, гиблое это место! Вы представляете, если все они начнут оживать и окружать нас. О, ужас! Он сказал, что голоден!
- Лавашка, успокойся, не надо паники, - умолял Шумми, хотя ему тоже было страшно. Это был первый в его жизни призрак, но ведь все когда-то случается в первый раз.
- Нам надо идти, - Мириэль призвала их быть мужественными. - Там ваши друзья, возможно, им требуется помощь. - Все двинулись вперед, не останавливаться же на полпути.
Мириэль ощутила вдруг прикосновение невероятной и страшной тайны, которую горы Эред Фалас хранили тысячи лет, и поняла, что именно ей суждено прикоснуться к сокровенному. Тогда ноги сами стали выбирать дорогу, а хоббитам оставалось только поспешить за ней.

В извечной Вселенной, где царствует хаос, где обитают свободные духи стихий, творческой мысли и разрушения, могучий дух Илуватара создал наш мир, благословенный остров посреди хаоса. Ему помогали младшие духи, демиурги, или Валары. Черный мастер, учитель Саурона, Мелкор, был некогда одним из Валаров и участвовал в создании мира. Но гордыня и властолюбие сожгли его душу и очернили сердце. Мелкор, он же Моргот, стал вредить замыслу Творца и привнес непоправимый разлад в молодой Мир. Ему помогали духи, выбравшие служение злу. Началось долгое противоборство между Валарами и Морготом. В битве между могучим Тулкасом, сильнейшим среди демиургов, и демоном Тьмы Моргот был низвергнут и, казалось, окончательно уничтожен. Но в тайных подземельях обители зла остались книги Черного властелина, книги, наделенные разрушительной энергией и демонической силой. Магические заклинания, содержащиеся в них, способны причинять зло и призывать духов разрушения и даже дух самого Моргота, выброшенный гневом Илуватара за пределы мира, мятущийся беспокойно по Вселенной, пропитанный жаждой мести. Чтобы материализоваться на земле и действовать в нашем мире, духу, помимо заклинания, нужно тело - тело живого человека, сделавшего добровольный выбор дать пристанище чужому духу. Тело, покинутое бессмертной душой, уже не может послужить для демонов и духов.
Книги Моргота хранили в своих глубинах горы Эред Фалас. Долгое время никто не приближался к ним, и зло сгущалось, маялось, не находя себе выхода. Оно сразу уничтожило Дебори, настолько изголодалось по живому. Книги дождались своего часа, и где-то за кромкой нашего мира воинственные духи слетались на их зов, предчувствуя, предвкушая, ликуя, толпясь и лютуя. Наш мир защищен усилиями Илуватара и Валаров, но близко был человек, способный подыскать ключ к заветной двери и впустить их всех. Этим человеком была принцесса, разбуженные магические силы которой, в сочетании с гордыней и самомнением, делали ее прекрасным орудием для исполнения воли Моргота.
- Встань... проснись... встань... - сквозь тяжелый сон различал Буги тревожный голос. Ему снилось, что он находится в пещере, как, впрочем, оно и было на самом деле, стены ее как будто сходятся, потолок опускается все ниже и ниже, а воздух становится невыносимо спертым. Буги думал о том, что надо встать и уползти отсюда, но не мог пошевелиться. Он проснулся и с ужасом убедился, что сон оказался явью. Хоббит с трудом приподнял голову, сердце заколотилось в бешеном ритме, уши заложило. В пещере было темно, факелы не горели, но он почему-то прекрасно различал все содержимое сокровищницы, гораздо отчетливее, чем когда они только пришли сюда. Были видны даже чеканные рисунки на валявшихся повсюду монетах, резьба и письмена на сундуках, эмблемы на щитах. Пещера сужалась медленно и неотвратимо. Она уменьшилась раз в пять по сравнению с той, в которой они уснули накануне. У Буги затряслись поджилки. Луч светильника прежде не достигал до сводов пещеры, а теперь до потолка оставалось всего-то три роста таких, как он невысокликов! Буги ничего не знал о зыбучих песках, зато о сжимающихся пещерах он теперь имел представление.
- Выходи, ты здесь умрешь, - снова услышал он потусторонний голос. Взглянув туда, откуда он звучал, Буги обмер: на краю сундука сидел Дебори, с всклоченной бородой, в темном плаще, которого у него раньше не было. Глаза его светились, как два красных уголька.
- Куда идти? - хрипло, с большим трудом выговорил Буги.
- Следуй за всеми, - был ответ.
Тут только Буги заметил, что его попутчики проснулись и двигались из пещеры в направлении хода, у которого сидел на сундуке красноглазый гном. Все шли молча и неуклюже, тяжело переступая ногами, словно пораженные той же головной болью, что и сам Буги. Но не было времени рассуждать, воздух в пещере кончался, и нужно было скорее искать выход. Буги поторопился вперед, но тут, впопыхах, он наступил на что-то очень острое и взвыл от дикой боли, казалось, сквозь раненую пятку осколок вонзился ему прямо в мозг, все вокруг погрузилось в кромешную тьму. Он подумал, что лишился зрения и, упав, продолжал вопить: "Моя нога! Моя нога! Подождите! Кто-нибудь заберите меня отсюда, я ничего не вижу!"
Его крики разнеслись по пещере. Буги вдруг обнаружил, что дышать стало легче, а эхо гуляет вокруг такое, что пещера должна быть просто огромной.
- Мер-рзкий хоббит, - услышал он шипение и увидел два красных уголька, вперившихся в него, совсем рядом. Но Буги был не из робких, он попытался отпихнуть руками нападавшего, как он думал, Дебори, но руки прошли сквозь него.
- Призрак! - заорал Буги и тут же подумал, что, может быть, он все-таки не проснулся.
Дебори почти удалось привести в исполнение задуманное?- затащить весь отряд к жаждущим смерти книгам. Это они приказали ему. Но весь план сорвался из-за ссадины самого дурацкого хоббита на свете. Некоторые гномы уже зажгли факелы и с удивлением рассматривали пещеру.
- Смотри-ка! Ничего не изменилось! - изумленно сообщали они друг другу. Оказалось, что всем приснился один и тот же сон.
- Помогите! Помогите! - тоненький голос заставил всех обернуться.
- Это Лавашка! Моя дочь! - обрадовался Лори. - Где ты?
Тим заметил маленькую фигурку, простиравшую руки к гномам. Она исчезала в злополучном проходе.
- Мы идем! Мы спасем тебя! - Тим и Лори первыми кинулись вперед.
Ошалевший Буги не мог сообразить, куда подевался призрак Дебори. Пока он гадал, на лестнице, по которой они недавно спустились, заиграли сполохи пламени и послышалось какое-то движение. В неверном свете факелов Буги с удивлением узнал Мириэль, Шумми Сосну и Лавашку. Он оглянулся: "Кого же тогда спасают Тим и Лори?"
- Лавашка! Где ты?! - громко вопрошал Лори, ныряя в темный проход.
- Я здесь, папа! Папа! - радостно откликнулась Лавашка из противоположного угла пещеры, и вовремя. Тим, догнав спешащего Лори, остановил его, и они обернулись. Вновь пришедшие уже спустились в пещеру и стали хорошо видны всем.
- Мы нашли вас, - Мириэль обвела взглядом пораженных гномов.
- Но кто же был там, в проходе? - спросил Тим.
- Оглянись и увидишь!
Тут Буги вторично, а гномы впервые увидели призрак Дебори, его тень угрожающе росла, пальцы на руках скрючивались, глаза злобно мерцали.
- Трепещите! - взывала тень, я страж этой пещеры. Никому из вас отсюда не выбраться...
Огромные руки-тени, как клешни, смыкались над всеми, и гномы ошалело взирали на бывшего попутчика.
- Из огня да в полымя, - сокрушался Буги, - надо было всем сразу бежать наверх, уходить из гор! Мы все сойдем с ума.
- Актара яра! - Мириэль начертала в воздухе одной ей понятный знак, но тень никуда не исчезла.
- Тебе не справиться со мной! - захохотал Дебори. Мириэль, и правда, не знала, как поступить, ей прежде не приходилось сражаться с тенями. Помощь пришла с неожиданной стороны.
Тим выскочил навстречу тени с длинным мечом, полыхавшим синим светом:
- Амермандил, Курунточар,
Тень гнома, у которого нет больше тела,
Тело твое стало пылью гор,
Душа, отправляйся в Наргород,
Как повелел тебе Ауле.
С этим простым обращением Тим проткнул тень, и та со стоном рассеялась, словно дым. Какое-то время все стояли в оцепенении и молчали.
- Это какой-то особый меч, Тим? - спросила Мириэль храброго гнома.
- Да, это один из трехсот мечей Дуккума, - учтиво пояснил тот, - их выковали гномы и заколдовали эльфы... во времена их дружбы. Точнее союза, дружбы не было никогда. С помощью этих мечей можно избавиться от теней. Теней не нужно бояться, разве что следует быть бдительным. Они воздействуют только мысленно. Старики говорили, что если не думать о тенях, они не будут тревожить тебя, а оружие, которое придумали эльфы, - лишнее, и оно якобы навлекает месть пришельцев из иного мира на владельца. Тим с усмешкой погладил острие меча.
- Но, когда жили старцы, мир был проще. Говорят, что дыра в кольчуге нашего мира становится больше, а призраки - сильнее. И для уставших, сонных путников в безлюдных местах тени представляют реальную угрозу. Мы сегодня чуть было не попали в ловушку. Интересно, что же в том тоннеле, куда нас пытался заманить призрак?
- Ни чуточки не интересно! - возразил Буги. - Моя интуиция безошибочно подсказывает, что проход этот желательно замуровать, чтобы никому туда лезть больше неповадно было. Друзья мои, надо всем выбираться отсюда по добру по здорову. Берите побыстрее, кому что надо из клада, и пойдем.
- Тим, а этот тип больше не вернется? - дрогнувшим голосом спросила Лавашка.
- Нет, Дебори больше не вернется. Но Буги прав, сейчас силы наши на пределе. Мы не можем вынести отсюда все, или пересчитывать и делить содержимое клада. Я предлагаю каждому выбрать награду за наш тяжелый поход. Пусть все, кто сейчас находится здесь, отныне будут в доле. Дебори умер, Гупегури...
- Тоже умер, - вставила Лавашка. - Но Буги, Шумми и принцесса вправе рассчитывать на вознаграждение, и Лори тоже - он привел нас сюда.
- Лично я собираюсь возрождать здесь город. Любой из вас волен присоединиться ко мне или распорядиться как-то иначе своей долей. В дальнейшем, если кому-нибудь из вас доведется посетить эти края, помните - вас ждет здесь самый теплый прием, в этом я ручаюсь. Если же вы не согласны со мной, то мы можем устроить совет, где каждый выскажет свое мнение.
- Ты - потрясающий гном, Тим! - который раз восхитилась Лавашка.
Ни у кого не возникло желания устраивать совет и начинать дележку. Решили взять ровно столько, сколько не тяжело будет вынести с собой из пещеры, выйти на волю, набраться сил, а там уж решить, что делать дальше. Все засуетились, началась приятная часть приключений: каждый выбирал себе вещи по вкусу. Никто не жадничал, все находились под впечатлением выступления Тима Огнеруда. Мириэль спокойно наблюдала за ними.
- Принцесса, почему вы не выберете себе что-нибудь? - поинтересовался Тим.
- Я думаю про "дыры в кольчуге мира", как ты изволил выразиться сегодня. Скажи мне, а не слышал ли ты что-нибудь о Спасителе?
- Ну как же, я долго скитался среди народов Средиземья. Там многие в него верят. Говорят, что появится могущественный рыцарь. Будет он черноок и бледен, с виду молод, но на самом деле древнее, чем весь этот мир. Ему подвластны и земля, и небо, и нет равных по силе.
- Верно, я не раз слышала о нем. Эти слухи очень беспокоили моего учителя Чайлдина. Знать бы, кто их распространяет.
- Люди всегда цепляются за идеи, которые сулят им лучшую долю. Живут мечтами о будущем, чтобы забыть настоящее, - заметил Тим.
- Разве гномы поступают иначе?
- Гномов привлекает прошлое, они хотят сделать все так, как было раньше у их предков. Вот и этот клад - не просто средство к обогащению. В нем каждая вещь имеет длинную историю и является чьей-то реликвией. В этих древних предметах прежней жизни заключается очарование для нашего племени. Поэтому наш уклад почти не меняется.
- Я бы не сказала, что ты так уж дорожишь этим сокровищем, судя по тому, как легко ты его раздаешь.
- Пусть друзья владеют сокровищами моих предков. Я не хочу прослыть скупым и лишиться их поддержки.
- Ты будешь мудрым правителем, Тим.
- Если это моя судьба.
- Только, Тим...
- Да?
- В этом месте опасность. Ты не сможешь возродить здесь город, пока не узнаешь, откуда она исходит.
Тим медлил.
- Может, вы и правы. Но, если я пойду выяснять это, то подвергну риску жизнь других.
- Этого не придется делать, Тим. Выводи отряд из пещеры. Я останусь здесь и выясню в чем дело.
- Это безумие! Мы не оставим вас одну. Лучше замуруем этот вход и забудем о нем навсегда.
- Ты не знаешь, что там, - возразила Мириэль. - Не бойся за меня. Худшее, что может случиться - я стану духом, как Дебори, и ты пронзишь меня мечом Дуккума и отправишь восвояси. Но я не думаю, что такое произойдет.
Тим понял, что она не отступит от задуманного.
- Я пойду с вами.
- Нет! - она посмотрела на него так жестко, что он был поражен ее твердостью и властностью.
- Это моя судьба, я должна идти туда одна.
- Возьмите мой меч, - тяжело вздохнул Тим, расставаясь с клинком Дуккума. Она кивнула, соглашаясь, а потом вдруг поежилась, как обыкновенная слабая женщина.
- Меня что-то знобит.
- Подождите, - Тим протянул ей довольно тяжелый плащ из мягкой, но плотной ткани темно-фиолетового цвета. Она надела его и почувствовала, как ее озябшее тело обволакивает теплом. Он был великоват принцессе, но снимать его не хотелось.
- Спасибо, Тим, - Мириэль благодарно взглянула на гнома. Неторопливо осмотревшись, она приметила за сундуком рукоять меча и тотчас же ухватилась за нее.
- Взгляни! Еще один меч Дуккума.
- Как вы узнали его? Они не похожи друг на друга.
Мириэль улыбнулась:
- Теперь ты можешь забрать свой меч. Не думай обо мне и не бойся теней.
Скоро весь отряд покинул пещеру, Мириэль осталась.
- Не следует бросать ее здесь одну, - все еще колебался Тим.
- Да что ты за нее волнуешься! - возразил Буги. - Лучше камушков больше в карманы набери, а то она затопит твои сокровища, ей палец в рот не клади. - Тим согласился с ним, Мириэль, пожалуй, могла за себя постоять.
Долгое время провела принцесса в раздумьях, дожидаясь, когда, по ее подсчетам, отряд выберется на поверхность. "Вечно ты впутываешься в трудные истории, - сказала ей мама. - Она права. Кто выручит ее на этот раз?" - Мириэль не боялась. Очень не хватало Олвика, не хотелось верить, что единственный друг погиб. С такой утратой смириться было бы невозможно.
Наконец она заставила себя встать, взяла факел и меч Дуккума и пошла навстречу своей судьбе. Через некоторое время Мириэль оказалась в таинственной комнате, где сгинул Дебори. Ничто не нарушало тишину. Так же, как и гном накануне, она огляделась. Подошла к столу и взобралась на подставку. Факел осветил непонятные письмена. Трудно было оторвать взгляд от пожелтевших страниц, в воздухе повисло напряжение. Показалось, что книги ее притягивают. "Это язык Моргота, врага. Я не знаю этого языка", - возникла откуда-то мысль.
Тишина наполнилась звуками, зашуршала и зашептала многими голосами.
"Тебе и не надо знать этот язык. Ты из рода Избранных, не сомневайся в этом. Тебе ведома тайнопись чувств и любая магия подвластна. Постарайся вникнуть и ты все поймешь".
Мириэль вдруг почувствовала, как в нее вошел холод, а вместе с ним сила. Казалось, что она стоит под леденящими струями водопада. В голове стало ясно, как никогда. Она смотрела на неизвестные буквы. Но теперь понимала все. Вот оно, заклинание, уничтожающее плоть. А вот - переносящее мага на дальние расстояния. Мириэль листала книгу, и перед ней возникали видения новых возможностей. Можно было стать ураганом, несущим смерть, рассеивать звезды в пыль, сковывать рост всего живого, возводить неприступные стены перед лицом противника, вызывать землетрясения, извержения вулканов, подчинять себе людей, отбирать энергию у жизни, высасывая ее соки - страшные вещи, но голова кружилась от возможности всевластья. Это были самые древние заклинания, открывающие суть вещей и природу энергий, магия, известная лишь Илуватару и Валарам. Пользуясь ими, она могла бы вызвать ту мощную волну, которую Улмо обрушил на Барлога.
Мириэль подумала, что стоит как следует вникнуть в эти письмена, и ей удастся вместо разрушительных заклинаний распознать формулы творения, а значит, она сможет созидать, охранять мир и изгонять зло. Ведь это значит... быть Богом! Она принадлежит к роду Избранных, ей дано понять тайны, ускользающие от смертных. Она способна достичь таких вершин, куда не поднимался ни один маг Средиземья. Она превзойдет своего Учителя, осилит неведомого врага и, наконец, справится с Сауроном. И, может, найдет секрет бессмертия? Вот был бы подарок человечеству! Да, не зря привела ее судьба в славные горы Эред Фалас. Пока душа ее жаждет помогать людям в этом мире, она и есть тот самый ожидаемый всеми Спаситель. Валары устали оберегать человечество, они ждут, когда мы сами возьмемся за свое спасение и научимся мудро править миром и защищать его от невзгод. Тогда они могут совсем уйти, легко и радостно взяться за сотворение нового оазиса в пустыне космического хаоса, ибо созидание и любовь должны пересилить злобу и мрак, и об этом песнь надежды. Когда Валары покинут землю, больше не будет деления на благословенные и проклятые земли, останется лишь один остров бессмертия.
"Сколько озарений я испытала!" - ликовала Мириэль.
- Так ты хочешь владеть нашим знанием? - прошептали книги.
- Конечно, да! - не задумываясь, ответила принцесса.
- Есть одно условие, прочитай первую страницу.
Мириэль сделала, как просили: "Маг, желающий стать всесильным, должен освободиться от всего прежнего, что засоряет его ум и память, освободиться от привязанностей, от магических знаний, полученных прежде, и посвятить себя служению Морготу".
Мириэль вздрогнула, она не собиралась этого делать:
- Я не буду служить Морготу.
- И не надо, - согласились книги, - переменим условие, пусть будет "служить человечеству", тебе так больше нра-вится?
- Я не желаю отказываться от своих знаний и памяти,?- настаивала Мириэль, приятно удивленная сговорчивостью книг.
- Цена невелика, - зашуршали книги, раздосадованные ее упрямством, - твои знания - капля в море, твоя память?- страдания о людях и страстях, которые того не стоят. Перед тобой океан мудрости, только произнеси свою клятву.
Мириэль замерла в нерешительности: в чем-то здесь был подвох, слишком уж все просто.
- Действительно просто, - книги читали ее мысли, - почему ты колеблешься? Хочешь, мы сами озвучим формулу, читая ее отражение в твоих глазах?
Мириэль немедленно закрыла глаза, испугавшись, что такое может произойти. Должно быть, Дебори именно так расстался с жизнью.
- Я должна подумать, - сказала она.
- Нельзя медлить, не откладывай! Ты на пороге своей мечты, - торопили книги.
И Мириэль казалось, что они забирают у нее волю. Несколько мгновений назад она чувствовала себя выше и значительней всей Вселенной, а теперь ее насильно притягивало к книгам, и тяжело было сопротивляться. Они читали ее мысли и заставляли принять решение, к которому она не была готова. Принцесса положила факел на стол и выронила меч. Он со звоном упал на каменный пол, отрезвив сознание девушки.
"Я опустошу свои ум и память, и дух Моргота явится, чтобы заполнить меня", - посетило принцессу еще одно озарение. Ей захотелось спрятаться от книг, закрыть свое лицо. Бессознательно она накинула на себя капюшон.
- Я должна изучить вас, чтобы принять решение.
Казалось, книги уступили, недовольно шурша, а ее тень на стене выросла. Она снова почувствовала себя гордой и несокрушимой.
- Думай, - сказали книги, - ты еще не осознала своего сокровенного желания, - и они позволили себя закрыть. Мириэль взяла две книги со стола, где они пылились тысячелетия, и перетащила их вниз. Книги были очень тяжелыми, но утешало то, что они больше не смущали ее своими разговорами. Она запыхалась, пока поднялась в зал с сокровищами гномов, и тут только почувствовала страшную усталость. Все-таки она выдержала серьезную борьбу. Мириэль откинула капюшон и отдышалась, положила книги рядом с одним из сундуков. Потом подумала, что не стоит хранить их легко доступными, чтобы не смущали разговорами, нашла прочный кожаный мешок, спрятала книги и крепко перевязала веревкой. Усталость сковала ее по рукам и ногам, она чувствовала необходимость отдохнуть, но так не хотелось больше оставаться в подземелье. "Пойду потихоньку", - решила она. Потом вдруг вспомнила, что оставила внизу меч Дуккума, и решила, что взять его с собой не помешает.

к оглавлению

Старые знакомые



Мириэль поднималась по лестнице, на этот раз с факелом и мечом, и думала, что надо было принять помощь Тима. Испытание, по ее мнению, оказалось не столь опасным, но книги были тяжелы, а сил оставалось мало.
- Я думал, что потерял тебя, - голос, а еще больше его обладатель, заставили принцессу вздрогнуть, и вялость как ветром сдуло. Посреди пещеры, прямо перед ней, стоял человек в маске.
- Охотник, - у Мириэль подкосились ноги. Если бы она поддалась соблазну открыть доступ к сокровенным формулам Моргота, то смогла бы сейчас уничтожить это чудовище. Не это ли имели в виду книги, когда убеждали ее поторопиться? Такие предложения бывают раз в жизни, и она, похоже, упустила свой шанс.
- Рад тебя видеть, ты, наверное, помнишь, меня зовут Ярон, - в голосе прозвучала угроза.
Он не спешил. Ярон долго бродил в подземных лабиринтах, видел мертвых орков в верхнем ярусе и старался понять, что за катастрофа произошла здесь. Почему погибло многочисленное племя агнегеров, как случилось, что океан захлестнул горы, проник в самые недра? Еще он видел, что, в отличие от орков, гномы и хоббиты уцелели, и принцесса Нуменора тоже осталась жива. Ее магические способности оказались сильнее, чем он предполагал, она стала интересна ему.
- Это ты очистила горы от орочьего племени?
- Мне очень жаль, что я не очистила их от тебя. Почему ты не оставишь меня в покое?
- Я буду вечно преследовать тебя, - обнадежил Ярон, наслаждаясь ее напряженным вниманием.
Она готовилась отразить любой его выпад.
- Что? Хочешь испытать новый меч? Ты же знаешь мою реакцию.
Он медленно наступал, и Мириэль пятилась назад, в коридор, из которого недавно вышла.
- Пронзи меня! - Ярон развел руки в стороны, подставляя грудь принцессе, уверенный, что легко отразит любой натиск. Но тут случилось что-то неожиданное, со словами: "Душа, покинь это тело!" - Мириэль сделала молниеносный выпад. Враг отпрянул, но меч слегка оцарапал руку. Впервые в жизни Ярон испытал страх, но не потому, что его ранили и он увидел свою кровь, а потому, что в груди что-то сжалось, горячим вихрем пронеслось через сердце и легкие к голове и вырвалось прочь. Мириэль видела, как завибрировало его тело, дернулась назад голова, закатились глаза и скрюченные руки хватали воздух, как будто пытаясь удержать что-то ускользающее. Слабое розовое сияние кругами расходилось над головой Ярона, а сам он стал меняться на глазах, принимая поочередно обличья ягуара, оленя, полоза. Мириэль не могла пошевелиться, пораженная увиденным. Он как будто истончался, таял, исчезал. Но вот Ярон напрягся, собрал всю свою волю, и Мириэль вновь увидела противника во плоти. Обезумевший взор вперился в нее из-под маски. Охотник поднес к лицу пальцы, липкие от крови, и вдохнул ее запах. Он вложил всю свою ненависть в магическую формулу, и меч Дуккума раскололся в руках принцессы. Орудие, едва не отправившее его в могилу, было уничтожено.
- А теперь беги! - приказал он хриплым голосом, и Мириэль помчалась по ступеням вниз, так как иные пути были отрезаны. Легкой магией помогала она себе переноситься через небольшие расщелины и подземные реки и бежать быстрее. А позади, то отставая, то приближаясь, преследовал ее ненавистный охотник, испытавший страх смерти, раздраженный запахом своей крови. Не раз он мог настигнуть ее и уничтожить, принцессе некуда было деться, но эта погоня доставляла ему наслаждение, будоражила кровь и пьянила дух.
Загнанная принцесса мечтала только о том, чтобы спасти жизнь. Ей необходимо было жить, с магией книг Моргота, брошенных в кожаном мешке в пещере, она смогла бы повернуть судьбу мира, уничтожить врагов и никогда больше не убегать от противников. Мириэль потеряла счет времени. Когда в очередной раз мерзкий колдун дал ей передышку, она уловила слабое дуновение ветра и жадно вдохнула бодрящую свежесть.
Определив направление ветра, принцесса побежала к выходу из пещеры, стараясь не шуметь. Ярона не было слышно, и Мириэль надеялась, что он провалился в какую-нибудь трещину и сломал себе ноги. Желанный свет был совсем близко. Синее небо сияло в гранитной раме и неудержимо влекло к себе несчастную беглянку. Как же долго не видела она небо! Потеряв осторожность, Мириэль выбралась на волю и зажмурилась от яркого света. Внизу простиралось любимое море, а соленый ветер целовал ее щеки. Она вдруг явственно представила Нуменор своей юности. Тогда мир был так добр к ней.
Тяжелая рука опустилась ей на плечо, темная тень накрыла счастливый пейзаж. Страх парализовал ее до колен, и она подумала, что не в силах выдержать последнее сражение, но постарается достойно умереть. Она обернулась обреченно и обомлела. Крик неудержимой радости и удивления рванулся ввысь. Все эти годы душа ее носила ледяной панцирь, но волна былой и поныне не утихшей страсти расплавила лед в единый миг. Юниэр стоял перед нею, страстный майский жених, ее муж и любовь на всю жизнь. В черных глазах отражались облака. Она кинулась ему на шею, простив все обиды. Как же пылки были ее объятья, как жарки и требовательны поцелуи!
- Ты не в своем уме! Что ты делаешь? - он отшвырнул ее в сторону, с недоумением касаясь своих губ, на которых горели поцелуи. - К чему ведет эта новая тактика?
- Какая тактика? - что-то было не так. Повеяло холодом, уносящим мгновения счастья. - Ты что, не помнишь меня?
- Не помню? Да я гоняюсь за тобой уже много дней! С чего ты решила вдруг кидаться мне на шею? Чьим именем ты меня называешь?
- Это нелепо, Юниэр, как мог ты меня забыть?
- По-моему, ты сама забываешься! Не прикидывайся дурочкой. За кого ты меня принимаешь?
- Ты мой муж. Пропади все пропадом! Я бросила Нуменор ради тебя, а ты даже не помнишь, кто я.
- Остуди свои угли, женщина! И не смей мне лгать! Ты мой враг, и я поклялся убить тебя. Я тот, от которого ты убегаешь и прячешься. Ты знала, что я иду за тобой по пятам, так чего ради заявляешь, что я твой муж?
Ярон был искренне возмущен. Она выкинула нечто такое, чего он никак не ожидал, и не притворялась, а действительно принимала его за кого-то другого. Это смущало и даже пугало его.
Мириэль такого удара не ожидала, отчаянье пронзило ее.
- Так ты Ярон, тот, кто меняет обличья? И все обо мне знаешь? О, видят Валары, как это низко! Ты принял облик моего мужа, чтобы меня измучить? Лучше бы просто убил!
Он впился ногтями ей в плечи, прожигая насквозь возмущенным взглядом.
- Я не принимал чужого обличья, - заскрежетал он зубами. - Меня зовут Ярон, и никогда я не был твоим мужем!
Увидев это когда-то родное лицо, искаженное яростью и ненавистью, Мириэль разрыдалась, как девочка, слезы застлали все, они шли от самого сердца и болью застревали в горле.
- Ты просто не помнишь! Тебя изменили в Стране Вечных Льдов!
К ее слезам он тоже не был готов, у него разболелась голова.
- Я не был в Стране Вечных Льдов! - воскликнул он.
- Это косоглазая ведьма все подстроила, - продолжала рыдать Мириэль. Она упала на пол пещеры, обнимая мокрыми от слез пальцами разбитые в кровь колени. - Ты меня ненавидишь, ненавидишь! Вот что они сделали.
Ярон подошел к выходу из пещеры и задумался. Он не был в Стране Вечных Льдов, но много слышал о ней от своих наставников и иногда представлял так ясно, как будто прожил там целую жизнь. Более того, если верить им, ему предназначено было властвовать в Ориене. Но что она могла знать об этом?! Ярон был не на шутку взволнован. Он взглянул на Мириэль, и тут же в нем снова вспыхнула ненависть. "Убийца!?- пронеслось в мозгу, но к знакомому чувству ненависти примешивалось так много новых переживаний, что Ярон отложил исполнение мести. Надо выяснить, что за человек так похож на него, и каким образом они связаны. А потом уничтожить ее.
Ярон привязал "добычу" веревкой к своей руке, она отнеслась к этому безразлично и безвольно поплелась следом за ним, не разбирая дороги. Его раздражали всхлипывания девушки, но он сдерживал себя. Мириэль ничего не чувствовала, словно утонув в обидных и печальных мыслях. Она столько лет прятала в сердце память об их любви, горячем и нежном чувстве, самом прекрасном в жизни, а для него ее просто не существует. Нет прошлого, нет смысла жить.
Между тем они вышли на простор, узкая коса кончилась, и спутники оказались на берегу сверкающей на солнце бухты. Песок был сухой и теплый, и они присели отдохнуть.
- Почему ты хотел меня убить? - спросила Мириэль.
- Что ж тут непонятного?! - черные глаза сузились от ненависти. - Ты убила моих родителей!
- Что?! - даже в таком состоянии Мириэль удивилась.
Он сильно сжал ее виски, и она почувствовала, как проваливается в черную дыру, в прошлое, которое улетучилось из ее памяти. "Мне нужно твое любящее сердечко для навара, и будет готов напиток власти, который вернет мне сына!" - Вэнили - серебряная садовница и страшный Рубозавр предстали перед ее взором.
- Этого не может быть! Я знала тебя до того, как встретилась с ними, и ты никогда не упоминал о них. О! Все это тебе внушили люди-птицы: и то, что они твои родители, и то, что ты должен мне мстить. Они вторглись в твое сознание и изменили прошлое!
- Вот как! - злорадно ухмыльнулся Ярон. Ее слова возмутили его. Как она посмела предположить, что им могли управлять! Когда-то у него возникли подобные опасения, но он сумел доказать людям-птицам, что его невозможно сделать пешкой в чужой игре, и отомстил им. Но Рубозавр и Вэнили любили его, а эта ничтожная самозванка пытается очернить даже память о них!
Его пальцы скользнули к ее горлу.
- Если ты так много обо мне знаешь, то скажи, кто были мои настоящие родители?
Лицо исказила страшная гримаса, из черных глаз струился мрак. Ей вдруг показалось, что когда-то все это уже было с ней.
- Ты... - прошептала она, - никто не знал точно, откуда ты родом. Тебя нашли возле Андуина, а вырастил тебя Эреб - нуменорский рыцарь.
- Какая чушь, - выдохнул Ярон с отвращением, - или от страха не можешь сочинить что-нибудь умнее?
- Это правда! Эреб и его сыновья могут подтвердить мои слова. Ты просто во власти чар и не веришь мне.
- Бездарная ложь! Меня нельзя запутать, ты никогда не была моей женой. Я знаю только одно: ты убила мою мать и загубила отца! А я больше никого не любил!
- Но... у меня не было другого выхода. Они заманили меня в ловушку и чуть было не сварили! Эта... женщина... в ней не осталось ничего человеческого. Ты знал, что она пила кровь?
- Не важно. Она знала, как устроен мир, могла создавать новые виды цветов, птиц, зверей, могла наделять необыкновенными качествами уже существующие в природе вещи. Ее искусство погибло вместе с ней... из-за тебя.
- Не знаю, какое это искусство требует варева из крови, да еще с моим сердцем. Может, я не обладала такими талантами, как она, но умирать не собиралась.
- Тогда ты застала Вэнили в припадке сумасшествия, такое с ней бывало. Подождала бы немного, и она бы пришла в себя.
- Там была смерть, и я думала только о бегстве. Рубозавр гнался за мной по пятам, он едва не рассек меня топором. Не знаю, что его остановило.
- Я знаю. По воле злого рока отец попал в сады Горудуна. Он сказал мне, что нашел звезду, и она привела его туда. Но как могла пропасть звезда из зачарованного места, трудно представить.
- Сам ее оттуда вынес! - устало напомнила Мириэль. - С этого все и началось. Эта звезда да белая колдунья сделали тебя другим человеком. Ты потерял ее потом и сошел с ума, оскорбил меня, и я сбежала. Талисман оказался губительным.
- Он спас тебе жизнь и погубил Рубозавра. А ведь отец был очень мягким человеком. Души не чаял в Вэнили. И когда увидел, что ты с ней сделала, конечно, озверел от горя. А так он никого не обижал.
- Ну да, - усомнилась принцесса, - жаль, что тебя не было в их премилом домике. Ты бы все так красиво объяснил.
- И, правда, жаль, - Ярон был непроницаем.
- Я не хотела никого убивать. Если можешь, прости, - вздохнула Мириэль.
- Замолчи, я устал, - Ярон, привыкший к одиноким скитаниям, не хотел больше слов. Он задумался и сидел, не двигаясь, устремив неподвижный взор в морскую даль, и Мириэль чувствовала, что лучше не прерывать его молчания.
Ей было тяжело и больно, хотелось остаться здесь навсегда. Странно, этот совершенно чужой человек был Юниэром. Почему это так растревожило ее? Разве не поклялась она много лет тому назад забыть его навсегда? Разве не было у нее великой цели: избавить мир от Саурона и Фаразона? Ей ли с таким важным предназначением раскисать по поводу умерших страстей?! Видимо, все эти годы в самом сокровенном уголке души она все-таки лелеяла надежду на встречу, ждала, что дорожки их пересекутся, верила, что любовь в нем жива и вспыхнет с новой силой, как только он увидит ее, мудрую, гордую, искусную в магии. А что получилось на самом деле? Он забыл о ней совершенно, а она кинулась к нему, едва увидев. Это Юниэр стал магом-воителем, с которым ей невозможно тягаться в искусстве. Полное поражение и унижение. Столько лет она не давала себе быть слабой. И снова удар, от которого не оправиться. Так стоит ли жить?
На безоблачном небе появилась маленькая черная точка. Она быстро росла, приближаясь к берегу. Это было живое существо, и оно неслось прямо на них, разрастаясь и заполняя собой пространство. "Вот и конец", - подумала Мириэль с облегчением и упала на песок, закрыв голову обеими руками. Но умереть снова не удалось. На песке перед ними приземлился дымящийся от перегрева дракон, Мириэль прежде не встречалась с такими тварями и смотрела во все глаза на это чудо.
- Чтоб ты ободрал хвост! Неужели нельзя было изящнее спикировать? - выговаривал Ярон приятелю, поднимаясь и вытряхивая песок из темных кудрей.
- Не серчай, подумаешь песок! Зато я так рад тебя видеть!
Мириэль показалось, что дракон улыбается. Его можно было сравнить с "Гребнем славы" - шестиэтажным кораблем, созданием Дил Эланда. Корабль этот затонул в первом же плавании, ухнув в бездонные владения Улмо. Это многотонное туловище еще и летало! Дракон пританцовывал, и от этого земля ходила ходуном.
- Бируз, перестань плясать, ты создание не из самых легких.
- Слушаюсь. А кто это с тобой? Твоя новая возлюбленная?
- До всего тебе есть дело! Надо разобраться с ней. Перевези нас на остров.
- Боюсь, что не подниму такую тяжесть. Хотя, ладно, но только ради нашей дружбы.
Энергия молодого дракона пронизывала пространство вокруг. Насыщенно яркой была его расцветка: снежно-серебристый снизу, он сверкал изумрудной зеленью на спине и шее, а на хвосте зеленые тона плавно переходили в бирюзовые. Он носил дорогие браслеты на всех четырех лапах и очень любил себя.
- Мой питомец, - кивнул на него Ярон, обращаясь к принцессе, - пойдем.
Мириэль ощутила легкое покалывание возле сердца: ее бывший возлюбленный в дополнение к прочим талантам водил дружбу с драконами и предлагал ей ни много, ни мало лететь на нем куда-то. Впрочем, не предлагал - приказывал.
- Куда мы полетим? - спросила она.
- К другу, - уклончиво ответил Ярон.

к оглавлению

Остров Горудуна



Взобраться на Бируза было сложней, чем на крутую скалу с расщелинами, но спина его сверху оказалась довольно удобной ровной площадкой, где они и расположились между крыльями. Ярон дал команду, и дракон резко взмыл вверх. О своих спутниках он, похоже, мало заботился. Когда полет выровнялся, принцесса восхитилась тем, как легко плыла в воздухе такая махина. Ярон стоял в полный рост, противоборствуя свистящему ветру, он любил сумасшедшую скорость. Мириэль не видела землю, в поле ее зрения была только мощная спина и блестящие крылья Бируза. Поделиться новыми ощущениями было не с кем. Она витала в облаках, но только наяву. От переживаний, усталости и легкого покачивания Мириэль уснула.
Ярон с трудом разбудил ее, когда они прилетели.
- Что, полеты на драконе такое скучное занятие? - осведомился он. Бируз, догадавшийся в чем дело, оскорбился.
- Чтоб мне превратиться в ящерицу, если тебе уже доводилось летать на драконах!
- Нет, не доводилось, - ответила девушка спросонья, - но я когда-то летала с назгулом.
Ярон заинтересовался.
- Ну и как оно?
- Не помню, - пожала плечами принцесса, - я спала.
- Вот здорово, - расхохотался Бируз, - у твоей новой подружки вообще нет нервов!
- Моя новая подружка утверждает, что когда-то я был ее мужем.
- О! - поразился Бируз. - Хотя от тебя всего можно ожидать.
Мириэль осмотрелась. Они находились на скалистом острове, вдалеке высились башни мрачноватого замка.
- Ты свободен, дружище, - отпустил Ярон Бируза.
- Мой привет Лидии. Она знает, что ты с женой? - съязвил тот на прощание и, развернувшись, улетел.
- Чей это замок? - вяло поинтересовалась Мириэль.
- Горудуна.
Следуя за Яроном, Мириэль чувствовала себя одинокой, как никогда. Не осталось больше ни одной родной души в этом мире, да еще приходилось встречаться с теми, кого хотелось забыть.
Остров Горудуна был невелик. От холодного осеннего Средиземья его отделял лишь пролив, но со стороны океана к острову близко подходило теплое течение, поэтому здешние жители не знали суровой зимы Средиземья. Вдоль линии прибоя высились стройные пальмы, а выше, цепляясь корнями за скалистые склоны, росли гигантские кактусы, из многочисленных расселин поднимался белый пар, а мощеная дорога, проложенная к замку, была теплой, как пол в бане. Хижины островитян, выложенные из камней, казались частью пейзажа.
Мимо них пробежала ватага ребятишек, как на подбор, русых и голубоглазых. Мириэль заметила, как они шарахнулись в сторону при виде Ярона. Дети бежали вслед бумажному змею-дракону, высоко в небе трещали на ветру его яркие крылья. Настоящие же драконы облюбовали бурлящие горячие озерца острова. Возле них приятно было понежиться, погреть брюшко и посудачить о перипетиях драконьей жизни. Там собирались молодые драконы, не успевшие поднакопить сокровищ и потому не обремененные их охраной.
Замок Горудуна находился в самом сердце острова, глубокий ров обрамлял его. Едва только Ярон и Мириэль подошли к зияющей пропасти, как тут же с противоположной стороны опустился широкий мост. С тяжелым сердцем прошла по нему принцесса. Когда ворота захлопнулись за ними, она почувствовала себя в капкане. С удивлением разглядывала она представший перед ней замок. В ее представлении замки должны были быть похожи на крепости и, в случае нападения врагов, служить надежным укрытием, а в непогоду - уютным домом, где не страшно любое ненастье. Таким был белокаменный дворец в Нуменоре, но он не стал ее домом.
Замок, который она увидела, мог построить только сума-сшедший. Это было ажурное сооружение с несколькими рядами огромных, зияющих пустотой окон. Казалось, он просвечивает насквозь. Построенный из темно-багрового пористого камня, замок Горудуна был распахнут всем ветрам и открыт всем светилам.
К ним подошли люди в белых хитонах.
- Отведите ее в покои для гостей! - коротко приказал Ярон.
Она последовала за слугами и оказалась в комнате без мебели, но с бассейном посередине. Ей принесли полотенца и мягкое одеяние из белоснежной ткани. С наслаждением погрузила Мириэль уставшее тело в горячую воду, налила туда ароматных масел и подумала, что все не так уж плохо. Из пуховых подушек, разбросанных по мраморному полу, она устроила себе ложе и очень быстро уснула, стараясь не вспоминать прошлое и не думать о будущем.
Расставшись с ней, Ярон разыскал Горудуна. Тот, по обыкновению, курил кальян, вдыхая дурманящий опиумный дым, полулежа на любимых подушках. Расплывшееся тело бугрилось под гладким шелком халата. Узорчатая чалма венчала густые каштановые кудри, роскошная борода скрывала хитрую ухмылку. В левой руке поблескивали металлические четки. Он жмурился от удовольствия и всем своим обликом напоминал ленивого, плотно отобедавшего кота. Ярон стремительно вошел в комнату, напряженный, как струна, которая вот-вот зазвенит.
- Привет, привет, - Горудун жестом пригласил его сесть напротив, но Ярон не послушался, - ты, я вижу, кипишь, как бульон. Что-то стряслось?
- Я привез Мириэль - убийцу своей матери.
- Вот как? Я же просил тебя не привозить чужих на остров без моего ведома. Зачем ты это сделал? Надо было уничто-жить ее.
- У меня к ней слишком много вопросов. Во-первых, она называет себя принцессой Нуменора. Во-вторых, с ней был волк из Страны Вечных Льдов, о которой ты мне рассказывал. Наконец, она приняла меня за кого-то другого. Я показал ей свое истинное лицо, а она кинулась мне на шею и объявила, что когда-то я был ее мужем. Мне не нравится вся эта история!?- Ярон пристально смотрел на Горудуна. - Почему ты молчишь?! - вспылил он. - Тебе что-то известно?
- Угомонись, - Горудун медленно подбирал слова, - принцесса Тар-Мириэль давно умерла, не прожила и года после замужества. Скорее всего эта девица - самозванка. Почему с ней был белый волк, я понятия не имею. А мужем она тебя нарекла потому, что, по-видимому, хотела отсрочить твою месть.
- Нет, она была искренней. И до сих пор уверена, что в Стране Вечных Льдов мне отшибли память, и лишь поэтому я не узнаю ее.
- Ты не был в Ориене.
- Значит, кто-то пользуется моим обликом. Возможно, существует человек, похожий на меня, как близнец.
В темных глазах Ярона отразилась догорающая заря.
- Невероятно, - задумался Горудун, - неужели... - тут он осекся, сообразив, что размышляет вслух.
- Что?! - насторожился Ярон. - Что ты знаешь?
- Нет, ничего, - засуетился Горудун, - может, у тебя и был близнец, но мне об этом ничего не известно.
Ярон злобно взглянул на него:
- Я устал от этих тайн, - его голос стал угрожающим, - лучше признайся, что скрываешь? Почему мне не все говорят о моем происхождении? Я должен знать! Говори сейчас же или ты горько пожалеешь о том дне, когда впервые встретил меня!
С этими словами Ярон метнулся к Горудуну, намереваясь схватить его за жирные плечи и вытряхнуть из него всю правду. Но тут же остановился как вкопанный, и мука исказила его лицо. Он поднес руки ко лбу и сжал голову.
- О, эта проклятая боль, - голос Ярона был хриплым, - только на твоем мерзком острове я испытываю такие страдания.
- Ты перенапрягся, - возразил Горудун глухо, - голова болит, когда тебя охватывает бешенство. Надо отдохнуть, ступай. Я надеюсь, что принцесса поможет тебе разгадать тайну двойника.
Ярон вышел, все еще потирая лоб. Горудун вздохнул облегченно. Если бы принцесса присутствовала при их разговоре, она бы поняла, что Ярон не так уж неуязвим, как кажется.
Последнее время Покровитель, так называли Горудуна Либера, Окун и Аргуин, его учители в недалеком прошлом, все чаще раздражал Ярона. Учители, как и он сам, были способны перевоплощаться. Они жили двойной жизнью и занимались делами, о которых Ярону мало что было известно. Его никогда ни в чем не ущемляли, обращались с ним ласково, предупредительно, щедро делились тайнами магии, в которой они знали толк, а также другими познаниями и мастерством. Упоминали, что пытаются сделать из него совершенного человека. Раньше он не стремился проникнуть в их тайные помыслы, а теперь понял, что есть определенный барьер, заглянуть за который ему не позволяли. Всегда вежливо, но настойчиво отстраняли как раз в тот момент, когда ему удавалось близко подойти к заветной черте. Загадочное поведение наставников сделало его мнительным. За внешней маской доброжелательности чудилась угроза его существованию. И недаром он был осторожен! Иначе как бы он уберегся от заговора? Те, кто убеждали его, что он всегда может рассчитывать на их понимание и помощь, и собирались сделать путь его блистательным и ярким, вдруг взбунтовались и едва не уничтожили ученика. Двух предателей он обезвредил сам, а третий сбежал и сгинул в Средиземье, в подземельях агнегеров. Лишь родители остались ему верны, но их уничтожила колдунья Мириэль.
О своих мучениях он мог бы рассказать Вэнили. Она не была похожа на остальных и любила его по-настоящему. А Рубозавр потерял свое "я" в зачарованном лесу. Ярон бросился за ним тогда по горячим следам преступления и не без усилия установил, кто был повинен в их злосчастной судьбе. Через некоторое время Рубозавр перестал узнавать его. В отчаянии Ярон едва не задушил Горудуна, но маг больше не имел власти над созданными им садами. Ярон остался один. Больше некому было направлять его действия, учить разбираться в сложных вопросах бытия. Горудун пытался заменить ему наставников, но был чужим, второсортным существом. Он не мог перевоплощаться и во всем уступал пришельцам из Ориены, Страны Вечных Льдов. Покровитель был нужен ему только как слуга, и до сих пор он старался исполнить любую прихоть Ярона. Если же Горудун что-нибудь против него замышляет, расправа его не минует. Совладать с бывшим магом гораздо проще, чем с могущественными братьями по крови.

Мириэль проснулась от тревожного ощущения. В комнате был посторонний. Она приподняла голову, стараясь разглядеть того, кто нарушил сон. Тьма окутывала ее, тьма, не разбавленная светом ночных светильников или бледным сиянием луны. Слышно было только дыхание ночного гостя и ни шороха больше. Глаза спросонья долго не обретали привычную зоркость, мысли путались, тело ныло - выспаться ей не дали.
- Не бойся, это всего лишь я, - голос принадлежал Ярону.
- Ты не должен входить сюда без предупреждения, - возмутилась принцесса.
- Вот как? А зачем надушилась молодая жена? Кого ждет здесь, кроме вновь обретенного мужа? - издевался Ярон.
Мириэль стало не по себе, и она на всякий случай приготовилась к обороне.
- Между нами ненависть, Ярон, - сказала она холодно,?- не подходи ко мне.
- Как быстро остывают нуменорские женщины, - произнес Ярон трагическим шепотом, - в Прибрежных горах ты целовала меня не в шутку. Почему же теперь таишь свой пыл?
Мириэль почувствовала, что он приближается, и высекла вспышку света перед собой, чтобы хоть на миг развеять мрак и увидеть его.
Ярон расхохотался.
- Да ты просто искришься от страсти! - он спокойно стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. - Не любишь, когда темно? Свет здесь загорается так. - Он легко поднял руку, и спальня озарилась переливчатым сиянием. Разноцветные блики заскользили по колоннам, портьерам и мраморному полу. Охотник разглядывал свою пленницу.
Растерянная Мириэль лихорадочно соображала, что ей предпринять. Такие темно-фиолетовые глаза она видела только у Юниэра. Дрожь охватила ее. Ярон осклабился.
- И ты поверила, что я прельстился твоими костлявыми прелестями? - вдруг спросил он. - На этом острове есть девушки, более привлекательные, чем ты. Идем, я покажу их тебе.
Мириэль сжала зубы, это было выше ее сил терпеть такие издевательства. Лицо побледнело от гнева.
- Я не хочу никуда идти! - слова давались ей с усилием.?- Ты напрасно потревожил меня. Уходи.
- Здесь я принимаю решения, - возразил Ярон, - спать ты будешь потом.
Пламя, полыхнувшее в его недобром взоре, было убедительнее слов. Она еще успеет с ним сразиться, и чем позже это произойдет, тем больше у нее шансов победить. Мириэль посмотрела по сторонам, пытаясь найти свой плащ.
- Где мои вещи?
- Не смеши меня! Эту рухлядь должно быть отдали старьевщику. Пойдем. Живо! - он схватил ее за руку и потащил к выходу. Еле поспевая за ним, она придерживала предательски скользкий халат и с тоской думала о том, как долго продлится ее пребывание в замке Горудуна. Удастся ли когда-нибудь выбраться отсюда и избавиться от Ярона?
Они пришли во внутренний двор замка, где стараниями Горудуна был создан прекрасный парк с редчайшими де-ревьями и цветами. Трехъярусные стены, окружавшие его, были темнее ночного неба, но всеми цветами радуги переливались многоструйные фонтаны, мягко сияли светильники в приветливых беседках.
Смуглые безмолвные невольники расстелили перед Яроном пушистый ковер, он сел и указал Мириэль на место рядом с собой. Один из слуг поставил перед ними кубки с вином и тут же растворился в густой тени разросшегося климантиуса, напряженно вглядываясь в лицо хозяина и стараясь предугадать любое его желание.
Запели скрипки и флейты, лунно-серебряным светом вспыхнула площадка перед ними. Сверху, как будто с неба, медленно описывая круги, спустились две стройные фигурки, похожие на черных ласточек. Маленькие гимнастки выгибались в воздухе, поддерживаемые невидимыми глазу нитями, сплетая свои пластичные тела в невообразимые фигуры. Ярон пил вино и с презрением наблюдал их великолепные трюки, ни в грош не ставя мастерство, достигнутое тяжким трудом и терпением. Какими бы совершенными ни были их тела, им никогда не узнать чувство свободного полета в небесной выси. Если веревочки, которые поддерживают их хрупкую красоту, вдруг перетрутся, ловкие птички рухнут вниз на мраморные плиты и больше никогда не взлетят. Он мрачно ухмыльнулся и повернулся к Мириэль. Она не притронулась к своему кубку. Свежим и прохладным был воздух, нежной и чарующей - музыка, великолепным - зрелище, но она чувствовала себя так, как будто сидела на горящих углях, и все время ждала подвоха. Ярон глядел на нее, и омерзительная улыбка кривила его губы.
- Может, моя новоявленная жена порадует меня сегодня каким-нибудь изысканным номером? Не верю, что она ни на что не способна, - он подтолкнул ее локтем. Принцесса съежилась от приступа дурноты, подступившей к горлу. Нет, он не заставит ее пресмыкаться перед ним. Она встретила его взгляд, не мигая.
- Ты не сможешь испепелить меня своими синими глазками, - насмешливо сказал Ярон.
- Не могу поверить, что когда-то любила тебя, - прошептала она, и было в ее словах столько горечи и разочарования, что Ярон нахмурился, отпустил ее руку и отвернулся. Он задумался на какое-то мгновение, и все в парке замерло, стихла музыка, даже вода в фонтанах, казалось, застыла, повиснув в воздухе неподвижными нитями.
- Пусть придет Лидия! - выкрикнул Ярон, словно очнувшись от тяжелого сна. Тотчас же музыканты схватились за инструменты, и ночь встревожили страстные, томительные звуки. На площадку перед фонтанами вышла танцовщица. Мириэль, взглянув на нее поневоле, не смогла отвести взгляд.
Молодая ливийка была одного с ней роста и обладала поистине королевской статью. Все ее движения были легки и грациозны, отдельные, выхваченные взглядом детали: длинные ноги, пышная грудь, восхитительная шея, - своим совершенством слагали гимн красоте, и вся она в целом казалась воплощенной мечтой.
Ярон перестал обращать внимание на Мириэль. Он отдался благоговейному созерцанию красавицы, расточавшей обещания неземных блаженств. Принцессе даже почудилось тепло в его глазах, на которое, как она подозревала, он больше не был способен. Ярон и сам не понимал, чем привлекала его Лидия, обыкновенная дочь человеческого племени, лишенная исключительных способностей, присущих избранным, не владеющая магическими тайнами. Он не понимал, что природа наделила Лидию энергией обольщения в такой степени, что невидимыми волнами струилась она, зажигая сердца и старца, и зрелого мужа, и юнца, и мага. Прозрачно-зеленые глаза, словно всегда наполненные майским солнцем, смуглая кожа, сладостно-низкий тембр голоса - все это вызывало их восхищение и... возмущение принцессы. Прежде она без зависти смотрела на чудесные черты, которыми природа наделила своих избранниц. Может быть, потому, что могла сравнить себя с любой красивой женщиной и подумать, что и она так же хороша. Рядом с Лидией она стушевалась.
Мириэль больше не существовала для Ярона. Так было всегда, когда Лидия танцевала и пела, все остальное в это время теряло для присутствующих значение. Он встал, сделал знак рукой и призвал Лидию к себе. Музыка стихла, и охваченные страстью Ярон и Лидия удалились, даже не взглянув на Мириэль.
Теперь принцесса осушила кубок вина залпом. Она почувствовала досаду и злилась на себя за это. Только что Ярон вызывал отвращение, но после того, как он исчез в темном проеме, ведущем в покои танцовщицы, сердце неожиданно затрепетало от неуместной ревности.
- Да, - услышала она тягучий приторный голос, - умеет эта девчонка зажечь сердце Ярона. А ведь обычно он, как кремень, ничто его не волнует и не радует. Моя находка ему приглянулась, ну, это и не удивительно. При взгляде на нее кровь закипит и у окаменевшего дракона. - Горудун, незаметно появившийся рядом, расточал комплименты смуглой красавице и тем самым растравлял ревность принцессы.
- Я хочу вернуться в свои покои, думаю, что Ярон не будет настаивать на моем присутствии здесь, - сказала Мириэль, не желая поддерживать неприятный разговор.
- О, разумеется, - Горудун затрясся от смеха, - мы не увидим его до утра.
Мириэль, холодно кивнув старику, удалилась в комнату, где совсем недавно Ярон бесцеремонно прервал ее сон. Она задержалась у зеркала. Вид у нее был измученный и унылый. "Разве ты хочешь потратить молодые годы на зубрежку длинных магических заклинаний? Исчахнуть над книгами заклятий?" - что-то подобное говорил когда-то один милый эльф. У него были мягкие, нежные губы, она помнила его поцелуи. Неужели он был прав? Может быть, она утратила былую красоту и привлекательность за годы, которые посвятила колдовскому искусству? Потеряла способность любить и вызывать любовь? Мириэль спрятала лицо поглубже в подушки, чтобы никто не услышал странных прерывистых звуков. Уснула она в самом скверном расположении духа.

На следующий день обитатели замка проснулись поздно. Горудун подошел к окну и взглянул на черные скалы, окутанные прозрачной вуалью колеблющегося воздуха, на пенный прибой и море, искрящееся благородным опалом, и вздохнул. Зависть к Всевышнему художнику кольнула его сердце. Маг с удовольствием потянулся, но, вспомнив о чем-то, нахмурился. Он ждал необычную гостью.
- Ты звал меня? - в покои вошла высокая худая старуха и прервала его созерцание. Черное глухое платье обтягивало костлявую фигуру, а горделивая осанка невольно принуждала смотреть на нее снизу вверх. Прямые седые пряди волос, не убранных в прическу, падали на спину. Жутковатый взгляд бледно-зеленых глаз был цепким и твердым. Что-то орлиное сквозило в суровом лице, на нем легко читались тяготы и лишения необычного жизненного пути. Гостью звали Горделией, и не было другого имени, которое бы ей так подходило.
- Есть разговор, - кивнул Горудун, приглашая старуху выпить утренний кофе. - Стараниями гостьи, которую привез Ярон, или в силу других неизвестных нам причин, орден Огня больше не существует. Дух огня покинул Эред Фалас, и все до единого агнегеры мертвы. Путь в глубь горы свободен, настало время сбыться пророчеству. Ярон должен исполнить возложенную на него миссию.
Тень сомнения скользнула по лицу Горделии.
- Мне кажется, что Ярон еще не вполне готов к этому, - сказала она.
- Я думаю - он никогда не будет готов! - нервно дернул плечом Горудун.
Искорки удивления вспыхнули в тусклых глазах старухи.
- Раньше ты верил в Ярона и обнадеживал меня, - начала она осторожно.
- Я вижу, что с каждым днем его характер становится все более скверным, - перебил Горудун. - Боюсь, что, если мы будем медлить, он совсем выйдет из-под контроля. Теперь, когда проход в гору открыт, мы не должны терять время.
- Но какими будут последствия, когда силы его возрастут во много раз? Разве тебя это не ужасает? - воскликнула Горделия.
- Он изменится, когда в его тело войдет Совершенный, - возразил Горудун.
Продолжить этот занимательный разговор им помешали. В комнату вошла Мириэль. Не дождавшись никого, кто проявил бы к ней интерес в этом странном замке, она решила сама разведать обстановку и обошла немало комнат, прежде чем обнаружила хозяина замка.
- Я не помешала вашему разговору? - вежливо спросила она, тихо отодвинув тяжелые шторы.
- С добрым утром, дорогая! - улыбнулся Горудун с на-игранной учтивостью. - Простите старика, совсем запамятовал, не предупредил слуг, чтобы вам принесли завтрак.
- Спасибо, - принцесса с любопытством посмотрела на старуху. - Я хочу, чтобы мне вернули одежду.
- Ее одежда у тебя? - Горудун повернулся к Горделии. - Все в порядке?
Та едва кивнула.
- Да, вам вернут платье, - обратилась она к принцессе. Жесткий взгляд при этом словно впечатал ее в глыбу льда.
Мириэль показалось, что старухе не составит особого труда прочитать ее мысли.
В коридоре послышались шаги и беспечный мелодичный смех. Через мгновение в комнату вошли Ярон с Лидией. Он обнимал ее узкую обнаженную талию. Лидию окутывало тончайшее облачко зеленого газа, ничуть не мешавшего обозревать совершенное тело. Казалось, что в комнате все вдруг стало ярче, так ослепительно сияли рыжие волосы. Принцесса посторонилась, чтобы они не сбили ее с ног. Лидия бегло скользнула по ней взглядом и отвернулась с улыбкой победительницы.
- Почему ты держишь при себе это ископаемое? - спросил Ярон Горудуна вместо приветствия, ткнув небрежным жестом в сторону Горделии. - Мог бы завести прислугу приятнее, старуха просто отвратительна.
Горделия стояла неподвижно, поджав сухие губы. Появление Ярона было внезапным, обычно она предпочитала с ним не сталкиваться.
- Зачем ты так, Ярон? Она славная женщина, - неожиданно заступилась Лидия.
- Молчи и не смей мне перечить, - резко бросил ей Ярон.
- Вы куда-то собрались? - вмешался Горудун, желая предотвратить возможную вспышку гнева своего неуправляемого подопечного.
- Мы хотим покататься на Бирузе.
Лидия радостно захлопала в ладоши, как ребенок, предвкушающий веселую игру.
- Как здорово! Мы поднимемся выше облаков, а Бируз?- такой красивый!
Лидия была уроженкой юга, тех мест, куда драконы заглядывали нередко и были реальной угрозой для людей, безнаказанными сборщиками дани, а не мифическими существами. Она помнила их рассекающими на части небо ее родины, но даже во сне никогда не видела себя летающей на этих могущественных, недосягаемых для простых смертных тварях. Но теперь она - возлюбленная Ярона, царствующего над людьми. Даже драконы ему подвластны, и этот могучий маг бросает мир к ее ногам. Лидия была счастлива.
- Желаю вам приятно провести время, - благодушно осклабился Горудун.
За все это время Ярон ни разу не взглянул на принцессу, от этого было почему-то больно. "Зачем он притащил меня на этот остров?!" - с досадой думала она. Принцесса представила, как Ярон и Лидия поднимаются ввысь на Бирузе, и их прекрасные тела охватывает поднебесный ветер, опьяняя и приводя в экстаз. Внешне отвергнутая жена была спокойна, но под тонкой пленкой невозмутимости бушевал вулкан. Ненависть Ярона ей было легче пережить, чем безразличие.
Когда Ярон с подругой покинули дворец, Горудун вежливо дал понять Мириэль, что он и Горделия не нуждаются в ее присутствии. "Странно, - подумала она, - как будто я кому-то его здесь навязываю. Может, стоит попытаться бежать с этого странного острова. Не так уж это безнадежно, можно уговорить какого-нибудь рыбака за хорошее вознаграждение переправить меня в Средиземье".
Мириэль, осторожно оглядываясь, вышла из замка. Мост через страшный ров был перекинут, а стражники играли в кости. Они с любопытством смотрели на нее, пока она шла мимо, но не окликнули и не остановили. Вероятно, никто не давал распоряжений насчет того, чтобы ограничить здесь ее свободу. Принцесса почувствовала себя значительно увереннее и бодро пошла вперед.
Солнце припекало изрядно, когда она вышла наконец к рыбацкому поселку. Ее удивили безлюдье и тишина вокруг. Лодки были вытащены на берег, сети сохли на песке. Лишь у одной хижины повстречалось ей семейство рыбаков. Немолодая женщина с темным от загара лицом нанизывала на тонкие веревки свежевыловленную рыбу. Высокий мускулистый рыбак ловко натягивал их на жерди, а двое мальчишек бегали друг за другом, ныряя под приспособления для вяления рыбы и не обращая внимания на окрики родителей. Мириэль приостановилась, невольно любуясь спорой работой семейства. Рыбак заметил ее любопытство и посмотрел вопросительно.
- Я, наверное, не вовремя, - сказала принцесса, - но мне нужен человек, который согласился бы переправить меня в Средиземье.
- Вы, конечно, недавно на острове, - хмыкнул рыбак в ответ. У него было открытое мужественное лицо, и она не побоялась сказать правду.
- Я пленница в замке. Мне необходимо бежать отсюда.
- Мы никогда не плаваем в Средиземье, - казалось, рыбака не тронула просьба.
- Я не останусь в долгу, - настаивала Мириэль, - и дам тебе столько денег, что ты сможешь купить корабль, дом в любой гавани Средиземья... Тебе больше не придется вялить рыбу.
- Это не самое плохое занятие на свете, - заметил рыбак, продолжая натягивать веревки.
Мириэль задумалась. Что же кроется за равнодушием рыбака? Она избавила бы его от нудной работы. Неужели на этом острове все преданы Горудуну?
- С этого острова никто не может уехать, - сиплым, простуженным голосом пояснила рыбачка, недобро покосившись на странную гостью в шелковом халате.
- Если бы покинуть его было возможно, - поддержал женщину рыбак, - я бы первым сбежал отсюда без всяких посулов и наград.
- Так что же вас здесь держит? Объясните мне, если это возможно, - упала духом Мириэль.
- Преграда. На определенном расстоянии от острова существует какая-то невидимая граница, пробиться через которую невозможно. Боль охватывает тебя и сжимает тисками все сильнее и сильнее до тех пор, пока не повернешь назад.
Мириэль рассмеялась, но странно прозвучал смех на этом берегу.
- Ты напрасно не веришь, - пожал плечами рыбак, истолковав ее смех по-своему.
- Прости, я верю тебе. Но много лет назад мне удалось уйти из садов Горудуна, откуда еще никто не уходил.
- Я ничего не слышал о садах Горудуна.
- Это в Средиземье. Попав туда, люди забывают о своем прошлом. Они бродят по неправдоподобно красивым местам, но, увы, не принадлежат себе, не узнают друг друга. Горудун избавил их от всех тягот жизни, оставив одну заботу - созерцать чудеса, которые он там сотворил.
- Он был добрее тогда, - откликнулся рыбак, - а здесь мы знаем, что прикованы к своей клетке и подвластны ему. Мы бессильны.
- Давай рискнем! Вот увидишь, я помогу тебе прорваться через эту таинственную границу, - горячо убеждала его Мириэль.
Но он снова посмотрел на нее сурово и с досадой.
- Девушка! Разве ты хочешь, чтобы твой мозг лопнул от дикой боли? Придется смириться с тем, что Тол-Фалас отныне твой дом. Смириться, как и все остальные.
- Долго мы сегодня провозились с работой, - проворчал рыбак, глядя на застывшую в раздумьях Мириэль. - Не печалься. Если хочешь развеяться от грустных мыслей, присоединяйся к нам. Родриг выдает дочь замуж, это недалеко, лишь в миле отсюда. Мы нагрянем в самый разгар торжества.
Хотя принцессе было не до веселья, она согласилась. Перспектива в одиночку толкать тяжелую лодку и потом грести навстречу неведомому ее не прельщала. А она-то наивно полагала, что Горудун лишился волшебной силы, утратил ее после создания Зачарованного леса, как говорилось в легенде. Думала, что лишь Ярона надо остерегаться. Оказалось, что и хозяин острова не так прост, как ей показалось.
Семейство принарядилось, и все отправились в гости. Шли по берегу, у самой кромки воды. Крохотные, прозрачные крабики шарахались в стороны от них. Дети то и дело убегали вперед, а потом поджидали взрослых. Наблюдая за ними, принцесса все больше убеждалась в том, что они принадлежат к нуменорской расе. Рыбака звали Альбер, два года тому назад его старший брат утонул, и с тех пор он взял под свое покровительство его жену и детей. Они родились на острове Тол-Фалас и жили безбедно, но что-то неладное творилось в замке Горудуна: эти люди почему-то ненавидели его и боялись.
- Когда рождается ребенок, - рассказывала рыбачка, его сразу же забирают в замок и только через две-три недели отправляют домой. Нам объясняют, что детей там заговаривают от всех болезней, но никто не верит.
- А вы замечали что-нибудь особенное у детей после того, как их возвращали родителям? - спросила пораженная Мириэль. Рыбачка лишь покачала головой. Альбер вдруг остановился, вглядываясь в небо.
- Лютый Бес рассекает облака на своем драконе, - сказал рыбак. - В недоброе время затеял свадьбу Родриг. Надо было дождаться, пока Неприкаянный покинет остров надолго.
- Не говори так, Альбер, накличешь беду! - воскликнула рыбачка.
- Этот... Неприкаянный давно живет на острове? - спросила Мириэль.
- Всегда, сколько я себя помню, - ответил Альбер, - но бывает, что он пропадает на некоторое время, наверное, бесчинствует в других местах.
Мириэль глубоко вздохнула. Ярон не мог быть Юниэром, не мог находиться одновременно в разных местах, быть благородным воином и любимым мужем в Нуменоре и проклятьем острова Тол-Фалас. Она ошиблась и была несказанно рада этому. Чем объяснить их разительное сходство, оставалось пока загадкой. Может быть, Ярон - это не Богом созданное существо, которое меняет обличье, а своего собственного не имеет? Или имеет, но такое, что повергло бы в панику всех обитателей Арды?
- Преграда не действует на него? - спросила принцесса.
- Нет, он неуязвим, и нет на него управы. У нас говорят, что Ярон пришел в этот мир, чтобы наказать людей за их грехи.
- Боги превыше мести, - не согласилась Мириэль, - они не станут наказывать людей. А Ярона кто-то должен остановить. Может, мы сами справимся, надо только поверить, что это возможно, и страх уйдет.
- То, что мы не в силах сделать, получится у Избавителя,?- вдруг заговорила рыбачка, - он уничтожит Ярона.
Мириэль нахмурилась. Здесь тоже верили и ждали кого-то могущественного. Как жаль, что у нее не было возможности забрать книги. С их помощью она бы избавила всех от ненавистного Ярона.

Бируз превзошел самого себя в стремительных прыжках и мертвых петлях; невозможно было уследить за траекторией его полета. Лидии было страшно, но в то же время она испытывала торжество и восторг. Сердце бешено колотилось. Ярона полет возбуждал, сладострастно сжимал он тело подруги, наслаждаясь ужасом и восхищением в ее глазах. Когда новизна ощущений притупилась, он посмотрел вниз, на землю.
- Бируз, - что это за сборище там внизу? Разве сегодня праздник у рыбаков?
- Я думаю, свадьба, - отозвался Бируз, проявляя свойственную всем драконам осведомленность в людских делах.
- Спускайся, - приказал Ярон.
Веселье, как и предполагал Альбер, было в полном разгаре. Торжественные речи отгремели, гости разогрелись вином, на которое Родриг не поскупился, чтобы никто не обвинил его в скупердяйстве в такой значительный день. Ароматное мясо подрумянивалось на углях, и дразнящие запахи перемешивались с соленым морским воздухом.
Люди сидели на циновках по периметру устланного коврами пространства и отдавали должное угощению. Молодым не терпелось потанцевать, и они торопили музыкантов поскорее заняться делом. По традиции первый танец принадлежал невесте. Она должна была, используя язык жестов, показать жениху, как она его любит, а он, покоренный ее искусством, преподнес бы ей щедрые дары.
Гости дружно захлопали в ладоши, и Элфея, нежно-румяная от смущения, встала и взяла в руки бубен. Все замерли, любуясь ею. Но она не успела и шагу ступить, как солнце померкло, и шум мощных крыльев заставил всех вздрогнуть и обернуться. Началась паника: кто-то замер на месте, кто-то, напротив, бросился бежать. Огромный дракон несся на них с бешеной скоростью, но в последний момент сделал вираж и приземлился немного поодаль растерянной толпы. Он чуть-чуть развернулся, чтобы не полоскать кончик хвоста в океане. Потом отставил в сторону крыло, так, чтобы Ярону и Лидии было удобно спуститься. Хмуро смотрели рыбаки, как сходит с дракона Неприкаянный. Неужели не мог он не вмешиваться в их дела?
Ярон протянул руку Лидии. Она смотрела на собравшихся немного свысока, как королева на челядь, призванную развлекать ее.
- Что ж вы стоите как истуканы? - недобро бросил Ярон.?- Разве мы помешали? Невежливо было не пригласить меня на свадьбу, но я не сержусь! Продолжайте пир.
Непрошеные гости расположились на циновках, а расстроенные рыбаки вернулись на свои места, не в силах противиться воле Ярона. Элфея все еще стояла на ковре, прижимая к груди бубен. Мать и жених бросились к ней одновременно с двух сторон, намереваясь увести, спрятать, уберечь, чтобы она не привлекла внимания Неприкаянного.
- Ты собиралась плясать? Так пляши! - цепкий взгляд Ярона уже выделил невесту в толпе. Музыканты поспешно схватились за инструменты, и грянула музыка. Элфея закружилась в вихре разноцветных юбок, выбивая с помощью бубна особый ритм. Рыбаки, увлеченные пляской, расслабились и хлопали в ладоши, подзадоривая танцовщицу. Только мать ее все шептала и шептала заговоры от дурного глаза. Лидия постукивала ножкой, ей тоже хотелось танцевать. Рыбацкая девица кружилась неплохо, но до настоящего мастерства было очень далеко. Лидия надеялась, что Ярон попросит ее станцевать, и тогда она покажет этому сборищу, каким совершенным может быть тело в стремительном танце.
Постепенно к невесте подходили другие люди. Вышел жених с дружками, кланяясь и предлагая дары в обмен на ее благосклонность. Потом в круг вступили подружки невесты, защищая ее, и не позволяя юношам приблизиться к ней. Вступил на ковер осанистый Родриг, как бы предлагая жениху потолковать сначала с ним. Вышли братья невесты, задиристые и готовые сражаться. Начался шутливый торг, и караван преподнесенных подарков оставлял для танца все меньше и меньше места. Так танец превратился в настоящий спектакль. И наконец Родриг вручил руку Элфеи жениху, и все закричали: "Счастья молодым!"
Ярон, все это время молча наблюдавший обрядовый танец, вдруг поднялся.
- Рыбак! - крикнул он. - Отпусти-ка свою дочку покататься с нами. Это не займет много времени.
Гости умолкли, поглядывая в его сторону с досадой и страхом. Побледневшую невесту обступили со всех сторон братья. Жених выступил вперед.
- Она никуда не пойдет, - от возмущения пот капельками выступил у него на лбу, а пальцы сжались в кулаки.
- Ты только выиграешь, - лицо Ярона не выражало ничего, - мы с Лидией научим ее, как ублажать такого статного молодца, как ты. - Послышался глухой ропот. Праздник был окончательно загублен.
- Она не пойдет с тобой, - повторил жених. Лидия, не ожидавшая такого поворота событий, попыталась урезонить Ярона.
- Давай скорее улетим отсюда, - мягко подкралась она к нему и попыталась обнять, - мы уже видели все самое интересное. - Но на этот раз Ярон не поддался ее чарам.
- Есть еще выбор, - кивнул он несговорчивому жениху,?- я оставлю тебе вот эту красотку, - он хлопнул Лидию по плечу. - Она не даст тебе скучать, пока твоя невеста будет любоваться Тол-Фаласом с высоты птичьего полета.
- О! - возмутилась Лидия. - Как ты можешь предлагать такое? Для тебя нет ничего святого!
Напрасно она несколько мгновений назад воображала себя покорительницей сердец, неотразимой возлюбленной властного Ярона.
- Убирайся отсюда! - сказал жених Ярону. Хрипло прозвучал его голос, но все расслышали фразу. На него смотрели с восхищением и жалостью. Было ясно, что он поплатится жизнью за свою смелость.
- Даже так? - непроницаемое лицо Ярона посерело и на мгновение показалось всем окаменевшим. - Не слишком теплый прием я тут встретил. Боюсь, что совсем окоченею от ваших проклятий.
- Бируз! Подай-ка огня на этот стылый пир!
Дракон, все это время мирно наблюдавший людские игры из-под полуопущенных век, поднялся на четыре чешуйчатые лапы, выгнул шею, ощерился и равнодушно дыхнул на толпу. Сноп пламени, вырвавшийся из его пасти, мгновенно испепелил ковры, на которых только что проходил веселый торг. Люди катались по земле, пытаясь погасить вспыхнувшую одежду, некоторые прыгали в море, началась паника. Больше всех пострадал жених, он попал в самый центр огненного дыхания дракона и корчился в муках, не в силах совладать с пламенем.
- Мог бы не спорить, - презрительно процедил Ярон сквозь зубы. Он был зол на рыбаков и вовсе не сочувствовал их горю. Никто не смеет нарушать его планы. Он грубо увлек за собой рыдающую Лидию, и через мгновение Бируз уносил их ввысь от погребального костра, в который превратился свадебный пир.
В это время к пожарищу подоспели опоздавшие Мириэль, Альбер и рыбачка.
- Как только носит земля это гнусное существо! Боги! Сделайте же что-нибудь, - яростно и горько сетовал рыбак. Почерневшего жениха, которого огонь так и не отпускал, окатили водой.
- Его не спасти, он не выживет, - шептали в толпе.
- Назовите его имя, - попросила Мириэль.
- Атара гни зерва, - прочла она памятное заклинание, когда услышала ответ, - жилен аба.
Только теперь огонь исчез, и обожженный человек упал на землю. Не медля, Мириэль приступила к лечению. Он почти умер, этот несчастный рыбак, и ей пришлось отдать свои жизненные силы, чтобы привести его в чувство и восстановить сгоревшую ткань. Женщины-рыбачки стояли рядом с ней и молились. Невеста держала на коленях голову своего суженого, с трепетом и надеждой наблюдая, как проявляются любимые черты на нечеловечески изуродованном лице.
Принцесса сама уже была в полуобморочном состоянии, но не прерывала работу. В это время к ним подошли слуги Горудуна.
- Вам не следовало отлучаться из замка. Мы должны привести вас туда.
"Ну что ж, все-таки маг вспомнил обо мне, - подумала принцесса. Обессиленную ее подхватили под руки. - Я успела спасти этого человека", - улыбнулась Мириэль и взглянула на Альбера. Она увидела благодарность и преданность в его глазах, а по губам прочитала: "Мы рискнем!" Значит, можно рассчитывать на него, если удастся сбежать из замка еще раз.
Между тем в небесной выси Ярон срывал свою злобу на Лидии.
- Как посмела ты перечить мне?! - возмущался он. - Разве ты не знаешь, что все мои желания истинны, и никто не смеет им противиться?
- Эти люди ничего плохого тебе не сделали, - причитала Лидия, - они танцевали, радовались, а ты испортил им праздник, сделал невесту вдовой. Зачем? Из-за мгновенной прихоти? Чудовище!
- Заткнись! Я всегда прав, запомни это. Ты видела кусок угля, в который превратился нахальный жених? Это ничему тебя не научило?
- Ты раскаешься! Останешься один во всем мире, и никто не придет тебя утешить, никто и никогда не полюбит тебя!
- Мне нет дела до людей! - прорычал Ярон. - А ты со своим нытьем мне надоела. - С этими словами он сдернул кнут, висевший на поясе, и начал без всякой жалости стегать бывшую возлюбленную. Она закричала, пряча лицо от ударов.
- Это уже слишком! - возмутился дракон. - Какая муха тебя сегодня укусила? Прекрати бить Лидию, а то я сброшу тебя на землю.
Ярон застыл в бешенстве. Сегодня весь мир обратился против него. Все кому не лень учат его жить, даже эта бесчувственная туша!
- Это тебя не касается, чешуйчатое сало! Твоя работа - летать, а не вмешиваться в мои дела. А не то я и тебя отстегаю, лодырь.
Никто не любит оскорблений, но драконы их просто не терпят. Одним движением хвоста Бируз зацепил Ярона и швырнул вниз, в морскую пучину. От негодования он развил огромную скорость, и Лидия, забившись в щель между буграми на спине, зажмурилась и сжалась в комочек. Зачем только она согласилась полетать на драконе? Но был ли у нее выбор?
Бируз помнил о ней и приземлился неподалеку от дворца.
- Иди куда хочешь, - сказал он, - но держись подальше от Ярона. Ему не избежать расплаты, - и, распаленный жаждой мести, Бируз отправился на поиски своих собратьев.
Лидия, рыдая и прихрамывая, вернулась во дворец, который совсем недавно покинула гордая и счастливая. Подруги бросились утешать ее и расспрашивать о том, что произошло, а потом Горделия увела девушку к себе и в тихой дремотной обстановке напоила целебным травяным чаем и наложила примочки на кровоточащие раны.
- Поднять руку на такую красоту, - сокрушалась она. - Бесчувственный изверг!

Солнце становилось малиновым, большим и тяжелым, и спешило скрыться за кромкой свинцового моря. Поднялся ветер, и в продуваемом Горудуновском замке сделалось неуютно. По террасе прохаживался Горудун, не выпускавший четок из влажных ладоней. Он был недоволен, более того, возмущен, но принцесса знала, что не ее самовольный уход испортил настроение хозяину замка. Это Ярон в который раз нарушил его покой. Он находился тут же, молчаливый и, судя по внешнему виду, спокойный. Его обманчивая задумчивость не могла ввести в заблуждение принцессу и мага, они-то знали, что он всегда начеку. Ярон следил за кипящим, как самовар, наставником, который едва сдерживал желание выбранить или даже ударить своего подопечного. Но не смел, слишком мощная недобрая сила исходила от озлобленной души Ярона. И Горудун терпел.
- Сын мой! Этот благополучный, обильный остров - твой дом, - начал волшебник, подавив свой гнев. - Зачем тебе понадобилось пугать мирных жителей, работающих ради твоего процветания, и уродовать ландшафт такой черной, безобразной прогалиной?
- Эти глупые люди возомнили, что могут указывать мне!?- с готовностью возразил Ярон. - Я не потерплю, чтобы ко мне относились без должного уважения, не позволю говорить мне "убирайся с этого острова", который, как ты верно заметил, есть мой дом, - усмехнулся он, закончив фразу.
- Чего же ты ожидал? - не унимался Горудун, сердце которого ранил всякий ущерб, нанесенный красоте. - Зачем тебе понадобилась чужая невеста?
- Не твое дело, - нахмурился Ярон.
Много упреков Ярону Горудун так и не высказал, не хватило смелости, да и ясно было, что все его увещевания пропадут втуне. Особенно обидно было магу за Лидию, едва ли теперь удастся привлечь внимание этого чудовища к не угодившей ему наложнице.
Мириэль стояла лицом к окну и рассеянно слушала их разговор. Ее опять не замечали. Никто за ней не следил. Неужели прав Альбер, и покинуть этот остров невозможно? Она позавидовала птицам, беспрепятственно парящим в безбрежной выси. Ровно летели они, выделяясь черными штрихами на фоне вечернего неба. Очарованная принцесса следила за их плавным полетом, лелея мечты о свободе. Не сразу она поняла, что птицы не удаляются от острова, а приближаются к нему, стремительно увеличиваясь в размерах. Она почувствовала вдруг такую угрозу от этой стаи, что сердце дрогнуло и замерло от страха. Очнувшись от грез, Мириэль выдохнула:
- Драконы.
Ярон и маг бросились к окну.
- Почему их так много? - Горудун охватил цепким взглядом вереницу крылатых чудовищ, летящих обманчиво медленно и плавно, но приближающихся быстро.
- На этот раз они летят не в гости, - с издевкой промолвил Ярон, и глаза его возбужденно заблестели, - они летят разрушать и убивать.
- Ты натравил на меня драконов?
Мириэль видела, как посерел от страха хозяин острова, да и она, наверняка, выглядела не лучше. Если драконы направят на замок свое смертоносное пламя, то обуглятся камни, а все, что внутри вспыхнет и истлеет. Они погибнут.
- Ты им не нужен, - объяснил Ярон Горудуну. - Это на меня разозлился Бируз. Но мне кажется, что драконы не станут особенно разбираться что к чему.
Он был прав. Драконы летели плотным строем, держась друг от друга на расстоянии, достаточном лишь для того, чтобы не задевать крыльями друг друга. Сколько их было? Восемнадцать, двадцать? Она никак не могла их сосчитать, да это и не имело значения.
- Проклятье! - выругался Горудун. Его руки судорожно вцепились в каменный подоконник и задрожали.
"Вместо того чтобы городить заслон вокруг острова, мог бы обезопасить замок", - зло подумала принцесса.
Небо озарилось голубыми вспышками. Это не был испепеляющий огонь из смрадных пастей драконов. Когтистые твари искрились сами по себе, как будто предупреждая узников замка о своем намерении убивать.
- Сделай же что-нибудь! - воззвал Горудун к Ярону. - Ты же Избранный!
Ярон расхохотался ему в лицо.
- Да, похоже, вам здесь придется несладко. Взбодрись, старик! Смерть настигает всех рано или поздно. Ты же не надеялся жить вечно? Ну а я не могу здесь больше задерживаться, прости. Рад был знакомству! - блеснул он зубами, повернувшись в сторону Мириэль. А потом быстро и легко прошел к противоположной стороне замка и остановился у окна. Через какое-то мгновение в небо взвился огромный сокол, Ярон покинул остров.
Он бросил их. Поссорился с драконами, а сам улизнул от их мести. Эти чудовища не станут разбираться в деталях, погибнут все. Тень, отбрасываемая стаей, наползала на замок быстрее наступавших сумерек. Воздух звенел от рассекавших его крыльев, и этот звон, предвещавший гибель, был невыносим. Горудун сполз на колени перед окном, прижался к стене и сжал голову руками, судорожно рыдая. Мириэль думала о том, что надо бежать, укрыться от огня, защитить себя заклинанием, но она уже взглянула в пылающие, как угли, глаза чудовищ - так близко они подлетели. А тот, кто посмотрит в глаза дракону, не может сдвинуться с места. "Что ж, - подумала принцесса почти безучастно,?- пусть все закончится скорее. Нет больше сил противиться судьбе".
Но тут случилось что-то странное. Когда драконам оставалось долететь до замка последние два десятка метров, они вдруг отпрянули назад, их ряды смешались, а воздух огласился дикими, яростными криками. Язык драконов принцессе был неведом, но она поняла, что гигантские ящеры испытывают боль и исторгают вопли, совершенно не понимая, откуда эта боль взялась. Драконы вытягивали вперед уродливые складчатые лапы, сталкивались лбами, беспомощно хлопали крыльями, как перепуганные курицы. Они не могли прорваться к замку, как будто встретились с могучей препятствующей силой. Похоже, у замка тоже была защита. Измученные и злые, одичавшие от боли и собственного бессилия, драконы начали разлетаться в разные стороны. Они стонали, выли, извергали пламя, обжигая друг друга и беснуясь еще больше. Некоторые бросались в море в надежде унять жуткую боль.
Когда угроза атаки миновала, Горудун медленно поднялся с колен. Его халат взмок на спине и плечах от пота, а всегда румяное лицо казалось посыпанным серым пеплом. Стемнело, в замке зажглись огни, все было как обычно. Хотелось быстрее забыть кошмарное нападение на дворец драконьего племени. Утомленные стояли они оба не в силах двигаться и даже разговаривать. Через некоторое время в зале появилась Горделия. Она не шла, а плыла по скользкому полу, величественная и спокойная.
- На тебе лица нет! - обратилась она к Горудуну, зрачки которого все еще были расширены от ужаса.
- Они улетели, - прохрипел он чужим голосом.
- Ты разве не знал? - удивилась старуха.
- Я не верил, - покачал головой Горудун. Губы Горделии скривились в усмешке. Во взгляде ее Мириэль увидела и торжество, и иронию, и презрение.

к оглавлению

Ярон



В пристанище старухи Горделии никогда не проникал солнечный свет - в нем не было окон. Это была крохотная келья, где едва помещались лежанка и ее любимое кресло. Но здесь, как и в других комнатах замка, освещение появлялось чудесным образом. Стены, похожие на скалистые своды, искрились и сияли соцветиями кристаллов. Днем - по желанию хозяйки - призрачным, ледяным блеском, вечером - голубоватым лунным светом.
На ложе прикорнула Лидия. Рубцы на ее спине ощутимо ныли, но знахарка обещала, что они затянутся без следа. Сильнее боли жгла молодую девушку обида на Ярона, который неожиданно оказался таким жестоким с ней, до сих пор внушающей людям только восхищение и любовь. Время от времени она поднимала голову и осматривалась. В этой ледяной пещере она чувствовала себя скованно и неуютно.
Сама Горделия полулежала в кресле, укутавшись пледом. Веки ее были прикрыты. Пятна слабого синего света на лице и руках придавали ей потусторонний вид. Казалось, она дремала. Это было единственное место в замке, где Горделия могла позволить себе расслабиться, и уже в течение многих лет чувствовала себя как дома. В замке Горудуна было несколько потаенных уголков, о которых Ярон не знал. Ее убежище было одним из них.
Между тем в хорошенькой головке Лидии вспыхивали и гасли один за другим планы отмщения.
- Нелюдь, - простонала она с ненавистью.
При этих словах Горделия открыла глаза. Она не спала. Давно уже ее мучила бессонница. Да и мудрено уснуть, если тебя терзают мрачные мысли, тяжелые догадки и предположения с тех пор, как в замке появилась принцесса Мириэль. Впрочем, догадки и угрызения совести были и прежде, но встречу с принцессой Горделия сочла роковой, судьбоносной, потому что догадки получили подтверждение. Необходимо было действовать. Предотвратить надвигающееся на них зло, по сравнению с которым налет драконов был сущей безделицей. Предпринимать что-то против Ярона рискованно и страшно. Но и медлить нельзя. Что ж... в качестве первого шага она, последняя из посвященных, избавится от груза тайн, который носила в себе долгие годы.
- Нелюдь. Ты угадала, Лидия, - голос ее прозвучал так глухо, что девушка вздрогнула.
- Я думала, что ты спишь.
- Я хочу рассказать тебе сказку на ночь, дитя мое. Но, если в какой-то момент ты утомишься, не стесняйся, спи в сладость. Только не прерывай меня.
Лидия замерла в молчании, обратившись в слух. Горделия поежилась в своем кресле, задумалась. Слова поначалу приходили с трудом, это было болезненно извлекать со дна сознания тяжелые воспоминания о минувшем, но слушательница ей попалась благодарная и терпеливая, и вскоре рассказ Горделии потек плавно и споро, перенося их обеих во времени и пространстве в удивительную страну Ориену - Страну Вечных Льдов.
"Об этой стране немногие знают, а живет там удивительное племя людей, которые верят, что их предки родились не в Арде, а пришли в этот мир из иного, более совершенного. Они никогда не записывают событий и сказаний, так как считают, что доверивший свои знания книгам расслабляет ум и утрачивает способность помнить о многом. Свою историю они передают из уст в уста, от поколения к поколению. И все-таки никто не может однозначно сказать, как все было на самом деле. Ориенцы верят, что однажды явились в Арду посланниками, чтобы подружиться с жителями незнакомой прекрасной планеты и выяснить, каким благотворным опытом они могут обменяться с народами Арды. Они попали в Средиземье, раздираемое войнами, заселенное чудищами, порожденными Мелкором. Народы, с которыми они столкнулись, были настолько ниже их уровня развития, что ориенцы навсегда оставили мысль о духовном сотрудничестве с ними. Они хотели вернуться в свой мир, но произошла катастрофа, из-за которой путь назад был закрыт. Горстка пришельцев осталась один на один с чужим и враждебным миром.
Это были годы печали и утрат. Прародители были вынуждены сражаться, чтобы выжить. Они были сильнее и способнее своих врагов, но погибали, потому что не могли нарушить свой закон, гласивший: "Не убивай!" Говорят, что прежний мир ориенцев был устроен просто, лишь три разновидности жизни было в нем: люди, смелые и верные им белые волки и величественные огромные соколы. Они сосуществовали в полном согласии, могли передавать мысли без слов, а люди имели способность перевоплощаться в соколов.
Попав в Средиземье, они испытали шок. Здесь, в малом пространстве размещалось столько рас и, кроме того, обитали тысячи видов зверей.
- Это безумный мир! - воскликнула Горделия. - Здесь никогда не будет спокойной и безопасной жизни, а людям не удастся достигнуть вершин в саморазвитии. Слишком много усилий приходится тратить просто на то, чтобы выжить!
Ориенцы не хотели бороться за власть и подчинять себе средиземские расы. Да и мало их было, чтобы победить в подобной борьбе. Прародители решили, что их главная цель - оставаться верными своим принципам, не нарушать заповеди и на этой чуждой земле, где действовали жестокие законы, оставаться такими же, какими они были прежде в своем мире. Они ушли высоко в горы, на север, полагая, что другие народы не станут стремиться заселять эти малопригодные для жизни места.
"Мы будем жить в изоляции от всех народов Арды. Не следует смешивать свою кровь с чужой кровью, чтобы не утратить наши исключительные свойства, дары, которые обеспечивают наше превосходство над людьми этого мира, - обратились вожди ориенцев к своему народу. - Мы верим, что наше пребывание в юдоли скорби не будет вечным. Явится посланник с родной звезды и укажет нам путь домой. Когда бы это ни произошло, он увидит, что ориенцы остались верными себе, всегда поступали по совести и не запятнали себя преступлениями".
Для того чтобы пресечь все контакты с внешним миром, недостаточно было поселиться в труднодоступном месте. Чтобы защитить свою страну от вторжений, ориенцы потратили много усилий и в результате создали мощный энергетический барьер вдоль границы. Ни один обитатель Арды не в силах был преодолеть его. У северных народов появился миф о загадочной Стране Вечных Льдов, где живут непостижимые разумом существа.
Обживая новые места, защищая свою страну от зла, а себя от упадка духа, ориенцы были изнурены и медленно утрачивали присущие им с рождения способности. Но постепенно им удалось сделать приютившую их землю прекрасной и удобной для жизни.
С тех пор прошло более двух тысяч лет. Ожидаемый посланник не появлялся. Люди старели и умирали. Дети рождались все реже и реже. Все это время страной правила одна королевская династия. Король передавал скипетр наследнику или наследнице, когда те достигали зрелого возраста. Поэтому правители в Ориене всегда были полны сил, энергии и следовали заветам прародителей. Но среди ориенцев появились разочарованные. Возвращение на утраченную родину казалось им мифом, пророчества оракулов - сказками, не приносящими утешения. Разочарованные убеждались в том, что жизнь в изоляции от других народов Арды приводит их к вырождению, и что очень скоро их след навсегда исчезнет на приютившей их планете. А ведь она вполне пригодна для жизни, и ориенцы, как наиболее одаренная раса, по сравнению со всеми другими, могли бы возвыситься над людьми, если бы отказались от нелепых принципов и традиций, завещанных давно почившими предками. Особенно много разочарованных было среди ориенцев, чувствующих скорое приближение смерти. Неиспользованные открытия, непригодившиеся знания, нерастраченные способности - неужели все это придется уносить с собой в холод могилы? А ведь все могло быть иначе.
Королевская династия никогда не одобряла идей разочарованных. А выступить против нее открытым бунтом никто не решался. У тех же, кто всем сердцем был предан королевскому дому, они тоже не получили поддержки. Я принадлежала к этой горстке отчаявшихся людей. Не было у нас дерзости, чтобы пойти против правды королей силой.
Большие надежды мы возлагали на Орминэ, новую королеву. Она была дружна с Аргуином, сыном Велега, и кое-что знала о проектах разочарованных. Нам казалось, что Орминэ прислушается к нашему мнению и начнет новую политику.
В это же время произошли еще два события, которые всколыхнули наши надежды. Тайные многолетние опыты Велега увенчались наконец успехом. Он понял, как создается новое тело, как оно проходит все естественные этапы развития. А это означало, что каждый мог получить повторную жизнь, снова быть ребенком, снова быть юным! Достаточно было оставить свое старое, сморщенное, сгорбленное тело и войти в чудесную маленькую клеточку, которая быстро росла, развивалась и превращалась в тебя нового. Теперь жизнь могла бы быть вечной. Конечно, опыт был трудный, энергоемкий, незавершенный, одним словом. Но, заручившись поддержкой королевского дома, мы могли бы довести его до совершенства. А жители Ориены все до единого стали бы бессмертны и ждали обещанного посланника, уже не тревожась о смерти.
Другое открытие сделал Аргуин. Он был исключительно любознательным человеком и много странствовал. Однажды, вернувшись из очередного похода, он привез серые кристаллы с металлическим блеском. Случай помог ему узнать удивительное свойство этой находки: кристаллы многократно увеличивали силу переданной им мысли; мощная энергия, излучаемая ими, могла заставить подчиниться любому приказу и выполнить любое желание человека, пославшего импульс. Эти кристаллы стали бы мощным оружием в борьбе с племенами Средиземья, появилась бы возможность заставить людей подчиниться ориенцам, не убивая и не причиняя им боли - не нарушая заветов прародителей. Под руководством ориенцев население Средиземья развивалось бы быстрее, войны перестали бы терзать Арду. А земля превратилась бы в цветущий, благодатный край, где жизнь дарила бы только радость, и не надо было бы печалиться об утраченной родине.
Картины новой жизни рисовались нам с такой яркостью, как будто мы уже побывали в этом придуманном нами будущем. Главное, мы чувствовали себя необходимыми, полезными. Да что там, мы считали себя Дарителями жизни и предчувствовали великие почести и восторг благодарных потомков и современников.
Наконец, мы решили, что пора посвятить Орминэ в наши планы, воодушевить ее нашими открытиями. Сделать это должен был Аргуин. Характер и мысли мужа Орминэ, Зария, мы знали недостаточно хорошо, так как замуж она вышла недавно, поэтому осторожный Аргуин попросил аудиенцию только у королевы. Она с радостью согласилась принять его".
Старуха Горделия вдруг замолчала, мерно покачиваясь в кресле. Воспоминания расшевелили старую боль.
- Ну, так что же? - не выдержала Лидия. - Королева Орминэ одобрила ваши планы?
- О, да! - вздохнула Горделия, неприятно усмехнувшись.?- Королева выслушала Аргуина с живым интересом. Она сказала, что и не подозревала, что в ее государстве совершаются такие удивительные открытия и люди мыслят так широко и интересно. Она согласилась, что наступило время перемен, и пожелала посмотреть лабораторию Велега и месторождение кристаллов, найденное Аргуином.
- Значит, вы в ней не ошиблись, - удовлетворенно кивнула Лидия.
- Змея! Лицемерка! - закричала Горделия так громко, что Лидия соскочила с постели.
- Она выведала все подробности о наших делах, - продолжала старуха, ее трясло от гнева, - она выпотрошила из Велега все знания. Он сам охотно поведал ей о своих опытах. Она даже не поленилась выехать в Средиземье, чтобы воочию увидеть находку Аргуина. А потом... уничтожила все наши труды. У Велега отняли лабораторию, всех, кто что-то знал об эксперименте, подвергли гонениям, кристаллы стерли в пыль.
- Постой, она хотела воспользоваться вашими открытиями сама, без вас?
- Если бы! Она уничтожила все, что мы сделали! Даже из памяти она попыталась стереть обретенные нами знания.
- Неужели она была такой глупой? Ей не хотелось быть вечно юной? Повелевать всем миром? - Лидия сидела на кровати, обхватив руками колени, совершенно позабыв о своих ранах.
- Вот ее отповедь, слово в слово: "Вы зашли слишком далеко. Даритель жизни может быть только один, и он распорядился, чтобы все было так, как есть. Мы не знаем, что ждет нас после смерти, но не вправе вмешиваться в естественный ход вещей. Ваши новые тела - это темницы, куда вы собираетесь заключить свои души. Вам не дано предугадать, к каким бедам это может привести. Я благодарна судьбе за то, что мне удалось помешать вам свершить непоправимое и ввести в соблазн других. И еще, пока я правлю Ориеной, люди-птицы не вмешаются в жизнь народов Средиземья, если только нам не будет угрожать непосредственная опасность. Мы никогда не станем диктаторами. Мы пришлое племя, гости на этой земле, придет время, и мы покинем Арду. И пусть здесь все идет своим чередом".
- Ты еще хуже других! - воскликнул тогда Аргуин. - Я родился в Ориене и другой родины не знаю. О том, что мы здесь гости, твердят уже две тысячи лет. Какой еще нужен срок, чтобы почувствовать себя здесь хозяевами? Не будь наивной! Твой народ вымирает в изоляции. Ориенские девы уходят в Средиземье в поисках мужей, и кровь смешивается вопреки воле прародителей. Пройдет еще немного времени и разочарованных будет больше, ориенцы рассеются по свету. Мы хотели предотвратить нашу гибель, создать сильную нацию, дать всем возможность жить настоящим, а не пустыми мечтами о Посланнике.
- Это звучит красиво только на словах, Аргуин! - отвечала Орминэ. - Способы, которыми вы хотели добиться процветания Ориены, противоестественны. Пусть мы рассеемся по свету и исчезнем с лица земли. Эта печальная участь лучше, чем безнаказанное господство бессмертных гордецов над непросвещенными народами Средиземья.
- Ты печешься об этих варварских племенах куда больше, чем об ориенцах, королева, - не уступал Аргуин. - Беспокоишься о том, что придется навязывать им свою волю? Но способы, которыми ты разделалась с нами - горсткой инакомыслящих, в твоем снежном царстве жестоки и присущи лишь тиранам. Так что ты зря беспокоишься, королева.
- Мне жаль, что пришлось так поступить, - Орминэ потупила взор, не выдержав взгляда Аргуина. Она предала его дружбу, его доверие в целях сохранения извечного порядка вещей в Стране Вечных Льдов.
Разочарованных не казнили. В Ориене никогда не убивали. Но долгое время нас держали в храме Прародителей, всех - в разных кельях. Мы должны были молиться и медитировать, чтобы уменьшить вину перед предками и своим народом. Однако это было не все. Под видом священников с нами работали маги, которые должны были проникнуть в наше сознание и освободить нашу память от вредных знаний и мыслей. Предполагалось, что, покинув храм, мы больше не вспомним о своих трудах в лаборатории Велега, о кристаллах, о предательстве королевы, и будем жить дальше спокойно и безмятежно. Так и случилось со многими из нас. Но самые крепкие не поддались ухищрениям магов. Более того, мы изобрели новые способы передачи мыслей и могли общаться друг с другом, хотя за нами постоянно следили. Мы научились оберегать свои знания, свою память и устанавливать непроницаемые преграды для шпионов королевы. Мы превзошли своих тюремщиков силой мысли.
Через некоторое время всех освободили. Нашим недругам казалось, что мы обо всем забыли и больше не представляем никакой опасности. Мы покинули храм с лицами, излучавшими мир и любовь, затаив в сердцах неукротимый огонь отмщения. Некогда нас было свыше пяти десятков. Теперь осталось пятеро тех, кто не потерял память: Велег, Аргуин, Окун, Либера и я. Мы решили покинуть Ориену, ибо жить в стране с предавшей нас королевой не представлялось возможным.
А между тем в Ориене был настоящий праздник: королева родила наследника. Народ возводил ледяные дворцы, прозрачные мосты и горки для катания, небо расцвечивали яркие фейерверки. Ликование наполнило всех верноподданных, и гуляния не прекращались уже семь дней подряд. А для нас пришло время прощания. Я помню все так, как будто это было вчера. Ясная безветренная ночь, шпили подсвеченных замков, отдаленные звуки рогов. Мы стояли поодаль от центральных кварталов столицы и наблюдали за праздником со стороны. Хотелось запомнить красоту Ориены, счастливых людей, чудесную музыку. На следующий день мы собирались исчезнуть, бежать из Ориены. На небе высветилось яркими синими огнями имя новорожденного - "Яшмет". Народ закричал: "Ура!"
- Когда-то он станет королем, - задумчиво произнес Аргуин. Это было и так ясно, но отчего-то мурашки пробежали по коже, и стало не по себе от его слов. "Мы должны позаботиться о том, чтобы он стал нашим королем", - он не произнес эту фразу, но все мгновенно поняли его. И дали молчаливое согласие. В эту ночь мы отложили свой уход из Ориены.
- Вы украли ребенка?
- Да. На этот раз мы были осторожны и предусмотрительны. Сиделку, которая все время находилась при ребенке, звали Вэнили. Она была искуснейшей знахаркой, в Средиземье таких считают ведьмами и боятся. Она была немолода и в свое время сочувствовала посягнувшим на неизменный порядок вещей. И у нее были планы, которые невозможно было осуществить, оставаясь преданной королевскому дому. Уговорить ее бежать с нами и прихватить с собой младенца не составило труда. Ее муж, Велизар, ухаживал за снежными волками, которые возили королевские сани. Снежные волки - свободные звери в нашей стране. Они помогают людям без принуждения, в знак дружбы. Велизар всегда был странноват и нелюдим. Огромный и сильный, он предпочитал человеческому племени снежных братьев и целыми днями возился со щенками. За грубые черты и мрачный нрав он получил прозвище Рубозавр. Однако Вэнили он боготворил. Трогательная нежность, с которой он обращался с женой, всегда меня умиляла.
В назначенный срок Вэнили опоила снотворным зельем королевскую чету и челядь и вынесла мальчика из дворца. Их поджидала упряжка снежных волков. Потом мне рассказывали, что волки всполошились, и их не сразу удалось успокоить, но немного погодя они все-таки подчинились Велизару. Они домчали драгоценную добычу до самых гор, а мы летели за ними следом, обернувшись соколами.
- Ты тоже умеешь превращаться в сокола? - прервала ее Лидия. - Как Ярон? Он и есть тот самый младенец?
- Погоди, слушай. У подножия гор мы отпустили волков. Они прыгали на Велизара и скулили так, как будто пытались удержать его. Он и сам не хотел уходить, но Вэнили позвала его, и он подчинился. Вновь все, кроме Вэнили, обратились в соколов. А она взобралась на Велизара, прижимая к груди спящего наследника. Мы думали, что повезем их по очереди, но Велизар ни разу за весь путь не расстался со своей ношей. Когда мы все поднялись в воздух, я посмотрела на уплывающие вниз горы и поняла, что улетаю навсегда. Сердце сжалось от тоски, но после того, что мы сделали, о возвращении и помыслить было невозможно.
- Ориенцы позволили вам уйти? Королева не отправила за вами погоню? Не стала искать своего сына в Средиземье? - снова перебила ее Лидия.
- Конечно, нас искали, - вздохнула Горделия. - Но Средиземье - огромное пространство, а мы умели прятаться. Нам были известны все приемы, с помощью которых они могли бы нас обнаружить, и придумали кое-что новенькое, чтобы направить их по ложному пути. Мы собирались передать все свои знания и навыки малышу Яшмету, который стал для нас как будто бы общим сыном. О, лучше бы мы поступили так, как хотели с самого начала, лучше бы мы не передумали! Проклятье пало на нас, когда мы решились на преступление, и разрушило наш замысел.
- Смешно возлагать большие надежды на хрупкое дитя,?- сказала нам Вэнили. - Болезнь или несчастный случай могут забрать его жизнь. А те перемены, которые мы задумали, возможно, не удастся завершить за одну человеческую жизнь. Наш король должен быть вечным, иначе, даже если он будет благосклонным к нам, его потомки могут оказаться нашими врагами.
- К тому далекому времени мы подготовим и ему и себе новые тела, - вступил в разговор Велег.
- Надо раньше, - возразила Вэнили. - У нас в руках - наследник трона в Ориене. Используя его, мы можем обрести власть. Но, если мы потеряем его, то навсегда останемся изгнанниками, несостоявшимися учеными. Мы должны быть абсолютно уверенными в том, что ребенок будет нашим королем, неуязвимым, вечным и преданным нашему делу. И... - она помедлила,?- мы должны сделать что-то такое, чтобы он подчинялся нам. Да! Мы должны контролировать его мысли и действия.
- Это утопия! - воскликнул Окун.
- Даже если мы воспитаем его таким, как нам представляется нужным, - сказал Велег, - нет уверенности, что в один прекрасный день он не отвернется от нас со всеми нашими идеями и государственными планами. Он может отказаться от своей миссии и заявить, что не желает быть королем Ориены.
- Все может случиться, - сказала я. - Надо рискнуть.
- Мы не можем позволить себе роскошь рисковать, - возразила Вэнили. - Этот мальчик никогда не будет одержим нашими идеями так, как мы сами. Может быть, он бездарен и не сможет понять наших мыслей.
- И что же ты предлагаешь? - раздраженно спросил Аргуин.
- Мы должны создать правителя. Создать неразрушимое, нестареющее тело. А душой... пусть пожертвует один из нас.
Все воззрились на нее с удивлением и надолго замолчали. Мы любили рассуждать о том, как однажды обретем жизнь в новых телах, оставим изношенные оболочки, но не уйдем в неведомое, а будем продолжать жить на земле. Мы говорили: "когда-нибудь", "однажды", "вскоре", но не подозревали, насколько еще не готовы к этому событию. Оставить свое тело и совершить переход было почти так же страшно, как умереть. Никто не ведает о замысле Создателя, и все живут в страхе и надежде.
- Если мы действительно хотим победить смерть, надо действовать немедленно, - убежденно сказала Вэнили, - иначе она распахнет нам свои объятия прежде, чем мы решимся что-нибудь предпринять.
- Ты права, - первым вышел из оцепенения Велег. - Королем в Ориене должен стать один из нас. Тот, кто готов совершить задуманный переворот и открыть ориенцам весь мир. Наш народ живет сейчас, как в капкане, за цепью Снежных гор. Заветы прародителей помогают им доживать, а не жить! Наш король явится в Ориену настоящим освободителем, и тогда все забудут о мифическом посланнике!
- Можно представить дело и так, как будто правитель явился с другой звезды, как будто он и есть посланник, - предложил Аргуин. - Если уж миф этот столь любезен нашим сородичам.
- Можно и так, - рассмеялись остальные. Младенец, сидевший на коленях у Вэнили и, казалось, слушавший нас, широко и беззубо улыбнулся. Он был очень похож на Орминэ. Особенно глаза, темные, как фиолетовый сумрак.
- Мы можем воспитать достойного короля и из этого младенца, - сказала я. - Нам удалось похитить его легко и быстро. Разве это не знак судьбы?
- Вот, ты уже идешь на попятную, - Вэнили пробуравила меня недобрым взглядом. - Нам нужны только преданные люди. Если ты не веришь в благополучный исход задуманного нами, то можешь накликать беду на всех.
И вот через некоторое время в лесу была обустроена новая лаборатория. Мы работали как одержимые. Вэнили оказалась талантливым ученым и стала правой рукой Велега. Она поддерживала и укрепляла наши жизненные силы особым зельем, которое замедляло процесс увядания.
Заботу о младенце мы тоже делили на семерых. После напряженной умственной деятельности и утомительной физической работы было так приятно взять на руки это маленькое существо, прижаться к его теплой пухлой щечке, шептать ему что-нибудь ласковое, следить за богатой гаммой всех возможных выражений лица человечка, который еще не научился владеть своими чувствами. Я до сих пор помню, какими мягкими были волосы Яшмета. У меня никогда не было своих детей. Тогда я подумала, что, если эксперимент удастся, может быть, мне позволят взять мальчика на воспитание. Было ясно, что больше никто не собирается растить из него правителя Ориены. Когда он засыпал у меня на руках, безмятежный и доверчивый, я думала об Орминэ, о том зле, которое мы ей причинили, и мне казалось, что наше преступление было более тяжким, чем все ее действия против нас. Но я гнала прочь эти мысли. Орминэ не считалась с нами, к чему тогда нам считаться с ее горем?
Яшмет был здоровым, крепким и красивым младенцем, и весьма смышленым, вопреки опасениям Вэнили. Но и то существо, которое мы растили в большой прозрачной емкости, купленной в Пеларгире, с каждым днем все больше походило на человеческое дитя, питалось и набирало силы. Мы наблюдали за его развитием с неусыпным любопытством. И вот настал долгожданный момент одушевления сотворенного нами тела.
- Человек должен родиться в мир, - торжественно объявила Вэнили. Да и все мы знали, что время пришло. Было решено, что Велег расстанется со своей прежней оболочкой и войдет в тело младенца. Мы присягнули ему на верность, признавая новым королем Ориены. Мы были уверены, что душа его полностью сохранит память о прожитой им жизни, ведь переход из одного тела в другое был мгновенным и совершался им по доброй воле. Наши предполагаемые обязанности после удачно завершенного опыта были поделены и обговорены много раз. И все-таки, хотя слова Вэнили о том, что момент настал, не были неожиданностью, нас всех охватил трепет.
В тот день все собрались в темной прохладной комнате. Велег подошел к прозрачному сосуду с зеленоватой жидкостью, в котором плавало и неторопливо дышало его новое тело. Оно показалось мне скользким и уродливым по сравнению с живым и милым Яшметом, который уже делал первые неуверенные шаги и играл в прятки. Младенец в колбе должен был стать его точной копией. Мы встали вокруг Велега и этого таинственного существа в сосуде, протянули друг другу руки и сцепили пальцы.
Велег был прям и худ, его можно было принять за молодого мужчину, если не смотреть на лицо, руки и длинные пряди поседевших волос. А гордой осанкой и великолепной фигурой он не уступал статным юношам. Велег был тогда еще очень крепок. Я думаю, он жил бы до сих пор, если бы не решился на переход. Он бесстрашно смотрел вперед. А о чем он думал, мы уже никогда не узнаем.
Мы должны были внимательно следить за тем, чтобы душа его, освободившись, не вырвалась из нашего круга, и обеспечить плавный переход. Вэнили стояла ближе всех к нему. Наши ладони соприкасались и слегка дрожали. Напряжение в комнате, вызванное нашим ожиданием, становилось невыносимым. Ребенок в колбе забеспокоился, задвигался сильнее. Я увидела, что Велег не сводит с него глаз, пытаясь сосредоточить на нем все свое внимание. Струйка пота потекла по моему виску, глаза затуманились. И вот свершилось - светлое пятно вихрем пронеслось возле лица, словно теплый ветер коснулся его. Жидкость в сосуде расплескалась, а Велег пошатнулся, обмяк и упал на пол. Вэнили еле-еле выдернула свою руку из моей - оказывается, от волнения я вцепилась в нее мертвой хваткой. Потом она извлекла из колбы младенца, хлопнула его по спине, чтобы освободить легкие от воды. Тут же пронзительный крик заполнил всю хижину. Новорожденный надрывался так, как будто хотел поведать о всех несчастных днях, проведенных в колбе. Из другой хижины раздался рев Яшмета, разбуженного криком своего младшего братишки. Мы вышли на свет, счастливые и гордые. От возбуждения мы не чувствовали усталости, неизбежной после такого напряжения. Был ясный солнечный день, наше творение сморщилось и завопило еще громче, когда свет попал ему в глаза. Вэнили унесла его покормить.
Все последующие дни прошли в суете. Мы похоронили тело Велега и занялись воспитанием нашего нового младенца, стараясь удовлетворить все его желания и потребности. Мы очень боялись, вдруг что-нибудь окажется не так. Но он ничем не отличался от обычных детей. Яшмет при виде его отворачивался, горько плакал, хватая за колени взрослых. Вэнили предположила, что это простая детская ревность, и беспокоиться не о чем.
Мы чувствовали себя на вершине жизненного пути. Было чем гордиться: мы сделали человека, который никогда не состарится и не умрет. Человека, который помнит свою прошлую жизнь. Конечно, пока он только пищал и беспомощно размахивал руками, но мы не сомневались, что мудрый разум Велега дождется того дня, когда сможет проявить себя. А пока мы просто любили его, защищали и берегли как зеницу ока.
- Как мы назовем малютку? - спросила я однажды вечером.
- Он должен отзываться на имя Яшмет, - медленно и с расстановкой ответила Вэнили. Так она говорила, когда хотела подчеркнуть значительность своих слов. А мне стало вдруг тревожно, и тошнота подкатила к горлу.
- Но ведь Яшметом мы называем другого, - возразила я.
Вэнили встала, внимательно и серьезно посмотрела на всех присутствующих.
- Что ж... Пришла пора сказать вам, - какое-то время она молчала, словно преодолевая какой-то внутренний барьер. - Друзья, соратники, мы долго работали вместе, осуществляя затею, которая показалась бы безумной обычным смертным. Наши усилия увенчались успехом. Совершенный ребенок явился в мир. Теперь все зависит от нас. Мы должны воспитать будущего короля Ориены и обеспечить ему восхождение на трон. Я думаю, все вы понимаете, что ребенок Орминэ может помешать нашим планам, не всегда же он будет беспомощным младенцем. У страны не может быть два правителя. Яшметом придется... пожертвовать.
- Что ты говоришь?! - закричала я. - Ты обезумела. Чем мешает тебе невинный ребенок?
- Тише, ты разбудишь детей, - спокойно сказала Вэнили и продолжила. - Этот ребенок мешает нам уже тем, что вносит разлад в наше содружество. Мы спорим о его судьбе, ссоримся, а в конечном итоге удаляемся от нашей главной цели. Они с Совершенным похожи друг на друга как две капли воды. Если они вырастут вместе, как братья-близнецы, нам не избежать сомнений и тягот в дальнейшем.
- Орминэ достаточно проницательна, чтобы узнать свое родное дитя, - заметил Аргуин. - Да и родила она только одного ребенка. Откуда же взяться близнецу?
- Все равно, - протестовала я, - надо увезти Яшмета подальше в Средиземье. Он ничего не узнает о своем происхождении и вырастет как обыкновенный житель Арды. Он не сможет помешать нашим планам.
- Это рискованно, Горделия, - возразила Вэнили. - Люди-птицы не перестанут искать украденного наследника. Правда откроется так или иначе, если мы оставим Яшмета в живых. Пойми же, на карту поставлено слишком много.
- Если нашим мечтам суждено сбыться, смерть Яшмета не сыграет никакой роли, - настаивала я. - Если мы уверены в своей правоте, не следует прибегать к таким страшным средствам, чтобы совершить задуманное.
- Ты надеешься на судьбу? - насмешливо спросила Вэнили. - Мы сами вершим свои судьбы и выбираем средства.
- Но мы не можем убивать! - я была в отчаянии. - Люди-птицы не убивают. Мы нарушим заветы... - тут я расплакалась.
- Как будто в первый раз, - буркнул Велизар. - До сих пор тебе казалось, что мы ни в чем не отступаем от законов? А за что ты сидела в тюрьме? Зачем ты вообще ввязалась не в свое дело?! - это была слишком длинная речь для угрюмого и замкнутого Велизара. Он никогда мне не нравился, а тогда был особенно зол и раздражен.
- Успокойся, - Вэнили опустила свою тонкую руку на его плечо.
- Пойми, - обратилась она ко мне, - нам необходима всего лишь одна единственная жертва. Этот ребенок исчезнет для того, чтобы другие рождались в любви и в радости. Я знаю, ты очень привязалась к Яшмету, но он даже не почувствует, как перейдет в другой мир, возможно более совершенный, чем этот. Он просто уснет и все. Ты быстро забудешь о нем, у нас есть о ком заботиться и есть кого любить.
Я чувствовала себя как в тяжелом безысходном сне, смысл ее слов едва доходил до сознания. "Они убьют его, - думала я, - мы все убьем его". Вэнили показывала письмо Велега, в котором он настойчиво советовал избавиться от ребенка Орминэ. Все еще обсуждали что-то, но я не слышала их.
- Но кто сделает это? - раздался звонкий голос Либеры. И тогда все смутились и перестали смотреть друг другу в глаза. Рассуждать о преступлении оказалось легче, чем совершить его.
- Нам придется кинуть жребий, - предложил Аргуин.
- Погодите! - неожиданно поднялся Велизар. - Не надо пытать судьбу. Я возьмусь за это дело. Слабонервным это не по силам. "Страшный человек", - содрогнулась я.
- Спасибо, - благодарно взглянула Вэнили на мужа. - Ты сделаешь это, но мы все разделим твой грех. Идите же сюда, ориенцы. Поклянемся в верности друг другу и нашему делу. Все встали рядом и скрепили руки в общем пожатии. И я тоже. Но даже произнося клятву верности, я чувствовала себя чужой, отторгнутой теми, которые еще недавно считались моими друзьями. Ночью я убежала, потому что не могла больше оставаться с ними, и продолжать работу ради нашего общего дела тоже было не в моих силах. Я летела прочь от своих соратников, как от прокаженных, и думала только о том, чтобы улететь как можно дальше.
Горделия умолкла. Лидия плакала.
- Вы убили настоящего, живого ребенка, - сказала она зло.?- А оставили порождение своих фантазий, монстра, того, которого люди называют Неприкаянным, Лютым Бесом, Истребителем. Смертный грех - ввести в мир такое страшное существо!
- Ты права, - тяжело вздохнула Горделия. - Наш опыт не удался. Я встретилась с Аргуином позже, когда Ярон вырос. Они так и не посмели назвать его Яшметом, чтобы не привлечь внимания шпионов Орминэ. Я думаю, грех убийства тяготил всех. Память о прошлой жизни Велег утратил, лишь иногда у мальчика возникали странные видения. Ребенок рос нервным, вспыльчивым и жестоким. Учение давалось ему легко, и скоро он превзошел своих учителей. Совершенным у него оказалось только тело. Ему не страшны никакие болезни и раны, он стремителен в бою, его невозможно застать врасплох. И перевоплощается он легко не только в сокола, но и в полоза, леопарда... Это Вэнили постаралась. Она души в нем не чаяла, наделяла его безграничными возможностями, одаривала новыми свойствами, совершенствовала и добилась неуязвимости своего сыночка. Только солнечные лучи медленно наносят вред этому чудовищу. Даже солнце не выносит это исчадие мрака на земле, поэтому он часто закрывает лицо маской. Он сеет раздор и смерть.
Когда ориенцы поняли, что не могут контролировать Ярона, оставался один выход - уничтожить свое создание и пресечь зло, причиной которого они были. Вэнили, ослепленная безумной любовью к Ярону, все еще верила, что он призван стать вождем человечества. Рубозавр во всем подчинялся жене. Именно их Ярон считал своими родителями, поэтому в заговор их не посвятили.
Я в это время жила у Горудуна. Маг, теряющий свои силы, цеплялся за каждого, кто был наделен магическими способностями. Я познакомила его с Аргуином, Либерой и Окуном. Мы все нашли приют на его острове. Идея о Совершенном правителе мира увлекла его. Он убеждал нас не отказываться от своей цели и выразил желание познакомиться с Яроном. С тех пор Ярон стал частым гостем на острове. А мы наблюдали за ним и выжидали. Он не менялся, казалось, что страсть унижать и причинять боль другим была в нем неискоренима. Я не показывалась ему на глаза, не могла забыть маленького Яшмета, которого погубили из-за этого монстра. А они по-прежнему вели себя как наставники и надеялись, что со временем одолеют Ярона хитростью. Но Горудун противился им, не хотел, чтобы столь прекрасное совершенное тело подвергли уничтожению. Аргуин надеялся применить в борьбе с Яроном кристаллы - несколько камушков ему удалось утаить от Орминэ, и даже мы не знали об этом. Но в решающий момент кристаллов у него не оказалось, Горудун похитил их. Ярон оборонялся так яростно, что с самого начала битвы было понятно: шансов на успех у заговорщиков нет. Они бились над морем, приняв облик птиц. Он вырвал сердца у Либеры и Окуна, и их тела поглотила морская бездна. Аргуина он преследовал до самых Прибрежных гор и там загнал в подземелья, которые кишат полоумными орками, поклонниками подземного огня. От них никто еще не уходил живым, и Аргуин там сгинул.
Потянулись долгие безнадежные годы, некому было сражаться с Неприкаянным. Но в эти дни вновь забрезжил свет, я почувствовала это. Если ты поможешь мне, мы попытаемся уничтожить Ярона.
- Я помогу тебе или умру, - решительно поддержала ее Лидия. - Но, что мы можем сделать с неуязвимым врагом, которого не могли одолеть лучшие ориенские маги? Ты всерьез полагаешь, что мы сможем справиться с ним вдвоем?
- Нет. Но втроем у нас будет больше шансов победить.

к оглавлению

Триада



Старуха вошла без стука и очень осторожно, Мириэль обнаружила ее присутствие, только когда она дошла до середины комнаты. Принцесса резко обернулась и почувствовала облегчение оттого, что это был не Ярон.
- Твой плащ, - почти дружелюбно улыбнулась старуха тонкими губами.
- Я уже и не чаяла увидеть его вновь, - кивнула Мириэль. Горделия положила сложенный плащ на подушки.
- Он почему-то дорог тебе? - спросила она. Мириэль не ожидала такого любопытства от надменной старухи, но все же ответила.
- Это подарок моего друга.
Старуха не спускала с нее пронизывающего взгляда, как будто ждала, что она продолжит разговор.
- Это все, что я хотела сказать, - пожала плечами Мириэль.
- Этот плащ значит намного больше, чем ты думаешь, - не унималась старуха. - Надень его.
Мириэль в свою очередь пристально поглядела на Горделию. Ей были известны случаи, когда людей убивали, предлагая им пропитанную ядом одежду. Она не сомневалась в том, что в замке хотят от нее избавиться, но почему-то подчинилась старухе, взяла плащ, развернула и накинула на себя.
- Теперь подойди к зеркалу.
Она встала перед большим зеркалом, слегка досадуя на то, что ею так бесцеремонно руководят, и взглянула на свое отражение.
- Надень капюшон! - вновь скомандовала старуха. И снова Мириэль подчинилась.
"Зачем ей это нужно?" - недоумевала она. Принцесса еще раз взглянула в зеркало и отпрянула. Вместо знакомого отражения она увидела статного витязя в шлеме, с бородой и темными усами. Он был на голову выше ее.
- Кто это?! - воскликнула Мириэль.
- Аргуин. Один из обликов его прежнего владельца, - спокойно ответила старуха, нисколько не смутившись. - Запомни, когда ты надеваешь капюшон, твой настоящий облик исчезает для других, ты кажешься всем рыцарем. Полезное свойство в некоторых ситуациях.
- Как вы узнали об этом? - спросила Мириэль, снимая капюшон.
- Я узнала не только об этом, - сказала Горделия, - но обо всем расскажу тебе позже. Ты не можешь больше оставаться здесь, поскольку, как ты верно догадалась вначале, мне приказано уничтожить тебя.
Мириэль нахмурилась.
- Но я не сделаю этого, я проведу тебя...
В коридоре послышался громкий топот, завесу бесцеремонно отдернули, и в комнату ворвались Горудун и двое его слуг. Испугавшись, что их застанут врасплох, Горделия быстро начертала в воздухе знак, и на этот раз Мириэль увидела в зеркале себя, охваченную багровым пламенем. Зрелище было настолько правдоподобным, что даже она не могла сообразить, происходит ли это с ней наяву или только кажется.
- Я, похоже, не вовремя! - отшатнулся Горудун при виде ужасной картины. - Зайди ко мне сразу... как закончишь, - обратился он к Горделии и задернул штору.
- Что ж, - с облегчением произнесла Горделия, снимая заклятие, - так оно, пожалуй, еще лучше.
Старуха провела принцессу в свою комнату, напоминающую ледяную пещеру, и оставила ее с Лидией. Им было о чем поговорить. Сама же, повинуясь приказу Горудуна, поспешила к нему. Горделия догадывалась, о чем он собирался говорить с нею. После нападения драконов ленивого и довольного собой мага как будто подменили. Конечно, испытание было неожиданным и тяжелым, но он напрасно так испугался за свою драгоценную жизнь. Ориенцы, которым он дал кров и помог, не остались в долгу. Чтобы надежнее укрыться от мира, они возвели барьеры вокруг острова: дальний, который не позволял никому покинуть остров без их ведома, и ближний, защищающий замок от тех, кто посмел бы посягнуть на его обитателей с враждебными намерениями.
До сих пор на замок никто и не покушался, и первое же испытание повергло мага в панику. "Ты должен был сгинуть вместе со своим убежищем, - с горечью думала Горделия, - потому что предал гостей. Из-за тебя они погибли".
Горудун осунулся и побледнел, даже исхудал за неполных три дня, прошедших со дня нападения драконов. Горделия надеялась, что теперь он не будет возражать против того, чтобы как можно скорее уничтожить Ярона. Она не старалась помочь ему избавиться от тяжелых мыслей, не давала советов, хотя он казался совершенно потерянным. А сегодня утром он вызвал ее к себе. По его решительному виду, упрямому блеску воспаленных от бессонницы глаз, она поняла, что он принял какое-то важное решение.
- Убей принцессу! Как можно скорее! Сейчас же! Она может расстроить все наши планы, - требовательно говорил он, надвигаясь на нее раскормленной тушей. Жутко было смотреть в его темные зрачки, окруженные красной сеткой лопнувших сосудов. Хитрый, понимающий тонкое обхождение Горудун раньше никогда бы себе такого не позволил. "Он сошел с ума!"?- отшатнулась от старика Горделия. Но, поразмыслив, поняла: "Нет, скорее всего он снова был в Шепчущей башне".
Эта башня находилась совсем недалеко от дворца и была с виду ничем не примечательна, но островитяне называли ее Проклятой башней и обходили стороной. Однажды в ней укрылся от преследователей преступник. Утром его нашли мертвым, с лицом, искаженным от ужаса, как будто в застывшей навсегда маске. Он умер от страха. Горудун избегал разговоров об этом месте со своими гостями, но Аргуин однажды все-таки побывал там. Он вернулся задумчивым и мрачным и сказал, что слышал голоса из другого мира. Голоса духов, которые стремятся прорваться в Арду. "Надо обладать сильной волей, - сказал он, - чтобы не возвращаться в башню снова и снова. Опасно прислушиваться к их шепоту, можно легко стать их рабами". - Ориенцы знали, что Горудун бывает в башне, но почему-то не остановили его. А ведь ему слушать этот шепот было гораздо опаснее, чем людям-птицам. Именно тогда появилась у мага идея о совершенном могучем духе Вселенной, который, возродившись в Арде, приведет человечество к долгожданному благоденствию.
Горделия приоткрыла тяжелый занавес, скрывающий покои мага.
- Можно?
- С принцессой покончено?
- Не осталось даже пепла.
- Я уезжаю, Горделия.
- В Прибрежные горы?
- Да. Я понял, что надо делать, - он подошел к старухе и взял за руку.
- Ты единственная, кому я могу здесь доверять. Обещай, что поможешь мне!
- Можешь во всем рассчитывать на меня, - кивнула Горделия.
- Это слишком важно. Нельзя ошибиться и упустить шанс. Я чувствую, что ответственность за судьбу мира лежит на моих плечах.
- Да, это большая ответственность, - согласилась старуха.
- Я расскажу тебе о моих планах. Вчера ночью со мной говорил... Дух Совершенного! Он начертал перед моим взором картины своего правления в Арде. Речь его была мудрой и справедливой. Его замыслы напомнили мне о ваших мечтах, люди-птицы, о государстве, где должен был править Ярон. Но душа Велега оказалась не готовой к такой значительной роли.
- Кто он, этот дух, Горудун? - спросила старуха ласково.?- Он сказал тебе?
- Это Бог! - воскликнул Горудун, и сам стал как бы светлее и выше от переполнявшего его ликования. - Бог, равный Эру по могуществу, но не такой безразличный и безответственный. Он может сделать людей счастливыми! Там, в Прибрежных горах, хранятся тайные письмена, которые могут быть использованы во благо мудрым, но они же могут принести непоправимое зло, если их тайну узнает тот, кто желает гибели человечеству. Ты не можешь представить себе, какая опасность нависла над миром! Принцесса нашла эти книги и едва не уничтожила их. Я должен ехать немедленно и завладеть ими, чтобы уберечь мир от опасности. А когда Ярон вновь появится на острове, мы с тобой совершим обряд, который описан в книгах. Душа Велега покинет совершенное тело, и Великий Дух войдет в него. И тогда начнется новая эра.
- Мы сделаем все, как ты решил! - с воодушевлением заявила Горделия. - Нет больше сил выносить бесчинства Ярона. Пусть самый достойный дух обретет его прекрасное тело!
- Да, жди меня. Я буду скор.
- Только... - Горделия опустила глаза, - прежде чем ты уедешь, я хотела бы попросить тебя об одном одолжении.
- Проси о чем хочешь! - в припадке великодушия воскликнул Горудун.
- Я опасаюсь, что Ярон появится здесь раньше, чем ты вернешься. Я не смогу совладать с ним одна. Дай мне на время свои четки.
- Четки? - Горудун стушевался: "Что угодно, только не это", - подумал маг. Он не расставался с ними с тех пор как стал свидетелем расправы, которую Ярон учинил над ориенцами. Без кристаллов он чувствовал себя беззащитным. Он понимал, что и Горделия могла чувствовать то же самое.
- Ты вряд ли встретишься с Яроном в пути, - уговаривала его Горделия. - Он не подозревает об этой поездке.
- Это чудовище может быть как раз там, где его меньше всего ожидаешь, а в замке есть такие места, о которых он не знает. Ты можешь спрятаться и не показываться ему на глаза.
- Он терпеть меня не может! - жалостливо заговорила старуха. - От него не спрячешься. А если со мной что-нибудь случится, ты не сможешь сам провести обряд.
- Полноте! - Горудун положил руку на плечо всхлипывающей старухи. - Успокойся, скорее всего Ярон не объявится здесь до моего возвращения.
- Почему же? Я уже здесь! - занавеси распахнулись, и в комнату вошел Неприкаянный.
Старуха и маг вздрогнули от неожиданности. "Как много он слышал? Что он предпримет?" - подумали оба.
- Ты собрался куда-то ехать? - Ярон подошел к нише, в которой стояли темные пыльные бутыли, налил вина и с удовольствием выпил. Горудун и Горделия облегченно вздохнули: Ярон поспешно ворвался в покои мага и услышал только конец фразы. У него не хватало терпения подслушивать.
- Да, я отплываю в Средиземье, по твоей милости между прочим, - ответил Горудун, лениво растягивая слова.
- Объясни, - насторожился Ярон.
- Меня удручает ссора с драконами, и я намерен восстановить мир с ними.
- Ярость драконов не проходит так быстро. Ты надеешься на свое красноречие?
- Нет, на их жадность. Я подкуплю драконов сокровищами гномов и верну их дружбу.
- Я поеду с тобой, чтобы указать тебе путь к кладу в пещерах Прибрежных гор.
- Нет, мой мальчик. Ты оскорбил Бируза, тебе лучше не показываться на глаза драконам. Не вставай между нами.
"Как складно выкручивается", - думала Горделия. Казалось, что осознание важности принятой на себя миссии придавало магу уверенность, а его речам убедительность. Могучий дух, говоривший с ним в башне, твердо вел его к цели.
- Но что я буду здесь делать? Скучать с твоей старой каргой? - Ярон подошел ближе к Горделии. Она инстинктивно подалась назад, стараясь не смотреть на него.
- Кажется, она боится меня? Боится, что мне станет тошно на нее смотреть? - он провел пальцем по ее лицу. Горделия стояла, не шелохнувшись.
- Какие глубокие морщины испещрили твою желтую изношенную кожу, и не догадаешься, какой ты была раньше. Как все-таки презренна старость! - Ярон скривился и тут же резко схватил Горделию за горло. - Не слишком ли ты задержалась на этом свете?
- Оставь ее! - резко сказал Горудун. - Она лечит Лидию.
Ярон разжал пальцы. Шея Горделии покрылась красными пятнами, она судорожно ловила воздух и откашливалась.
- Как Лидия? - равнодушно спросил Ярон.
- Она поправляется, - Горудун едва скрыл свою ярость. Ярон кивнул.
- Принцесса! - вдруг хлопнул он себя по лбу. - Как я мог забыть о ней! Где же она?
- Она отправилась погулять по острову, - невозмутимо солгал Горудун.
- Я составлю ей компанию, - усмехнулся Ярон, - чтобы не расслаблялась.
Он устремился к выходу, но вдруг обернулся и поглядел на мага испытующе.
- Кстати, объясни мне, что случилось с драконами, когда они напали на твой замок? Их корчило так, как будто они объелись тухлой рыбой, причем пучить их стало всех одновременно?
- Мог бы и сам догадаться, - пожал плечами Горудун.?- Замок защищен энергетическим куполом - люди-птицы постарались в свое время. Драконы не смогли преодолеть защиту.
Ярон задумался на мгновение.
- Мне тоже бывает плохо только в твоем замке. Не оставили ли эти люди-птицы тебе какое-нибудь оружие против меня?
Горудун с трудом выдержал его долгий, цепкий взгляд.
- Если узнаю что-нибудь такое, убью! - пригрозил Ярон и наконец-то покинул замок.
- Прости, что так вышло, - обратился Горудун к Горделии, мягко положив ей руку на плечо. - Скоро все изменится, ждать осталось недолго.
- Нет, я не могу больше ждать, - Горделия покачала головой. - Это выше моих сил. Я покидаю остров, мой друг. Он сказал, что я задержалась на этом свете. Хочу прожить остаток дней в тишине и покое, подальше отсюда. Я улетаю сейчас же, прости меня.
- Погоди, - Горудун посмотрел на нее с мольбой и отчаянь-ем, - не бросай меня сейчас. Я встал на великий путь, мне нужна твоя поддержка! Возьми! - он отстегнул от пояса четки и вложил их в ладонь старухи. Та стиснула пальцы и почувствовала прохладу и шелковую нежность спасительных кристаллов, но не позволила торжеству, охватившему ее, отразиться на лице.
Не теряя времени, Горудун тотчас же отплыл с острова на "Алом альбатросе" - небольшом корабле с красными парусами. Легкое головокружение предупредило его о приближении к защитному барьеру. Он знал, как разомкнуть его, а потом восстановить.
Горделия тем временем поспешила в комнату, где Лидия и принцесса ждали ее.
- Ярон вернулся, - сказала она взволнованно. - Нам придется действовать быстрее, чем я предполагала. Он не найдет принцессу на острове, поймет, что его обманули, и вернется во дворец. Как хорошая ищейка, он без труда найдет наше убежище. Нам необходимо предупредить его.
- Что мы должны делать? - спросила Мириэль. - Драться с ним? У него молниеносная реакция. Однажды у меня было оружие, которым мне удалось его ранить - меч Дуккума, но он быстро совладал с собой, и меч рассыпался в пыль.
- Да, драться с Яроном на равных бесполезно, - кивнула Горделия. - Он был создан неуязвимым. Любая рана или ущерб, нанесенный его физической оболочке, излечиваются мгновенно, стоит ему только сконцентрировать свою волю. Обычными способами его не одолеть.
- В нашу первую встречу он был повержен Олвиком, моим белым волком. Сколько раз я потом жалела, что не убила его тогда!
- Ты и не смогла бы его убить, он не был повержен, просто не мог поднять руку на снежного волка. Ведь у Ярона душа Велега, или то, что от нее осталось. И несмотря на то, что память о прошлой жизни в Ориене затуманена, в подсознании, по-видимому, осталась память о братстве: ориенцы и снежные волки - друзья и не могут убить друг друга.
- Так что же мы можем сделать с ним? Какой необычный способ ты знаешь? - нетерпеливо спросила Мириэль.
- Единственный способ уничтожить Ярона - разъединить его душу и тело. В плаще, в котором ты пришла, я нашла письмо Аргуина. Много лет прошло с тех пор, как он погиб, но письмо не пропало. Я счастлива оттого, что дожила до этого дня и могу быть полезной в деле, об исполнении которого мечтали мои друзья. Итак, слушайте внимательно. Спасаясь от преследований Ярона, Аргуин скрылся в подземельях Прибрежных гор. Он был искусным магом и воином и избежал участи пленника орков ордена Подземного Огня. Там, в горах, он снова услышал голос духа, который говорил с ним в Шепчущей башне, он звал его за собой, и Аргуин последовал на этот зов.
При этих словах Мириэль замерла. Горделия взглянула на нее, и принцесса тотчас же поняла, что старухе известно и про книги, и про то, что она их нашла. Мириэль отвела взгляд и стиснула зубы, тяжело было смириться с тем, что кто-то проник в ее тайну.
- Я прочту вам часть письма, - сказала старуха и достала из шкатулки тонкий пожелтевший лист бумаги:
"...я намеренно не стану указывать место, в котором обнаружил книги, пусть человека, оказавшегося здесь, минует встреча с ненасытным злом. Они обладают свойством сковывать волю, и тот, кто соприкоснется с ними, едва ли сможет уйти живым. Мне предложили освободить Ярона от его души и призвать дух Моргота, чтобы он занял это место. Я согласился, но не взял книги, а лишь переписал заклинание, с помощью которого можно это осуществить. Это необходимо сделать как можно скорее. Пусть трое, чья жажда убить ненавистного им человека достигла предела, возьмутся за руки и замкнут пространство вокруг него. Огромные усилия придется приложить, чтобы изгнать душу из тела без ее согласия, но волю души необходимо полностью поработить, повторяя заклинания вновь и вновь и вкладывая в них всю свою ненависть. Когда воля души будет сломлена, поднимите руки вверх, не размыкая их, и произнесите заклинание, открывающее вход в мир неприкаянных духов. Да простит нас Велег за такой ужасный конец! Проводив душу, немедленно закройте проход.
Ту часть описания, где сообщается, как призвать дух Моргота в наш мир, я сжег, чтобы никто не совершил опрометчивого поступка, расплатой за который будет гибель мира. Я пишу это письмо, потому что уверен, что книги не позволят мне уйти. Если тот, кто прочтет эти строки, будет обладать достаточной силой воли, пусть уничтожит их и разрушит Шепчущую башню на острове Тол-Фалас, чтобы предотвратить возвращение Черного врага в Арду..."
- Он не вернулся, значит, книги стали причиной его гибели, - Горделия смахнула слезы. - Мы сделаем то, что не удалось Аргуину. Лидия, в этом письме есть три заклинания на языке врага, запомни их. Для нас с принцессой это не составит труда, а тебе надо поторопиться, у нас уже нет времени.
- Я выучу! - с жаром воскликнула Лидия. - Мне кажется, что нашей ненависти хватит, чтобы вышвырнуть Ярона не только в мир неприкаянных духов, но и куда-нибудь подальше.
- Дальше не понадобится, - одобрила ее рвение Горделия.
- Меня беспокоит другое, - нахмурилась принцесса, - как мы сможем завлечь его в круг? Ярон проницателен, и не позволит нам даже приблизиться к нему.
- На него подействуют эти камушки, - торжествующе улыбнулась Горделия и показала принцессе четки. - С помощью этих кристаллов можно с легкостью подчинить волю обычных людей. Ярон сильнее их, и его воля противостоит их воздействию. Но и он испытывает боль, когда удается обратить энергию камней против него. А боль он переносит плохо и не сможет нападать, если она нахлынет на него, вопьется в него острыми иглами, стиснет голову. Это я беру на себя: с четками надо уметь обращаться.
- В ваших способах борьбы, люди-птицы, есть что-то нечестное! - заметила принцесса.
- А что, вспарывать животы и перерезать горло противникам честнее? - возмутилась Горделия. - Неужели это так тебя волнует?
- В данном случае нисколько, - призналась Мириэль, - какое счастье, что у нас есть такое оружие!
- Тогда поднимемся наверх, - приказала Горделия,?- пусть Ярон не думает, что мы от него прячемся. Там просторнее, а чтобы осуществить наш план, нужно обширное пространство. Лидия, ты готова?
Лидия без запинки выпалила все три заклинания. Заговорщицы выбрались из каморки Горделии и поспешили наверх по темным лестницам. "Неужели свершится?" - думала принцесса, и сердце ее стучало, так, что, казалось, все его слышат.
Они пришли в тот парк, где Мириэль впервые увидела, как танцует Лидия. Был жаркий безмолвный полдень, и только шум воды в фонтанах нарушал тишину.
- Вы встретите его здесь, а меня он пока не должен видеть, - сказала Горделия и укрылась за деревьями. Принцесса и Лидия присели на бортик у фонтана. Со стороны казалось, что две подруги собрались поболтать о своих делах. Но говорить они не могли, напряженное ожидание сковало языки. Предчувствие смертельной опасности как будто парализовало их. Принцессе казалось, что остров обезлюдел, черный смерч или неведомая болезнь унесли жизни всех его обитателей, а они последние оставшиеся в живых, но и их вот-вот настигнет кара. Но когда Ярон наконец появился, страх исчез. Ей сразу стало легче, как будто кровь снова заструилась в жилах, жажда битвы током пронзила тело.
- Странно видеть вас вместе, - Ярон неторопливо подошел к ним.
- Я пытаюсь сделать незаметными шрамы, которые остались у Лидии после твоих... ласк, - тонко улыбнулась принцесса.
- Я искал тебя на острове, думал, что ты попытаешься сбежать отсюда, - не обратил внимания на ее слова Ярон.
- Была бы рада вам не докучать, - не стала отрицать принцесса. - Может, ты мне поможешь?
- Куда ты клонишь? - нахмурился Ярон.
- Мне показалось, что здесь я никому не нужна. Да и с Лидией я не могу соперничать.
Ярон снова испытующе посмотрел на них.
- Тут что-то не так, - сказал он наконец - зачем вы обе жаритесь на солнцепеке? И... я чувствую ненависть, - он оглянулся настороженно, как зверь, почуявший опасность.
- Ты не скучал без меня? - поднялась ему навстречу Лидия. - Ты причинил мне боль, но я простила тебя, потому что люблю. О какой ненависти ты говоришь?
- Не следует быть такой строптивой, ты заслужила наказание, - глаза Ярона полыхнули фиолетовым пламенем. Но Мириэль заметила, что он не отстраняется от нее. Более того, похоже, его по-прежнему влекло к ней. Лидия подходила все ближе, обволакивая его аурой желания.
- Можешь наказать меня снова, если захочешь, - прошептала она у самых его губ. Он нетерпеливо привлек ее к себе, и губы их слились в жадном поцелуе. "Самое время появиться Горделии. Сейчас мы все с наслаждением обнимем тебя, ясный сокол", - подумала Мириэль, и тут же увидела, как старуха выходит из-за деревьев и направляется к фонтану своей удивительной неслышной походкой. Она была уже на расстоянии двух метров от вожделенной цели, когда Ярон вдруг отстранился от Лидии. Она посмотрела на него вопросительно.
- Уйдем отсюда в мои покои, - сказал он, - терпеть не могу солнце. - Он стиснул руками виски. Застывшая на месте Горделия сжимала четки. Ярон застонал.
- Тебе так плохо? - изумилась Лидия. - Постой-ка, - придерживая его за талию, Лидия обратилась к Мириэль.
- Принцесса, не одолжите ли вашего чудесного бальзама, может он поможет моему возлюбленному?
"Ловка!" - подумала Мириэль, стараясь приветливо улыбнуться. Она приподнялась с бортика и приготовилась соединить свою ладонь с протянутой к ней рукой Лидии. Горделия подобралась к ним почти вплотную, но тут Ярон взглянул на землю и заметил ее тень.
- Кто здесь?! - Ярон мгновенно развернулся, вырвавшись из объятий Лидии.
- Это ты, старая карга! Я всегда знал, что ты что-то замышляешь против меня.
Подбородок Горделии задрожал. Принцесса понимала, что ей сейчас очень страшно, но она сумела подавить страх и приблизила четки к искаженному яростью лицу Ярона. Он взвыл и пошатнулся от нахлынувшей на него боли. Но реакция его оказалась непредсказуемой: он рванулся вперед и кинулся на старуху, легко оторвал ее от земли и единым махом швырнул в фонтан. Она сильно ударилась головой о колонну, потеряла сознание и ушла под воду, стиснув в предсмертной судороге свое оружие. Неконтролируемая никем энергия кристаллов перестала причинять Ярону вред, и он пришел в себя. Все произошло так быстро, что ни принцесса, ни Лидия не сумели вмешаться.
- Значит, это камушки! - прохрипел Ярон и, пошатываясь, пошел к фонтану. - Сейчас я проверю, что они из себя представляют.
- Сначала поговори со мной! - Мириэль послала ему под ноги волну такой ударной силы, что едва не сбила с ног. Пользуясь моментом, Лидия бросилась к фонтану и попыталась вытащить Горделию, но тело в вымокшей одежде было очень тяжелым, и ей никак не удавалось перекинуть его через бортик.
Между тем принцесса разила без передышки, не дожидаясь ответных ударов. Она знала, что не победит его, но важно было дать время Лидии. Ярон вскоре изнурил ее, на этот раз он дрался не ради наслаждения битвой, ему надо было пробиться к старухе и отобрать у нее четки. Его удар на какое-то мгновение ослепил Мириэль, голова гудела, перед глазами поплыли красные пятна, звуки стали приглушенными, но ей показалось, что она слышит топот ног человека, бегущего через площадь. Когда зрение вернулось к ней, она увидела, что Лидии удалось высвободить из руки Горделии четки, но Ярон подобрался к ней совсем близко.
- Как они действуют?! - отчаянно визжала Лидия, беспорядочно нажимая на камни. Ярон казался спокойным и самоуверенным, он протянул руку к Лидии и с издевкой в голосе проговорил:
- Дай их мне, детка, тогда я не буду наказывать тебя.
Казалось, все пропало, но помощь пришла с неожиданной стороны. К Лидии подскочил Альбер - это его шаги слышала Мириэль - и увлек ее прочь от Ярона. Странно, что Ярон позволил им это, видимо, даже в руках Лидии камни оказывали на него какое-то действие.
- Четки! - закричала Мириэль. - Мне нужны четки!?- Альбер мгновенно сообразил, что к чему, выхватил четки у Лидии и бросил их Мириэль. Она вцепилась в них мертвой хваткой, теперь их можно было забрать у нее только вместе с жизнью. Ярон рванулся к ней, и в его взгляде она прочитала приговор себе. Но теперь, когда в руках ее были холодные гладкие камни, она обрела вдруг уверенность и силу. Принцесса поглаживала пальцами отшлифованные кристаллы и хладнокровно направляла в сторону врага уничтожающие мысли. Ярон сразу это почувствовал, и впервые за все время их знакомства в облике его появилось что-то затравленное. Тело словно обмякло в ожидании ее действий. Она подходила все ближе и ближе, монотонно и беззвучно напевая:
- Смерть пришла, прими ее ожерелье. Проклятый воин, войди в замкнутый круг. Небо разверзнется на мгновение, и в мир теней уйдет неприкаянный дух. - Когда она подошла к Ярону вплотную, он, завороженно глядя на нее, опустился на колени, а она водрузила ему на шею четки - ожерелье смерти. В это время Альбер вытащил наконец из воды старуху, и они с Лидией пытались привести ее в чувство.
- Альбер! Лидия! - позвала их Мириэль охрипшим голосом.
- Что делать, принцесса?! Горделия не приходит в себя!?- воскликнула Лидия.
- Альбер, ты поможешь нам, - повелительным тоном сказала принцесса.
- Я не колдун и не понимаю ваших уловок, - возразил Альбер, с опаской глядя в немигающие глаза застывшего в непонятном трансе Лютого Беса.
- Мне нужна твоя ненависть, Альбер. Встань рядом с нами и повторяй заклинания, - сказала Мириэль.
И вот трое сомкнули руки и вспомнили боль, которую заставил их испытать этот нечеловек, обездвиженный гипнотическим действием кристаллов. В запрокинутом лице Ярона, на которое они глядели сверху, сейчас была печаль, в расширенных зрачках отражалось небо и плывущие в нем облака. Казалось, что сломленная душа этого существа в страхе ожидала приговора. Но они вспомнили многих убитых им ради забавы людей, девушек, пострадавших от его внимания, охваченного пламенем жениха, те бесконечные злодеяния, из-за которых он получил прозвища Неприкаянного, Лютого Беса, Истребителя. Они думали с торжеством: "Твоя жизнь окончена, никогда больше ты не причинишь зла. А когда придет наше время, мы тоже ответим за свои дела".
Свет померк. Словно ток пробежал между ними. Во мраке от сгустка на земле, который казался чернее самой темноты, отделилась прозрачная бледно-зеленая светящаяся душа. Она приняла очертания старика с длинной бородой, в котором Горделия, возможно, узнала бы Велега. Только старик был сутул и словно сломлен бременем лет. Они услышали его тяжелый вздох. "Может, отпустить его душу с миром?" - подумал Альбер, и Мириэль тотчас прониклась этой мыслью. Дряхлый старик был так мало похож на Ярона, но Мириэль удалось взглянуть в его глаза. И ее едва не отшвырнуло прочь от исходившей от них ненависти. "Он притворяется слабым! - поняла вдруг принцесса. - Он надеется перехитрить нас!"
- Круг! Держите круг! - приказала она отчетливо. - Пора открывать портал!
Только с третьего раза им удалось правильно прочитать заклинание, Альбер сбивался, все труднее было сдерживать в замкнутом пространстве злобного старика. Он исступленно кидался на них, размахивая посохом, и Мириэль чувствовала, что волосы у нее на голове шевелятся. Но вот темное, беззвездное пространство как будто дрогнуло, натянулось и лопнуло от напряжения в одном месте, как раз над ними. В отверстой щели полыхало пламя и явственно слышался шепот и зов многих духов. Они волновались, почувствовав, что окно в наш мир открылось. Зеленого старика рвануло вверх и с треском всосало в огненное озеро. Оно тут же стало расти и шириться. "Закрываем!" - закричала принцесса. На этот раз от страха Альбер протараторил заклинание без запинки, и дыра, которую они открыли, стала затягиваться, а потом и вовсе закрылась под недовольный скрежет неприкаянных духов. Все опять погрузилось во тьму. Три человека чувствовали величайшую слабость от пережитого страха и напряжения. Сгусток внизу принял очертания темного силуэта человека. "Кончено", - подумала принцесса, не выпуская рук Лидии и Альбера. Вдруг из тела Ярона рванулись во все стороны светлые стрелки. "Это души зверей и птиц, которых пленила Вэнили", - догадалась Лидия, которая быстрее других пришла в себя.
Наконец все трое разомкнули руки и в полном изнеможении опустились на землю. Дневной свет ослепил их. Перед ними лежал Ярон. Мертвый. На его теле не было ни одной царапины, четок на шее тоже не было, они исчезли, рассыпавшись в пыль.
- Ну и ведьмы! - воскликнул Альбер. - Знал бы на что шел, вы бы меня ни за что в свой круг не заманили!
Мириэль и Лидия засмеялись.
- Ты вовремя подоспел, Альбер! Мы бы без тебя не справились. Помнишь, ты говорил, что нам не одолеть Ярона?
- И не чаял пережить такое. Знаете, мне показалось, что если бы мы ту огненную дыру не закрыли, оттуда всяких Лютых Бесов сотня привалила бы. Никогда я еще такого страха не испытывал.
- Будем надеяться, что он нашел компанию по себе, - услышали они голос Горделии.
- Ты жива! - воскликнула Лидия.
- Как видишь. Простите, что подвела вас.
- Свершилось, Горделия, мы победили его, - Лидия сверкала от счастья.
- Да, дитя мое, мы победили, - торжествующе заявила Горделия, а потом тихим голосом обратилась к принцессе. - Мириэль, нам надо поговорить. - Мириэль чувствовала себя совершенно разбитой, она протянула Альберу руку, и тот помог ей подняться. Потом они с Горделией отошли в сторону.
- Мириэль, ты наделена редчайшим магическим даром. Я должна предупредить тебя об одном непредвиденном обстоятельстве. Это важно. Горудун уехал на материк с целью завладеть книгами Моргота, о которых писал Аргуин. По-моему, тебе не надо объяснять, что это такое. Причем ведет его воля самого Моргота, поэтому он легко найдет книги. Ты должна опередить его. Если книги попадут в руки Горудуна, человечество окажется в опасности. Ты достаточно сильна, чтобы уничтожить их.
- Ты права, Черные книги не должны попасть к Горудуну,?- кивнула Мириэль. "Они мои, они больше никому не достанутся", - подумала она при этом.
- Поторопись. Найди их и уничтожь, а мы разрушим Шепчущую башню.
- Хорошо, я еду. Как мне преодолеть барьер вокруг острова?
- Я научу тебя. Не теряй времени, корабль Горудуна скор. Рыбак поможет тебе.
Альбер не очень-то хотел отправляться в путешествие, но, увидев встревоженные лица Мириэль и Горделии, согласился.
- Пойдем, - пригласил он принцессу, и вскоре маленькая лодочка закачалась на легкой ряби и заскользила прочь от острова. Мириэль подставила лицо чудесному морскому ветру и прикрыла глаза.
- Неймется же вам, колдуньям, все спешите куда-то, - ворчал Альбер, налегая на весла. - Такой день прекрасный. Ярон мертв, праздновать надо, радоваться, отдыхать, а ты меня опять в какую-то темную историю втягиваешь. Не дала даже никому похвастаться.
- Не переживай! Я хорошо вознагражу тебя, - улыбнулась Мириэль. Соленые брызги попадали на ее лицо и вызывали давно забытое ощущение счастья. Она вырвалась с ненавистного острова. Совсем скоро она соберет свои вещи и отправится домой, в Нуменор.
Они уже миновали невидимое заграждение, которого так боялся Альбер, и вдруг заметили вдали судно с красными парусами.
"Алый альбатрос"?! - Альбер с удивлением вперился в него взглядом. - Неужели хозяин уже возвращается?
- Наверное, он передумал ехать в Средиземье, - предположила Мириэль.
- Боюсь, что он не обрадуется, если узнает, что мы прорвались через барьер без его ведома.
- Ты прав, кроме того, он уверен, что я мертва. Лучше сделаем так, чтобы нас не заметили, - решила принцесса. Горудун, по-видимому, изменил свои планы, но она не будет отказываться от своих. Ярон повержен, ее помощь на острове больше не нужна, справятся и без нее. Главное, скорее завладеть книгами.
Мириэль окружила лодку непроницаемым туманом, и корабль промчался мимо. Горудун торопился и был невнимателен, поэтому им удалось разминуться.
- Были бы у меня такие же способности, - сказал Альбер после того, как туман рассеялся, - жил бы я припеваючи в красивом доме, в хорошем месте, а не скитался бы где попало.
Принцесса промолчала и улыбнулась, но слова рыбака почему-то задели ее.

Лидия и Горделия долго сидели рядом на каменных плитах, не в силах подняться. Тень от замка уже накрыла парк, повеяло прохладой.
- Не очень-то уютно находиться рядом с его телом, - сказала Лидия, - мне все чудится, что он очнется, даже мурашки по телу бегут.
- Надо поскорее убрать это, - согласилась Горделия, кивнув на тело.
- Попросим рыбаков закопать его как можно глубже. Они будут рады такой работе!
- Да, наверное, - рассеянно кивнула Горделия, - хотя, может быть, правильнее было оставить его на жгучем солнце. Боюсь, что тело это неразрушимо. Но он прятался от солнца при жизни, возможно, оно бы подействовало и сейчас.
- Не хочешь же ты сказать, что его тело представляет опасность, и он может воскреснуть? - голос Лидии задрожал. Она растерянно глядела то на старуху, то на труп Ярона, и ей все больше казалось, что Ярон только притворяется мертвым, а губы его кривятся в отвратительной усмешке.
- Как знать, - поднялась Горделия, - хотелось бы поверить, что ничего от Ярона не осталось в этом мире.
Ее явно что-то тревожило, какой-то новый звук примешивался к привычному шуму волн. Гул нарастал. Горделии стало совсем неуютно и как-то зябко.
- Не будем медлить, Лидия, - сказала она, поежившись,?- позовем кого-нибудь, чтобы нам помогли убрать труп.
Лидия встала, и они направились к воротам, но выйти из парка не успели. Шум за воротами замка усиливался, и они явственно услышали сотни голосов, которые скандировали: "Ярон! Ярон!" Навстречу им стремительным шагом направлялся Горудун. За ним следовала толпа словно обезумевших в одночасье рыбаков, их жен и даже детей. Горудун взмахнул рукой, и все остановились как вкопанные у входа в парк. Вид мага не предвещал ничего хорошего, лицо исказил гнев.
- Ты уже вернулся? - еле вымолвила Горделия, и язык ее прилип к небу.
- Так-то ты помогаешь мне, старая ведьма! - Горудун разразился бранью. - Я знал, что многочисленные враги постараются помешать возрождению Совершенного в Арде, но, чтобы ты воспрепятствовала мне, ты, которой я больше всех доверял! Где были мои глаза? Безумная! Ты на самом деле думаешь, что можешь изменить предначертанное?
- Утихомирься, - Горделия и Лидия отступали по мере того, как Горудун надвигался на них. - Ты опоздал. Ярон мертв. Совершенный не сможет прийти в наш мир.
Горудун расхохотался. Лидия уставилась на него в испуге. Горделия храбрилась и крепко сжимала ее ладонь.
- Глупая женщина! - с презрением в голосе воскликнул Горудун. - Для Совершенного нет пределов возможного! Все твои ухищрения тщетны. Эй! - он обернулся к людям за воротами парка. - Возьмите тело Ярона и отнесите в Шепчущую башню.
Несколько крепких молодцев подхватили труп, легко подняли его и понесли. Лица их при этом ничего не выражали.
- Взгляни в их глаза, - прошептала Лидия Горделии, - такие глаза на моей родине бывают у людей, блуждающих в несуществующих мирах, у тех, кто отравляет себя драконьей кровью.
- Он подчинил их волю, - отозвалась Горделия. - И мне кажется, я знаю как. Он вживлял крохотные кристаллы в мозг только что родившихся детей. Понятно теперь, зачем приносили во дворец младенцев. Негодяй оказался хитрее, чем мы думали. На горе себе и всем мы посвящали его в свои дела. Бежим, Лидия! Нам опасно здесь оставаться.
Они бросились бежать, намереваясь спрятаться в многочисленных переходах замка.
- Стойте! Вы мне ответите за свое преступление! - взревел Горудун, и обеих женщин отбросило назад. Они упали, довольно сильно ударившись о землю.
- Откуда у тебя такая сила? - хрипло спросила старуха, с трудом поднимаясь.
- Он вернул мой дар и ниспослал благодать, - торжественно объявил Горудун. - Когда я спешил к Прибрежным горам, он предупредил меня о твоем гнусном предательстве и повелел возвращаться. Теперь я могу сдвигать горы, крушить замки и косить людей без меча!
- Хороша благодать, - едва слышно пробормотала Лидия.
- Тебе не удастся сбежать, - продолжал Горудун, - я не дам тебе превратиться в юркую птицу и вырваться из моей клетки. Ты пыталась помешать мне и пожалеешь об этом. Люди! Эти женщины недостойны жизни! - воззвал он к островитянам, и те, послушные его зову, стали медленно и неумолимо проникать в парк с бесстрастными лицами и страшными пустыми глазами.
- Беги, Лидия, - прошептала Горделия, - я придержу его! Она не боялась смерти, только бы выиграть время и дать возможность Лидии уйти.
- Что ж, посмотрим, насколько ты стал силен, - ее спокойный голос звучал отчетливо, а взгляд водянисто-зеленых глаз был суров. Лидия попятилась. Островитяне прекратили движение и вновь застыли, зачарованные зрелищем. Схлестнулись две сильные воли. Давно уже не прорывалась Горделия в чужое сознание! Но на этот раз ей пришлось противоборствовать не воле Горудуна - сознание его было схвачено в силки тем, которого он называл Совершенным. Она наносила удар за ударом в надежде освободить его, но тщетно. Горудун от этих усилий только слегка покачивался и без особого труда отражал ее натиск. Выбрав момент, Лидия решилась бежать, и на этот раз преодолела большее расстояние, чем в первый раз. Но Горудун снова заметил ее бегство и метнул огненный шар. Горделия бросилась ему наперерез, шар задел ее, и старуха закричала от внезапной боли. Она зашаталась и упала на землю, одежда была опалена, на теле зияла рана. Лидия поспешно вернулась, опустилась на колени и обняла ее. Старуха стонала. Отскочивший от нее шар попал в дерево и испепелил его дотла. Горудун подошел к ним ближе.
- Вы обе умрете, - сказал он, - но сначала узрите пришествие Совершенного!
Рыбаки снова сомкнули круг. "Ярон! Ярон", - громко и слаженно, но без всякого выражения, повторяли они снова и снова, потрясая в воздухе кулаками. Лидии стало по-настоящему страшно, сил сопротивляться больше не было. Губы Горделии дрогнули и зашевелились, Лидия наклонилась к ней, чтобы расслышать, что она пытается сказать.
- У него нет своей силы, - прошептала старуха, - он черпает силы от этих людей, крадет их энергию. Зачем только я уговорила Мириэль быстрее покинуть остров?
Лидия с тоской смотрела по сторонам и даже плакать не могла. Надежды больше не было, а ведь совсем недавно они были так счастливы. Но вернулся Горудун, и все стало еще безысходнее. Лучше умереть, чем видеть мир, в котором все люди будут похожи на этих несчастных рыбаков с острова Тол-Фалас, потерявших волю, покорных рабов Совершенного.
Страшный грохот прервал ее размышления. Это было похоже на обвалы в горах ее родины, когда огромные глыбы срываются сверху и увлекают за собой все, что попадается на пути. И эта каменная лавина с грохотом устремляется вниз. Небо потемнело, клубы серой пыли поднялись вверх. Лидия и Горделия теперь едва различали силуэты окружавших их рыбаков. "Это конец?" - едва шевельнулись сухие губы старухи. Казалось, весь остров сотрясается от ударов.
Когда пыль наконец осела, Лидия подняла голову и взглянула в сторону ворот. Сердце ее замерло, отказываясь биться. Там как ни в чем не бывало, живой, из плоти и крови стоял Ярон, ненавистные черные глаза смотрели прямо на нее. "Он возродился, - поняла она, - наши усилия были напрасны". Горудун обернулся и тоже увидел Ярона. Он рассмеялся радостно и удивленно и всплеснул руками.
- Совершенный! Хозяин... Добро пожаловать! - заговорил он вдруг сбивчиво, униженно кланяясь при этом. Он совсем не походил на того гордого мага, который только что метал огненные шары и чувствовал себя всесильным. Усмехаясь, неспешно Ярон вошел в ворота, с любопытством рассматривая всех присутствующих в парке.
- Позвольте присягнуть, о Величайший! - засеменил к нему Горудун. - Я сделал все так, как вы просили. - Он опустился на одно колено, пытаясь поймать руку Совершенного и припасть к ней. Ярон отодвинулся от него и полоснул взглядом двух истрепанных женщин. Обе они одновременно пожалели о том, что не умерли прежде. Он подошел к ним поближе и вдруг рассмеялся так радостно и искренне, как прежде никогда не смеялся.
- Чудак! Протри глаза. Разве ты не понял, что Шепчущая башня рухнула? Твое хитрое оружие исчезло, а воины очнулись от чар и не могут понять сон это или явь? Валары изгнали коварного Моргота из Арды, и не тебе воскрешать его на этой земле. Те, кто любит жизнь, не допустят этого никогда! Я принц Ориены, Яшмет. Моего темного двойника больше нет.
Потрясенный Горудун не спускал глаз со смеющегося Ярона, назвавшегося другим именем, и отказывался вникать в смысл сказанного им.
Сердечко Лидии оттаяло от этих слов. Нет, Ярон не вернулся, это был другой, настоящий сын Орминэ. Он нашелся, как в сказке со счастливым концом.
- Что он говорит? - пошевелилась старуха на руках у Лидии. - Яшмет? - Лидия кивнула, плача от радости. Рыбаки, понемногу приходившие в себя, поясняли друг другу, что к чему. Они поняли, что мучитель их уничтожен, и радости не было предела.
- Спаситель! - бросил кто-то из толпы, и тут же все загалдели, приближаясь к Яшмету и кланяясь ему, стараясь высказать ему свою благодарность.
- Благодарите этих женщин! - сказал Яшмет, пятясь назад. - Теперь вы свободны. Этот остров ваш. Но те, кто желает уехать отсюда, пусть уезжает. Никаких барьеров больше нет, никакой проклятой магии!
- Ура! - загремели рыбаки, легко воспринявшие на веру его слова. Люди сновали по парку, не обращая внимания на растерянного Горудуна, который чувствовал себя обиженным и обманутым. Он мчался сюда наперегонки с ветром, чтобы исполнить великую миссию, но все старания обернулись крахом. Обманутый, разочарованный и уставший он отправился в замок, где доживал свой век, забывшись в клубах опиумного дыма.
Яшмет подошел к Горделии и нахмурился.
- Рана твоя смертельна, я не могу помочь, - произнес он.
- Пусть так! Пора уже! - слабо улыбнулась она. - Я умираю счастливой, - она глядела на него влюбленными глазами, но так и не спросила, знает ли он, что его выкрали у Орминэ, и о том, как она мечтала назвать его сыном.
- Мир тебе! - сказал Яшмет, и она закрыла глаза.
Его заботы не завершались сегодняшним днем. Это на словах казалось легко: "Все барьеры сняты, проклятой магии на острове больше нет". Яшмету пришлось приложить немало усилий, чтобы обнаружить пристанище темного двойника, защищенное и охраняемое ориенской магией. Он разбил кристаллы воли, которые Горудун втайне от всех хранил в Шепчущей башне, мечтая создать из островитян легко управляемую армию, достойную Совершенного. Неуязвимое тело Ярона, гордость преступивших предел дозволенного ученых, осталось под обломками Шепчущей башни. Преграду вокруг острова удалось уничтожить с огромным трудом. С помощью Горделии было бы быстрее и легче сделать это, но Яшмет не привык рассчитывать на чью-то помощь. Итак, следы неправедной деятельности людей-птиц - изменников Ориены, были уничтожены. Оставалось найти азбуку Врага и... встретиться с Мириэль. Ему становилось больно при воспоминании о ней, а на душе могильной плитой лежала тяжесть от причиненного ей горя, и даже радость побед не могла ни согреть, ни снять это бремя. Если б только было возможным изменить свою судьбу!
Яшмет недолго присутствовал на празднике, который устроили в его честь рыбаки. Он также отказался от предложений помочь ему переправиться в Средиземье. Едва дождавшись темноты, Яшмет обратился в сокола и устремился в сторону материка. Он думал о принцессе и не знал, хватит ли у него мужества посмотреть ей в глаза при встрече.
Лидия провела эту ночь у постели Горделии. Старую женщину донимал нестерпимый жар. Под утро больной, казалось, стало лучше, она приоткрыла глаза и поманила Лидию пальцем. Когда та нагнулась к ней, Горделия прошептала заговорщически: "А Велизар не сделал этого!" После этих слов душа ее отлетела в неведомые пределы, и ее похоронили просто и достойно.

Альбер и Мириэль причалили к берегу в сумерках, но принцесса не стала дожидаться утра и потащила рыбака вглубь гор, не дав ему передохнуть. Несчастный не раз пожалел, что последовал за нею, прельстившись обещанной наградой. Без дневного света было очень неуютно, он боялся заблудиться в подземельях. Когда же она приказала ему стоять на месте и вручила слабо светящийся факел, а сама исчезла, ему стало по-настоящему страшно. Мириэль просто подумала, что будет нечестно по отношению к Тиму указывать местонахождение клада постороннему человеку. И пошла туда одна. Альбер потерял счет времени, дожидаясь ее и вжимаясь в стену каждый раз, когда мимо пролетала летучая мышь. Мириэль нашла спутника там же, где покинула, и посмеялась над его страхами. Он почувствовал огромное облегчение, когда она вернулась, а получив в награду тугой кошелек с золотыми монетами, и вовсе раззадорился. Окрыленный, он с легкостью тащил свой мешок и два мешка принцессы и на радостях мог бы прихватить и ее в придачу.
Когда они с Альбером выбрались из Прибрежных гор, счастливейшее событие ожидало Мириэль: верный спутник, единственный преданный друг Олвик встретил ее здесь как ни в чем не бывало. С радостным криком бросилась она к нему и обвила шею руками.
- Где же ты пропадал все это время, мой маленький волчонок? - шептала она огромному зверю. Рыбак замер от страха и почтения, глядя на белое чудище. - Какое счастье, ты невредим, Олвик, милый! Мы снова вместе и больше не расстанемся. В Нуменор мы поедем вдвоем.
В Пеларгире они попрощались с Альбером. Мириэль посоветовала ему забыть обо всем, что хоть как-то было связано с ней. Он решил обзавестись хозяйством в одной из гаваней Средиземья и перевезти туда семью.
Для Мириэль начинался новый путь. Наконец-то она приблизилась к своей мечте, ее ждал Нуменор. Все эти годы снились ей легкие корабли в гавани - она помнила все их названия, - дворцовые сады с любимыми деревьями и цветами, распахнутое настежь окно, в которое врывался ветер ее молодости. Конечно, все изменилось с тех пор, многое будет ей чуждо после того, как там похозяйничал Ар-Фаразон. Но она постарается сделать все так, как было при Тар-Палантире, который мечтал, чтобы Нуменор был не грозной, внушающей страх державой, а добрым и мудрым государством. Она долго и мучительно приближалась к этому. Возможно, что путь ее еще долог и опасен, но теперь она готова идти до конца.
Строгая женщина в сопровождении снежного волка, избегая любопытных взоров, подошла к кораблю "Торондор", что в переводе с эльфийского означает "Орел". Всего тридцать дней понадобится ему, чтобы доставить ее на остров Эленна. "Мой остров,?- прошептала Мириэль, - мой Нуменор". Она накинула капюшон, и облик ее тотчас изменился. На борт корабля взошел высокий рыцарь в темно-фиолетовом плаще.

к оглавлению


Часть III

ЧЁРНЫЙ ЖРЕЦ

Подвиг Исилдура



Была темная ночь, похожая на все прочие, и старший стражник вздыхал от скуки - сторожить какой-то пожухлый куст сутки через двое - эту работу не назовешь увлекательной. С ним было еще пятеро человек конвоя, и им запрещено было разговаривать не по делу во время дежурства. Площадь, на которой бесприютно торчал предмет их бдения, была окружена огромной стеной, и старший стражник подумал, что нужно быть идиотом, чтобы карабкаться на нее и посягать на такое сомнительное сокровище. Он в стотысячный раз окинул взором Нимлот. Стояла поздняя осень, и за деревом никто не ухаживал, не сохранилось ни одного листика, лишь скукожившийся плод бессильно повис на сухих ветвях. "Да, нужно быть полным идиотом", - еще раз подумал стражник и зашагал вокруг, подавляя зевоту.
В эту ночь настороженно следил за ним и его товарищами человек, распластавшийся наверху, на стене, словно слившийся с ней молодым и гибким телом. Он беспрепятственно проник в Арменелос, минуя всех часовых, призванных отлавливать таких как он "бунтовщиков", населявших Роменну, и вскарабкался на стену, благословляя темноту ночи. Этот юноша был Исилдур, и он пришел за Нимлотом.
Сноп искусственного света освещал дерево по ночам, а Исилдур помнил то время, когда дерево цвело и струило серебряный свет вокруг, свет сродни лунному. Исилдур знал о Нимлоте все, для него это был не просто куст, как для неграмотного стражника. Мама стражника не рассказывала сыну волшебно-печальных историй о днях минувших. А Исилдур мог представить себе отчетливо, так, как будто сам был тому свидетелем, как пела Яванна, как внимали ей притихнувшие Валары, наблюдавшие чудо, и как, повинуясь мелодии, взошли и распустились два дерева, подобных которым так никогда и не было создано. Серебряноствольный Телперион, ласкающий романтичные души, и Лаурелин, огненно-желтый, дарующий всем тепло и золотое сияние во вторую половину суток. Завороженные чудом Валары приветствовали создание Яванны. Это было до того, как появились эльфы. Волшебный свет деревьев разливался только над Валинором, а Средиземье спало во мраке, в мерцании звезд.
Позднее великий мастер нолдоров, Феанор, создал кристаллы поистине немеркнущей красоты, ибо он наполнил их живым и нежным светом деревьев Яванны, и все дивились.
Черный враг Моргот и мерзейшее существо Унголиант, гигантская смердящая паучиха, подобрались к прекрасным деревьям и уничтожили их. Иссушили их соки и отравили ядом все вокруг. Исилдур чуть не упал со стены, переполнившись негодованием при этом воспоминании. Это было решительно непонятно, как кому-то пришло в голову посягнуть на прекрасное творение, созданное другими, растоптать, уничтожить, похоронить в мерзости! Но Моргот всегда этим занимался. И бесценные сильмарилы тоже украл он. По мнению Исилдура, Валары много раз проявляли недальновидность по отношению к Мелкору и были слишком к нему снисходительны. Им следовало изгнать его из Эа задолго до того, как они это сделали.
Слезы Ниенны отмыли от яда убитые деревья, но даже молитвы Яванны не могли оживить их. Ни она, ни кто-нибудь другой, не могли повторить этого создания. Телперион подарил свой последний цветок, а Лаурелин - свой последний плод, и из них усилиями Валаров были созданы луна и солнце. Так что свет деревьев не умер, он с нами всегда! Солнце и луна распространяют свой свет всем землям, но все-таки жаль, что волшебные деревья никто больше не увидит.
Прежде, чем враг уничтожил деревья, Келеборн, дерево подобное Телпериону, но не такой силы свечения, было передано в дар эльдарам. Много позднее эльдары преподнесли нуменорцам росток этого дерева - Нимлот. С тех пор судьба его была неразрывно связана с королевским домом, и, по пророчеству Тар-Палантира, род нуменорских королей будет продолжаться, пока это дерево живет.
И вот Саурон, в прошлом враг Средиземья, стремительно прошедший путь от узника короля до его ближайшего советника, внушает ему мысль уничтожить Нимлот. Гордый король не станет больше придерживаться суеверий, для него ли законы, придуманные эльфами! Он ищет от них иных даров, не таких бессмысленных, как куски их флоры.
"Бедный, бедный Нимлот! - теплая волна нахлынула на сердце Исилдура, - шесть стражей стерегут тебя, но не за тем, чтобы сохранить, а чтобы наверняка уничтожить!"
Безумием было нырять в этот сноп света, в лапы к вооруженным людям, но Исилдур не думал об этом. Ловко сполз он вниз со стены, словно змея, и, помедлив в тени какое-то мгновение, метнулся к дереву и срезал единственный плод. Он застал стражу врасплох, но они знали что делать и прыгнули на него одновременно, лишь стремительность помогла ему выскользнуть и нож, которым он орудовал великолепно. Исилдур почти взбежал на вертикальную стену. Если бы не она, то стражникам удалось бы схватить Исилдура, однако никто не смог вскарабкаться на нее так же ловко, как отчаянный мальчишка, посягнувший "на куст" вопреки уверенности стражников в невероятности такого события.
О краже молниеносно оповестили всю охрану в городе, и Исилдуру не удалось вырваться из него так же беспрепятственно, как он проник сюда. Все больше и больше людей преследовали его по пятам, наносили раны, но он бежал что есть мочи, не чувствуя боли. Вот еще через одну стену перемахнул он, чудом оторвавшись от преследователей, а в лесочке, за воротами города, ждал его верный конь. Исилдур вскочил в седло, и его словно ветром унесло. Поспешно организованная конная погоня не сумела настичь его, потому что помогал ему стремительный Чернолун, который несся, не оставляя следа.
Отправляясь в ночной поход, Исилдур никому не сказал, куда он собрался. Но Анарион заметил, что брат исчез и поднял всех на ноги. Защемило сердце у Элендила, когда обнаружилась пропажа младшего сына. Он почувствовал что-то неладное, вспомнил, как упрямо сомкнулись губы Исилдура утром, когда все они обсуждали влияние Саурона на короля и когда Амандил поведал о том, что Нимлот собираются сжечь. Неужели его такой неосторожный мальчик решился на безумный шаг - верную гибель! Элендил подумал, что не перенесет такой потери.
Но вот гнетущую тишину нарушило тихое ржание, и вскоре домашние снимали с коня полубесчувственного, обескровленного Исилдура. Он улыбнулся синими губами, вытащил из-за пазухи драгоценный плод, ради которого рисковал жизнью, и потерял сознание. Его мать, сдерживая слезы, прошептала: "Я горжусь тобой". Исилдура внесли в комнату, смыли кровь и перевязали.
К тому времени, как стражники Арменелоса прискакали в Роменну, весь город затаился, будто давно уже спал. Стражники всюду искали лазутчика и вора, но они не запомнили Исилдура в лицо и вынуждены были уехать ни с чем.
Амандил бережно вскрыл плод Нимлота и вынул единственное семя. Благословив крохотное коричневое зернышко, он бережно посадил его в землю. Затем подошел к постели внука, долго смотрел на его бледное, осунувшееся лицо и плакал, не стыдясь слез.
День шел за днем, а Исилдуру не становилось лучше. Мать не отходила от его ложа. Исилдур в бессознательном состоянии то бредил в жару, то становился холодным, как мертвый. Росток не всходил.

Во дворце Фаразона горячо обсуждали неожиданное событие. Провинившиеся стражники ждали своей участи в тюрьме. Саурон ненавязчиво намекал, что посягнувший на дерево принадлежит роду Амандила, ибо только этот род, подобно королевскому, ведет начало от Элроса, только они могут быть заинтересованы в том, чтобы дерево оставалось невредимым, ведь они вполне могут рассчитывать на нуменорский трон.
- Никто не смеет рассчитывать на мой трон! - возразил Саурону надменный Фаразон. - Это сухое дерево - просто легенда, Нуменор не стал бы могущественным государством, если бы народ кормился такими сказками. Тар-Палантир не пророк, он даже собственную смерть не смог предвидеть! Если Амандилу дорого это дерево, то он мог бы попросить меня, и я подарил бы ему его!
- Я думал, оно свято для Вас, Ваше Величество! - воскликнул Саурон, ухмыляясь про себя.
- Свято?! Эта эльфийская петрушка? Эльфы отличаются тем, что дарят нам со своего огорода все, что им не надо! Они лишь делают вид, что нам помогают. А их боги так же ленивы, как мой пес! Ничто больше не связывает меня с ними, ничто для меня не свято!
Саурон похлопал в ладоши, выслушав это бахвальство.
Человек больше лжет о своей свободе, на самом деле она его тяготит. Нет ни одного другого существа, которое бы так цеплялось за авторитеты, - в этом Саурон был убежден. Он внимательно наблюдал за Фаразоном, который вдруг задумался о чем-то.
- Интересно было бы узнать, - высказал свою мысль Фаразон, - этот Бог темноты - Мелкор, которого ты восхваляешь, он так же бесполезен, как наши Боги?
- О нет, разумеется! Мелкор всегда награждает тех, кто ему верен. Валары ленивы отчасти потому, что они уже сделали все, на что были способны, они больше ничего не знают и не умеют, да и не хотят трудиться, им вполне вольготно живется в Валиноре. Мелкор не такой. Он вихрь, энергия, сила, которая может преобразовать весь мир. Но ему мешают. Валары всегда завидовали его знаниям, его неуемной жажде действовать, его успеху у людей. Они извратили историю, приписав ему разрушения и катастрофы, которые на самом деле были лишь крахом их бредовых идей, и общими усилиями изгнали Мелкора из Арды. Они знали, что не смогут долго противостоять ему. Но Мелкор всегда готов прийти на помощь людям, если только они его попросят.
- И... что же нам делать, чтобы Мелкор нас услышал? Валары не внемлют нам, хотя живут всего лишь через пролив, а твой Бог, ты говоришь, за пределами Арды?
- Желающий услышать, услышит и за пределами Арды. А иным можно кричать прямо в ухо и не докричаться. Построй великолепный храм для Мелкора и жертвенный очаг при нем, изруби Нимлот и сожги на этом очаге! Все, что дорого его врагам, ненавистно Мелкору, ибо они поступили с ним несправедливо. А когда он поймет, что ты на его стороне, то, будь спокоен, дары его будут обильны и всегда к месту. Не как петрушка с чужого огорода!
Сказано - сделано. Лучшие художники работали над эскизами храма и решили, что он будет находиться в самом сердце Арменелоса. Саурон считал, что это сооружение должно быть самым грандиозным в истории Нуменора.
Имя Мелкора давно было на устах в Нуменоре. Все больше людей обращались в веру в нового сильного Бога. Поэтому многие приветствовали строительство храма. Алтарь Эру на вершине Менелтармы был заброшен несколько поколений тому назад, и народ устал жить без бога. Нуменорцы все-таки опасались гнева Валаров, вот Мелкор и был призван уберечь их от нежелательных выходок эльфийских покровителей. Мелкор будет их собственным Богом, его не надо будет делить с их врагами - эльфами, и время покажет, который из двух соперничающих народов будет хозяйничать в этом мире.
Самый разношерстный люд собрался, чтобы строить храм. Было сказано, что каждый, кто примет в этом участие, обретет бессмертие после земной жизни. Могущественный Мелкор заберет всех угодных ему в чудесную страну, где люди больше не будут знать ни старости, ни болезней, ни горя. Остряки возражали, что такое легко обещать, а вот как насчет того, чтобы обрести бессмертие уже в этой жизни! Саурон объяснил им, что пока Валары не изгнаны из Эа, они требуют соблюдения своих законов. Они не заинтересованы в том, чтобы человечество развивалось, и добровольно не откроют тайну бессмертия, потому что больше всего боятся, что люди станут равными им.
Валары - Боги, принадлежащие Эа. Они могут процветать только здесь, вот они и цепляются за власть в этом мире. Мелкор же знает много миров, много звезд, не похожих друг на друга. Он не привязан ни к одному месту и хочет, чтобы люди освоили эти безграничные пространства, одушевили их своим присутствием. Знания Мелкора беспредельны, и он стремится передать их людям. Сейчас нуменорцы плывут неделями от одной земли до другой, и им невдомек, что на этой бескрайней планете есть благословенные места, о которых они и не слышали. Мелкор научит их создавать корабли, которые не по морю, а по небесному океану вмиг донесут их до самых дальних миров! Люди смогут опускаться в пучину океана, они изучат все повадки подводных обитателей и смогут заготовить такие запасы еды, что заботы о хлебе насущном уже никого не будут тревожить. Мелкор также научит людей не бояться стихий, а управлять ими, он сделает человека хозяином Вселенной.
Люди внимали сладкоречивому вассалу Мелкора, затаив дыхание, и с трудом верили, что все это когда-то будет возможным. И не было недостатка в строителях храма, воодушевленных верой, по которой так истосковались их души!
А те, кто не строил, удивлялись тому, как быстро растет новый храм, какие мощные у него стены, превосходящие по толщине в два раза городскую стену Арменелоса. Снаружи храм облицевали полированными плитами из обсидиана?- черного вулканического стекла, привезенного из Мордора, а изнутри - инкрустировали яркими самоцветами. У всех входящих в храм слепило глаза от роскоши и великолепия убранства. Колени невольно подгибались, и робкие души безвольно подчинялись могущественному Богу. Никто не посмел взять себе даже самого маленького камешка.
Храм имел цилиндрическую форму, а на его высокие стены водрузили серебряный купол, блестящий в лучах полуденного солнца, багровеющий на закате, мертвенно мерцающий при луне. Пугающе страшным и чужеродным смотрелся он на фоне белокаменного Арменелоса. Противоречивые чувства испытывали даже те, кто строил храм, но люди ободряли друг друга, пытались убедить себя, что он красив! Надо просто привыкнуть к его виду, награда велика - бессмертие в следующей жизни, там им откроются новые миры, там они будут свободны и счастливы.
Те же, кто не принял веру в Мелкора - Моргота, взирали на чудовищный храм в отчаянии, и холод заползал в их души. Черная махина закрыла небо.

В Роменне, к несказанной радости Верных, дерево Нимлот все же пробилось к свету. Робкий росток крепчал и выпрямлялся, а вместе с ним поправлялся Исилдур. Амандил, который был уверен, что раны Исилдура смертельны, не однажды благословил удивительное дерево, он понял, что это Нимлот борется за выздоровление своего спасителя. Когда молодое деревце поднялось на двенадцать дюймов, гордо расправив нежные листочки, темно-зеленые сверху и серебристые снизу, Исилдур стал прежним. От ран его не осталось даже шрамов. Семья ликовала, и все поздравляли друг друга. Давно уже не было подобного настроения в доме Верных, в эти трудные времена любая радость переживалась ярче, чем прежде.
Амандил позвал всех друзей на ужин в честь выздоровления Исилдура и успеха его отчаянного похода, о котором когда-то сложат легенды. В доме Амандила собрались семьи элендили и те немногие эльфы, которые, несмотря ни на что, остались жить в Нуменоре. Им приходилось скрываться. Элендили вызывали недовольство короля и были у него в опале, эльфы же считались его врагами, так что убить эльфа стало поступком, достойным преданного гражданина, и охотников на эльдаров появилось немало. Среди друзей в Роменне, где шпионов короля знали наперечет, эльфы были в безопасности, но и там жизнь была слишком тревожная. Все они близко к сердцу принимали творящееся в Нуменоре беззаконие и надеялись, что тяжелые времена не будут длиться вечно и страна очнется от дурмана, нагнетаемого Сауроном.
В тот вечер надеждой воспрянули их души, все радовались, и легкое вино подгоняло веселье. Айрен и Дориан тоже были там. Больше всех на пиру обращала на себя внимание Лиэль, их дочь. С самого рождения она была очень резвой девчонкой, и Айрен недоумевала, как у таких уравновешенных и рассудительных родителей могла вырасти такая бесшабашная дочь. Лиэль постоянно попадала в самые невероятные истории и, казалось, совсем не знала страха, она изрядно потрепала нервы своим родителям! Но вот теперь она подросла, и Айрен уже ко всему привыкла. Лиэль танцевала в зале, а ее звонкий, счастливый и еще такой детский смех развеивал въевшуюся в сердца людей и эльфов грусть еще лучше, чем вино. Больше всего кудрявая шалунья вертелась вокруг виновника торжества, чей поступок так восхитил ее и сразу выделил в самом выгодном свете среди других достойных и привлекательных юношей. Исилдур, ощущая ее повышенный интерес, ярко краснел и сверкал глазами.
- Исилдур, Исилдур,- нетерпеливо шептала она ему на ухо, - пойдем в сад, ты покажешь мне, как тебе удалось проникнуть в город, украсть плод и удрать от погони, иначе Лиэль умрет от любопытства, умрет из-за тебя! - и ее маленькая ручка дотронулась до его ладони под столом.
- Ладно, Лиэль, - согласился польщенный Исилдур, и они выбежали в сад, держась за руки.
- Тут прохладней! - глубоко вздохнул Исилдур и устроил целое представление перед хохочущей Лиэль: он крался между деревьями, как лесной кот, показывал, где и каких стражей обошел и обхитрил, и даже залез на дерево, чтобы она поняла, какой высокой была стена. А она всюду следовала за ним и восхищенно внимала рассказу. Вот герой бросился вниз с дерева и рванулся к кусту шиповника, словно это был настоящий Нимлот, затем он сорвал розу и вручил ее Лиэль, которая уже была рядом. У него перехватило дыхание.
- И потом, - продолжила Лиэль за него (ведь на самом деле она слышала эту историю больше десяти раз), - они вшестером кинулись на тебя и схватили... вот так, - и она тонкими пальчиками сжала плечи Исилдура, куда нежнее, чем это сделали бы стражники. - Вшестером они напали на тебя, и ты вырвался!
Глядя прямо в ее широко распахнутые, изумленные глаза, Исилдур тихо сказал:
- Если б ты была на их месте, я бы не вырвался...
Лиэль быстро спрятала руки за спину и улыбнулась лукаво.
- И все-таки... как ты убежал, Исилдур?
- А вот, смотри! - помедлив, Исилдур развернулся и попробовал повторить свой трюк, с разгону взбежав на дерево. Но дерево не было таким ровным, как стена, и Лиэль ахнуть не успела, как Исилдур рухнул вниз с довольно большой высоты и упал на спину.
- Ты не сильно ушибся? - подскочила она к нему.
- Да... хорошо, что не в пруд грохнулся, - водоем был рядом. - Было бы нелепо сломать себе что-нибудь, показывая милой Лиэль, как похищаются драгоценные плоды... - простонал Исилдур.
- Прости меня, Исилдур! Я так горжусь тобой, ты необыкновенный, настоящий герой! - она помедлила. - Может быть, герой захочет какой-нибудь награды от прекрасной дамы?
- Ну, разве что поцелуй! - встрепенулся Исилдур. Лиэль наклонилась и быстро чмокнула его в щеку.
- Ну, разве это поцелуй? - возразил Исилдур разочарованно. - Наверное, так целуют кукол или маленьких котят? Не найдется ли у нее поцелуя... достойного храброго воина?
Лиэль молчала, потупившись. Исилдур понял, что она смущена, и сладкое ощущение пронзило все его существо.
- Я... - слегка запинаясь и не глядя на него, сказала девушка, - никогда не целовала воинов и не знаю как надо.
- Тогда я покажу, - Исилдур, придвинулся к ней, нежно обнял и прижал ее лицо к своему, она в испуге даже забыла закрыть глаза, но доверила ему самые мягкие и душистые губы на свете, из которых он пил то слегка, то в полную силу их первый мед. Лиэль узнала тогда, что храбрых воинов целуют долго-долго и так, что время перестает существовать, и все прочее тоже.
Они растеряли все слова на некоторое время, когда сидели близко друг к другу, и их сердца бились часто и тревожно. Исилдур почувствовал, что теряет самообладание и, отстранившись от девушки, окунул в пруд разгоряченную голову.
- Жарко от твоих поцелуев, Лиэль, - объяснил он потом, обернувшись. Вода стекала с густых каштановых прядей.
- Да... жгутся поцелуи воинов, - согласилась Лиэль и, последовав его примеру, тоже опустила голову в прохладную воду пруда.
Мокрые и счастливые, они улыбнулись друг другу немного смущенно.
На какое-то мгновенье соприкоснулись их души, и никогда больше не смогут они относиться друг к другу, как прежде. Всего одно волшебное мгновенье, и все изменилось. Страшно и сладостно, и в глазах их струится одинаковый свет.
- Исилдур, давай будем разговаривать скорее, иначе сойдем с ума, - Лиэль кружила между деревьями, и Исилдур следовал за ней.
- Однажды ты станешь королем, - серьезно, как будто ей это было достоверно известно, говорила Лиэль, - королем нуменорцев, и все последующие короли тоже будут из твоего рода. Ты будешь благородным и справедливым правителем, тогда все народы будут чувствовать себя на Эленне как дома!
- Что ты говоришь, милая? Ар-Фаразон в зените славы, разве его род угаснет?
- У Ар-Фаразона никогда не будет детей! - пророчествовала воодушевленная Лиэль. - Он продался Мелкору, он больше не истинный нуменорец. Поверь мне! Он не в зените славы, это - закат. Страшен будет его конец!
- Юная прорицательница! - Исилдур улыбнулся и снова близко подошел к ней. - Знай, если мне, как ты говоришь, суждено стать королем, то ты, маленькая Лиэль, будешь моей королевой!
- Хорошо! - легко согласилась она. - Скорей бы все стало, как я говорю. Я так люблю Нуменор... и тебя, и всех наших друзей. Не хочу, чтобы они страдали. Мы бы все сделали иначе.
- Да, иначе, - Исилдур обнял ее. Им легко было представить себе, что мир уже изменился к лучшему, для них это уже произошло. Любовь всем дарит надежду.
- В городе строят храм, - грустно сказала Лиэль, - храм, где будут поклоняться Мелкору. Говорят, он огромный и безобразный, совершенно черный...
- Это какое-то безумие, - откликнулся юноша, - хотел бы я взглянуть в глаза этим людям, которые решили поклоняться Богу Тьмы. Ведь Саурон даже не слишком старается скрыть его сущность.
- Я тоже хочу в Арменелос, Исилдур. Хочу увидеть этот храм, о котором столько разговоров. Глашатаи короля приезжали в Роменну и звали всех на строительство. Папа сказал, что это маневр Саурона, чтобы отметить тех, кто все еще противоборствует ему. За теми, кто отказался участвовать в строительстве, будут тайно наблюдать.
- Пусть трясется гнилой клещ! У него не хватит глаз, чтобы уследить за всеми. Мы взорвем его вместе с храмом, так что ничего от них не останется.
- Исилдур, пойдем завтра в город вместе!
- Но я боюсь за маленькую Лиэль!
- Если ты будешь рядом, я не испугаюсь.
- Хорошо... - он гладил ее по мокрым волосам и думал, что ради нее способен на многое.
Лиэль взглянула на небо, запрокинув голову.
- Исилдур, - сказала она, - когда звезды пляшут, что это значит?
- Это значит, - Исилдур обнял ее еще крепче, - что Лиэль пора... идти домой, а то ее друг сгорит.
- Тогда до завтра, Исилдур!
- До завтра, Лиэль.
Они расстались. Когда Айрен увидела мокрые волосы дочери, она лишь вздохнула. Позже, уже дома, она спросила:
- Что ты делала сегодня в саду с Исилдуром?
- Я... он... показывал мне, как украл плод с дерева Нимлот... и еще, как целуются воины...
- Как ты могла! - горячо возмутилась Айрен.
- По-моему... у меня неплохо получилось, - насупилась Лиэль, а ее мечтательный взор был где-то далеко, далеко.
Айрен долго не могла уснуть и грустно вздыхала, Дориан спросил, что с ней.
- Наша дочь, по-моему, очень сблизилась с внуком Амандила.
- И что же?
- Сейчас слишком трудное время, чтобы привязываться к кому-то. Это опасно.
- Это в любое время опасно, - возразил Дориан, - но мы все равно привязываемся друг к другу, привязываемся даже к местам и вещам. Мы рождены в этом мире, чтобы наслаждаться и страдать вместе с ним, и переживать все житейские перипетии, иначе нам нет смысла здесь находиться. Не грусти. Это трудное время, может быть, самое лучшее для Лиэль, она счастлива.
Айрен понимала, что говорит он верно, но на сердце было беспокойно.

Исилдур и Лиэль встретились на рассвете. Юноша договорился с местными рабочими-виноделами, которые в тот день везли готовый продукт в новых яблоневых бочках в Арменелос, и те взяли их на повозку. Лиэль была одета под мальчика. Золотые кудри она обрезала без сожаления, а то, что осталось, стянула в хвост и спрятала под шляпу. Она была обворожительна, Исилдур любовался ею.
С эгоистичной простотой юности они не предупредили никого из домашних о том, что предпринимают столь рискованную вылазку. Да их бы и не отпустили.
Амандил иногда бывал в Арменелосе, хотя он не пользовался расположением у Фаразона и был отстранен от должности министра и советника. Фаразон знал, что Амандил потворствует элендили и даже эльфам, но в память о давней дружбе не смел ничего предпринять против него. В молодости они не раз выручали друг друга в бою. С годами их пути разошлись, но расквитаться с Амандилом Фаразон не осмеливался и терпел этого врага государства, несмотря на тонкие намеки Саурона. Существовало какое-то непонятное Саурону упрямство в людских душах, которое он, как ни пытался, не мог преодолеть. Люди, коварство и беспринципность которых порой приводили его в восторг, все же имели какую-то глупую зацепку, вроде клятвы верности, данной в детстве, через которую их совесть не позволяла им перешагнуть.
Амандил не слишком досаждал Фаразону, и тот сохранил с ним холодно-любезные отношения, но предупредил, что в целях безопасности его подчиненным не следует покидать Роменну, ибо никто не станет церемониться с ними, если им вздумается совать нос в другие районы Нуменора. Так было удобнее следить за отступниками и пресекать любые попытки мятежа. За Роменной установили неусыпный надзор, и Верные не решались организовать какой-нибудь заговор. "Время еще не пришло", "наши силы не равны", "если мы начнем сопротивляться сейчас, то солдаты короля расправятся с нами без пощады, а нас и так мало" - так говорили их мудрые лидеры, но горячая молодежь, хоть и подчинялась им пока, в душе бунтовала. "Лучшее время не наступит!" - говорили они друг другу. Исилдур стал для них героем: он совершил поступок, который все называли "немыслимым", - и дерево Нимлот живет, отчаянный парень невредим, а враг остался с носом! Значит, можно и нужно досаждать врагу!
Повозка, груженная бочками и дерзкими юнцами, подъ-ехала к городским воротам, и стражники занялись тщательной проверкой груза и его сопровождающих. Исилдур был готов к любому повороту дела, но сердце его сжималось при виде спутницы. Юноша, получившийся из Лиэль, был так по-эльфийски нежен и светел! Хоть бы никто ее не заподозрил. Но стражники были доброжелательно настроены, они конфисковали один бочонок "на пробу" и отпустили их с миром. Даже пожелали хорошенько развлечься в столице, куда приехал цирк с диковинными тварями из Средиземья. Роменна - город друзей осталась позади.

По прибытии в Арменелос влюбленные распрощались с виноделами, поблагодарив их за приятное путешествие, и договорились, что те заберут их на обратном пути через два дня, если за это время успеют сбыть "Роменское". Вино это было не крепким, но вкусным и очень востребованным у дам, так что торговцы рассчитывали привезти неплохую прибыль.
Был вечер, и Исилдур прежде всего показал Лиэль свой некогда любимый город, где она ни разу не была, а он помнил не только каждый дом и каждую улицу здесь, но и много легенд, связанных с этими местами. Лиэль выросла в тихой Роменне, с размеренной жизнью, просторами тучных пастбищ и знаменитыми виноградниками. Странными показались ей это скопище снующих по улицам людей, засилье камня и скудная зелень. Исилдур водил ее по паркам, танцплощадкам и открытым верандам, милым местечкам, где можно перекусить и послушать красивую музыку, он катал ее на лодках и каруселях. Была ночь, когда они добрели наконец до площади, где сейчас воздвигали храм Мелкору. Строительные работы были практически закончены, и людей на площади в этот час не оказалось. Они предстали один на один с сумрачным зданием, которое казалось живым и мерзким чудищем, чужим здесь и затаившимся на время, подобно спруту, отбрасывающему чернильный яд. Тронь его - и оно поползет по спящему городу, волоча за собой смертоносный шлейф. Купол храма едва светился, словно бледные кости под луной. Исилдур и Лиэль подошли ближе, вход в храм был открыт, но на них повеяло могильным холодом. Они помедлили, но все равно вошли. Внутри храма тоже никого не было, но тут стояли зажженные канделябры, которые немного освещали инкрустированные драгоценными камнями, как чертоги гномов, стены храма. Огоньки свечей поблескивали, отраженные в мириадах дивных самоцветов. По рядам для молящихся, расположенным по восходящей спирали, Исилдур и Лиэль поднялись наверх к алтарю. Над алта-рем - плоским черным камнем, находившимся в центре большой каменной чаши с желобками, высилась статуя Мелкора. Величаво-жуткой казалась она, темный плащ окутывал ее, а в железной короне, венчающей голову, сверкали во мраке три камня.
- Как они посмели?! - возмутился Исилдур. - Это совсем не соответствует истории. Разве Берен Лучник не вырвал один из сильмарилов из короны злодея, чтобы выкупить свою невесту Лучиэль? Отчего же все три камня сверкают в короне этого истукана?!
- Кто здесь? - гулко прозвучал голос, как бы в ответ на негодование Исилдура. Тут же эхо подхватило вопрос. Исилдур и Лиэль испуганно оглядывались по сторонам, ничего не соображая; отовсюду звучала эта фраза, словно сами камни допрашивали их или внезапно проснулась стража храма.
- Идем отсюда, - пробормотала Лиэль, и они стремглав вылетели прочь из зловещего места.
Исилдуру пришлось колотить в двери гостиницы около полуночи.
- Нечего шляться по ночам! - рявкнул хозяин вместо приветствия.
- Не хотелось слишком много платить тебе за постой, - объяснил как мог Исилдур.
Впервые Лиэль ночевала не дома, а в какой-то каморке, в гостинице для подмастерьев, на твердой и узкой койке. Это было захватывающее приключение! Все, что с ней происходило в последнее время, было просто замечательно. Она не могла уснуть, но старалась не разбудить Исилдура, на груди которого прикорнула. Он тоже был очень взволнован, чтобы спать, но не хотел потревожить сон Лиэль. Так и провели они ночь, заботясь о покое друг друга и думая каждый о своем, а впрочем, об одном и том же.
На следующий день, прогуливаясь по улицам города, они попали в настоящее столпотворение. Гремели призывно трубы, и все спешили туда, где на стыке улиц развевались разноцветные флаги и воздушные змеи, а красочные плакаты возвещали о каком-то из ряда вон выходящем событии. "В это время года не должно быть ярмарки", - недоумевал Исилдур.
- Это цирк из Средиземья приехал, тетеря! - вразумили его местные знатоки.
- Слютко Хохмач умеет потешить публику! Ты был на прошлой неделе на представлении?
- Да! По-моему, шерстяные коротышки самые уморительные! - переговаривались горожане между собой. Увлекаемые людским потоком, Исилдур и Лиэль приблизились к месту в самый разгар представления.
На высоких столбах вокруг арены, за которой раскинулся огромный шатер из яркой парусиновой ткани, зазывалы громко выкрикивали нескладные стихи. Ни один из них не перебивал другого, живописуя публике все редкостные номера, которые предстояло исполнить циркачам:
Сюда, сюда! Без промедленья!
Слюдко Хохмач дает представление.
Чучела из Средиземья
Вам для увеселенья!
Смотри, как Бобла и Груда
Друг друга тузят, паскуды,
Ты пуп надорвешь от смеха,
Чудесная будет потеха!
А вот такого урода
В слезах создавала природа.
В массивном теле - маленький ум,
Вот наш герой - тролль Хрумодрум.
Пиво лакает Вилли Жбан,
Того и гляди треснет, болван!
Знатная тут веселуха,
Смейся от уха до уха.
А как хороши мохнатые ножки,
Желает девица по пояс сапожки,
В такую красотку нельзя не влюбиться,
В очередь все, кто хочет жениться!
Коль приуныл от Замогильного Голоса,
То не робей, подпали ему волосы!
Пощекочи ему пятки -
Пустится в пляс вприсядку!
Вот на сцену кубарем выкатились два странных существа человеческого роста, но полностью обросшие шерстью и сгорбленные, с руками, слегка не достающими до пола. Их лица напомнили Лиэль летучих мышей, она отшатнулась в ужасе.
- Кто это? - спросила она Исилдура.
- Это орки, - ответил тот.
Следом за орками из шатра появился грузный мужчина с роскошной черной бородой, его живот гордо выпячивался вперед, как парус, надутый ветром. В левой руке он сжимал кнут. Толпа вокруг заулюлюкала, приветствуя брата хозяина цирка.
- Эй, Громилло! Что ты нам покажешь? Хлестани их, Выдрыч!
- Все ли сделали ставки? Не скупитесь! Мои ребята в отличной форме! Разве Выдрыч привез бы вам из Средиземья какой-то хлам? Мы уважаем нашу почтенную публику. Это самые отборные, самые драчливые орки! Других таких не сыскать! Они друг друга смертельно ненавидят! Посмотрите сами, как они отдубасят друг друга!
- Бобла Живодер! - ударил он кнутом орка, который был худее и выше. Тот взвыл и выкрикнул что-то непотребное на своем наречии.
- И Груда Синежил! - подобным же образом представил Громилло Выдрыч и другого орка, коренастого, с широкой грудной клеткой. Тот лишь заскрипел зубами.
- Что же это делается?! - воскликнула Лиэль. - Какое варварство! Он не смеет издеваться над ними!
- Тихо ты! - зашикали на нее. - Это отродье! Орки! Наши люди страдали от них в Средиземье. Их пакостное племя заслужило еще не таких побоев! Нашла кого жалеть, - старый воин, неодобрительно смерив Лиэль взглядом, зло сплюнул.
- Но это живые существа, - упрямилась Лиэль.
Исилдур крепко сжал ее запястье. Он ненавидел орков не меньше, чем все вокруг. Но Лиэль была права, что-то противоестественное происходило на их глазах. Он бы не удивился, если бы орки в своем стане устроили подобное развлечение с пленными рыцарями, это в порядке вещей у таких бесчувственных жестоких тварей. Но чтобы свободолюбивые нуменорцы предвкушали избиение двух загнанных в угол пленников и издевались над ними публично, платили деньги за такое сомнительное увеселение - такое не укладывалось в голове.
Возмущенная Лиэль не хотела участвовать в этом гнусном мероприятии, но вырваться из плотного кольца вошедших в раж зрителей было не так просто. На сцене орки катались в одном шипящем и сквернословящем клубке, вокруг летели клочья шерсти, толпа улюлюкала, задние ряды напирали на передние. Казалось, еще немного, и нуменорцы сами ринутся на сцену, чтобы добавить тумаков дерущимся оркам.
Исилдур и Лиэль оказались буквально придавленными к самой сцене.
Раздался оглушительный рев, и вдруг толпа, безумствующая доселе, на какое-то мгновение совершенно стихла. А потом все захохотали. Оказалось, что Бобла Живодер отгрыз кусок уха Груде Синежилу, и кусок кровавого мяса шлепнулся на помост. Несчастный Груда, едва оправившись от боли, подполз к нему и старался прикрепить на место. Весть о забавном происшествии облетела присутствующих и всех, кто сам не мог разглядеть детали боя, хохот не прекращался. Лиэль негодовала: только лицо ее друга было непроницаемо суровым, как маска, все остальные смеялись до слез.
- Сегодня победил Бобла! - загремел Выдрыч, перекрывая смех толпы своим басом.
- Да, да! - подхватили парни на шестах.
Сегодня победил Бобла!
Груда теперь без уха.
Лежит он, как дохлая вобла,
Наверно, лишился слуха!
Двое помощников увели огрызающихся орков со сцены. Груда все подвывал и, наверное, угрожал Бобле.
Когда веселье поутихло, Громилло объявил следующий номер:
Мы славно хохотали,
Ну а теперь поплачем.
Вот Замогильный Голос,
С таким не жди удачи.
Из шатра на сцену выпихнули маленького щуплого человечка. Его ноги сплошь поросли ровной коричневой шерстью, но в остальном он был, как все люди, только ростом по пояс взрослому мужчине. Человечек этот все прикрывал голову, как будто боялся побоев или стеснялся зрителей.
Вот Громилло дернул его за локоть и подпихнул поближе к краю арены. Тот отнял руки от лица и поморщился от стыда или от боли. Лиэль увидела самое трогательное и несуразное в мире личико. На какое-то мгновение они встретились глазами.
- О, Эру! - Лиэль повернулась к Исилдуру. - А это кто?
- Не знаю, - беспомощно развел тот руками.
- Не трогайте меня! - заговорил артист на общем наречии.
- А что нам за это будет? - глумился Громилло. - Ну-ка повтори, что ты там напророчил всем в прошлый раз?
- Ничего путного с тобой уже не будет! - горестно воскликнул Замогильный Голос, воздевая руки к небу. - Пусть разорвет тебя грыжа, выпадут все зубы и ногти и собственные дети сведут тебя в могилу.
- Ты бы придержал язык, крысенок, объедаешься моим дармовым хлебом да огнивку хлещешь и тут же хаешь своего благодетеля! Не стыдно?
- Я раб здесь, а ты не благодетель, и все вы, - он обвел толпу взором, полным муки, - все вы - варвары, раз позволяете себе глумиться над свободными народами Средиземья. Всех вас сгубит гордыня, канете в бездну и достанетесь голодным духам!
В выступающего полетели фисташки и яблочные огрызки. Для толпы трагичные речи Замогильного Голоса казались смехотворными.
- Он возомнил себя Свободным народом! - давились они смехом.
- Эй, говорящий кролик, из какого ты племени? Слыхал я, живете вы в норках и никогда не скидываете шкуры. Тебе ли, полуживотное, обзывать нас варварами?!
- Ты лучше покажи нам фокус, а то мы скормим тебя голодным духам, долго ждать не придется!
Тут Лиэль не выдержала, выскочила на сцену и бросилась к Громилле. Исилдур поспешил вслед за нею.
- Отпусти его немедленно! - потребовала Лиэль. - Это бесчеловечно так издеваться над бедняжкой!
- Какой сердобольный парнишка! - изумился Громилло Выдрыч, предвкушая скандал и еще больший успех у публики. - Отпустить я его не могу, он мне дорого достался, а вот продам с удовольствием! Он уже всех достал, даже почтенную публику... Счастье будет от такого добра избавиться!
Исилдур бросил Громилле кошелек - он не взял с собой много денег - они ведь ехали в город под видом простых виноградарей.
- Надеюсь, этого хватит? - процедил он.
Громилло, не спеша, открыл кошель и расхохотался.
- Семь луаров! В жизни не видывал столько денег сразу! Вот уж подкатила фортуна...
Толпа засмеялась, Исилдур покраснел от злости.
- Забери свои гроши и не мешай людям веселиться! - Громилло протянул кошелек Исилдуру.
- Тогда возьми это! - и храбрая Лиэль сорвала с груди золотой медальон прежде, чем Исилдур смог предостеречь ее. - И отпусти несчастного!
Громилло взвесил в ладони новый выкуп, размышляя, откуда бы у простого парнишки могло оказаться такое сокровище...
- Ба! - воскликнул он вдруг, - это ведь эльфийская вещица! - Громилло Выдрыч много поездил и повидал на своем веку. Опытным взором обшарил он Лиэль с головы до ног и, раскрыв медальон, еще раз насмешливо взглянул на нее. Выдрач не мог читать по-эльфийски, но шрифт определил безошибочно, на тончайшей эмали была изображена милая кудрявая девчурка - Лиэль в детстве.
- Не кажется ли почтенной публике... - медленно, намеренно растягивая слова, заговорил Громилло, - что сердобольный парнишка... прячет эльфийские грудки под этой грубой рубашкой!
Громилло тотчас же получил удар кулаком по губам, но не выронил медальон и левой рукой схватил Исилдура за горло.
- На кого ты замахиваешься, ублюдок! - рыкнул он, облизав кровь. Громилло был в два раза тяжелее Исилдура, и хотя тот трепыхался изо всех сил, но не мог больше нанести удара.
Громилло обвел глазами публику, все внимание было приковано к сцене, затаив дыхание, люди жадно ловили каждый момент. Сегодня был очень удачный день!
- Ну что, цыпленок! Ты как, готов поделиться с нами подружкой? Мы дадим тебе больше семи луаров! В моем цирке не хватает эльфийской плясуньи, - смаковал Громилло негодование Исилдура. Лиэль стояла ни жива ни мертва.
Тут к Громилле подошел какой-то знатный человек в черном камзоле с серебряной строчкой, вышедший из такой же черной, расшитой серебряными драконами палатки, откуда наблюдали за представлением друзья Арфеста и его свита. Арфест - один из самых богатых людей в Нуменоре, прославился неуемной жаждой развлечений и мотовством. Он узнал Исилдура. Человек, которого он подослал к Громилле, предупредил циркача:
- Будь осторожен. Этот юноша знатен, и король, возможно, не хочет ссоры с его домом.
Громилло тут же отпустил Исилдура, сильным мира сего он никогда не перечил. Кроме того, он был новичком в Нуменоре и еще не достаточно изучил здешние нравы и местные интриги.
- Считай, что легко отделался на этот раз, - все-таки буркнул он.
- Отдай мне медальон! - потребовал Исилдур.
- Э, нет! - из палатки вышел сам Арфест. Он был высок и красив, но что-то хищное и порочное было в его облике. - Медальон передайте мне. И эти двое тоже пойдут со мной, - он медленно потирал холеные белые пальцы, - королю интересно будет узнать, что делают здесь роменские шпионы.
Исилдур понял, что никто не собирается отпускать их, с его стороны наивно было предположить такое. Со всех сторон на сцену поднимались люди в черном. Исилдур не боялся за себя, но знал, что Лиэль угрожает настоящая опасность: с эльфами в Нуменоре расправлялись быстро и жестоко. Медлить было нельзя, он взглянул на нее и чуть-чуть скосил глаза, она поняла его знак. Вместе они рванулись вглубь сцены, бежать через толпу было бессмысленно. Громилло попытался преградить им дорогу, но встретился с непредвиденным препятствием: Замогильный Голос изо всех сил впился ему в ногу зубами. Выдрыч запрыгал по площадке, подвывая от боли и пытаясь стряхнуть атакующего невысоклика.
Толпа снова загрохотала, заулюлюкала.
- Свободный народ кусается! Ха-ха-ха!
- Посадите в клетку свободный народ!
Наконец его отодрали, избили и отнесли за шкирку за кулисы. Черные камзолы пустились в погоню за беглецами, а представление продолжалось.
Исилдур и Лиэль бежали, минуя многочисленные клетки и увертываясь от надзирателей. Исилдур рассек ножом матерчатую стену шатра, и они оказались на задворках, где было пока спокойно. Ребята нырнули в первый попавшийся переулок и наткнулись на фургончик мусорщика. Мусорщик с седой бородой и удивительно лукавыми глазами сказал Исилдуру:
- Можете спрятаться у меня, если не брезгуете.
Исилдур и Лиэль почему-то доверились ему и зарылись в хлам на дне фургона. А мусорщик поехал дальше, слегка погоняя ленивого мула и напевая песенку.
Погоня не заставила себя долго ждать. Сам Арфест примчался на коне, он не желал упускать шанс привести ко двору короля Нуменора Амандилова внука, а тем более поразвлечься с эльфийской девочкой. Выскочив на улицу, по которой катил фургон безмятежного мусорщика, Арфест нетерпеливо оглянулся, ноздри его раздувались. "Куда бы ни побежал этот наглец, ему не уйти, - думал он, - мои люди ищут их повсюду".
- Эй, ты! - окликнул он мусорщика. - По этой улице никто не пробегал?
- Если ты думаешь, что я нашел то, что ты потерял, - осклабился мусорщик, - можешь порыться у меня в фургоне, я подожду.
- Тьфу ты! - сплюнул Арфест. В другой раз он приструнил бы обнаглевшего деда, но сейчас у него не было времени.
Напрасно прочесали черные камзолы весь город, они так и не нашли сбежавшую пару. Тогда Арфест осведомил всех часовых о беглецах и решил не прекращать поиски, пока их не обнаружит. Это была охота, у него появился азарт, и кровь быстрее заструилась по жилам его пресыщенной удовольствиями особы.
Мусорщик привез ребят в рыбацкий поселок Окуньку. Его здесь все знали, и он нашел, где пристроить беглецов. Нельзя сказать, что рыбаки очень сочувствовали Верным, но они стояли друг за друга горой и всегда поддерживали друзей, а веселого мусорщика здесь любили.
Так Исилдур и Лиэль оказались в доме у Греда.
- Они не будут докучать тебе долго! - подмигнул мусорщик. - Так и лезут на рожон! Сбегут, наверное.
А им он вполне серьезно посоветовал никуда не высовываться до его следующего приезда. Необходимо было разведать, насколько благоприятствуют обстоятельства их возвращению в Роменну.
- Ай-я-яй, - пожурил он Лиэль, - разве может разумная эльфийская девушка прыгать на сцену и разбрасываться фамильными драгоценностями во враждебном Арменелосе!
- Что ж из того, что я эльфийская девушка! - возмутилась Лиэль. - Это несправедливо, что нас выслеживают и травят, как животных. Мы родились в этой стране, у нас тоже должно быть право спокойно жить здесь!
- Если вы не хотите, чтобы вас здесь преследовали и уничтожали по одному, почему бы не уехать в Средиземье, где есть еще эльфийские королевства? - предложил мусорщик.
- Почему я должен уступать свою землю?! - нахмурился Исилдур.
- Ишь, захорохорился, красавчик! - покачал головой мусорщик. - Земля везде одинаковая. Ее много... стоит ли погибать за какой-то один ее клочок? - он задумался.
- Мы не можем вернуться сегодня в Роменну? - спросила Лиэль.
- Нет.
- Но... я боюсь, мы очень подведем наших родителей. Ведь они попытаются искать или освободить нас.
- Немножко поздно ты задумалась над этим. Я сделаю все, что в моих силах, но сейчас все дороги перекрыты. Родителям будет еще хуже, если вас обнаружат.
Исилдур был хмур. Мусорщик прав, они влипли в скверную историю по самые уши. Права и Лиэль, в Роменне уже наверняка начался переполох. Кроме того, его жгло страшное негодование: как смел этот мерзавец, скоморох Громилло, так обращаться с Лиэль и с ним! Исилдур знал, что не уйдет, не отомстив. И почти придумал как.
Мусорщик уехал, оставив их на попечение рыбакам. Он не преувеличивал угрожавшую им опасность, в этом они убедились в тот же день. Поселок Окуньку дважды прочесывали отряды солдат, они дотошно выспрашивали местных жителей, подробно описывая внешность беглецов, которых объявили государственными преступниками. Содействие им приравнивалось к государственной измене. У Греда был подвал - тайник, в который их спрятали. Исилдур подумал, что, наверняка, не один нарушитель королевских законов скрывался здесь, и проникся уважением к суровому рыбаку.
Как и большинство других рыбацких поселков, Окунька жила по особым правилам, подчиняя свой образ жизни ритму моря. Повелитель штормов и морских ветров, неподкупный Улмо, был их главным богом. Друга рыбаков, шаловливого хозяина быстрых течений Ороме, любили больше всех. Если он благоволит к тебе, то косяками пригонит рыбу в сети, а если рассержен, то можно проторчать в море и двое суток, и трое и не поймать ни одной рыбешки. Многочисленных нимф, русалок и морских духов тоже почитали и посвящали им песни и легенды. Их жизнь была также естественна и сурова, как стихия, которой они доверили свою судьбу.
Вечером Исилдур и Лиэль долго сидели у костра с рыбаками, слушая их заунывные песни о мужественных героях, которым покорялись водные глади, и угощались дымящейся и ароматной, жареной на углях треской.
На закате, когда небо разбередили, словно раны, кровавые сполохи, странный запах, перебивающий запах кострового дыма, вдруг раздражил их ноздри. Запах нездешний, тонкий, казавшийся ароматом, исходившим из садов благословенного Валинора, которого они, увы, никогда не вдыхали, запах, возбудивший древнюю тоску, тисками сжавшую сердце.
А багрово-рваное небо заволокло вдруг легкой белой дымкой. И эта дымка струила непонятный, тревожащий и навевающий печаль аромат.
Мальчишки, прибежавшие из города, рассказали, что в новом храме на алтаре было сожжено Лунное дерево. Нимлот стал первой жертвой Морготу. А от останков дерева вместо обычного дыма вдруг поднялось легкое ароматное облако, которое расплылось над всей Эленной, и люди дивились и не понимали, чтобы это могло значить.
- Как вовремя, мой любимый Исилдур, ты спас от недругов плод этого несчастного дерева! - сказала Лиэль, обняв его.
Исилдур ничего не ответил тогда. Позже, когда зажглись над морем первые звезды, он вышел на берег и встал на колени. Он поклялся холодной и ясной звезде Эарендила, что отомстит за погубленный Нимлот и уничтожит Саурона. Слезы текли у него по щекам, и он не утирал их, никто не мог видеть его в темноте. И также плакало в Роменне маленькое деревце Нимлот, деревце, с которым отныне была связана его судьба.
А запах все не исчезал и бередил, и тревожил души, и немногие в ту ночь могли спать спокойно.

к оглавлению

Цирк Слютко Хохмача



Тусклый свет проникал сквозь парусиновую ткань шатра, но и он раздражал маленького хоббита по кличке Замогильный Голос, ему хотелось забыться, погрузиться в ночь, как в спасение. Последнее время он предпочитал ночи дням с их грубой действительностью, когда вся его жизнь, все действия и желания не принадлежали ему. Сны нельзя было поработить. Он лежал на соломе в своей клетке, к которой, как ни странно, привык. Все тело ныло от побоев, а назойливые мухи норовили присесть на мокрые рубцы, которые оставил на его спине кнут Громиллы. Он стонал без передышки.
- Когда ты уже угомонишься, образина, - раздался голос из клетки напротив, где жили его сородичи. "Вилли Жбан возмущается", - подумал Замогильный Голос.
- Из-за тебя нас всех лишат сладкого, - вторила его супруга Какафония.
- Выделываешься, мелешь, что попало, тоже нашелся неженка! Вкалывай тут за него, отдувайся. Вот уж не встречал тоскливее субъекта. Когда работать будешь? - ворчал Вилли Жбан.
Замогильный Голос не реагировал на эти речи, он как раз пытался отключить свое сознание от текущего момента - весьма полезный навык. Осваивал его несчастный хоббит - Буги Нытик, которого судьба занесла в такую несусветную даль. Ах, если бы он мог повернуть время вспять!
Терзая себя воспоминаниями, Буги вновь вернулся к тому злополучному дню, когда все они с приятным грузом гномьих сокровищ прибыли наконец в Пеларгир. Здесь они распрощались с гномами, которые спешили дальше в Кузенгард, где проживало большинство их соплеменников. Тим и другие гномы выразили свою признательность хоббитам и обещали дружбу на века. Но хоббиты тогда несколько обиделись на них, потому что они даже не захотели зайти к добряку Пуму и распить вместе пива за удачное завершение тяжелого похода. Буги подумал, что, наверное, никогда больше не увидит гномов, потому что пути их расходятся. А впрочем, если Тиму удастся построить чудо-град Нуллукиздин, можно будет заехать погостить.
Пум и Бошка обрадовались, все прыгали, хохотали и целовались. Пум даже прослезился: давно уже не было в его таверне таких дорогих гостей.
Они заняли целый стол и закатили грандиозное пиршество. Сколько шуточек они тогда вспомнили, сколько бравых песен спели. Даже он, Буги, прослывший мрачным субъектом, скакал по табуреткам, паясничал, заводил всю толпу! Вместе с Лори они, помнится, сплясали "Ручеек". Славное было время!
Расчувствовавшийся Пум признался им, что ему все меньше нравится в Пеларгире, что клиенты пошли не те, хамят, ругаются, дразнятся, и, в целом, обстановка становится все хуже.
- Иногда оскорбит очередной раз какая-нибудь громадина и думаешь: вот теперь точно, все закрою и уеду, а потом жалко становится бросать "Большую Пирушку", столько души в нее вложил, столько добрых друзей пивом напоил, такая была мне отрада, - жаловался Пум.
Но получалось, что с каждым днем все больше тумаков выпадало на его долю, и прибыль стала не в радость. В тот вечер в кругу соплеменников Пум решил, что пришло время перемен, он закроет "Большую Пирушку" и отправится с ними домой, в родную деревню. За эти годы он стал зажиточным, так что бедствовать ему долго не придется. Остальные тогда перешептывались, хитрые и довольные. Бедствовать уж никому из них не придется! Сокровищ из клада хватит не только им, но и будущим толстощеким внукам. Потом все вспоминали Грибной Рай и нахваливали благодатную хоббичью землю, еду, пиво и добрые деревенские нравы, каждый вспоминал что-нибудь умилительное из своей жизни, и выходило так, что лучшего места на земле не найти.
И вот тут сердце Буги пронзила тоска. И чем больше он слушал хоббитов, тем грустнее становилось ему. Дух противоречия вселился в него. Он не верил, что все может быть так прекрасно, как расписывают мохноногие хвастунишки. Ну, в самом деле, чего он не видел в этом Грибном Раю? Все те же луга и холмы, как пять пальцев изученный лес, до боли знакомые лица. И разговоры все об одном и том же: урожае, склоках между родственниками, погоде, недугах, обеде, потом опять об урожае. Ведь там никогда ничего не происходит! Ну, появился один раз хоббитоглот, так теперь и тридесятое поколение хоббитят будут пугать им.
Насколько его недавняя славная жизнь была интереснее, чем перетекание из одного дня в другой у его соседей в деревне. Они даже не всегда точно знают, сколько им лет, настолько каждый день похож на предыдущий. Но, если бы Буги порассказал им о своих невероятных странствиях, они бы слушали в полуха, а то и вовсе отмахнулись бы от него и перевели разговор на дела повседневные, не бежит их мысль дальше границ Грибного Рая.
Ну, будет он поначалу ходить в гости к Шумми и Лори, но ведь и там скоро они вспомнят все, что было много раз, их приключения утратят блеск неожиданности и риска, и им нечего будет обсуждать. Шумми с Лавашкой поженятся, у них пойдут свои заботы: дети, стирки, готовки, уборки, - и не успеешь оглянуться, как они станут такими же оседлыми, добропорядочными, правильными хоббитами, как и другие. А он, Буги, будет как прежде неприкаянный и нигде не ко двору. От такой грустной перспективы Буги понурил голову и уставился на дно своего глубокого стакана. "Так и спиться можно", - подумал он.
Плотный человек с гладковыбритой головой подошел к нему и попросил разрешения подсесть к столу. Видимо, заметил, что хоббит заскучал в кругу своих друзей. Завязалась беседа, Буги уже много выпил и не очень-то помнил, что наболтал оказавшемуся рядом собеседнику. Наверное, высказал свои опасения и нежелание возвращаться к прежней рутинной жизни. Незнакомца звали Слютко. Буги тогда подумал, что это противное имя, но не виноват же человек, что его так зовут. Он сказал, что тоже любит странствовать и побывал во многих местах Средиземья, а теперь еще освоил путь в Нуменор, зарабатывает торговлей и часто ездит туда-сюда. Если Буги не хочет сейчас возвращаться в свою деревню, то можно поехать в Нуменор за новыми впечатлениями, а Слютко охотно будет его проводником. Он начал было перечислять все нуменорские соблазны, но Буги и так знал о Нуменоре достаточно, чтобы загореться идеей там побывать. В самом деле, чем не приключение, достойное отважного хоббита? Он воочию увидит города, где живут тысячи людей, фонтаны, парки, сады с экзотическими фруктами и цветами. Если в Средиземье уже холодает и скоро наступит стылая, безрадостная зима, то в Нуменоре всегда тепло, благодаря западным течениям и соседству заветного Валинора.
Там живут такие отвратительные субъекты, как Саурон и король Фаразон, с которыми так и не справилась принцесса, но едва ли им есть дело до маленького хоббита. Конечно же, Буги не отказался от такой редкостной возможности. Подумать только! Он будет первым хоббитом, пустившимся в мореплавание, первым хоббитом, узревшим величественный остров, где цивилизация обставила средиземскую, может быть, на сотни лет вперед!
- Ну, ты все же будешь не самым первым, - усмехнулся собеседник полету его тщеславных мыслей, - были тут два хоббита, держали заведение по соседству с "Большой Пирушкой", поехали в Нуменор и не пожелали возвращаться. Оно и понятно, там такое сладкое житье, что твоим друзьям в Грибном Раю и не снилось. Я тебя с ними познакомлю, если решишься поехать.
Времени на принятие решения было не так много: Слютко отправлялся в Нуменор на следующий день. Голова Буги кружилась от приоткрывшихся горизонтов. Он попытался воодушевить и других хоббитов. Мол де, в Грибной Рай мы всегда успеем, почему бы не завернуть в Нуменор по дороге?
Но никто не поддержал его, даже Лори. Похоже, Странник натерпелся достаточно в подземельях Прибрежных гор и мечтал лишь о том, чтобы протянуть ноги к долгожданному домашнему очагу да вкусить мира и покоя на старости лет. Да и другие посчитали его затею слишком авантюрной и наперебой отговаривали его ехать туда, где он никого не знает.
Не слушал он их, совсем не слушал!
Назавтра вся компания провожала его в первое плавание. Такое скопление хоббитов (шестеро, включая Буги) вызывало любопытство у окружающих, и Буги, чувствуя повышенное внимание к своей персоне, постарался взойти по шаткому трапу как можно увереннее. Шумми и Лавашка тоже поднялись на борт "Розы Ветров", и словоохотливый Слютко устроил им экскурсию по кораблю. Но вот пришло время отчаливать, друзья обняли искателя приключений, наказали ему возвращаться поскорее и покинули корабль. А он остался и почувствовал холодок под ложечкой, когда "Роза Ветров" оторвалась от прочного берега и закачалась на волнах.
"Я доверяю свою судьбу куску скорлупы", - подумал Буги, но никаких тревожных предчувствий не испытал. Хоббиты долго махали ему вслед, растопырив коричневые ладошки. Они так сильно отличались от толпы остальных провожающих. Буги отвернулся и деловито прошел по палубе к носу корабля.
"Какие мужественные, обветренные лица", - восхищался он матросами, исподтишка оглядывая их. И ветер, треплющий паруса корабля, и соленые брызги - все было ново и ощущалось так остро. Буги решил, что обязательно напишет книгу о своих приключениях. Он не побоялся вскарабкаться на доски обшивки, чтобы взглянуть вперед. Цепкими пальцами Буги ухватился за борт. Впереди, на сколько хватало глаз, бежали сердитые серые волны, и не было предела грозной пустыне океана. Буги зажмурился и представил, как на горизонте вырисовываются бело-розовые замки Нуменора, утопающие в апельсиновых садах.
"Нет зрелища отраднее для мореплавателя!" - подумал Буги. Потом он представил себя бывалым морским волком, который в перерывах между плаваниями раскачивается в кресле-качалке в окружении восхищенных хоббитят и вещает им о своих подвигах. Он как раз набивал трубку сухими мухоморами, прежде чем перейти к очередной леденящей нутро истории, когда морская болезнь настигла его, и все видения исчезли...
С того момента все пошло кувырком. Он не привык скрывать свои настоящие ощущения под маской благородного терпения и не считал необходимым мужественно улыбаться, в то время как его выворачивало наизнанку. От его стонов и жалоб приходили в ярость все другие пассажиры "Розы Ветров". Именно тогда он получил прозвище "Замогильный Голос". Сам Буги увидел свое плавание совсем в другом свете: капитан корабля - неумелый балбес и самоучка, который не в состоянии вести корабль ровно по вообще-то вполне гладкой поверхности воды, матросы - грубые, невежественные люди, которые только тем и заняты, что издеваются над больным невысокликом, к тому же они воняют рыбой. Море воняет рыбой, палуба, мачты, паруса и все, что есть на этом паршивом корабле?- все невыносимо воняет рыбой. Его собственный желудок передвинулся к горлу и застрял там, казалось, навсегда.
Ночью, по разумению Буги, плыть и вовсе не следовало, потому что не видно дороги, и они непременно заблудятся, если уже не заблудились. Ему казалось, что они плывут куда дольше, чем обещанный месяц, и он вполне настроился умереть в море, потому что знал: либо корабль распадется на куски, и все потонут, либо закончится пресная вода, и все умрут от жажды. Он охотно делился своими соображениями с окружающими, хотя его и не просили об этом, скорее, наоборот. Он был не единственным "мореплавателем", который чувствовал себя прескверно. Многие пассажиры не были уверены, что доплывут до Нуменора благополучно, так что нытье Замогильного Голоса подпитывало их собственные страхи, и они злобно кричали:
- Заткнись сейчас же, или мы скормим тебя акулам.
Когда Буги стало немного лучше, он обнаружил, что его рюкзачок, плотно набитый золотом и драгоценными камнями, бесследно исчез. Не стоит даже пытаться представить себе его состояние. Доброжелателей у Буги после перенесенной им морской болезни не осталось. Его взбалмошные речи о каком-то украденном кладе сочли бредом, и непонятый никем Буги прослыл сумасшедшим на "Розе Ветров". А так как держать сумасшедших среди нормальных людей не полагается, Буги заточили в клетку. Он кричал о своих правах, но к нему уже никто не прислушивался. Буги плакал и причитал, но, увы, похоже, вместе с деньгами он потерял и права. Его недавний друг и советчик бессовестный Слютко не только не пытался защитить его, а, напротив, принял живое участие в том, чтоб его лишили свободы, засадили в клетку, как дикого зверя.
Он не знал тогда еще степени коварства своего случайного знакомого Слютко Хохмача - владельца самого безобразного в мире цирка, в котором люди платили деньги и получали удовольствие оттого, что всячески издевались над теми, кто был в чем-то не похож на них. Братья Слютко Хохмач и Громилло Выдрыч - выходцы из Средиземья поначалу зарабатывали свой хлеб, работая гребцами на нуменорских кораблях. Но труд их был тяжел, а денег не хватало.
Слютко присматривался к нуменорцам и понял, чем может поразить этих пресыщенных людей с тугими кошельками. Начали они с орочьих боев. Отловить парочку орков в Средиземье было несложно - этого отродья там сколько угодно. Потом - дрессировка, представление и получай себе денежки ни за что. Поначалу они выступали в прибрежных городах Средиземья, где частенько бывали нуменорцы. Успех превзошел все ожидания. Правда, орки быстро умирали, они ведь создания, непривычные к дневному свету. Но Громилло Выдрыч изучил разные породы, научился выбирать тех, кто помоложе да покрепче, разработал специальные тренировки, и дело пошло в гору. А после того как они попали в особое расположение к Арфесту, человеку в Нуменоре известному, путь к сердцам нуменорской публики был открыт. Репертуар со временем пополнялся новыми номерами, и братья зорко высматривали "кандидатов", годных в артисты. Им удалось разжиться даже таким редчайшим экземпляром, как гигантский горный тролль. Возни с ним было порядком, эти тролли превращаются в камень, едва лишь на них попадает солнечный луч, так что выступать с ним приходилось только по вечерам, после захода солнца, зато поглазеть на гиганта стекались толпы желающих.
Вот так же Слютко Хохмач положил глаз на Буги, он весь вечер наблюдал за ним в "Большой Пирушке", и тот показался ему резвым и забавным чудиком. Позже он понял, что в характере хоббита ошибся, но все равно рассудил, что можно будет извлечь из него выгоду. А выгода появилась еще прежде, чем Буги начал выступать для него. Слютко обшарил вещи хоббита, пока тот валялся в беспамятстве, и ахнул: в его рюкзаке было целое состояние, способное обеспечить Слютко безбедную старость. Он очень заинтересовался тем, откуда у хоббита дорогие старинные вещички, но решил, что еще успеет расспросить хоббита об этом позже. Он уже считал Буги своей собственностью и полагал, что найдет способ узнать, откуда у него такое богатство и где находится остальное. Тогда ни ему, ни брату не придется больше вкалывать, чтобы зарабатывать на жизнь. А жизнь - это такая штука, что, сколько на нее ни зарабатывай, все равно будет мало. Слютко знал о том, как голодают и бедствуют не понаслышке, и не любил вспоминать свое обездоленное детство так же, как и побои на галерах. Он сам добился благополучия в жизни, выстрадал каждую денежку, а теперь пусть страдают и унижаются другие. Денег не может быть много - это был его жизненный девиз. Ну а если какая-нибудь тетеря проворонит свое добро, то это справедливо. Такова жизнь, где выкарабкаться на поверхность можно лишь притопив других.
Так Буги Нытик попал в цирк Слютко Хохмача.
В Арменелосе цирк выступал по выходным дням два раза, утром и вечером. Но свободного времени практически не было: "артистов" заставляли репетировать, разучивать новые номера, один дурнее другого, или устраивали платные экскурсии, - и тогда нуменорцы могли приходить и глазеть на "чудовищ Средиземья", как в зоопарке. Когда же они не были заняты, их содержали в клетках, как заключенных.
Хоббитов выпускали ненадолго каждый вечер, чтобы они могли попить вместе чаю или пива и поболтать. Но они не могли покидать территорию цирка и находились под присмотром охраны. Орков и тролля никогда не выпускали. Бобла и Груда жили в одной большой клетке, дрались они в основном на сцене, но, бывало, сцеплялись и тут: ссорились из-за еды или потому, что до смерти надоели друг другу. Чтобы разнять орков, охранники охлаждали их ледяной водой. Как-то вечером Буги проходил мимо их клетки. Оттуда вылетела маслянистая лепешка - их ужин, который они не поделили, устроив потасовку. Лепешка шлепнулась к ногам Буги. Орки вмиг прекратили препираться и молча уставились на хоббита. В Средиземье Буги кнутом нельзя было заставить подойти близко к живому орку, но тут он уловил нечто столь жалкое в их облике, в их разочарованных взглядах, что поднял лепешку, разломил ее надвое и вручил по куску каждому. Орки жадно вцепились в еду. Буги хотел идти дальше, как вдруг тот, которого называли Синежил, спросил его на общем наречии:
- Как тебя зовут, невысоклик?
Буги опешил.
- Ты слышал, - пробормотал он.
- Нет, я имею в виду твое настоящее имя. Как звали тебя на свободе?
- Буги, - вздохнул хоббит, - еще недавно меня звали Буги.
- А меня - Груда Рыбак, - причмокнул орк, - я больше всего любил ловить рыбку! Придешь на Аркай, слышал про такую речку? А там они, серебряночки, стаями быстро плывут. С берега свесишься и двумя лапами ее глушишь, глушишь... - хищная морда орка расплылась в таком блаженном восторге от этого воспоминания, что у Буги ком подступил к горлу, он был растроган. Тут охранник заметил, что он торчит у чужой клетки, и прогнал его.
Буги был потрясен. Нуменорцы, которых он считал до поры до времени самыми цивилизованными в мире людьми, сделали из него посмешище, паяца и дали кличку. А тут жалкий орк спросил о его истинном имени, разговаривал по-человечески! Когда он рассказал об этом случае Вилли Жбану, тот ничуть не удивился.
- Все мы здесь склонны сочувствовать друг другу. В неволе у нас общий недруг - тот, кто лишил нас свободы. А остальные - братья по несчастью.
В другой раз Буги проснулся от жутких всхлипов, раздававшихся из того угла, где держали горного тролля. "Этому приходится хуже всех", - думал Буги. В дневное время тролля постоянно держали в сырой яме, скованного тяжелыми цепями, и он едва ли мог шевельнуться, ночью кормили на убой и заставляли двигать гири. И некому было пожаловаться на скорбную долю. Сидя в яме, он своеобразно мстил своим истязателям?- портил воздух. Братья не нашли другого выхода, кроме как заливать его сверху розовым маслом. У Буги от розового масла несколько дней болела голова с непривычки.
"О чем плакал сегодня гигантский тролль? Что вспоминал? Как глубоко сидит в каждом воля к свободе, чтобы тронуть до слез самое толстокожее существо Средиземья? Неужели нельзя жить, не унижая друг друга?" - думал Буги.
Пока что тяжело было ужиться даже с соплеменниками. Правда, они были хоббитами не из Грибного Рая, а из Голубого Лапника, деревни, которая находилась намного севернее его родных мест. Поначалу они несказанно обрадовались друг другу, а позже стали ссориться каждый день. Похоже, что прозябание в рабстве выковывало характер мелочный и склочный, и они препирались друг с другом, словно срывая друг на друге накопленное за день зло.
Сегодня, впервые за все время пребывания в Нуменоре, за Буги вступилась одна из зрительниц - девушка, доброе, прелестное создание. И он внес свою лепту в то, чтобы нежное создание не попало в грязные руки его недостойных хозяев. Раны мучительно ныли, но он чувствовал себя героем.
Вечером Буги не смог подняться к чаю, так и остался лежать в своей клетке. Но его неожиданно навестила Какафония, которую на самом деле звали Фридой. Она хоть и ворчала на него целый день, а пришла, чтобы обезвредить и перевязать раны, и даже угостила пряником. Потом она обработала рваное ухо орку Груде. По сути, она была неплохой теткой, только сварливой. Буги знал историю пленения Фриды и Вилли. Эта пара попала в Нуменор из-за фисташек.
В Пеларгире у них была небольшая, но прибыльная лавка. Край, откуда они были родом, славится кедровыми лесами, а значит, и орешками. Орешки эти пришлись всем по вкусу. Вилли собирал их мешками, а Фрида и пекла их, и солила, и готовила разные сладости. Орешки охотно раскупали и дети, которые рады что-нибудь грызть день-деньской, и взрослые, как замечательную закуску к пиву. Слютко Хохмач тоже был их клиентом и однажды угостил их заморскими орехами - фисташками, и так они полюбились Фриде, что она, как говорится, век бы ничего не ела, кроме фисташек. Слютко сказал, что в Нуменоре у него есть приятель, который занимается тем же, что и супруги Лускатики, только продает он фисташки. Было бы здорово, если б они объединились, тогда люди в Средиземье могли бы отведать фисташек, а нуменорцы лакомились бы кедровыми орешками. Доброе бы вышло дело и прибыльное. Поначалу хоббиты уговаривали Слютко быть их посредником, так как им не очень-то хотелось отправляться в такую даль. Но Слютко настаивал на обязательной поездке хоббитов в Нуменор, а уж там он им поможет во всем, не бросит. И уговорил-таки! Ну а в Нуменоре никакого фисташкового друга им повстречать не удалось. Так же, как и Буги, стали они жертвами бессовестного ловкача и от такого мирного и приятного занятия, как торговля орешками, перешли к позорному лицедейству.
Подлый Слютко не уставал издеваться над Фридой, каждый вечер просовывая ей в клетку полную миску фисташек.
- Ну, разве твоя мечта не исполнилась? - елейным голосом спрашивал он при этом. А та ни разу с тех пор, как попала в плен, не притронулась к орехам.
В тот день Арменелос гудел, как растревоженный улей. Еще бы! Такое событие не могло остаться незамеченным. "Новый храм осквернен! Кто-то подшутил над Сауроном! Вы думаете Слютко и Громилло к этому причастны?" - шептались люди. Слютко и Громилло вовсе не были к этому причастны, напротив, они сами были в ужасе от происшедшего и трепетали, ожидая расправы, ломая головы над тем, как им оправдаться.
А случилось вот что. Когда рассвело, многие прохожие были поражены необычным обликом нового храма. Черный и мрачный, он был на этот раз расцвечен гирляндами, флажками и воздушными змеями, завешан лентами серпантина и плакатами. Люди подходили ближе. Прежде всего, бросалась в глаза знакомая всем надпись: "Цирк Слютко Хохмача", только теперь призывная вывеска помещалась над входом в храм. А с обеих сторон свешивались сразу несколько плакатов в стиле тех, что зазывали публику в цирк. Эти плакаты гласили:
"В цирке Слютко Хохмача
Вам покажут палача -
Идола-истукана
Мелкора-великана!
Не хотим мертвеца.
Экое диво!
Фокусника-жреца
Подавай, Громилло!"
...и тому подобную всячину. Плакаты были расписаны яркими красками, а на стенах храма красовались карикатуры на Громиллу и просто веселые рожицы.
Недоумение, смех и страх отражались на лицах, а толпа вокруг храма все росла.
Саурон, которому донесли о надругательстве в храме, был вне себя от бешенства. Обычно сдержанный и сладкоречивый, он взъярился, шея его побагровела, жилы на ней вздулись, казалось, он с трудом ловит воздух.
Больше всего он был возмущен тем, что из короны Моргота исчез один из трех драгоценных камней. На алтаре корявыми белыми буквами была начертана надпись: "Здесь был Берен".
Фаразон тоже был возмущен тем, что в его столице кто-то посмел проделать все эти невероятные по дерзости вещи, но с другой стороны, его забавлял гнев Саурона, которого, казалось, ничем не проймешь. Впрочем, ярость Саурона по поводу осквернения храма скоро вселила страх в короля. Саурон пророчествовал, что Мелкор не потерпит такого шутовства, и, чтобы умилостивить его, необходимо принести в жертву посягнувшего на его величие негодяя. Еще больше этой жертвы жаждало уязвленное самолюбие Саурона.
Прежде всего, Сауроновы разведчики наведались в цирк. Слютко, хозяин цирка, уступавший Громилле и в росте, и в весе, был ни жив, ни мертв, встречая их, да и братец его утратил былую прыть.
- Да, - утверждали они в два голоса, - из цирка исчезли вывеска, флажки, серпантин и другие вещи. - Но ни один из них не посмел бы глумиться над храмом даже в мыслях, более того, королю нигде не найти более почтительных и верных слуг, чем Хохмач и Выдрыч, а разукрасил храм, должно быть, их общий недруг.
Они, в самом деле, нисколько не походили на возмутителей спокойствия, но на всякий случай их все-таки арестовали, цирк тщательно обшарили, перепугав "артистов". Братьев увезли на допрос для полного выяснения их причастности к преступлению.
Панику в городе посеял, конечно же, юный Исилдур. И кто знает, может быть, и на этот раз его лихие выходки сошли бы ему с рук, будь он осторожнее и не вздумай остаться в городе, чтобы полюбоваться плодами своего творчества. На этот раз Исилдур решил не подвергать опасности милую Лиэль, поэтому весь свой план мести он привел в исполнение сам, не посвящая в него девушку. Краски и парусину для надписей ему добыли рыбацкие мальчишки, которые восприняли его идею с восторгом и визгом. Он связал их уста клятвой молчания, и знал теперь, что после такой клятвы они скорее умрут, чем нарушат ее. Ночью он подождал, пока Лиэль уснет, нежно коснулся ее щеки губами и вышел во двор. Тихим свистом подал сигнал к сбору для своих маленьких друзей, и все отправились в Арменелос. Там они быстро, бесшумно и с удовольствием немного почистили цирк и украсили храм. Мальчишки были ловки, как кошки, и не помнили на своем веку забавы веселей, чем эта. После того как операция по превращению храма в цирк была завершена, Исилдур распустил всех помощников, наказав им держаться тише воды и ниже травы. Никто из мальчишек и не подумал возвращаться домой в ту ночь, все они сгорали от любопытства, им непременно надо было увидеть, как же воспримут горожане их ночные старания. Исилдур и сам еще не покинул детства и поступил так же, как эти мальчишки.
Лиэль, проснувшись по утру и не обнаружив друга, не на шутку переволновалась. Она прошлась по поселку, но нигде не нашла его. К тому же в нескольких домах пропали сыновья, и родители были обеспокоены этим. Вспомнив перешептывания Исилдура с мальчишками накануне, Лиэль поняла, что друг ее ушел в Арменелос, чтобы отомстить Громилле за его хамство.
Лиэль была девушкой неробкой и тосковать в неведении долго не могла. Она решила пойти в город и узнать, что там произошло. "Если его поймали, то и мне нет смысла оставаться на свободе", - рассудила она.
Гред не уследил, как и когда она выскользнула из поселка. Мусорщик был прав, оба они сбежали, не прожив у гостеприимного рыбака и трех дней.
Если Исилдур с мальчишками обхитрили охрану и беспрепятственно обошли все наблюдательные посты по дороге в город, то Лиэль попалась в лапы первым стражникам на пути. Ее тут же доставили к Арфесту, который горячо поблагодарил всех богов за такую удачу.
Арфест догадался, что проделка с храмом - дело рук Исилдура, на него же указывал и Громилло Выдрыч, отличавшийся проницательностью. И кому, как не Исилдуру, знатоку древних легенд, пришло бы в голову упомянуть славного Берена.
Желая выслужиться перед королем и Сауроном, Арфест пообещал им, что уже к вечеру этого дня главный преступник будет пойман. Его задумка пришлась по вкусу Саурону, и он разрешил Арфесту поиздеваться над Исилдуром прежде, чем принесут в жертву этого осквернителя храма. Фаразон не возражал, но на душе у него было неспокойно, потому что не хотелось конфликта с Амандилом. А если Исилдур умрет, то войны с Верными не избежать. Саурон, напротив, на это надеялся.

День выдался жаркий и безветренный, люди не приступили, как обычно, к повседневной работе: их занимали другие чрезвычайные события.
Капитан "Торондора" был недоволен, не увидев толпы встречающих в порту. Ему едва оказали помощь при швартовке судна, а чтобы разгрузить трюмы, и вовсе не нашлось желающих. Уставшим от скитаний и вечной качки матросам не бросились на шею заждавшиеся женушки и невесты. Пассажиры, приехавшие налегке, потихоньку разбрелись; остальные сами начали выгрузку багажа. Им объяснили, что большинство людей собралось на площади Великого Мелкора.
Площадь заполонили люди, толпа, что собиралась прежде у цирка Слютко Хохмача, уже не казалась толпой по сравнению с этой. Люди буквально лезли на головы друг другу и вставали на плечи, но мало было счастливчиков, которые бы понимали, зачем собрались здесь. Все хотели увидеть или хотя бы узнать, что же происходит на площади, и упрямо проталкивались вперед, несмотря на то, что сквозь сомкнувшиеся ряды любопытных и муха не смогла бы пролететь. Однако это плотное и с виду непроницаемое скопище вожделевших зрелища людей почему-то расступалось перед сумрачным рыцарем в фиолетовом плаще и его гигантским белым волком. Рыцарь шел, тяжело ступая, в полном снаряжении. В такую жару он даже не снял шлема. Никто не ввязывался с ним в ссору, если он по неловкости задевал кого-нибудь рукояткой меча или латами.
Толпа волновалась и все теснее сжимала кольцо перед наскоро сооруженными подмостками и столбом, к которому была крепко привязана злосчастная Лиэль. Исилдур тоже был здесь, его приковали цепью за одну ногу, чтобы не смог убежать на сей раз. Арфест на норовистом жеребце гарцевал вокруг, а с ним - несколько приспешников. Зрелище, которым он угощал публику, состояло в том, что воины сражались между собой за вознаграждение. Этим вознаграждением была Лиэль.
Арфест не ошибся, когда предположил, что Исилдур пожелает принять участие в турнире. Он был схвачен и прикован к столбу длинной цепью. Впрочем, Арфест великодушно позволил ему отстаивать честь невесты, насколько у него хватит сил. От желающих попытать счастья отбоя не было, и Исилдур дрался отчаянно, сгоняя с подмостков всех поклонников эльфийской красоты. Но ему все труднее это удавалось. От рубашки уже ничего не осталось, пот и кровь струились по нему ручьями, в глазах розовые пятна перемежались с черными точками. Все удивлялись тому, что он так долго держится на ногах. Ненависть ко всему этому арменелосскому сброду, утратившему человеческое достоинство, жгла Исилдура. Он не смел взглянуть на свою нежную Лиэль, знал, что недолго осталось ему отражать натиск потерявших совесть удальцов, и когда он упадет, ей не миновать беды и позора. Как горько ему было, он хотел лишь отомстить Громилле за хамство и издевательства, а привел и себя, и любимую к недостойному концу. Лиэль вела себя по-разному все это время: то безучастно глядела на враждебную толпу, то пыталась вырваться, то стонала. Силы оставляли ее, она это понимала и шептала Исилдуру пересохшими губами: "Убей меня".
Вот очередной крепенький молодчик со свежими силами накинулся на Исилдура, добивая его тяжелыми ударами по голове и плечам. И в этот момент словно сломалась некая пружина, поддерживающая юношу в бою, он охнул и упал на колени. А кто-то в толпе выдохнул: "Ну наконец-то".
Стиснув зубы, Исилдур совершил последний злой выпад, и меч его глубоко вонзился в толстую ляжку противника, тот запричитал и мигом покинул сцену - его испугала кровь, хлынувшая фонтаном из раны.
Но и Исилдур чувствовал, что теряет сознание. Арфест сразу понял, что его время настало.
- Ну что, разбойник, сдавайся, и мы пощадим тебя. Кто знает, может, за твою голову, дадут завидный выкуп? Интересно, много ли в Роменне прячется таких аппетитных эльфийских крошек? Сколько девушек предложит нам за твою голову Амандил?
"О, тысячи пчелиных жал на твой мерзкий язык", - подумала Лиэль, которая знала, что слова эти убивают ее друга вернее телесных ран. Исилдур же видел лишь муть перед собой.
Арфест спешился и вышел на подмостки, потеребив попутно Лиэль за колено:
- Похоже, девица моя, - заключил Арфест, подходя к погибающему Исилдуру. - Не бойся, я буду с ней очень ласков, и все мои друзья тоже. Уверен, ей даже понравится!
Лиэль почувствовала, что душа оставляет ее тело. Исилдур дернулся вверх и поднялся на шатких ногах.
- О! Какой замечательный воин! - Арфест знал, что не может убить Исилдура, ведь Саурон требовал его для жертвы. Он ударил его со всего маху тупой стороной меча по голове, и Исилдур упал. Арфест не чувствовал себя подлецом, даже стыдно ему не было, самодовольство переполняло его. Он добился чего хотел, и ему не пришлось замараться в крови.
Но тут на сцене неожиданно появился рыцарь в фиолетовом плаще, он с легкостью отмел в сторону свиту Арфеста, а его спутник - белый волк, обернувшись, так зарычал на толпу, что она отхлынула назад на добрых два метра.
Арфест невольно отпрянул:
- Поединок закончен, - сказал он.
- Почему же закончен? - глухим голосом отозвался рыцарь. - Еще есть претенденты.
Только нездешний мог перечить ему и вмешиваться в его дела. Но рыцарь не был знаком с тайными правилами игры.
Арфест медлил поднять свой меч, но незнакомец не шутил, и холеному вельможе пришлось принять вызов. Он мог бы уступить и без боя, так как меч тут же вылетел у него из рук. Рыцарь не убил его, но и не пощадил, он полоснул клинком по лицу Арфеста, лицу, которое так лелеял его обладатель. От мысли, что он теперь изуродован навеки, Арфест упал в обморок. Друзья и телохранители запоздало ринулись ему на помощь, но суровый рыцарь отразил их натиск. Толпа охала и причитала, события развивались самым неожиданным образом. Рыцарь обрубил веревки, связывающие Лиэль, вскочил на коня и перекинул ее через седло. Белый волк подошел к Исилдуру и, лязгнув зубами, перекусил цепь. Его касание привело в чувство Исилдура, и он заглянул в глаза удивительного зверя, читая в его взгляде несокрушимую силу.
- Влезай на волка, Исилдур, да держись крепче, - прохрипел их мрачный избавитель, и Исилдур почувствовал, как волк обдает его своим горячим дыханием, с которым к нему возвращаются и ясность сознания, и сила. Он вцепился в шерсть зверя и взобрался ему на спину, белая шкура волка тотчас окрасилась кровью. Мгновение - и все четверо помчались прочь. Толпа перед ними бросилась врассыпную.
Поскольку считалось, что преступники пойманы, многие охранные посты были сняты. Все, кто пытался помешать беглецам, были разбиты рыцарем на лету, и скоро Арменелос остался позади.
Но переполох, вызванный ими в городе, продолжался: внезапное появление иноземного рыцаря с невиданным зверем вселило страх в сердца нуменорцев. Некоторые утверждали, что тут не обошлось без колдовства, уж больно лихо разделался рыцарь с добрым десятком воинов, напавших на него одновременно, да и зверь его внушал людям почтение и ужас. Любители преувеличивать клялись, что слышали, как волк разговаривал с Исилдуром.
Арфеста привели в чувство и отправили во дворец.
Ни король, ни Саурон не присутствовали на площади, так как незадолго до этого в город прибыл Амандил, и король принимал его у себя. Амандил узнал, что его внук и Лиэль попали в плен, а также о том, что перед этим натворил Исилдур. Он просил Фаразона простить и отпустить их обоих, принимая во внимание то, что они так юны, так неопытны и уже достаточно наказаны за собственную глупость. Амандилу и в голову не могло прийти, что Исилдура собираются принести в жертву на алтаре "оскверненного храма". Даже Фаразону это действо наконец стало казаться противоестественным, и он, оставив Амандила, направился к Саурону.
- Знаешь ли, я не согласен на человеческое жертвоприношение, - сказал он ему. - Я никогда не слышал о таком в Нуменоре, разве что в рассказах о полудиких варварских племенах.
- Если люди нарушают волю Бога, Бог призывает их на суд, - упрямо возразил Саурон.
- Да, но причем тут я? Если Бог недоволен им, почему он сам его не покарает? Без посредников.
- Бог отличает людей верных ему по их заслугам, по тому, насколько они готовы выполнить его волю. Ты великий король, что тебе стоит отнять жизнь преступника, осквернителя, поднявшего руку на святое? Разве ты не чувствуешь себя вправе распоряжаться чужой жизнью? Кто запрещает тебе? Разве ты можешь ощущать себя по-настоящему свободным, если существует то, что ты боишься сделать? Нужно преодолеть сомнения, ничто не должно ограничивать твои действия.
- Он человек, - настаивал Фаразон, - более того, в его жилах течет та же царственная кровь, что и у меня. А если он начудил в нашем храме, то это по юношеской сумасбродности. Жестоко карать за это смертью.
- Быть отданным в жертву Мелкору не кара, а благо.
- Тогда почему бы тебе самому не отправиться на ал-тарь? - раздраженно предложил Фаразон. - Будь это эльф, я бы и думать не стал, и не препирался бы тут с тобой. Пусть хоть пачками отправляются на тот свет. Мы можем принести в жертву эту эльфийку. Так и Исилдур будет наказан.
- Вряд ли он будет тебе благодарен. Ты наживешь врага, вовсе не безопасного, сумасбродного и отчаянного.
- Он и сейчас не в списке моих друзей. Я отдам его Амандилу, и пусть тот следит за тем, чтобы он не попался еще раз.
Саурон затаил обиду, но не стал перечить королю, придет время, и он доберется до Исилдура. А пока довольно и того, что отныне разрешено сжигать ненавистных эльфов на алтаре его Властелина, это уже большое достижение.
К Амандилу Фаразон вышел с готовым решением. Он пощадит Исилдура, но эльфийка будет казнена. Эльфам прекрасно известно отношение нуменорцев к ним, и самые благоразумные из их племени давно покинули пределы Эленны. Тех же, кто задержался здесь, следует проучить, чтобы не повадно было шпионить среди людей и выуживать их секреты.
Это решение было неприемлемым для Амандила, но король ничего больше не хотел слушать. Напрасно Амандил пытался доказать, что Лиэль не имеет никакого отношения к эльфам.
В этот момент королю донесли, что преступники были освобождены на площади неким чужеземным рыцарем и белым волком.
- Это еще что за шутки! - взбесился король, и было отчего. В его городе, где, казалось, каждый камень сторожит вооруженная охрана, бродят эльфы, издеваются над святынями, а теперь еще какие-то непонятные рыцари творят что хотят! И никто не препятствует нарушителям закона! Следует взяться за это дело серьезно.
- Что это за неуловимые освободители избивают моих подданных, пока ты заговариваешь мне зубы?! - налетел он на Амандила, но тот и сам не знал.
- Значит, так, - Фаразон едва дышал от злости, - ты останешься во дворце заложником, пока сюда не явится этот неуязвимый Фиолетовый Плащ вместе с эльфийкой и твоим внучком, и тогда мы продолжим разговор.
Фаразон велел своим людям передать его приказ Элендилу в Роменне и не стал высылать погоню. "Тренировку солдат следует ужесточить, - вместо этого подумал он, - нас учили, что мышь не смеет проскользнуть мимо разведчика в ночи, не то что рыцари с гигантскими волками при свете дня!"
Амандил молил Илуватара, чтобы непутевые дети, Исилдур и Лиэль, спаслись.
Убедившись, что за ними нет погони, рыцарь перевел коня на легкий аллюр, он подумал, что изрядно пострадавшим молодым людям не помешает передышка. Эльфийка должно быть набила немало синяков, пока он вез ее столь небрежно. Он хотел съехать с дороги и остановиться, но приметил вдалеке движущийся навстречу предмет. Рыцарь привычным жестом дотянулся до меча, но, похоже, опасности не было: навстречу им неспешно ехал фургон мусорщика.
Один из рыбацких мальчишек кинулся на поиски дяди мусорщика, как только увидел, что зачинщик их веселой забавы Исилдур схвачен и вынужден драться. Мусорщик понятия не имел, как он может помочь именитым детям на этот раз, но медлить не стал. Встретил он их несколько раньше, чем ожидал.
- Так, благородный сударь, можно полюбопытствовать, куда вы везете эту бездыханную девушку?
- Не думаю, что твое любопытство сейчас уместно, собиратель хлама, - усмехнулся рыцарь.
- Таким создала меня природа, всюду сую свой нос, - не унимался мусорщик, ломая голову над тем, как следует истолковать ситуацию: окровавленный Исилдур - на спине у гигантского зверя, Лиэль, перекинутая поперек лошади и хмурый рыцарь в придачу. Хорошо это или не очень?
- Ступай своей дорогой, - буркнул рыцарь, - у меня нет времени с тобой разбираться.
- Тогда я могу сопровождать вас, сударь. Мне собственно все равно, какой дорогой ехать, где искать свое счастье.
Странноватый был этот мусорщик. Пока рыцарь раздумывал, не воспользоваться ли ему мечом, Лиэль очнулась и повернула голову на знакомый голос.
- Это друг, - сказала она, - он нас уже спасал.
- Ну что ж, - вздохнул рыцарь, - передохнем. Может, ваш друг знает лучше меня, куда вас везти.
Все свернули с дороги и расположились на поляне. Рыцарь спешился и снял Лиэль с коня. Исилдур сполз с волка.
- Как душно, - вдруг совершенно по-женски пожаловался рыцарь и откинул капюшон, и тут все стали свидетелями чудесной метаморфозы: исчезли шлем и латы, а рыцарь превратился в молодую женщину с синими глазами и каскадом черных волос.
Лиэль вскрикнула.
- Что это? Как это может быть?
Исилдур глядел на нее потрясенный. Она была так похожа на принцессу!
- Это плащ, - пояснила Мириэль, - если я надеваю капюшон, то создается иллюзия, что я рыцарь, а на самом деле, я - это я.
По лицам освобожденных ею пленников Мириэль поняла, что едва ли прояснила ситуацию. Зато мусорщик вдруг несказанно обрадовался.
- Ба! Вот это номер! Ну и сюрприз ты устроила! Я ждал тебя, а вот смотри-ка, почти проморгал.
Мириэль глянула на него в недоумении.
- Не узнаешь? - мусорщик смешно вытянулся и пригладил бороду.
Ах, что-то было очень и очень знакомое и в голосе, и в этом задорном лукавом взгляде! Ну да, конечно, она его знала!
- Лот! Боже мой, какими судьбами?!
Мириэль кинулась на шею мнимому мусорщику, и давние друзья обнялись. Она чуть ли не силой оторвала Лоту бороду и освободила от остального камуфляжа и не могла наглядеться на милого эльфа. Исилдур и Лиэль решили тогда, что перевоплощаться нынче в порядке вещей и успокоились. Они тоже бросились друг к другу. Весь сегодняшний день был потрясением, и они еще не совсем поверили в чудесное избавление. Исступленно и нежно прижимал к себе Исилдур свою подругу, которую отстаивал накануне до последнего вздоха, а она шептала ему:
- Мы всегда будем вместе.
Лот усмехнулся, глядя на них.
- Вот прыткие ребятки, - пожаловался он Мириэль беззлобно, - три дня назад выручил их, поместил в безопасном месте, а они тут же сбежали, накуролесили и опять оказались на краю гибели. Им ни до кого дела нет!
- Это точно. Но лучше расскажи мне, почему ты здесь? Не удивительно, если эльф уезжает из Нуменора в Средиземье, но из Средиземья - сюда? Это только такой сумасшедший, как ты, может сделать. Ищешь приключений или какую-нибудь красавицу?
- Да, есть одна странствующая принцесса, по которой сохнет сердце Лота! Я так скучал по тебе!
- Нет, я не верю. Ты скрываешь от меня причину, тоже друг называется!
- Ты не веришь, что несчастный эльф может влюбиться? Утратить покой и аппетит? Ох, принцесса! От моего огромного пылающего сердца остался тонкий лоскутик, пока я безуспешно пытался найти тебя. Все очень серьезно. Я повстречался в Средиземье с Чайлдином и буквально накинулся на него с расспросами. Он сказал мне, что пути ваши разошлись и вы расстались. С тех пор он о тебе ничего не слышал и предположил, что ты уехала в Нуменор. Душа моя томилась с каждым днем все сильнее, и я приехал сюда. Я решил, что найти тебя на острове будет не так сложно, тем более я знал твою цель - расквитаться с двумя злодеями, кажется, Фаразоном и Сауроном, если мне не изменяет память. Я живу тут почти два месяца, жду. Знало мое сердце, что встретимся.
- Лот, я просто потрясена. Я... рада, страшно рада видеть тебя.
Лот обнял ее.
- Я так боялся, что ты станешь холодной и чопорной колдуньей, но вижу, что этого не произошло, - и, не давая ей опомниться, Лот припал к ее губам, и она отвечала ему так, как будто не целовалась вечность. Это, и правда, было так! Наслаждаясь поцелуем, Мириэль решила, что позволит ему увлечь себя, потому что ей этого хочется.
Белый волк недоуменно бродил между двумя целующимися парочками, забывшими о времени. Когда Мириэль наконец обратила на него внимание, ее встревожила глубокая тоска во взгляде снежного друга. Она подозвала его и приласкала.
- Мой Олвик! Ты сегодня хорошо потрудился, тащил на себе Исилдура, вымок в крови. Я отстираю все пятна, - она ерошила ему шерсть на загривке и шее, но Олвик смотрел так же грустно и не вилял хвостом. Лот потянулся к Мириэль снова, и она хмелела от его ласк. Олвик отошел прочь и отвернулся.
- Как можешь ты так издеваться над ним! - вдруг сказал Лот.
- Что ты имеешь в виду?
- Сколько лет он вынужден таскаться за тобой и жить бобылем? Эгоистка, он служит тебе верой и правдой, а ты даже не позаботилась подыскать ему подружку, с которой парень мог бы порезвиться.
- Порезвиться? - переспросила Мириэль. - Ты всегда об этом думаешь, Лот?
- Почти, но и я могу быть благоразумным. Пожалуй, нам следует ехать. Думаю, в Роменне мы найдем добрый приют и лучшие условия.
Они отпустили позаимствованного у Арфеста коня, и дальше поехали в фургоне Лота.
- Ну и ремесло ты себе подыскал, - поморщилась Мириэль.
- Зато никому не приходит в голову уличить эльфа в такой грязной работе. Но сегодня я везу особо опасный груз. Рассчитываю, что моя колдунья поможет мне.
- Да уж, постараюсь, мой мусорщик.
В Роменну они прибыли поздно ночью. Мириэль погрузила охранников ворот в глубокий сон, и те даже не заметили, что в город въехал целый фургон.
Они решили остановиться в доме Айрен и Дориана. В Роменне было много укромных мест, подобных тем, где скрывались Исилдур и Лиэль у рыбаков. Жизнь заставляла приспосабливаться.
Казалось, не будет конца приветствиям, упрекам и удивлению. Им всем было что рассказать друг другу. Беглецы чувствовали себя неловко, поскольку доставили всем столько хлопот. Первым делом Исилдур попросил руки Лиэль у ее родителей. Айрен сказала ему, что пока об этом не может быть и речи, и их положили спать в разных комнатах.
Лотлуин с Мириэль провели ночь вместе, пытаясь наверстать упущенное время, и уснули счастливые и утомленные, как могут спать только влюбленные в объятиях друг друга.
В одиночестве бродил по двору белый волк, он хотел бы повыть на луну, излить ей печаль своего преданного сердца, но не мог позволить себе и этого.
В Арменелосе, в королевском замке, бодрствовал Саурон. Он хотел бы знать, как долго будет изводить его этот проклятый запах: облако, которое повисло с тех пор, как сожгли Нимлот, казалось, не собиралось развеиваться, и от его запаха у Саурона случились мигрень и хандра.
Ему хотелось бы также знать, что за пришелец пожаловал вдруг на Эленну освобождать неугодных ему людей, и почему ему служит белый волк.
И еще - почему открылась вдруг старая рана, которую нанесла ему нуменорская принцесса, да истерзают ее духи по ту сторону бытия.

к оглавлению

Нашествие призраков



Четыре глашатая короля въехали в Роменну. На улицах города было тихо. Часовые на воротах удивились расспросам, ничего необычного не произошло за прошедшие сутки, они не даром стоят на страже и едят королевский хлеб. Посыльные передали Элендилу ультиматум короля. Элендил внимательно выслушал их, но отрицал, что знает что-либо о рыцаре в фиолетовом плаще, эльфийской девушке и белом волке. Объяснил им, что сын его пропал несколько дней тому назад, и он дорого бы дал, чтобы узнать, где тот находится.
- Значит, сюда они еще не заезжали? - испытующе поглядел на Элендила один из глашатаев. - Но им больше некуда податься, мы подождем.
Незваные гости остались в доме. Напряжение росло. На самом деле Элендил, конечно, знал, где Исилдур и остальные: в погребе у Дориана Скользящего сейчас шел нелегкий разговор. Обсуждали, как выкрутиться из создавшегося положения и, самое главное, как выручить Амандила.
А он и его супруга Этили должны были разыгрывать неведение перед Фаразоновскими приспешниками, которые следили за каждым их движением, за взглядами и выражением их лиц. Их ждали у Дориана, и сами они всей душой стремились туда, ведь они не видели сына с тех пор, как тот убежал с Лиэль. Ненавистных соглядатаев пытались отвлечь и изысканными винами, и эльфийскими яствами, но грубые солдафоны не могли по достоинству оценить ни то, ни другое, их научили подчиняться приказам. Тогда Этили решила разыграть спектакль, она созвала родственниц, служанок и других женщин дома, и все они жалобно запричитали о горестной судьбе Исилдура и Амандила. Женщины расположились в том же зале, где были люди Фаразона, и заплакали, запричитали, завыли, выражая скорбь по мужчинам рода, попавшим в беду и навлекшим на себя гнев короля.
Стражам порядка стало не по себе, но заставить женщин замолчать они не посмели, да и как прикажешь скорбящим матерям не плакать.
Заметив смущение врагов, Элендил сказал:
- Мне ничего не известно о странствующем рыцаре, скорее всего, он чужой на Эленне, почему же вы решили, что он повезет пленников в Роменну?
- Мы не собираемся что-то решать и о чем-то думать, это не наши заботы. Если Исилдур, девчонка и рыцарь не явятся в замок короля до завтрашнего вечера, Амандил будет казнен, Роменна оцеплена, а все ее жители брошены в тюрьмы.
- Об этом упоминается в ультиматуме? - не дрогнул Элендил.
- Да, упоминается, - поморщился предводитель глашатаев, затыкая уши, чтобы не слышать заунывные причитания женщин. - Мы выполнили свой долг. А вы уж ищите рыцаря где угодно!
Элендил и Этили перевели дух, когда эти четверо наконец-то покинули их дом. Как только опасность быть выслеженными миновала, они немедленно присоединились к заговорщикам. Элендил передал всем содержание ультиматума короля.
- Мы больше не можем мириться с тем, как обходится с нами король, - выступал Исилдур, - он не имеет права издеваться над древнейшим родом, указывать, что нам делать и как нам жить. Мы такие же уроженцы Эленны, как и другие.
- Умерь свой пыл! - попробовал урезонить его Элендил.?- Если бы не твоя непростительная глупость, Амандил бы не оказался в ловушке! Ты навлек гнев короля на Роменну, так изволь помолчать сейчас. Но недовольным ропотом откликнулась на его слова молодежь Роменны.
- Отец, во имя чего мы должны терпеть оскорбления и унижения?! Нам нельзя рассчитывать на Фаразона. Он сейчас просто орудие в руках Саурона.
- Исилдур прав, - поддержала юношу принцесса. - Вы загнаны в угол, Элендил. Этот ультиматум предлагает тебе либо пожертвовать сыном и освободить отца, либо решиться на бунт - вызов, который Фаразон встретит ответным ударом, и пострадают все жители Роменны. На этот раз решение будет тяжелым. Тебе не уладить конфликта мирным путем. За художества Исилдура в храме Саурон мечтает сжечь его на алтаре. Беспощадная расправа ожидает и Лиэль. Так можешь ли ты заплатить Фаразону требуемый выкуп?
- Конечно, нет, - лицо Элендила исказила мука, - любой, кто посмеет поднять руку на моего сына, прежде встретит мой меч, даже если это будет сам король.
- Тогда остается бунт - война против короля.
- Но мы обречены, нам не выиграть эту войну! - Элендил сжимал пальцы в кулаки, удрученный собственным бессилием. - Их в десять раз больше. Я знаю, роменцы, не задумываясь, отдадут свои жизни, защищая друг друга, свою свободу и веру в Валаров, и все мы будем брошены на алтарь Мелкора. А я всю свою жизнь заботился о том, чтобы сберечь невинных людей, преследуемых за веру. И что же, все это только затем, чтобы потерять их всех сразу? Если погибнет наш род, то к кому обратятся те, кто не поддался сауроновской лжи, или те, кто вдруг прозреет, раскается и вспомнит об истинном боге? Не будет Роменны - не будет надежды...
Элендил опустил голову, слезы увлажнили его глаза, он был не в силах продолжать свою речь. Тишина повисла в комнате, тоска и отчаянье охватили всех.
- Даже если мы проиграем, - внезапно раздался звонкий голос Лота, - это не значит, что надежда умрет вместе с нами. Человек, который пал духом и говорит, что у него не осталось надежды, лжет либо раздавлен сложившейся ситуацией. А вскоре глядишь, этот недавно безнадежный порхает себе на новых крылышках! Борьба будет всегда. Если не мы, то другие будут противостоять Саурону, пока кто-то наконец не выкинет его за пределы Арды, вслед за его господином. Жаль только, что другие злодеи не замедлят занять его место... Но это будет потом, а сейчас у меня, например, самые твердые намерения выиграть, и я думаю, что шансы на победу у нас велики! - беспечная улыбка Лота отразилась на других лицах, словно солнечный зайчик обежал присутствующих. Лицо Мириэль посветлело от радости, она видела эффект, который произвела на всех обезоруживающая вера Лота в победу.
- Да. Не стоит думать, что нас разобьют в одночасье, - сказала она. - Поскольку роменцы никогда не противостояли королю, он вас не боится. Мы изменим ситуацию, сделаем так, что и Фаразон, и Саурон, и многие нуменорцы будут трепетать от страха. Поверьте, достаточно один раз напугать их, и с вами будут считаться. Они не раз подумают, прежде чем решатся атаковать вас. Неважно, что их много больше!
- Да, да! - зашумела роменская молодежь. - Время пришло! Наше терпение лопнуло. Мы заставим нуменорцев считаться с нами. Мы покажем этим поклонникам Моргота и сауроновским подлизам на что способны!
Совет решил, что на этот раз Роменна нанесет удар, который сотрясет Арменелос и заставит противников дрожать лишь при упоминании о Верных. Правда, никто толком не знал, как им удастся произвести на врагов такое устрашающее впечатление. По загадочному лицу Мириэль Лотлуин догадался, что у нее была какая-то особенная идея, но она молчала и не спешила посвятить его в свой план. Тем не менее Мириэль попросила его содействия.
Освобождение Амандила из дворца Лот и Мириэль взяли на себя. Роменцы должны были вооружиться, занять самые удобные для боя позиции и ждать нападения королевской гвардии, которое не минет, едва лишь обнаружится, что приказ короля нарушен, а узник сбежал.
Мириэль заверила всех, что Амандил будет свободен уже нынешней ночью, и ночь эту в Нуменоре запомнят надолго.
Не медля, они с Лотом и Олвиком отправились в путь, и уже по дороге Мириэль сообщила Лоту, что, прежде всего, им нужно зайти в склепы у подножия Менелтармы.
- Мы потревожим прах древних королей? - воскликнул Лот с наигранным возмущением. - У меня уже мороз по коже побежал! - Принцесса лишь крепче сжала его руку.
За все время пребывания в Нуменоре Лот лишь однажды посетил это место, и хотя это было при свете ясного дня, он испытал тяжелое впечатление и ощутил тоску смертных. Двадцать четыре короля правили Нуменором с тех пор, как люди получили в дар от Валаров этот остров. Гробниц было больше. Не только короли, но и их супруги, родственники, именитые рыцари покоились в склепах. Разных размеров и архитектурных стилей, строгие или вычурные (казалось, каждый человек заказывал себе последнее пристанище согласно своим пристрастиям), все они, как ни странно, были похожи, и вносили разлад в окружающий пейзаж.
Мертвенностью и холодом веяло от склепов, что вполне понятно - мертвых вмещали они. Сами по себе эти гробницы могли бы служить замечательными жилищами для людей, и все было бы иначе, если бы здесь ликовала жизнь, наполняя все вокруг движением, разговорами и смехом. Противоестественным казалось Лоту то, что мертвые занимали все это огромное пространство. Гордые короли словно отказывались покидать благословенный остров в уготованный им срок. Их царственное пребывание в прочных каменных стенах среди мира живых как будто бы служило им утешением в том, что они не могли остаться жить вечно.
Первый король Элрос прожил около 500 лет и правил страной 410 лет. В нем слились эльфийская и человеческая кровь, поэтому ему было позволено избрать удел бессмертных, как и его брату Элроду. Но он выбрал человеческую судьбу, и был проклят потомками за это! Мало кто простил Элросу его "ошибку" и то, как легко распорядился он судьбой всех последующих поколений. Зависть к уделу бессмертных постепенно сменилась ненавистью к эльфам у нуменорских королей. Век их неуклонно сокращался. Ар-Гимильзор - двадцать третий король жил только 199 лет, зато гробницу себе отстроил самую большую, что не преминул заметить Лот. В гробницах хранились тела королей, набальзамированные, не подверженные тлению, всегда готовые к воскрешению. Ведь может статься, что однажды придумают способ вернуть к жизни тех, кто так не желал с ней расставаться.
Лотлуин попытался вообразить себя человеком. Стал бы он тоже так панически бояться смерти? Ответ не проявился ясно в его сознании, но чего он точно не хотел, так это найти вечное успокоение в виде полированного выпотрошенного трупа в подобном склепе. Его даже передернуло. Да, пожалуй, это место нравилось ему еще меньше Мордора. Снести бы все гробницы да посадить виноградники и сделать так, чтобы в прохладных беседках путникам подавали вино или зар веселые девушки. А после смерти лучше всего прорасти виноградной лозой или стать горным ключом и продолжать жить только в воспоминаниях, вызывающих улыбку на устах потомков.
Мириэль привела его сюда, к этим гнусным гробницам, потому что ей потребовалось глухое безлюдное место. Она объяснила, что пока никто не должен знать, что принцесса Мириэль жива и вернулась в Нуменор; те, кто видел ее в Роменне, тоже были предупреждены. Ей хотелось застать короля и Саурона врасплох. Одна из гробниц приковала их внимание. Она была построена из белого сияющего мрамора неподалеку от гробницы Тар-Палантира. Надпись над входом гласила: "Спи с миром, бесподобная дева звезд, любимая королева Тар-Мириэль (Ар-Зимрафель)".
- Я тебя поздравляю! Уютный домик! Так вот почему ты сюда стремилась! - съязвил Лот.
Они не удержались и вошли внутрь. Фаразон не поскупился для "любимой жены". Гробница была богато убрана. Они приблизились к высокому ложу, устланному золотой парчой, и Мириэль похолодела. Она словно заглянула себе в лицо. "Она так похожа на меня..." - прошептала принцесса.
Лот тоже был в замешательстве: сходство замечательное, захочешь - не отличишь. Мастерство Терлока пережило его самого, даже когда эта девушка была жива, ему удавалось на некоторое время создавать иллюзию у других людей, что перед ними настоящая принцесса. А после ее смерти даже магии никакой не требовалось, только искусство художника.
Лотлуин сразу догадался, что подруга его погрустнела, да и кто обрадуется, увидев себя в гробу - тоскливое предзнаменование.
- Выйдем отсюда, Лот, - подавленно вымолвила принцесса, - я не могу здесь работать, пойдем в другую гробницу.
Потом она наказала ему быть у входа и следить, чтобы никто из посторонних их не обнаружил, а сама скрылась в гробнице Тар-Палантира, и что она там делала, можно было только гадать. Лот с ужасом думал, что солнце скоро сядет, и им придется провести ночь в "мертвом месте".
Мириэль наконец-то вышла из гробницы и бесшумно опустилась с ним рядом. Он заметил, что она в таком возбуждении, что даже дрожит.
- Так и не расскажешь мне, что ты собираешься наколдовать? - спросил Лот почти без надежды на ответ. Но на этот раз она ответила.
- Лот! У меня все получается! Я вызову призраков в полночь. Призраки всех королей явятся мне на помощь, и я отправлю их во дворец. Представляю, как затрепещет Фаразон и его приближенные! Надо, чтобы солдаты королевской армии тоже увидели призраков, тогда им не хватит мужества выступить против Верных.
- Ты что, заключила союз с призраками? - изумился Лот.
- Нет. Но я знаю, каким способом подчинить их волю. Они выполнят мое поручение, а потом я отправлю их обратно с миром.
- Мириэль! Не делай этого! - воскликнул эльф.
- Почему? - принцесса взглянула на него.
- Так нельзя. Это нехорошо, тревожить умерших для исполнения своих целей. У них... уже давно другие заботы. Ты не можешь так просто взять и заставить их делать то, что ты хочешь.
- Очень даже могу! - принцессе не понравились замечания друга. - Бывает и так, что мертвые тревожат живых, если им понадобится. Мне нужно нагнать страху на людей. А люди как раз боятся духов, явившихся с того света, и их пророчеств! Ты тоже боишься призраков, а, Лот? Поэтому и возражаешь мне!
- Мирэ! Я только предостерегаю. Я... убежден, что стоит потревожить мертвого, и он прицепится к тебе навсегда и будет преследовать. Наверное, это суеверие, но я бы предпочел обходиться с помощью живых. Потом страх - непредсказуемое чувство... Ты не знаешь, как поведут себя люди. Ты можешь навредить.
- Лот, я взяла тебя с собой не для того, чтобы ты расстраивал мои планы! Поверь мне, я знаю что делаю! Добрым словом пытается одержать победу Чайлдин, и это никогда не действует! Я приехала в Нуменор не для того, чтобы доказать, что я лучше и справедливей Фаразона, а чтобы уничтожить его. И я не остановлюсь ни перед чем!
Лот знал, что ему не переубедить ее: упрямая, какой была, такой и осталась. И все-таки он волновался, сможет ли она совладать с призраками. Еще больше огорчился Лот, когда Мириэль раскрыла ему весь свой замысел. Он должен был идти в Арменелос один и обеспечить побег Амандилу. Она же собиралась помочь ему отсюда, произвести в городе такую панику, что об узнике все забудут.
- Он сам сбежит, если сообразит, - сказала она уверенно, - но, пожалуй, будет лучше, если ты окажешься рядом и поддержишь его. Потом отправь его в Роменну, а сам возвращайся. Если я сумею сделать все, что задумала, то буду слишком истощена, магия вытянет все мои силы. Надо, чтобы ты был рядом...
Она испытующе взглянула в потускневшие глаза друга.
- Не обращай внимания на призраков и их речи, Лот. Они ничем не могут навредить, если их не бояться. И не рискуй. Если поймешь, что проникнуть во дворец опасно, не делай этого! Верь мне, Лот! Удачи!
Она скрепила это последнее напутствие поцелуем, и он вынужден был уйти. Странно, но на этот раз он не надеялся на удачу. Рассчитывать на помощь призраков не хотелось. Как жаль, что Мирэ забила себе голову колдовскими хитростями, могли бы обойтись без всякой мистики. Ну что ж, ему не впервой рассчитывать на свою изобретательную голову.
От гробниц нуменорских королей до Арменелоса идти было недалеко. Этот город начинали возводить на холме неподалеку от Менелтармы, а главным портом тогда был Андуниэ, обращенный на запад. Но после того как Ар-Фаразон пришел к власти, порт Андуниэ почти забросили. Теперь там были только верфи, где строились нуменорские корабли да рыбацкие поселки. Арменелос же разросся и добрался до океана, теперь здесь был самый большой и оживленный порт на острове.
На улицах Арменелоса Лот влился в толпу людей, спешащих на вечернюю службу в храм Мелкора. Он решил, что тоже послушает проповедь и заодно подождет обещанных ему призраков.

Огромный храм не мог вместить всех желающих почтить Мелкора, поэтому люди выстроились в очередь, плотными петлями заполнившую всю площадь. Лотлуин заметил, что здесь много солдат. Многие люди шли, благоговейно сложив руки и прикрыв глаза, шепча про себя какие-то просьбы, другие несли к алтарю какие-то свертки и сосуды, а некоторые с праздным видом ничего не несли и разговаривали на самые обыденные, далекие от Черного Бога темы. Он заметил также, что люди, которые уже побывали в храме, выходят через другие ворота, но не расходятся, а остаются на площади. Скоро он получил объяснение этому. Оказалось, после того, как все желающие вознесут хвалу Мелкору, Саурон выходил на площадь и показывал чудеса. Так что народ, жадный до зрелищ, не спешил уходить без порции фокусов. Не все пока приносили на алтарь жертвы, но многие лили на него красное вино, как символ жизни, и дарили сердце животного, как знак того, что они верны Богу Тьмы всем сердцем.
Лотлуин вступил в храм. Здесь было полутемно, только некоторые самоцветы вспыхивали временами ярче звезд да спиральная лестница, что вилась вверх, к алтарю, была освещена множеством свечей.
В храме звучала музыка, величественная, торжественная, проникающая до самой глубины души, и все те, кто беспечно беседовал, прежде чем войти в храм вдруг замолкали, забывали друг о друге и обо всем, что беспокоило их, и словно сливались с завораживающей мелодией. Лот поискал глазами ее источник, но так и не смог определить его. Звуки словно исходили из-под земли и наполняли храм, набирая мощность и силу такую, что, казалось, весь храм вот-вот вознесется к звездам на волнах этих тревожных звуков.
Лот не мог сказать, что ему не нравится эта музыка. Было в ней что-то темное, резкое, властное, заставляющее подчиниться; и, конечно, она отличалась от нежных переливчатых трелей эльфийских мелодий, которые вселяли в сердце легкость и радость. Но... как увлекала его эта новая музыка, возможность головокружительных испытаний и откровений таила она. Стихия звуков обрушивалась на слушателей всей своей мощью. Она волновала, сулила неизведанные ощущения, приходящие лишь в мечтах и снах. Хотелось слушать, слушать и слушать. "Все это есть во мне", - думал Лот изумленно. То же самое думали и другие.
Эльф взглянул на алтарь. Когда сердец, принесенных Мелкору, становилось слишком много на жертвенном камне, их вилами сбрасывали вниз, в воронку, где жарко полыхал ненасытный огонь. Лот отшатнулся, ему показалось, что капельки крови, разлетаясь, попадают на верующих, взбирающихся гуськом по лестнице: их лица были красны от отблесков жадного пламени. А запах горящего мяса и дым! "Эти люди лишены рассудка!" - думал Лот, поднимаясь вверх, как и все. А там, у алтаря, стояло золотое кресло, в котором сидел сам Саурон, и он чествовал каждого, посыпая ему голову пеплом сожженных жертв.
"Что же я делаю! - опомнился Лот. - Я же отдаю себя на растерзание! Мне не избежать столкновения с ним один на один, он сразу поймет, кто я такой. И я иду подставить ему голову?"
Гипноз ли музыки сотворил над ним такую злую шутку или проклятое любопытство подвело, но он был уже посередине винтовой лестницы и теперь запоздало оглядывался, не зная, что предпринять. По узкой лестнице шли люди, дыша в затылок друг другу. Но ему надо было бежать назад. Нельзя встретиться лицом к лицу с тем, кто проникает в мысли! Он чуткий, как зверь, и еще беспощаднее к своим врагам! Он, возможно, уже почуял неладное... Сердце Лота отчаянно колотилось. "Ох и влип же ты сейчас, Лотлуин! - пожалел он себя. - Саурон как раз мечтал принести в жертву хоть одного эльфа сегодня, и удача сама, спотыкаясь, бредет к нему в руки! В моем лице!"
- Искра! Искра попала мне в глаз! - завопил он громче, чем хотел, и бросился вниз, расталкивая цепочку верующих. Это было нелегко, так как вся конструкция не предусматривала того, чтобы здесь могли разминуться два человека. Но Лоту некогда было размышлять, смятение на лестнице было замечено, и он знал, что буравящее око того, кто сидел на троне, выискивает его. Огромный верзила преградил ему дорогу, влево и вправо рванулся было Лот, но не мог обойти его.
- Похудел бы ты, что ли! - выругался Лот в сердцах, но верзила положил обе руки ему на плечи.
- Ты не уйдешь из храма, не почтив нуменорского Бога!
Он насильно развернул эльфа. Лот знал, что все оглядываются и смотрят на него сейчас, и старался не смотреть вверх, чтобы не встретиться взглядом с Сауроном. Но он заметил уголком глаза, как Саурон встает с кресла. И тут музыка стихла. Молчание воцарилось в храме Моргота, но это молчание оглушало эльфа больше музыки. Он вжал голову в плечи, его все еще держали жесткие руки.
- Храм Мелкора открыт всем ищущим сердцам, - зазвучал низкий красивый голос, - и я не хочу, чтобы его охраняли вооруженные солдаты. Пусть он будет распахнут перед вами и день, и ночь, и всегда, когда бы ни возникла у вас потребность обратиться к Мелкору с просьбой или с благодарностью. Но... враги пользуются нашим великодушием... они... оскверняют все то, что для нас свято. Издеваются над тем, в кого вы верите. Не допускайте же, чтобы ваши недруги смеялись над вами! Пресекая их нечестивые помыслы, вы возвеличиваете Мелкора. А это единственный Бог, который внемлет вам! Слава Мелкору!
- Слава! - глухим эхом отозвалась толпа.
Лот попытался вырваться, но его палач еще крепче за него ухватился.
- Я поймал человека, который бежал от алтаря Всемогущего Мелкора! Тому, кто посвятил свое сердце Мелкору, незачем избегать встречи с его великим жрецом! - и верзила приподнял трепыхающегося Лота над всеми.
Вот тут Саурон и увидел его. Одна его бровь поползла вверх.
- Человека? - переспросил он насмешливо. И Лот понял, почему на этот раз он шел в Арменелос с тяжелым сердцем. Это было всего лишь предчувствие, которое не обмануло его.
Саурон взмахнул руками, и самоцветы, украшавшие стены храма, засияли ярче. Теперь Лот мог бы различить черты лиц людей, стоящих на лестнице, чьи взоры были прикованы к нему, но все сливалось перед глазами, он видел лишь кипящее огненное озеро, готовое поглотить его. А потом он услышал звук рога. Настойчиво и пронзительно ворвался этот новый звук победной военной песни. С этой песней эльфы и люди когда-то выступили в бой против Моргота. Первому рогу вторил другой и третий, и скоро всем стало казаться, что бесчисленная армия приближается к храму. В недоумении люди обратили взоры к своему жрецу, ища объяснения. Но Саурон лишился дара речи. Его спина покрылась холодным потом, и ткань одеяния прилипла к спине. Он сразу узнал песню, с которой ненавистный в веках Эарендил привел на войну с Морготом могущественных Валаров, и их с Морготом царствованию пришел конец. Ему, Саурону, удалось бежать и затаиться, а Мастера вышвырнули за пределы Арды. Так неужели история повторяется? И Валары пришли сейчас по его душу? От волнения опять открылась рана от эльфийского клинка. "Ретироваться, скрыться немедленно, пока они не вошли в храм", - думал Саурон, но сам словно остолбенел от страха. Прямо на него не через вход, а сквозь стену въехал всадник с мечом и рогом. Саурон узнал Элроса, следом за ним в храм, словно он был воздушным, проникали другие всадники.
- Они призраки, - перевел дыхание Саурон, - значит, все не так уж плохо.
Иначе думали нуменорцы. Появление призрачных всадников из ниоткуда было явлением из ряда вон выходящим. Страшным было суровое войско почивших много лет назад королей, и то, что заставило их восстать из могилы и явиться всем разом, не предвещало ничего доброго. В ярко освещенном храме каждый мог отчетливо видеть призраков на свободно шагающих в воздухе призрачных лошадях, они казались живыми, из крови и плоти, как и другие люди, только не отбрасывали теней. Возникла тихая паника, но спрятаться или хотя бы сдвинуться с места никто не посмел, да и не смог бы, парализованный страхом. Их прародитель, первый вождь и король предков Элрос заговорил, и от его речи зашевелились от ужаса волосы у многих.
- Вы, нуменорцы, охладели сердцами к Эру, проливаете кровь друг друга, встаете брат на брата, нарушили древний завет дружбы с эльдарами, а теперь поклоняетесь тьме и мерзости. И тьма поглотит вас!
Голос его, глухой и гулкий, невозможно было спутать с голосом ни одного живого существа. Он звучал из потусторонней дали через века; от него холод леденил плоть и сердце сжималось в болезненный комок, такой голос, услышав раз, не забудешь никогда.
Еще раз протрубил в рог Элрос и поплыл прочь, а за ним потянулись и другие призраки.
- Кто послал вас? - громовым голосом обратился к Элросу Саурон. Но призрак лишь посмотрел равнодушно и как будто бы сквозь него, и ни один из мертвых королей не удостоил его ответом. Они выполнили приказ и теперь возвращались туда, откуда пришли.
- Что ж, я все равно узнаю, - прошептал Саурон, мрачно наблюдая за тем, как его паства в панике бежит из храма. Все забыли о том, что пришли сюда восславить Мелкора. Те, кто не успели принести в жертву свои дары, побросали их как попало, люди напирали друг на друга и сыпались с лестницы градом. Одна женщина поскользнулась, не удержалась за перила и с криком полетела вниз, в огненную яму. Сегодняшнюю службу ему сорвали. Последнее время кто-то настойчиво вмешивался в его дела, необходимо было немедленно это пресечь, иначе его власть развеется как туман на рассвете.
Небрежно, лишь движением тонких пальцев Саурон потушил лишние огни. Его детище погрузилось во тьму. "Так-то лучше", - прикрыл он усталые веки. Потом с наслаждением втянул дым, струящийся от жертвенника, подумав при этом: "Вот так же будет дымиться кровь моих врагов". Потом, не спеша, Саурон спустился по лестнице вниз, но не вышел из храма на площадь, где слышался возбужденный гул перепуганной толпы. Им сейчас не до него. Он коснулся двух ничем не примечательных с виду серых камней в дальнем углу храма, куда никто не заходил, и тайник открылся ему. Оглянувшись на всякий случай, Саурон вошел внутрь, и каменная глыба бесшумно встала на свое место. Потайная лестница привела его вниз к маленькой двери, которую он открыл ключом, висевшим на золотой цепочке у него на груди. Саурон вошел и запер за собой дверь. Никто не должен обнаружить его здесь, это было смертельно опасно для него. Он сел в удобное кресло, глубоко вздохнул и сосредоточился. Кто-то вздумал напугать его призраками нуменорских королей. Нужно быть могущественным магом, чтобы подчинить волю сразу нескольких призраков. Кроме того, это возможно лишь в таком месте, где аура достаточно сильна, чтобы привлечь их. Таким местом были гробницы у Менелтармы. Именно туда Саурон решил отправить на разведку свой дух. Он не торопился, потому что был уверен, что его противник находится там. Осталось только выяснить, кто же этот неизвестный маг. Саурон еще раз вздохнул и вылетел вслед за призраками нуменорских королей, оставив обмякшее неподвижное тело в уютном кресле. Если он прав, то призраки отправятся к тому, кто их вызвал, чтобы он отпустил их.
Между тем едва оказавшись на воле, Лотлуин набрал полные легкие воздуха. "Ай да Мириэль! - подумал он. - Если б не она, могло бы статься, что этот храм был бы моим последним впечатлением в жизни. Но она обещала призраков, и призраки пришли. Обещала панику, и, пожалуйста, вот она". - Лот огляделся победно: всюду метались люди, наскакивая друг на друга, охая и пересказывая пророчество Элроса. Теперь самое время проверить, как обстоят дела во дворце. И Лот, стряхнув с себя пережитый страх, с радостью удравшего от погони зайца помчался вперед.

Благословив Лота на их отчаянное мероприятие, Мириэль вернулась к книгам Моргота. Она не удержалась от соблазна и стала изучать их сразу же, еще на корабле во время долгого путешествия из Пеларгира в Арменелос. Они по-прежнему разговаривали с ней, пытаясь склонить на свою сторону лестью или обманом, но она научилась быть невосприимчивой к их уловкам, во всяком случае, ей так казалось. Если они приоткрывали частичку знания, то требовали жертвы от нее: "Откажись от всего, что дал тебе твой прежний опыт, и ты овладеешь всем, что есть в нас, а это больше, неизмеримо больше, чем ты знаешь". Иначе же все заклинания представляли собой сложные головоломки, и было не просто докопаться до их сути. Она выучила наизусть многие формулы, не понимая их, и запомнила, в каком порядке следуют заклятья, которыми она хотела воспользоваться. Некоторые заклинания ей удалось расшифровать, и книги гневно шуршали, когда она одну за другой вырывала их тайны.
Мириэль расположилась на полу у изголовья Тар-Палантира, и время от времени взгляд ее падал на бледный лик короля, погруженного в вечный сон. Ничто в его облике не напоминало о том, что он умер насильственной смертью. При мысли о том, что сейчас она призовет дух отца и будет разговаривать с ним, у Мириэль сладко ныло истосковавшееся сердце. Как-то они встретятся через столько лет?
Олвик сидел в темном углу, угрожающе поблескивая глазами, и глухо рычал, когда она листала книги. Мириэль не нравилось, как он вел себя, прежде он никогда не позволял себе такой открытой враждебности.
Солнце зашло, и Мириэль зажгла свечи. Итак, час пробил, можно было приступать. Мириэль давно решила, что сначала она призовет Феорену, она ведь никогда не вызывала призраков раньше, а с мамой будет не так страшно. Мириэль закрыла глаза, сплела определенным образом пальцы и, не сбившись ни разу, воспроизвела новое заклинание. Какое-то время было тихо, и принцесса недоумевала, что же она сделала не так, раз магия не действует. Но вот в склеп ворвался порыв ветра, и обе свечи потухли. Мириэль всматривалась в наступившую тьму и не видела ничего, однако в склепе явно ощущалось чье-то присутствие.
- Что тебе надо? - прошелестел потусторонний голос.
- Феорена! Мама? Это я - Мириэль. Мне захотелось видеть тебя. Я могу теперь звать тебя, когда захочу. Ты не возражаешь? Я сейчас вызову и папин дух тоже. Понимаешь, мне нужно сделать что-то очень важное!
- Что тебе нужно? - последовал тот же вопрос, заданный тем же безжизненным тоном.
- Ты как неродная, - поднялась Мириэль в недоумении.
- Что тебе нужно? - опять спросил ее призрак.
И Мириэль поняла: этим заклятием она могла призвать духа и приказать ему сделать что-нибудь для себя, но на дружеское общение не могла расчитывать. Поэтому Феорена, которая приходила к ней по доброй воле, так отличалась от той, которой она велела явиться сюда. Мириэль была потрясена.
- Иди с миром, я отпускаю тебя, призрак... - прошептала она, добавив соответствующее заклинание. Снова пронесся ветер, и с ним призрак Феорены исчез.
"Значит, и с Тар-Палантиром я не смогу поговорить", - подумала принцесса сокрушенно. Ну что ж, тогда ей надо исполнить свой замысел и действовать самостоятельно. Она разволновалась оттого, что план ее с самого начала давал сбои, ей потребовалось время, чтобы успокоить себя и унять дрожь в руках.
И тут уже без заклятий в склеп ворвалась Феорена.
- Что ты творишь здесь?! Опомнись!
Мириэль почувствовала, что она вне себя от ярости.
- Ты используешь магию мести и ненависти, магию Моргота! И этот язык - из твоих уст! Как ты способна на такое?
- Я должна освободить Амандила и поддержать Верных. Разве ты не знаешь, что Саурон ищет возможность истребить всех, кто не стал еще поклонником тьмы? Я ненавижу его, ненавижу Фаразона. Чтобы уничтожить их, все средства хороши!
- Его магия сильна, и она извратит твое существо. Все, что ты предпринимаешь, думая о благе друзей, но пользуясь его средствами, будет во зло тебе и тем, кого ты любишь. Сожги эти книги, Мириэль.
- Нет! - резко сорвалось с уст принцессы прежде, чем она могла подумать. - Человек должен управлять магией, а не магия человеком. Я ничего не добьюсь, если буду робкой. Не всегда возможно следовать тем правилам, которые для вас так святы, что вы и не пробовали нарушать их! Дело мое достойное! Погибают люди, эльфы, которые делают эту жизнь краше, а торжествуют те, кто убивают ее! И если Валары могут закрывать глаза на злодеяния, от которых стонет моя родина, то я не могу! Нет ничего предосудительного в том, что я отвлеку на какое-то время духов, для того, чтобы оказать помощь живым.
- Ох, Мириэль, Мириэль, - голос Феорены смягчился,?- разве когда-нибудь я давала тебе дурные советы? Валары совсем не равнодушны к несчастьям людей. Они пытаются отвоевать у тьмы каждую душу. Но многим людям подчиняться извращенным силам тьмы куда приятнее и ближе. Ты же понимаешь - насильно никого нельзя сделать хорошим и добрым, никого не заставить любить эту жизнь так, как любишь ее ты. И мне не заставить тебя поступать так, как я считаю нужным. Но выслушай мое предостережение: страшные книги попали к тебе в руки, и чем больше ты будешь вникать в них, тем больше ненависти прорастет в твоем сердце.
- Людей можно заставить быть добрыми, - глухо возразила Мириэль. - Раньше я тоже думала, как и ты. Но опыт научил меня быть сильной и действовать. Люди не могут самостоятельно определить, чего они хотят и кто они есть. И если, как ты говоришь, силы тьмы и света борются за наши души, то силы тьмы побеждают, потому что они убедительнее диктуют свою волю и не боятся заставлять! Если мы хотим, чтобы человек стал однажды таким, каким Илуватар задумал его, то, прежде всего, нельзя допустить, чтобы наш мир погиб! Я обо всем этом думала не однажды, мама! Только действуя против своих врагов, можно победить их. Сами они не исчезают. Позволь мне начать. Я и так уже запоздала.
Феорена вздохнула и растаяла. Принцесса едва удержалась от слез. Все они только и делают, что предостерегают ее! Все, что она делает, может принести вред да навлечь беду. Что же никто не укажет ей лучший путь? Она отогнала поток ни к чему не ведущих мыслей и снова сосредоточилась на ворожбе. Все имена королей принцесса выписала на листок бумаги, чтобы не сбиться.
Ее первой мишенью был Ар-Фаразон, к нему она решила направить призрак Тар-Палантира.

Ар-Фаразон не пошел в храм в тот вечер. Хоть он и не поругался с Сауроном, но расстались они натянуто, недовольные друг другом. "Жрец стал слишком заносчив", - думал король, лежа на кушетке, положив руки под голову. Во дворце было тихо, почти все ушли на проповедь, к тому же он отослал прислугу из своих покоев. Было приятно расслабиться, потянуть мышцы. "Да, похоже, Саурон ожидает, что я буду исполнять любую его прихоть. Хваленый Мелкор требует все больших жертв, а между тем он еще никак не проявил себя. Давно уже следует сбить спесь с хитрого чародея. Нужно дать ему понять, что на мою благосклонность он может рассчитывать только тогда, когда сделает меня бессмертным. Сам-то он бессмертен, гад!" - и в который раз Фаразон возмутился вопиющей несправедливостью мира. Он предался мечтаниям о том времени, когда обретет долгожданное бессмертие, иногда он был почти уверен, что это обязательно произойдет. Он не заводил потомства, не желая, чтобы подрос претендент на его трон, и рассчитывал править Нуменором вечно. Он будет, как Манвэ, который не считает века и всегда руководит советом Валаров, и люди забудут, что у них был когда-то другой король, кроме Ар-Фаразона Золотого.
Предаваясь этим сладким мечтам, Фаразон задремал. Снилось ему поле ранней осенью, со множеством мелких цветов, залитое ярким солнцем. По полю шел человек в белом хитоне, а он следовал за ним. Было жарко и не хотелось идти, он несколько раз попытался отстать от странного проводника, но тот оборачивался и, сердито глядя на него, принуждал идти за собой. Из-за яркого света Фаразон не мог различить лица человека, за которым шел, но беспокойное чувство, что когда-то он знал его, не покидало его. Расстояние между ними начало понемногу сокращаться, и вот уже проводник повернулся к нему лицом и, пятясь назад, призывно раскинул руки. Они оказались рядом, и ужас сковал Фаразона.
- Я тебя знаю, - прохрипел он, - ты Тар-Палантир.
Тот не отвечал и лишь странно улыбался, настойчиво увлекая за собой.
- Ты умер. Я не пойду с тобой. - Фаразон заметил, что поле кончается крутым обрывом, а внизу течет река. Призрак все повторял свой пугающий жест. "Ну нет, не возьмешь меня!" - подумал Фаразон и ринулся на назойливого мертвеца с намерением столкнуть его вниз, но пролетел сквозь него и сам упал в реку. Он был хорошим пловцом, но на этот раз ему пришлось затратить непомерные усилия, чтобы выплыть. Вода была густая, тягучая на ощупь и прилипала к нему. Фаразон отчаянно барахтался, и вот его голова оказалась на поверхности, но тут тошнота подступила к горлу: его несло вперед в жирном потоке алой крови. Он напрягал все свои силы, пытаясь приблизиться к берегу, но поток то и дело увлекал его в воронки, и он захлебывался в соленой жиже. Наконец ему удалось уцепиться за корень. Он поднял глаза и увидел, что держит за руку свою жену, ту отшельницу, которую нашел для него Терлок. Она сидела на берегу, и ее длинные волосы полоскались в реке.
- Зимрафель, - обратился он к ней по имени, которым сам и нарек ее, - вытащи меня! Девушка поразила его сумасшедшим блеском в глазах, покачав головой, она сказала: "Я не Зимрафель... Я Нимлот!" - и выдернула руки из воды. Он вдруг увидел, что вместо рук у нее корни, а через мгновение она рассыпалась трухой и стала облаком с тем душным сладким запахом, который мучил его много ночей подряд с тех пор, как в храме сожгли Нимлот. Отчаяние охватило короля, но тут поток яростно вышвырнул его на каменистый берег, и он шлепнулся лицом в мокрую гальку. Кто-то дотронулся до его плеча, и он приподнял голову. Перед ним стоял то ли орк, то ли оборотень с размытым лицом и гадливой улыбкой.
- Добро пожаловать в Валинор, Ваше Величество, - сказал он, услужливо кланяясь, но не скрывая издевки. А потом все накрыла тьма, и Фаразон понял, что он проснулся, и открыл глаза. "Сон, это был сон", - успокаивал Фаразон сам себя. Он никак не мог отдышаться и утихомирить рвавшееся из груди сердце. Ощущение липкой крови на коже не проходило. Руки были мокры. "Вспотели?" - подумал он и вдруг заметил, что тень на складках его пледа гуще самой темноты вокруг. Он вскинул голову: над ним склонилась, покачиваясь, фигура.
Луна перевалила через стену, окружавшую замок, и пролила бледный свет в покои короля. Над его постелью стоял Тар-Палантир в белом одеянии, из груди его торчал кинжал, и он прикрывал рану руками, но кровь густыми каплями падала на постель Фаразона. Тар-Палантир был бледен так, как может быть бледен только призрак. Ар-Фаразон закричал, но звука не получилось. Он тер глаза, но видение не исчезало. Теперь это была явь.
- Я пришел за тобой, - бесстрастно произнес призрак.
- Рано, рано... мне... не хочу... умирать... - бессвязно бормотал Фаразон, трясясь от страха.
- Пора, незаконному королю недолго править, - неумолимо отчеканил призрак, наклоняясь все ниже. Но тут из-за окна раздался звук рога, и призрак встрепенулся.
- Отпусти Амандила, - прохрипел он на прощание и вышел прочь - другие короли звали его.
Еще долго Фаразон сидел в оцепенении, вытирая пот со лба окропленной кровью рукой. Потом он вскочил, выбежал из покоев и бросился в левое крыло дворца, где находился его узник. Он растолкал стражников, уснувших у дверей, и заставил их немедленно открыть засовы. Амандил в глубокой задумчивости ходил по комнате, его изумил взбалмошный вид короля.
- Прочь! - приказал Фаразон. - Уезжай в Роменну! Сейчас же! Исчезни из моего дворца!
Свою речь Фаразон сопровождал самыми активными действиями, буквально выталкивая Амандила из комнаты. Он проводил его до самой конюшни и вручил ему поводья от скакуна. Амандил рискнул спросить короля, что же случилось, но, казалось, тот не понимал его вовсе и только твердил, чтобы Амандил убирался. Что ж, он и не навязывал здесь никому своего присутствия.
В городе царила суматоха. Произошло что-то явно необыкновенное, и Амандил расслышал невнятные речи о гневе Валаров. Но люди, у которых он пытался выяснить, что случилось, отвечали неохотно и казались напуганными. На одной из улиц к нему подошел незнакомец, Амандил насторожился, но тот заговорил с ним по-эльфийски. Лотлуин попросил Амандила подвезти его до окраины города, у него наконец-то Амандил выяснил причину беспорядков. Призраки усопших королей Нуменора прервали сегодня проповедь в Черном храме и предрекли гибель вероотступникам.
- Я знал, что Валары нас не покинут. Они обязательно вмешаются, - Амандила восхитила услышанная им новость, он даже стал выше ростом от приподнятости духа. И Лот не стал переубеждать его. Амандил удивился тому, что эльф знал Арменелос еще лучше него - он направил его таким путем, что им ни разу не пришлось столкнуться со стражей. За пределами города они распрощались.
- Поезжайте в Роменну и ни о чем не беспокойтесь, а у меня здесь еще небольшое дело, - и эльф исчез в ночи.

Ворожба Мириэль близилась к концу. Эта работа была возможна только при максимальном сосредоточении, ведь она должна была мысленно проследить за всеми призраками, они действовали только подчиняясь силе ее заклинаний. Как же она возмутилась, когда Олвик вздумал отвлекать ее в такое время. Он рычал и наскакивал на нее, а ей еще предстояло вернуть всех королей в тот мир, откуда она вызвала их. Как он не понимал, что она занята и что все прочее может быть только позже? Она гневно махнула рукой, отсылая его прочь, и вернулась к магическим формулам.
Олвик взвизгнул от досады, а потом бросил ее. Он помчался в сторону Арменелоса, напрягая все силы. Он знал о том, чего Мириэль не могла предусмотреть. Он знал, что Саурон уже ищет ее.
В Арменелосе беспокойные прохожие шарахались от огромного зверя, видя в нем знамение грядущих несчастий. Олвик бежал к Черному храму. Он должен был добраться до тела Саурона прежде, чем тот застанет врасплох принцессу.
Дух Саурона уже добрался до гробниц. Он успел проследить за призраками королей. Его враг отпустил их из Арды, но Саурон еще чувствовал в воздухе их недавнее присутствие. В какой-то момент ему показалось, что чья-то тень мелькнула, прячась в камнях, может, чья-то заблудшая душа. Саурон двигался осторожно, не желая, чтобы его противник обнаружил его прежде, чем он выяснит, кто это. Черный маг увидел слабый свет в гробнице Тар-Палантира и в тот же миг почувствовал, что опасность грозит ему с другой стороны. Он застонал в бессильной злобе и в страхе: его противники разделились! И кто-то хотел уничтожить его тело. Саурон повернул назад.
Олвик влетел в храм и мгновенно нашел те камни, что предстали его внутреннему взору, когда он почувствовал угрозу. Проникнуть в тайник четвероногому зверю было невозможно. И тогда произошло превращение, на которое не был способен ни один снежный волк. Если бы при этом присутствовала Мириэль, то неизвестно, в какое состояние привела бы ее эта сцена: вместо привычного надежного друга Олвика у входа в Сауроновское логово стоял Юниэр. Отодвинув камни, он открыл дверь и увидел тело врага, обмякшее, словно во сне. Но неподвижным оно оставалось лишь мгновение. Дух Саурона вернулся, готовый к бою, тело его дрогнуло, а рука сжала страшный жезл. Юниэр же был безоружен. Они встретились взглядами, и Юниэр почти потерялся в темной бездне глаз яростного Майара. Он увидел две черные дыры, через которые его коснулась злоба того мира, где не существует добра, красоты и любви, где в хаосе носятся демоны, мстящие друг другу, хаосе, от которого охраняют нас Илуватар и Валары. Он едва успел увернуться от вспышки смертоносного жезла. Холод из зиявших мраком глаз врага сковал его. Но Юниэр не собирался сдаваться легко, он слишком любил жизнь. Теперь настала очередь Саурона изумиться: на его глазах воин, противостоявший ему, обернулся громадным волком и набросился на него с хриплым рыком. Все мысли, всю мощь и силу своего тела Юниэр сконцентрировал в одном желании - убить! Он рвал врага клыками и не чувствовал вкуса плоти, смотрел, но не видел, как брызжет кровь. Никогда прежде Саурон не заглядывал в лицо смерти так близко. Но он был могущественный Майар, сильный духом и обладал способностями, неведомыми смертным. Он перевоплотился в клубы черного дыма, и зубы волка лязгнули друг о друга, схватив пустоту. Волк оглядывался по сторонам, пытаясь уследить за врагом. Черный дым утекал через дверь, и волк кинулся следом. По коридору, ведущему наверх, он выбежал к просторному храму. Казалось, что его противник уходил, Юниэр ничего не различал в чернильных клубах дыма и не мог уловить запах. Тут молния ударила ему в плечо, пронзив жгучей болью. Враг не собирался сдаваться, и еще одна молния чуть было не настигла его в тумане. Юниэр не мог совладать с бесформенным облаком и понял, что уходить надо ему. Он еще не знал, как нужно драться с таким врагом, и, обернувшись соколом, стремительно вылетел из вражеской обители к небу, ясному, холодному и вечно прекрасному звездному небу.
- Куда ты пропал? Что происходит в моем городе? Где же обещанная защита всемогущего Бога Тьмы? Или зря мы столько жертвуем храму? Мой народ в панике! Призраки приходили судить меня! А ты вместо того, чтобы защитить нас, отсиживаешься в какой-то дыре! - шквал вопросов обрушился на Саурона, когда на рассвете верховный жрец наконец-то добрался до дворца. На Фаразона было жалко смотреть. Черные тени пролегли под глазами, блистающими лихорадочным огнем. Лицо осунулось, краски покинули его, как у близкого к смерти человека. Он не спал всю ночь, не давая себе передышки, поднял на ноги всех своих подданных и слуг и сыпал поручениями направо и налево. Он несколько раз посылал людей на поиски Саурона, но те возвращались ни с чем, и у короля не было возможности проверить, действительно ли они доходили до храма. Бывалый воин боялся ступить за пределы дворца. Сейчас его ожесточенный ум требовал от жреца объяснение происходящему.
Только Саурону было не до объяснений. Его шея и спина были сплошь изодраны и кровоточили, ему требовалось время, чтобы залечить раны и вернуть утраченные силы. Как и любой другой Майар или Валар, он мог явиться среди людей в физическом теле. Тысячи лет назад он воспользовался этой возможностью, силой мысли создал желаемый образ и обрел тело. Но оно давалось ему лишь однажды. Стоит ли говорить, как любил, лелеял и берег он свое сокровище все эти годы? Потеряй он его, и чувственный план бытия закрылся бы для него. Тогда доступ к сердцам людей стал бы невозможен. Люди, с их ограниченными возможностями ума, так настороженно относятся ко всему непонятному, непохожему на них. Саурон ненавидел их. Но без людей жизнь его теряла смысл. А смысл был в том, чтобы мстить тем, кто получал радость оттого, что живет в этом мире, в том, чтобы превратить их никчемное существование в страдание.
Его драгоценное тело терзал клыками какой-то неизвестный зверь. Как только он допустил такую оплошность! Его дух был возмущен, кровь требовала отмщения. Поэтому присущие ему вежливость и сладкоречие в общении с королем слетели с него, как легкий пух. В ответ на возмущенные тирады Фаразона Саурон прошипел так, что у того мороз пробежал по коже.
- Ты переживал по поводу какого-то бесплотного призрака, который тебе, может быть, померещился! А я сражался с могучим волком-оборотнем и выслеживал наших врагов! Если ты опасаешься гнева Валаров, то знай, что Валары здесь ни при чем! У нас другие враги. Паниковать нельзя. Возьми себя в руки и позови лекарей. Мне нужно наложить швы на раны, а тебе принять снотворное и выспаться!
Слова Саурона подействовали, и король сделал так, как он велел. Волк-оборотень пугал его еще больше, чем призрак. Он чувствовал себя уверенно на войне, с немудреными противниками из плоти и крови, как он сам. Колдуны и ведьмы, духи и оборотни - все это ему было непонятно. И если эта напасть обратилась против него и его государства... без Саурона ему не обойтись.

- Мирэ! Мирэ! - донеслось до сознания принцессы. Кто-то тряс ее за плечо. Она очнулась и улыбнулась Лоту. Эта тяжелая ночь так истощила ее, что, завершив заклинания, она уснула тут же на месте, стоя на коленях. Тяжелые веки сомкнулись сами собой, и она впала в забытье. Лот разбудил ее.
- Слава Валарам! Я так испугался, ты почти не дышала.
Мириэль потянулась и скривилась от боли.
Лот подхватил ее легкое тело и бережно прижал к себе. Его руки возвращали ее к жизни, разносили тепло по мышцам.
- Ты справилась! - говорил он при этом. - Ты самая лучшая волшебница во всем мире! Если бы ты была там и могла видеть чудо, которое сотворила! Мирэ! Ты просто клад! И ты спасла меня от смерти! - он обнимал ее восторженно и нежно, и слезы текли по его лицу. Они живы, они в порядке, они пережили эту страшную ночь и сделали все как надо! Как он был благодарен ей за все.
Под потоком его любви и ласки принцесса наконец-то расслабилась. Всю ночь она была предельно сосредоточена, и тело, и мозг представляли собой плотный сгусток воли, к тому же она почти окоченела в холодном склепе. Но в объятиях Лота тело таяло и теплело, чувство покоя и защищенности возвращалось к ней. Какое счастье, что Лот оказался в Нуменоре. Она теперь не одна.
- Мы отдохнем здесь немного, да? Прежде чем поедем в Роменну? - предложил он.
- Обязательно отдохнем, - согласилась она, встречая его губы и любя их.
Тень возникла на пороге у входа в гробницу. Им помешали. Оглянувшись, Мириэль увидела взъерошенного Олвика.
- Ох, я совсем забыл про него! - улыбнулся Лот. - Ты тоже празднуешь нашу победу, белый брат?
Олвик подбежал к ним, но Мириэль недовольно нахмурилась.
- Он вел себя недостойно сегодня! Я не знаю, что с ним случилось! Сначала он рычал на меня, потом и вовсе исчез! Что глядишь? Знаешь, что виноват?
Грустно посмотрел на нее белый волк.
- Иди, гуляй дальше, - Мириэль решила быть строгой.?- И не возвращайся, пока я не позову.
Олвик резко отвернулся и убежал. В темноте она не заметила, что он ранен. Только подумала обиженно, что если бы он не бросил ее ночью, она бы не замерзла так сильно. Лот снова поцеловал ее, и она забыла об обиде.
Он не помнил про раны, пока бежал что есть мочи подальше от гробниц. Его внутренняя боль жгла куда сильнее, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться и бежать еще быстрее хозяина. Только достигнув Серебряной Струи, он упал в изнеможении, уронив пылающую голову на лапы. А потом, не в силах сдерживаться, завыл, и только луна сочувствовала ему своим скорбным ликом.
В Средиземье Юниэру удалось вытащить Олвика из-под обвала, но излечить его было, к сожалению, невозможно. В ту ночь Олвик умер у него на руках. В Стране Вечных Льдов люди-птицы и снежные волки - верные друзья. Горько было Юниэру провожать в последний путь могучего зверя. Встреча с ним резко изменила судьбу Юниэра. В Ориене сочли, что ему лучше забыть прошлое. Его память была затуманена, и он считал, что всегда принадлежал к избранному народу и никогда не покидал холодной родины, недоступной для других людей. Но взгляд умирающего Олвика пронзил его до самых глубин, и он обрел свое утраченное прошлое, он вспомнил о том, как нашел маленького снежного волка в лесу и подарил его своей возлюбленной. Юниэр испытал глубокое потрясение и обиду на сородичей. Он чувствовал, что его обманули, обошлись с ним, как с несмышленым ребенком, сделали столь важный выбор за него. Жизнь разделилась на два мира. До сих пор он считал себя человеком-птицей и верил тем добрым идеалам и справедливым законам, по которым они жили. Когда он сравнивал Средиземье с Ориеной, то гордился своей принадлежностью к благородному роду духовно одаренных людей-птиц. Теперь же вся прежняя жизнь предстала перед ним с неумолимой ясностью. Он вспомнил все: бесшабашную, пылкую юность, друзей и ту единственную на свете женщину, предназначенную ему судьбой, которая любила его. А он исчез бесследно, словно выпал из этого мира. Получилось так, что он предал всех, кого любил и считал друзьями, всех, кто доверял ему. Прежде всего - Мирэ. Он почувствовал себя раздавленным, совсем как Олвик под обвалом. Все это случилось не по его воле, но он не искал себе оправдания и молча страдал. Доверие его к людям-птицам пошатнулось. До встречи с Олвиком Юниэр часто общался мысленно с Дилидин и матерью, теперь же он никогда не звал их, а на призывы откликался скупо:
- Я занят, нет настроения, все в порядке...
Трудно было простить тех, кто заставил его забыть часть жизни, любовь и даже имя.
Люди-птицы не хотели, чтобы он покинул Ориену, но над миром нависла угроза. Оракул поведал, что кольцо темных сил сжимается вокруг Эа, и Моргот ищет пути, чтобы вернуться в Арду. Ориенцы понимали, что с его возвращением Эа придет конец, и никто не спасется с тонущего корабля, даже Страна Вечных Льдов, заповедная и прекрасная.
Оракул предрек, что предотвратить опасность суждено избранному - принцу Яшмету, который должен найти и уничтожить Азбуку Врага, прежде чем она попадет в руки его темного двойника. Как это водится за оракулами, пророчество было поведано в самых туманных выражениях и не содержало указаний, что это за Азбука Моргота, и где ее надо искать. Что ж, волю Высших сил можно постигнуть лишь по тайным сокровенным знакам, а следовать им или нет - выбор людей.
Тяжело перенесла прощание с ним Орминэ, королева не забыла долгих дней разлуки с сыном и не простила заговорщиков, похитивших ее ребенка. Ей не хотелось расставаться с ним вновь, но слухи о бесчинствах темного двойника Яшмета бередили души ориенцев. Необходимо было пресечь этот беспредел. Ярон был порождением их собратьев, пусть отступников, но родных по крови. Это Ярона искал Яшмет в Прибрежных горах, но обнаружил несчастного Олвика, застрявшего среди глыб. Он похоронил его и тщательно осмотрел все ходы в пещеры в надежде найти доступ в подземелья агнегеров. Там была Мирэ и ей угрожала опасность. На время он забыл о Яроне. Поиски были бесплодными.
Свидетелем страшного зрелища стал он, когда, гигантская волна поднялась из самого сердца океана и захлестнула Прибрежные горы. Он едва смог спастись от ее пенистого гребня. "Такими ударами Валары крушили Эа, когда шли войной против Моргота, - с ужасом подумал он, - все погибли". И он почувствовал такую ярость от собственного бессилия, что ослеп на мгновение. Если бы он появился здесь хотя бы немного раньше, Мириэль не попала бы в плен к агнегерам, Олвик не умер бы под обвалом. Не успел. Ему и в голову не пришло, что сокрушительная волна Улмо принесет спасение Мириэль. Он улетел прочь, обернувшись соколом, и вернулся лишь несколько дней спустя. Велико было его горе, но люди-птицы надеялись, что он предотвратит угрозу, нависшую над миром, и он не посмел обмануть их надежды. Он ничего не боялся, мысли о смерти приносили успокоение. Может быть, в лучшем мире он снова встретится с Мириэль. Но увидел он ее раньше. Лодочка, которую не заметил Горудун, спешивший возвратиться на остров, не укрылась от его зорких глаз. Ликующее сердце рванулось ей навстречу, голова закружилась, но он пересилил себя. Воля темных сил вела сейчас корабль с красными парусами на остров Тол-Фалас. И Яшмет чувствовал, что ему придется сражаться и победить, прежде чем он осмелится предстать перед Мириэль.
Он так и не решился открыться принцессе и появился перед ней в облике Олвика, ее погибшего друга. Олвиком она и считала его до сих пор.
Стоило ему пожить с ней рядом, как былая страсть вернулась. После того как принцесса сблизилась с Лотом, Юниэр понял, как сильно любит ее, как она бесконечно дорога ему, и ревность жгла его, застилая разум. Имел ли он право вмешиваться в ее личную жизнь теперь? Не рассмеется ли она ему в лицо в ответ на его притязания? Было мучительно находиться рядом с ней, но и оставить невозможно. К тому же, у нее была азбука Врага. Он чувствовал, как сгущаются тени вокруг его любимой, как злые духи отслеживают каждый ее шаг, как близка опасность. Только он был в силах ей помочь.
Сегодня, защищая ее жизнь, Юниэр нарушил один из самых суровых запретов людей-птиц. Нельзя проливать кровь другого. Люди-птицы действуют мыслью, а не силой. Борьба двух сознаний считается честной и достойной человека. Но наносить урон чужому телу недопустимо. Люди-птицы говорят, что они не вправе разрушать то, что не они создали. Тот, кто проливает чужую кровь, постепенно превращается в зверя, а он даже не мечом, зубами рвал плоть Саурона и не чувствовал никаких угрызений совести. Что ж, пусть он навеки превратится в мохнатого белого волка - прислужника, коврик у влюбленных, и когда дикая природа победит его существо, то он восстанет и загрызет их обоих.
Еще раз тряхнув головой, распаленной от гнева и обиды, белый волк завыл. Его жуткий вой достиг Арменелоса, где жители, дрожавшие от страха в домах за семью засовами, молились о том, чтобы скорее настал рассвет.

к оглавлению

Праздник Благодарения



Это было слишком хорошо, чтобы казаться явью. Еще прежде, чем Мириэль и Лот вернулись в Роменну, нетерпеливые юные жители организовали восстание и связали дозорных на башне и всех приспешников Фаразона, которых знали в своем городе. Амандил вернулся невредимым и рассказал об удивительных событиях минувшей ночи. Пока он возносил молитвы Валарам, которые, по его мнению, призвали королей прошлого образумить нуменорцев, приблизившихся к краю пропасти, Исилдур и Анарион собрали друзей и сделали то, о чем давно мечтали. Всех своих застигнутых врасплох недругов ребята собрали в таверне "Толстощек", а теперь шутили и острили на их счет, и заодно поднимали бокалы и произносили тосты за свободную Роменну.
Пленники были уверены, что смена власти произошла не надолго, скептически ворчали, что совершенно зря они все это затеяли, и предрекали, что недолго ягнятам блеять, так как король такого самоуправства не простит.
Сторожить городские ворота поручили своим людям, чтобы доносчики не проскочили и не потревожили короля до поры до времени вестью о перевороте в Роменне.
Исилдур взялся за сочинение ультиматума, его окружили воодушевленные товарищи - ставить условия королю оказалось самым приятным занятием.
"Мы, жители Роменны, требуем:
Отменить надзор за жителями города, карать по закону преступников, посягнувших на жизнь эльфов и элендили.
Не препятствовать возрождению святилища Эру, мы вправе сами решать, каких богов нам почитать.
Разрешить нам выбирать место жительства в любом месте острова Эленна, так будет справедливо".
Позже Лиэль попросила Исилдура добавить еще один пункт:
"Требуем распустить цирк Слютко Хохмача, так как это мерзкое заведение, в котором живые существа страдают".
Взгляд несчастного, затравленного толпой невысоклика, который помог им бежать, не выходил из памяти и не давал ей покоя.
Амандилу Исилдур принес уже готовый документ. Тот с изумлением и некоторым недоверием встретил деятельного внука с ультиматумом, но на все возражения Исилдур отвечал пылким негодованием. В конце концов, Амандил уступил. Он подправил стиль документа, облагородив его, и поставил свою подпись.
Его насторожили рассказы о появлении в Нуменоре Мириэль. Он был уверен, что принцессы давно нет в живых. Она бежала в Средиземье с Юниэром, и многие годы никто не слышал о них.
Но вот Лотлуин и Мириэль вернулись в город, а с ними?- волк, огромный, белый, к виду которого невозможно было привыкнуть. Веселой музыкой и восхищенными криками встретили их роменцы у ворот и проводили до самого дома Амандила.
Амандил смутился, увидев ее: он был потрясен. Несомненно, перед ним была подлинная принцесса Нуменора, и не узнать ее было невозможно. У этой молодой и гордой дамы была уверенность хозяйки судеб, она напомнила ему эльфийских девушек, обманчиво юных, а на самом деле проживших тысячи людских жизней. В их глазах мудрость, и ее не скрыть. Амандил пребывал в смятении. Если все, что случилось ночью, сотворила она, то могучие духи потворствуют ей, сами Валары ей внемлют. Вполне может быть, что и в той легенде о Феорене, ее матери, где говорится, что самый суровый из них, владыка морей Улмо, подвластен ее слову, есть доля правды.
От ее властного облика исходила сила, и Амандил сделал несколько шагов ей навстречу и поклонился учтиво - так он не кланялся и Тар-Палантиру.
- С возвращением на родину, прекрасная Тар-Мириэль, да будет Ваше пребывание здесь благотворным, да свершится задуманное Вами, а мой народ поможет законной королеве Нуменора.
- Спасибо, Амандил, - слегка повела бровью Мириэль.?- Честно говоря, я немного побаивалась первой встречи с нуменорцами, не знала, по-доброму ли примут меня или сочтут самозванкой...
"И мысли тайной не укрыть от нее", - подумал Амандил.
- Благодарю Вас за помощь моему внуку и Лиэль, за то, что спасли их от смерти... Остаюсь вечно обязанным Вам также за свое освобождение...
- Да полно Вам, - прервала его Мириэль, - меня тяготят благодарности, как будто я вынуждаю Вас к чему-то. Я помогаю там, где в силах помочь. Люди всегда выручают друг друга, если еще не очерствели сердцем. Так и должно быть. Постараюсь оказаться полезной, но и от Вас жду поддержки.
Посольство в Арменелос снарядили в тот же день. Амандил и сын его Элендил, а также оба внука Исилдур и Анарион, а с ними еще около десяти сопровождающих отправились ко двору короля. Из осторожности в отряд не включили ни одного эльфа. Мириэль осталась в Роменне, она не была уверена, что настало время обнаружить себя. И ей, и Лоту почему-то казалось, что король и Саурон примут отряд как должно и не захватят посланников в плен. На то же самое рассчитывали Амандил и все остальные, хотя понимали, что риск велик. Самые юные из них непрерывно шутили и смеялись, пытаясь заглушить неистовый стук сердец и сбить напряжение.
Их задержали у ворот Арменелоса, но без оскорблений и применения оружия - они передвигались открыто, не таясь, как будто их пригласили. Поэтому стражники отправили гонца во дворец спросить, ожидают ли там посольство из Роменны. Ар-Фаразон дал приказ пропустить и сопроводить их.
Король принимал их один. Его неизменного советника Саурона не было рядом. Фаразон все еще был бледен и возбужден: нервная дрожь временами искажала лицо, а руки тряслись. Тогда он либо стучал по перильцам золотого кресла, либо дергал себя за бороду, как будто бы желая привести себя в чувство.
Он выслушал требования роменцев, хмуро поглядывая на них исподлобья, со смесью отвращения и муки на лице, словно само пребывание их в зале было для него болезненно. Порой Амандилу казалось, что король не вникает в сказанное, и он произносит речи впустую. Уж не сошел ли Фаразон с ума прошлой ночью? Амандил невольно представил Мириэль в этом зале и на этом троне в царском облачении. Даже после бессонной ночи, в запыленном плаще на обычной улочке провинциальной Роменны она внушила ему почтение на грани благоговения. А как бы заблистала она в замке! Испытания, выпавшие на ее долю в Средиземье, превратили наивную чувствительную девушку в достойную властительницу, и теперь никто не посмел бы заявить, что Мириэль не справится с ответственной ролью королевы Нуменора! По сравнению с ней Фаразон показался ему колышком в тени кипариса.
На самом деле Фаразон отлично понимал все, что ему говорили, и внутри кипел от бешенства. Случись это наглое посольство вчера, он бы приказал швырнуть их всех в глубокую яму и заполнить ее доверху жадными крысами. Но сегодня Саурон, прикованный к постели, как последний паралитик, приказал ему слушать и наблюдать, но ничего не предпринимать по своему усмотрению. Сложно!
Дать бы волю гневу да пройтись скипетром по о-о-очень благородному челу бывшего друга и соратника, разглагольствующего об Эру, Валарах, Менелтарме, эльдарах и прочих непотребных понятиях, которые он - Фаразон, его дед и отец давно искоренили из словаря нуменорцев.
Как легко оступиться имеющему власть и сесть в лужу. Лишь покажи слабину, как тут же появляются посольства и все чего-то требуют. И этого румяного отпрыска не постеснялся привести старый наглец. Болтался бы в петле, так не улыбался бы до ушей, как сейчас.
Наконец Фаразон взял бумагу и, поморщившись, поднялся с трона.
- Мы обдумаем это в опочивальне. Голова болит, так что не обессудьте. А пока ждите.
- Пошел советоваться к мордорской гниде, - прошептал Исилдур, а Амандил сделал предостерегающий жест. Он запретил внуку что-либо говорить или комментировать, так как боялся, что своей дерзостью Исилдур провалит переговоры.
Фаразон, войдя к Саурону, молча швырнул ему ультиматум на постель. Тот невозмутимо ознакомился с текстом. Задумался. То, что он предложил, было вовсе не по нраву королю. И все же он подчинился.
Послы из Роменны толпились в тронном зале в ожидании короля. Разные мысли угнетали их в это время. Но вот Фаразон вошел и устало опустился на трон. Выдержав паузу и оглядев всех присутствующих, чтобы лучше запомнить их и отомстить при первой возможности, он ответил на их требования. Слова его звучали бесстрастно. Бесстрастными же старались сохранить свои лица и слушатели, радостное удивление которых росло с каждым словом Фаразона. Он пообещал, что никто больше не будет выслеживать Верных и препятствовать им появляться в Нуменоре. Никто не будет наблюдать за ними в Роменне, и они вольны обратиться к древним обычаям и почитанию своих богов. Они могут вернуться в Андуниэ, если захотят, и все желающие могут присоединиться к ним без страха.
Но пусть не ждут Верные ни помощи, ни защиты от королевского дома. Они избрали свой путь и отныне должны жить по своим законам, а как отнесется к этому нуменорский народ, покажет время. Нуменор - государство людей высшей расы, а не прихвостней эльдаров. Нуменорцы чтут свой язык и культуру, и те, кто признает королевскую власть, подчиняются Ар-Фаразону во всем. Мелкор - Даритель Свободы - единый Бог нуменорцев, а мраморный храм - его Алтарь.
- Ты, Амандил, - заключил король, - принадлежишь к тому же благородному роду, что и мы, и нас печалит отступничество твое и твоих потомков. Будем надеяться, что места на Эленне нам обоим будет достаточно, и наш разлад не приведет к кровопролитию. Но если будете подстрекать людей к бунту против меня и моей власти... войны между нами не избежать.
- Ты предлагаешь государство в государстве? - уточнил Амандил.
- Да, а разве это не то, чего ты добивался?
- Я не хочу, чтобы притесняли людей на Эленне. Пожалуй, ты рассудил мудро. Элендили не станут подстрекать народ Нуменора на бунт против тебя, и каждому найдется место под солнцем. Но прошу тебя, не доверяй Саурону. Я не знаю, о каких подвигах Мелкора напел тебе твой советник, но ни для кого из нас не секрет, что могучего Валара нарекли именем Моргот Бауглир, и оно говорит само за себя. Одни разрушения принес он Арде. Не ведешь ли ты свой народ к хаосу, поклоняясь ему?
- Я знаю все о деяниях Моргота, - возразил король. - Он один противостоял многим, и другие Валары, силясь поработить его, не раз наносили глубокие раны Арде. Он благосклонен к людям. А твоим богам до людей дела нет. И не надейся, что за свое послушание ты будешь вознесен на благословенные земли Валаров. Не успеешь оглянуться, как скоротаешь свой век и отправишься в неизведанный мрак - таков подарочек милосердного Эру нам - людям.
Амандил понял, что ему никогда не удастся переубедить короля. Въедливой ржавчиной пронизала его мысль о бессмертии, не дающая жить, убивающая радость каждого дня.
- Уходите, - королю не терпелось остаться одному. Никто не упомянул ни о призраках, нагрянувших из прошлого, ни о сиреневом рыцаре и его белом волке-оборотне. И все же все понимали, что король напуган и потому уступчив, да иначе они и не посмели бы явиться к нему с подобными требованиями. Фаразон ненавидел их за то, что им был известен его страх.
Послы простились и поспешили прочь, они и не чаяли добиться исполнения всех требований. Им столько лет приходилось прятаться и жить чужаками на своей земле, но вот им обещана свобода. Более того, у них будет свое государство!
- А, как насчет цирка? - деликатно вмешался Исилдур.
Ар-Фаразон недобро глянул на него.
- Будут ли выпущены на свободу несчастные артисты? Накажут ли алчных братьев, наживающихся на низменных страстях толпы? - звонче и смелее спросил Исилдур.
- Не хватало нам еще в Нуменоре свободного государства орков и троллей, - съязвил король, - нет, я не собираюсь распускать цирк. Если эти представления коробят ваши нежные чувства, не смотрите их.
Амандил потянул внука за рукав. Право, не стоило развязывать войну из-за какого-то балагана. На сегодняшний день они и так добились немало уступок.
В Роменне послов встретили с ликованием. Бывших стражей выпустили, и те отправились восвояси. Люди бродили по улицам, поздравляя друг друга, делясь новостями и впечатлениями, и все не могли прийти в себя от обрушившейся на них свободы, столь желанной и все же неожиданной.
Мириэль не разделяла всеобщую радость. Она бы предпочла войну. Пусть силы не равны, но пока враг в страхе, удача на их стороне, и можно было бы попытаться совершить государственный переворот. Она рассчитывала на вспыльчивый нрав кузена, но тот, по-видимому, во всем доверился Саурону. А эта мудрая змея выжидает и прикидывает, как расквитаться с ними надежным способом. Нет, любое промедление ей во вред.
Амандил предложил ей править Верными в новоявленном государстве, но она отказалась.
- Я здесь, чтобы уничтожить Саурона и отомстить Фаразону за смерть отца. Вы, Амандил, уже связали себя словом?- не выступать против короля. Я же свободна в своем выборе и буду действовать независимо от вас, и если я атакую короля, его гнев не обрушится на Верных.
Тень набежала на лицо Амандила, и он сказал:
- Еще прежде, чем я поклялся Ар-Фаразону, я обещал помощь и защиту Вам, в случае опасности наши сердца и мечи всегда к Вашим услугам, принцесса! Но самим нарушать долгожданный мир... по-моему, это неразумно.
- В мир с королем и Сауроном я не верю. А опасность мне угрожает всегда, - усмехнулась Мириэль.
Опять почудился Амандилу укор в ее словах. Как трудно угодить всем и оставаться справедливым в этом мире.
Мириэль поняла, что склонить Амандила к решительным действиям будет тяжело, ну что ж, не в первый раз попадались на ее пути подобные миротворцы. Она попробовала поискать единомышленников среди более воинственной молодежи. Но казалось, что и они получили все, о чем мечтали: избавились от соглядатаев и могли теперь ездить в столицу, когда им вздумается. Их теперь занимали жизненно важные вопросы: как назвать свое государство, какого цвета будет их флаг, что изобразить на гербе, оставаться в Роменне или возродить поселения в Андуниэ? Не начать ли им говорить между собой только по-эльфийски, особенно в Арменелосе, то-то взбесятся тамошние торговцы!
Они уговорили Мириэль придумать удачный девиз для герба, ведь сочетания рун обладают силой, и кому, как не магу, разбираться в этом. Мириэль предложила сакральное сочетание рун, смысл которого можно примерно передать следующим образом: "В единстве сила, успех задуманного!" Девиз этот должен был воспрепятствовать разладу среди Верных. Цвет флага они выбрали зеленый, цвет жизни и энергии, а посередине в белом круге был символически изображен Нимлот серебряного цвета, который стал эмблемой Дома Верных.
Все это напоминало Мириэль детскую игру. Посреди всеобщего оживления и бурной радости она чувствовала себя одиноко. Казалось, никто, кроме нее, не думал о том, что Саурон, только затаился на время, но не сгинул и наверняка готовит сокрушительный удар по их государству в государстве, которое он ненавидит, что в Арменелосе нуменорцы по-прежнему приносят в Черном храме кровавую дань Морготу, а Фаразон спит и видит их на коленях. Как и прежде, она осталась наедине со своими проблемами, дни и ночи напролет пыталась выявить уязвимые места своих врагов и готовилась продолжить борьбу. Напрасно Лот убеждал ее, что развязать войну всегда успеется и что ей следует наслаждаться текущим моментом, когда все ей благодарны за обретенную свободу. Но она знала, что не время быть безмятежной. Лучше всего ее настроение понимал Олвик, но с ним творилось что-то странное, с тех пор как они приехали в Нуменор. Он то искал ласки, то всячески избегал ее, часто исчезал, а иногда глядел на нее сумрачно, не по-доброму, особенно если Лот был рядом. Он будто бы ревновал ее к Лоту, хотя нелепо было предполагать такое. Еще одного старого друга обрела принцесса - ее любимый конь Чернолун дождался ее, и она была благодарна ему за верность и долгую память.
Принцесса обосновалась в башне Минастира на холме Оромет в Андуниэ. Отсюда в ясную погоду был виден, как светлый мираж, далекий западный остров Тол-Эрессеа, где жили телери - морские эльфы. Это они строили корабли, напоминающие лебедей. Во времена дружбы людей и эльфов в гавань Андуниэ приплывало много таких кораблей, но Мириэль слышала о них лишь в легендах. А с тех пор, как Ар-Фаразон обосновался в Арменелосе, местность пришла в запустение, и ничто не напоминало о величии былых времен, когда Андуниэ был столицей острова. Башня Минастира превратилась в приют для ласточек и белок. Мириэль перевезла сюда книги и нехитрые пожитки странницы. Она часто подолгу пропадала в башне, и даже Лот не осмеливался спрашивать, что за таинственные дела вершатся там.
Она не оставляла книги открытыми и на виду, а когда уходила, прятала их в тайнике, который нашла в башне, и при этом никогда не забывала произнести заклинание, надежно затворяющее дверь.
В Андуниэ все еще селились рыбаки, хотя и намного дальше башни Минастира. Они не могли не заметить, что старинная башня стала обитаемой. Иногда туда приезжала гордая дама на прекрасном черном скакуне, иногда ее сопровождал эльф, а порой огромный белый волк следовал за ней. Последнее случалось все реже, и Мириэль печалилась, что они с Олвиком отдаляются друг от друга.
Однажды у входа в башню Мириэль нашла человека, скованного ее охранительным заклинанием. Они с Лотом отнесли его подальше на берег моря, и через некоторое время принцесса освободила его от чар. Она подумала, что следует быть осторожнее и не оставлять книги без присмотра. Но опасалась она напрасно: суеверные рыбаки после этого случая стали обходить ее обитель стороной, а за ней упрочилась слава кол-дуньи.
Между тем элендили трудились неустанно. Они обновили тропу, ведущую на вершину Менелтармы, где находился алтарь Эру. Его расчистили и украсили. На этот алтарь никогда не приносили кровавые жертвы. В былые дни эльфы и люди часто собирались на вершине горы. Вокруг цветка, высеченного из матово-белого переливчатого опала, прообразом которого был цветок Телпериона в Валиноре, располагались низкие скамьи, при этом каждый круг был чуть выше предыдущего, и получалось, что алтарь-цветок находился в центре усеченного конуса.
Алтарь осыпали лепестками живых цветов и поливали ароматными маслами. Люди и эльфы заполняли скамьи, играли на лютнях и свирелях и пели прекрасные песни, грустные и радостные, светлые и тревожные, о любви и красоте мира или о деяниях прошлого. Пели не только обладающие дивными голосами, признанные всеми мастера, но и робкие новички, исполняющие свои песни впервые. Все любили эти дни песнопений Эру и с удовольствием приходили к алтарю, где как никогда ощущали родство душ и причастность к прекрасному миру, сотворенному для любви.
Начинались песнопения вечером, когда спадал зной и приходила благословенная прохлада, и продолжались до тех пор, пока пылающая ладья Анар, ведомая огнеокой Ариэн, плавно опускалась за западный край, изменяя краски неба и моря, превращая Валинор в волшебный край. И всякий раз солнце совершало тот же путь и скрывалось на западе, и долго не темнел за ним след, разрывая небо яркими сполохами. Всегда по-новому сиял небесный пожар, и нельзя было отвести восхищенных взглядов от солнца, уходящего на покой. Когда же совсем темнело и загорались звезды, люди и эльфы слушали мелодичное пение и радовались щедрой россыпи полуночных сокровищ у себя над головами. Звезды принадлежат всем, но каждый по-своему уносится к ним душой и улыбается загадочно так, словно ему одному открылась их вечная тайна. Рукотворные самоцветы пробуждают алчность, и самые прекрасные из них оставляют за собой кровавый след. Но никто не убивает друг друга из-за звезд. Люди легко дарят их друг другу и не беднеют при этом.
Ночью зажигали маленькие светильники, и это тоже было красиво - пляшущие огоньки в несколько рядов по кругу. Песни потихоньку смолкали, прерывались смехом, звучали нестройно, их сменяли одиночные трели, и вскоре все расходились, спускаясь с горы в теплую ласковую ночь. Кто-то покидал алтарь Эру счастливо-возбужденным, а кто-то, наоборот, в настроении лирически-грустном. Все, кто застал эти времена, сохранили тоску по ним.
Верные решили возродить эту традицию и ознаменовать праздником Благодарения возрождение своего государства.
Стояла осень - восхитительные яркие дни, когда деревья соперничают друг с другом в великолепии пышных нарядов, а небо кажется синее, если смотреть на него сквозь узоры их листьев. Дни были теплые, наполненные солнцем, ночи же зябкие, холодные, и тонкий ледок порой прихватывал лужи. В это время как раз собирают поздний виноград - огромные грозди крупных розовых ягод. Следует дождаться, когда они слегка подвялятся, и тогда вино, изготовленное из них, будет обладать тончайшим и нежным вкусом.
Роменцы собирали виноград и готовились к празднику. Мириэль иногда появлялась среди них и пила свежий сок, который через год превратится в полноценное вино. Она наблюдала, как молодые люди плели гирлянды из золотых и пурпурных листьев и возводили строения у подножия Менелтармы, где предполагалось устроить торжество. Ей хотелось почувствовать себя единой с ними, видеть мир их глазами и предвкушать праздник так же, как они. Она же еще не старуха и тоже любит веселье и вкусное вино, и песни. Почему же она тревожится постоянно и не дает себе забыть о своих заботах ни на миг? Ей так захотелось праздника и беспечной, хмельной легкости. Принцесса направилась к беседке, где юные роменцы угощались соком, завершив сбор винограда на сегодня. Она прошла всего несколько шагов и остановилась, скованная по рукам и ногам холодным ужасом.
Тот, кого она надеялась никогда больше не увидеть ни в этой, ни в следующих жизнях, Ярон, которого она убила, или Юниэр, с которым она столько раз с болью распрощалась, вел неспешную беседу с молодыми людьми и не замечал ее приближения. О, хоть бы она ошиблась!
Но вот он повернул голову и увидел ее. Тоска и безнадежность хлынули в сердце. Не может быть, чтобы он воскрес и снова преследовал ее! Он смотрел ей прямо в глаза, но не сделал ни шагу навстречу. Она устремилась прочь от этого наваждения, не замечая удивленных взглядов и пересудов окружающих.
Юниэр на самом деле не заметил, как она появилась, и был застигнут врасплох. В эти дни он вместе со всеми рьяно готовился к празднику и изнурял себя на виноградных плантациях. Так было легче переживать боль. Но сейчас он понял, что пришла пора сбросить волчью шкуру и все объяснить принцессе.
Мириэль бежала, пока не оказалась одна в лесу. Она прислонилась спиной к дереву и отдышалась. Как быть? Неужели ко всем ее бедам добавится еще одна? Что делает Охотник среди Верных? Он один способен устроить такую сечу, что некому будет жить в новом государстве. Чья душа им теперь владеет?
Шорох прервал ее размышления, она напряглась, но тут же облегченно вздохнула. Белый волк вышел на поляну.
- Это ты, Олвик. Ты знаешь, что я опять в опасности? Ты, наверное, почувствовал, что Охотник появился снова? Подойди ко мне, мой верный товарищ. Что мне делать? Не бросай меня. Я так тебя люблю.
Олвик не шелохнулся. Тяжко. Но надо решаться. И вот белый зверь распрямился и встал на задние лапы. Весь его облик расплылся, ей показалось, что она теряет способность видеть, и через мгновение Юниэр стоял перед ней. Мириэль почувствовала головокружение и медленно сползла вниз. Человек или волк снова стал расплывчатым пятном.
- Не бойся, - заговорил он. - Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Ярон мертв и никогда больше не будет преследовать тебя. Я не причиню тебе зла.
- Кто ты?
- Я - Юниэр.
- А Олвик? - Мириэль не спешила верить всему, что он говорил.
- Олвик... погиб, когда вы спасались от Охотника в пещерах агнегеров в Эред-Фаласе. Обвал задавил его. С тех пор твоим Олвиком был я.
Юниэр рассказал ей и о том, что произошло много лет тому назад, когда они расстались. Рассказал, как, очнувшись от чар звезды, он проводил Дилидин в Страну Вечных Льдов и остался там, как наложили на него печать забвения и как память вернулась к нему уже в Средиземье.
Горькой и запоздалой была его исповедь. Вероятно, все было так, как он говорил, и нет его вины в том, что ее юная любовь умерла. Возможно, ей надо было остаться с ним, отстоять свое право, и тогда Мудрена не смогла бы увести его в непонятную Страну Ледяных Чар. Но с тех пор она столько всего пережила, что его возвращение теперь просто не имело значения. Это чужой человек. "А твой Юниэр лежит бездыханный с усохшей звездой любви в холодной ладони...": откуда-то вдруг всплыли в памяти эти слова. До встречи с Яроном она жила памятью об их любви и надеждой, что обретет ее снова. А потом словно что-то сломалось внутри, светлое стало темным и затаилось на сердце обидой. Она представила, как человек, который говорит с ней, становится прозрачным и улетает высоко в небо, а потом превращается в созвездие и теряется среди других созвездий, и она перестает его замечать. Да, ему следовало потеряться, исчезнуть навсегда, а не тревожить ее прошлое.
Он замолчал, покорно ожидая ответа.
- Зачем же ты вернулся из Страны Вечных Льдов, а не остался на этой... своей родине? - холод и непонимание были в ее взгляде.
- Ярон представлял собой большую опасность, и я был послан остановить его.
- О! Ты как воин света, противостоящий двойнику из мрака?
- Вроде того.
- Но, если Ярон повержен, почему ты не отправишься домой? Зачем было использовать облик Олвика и преследовать меня?
"Терзай мое сердце, я заслужил эту муку", - думал Юниэр и понимал ее боль.
- Когда я вспомнил, кто мы друг для друга... я не смог уйти... Мирэ. А открыться тебе сразу у меня не хватило смелости. Я решил, что буду охранять тебя от врагов и других напастей, как это делал Олвик, и, может быть, этим искуплю свое предательство.
- Я не виню тебя, - отрешенно сказала Мириэль, - все, что было между нами, - облачко, развеянное ветром. Мы прожили врозь целые жизни и теперь только помешаем друг другу.
- Не говори так. Наша любовь не легкое облачко, которое можно развеять ветром. Это гордыня не дает тебе услышать свое сердце. Ты же знаешь, что мы созданы друг для друга...
- Ты обезумел! Как ты смеешь являться ко мне через столько лет и говорить, что мы предназначены друг для друга? Как смеешь ты вмешиваться в мою жизнь теперь? Уходи. Я не хочу тебя даже видеть.
Юниэр молчал, потупившись. Она, пожалуй, права. Если он жил все эти годы в неведении о ней и, когда память вернулась, почувствовал их любовь так, как будто бы это было вчера, то она все пережила и забыла. Или постаралась забыть. Зачем же он бередит старые раны?
- Если можешь, прости меня, Мирэ, - тихо произнес он наконец.
- Эру простит, - ответила принцесса, - я не желаю тебе зла. Больше нам не о чем говорить.
- Но я не могу уйти. Ты бросила вызов сильным врагам. Твоей магии не достаточно, чтобы победить Саурона. Я должен быть рядом, чтобы помочь тебе.
- Мне не нужна твоя помощь! - гневно воскликнула Мириэль. - Ты должен исчезнуть из моей жизни навсегда! - "Ну, почему он не понимает, что ей больно быть с ним рядом?"
- Как пожелаешь, - ее слова ранили. Он знал, что этот разговор не будет легким, и все-таки надеялся на что-то, - ты не будешь видеть меня. Но я не уйду. И еще... - он взглянул ей в глаза, но она отвернулась, не желая видеть в них муку, - волком я больше не буду.
И он ушел.
Мириэль еще долго не могла прийти в себя. Буря протеста поднялась вдруг со дна ее души. Почему все происходит так, а не иначе? Почему не пришел он тогда, когда она так ждала его? И так нет ей покоя, а тут еще приходится заново переживать старую обиду. "Это все не имеет значения, - убеждала она себя, - отпусти его, освободись от горькой памяти, он чужой, мы чужие". Но напрасно она уговаривала себя, он не становился ни облачком, ни созвездием.
Оказывается, куда легче было жить, думая, что он где-то далеко или его нет в живых, чем теперь, когда он вдруг объявился.
- Если он действительно любил меня, то никакие чары не могли бы заставить его забыть обо мне, - она почувствовала боль в сердце, показалось, что оно стало твердым и холодным, как могильная плита, и она не смогла согреть его прощением.
И еще одну потерю пережила сегодня Мириэль: ее верного друга Олвика больше никогда не будет с ней рядом. Мириэль медленно побрела к башне, чтобы помолиться о душе снежного волка - друга, который никогда не обманывал и не предавал ее.

Юниэр больше не скрывался. Он встретил многих друзей в Роменне, и все были рады его возвращению, вздыхали, правда, по поводу его разлада с принцессой, но что делать, такова жизнь, с кем не бывает. Его не утешали их искреннее сочувствие и бодрые пожелания, но он не подавал виду.
Он получал настоящее наслаждение, помогая роменцам строить новое государство, и держал свое сердце открытым для каждого. Их надежды и мечтания были наивны и едва ли осуществимы, но без веры в жизнь не может быть и самой жизни, и не верящему в счастье никогда не стать счастливым. Если бы не отчуждение и неприязнь, которые вызывало у принцессы его появление, он был бы счастлив. В приятной суете подготовки к празднику они иногда встречались, но Мириэль делала вид, что не замечает его, а он больше не пытался напоминать о своем присутствии.
Роменцы заново заселяли Андуниэ, те, кто не желал признать Мелкора Богом и кто опасался Саурона, приходили теперь из других городов Эленны и просили прибежища в новом государстве. Сами же Верные редко бывали в Арменелосе. Амандил просил, чтобы они вели себя осторожно, потому что большинство нуменорцев ненавидели эльфов, а заодно и элендили.
Полномочия, которыми король наделил вдруг Верных, возмутили граждан, а свобода, которую они получили, пугала послушных обывателей. Амандил надеялся, что со временем люди привыкнут к новому порядку вещей, присмотрятся к элендили и увидят, что помыслы их чисты, а дела благородны. Они не оскорбляют и не убивают зря, не приносят кровавые жертвы. Увидев, как процветает Роменна и Андуниэ, как доброжелательны и искусны их жители, многие потянутся к Верным, а Саурон в конце концов окажется без поддержки. Со временем... Но будет ли им дано время?
Пока же в Нуменоре о новом государстве Верных ходили самые нелепые слухи, которые тревожили и печалили Амандила.
Вот и сегодня их гости, рыбаки из Окуньки, привезли новую порцию сплетен. Все они собрались за обеденным столом в ясеневом лесу. Общинные обеды, когда каждый выставлял все, что у него было, вошли в привычку в строящемся заново Андуниэ. В полдень прерывались работы, и люди собирались в тени ярких праздничных лесов перекусить и набраться сил.
Юниэр с радостью обнял давнего друга Греда, к ним подошли Лиэль и Исилдур, не так давно пользовавшиеся гостеприимством рыбака и удравшие из-под его крова. Тут же оказались Лотлуин и Мириэль. На этот раз, заметив Юниэра за тем же столом, она осталась против обыкновения.
Гред изменился за эти годы, видимо много горечи и разочарований выпало на его долю. Он стал ворчлив и недоверчив, всюду высматривал изъяны и был уверен, что все хорошее обернется тем большей бедой, чем больше довериться этому хорошему. Рыбак не верил в истории, которые сейчас пересказывал, но нисколько не щадил слушающих и не заботился о том, что портит им настроение.
В Нуменоре считали, что духи королей, которые навестили Черный храм, все еще находятся на Эленне и клубятся у склепов, а Верные своими чарами мешают им вернуться в мир, откуда их вызвали. От этого духи свирепеют и мстят людям. Заблудшему путнику несдобровать - если заметят, то обязательно растерзают. Гред отметил, что нашлись даже жертвы неприкаянных духов, поэтому редкие нумеронцы покидают свой дом после заката солнца, а к гробницам никто близко не подходит даже днем.
Рассказывали также, что Амандил, пока был пленником в замке короля, умудрился подсыпать их благодетелю яду. С тех пор Ар-Фаразон сам не свой, испытывает страшные муки, словно горит изнутри, а Саурон лечит его от этой напасти.
Говорили, что Валары обещали бессмертие тому, кто одолеет Саурона, и предвидели страшную войну, в которой падет жертвами много невинных людей.
Многие были уверены, что верховодит у Верных не Амандил и не Исилдур, посягнувший на храм, а колдунья, которая выдает себя за принцессу Мириэль. На самом деле она не человек, и никто не может выдержать ее взгляда. Живет она в старой башне Минастира, а любовник у нее - белый волк, который на самом деле могущественный демон-оборотень, и вся земля вокруг башни теперь заколдована. Ведьма же стремится к власти над всем Нуменором, ни больше, ни меньше...
Юниэр не смог сдержать улыбки при этих словах и бросил взгляд на принцессу, она нахмурилась.
- Мало им демона во дворце и в храме, изобретают себе все новых и новых, - воскликнул Исилдур.
- Да... богата фантазия людская на всякое зло... - согласился Лотлуин.
Многие спрашивали Мириэль, куда пропал ее белый волк. Она уклончиво отвечала, что его больше нет... и не будет с ней рядом, а почему не объясняла. Так что сущность Олвика и его исчезновение стали поводом для пересудов. Хуже было бы, узнай они, что Юниэр носил шкуру зверя. Тогда и Верные погрузились бы во тьму суеверий об оборотнях и ведьмах.
Только Лотлуин знал всю правду и, как мог, утешал Мириэль. Теперь он понимал, почему Олвик так невзлюбил его, и подумал, что следует быть осторожнее с Юниэром, который совсем недавно вызывал у него симпатию и искреннее расположение. Они оба были очень популярны в Роменне, к ним тянулись люди. Наделенные в равной мере мужеством, благородством и полным отсутствием зависти, они не могли возненавидеть друг друга, но и сблизиться не могли.

Наступил долгожданный праздник Благодарения, к которому с энтузиазмом и пылом готовились Верные. В лучших нарядах в предвкушении торжества собрались они в назначенное время на Менелтарме. Но не только радость освещала их лица, где-то глубоко пряталось сомнение в реальности происходящего. До недавнего времени они и помыслить не могли о том, чтобы открыто собраться даже в Роменне, а восхождение к алтарю Эру каралось смертной казнью. Но вот они здесь, не надо больше прятаться и держать мечи наготове, если придется защищать свою честь. Они - новое Государство Верных, а Эру их Бог.
Каменные скамьи заполнились людьми. И тут, и там знающий мог различить эльдаров: оказывается не так уж мало их осталось в Нуменоре. Все расселись, угомонились, и на какое-то время на Менелтарме воцарилась торжественная тишина. Стройные девушки, едва дыша, проникнувшись важностью возложенной на них миссии, воскурили благовония на алтаре Эру. Чудный вечер ласкал теплом и мягким светом. Проникновенно зазвучали арфы и скрипки, провожая в путь ладью опаленной зноем Ариэн. Задумчивое состояние собравшихся прервал звонкий голос менестреля:
На праздник самых светлых слов
Мы приглашаем всех Богов,
Пусть вдохновенная струна
Восславит ваши имена,
О Властители Арды!
Придите, внемлите
Сынам восхищенным,
Детям влюбленным
В Творение Эру!
Всех Валаров знали по именам элендили. Некоторые эльфы помнили, как Валары приходили к ним на заре мира, принимая облик детей Эру, с советом и помощью. Совсем мало осталось на Эленне эльфов - участников Великой битвы против Моргота. Тогда Валары вняли призыву Эарендила и явили в Средиземье свое воинство. Эти эльфы помнили сокрушительный гнев и ярость разбушевавшихся стихий и были рады тому, что сражались на их стороне, а не против. С тех пор они относились к Валарам благоговейно и даже с некоторой опаской. Эльфы, рожденные позже, и люди, привыкшие пользоваться дарами, знали о дарителях по легендам и песням. Они мысленно общались с Валарами и безотчетно верили, что боги их понимают и любят.
Праздник начался с песен, славящих Валаров.
Выше облаков твой чертог,
Манвэ - король прозорливый!
Наших земных дорог
Ведаешь все извивы...
Мудр, строг и суров
Манвэ всегда справедливый,
Бескрайнего неба художник
И капитан ветров.

Неспешно и плавно
Приди издалече
Прекрасная Манвэ жена.
Коса твоя в небе -
Что звездный путь млечный,
Цветком в ней сияет луна.

Яванна, Яванна,
Всегда ты желанна
И осенью ясной, и вешней порой.
Куда обращаешь
Пленительный взор свой -
Там все оживает,
Теряет покой.
Невыразимо прелестной была эта ночь, озвученная пением, и люди чувствовали себя счастливыми. Их голоса сливались в стройный хор, песни воспаряли над Менелтармой и уплывали дальше за океан. Всех Валаров и Майаров вспомнили в эту ночь менестрели, и не было сомнений, что в благословенном Валиноре их услышали и поняли, как тянутся к ним сердца детей Эру.
Благодать снизошла на всех. Юниэр заметил, как Исилдур взял лютню, как засмущалась и потупила взор Лиэль.
До тебя я не жил, а спал.
Ты меня пробудила.
Словно свет, проникла в меня,
Счастьем все озарила.
День вчера был неярок и пуст,
А сегодня смеется лес,
Улыбается каждый куст,
Женихи целуют невест.
Как я раньше не замечал
Ликования жизни вокруг?
Нежный взор меня обласкал,
Я узнал тепло твоих рук.
Их любовь ни для кого не была секретом. Исилдур и Лиэль были так поглощены друг другом, что не сразу откликались на обращения или вопросы друзей. Мир разделился: по одну сторону были они двое, по другую - все остальные. Глядя на их сияющие лица, Юниэр почувствовал, как острой льдинкой кольнуло сердце. Когда-то и он был таким. Он взглянул на принцессу. Интересно, тронули ли ее стихи Исилдура? Она сидела с эльфами на четвертом ярусе, лицо ее было непроницаемым. Казалось, она даже не слушала.
А праздник летел вперед. Звучали песни о любви, песни грустные, игривые, шуточные...
Юниэр снова посмотрел наверх на четвертый ярус, но на этот раз не увидел той, к кому стремился всем своим существом. Поискал глазами в тревоге. Наверно, она ушла... Ну и что?! Он же не Олвик, чтобы все время бежать за ней следом. Юниэр попытался сосредоточиться на пении, и в хор вновь влился его густой, обволакивающий голос. Но покой был нарушен, мешали тревожные мысли. Не обо всем рассказал он тогда в лесу принцессе. Его отпустили из Ориены с миссией, и она не была завершена. Он должен был предотвратить возвращение Моргота в Арду. Но если бы он только понимал как?
Ему был дан талисман, а может, и оружие - металлическое кольцо с прозрачным кристаллом, закрепленным в центре. Вещица, на первый взгляд, самая обыкновенная, любой мог бы изготовить такую, и некому было объяснить, как пользоваться ею. Оракул только сказал, что следует быть внимательным и не пропустить знаки, и знание придет само собой.
Ярон не успел взглянуть в азбуку Врага - книги Моргота. Но книги эти попали к Мириэль, и она штудировала их без устали. И хотя Юниэр гнал от себя эту мысль, он понимал, что именно принцесса станет проводником Темного Духа в наш мир, если только не помешать ей. Но, как и когда это произойдет и что именно он должен предпринять, оставалось загадкой.
Как хотел он повернуть время вспять, вернуться в те беспечные времена, когда он считал себя самым обычным человеком, а идея спасти мир не приходила ему в голову. В самом деле, такая сверхзадача по силам разве что могущественным Валарам. К чему он и Мириэль ввязались в игры Айнуров? Он взглянул на запад, как бы вопрошая Валаров, но они были безмолвны, так же, как и темное море, слабо мерцающее при свете звезд. Лишь звезда Эарендила сияла ярче луны, слепила чистым голубым сиянием.
Как удалось Феанору создать такое чудо? Юниэр поневоле залюбовался ей, и вдруг не просто звезду увидел он, но и весь небесный корабль Вингилот - каждый гвоздик обшивки и кипень парусов - реальный, видимый корабль, который рассекал просторы морей, прежде чем был вознесен на небеса. Он мерцал, подсвеченный голубым светом сильмарила, а великий посланник Эарендил гордо стоял у штурвала. Юниэр встретился с ним взглядом. Эарендил как будто бы тоже светился изнутри, длинные серебристые пряди его волос развевались на ветру, а корабль покачивался на небесной глади. Он молчал, но не сводил глаз с изумленного Юниэра. А потом... он увидел серебристую лестницу, протянувшуюся от корабля к нему. "О, Эру, что это?", - прошептал Юниэр, и видение исчезло.
Какое-то время он не мог выйти из оцепенения, озираясь вокруг. Стало необычайно тихо, люди по-прежнему пели, но до него не долетало ни звука. Он посмотрел на свои руки, и ему показалось, что они отражают свет сильмарила. Наконец он успокоился, дыхание стало ровным, и снова взглянул на небо. Все было как прежде. Вингилот - созвездие, ослепительный свет исчез.
Что это было? Несомненно, он увидел знак, но как понять, что ему хотели показать? Чего от него ожидают? Не указывал ли Эарендил на то, что ему уготовано место рядом с ним на Вингилоте? Упаси Эру от такого счастья. Ему нисколько не улыбалось скитаться в космосе с одиноким капитаном или стать легендой о звездном Юниэре. Нет, не надо.
Может, он намекает, чтобы Юниэр повторил его подвиг и отправился в Валинор искать поддержки и спасения? Но разве Валары не вездесущи? Разве им не ясно и без всякого посланника, что мир повис на волоске? Одно было ясно, от него действительно чего-то ждали, он был избран, если не спасти мир, то как-то поучаствовать в его судьбе. Что ж, учителя в Ориене тоже говорили, что в жизни мы все творцы и герои, а не безучастные зрители, а если перестанем заботиться друг о друге, то просто исчезнем...
С тяжким грузом злой вести преодолела подъем в гору бедная Айрен. Слезы душили ее. Она лишь на некоторое время покинула праздник. Собираясь в суматохе, они с Дорианом забыли флейту в шалаше и заметили это только, когда хотели выступить дуэтом с песней во славу Кементари. Можно было бы попросить флейту у друзей, но Айрен хотелось, чтобы все было также дивно и волшебно, как на репетиции, а для этого необходима была их родная флейта. Да и до шалаша рукой подать. Не замечая ступеней, сбежала она вниз, и песни сопутствовали ей, выплескивались в мир, ликуя.
Совсем в ином настроении возвращалась она. Как рассказать им? Всем им - добрым, смеющимся, поглощенным музыкой дорогим людям и эльфам? Как уничтожить их счастье в этот единственный вечер? И не сказать нельзя. Слишком важно. Юниэр увидел ее первым и сразу понял: произошло что-то неладное. Он оказался перед ней прежде, чем она решилась войти в светлый круг славословящих Арду.
- Что случилось? Почему ты плачешь, Айрен? - негромко спросил он. Она всегда робела перед ним немного. Не в меру самоуверенным казался он, и еще, что бы ни говорили другие, но не бывает ни у людей, ни у эльфов таких фиолетово-черных глаз. Но сейчас ей было необходимо выплеснуть печальную новость, давившую грудь.
- Там внизу... в лесу... - слова давались с трудом, - Чернолун. Труп Чернолуна. Он мертв... - и Айрен разрыдалась с новой силой.
- Так, - Юниэр сжал ее плечи. - Тише. Не говори никому. Надо найти принцессу. Покажешь мне, где ты видела... это.
И вот он уже бежал вниз, перескакивая через ступени. "Упустил! - думал он. - Это снова книги".
Айрен было последовала за ним, но потом решила предупредить еще и Лотлуина.

к оглавлению

В царстве теней



Чернолуна он нашел сам, без помощи Айрен, словно звериное чутье вело его. Дивный жеребец, подобных которому больше не создаст природа, был мертв. Его труп еще не остыл, не было никаких следов ранений или пены у рта. Душа оставила тело и была где-то очень далеко, Юниэр чувствовал это. Похоже, Мириэль вызвала душу любимца в мир теней, но зачем ей это понадобилось? Как бы не пришло ей в голову самой шагнуть за пределы зримого мира...
Тут подоспели Айрен и Лот. Он увидел испуганные вопрошающие лица. Они ждали от него каких-то объяснений. Если б он знал!
- Все очень плохо, - с горечью сказал Юниэр, осмотрев коня, - необходимо немедленно найти принцессу.
Айрен и Лотлуин молча признали его главенство, и все трое поспешили к башне Минастира. Юниэр боялся, что будет поздно, что они найдут только тело его любимой в башне, а книги исчезнут. Книги окажутся в руках врага. Почему он не последовал за ней сразу, как только заметил, что она покинула алтарь Эру? Все это из-за бесплодной, никчемной гордости.
Мириэль не было в башне. Поначалу он не обнаружил и книг. Но оказалось, что она просто перепрятала их, и он без труда нашел новое хранилище. Вот они - два сжавшихся сгустка злобы, живые существа с опасной начинкой, недовольные тем, что он касался их. "Знают, как я их ненавижу", - усмехнулся Юниэр. Итак, она сюда не приходила, они зря потеряли время. Он прислонился лбом к холодному кирпичу в стене. "Думай. Ты должен увидеть, где ее искать. Ну же!" - и догадка пришла. На этот раз он был почти уверен, что не ошибся.
Обернувшись к притихшим спутникам, он отдал новое распоряжение:
- К гробницам. Она должна быть в гробнице Тар-Палантира, - его взгляд кольнул Лотлуина.
Юниэр подумал и решительно завернул книги в плащ, кто знает, вдруг не удастся вытащить ее без их помощи.
- Она никому не разрешает брать их! - попробовал возразить Лот.
- Да лучше бы их в помине не было! - резко оборвал его Юниэр.
Чем ближе подходили они к гробницам, тем мрачнее становилось на душе у Юниэра, так угнетают нас тяжелые тучи, что уплотняются, закрывают небо все больше и никак не прольются дождем.
Едва они зашли в холодный склеп, и Лотлуин зажег лампады, Айрен вскрикнула и бросилась вперед. Принцесса недвижно лежала в проходе у каменного ложа короля лицом вниз. Айрен перевернула ее на спину и ахнула - глаза остекленевшие, неживые.
- Она холодная. Она умерла! - и Айрен не смогла удержаться от дрожи, руки тряслись. - Что же это происходит?
Юниэр опустился на колени рядом с принцессой. Так же, как в случае с Чернолуном, никаких следов насильственной смерти, ни царапины. На ней ее любимый сиреневый плащ, выцветший, старый, но прочный. Душа блуждает где-то очень далеко. Но еще можно попробовать спасти ее. Если бы недруги обнаружили тело раньше их и повредили его, то у нее не было бы никаких шансов вернуться. "Милая девочка, - Юниэр поцеловал ее тонкие холодные пальцы, - заколдовалась". Как она неосторожна, почему не сумела предвидеть, чем может окончиться путешествие в царство теней? А он сейчас вынужден повторить ее ошибку и попытаться отбить ее у сонмища духов в мире, о котором ему ничего неизвестно. Но иначе нельзя.
- Айрен, Лот! Я иду за ней в царство теней и постараюсь вытащить ее оттуда. А вы ни на миг не отходите от... наших тел. Если с ними что-нибудь случится, мы не сможем вернуться сюда. Хорошо бы вас было больше, - по их лицам Юниэр видел, что они не совсем его понимают. - Саурон может прийти сюда, или его слуги. Она как никогда уязвима.
- Она что, сама вышла из тела? - сообразил Лот. Юниэр кивнул.
- Но зачем?
- Чтобы сражаться с врагами.
- А ты знаешь, как можно сражаться по ту сторону мира?
- Не пробовал. Но скоро узнаю.
"Сумасшедшие, сумасшедшие маги, - думал Лот, - они всюду ищут опасности, рискуют собой. Чем их не устраивает мир, сотворенный Эру для его детей? Чем плоха эта восхитительная, чувственная оболочка, позволяющая воспринимать всю многогранность мира? Как может возникнуть желание ее покинуть? Почему Мирэ не осталась на Менелтарме вместе со всеми? Ведь там было так хорошо. Дико променять этот мир на какое-то темное царство теней". Он никак не мог поверить, что бездыханное, лишенное жизни тело перед ним - это Мирэ, ласковая, нежная, вспыльчивая и язвительная Мирэ. Она не могла так умереть! Его соперник собрался идти за ней, нырять в черную дыру, туда, где живым не место. Как мала надежда, что он найдет и вернет ее.
- Сюда никто не проникнет, - решительно пообещал Лот, - только сделай ее прежней, друг. Это невыносимо, если она умрет.
Эпизод в склепе почему-то сблизил человека и эльфа, влюбленных в принцессу и одинаково ревновавших ее. Они прониклись уважением и доверием друг к другу, каждый из них вдруг понял, что умрет, защищая жизнь другого.
- И еще, Лот, - Юниэр протянул эльфу сверток с ненавистными книгами, - если я не вернусь, уничтожь их. В руки Саурона они не должны попасть ни в коем случае. И сам не читай.
- Уж в этом будь уверен, - Лот, морщась, принял тяжелый сверток.
Юниэр вернулся к принцессе, сел, скрестив ноги, и взял ее послушные руки в свои. Ему не нужно было ни книг, ни молитв, ни заклинаний, чтобы последовать за ней, только сосредоточенность и смелость. Он знал, что при желании любой человек может это сделать, хотя сам никогда прежде не пытался. Он, как и эльф, был слишком привязан к этому миру, чтобы искать выходы в другие. Но он видел в Ориене, как некоторые совершали переход, а потом возвращались. Они рассказывали, что труднее всего преодолеть страх в самом начале - на грани между мирами, а потом душа легко пускается в путешествия, невесомая, быстрая, не сдерживаемая тяжестью тела. Вторая трудность осознается позже - не все помнят, что нужно вернуться. Говорят, что миров много, и заблудиться легко. Но он знает, куда она ушла. Ее душа кричит о помощи, она погибнет без него.
Юниэр закрыл глаза и сосредоточился, сначала было темно, потом он увидел свое сердце - трепещущий огненный цветок из живого, пульсирующего пламени, а следом и душу - сияющую, прозрачную и очень родную сущность. Он понял, что сердце согревает ее, и они в гармонии с миром. Нельзя было разобрать ее цвет - она переливалась многими красками, но мягкими, радующими глаз, как весенний луг. Он подумал, что она слишком нежна для боя, но тут же понял, что своей волей может наделить ее любым обликом. Тогда он вообразил себе воина цвета пламени с длинным мечом, быстрым как вихрь, и по мере того, как насыщалась оранжево-красным его душа, решительнее и агрессивнее становилась она и теперь сама рвалась прочь - защищать, отвоевывать, разить!
В тот же миг его потянуло вверх с неистовой силою, и он огненным столпом вырвался прочь из тела. Где-то внизу, затуманенные дымкой, эльф и Айрен одновременно бросились поддержать его обмякшее тело. Что ж, теперь в путь, больше не оглядываясь назад, он нырнул в чернильный сумрак. Какое-то время он несся вперед огненным смерчем, но вот тьма развеялась - он совершил переход. Мир, в котором он оказался, был блеклым и серым по сравнению с тем, который он покинул. Потрескавшаяся земля, лишенная растительности, лежала ровным полем, насколько хватало глаз. Лишь конические постройки разбавляли пейзаж, и все они курились сизым дымом. Небо казалось почти бесцветным. На нем не было солнца, не было и облаков. Через всю эту пустынную землю бежала дорога - широкая из мелкого битого камня. Юниэр ринулся к ней, зная, что его цель впереди.

Идея состязаться с Сауроном в царстве теней пришла принцессе в голову не внезапно во время песнопений на Менелтарме. Уже в течение многих дней рассчитывала она каждый шаг. Мысль ее стала работать в этом направлении с тех пор, как в книгах Моргота она наткнулась на упоминание о проклятье Эру: "Остерегайся утратить физический облик, ибо тогда тяжесть души твоей повлечет тебя на самое дно Мира".
Что бы это значило? У нее не было, да и не могло быть четких представлений о том, что происходит после смерти, когда душа человека расстается с телом. Загадочную посмертную судьбу человека в Арде условно называли подарком Илуватара. Но поскольку оттуда еще никто не возвращался и не делился впечатлениями о полученном подарке, у многих людей возникали сомнения, недоверие и даже разочарование. Некоторые горько шутили, что люди получили в дар проклятье, и зря они тешат себя надеждой, что за порогом смерти их ждет необыкновенная судьба. Не шла ли тут речь об одном и том же явлении, общем законе для душ? И то, что оказывалось для одних подарком Эру, для других оборачивалось жестоким проклятьем? Как наша земная жизнь у всех разная, так и посмертная судьба у всех разная.
Можно было бы предположить, что люди добрые, отзывчивые, те, кто при жизни делился теплом с другими людьми, как солнышко, согревал их любовью и лаской, отправляются после смерти в лучезарные миры, подобные Валинору. А те, кто причинял боль и страдание, жил в злобе, зависти, ненависти, постоянно жаловался на этот мир и вредил ему, после смерти, отягченные бременем своих неблаговидных дел, падают вниз и попадают в безрадостные миры, где ждет их возмездие за все зло, которое они совершили. Эта идея так просто объяснила принцессе весь миропорядок, что она удивилась, почему не додумалась до этого раньше. Все вставало на свои места, если в мире действовал такой неумолимый закон.
Эльфы не покидают этого мира. Когда они утомляются или погибают от ран, то отправляются в Мандос или Лориэн. Что ж, это может означать, что наш мир многослоен. Ведь эльфы тоже все разные, а жизнь некоторых темна и кровава. Так что пребывание в Мандосе воспринимается эльфами по-разному, тоже в зависимости от их дел в Арде.
"Итак, - заранее радовалась Мириэль, - если мне удастся оставить Саурона без его физического тела, никакая сила не удержит его преступную душу в этом мире. Она пропитана темной злобой, и трудно представить себе что-нибудь более тяжелое".
Принцесса увидела черный сгусток, стремительно проваливающийся все ниже и ниже, туда, откуда нет возврата. Улыбка торжества играла у нее на губах. Но необходимо было привести замысел в исполнение.
Она боялась встретиться с ним один на один. Нанести урон его плоти было нелегким делом. Она прекрасно помнила, как у нее на глазах затянулась сама собой глубокая рана от эльфийского клинка. С тех пор она окрепла в знаниях и в искусстве магии, но тем не менее не обольщалась. Даже теперь возможности выстоять против могущественного Майара у нее почти не было. Она отчаялась прийти к какому-либо решению, как вдруг книги натолкнули ее на новую мысль.
Это была запись о клиньях миров, попав в которые душа оказывалась в лабиринте, в беспомощном положении, металась и не могла найти выход, а позже забывала о том, каким образом оказалась в ловушке. Освободить душу из клина мог только кто-то другой, сама она не видела выхода. Мириэль подумала, что хорошо бы заманить Саурона в такую ловушку. Если б только он застрял в лабиринте на какое-то время, они успели бы разделаться с его оболочкой в Арде и устроить так, чтобы он никогда сюда не вернулся. Она вырвала у книг название мира, где было такое место, опасное для странствующей души. Ей казалось при этом, что она подчиняет книги своей воле, заставляет служить себе и приподнимать завесу над тайной. На самом деле торжествовали книги. Они не солгали ей, о нет! Клинья, где душа оказывается в ловушке, бывают во всех мирах, и каждый из нас не однажды попадался в лабиринт, и вовсе не обязательно при этом расставаться с телом. Это происходит в те моменты, когда кажется невозможным вырваться из состояния подавленности, или опускаются руки от безысходности, или когда страх так велик, что тело отказывается двигаться перед наличием угрозы.
Книги торжествовали, потому что она следовала их подсказкам, еще немного, и они станут ее незаменимыми советниками.
Теперь ей предстояло заманить Саурона на свидание в Глиберг - царство теней, где нет места живым, куда он не мог бы взять свое земное тело. А для этого ей нужно было очень заинтересовать его. Она справилась и с этим, хотя не сразу преодолела страх перед ним. Если б она знала, как сильно был ранен Саурон Юниэром, она бы не стала медлить. Но тот ни разу не обмолвился о своем сражении с жрецом.
А Саурон восстановил свои силы быстро. Он пока еще избегал покидать дворец и подолгу лежал и думал о волке-оборотне и о рыцаре. А однажды ночью ему привиделась дева. Она не подпускала его близко, и черты лица ее были размыты, но его не оставляло ощущение, что он ее знает. Еще больше его встревожили ее речи.
- Ты думаешь, что обманешь меня, Саурон? Ты построил мне храм, где славословишь мое имя... Но я вижу, что царствовать в нем ты намереваешься сам. Не много ли ты возомнил о себе, вассал? Разве не слышал ты о том, что близится конец Мира и о том, что я воплощаюсь в Арде снова? Верные слуги с ликованием готовятся к моему возвращению. Но я слежу за тем, как гордыня затмевает твой разум. Пришло время решать, на чьей ты стороне?
Она назвалась вестником Мелкора и говорила на том же языке, что и хозяин. Очень давно не звучала в его ушах эта речь, и он бы предпочел не слышать ее больше. Мелкор, увы, был проницателен, как всегда. Саурон не ждал его возвращения, без него он чувствовал себя гораздо значительнее, сам распоряжался собой и другими и был главным врагом Валаров. Но противиться воле Мелкора у него и в мыслях не было, перед ним он был трусом и преданным рабом.
И еще раз явилась ему зловещая вестница. Она сказала ему, что хозяин будет ждать его в Глиберге. И там Саурон узнает, когда и как Мелкор собирается вернуться в Арду, и выслушает его поручения.
- Почему ты скрываешь свое лицо? - не выдержал Саурон, и тогда дева усмехнулась и откинула капюшон. Размытость исчезла, и он тотчас узнал ее - молодую принцессу Нуменора, которая погибла в подземельях его замка в Мордоре. Но перемена в ней была разительна - это было лицо хищного, горделивого духа. Глаза ее сверкнули на миг багрово-красным пламенем, а потом она исчезла.
Пойдет ли он на свидание с Мелкором в Глиберг? Еще бы нет! Все прочее - мелкие неурядицы по сравнению с возвращением хозяина в Арду. Он сразу забыл о рыцаре и о белом волке, о призраках в храме. А впрочем, разве не магией Моргота они были вызваны, как предупреждение ненадежному вассалу? Хозяин на то и хозяин, чтобы приструнить не в меру обнаглевшего слугу.
Трепет охватил Саурона, и он с нетерпением ждал встречи. На этот раз прежде чем отправить свой дух в Глиберг, он выбрал для своей драгоценной оболочки новую комнату во дворце. Свое прежнее тайное убежище в храме, где произошла схватка с волком, он оставил навсегда.
Оба явились в Глиберг раньше назначенного времени. Она была здесь впервые и сразу невзлюбила это место. Наверное, сюда попадают души тех, кто вечно проклинал свое бытие в Эа, кто зачерствел сердцем и не замечал добра и благости в земной жизни. И хотя вокруг не было признаков живого, казалось, что за тобой отовсюду наблюдают незримые соглядатаи.
Она пришла в разрушенный древний город. Ветры времени почти стерли его следы, а то, что сохранилось, указывало на очень бедную и непритязательную фантазию строителей. Большое углубление со ступенчатым спуском, вероятно, могло бы быть водохранилищем, если в этой пустыне когда-то была вода. Вокруг расположились дома - длинные цилиндры с большими норами. Еще попадались конические постройки, которые до сих пор курились, похоже, подземный огонь находился совсем неглубоко в этом мире. Были это жаровни или культовые постройки или что-то другое, трудно было представить. Еще одно со-оружение, которое она условно назвала обзорной площадкой, заинтересовало ее. Это был грубый постамент на четырех столбах. Взобравшись на него, она увидела невысокий, почти неприметный холм неподалеку, это и был Кривнус, клин, куда она хотела заманить Саурона. Не успела она подумать о нем, как он появился. Она вздрогнула от неожиданности, даже свободная от тела, она не могла хранить хладнокровное спокойствие при встрече своего лютого врага.
- Похвальное рвение, - отметила она его раннее появление, а он осторожно поклонился ей.
"Интересно знать, в каких мирах повстречалась принцесса Нуменора с Хозяином, и чем он привлек на свою сторону эту рьяную защитницу эльфов и поборницу справедливости, которая когда-то мечтала избавить от него род людской? Что ж, теперь мы служим одному господину", - подумал он.
- Хозяин придет сюда? - вежливо спросил Саурон.
- Да, - кивнула Мириэль, - взойди на этот холм и жди.?- И - о чудо! Он послушался и сделал так, как она велела.
Тут же он испытал приступ дурноты, как бывает иногда от сильного удара. Неужели ей дана власть поступать с ним так?
- Когда придет Хозяин? - голос звучал хрипло.
- Ты нетерпелив, - усмехнулась Мириэль злорадно, - стой и жди. Хозяин придет, когда сочтет нужным.
Она и не предполагала, что все произойдет так быстро и так легко. Расцеловать бы сейчас книги за бесценную подсказку. Ну а теперь, когда Саурон в ловушке, ей надо возвращаться назад как можно быстрее. Она никого не предупредила о своем рискованном путешествии, неуверенная, что справится и вернется назад. Теперь надо было разыскать Лота, а потом найти и уничтожить земную оболочку Саурона.
Принцесса спустилась с обзорной площадки и ушла, оставив Саурона одного. Ей хотелось вылететь из этого мира стрелой, но что-то мешало. Ноги стали как ватные. "Уж не попала ли я в ловушку вместе с ним?" - пришла в голову очень неприятная мысль.
Саурон заволновался. Что задумал делать с ним Хозяин? Он попробовал сойти с холма, но не смог. То в одну, то в другую сторону метался коварный жрец, но безрезультатно - это была ловушка. Принцесса Нуменора обманула его? Было ли это распоряжение Мелкора? Вдруг иная догадка пришла к нему. А почему собственно он решил, что принцесса и Хозяин заодно? Как он дал себя обмануть? Ее речь сбила его с толку! Она где-то выучила их язык! А теперь, пока он томится в этой ловушке, кто-то, возможно, ищет доступ к его телу! Ее волчонок, мерзкий щенок... Ну конечно! Волк из Страны Вечных Льдов - этой колдовской дыры.
Напрасно он счел за труд лично удостовериться в том, что принцесса мертва, тогда в Мордоре. Вот когда приходится осознавать свои промахи! Она обвела его вокруг пальца так просто, он был готов отдать ей должное, но сдаваться не собирался. У него было одно несомненное преимущество - он лучше ее ориентировался в этом странном мире, и даже загнанный в ловушку мог кое-что предпринять.
Идти становилось все труднее. Она чувствовала, что воздух уплотняется вокруг, и с усилием отрывала ноги от потрескавшейся земли. Даже дышать было тяжелее с каждым шагом.
- Ведь я здесь бесплотна, - недоумевала Мириэль, - я могу двигаться как захочу. - Но вопреки ее понятиям она будто наткнулась на невидимую стену. Руки проходили сквозь нее, как сквозь жидкую глину. Если воздух будет уплотняться, скоро она не сможет ни двигаться, ни дышать.
- Он уже раскусил меня, - дрогнуло сердце, - слишком догадлив.
Пришлось остановиться, сосредоточиться и вспомнить заклинание, разоблачающее иллюзии. Уплотнение прекратилось, и воздух нехотя становился все более разреженным. Она перевела дух. Если она сейчас вспомнит путь назад, ясно, в деталях все представит, то, не сходя с этого места, вернется в склеп, в Арду. Но она не успела сосредоточиться. Стук копыт нарушил безмолвие Глиберга, и, взглянув перед собой, Мириэль увидела, как со всех сторон к ней мчатся черные всадники. Он призвал назгулов!
Она проверила, не была ли это опять иллюзия, но мрачные слуги Саурона не исчезали. Тогда она развернулась и побежала. "Я лечу, молниеносно лечу, я неуловима" - командовала она самой себе, бежала, едва касаясь земли, но в ушах звучали пронзительные крики преследователей, и гибельный страх быть пойманной замедлил ее бег.
"Если боюсь, то пропаду, - подумала Мириэль. Всадники быстро догоняли ее. - Что ж, и в этом мире духи коней стремительнее, чем духи наездников!"
Тогда она вспомнила о Чернолуне. Вот кто не испугается и вынесет ее из Глиберга. Она вызвала дух своего любимца, который мирно бродил в леске у Менелтармы. Так была прервана его жизнь в Арде.
С помощью Чернолуна она действительно смогла оставить назгулов далеко позади. Удивительно, насколько реальным было ощущение скачки, и конь казался плотным, упругим, совсем как настоящий. Она провела рукой по взмыленной шее Чернолуна: "Не бойся. Мы вернемся назад". Тут взору ее предстал огромный храм - конус, во всем копия тех небольших построек - курилен, он извергал ввысь, в бесцветное небо, черный столб дыма. Перед храмом стоял высокий трон. А на нем восседал Саурон, освободившийся каким-то непостижимым образом из ловушки, с жезлом в руке. На голове его блистала огненная корона. Четыре назгула окружали трон. Принцесса оглянулась - пятеро других неспешно подходили сзади. Саурон наклонил жезл, и сверкающая змея метнулась к Чернолуну. Конь вздыбился и застонал от дикой боли. Она едва удержалась в седле.
- Здравствуй, фея моих снов, - приветствовал ее Саурон, издевательски улыбаясь. - Вот и встретились.
Да, зря она радовалась тому, как легко он попался в ее сети. Видимо, также легко освободили его назгулы. Назгулы в Глиберге выглядели иначе, чем в Арде. Бесплотные, лишенные черт, нагоняющие страх своей сверхъестественной жутью там, здесь они казались древними рыцарями в дорогих доспехах, высокими, величественными, но ужас внушали не меньший. Их окостеневшие лица казались масками, дымно-серые глаза не выражали ничего, а сознание было полностью порабощено Черным властелином. Все, что они делали, не было порождением их воли. Беспрекословно следовали они приказам своего господина.
Мириэль ударила Чернолуна в бока.
- Скачи! - необходимо было как можно скорее вырваться из сжимающегося кольца врагов. Но тут конь распался на куски и растаял, растворился, будто его и не было. Она больно ударилась о твердую землю. Саурон захохотал.
- Ты ведешь себя так, как будто мы в Арде! Забыла, что Глиберг - это царство теней? Не сама ли ты вызвала меня сюда? Желаешь, чтобы я показал тебе настоящий Глиберг?
Тень набежала на сухой унылый пейзаж, и Мириэль вдруг увидела, что небо больше не небо, а скопление серых тел с ожесточенными лицами. Все они разом нащупали ее взглядами и хищно зацокали, зашуршали перепончатыми крыльями - жуткие стервятники с телами коршунов и лицами людей, готовые накинуться и растерзать ее в любой миг по мановению Саурона. Ни вправо, ни влево, ни вверх не было ей пути отсюда. А под землей, поняла она, - неистовый пожар и еще больший страх.
- Что, принцесса? Не нравится вам здесь? А где же Мелкор? Разве мы не его поджидаем? Или вы уже куда-то торопитесь? - продолжал издеваться Саурон с высоты своего трона.
Собственное бессилие удручало Мириэль больше всего. Неужели все эти годы были потрачены впустую? Неужели ей так и не найти управы на Черного жреца, и она будет и впредь терпеть от него унижения? Весь он так и сверкает от самодовольства, упивается властью, сознанием ее никчемности перед ним. А только что прибежал сюда, поджав хвост, паникуя, как самый последний трус на свидание с хозяином!
Мириэль вдруг охватило неотступное желание проучить и унизить его. Он не верит, что она действительно может призвать дух Моргота! А ведь стоит ей обратиться к книгам и сказать, что она согласна... Пусть исчезнет все то знание, которым она обладает, все равно в нем оказалось мало проку. Пусть исчезнет она сама, а ее бренная оболочка вместит мрачного духа, изгнанного из Арды доблестными Валарами в дни, когда люди были им еще не безразличны! Пусть это будет конец нашего мира, зато самонадеянный жрец перестанет над ней насмехаться! И она насладится наконец безумным страхом в его глазах. И упадет он на брюхо с высоты башни-трона и взвоет: "Пощади!"
О, какое наслаждение она испытает! Эта месть стоит всей жизни! Моргот вселит в нее бесстрашие. Ей некого будет бояться - все падут к ее ногам. Одна только мысль о том, как круто она может повернуть ситуацию в свою пользу, сняла тяжесть и страх. Она распрямилась, встала в полный рост, полузакрыла глаза и подумала: "И клятва очень проста. Я, пожалуй, помню ее наизусть".
В этот момент рядом с ней появился огненный воин - один скромный воин света из Страны Вечных Льдов. Странен был его облик - слепящее, играющее, теплое пламя окружило ее, но она его сразу узнала.
- Вот видишь, - сказал он, - я говорил, что тебе понадобится помощь.
- Ошибаешься, - едва удостоила его взглядом Мириэль,?- мне никто не нужен. Я не безоружна, как тебе кажется.
- И это я знаю, - тихо, но сурово прозвучал его голос. Какая-то тайная сила заставила ее взглянуть ему в глаза, и она поняла, что ему известна вся правда о книгах, о духе Моргота, о ее желании презреть весь мир и возвыситься и, может быть, многое другое. "Как будто видит меня насквозь", - подумала принцесса, но это не было ни страшно, ни неприятно.
- Мне безразлично, если ты осуждаешь меня.
- А мне нет, - не смутился Юниэр, - ты нужна мне. Можешь гнать меня сколько угодно, я все равно буду там, где ты. Мы неразделимы.
- Как трогательно! Только поздно.
- Вернемся в Арду.
- Я не вернусь без победы.
- Твои друзья ждут тебя.
- Такой, какой я вернусь, Юниэр, меня никто не ждет.
- Вот именно, - кивнул Юниэр, - взгляни на этого глубоко несчастного жреца. Подумай о том, как он одинок. Где бы он ни появился, никто не радуется ему, ни одно существо не тянется к нему с любовью. Всем он внушает отвращение, страх и ненависть. Он ведь никому не нужен, Мириэль. В этом его трагедия. Поэтому он жестоко мстит этому миру, старается черной скорбью наполнить все ликующие сердца, отравить страданием людей. Но сам он в тысячу раз несчастнее своих жертв. Его презирают. Хочешь занять его место? Называешь это победой? Я думаю, ты проиграешь. У тебя есть друзья, любимые, мечты, капризы, которым потакают, идеи, которыми восхищаются. Тебя ценят и тебе доверяют. Все это ты потеряешь разом. Поистине торжество для духов тьмы - еще одна падшая душа в сонме неприкаянных, пожирающих друг друга из века в век.
Мириэль выслушала его, не перебивая, темный морок, застилающий разум, стал рассеиваться. Она была ошеломлена. Вообразила себя Духом Разрушения, карающим падший мир и особенно всех тех, кто привел его к растлению. Эта роль была полна мрачного, гордого величия. Но вот приходит человек и запросто заявляет, что взявший на себя эту роль заслуживает презрения. Не жалости даже, всего лишь презрения! И что же? Он прав, это книги едва не сыграли с ней злую шутку.
- Вернемся в Арду, Мирэ, - Юниэр почувствовал, что сердце ее потеплело.
- Но как же... - упрямилась Мириэль, - если ты любишь меня, как говоришь, неужели оставишь, когда я стану самой могущественной Черной Властительницей?
- В этом можешь не сомневаться, - подтвердил Юниэр,?- это уже будешь не ты, а какая-нибудь Морготиха.
Мириэль улыбнулась, имя не показалось ей благозвучным.
- Ну что ж, вернемся в Арду.
Саурон настороженно отнесся к вмешательству Юниэра, ему не приходилось раньше встречаться с ориенцами, а битва с этим воином в прошлый раз отняла много сил. Он предпочитал знать как можно больше о своих врагах, чтобы действовать наверняка, и медлил, стараясь принять верное решение. Но упускать такую редкостную добычу не хотелось. Тогда он приказал назгулам атаковать их.
- Похоже, что нам не дадут уйти, - прошептала принцесса, когда Черные всадники ринулись на них со всех сторон.
- Не бойся, ты увидишь, как сражается рыцарь, почувствовавший наконец благосклонность дамы!
Вихрем закружился мир в глазах принцессы, когда огненный воин поднял свой меч. Стремительность Ярона вспомнилась ей поневоле. Девять конных сражались против одного пешего, но, похоже, его это не смущало. И в незнакомом мире он чувствовал себя превосходно. Зловеще шипя, нападали назгулы, и веяло от них могильным холодом и смрадом, и все же опасались они наскочить на острие его меча, полыхающего в этом бессолнечном мире радостным светлым огнем. Проникнувшись энергией битвы, принцесса принялась высекать голубые молнии под копытами вражеских лошадей, и те поскальзывались и оседали. Только сейчас Мириэль осознала, насколько она свободна делать все, что захочет, не сдерживаемая физической оболочкой, и что совершенно зря она перенесла в этот мир свои земные страхи. Освободившись от них, она почувствовала себя неуязвимой. Тогда же и Саурон понял, что ему не одолеть их. Он обратился черным дымным облаком и в одно мгновение растаял. Трон-башня опустел. Назгулы ретировались вместе с ним.
- Он всегда избегает прямого поединка, - заметил Юниэр. Мириэль не поняла, что он имел в виду.
- Пора и нам в обратный путь, - они медлили, оставшись одни в пустыне Глиберга. Странное дело, мир, который только что казался Мириэль местом отвратительным и унылым, вдруг перестал быть таким только потому, что рядом с ней оказался человек, далеко не безразличный ей, что бы она ни говорила. Он держал ее за руку, и она замерла, продлевая ощущение его близости. Легкий ветер ласково коснулся ее щеки. Добрый ветер в мрачном царстве теней. Они медлили, потому что понимали, что в их мире будет не так. В силу разных весомых причин, о которых они забыли сейчас, там им не удастся прильнуть душой к душе.
"Возвращаться необходимо, - подумал Юниэр, как сквозь сон, - иначе мы забудемся здесь навеки". Они пошли вперед, но все-таки не спеша. Отдаленный шум заставил их обернуться. Снова радость! Любимый конь принцессы Чернолун нагонял их.
- О Эру, благодарю тебя! - воскликнула принцесса. Она ни за что не простила бы себе гибель Чернолуна. Юниэр тоже был рад. Вид мертвого коня в лесу у Менелтармы накануне очень расстроил его. Какое счастье, что они смогут вернуться отсюда все вместе.
Конь подбежал к принцессе, и она ласкала его гриву и шею и просила прощения за то, что призвала его сюда. Юниэр сосредоточился, чтобы приготовиться к переходу. Но тут что-то произошло, и Юниэр, обернувшись, понял... что конь этот вовсе не Чернолун.
- Он укусил меня, - тихим от ужаса голосом прошептала Мириэль, но это было полправды. Конь буквально впился в шею принцессы и в придачу косил на Юниэра одним глазом, мерзко ухмыляясь. Принцесса бледнела и таяла на глазах.
"Никогда, никогда нельзя недооценивать врага!" - с горечью ругал себя Юниэр. Разъяренный накинулся он на оборотня, приняв облик огненного волка. Этого противника одолеть было куда сложнее, чем назгулов накануне, потому что он был из Глиберга - страж теней, пребывающий в этом мире вечно, а не пришелец извне. Он высасывал силы душ, когда пробуждался, от него прятались даже тени. Несчастные души после его нападения не скоро могли восстановить свои силы, а некоторые так и не могли вспомнить, кем они были. Он, полноправный хозяин этих мест, мог прикинуться кем угодно. Саурон, возвращаясь в Арду, разбудил его и послал по их следу.
Под натиском Юниэра злобный страж оставил принцессу. Враги в едином вихре кружили по полю. Конь не мог сбросить волка, но, похоже, что и клыки последнего не доставляли ему много хлопот. Почувствовав, что силы его на исходе и напряженной схватки ему не выдержать, Юниэр прибегнул к магии ориенцев. Заклятие сна оказалось удачным выбором. Страж теней пребывал в состоянии сна большую часть времени и подчинился Юниэру. Он обмяк и растянулся посреди дороги?- во всем копия мертвого коня в Арде, чьей душой он тут поживился. Принцесса тоже не подавала признаков жизни. Юниэр заплакал бы, если б здесь это было возможно. Чтобы вернуться домой, надо было привести Мириэль в чувство. Он крепко обхватил ее и звал неустанно, и вот ее затуманенный взор прояснился.
- Домой... Тар-Палантир... Лотлуин... - доносились отдельные слова, - летим за мной, за мной... - Она во всем подчинялась ему, но ей казалось, что она лежит в купальне с огненной водой, погрузившись лицом в пылающую жидкость, и ей хочется спать. Но кто-то не дает расслабиться, вместе они несутся сквозь мрак, а потом оказываются в склепе. А там люди, знакомые люди. Девушка лежит на полу, это она, надо стать единой с этим телом. Она слушается настойчивых приказов, потому что тот, который заставляет ее что-то делать, родной и близкий человек. Она доверяет ему. Огненная вода исчезает. Темно. Наверное, она уснула.
Юниэр пришел в себя. Тело его онемело и не желало двигаться. Он застонал. Тотчас же Айрен склонилась над ним:
- Слава Эру! Мы уже не знали что делать.
Он оглянулся. В склепе стало светлее, значит, уже утро. Услышав, что он очнулся, все те, кто был рядом с гробницей, собрались вокруг, не только Лотлуин и Айрен, но и Дориан, и Исилдур, и Лиэль, и многие другие. Они растормошили его, вернули к жизни окончательно. Лотлуин пытался оживить принцессу. Ее сердце билось, но слабо и с перебоями.
- Мирэ! Где ты? Проснись, - просил эльф.
- Ей потребуется долгий уход и сон, - улыбнулся Юниэр, наблюдая за его стараниями.
- Вам обоим нужен хороший уход, - радостно сказала Айрен, - по-моему, пора выбираться из гробницы. Неудобно смущать покой короля.
Вскоре странников по царству теней перенесли в дом Дориана и Айрен. Юниэр быстро восстановил свои силы, но на вопросы о жизни за пределами Арды отвечал неохотно. Мириэль отпаивали горячими травами и лечили эльфийскими средствами. Она почти все время спала и часто мучалась кошмарами. Все тревожились за нее. Юниэр опасался, что Саурон захочет избавиться от нее сейчас, когда она слаба, и не отходил от нее.
Так печально закончился Праздник Благодарения. Загадочная смерть Чернолуна и болезнь принцессы вызвали много толков среди Верных. Их думы омрачало предчувствие, что мир с Нуменором продержится недолго.

к оглавлению

Рождение высшей расы



Сизым утром Буги разбудили тычком палки под ребра и погнали на кухню пить кофе. Вилли Жбан и Какафония уже были там. Он так привык к кличкам, что даже мысленно обращался ко всем не иначе, как по прозвищам. Да и не должны были настоящие имена звучать в этих стенах! Вот если он вырвется отсюда на свободу... А здесь он - холуй, клоун, непонятно кто, ненастоящий Буги.
Кофе был пережженный и противный, но он уже перестал жаловаться. Последнее время он все больше молчал, хотя с напряженным любопытством слушал, о чем говорят другие.
- И сегодня не побрился! Посмотри, на кого ты стал похож! - всплеснула руками Какафония.
- Да, вылитый орк, - подтвердил Вилли, - дождешься, что тебя к ним в клетку пересадят.
Сам Вилли за собой следил. Горячая ванна была одним из его излюбленных наслаждений - и ему удавалось добиваться этого блага, когда в цирк приходили посетители, чтобы поглядеть на "артистов" не во время представления, а во время досуга. Дамы находили сцену купания Вилли умилительной. Бывало, что он получал за это представление кружку пива в придачу. Вилли старался произвести благоприятное впечатление и очень надеялся понравиться какой-нибудь знатной особе, чтобы сменить хозяина. Изнурительным и хлопотным было ремесло фигляра для хоббита почтенного возраста, куда спокойнее было бы жить в качестве домашнего питомца в одном из богатых домов Нуменора. Недавно он был так близко к вожделенной цели! Сама Эльсия - любовница короля - обратила на него благосклонный взор. И что же? Этот мерзавец Громилло посмел отказать ей. Вернее, обещал, что обязательно привезет ей из Средиземья молодого, пригожего хоббита. А такой заурядный и староватый экземпляр, как Вилли, ей ни к чему. Та, конечно, загорелась, захлопала в ладоши и заказала себе не взрослого хоббита, а малюсенького хоббитеночка. Замогильный Голос, как узнал об этом, даже почернел от негодования. Да и все они разозлились. Эти громадины всюду суют свой нос. Что если они и вправду до их славных мест доберутся? Вот ведь паршивый народ: ни меж собой поладить не могут, ни другим спокойно жить не дают. Хоббиты живут - никому не мешают, на чужое не зарятся. От чужого - беда да и только. Все же Вилли Жбан не терял надежды, что однажды хозяин продаст его в добрые руки и балаганной жизни наступит конец. Буги тоже лелеял сладостные мысли о спасении, но в отличие от Вилли не желал менять одно рабство на другое. С жадностью ловил он слухи о новом государстве в Нуменоре, об оппозиции Верных королю, о белом волке. Он ждал перемен. Тот порядок, что действовал в Нуменоре, Буги находил вопиюще несправедливым. Вот-вот благородные люди придут к власти, и все изменится. Буги мечтал сбежать из цирка, найти Роменну. Авось там его ждет более достойный прием, и он встретит кого-нибудь из старых друзей, хотя бы волка.
Он приметил, что меньше всего за ними следят, когда они находятся в клетках, надежно запертых на тяжелые замки. Все ключи были у Громиллы, а он, к сожалению, не был растяпой. Расстояние между прутьями было такое, что Буги мог бы высунуть обе руки одновременно, но ни плечи, ни голова не пролазили, как он ни старался. Дома, в Грибном Рае, родственники укоряли его неприличной для хоббита худобой. Но для побега даже он был недостаточно худ. С тех пор как Буги услышал о преступных помыслах Громиллы наловить в Средиземье хоббитят на забаву разжиревшим нуменорцам, терпение его лопнуло, сменившись яростным чувством мести. Желание сбежать и не допустить готовящегося произвола выросло в твердую решимость. Ночи напролет Буги занимался изнурительной гимнастикой, бубня себе под нос неразборчивые для других слова. Никто особенно не удивлялся его поведению, что у этого хоббита не все дома, было заметно сразу. Он же повторял одно и то же: "Как мышь проходит через узкое горло кувшина, так и Буги проходит сквозь прутья решетки. Кости принимают нужную форму, тело подобно гибкой змее". И так бесконечное число раз. Порой он доводил себя до одури этими упражнениями, а Громилло злился, считая, что хоббит недолго еще протянет.
Прошлой ночью все обитатели цирка проснулись от жуткого скрежета. При свете факелов в шатер втащили огромную железную коробку. Громилло - их мучитель, осклабившись, поздравил их с пополнением. Уродливая коробка занимала всю кухню, изнутри не раздавалось ни звука.
- Это еще один тролль, - сообщил вездесущий Вилли Жбан, - Громилловы молодцы давно за ним охотились.
- Так, значит, у нашего тролля будет компания? - Буги оторвался от кофе. - Им придется рыть яму побольше?
- Едва ли два тролля уживутся в одной норе, - засомневалась Какафония.
- Может, они родственники? - предположил Буги.
- Вряд ли эти двое даже увидят друг друга, - заговорщически подмигнул Вилли Жбан. Его так и распирало от какой-то ему одному ведомой тайны.
- Что ты имеешь в виду? - спросили Буги и Какафония в один голос.
- Мм... А зачем хозяину второй тролль, сами посудите?
- Да он такой жлоб, ему б всю нечисть сюда перетащить, и все будет мало.
- Не скажите. С троллем вон сколько возни.
- Ладно тебе. Мутишь чего-то. Я думал, ты что-то знаешь.
- Конечно, знаю, - надулся от важности Вилли, - сегодня последний выход Хрумодрума, друзья.
- Но почему?!
- Играем до рассвета.
Буги сообразил не сразу. Их представление и впрямь начиналось поздно, после полуночи. Они будут выступать на площади перед Черным храмом Моргота. Им впервые предоставляли такое огромное пространство для балагана. Смотреть ночное представление собирался весь город. Хоббиты участвовали в нескольких маленьких номерах, незамысловатых шутках. А гвоздем программы должен был стать тролль Хрумодрум.
- Так вот, весь ажиотаж только потому, что нуменорская публика желает убедиться, что тролли действительно превращаются в камень при первых лучах солнца, - пояснил Вилли.
- Не может быть, - испуганно прошептал Буги.
- Отчего же нет? - не понял его Вилли. - Вот и посмотрим, не врут ли сказки.
- Он же умрет! - возмутился Буги. - Они устраивают зрелище из его смерти?
- Арфест начал подбивать хозяина испытать нашего тролля еще до того, как ты здесь появился. Хозяин сначала артачился, хотел найти замену. Ну а теперь ему ничего не мешает. Говорю вам, сегодня мы увидим Хрумодрума в последний раз.
- Надо предупредить его, - угрюмо буркнул Буги.
- Да ну, только расстроишь парня, - возразил Вилли, - к тому же, он так туп, что ему ничего не втолкуешь.
Тут пришли "палачи" (так хоббиты называли своих надсмотрщиков) и прогнали их из кухни репетировать. Завтрак закончился.

Все эти дни Ар-Фаразон пребывал не в духе. С тех пор, как он по совету Саурона разрешил Верным выделиться в особое государство и жесткий контроль над ними в Роменне был снят, королю казалось, что появилась угроза его власти. Нуменорцы ждали объяснений тому, что произошло в Черном храме в ночь нашествия призраков, но жрец так и не разъяснил ничего людям, и паства его поредела после этого происшествия. Король устал выслушивать упреки и опасения подданных, так же как и догадываться о том, что же произошло. Нервы его были на пределе. От головной боли спасал лишь опиум. В зеркале он казался себе постаревшим лет на сто. О, как он боялся умереть! Каким подозрительным стал! Как мудро он поступил, не обзаведясь потомством, иначе ревность к молодости своих детей толкнула бы его на преступление. Всех вельмож и отпрысков знатных родов подозревал Фаразон в тайной измене, а больше всего он боялся Амандила. Король-мертвец напророчествовал, что ему еще недолго осталось царствовать! А он намеревался стать последним королем Нуменора. Вечным бессмертным королем. Он все ждал, что жрец объяснит ему свои планы. Терпеть другое государство под боком - это было выше его сил. Объявить войну и уничтожить Верных как можно скорее - вот единственно разумное решение! Жрец молчал и не подсказывал, как ему лучше поступить. В конце концов, Ар-Фаразон начал подозревать и его. Саурону мысли короля были известны и без гневных взглядов, испепеляющих его персону. Его волнение приводило жреца в восторг. Король привык, что Саурон выдавал ему готовые решения на все вопросы и пользовался его указаниями, как своими собственными идеями. А теперь сходил с ума от замешательства без своевременной подачки, которая обеспечила бы мудрый выход из создавшегося положения.
Ар-Фаразон не выдержал и холодно объявил Саурону, что он собирает своих советников, чтобы обсудить назревшие проблемы. На этом совете Саурон наконец соизволил высказаться.
- Не стоит опасаться Верных, - выступил он, - их немного, жалкая горстка. Король с легкостью разделается с ними в любой момент.
- Их сила не в количестве, а в силе духа, - мрачно возразил король.
Саурон скривился:
- Ну да. Если мы развяжем с ними войну, то нам не вы-играть малой кровью. Я уверен, что они будут самоотверженно драться и с радостью погибнут, защищая свои мечты и новоиспеченное государство. Потом они прослывут героями, люди сложат о них щемящие душу песни, а песни живут дольше королей, Ваше Величество.
- Мне плевать на песни, - прорычал Ар-Фаразон, - я буду жить всегда.
- Я не собирался растрогать Вас, Ваше Величество. Я просто не желаю, чтобы враги погибли смертью быстрой и героической. Пусть они себе возятся, суетятся, придумывают законы для своего мизерного государства. По сути, им нечего противопоставить мощи Нуменора и никогда не внушить Вашим подданным любви к Валарам, а тем более к эльфам. Чтобы они ни предприняли, они обречены на проигрыш. Многие люди ненавидят их за то, что Верные считают себя морально выше других, сбившихся с "верного" духовного пути, и за то, что напугали их призраками. Не мудрее ли будет для нас понемногу разжигать в нуменорцах эту ненависть к элендили, чем посылать в бой королевскую гвардию? Пусть они прочувствуют, как безнадежен их путь, поймут, что больше не принадлежат этому миру стойких искусных людей, которые берут от жизни все, что захотят. Горечь поражения разъест их сердца, один за другим они падут от скорби. Вам не стоит волноваться по поводу Верных, время отомстит им лучше, чем это сможете сделать Вы.
- Ты снова стал красноречив, хитроумный жрец. А вдруг ты желаешь лишь усыпить нашу бдительность? Тебе хорошо рассуждать о времени, ты можешь его не замечать! А мы глядим в зеркала и видим, что время нас не жалует. Оно беспощадный палач для всех людей. Посоветуй же, любезный жрец, как нам остановить время? Довольно пустословия. Я, Ар-Фаразон Золотой, величайший король, хочу быть властелином времени и не желаю подчиняться его законам!
"Тщеславный козел!" - подумал Саурон и слегка улыбнулся. Вслух он сказал:
- На всех землях Арды время всевластно, кроме Амана, где живут Валары. Все иное подвержено тлению и разрушению.
- Но, говорят, - засомневался Арфест, - что присутствие Валаров делает землю благословенной. Они источник бессмертия, а не земля.
- Именно земля, - настаивал Саурон. - Иначе, зачем бы они запрещали людям появляться в Валиноре? Какую угрозу несут смертные Валарам? Они опасаются, что если люди поселятся в Валиноре, то земля переполнится, и люди станут мешать друг другу, а прежде всего, они будут мешать Валарам. Поэтому они берегут Валинор и Эрессеа для себя и эльфов, своих вассалов.
- Разве эльфы не живут вечно и в Средиземье, далеком от Валинора? - опять засомневался Арфест.
- Они черпают силы из Лориэна, что находится в Амане. А если они умирают на наших глазах, то все же отправляются на Заветную землю. Она восстанавливает их силы и лечит раны, поэтому со временем они могут вернуться в Средиземье или остаться в Амане и жить там как ни в чем не бывало. Эта зем-ля - источник всех жизненных энергий, с помощью которых создавался мир. Тот, кто живет на ней, становится божественным, он может стать равным Валарам, может быть, даже более могущественным, чем Валары. Мудрено ли, что Валары стремятся оградить свою землю от ваших посягательств?
- Так почему же никто из нуменорских королей, воинов и героев, которые мечтали о бессмертии, никогда не нарушил запрета?
- Валары не уступят Аман людям добровольно.
- Тогда мы не будем больше с ними считаться!
- Мощь их велика. Страх заползает в души людей при одной только мысли о том, что можно соперничать или сражаться с Богами.
- Мы, нуменорцы, - древняя и грозная раса. Довольно Валары обманывали нас. Мы не побоимся бросить им вызов!?- выступил Ар-Фаразон, распаленный многообещающими речами Саурона.
- Бросить вызов Валарам? - изумился Саурон. - А хватит ли мощи? Не ослышался ли я, когда в начале совета горстка Верных внушала большие опасения древней и грозной расе?
- Заткнись, мордорская крыса! - зашипел на него Ар-Фаразон. - Или ты забыл, как приполз ко мне на коленях и просил о том, чтобы я сохранил тебе жизнь, когда моя армия шествовала по Средиземью, сметая твои войска, как пену с молока?!
- Нет, не забыл, - учтиво ответил жрец, хотя лицо его потемнело. - Я не хотел оскорбить Вас. Я лишь недоумевал в последние дни, куда исчез бойцовский дух нуменорцев, но теперь я вижу, что все в порядке.
- То-то и оно! Не смей и заикаться о том, что нам знакома трусость. Как думаешь, жрец, баснословная мощь Валаров намного превосходит твою силу?
- В иные дни Мелкор один противостоял им всем вместе взятым. Но сказать, что Валинор будет для вас легкой добычей?- значит соврать. И все-таки я уверен, что цель оправдывает все потери.
- О да! Игра стоит свеч!
- Ради того, чтобы Валинор достался людям, я буду биться, как бешеный дракон.
- Изгнав Валаров, мы станем богами! - поддержали жреца другие советники и приближенные короля. Так неожиданно закончилось совещание, на котором предполагалось придумать повод, чтобы развязать войну с Верными, а в результате было решено выступить в дерзкий поход против Валаров. Поход казался почти безнадежным, но мысль о том, что в случае победы им достанется земля бессмертных, а с ней все благословенные дары, будоражила кровь и навсегда лишала покоя.
Исход совета не был неожиданностью только для Саурона. Он искусно подвел всех к идее выступить против Валаров. Сам он нисколько не верил в успех этой затеи. Но это был прекрасный способ избавиться от спесивого Фаразона и его свиты и досадить Валарам лишний раз. А когда король и его армия будут наказаны, Саурон сможет править и Нуменором, и Средиземьем, как ему захочется. Теперь оставалось воодушевить на войну с Валарами всех нуменорцев, одурачить так же, как одурачил он нуменорскую знать на этом совете. Было решено, что он и король выступят с обращениями к нуменорскому народу во время подаренного ему нового праздника - ночи Мелкора - дарителя свободы. Многотысячная толпа должна была собраться перед храмом грозного бога. Людей предупредили, что солдаты будут прочесывать дома поздно вечером и следить, чтобы никто не вздумал проигнорировать праздник и не пойти на площадь. Поэтому даже самые суеверные и боязливые не посмели ослушаться короля и не принять его "приглашение". Страх перед новым богом Нуменора, требовавшим кровавых жертв, был сильнее, чем боязнь привидений.
Саурон готовился к своему звездному часу, рисуя пока в воображении, яркий бесноватый праздник и слова, завлекающие людей в воронку гибельных страстей. Он не забывал и о своих врагах - принцессе Мириэль и воине из Страны Вечных Льдов, надо уничтожить их, но не сразу. Пусть они забудут, что в их жизни было что-то еще, кроме тоски, отчаяния и утрат.

Мириэль пришла в себя, но безрадостным было ее пробуждение. Она была виновата в смерти Чернолуна и корила себя за это. Зачем только пришло ей в голову вызвать его дух в мрачный Глиберг? Поступок непростительно глупый и бесполезный. Она испугалась, страх затуманил разум. В результате она распорядилась жизнью дорогого, преданного ей существа, погубила его. Ей нет оправдания!
- Все умирают рано или поздно, это судьба, принцесса,?- говорила ей Айрен.
- Нет, это я вмешалась в его судьбу, - возражала Мириэль.
- У тебя были добрые намерения, - как всегда пытался утешить ее Лот, - ты же почти поймала Саурона в ловушку!
- Что толку в моих благих намерениях, если из-за меня погибают мои друзья?
- Мириэль! Ты выбрала путь борьбы со злом и несправедливостью в мире, он не может быть легким. Это горько, когда друзья уходят навеки, но если ты будешь винить себя в том, что не сумела сберечь всех своих близких, то недалеко уйдешь по избранному пути, - заговорил Юниэр.
- Может, мне и не следовало выбирать этот путь? Вообразила, что смогу справиться со своими врагами, а на самом деле причиняю лишь боль и страдания близким!
- Это не так, Мириэль! - воскликнул Лот. - Ты вытащила меня прямо из жертвенника Саурона в храме Мелкора.
- Ты освободила Амандила, - подключился Исилдур, - спасла меня и Лиэль.
- И уже дважды чуть не убила Саурона, - напомнил Лот,?- в Мордоре кинжалом в шею и теперь, в Глиберге. Да никто из нас не может похвастаться такими значительными поступками.
- А скольких людей ты спасла, упокоив навеки Ярона, - добавил Юниэр, - не тебе жаловаться на тщетность борьбы со злом, Мирэ.
- Иногда моя жизнь напоминает мне сон, Юни. Сон, который я рассказывала тебе в ту ночь, когда отец был убит. Я думаю, многое было показано мне тогда наперед, но, как ни силюсь вспомнить, не могу. Только когда предсказанное происходит, я понимаю, что это уже было мне однажды явлено. И убийство Тар-Палантира, и разлука с тобой, и Олвик, и гибель Чернолуна... - все было в том сне, Юниэр. Если бы я умела разбираться в тайных знаках того сна, я могла бы предотвратить потерю близких.
Если б она знала, как ему самому хотелось угадывать знаки, но, к сожалению, редко удается предвидеть беду, тем более предотвратить ее.
- Лучше не думать об этом, Мирэ! - вмешался Лотлуин.?- Я первый убегу от того, кто захочет предсказать мне судьбу. Пусть опасности подстерегают нас на каждом шагу, а горе застает врасплох, но ведь и радости бывают неожиданными, и помощь приходит порой в самые, казалось, безвыходные моменты. Хорошо просто жить, ошибаться и снова жить так, как велит сердце.
Мириэль наконец-то улыбнулась: "Даже разобрать то, что говорит мне сердце, порой сложно".
- Обидно, что не удалось задержать Саурона в Глиберге, что я опять потерпела поражение. Почему так тяжело противостоять ему?
- Он Майар, а не человек. Может быть, ты бессильна перед ним.
- Я слышала, что души, отягченные преступлениями, не могут находиться в Арде после гибели тела, а падают на дно мира. Но, видимо, это не так, хотя, видит Эру, мне показалось справедливым. Иначе, назгулы не могли бы досаждать нам в этом мире. Они бесплотные призраки, но ненависть их реальна и может погубить. Если б проклятье Илуватара существовало, они бы получили возмездие за все зло, что совершили при жизни.
- А я слышал, - сказал Исилдур, - что их называют кольценосцами, и все они некогда были рыцарями высоких родов нуменорской расы. В разное время Саурон склонил их к своей воле - они получили богатство, славу, магическую силу, и все желания их тайные и явные были исполнены. Кроме того, они получили кольца и вечное рабство, потому что Саурон выковал себе кольцо всевластья, и ему подчиняются все, кто принял в дар роковые кольца. Вполне вероятно, что он неуязвим, пока при нем это кольцо.
- Ни разу не видела, чтобы он носил кольцо, - задумчиво покачала головой принцесса.
- Я вспоминаю, что и Элронд говорил что-то подобное,?- сказал Юниэр. - Это может быть правдой. Я представляю, что в этом мире постоянно идет борьба, а духи хаоса и тьмы неустанно ищут лазейки, чтобы проникнуть в Арду, и, увы, им это удается.
Мириэль нахмурилась. Она вспомнила, как в Глиберге едва не подчинилась зову вражеских книг. Вспомнила, какая гордыня обуяла ее вдруг, и как она почти вызвала дух Моргота. Юниэр остановил ее. Он знает, что она может призвать извечного врага Арды, но все же спокоен. От нее не укрылось, что Юниэр не упускает ее из виду, и пусть ненавязчиво, но следит за ней. По его словам, это любовь влечет его к ней, и он стремится быть всегда рядом. А вдруг он просто шпион и послан наблюдать за ней этими хитрыми людьми-птицами?
"Какая же ты все-таки глупая и подозрительная, Мирэ! - укорила она себя. - Если бы он не вернул тебя из Глиберга, ты никогда больше не увидела бы солнца в родном Эа. А понаблюдать за тобой порой просто необходимо. И Феорена перестала приходить ко мне, наверное, обиделась".
Но ее упрямое сердце не желало быть ни признательным, ни благодарным, и принцесса обходилась с бывшим возлюбленным прохладно, хотя и не просила его больше исчезнуть из ее жизни навсегда.

Их привезли на площадь Сильмарилов на колесницах, а потом сгрузили и оставили в клетках. Солнце уже давно село. На площадь отовсюду стекались люди. У Буги рябило в глазах, их представления ни разу не собирали такой толпы. "И что им дома не сидится?" - подумал он хмуро. Ведь большинству не удастся даже понять в чем суть зрелища. Увидят что-нибудь только те, кто находится ближе к сцене. Здесь было много солдат. Под их строгим надзором нуменорцы тихо занимали места и старались не толкаться. Зажглись фонари, они показались Буги изумительными - тьму потеснил лиловый мягкий свет. Люди стояли полукругом перед черным, зияющим как дыра на фоне белого города храмом Мелкора. Буги старался не глядеть в сторону мрачного сооружения, скользя взглядом по приветливым крышам и золоченым шпилям Арменелоса, и думал, что это была бы очень красивая площадь, если бы не гнусное капище, так ее портившее.
Поток людей не прекращался, казалось, что все горожане собрались присутствовать на представлении. Хоббиты и не подозревали, что это было действительно так, и что не только для того, чтобы увидеть цирк Слютко Хохмача, шли сюда люди. Хорошо было уже то, что сегодня "артистов" не дразнили. Молчаливые солдаты не допускали никаких шалостей. Чем дальше, тем больше убеждался Буги в том, что их представление провалится. Невозможно маленькому цирку произвести впечатление на такую тьму тьмущую людей. Он и не предполагал, что сам станет зрителем любопытнейших событий нуменорской истории.
Пока он размышлял о том, скоро ли ему придется выступать, невнятный монотонный гул толпы вдруг перекрыла торжественная мелодия мощных труб. Люди заволновались, неуверенные в том, что музыка предвещает им что-то доброе, и были готовы схлынуть с площади в единый миг, если она сулила им опасность. Потом была вспышка, ослепительная, как блеск тысячи солнц, и из-за храма показались кони (ровно двадцать, как сосчитал позже дотошный Буги). Кони сверкали светом зари. Следом за ними выплыл огромный золотой дракон, такой яркий в лиловом свете ночи, что многие пали ниц, приняв его за настоящего. Но потом рассмотрели, что кроме распахнутых крыльев у него есть колеса, и кони везут его, как колесницу. Буги припал к решетке, впиваясь взглядом в дивное явление золотого дракона.
- Это сколько же времени угрохали, чтобы создать такое чучело? - недоумевал он. - Но кони, кони-то живые! Отчего же так светятся?
- Позолоченные, - буркнул Громилло, оказавшийся рядом с клеткой. Он был не в духе. Кто-то срывал его программу.
Кони встали, дракон слегка покачивал крыльями, легионеры в золотых шлемах вытянулись по бокам, музыка смолкла. Из-за головы дракона показалась маленькая фигурка, которая царственной поступью спустилась вниз от его глаз к ноздрям.
- Ар-Фаразон Великий! - зашептались в толпе, и Буги увидел, как нуменорцы вновь упали на колени, приветствуя своего короля. Прежде в Нуменоре не было такого обычая, но некоторые буквально не устояли перед грандиозным выездом Ар-Фаразона, а другие последовали их примеру.
Когда возбуждение толпы улеглось, король заговорил, и снова Буги вздрогнул, он никак не ожидал, что речь человека может так оглушать, наполняя огромную площадь, совсем как трубный глас. Волшебство, да и только! А может, изобретение. Пораженный громкостью королевского голоса Буги не все понял. Кажется, король гневался на своих подданных за то, что они стали суеверными, распространяют дурацкие слухи и позволили себе усомниться в прозорливости короля и могуществе Мелкора. Упрекал их в позорной трусости перед отщепенцами, изменниками Нуменора, имея в виду Верных, уверял, что сведущих (причисляя и себя к их числу) они беспокоят не больше мухи знойным летом.
Он взывал к патриотическому духу нуменорцев, напоминая им о прошлых подвигах, успехах на поле брани и в области искусства. Будь Буги нуменорцем, у него бы закружилась голова от всякого рода похвал, которые щедро рассыпал король своему народу. Буги видел, как расплывались лица слушателей от удовольствия, когда любимый Ар-Фаразон воспевал их добродетели и доблести. В конце концов, он заключил, что нуменорцы, это не просто люди, это - сверхраса, что они превзошли другие народы во всех отношениях. А раз так, то заслуживают больше того, что имеют. Они единственные достойны бессмертия!
Бурными овациями откликнулась нуменорская публика. Даже Громилло рукоплескал королю. "Этот-то какое отношение имеет к нуменорцам, - ехидничал Буги, - надеется на усыновление?"
- Час пробил, - провозгласил король. - Валары силой удерживают то, что принадлежит избранному народу по праву. Они живут на заветных землях и запрещают людям даже направлять свои корабли на запад. Они не имеют права запрещать нам! Нуменорцы - свободные люди, никто не смеет указывать им, как поступать. Валарам долго удавалось обманывать нас. Секрет их бессмертия в благословенных землях?- источнике всех природных энергий и сил. Но пришел конец нашим заблуждениям, и я говорю вам - вперед! В Валинор! Валарам придется мириться с бессмертием людей. Иначе... грядет великая битва, в ней мы отвоюем землю у Валаров. Они навсегда покинут наш мир. Кто пожалеет об этом?! Пусть прихватят с собой эльфов и элендили. Раз они не сумели жить в Арде на равных с нами правах, пусть убираются восвояси! Я призываю вас в поход на Валинор!
Многотысячная толпа словно оцепененела от последних слов короля, все звуки смолкли, и Буги подумал, что оглох. Но в следующее мгновение громогласное "ура!" взорвало тишину, и в воздух полетели шляпы.
Многим стало страшно. Мыслимо ли дело, идти войной против Валаров, нарушить многовековой запрет? Пусть Валары ничем не помогают нуменорцам, но и не мешают пока. А что будет, если прогневить их? Но других привели в восторг дерзкие речи короля, они отвечали их собственным бунтарским идеям. Есть корабли, есть неизведанные земли, так какие запреты могут сдерживать их? Слава королю, который добудет бессмертие для своего народа.
А потом появился жрец. Медленно вышел он из храма, не было у него богато убранной колесницы, и музыка не сопровождала его выход, но все взоры мгновенно притянулись к нему. Он стоял на лестнице в черном плаще, одного роста с Фаразоном, сейчас он казался значительнее и выше. Орки в соседней клетке с Буги заскулили и прижали уши. Хоббиту стало не по себе. Он много слышал о Сауроне, но вот увидеть не чаял никогда. Целая площадь лежала между ним и Сауроном, но Буги чувствовал себя так, как будто лишь два шага разделяли их. Пока жрец обводил взглядом толпу, каждый ощутил вдруг, как заглянул ему в душу, запомнил, зацепил его этот тяжелый всевидящий взгляд. Буги навсегда запомнил суровый смуглый лик жреца и слова, которые он говорил.
- Радостно и легко мне с вами, гордые нуменорцы. Узрите и почувствуйте, как счастлив я быть посредником между вами и Мелкором, Единым и Истинным Богом, созидающим миры из хаоса и тьмы. Знайте, не рабов и подданных ищет он в вас, но друзей и соратников, равных себе. Пусть превосходит он вас в знаниях и в силе духа, но не посягает на вашу свободу. Ему претит мысль о том, что один человек признает над собой власть другого, что воля людей подавляется теми, кто называет себя Богами. Потому что запрещенного нет! Любому из нас дозволено все. Только когда вы осознаете это, бесконечные горизонты откроются вам, душа воспарит, как птица, и устыдитесь вы, что так долго держали ее в клетке!
Вы древняя великая раса людей. Взгляните на эту благодатную землю. Эленна - творение ваших рук. Подумайте, чего вы достигли. Разве эльфы или другие племена людей поднимались до таких высот, как вы? Что останется в Средиземье, если исчезнут города, воздвигнутые вашими руками? Своим мастерством вы облагораживаете все вокруг, помогаете Мелкору творить мир.
Невежественным народам не дано понять гигантского размаха ваших действий. Им не дорасти до вас, не дотянуться. Лишь в грубых делах вы можете использовать их помощь, но на большее они не способны. Без вас они бы прозябали и только зря томили бы мир своим существованием. Верите ли, многие из них жаждут скорейшей смерти, а не вечной жизни, рабства, а не свободы. Так что пользуйтесь их трудом и всем, что можете взять от них, для совершенствования себя и мира. Не думайте о том, что вы подавляете их. Вы равны Богам, они же почти что звери лесные.
Да не усомнится никто из вас в своей силе. И не скажет себе - я человек, как я могу противостоять Валарам? Знайте, побеждает дерзающий! У вас есть право на вечную жизнь, так добудьте ее себе! Перед вашей решительностью дрогнут Валары. И мир дрогнет. Зато земля бессмертия будет в ваших руках. Верьте, что это произойдет, и увидите, достанется вам.
Сладким ядом проникал соблазн его речей в каждого. Нуменорцы как будто видели прекрасный сон наяву, в котором легионы могучих воинов с сияющими лицами проходили перед ними и славный нуменорский флот отплывал в запретные земли.
- Ощутите дух свободы, о великолепные люди! Впустите Мелкора в свои сердца, и он вдохновит вас на подвиги. Отвага разольется по вашим жилам, вы поверите, что дозволено все. Пусть опьянит вас свобода! О люди, я, Саурон, - ваш жрец и друг - посвящаю вас сегодня в Боги. Примите этот дар от Мелкора. Глядите, он посылает звездную пыль на ваши головы. Это знак его благоволения. Он всегда с вами и не бросит вас в трудное время.
И - о чудо! С безупречно ясного звездного неба стало медленно опускаться серебристое кружево. В Нуменоре никогда не видели снега, да и не снег это был. Сверкающие кристаллики сплетались в тонкие узоры чудесных созвездий и падали на людей дивными диадемами и ожерельями. Они были так же невесомы, как мыльные пузыри. Упав на мощеную площадь, они не таяли и скоро покрыли ее тонким воздушным слоем, который светился, как луна. Радостное возбуждение охватило людей, словно выпили они крепкого бодрящего вина. Они смеялись и бегали друг за другом. Буги тоже захотелось побегать по площади и искупаться в звездной пыли. "Наверное, до нашего представления сегодня не дойдет", - подумал он.
Услышав радостный смех людей, прыгающих вверх и хватающих эти неожиданные снежинки, рассмеялся и жрец. Странно и дико прозвучал его смех, и Буги съежился.
- А теперь бал! - воскликнул Саурон громогласно. - Танцуйте и веселитесь. Вы услаждаете Мелкора, когда веселитесь. Пусть самыми необузданными будут ваши пляски, несдержанными порывы. Сегодня вы - Боги! Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится. Помните, пределов нет, все дозволено.
Вот тут-то и грянула его музыка, снежинки закружились неистовей, а толпа по его наущению пустилась в безудержный пляс, беснуясь, катаясь волчком по сверкающей звездной пыли, срывая с себя одежды. Некоторые метались беспомощно, не зная, как им поступать, когда все запреты были сняты. Но всеобщее безумие увлекало и их. Невидимый оркестр громыхал над площадью, и люди, забыв себя, стремились отдаться дразнящим, лукавым мотивам, вводящим их в исступление. А над этой оргиастической пляской, охватившей всю площадь, витал торжествующий жрец. Он летал по воздуху, но, казалось, что никто, кроме Буги, уже не видел этого. Его окружал хоровод из черных призраков на гигантских летучих мышах, и их крики порой звучали леденящим диссонансом музыке жреца, но никто не замечал их. На груди у Саурона полыхало темным красным пламенем кольцо, и чем больше неистовствовали нуменорцы на площади, тем ярче оно сверкало, тем больше казалось.
"Это конец", - думал Буги. Раньше он как-то не задавался вопросом, каким будет конец, не его смерть, а конец мира, но теперь он не сомневался, что это должно произойти именно так. Все сойдут с ума, и тогда не останется смысла жить дальше. Расширенными от ужаса глазами наблюдал он происходящее вокруг и думал: "Как же так? Что на них так подействовало? Кажется, их посвятили в Боги, существа более мудрые и величественные. Но вот, они вместо того чтобы вести себя достойно, как полагается им по новому статусу, бесятся непристойно и дико вопят, как одержимые. Странное же у нуменорцев представление о Богах... Простой хоббит после таких плясок сокрушался бы всю жизнь".
Его размышления были прерваны, поскольку разудалые нуменорцы добрались до клеток с артистами и придумали себе новую забаву - группами по четыре-шесть человек они взваливали себе на спины клетки и с радостным гиканьем носились с ними по площади. Набив себе порядочно синяков, летая по своей клетке, Буги наконец-то ухватился за прутья и подумал: "Попадают ли хоббиты после смерти в Грибной Рай, или мне уже не на что надеяться?"
Клетку с пещерным троллем люди не могли сдвинуть с места и только раскачивали ее. Хрумодрум гулко ревел. Разъяренный, он наконец раздвинул ручищами толстые прутья, и толпа с визгом кинулась врассыпную. Остальные клетки тоже побросали, и Буги шлепнулся оземь в своем узилище, вздымая тучи звездной пыли.
Тролль, догадавшись, что прутья с трудом, но все-таки гнутся, приложил всю свою недюжинную силу, изошел паром от натуги и протиснулся вон. Никто не решился помешать ему. Громким рыком отрапортовал он о своей свободе и потряс кулачищами, а потом развернулся, схватил клетку и стал бить ее оземь, гнуть и корежить, изливая свою ярость. Толпа охала, не подходила близко, но и не удалялась.
"Ну вот и началось сегодняшнее выступление цирка Хохмача, - усмехнулся Буги, грустно выглядывая из своего перевернутого вверх дном убежища, - только хозяева что-то убежали".
И верно, ни Громиллы, ни Слютко не было видно. Наверное, они остерегались попасться на глаза троллю Хрумодруму. Не питал он по отношению к ним нежных чувств.
Разделавшись со своей клеткой, тролль ухнул, расправил плечи и, пошатываясь, пошел вперед прямо на Буги. Тот дернул худенькими ручками за прутья, но те не поддавались. "Растопчет ведь", - хоббиту вдруг стало безудержно жаль себя. Неповоротливая махина надвигалась на него, и было мало шансов на то, что тролль его заметит. И тогда Буги решился быть храбрым: "Хрумодрум! - завопил он, что есть мочи, а надо сказать, что, несмотря на малый рост, голос у Буги был пронзительнейший, - будь другом, сломай и мою клетку".
Тролль замер. Он его услышал. Подобие усмешки появилось на его совсем несимпатичном лице. Он, кряхтя, наклонился, схватил клетку с крошечным голосистым хоббитом, раздвинул прутья, на этот раз играючи, и вытряхнул Буги на землю. Буги упал и сильно ударился, хорошо, что он успел прикрыть голову. Но он понимал, что тролль не со зла сбросил его с такой высоты, а просто плохо соображал, и был благодарен ему за освобождение. Тролль смял его клетку и бросил ее в толпу, он уже не слышал, как хоббит пискнул "спасибо", и забыл о нем. Ненависть к клеткам вела его дальше и направляла все действия. Хрумодрум не успокоился, пока не разделался со всеми клетками и не освободил всех артистов.
Толпа приостановилась, ожидая, куда же теперь направит энергию могучий тролль? Он озирался по сторонам и зло поблескивал глазами. И тут сам Саурон воззвал к нему.
- Ого! Кто пожаловал на наш бал! Поприветствуем Хрумодрума, благородные нуменорцы! Пусть он для нас спляшет.
Тролль, не в силах оторвать взгляда от огненного кольца на груди жреца, затоптался на месте, и ядовитая музыка Саурона проникла в его тугие уши. Тогда он, завороженный, пустился в пляс. Тролль был неуклюж, руки и ноги плохо повиновались ему, но он вошел в экстаз, и чем дальше, тем смелее становились его прыжки и выкрутасы. Площадь под его массивной тушей заходила ходуном. Толпа завизжала, заулюлюкала, и скоро танцы возобновились. Теперь все стремились плясать рядом с Хрумодрумом, в вихре танца людям казалось, что сам остров раскачивается, как маятник. Буги ползал по площади, ныряя между пляшущими, стараясь не попасть ни под чей каблук. "Нужно скорее выбираться отсюда", - думал маленький хоббит. Он остановился отдышаться на небольшом свободном пяточке и увидел, как двое других его сородичей медленно, но верно прокладывают себе путь под ногами беснующихся свежеиспеченных "богов". "Ах, - согрелось его сердце, - есть еще разумные существа на этом свете!" Он засвистел, чтобы привлечь их внимание. Вилли и Фрида увидели его и подползли ближе.
- Надо уходить, - деловито прошептал Вилли, - спрятаться где-нибудь до рассвета.
- Обязательно! - также заговорщически зашептал Буги, ликуя внутри. Пусть он не очень дружил с этими хоббитами, но оказаться одному в чужом городе ему не хотелось.
- Вы когда-нибудь видели подобное? - ему захотелось разделить с кем-нибудь свое возмущение. - Чтобы все люди разом сошли с ума?
- На то они и люди, - буркнул Вилли, - не своей головой живут.
- Дичь. Вся эта ночь - дичь, - высказалась Фрида, - а поглядите на наших парней орков!
Бобла и Груда лихо плясали неподалеку. Нуменорские девушки, потеряв страх, кружились с ними вместе.
- Дурни, - поморщился Вилли, - на рассвете их схватят и засунут обратно в клетки.
"На рассвете, - Буги задумался. Ночь пролетела быстро, как стрела. - Что-то должно произойти на рассвете. Ах да, вспомнил".
- Полезли дальше, мы зря теряем время, - Вилли тянул его за рукав.
- Но с первым лучом солнца Хрумодрум превратится в камень, - возмущенно воскликнул Буги.
- Надо полагать, - пожал плечами Вилли.
- Он нас выручил, надо предупредить его, что скоро рассвет!
- Ты всех нас погубишь, - нахмурился Вилли, - у тролля своя голова на плечах. Я понимаю, что он по жизни чурбан, но про рассвет-то мог бы раз и навсегда запомнить. А ты закричишь, обратишь на нас внимание. Что если их жрец до нас доберется? Заколдует, как всех. Видел его кольцо? А назгулов? Бежим пока целы, Буги.
Вилли был тысячу раз прав, нужно было скорее спасать свою шкуру, бороться, что есть сил за долгожданную свободу. И все-таки он не мог бросить тролля.
- Вы бегите, - сказал он хоббитам, - а я сейчас. Я вас догоню.
И Буги пробрался назад, в самую гущу танцующих, туда, где самозабвенно выплясывал Хрумодрум, воображая себя то ли бабочкой, то ли влюбленным журавлем.
Вилли не нашелся, что сказать, и лишь махнул рукой. Вместе с Фридой они поползли подальше от площади.
Буги, забыв про осторожность, расталкивал танцоров, но мало кто обращал на него внимание. И вот огромный тролль оказался рядом. Мешала музыка, звучавшая все неистовей, но Буги напряг легкие и закричал что есть мочи:
- Рассвет! Хрумодрум, скоро рассвет!
Сам себя он хорошо слышал, тролль же не обратил на него внимания, так он был поглощен танцем. Не сдаваясь, Буги кричал, пока не охрип. А потом было поздно. Небо заалело, и первый луч дотянулся до площади и мягко, словно кошачьей лапкой, дотронулся до тролля. Тот вздрогнул и через миг застыл каменным изваянием, выразительной статуей, размахнувшейся в смелом танцевальном движении. На запрокинутом лице тролля навеки застыло выражение блаженного экстаза.
Превращение тролля в камень на их глазах восхитило нуменорцев.
- Потрясающе!
- Это здорово! Какая красивая статуя!
- А вечером он опять оживет? - спросил кто-то.
У Буги защипало глаза, и он потрусил прочь. "Нет, он больше никогда не оживет", - думал маленький хоббит, а ему так хотелось его спасти. Удивительно, но, свернув с площади, на первой же улице он вновь встретил двух товарищей.
- Не кисни, - сказал Вилли, выслушав, как было дело, - подумай сам, где ему тут прятаться? Он же кроме Средиземья нигде не ориентируется. Да и кто его будет кормить? Выходит, либо ему в плену жить, либо погибать.
- А мы опять торчим здесь у всех на виду, - напомнила Фрида, - свободны и живы, но надолго ли?
Она была права. Светало быстро, и найти укрытие было необходимо. "Трактир" - прочитал Буги на одном из зданий и решил, что это им подойдет. Здесь было тихо и пусто. Жители Нуменора все еще плясали на площади. Хоббиты набрали побольше съестных припасов и воды и тихонько пробрались на чердак.
- Что ж, будем надеяться, что нас тут никто искать не будет. Дождемся ночи, - расположился Вилли на груде мешков.
- А потом куда? - спросила Фрида.
- Да, Буги, как ты думаешь? - поинтересовался Вилли. Раньше Буги, не задумываясь, ответил бы: "В Роменну!" Но теперь ему туда не хотелось. После сегодняшней ночи он совсем разочаровался в людях и не желал бы доверить свою драгоценную персону таким переменчивым и непонятным созданиям. Он не был уверен, что роменские Верные намного отличаются от всех прочих.
- В порт нужно пробираться, - ответил он, - на корабль, отплывающий в Средиземье. Здесь нам делать нечего.
- Домой, - мечтательно заулыбалась Фрида, - ах, если б только получилось.
"Получится", - твердо решил про себя Буги. Больше он не позволит обвести себя вокруг пальца, не даст отнять вновь обретенную свободу.
Потом все трое почувствовали накатившую усталость и задремали. Они не знали, что происходило дальше на площади.
А там исступление толпы понемногу спало, фонари погасли, звездная пыль исчезла, и солнце залило ярким светом поле невиданного ночного буйства. Люди глядели друг на друга ошалелыми глазами, но видели совсем не то, что было на самом деле. Они были в изодранных одеждах или вовсе наги и лохматы, облеплены звездной пылью, с безумными лицами, но видели друг друга величественными людьми в золотом сиянии, потому что не развеялись иллюзии, которыми оплел их Черный жрец. Они смотрели друг на друга и гордились собой. Тогда Саурон снова обратился к ним.
- Почувствовали ли вы дух свободы, о великолепные?!
- О да! - отвечала толпа.
- А желаете ли, чтобы этот дух был с вами всегда?
- О да! - опять согласились люди.
- Так войдите в мой храм и примите знак. Пусть этот знак будет с вами повсюду. Он укажет всем народам, что вы принадлежите к особенной расе. Этот знак напомнит вам, что тот, на кого вы уповаете, Мелкор, Даритель Свободы, всегда с вами и верит в вас так же, как вы верите ему!
И люди пошли за ним, и каждый принял особый знак - изображение черного с золотом паука, которое слуги Саурона выжгли каждому нуменорцу на запястье. Боли при этом они не почувствовали. И в последующие дни приходили люди за знаком, пока все не получили его.
Тогда жрец поздравил их с обретением свободы и провозгласил рождение новой высшей расы человечества. А нуменорцы уверовали в свою избранность.

к оглавлению

Месть Саурона



Мир раскололся. Еще недавно прекрасными надеждами питался его дух, он верил, что перемены грядут. А теперь с каждым днем убеждался Амандил в том, что земля его, звездный остров, проклята. Раньше он опасался, что король не сдержит слова, и все Верные будут повержены в кровопролитной войне, развязанной по ничтожному поводу, но вышло иначе.
Нуменорцы не трогали Верных, но ненавидели их. Верные оказались изолированными от всех в своем государстве. Им приходилось принимать у себя беженцев - не все согласились принять новый знак - зловещую метку. Жить среди тех, кто причислял себя к высшей расе, многим становилось невмоготу. Их называли изменниками короля и обращались с ними соответственно. Теперь, прежде чем продать товар или подать обед в трактире, каждый лавочник и трактирщик проверял, есть ли знак паука у его клиента, и если знак отсутствовал, то посетителя гнали прочь.
Король отобрал у них Андуниэ, якобы в уплату за пользование его землей в Роменне, и четко определил границы государства Верных. Теперь они могли рассчитывать только на себя, питаться тем, что давала их земля. Торговать с ними люди отказывались повсюду. Это было бы выполнимо, если б не дань, которой обложил государство Ар-Фаразон. За свою свободу они должны были расплачиваться продовольствием, одеждой или оружием. Это было унизительно. Их словно провоцировали на войну, безнадежную войну. Король временно перебрался из Арменелоса в Андуниэ, так ему было удобнее наблюдать за строительством кораблей и тренировками воинов. По его настоянию жрец тоже жил там. Но каждую неделю Саурон ездил в Арменелос, где служил черную мессу Морготу и приносил ему человеческие жертвы.
Жизнь ухудшилась не только в Роменне. На всем острове люди сделались злыми и подозрительными, кровавые распри возникали даже между людьми сверхрасы. Все средства Ар-Фаразон мобилизовал на подготовку к войне против Западных Владык. Из всех забот, что терзали Амандила, эта была самой главной.
"Безумцем, слепцом надо быть, чтобы затеять такое. Эта война приведет к гибели мира", - думал Амандил. Он хорошо знал историю. Всегда, когда Айнуры вмешивались в ход событий в Арде и наказывали врагов, восстанавливая справедливость, случались катастрофы, при которых земля меняла свой облик. Нуменор канет в жерло их гнева. О, как только удалось ненавистному лжесоветнику внушить такую дерзость королю?! Войны допустить нельзя. Но как противостоять неизбежному?
Стыд и страх потеряли нуменорцы в Средиземье. Алтари Мелкора воздвигли они во всех гаванях и заставляли людей поклоняться Повелителю Тьмы. Алчность их росла, а безнаказанность распоясывала, и стали они охотниками на людей. "Вы равны Богам, а другие народы - что звери лесные", - сказал им Саурон, многим мерзостям и бесчинствам способствовали эти слова. Нуменорцы преследовали и унижали другие народы, чтобы доставить себе низкое удовольствие. Груженные добычей и многочисленными невольниками нуменорские корабли возвращались в Андуниэ. Здесь целыми днями воинов готовили к войне. А ночи оставались для развлечений. Множество увеселительных заведений открылось в Арменелосе и Андуниэ, где людям высшей расы было дозволено все. Гомерический хохот и ругательства не смолкали ни днем, ни ночью. В кузницах, портах и на строительстве судов работали пленные. Теперь нуменорцы широко использовали рабский труд, рассудив, что людям высшей расы самим трудиться не пристало. А всех, кто прогневил их чем-либо, отдавали в Черный храм, откуда уже не было возврата. Нуменорский Бог охотно принимал человеческие жертвы.
Как в сжимающихся тисках жили теперь Верные. Многие говорили, что лучше погибнуть, защищая свою землю от позора и скверны, чем бороться за выживание их идеалов, задыхаясь от новых обид. Вождей упрекали в нерешительности. Верные отказывались платить дань королю, а значит - участвовать в подготовке к войне с Валарами. Амандил и сын его Элендил призывали своих подопечных к терпению и благоразумию, только их советы перестали слушать. Наиболее отчаянные предпринимали одиночные вылазки и вершили самосуд над теми нуменорцами, чьи злодеяния казались им нестерпимыми. Иногда освобождали пленников и приводили их в Роменну. Амандил давал кров всем обиженным, но всегда выступал против убийств.
- Чего добиваетесь вы, отвечая насилием на насилие? Чем отличаетесь тогда от злодеев, если и сами творите подобное? - вопрошал он, но наталкивался на мрачное молчание в ответ. Элендил и жена его молились, когда исчезали надолго их молодые сыновья. Оба предводительствовали группами бесшабашных отпрысков. Не сумели удержать в стенах надежного дома свою дочь Айрен и Дориан, а потом, не в силах мучиться догадками, где пропадает Лиэль в позднее время и каким опасностям себя подвергает, тоже примкнули к восставшим.
Приходилось признать, что с каждым днем разногласия в Доме Верных обострялись.
"Это только на руку Саурону, - понимал Амандил. - Он один торжествует, когда мы истребляем друг друга".
В один из этих отравленных горечью дней он созвал на Совет вождей Верных. Мириэль, Лотлуина и Юниэра также пригласили. На Совете Амандил спросил, что могут предложить они, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, что делать, чтобы не допустить войны с Валарами?
Этот вопрос мучил людей уже многие дни, если б только было возможно освободиться от этого бремени! Мириэль первая нарушила молчание.
- Ар-Фаразон должен умереть.
Амандил вздрогнул. От вспыльчивого Исилдура ожидал он подобного ответа, но не от мудрого мага. Хотя она думает, что король убил ее отца, да и с ней он обошелся не лучшим образом в былые дни. Стало быть, она не обуздала жажды мести в своем сердце.
- Но подумайте, к чему приведет его смерть, - возразил он мягко, - кто займет нуменорский трон? При нынешнем положении вещей ни у вас, ни у меня нет никаких шансов. Обезумевшие нуменорцы возведут на трон Саурона. Этого хотите вы для своей родины?
- Саурон владычествует на моей родине уже много лет, с тех пор, как Фаразон привез его сюда. Для этого ему не понадобилась корона, хватило хитрости. Но если мы убьем короля, есть надежда, что без него нуменорцы не решатся отправиться к землям Западных Владык. Саурон не поведет их. Ему знаком гнев Валаров, он не ищет смерти.
- Не ослышался ли я, - прервал ее пораженный Элендил, - вы в самом деле допускаете, что Саурон может быть королем Нуменора?
- Однажды, когда Фаразон привез свое блестящее войско в Средиземье и поработил Черного Властелина, а все народы возносили ему хвалы, я обращалась к вождям людей и мудрым эльфам и умоляла их не допустить, чтобы король увез пленника в Нуменор. Они сказали мне, что еще не время. Необходимо терпеливо дождаться, пока любовь людей к Ар-Фаразону пойдет на убыль, пока козни Саурона приведут страну в упадок, и люди сами осознают свои ошибки. А прежде этого вмешиваться не имеет смысла. С тех пор прошло много времени, мне хочется посмотреть в глаза Гил-Гэладу, Элронду и прочим и спросить, а стоило ли ждать, пока хитроумный Майар извратит сознание людей, превратит их в бездушных монстров, внушающих страх всем другим народам? Может, мне следовало тогда действовать по своему усмотрению, но я не верила в свои силы. Урок, который я извлекла?- всегда рассчитывать только на себя, не ждать помощи ни от кого, ниоткуда, я запомнила на всю жизнь. Меньше всего мне хочется лицезреть Саурона во дворце моего отца. Я понимаю, что в нем коренится все зло, он - червь, подточивший благоденствие моей родины. Если мне это по силам, я уничтожу и его.
- Правильно! - поддержали ее Исилдур, Анарион и другие. - Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы восстановить честь Нуменора. То, что творит король, недостойно, он опорочил свое имя, он заслуживает казни.
- Заговор против недостойного короля - благородное дело!
- Он задержался на этом свете, пусть отправляется в кромешную тьму, которой поклоняется.
- Ядовитый паук! Я готов удушить его своими руками!
- Тише! - Амандил поднялся с места, чтобы угомонить необузданную молодежь. - Я не согласен, чтобы Верные проливали кровь и вершили самосуд, хотя, видит Эру, и у меня нет ни любви, ни уважения к королю. Просто предвижу страшные последствия и не хочу, чтобы вы, горячие головы, погибли безвременно. Возможно, вы и есть цвет нуменорской нации, и через вас она когда-нибудь возродится в былой славе. Возмущение и жажда мести ослепляют вас, и во имя справедливости вы будете творить беззаконие. Поэтому я буду препятствовать заговору. Этим вы ничего не добьетесь!
- А вы сами что предлагаете? - спросила Мириэль. Амандил легко различил враждебность в ее голосе.
- Я решил воззвать о помощи к Валарам, - внятно и с расстановкой произнес он каждое слово, - как сделал некогда наш предок Эарендил. Я понимаю, что это тоже отчаянный шаг, и едва ли можно повторить его подвиг. Не знаю, получится ли у меня достигнуть запретного берега, и согласятся ли Владыки Запада принять меня и выслушать мои мольбы. Но я намерен предупредить их о войне, которую затевает против них Ар-Фаразон и о том, что есть в Нуменоре люди, которые не желают этой войны. Я расскажу им о злодеяниях Саурона, о том, что мы сопротивляемся злу, но у нас недостаточно сил. Нам не выстоять в этой борьбе.
Неожиданным было его заявление, и оно взволновало близких. Лишь принцесса пожала плечами.
- Валары вездесущи, им известно о наших бедах. И если они не вмешиваются, значит, есть тому неведомые нам причины. Или они так горды, что непременно ожидают мольбы о помощи, а иначе и пальцем не шевельнут во имя спасения Нуменора? На мой взгляд, эта поездка - бессмысленная затея, Амандил.
- Не берусь судить о том, горды ли Валары, - встал Элендил на защиту отца, - но думаю, что именно ваша гордость, Мириэль, мешает понять, что такого могущественного врага, как Саурон, вам никогда не одолеть. Отец прав. Чем терять время, пытаясь добиться невозможного, лучше смиренно просить о помощи Валаров. Они наши покровители и учителя в этом мире и внемлют просьбе.
Принцесса покачала головой, но прежде чем она успела возразить, Амандил спросил:
- А что думаете вы, Лотлуин?
Эльф улыбнулся, ловя на себе нетерпеливые взгляды окружающих. Он был всеобщим любимцем.
- Наверное, мое мнение разочарует вас. Я всегда верю в лучшее, но и мне наше положение в Нуменоре кажется безнадежным. Моих друзей, добрых людей, с каждым днем остается все меньше, и мне больно, когда они погибают. Я мечтаю, чтобы все вы радовались жизни. Я бы посоветовал снарядить корабли и отправиться в Средиземье, где еще много незаселенной земли, где никакой враг не будет вас тревожить, где действительно можно воздвигнуть новые государства и жить припеваючи по своим правилам.
- Мы не можем допустить, чтобы Нуменор достался врагу! - возмутились некоторые элендили. Их кумир действительно обидел их, по сути, он предложил бегство.
- Когда-то и я так думал, - заговорил Юниэр, - не любо тебе в одном месте, уходи. Ищи себе гавань, где жизнь станет легче и счастливее. Но потом я понял, что невозможно отгородиться от своих проблем, от врагов. Нет райских уголков на земле, где можно начать жизнь сначала. Сколько бы ты ни бежал от врага, он не отстанет, а будет преследовать тебя, пока ты не повернешься к нему лицом и не сразишься. И тогда уже враг побежит от тебя. Он может исчезнуть на время так, что ты о нем забудешь, но если расслабишься - ударит снова. Похоже, выхода нет. Можно лишь спокойно принять неизбежную борьбу.
- Что ж... - задумался Амандил, - мы все можем внести лепту в борьбу с нашим общим врагом. А о том, какими средствами стремиться к этой цели, пусть каждый решает сам. Здесь нам, похоже, не удастся прийти к согласию.
- О, если бы у нас были сильмарилы! - вдруг воскликнул Исилдур, размышлявший о своем.
- И что же? - все повернулись к нему.
- Пламень, в них заключенный, - свет деревьев Яванны?- смертелен для врагов. Некогда Моргот до черноты обжег себе руки, лишь прикоснувшись к кристаллам. Страж Аганбада волк Кархарот был сожжен дотла изнутри пламенем сильмарила. Этот камень помог бы извести Саурона.
Улыбнулся Амандил, невольно любуясь воодушевленным лицом юноши. "Нас не победить, пока мы верим, что зло истребимо", - подумал он, а вслух сказал:
- С сильмарилом или без него, а наш враг однажды будет повержен, красота мира восторжествует, и настанут дни, когда людям больше не придется остерегаться врагов, друг друга и самих себя. А теперь я хотел бы попрощаться с вами. Пожелайте мне доброго пути и попутного ветра. Если есть на то судьба, то помощь придет со мною. Да пребудет с вами надежда!
Подолгу задержал он взгляд на лице каждого из присутствующих, словно хотел унести их в памяти в запретные земли. Предчувствие, что никогда больше не увидит он этих людей и эльфов, вдруг стеснило грудь. Горячо обнял он сына, невестку и внуков и в тот же вечер отплыл из Роменны в небольшой парусной лодке, взяв с собой лишь двух слуг. Его лодка взяла курс сначала на восток, и немногие знали о том, куда на самом деле отправился Амандил.
Тяжело переживал разлуку с отцом Элендил. Жизнь показалась ему вдруг непосильным бременем. Он знал, что всегда будет ждать возвращения Амандила, даже если надежда умрет, и печалью переполнилось его сердце.
Амандил наказал ему, если войны избежать не удастся, и Ар-Фаразоновский флот отправится к западным берегам, собрать всех Верных на корабли, равно как и вещи, имеющие наибольшую ценность, и поставить корабли эти у восточного побережья наготове. Может статься, им придется бежать из Нуменора в край, который приютит Верных в изгнании. А где будет этот край, на западе, на востоке ли, ведомо лишь Валарам.

Он лежал, заложив руки за голову, в небольшой комнатушке постоялого двора и никак не мог уснуть. Из узкого пыльного окна печальным оком глядела на него луна. "Ты всегда находишь меня", - думал Юниэр. В образе Олвика он тревожился в полнолуние, ему хотелось быть одному и смотреть на луну, будто была в ней какая-то загадка. Но теперь он человек, а волчья тоска по луне осталась. Надо же было ей поместиться в такой крошечный кусочек неба, очерченный его окном. Он не сводил с луны немигающих глаз, а она бледнела и заполняла собой все пространство. Белые снега увидел он, тянущиеся бесконечными полями, и величественные горы в дымке. А сам он будто скользил над ними, ощущая прохладу и головокружительную свободу полета. Это Ориена. Мысль пришла как бы издалека. А потом он сообразил, что откликается на зов, которым пренебрегал все эти дни. У подножия гор, на том самом месте, откуда он улетел из Ориены, его ждала Дилидин. Юниэр опустился на землю рядом с нею.
- Зачем обижаешь меня, Яшмет? Ты же знаешь, я переживаю за тебя! - не сдержала упрека Дилидин.
- Ты утаила от меня мою жизнь. Разлучила нас с Мириэль, - возразил он отчужденно.
- Я думала тогда, что так будет лучше. Каждый совершает ошибки. Прости меня. Ей же ты простил то, что она бросила тебя, когда ты был болен. Я сделала все, чтобы не потерять тебя.
- Ладно. Зачем ты звала меня?
Понимая, что он все еще держит обиду на нее, она чуть не расплакалась, но все же ответила:
- Яшмет, ты знаешь, что в руках у Мириэль страшное оружие. Почему ты не уничтожишь книги?
- Обманывать ее я больше не могу. Пусть она сама уничтожит их.
- Мириэль изменилась. Книги завладели ее сердцем. Она не в силах уничтожить их. Это должен сделать ты.
- Я ей верю, Дилидин. Она справится.
- Брат мой, не допусти, чтобы любовь ослепляла тебя. Ты же видел, она почти воспользовалась гибельным заклятьем однажды.
- Я был рядом, и этого не произошло.
- Она прибегнет к нему опять. Магия Моргота обволакивает и пленяет душу, поверь мне.
- Нет, Дилидин. Мириэль действует иначе, чем действовали бы мы, но у нее хватит силы победить тьму в себе.
- Ты упрямишься, Яшмет, и поступаешь не так, как учит наше племя. Ты убиваешь, тьма проникает в тебя. Тогда зачем ты обманываешь себя? Думаешь, что сможешь остановиться?
- Мне жаль, что разочаровал вас. Я отчасти принадлежу к этому миру, Дилидин. Противоречия живут в моем сердце и в моих поступках.
- Как же ты остановишь зло? - прошептала Дилидин.
- Если бы я знал! - вздохнул Юниэр и приготовился в обратный путь.
- Постой, Яшмет! - воскликнула Дилидин. - Я заглядывала в зеркало, в твое будущее. Если ты не помешаешь принцессе, то все обернется плохо, очень плохо для тебя. А то, что вы задумали... Лучше не делать этого, Яшмет.
- Прощай, Дилидин... - отвечал он из небесной выси. Ноги ее подкосились, она села на камни. А он очнулся в постели в маленькой комнатке под самой крышей. Луна уже исчезла из окна.
Да, конечно, они все о нем знали, люди-птицы. И тревожились за его судьбу. Дилидин желала ему добра, хотела предупредить о надвигающейся опасности. В зеркало заглянула она. "Лучше не делать то, что вы задумали", - не слишком приятное предзнаменование накануне покушения на короля, намечавшегося на это утро. Поздно что-либо менять. Юниэр тряхнул головой, отгоняя дурное предчувствие. Все эти предсказания?- туманная наука, никакое зеркало не расскажет обо всем, что может произойти.
Но тяжесть была такая, словно сама смерть присутствовала с ним рядом, дышала в затылок и караулила любую оплошность. Он встал с постели, умылся холодной водой и сел у окна дожидаться назначенного времени.

- Надеюсь, что дело, с которым ты пришел ко мне в столь поздний час, заслуживает внимания?
- Я не посмел бы тревожить своего господина по пустячному поводу.
- Что ж, выкладывай.
- Сегодня вечером трое солдат пришли в "Шальной ветер" (обыкновенный затрапезный постоялый двор в порту Андуниэ). Я бы не обратил на них внимания, хотя все трое были одеты в дорогие доспехи, которые носит королевская гвардия. Так как вельможи тоже заглядывают в бесхитростные заведения типа "Шального ветра", само по себе их появление не было удивительным. Но я оказался за соседним с ними столиком и рассмотрел их поближе. На одном из воинов я узнал доспехи Криода, одного моего приятеля, который, похоже, пропал без вести. Во всяком случае, недели две о нем точно никто ничего не слышал. Криод был охранником самого короля. Я стал следить за ними. Вели они себя слишком тихо для гвардейцев, которые пришли поразвлечься. Не сняли шлемов, не заказали женщин и старались не обращать на себя внимание. Поужинав, сразу направились наверх, в свои комнаты.
- В "Шальном ветре" не проверяют, кому сдают комнаты?
- Нет, господин! В "Шальном ветре" вы не найдете ни одной трезвой души. Хозяин берет плату вперед, иначе ему ни за что не запомнить всех, кто у него ночует. Но я проследил, где они остановились, и попросил комнату рядом с ними. Ухом припал я к стене, надеясь, что, оставшись одни, они заговорят. О повелитель! Один из них вдруг запел по-эльфийски, а другой зашикал на него тут же. Осторожнее, мол, помни, где ты находишься, - рассказчик вспотел от усердия, ему очень хотелось, чтобы новости оказались полезны господину. - Один из них - эльф, а другой?- женщина, - выпалил он последнее.
- Их было трое?
- Третий взял отдельную комнату, - пояснил доносчик,?- я проходил мимо, но ничего не услышал. Но если повелитель прикажет, мы поймаем их всех тепленькими, пока они спят, и приведем в храм.
- Погоди. Прежде нам стоит выяснить их планы.
Два брата пришли к Саурону вскоре после той ночи, когда разбежались артисты их цирка. Слютко рассудил, что жрец отчасти виновен в их разорении, и, кроме того, подумал, что без знака паука вести дела с гражданами Нуменора будет проблематично. Поэтому, преодолев страх, который внушал им нечеловеческий жрец, братья явились к нему и предложили свои услуги. Саурон допросил их, буравя бездонным оком. Утаить от него что-либо, нечего было и мечтать, и после краткой беседы братья чувствовали себя вывернутыми наизнанку. Но жрец остался доволен, он видел перед собой пару отменных шпионов и сметливых слуг, лучше их ему и самому не удалось бы сыскать. Братья получили работу и печать на запястье. Печать приобщала их к избранным, посвящала выходцев из Средиземья в сверхрасу. Слютко обрадовался, что не ошибся в своих расчетах. С тех пор они действовали по указке Саурона, и ему не в чем было их упрекнуть. Братья в работе сочетали инициативу, усердие и смекалку. Вот и сейчас Слютко нутром чувствовал, как взволновало его сообщение непроницаемого с виду Саурона.
- Проведи меня в "Шальной ветер", - сказал Саурон.
- Да, господин! - Слютко ликовал, значит, дело и впрямь было важным, раз жрец решил разобраться в нем лично.

Флот Нуменора едва вмещался в огромной гавани, корабли качались на волнах плотными рядами, и леса их мачт уходили в даль, застилая горизонт. Король приказал привести в боевую готовность все корабли, теперь их перетягивали из восточных бухт к западному берегу острова Эленны. Заброшенный доселе Андуниэ заполнили горделивые красавцы: ветераны морей рядом с неиспытанными кораблями, выделявшимися ярким, еще не потемневшим деревом мачт и обшивки.
Ар-Фаразон ежедневно совершал осмотр своего флота, также он посещал учения, на которых весь цвет мужского населения острова осваивал искусство боя под руководством опытных воинов королевской гвардии. Ар-Фаразон давно оставил прежние привычки, когда он вел себя с поданными панибратски и участвовал в их упражнениях и развлечениях. Теперь не иначе как на золотом драконе являлся он перед людьми, недоступный и величественный, под торжественную музыку, окруженный бравыми легионерами, которые шли плечом к плечу так плотно, что казалось, гвоздя не вбить между ними. Такой выход требовал простора, и по приказу короля, вдоль западного берега была за несколько дней проложена и вымощена белым камнем широкая дорога только затем, чтобы его громоздкая колесница с двадцатью лошадьми могла проехать свободно.
Ар-Фаразон опасался покушения, он считал, что уже скоро завладеет землями Валаров и обретет долгожданное бессмертие. Жрец также советовал ему быть на чеку. Во дворце охрану усилили до абсурда, и все-таки Ар-Фаразон предпочитал, чтобы жрец всегда находился при нем (тогда он чувствовал себя защищенным не только от людей, но и от призраков). Колесницу - золотого дракона - спроектировал ему сам Саурон. Подступить к дракону не давали легионеры, а при малейшей тревоге король мог скрыться внутри дракона и уберечься от стрел и злоумышленников. Внутри конструкции находилась комната-тайник со стенами из непробиваемого мифрила. Так что Ар-Фаразон чувствовал себя в безопасности, разъезжая по городу на гигантском драконе.
Заговорщики решили похитить короля вместе с колесницей. По мощеной дороге ее можно было гнать вперед до башни Минастира, а там уже извлечь короля. Весь план состоял в следующем: Юниэр и Мириэль, переодетые королевскими легионерами, собирались примкнуть к строю охранников короля. Оба были искусными в магии, им удалось бы на некоторое время пустить пыль в глаза бдительным стражам. Остроглазый Лот должен был занять позицию высоко на маяке, мимо которого каждый день совершалось торжественное шествие. Оттуда при приближении колесницы он должен был засыпать стрелами легионеров и тем самым внести смятение в их ряды. Пользуясь сутолокой, Юниэр и Мириэль заняли бы место колесничего и погнали бы лошадей во весь опор. Лоту тогда следовало спуститься с башни, не мешкая. Дориан с лошадьми ждал его на задворках ближайшей улицы. Потом они оба должны были присоединиться к Мириэль и Юниэру. Они рассчитали, что у башни Минастира им удастся оторваться от погони, если она будет. Тогда они вытащат Ар-Фаразона из мифриловой комнаты.
Накануне у принцессы был жесткий разговор с Элендилом. Обсуждали вопрос о взятии короля в заложники. Но Элендил горячо противился и этому варианту.
- Саурон, может быть, только порадуется, если вы избавите его от Золотого паука. В любом случае он найдет способ обхитрить вас. Все, чего вы добьетесь - это нападения нуменорцев на Роменну. Они ни за что не поверят, что Верные не имеют отношения к похищению, и истребят нас всех!
- Когда я вернулась в Нуменор, вы обещали мне содействие, - напомнила Мириэль холодно.
- Я не собираюсь жертвовать своим народом из-за вашей прихоти! - вспылил Элендил.
Они рассорились. Но многие Верные пришли в восторг от задуманного похищения и желали войны, потому что унизительная блокада и ожидание стали невмоготу.
Мириэль решила, что не будет откладывать месть только потому, что предводители Верных считают ситуацию неблагоприятной. Она слишком долго к этому шла.
"Если все пройдет успешно, - загадала она, - то действительно не имеет смысла держать Фаразона пленником. Он заслужил немедленного возмездия. Только пусть знает, от чьей руки умрет, пусть увидит свою смерть в лицо".
Рано утром все трое вышли из гостиницы. Мириэль и Юниэр подстраховали Лота, пока тот взбирался на маяк. Все было тихо, им никто не встретился и не воспрепятствовал. Потом они прогулялись по набережной, вдоль которой уличные торговцы расставляли свои лотки. С ними заискивающе здоровались и почтительно кланялись, но они никак не реагировали на приветствия и быстро шли вперед. Внизу, на море, работы давно начались, мастеровые вставали рано.
Два легионера присели под навесом закусочной и заказали зара. Время тянулось медленно. Юниэр не стал делиться дурными предчувствиями с друзьями. Внешне спокойный и расслабленный, он был на чеку, чтобы не пропустить сигнал тревоги. Солнце щедро рассыпало греющие лучи, и хотелось вздремнуть вопреки рассудку.
Громкая песня труб и звон литавр возвестили о том, что король выехал на прогулку, задолго до того, как показалась колесница. Легионеры переглянулись, расплатились за напиток и встали у края мостовой. Колесница двигалась не быстро, но не потому, что лошадям было трудно тянуть за собой такую махину, а чтобы стражники, телохранители и музыканты могли поспеть за нею. Едва лишь процессия поравнялась с ними, легионеры прошмыгнули в строй, и другие солдаты спокойно подвинулись, восприняв их маневр, как нечто само собой разумеющееся. Теперь каждый их шаг тяжело ударял о мостовую, повинуясь ритму, заданному строем солдат. В ушах гудело от громыхающих за спиной инструментов, а волнение все нарастало по мере приближения к маяку, где они оставили Лота.
"И раз, и два, и еще", - считала Мириэль, чтобы не сбиться. По непонятной причине ее охватил озноб, и даже зубы отбивали дробь. Хорошо, что в этой лавине звуков никто, кроме нее, этого не слышал. "Но ведь пора, так, еще шаг, еще... Пора, Лот! - они подходили все ближе. - Ну же, миленький! Заснул ты там, что ли?" Они шли уже вровень с маяком, но стрелы не летели. Все легионеры в строю смотрели прямо в затылок друг другу, но принцесса не выдержала и отыскала взглядом Юниэра. Нетерпением и ненавистью пылал ее васильковый взор. Она легко вспыхивала и негодовала, если ей не удавалось сразу то, что она задумала. Их план срывался. Юниэр отвел глаза и посмотрел вверх, на темное окошко маяка. "Так вот, где таилась угроза! Вот где подкарауливал коварный враг!" - забыв про осторожность, Юниэр бросился к башне. Тогда и принцесса поняла, что с эльфом, должно быть, случилось что-то неладное, и вырвалась из строя, едва не опрокинув своих марширующих соседей. На этот раз легионеры заметили их внезапное бегство, и ряды смешались. Но король, глядевший в морскую даль и рисовавший заветные земли в своем воображении, не обратил внимания на возникшую сутолоку. Легионеры выровнялись и зашагали дальше.
Юниэр, а за ним Мириэль почти взлетели на высокий маяк. "Пусть бы он просто замешкался, ну пожалуйста!" - взмолилась Мириэль, а слезы уже катились градом. В каморке, где сторож должен был поддерживать пламя всю ночь, чтобы корабли не сбились с пути или не натолкнулись на скалы во тьме, и откуда должен был стрелять Лот, они увидели эльфа, который стоял спиной к ним, как будто опершись на подоконник от усталости. Но тяжко недвижным был он, а его серый плащ набух и побурел от крови. Упав на колени перед ним, Мириэль закричала, ее сердце разрывалось от горя и боли. Крик утонул в шуме труб и литавр. Юниэр подхватил тело Лотлуина. На лице эльфа застыло выражение простодушного недоумения, словно он сам так и не поверил до конца в свою смерть. У Юниэра ком подкатил к горлу. Ему и прежде приходилось видеть мертвых, но осознать, что умер Лот, было трудно. Всегда веселый, жизнерадостный непосредственный Лот, чье бытие в мире казалось гимном жизни, вдруг умер... Это было нелепо, не нужно, несправедливо! Такие, как Лот, должны жить вечно.
Мириэль рыдала в полный голос: "Нет, только не ты, только не ты", - различил он слова в ее стенаниях.
- Мирэ! Мы должны вынести его отсюда, - сказал он сквозь слезы.
- Кто убил его? Кто посмел? - всхлипывала Мириэль.?- Где он? Где прячется? - но зря она обыскивала каморку и швыряла о стены предметами, которые попадались ей под руку. Убийца не дожидался их на месте преступления.
- Да, увезем его отсюда, Юниэр! Увезем к нашим. Может, еще можно вернуть его? Конечно, они помогут! - убеждала она себя. Теперь они наконец-то могли двинуться прочь из проклятой башни. Обернув тело Лотлуина еще одним плащом, Юниэр спустился первым, принцесса за ним. В душе ее бушевал шторм, и она ненавидела весь мир.
- Да чтоб ты канула в небытие, продажная Эа! - твердила Мириэль, и ей казалось, что ни один человек не достоин жить в мире, если Лот мертв. Оглянувшись на злосчастный маяк, Мириэль выплеснула на него мощный заряд своей ненависти. Крепкая башня треснула, закачалась и рухнула на набережную. Только после этого принцесса последовала за Юниэром в тот переулок, где Дориан должен был ждать их.
На набережной начался переполох. Вся процессия, сопровождающая выезд короля, успела миновать то место, куда угодила рухнувшая башня. Всполошились прохожие и уличные торговцы, увертываясь от осколков камней, летевших во все стороны. Никто так и не узнал, отчего упал маяк. Ар-Фаразон был страшно возмущен и проклинал строителей, из-за которых стало опасно ездить по городу. Того и гляди, на тебя упадет какая-нибудь башня. Он распорядился, чтобы все маяки в Нуменоре проверили и укрепили. Этим дело и кончилось. Король так и не узнал о том, какой опасности ему удалось избежать в этот день.
В толпе зевак неподалеку от рухнувшей башни были Слютко и Громилло Выдрыч, и с ними третий, с которым братья держались очень почтительно. Жрец нарядился обыкновенным бродягой, широкополая шляпа скрывала его лицо. Он расхохотался от души, когда разъяренная принцесса обрушила маяк.
- Почему мы не схватим их всех, господин? - поинтересовался Слютко.
- Не спеши. Зачем портить себе удовольствие? - ответил жрец. - Охота только начинается.

Со скорбными вестями, а не с победой примчали кони заговорщиков к холму Оромет, где дожидались нетерпеливые элендили. Смерть Лотлуина поразила их и обожгла горечью. Юниэра беспокоило также то, что погони за ними не было, следовательно, враг задумал новую хитрость, и будет нападать исподтишка и неожиданно.
Принцесса обезумела от горя, никто не смел приблизиться к ней, чтобы успокоить. Она твердила, что Лота необходимо вернуть. А кто-то из Верных подлил масла в огонь, предложив сделать это ей, поскольку она обладает магической силой. Успокоили ее Айрен и Дориан.
- Не думайте, что Лотлуин умер, принцесса. Вы же знаете, что дух его попал во владения Ирмо, где забываются все даже самые неизбывные печали, где исполняются все заветные желания, где сон и явь сменяют друг друга незаметно, где каждый день наполнен впечатлениями такой силы, что с ними не сравнится ни одно из земных переживаний.
- Вы не понимаете! Лот любил эту жизнь и не хотел умирать. Он должен был остаться с нами.
- Он не забудет нас и будет встречать в Лориэне. И любить вас будет по-прежнему, принцесса. Власть Ирмо такова, что он может окружить обитателей садов Лориэна образами самых близких друзей и любимых.
- Это всего лишь иллюзия!
- О нет! Поверьте, ему там хорошо, принцесса. Он воспринимает все, как реальность, и счастливые видения наполняют его благодатью. Нежная Эсте исцелит его раны и скорби. Ниенна омоет чистой слезой все его потери, тревоги и страхи. Целебные воды озера Лореллин снимут усталость прожитых лет. И когда душа его станет легкой и чистой, отдохнувшей, сияющей новизной, как первоцвет весной, он сможет вернуться в наш мир, если захочет. Не плачьте о нем, принцесса. Мы все очень любили его и нам больно расставаться с ним. А он ушел в лучший мир. Так давайте проводим его со светлым чувством.
Мириэль притихла. Легче стало на сердце и у Юниэра после рассказов о прекрасном Лориэне.
- Помнишь, - обратился он к Мириэль, - как Лот говорил о заветном уголке, где все могут жить, не зная забот, не страшась врагов и напастей, где можно только любить и наслаждаться бытием? Теперь он как раз попал в такое место. Его мечта исполнится.
- Да, наверное, - тихонько кивнула принцесса, лицо ее смягчилось, - пусть обязательно сбудется мечта Лота. Он этого достоин!
Айрен и Лиэль отмыли от крови тело Лотлуина, закрыли страшную рану у него на горле так аккуратно, что не осталось и шрама, натерли его ароматными травами, любовно причесали золотые кудри и обернули в легкую белую ткань. Мужчины изготовили длинную узорную ладью из ясеня, а напутствия в последний путь вырезали эльфийскими рунами. Весь день подходили к эльфу его собратья и элендили, прощались. Ночью не спали, сидели у костров и тихо пели, и была эта ночь хороша и исполнена светлой грусти. И хотя Андуниэ больше не была их землей, никто их не потревожил. На следующий день, когда все было готово, эльфа уложили в ладью, отнесли к морю, осторожно спустили на воду и подтолкнули вперед. Изящная ладья, медленно покачиваясь, поплыла вдаль по солнечной дорожке в заветный Валинор.
Провожая любимого друга, Верные и эльфы обнялись, и долго стояли на песчаном берегу. Мириэль прильнула к Юниэру, и он воспринял это, как знак примирения между ними. Он подумал о том, удастся ли им когда-нибудь обрести свой заветный уголок, счастливую землю?
- Смотрите! Смотрите! - засмеялась Лиэль. Она первая заметила, как по обе стороны от ладьи, рассыпая вокруг жемчужные брызги, запрыгали дельфины. Все заулыбались. У эльфа будут провожатые до самого Валинора.
Позже Верные разъехались с грустным чувством, понимая, что не скоро смогут вернуться сюда. Фаразоновский флот разрастался, вскоре нуменорцы обоснуются здесь по всему берегу, и тогда никто не окажет элендили теплый прием. Страшно было думать, что эта прекрасная гавань, которую их предки обустраивали вместе с эльфами, послужит местом отправления нуменорского воинства в Валинор.
Принцесса не захотела возвращаться в Роменну, и Юниэр остался с ней. В тот день они долго бродили вдвоем и переговорили о многом. Она рассказала ему о своей жизни после разлуки с ним, и он узнал наконец какой неласковой оказалась ее судьба, непосильными испытания, легшие на хрупкие плечи. Они не сломили ее, но ожесточили. Юниэр много отдал бы, чтобы в прошлом они не расстались, чтобы и она вместе с ним попала в Ориену. Еще острее захотелось защитить ее, уберечь от всех страхов, увидеть вновь безмятежно счастливой. Мириэль было приятно находиться с ним рядом, она поняла вдруг, как трудно всегда самой принимать решения и нести за них ответственность, как устала она рассчитывать только на себя. И ей захотелось побыть маленькой девочкой, о которой заботится сильный рыцарь.
В тот день Юниэр подумал, что доверие между ними восстановлено навсегда.
А ночью ему опять было видение - корабль Вингилот воссиял в небе точь-в-точь как во время праздника Благодарения на Менелтарме, но капитан Эарендил глядел на него сурово. Черный вихрь пронесся мимо ожившего созвездия, Эарендил поднял серебристый меч и рубанул им по хвосту пролетавшего вихря, тот вздрогнул, но не рассеялся.
"Она не сделает этого сама", - прозвучал голос ниоткуда, и Юниэр проснулся. Вместе с принцессой они ночевали в башне Минастира. "Чего же не сделает она?" - подумал Юниэр. "Не уничтожит книги", - ответ пришел сам собой.
Какое-то время он сидел перед спящей принцессой и мучился сомнениями. Ему следовало спросить ее согласия, но он не был уверен, что получит его. Не обращать внимания на знаки? Тоже не выход. Если бы накануне он настоял на отмене заговора против короля, Лотлуин, возможно, был бы жив. Но он никак не предполагал, что под удар попадет эльф, а не он сам. Быть может, если сейчас он ничего не предпримет, то потом горько раскается. И Юниэр решился. Он хорошо знал, где принцесса хранит книги Моргота, и легко нашел их в темноте. Они показались ему еще тяжелее, чем прежде. Потом он поцеловал Мириэль, и та улыбнулась во сне. "Она поймет, что это было необходимо. Утром я все расскажу ей", - решил Юниэр и начал спускаться с башни. Он не стал отходить далеко, было тревожно. У подножия башни собрал ворох сухих веток, а потом высыпал из мешка книги самым непочтительным образом. Ночь выдалась темная, жуткая, неприятная. Может, это книги стремились напугать, смутить, заставить поверить, что он совершает нечто неразумное. Ветер поднялся, едва он вынес книги из башни, редкие деревья вокруг скрипели и отбрасывали зловещие тени. Совы, тоже не ясно, откуда только налетели, неприятно ухали. Единственным утешением для него ярко полыхала в небе звезда Эарендила. Но ветер нагнал чернильные тучи, и время от времени она скрывалась за ними. "Скорее, - думал Юниэр, - кажется, надвигается гроза". Руки его тряслись, когда он высекал искру, его воля боролась с волей книг, костер все не вспыхивал, все труднее было противостоять желанию открыть книги и читать, читать, вбирать их мудрость. В них знания, накопленные веками, в них силы самих стихий! Наконец-то запылали сухие ветки, и Юниэр вздохнул с облегчением. Ветер раздул костер, и он заполыхал, взвившись на такую высоту, что едва не опалил Юниэра, и тот отскочил в сторону. "Горите, горите, - думал он, - недолго вам еще осталось торжествовать, ядовитые твари". Тут он заметил, что дерево горит, а книги - нет. Ничем не вредило им жаркое пламя. "Что за напасть", - испугался Юниэр, когда в ярком свете костра книги вдруг раскрылись сами собой, и перед ним заплясали буквы языка, которого он никогда не знал и не желал знать, но смысл каждого слова был ему понятен.
- Знаешь ли ты, с какой звезды пришло твое племя, воин? А хочешь, мы укажем тебе путь, и ты вернешься назад?
Юниэр был потрясен. Откуда знали книги о его племени? О том, что веками не оставляла людей-птиц надежда, что однажды придет к ним посланник и заберет их, затерянных, домой? Откуда все это известно книгам?
- Ты и есть посланник, Юниэр, - выдали они ему очередное откровение. - Только ты укажешь путь к отчему дому своему народу. На тебя они уповают. Неужели обречешь их вечно жить в изгнании?
Юниэр колебался. А вдруг они не лгут? Соблазн узнать, где находится звезда, с которой пришло его племя, и как туда вернуться, был велик. Нет, нужно уничтожить азбуку Врага. Не затем ли отправили его в Средиземье люди-птицы? Нельзя поддаваться лжи, они искушают любого, кто их слушает.
- Мы многому научим тебя, воин. Даже тому, как не гореть в огне, - издевались книги. Но на этот раз противник им достался упрямый. "Если они улещивают меня, то, стало быть, опасаются, что я уничтожу их, - рассудил Юниэр, - значит, это возможно. Попробуем еще раз". Он набрал еще больше хвороста и разложил вокруг книг. Те зашипели презрительно. "Не сгорите, - решил Юниэр, - размочу вас в море и разорву на клочки". Снова ярко заполыхал хворост.
Он никогда прежде не испытывал ничего подобного. Его воля спотыкалась о чью-то чужую непомерно сильную волю, как будто не книги были перед ним, а их хозяин и создатель хотел сокрушить его. И тут в стороне от костра Юниэр увидел мелькнувшую тень. Перед ним возник красноглазый волк. Он подумал, было, что этот образ вызвали к жизни книги, чтобы напугать его, но потом понял, что это Саурон. В прошлый раз он сам в облике волка атаковал жреца, и тот пришел отомстить. Как противостоять одновременно и Саурону, и его повелителю - Морготу, действующему через черные знаки своих неистребимых книг? Если он проиграет битву, Саурон завладеет азбукой Врага, свершится зло, которое и представить страшно. Быть может, Эа погибнет, а Моргот восторжествует. Если он проиграет битву, то Саурон доберется до принцессы, и некому будет защитить ее. Так почему же ему, избранному, так до сих пор и неизвестно, как он может победить своих врагов?
Юниэр и волк не сводили глаз друг с друга и медленно передвигались вокруг костра. "Если бы у нас были сильмарилы,?- вспомнилось Юниэру простодушное замечание Исилдура, - да, больше, избранный, ты ничего придумать не можешь", - горько усмехнулся Юниэр. В это мгновение он увидел в приблизившихся зрачках волка, как звезда Эарендила выглянула из-за туч, волк ощерился и на миг отвел взгляд. "Сильмарил в небе", - мелькнула мысль, и тут его осенило. Молниеносным движением Юниэр выхватил из кармана кристалл, который вручил ему оракул, и поймал в него луч звезды Эарендила. Молния проскочила сквозь кристалл и ударила в волка, но тот, хитрая бестия, уже догадался, в чем дело и бежал прочь, прижав уши. Все же ожог он получил немалый. Весь бок был опален. Сам Юниэр едва удержался на ногах от удара молнии и от неожиданной удачи. "Пламя сильмарила смертельно для плоти врага", - снова вспомнил он Исилдура с благодарностью и, не дожидаясь пока звезда Эарендила снова зайдет за тучи, Юниэр поймал вторую молнию и направил ее на книги Моргота. Вот оно пламя, от которого книгам пришлось не сладко! С наслаждением наблюдал Юниэр, как скукожились пропитанные магией зла страницы, как они чернели и превращались в прах. Книги свистели от злобы и стреляли искрами в своего убийцу, и все-таки они умирали! Юниэр не успокоился, пока от книг не осталось ничего, даже пыль ушла под землю. Где-то далеко, далеко, за пределами Арды, его проклял могучий мятежный дух, но это не имело значения. Он справился. Он совладал с искушением и уничтожил азбуку Врага.
Грянул гром, из скопившихся туч хлынул ливень, и изнемогший Юниэр побежал в башню. Он никак не мог поверить, что все сошло так удачно. Но по дороге наверх ужасная мысль посетила его, что, если пока он возился с книгами, Саурон побывал в башне, и принцесса... бедная Мириэль... что если она мертва? Скачками преодолел он последние ступени и подбежал к принцессе, ощупывая ее в темноте. Мириэль проснулась.
- Что такое? Что случилось?
Он, смеясь, обнял ее, прижал к себе.
- Там дождь? - она коснулась его мокрой щеки.
- Да, дождь. Как я люблю тебя! - он прильнул к ее губам в долгом страстном поцелуе. Они так и уснули в объятьях друг друга, а прежде он подумал: "Моя хорошая, завтра я расскажу тебе о моем открытии. Вместе мы одолеем Саурона".
- О, ужас! Юни, ты не представляешь, что произошло! Мы пропали! - услышал он голос принцессы утром.
Юниэр взглянул в ее растерянное лицо.
- Что такое?
- Книги. Мои книги куда-то исчезли, - всхлипнула Мириэль. - Неужели кто-то был здесь, пока мы спали?
- Ты уверена, что хорошо искала? - не мог удержаться Юниэр, чтобы не подразнить ее.
- Ну конечно! Юниэр, это же катастрофа. Ты понимаешь, если книги попадут ему в руки... О, Юни! Там столько всего! Мир погибнет.
- Тише, Мирэ. Может, все не так плохо. Мы что-нибудь придумаем.
- Мы уже ничего не придумаем! - заламывала она руки в отчаянии. - Как я могла так забыться? Я должна была следить за ними, не спускать с них глаз! Что я наделала, Юни!
Ее горе было таким искренним.
- Почему ты улыбаешься? - возмутилась она.
- Иди ко мне, Мирэ, - позвал Юниэр, - не убивайся так. Ничего страшного не произошло, и мир не погибнет. Твои книги не достались врагу. Я сжег их, Мириэль.
Какое-то время она безмолвствовала, застыв посреди комнаты, не веря своим ушам.
- Ты, что? - переспросила она, облизнув сухие губы.
- Сжег их. Сегодня ночью. Больше они не потревожат тебя, - добавил он.
И тут у принцессы началась истерика. Она залилась искусственным смехом.
- Ну конечно! - вздрагивала она, захлебываясь от негодования. - Я должна была догадаться. Ты все время следил за мной. Шпионил. Как это низко, низко! Ты заставил меня поверить, что все еще любишь меня. О, подлое племя! Тебя подослали сюда, чтобы обезоружить меня, проклятый предатель!
- Нет, Мирэ, нет! - Юниэр вскочил. - Что ты такое говоришь?! Я люблю тебя, я сделал это для твоего же блага.
Он пытался подойти к ней и успокоить, но она не давалась. Взгляд ее стекленел, губы дрожали.
- Мерзавец! Не подходи! Не касайся меня! Как смел ты тронуть мои книги? Ничего, не обольщайся. Думаешь, обезвредил меня, да? Я знаю их наизусть! Они живут во мне. Так что ты зря старался, обманщик!
- Мирэ! Успокойся же наконец! - Юниэр прыгнул вперед, чтобы схватить ее, но не успел.
- Это ты успокойся, предатель, - принцесса произнесла заклятие, и Юниэр застыл в своем порыве к ней, а потом упал на каменный пол бездыханным.
- Вот так-то лучше, - ее все еще трясло от припадка. Никто не смеет лгать ей, играть ее чувствами и трогать ее вещи. Никому нельзя доверять. Она была права, рассчитывать можно только на себя. Что за затмение нашло на нее вчера? Теперь ей все стало ясно. Она опустилась перед Юниэром на колени и обшарила его одежду. Ничего кроме кристалла там не было. "Заберу эту вещицу, - решила принцесса, - кто его знает, что еще задумали эти хитроумные люди-птицы?" Поднявшись, она бросила полный презрения взгляд на того, кто притворялся ее другом, и ушла прочь, бросив его в башне. Но не в Роменну отправилась она. А куда? Едва ли она сама представляла в тот момент куда идет.
Неподвижного Юниэра обнаружили в башне Слютко и Громилло. Саурон порадовался удаче. Больше, чем этот человек, ему никто прежде не досаждал. Он сдержался и не размозжил ему голову немедленно. У него можно было многое выведать о таинственной Стране Вечных Льдов.
Юниэр был захвачен в плен и очнулся только в застенках Черного жреца, глубоко под землей, под храмом Моргота, где Саурон пытал своих врагов.

к оглавлению

Акаллабет



По совету Амандила Элендил поставил корабли у восточного побережья наготове и распространил слух, что собирается последовать за отцом в Средиземье. Конфликт с королем не перерос в войну и беспощадное истребление элендили, хотя многие из них, те, что неосторожно покидали Роменну, пропадали без вести. Ар-Фаразон заявил, что не собирается терпеть изменников в Нуменоре, когда вернется с победой из Валинора. Он добьется бессмертия не для всех, а только для своих истинных верноподданных. Он сказал, что не родство крови имеет для него значение, а родственность помыслов и преданность ему во всем. Инакомыслящие и трусы, избегающие войны с Валарами, отныне значат для него меньше, чем пыль под ногами, даже если они ведут свою родословную от дома Элроса. Король не возражал, чтобы Верные покинули Нуменор как можно скорее. Их было немного, все поместились на девяти кораблях, и с точки зрения Фаразона, не представляли опасности.
На своих судах Элендил собрал многие реликвии, дивные дары эльфов и драгоценности, свитки и волшебные вещи, созданные нуменорцами в дни их славы. Были там палантиры - семь всевидящих камней, сделанных Феанором в Валиноре, и Белое Дерево Нимлот. Элендили медлили с отъездом, их не оставляла надежда, что Амандил вернется с могучим воинством из Валинора, и тогда они примкнут к ним и отстоят родную Эленну.
Элендил постарел и осунулся за эти дни. Он все еще наведывался тайком на западный берег и подолгу вглядывался вдаль в надежде увидеть белые паруса эльфийских кораблей или маленькую лодку, в которой его отец отправился на запад. Он сам понимал тщетность этих утренних бдений, чувствовал сердцем, что Амандил не вернется, но упрямо продолжал высматривать его на море, пока флот Фаразона не заполонил всю бухту, а паруса и мачты не закрыли горизонт.
Погода на острове изменилась. Никогда прежде не случалось здесь продолжительного ненастья, солнце ласкало и нежило эту землю, теплые дожди омывали и освежали ее всегда вовремя, и всякое время года в Нуменоре было прекрасным. Легкие ветры доносили до острова ароматы садов Валинора. Но в эти мрачные дни, когда в кузницах ковали мечи против Владык Валинора, когда учились убивать отроки, еще ни разу не побывавшие на войне, когда кровь невинных лилась на алтарь ручьями, тучи застлали небо, день едва отличался от ночи, гремели сухие грозы, от молний возгорались дома. Пыльные, колючие ветры и смерчи налетали на остров, волны на море яростно трепали корабли, в воздухе стоял запах гари и крови.
Однажды в темном грозовом небе показались огромные суровые птицы в блестящем золотом оперении, тяжелом, как броня. Вереницей пронеслись они над островом, вселяя страх в его жителей.
- Орлы Манвэ! - кричали люди. - Бойтесь гнева Валаров!
Но другие угрожали небу кулаками и швыряли в птиц камни.
- Валары поднялись против нас, - говорили они. - Валары ударили первыми. Мы требуем мести!
Ар-Фаразон решил, что время пришло, войска взошли на корабли. Его ведущий корабль назывался Алькарондас - Морская Твердыня. Король облачился в доспехи и велел поднять нуменорский флаг. Загремели трубы, заглушившие раскаты грома. Когда флот нуменорцев отчалил от берега, казалось, что земля разделилась и пол-острова уплывает в море, в сторону запада. Ветер не сопутствовал им, но у них было достаточно весел и невольников-гребцов. Так свершилось то, чему многие не верили в душе - нуменорская армия пошла войной на Валаров, нуменорский флот двинулся на запад к запретным для смертных землям.
На острове остались жены и дети воинов, благословившие их на опасное и неблаговидное дело. Когда провожали они взглядом черные с золотом паруса и стяги, тоска закрадывалась в их сердца и страх за любимых, но гордо распрямляли они плечи и думали: "Пусть не оставит их Мелкор на этом трудном пути. Пусть вернутся они с победой и бессмертием".
Саурон остался в Нуменоре наместником до возвращения короля. Ему Фаразон поручил следить за порядком на острове. Кроме того, Саурон должен был поддерживать огонь в храме и молиться Морготу, чтобы он обеспечил победу войску. Невдомек было королю, что жрец издевается над ним, не верит в победу, а надеется просто избавиться от короля и могучего племени дунаданцев, чтобы никто не помешал ему воцариться в Нуменоре и Средиземье.

Медленно, медленно тянулись дни с тех пор, как флот Фаразона направился к благословенным берегам. На море установился полный штиль. Казалось, сама природа оцепенела, приняв застывшие формы. Ни дуновение ветра, ни шорох листьев не нарушали безмолвия. Эта неподвижность угнетала еще больше, чем природные катаклизмы накануне. Весь мир замер в ожидании битвы гордого нуменорского воинства с Валарами.
В Роменне Элендил отдал приказ Верным перебраться на корабли. Исилдур и Анарион гуляли вдоль берега и все медлили занять места в лодках, которые перевозили людей на корабли. Тяжело было покидать эту землю, такую неприветливую теперь. Здесь прошло их яркое, полное впечатлений детство, когда родные постарались сделать все возможное, чтобы они полюбили мир, в который пришли, окружили их лаской и заботой. Здесь проходила их пылкая безрассудная юность, здесь легенда смешалась с былью, боль с любовью. Другой родины они не знали. Они избегали говорить о том, что станется с Эленной, что будет с ними. Как бы ни закончилась война, победой Фаразона или торжеством Валаров, Нуменор не останется прежним.
- Смотри, - Анарион, прервав размышления, указал брату кивком головы на фигуру в длинном плаще. Она шла им навстречу.
С тех пор как Верные проводили в последний путь эльфа Лотлуина, ни принцесса, ни Юниэр не появлялись больше в Роменне. Много разных догадок высказывали по этому поводу элендили, но все они были далеки от истины.
- Не подходи к ней, - попытался удержать Анарион брата, - я слышал, что Саурону удалось склонить ее ко злу, и теперь они заодно.
- Я не верю этому, - отмахнулся Исилдур. Анариону пришлось покорно последовать за братом.
- Здравствуйте, принцесса, - смущенно поклонился Исилдур.
- День добрый, - ответила та. Исилдур вглядывался в ее лицо и пытался понять, что изменилось. Она как будто бы осталась прежней и в то же время была далекой и чужой.
- Вы давно не заглядывали в наши края, - полувопросительно заметил он.
- А вы, кажется, уезжаете? - не обратила она внимания на вопрос.
- Да, мы отправляемся в Средиземье, - ответил Анарион, опережая брата. На самом деле они еще не решили окончательно, куда поедут, но Анарион не был уверен, что принцессе следует об этом знать.
- Почему же не в Валинор? Разве милостивые Валары откажутся приютить Верных? Разве не будут они тронуты их многолетними страданиями и доблестью?
Братья промолчали, им не по душе был издевательский тон принцессы. Верные действительно надеялись, что они заслужили поддержку Валаров и их благосклонность.
- Амандил не вернулся, - печально обронил Исилдур. Они еще помолчали. Было неловко.
- А что же Юниэр? - спросила вдруг Мириэль. - Он тоже едет с вами в Средиземье?
- Юниэр? - изумленно посмотрел на нее Анарион. - Мы ничего о нем не слышали с тех пор, как вы оба остались в башне Минастира, в день прощания с Лотом. От вас не было никаких вестей! Наши разведчики пытались разыскать вас, но, увы, безуспешно.
Он смотрел на нее с укоризной. Мириэль пожала плечами.
- Что ж. Наверное, он внял моему совету и отправился восвояси на родину, в Страну Вечных Льдов. Какое ему дело до Нуменора и его бед!
- Не похоже на него, - угрюмо заметил Анарион.
- Он бы не уехал, не попрощавшись, - подтвердил Исилдур.
Принцесса не ответила. Какое-то время она глядела в сторону кораблей, почти недвижных на зеркальной застывшей глади бухты, но мысли ее витали далеко. Исилдур истолковал ее взгляд по-своему.
- Принцесса, - сказал он, - мне тяжело это признать, и все внутри меня кричит от возмущения и боли, но умом я понимаю, что мы потеряли эту землю. Нуменор больше не принадлежит нам. Куда бы ни забросила меня судьба, образ моей родины останется в сердце, я никогда не изменю ей. А если Нуменор останется цел, то придет время, и я вернусь. Принцесса, я предлагаю вам ехать с нами. Сочту за честь принять вас на борт своего корабля.
- Нет, Исилдур. Я никуда не поеду. Если Нуменор погибнет, погибну и я. Прощайте! - с этими словами она развернулась и ушла.
Исилдур сжал кулаки и не смог сдержать слез.
- Я чувствую себя предателем, Анарион, - повернулся он к брату, - почему мы должны уезжать? Может, она права? И это дело чести - погибнуть вместе с этой землей?
Анарион крепко обнял его за плечи.
- Нет, Исилдур. Своей смертью ты никому ничего не докажешь, никому не принесешь радости. Если мы погибнем, сотрется память о славных потомках Эарендила, никто не узнает о том, как мы жили, какие сочиняли песни, никто не вспомнит о наших подвигах, не переймет наше мастерство! Ты был прав, когда говорил, что Нуменор останется в сердце. Только пока мы живы, живет наша родина, наши легенды. Пусть так сложилась судьба, и дети вырастут вдали от этих мест, зато наш род не угаснет, и мы передадим все, что знаем и умеем, потомкам, научим их любить и чтить те же идеалы, которыми дорожили сами. Что бы ни случилось, надо жить, Исилдур! Если будет на то воля Валаров, - добавил он после паузы.
- Я всюду ищу тебя, Исилдур! - подбежала к ним прелестная Лиэль, и слезы воина высохли мгновенно.
Анарион посмотрел в сторону, куда ушла принцесса, но и след ее растаял. "Зачем только приходила?" - недоумевал он.

Хоббитам не везло. Уже несколько дней жили они на чердаке матросской столовой, как в осажденной крепости. Поначалу они подслушивали разговоры в надежде выяснить, как лучше всего пробраться в порт и когда отправляется в Средиземье очередной корабль. Но на следующий день после бегства, к их немалому огорчению, они узнали, что на них объявлена облава, а братья Слютко и Громилло согласны даже выплатить определенную сумму тому, кто приведет им хоббитов живыми. Об орках все и думать забыли, никто не упоминал о них, и хоббиты остались в неведении об их дальнейшей судьбе. Душа уходила в пятки, и шерстка вставала дыбом, пока, сидя на чердаке, они слушали, как матросы заключали между собой пари о том, кто же из них первым поймает бешеных зверьков, и обсуждали способы охоты на невысокликов. По счастью, ни одному из бравых охотников не приходило в голову, что "бешеные зверьки", не помнящие себя от страха, ютятся у них над головой.
Хоббиты никак не могли взять в толк, чем вызван такой обостренный интерес к их персонам. Объяснение было простым. Слютко Хохмач не успел выяснить у Буги, каким образом тот завладел кладом. Но стоило Буги убежать, как Слютко сразу вспомнил, какую замечательную возможность разбогатеть он упускает, ведь тщедушный хоббит наверняка знает, где лежат несметные сокровища. Слютко предполагал, что хоббитам захочется вернуться в Средиземье, и распорядился ужесточить проверку на всех отъезжающих из Нуменора кораблях. С тех пор как он и Громилло поступили на службу к Саурону, их полномочия выросли, и едва ли нашелся бы человек, осмелившийся ослушаться их. Они объявили, что маленькие и невзрачные с виду хоббиты на самом деле опасные и дикие, а их слюна смертельна для человека. При таком раскладе несчастным беглецам не стоило показывать носа в порту Арменелоса, да и в любом другом. Еще некоторое время спустя плавания в Средиземье прекратились. Король стягивал все силы в Нуменор для подготовки войны. Он отозвал все нуменорские корабли из Средиземья, и движение на восток прекратилось.
Так получилось, что до отплытия Фаразоновской армии в Аман, хоббиты не предприняли ни одной попытки к бегству. Единственно на что хватало их смелости - это на вылазки за едой, тут они превзошли сами себя, развлекаясь днем и ночью разнообразием яств. Все поправились, Буги и Фрида умеренно, а Вилли стал больше похож на колобок.
- Нам все-таки придется бежать в Роменну, - невзначай обронил Буги, меланхолично взирая на кусок ветчины.
- Ты думаешь, что еще остались корабли в Нуменоре? - Вилли апатично поднял заплывшее от жира веко. - Разве король не угнал весь флот на запад?
- Я не знаю. Нужно проверить. Ты слышал разговоры об изменниках короля в Роменне? Они собирались в Среди-земье.
- А может, они уже уплыли, - лениво откликнулся Вилли. От долгого сидения на чердаке и ничегонеделанья у него атрофировались не только мысли, но и желания.
- Вы как хотите! Я тут больше сидеть не буду, - взорвался Буги. - С вами или без вас я намерен идти к океану. Сегодня же.
- А дальше? - спросила Фрида, встревоженная его внезапным порывом.
- Дальше найду лодку и весла, - не растерялся хоббит,?- и поплыву в Роменну. Если там и вправду есть изменники короля, я разузнаю их планы и попрошусь на борт.
- Лодку и весла! - ахнула потрясенная Фрида, ей никогда не приходилось плавать в море на лодке. - А мы не перевернемся?
- Не знаю, - Буги тоже не был любителем путешествий на лодках, - но если мы хотим бежать, надо бежать!
- Что ж, бежать так бежать, - вздохнул Вилли, и решение было принято.

Братья Громилло и Слютко выстроили себе внушительный особняк неподалеку от Черного храма. Их дом никогда не был пуст. Первый этаж братья отвели для развлечений и веселились там с дружками, памятуя о том, что Мелкор - снисходительный бог, который позволяет все.
В тот вечер Громилло вышел, пошатываясь, из дома, из потно-пивного смрада еженощного пиршества просто для того, чтобы продохнуть.
- Цок-цок, - услышал он звуки шагов где-то впереди и, приглядевшись, распознал, что по улице идет одинокая девушка. Громилло усмехнулся и последовал за ней. Девушка шла медленно, но ему никак не удавалось нагнать ее.
- Эй! - крикнул он, потеряв терпение. - Эй, ты там, стой!
Но она не откликнулась. Громилло рассвирепел и почти побежал за ней.
- Ты кто такая? Стой, кому говорят! Ты кто?
Тут девушка неожиданно резко повернулась и сказала:
- Твоя смерть!
Громилло остановился как вкопанный. Даже в слабом свете уличных фонарей он узнал ее. Это была та колдунья, за которой они охотились с Сауроном, которая разрушила маяк на набережной. Но сейчас жреца не было рядом. Громилло покрылся холодным потом и пожалел о том, что кинулся преследовать ее так опрометчиво. Он хотел бежать, но ноги не повиновались ему.
- Что, страшно, палач? - услышал он сладкий, пробирающий до дрожи шепот и упал перед нею на колени.
- О, пощади! - взмолился Выдрыч.
- Сам-то ты многих щадил, а?
- Сам... нет... но я могу быть полезным, - у Громиллы перехватило дыхание, его трясло. "Только не смерть! Не сейчас. Как спастись? Что она делает?"
- Мне ни к чему услуги палача, - она явно получала удовольствие от его беспомощности.
- Я... я... - задыхался Громилло, - твой друг еще жив. Я помогу тебе вызволить его из темницы Саурона. Я все сделаю! Не убивай.
Лицо принцессы окаменело, а глаза пронзили его до самого дна. Громилло считал, что только жрец способен на такое, но даже Саурон не был ему так страшен.
- Так это ты убил эльфа, ублюдок, - прочла принцесса то, что хотела знать, в его душе, и Громилло понял, что пощады ему не будет.
- Нет, - захрипел он.
- Умри же! И пусть Моргот сожрет тебя в царстве тьмы, куда ты вошел еще при жизни.
Не смея отвести взгляд от ее гневного лица, Громилло почувствовал, как последний воздух оставляет его легкие, и старался схватить себя за горло толстыми пальцами, чтобы не дать жизни уйти. Но вот все поплыло перед гаснущим взором: светильники, звезды, глаза. Глаза ненавидящие, глаза молящие, недоумевающие, укоряющие. Глаза всех его жертв, которых он мучил, истязал, убивал, вдруг привиделись ему. Понял палач, что они ждут его, что ему не избежать их суда, и что смерть - это не страшно. Страшно то, что наступит потом.
Несколько позже похолодевшее тело нашли друзья и занесли в дом. Ужас застыл на его лице, а язык вывалился от удушья.
- Наверное, парень выпил лишку, - предположил кто-то.
Слютко загрустил, голова, и так тяжелая от хмеля, показалась чугунным ядром. Накатило одиночество. "Какая все-таки нелепица эта жизнь, - подумал он, - вот был человек - и нет его, ничего после него не осталось". До утра он просидел за столом в оцепенении, путаясь в непонятных и неприятных мыслях. Ему казалось, что смерть сидит напротив, на месте покинувших дом собутыльников, бряцает костьми и принуждает его к изнурительному диалогу.
На рассвете дружки заглянули к нему, чтобы проверить, очнулся ли он от удара, и обнаружили в доме два трупа вместо одного. Растолкали спящего слугу. Слуга клялся, что он знать ничего не знает, что он устал, задремал и не видел, что делал в это время хозяин. От него отстали, хотя кое-кто подозревал, что слуга воспользовался случаем и подсыпал Слютко в питье сильного яду, чтобы избавиться от него раз и навсегда. Никто не любил братьев, и почти все их боялись.
Так в одну ночь загадочным образом умерли оба брата, чужаки в Нуменоре. Никто не оплакивал их кончину.

Расквитавшись с Громилло, принцесса отправилась в замок. То, что Юниэр попал в плен к жрецу, сильно ее встревожило. Она почувствовала запоздалый укол совести. Видимо, это случилось в тот день, когда она, ослепленная его предательством - она по-прежнему расценивала его поступок как предательство - лишила его сознания и бросила в башне беззащитного и безоружного. Что же, сама хороша! Даже не подумала, что все это обернется для него таким образом. Теперь, когда он попал в беду, все в душе ее перевернулось, она почувствовала, как он ей дорог. Всегда был дорог, самый близкий человек. Без него она просто умрет. Мириэль ощутила внезапный жар, охвативший ее изнутри, и была вынуждена остановиться, прислониться к прохладной каменной стене. Голова кружилась. Потом она заплакала безудержно, рыдания сотрясали ее, она плакала, пока боль не стеснила грудь, пока не осталось слез.
"Что происходит со мной? Как я живу?" - думала принцесса. Когда-то давно маленькая девочка решила во что бы то ни стало стать сильной, встретить своих врагов лицом к лицу и победить их. День настал, она подняла свой меч, но противник не испугался, не был повержен. Враги множатся и окружают ее, она бьется, но все понапрасну, только теряет близких. Она думала, что настанет время, когда ей не надо будет прятаться и убегать, но приходится таиться и рассчитывать каждый шаг. Разве она защитила свою землю? Люди восстали против стихий, судьба Нуменора повисла на волоске. Когда Илуватар будет вершить суд, он не прислушается к ее желанию спасти эту землю, не дать Нуменору исчезнуть. О, как ты терпелив, вечный Эру! Как милостив к своим детям! Они отворачиваются от тебя, возводят на тебя хулу и поступают наперекор законам, по которым ты учил их жить. Ты безмолвствуешь и никак не предостерегаешь их. Почему невнятен людям завет любить этот мир и любить друг друга? О Эру! Дай мне знать, зачем ты терпишь на земле этого кровопийцу, иссушающего наши души, ввергающего нас в безумства, превращающего надежды в прах? Скажи, как еще должен досадить тебе жрец, чтобы меч твоего возмездия настиг его наконец? Я знаю, ты прозорлив и вездесущ и ты можешь ждать вечность. Но каково терпеть его нам - людям? Нам не по силам это бремя. Ты несправедлив, Эру.
Принцесса еще немного постояла у стены, ощутив вдруг страшную усталость.
- Что ж, - сказала она себе, - я больше не буду таиться и придумывать разные хитрости. Будь что будет.
Мириэль решительно продолжила путь. С замиранием сердца подошла она к дворцу. Когда-то это был ее дом. Стоило закрыть глаза, и она видела просторные залы и светлые коридоры, портрет мамы в кабинете отца, букет цветов в синей вазе... Ей даже почудился счастливый смех маленькой девочки. Мириэль вздохнула.
Во мраке ночи замок спал, свет горел лишь в окнах тронного зала. Тишина была такая, что ее легкие шаги были отчетливо слышны. Но это ее не смущало, она смело вошла во дворец через парадный вход. Охраны на воротах не было. Осторожный король уехал, а жрец, казалось, не страшился нападения. Он сам являлся во дворец в любое время суток. Мириэль прошла вперед по неосвещенным коридорам и, не колеблясь, толкнула дверь, ведущую в тронный зал. Она осмотрелась. Тут все было по-другому. Ар-Фаразон любил пышность. Тяжелые, обильно вышитые золотом красные портьеры на окнах, помпезные статуи. Одна люстра размером с добрый корабль чего стоила! Трон был пуст. В другом конце зала потрескивал камин и стояли кресла с высокими спинками. Принцесса пошла туда. В одном из кресел сидел жрец. Он не удивился, увидев ее, жестом пригласил сесть в кресло напротив. Она тоже восприняла это, как само собой разумеющееся.
- Я ждал Вас, - сказал Саурон. - Помните, когда-то Вы гостили у меня в замке в Барад-дуре? Мы любили поболтать о том о сем, сидя у камина. Совсем как сейчас.
- Только теперь Вы принимаете меня как хозяин в моем замке, - натянуто улыбнулась Мириэль.
- Все могло быть иначе, - Саурон пожал плечами, - Вы сами бежали из своей страны. Могли бы выйти замуж за Фаразона и остаться хозяйкой во дворце. Может, Вам удалось бы сломить его волю, прибрать власть к рукам и править так, как Вам хотелось.
- Я не могла выйти замуж за убийцу моего отца, - принцесса взглянула прямо в непроницаемое лицо жреца.
- Еще бы! Вы всю жизнь его ненавидели. Также Вы возненавидели и меня. По-прежнему хотите меня убить?
- Хочу, - призналась принцесса.
- Не устали за мной охотиться? Я вот очень устал постоянно остерегаться. Хотите вина?
- Нет, спасибо.
Саурон потянулся за графином и налил себе тягучего темного вина. Он улыбнулся обаятельно.
- Встречи с Вами располагают к отвлеченным беседам, совсем не хочется думать, что мы встретились для того, чтобы меряться колдовскими силами и пытаться уничтожить друг друга. С такой красивой и благородной девушкой приятно просто поговорить.
- Меня Вы не обманете и не обольстите. Я знаю Ваше истинное лицо! - нахмурилась Мириэль.
- Неужели? Благодарю Вас. Мне редко удавалось иметь дело с человеком, который так хорошо бы разбирался в моих мыслях и чувствах. Пожалуй, я сам не знаю о себе всей правды. Но Вы мне на самом деле симпатичны, принцесса. По-моему, Вы не могли этого не заметить. Я бы не хотел убивать Вас.
- Вы выбираете, как это сделать больнее.
- Нет, я предлагаю мир.
- Не может быть!
- Разве я не избавил Вас от самого ненавистного человека? Вы ведь понимаете, что Ар-Фаразон не вернется. Бессмысленно воевать с Валарами. Ни он, ни его армия не появятся больше в Нуменоре. Разве это не совпадает с Вашими желаниями?
- Что Вы имеете в виду?
- Возвращайтесь в замок, занимайте трон. Собирайте своих преданных союзников, или Верных, как Вы их там называете, и властвуйте в свое удовольствие.
- Вместе с Вами? - принцесса глядела на жреца изумленно. Что он говорит?!
- Ну, если я Вам совсем неприятен... - протянул Саурон,?- то не буду докучать. Я с радостью вернусь в Средиземье. Подумайте, ведь осуществляются все Ваши желания! Вы отомстили Ар-Фаразону (Валары отомстят за Вас). Вы вернете себе престол и сможете перекраивать эту землю и людей в соответствии со своими идеалами. Не осталось никого, кто ущемлял бы интересы Ваших друзей. С моим отъездом Вы избавитесь и от меня. Разве это не великодушно с моей стороны?
- Я не верю в Ваше великодушие! - громче, чем следовало, крикнула Мириэль. Его голос порой был слаще музыки бессмертных, но говорил он не то, что думал.
- Мне жаль, - нахмурился Саурон, - вся Ваша учеба у Чайлдина не пошла Вам в прок. Я и то усвоил больше его уроков, пока он находился у меня в плену. Вы думаете, что если я жрец мрака и извечный враг всего живого, то мыслей иных, чем об умерщвлении и уничтожении, у меня не бывает? Не бывает иных желаний, кроме мщения? У меня в руках ключ к Вашему счастью, воспользуйтесь им. Забудьте хотя бы на миг о том, кто я такой.
Неожиданными и заманчивыми были его слова. Не зря поддались его речам в свое время благородные эльфы, сковавшие кольца, Ар-Фаразон и все его министры, почти все нуменорцы! Была такая особенность в его речах, что задевали они самые потаенные струны души, находили отклик в мыслях, казались мудрыми и верными, несмотря на то, что жестокость Саурона была всем прекрасно известна.
Мириэль представила манящие картины возможного будущего, когда она, став королевой, вернула бы замку его прежний вид - светлый и дружелюбный, приказала бы разобрать по камешку устрашающий храм и высадила на том месте величавое дерево Нимлот. Позвала бы людей к алтарю Эру веселиться и петь песни. Привечала бы эльфов. Вскоре в нуменорские гавани опять стали бы приплывать корабли из волшебного Тол-Эрессеа. Она научила бы свой народ любить этот мир и любить друг друга.
Саурон молча наблюдал, как мечтами одухотворяется ее лицо, и ничто не выдавало его мыслей.
Словно от волшебного сна очнулась Мириэль, сердце ее сжалось. Он лукавит, порочный жрец, он ненавидит ее, никогда не допустит, чтобы кто-то был счастлив.
- У Вас в застенках находится один дорогой мне человек,?- сказала она, - если хотите сделать мне приятное, отпустите его.
- Я не отпущу этого человека! - возмутился жрец. - Он оставил на моем теле больше шрамов, чем все мои недруги вместе взятые. Я очень зол на него. Он недолго будет пребывать у меня в заточении. Скоро я отдам его в жертву Мелкору.
- Тогда я не желаю Вас больше слушать! Я хочу быть с ним. Отдайте нас обоих в жертву своему ненасытному Богу.
- Вы добровольно предлагаете себя в жертву Мелкору??- удивился Саурон. - Чтобы погибнуть вместе с этим оборотнем из Страны Вечных Льдов? Он не достоин этого, принцесса. Вы убедили себя в том, что любите его. Он же оставил Вас. И не вспомнил ни разу за долгие годы.
- Верю ему, а Вам - нет, - сказала Мириэль решительно.
- Как Вам угодно! У меня нет больше сил убеждать Вас. Похоже, это черта Вашего характера - всегда хотеть того, чего нельзя получить. Отправляйтесь в темницы, в застенки храма. Я дам Вам провожатых. Но помните, у Вас есть выбор. Не обязательно быть жертвой и умирать вместе с ним. Вы еще молоды, в Ваших силах сделать Вашу мечту осуществимой. Нуменор Ваш, если передумаете страдать.
Потом жрец позвонил в колокольчик, в зал вошли люди в черных балахонах, похожие на тех молчаливых слуг, которые опекали ее в замке Саурона в Мордоре. Он приказал им сопроводить ее в подземелье к узнику из Страны Вечных Льдов.
"Куда я иду? Почему я ему верю? - недоумевала Мириэль, послушно следуя за слугами жреца. - Добровольная жертва".
- Постойте! - окликнул ее Саурон. Она обернулась. В руках он держал продолговатую коробочку. - Я хранил его все эти годы, как реликвию. Но сейчас мне захотелось вернуть его Вам.
Он вытащил из коробки тот самый эльфийский клинок, который она вонзила ему в шею в Мордоре, и протянул ей. Она приняла его и снова задумалась над тем, чтобы это могло значить.
Мириэль и не предполагала, что подземелье под храмом окажется таким глубоким. Слуги в темных балахонах все шли и шли вперед, каменные двери раскрывались перед ними и смыкались, как только они проходили. Крутые лестницы не были высечены полностью, а лишь намечены, и трудно было не оступиться и не сорваться вниз в одну из расщелин. Как часто приходится ей блуждать по подземельям! Прежде ей всегда удавалось выбраться на солнечный свет.
Через некоторое время они оказались на самом дне ущелья. Слуги молча кивнули в сторону бессильно повисшей на цепях фигуры, оставили ей один факел и удалились. Воздух едва доходил сюда, дышать было тяжело. "Как же он находился здесь, во мраке и холоде, столько дней?!" - ужаснулась принцесса и подошла к узнику. Он висел, поддерживаемый цепями, с закованными в кандалы руками и ногами, с головой, понуро склоненной на грудь. От одежд остались лишь лохмотья, кровоподтеки были видны по всему телу, не осталось и места без раны. Саурон сполна рассчитался за шрамы. Мириэль слегка прикоснулась к прохладной коже, но узник не пошевелился, он пребывал в глубоком забытье. Сердце принцессы болезненно сжалось. Сколько страданий он мог бы избежать, если бы не ее гордыня! "Проклятье лежит на мне, все, кто становятся мне близкими, терпят лишения и коверкают свои судьбы. Во имя чего они гибнут?" - Она разгневалась. В этот раз гнев был направлен на себя. К чему ей жить, если от этого страдают другие? Чем она лучше Саурона? Она повертела в руках эльфийский клинок. Убить себя - вот лучшее ему применение. Она проиграла борьбу, пора признать это. Чайлдин был прав, чтобы стать могущественным и несокрушимым магом-воином, нужно пожертвовать всем, кроме одной единственной цели, и идти к ней напролом, презрев чувства и сердечные муки, используя друзей для своей корысти, до тех пор, пока ты не останешься один. Она нежно погладила пальцем сталь клинка. Умереть и не видеть, что станет с этим миром. Если вершить судьбы других она считала себя вправе, то почему бы не распорядиться своей жизнью? "Если передумаете, то Нуменор - ваш, - предложил Саурон. - А что мне с ним делать? Почему я решила, что мое правление будет на благо людям? Разве я знаю, как сделать людей счастливыми? Нет".
Мириэль попыталась вспомнить, когда она чувствовала себя по-настоящему счастливой в последний раз. Многие светлые мгновения ее жизни промелькнули в уме, но страшно было то, что в какой-то момент она перестала придавать им значение, и переживания, приносящие радость, улетучились. Она перестала обращать внимание на состояние своей души, как будто чувствовать себя счастливым в жизни не было сколько-нибудь существенным. Лотлуин (одно имя его вызывало душевный подъем) не представлял себе смысла жизни иначе, чем в наслаждении каждым ее мгновением, но она, любя его и восхищаясь им, относилась к нему, как к ребенку, играющему в свои игры. У нее всегда находились заботы, проблемы, на решение которых она потратила большую часть своей жизни. Она пыталась найти схему более совершенного миропорядка. Была ли она не права? Нет ничего дурного в стремлении стать лучше или попытке искоренить зло там, где оно очевидно. Но необходимо не терять при этом умения радоваться жизни и не считать себя единственно правым и мудрым.
Мириэль спрятала клинок и обняла узника, прижавшись виском к его груди. Сердцебиения почти не было слышно. Он тоже устал и изнемог от борьбы, сопротивляясь изо всех сил воле Саурона. Недаром жрец упрятал его так глубоко и надежно заковал в цепи. "Если он пустил меня сюда, значит, уверен, что изнурил его достаточно, и мне уже не по силам вырвать его из мерзких когтей смерти. Юни, мой Юни! Я сделаю все, чтобы ты ожил и заговорил со мной. Молю, прости меня. Я отдам тебе мое тепло, залечу твои раны. Пусть не удастся нам вырваться из мрака этого ущелья, и мы погибнем, но больше никогда и никто не разлучит нас с тобою, Юни. Ты был прав, когда говорил, что мы предназначены друг для друга. Мне всегда хотелось быть с тобой рядом, отвергая тебя, я только больше страдала, не разрешала себе доверять тебе, придумывала обиды. Только теперь я поняла, как это было глупо".
Ее любимый не отвечал ей, но Мириэль почувствовала облегчение, когда призналась ему и самой себе в чувстве, которое так настойчиво подавляла, заглушала переживанием старой обиды снова и снова, вызывала ненависть и желание мести в своем сердце, вместо того, чтобы простить. Она поняла, что смертельных обид не бывает, нельзя укорять кого бы то ни было за один неверный шаг в прошлом. Проклиная кого-либо, отдаляя от себя любимого человека, мы тем самым наносим ущерб себе, лишаем себя полноты жизни и привыкаем видеть окружающий нас мир в тусклом свете.
"Вся моя жизнь была подточена чередою обид, нелепых и ненужных, - пришла ей в голову удивительная мысль. - Я обиделась на отца за то, что он умер, оставил меня не готовой разбираться в государственных делах. Я обиделась на Юни за то, что он грубо обошелся со мной, хотя на самом деле он был в плену колдовских чар. Я возненавидела Мудрену, видя в ней причину нашей ссоры с Юниэром. А она пыталась не дать ему уйти навеки в Зачарованные сады Горудуна. Я обижалась на эльфов и на Чайлдина, упрекая их в равнодушии, нежелании помочь мне. Я обижалась на Саурона за то, что он не поддался моему магическому искусству и не сгинул от натиска моей силы. Я обижалась на Валаров за то, что они не помогают людям, на Эру за то, что он не спешит установить справедливость в этом мире. Я обиделась на саму себя за то, что не могу ничего со всем этим поделать! Больше я обижаться не буду. Я прожила жизнь под грузом своих обид, так пусть я умру легкой, как облачко, свободной, как ветер. Я прощаю всех и вся, и я прощаю себя тоже".
Мириэль стояла в самом мрачном ущелье, куда не проникал ни один лучик света, воздух был тяжелый и спертый, холод пронизывал до костей. Она светилась от снизошедшего на нее озарения и радовалась. Ей удалось избавиться от терзаний, мучивших ее так долго, сбросить тяжесть с сердца и обрести мир с собой. Всю усталость как рукой сняло, она ощутила такой прилив сил, при котором и невозможное возможно. Она запела. Неожиданно громко и ясно зазвучали в чудовищных застенках Саурона волшебные звуки эльфийской речи. Слова лились свободно и плавно, как будто она пользовалась ими всегда. На самом деле с тех пор, как эта речь звучала из ее уст последний раз, прошла вечность. Ей самой было странно, что она помнит эти светлые руны, руны той единственной достойной оправдания магии - магии исцеления, заживления ран и душевных травм, прекрасные стихи, с помощью которых возвращаются к жизни эльфийские витязи в Лориэне. Голос у нее был сильный, звучный, песня лилась от самого сердца, и она сама наслаждалась чудесным действом исцеления. Великий Эру, почему прежде не избрала она этот путь? Нежными руками касалась Мириэль мокрых рубцов на теле Юниэра, и они постепенно затягивались. Тонкими пальчиками пробегала по сломанным ребрам, и они срастались. Песня ее, ликуя, поднималась все выше и выше, своды ущелья вздрагивали от дерзких, воспевающих обетованные земли звуков, которые прорывали завесу безнадежных страданий этих проклятых темниц. Злые силы вступили в противоборство с нею, отстаивая свою добычу, мешая ей петь. И все же ей удалось самое трудное, она разбила заколдованные цепи и приняла Юниэра в объятия. Он был холоден и без сознания. У нее стучало в висках, последнее действие потребовало громадного напряжения. Принцесса приникла к телу Юниэра, передавая ему свое тепло. Жарким дыханием согрела она его обескровленные конечности и пела ему еще и еще из последних сил. И вот сердце его застучало быстрее, он очнулся на миг, увидел ее лицо перед собою, улыбнулся и произнес ее имя: "Мирэ". - Потом снова впал в забытье. Теперь она знала, он будет жить. Она обняла его покрепче и уснула с ним рядом.
Мириэль давно не видела светлых снов. В последнее время видения были все больше неприятные, сон не приносил отдыха, внутренний диалог с собой никогда не прекращался. Она то строила козни против своих врагов, то пыталась понять их хитрую игру. Иначе было теперь. Ей привиделось, как она идет по пронизанному солнечными лучами лесу. На душе тревожно, она торопится, так как непременно должна успеть прийти куда-то. Она все ускоряет шаг и вот уже бежит вприпрыжку, но бежать ей легко, и она смеется. На поляне она видит небольшую избушку, дверь приоткрыта. Она заглядывает туда. В единственной комнате на скамье лежит Юниэр в глубоком сне. Возле него сидит Мудрена в травянистого цвета платье. Увидев Мириэль, она ласково кивает ей. Мириэль входит в комнату, и тогда они вдвоем встают над ложем Юниэра и, соединив ладони, начинают петь. Им весело петь, у них получается ладно. Еще ей кажется, что избушка вертится все быстрее и быстрее. Вдруг Юниэр поднимается с постели, берет их обеих за руки, и все они улыбаются друг другу.

На тридцать девятый день плавания флотилия Фаразона достигла запретного берега. Они пересекли бы это пространство быстрее, но ни разу не сопутствовал им ветер, гребцы выбились из сил, а воодушевление оставило воинов, потому что безмолвие, сковавшее весь мир, настораживало их. Упрямо плыли они вперед, повинуясь не голосу своих сердец, а воле рока.
Свинцовые тучи затянули небосвод в тот день, когда флот приблизился к Эрессеа, и люди не увидели рассвета. Тяжелым казалось небо, как крышка захлопнувшейся ловушки.
- Земля! - прохрипел моряк, стоявший на дозоре. Гавань Авалонне светилась многими огнями, но на берегу не было ни души.
- Обходим остров! - скомандовал Фаразон. Здесь жили телери, морские эльфы, народ не воинственный, король знал это по легендам. Им принадлежали знаменитые лебеди-корабли, рассекающие морские пространства без помощи весел и парусов. Сейчас все они затаились, понимая, какую угрозу несет их миру Фаразоновский флот.
"Мы разберемся с ними позже, - подумал король, - прежде всего надо захватить Аман". Корабли обогнули Тол-Эрессеа и направились дальше.
Суровым, внушающим ужас явился их взорам Аман, благословенный край. Прибрежные скалы показались каменными гигантами, чьи хмурые лица предупреждали: "Не приближайтесь. Эта земля не для вас". Выше скал поднималась гора Манвэ - Таникветил. Смутились люди, так ослепительно было ее сияние, так угрожающе нависали над ними смертоносные снега, монотонно выл ветер между скал. Земля обетованная, край, который должен быть местом вечного блаженства и неувядающей весны, казался выстуженной пустыней, гигантским склепом, готовым принять их в свои объятья навсегда. Даже Фаразон вздрогнул и подумал, не повернуть ли вспять, пока еще не поздно? Потом он представил, как будут смеяться над ним его воины, как назовут его трусом и неудачником. И он отмел все сомнения и страхи и отдал приказ высаживаться на берег.
И вот первые корабли пристали к берегу. Король и приближенные к нему воины ступили на серую гальку. Их рога затрубили боевую песню, она отозвалась в горах зловещим эхом.
- Эй вы, слушайте! - заорал Фаразон. - Я - король Нуменора, Ар-Фаразон Золотой, пришел отвоевать у Валаров землю бессмертия. Хватит с вас жития в Амане, Боги, ненавидящие людей, Боги, обрекающие нас на болезни и смерть. Знайте, мы больше не желаем горбиться под тяжестью лет и вздыхать о том, куда ушла красота, глядя на морщинистые лики наших возлюбленных. Сегодня вы будете держать ответ за бессовестную ложь, которой вы опутывали людей год за годом. Вы всегда благоволили к вычурным эльфам, а наше племя вызывало у вас досаду и ненависть. Мы были смиренны перед вами и просили только о справедливости! Потому что, когда два народа живут бок о бок, права у них должны быть одни и те же. Если эльфы вечно юны, то и люди должны быть такими же. Если эльфов обходят болезни и мор, то и людей не должны косить недуги. Если эльфам можно ступать на вашу землю, то и нам не заказано! О справедливости просили мы, но вы не вняли. Пеняйте на себя, мы пришли с боем отвоевывать у вас то, что принадлежит нам по праву.
Громко говорил Фаразон на затянутом мглой берегу, и звучала в его речах горькая обида на Богов, которые устроили мир не так, как следовало. Были в них и злость человека, доведенного до отчаяния, и глубоко загнанный страх, который нельзя было показывать воинам, и бравада, которая все это покрывала. Отчетливо, веско звучало каждое слово, как будто обретая свою жизнь и плоть: вот оно я, с тобой рядом, и не отмахнешься от меня никогда. И так же, как слова, ясны и видимы вдруг стали мысли. Солдаты неожиданно для себя поняли, какая буря чувств неистовствовала в груди их предводителя, и удивлялись этому.
- Да здравствует Нуменор!
- За нами правда, и нашей будет победа!
- Мы вернемся бессмертными!
Звучали здесь и там гордые выкрики, но, как тени, преследовали слова о победе мысли о неминуемой гибели. Невысказанные мысли, но их услышали все. Напрасно нуменорцы оглядывались друг на друга, ища поддержки в преддверии великой битвы. В глазах друг друга они видели только безнадежное отчаяние: "Валары не простят нам", "это чужая земля не для нас", "мы не вернемся домой".
Зря пытались воины заглушить эти мысли, отвратительными змеями они выползали на свет и окутывали сознание. И все чувства и воспоминания о доме гасли, они забыли и о том, что привело их сюда, стояли, не в силах пошевелиться. Их ноги словно вросли в прибрежную гальку ледяными столпами. Над ними кривились в усмешке безжалостные скалы, снега на вершине Таникветила нестерпимо блестели, а вокруг была все та же удушающая тишь, как будто на всем острове не было никого, кроме них. Воины Фаразона оказались один на один с местью Богов. Богов всесильных и беспощадных.
- Что же, - прохрипел Фаразон, борясь с надвигающимся ужасом, - раз никто не явился противостоять мне... я называю эту землю своей!
Тишина была ему ответом, и Фаразон в сердцах плюнул на серый берег вожделенной земли.
- Мы все погибнем, - сказал один из солдат удивительно спокойно.
- Кто посмел? - Ар-Фаразон круто развернулся, чтобы наградить оплеухой усомнившегося в победе воина.
Он сразу увидел его. Тем более, что парень и не пытался укрыться от него. Король почувствовал, что никто больше не следит за ним, никто не внемлет ему. Рука, занесенная для удара, так и не успела достичь цели. Благословенная земля поплыла у него под ногами, а флот непостижимым образом отчалил от берегов Амана и медленно, но неотвратимо двинулся назад, словно оттягиваемый невидимой силой, а потом канул в морскую бездну. Оторопело взирал Фаразон на гибель своих кораблей. Нуменорцы любовно возводили суда веками, все больше совершенствуя мастерство кораблестроения. Он сам собрал их в единую грозную флотилию и считал свою армию непобедимой. Если бы праздный человек взялся перечислить имена кораблей, то едва ли ему хватило дня, чтобы назвать их все. А уж чтобы обойти все корабли... Море поглотило их за один миг. Они исчезли бесследно и бесшумно. И это было последнее, что увидел Ар-Фаразон.
Так же быстро, как море расправилось с флотом, земля уничтожила людей. Тяжело и дружно рухнули вниз недобрые скалы, погребая навеки тех, кто нарушил запрет. Люди и не пытались увернуться от каменных глыб, они оглядывались недоуменно, не понимая, что все это происходит наяву. Они не чувствовали боли, не видели крови, а каменный обвал, который должен был оглушить всех своим грохотом, был зловеще беззвучен. Многим подумалось тогда, что впереди их ждет черная ночь и вечное молчание, и небо утром не зря казалось сводами склепа. "Если есть вечная жизнь, то, пожалуй, есть и вечная смерть, - подумал король, - так вот что уготовил нам твой темный бог, о лживый жрец". И он остался один на один с тишиной.

Народ собрался в Черном храме еще до рассвета. Великий жрец рассчитал время, когда нуменорский флот достигнет Амана, и призвал достойных жен и отроков поддержать молитвами завоевателей. Морготу в это утро полагалась особая жертва. В Нуменоре быстро привыкли к человеческим жертвоприношениям. Ведь на алтаре погибали не истинные нуменорцы, а отступники и бунтовщики, замышлявшие против короля, эльфы и рабы из Средиземья. Как равные Богам они имели право распоряжаться жизнью этих недостойных. Это право пробуждало приятное ощущение всевластья. Даже дети охотно участвовали в обрядах, выслушивали снисходительно мольбы о пощаде существ, похожих на них, но неугодных Великому Морготу. Над ними можно было издеваться безнаказанно, так поступали их матери и отцы, значит, это было правильно и похвально.
Сегодня предстояло предать жертвенному огню колдуна и колдунью - врагов Великого Моргота, посмевших противостоять его воле. Колдунья, у которой хватило наглости назваться дочерью убитого Тар-Палантира, едва не погубила короля и отдала бы весь Нуменор во власть призракам, если бы Саурон не остановил ее.
Колдун-оборотень, принимающий облик белого волка, он же предатель Юниэр, убивший Тар-Палантира много лет назад и чудом избежавший правосудия, вернулся в Нуменор, чтобы еще раз попытаться захватить власть. Эти двое обладали большой силой, неизвестно, какая судьба постигла бы королевство, если бы им удался задуманный переворот. По счастью, ни один, ни другой не сумели совладать с могущественным Сауроном, он сломил их злую волю, теперь их ожидали казнь и вечные муки.
Женщины мучались любопытством и делились предположениями о том, как умрет колдунья. Будет ли она гореть так же, как прочие люди? Попытаются ли колдуны освободиться, воспрепятствовать смерти? Хотя они верили в неуязвимость жреца, предстоящее событие внушало тревогу. Жрец сказал, что колдунов умертвят, когда армия Фаразона ступит на благословенный берег, и начнется сражение.
Никто не знал, как долго продлится битва с Валарами. Неизвестность и дурные предчувствия, не дававшие людям покоя все время, пока флот Фаразона находился в пути, достигли апогея, многие пребывали на грани истерики. Утро было мрачным и мерзким, ничуть не лучше, чем предыдущие. Люди надеялись, что скоро побежденные Валары уберутся восвояси, и больше некому будет запугивать их серыми туманами и злыми ветрами. Они стояли в храме, прижавшись друг к другу. Им хотелось думать о легкой победе, радости и славе, с которой вернутся из похода их близкие, но в голову лезли совсем иные мысли. Возгордились они безмерно, но знали подспудно, что Валары наделены сверхъестественной силой. Ополчаясь на них, нуменорцы посягали на основы мира, и мир должен был измениться. Каким он будет при власти Мелкора, им не дано было предугадать.
Саурон восседал на троне во всем блеске своего величия, кольцо у него на груди мерцало багровым пламенем. Как и другие кольца его можно было носить на пальце, но сейчас оно казалось большим, как подкова. Люди, подчиненные его воле, готовы были смиренно выполнить любой приказ.
Наконец, из подземелья вывели пленников. Люди поспешно отпрянули, уступая дорогу сопровождающим их стражникам. Шесть вооруженных конвоиров стерегли колдунов, но шли они сами. Мириэль поддерживала измученного друга, хотя сама едва передвигала ноги. Вся ее энергия ушла на то, чтобы оживить любимого, залечить раны, нанесенные их общим врагом, утешить угнетенный дух. Она не могла сопротивляться ожидавшей их смерти, но это было неважно. В душе ее был покой, она знала, что бы ни сотворил с ними Саурон, они выиграли битву. С видом победительницы она стояла перед толпой, собравшейся поглазеть на их смерть, и улыбалась. От Саурона не укрылось выражение ее лица. Он скривился. Ох уж эти дети Эру! Он не шутил, когда предлагал ей власть в Нуменоре. Хоть он и пытался ее убить, она вызывала у него непонятные чувства. Она казалась достойной власти и могла быть ему соратницей, если бы они уладили недоразумения, возникшие между ними. Он сделал ей шаг навстречу: предложил ей королевство, о котором она все эти годы мечтала. На его взгляд, это был чудесный подарок. Саурон никогда прежде не делал подарков и был взволнован собственной щедростью. А строптивая принцесса отвергла его дар, предпочла умереть с заморенным колдунишкой неизвестного происхождения. Ишь ты, взыграла в ней стародавняя любовь, и привиделось, что дороже милого Юни нет никого на свете! Это было неприятно. Она расстроила его дважды за свою недолгую человеческую жизнь. Так пусть она умрет скорее и перестанет ему досаждать. Пусть почувствует, как презирает ее народ, с каким удовольствием нуменорцы готовятся сжечь свою "освободительницу".
Юниэр его больше не интересовал. Он был у него в плену достаточно долго, и жрец удовлетворил свою жажду мести. Он высосал из него все силы, растоптал душу и вовлек его во мрак, наполненный стонами страдальцев. То, что ей удалось вдохнуть жизнь в его бренное тело, было чудом, но магической силы ему никто не вернет. Их обоих можно было не опасаться.
Медовой музыкой прозвучал для него рев труб Фаразоновской армии, ступившей на берег Амана. Сбылась мечта: ненавистный король, перед которым он многие годы изображал вассала, на этот раз поднял руку на противника, который был ему не по плечу. Армия, которая без боя сломала его оборону в Средиземье, без сомнения сгинет, не устоит против ярости возмущенных стихий. Пришло его время, он расквитался с презренным народом, с королем, который привез его пленником на этот процветающий остров.
Он с явным злорадством оглядел свою паству, притихших женщин и детей, проводивших своих родичей на верную гибель. Сейчас, когда Валары наказывают не в меру дерзких вояк, поправших древний закон, эти люди еще надеются, что они добудут бессмертие и вернутся в их объятья. Как бы не так! Он, Саурон, - единственный хозяин их судеб. Жрец расхохотался.
- Что же вы мешкаете? Ваши воины вынули мечи из ножен. Да обагрит их кровь врагов Великого Моргота! Пора и нам совершить жертвоприношение.
Стражники подтолкнули пленников. "Вот она, та самая лестница, о которой рассказывал Лот", - подумала принцесса. Он тоже почти взошел на алтарь, но сотворенное ею чудо помогло ему бежать. Им не от кого ждать помощи. Эта лестница станет для них переходом в иной мир.
- Не бойся, Юни, - шепнула она своему спутнику, - мы не умрем. Там, куда мы придем, нас встретят друзья, мы забудем о наших страданиях, мои родители благословят нас, и мы никогда не расстанемся.
Произнося эти слова, Мирэ, как будто уже не принадлежала этому миру. Она почувствовала крылья за спиной и едва не взлетела вверх по лестнице.
- Не спеши, - придержал ее Юниэр, соображая, как можно избежать заклания. Он не хотел расставаться с ней, но не испытывал желания становиться жертвой. Для того ли она вернула его к жизни?
В это время ушел под воду нуменорский флот у берегов Амана, и скалы обрушились на короля и его воинов. Нуменорцы отправились в Аман, чтобы изгнать Валаров из благословенной земли. Они забыли о том, что Валары помогали Творцу созидать Эа, придумали и воплотили в жизнь плодородную землю и шуршащий песок, прохладную влагу рек и морской прибой, необъятную синь неба и россыпь сияющих звезд. Они сотворили мир прекрасным, и только потом в него пришли дети Эру. Перворожденные учили их, как любить землю и быть благодарными, как участвовать в божественной игре и обогащать мир своим творчеством. Они учили тому, что каждый живущий в Эа - не гость, а сотворец, все вместе народы Арды могли бы помогать Валарам делать землю прекраснее и лучше. Нуменор погиб, когда люди восприняли подарок как должное, а на дарителей возвели хулу и решили изгнать их из мира, который был для Валаров жизнью и любовью. От жадности люди решили, что если Валары уйдут, им достанется больше. До последнего мига ждали Валары, что люди одумаются. Если бы нуменорцы повернули корабли вспять, то были бы прощены. Но люди не сумели побороть в себе зависть, и страшным было возмездие.
Ветер взвыл, разрывая в клочья свинцовую завесу хмурых облаков. Им на смену с запада двинулись тугие черные тучи, задрожала земля, и люди притиснулись ближе друг к другу. Ужас застыл в их расширенных зрачках. "Началось", - прошептал кто-то. Стены храма заходили ходуном, а серебряный, покрытый копотью купол треснул и раскололся надвое. Вой ветра заглушил визг испуганных женщин, которые уже видели себя погребенными под тяжестью рухнувшего свода. Саурон взмахнул жезлом, и осколки купола упали вне пределов храма. Он понял - Валары не ограничились тем, что наказали воинов Фаразона, ступивших на берег Амана. Они пришли и по его душу. Мир вокруг него рушился, и он был обречен погибнуть вместе со всеми в ненавистном Нуменоре. Саурон боролся с бешеными ветрами, не позволяя сравнять с землей храм, который он создал. Нуменорцы, видевшие, что буйство стихии не затрагивает его, и храм незыблем, падали на колени и молили защитить их.
Гром грохотал, кричали люди, а на лестнице стояли пленники, предназначенные в жертву, позабытые посреди общего хаоса. Теперь, когда не было купола, казалось, что лестница ведет в небо. Она шаталась, и испуганные стражники, бросив пленных, сбежали вниз.
Юниэр огляделся и увидел мир по-другому. Он не был зажат в тиски страха, как все люди, молившие о спасении. Лестница, на которой они стояли, не кончалась кровавым алтарем. В небе, среди сверкавших молний, ему снова явился легендарный корабль Вингилот. Юниэр встретился взглядом с Эарендилом Ясным, и тот, как прежде, поманил его, предлагая подняться на борт. Юниэр понял, зачем звал его на звездный корабль необыкновенный капитан, он знал также, куда отправится Вингилот. Это знание пришло к нему внезапно, как озарение, он рассмеялся, счастливый. Издалека попало на землю странное племя людей-птиц, потерявших свою планету. Много веков провели они в Средиземье, но не оставили надежду вернуться домой. Из поколения в поколение передавали они легенду об избраннике - человеке, который найдет их в Арде и укажет им путь. Эарендил приглашал его в плавание к этой звезде. Юниэр с благодарностью принял приглашение. Он оповестит людей-птиц об их соплеменниках в Стране Вечных Льдов, и тогда легенда станет былью. Жизнь только начиналась! Юниэр обратился к любимой:
- Мирэ! Скажи, ты мне доверяешь?
Мириэль улыбнулась, она увидела, как затеплились в его зрачках озорные огоньки. "Совсем как Сиреневой ночью, - подумала она, - когда мне пришлось прыгать за ним в море с утеса". Вслух она сказала:
- Что ты задумал?
- Взгляни, - Юниэр указал на небо, - там Вингилот пришел за нами, Эарендил спускает звездную лестницу.
Мириэль вгляделась в грозовое небо и увидела тучи, силившиеся сомкнуться над храмом. Юниэр говорил о созвездии, как о настоящем корабле, на котором можно уплыть и избежать гибели. Юниэр не смутился ее растерянностью.
- Верь мне, и я проведу тебя, - сказал он и, взяв ее за руку, начал восхождение. Мириэль зажмурила глаза. "Ему виднее, - подумала она, - там действительно есть корабль. Мы спасемся". Она увидела море, каким оно бывает в теплый погожий день. Огромный серебристый кит выставил лоснящуюся спину погреться на солнышке. На его спине сидела Феорена. Она приветливо помахала ей рукой.
- До свидания, мама, - беззвучно прошептала Мириэль.
- Счастливо тебе! - благословила ее Феорена. Мириэль почувствовала себя легкой беспечной девочкой, которая знает о том, что ее любят, что на нее не сердятся. Она страдала оттого, что поссорилась с мамой в их последнюю встречу. Теперь все было хорошо. Мириэль открыла глаза и сразу увидела Вингилот, прекраснейший корабль на свете. На палубе их ожидал стройный, царственно прямой и строгий Эарендил, его длинные серебряные волосы спадали на плечи. Мириэль больше не чувствовала, как касается ступеней ногами, она стала невесомой, как снежинка, и только тепло от руки ее любимого давало понять, что все происходящее с ними реально.
На пути их Саурон боролся с молниями, не позволяя Валарам разрушить свой алтарь. Они легко миновали раздувшегося от злобы жреца. Саурон увидел их, хотел удержать, но они проплыли мимо, светясь невозмутимым спокойствием, взглянули на него отрешенно и никак не прореагировали на приказ подчиниться его воле. Те, кого он представлял себе изуродованными муками, скорченными в жертвенном огне, уходили в небо, светлые и невредимые. Саурон захлебнулся от ярости, он не предвидел, что Эру наделил детей способностью возноситься в небо. Он не мог смириться с тем, что упустил их. Жрец перестал сдерживать натиск ветров, оставил свою земную оболочку и черным вихрем взвился вслед влюбленной паре. Догнать, разнести их в пыль - вот все, о чем он сейчас думал. Он не видел волшебного корабля с сияющим сильмарилом на носу. Легким поворотом руля Эарендил развернул корабль, и злобный дух встретился с ослепительным светом немеркнущего кристалла. Ожегшись, он бросился вспять, и от вопля поверженного темного Майара содрогнулись элендили на метавшихся в штормовом море кораблях. Со страшным стоном погибала самая жуткая в мире тварь, и отчего-то мурашки бежали по коже. Это было последнее, что слышали нуменорцы. Как только жрец покинул храм, стены рухнули. Прекрасный остров с садами и парками, фонтанами и площадями, дворцами и крепостями, словно увлекаемый вниз всей тяжестью кровавых преступлений его жителей, канул в разверзшуюся пропасть и скрылся под волнами. Метнувшийся к брошенному телу мятежный дух больше не обрел его никогда.
Мириэль и Юниэр наблюдали за катастрофой с борта звездного корабля Вингилота. Ни один из них не помнил бури подобной этой, а то, что свирепые валы не достигали неба и ураган не нарушал тишины вокруг корабля, приютившего их, не мешало им чувствовать то же, что испытывали люди, оказавшиеся вдруг под толщей мутной воды.
Закружились водяные вихри с бешеной скоростью, образуя воронку посреди океана, и остров смяло и увлекло вглубь, как будто он был ненастоящим, невесомым, бумажным. Юниэр посмотрел на Мириэль, она плакала. Исчезла земля, ее родина, мир, который она помнила добрым и прекрасным, мир, который она мечтала спасти. Пройдет время, и люди перерисуют карты: остров Эленна не будет на них обозначен. Годы спустя, быть может, сам факт его существования подвергнут сомнению, и останется только миф. Миф о земле, подаренной людям Валарами, которую они называли Эленной - звездной, которую теперь станут называть Акаллабет - павшей землей.
Через несколько дней взбунтовавшийся океан успокоился, тучи умчались прочь, и небосвод показался людям особенно ярким и лучезарным. Измученные тяжелой борьбой за выживание в бушующей стихии, когда их корабль швыряло вверх и вниз как щепку, Верные расположились на палубе, чтобы солнце поскорее просушило их вымокшие до самых костей тела. Хотелось просто лежать и ни о чем не думать.
Исилдур поймал себя на том, что получает удовольствие от прикосновения солнечных лучей к лицу. Он огляделся - всюду был океан, казалось, что его корабль единственный на всем свете. То, что он не увидел кораблей своего отца и брата, не встревожило его. Он знал, что они тоже пережили бурю. Знал потому, что только чудо или высшая воля помогли его кораблю не разбиться, не утонуть, не перевернуться в немыслимых играх вздыбленных волн. Он подумал, что та же воля хранила все эти дни и другие корабли Верных. Валары помогли им спастись. Они же разрушили чудовищной волной государство Нуменор, стерли с лица земли. Он не смел оспаривать их решение. Кто знает, может, мир проиграл бы, поступи они иначе, и спесивый народ заслуживал кары. Но событие это опустошило Исилдура. На его глазах погибла родная земля, он остро ощутил, как он любил Нуменор и все, что с ним связано. Горькие моменты его жизни, воспоминания о противоречиях, конфликтах с теми людьми, которые погибли так внезапно и так ужасно, забылись, развеялись как дым. Остались в памяти очертания холмистых пейзажей любезной сердцу Роменны, ощущение теплой почвы под босыми ногами, аромат роменских вин и жареной форели. Он не мог видеть, как рушились здания на улицах, где он любил бродить, как умирали люди. Их корабли были далеко от Эленны, когда это случилось. Но мысленным взором он видел падение Нуменора в деталях. Не один раз привидится ему во сне гигантская волна, мчащаяся на остров, от которой спасения нет. Каждый раз он будет просыпаться встревоженный и думать, что это происходит наяву.
Его раздумья прервала Лиэль.
- Я вижу странный предмет в море!
- Это бакен, - сказал подошедший роменец, - мы ставили их там, где ловили рыбу, чтобы корабли или лодки не запутались в сетях. Наверное, буря сорвала его с якоря.
- К нему еще что-то привязано, - приметила остроглазая Лиэль, - давайте подплывем ближе.
Возражать ей не стали, хотя браться за весла охоты ни у кого не было. Когда же они выяснили, что было привязано к красочному бакену, то порадовались, что не проплыли мимо. К бакену толстыми веревками были прикреплены три крепкие бочки, а к бочкам примотаны мокрые непонятные существа. Их вытащили на борт и разложили на палубе. Их густая (особенно на ногах!) шерсть слиплась от соли, а лица были совсем как у людей.
- Хоббиты, - догадались те, кто бывал в Средиземье.
- Это те самые, из цирка Хохмача, - всплеснула руками Лиэль и побежала за пресной водой.
Буги не сразу пришел в себя. Трехдневное болтание в море в самую неблагоприятную погоду вывернуло все внутренности, мозги и душу, но он не ожидал от плавания ничего хорошего и поэтому не расстроился. Когда он открыл глаза, то увидел круги, много наплывающих друг на друга радужных переливчатых кругов. Потом они сложились в лицо очаровательной девушки, заботливо склонившейся над ним.
- Фея, - вымолвил Буги и понял, что все его несчастья позади.
Всех хоббитов удалось привести в чувство. Их радости не было границ. Они наскакивали друг на друга, обнимались, хохотали так, что их неуемное веселье на фоне общей тоски об утраченной родине выглядело неприличным. Но, глядя на них, люди невольно улыбались.
Это была идея Буги - прикрепиться к бакену для безопасности. До Роменны хоббиты благополучно доплыли на лодке, только мозоли натерли от весел. Потом начался шторм, они даже не успели пристать к берегу, волной их отнесло прочь, и напуганные хоббиты, прежде всего, привязали себя к бочкам, вывалив оттуда все припасы. Главное было не утонуть и не потерять друг друга. Потом сквозь ветер, брызги и слезы Буги увидел блестящий желтый бакен, он уцепился за выступ, к которому крепились рыболовные сети, и привязал к бакену всю горемычную компанию. "Теперь не утонем", - заверил он. И правда, не утонули. Лодка разбилась в щепы, бакен сорвало с якоря и унесло в океан, а с ним и хоббитов с бочками. Страшно было.
- Ну и народец! - восхитился Исилдур.
Шторм отнес корабль далеко на восток от утонувшего острова. Элендили истолковали это как знак - плыть в Средиземье. "Так лучше", - подумал Исилдур. После гибели Нуменора ему расхотелось когда-либо ступать на благословенные земли и жить бок о бок с могущественными Валарами, чьих замыслов он не ведал, чьих поступков не мог объяснить.
Как дальше сложится их судьба, как примет их новый материк, оставалось только гадать. Они плыли вперед, навстречу неизведанному. Только хоббиты не тревожились о будущем, они возвращались на родину. Отпраздновав свое спасение, наговорившись всласть, Буги уснул под мерный плеск волн. Морская болезнь больше не донимала его, сбылась мечта - он стал бывалым путешественником. Ему снилось возвращение в Грибной Рай и восторг свидания с друзьями и родственниками.
Элендили переживали утрату, сон не шел. Многие тогда достали лютни и заиграли щемящие душу мелодии. Тогда же сложили люди первые песни о войне с Богами, о недоступном Валиноре, о падении Нуменора.
Они не знали еще, что Эру поместил благословенные земли - Эрессеа и Валинор за пределы Арды, в мире не осталось уголка, где жизнь была бы вечной и неиспорченной злом. Но люди верят, что эти счастливые страны существуют и что когда-нибудь они обретут свой рай.
2001-2004 гг.

к оглавлению

Словарь имен и географических названий



Айнуры (Валары и Майары) - высшие существа, созданные Илуватаром, помогавшие ему сотворять миры. Живут в Чертогах Безвременья. Более могущественные духи - Валары, за ними идут Майары.

Акаллабет - "падшая земля", название Нуменора после его гибели.

Аман - самый западный континент Арды. Там находятся земли Валаров, города Валамар и Эльдамар ("дом эльфов"). Вместе с близлежащим островом Тол-Эрессеа был удален из зримого мира Илуватаром.

Андуниэ - город-порт на западном побережье Нуменора, некогда его столица.

Арда - название мира по Толкиену. Включает в себя несколько морей и океанов, континенты Средиземье и Аман, остров Эленна и другие земли.

Арменелос - столица Нуменора.

Ауле - Валар, сотворивший облик земной тверди. Создал гномов, но был бессилен вдохнуть в них жизнь. Научил гномов и эльфов-нолдоров обрабатывать драгоценности.

Барлоги - темная, извращенная форма Майаров, восставших против Эру вместе с Мелкором. Огненные демоны, противостоять которым могут только другие Майары и Валары.

Валары - разновидность Айнуров, духи, сошедшие из Чертогов Безвременья в Арду, чтобы управлять ею и стать ее стихиями. "Стихии" стали частью сотворенного мира и не могут его покинуть, пока он существует. Напрямую в судьбу обитателей Арды не вмешиваются, т. к. вся полнота замысла Эру им неизвестна.

Валинор - край Валаров, земля, на которую нельзя ступать смертному.

Варда - создательница звезд, супруга Манвэ.

Вингилот - "Пенный цветок", корабль Эарендила.

Гил-Гэлад - король эльфов-нолдоров в Средиземье.

Илуватар (Эру) - "Отец всего", "Единственный" - создатель Эа. Все заботы в пределах созданного мира он возложил на Айнуров. Сотворил эльфов и людей, вдохнул жизнь в гномов.

Манвэ - Валар. Повелевает воздухом и птицами. Его посланниками являются орлы. Правит Валарами. Брат Мелкора.

Мелкор - "Тот, кто восстает в могуществе". Был превыше прочих Айнуров, одарен мудростью и силой, но от величия стал высокомерен и начал презирать всех, кроме себя. Олицетворяет зло в мире Толкиена. Позднее получил прозвище Моргот - "Черный враг".

Мордор - "Черный край", владения Саурона.

Менелтарма - "небесный стан", гора в центре Нуменора, на вершине которой расположен алтарь Эру.

Назгулы - "призраки кольца". В прошлом вожди нуменорцев, ставшие слугами Саурона.

Нуменор - "западный край", государство на острове, поднятом Валарами из моря в начале Второй эпохи истории Средиземья.

Орки - злобный народ, подчиняющийся Морготу и Саурону. Низкорослая, уродливая раса, созданная из кровожадных животных и замученных эльфов.

Майары - высшие существа, помощники Валаров.

Палантиры - "видящие издалека". Камни, созданные эльфом Феанором, заглянув внутрь которых можно было увидеть далекие земли.

Саурон - "отвратительный". Изначально был Майаром-помощником Ауле. Но под воздействием Мелкора встал на путь зла и в дальнейшем служил Темному Властелину.

Сильмарилы - алмазы, сотворенные Феанором и наполненные светом двух деревьев Яванны, освещавших Валинор до того, как их уничтожил Моргот.

Средиземье - континент в Арде, история которого делится на четыре эпохи.

Улмо - Валар, владыка вод.

Эа - мир сущий, вселенная. Айнуры называли Эа "малым королевством", т. к. это лишь малая часть творения Илуватара.

Эарендил - мореход, вознесен на небеса вместе с кораблем Вингилотом и сильмарилом.

Элендили - "Верные", имя, данное нуменорцам, которые остались верны эльдарам и Валарам.

Эленна - "звездная земля", остров, на котором было воздвигнуто государство Нуменор.

Элронд - сын Эарендила и Эльвинг, избравший судьбу эльфов и оставшийся в Средиземье.

Элрос - сын Эарендила и Эльвинг, избравший судьбу людей, первый король Нуменора.

Эльдары - "звездный народ", т. е. эльфы, которые участвовали в войне с Морготом.

Хоббиты - народец небольшого роста, славятся умением мгновенно исчезать и бесшумно передвигаться, на ногах у них жесткая кожа и густой бурый мех. Люди называют их полуросликами или невысокликами.

Яванна - супруга Ауле.



Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"