Я знаю в миллиграммах, сколько пить и как опохмеляться, чтобы все было правильно, чтобы всё помнить и знать, куда дальше двигаться. Да. Но в то утро меня немного мутило. Точно! Вот от той дури, которую с пацанчиками вчера курил. А полоскать меня, по-любому, не полощет. Желудок луженый. Так что, увидев троих вчерашних пацанчиков, с расквашенными в красно-белый фарш головами, я не блеванул. Вместо этого по всему телу пробежались зарубки микронных топориков, как от никотинки, ноги подкосились, и я бревном вальнулся в траву. В голове заколотилось: "Их же было четверо. Сейчас - три. Четвертый точно их и уделал. Рыжий такой". Я, поднялся, опохмелился (полшкалика было в кармане) пришёл в нормальное состояние и решил никуда не сваливать. Решил посмотреть, как тут оно всё обернётся. Не идти ж к ментам! Париться потом у следаков, да ещё и на меня вдруг подумают, что это я пацанчикам бошки расколотил. Менты через дня три-четыре и сами подкатят сюда, это уж точно. Искать пацанчиков будут и легко вычислят по всяким навигациям, по спутникам их местоположение. Телефончики я ж у них не подрезал. При них они. Так что вычислят. Точняк. Это я понимал. Ещё у меня мелькала мысль о том, что четвертый, рыжий, который их тут положил, меня начнет искать. Я ж - свидетель. Но всё равно, лучше тут оставаться. Убийца точно сюда уже не сунется, стрёмно и опасно. Запас бухла и жрачки у меня был приличный, так что я спокойно направился к себе - ждать, наблюдать, прикидывать. Посмотрю, как менты разбираться станут. Может сразу выяснят за что (ну вот за что!?) рыжий корешей-то своих покрошил. А не выяснят, я тогда может и нарисуюсь. Дам свои показания, если пойму, что смогу выкрутить чего-нибудь полезное.
*
Да. Особого местожительства у меня не имеется. 20 лет уже не имеется. Куда оно делось, это место, я уже не помню. Слишком давно были и жена, и ребенок, и гнилая бытовуха. Вроде были. Как в похмельном сне, были. И однажды этот мучительный сон я оборвал. Как Гоген. Все хором скажут, что я просто алкаш, спился и опустился - какой в жопу Гоген! Да, спился. 20 лет пью, иначе не выжить. Но, не опустился. В моём смартфоне Вагнер и Моцарт, Достоевский и Чехов. Во мне живая культура и духовность! Пью я, как и все, девяностоградусный перец, но только для того, чтобы музыку воспринимать ярче и в прозу классиков проникать глубже. Я - не бомж, я - дауншифтер, культурный диггер и светоч. Свободный и независимый.
Лето в средней полосе для дауншифтера - жирный такой кусок счастья! Зимой приходится шкериться по подвалам, наркологическим больничкам, если повезет туда затарится. Самое стрёмное - по каким-нибудь сектам типа горшечников. Там смартфон отбирают и заставляют слушать их тупые песенки, ещё и работать не за деньги, а чисто за жрачку. И ещё: за запах перегара сразу гонят, на мороз, в подвал. А вот самое поганое зимой - тереться со своими "коллегами". Я - одинокий волчара, я - дауншифтер, а они - опустившиеся бомжи. С ними я просто прикидываюсь немым, и базара - ноль. Хотя, раз пересёкся с грамотным чуваком, тоже любил классику слушать, да меры не знал. Обожрался он как-то асептолином, под Скарлатти подергал ногами совсем не в такт, да и откинулся. По жизни, у меня на глазах, человек пятнадцать точно двинули кони. Привык. Но этого было жалко. Вроде я даже всплакнул, когда его увозили в морг. Говорено же ему было: надо грамотное пойло принимать - перец, а лучше чагу, но её уже лет 10 нет в аптеках.
Как и последние года три, я прижился у одного малонаселённого, но цивильного дачного посёлка, рядом с которым, в дубовой роще, не очень часто тусовались разномастные пейнтболисты. Некоторые серьезно так гоняли с ружьишками, но большинство чисто бухнУть приезжали. У тех и у этих я и подрезал - консервы там, качественное бухлишко, раза три смартфоны. Короче не наглел. И вёл себя грамотно, на глаза не попадался. Шкерился я на дубе. Ствол в три обхвата, крона такая густая, что даже в грозу я не сильно промокал. Метрах в пяти от земли, на мощной ветке, кем-то была сколочена из досок будка, как раз мне по размеру. Наверное, домик для детей когда-то делали. Забраться наверх можно было по веревочной лесенке, она просто свисала с ветки. Хоть лесенку и было заметно, но за все три года никто моим дубом и будкой не заинтересовался. Отвыкли люди от простых, культурных, неспешных прогулок на природе. Или - гаджеты, или - пейнтбол. Меня это устраивало. Им - ихнее, а мне - будка, перец и Вагнер.
В тот день я неплохо заработал у местной дачницы. Красил уличный туалет внутри и снаружи, а еще подкрашивал облупившихся гипсовых садовых гномов. Очень гнусных, на мой вкус. Но красить я люблю, поэтому к вечеру сделался удовлетворённым и довольным. Погода была правильная для лета, солнце жарило весь день так, что в голове мысли плавились и спиртом заливать их не хотелось. Ништяк! А к вечеру, когда стало попрохладнее, на меня вообще сошла божья благодать. Я затарился перцем и жрачкой, немного походил по дубовой роще, впитывая всю идеальность этого дня и его ухода, а потом забрался на свой дуб, в свою будку, опрокинул один стограммовый шкалик девяностоградусного перца и только собрался воткнуть в уши вагнеровского Тангейзера, как внезапно внизу заурчал мотор.
Чаще всего недалеко от моего дуба, в поле моего обзора, пейнтболисты и кучковались. Вот и в этот раз (только что-то поздновато) подкатили на жёлтом пузатом Опеле четверо бородатых пацанчиков. Они высыпались из своей смешной машины, потоптались недолго - типа освоились - и первым делом закурили. Было ясно, что - шмаль, потому что по кругу пустили. Я это всё не очень люблю, у меня организм для спирта предназначен. Дернув дури, пацанчики стали шустренько разворачиваться. Костерок развели, столик, стулики раскладные достали. На стол пузатую, как их машина, бутылку выкатили, жрачки (мясного там точно не было) и огромный торт. Я понял: нарколыги-хипстеры-веганы. На хрен таких. И снова, только я хотел воткнуть в уши Тангейзера, как вдруг громко на всю округу раздался не Вагнер, а Моцарт; и не какая-нибудь заезженная сороковая, а двадцать пятая симфония! Неподдельное воодушевление и чистая радость! Я залил в себя шкалик и удовлетворенно крякнул. Зашибись! Одно дело Моцарт - в ушах, а другое дело, вот так вот - на всю дубовую рощу. Меня передернуло от блаженства. Я сглотнул ещё один шкалик, последний на сегодня, и стал спускаться вниз к пацанчикам. Решил выяснить, может среди них найдется, такой же, как я, культурный светоч или культурный диггер.
*
"С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман" - красиво и грамотно выводил советский актёр. Так уже сейчас не декламируют.
Так оно всё в природе, как у Тургенева, и было. Ети мать! Я выключил радио, опрокинул шкалик, занюхав его чёрным хлебом, высунулся из своей будки и стал созерцать кровавую картину. Пацанчики лежали вокруг пластикового стола, образовывая равнобедренный треугольник. На три куска кровавого фарша уже слетелись мухи. Их мерзкое жужжание начало долетать до моих ушей. Пацанчики, видимо, так и заснули на своих местах, как поначалу и уселись. Рыжий их порешил, видимо, топором. И где этот топор? В поле обзора видно не было. Топор должно быть не маленький - так черепа расколошматить! Да и Рыжий пацанчик здоровый. Удар у него, точно, не слабый. Он выше своих корешей (теперь уже трупаков) на голову. И самый борзый. Это он мне предложил, в процессе тёрки о культуре, подзаработать. Типа я у них буду дичью, а они будут на меня охотиться: гонять меня по лесу и расстреливать из своих пейнтбольных ружьишек. На хрен! Потом одежду не отстираешь. Я отказался от такого заработка. Да. И вот в чём ещё штука: уж больно подозрительно он обрадовался, когда я около них появился. Ясно, что никаких светочей и диггеров культуры среди этих нарколыг не было. Они "чисто по приколу" Моцарта завели. Когда я спросил про Достоевского, то все четверо начали тупо и долго-долго ржать. Просто - ржать, до икоты. Вообще ничего не сказали про Фёдора Михалыча. Ни-че-го! Типа он - пустое место. Уроды, тупорылые! А громче и дольше всех ржал, конечно, этот Рыжий. Всё хлопал меня по плечу и гавкал: "Батянька, ты рил ауф! Раньше надо было тебя отрыть". У меня это его: "Ауф!" до сих пор отрыгивается. И пацанчики ему подпевали: "Дед, ты рил, дичь!" Какой я дед? Мне где-то сорок семь - пятьдесят. Примерно. И вот, когда я собрался уходить, Рыжий, гад, меня удержал. Плеснул виски из пузатой бутылки, сунул косяк. Я выпил, дунул... Удержал... Ауф! Это ж он меня... Он так радовался, когда я нарисовался, потому что сразу и решил меня подставить! Сволочь! И топор! Когда он втирал про то, что я буду дичью, а они за мной по лесу будут гонять, то сунул мне в руки топор: "Дед, вот тебе инструмент, будешь на нас ловушки ставить". А другие ржали: "Камон, Достоевский! Дичь!". Я топор машинально взял. И что? И всё! Теперь на нём мои отпечатки. А мои отпечатки - в ментовской базе по-любому имеются. Надо найти. Найти топор! Если менты раньше меня его найдут... Повяжут, закроют, упакуют! Я не знаю, не слежу, может уже и смертную казнь разрешили у нас... Тогда - всё! Я жить хочу, я Вагнера люблю! Я культурный диггер, сколько еще лакун в культуре мною не излазано? Масса!
Надо найти топор!
Меня накрыл конкретный мандраж. Начало дико колошматить. Всё тело зачесалось, холодный пот прошиб. Чтобы успокоиться, пришлось ещё шкалик опрокидывать, через силу пожевать сосиску с чернягой, чтоб силы были.
Я вылез из будки, путаясь в лесенке, спустился на землю и перебежками (почему-то показалось, что так правильней) кинулся к Опелю. Долго рылся в его пузе: ружьишки, пара курточек, рюкзак с консервами, даже четыре спальника. В бардачке обнаружился целый пакет шмали. Полезные всё вещи, но нужен был топор. Его не было. Меня снова начало накрывать нервяком. С чего я вообще решил, что топор в машине? С того, что не очень хотелось шариться около трупов.
А нужно.
Хорошие запахи я нормально воспринимаю, а вони не чувствую. При моей жизни это - необходимый навык. Поэтому воняло ли уже разлагающимися трупами, или - нет, я не понял. А вот мухи бесили. Старались мне в глаза залететь. Гнусные твари! Их было много. Много мух и ни одного топора. Меня стал разбирать, нервный хохот. Я старался не смотреть на трупаки пацанчиков. На их жутко вывернутые в агонии и застывшие ноги-руки-пальцы, на их головы без глаз-ртов-лиц. Но не смотреть на это всё было невозможно. Круто поработал над ними рыжий ублюдок!
На столе лежали: подъеденный торт, почерневшие на солнце бананы, какие-то приплюснутые персики, портативная колонка, стояла пустая литровая бутылка, а рядом такая же с остатчиком виски. Я потянулся к ней и увидел смартфон. Толку от него, наверняка, не было. Наверняка, заблокирован. А если - незаблокирован? Толку всё равно - ноль. Смартфон - не топор. Я глотнул виски - раз, второй, третий - и начал ржать долго и громко, как вчера пацанчики. Потом меня понесло вокруг машины, вокруг стола, вокруг трупов. Зло отплевываясь от мух, я всё бегал и бегал, искал и искал этот чертов топор...
*
"Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями" - бился в голове Тургенев, красивым голосом советского актёра. У меня такое часто бывает, само по себе начинает в черепе звучать Вагнер, Моцарт, а иногда и целые куски из Фёдора Михалыча на разные голоса.
"Могучее светило" беспощадно жарило мой лоб. В Аду Сатана своим белым глазом точно так вот и взирает на клиента. Но мне, несмотря на пекло, нужно было сосредоточиться. Раз топора нигде нет, значит Рыжий повёл какую-то дьявольскую игру, которую я должен распутать раньше ментов. Я должен выяснить, почему и зачем он меня подставил. Мотивы и намерения (хотя, вроде это одно и то же?) рыжей безумной сволочи. Чтобы эти мотивы сразу и вывалить следакам на блюдце с каймой, если меня повяжут. И тогда: как повяжут, так и отвяжутся. Может подкинут деньжат ещё. А как? Их работу за них выполню.
Надо всё выяснить!
Я ж культурный светоч, так что дедукции и индукции в моей башке должно быть не меряно. Во всех этих детективах накручено всякой лабуды, а на самом деле, всё просто. Никакие опера и следаки мозги не напрягают. Все эти Пуаро с Уотсонами - унылая придуманная шняга. В жизни всё проще.
Что я имею, какие факты? Пацанчики эти приехали сюда первый раз - раньше я их не видел. Приехали поздно, значит бегать с ружьями по лесу, собирались именно на следующий день. Не как все: сначала стреляют друг в друга, потом шампанское и винишко хлещут. Если не как все, то значит злой умысел. Рыжий заранее спланировал их замочить, это не было убийство в состоянии аффекта. Топором убить (как и вышло) или в ружьишке у него была отравленная краска, по-любому, спланировал. А со мной ему просто повезло. Логично и элементарно. Теперь улики. С ними проблемы: орудие убийства куда-то делось, бананы и шмаль - не улики... Хотя, наркотики. Наркотрафик! Может они наркоту толкают и он её с ними не поделил. Нет. Это мне не доказать... Да, но...
Смартфон!
Я дёрнул полшкалика, метнулся к столу, хлебнул виски и взял смартфон. Включил. Да - заблокирован. Проблема была, но психологическая проблема. Меня начало немного мутить. Зажмурившись, на полусогнутых я подобрался к ближайшему трупу. Резко схватил его руку. Приложил один холодный, противно мягкий палец, другой... Смартфон брякнул. Разблокировался! Сразу свезло! Это было самое приятное событие за весь день. Я потащился в свою будку - изучать содержимое гаджета, находить следы и факты преступной деятельности нарколыг.
*
"Месяц взошел наконец; я его не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была всё так же великолепна, как и прежде... Но уже склонились к темному краю земли многие звезды, еще недавно высоко стоявшие на небе; всё совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает всё только к утру: всё спало крепким, неподвижным, предрассветным сном"
Всё спало, не спал только я. Зашкерившийся в будке на дубе, несчастный, подставленный своим гнусным отпрыском - батянька. Весь вечер и всю ночь я таращился в смартфон: листал и листал три фотографии, от которых перевернулась вся моя судьбина. Таращился, пока смартфон не погас, разрядившись.
Вот какая роковая и страшная версия получилась у меня. Вот как оно всё обернулось в страшной и непредсказуемой реальности.
Сначала я листал фотографии, но никакой полезной информации не обнаруживал. Всё одно: пацанчики гоняют на самокатах, в баре трещат с девахами, дуют кальяны или вейпы. То вместе с Рыжим, то без него. То на улице, то в университете, то на хате у пацанчика, которому принадлежал смартфон. Много фотографий. Меня начало уже вырубать, но откладывать смартфон было нельзя - заблокируется, а снова хватать труп за склизкую руку, сил у меня не нашлось бы. И вот где-то на тысячной фотографии - как обухом по черепу треснуло. На экране была моя (бывшая моя) хата! Вид такой же из окна, шкаф такой же, как был у меня, на шкафу, на полке, около книжки Достоевского, портрет женщины. Такого портрета у меня не было, а вот женщина... Я увеличил фото: точно, моя жена. Бывшая конечно. А рядом с моей бывшей - Рыжий, чуть моложе только. Вот значит, почему он меня "батянькой" называл! Вот почему сказал: "отрыть тебя надо было раньше". Я ведь и сам тоже - рыжий. Правда, сейчас уже повыпали волосы, может, уж большая часть, точно не знаю. Я в зеркало редко смотрюсь. Не мой стиль.
Вот значит, как всё произошло.
Неумолимый рок настиг меня! Античная трагедия догнала и повергла ниц героя!
Рыжий жил без отца. Без меня значит. Мать его била, унижала. Подлая баба была, жестокая, иначе не ушел бы я, не стал бы дауншифтером и диггером. Всё детство Рыжего гнобила его мать. И вот он вырос и решил мне, значится, отомстить за все свои мученья. Выслеживал меня, наверное, долго. Выследил. Умный, ублюдок, гены потому что. Мои гены! Потом стал строить план, и вместо того, чтобы просто на мне оторваться, просто - избить-унизить, решил мне жизнь поломать так, чтобы уж до упора, до самого. Он выследил, где я шкерюсь летом, он изучил мои повадки; знал, что я осторожный и грамотный дауншифтер, что не буду привязываться к людям без мазы. Он знал, как меня выманить из будки. Моцартом выманить! Сволочь! Он спрятал топор с моими отпечатками. Он понимал, что я буду топор искать и ещё больше отпечатков наоставляю. И, ети мать, ДНК! Он всё рассчитал. "Фиаско, край, бездна для батяньки!" - так он, наверное, думал. Но этот подлый отпрыск упустил одну деталь - эти три фото. Я сам пойду и всё объясню ментам. Запакуют ублюдка!
Завтра.
*
Но на завтра я не пошёл. Скрутило после стресса. Я только и мог -прикладываться к шкаликам и слушать "Нибелунгов" Вагнера. И послезавтра все было в умозрительном тумане, но до определённого момента: явственно послышались человеческие голоса. Я аккуратно высунулся из будки. Внизу, как в замедленной съемке, около трупов и Опеля двигались фигуры. Человек пять-семь. Эксперты, пара ментов в форме, а еще опера или следаки, я не понял. Не знаю, кто в таких случаях приезжает. Я решил не дергаться, понаблюдать. Успеется ещё рассказать всю правду про Рыжего выродка. Про отпрыска моего, убийцу. Всё происходило очень медленно. То ли вся эта ментовская команда - тормоза, то ли у меня восприятие времени исказилось. В черепе пульсировал Вагнер, и поэтому до меня доносились обрывки ничего не значащих фраз. Ничего не было понятно. Трупы паковали в полиэтилен, укладывали на носилки, оттаскивали. И вдруг прямо подо мной, под моей будкой отчётливо раздались спокойные голоса:
- Получается, его отработали в последнюю очередь. Как он прополз двести пятьдесят метров с топором в черепе - не понимаю.
- Такое бывает, это не удивительно. А я не понимаю, как можно не проснуться, когда рядом, на двухметровом расстоянии, у друга череп разбивают. Видимо, студенты обкурились сильно.
- То есть, убийца был - один?
- Думаю, да. Смертельные удары, по предварительному осмотру, выглядят поочередными.
И тут я отчетливо увидел: двое в форме на носилках несли труп. Из головы с рыжими волосами торчал топор. А в моей голове тут же загремел "Полёт Валькирий". От громкого звука я пригнулся, и увидел: мелкие и крупные темно-бурые пятна на моей рубахе. Засохшая кровь. Разводы такого же бурого цвета на ладонях, на руках.
Меня резко выгнуло, опрокинуло, стало бить о доски. Всё сильнее и сильнее с каждым всплеском памяти. Изорванный, перемешанный и снова собранный фильм крутился и крутился передо мной.
Рукоять из прорезиненного пластика. Одно спящее лицо. Второе. Третье. Рыжий затылок. Алые брызги. Одно, второе... Звёзды. Удар, удары, сильнее и сильнее. Дубовые кроны. Сильней! Мелкие дыры в небе. Брызги. А изо рта вырывается: "Дичь! Дичь! Вот вам - дичь! Вот вам - Фёдор! Фёдор Михайлович!"
Краем мозга я осознал, что вываливаюсь из будки, скатываюсь с ветки дуба, и лечу вниз, а в ушах гремит Вагнер.