Каменский Алексей Михайлович : другие произведения.

Мои домушки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не бывает неинтересных людей и неинтересных жизней. Однако с годами чудесного с нами случается меньше и меньше. Все устраивается и устаивается. Больше и больше начинаешь жить прошлым. Понимаешь это - и злишься на себя: "Да что же, в самом деле, старик, что ли?!" Как, наверное, многим, хочется начать заново: опять нагрести невиданное и неведомое, а не волочить за собой старье, хоть и любимое, но такое потертое и обтрепанное. Байки просто так не заводятся, нужно шевелиться. Я почувствовал, что мне стало недоставать интересности жизни, и решил освободить для нее место: раскидать свои байки подчистую, чтобы, хочешь - не хочешь, пришлось новые насобирать.

А.М.Каменский

Мои домушки

Байки 2


От автора

  
   Скрипит-свистит синица
   Подшипником времен В.В. Михайловский (из ненаписанного)
  
  
   Не бывает неинтересных людей и неинтересных жизней. Однако с годами чудесного с нами случается меньше и меньше. Все устраивается и устаивается. Больше и больше начинаешь жить прошлым. Понимаешь это - и злишься на себя: "Да что же, в самом деле, старик, что ли?!" Как, наверное, многим, хочется начать заново: опять нагрести невиданное и неведомое, а не волочить за собой старье, хоть и любимое, но такое потертое и обтрепанное.
   Байки просто так не заводятся, нужно шевелиться. Я почувствовал, что мне стало недоставать интересности жизни, и решил освободить для нее место: раскидать свои байки подчистую, чтобы, хочешь - не хочешь, пришлось новые насобирать.
  

Граф Огородный

  
   Раньше, наверное, специально давали людям участки, где места подальше да поплоше, чтоб осваивали. И то дефицит страшный был: получали в основном те, кто на заводах работал, или по блату. Нам вот тогда так и не "отломилось". И слава Богу, теперь бы таких дачек даром не надо: садоводства огромные, летом - как город, но без удобств, лес исхожен, до воды далеко, соседи - друг на друге, на дорожках - мусор, на участках- хлам.
   Но в те времена и такая дача была признаком особого благополучия. Я к хозяевам относился без завидок (копошиться с хозяйством никогда не манило), а с уважением и сочувствием. "Обдаченных" в моем кругу было мало, в общем, я ни разу ни у кого не был. Поэтому на призыв друзей погостить в садоводстве у Ладоги откликнулся с энтузиазмом. Поехал как на экскурсию.
   Все оказалось по-домашнему мило и скучновато. Недостроенный домина. Лес без грибов. До Ладоги - еще добираться, и рыбалка пустая. Гулять особо негде, не по дорожкам же дачным, - сиди только на четырех сотках. Маринка сердится - ее клубника измучила, Миша меня развлечь пытается. На великах скатались по бесконечному их садоводству до следующего такого же бесконечного. Были на свалке, но ничего полезного не нашли. И тут он предложил сходить к соседнему участку, через три дома, поглядеть, как хозяин отстроился. Это-то и стало самым ярким садоводческим впечатлением.
   Квадратный участок был окопан ровчиком. По углам располагались двухэтажные башни, соединенные вдоль рва стенами с внутренними проходами. Ровно по центру стояла уже большая башня, от которой диагонально отходили крытые переходы к башням угловым, на оставшихся треугольниках земли цвел огород. Около центральных ворот с мосточком бегала здоровенная собака. Миша сказал, что раньше их бегало две, но одну отравили. Все это сооружение было изготовлено из ... батарей парового отопления плоского типа! Деревянный замок у хозяина сожгли и он, видимо, работая сантехником, всё обварил радиаторами. Пару пулеметов с должным боезапасом - и можно было бы спокойно выдерживать любую осаду - с огородиком-то! Стальной "Орешек" на ладожском побережье запомнился на всю жизнь.

Мишкин хомяк

   Я учился в шестом-седьмом классе. Однажды мне принесли хомяков. Оборудовав в клетке из какой-то сувенирной коробочки домик, подсыпав ваты и по своему разумению еды, я до самого вечера любовался животными.
   Наутро выяснилось, что хомяки свили гнездо в кровати у мамы подмышкой, натаскав туда клочков от объеденных моих штанов. За ночь они научились виртуозно вылезать из клетки, мгновенно превращая пушистые шарики тел в вертикальные блинчики и проскальзывая между прутьев. Полдня хомяки тешились свободой, пока нам не удалось раздобыть аквариум, после переселения в который им пришлось смириться со своей судьбой. (Да и то через пару дней мы стали накрывать аквариум стеклом, оставляя свободной лишь малую полоску, т.к. зверушки приладились с домика в прыжке, подтягиваясь, преодолевать скользкое препятствие).
   Вскоре вырисовались разные характеры этих Божьих тварей. Один, теперь уже и не помню, как прозванный, был доброжелателен и позволял себя тискать. Другой получил имя Злюка - за стремление кусить по любому поводу и без него, чем стал мне неинтересен, так как все удовольствие от общения с ним свелось исключительно к наблюдению со стороны. Через какое-то время к нам в гости приехали Небучиновы, возможно, даже специально для знакомства с хомяками. Мы с Мишкой особо крепко сдружились с первого класса, после того как я, играя у них в комнате в солдатиков, нечаянно грохнул оконное стекло, убоялся, ушел домой, но, не выдержав, признался во всем маме, которая тут же вечером повела меня виниться к маме Мишки, и с тех пор мы стали дружить уже домами. Анна Александровна растила сына тоже одна, и это, видимо, дополнительно сближало наши семьи. Иногда, по необходимости, нас даже подкидывали друг другу. Однажды во время такого гостевания Мишки мама усадила нас за стол и стала потчевать любимым мною грибным супом. Год накануне, видать, был неурожайным, и сушили не только белые, но и челышики с красненькими, отчего суп, несмотря на вкусноту, вид имел черноватый. Мишка закобенился, стал возыкать ложкой по тарелке и кривить нос, на что я в сердцах укорил его: "Думаешь мне, Мишенька, очень хотелось вашу красную икру есть, да я ел". (Жили мы все бедненько, но Мишкина мама работала на холодильнике в Порту, и иногда им доводилось пробовать деликатесы, я же был к этому не приучен вовсе). А в общем, мы с Мишкой без жадности всем всегда делились по-братски.
   Мои хомяки разожгли в Михаиле желание обладать таким же счастьем, и мне ничего не оставалось, как разделить счастье поровну с другом. Деликатно умолчав об именах моих питомцев, я предложил Мишке самому выбрать - которого? Небо услышало мои просьбы, и в Мишкин дом отправился Злюка.
   Вспыльчивая Анна Александровна по прошествии уже тридцати с лишним лет все еще сердится за этот подарок. По пути к дому Злюка, посаженный ребенком за пазуху, прогрыз дыру в новом японском свитере. Несмотря на мои предупреждения, Мишка, понадеявшись на авось, посадил хомяка все-таки в клеточку (да аквариума у него и не было), и уже наутро Злюка исчез. Миша обнаружил дырку у пола, куда скрылось вредное животное, и даже видел мелькнувшую в ней шкурку.
   Около месяца он исправно прикармливал зверька, оставляя исчезавшую еду возле норки, пока, наконец, не увидел ленивую и почти уже ручную толстую мышь. Впоследствии и скорее случайно выяснилось, что хомяк погиб вскорости после побега, тремя этажами ниже, в пасти чьей-то домашней кошки.
   Мы дружим с Мишкой почти уже сорок лет, хотя встречаемся гораздо реже, чем в детстве.

"Ромашка" и "рюмашка"

  
   Матушка у меня родом из владимирских. Старинный город Муром. Тот самый, где былинный богатырь тридцать три года на печи лежал. Там и сейчас стоит село Карачарово. И народ до сих пор с чудинкой. Один в огороде настоящую обсерваторию устроил, все деньги туда вбухал. Жена ругалась-ругалась, потом притерпелось. Он до сих пор каждую ночь звезды считает на Собачаевке после работы. О нем в газетах писали, даже по телику передача была. Другой мужик самолет сделал из посылочных ящиков. А команда "Брейн ринга" муромская чуть не самая лучшая во всей стране. Хотя пьют все муромские по-черному, впрочем, как и везде.
   Приятельница, приехавшая из этих мест, рассказала свежую байку, ходившую по всему городу.
   Два дедули разгулялись в выходной в парке Ленина на берегу Оки. После танцев молодежь разошлась, а раздухарившиеся дедки не могли остановиться. Проходя мимо стоящей карусели, решили покататься. Аттракцион "Ромашка" устроен так, что с набором оборотов растет и высота полета цепных скамеечек. Дедушки взобрались на сиденьица и, дотянувшись клюкой, включили рубильник.
   Сюжет закончился счастливо. Позеленевших дедков утром остановили, их удалось откачать. А в Муроме, думаю, в каждой семье подняли рюмашку за их здоровье.

Кино по-итальянски

  
   Один мой давнишний знакомец рассказывал, как, учась в итальянской спецшколе, вместе с друзьями похаживал на фильмы без дубляжа. Тогда "Спартак", что возле "Чернышевской", работал как кинотеатр иностранного фильма.
   На одном из таких сеансов, минут через пятнадцать после начала кино, по зрительному залу в темноте поплыла неспешная, со спотыкачем, беседа:
   - Вася, я что-то ничего не понимаю.
   - Да я тоже, ведь говорил - не надо было мешать водку с портвейном.
   Этот вид непонимания каждому близок и понятен, а вот то, что произошло с другим моим приятелем, поразило меня по-настоящему.
   Мы с Сашкой учились в одной группе. Чудесный искренний мальчик из добропорядочной еврейской семьи. Помню, как однажды рассказывал, по каким параметрам он с мамой и папой подыскивает будущую жену. Классические - "национальность", "образование", "наличие полной семьи" и т.п. меня не удивили, а вот "проживание недалеко от сашкиного дома" запомнилось обоснованием: "а то намаешься с провожанием, пока женихаемся".
   Так вот уже на выпуске, после тяжелого госэкзамена по физике, на радостях побрели с Сашкой вдвоем сквозь тополиный пух пешком от Мойки. Сами не заметили, как за переживательными разговорами о перенесенных муках очутились возле кинотеатра "Ленинград". Тогда это был самый престижный рассадник массового искусства, первого показа.
   С афиши какого-то французского фильма (тоже тогда редкость) на нас призывно глянула соблазнительная дама. Я предложил разориться (гулять так гулять!) и потратить последний рубль на удовольствие. Саня с радостью согласился. И доверительно мне признался: "А ты знаешь, я ведь сейчас смотрю кино и все понимаю".
   - В каком смысле? - занедоумевал я.
   Оказалось, что Сашка, дожив до своих 22-х лет, не имел представления о великой тайне деторождения. В школе он был слишком примерным мальчиком и шпанистые сверстники его чурались. Мама с папой стеснялись посвящать, думая, что и так знает.
   Наконец, когда не на шутку замаячила рядом очередная, почти во всем подходящая кандидатура будущей супруги, мама, поняв по определенным сашиным невпопад звучащим фразам назревшую необходимость просвещения, взяла ему абонемент на курс лекций для молодых супругов. И перед ним открылся совершенно иной мир, наполненный новым, неожиданным смыслом. Все искусство повернулось к нему своей, ранее тайной, а теперь такой привлекательной стороной.
   Женился Саша через несколько лет именно на такой женщине, которую ему и искали.Я периодически встречался с их семейством то в театрах, то на выставках: активная супруга вытаскивала увальня Сашу на культурные мероприятия.
   Сейчас Александр - уже доктор наук, его забрали работать в Москву в Министерство, не без помощи жениных родственников. Еще в Питере при редких наших встречах (ему тоже перепало потянуть лямку директора школы), под рюмочку коньячку, он признавался, что не прочь бы и гульнуть на сторону, да все времени не хватает.

Бутылка-путешественница

  
   Мне подфартило - служебная поездка в Британию в составе небольшой группы коллег. Ввиду характера профессии (педагог) ничего удивительного не было в том, что я оказался единственным мужичком. Как и положено, на предстартовом сборе всем было велено купить по две бутылки водки, шампанского и сувениров на обговоренную сумму. Не знаю, как получилось - или встреч оказалось меньше намеченного, или плохо посчитали, или женщины просто пожадничали дарить, но к концу поездки осталась лишняя водка. На мои уговоры выпить либо вручить уж кому ни попадя, дамы не поддались и заставили меня, как тягловую силу, везти всю водку назад через границу, так как у самих сумки были набиты сверх меры. В аэропорту на родине, уже за таможенным контролем, я раздал по бутылке чужого добра встречающим мужьям. Досталась бутылка и мне. С нестандартным названием, красивой этикеткой, какие только начали входить в моду, она стояла у меня дома в барчике до тех пор, пока не подвернулась под руку при встрече с приятелем, отмечавшим накануне день рождения. Ну, я и подарил "оригинальный" сувенир, побывавший за синими морями.
   Через месяцок встретился мимолетно со своим дружком. Он в разговоре мнется, наконец, не стерпел, высказался в том духе, что мои шутки уж очень тонкие. Я не понял. Оказалось - компанией поехали на рыбалку. На месте расположились уже под вечер. Костерок. Руки потирают. Мой товарищ экзотическую бутылку выставил. Народ жахнул и в удивлении на него уставился. Сам пригубил ...- вода! Видно, пожадничала какая-то коллега, не в магазине покупала, как было сказано, а в ларьке. Закончила бутылка свою никчемную жизнь после "кругосветки" в карельских лесах. А я всё успокоиться не могу. Что же британцы подумают о русском чувстве юмора, распечатав вторую бутылку.

Петин лоб

  
   Однажды к ночи одним из последних троллейбусов я возвращался домой. От остановки до подъезда минут пять ходу. Уже подходил к своей парадной, как меня жахнуло сзади по голове. Упасть не упал, повернулся, смотрю - парень в темноту от фонаря отскочил, мой пакет вырвал, а в руке ножик блеснул. Я матюгнулся, но инстинкт подсказал самое благоразумное - дать деру. Дома стошнило. Пару дней походил сдуру на работу, а потом загремел в больницу с сотрясением. Провалялся почти месяц. Обидно. Было бы за что, а то ведь в пакете только бутылка "сушняка" да свежий "Новый мир", пятый номер. Скорее всего, на "сушняк" и позарились.
   Травматология - место экзотическое. В палате что ни сосед, то сплошной эксклюзив. Одному в пивнухе бутылкой башку проломили за "козла", я и не знал, что у "блатных" с этим строго: назвал козлом, ну и получай бутылкой. Другого мужика тяжелого привезли: с бетонных плит при разгрузке упал, у него кровь ушами шла, наверное, не выжил; до самой моей выписки ему так и не полегчало. Цыганенок от армии "косил": друг ножиком пырнул в нужное место, а сказали, что на них напали. Цыганенок всю палату черной магией пугал: "Видишь ложку? Вот если ее заговорить, а ты дотронешься, то умрешь".
   А запомнился больше всех Петя, мужик из Кронштадта: добродушный, веселый. Перекачал на Белазе колесо, оно взорвалось, и ему болтом пол-лба снесло. Здесь вставили пластмассовый, но приживался плохо: через каждые год-полтора гноился и приходилось менять на новый. В этот раз решили ставить костяной. Петя лежал и ждал: не было донора. Мы всякий раз выглядывали из окошек на грохот проносящихся мимо больницы рокеров и кричали: "Петя, Петя, смотри: вон твой лоб поехал!" Незадолго до моей выписки донор нашелся. Пете сделали трепанацию, но уж как прижилось, не знаю.

Коваши

  
   В каждой семье есть свои ключевые словечки, понятные только своим. У нас, например, "Коля с мыльного завода" обозначает глуповатого, заполошного человека. Так называла свою невестку баба Маруся, вспоминая давнего деревенского дурачка. А "я разумши" прилепилось к нам от ленивого, той же бабы Маруси сына Вовки, который, - не в пример второму, путевому, Левке - на все матушкины просьбы принести воды али покопать огород отвечал: "Ма, я разумши". На что баба Маруся, привычно крикливо, но беззлобно материлась: как и многие деревенские, она была худа на язык.
   Особым паролем для нас служит и "Коваши".
   Мой школьный дружок Станислик (Сережка Станиславчук) решил отдать заготовительный долг. Я несколько раз водил его на свои грибные места и всегда очень удачно. Приносили столько, сколько могли унести груздя и подберезовиков. За клюквой ходили уже с матерями и тоже перли добытое рюкзаками. Станислик стал уговаривать сходить и на его места, в Коваши. Лес хороший и, главное, ехать недалеко, по нашей же ветке. Взяли и мам, и даже его хворую сестренку.
   Когда сошли с электрички, выяснилось, что лес вокруг - еще не тот лес, а надо дойти до деревни, где психинтернат, и вот за ней-то наш лес и есть. До деревни шли часа полтора. После небольшого передыха, перебравшись через ручьи, забрались в бурелом. Не переставая спрашивать, когда же начинать искать, и получая в ответ "скоро, скоро", протопали еще полтора часа. Женщины стали выдыхаться и, наконец, на пределе нашего терпения, дождались заверения, что вот еще чуть впереди - и пришли. Сквозь болотину с высоченной, в два человеческих роста, травой неприметная тропа привела нас к острову-бугру десять на десять. "Тут", - молвил Серега и кинулся ширкать под елками. Мы онемели от изумления, с досады плюнули и сели на камешки. Через двадцать минут Станислик вернулся с двумя десятками красненьких. Сил сердиться не оставалось, мы приберегли их к обратной дороге.
   Не раз я еще влипал со Станисликом в самые нелепые истории: склада мой дружок был абсолютно авантюрного. Разошлись, когда стали совсем постарше. Серега жутко квасил. Слышал, что он что-то тырил, стрелял из какой-то ручки-пистолета по прохожим, кто-то ему отбил селезенку... И так и не ясно, сел он или не сел. Два года назад видел очень похожего человека, стоящего на ступенях метро с остекленевшим безумным взором. Я не признался, да он бы и не узнал. А может, это был и не он.

Званый обед

  
   Я люблю Серово. Здесь прошло мое детство. Несколько лет мы с мамой выезжали в загородный лагерь от Ждановского завода. Ее посылали туда воспитателем в детский садик, а я был на правах "персонального" ребенка на вольном режиме. Чудесные места Карельского перешейка у слияния речек Черной и Линдуловки, когда-то бывшие курортом, с многочисленными дачами по берегам, где собирался весь цвет дореволюционного Петербурга. Пионерлагерь "Океан" стоял точнехонько на месте знаменитой усадьбы с домом-башней Леонида Андреева.
   Одним из наших с пацанами основных занятий стала рыбалка. Особым почетом пользовался клевый омуточек под крутым склоном.
   Потом уже, став взрослым, я не раз водил своих друзей в эти прекрасные места. Еще в начале нашей дружбы с Мишей Тарасовым мне захотелось с ним поделиться заветным, и я пригласил Михаила провести первомайские праздники у любимого омутка.
   Собрались вдвоем налегке, так как шли без ночевки. Пешочком по горбатой прибрежной тропинке добрались от автобуса до нашего места. Расположились на берегу у впадающей в Черную речки-говнотечки (спускались отходы из лагеря, потому так хорошо и клевало). Я, расстегнув рюкзачок, достал прозаические бутерброды и чай. Мишка не знал содержимого своей сумки, ее собирала бабушка. Мы с восторгом и любопытством стали извлекать из нее, помимо нехитрой снеди, белоснежную скатерочку, узорные салфетки, столовые приборы и, наконец, открытку с поздравлением от бабушки с Международным днем трудящихся. Покойная ныне Мишкина бабушка была из дворян, а дед, как рассказывал сам Миня, лавливал когда-то форель в этих самых водах.

В Михайловском замке

  
   Однажды побывавшая в нашей школе академик Тутушкина рассказала о своих психологических исследованиях семей педагогов. Оказалось, у учителей гораздо выше среднего процент неблагополучных отношений между родителями и детьми. Это и понятно. Работа накладывает отпечаток. Дома тянет тоже учительствовать. И вообще брошенные собственные дети - проблема.
   Мы призадумались. В результате родилась добрая традиция педклуба. Встречаемся вместе с родней и детьми, приглашаем в гости интересных людей, сами куда-нибудь выбираемся. Ну и, конечно, как только открыли для всеобщего посещения Инженерный замок, мы не преминули сразу отправиться туда. Тем более, что как бы продолжающееся проклятие этого неприступного места уже в советское время подогревало общий интерес. Многие взяли с собой детей.
   И вот мы поднимаемся по крутой, темной и узкой лестнице в императорские покои. За мной идет наш завуч Зинаида Юльевна, словесница по учительской специальности, милейший, тонко чувствующий, интеллигентный человек, со своей дочерью Я слышу ее жаркий шепот:
   - Ты ощущаешь, Лора, весь ужас, всю глубину трагизма этого места?...
   - Да, мамочка, - гудит в ответ девочка, - с этих ступенек того и гляди, навернешься.
   Сейчас Лора учится на втором курсе филологического факультета нашего родного Педагогического им. А.И. Герцена.

Мираж

  
   В эту весеннюю субботу мы проснулись попозднее. У сына каникулы - не в школу. По пятницам я позволяю себе посмотреть телик далеко за полночь. Я еще валяюсь с книжечкой в постели, а Лёха приходит меня тормошить:
   - Папа, что там такое за окошком?
   - Где?
   Подхожу к сыну и обалдеваю: через весь залив тянется темная переливчатая полоса. Достаем трубу и рассматриваем в этой полосе какие-то дворцы, минареты, гигантские краны и трубы, высотные дома и узорчатые стены.
   Это мираж, - говорю я сыну, - явление для наших мест редкое. Видимо, нынешний необычно жаркий солнечный денек вызвал нагрев нижнего слоя воздуха над гладким, холодным льдом Финского залива, и в то место, где никакого острова быть не должно, транслировалось изображение берега.
   Мне так захотелось поделиться увиденным, что я стал названивать по телефонному справочнику на телевидение. Но в субботу все телефоны молчали. Досадно, что некому сообщить удивительную новость. Наконец по одному из номеров посоветовали позвонить на пейджер абоненту "Сегоднячко", что я и сделал, уже не особо надеясь на удачу. Звонил даже в Пулково. Дама на том конце провода сообщила, что этим занимается комиссия по аномальным явлениям. Я пытался ее убедить в том, что это никакое не аномальное, а нормальное, но редкое явление.
   - Тогда звоните в понедельник, - отрезала мадам.
   И я в сердцах повесил трубку.
   Только тут я вспомнил о взятой на выходные казенной видеокамере. У нее оказался разряжен аккумулятор. Я чертыхнулся и, обнаружив, к счастью, зарядное устройство, поставил источник на подзарядку.
   А чудо-город менял очертания, но не пропадал. Теперь в нем появилась огромная яранга с развевающимся флагом и столбами по бокам. Слева от яранги вдруг засемафорили здоровенные вертикальные зеркала, как будто инопланетяне подавали нам знак.
   Я настолько детально знаю вид из своего окна! Как только нам дали отдельную квартиру, каждый вечер, вот уж который год, мы с матушкой стоим у окошка и любуемся таким разным небом и говорим одну и ту же фразу: "Господи, как хорошо!" А тут привычный вид преобразился. В центре залива возник остров!
   Мне удалось все-таки заснять это необычайное явление видеокамерой, правда, получилось мелковато, в подзорную трубу разглядеть удалось больше, но все равно город-призрак виден.
   Совсем неожиданно для нас раздался звонок с телевидения:
   - Что у вас там такое?
   - Да вот, - говорю, - мираж.
   - И что, еще видно?
   - Пока да, но вы поспешите, мы наблюдаем его уже четвертый час.
   Они успели. Молодой парень, корреспондент Сергей Елгазин, с симпатичной девушкой. С нашего балкона, восхитившись, они засняли увиденное.
   - Здорово! Москва такие сюжеты любит. Смотрите себя на всю Россию. Тут какое-то местное Лох-Несс снимали, так там один всплеск и был, я так ластой могу сделать, а у вас все шикарно смотрится.
   Мы только никак не могли решить, изображение чего же сюда транслировалось: Кронштадта, Васильевского острова, Выборга?...Ребята-телевизионщики не поленились, и мы сгоняли на их машине к самому побережью, но оттуда вид был самый обычный. Корреспонденты поехали на студию монтировать сюжет, а мы с Лёхой вернулись домой.
   Мираж пропал. Точнёхонько на его месте был виден Кронштадт.
   Нам показали через несколько дней и Лёху, и бабушку, и меня, и чудо-город.
   - На этом месте никакого острова нет, - говорила бабушка убежденно, смотря в камеру.
   Сюжет получился отличным. Я переписал его на видеомагнитофон.

Съездил на Канары

  
   В получку и аванс я наладился ходить в фирменный магазин "Аякс" за гостинцами для домашних. Здесь-то ко мне и подошли вежливые юноша с девушкой, представившись психологами. Я обрадовался, так как сам только что закончил психфак, получив второе высшее. Ребята проводили опрос на тему свободного времени. Я честно ответил на все вопросы и в награду получил билетик мгновенной лотереи. Мой опыт игровых удач исчерпывался ещё советским выигранным рублём. Представьте мои ощущения, когда юноша объявил, что четыре совпавших звёздочки означают получение мною одного из трёх главных призов: телевизора, золотых часов или поездки на Канары. Для этого необходимо завтра придти с женой или подругой на презентацию их фирмы, где и состоится окончательный розыгрыш.
   Я со всеми поделился радостью и на следующий день отправился со своей дамой по указанному адресу. Уже в метро я понял, как меня будут обманывать, но дурацкое желание набраться психологического опыта погнало меня вперёд.
   Всё оказалось почти так, как я и предполагал и как потом описывали в газетах и ТВ, разоблачая этот вид мошенничества. Предлагается так называемый тайм-шер: покупка права на отдых в любой точке мира. Бесплатная поездка на Канары, а выигрывается, естественно, именно она, - рекламный трюк, так как цена авиабилета (по условиям предлагаемого Договора вы имеете право лететь только данными рейсами) много выше обычного перелёта и окупает "бесплатную" путевку.
   Но своим зелёным психологическим умишком я не просчитал главного. Когда проводилась презентация, любезные сотрудницы офиса угощали нас пепси-колой. Возвращаясь домой, мы с моей подругой обнаружили, что я в стельку пьян. Видимо, предполагалось просто трахнуть посетителя по башке, если бы у него имелись те самые доллары на путешествие, которые так настойчиво рекомендовали захватить с собой на презентацию рекламисты.
   Вот тебе и вся психология.

Я и яхта

  
   Всегда считал, что яхта - это признак богатства и шика, поэтому, когда мой дружок Саня Перевезенцев пригласил погостить несколько дней на их яхте, с удовольствием согласился, этим самым как бы тоже приобщаясь к роскоши. При этом я несколько удивился наличию у их семьи яхты, так как в моём понимании они были людьми вполне среднего достатка. В дальнейшем выяснилось, что сашин батя содержит это судно с кем-то в складчину.
   Мужики стали капитанами, а нам с Сашкой отводилась роль юнг, ему - старшего, т.к. после окончания института он проходил военно-морскую практику, а мне - младшего - ввиду полного отсутствия корабельного опыта.
   Яхта стояла где-то за Волховом, и мы целый день добирались до нее на электричках и ходящих раз в сутки перекладных ночных автобусах.
   Наш корабль представлял собой нечто вроде лодки с трюмчиком, где, как в купе поезда, могло поместиться четверо, и палубной площадкой размером с двуспальный диван. По узким каналам шли под мотором. К вечеру выискали с трудом стоянку между таких же лодчонок, пришвартовавшихся, как автомобили в час пик перед универмагом.
   Мы с другом в чине юнг драили медяшки на нашем кораблике и спорили, сколько ещё миль нам осталось до Ладоги. Утром нас ожидало попутное развлечение в виде сбора грибов в этих, как считалось, девственных местах. Однако цепь грибников напоминала кадры из кинофильма "Чапаев", где белые шли в психическую атаку.
   Сложив в общую кучку нашу индивидуальную добычу, мы получили неплохую жарёху, и опять началась жизнь на воде, точнее, в трюме, потому что на палубе было тесновато, да и делать, право слово, нечего. Я пробовал рыбачить, забрасывая на ходу спиннинг, но леска тут же закрутилась от быстрого хода в спираль, и запасной снастью уже рисковать не стал.
   Наконец, дошли до Ладоги, где нам было обещано походить под парусом. Дождались ветра и волны и вышли на открытую воду. Каково же было наше с Сашкой разочарование, когда выяснилось, что на палубу нам теперь нельзя вдвойне, так как можно с нее свалиться. Трюмчик стал на несколько часов нашим пыточным аттракционом. Вверх - вниз, вниз - вверх. Мы, вцепившись в поручни, старались не смотреть в иллюминатор и еле-еле дождались, пока капитаны завершат свои парусные радости. С тех пор прогулка на яхте намертво ассоциируется у меня с этим качающимся тошнотным трюмчиком.
   И все-таки я вспоминаю с большой теплотой этот волшебный яхтенный эпизод моей юношеской жизни, далекого теперь Сашку, изображавшего бывалого "морского волка", его батю Анатолия Тимофеевича - инженера-романтика и их яхточку.

Коммунизм на Правдинском

  
   Мы купили дачу в центре Карельского перешейка на берегу большого глубокого и чистого озера, где полно рыбы и ловятся раки. Это и было основным критерием при покупке. Как сказал знакомый, "Домишко у вас, конечно, никудышный, можно отстроиться, а вот озеро такое в другом месте не выроешь". В общем, купили из-за места. И попали в самый настоящий коммунизм.
   Я не знаю, что такое запирать двери, оставляю деньги и документы в открытой машине. Рыбацкие снасти не снимаю с озера все лето. Никто ничего никогда не берет. А разгадка в том, что наше малюхонькое садоводство имеет четырех хозяев: горГАИ, горналоговая, горпрокуратура ...и КГБ.
   Как-то несколько лет назад деревенский парень попытался снять чужие сетки. Хозяин сеток на берегу попивал водочку и с четырехсот метров прострелил из карабина ему бедро. Трезвый бы, конечно, делать этого не стал, но тут не сдержался. Дело потом утрясли, стрелок дал отступного, да и парень не помер, а лишь охромел. Но, в общем, местные не балуют, тем более и силинским и красноозерским всегда найдется в садоводстве работа. Правдинских в округе уважают и чтут за своих.
   Прошлый год сетки стали тырить залётные, с турбазы. Мужики по пьянке на двух джипах приехали к хозяину базы на разборки. Тот не хотел вылезать из домика, тогда кто-то в шутку посоветовал достать из багажника гранатомет, и беседа все-таки состоялась, в результате её начальника базы попросили провести среди посетителей воспитательную работу насчет чужих сетей. На следующий день он побежал в органы жаловаться. После этого всё садоводство тщательно скрывало сей факт от Кольки-КГБэшника, дабы не осерчал, так как поговаривали, что там есть секретное право на отстрел по оперативным обстоятельствам.
   Однажды обмывали новый джип, купленный Васькой. Коля вытащил из багажника какую-то коробку и предложил бабахнуть. Оказалось, что это предназначенное для учений устройство для имитации ядерного взрыва. Еле-еле отговорили. Пожалели старушек.
   А вообще-то все мужики у нас в садоводстве - что надо! Нынешней осенью деревенские, накирявшись, утопили трактор на глубине восемь метров. Стали воду цистерной забирать. Когда баки набрались, назад и потянуло, а там сразу откос. Наши гаишники помогли - за два часа вытащили. Ныряли в октябре, без всяких ласт и масок, с тросом. Стакан - перед, стакан - после - и все тип-топ.
   И рыбалка, и грибы, и ягод у нас - завались. А боры какие! Я теперь из этих мест ни в жизнь никуда не поеду.

Рыбацкая утопия.

  
   Подлёдная рыбалка - дело вовсе не опасное, как некоторые думают. Всё только от собственной глупости. Не жадничай, и ничего дурного не будет. Ну не ходи ты за трещину, хоть там и лучше клюет, а полез - значит, можешь и все "удовольствия" поиметь в придачу. Вот Сашка Трусов поехал на машине на лёд у Кронштадта. Лень им идти было. Вначале джип утоп, оттуда не вылезли, а потом и они на "Ауди" проломились, Сашка ещё за что-то в салоне зацепился, еле выплыл. До берега ползком добирались, не могли обледеневшие подняться. Спасибо,бабка на берегу отогрела. Я вот принципиально по льду на машине не езжу.
   Друг Вовка рассказал, как у них в компании мужик прозвище получил. Набились в "рафик". Ночью едут по льду, а один в туалет запросился. Ему потерпеть велят, немного до места осталось, а он ни в какую, грозится салон обделать. Пришлось остановиться. В десяти метрах от радиатора полынья. С тех пор так этого мужика и зовут: "Священный мочевой пузырь".
   Олега уже в этом году по весне рвануло. Ветер сильный поднялся, от берега льдину и понесло, человек шестьсот на ней было, с машинами. Один мужичок насос и ремнабор от "Москвичонка" взял и со слезами к рыбакам в баркас сел, его даже не подначивали. А в целом все довольны остались: и мужики корюшки хорошо отловили, и ребята с баркаса - им по полтиннику-стольнику скинулись. Пока к берегу плыли, рыбаку жена по мобильнику позвонила. "Где ты, - говорит, - тут по телевизору показывают, как рыболовов спасают". "Да что мы, придурки что ли, в такие места соваться?" - мужик отвечает. Баркас чуть от хохота не перевернулся.
   По-настоящему неожиданные беды случаются редко. Однажды возвращались с рыбалки по льду Чудского озера. И лёд хороший, и морозы. Идем втроем в метре друг от друга. Мы с Игорюхой нормально проходим, а Наумыч ввалился. Что там было? Или ключи, или рыбацкая полынья, кто его знает. Но от таких вещей и везде никто не застрахован, может и кирпич на голову упасть.

Акме (греческое - вершина)

  
   Высокое городское педагогическое начальство по неведомым до сих пор причинам (скорее всего, прибыла разнарядка) направило меня учиться в Москву в Российскую Академию управления, (бывшую АОН при ЦК КПСС), будущую Российскую Академию Госслужбы при Президенте РФ. Вместе с остальными я прошел собеседование, всячески протестировался и уехал отдыхать на каникулы, особенно не надеясь на успех, так как нас предупредили, чтобы мы ни на что не рассчитывали.
   К концу лета пришло уведомление о зачислении на кафедру акмеологии. Потом выяснилось - наука о достижении человеком своих вершин.
   Два года я "постигал". В Академии было тихо и безопасно. Вся атмосфера создавала впечатление близости к прогнозируемому в прошлом коммунистическому будущему. Всё есть. Чистота (мы никак не могли уловить, когда вышколенный с советских времён персонал магическим образом за двадцать минут успевал ликвидировать случайный мусор. Если на пути реденько попадалась уборщица, то в её ведре обязательно лежала хоть тряпочка, дабы не печалить суеверных начальственных студентов). Вежливость. Кругом чуткие, интеллигентные люди, с которыми по-настоящему интересно беседовать. Месяцами не было необходимости выходить за территорию Академии. Комфортабельные гостиничные номера, рестораны, почта, поликлиника, концертные залы и мастерские, банк и спортивные площадки, сады... Всё это соединено подземными переходами, и даже в лютый мороз можно проходить из одного корпуса в другой прямо после душа. Всё доступно и достойно. Внешний мир, конечно, есть, но он далеко и не очень касается нас своими отвлеченными проблемами, как, например, засуха в Мозамбике.
   В отличие от соседних групп со средней и выше средней величины чиновничьим составом, наша оказалась попроще, в основном из педагогов и медиков, так как набиралась в экспериментальном порядке под патронажем главной женщины России Лаховой Екатерины Филипповны (Председатель женской партии). Я влюбился, кажется, во всех своих соучениц сразу. Наверное, эта влюбленность во всех уберегла меня от создания временной, с непредсказуемыми последствиями, семьи, что в Академии было весьма распространено.
   Учиться было невероятно интересно. Читали и готовились серьезно, без дураков. Когда учёбой занимаешься в зрелом возрасте, удовольствие неподдельное и особо тонкое. На удивление, в этот период мне совершенно отвратителен стал алкоголь. Казалось, ударить по думающей голове стопочкой водки всё равно что молотком по часам.. Уже позднее в памяти неожиданно стали всплывать обрывки разговоров студентов параллельных групп: "Меняю баржу с лесом на два вагона пушнины..." Люди использовали годы учебы на всю катушку - большая тусовка!
   Я получил диплом с отличием. Попытался остаться в аспирантуре, сдал экзамены, но, несмотря на письма Министерства и ходатайства городского комитета образования, статусности не хватило. К тому времени в Академии завершились эксперименты с "народным" набором.

Просто - Адмирал

  
   На заре педагогических преобразований начальство частенько устраивало для руководителей образовательных учреждений различные научно-методические семинары. В этот раз на выездной семинар в Лахту пригласили "дошколят" (заведующих детскими садами). Я попал туда в качестве одного из лекторов, кстати, исключительно за прокорм. Как всегда в такой аудитории получилось "девять девок - один я." Когда настало время вечернего пития, всей компанией спустились в гостиничное кафе.
   Мы бывали в этом комплексе и раньше и привыкли хозяйничать единовластно (других желающих провести пару рабочих деньков в плохо отапливаемой загородной гостинице в межсезонье не находилось).
   А тут неожиданно в облюбованном зале оказалась ещё одна большая и шумная компания, в которой красивые женщины цвели в окружении галантных мужчин. Наши дамы не выдержали и десяти минут такого унижения. В ответ на очередные громкие тосты соседнего стола с наших мест стало раздаваться цыкание: "Нечего орать", "Вы зал не снимали", "Дайте и другим отдохнуть" и т.п. Назревал скандал. А мне та публика глянулась. По обрывкам разговора почувствовалось, что чествуют какого-то седовласого мэтра, называемого среди них Адмиралом.
   Во время танцевальной паузы я, улучив момент, подошел к тамаде этого застолья:
   - Слушай, мужик, намекни своим, хоть бы пригласили наших теток на танец, что ли...
   - О, точно, нет проблем, старик.
   И уже через двадцать минут в зале царили "мир-дружба-жвачка". Еще через полтора часа возникла уже и "любов". Наша ударная сила - Танечка - поспорила сразу со всем столиком, что раскрутит мужиков на ящик шампанского. Это напоминало кадры из "Клуба путешествий", снятые скрытым объективом со стократным приближением: "Львица охотится на козлёнка".
   И ещё через полчаса мы уже все вместе пили шампанское.
   Ребята оказались учеными-гидрологами с разных концов страны, кандидатами и докторами, близкими к школе Адмирала. У них традиция - раз в год собираются вместе на дне рождения своего капитана, потрясающего дядьки, которому в этот раз в Питере справляли семидесятилетие. Адмирал, так они его звали, только что вернулся из кругосветки на яхте. В этих мировых гонках он занял второе место. Я понял, что это, видимо, очень круто.
   На следующий день при расставании не обошлось без слёз дам с нашей стороны и скупых мужских покашливаний - с их.
   Через несколько лет в телевизионной передаче услышал рассказ про Адмирала. Он был секретным ученым, именно ему принадлежала честь принципиальной модернизации советского атомного подводного флота. Он стал основателем севастопольского дельфинария. Он был своим человеком на Космодроме и в Звездном городке. И ещё со времён войны он слыл невероятным везунчиком.
   Больше я никогда и ничего о нём не слышал, не знаю, жив ли, я даже не запомнил фамилию. Просто - Адмирал.

Артисты магаданской филармонии

   Во время московской учебы мне удалось договориться о приезде в столицу группы наших директоров для обмена опытом. Нас поселили в приличной гостинице от Академии Наук и так плотно построили график встреч, что к концу дня мы в прямом и переносном смысле валились с ног. За день побывали в восьми школах, в каждой - уроки, концерты, кормежка, чай и, конечно, что покрепче. А я, под настроение, с этого дела бываю совсем дурной. Когда на обратном пути к гостинице в троллейбус села большая группа солидных мужчин и дам навеселе, меня понесло. Сам не знаю, как сработал мой мозг. Но я жалостливым голосом запросил у пассажиров подаяния для артистов магаданской филармонии. Мы пели песни и читали стихи. Давали охотно.
   На нашей остановке с полной шапкой мелочи побежал к ларьку. Хватило на бутылку, и мы усугубили тут же в перелеске. Обратно к гостинице вел коллег нарочно окольными путями через овражки. Благовоспитанная Нелли Романовна до сих пор вспоминает, как она покатилась с горки по снегу в своей шикарной норковой шубе. Вся сцена подстроенного мною форсирования овражка напоминала известное полотно "Переход через Альпы". Меня потом чуть не побили, тем более что рядом обнаружилась идущая прямо к крыльцу отеля асфальтовая дорожка.
   А вообще-то директора школ - народ заводной. Мы ещё столько раз чудили и в Севастополе, и в Артеке, и здесь, поближе...

Юсуповский

  
   В бытность свою активным комсомольцем, о чём и сейчас совершенно не жалею, попал случайно на выездное заседание горкома комсомола в Доме учителя. Подняли вопрос о досуге молодых педагогов. Вот и деньги на это есть, надо осваивать - в клуб, что ли, бы какой объединились. Городской комитет - организация серьезная. Прельщала возможность приглашать на встречи самых интересных людей города, бывать в экзотических местах, куда просто так не попадёшь, и, наконец, проводить время в роскошных интерьерах Дворца.
   В Юсуповском возник Клуб молодых учителей, которым я без малого десять лет и командовал и который наполовину состоял из моих друзей-учителей и не учителей.
   Новый год мы справляли вместе с никому тогда не известными Альтовым и Мишиным. Флиртовали за столиком на Восьмое марта со студенткой ЛГИТМИКа, будущей знаменитостью, Ларисой Гузеевой. Пела под гитару на наших встречах скромная девушка Маша Распутина. Талантливые педагоги, ученые, актеры, художники, литераторы - вот была наша компания. Во Дворце была богатейшая библиотека по специальности - мы стали её постоянными читателями. Периодически посещали полузакрытый камерный театрик. Я с нежностью и благодарностью вспоминаю это, столь плодородное на интересных людей, время. Мы, клубовцы, настолько сдружились друг с другом, что стали проводить большую часть выходных сообща. Мы, клубовцы, настолько сдружились друг с другом, что стали проводить большую часть выходных сообща
   Мой приятель-историк имел необычное хобби, он коллекционировал дома, точнее, их истории. Каждый отпуск снимал комнаты у старушек в каком-нибудь пригороде и собрал про каждый дом огромную картотеку. Как-то он провёл нам экскурсию по городу Пушкину. Уже вечерело, пора было возвращаться домой, мы стояли у башни бывшего арсенала, где пушкинский парк переходит почти в лес. Серёжа, рассказывая о конском кладбище, где захоронены императорские лошади, в том числе и знаменитый Холстомер, поводит направо рукой. Мы обомлели, увидев сквозь лес несколько коней с жеребёнком и никаких всадников. Это были именно кони, а не колхозные лошади. Потом оказалось, что рядом конно-спортивная школа.
   Когда Юсуповский сгорел, мы разгребали пепелище. Это было страшное зрелище: в полной темноте, с фонариками, по сантиметрам отскабливали копоть. К счастью, многие помещения не пострадали, и мы продолжали регулярно собираться...
   Жизнь потихонечку всех нас развела. Я недавно побывал во Дворце после длительного перерыва. Он похорошел. Великолепная Жанна Семёновна, первая кураторша нашего клуба, поставила дело на широкую ногу. От иностранных и своих высоких гостей не протолкнуться. Приёмы, приёмы... Валюта... И слава Богу. Жаль только, что нет больше молодых учителей.

Хочу богатства

  
   В давние советские времена я безапеляционно заявлял, что деньги мне фактически не нужны. Хлеб стоил четырнадцать копеек, на театр и музей хватало рубля, а книжки и так больше всех читаю за бесплатно. Вместе с тем периодически возникало желание разбогатеть, чтобы потратить деньги на общенародные нужды. Так мы обсуждали с приятелем банальнейший способ обогащения через ограбление банка, с тем, чтобы на вырученную сумму завести подпольную антисоветскую типографию.
   В перестроечные времена стиль проектов изменился в кооперативную сторону. Постоянно рыбача на Стрелке Васильевского острова (кстати, там клюют огромные лещи, Зайцев один раз поймал восемь штук), мы были знакомы с местным секретом. Дверцы в ростральных колоннах легко открывались, и по винтовой лестнице можно было забраться на верхотуру, откуда открывался потрясающий вид на город. Идея заключалась в организации платной смотровой площадки с экскурсионным обслуживанием. Здесь богатство предназначалось для нужд родной школы, так как в роли экскурсоводов мыслились ученики. Удалось даже навести справки на сей предмет у высокого начальства. Представляю, как они хохотали, хотя кто знает, нравы тогда были сверхлиберальные. Выяснилось, что ни в жизнь не получишь разрешения у газового хозяйства - там же огонь гореть должен. Проект застопорился.
   Идея уже учебного плана возникла после прочтения заметки о коммерческом институте нетрадиционных профессий. В пример приводилась специальность кладоискателя (оказалось, что пустой флакон из-под духов 18 века идёт у знатоков по цене автомобиля) и парикмахера интимных мест. Оставалось изобрести нестандартную профессию, и ввиду отсутствия конкуренции деньги сами потекут в карманы. Называлось: дизайнер запахов для домов у "новых русских", учитель нищенствования, выигрыватель конкурсов и многое другое. Деньги собирались делить уже в школьном педагогическом коллективе.
   Ещё одна благородная утопия - построение парка "Интерпитер" на бесхозных землях южного побережья Финского залива - предполагала подключение консульств, которым дарились эти земли для моделирования на них элементов культуры своей страны. Помимо комиссионных, воплощение этого грандиозного проекта сулило бы славу, а, значит, тоже богатство, потому что сейчас это вещи абсолютно взаимоконвертируемые.
   В самые последние времена хронического "стреляния" у соседей до зарплаты (и получаю-то вроде неплохо, а как-то всё прожираем) мечты сделались более приземлёнными. Деньги хочется тратить уже на себя и добывать их более прозаическим путём. Вот прочитал в газете об экономическом чуде, сотворённом бывшим инженером в Ленобласти на индюках. С подружкой купили трёх по сотке, один подох, а два других одомашнились, стали ручными, и уж теперь есть их точно никто не будет.
   А по правде сказать, деньги мне по-прежнему не нужны. Когда мне сообщили о том, что будут вручать премию Президента РФ как лучшему руководителю года, я до самого торжественного момента не знал её размера. С мамой сели помечтать, что купим, если эта награда окажется огромной. И выяснилось, что ничего особенного и не надо. Квартирки достаточно, большая дача не нужна, за нашей домушкой и то какой уход, а на машине - не всё ли равно, на какой туда ездить. Премию вручили - три тысячи рублей! Я купил на них новую резину на свою старенькую "восьмёрку".

Охота на охоту

  
   Охотник из меня, конечно, аховый. Сам в годах, ружьишко уж лет пять лежит, а ни разу за это время не выбирался. Наконец, давеча напросился с нашими дачными мужиками на гуся. Приехали раненько, туман, зябко, я ещё по незнанию сапоги резиновые надел, - они-то в валенках. Стоим. Перетоптываюсь. Посреди поля канава мелиорационная идёт. В ней охотников сидит - как шашлыки. Вдруг слышу с дальнего конца: "Идут, идут". Теперь и до меня дошло: "Кры..., кры..., кры...". Из-за леса клин пошёл со снижением. Мне цыкнули: "Замри!" Пропустили маленько - и вслед. Гуси по сторонам порхнули, вверх дали. Канонада стоит. Потом Вовка-сосед "Не-а, - говорит, - это не наши были, высоко шли".
   "Наших" в то утро так и не было. И профиля не помогли (подсадные чучелки). Кто-то на другом краю поля зацепил одного. Так мужики за него чуть не передрались: "Мой!", "Нет, мой!" Здоровенный гусь, нагуленный, как чемодан с неба шлёпнулся, аж земля тряхнулась. Два лебедя ещё проходили, красивые, белые. Олег сразу заорал: "Мужики, не стреляйте!" Слава Богу, все пропустили. Тетёрочка на макушке берёзы уселась, но это не дичь. Они чуткие, никого не подпустят. Вальдшнепы квиркают. Хорошо! Мы часа два ещё постояли и пошли. Мало гуся, холодно. По полям проехались, стаю подняли и, плюнув, у речки расположились с закусью, да потрепаться.
   Олег в Германии служил, рассказывал про немцев. С нашей охотой у них ни в какое сравнение. Здесь попалим во всё, что движется, дербанём и - по бутылкам. А у них охота - целый ритуал. И пёрышко тому, кто первую дичь возьмёт, в шляпу вставят, и в рога трубят, и жёны с ними празднуют. С играми. Гимны поют. Да, мы не немцы, в голову не придёт с женами на охоту. Васильевы до сих пор вспоминают, как Галька, молодая была, с ними напросилась. Вечером вокруг костра мужики лежат, водку пьют. А ей скучно. Подошла к дереву, где ружья висели, Снимает одно с сука, на мужа наставила: "Вовка, а как тут стреляют?" Народ так по сторонам и покатился. Она им: "Ну, объясните, мальчики", и стволами поводит. Раз пять мужики туда-сюда перекатывались, пока она по костру не пальнула, так что чуть не погас и со страху оружие не бросила.
   Нет у нас культуры охоты. Вот Васька зимой по мосточку проезжал, увидал уток, местные, которые зимуют здесь. У него в машине вкладыш с оптикой был, двух завалил, поехал за лодкой. Вернулся доставать, ну, его егерь Петя за задницу и прихватил, если бы стволы ещё дома догадался оставить, а то и ружья в машине... Ну, по "штуке" каждая уточка и обошлась.
   Охотник сейчас пошёл больше зелёный, вроде меня: "Какой ты, на фиг, танкист". Тут в Калининскую приехали навороченные, с ружьями-фирмой, на лося. Один говорит, что шесть лосей уже завалил. А местные его и спрашивают:
   А ты когда лося разделываешь, желчный сразу вынимаешь?
   А то нет, конечно, сразу, чтобы горечи не было.
   Все: "Ха-ха-ха".
   У лося-то желчного пузыря вообще нет. Это у медведя желчь - самое ценное, её тому отдают, чья пуля для зверя смертельной стала. За границей сто граммов тысячу баксов стоит, потенцию повышает. А у лося - у него самое вкусное - селезёнка, сырую едят, она как свежие огурцы.
   Я тоже вспомнил историю из своего, лишь понаслышке сформированного охотничьего опыта. Услышал её от одного знакомого из Мурманска.
   Друзья пригласили на охоту за куропаткой. Ночь напролёт готовил припасы и оружие. Весьма удивился, когда утром около УАЗика обнаружил, что все мужики налегке, без ружей, зато бутылок немерено. "Ну, - думает, - всё понятно, приехали". А дружки на него ухмыляются. Встали у болота, порыбачили в ручье. Под ушку и стопочку болтают о том, о сём. А в полночь пустые бутылки собрали, пошли на болото. Горлышком во мху лунок насверлили и клюкву горстями набросали. Утром встали, знакомого моего на болото повели, а там куропатки из лунок лапками кверху торчат, окоченели. Так без ружей дичь и добыли. А на зайцев научили с мелкашкой ходить. Вдоль железной дороги - тропа. Зайцы почему-то любят через полотно перепрыгивать, иной раз прямо перед поездом. Оказывается, если резко свистнуть, заяц столбиком замирает, тут его из мелкашки и снимают.
   С любым зверем когда дело имеешь, надо, конечно, знать его досконально. Хоть в лесу, хоть в доме..
   Олег рассказывал, как они быка с батей и братанами валили:
   - Я за рога взялся, а младший за хвост. У отца обломок кавалерийского клинка был заточенный, проволоку перерубает, но рука стала маленько не та, дрогнула. Бык как ломанет, у брательника кисточкой руку перехлестнуло, его бык как на водных лыжах по огороду и поволок. Из под валенок только пыль стоит.. Не знаю, сколько кругов намотали, пока из ружья не свалили. Вся деревня потом рассказывала, как Ёлкины быка резали. Смех смехом, а ведь брат чуть не убился. Погиб он позже, по пьянке.
   Мы засиделись заполдень. Дома ждали домашние. К вечеру, отоспавшись, пошли поохотиться на вальдшнепов. Но вальдшнеп тоже ещё не пошел.

Полосатая жизнь

  
   Я уже давно понял, что плохое и хорошее в жизни идёт полосами. Плохую главное перетерпеть, не суетиться. У меня период был: за три месяца в пяти авариях побывал. Первый раз на старенькой "шестёрке" ехал. Из-за поворота "Опель" выскочил, никого не пропуская, на левую полосу. Я ругнулся, у меня примета - как на "Опеле", так козёл. Обошёл его. А минут через десять у перекрёстка этот "Опель" в меня всё-таки въехал. Дед вылезает, орёт, обвиняет меня, что, мол, резко торможу. Махнул я рукой, не стал с деда ничего брать, тем более, что мне только бампер чуть помял, а у самого нос в гармошку.
   Второй раз поехали на семинар. Шеф попросила меня быть за водителя. Опыт шофёрский у меня небольшой, зимой езжу мало, но так как планируемая дорога была знакома, согласился. За двадцать минут до выезда выяснилось, что ехать надо совсем не туда, куда собирались, а аж в Карелию, за Приозерск. Февраль. Темнеет быстро. На оттепель пристукнуло морозцем, а потом пошёл мокрый снег. Заехали потихонечку за Лосево. И тут в свете фар вижу, как идущую навстречу фуру разворачивает поперёк дороги и несёт на меня. Уходя вправо, разминулся с ней в сантиметрах. Я в темноте даже не рассмотрел, что с фурой стало, но вроде обошлось. А через полчаса меня, несмотря на шиповку, самого понесло. Первое, что хочется, - свернуться и вжаться в кресло, потом себе приказал - крутить до последнего: салон полон людей. Выровнялся, только о поребрик на мосту стукнулся. Встал, руки дрожат. Ехал дальше на двадцати километрах: дорога аховая: повороты, подъёмы, спуски. Прибывшие через час туда же отставшие "семинаристы" сказали, что насчитали восемнадцать аварий, включая раскатавший брёвна лесовоз.
   В третий раз за рулём сидел не я, а опытный водитель. Нас на перекрёстке, при проезде на жёлтый, раздолбал в бочину рванувший с места шофёр-старичок. ГАИ оформило обоюдку. Ещё два раза бился по мелочи. Потом полоса прошла. Но я не перестаю удивляться, как твоя жизнь зависит от секундочек и миллиметров.
   Однажды на рыбалке под проливным дождём с рюкзаками перелезали с ребятами под товарняком. Когда последний выдернул ногу, вагоны тронулись быстро и совершенно бесшумно. Мы онемели, мне раньше казалось, что поезд должен вначале подёргаться и поскрипеть, а не так тихо и мгновенно трогаться. С тех пор я под вагонами не лазаю.
   Знакомый рассказывал, как совсем недавно машину казённую потерял. Сам гаишник, а разве что поделаешь. На него ЗИЛ у Обводного канала наехал. Чудом уцелел, голову вправо в этот момент отвернул, машина всмятку, а его не задело. Возила пьяный с женой и ребёнком в кабине, в школу пацана решил подвезти, - тот опаздывал. Олег говорит: "А у меня даже злости к нему нет. Открыл дверцу и ему: "Чудило ты, чудило". А у самого радость, что живой.
   Да, не верится, что вот так - раз, и нет тебя. Неужели же после нас ничего не остается... Может, правда, какая-нибудь энергия в пространстве летает?

Мои домушки

  
   Если стол застелить сразу двумя мамиными скатертями, а одну стенку построить, как из кирпичей, из томиков собрания сочинений Ленина - Сталина, то получится отличная домушка, в которой можно играть часами.
   Став постарше, я в песочнице строил уже целые города, которые потом, входя в раж, мы разбомбашивали. В альбоме для рисования появились планы замков и крепостей. А в пятом классе мы, стащив с ребятами доски из нового дома, построили в лесной чащобе самый настоящий домик с полом и крышей, где, как бы сейчас сказали, "тусовались" несколько недель, до тех пор пока наше убежище не отыскали туристы и не пустили на дрова. Затем наступил период пещерокопания. Мы с дружочком подолгу сидели в убежище у песчаного обрыва реки. При свечке вечерами рассказывали друг другу страшные истории. Когда неизвестные недруги в пещере нагадили, пришлось ее завалить. Пещеру сменил шалашик. На сей раз выбрали такие дебри, что кроме нас туда добраться не мог никто. Только осень разорила жилище.
   В следующее лето пошла мода на гнезда. Их вьешь на дереве, выбирая излучину между суками поздоровее. В ход идет алюминиевая проволока, веревки и любое подвернувшееся тряпье. У особо старательных строилась и крыша. В толстенные деревья для удобства вбивались скобы, служившие ступеньками. Тогда казалось, что всё детское население посёлка переселилось в кущи. Увлечение гнёздами сошло на нет постепенно, сено из них высыпалось, а обрывки прикрученной проволоки, наверное, торчат там по сей день.
   Мы повзрослели, и одна другую пошли сменять палатки: обычная брезентовая двухместка "Лесная", свершение грёз - "Серебрянка", признак профессионала-туриста - шёлковый самошив с тентом. Туристскую экипировку добывали, ею гордились, о ней мечтали.
   Мы становились на ноги, на плечи ложилось хозяйство. Наши родители и мы сами выбирались из комнат в коммуналках, заводили - кто похуже, кто получше - отдельные квартиры. Мы женились и разводились, съезжались и разменивались, покупали и продавали. Мы строили дачи и дачки, при них - сарайки, баньки и теплички. Мы заводили гаражи с ямами и стеллажами, утепляли ворота и стенки. Матери и жены шили чехлы в наши автомобили. Мы создавали школы, открывали лаборатории, наши фирмы богатели и разорялись, и мы создавали другие...
   Но я до сих пор не могу представить себе ничего уютнее, чем сидеть, скукожившись, под столом, покрытым двумя скатертями, свисающими до полу, и читать там книжку своему маленькому сыну.

Памяти ушедших посвящается

Мужики и бабы

  
   Я заметил, что сущность человека ни от места работы, ни от образования, ни от должности, ни от профессии не зависит. Умных и дураков примерно поровну и среди начальников, и среди работяг.
   Мне в жизни на людей везло. Столько вокруг интересных, что не передать. В институте подружился с Вовкой Тарновским, он был у нас самым умным. Когда электротехнику сдавал, его преподаватель поругал за четверошный ответ, мол, большего ожидал. На что Володя объяснил, что занимается, в отличие от Бориса Ивановича, не полупроводниками, а диэлектриками, и если начать по всему курсу гонять наставника, то отличного ответа тоже навряд ли дождешься.
   Мы обожали участвовать в спектакле, который происходил, когда Тарновский изредка заглядывал на семинарские занятия по математике. Учитель вызывал его к доске для доказательства теоремы. Вова просил уточнить формулировку и своими способами, не описанными ни в одном учебнике, начинал проводить доказательства. К нашей радости, обычно дискуссия затягивалась до звонка.
   Со школьных времен дружок Мишка Небучинов - тоже уникум. Инженер электронщик, в смутное время ушел в бизнес, был средней руки дельцом. А потом взял и все перевернул. Закончил юрфак Университета, ушел в адвокаты. В машинах разбирается классно. Откуда? Вроде бы и времени на это у него нет. Причем сочетает практические знания с научным подходом. Суть понимает, а не просто какую железяку где заменить, и при этом автомобилем совсем не увлекается, не торчит под ним.
   С Володей Зайцевым мы познакомились на студенческой практике и вот уже дружим больше двадцати лет. Он работал учителем начальной школы, потом перешел в трудовики., на первый взгляд простеньким кажется, а приглядишься - поймешь, что человек интереснейший - и в музыке разбирается, и в поэзии, и на все у него свой особый взгляд.
   Миша Тарасов стал моим другом еще во время наших занятий в театральной студии. Он не просто учитель английского языка, он стал профессиональным переводчиком. Высокий, немножко смешной и нелепый, смотрится мямлей, а на самом деле очень цельный, с благороднейшей душой человек. Рассказывал, как, сдавая в МГИМО экзамены, "завалил" русский язык по причине своей вопиющей безграмотности, разозлился сам на себя за это и через месяц, поступая к нам на иняз, так его выучил, что потряс приемную комиссию блестящими знаниями.
   Уже во время получения второго образования я подружился с Юрой Гончаровым из Воронежа. Он классный кардиолог-ревматолог, специалист с ворохом дополнительных медицинских профессий: и иглотерапевт (сам серебряные иглы в поле на тагане выплавлял), и мануальщик, и еще что-то... Прекрасный фотограф. Вернулся домой после учебы и кардинально поменял свою жизнь. Возглавил санаторий, защитился по психологии, стал преподавать, и его назначили проректором Академии. Сейчас ушел в чиновники.
   Рядом со мной раньше и сейчас столько ярких людей! Вот работал с нами учителем физкультуры Сальников, уже пожилой, к семидесяти. Он был самым первым чемпионом мира в Советском Союзе, его бюст на ВДНХ. Когда у ларька с чемпионской медалькой стоит, никто и не подозревает, что золотая. Скромный. Однажды я спросил, где ему удалось побывать. Стал перечислять страны - пальцев на руках и ногах не хватило. Пятиборец. Рассказывал, как на стрельбе его научили стакан шампанского перед выходом выпивать, - тогда допинга не было, - и все пули "в десятку". В этом виде спорта главный фактор риска - волнение. Когда наши Олимпиаду проиграли, всю команду прямо с трапа самолета арестовали. Такие времена были. Ему повезло - не посадили. Разжаловали в рядовые, но он все равно потом до майора дослужился.
   Другой физкультурник Игорь Деменков - приятель из рыбацкой компании. Сам себя сделал человек. Из физиков перешел в физруки, получив второе спортивное образование. Серьезно занялся баскетболом. Сумел за год с нуля выучить английский язык, сдал экзамены и переквалифицировался в профессиональные международные арбитры. Таких в России немного. Теперь ездит по всему свету.
   А на работе у нас что не мужик - то личность, индивидуальность. Юра Гурин молодой, пятерых детей тянет, а из школы не бежит. Пишет книги про игры, издает, во всех магазинах они теперь встречаются. Этим и подрабатывает. Лаборант Александр Алексеевич маленький, худенький, юркий, не скажешь, что физфак Университета заканчивал. Он на опере помешан и к философии его тянет. А сколько у меня знакомых умнейших мужиков без всякого образования! Сосед по площадке Вадим - в любой технике волочет. За что ни возьмется - всё на высшем уровне сделает, хоть ремонт квартиры, хоть телевизора. На даче сосед Леша - умелец, аккуратист. Молодой, а хочешь - печку сложит, хочешь - будильник починит. А Матвеев Володя, сосед напротив, - к нему вообще всё садоводство и деревенские за советом и помощью приезжают, хоть он и простой гаишник. В нём под сто пятьдесят килограммов, а легкий, как кошка. Всю домину один отстроил от подвала до крыши. Василий Матвеевич у нас работает - в годах, делает все медленно, но на века. Нас всех не будет, а вещь прослужит. Это у него особый шик. Он из корабельных краснодеревщиков.
   А самым интеллигентным человеком, который мне в жизни встречался, был полуграмотный дед из глухой Себежской деревни Иван Григорьевич. (Интеллигент - это только в России. В моем понимании, главный признак - себя для других. Жертвенность. В народ ходили.) Иван Григорьевич без лести, тактично, так умел доброе дело сделать, пусть пустячок, но потребность человека угадать, что диву даёшься.
   А ещё говорят, мол, русские все спились. Чушь. Кто пьет, кто не пьет, а мужики у нас замечательные.
   Баб тоже интересных, конечно, много. Не в смысле только лица или фигуры, а в целом. На меня в институте девочки один раз обиделись. Я их позвал: "Бабы, айда в буфет!". Я не со зла, просто после лета от бабушки вернулся, а в деревне всех бабами зовут, это совсем не зазорно. А сейчас я, в общем, про женщин.
   Я очень уважаю свою приятельницу Ленку Драгунову. Она институт культуры закончила, а потом ещё какой-то переводческий, стала учительницей английского языка. Денег мало. Устроилась референтом в Главное архитектурное управление. Разругалась с начальством и больше года маялась без работы. Без блата, не благодаря своему низу, а благодаря верху, выиграла конкурс в совместной фирме. Её взяли. Вскоре назначили директором. Теперь она такими делами ворочает!... Жаль, что, похоже, зазналась, как-то пропала, а может оттого, что замуж вышла.
   На юге в одной веселой компании познакомился с директором школы Ларисой. Красивая, умница, на гитаре играет. На одной высокой пирушке её порекомендовали высокому руководству как способную и деловую. Тут же почти и назначили Главой крупного промышленного района Питера. С успехом хозяйствует.
   У моего товарища есть подружка - врач. На жизнь зарабатывает тем, что гоняет вместе с компанией мужиков - бывших волейболистов сборной СССР автомобили из Германии на продажу. Рассказывала, как границу проходят, как от погони уходила. Тётка - класс! А работу свою врача на скорой помощи не бросает - это у неё хобби.
   Вместе со мной в Академии учились Миша и Маша. У них возник роман. Поразвелись с прежними семьями и создали свою. У Миши с работой не заладилось, из администрации уволился, никуда не берут. Долго перебивались. Мишка бизнесом занялся и получилось с размахом, на всю область, но подвело здоровье. Инфаркт. Маша теперь мужа бережет, не дает перерабатывать. А сама стала заместителем мэра города.
   Наши русские женщины, может, последние из могикан и остались. Вот почему, говорят, на западе красивых баб мало? Да они выродились все. Там теперь модно стало на славянках жениться, чтоб породу подправить. Собственные-то все давно эмансипированы, не больно с такими охота жить.
   У нас хороших женщин много. И мужиков навалом. Жаль только, вместе они не часто сходятся.
  
   P.S. Вовка Тарновский ещё в те, советские времена уехал в дальнее зарубежье и канул... Иван Григорьевич ушёл из жизни уже как много лет по старости. Заболел и скоропостижно скончался Василий Матвеевич. Совсем недавно в аварии разбилась насмерть Лариса.
   Прощайте, мои друзья. Я помню о вас...

Психологический совет

   Осторожно, двери открываются!
  
   Я в психологию как науку не верю, так же, как в синоптику. Прогноз погоды сделают - в половине случаев ровно наоборот получится. А что ожидать? Метеостанции разрушились, зарплат людям не платят, в космосе туристов катают - не до погоды. И с человеком так же. Может, конечно, где за рубежом настоящие психологи и есть, а у нас только в рекламе и на выборах, в общем, где деньги платят. От них всё и зависит. Вот я одну книжечку переводил, когда кандидатский минимум по английскому сдавал. Книжечка ерундовая. "Женщины о насилии на экране", Но как там исследования психологические проводятся! На улице к леди подойдут с просьбой поучаствовать, в кинотеатр на такси везут, где она фильмы смотрит и мнение о них высказывает. Её там целый день кормят, поят, зарплату выплатят, детям на это время няню выписывают. И так больше тысячи человек.
   А у нас каждый друг другу и сам себе психолог. Я тоже свой доморощенный метод изобрел. Присматриваюсь по мелочам. Как из детского возраста выйдут, в большом в основном все себя контролируют. А вот за малостью не уследишь. Через нее и плохое, и хорошее - всё в человеке видно. А наткнулся я на этот способ с чужой подсказки.
   Был у нас преподаватель, психологию читал. Сам уже в возрасте, да, поговаривали, спивается, но лекции интереснейшие, с них никогда не уходили. Он рассказал про случай, который с ним произошел, когда был помоложе. Обратилась студентка с просьбой посоветовать, выходить ли ей замуж. В этом ничего особенного нет, студентки много с чем обращаются, а удивительно, что по молодости он согласился советовать. Целый день, как заправский сыщик, проходил за её суженым, пронаблюдал. И вынес вердикт: "Не выходите замуж. Он двери в метро не придерживает".
   Не знаю, последовала ли совету студентка, но, согласитесь, деталь говорящая. Хотя, конечно, надо было бы ещё посмотреть, да подольше, вдруг просто человек перед свадьбой волновался. Но я с тех пор на такие неприкрытые дверки в человеке внимание и обращаю. Вот и вся психология.

Икар

   У одной нашей учительницы были проблемы с мужем. Она с горечью хвастала, что он имеет четыре незаконченных высших образования. Вначале учился в Политехе, через три курса по непонятной причине, может, из-за любви к Танечке, перевелся к нам в Герцена. С последнего курса ушёл, поняв, что не его. Поступил на первый курс физфака Университета, где через четыре года поссорился с преподавателем из-за диплома и перевёлся на заочку в Университет Киевский. Таня уже давно работала, а супруг её всё ещё в студентах, и ей казалось, что и киевский он вряд ли закончит.
   К тому же, на семейную беду, муж увлёкся дельтапланеризмом. Штука дорогая, и большая часть Танькиной зарплаты тратилась не на ребёнка, а на дельтаплан. Во время нашего с Таней знакомства парень с неба упал, сильно поломался. Татьяна была в истерике и подумывала о разводе, не из-за мужниных ран, которые вскоре зажили, а из-за предстоящего восстановления летательного аппарата.
   Вскоре я перевёлся на другую работу. Через несколько лет, случайно встретив Таню, (она, кстати, оказалось, теперь живет в соседнем доме), спросил про мужа. Они так и не развелись, но в прошлом году он погиб. Читал в ванне, и в воду случайно свалилась настольная лампа.

Выпускная ночь

  
   В старшие классы я перешёл учиться в престижную физико-математическую школу на Васильевском острове. Настоящих спецшкол тогда было в городе только четыре: 239-я, тридцатка, 45-й интернат для гениальных детей Северо-Запада и наша 38-я. Закалился за эти два года по полной программе. Езда через весь город, из Сосновой Поляны. Уроки до двух ночи. По физике задавали по двадцать задач. И одноклассники, если что не так скажешь, готовы у виска покрутить. Учиться тяжело. Из сорока человек в классе закончить смогли только тридцать, остальные не выдержали и ушли в старые школы.
   Я пришёл из отличников, первое полугодие входил в тройку лучших учеников класса. А потом заболел и по прежней привычке бездельничать во время хворобы, мол, потом нагонится, пропустил важный материал. По физике пошли сплошные двойки. Весной педсовет принял нестандартное решение на две недели освободить меня от занятий с тем, чтобы я нагнал физику, по остальным предметам было всё благополучно. Меньше чем за неделю я, вкалывая, как проклятый, рассчитался с долгами, стал решать задачи лучше учителя. Но к физике с того времени стал относиться равнодушно, увлекся биологией и литературой. Прослыл лучшим биологом школы, а сочинение победило на районной олимпиаде.
   На выпускном мы гуляли с ребятами по набережной Невы, пили из горла шампанское и завязывали лёгкие драчки. К середине ночи все разошлись по своим домам, а я оказался за разведёнными мостами на скамеечке в скверике, ожидая открытия "Петроградской".
   Ближе к утру на скамейку подсел алкоголичного вида мужичок. Мы разговорились. Он был из блестящих выпускников Военмеха. Красный диплом. В школе - победитель республиканских олимпиад. Пришёл на завод по распределению. Используют как мальчика на побегушках. Месяц проходит, другой. Всё в писарях. Во время инспекции высокой московской комиссии возьми да ляпни, что, мол, работать не дают.
   На следующий день так завалили, что понял - за несколько жизней не переделаешь. Тогда плюнул на всё. "Принёс из дома подушку. В своем отдельном кабинетике запрусь, вмажу стакан, подушечку под голову, ложусь на письменный стол - и спать. Так несколько лет. Никто и не замечает".
   Дождавшись открытия метро, мы навсегда распрощались. В институт я поступил без проблем: сказалась хорошая школа. Правда, выбрал физику, а не любимую биологию, потому что отговорила мамина подруга. В Ленинграде место биолога было найти невозможно, а в Беловежскую Пущу уезжать не хотелось. В будущем оказалось, что, действительно, те, кто поступил на биофак, годами торчали после Университета почти в лаборантах.
  

Вокруг света

Байкал

  
   В давние времена, когда путевки были доступны и их навязывал профсоюз, мне удалось побывать на Байкале. Впервые вкусил радостей аэродромной жизни. В Омске аэропорт держал нас почти сутки. В город не выбраться, так как каждые два часа репродуктор регулярно докладывал о переносе рейса на два часа.
   В Братске провели лишних два дня, зато невольно поближе познакомились с этим городом. Пять его районов, как пять островов в океане тайги, расположены почти в получасе езды друг от друга и лес, лес, лес... Улицы широки, между домами, стоящими на противоположных сторонах, непривычно большое расстояние. Это неспроста. Оказывается, так задумано, чтобы лучше проветривалось и у земли не застаивался воздух с химкомбината. Знаменитое рукотворное Братское море являет собой фантастическое зрелище: торчащие из воды макушки затопленных деревьев, водная гладь, сплошь покрытая топляками. А промеж них лихие братчане гоняют, как в слаломе, на моторках. На легендарной Братской ГЭС грустный пожилой хранитель музея электростанции знакомил нас с книгой отзывов: "Здесь бывали Гагарин и Кобзон, Евтушенко и Брежнев... Но сейчас сюда никто не едет, потому что теперь нигде ничего нет (имелись в виду трагические последствия безалкогольной кампании). А до Иркутска можно добраться и самолетом, и пароходом, и автобусом. Но ехать туда нет никакого смысла, потому что и там тоже ничего нет".
   Эти интонации потерянности и безысходности в беседе с нашим экскурсоводом потом не раз сквозили в разговорах с братскими мужиками. Мне вспоминается рассказ нашей учительницы, работавшей с мужем на комсомольской стройке КАТЭК, объявленной зоной трезвости. Послабления допускались только на три праздника: Октябрьские, Первомай и Новый год. В маленький магазинчик посреди степи очередь начинали занимать ещё за неделю. Бригады специально отряжали бойца для стояния и семь дней выполняли за него норму. Водка выдавалась через заднее окошечко, за которым работали две продавщицы: одна принимала деньги и выдавала бутылку, а другая с палкой следила, чтобы именно дающая деньги рука и забирала водку.
   Байкал оказался непригодным для купания. Июль. Жара к сорока градусам. А в озере - девять-десять. Мы ныряли, как в прорубь, и пулей, с визгами, из воды вылетали. Небогатая культурная программа состояла из осмотра целлюлозно-бумажного комбината Байкальска и трехдневного проживания на турбазе.
   Байкальск потряс. Ещё издали виднелся над городом желтый туман. Кедрач вокруг на много вёрст порыжел. Как объяснила экскурсовод, этот туман непреходящ. В городе работает всесоюзного значения НИИ онкологии и у него богатая лабораторная база. Через полчаса наши автобусы развернулись восвояси. Мы с облегчением покинули этот народнохозяйственный объект, но всех долго преследовал странный сладковатый запах желтого тумана.
   Не знаю, действует ли этот комбинат сейчас. Что-то об этом помалкивают. А так, сколько себя помню, столько и идёт газетная борьба за его закрытие.
   Из поездки я привёз маме кедровую шишку, сорванную с настоящего кедра во время самодеятельной вылазки в таёжные сопки, и малахитовое колечко, купленное на обратной дороге в транзитном аэропорту на Урале.

Воронеж

  
   Единственной ассоциацией с этим городом была всплывавшая из юношеских времен рифмочка: "Москва - Воронеж - хрен догонишь..." Я ехал в гости к другу Юрке без дела и надобности, а просто ещё не остывши от горячих бесед в Московской Академии, где мы только что получили дипломы.
   Воронеж встретил несусветной июльской жарой, солнцем и тёплым приёмом Юркиной семьи. Мой друг изо всех сил старался меня обиходить, разрываясь между трудовыми буднями на посту директора кардиологического санатория и нашими праздничными вылазками. То мы ехали к нему на огород, где добрая чернозёмная воронежская земля увеличивала с невиданной скоростью всё, что в неё воткнуто, то в банечку с местными учёными мужами (Юрик начал подготовку к переходу из медицинской в научную среду), то на речной пляжик, где, ныряя с маской, я под водой натыкался на тёток вперемежку со здоровенными щуками.
   Но больше всего запомнилась глухая дальняя воронежская деревенька, где у Юркиной медсестры Гали жил батя - полуслепой, с негнущимися руками, дед, бывший КГБэшный полковник летного состава, советник в Египте, ныне заправский сомятник. Вечером он повел нас на ночную сомовую рыбалку. Шли стоя на узенькой лодке, работая одним веслом, как индейцы на пироге, пробираясь по заросшему лабиринту через плавни, сквозь тростник в два человеческих роста. Без проводника здесь бы сгинули уже через пятнадцать минут. Мы плыли больше часа, пока не добрались до заветной заводинки. Ночь. Видно как днем. Луна. Караулим донки. Кивочек стук-стук... По нашей неумелости много срывалось. Принесли домой двух сомиков килограмма по два. Добавили к старым, дедом пойманным. Уха была! и жареха! Отоспавшись, снова пошел на речку, уже один. Я впервые опробовал "телевизоры". Хорошая снасть - сеточка с цельным поплавком и грузилом, в одном месте поставил - рыбу снял, в другое место перенес. Ведра полтора наловил окушков и плотвичек.
   Вечером себя шашлычком побаловали. Особо, по-воронежски, сделали. На шампур всего по два крупных куска мяса насаживаешь - и на уголья. Сочный получается, прожаренный, во рту тает.
   С Юрой сейчас перезваниваемся реденько. Неумолимая география! Памятка о Воронеже закопана у меня в огороде на даче. По дедовскому совету торчит из земли пустая бутылка горлышком вверх, отпугивает своим посвистом на ветру кротов.

Себеж

   Мамина подруга тетя Валя-малярша чудесный, большой души человек. Одна растила троих детей, потом вышла замуж за Женечку, у которого на руках было двое малолетних мальчишек и, не разбирая - свои, чужие, - всех подняла. Работала дворником за квартиру, а потом, чтобы платили побольше, ушла в маляры, тоже при ЖЭКе, чтоб квартиру не потерять.
   Валя из псковских, - шутит, говорит, - из скобарей. Мы ездили летом и скобари мне очень полюбились: душевные, жаль - живут бедно. На домах - солома. В пятьдесят лет женщины - уже старухи. С весны едят одну кислицу и крапиву. Летом - ягоды, грибы и картоха. В магазине лишь "Завтраки туриста" из морской капусты. Котлеты - только поездным бригадам, масло - детям до трех лет. А себежцы не унывают и не ропщут.
   На автобусной остановке стоят час, полтора. Машины нет. У нас бы все изматерились. А тут - ждут. Говорят, что, мол, выпимши водитель, ждет, когда проветрится.
   Город невелик, а - красавец. Стоит почти на острове посеред большого озера, через тонюсенькую перемычку, прямо как град Китеж. В центре - парк, остатки собора, и, где бы ни находился, отовсюду видна вода.
   Места богатые. Рыбалка невиданная. Раки. Иван Григорьевич - замечательный дед, хозяин комнатушки при депо, в которой мы остановились. Валин отец, когда был помоложе и поздоровее, раками промышлял. Его рака аж в краеведческий музей забрали: тридцать пять сантиметров!
   А сколько ягоды в этих местах и грибов! Малину местные у поезда продают, а у них не берут. Крупная, чуть не со сливу. Пассажиры просят, мол, нам бы лесной, а не садовой. А себежцы - то отродясь малину в огороде не сажали, - это лесная так вызревает. Землянику ездили собирать в дальнюю деревню к Валиной родне. Стоят четыре дома. Кругом дичь. Леса. Автобус - раз в сутки, и от него еще топать и топать. Бабуля, хозяйка избы, - старенькая, немощная, но приветливая: чем могла, накормила, ночевать устелила. А с утреца недалеко от дома мы землянику и брали. Как пригнешься и глянешь на горочку - а она красным красна. Ягода крупная, душистая. За полтора часа пятнадцатилитровое ведро вдвоем набрали. Здесь ее собирать некому. Цивилизации никакой. Бабушка жаловалась: кабаны замучили, картошку разоряют. Сосед взялся однажды с ружьем караулить, да впотьмах, не разобравшись, другого соседа подстрелил. Тот пьяный домой через чужой огород полз, он и пальнул, за кабана приняв, ладно, не до смерти. Стрелявший сосед откупился. "Уж больно богатый, - бабушка говорила, завидовала, - у него и умывальник с зиркалом, какого, подись, и в городе не сыщешь". Возвращаясь на автобус, мы прошли мимо соседского дома и увидели этот умывальник. На обтесанном столбе прибит обычный дачный рукомойник со стерженьком, а над ним на полочке закреплено небольшое, с книжку, зеркальце в раскрашенной пластмассовой рамке.
   Мы были в Себеже еще несколько раз, когда уже не стало Ивана Григорьевича. Все в той же комнатке нас привечал его сын Коля. Он работал железнодорожником посменно, комнату почти и не занимал. А мы все равно спать шли в сарай на сеновал. Там так хорошо... Запах, свежо, мягко и сквозь щели - звезды.

Сочи

   Мне досталась путевка в санаторный комплекс "Нева-интернешнл". В соцстрахе предупредили, чтобы особо губу не раскатывал, так как в эту стоимость входит лишь минимум процедур, номер не отдельный и т.д. А я, да тем более на выезде и не привередлив. Дарёному коню... Одно то, что в октябре есть шанс застать купание...
   Потом я пожалел, что не разделил путёвку надвое и не поехал с кем-нибудь из своих. Выяснил - можно так делать.
   Двадцать дней показалось многовато. Или по причине неважного самочувствия, иди соответствующего настроения, или просто уже по возрасту жизнь вёл абсолютно правильную и оттого скучноватую. Ещё немного, и я рисковал увидеть в зеркале свечение. Есть своя прелесть в однообразии и размеренности. Утром процедуры. Подышал травками, полежал в ванне - и на завтрак. Затем с соседом, милейшим дядькой-тёзкой из прокурорских - на море. Много не накупаешься, но поваляться на нежарком солнышке - любо-дорого. Затем мы садились на фуникулёр и возвращались в корпус, проплывая над Долиной нищих (так прозвали территорию над трассой фуникулёра, проданную пансионатом ещё в бытность владения им ЛОМО, под строительство трёхэтажных особнячков - дач черномырдинской родни, как поговаривали местные. Обед. Тихий час. Прогулка. Ужин. Вечерние развлечения. Сон.
   Под вечерними развлечениями подразумевались кино и танцы. Новый хозяин пансионата американец армянского происхождения по никому не ведомой причине в своём шикарном санаторном кинозале с долбизвуком и стереоэффектами почему-то крутил выздоравливающим исключительно ужастики. Я эти фильмы недолюбливаю и вскоре ходить перестал, без того перебрав норму на годы вперед. Танцы тоже оказались специфическими. Вспышка их популярности пришлась на первые три дня заезда, совпавшие с проводимым одновременно семинаром Росвооружения. Пьяненький и буйный генералитет пользовался у изголодавшихся дам невиданной популярностью и уж после его отъезда танцевальный настрой так и не смог войти в норму, захирел и, несмотря на титанические усилия трёх-четырёх маньячного вида мужчинок, к концу срока заглох полностью. Картинки на стене с томными красавицами под грохочущую музыку смотрела одна барменша.
   Я поймал себя тут на ощущении собственной "голости". Здесь без чинов и званий, без твоего прошлого и без окружающих тебя людей ты никому не нужен и неинтересен, впрочем, как и другие - тебе. Мне удивительно хорошо писалось тогда.

Борисово-2

   Если сесть в Девяткино на электричку и доехать до Сосново, а там повезёт втиснуться в автобус и через Раздолье покатить на Мичуринское, то посерёдке после остановки Борисово, попросив у водителя тормознуть, выходишь к двум домам. Это и есть Борисово-2. И мимо дома лесника через ручей берегом озера Жемчужного идёшь тропой по лесу до двух заповедных озёр, разделённых лесистой горкой. Озёра - Большое и Малое Ловатое. Народу здесь - ни души, так как проезда на машине нет. Местные доходят до Жемчужины, дальше лень. В выходные встретишь редкого рыбака и туриста.
   Мы с друзьями не раз отдыхали в этих местах. Матушка моя постоянно ворчала во время очередных сборов, дескать, путёвые находят себе занятия получше, чем по лесам шастать. Однажды летом, когда вся компания поразъехалась и не с кем было гуртоваться, мне пришла в голову шальная, навеянная, наверное, характером моей работы, мысль: а что, если маму захватить с собой в поход. Лучше один раз увидеть, чем сто раз объяснять. И мы пошли вдвоём на Ловатые.
   Встали в сосняке на мысочке, болотцем отрезанном от тропы. Думалось, побудем денёк, переночуем - и домой. А так разохотились, что пробыли больше недели. Продуктов взяли мало. Через несколько дней мама догадалась из оставленной прежними туристами муки печь лепёшки вместо так не хватавшего хлеба. Я ловил рыбу. В один из дней ливануло. Пошёл хороший клёв, и я вернулся с озера, неся на кукане десяток щук. У разрушенной мельницы, возле речки, обнаружили малинник. Забив сучком в брошенной кем-то кастрюле дырку, мы принялись варить в немереных количествах варенье. Пошла первая, лишь с красным бочком, клюковка. Ну, и конечно, грибы во всех видах.
   Очень быстро жизнь входит в какое-то особое русло. Важной не праздно становится погода. Как крестьянин гадаешь, что завтра будет: мокро или вёдро. От этого зависит день. На удивление всегда при деле. И мысок свой воспринимаешь почти как собственность, настороженно всматриваясь в проходящего по дальней тропке чужака.

Бетта

   В те времена у ленинградцев считалось почти обязательным летом сменить наш гнилой балтийский климат на теплый южный - набраться солнышка и навитаминизироваться дешёвыми фруктами. В этот раз мы выбрали по чьему-то совету посёлок Бетта под Геленджиком. Аккуратно отработав весь веленный маршрут, добрались до дома Егоровны. К этому времени у неё уже было человек двадцать постояльцев, заняты все чердачки и пристройки. Но для нас с матерью нашлась целая комнатка, из которой она выселила в сад, в палатку, сына.
   Хозяйство Егоровны чем-то напоминало Ноев Ковчег, в том числе и по всеобщему дружеству. Сама она была сибирячка, ещё в давние времена переселенная на Черноморье. Душа широкая, нараспашку. Всех привечает, никому отказа нет. И опять же этот самый южный суточный рубль не помешает. Одна растит детей. Мама как-то увидела: у нее на кухне валяются серебряные ложки.
   - Егоровна, да ты хоть прибери, что ли, это ж серебро!
   - А чё, ценное? То-то у меня последние годы их вроде меньше стало.
   Название посёлка совсем не имело никакого отношения, как мне мнилось после первого курса физфака, к - - частицам. Здесь когда-то, якобы благодаря микроклимату, вылечилась от туберкулёза некая княгиня Бетта. Действительно, тучи бродили вокруг по горизонту, но дождик за целый месяц так и не собрался. В отличие от геленджикского тутошнее море было чистейшим. Даже заплывая далеко от берега, под собой видел дно. Неудивительно было встречать на пляже знаменитостей: всесоюзных любимцев Белоусову и Протопопова, московского тренера Жука, который оказался, и правда, "жуком": стреляя рыбу в акваланге, стал сдавать её в местное кафе - в те неделовые времена это казалось диковатым. Говорили, что любил отдыхать здесь и Юлиан Семёнов и что приезжал другой Юлиан - Тувим.
   Мы сдружились с прибывшей сюда на отдых грузинской семьёй: муж, жена и двое взрослых детей. Глава - дядя Вася - работал портным и быстренько научил меня кроить брюки. Я уже потихоньку начинал модничать и посчитал это умение невероятно ценным, правда, по возвращении, пробуя сладить себе штаны, получил что-то маловразумительное и более портняжничать не пытался. Жена у дяди Васи была русская. Младший сын Игорёк был помладше меня, волосом светловат, в мать. Старший Саша меня постарше, в отца. Мы, несмотря на разницу в возрасте, обычно столь значимую лет до двадцати - двадцати пяти, хорошо сошлись. Вместе рыбачили, накалывая пикой с резинкой морских ершей, как научили местные, вместе ходили на танцы. Именно там меня впервые пригласили на белый танец. Я так растерялся, ведь из-за рыжего цвета волос считал себя уродом, что даже не удосужился потом познакомиться с этой симпатичной девушкой с копной смоляных волос. Возвращаясь с этих танцев, чуть не ввязались в драку. Меньшой Игорюха как-то по неловкости опасно близко проскочил мимо пробиравшейся сквозь толпу машины. Выскочивший приблатнённого вида водитель врезал ему по морде и, кажется, собирался "учить" дальше. Подоспевший старший Сашка уладил конфликт, нам принесли извинения. Потом Саша объяснил: "Они знают, что у нас, грузин, кровная месть, сюда же пол-Грузии приедет".
   Когда Егоровна резала поросёнка, мы с грузинами устроили на море пир. Дядя Вася еле успевал бегать к костру за новыми шампурами - с такой скоростью мы уплетали парную свининку. С тех пор благодаря дяди Васиному рецепту, и у нас дома шашлычок всегда отменный. И лучше чем из свинины шашлыка не придумаешь. Потом уже другой грузин, сосед по квартире Резо Чкадуа, работавший мясником, сам княжеских кровей (брат его Вазген был эпархом всея Грузии) объяснил, что, конечно, классический шашлык должен быть из баранины, но для этого берут двухдневного ягнёнка, а где тут такого возьмёшь, поэтому делайте из свинины.
   Егоровна, добрая душа, опять пустила новых жильцов. Молодая супружеская пара биологов из Петергофа. Наша компания расширилась. Они стали учить нас распознавать птиц. А однажды одной из ночей мы устроили совместную охоту на летучих мышей, которых там было в изобилии. Оказалось, надо развесить простыню и мыши сами полетят на белое. В этот раз что-то у мышей не сработало, и мы так ни одну и не рассмотрели.
   Как всегда при расставании, мы обещались звонить, писать и приезжать. Но как всегда безжалостное Пространство и Время всё развели по своим местам,и мы смогли встретиться вновь только тут, на листе бумаги.

Одесса

   Одесса-мама, или, по-правильному, Одеса. Теперь уже и не упомню, что меня заставило взять путёвку именно туда. Скорее всего, Бабель, Паустовский, Куприн...
   Соседа по домику на турбазе звали Володя и был он из Магадана-16. В первый час знакомства мы приговорили выставленную им "беленькую", а ещё через час стояли за пивом с трёхлитровой банкой, предварительно купленной для этой цели и опорожненной от берёзового сока. Пиво в Одессе вкусное. Когда мы получили нашу банку, наполненную чуть больше, чем до половины, и попытались возмутиться, то встретили ответное возмущение продавщицы и недоуменные взгляды очереди:"Что вы хотите, здесь же пиво не разбавляют!"
   Здоровья на этот отдых у меня хватило разве что по молодости. Магаданский Володя рассказал поучительную историю про одного заблудившегося в их краях и наткнувшегося на заброшенный склад спирта. Он ежедневно употреблял по стакану и перезимовал. Исхудал, но выжил, так как спирт очень калорийный. Мы, кажется, были близки к повторению этого подвига.
   А вообще, как говорил Володя, места на севере суровые. Климат тяжелый. Зимой кислород в воздухе вымерзает, еле ноги волочёшь. Те, кто там постоянно, живут мало. Северные зря не платят. Вот чукчи - вымирают. Если на чукче жениться, сразу квартиру с обстановкой получишь и деньги на машину. Они, правда, ещё и спиваются. Оленеводы - зарплаты большие, а девать некуда, в тундре даже телевизор не посмотришь. В большом отпуске и "оттягиваются".
   Сентябрь выдался никудышный, такого не могли упомнить даже старожилы. А что ещё делать на море, если холодно и дождь: То же, что и чукчи. Нет, ещё, завелись, как положено, курортные романы. К нам примкнул, по секрету потом сообщивший, что он еврей, боксёр Сева из Ленинграда, и мы уже втроём охмуряли домотдыховских дам. Ежевечернее посиживали в знаменитом "Гамбринусе", где до сих пор играет на своей скрипочке Саша-музыкант, а к отменному пиву подаётся диковинная конячья бастурма.
   Попозже приехал мой дружок Миша Небучинов и наше времяпрепровождение стало носить чуть более интеллектуальный характер. Мы посетили кафе, прогулялись вдоль всего побережья по закрытым (ввиду спускаемых нечистот) пляжам и побывали на Привозе. В ночных беседах "за жизнь" мы признались Севе, что тоже евреи, только нехарактерные, оттого он зауважал нас ещё больше. (Первое уважение мы вызвали тем, что не бросили его, разморённого водкой и отстающего от нас на прогулке по пляжам).
   Безделье и постоянный градус вызвали во мне странную страсть к наблюдению жизни. Я решил начать с напёрсточников. Они только входили в моду. Постояв с подружкой в стороне минут сорок, насчитал не менее двух десятков жуликов, обслуживающих этот аттракцион, и даже выявил фланирующего вдалеке главаря. Только в трамвае я обнаружил за нами "хвост", о чём и сообщил своей спутнице. Когда она по простоте душевной стала громко выяснять у меня, что это такое, я чуть не силком вытащил её из вагона и заволок в вокзал. Наших урок оказалось двое, они заметались по привокзальной площади, а после того, как через полчаса всё-таки обнаружили нас на телеграфе мирно беседующими с далёким домом, оставили нас в покое, решив, видимо, что мы точно не менты. Через пару дней стала понятна такая осторожность уголовного элемента. При нас милиция, колошматя дубинками по головам, заталкивала в "воронок" одесских монте-карлов.
   С Севой мы дважды сталкивались на улицах уже в Ленинграде. Один раз Мишка, один раз я. Он делился громадьем своих планов. Сказал, что уходит из бокса, пойдёт в карате.

Бабушкины сказки

   Бабушка не дождалась правнука. Всего полгода. И только сейчас, когда Лёхе уже четырнадцать, я начал позволять себе вспоминать.
   Я уже большой, хожу в школу. Очередное лето опять у бабушки в Муроме. Ходили на питомник, на обратном пути я устал. Бабушка сажает меня на закорки. Сама маленькая, мои ноги достают почти до земли. В благодарность я обещаю, когда вырасту, а она станет совсем старенькой, носить на закорках её.
   А вот мы перебираемся через невероятно высокую, как мне тогда казалось, железнодорожную насыпь. Вдалеке стучит тепловоз. Я ловкий и уже внизу. Бабушка спешит и ушиблась. Я утешаю её, как утешали меня, мол, ничего, до свадьбы заживёт. Она смеётся сквозь слёзы.
   Во время каждой нашей вылазки я умудряюсь, а то ещё и не по разу, вляпаться в коровью лепёшку. Уже заученным движением отворачиваю голову и протягиваю ей ногу, как собачонка лапу. Бабушка тщательно сенцом трёт мои пальчики и новые сандалики.
   А к концу дня мы вечеряем. Она рассказывает про свою двоюродную тётку Анну, уважаемую во всей деревне за особую серьёзность и правильность. Бывши молодой, та возвращалась домой с гулянки, нарядная, в новых башмачках. Расстояния и время тогда были другими. И семь вёрст - точно не крюк. С нею рядом весёлый попутчик. Они прошли уже и Чабышево, и Популино, и два лесочка, и поле. Пора бы уже показаться и Новке с Выползовым. А их нет и нет.
   - Ничего, - утешает попутчик, - вот за тем поворотом и будут.
   А за поворотом опять нет.
   - Господи, что же это за напасть! - крестится бабушка Аня.
   И тут же сгинул попутчик, и она уже на болотине в глухом лесу, из которого до ночи добиралась в родную деревню. А как пришла, обнаружила, что сносила до дыр новые, покупаемые на полжизни, башмачки.
   Про неё же рассказывали, как встретила на дороге посреди ржаного поля сидящих четверых мужиков в чёрном, игравших в карты. Сотворя молитву и перекрестившись, пошла сквозь них. Мужики и пропали, а у обочины поля потом нашли завязанные узлом колоски. Этот край поля перепахали.
   Про коммуниста-большевика деда Петю бабушка сказывала, как того водяной за бороду схватил, когда дед полез напиться из родника в ручье. Дедка по партийности никому не сказывал, бабушка что-то всё же выспросила, угадавши по лицу.
   А друг его, Сашка Огурцов, председатель колхоза, божился, что сам видел, как местная ведунья Леточиха на метле обрывала спорынью пшеницы, потом всей деревней ходили смотреть на срезанные колоски.
   Мама моя однажды к ночи у дома Леточихи видела огромную чёрную собаку, которую прогнала известным всей деревенской ребятне средством, сделав на обеих руках из пальцев кресты. Более такой собаки никто в округе на видал, и уж только потом, в Ленинграде, мама встречала похожих. По довоенной деревне Выползово бродил дог.
   Со мной самим лишь единожды был непонятный случай. Мы ехали в метро на спектакль в театр Ленсовета. Это было в студенчестве, я был молод, свеж и тверёз. На станции Автово в вагон зашёл человек со странной улыбкой на лице. Поезд тронулся. Я только-только начинал ходить в театральную студию, попытался скопировать это необычное выражение лица, отвернулся проверить, как получилось, рассматривая себя в вагонное стекло, и когда оглянулся обратно, обнаружил, что человек исчез. Народу в вагоне в этот час почти не было, перегон от Автово до следующей станции большой, я рассмотрел каждого пассажира. Нет, человека не стало. Я расспросил попутчиков, никто не обратил внимания. А улыбка у него была такая, будто что-то знает, что другим неведомо.
   Совсем мистическую картинку, хотя и без всякой таинственности, я наблюдал всего несколько дней назад. На площади Искусств между Русским музеем и Филармонией прямо на асфальте тротуара, рядом с проезжей частью, на газетах, все с ног до головы в чёрном, как в китайских боевиках, сидели четверо восточного вида мужчин и играли в карты. Рядом стоял интуристовский автобус.

Польша

   В 1979 году через райком комсомола мне предложили недорогую путёвку в Польшу. Побывать за границей означало в те времена почти то же, что получить медаль, было знаком отличия, чем предстояло гордиться всю жизнь.
   На партийной комиссии задавали вопросы по истории польского рабочего движения, системе многопартийности и особенностях экономического развития, связанных с наличием у них мелкого частного сектора. Словом, Польша считалась настоящей заграницей, круче Болгарии, и впечатления, действительно, стали потрясающими.
   Нашу группу возглавил парень из отдела правопорядка, или что-то в этом роде, в горкоме ВЛКСМ. Кажется, его звали Сергей. Пользуясь своим непоколебимо высоким положением, он рассказывал множество баек из жизни "шишек". Например, про застреленного прямо с колёс молоденького гаишника, которому вздумалось направить жезл для измерения скорости на машину Романова. Потом велели просто убрать труп с такого-то километра. Мы внимали этим историям с неподдельным ужасом и восхищением. Теперь сложно уже понять самого себя - верю я этому или нет. Позднее я столько раз встречал вдохновенных, от первого лица пересказчиков легенд. Во всяком случае предыдущий владелец дачки, которую мы с мамой купили, когда я уже работал директором школы, по рассказам соседей, отсидел два года за то, что случайно задавил выскочившую на дорогу женщину, будучи водителем эскорта Григория Васильевича. Впрочем, возможно, и это лишь слухи.
   В группе нас было несколько взрослых, остальные - старшеклассники юношеского театра "Данко" во главе со знаменитым в Красносельском районе неувядающим Березанским. Дети были разные, в том числе из трудновоспитуемых. Продавали тайком провезённые рубли, фотоаппараты и электрическую технику, а на вырученное киряли.
   Взрослая часть группы вела более скромный образ жизни ввиду ограниченности выделенной валюты и своего как бы руководящего положения. Зато под предводительством горкомовского куратора посчастливилось вкусить, пусть и в малых количествах, всю сладость запретной "забугорной" жизни. Мы посмотрели фильм ужасов "Рой" на американском языке с польскими субтитрами. Побывали в костёле, где в полуподвальчике были развешаны фотографии великих учёных прошлого и настоящего, веривших в Бога, и посетили стриптиз-бар с ужасно грохотавшей рок музыкой и, по случаю Пасхи, совсем коротенько пораздевавшейся дамой средних лет.
   Всё это по возвращении долго и с подробностями пересказывалось друзьям и знакомым. Из Польши я привёз чемодан хороших книжек (Куприна, Достоевского, Толстого...) Эти дешёвенькие издания я теперь часто узнаю у своих знакомых, разгружающих полки и передающих книги в дар нашей школьной библиотеке. Оставленный за активную работу на память с отметкой райкома комсомольский билет я бережно храню.

Германия

   В ГДР я попал с первым (и, как оказалось, последним) всесоюзным поездом дружбы. Поездка выпала на первый всплеск польских волнений. У всех на слуху была "Солидарность". Проезжая по пути Польшу, мы все вжались в вагонные скамеечки, не без основания боясь быть забросанными камнями.
   Немцы на севере встречали нас очень гостеприимно. Шнапс и водка, смешиваясь, текли рекой. Вопреки нашим мечтаниям о прибалтах, питерскую группу соединили с туркменами. После очередных "Кирха - Святая Мария, морской музей и ратуша" уже вечером собирались вместе трескать чудесные немецкие колбаски и слушать две загадочные туркменские песни. Первая "яр-яр-яралы", что-то вроде нашего "Люби меня как я тебя". Вторая - песня-танец - исполняется сидя, пристукивая ладонями по коленям: "Ахы, ахы, ахы мы...". Других слов в ней не было, но поётся очень долго.
   На юге всё поменялось. Наш куратор от Смольного Игорёк объяснил: "А что вы хотите, Пруссия..." Нас поселили в отдалённом местечке с мрачным названием Шарльмюцедзее (Чёрное озеро). Вокруг нашего, казалось, почти секретного лагеря шла обнесённая с обеих сторон колючей проволокой тропа, мы так и не поняли, куда ведущая.
   Наши недавно вошли в Афганистан, провели бойкотируемую Олимпиаду, только-только шведы обнаружили в своих водах советскую подлодку. Немцы хамили, выказывали всяческое пренебрежение, особенно глядя, как русские, впервые столкнувшись с феноменом шведского стола, невзирая на этикет, выходили из столовой с оттопыренными карманами. Игорь был замполитом в "Зеркальном", пошутил, что такой ужин смела бы в первый заход партия рабочих из пионерлагеря.
   Игорь до "Зеркального" занимался в Смольном подготовкой и проведением массовых детско-юношеских праздников. Главное, как он рассказывал, было найти "изюминку". На одном из таких праздников, посвященном осеннему урожаю, дети должны были раздавать гостям выращенные на собственных пришкольных участках фрукты - это и было "изюминкой". На репетициях всё шло хорошо. Дети видимыми руками раздавали невидимые фрукты воображаемым гостям. Но перед самым выступлением выяснилось, что выращенные детьми яблочки мелкие и кислые, север всё-таки. И тогда какой-то доброхот взялся достать хороших. На генеральной репетиции отсматривала сама Матвиенко. Когда дошли до кульминации, Валентина Ивановна, умная баба, поинтересовалась, что за яблочки будут раздавать, настояла, чтобы принесли и показали. Взревела: "Так это же джонатан?!!!" Пришлось срочно этот кусок сценария переписывать. Для таких же несведущих, как я сам, поясню, что этот сорт яблок попадал в Ленинград исключительно из Венгрии.
   Однажды и я столкнулся с подготовкой к массовому празднику. Мы с детьми моего класса почти полгода ездили на изнуряющие репетиции после уроков к открытию спортивно-концертного комплекса имени Ленина. Дети, голодные и усталые, вышагивали под команду режиссёра по арене с фанерными деревьями, я уж и не помню сейчас, что они символизировали. На самом открытии звук ещё не наладили, а места выделили столь далёкие, что невозможно было различить, кто же из знаменитостей вышел выступать. И только когда по залу до нас докатывалось "Хиль... Хиль...", наша часть публики подхватывала: "Хиль!!!".
   Познакомившись в этой поездке с "зеркалятами", я так потом в течение жизни и поддерживал в той или иной форме эту связь с "Зеркальным".
   Берлинская стена давно исчезла вместе с комсомолом и пионерией. В тяжёлые перестроечные годы мы с мамой, глотая слёзы, распаковывали гуманитарную посылку из Германии, где неизвестными немцами любовно были подобраны так нужные нам тогда сахар, мука, мыло...
   Петер и Трауте приезжали сюда к нам в гости ещё в коммунальную квартиру. Мама ездила летом по приглашению к ним в Германию в маленький городок Гетнахт недалеко от Гамбурга.

Дания

   SASовская авиакомпания, а потом паром-великан доставили группу питерских передовых директоров передовых школ, наполовину разбавленную начальством, в датский городишко Орхус меняться опытом.
   Датское образование поразило. В десятом классе дроби изучают. Когда мы спросили датчан, что делают с детьми, не сдавшими экзамены, они никак не могли понять, о чём идёт речь. Оказывается, экзамен заключается в том, что ребёнок вместе с преподавателем пишет в течение года реферат. Попробуй не сдай! Плохих детей у них нет. Потому что всё можно. Курить - пожалуйста, это дело семьи, а школьные вестибюли просторные и там хорошая вентиляция. На перемене в буфете можно дёрнуть пивка. Секс - исключительно личное дело ученика. Зато все школяры румяные, здоровые.
   Оказалось, что больше половины Дании уже давно живёт в коммунизме. У них кругом одни коммуны. Если два-три десятка дружеских семей решили объединиться, то государство даёт им землю и ссуду на строительство. Возводят всё сразу в комплексе: и дома, и школу, и клуб, и прачечную, и столовую. Директор, сам коммунар, жаловался, что дети у них больно правильные - не встретишь ни хиппи, ни панка - из буржуазных семей. Скучно! Так и хотелось крикнуть: "Миленький, к нам приезжайте!"
   Раз в месяц этот директор дежурит с женой по общей столовой. Бельё сдают в прачечную. Убираться по дому у них практически не надо. Даже в самое слякотное время, весной, мне не было нужды чистить ботинки: везде асфальт и булыжник, ни пылинки.
   В программу поездки входило посещение семей. Нас разобрали. Втроём ещё с двумя мужичками - директорами школ мы достались орхусскому судье. Он жил в большущем, даже по их меркам, доме в малюсеньком городишке под Орхусом, полчаса езды на машине. На наше счастье у дядьки была причуда: он изучал русский язык. Когда-то, почти сразу после войны, он служил на границе с Россией.
   Дом судьи был полон хорошей живописи. Объяснил, что является членом союза живописцев. Потом разъяснилось: это значит, что они с друзьями любят рассматривать картины и договорились покупать раз в год по одной новой. Месяц экспозиция повисит в одном доме, потом переедет в другой, ей на смену придёт ещё одна и так далее. Во, какой уровень кооперации!
   Спросили, как у них с преступностью. "О, да, преступность есть! Несколько лет назад очень плохой человек Йохансон подрался с Хадсоном", - ответил судья.
   Другим нашим мужикам повезло меньше или больше, не знаю. Их забрали две тётки, ни бельмеса по-русски не понимавшие. Наши парни, сев в машину, сказали три заученных фразы на английском: "Ай воз бон..", "Айм э принципал...", "Май нейм из..." и замолчали. Хорошо, кто-то догадался заскочить в гостиницу и захватить сувенирную водку. В результате они "приговорили" и ящик сухого вина, и ящик пива. Тёти приезжали потом со слезами в глазах проводить их в аэропорт, причем начавшийся загул у них, видимо, не прекратился, потому что за рулём обе были косенькие.
   А в целом в Дании даже к мелким нарушениям отношение строгое. Один наш директор решил поэкономить подъемные и проехал пару остановок "зайцем". Вошедшие контролёры спокойно остановили автобус, через тридцать секунд подрулила вызванная водителем по рации полицейская машина, и бедного парня забрали в тюрьму, где до трусов раздели, отобрали перочинный ножичек и долго допытывались, что ему надо с холодным оружием в их замечательной стране. Жестами ему удалось объясниться. Доставили из гостиницы паспорт и привезли на нашу итоговую конференцию, на которую он опоздал. Мы вскладчину заплатили огромный штраф и выкупили друга.
   На обратном пути в транзитном Копенгагене мы с ним вдвоём, гуляя по узким улочкам рядом с гостиницей, попали в район красных фонарей. Я себе представлял это обольстительное место как-то иначе. Стоя с приятелем у завлекательной витрины, почувствовали на себе жадные взгляды местной публики. Подняв глаза, с ужасом прочитали вывеску: "Гей клаб". Пройдя чуть дальше, увидели каких-то безносых, в струпьях, жриц любви. Та, которая помоложе и посимпатичнее, сразу же подвалила, но на наше "Руссо туристо" разочарованно выклянчила хоть сигаретку. Мы быстренько ретировались из заповедного квартала. Не хватало ещё романтической истории с зарезанными директорами русских школ в Копенгагенском порту.
   Уже дома я по словарям обнаружил, что в маленькой Дании нобелевских лауреатов было чуть ли не больше, чем во всём СССР.

Великобритания

   Гордые бритты приехали на заре перестройки учить нас демократии. Большая национальная педагогическая идея DSM (децентрализация системы образования) требовала миссионерской деятельности по донесению её малоразвитым народам.
   Суть демократической идеи сводилась к необходимости начальнику посоветоваться с коллективом перед принятием ответственного решения. То, что у нас раньше называлось демократическим централизмом. Всё это подкреплялось прямо-таки маниакальной страстью к компьютеризации. Сюда, в Россию, выписывались английские высокооплачиваемые (Европейским Советом) специалисты, составившие программу учёта расходования финансовых средств учреждения и, обескураженные невозможностью проверить её действие в реальном режиме из-за полного отсутствия этих средств, отъехали на свои Острова.
   Нам невероятно повезло с руководительницей проекта от английской стороны. Джоу сама говорила о там, что душою она русская. Очень быстро смекнула, что к чему и что у русских тоже есть чему поучиться. Наплыв зарубежных специалистов умерился, программы стали писать за вдесятеро дешевле наши парни. И постепенно наша деятельность свелась к традиционному обмену опытом, весьма, надо сказать, небесполезному.
   Через несколько лет совместной работы я могу себя считать неплохим специалистом по английскому образованию. Смею утверждать, что оно уступает нашему по уровню теоретической подготовки и несоизмеримо превосходит в практической части. И просто недосягаемо в коррекционной работе с детьми, имеющими отклонения в развитии. Я сам видел, как школьник с ЦРП учился ходить в особых компьютеризированных ходунках. Когда делалась попытка поднять ножку, этот робот помогал движению своими множественными пружинками. Волонтёр-педагог каждый день отмечал на стеночке, вдоль которой ходил мальчик, то, как далеко ему удалось продвинуться. По желанию родителей такие дети могут ходить в специализированные школы либо учиться вместе с обычными ребятами. Если ребёнок-даун обучается в спецшколе, но у него хорошо получается рисование, то его возят на микроавтобусе на эти занятия в общеобразовательную школу. И в этой школе никому из одноклассников не вздумается его дразнить, наоборот, все ему помогают.
   Кроме работы, естественно, предусматривалась и культурная программа. В Эдинбурге - посещение "Фантом-опера". Я впервые был на настоящем мюзикле. Фантастическое зрелище, в какой-то момент насчитал пять смен декораций в течение минуты. Удивила нетеатральная атмосфера в зале. Публика сидела в шубах, лопала жареную картошку и бросала фантики. Секрет британской чистоты в домах и на улицах объяснялся просто: там не то чтобы не сорят, просто рано утром весь мусор на специальной машине в красивых комбинезонах убирают негры.
   В свободное время педагогини нашей группы ринулись в магазины, а я забрёл в эдинбургский музей "Камера Обскура" (как же я мог его пропустить со своим физическим образованием!). Для непосвященных - это прабабушка фотоаппарата: чёрный кубик с дырочкой, через которую на заднюю стенку проецируется изображение предмета. Здесь кубик был установлен на вершине башни и с помощью зеркала картинка города попадала на большой вогнутый круглый стол, вокруг которого собираются зрители. Ничего подобного я никогда не видел. На белом столе раскинулся весь Эдинбург абсолютно неискаженного цвета, так как нигде не применяются линзы. Изображение живое: ходят люди, летят птицы, если подставить руку, то по ней проедет троллейбус. Музей посещаем больше ста лет.
   В нижних залах - выставка голограмм. Огромных размеров, с движущимся изображением. Когда я заглянул в микроскоп, как бы торчащий из стены, то увидел в нём букашку. Куда там нашему музею голографии ГОИ, а они когда-то хвастались, что лучшие в мире!
   Свободное время мы проводили кто как хочет. Во время одной из поездок останавливались в Бирмингеме, известном центре пивоварения, и свой досуг посвятили дегустации различных сортов английского пива. Оказалось, что британцы частенько смешивают светлое и темное пиво, а особым шиком считается пить чёрный эль, разболтав его с сидром. Когда наш провожатый заказал эту убойную смесь, вся пивная посмотрела с уважением на знатока старинных рецептов. Проводив хозяина домой, до гостиницы добирались самостоятельно. Блеснув своим знанием английского, я спросил у прохожего дорогу, но, к сожалению, никак не мог понять ответа: на это уже моих лингвистических способностей не хватило. Пришлось ходить по азимуту, а благополучно завершилось наше путешествие совсем недорогим такси.
   При первом посещении Лондона группа директоров на предложение гида выбрать из двух музеев - Национальной галереи и Мадам Тюссо - откликнулась, конечно, на восковые фигуры. В нём радостные, как дети, директрисы проторчали больше положенного, после чего мы явно опаздывали в Тауэр. Мне никогда не забыть картину: до поста с гвардейцами триста метров и три минуты до прекращения впуска. Выпученные глаза под папахой гренадёра: под бой часов последняя стодвадцати килограммовая Лидия Петровна грудью рвёт воображаемую финишную ленточку.
   Никогда не прощу судьбе! В следующий приезд, уже совместный с высоким начальством, опять выбор: Национальная галерея или магазины. Не надо гадать, что мы увидели. Начальство поцокало языками на сувенирные ложечки, в пересчёте на наши по полтыщи рублей, и мы покатили в гостиницу.
   В первый приезд я много снимал на видеокамеру. Смонтировал фильм, но его так толком никто и не посмотрел, вспоминать было интереснее. Впредь снимать зарёкся, неохотно пользуюсь даже фотоаппаратом. Голова надёжнее, в ней остаются и звуки, и запахи, и настроение.
   В последний отъезд познакомились в аэропорту с бывшим русским, теперь он трудился на благо Британской империи в качестве зального дежурного аэровокзала. Разговорились. У него английский стандарт - три спальни, две ванны... На всём экономят. Когда впервые пришёл счёт на горячую воду, ужаснулись, теперь по утрам моют физию холодной, чтобы котёл не растоплять. В еде выгадывают, жена по русской привычке, в отличие от английских подруг, готовит сама. Это выходит подешевле. С друзьями здесь туго. Принято просто быть со всеми в хороших отношениях.
   Надо отдать должное англичанам: принимали нас очень радушно. Вопреки сложившимся стереотипам оказалось, что люди тут совсем не чопорные. Если на улице случайно задержишь взгляд на прохожем, тебе обязательно улыбнутся и крикнут: "Хай".
   Жили по-королевски. В отелях отдельные номера, еда вкусна и её навалом. Вина, развлечения. Был даже в замке на званом обеде с приветливыми лордами и суровыми лакеями. И всё-таки я поймал себя на ощущении: "А не дай Бог остаться здесь насовсем. Кому я тут нужен... Даже если всё у меня здесь было бы в полном достатке - кругом чужая земля. Твоя территория - только твой дом и дороги. Мы исколесили пол-Англии и по бокам шоссе - всё забор, забор... Это гора Джона, это озеро Смита, это лес Эндрю. И зайти туда не моги, то есть можно, но с разрешения, а так - езжай по своей дороге дальше. Я и поехал, назад, в Россию. Теперь, наверное, из Англии навсегда. Проект закончился. Разве ещё раз так повезёт.

Голландия

   В стране тюльпанов мы оказались по той же причине, что и раньше - обмен опытом. На сей раз на почве профилактики наркозависимости, организации свободного времени подростка и тому подобное.
   В аэропорту нас встретил провожатый из русских. Амстердам не стоял в программе, но гид, отступив от правил, прошвырнул нас по городу. Знакомо грязненько. Чуть узкая улочка вбок - помойка. Незнакомо пованивает местами травкой. Тут она разрешена. Правда, нам объяснили: "Не вздумайте покупать - загребут в тюрьму. Легализировано потребление, но запрещена продажа". Вот такое соломоново решение. Хитрые нидерландцы нашли выход: пооткрывали магазины по продаже ядовитых грибов - они к наркотикам не причислены. Местный парламент борется за устранение этого казуса, но пока безуспешно. На витринах таких магазинчиков всё подробно расписано, с картинками: какой гриб какой глюк вызывает, с этих похихикаешь, эти - для романтизьма...
   Гуманно обстоят дела у них и с проституцией. Девушки с ценниками сидят прямо в витринах. Ветеранам, говорят, большие скидки. А инвалидам так вообще положено бесплатно по талонам два раза в месяц с доставкой на дом. Инвалиды борются за четыре.
   Много пивнушек с отменным голландским пивом. Тут же на набережной стоят непонятного назначения кабинки - копии наших пляжных: верх закрыт, низ открыт, торчат ноги. Оказалось - туалеты для пописа. Стекает прямо по мостовой в канал. Многовековая традиция.
   Остановились мы в Роттердаме. Город-побратим Питера. Весь отстроен заново. Его в войну полностью разрушили, только не немцы, а по нечаянности союзники. Но голландцы немцев всё равно терпеть не могут, хотя язык очень похож.
   Наш гид предложил поужинать в Бельгии, так как там вкуснее морепродукты. И мы смотались за пару часов на машине поесть мидий с пивом в соседнюю Бельгию. Единственный признак, по которому мы распознали границу - табличка на синем фоне белыми буквами "Бельгиум".
   Групповод у нас был парень уникальный. Москвич. В семнадцать лет женился, в восемнадцать закончил большой Университет и тут же уехал в Голландию. Его собственный ребёнок учится сейчас в голландской школе. Легко сравнивать, потому что в памяти свежа наша система образования. Земля и небо, день и ночь. У голландцев школа - что-то вроде нашего детского сада. Всё простенько, много играют. Зато основной рывок происходит на ступени высшего образования. Получают его отнюдь не все. Незачем, и без него хорошо живётся. Зато для поступления в институт необходимо знание трёх языков. У нашего голландца помимо голландского это были русский, английский и немецкий. Он стал уже замдиректора крупной голландской фирмы и получал второе высшее образование. Учиться очень тяжело. Чтобы получить допуск на лекцию (на лекцию, а не к зачёту!) необходимо прочесть четыре-пять толстых книг, проверяется их знание экспресс-тестированием. А учиться можно хоть до бесконечности, образование-то платное.
   На обратной дороге в аэропорту я купил маме в подарок за безумные по нашим ценам деньги луковицы знаменитых голландских тюльпанов. Весной на даче у нас взошли меленькие низенькие цветочки. Знатоки потом посоветовали лучше сажать районированные сорта.

Скандинавия

   В группе директоров школ Красносельского района по путёвке на весенних каникулах я наконец попал к нашим северным соседям. Вроде и рядом, а не собраться, денежек жалко. А тут сразу три страны: Финляндия, Швеция, Норвегия. Поездка оказалась очень утомительной. Неделя в автобусе, надоевшие супчики лёгкого приготовления и, конечно, всё сверхобзорно. Путёвка дешёвенькая, поэтому на знаменитом пароме "Сильвия лайн" нам отводились трюмы. Но оказалось, что есть категория лиц, едущих по ещё более дешёвому тарифу. Это множество скандинавских пенсионеров. Они берут входные билеты без места, и всю ночь танцуют стариковские парочки в многочисленных танцевальных залах парома. Такой у них отдых - морская прогулка. Мы, в отличие от бодрых старичков, уморились и быстро соснули в своих трюмчиках до самого утра.
   Природа кругом наша, северная, постоянно попадается живность, даже в черте города видели зайчиков и лис. Особо хороша Норвегия: скалы, вода, фиорды. Ухоженная и самая богатая страна. Норвежцы жалуются, что у них много эмигрантов из ... Дании, Финляндии и Швеции, здесь лучше платят за работу. Норвежский народ законопослушен. Рядом с центральным памятником Кому-то стоит красивая кабинка со щелью. Это чтобы местные наркоманы не сорили и выбрасывали шприцы в строго отведённые места.
   Хельсинки - маленький Ленинград, всё очень похоже. В Стокгольме полтора часа, и мы мчимся на автобусе дальше за сотни километров в Осло. Там прекрасный парк, набережная, пара музеев, устроенных по типу краеведческих (Тура Хейердала и мореплаваний), ( я ещё успел прихватить Национальную галерею живописи), и мы мчимся назад в Стокгольм, где ещё полтора часа гуляем вокруг королевского дворца, а я успеваю посетить бедненький Национальный музей изобразительных искусств. Паром. Хельсинки. Граница. Таможня. Питер.
   Самое сильное впечатление - прекрасные скандинавские дороги. Мы видим, как их строят. Роется пятиметровой глубины траншея, заливается щебнем, песком, застилается утеплителем, на нём опять щебень и песок, и так слоями, с обязательным гидроотводом. Вот они и стоят вечно.

Америка

   Я в неё никогда не стремился, как и в любые другие земли. Так сложилось. Знакомая знакомой работала в консульстве. Слышали про нашу хорошую школу и посоветовали подать заявку на конкурс, проводившийся американским информационным агентством ЮСИА. С меня не убудет - подал, приходил даже на беседу с консульшей. Предупредили, чтобы особо не рассчитывал, а я и не рассчитывал, да и думать-то забыл. А к Новому году - известие: выиграл всероссийский конкурс, полагается месячная стажировка в США. Дал подписку, что, мол, три года потом не буду претендовать на поездки в Штаты (это у них, оказывается, придумано, чтоб после заграничной учёбы хотя бы три года на Родине свои знания применял. Хитро!), и после Старого Нового года полетели. Через Париж в Вашингтон. Я даже Эйфелеву башню с неба углядел из-за тучки и впервые шампанское настоящее в самолёте попробовал, всё-таки отличается от нашего, пузырьки потом ещё долго во рту играют.
   В Вашингтоне нашу группу в двенадцать человек встретили аж три гида сразу. Вскорости все мы оценили их экстракласс. Все - госдеповские переводчики-синхронники, я уже по прежним поездкам представлял себе уровень сложности их работы, таких на всю страну - десяток. Джим - из кадровых военных, думаю, что цэрэушник, а, может, я и зря так. Но обаятельный, повадками похож на актёра Ширвиндта. Регина Казакова - бывшая жена нашего Михаила Казакова, помешана на джазе, а вообще - своя в доску тётка. И Майкл - он знал русский язык даже лучше, чем мы, потому что учил его не по Ожегову, а по словарям Даля и Шишкова. Он не только говорил без малейшего акцента, он знал нашу Россию так же, как мы, а, может, и лучше, потому что больше ею интересовался и аккуратно следил за всеми свежими новостями.
   Нас поселили в отличной гостинице недалеко от центра города, от выданных подъёмных мы ошалели. Про себя подсчитал: американское государство на месяц мне положило сумму, равную в рублёвом эквиваленте той, что государство мне заплатит в целом до самого моего выхода на пенсию - почти четыре тысячи долларов. Правда, платили абсолютно за всё сами: от дорогих гостиниц по двести-триста баксов в сутки до мелочей вроде городского транспорта. Питались вразнобой, кто как хотел.
   В Вашингтоне я оторвался по музеям. И - в Космонавтики, и - в Естественнонаучном, и, - конечно, в Национальной галерее. Белый дом, Конгресс, монумент Линкольну, мемориальный комплекс героям корейской войны и прочая, и прочая. Всё везде бесплатно. Благообразные нищие спят в музейных вестибюлях, приобщаясь к теплу и культуре, совершенно не гонимые местными стражами порядка. В Вашингтонскую галерею бегал трижды. Там чуть не оскандалился. Восхитился Беллини, несколько залов, даже хотел специально позвать полюбоваться коллег, пока не наткнулся на табличку: "Временная выставка из коллекции Эрмитажа".
   А вот тамошнее образование - не очень. В одной из школ, насмотревшись бесчисленных компьютеров и великолепного оборудования, в кабинете физики не выдержал и поинтересовался у мальчика, выходца из России, как у них проходят уроки.
   - Так вы же на уроке и присутствуете, - ответил тот, - Нам пять уроков назад задали задачки, я их все за пятнадцать минут решил и теперь играю в компьютер, а эти (он показал на американцев) до сих пор возятся.
   По классу бесцельно бродили дети, иногда появлялся учитель.
   Зато в плане практики они, не передать, какие молодцы. Ребята, работавшие в группе методом проекта, выяснили, что при автомобильных авариях часто страдают машины, не пропустившие встречную при левом повороте. Предложили установить передние стоп-сигналы. Действительно, удобно: сразу видно, тормозит машина или нет. Но не это главное, Бог с ним, с идеями. Внушило уважение другое. Ребята вышли с этим предложением на своего конгрессмена, и вопрос на следующей неделе всерьёз будет обсуждаться в Сенате. Какая школа жизни!
   А так называемые американские школы выбора. В них любой совершенно бесплатно может учиться по выбранному пути. Или начинать что-либо изучать с нуля: хочешь - английский язык, а хочешь - физику или готовиться к поступлению в ВУЗ и автоматом, без экзаменов, потом туда идти. Или осваивать профессию, например, автослесаря на станции "Тойота". Он, возможно, не будет шибко разбираться в термодинамике, но "Тойоту" за два года научится разбирать и собирать до винтика.
   Но в целом глупостей в образовании у них не меньше, чем у нас. В Нью-Йорке начальник местного ГорОНО с упоением показывал тома бумаг, в которых были документы по борьбе педагогов за введение в школах единой формы для учащихся. Наш гид Майк рассказывал, как его младший брат, не отличавшийся никогда особой прилежностью, затолканный родителями в институт, заканчивал его по отделению какого-то там менеджмента по металловедению. На экзамен пришёл, перепутав, не на тот и сдал по ошибке не менеджмент, а маркетинг. Через несколько дней это обнаружилось. Перед ним извинились и спросили, не будет ли он возражать, если ему в диплом напишут, что он не менеджер, а маркетолог. Он не возражал и теперь с успехом и интересом торгует пивом.
   Не знаю, так ли было на самом деле или Майк присочинил. Он обладал особо тонким чувством юмора. Когда мы, перегрузившись, застряли в лифте , где полчаса в тесноте и темноте, преодолевая подступающую панику, задали оставшемуся на площадке Майку вопрос, предпринимает ли он что-нибудь для нашего спасения, то услышали в ответ, что, конечно, - он молится.
   В целом мне показалось, что американцы очень похожи на нас, бывших советскими. Они всем помогают, шлют гуманитарную помощь во все концы света, усыновляют больных и сирых, состоят в бесчисленных добровольных обществах и одновременно явно выказывают тягу к стукачеству. Мне рассказывали про одного дяденьку из Союза, подобравшего бездомную кошку. Когда та, не оценив благодеяния, залезла на соседнее дерево, он шишечкой попытался её согнать, за что и поплатился в прямом смысле (солидным штрафом), так как соседи-доброхоты вызвали полицию, дабы прекратить жестокое обращение с животными. А ещё американцы помешались на политкорректности, по-нашему, на всеобщем равенстве и братстве. Известный телеведущий, допустивший не вполне корректное высказывание в адрес национальных меньшинств, был тут же с треском уволен и, несмотря на множественные просьбы со стороны этих же самых меньшинств восстановить любимца публики, так и покинул навсегда эфир с волчьим билетом. Видели мы и резервации индейцев. Это гигантские территории, живущие абсолютно по своим законам, не подчиняясь законам Соединённых Штатов. "Маленькая месть белому человеку", - говорили янки, просаживая состояния в индейских игорных домах в тех штатах, где игорный бизнес был запрещён. Средний американец по-советски и ленив (прислуга и в богатых отелях нерасторопна, а водилы автобусов посылают тебя, чуть что, по-американски на три буквы), но очень правилен. Бабушка-миллионерша, на старости лет вздумавшая утаивать налоги, попала под проверку и, несмотря на преклонный возраст, мольбы о пощаде и уплаченные штрафы, отправилась на три года в тюрьму.
   С одной миллионершей встретились и мы. Ходили в гости, знакомились с её хобби. Старушка любит путешествовать, объехала 185 стран, ей осталось ещё три, на следующей неделе намеревалась лететь в Ирак. Под хмельком мы с ней разоткровенничались, стали изливать друг другу душу. Она всё просила совета у меня, как у психолога, выходить ли ей опять замуж за дедушку на двенадцать лет моложе неё. Как только она стала уделять меньше внимания своему семидесятилетнему кавалеру, он от неё тут же загулял, и она теперь боится его потерять.
   Мы объездили и облетели, сменив тринадцать самолётов, всю Америку. Были на севере в Миннесоте. В Сент-Поле меня удивили крытые воздушные переходы. На улице полно снега, а ты проходишь через весь город в рубашечке и домашних туфлях. Гуляли по Мол-Америке многокилометровому универмагу, когда-то так поразившему Ельцина. Я увидел знаменитый Большой каньон, фотография которого висела у меня со студенчества и за который мой приятель ругал институтского преподавателя, хвастающего своим приобщением к этому чуду природы: "А, мол, вы, обормоты, будете плохо учиться и никогда там не побываете". Мы топтали берега Миссисипи, где хаживали Марк Твен и Элвис Пресли, где гостиничный номер, из окна которого стреляли в Мартина Лютера Кинга превращён в Музей защиты прав афроамериканцев, и где одни потомки дяди Тома за выходные замусоривают улицы так, что нам и не снилось, а другие, а, может быть, эти же, всё это по утрам убирают до идеальной чистоты. Мы жили в гостинице рядом с Нью-Йоркским парком и ходили на знаменитый бродвейский мюзикл. Обозревали "столицу мира" с высоты выше птичьего полёта на смотровой площадке башни-близнеца и пили кофе в зимнем садике этой башни, открытом для всех круглосуточно.
   Перед отъездом в знак особого расположения к нашей группе Регина, хрупкая, трогательная женщина за шестьдесят, блестящий переводчик и экс-супруга знаменитого актёра, с которым у них сохранились самые тёплые отношения, пригласила нас в свою крохотную квартирку в приличном районе Нью-Йорка. Мы пили чай на её подобии кухоньки, и каждому она подарила на прощание памятный сувенирчик. Мне досталась кассета джазовой музыки семидесятых, которую я теперь частенько слушаю в автомобиле по дороге на дачу.

Париж

  
   Я любил женщину с зелёным глазом. А второй был синий. Никаких других достоинств, как я теперь ни вспоминаю, в ней не было. Но любил страстно, по-настоящему, во всю силу юношеского чувства.
   Вот так же и с Парижем. Я "запал" на его балкончики. С какого-то там века был принят королевский указ про них, и до сих пор по всему Парижу - чуть выступающие от стены, совершенно одинакового размера, но у каждого дома свой узор ажурной чугунины перильца.
   Любить этот город -общее место. И я совсем и не собирался его любить. Попал, как всегда, почти случайно. Нечто вроде командировки. Да к тому же по своей лопоухости - хроническому незапоминанию таких вещей - до самого прохода через забугорный контроль был не уверен, что меня пустят, так как уже в аэропорту выяснилось, что я забыл обязательную страховку.
   Париж встретил пургой и наводнением, что всезнающие гиды прокомментировали как событие эксклюзивное, последний раз наблюдавшееся при перезахоронении праха Наполеона. Элегантные дворники неумело тюкали подобием ломиков лёд, а честные, в отличие от российских, попрошайки (у них, оказывается, и взаправду фиг найдёшь работу) облепили тёплые вентиляционные решётки тротуаров.
   Ах, какой красивый город! Я честно исходил его ноженьками, потому что землю по-настоящему можно увидеть только ногами. Никаких тебе застеклённых лоджий - только эти очаровательные балкончики.
   Мы, питерцы, балованные, нас трудно соблазнить каким-либо городом, но тут я попался. У нас есть два местечка с пятью углами. А здесь - и "пять", и "семь", и "девять" - ну, на каждом углу. И всё сделано из одинакового камня - известняка. Когда-то, оказывается, от экономии, а теперь - красота!
   Я честно отработал положенную туристу программу: Собор Парижской Богоматери, Лувр, Эйфелева башня, Дом инвалидов, Монмартр, Пантеон, Фонтебло, Версаль и даже сверх того - интеллигентское - музей Д, Орси, Центр Помпиду, а также пижонское - музей Дали и музей эротики. Кстати, Эйфелева башня, на самом деле, скорее произвела эффект, противоположный ожидаемому. Ну, догадались? В пургу-то... Дожидаясь в перешёптывающейся толпе неторопливых лифтов на спуск со смотровой площадки, мы перешучивались на предмет возможности в таких условиях наладить процветающий бизнес по торговле русскими ушанками, а англичане запели "Марсельезу".
   Версаль пованивал прелью и пылью (смотритель убеждал, что это специфический запах воска, которым натирают полы). У Центра Помпиду, со слов гида, основная проблема - постоянно лопающаяся на морозе модерновая наружная канализация, со всеми вытекающими последствиями.
   Вороватое большинство представителей национальных меньшинств постоянно пыталось обчистить наши карманы. (Но мы не дались, русских на мякине не проведешь - ученые).
   Постоянно опаздывал экскурсионный автобус, и оттого - окоченевшее всё.
   Что ещё Париж? Потрясная экскурсия по старому городу. Русская экскурсоводка из наших диссидентов, которую выгнали уже из Сорбонны по возрасту. Живет она в одной комнатушке со взрослой дочерью, экономит на еде, чтобы можно было доучить девочку в институте.
   Ещё Париж - это перебои в гостиничном отоплении и экономия на еде - уже в нашей группе, потому что в самой дешёвой забегаловке перекусить - ползарплаты нашей отдать. А французские завтраки в гостинице? Знаете, что это? Черствая сайка с пакетным чаем.
   Вот теперь и думаю, за что же мне так полюбился Париж? За музеи? Ерунда, не главное, и устаёшь от них. За экскурсии по тем же музеям? Нет.
   Я балдел от города не по частям, а как бы целиком. Вроде ничего особенного, но всё классно! А главное, конечно, - балкончики.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   33
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"