|
|
||
Стихотворения, вошедшие в первый сборник выдающегося греческого поэта Одиссея Элитиса (1911-1996), в переводе Е. Н. Канаки | ||
Одиссей Элитис Стихотворения ΠΡΟΣΑΝΑΤΟΛΙΣΜΟΙ ОРИЕНТИРЫ ΠΡΩΤΑ ΠΟΙΗΜΑΤΑ ПЕРВЫЕ СТИХИ ΤΟΥ ΑΙΓΑΙΟΥ ЭГЕЙСКОЕ МОРЕ I Любовь архипелаг и волн его форштевни и чайки и мечты его. На самой рослой своей мачте моряк расправил песни полотно. Любовь его напев и странствий горизонты и эхо памяти его. На самом мокром из утёсов невеста ожидает корабля. Любовь его корабль его надежды кливер его беспечности пассат. На самом лёгком из приливов качает островок его возврат. II Играя, воды тёмным берегам Нашёптывают в плесках поцелуев О том как зажигается заря У кромки Горизонта - И голуби колеблют тихий звук В своём гнездовье Миг пробужденья при истоке дня В лазури Солнце - Над морем простирает полотно Мистраль Ласкает пену волосами Свежа от брызг его весёлая Мечта - В сияние волна преображает Нам взоры, и по ним Стремится Жизнь под всеми парусами В даль созерцанья уплывает Жизнь - III Плеск поцелуй песку им изласканному - Любовь Голубую её свободу чайка уносит вдаль К самому горизонту Убегают волны и набегают вновь В ушках ракушек пенный дрожит ответ Кто взял её светловолосую её обожжённую солнцем? Хрустально-прозрачное бриза дыхание Раздувает ветрила мечты Любовь Где-то тихо твердит свою клятву - Плеск. ΚΛΙΜΑ ΤΗΣ ΑΠΟΥΣΙΑΣ I Когда земле все тучи исповедались Их место заняло моё страданье Затосковалось пальцам нераскаянным Мне волосы ласкавшим И весь я стал узлом печали. II Забылся час вечерний Сном без памяти С деревьями немыми По-над берегом Забылся час вечерний Без дыхания Со взором неподвижным По-над волнами Забылся без любви Без сожаления Упрямыми устами К морю самому И я - Покой соблазном взяв, как женщину. ΔΕΥΤΕΡΗ ΦΥΣΗ ВТОРАЯ ПРИРОДА I Улыбка! Было волею царевны Родить её от роз династии! II Это время - как быстрая птичья тень Глаза мои настежь раскрыты к его образам Над изумрудно-зелёной радостью листьев Мотыльки творят свои великие мифы И вот чистота Нагая стоит без тряпицы лжи Приключения сладость О сладость Жить. III (надпись) Ты была светом прежде очей моих Прежде любви - Любовью И с поцелуями на устах - Женщиной. ΕΠΤΑ ΝΥΧΤΕΡΙΝΑ ΕΠΤΑΣΤΙΧΑ СЕМЬ НОЧНЫХ СЕМИСТИШИЙ I Друг за другом пришли сновидения На именины жасминов Ночь за ночью на свет Лебединых бессонниц Так ложится на листья роса Как на небо бескрайнее Осиянное чувство. II Благие звёзды принесли покой Но за покоем вслед тайком вошла мелодия Любимая Мелодия былого И мне остались - блекнущая тень Разбитое её благословенье Неистовое головокруженье - во тьме. III Все кипарисы полночь указывают Все пальцы Молчание Из распахнутых окон мечты Слог за слогом развёрнута Исповедь Вверх по склону - как взгляд - уходящая к звёздам. IV Одно плечо обнажённое Точно правда Столько платит за честность свою Краю этого вечера Одиноко горящего Под полумесяцем призрачным Печали моей. V Похитили воспоминания ночь беззащитную Лиловые Алые Жёлтые Раскрытые руки её - наполнили снами Наполнили ветром - её посвежевшие волосы Тишиною - глаза её. VI Неизмеримая полночь горечь без края Неусыпное веко Не успев пролиться слезами боль догорает Не коснувшись чаши перевешивает утрата Ожидание приговорённое Словно мысль из пустого меандра вырвавшись О ступни судьбы его разбивается. VII Венец луны у ночи в волосах Когда между собою делят тени Пространство взора Привычным слухом выверена скорбь И каплет безотчётно Сквозь мысли, умирающие в звуках Отбоя. ******************************************************************** ΑΙΘΡΙΕΣ ЯСНЫЕ ДНИ I Так имя - словно волнами рождённое Или привыкшее носить лазурь весны под сердцем - В объятьях держит мир - такая свежесть. День начался с восхода сокровенного, С сияния, отёршего рыданья И в плящущих явившего зрачках Земле крупинки счастья. II Чистокровное небо Пальцы в струях потока Ускользнувших от сна И на лавровом ложе Тело дня, обнажённое. III Сверкающее чувство бьёт в глаза Свободное от тверди вещество Взметнувшее себя превыше ветра Счастливый путь Мгновения цветные паруса И схожих нет Двух равных нет На неизменной карте расстояния IV Сияет летний труд сияет истинный Лик солнца. Пыль и пепел На потных лбах Сожжённых радостью! Колышутся поля Любовь колышется Колышется грудь неба Жизни гимнами. V Едва прикоснувшись к словам Окрепшего солнца, Рассмеялись девчата - и трепета волны Пронеслись по сиреням, По деревьям, невольно Скрывшим след преступленья теней, Тайны свадебных плачей. О мечты новобрачные! Бег времён не отринет их, И в пушке его щёк образа их незыблемы. VI Кровли домиков птичьих остаются внизу Свет снова свет дух вступает в сражение Лязг оружия рвётся из нездешних миров Сталь и пламя А истина глоток воды Прозрачной, перед жаждой Бесконечной. VII Виноград о котором исстрадалась душа Напоённая ветром неистовым Золотой летний зной Над волнами над соснами Два цвета любви белый и голубой Мгновенья нагие Держащие жизнь в своих пальцах Эту гибкую жизнь Эту нищую эту Свободную Как свет На террасах заветного. VIII Эта скачка по облаку Эта комната, где раздевалась любимая девушка Эти дни как букеты омытые ливнем Солнце Я Раскопавший бессонные ночи чтобы солнце застигнуть врасплох И внезапно метнуться всем телом К несомненному счастью Так, отрывок апреля Оставляет мне сердце Оставляет мне чары Представляться всегда далеко пока здесь я старею Аромат еле слышный Ветви влажные капли воды Добрый путь мой IX Лебедь время зовёт каждый час называя по имени Мгновенья взметают к заре мои руки Как луки готовые к бою С химерой любой И так же играют как я И горят Приходит надежда. X Наперерез потоку Воды прозрачной ищущая рыба Неверящие руки Я же сегодня не тот, что вчера Каждый флюгер дрожащий учил меня чувствовать Растворять темноту выворачивать радость с изнанки Лучась забытьём я строю свою голубятню Ухожу в небеса через заднюю дверь - И ни слова во взгляде - Как мальчишка, что прячет гвоздику В своих волосах. XVI Да. Яблони цветут С дыханьем тихой музыки в листве И влажные от слёз глаза плодов Парят В безмолвных водах солнечной купальни. Да. Мы украсим землю. Сожмём в объятьях день. Мы возликуем У истинной отчизны на груди. XVII Так говорит серебряная девочка, Шагнувшая из раковины на берег Со свежестью прибоя на ресницах Родного моря младшая сестра. XVIII Уповает и ждёт бесконечная вера К груди прижимает деревья детей своих малых Считает плоды их в грядущем Их листья бутоны ветвистые рощи мечтаний Чтобы вспоить их, у земли есть и росы и ветры, Есть долины и склоны, чтобы их успокоить, И чтобы болело за них - чьё-то щедрое сердце. XIX Плоть ивовая пламя первобытное Немолчное дыхание земли Свет - корень - юность - искра - туча - молния Труд бесконечный труд в поту и в радости На глубине сердечных рудников В нутре кровоточащего отчаянья Плыть прочь к простору из проливов памяти, Вперёд и вдаль и вновь вперёд и вдаль Пока пустыня не сотрёт лица её. Η ΣΥΝΑΥΛΙΑ ΤΩΝ ΓΥΑΚΙΝΘΩΝ КОНЦЕРТ ГИАЦИНТОВ την μετάφραση αυτήν χαρίζω στον Ν. ΚI Постой немножко молча. Заплети в косы волосы этой ночи, пока в грёзах смотрит она на своё обнажённое тело. Много горизонтов у неё, много компасов, и одна судьба - она бросает в огонь пятьдесят две свои карты, и сгорает, и начинается снова, уже на твоей ладони, дарящей ей жемчужины страсти. Островки сна. Постой немножко молча. Обними огромный якорь, царящий в пучине. Скоро он взметнётся в небеса. И ты не поймёшь, но заплачешь; заплачешь, чтобы я поцеловал тебя, а когда я решусь пробить отверстие во лжи - узкий голубой просвет в хмельном дурмане - ты укусишь меня. Маленькая, ревнивая тень моей души, рождающая музыку под лунным светом. Постой немножко рядом со мною. II Здесь, среди раннего шёпота желаний, ты почувствовала впервые щемящее счастье жить. Большие смутные птицы на лету разрывали невинность твоих миров. На расстеленной простыне сличали лебеди свои грядущие песни - и выплывали из каждой складки ночи, расправляя над водою свои мечты, отождествляя своё бытие с бытием объятий, которых ждали. Но шаги, не затерявшиеся в зарослях, достигшие голубого уголка небес (или твоих глаз?) - чего искали они? Что за звёздное искушение билось в твоём отчаянии? Ни это озеро, ни отзывчивость его ряби, ни пылкий призрак двух понимающих рук не удостаивались никогда такого розового волнения. III Залог и зачаток светлейшей удачи - день, с трудом изваянный на следах неизвестного. Сколько бы мы ни платили слезам - ускользают от солнца. И ты, жующая часы свои точно листья дельфийского лавра, становишься вестью о нежном пути в бессмертие. IV Пять ласточек - пять слов, устремлённых к тебе. Любое сияние гаснет над тобою. Прежде, чем упроститься в травинку, ты оставляешь свой образ на вершине утёса, с болью вздымающего пламя в самый зенит. Ко вкусу одиночества ты примешиваешь чобр воспоминаний. Я же всегда прямою дорогою шёл к отсутствию. Звук превращается в ручей, и, что бы я ни сказал, что ни полюбил бы, остаётся лежать непознанным в его тенях. Чистые мысли и гальки в прозрачной глубине. Хрустальное чувство. V Ты идёшь, царевна, собирая пух своей юности. Вода сверкает на маленькой ладони. Весь мир тасует в смятении дни и на дне опьянения раскрывает бутон гиацинта. С завтрашнего утра ты почётная гостья моих сокровенных страниц. VI Древесная чаща, которая переживёт твоё ясное лицо. Объятие, которое так просто отдаст свою сень другому. Мир, который останется запечатлённым в ней... О несказанные слова, оставшиеся под корой надежды, в почках свежесрезанных побегов того странноприимного дня, - несказанные слова, огорчившие Творца гордецы. VII Волнение. Вместе живя и живя порознь, дрожат тополиные листья, делят поровну ветер. Перед глазами твоими тот, кто сопровождает в бегстве эти воспоминания, эти камешки, - этих химер! Над потоком времени ты держишься за колючие ветви. Я думаю о тех, кто никогда не соглашался принять спасение. О тех, кто любит смотреть на свет сквозь сжатые веки. О тех, кто и при третьей страже сна бодрствует, изучая свои раскрытые ладони. И хочу замкнуть круги, начерченные твоими пальцами, и воздвигнуть над ними небеса, чтобы никогда уже не изменилась их последняя цель. Говори со мною, - только говори со мною в слезах. VIII Сквозь глубины музыки прежние предметы следуют за тобой, преосуществившись. Жизнь везде подражает себе самой. С фосфором на ладони, ты течёшь, неподвижная, по жилам бесконечного плетения судеб. И волосы твои, омоченные в Девятой симфонии, свиваются в воспоминания, возносят ноты к последним вершинам утренней сутеми. Смотри! Голос, полузабытый тобою, вновь расцветает в твоей груди. Этот сиротливый коралл - не сдержанная тобою клятва. А высокий этот костёр, на котором ты могла бы сгореть, - головокружение, из предсмертных вздохов фиалок доносящее до тебя отзвуки битвы. Сквозь глубины музыки я иду об руку с тобою... IX Ничего нового я не сделал. Я взял тебя так же, как ты взяла первозданную природу, двадцать четыре раза преобразив её в леса и моря. Я принял с тобой эту дрожь, наоборот читавшую слова и бросавшую их прочь, словно открытые раковины. Я взял тебя в товарищи молнии, страху, наитию. Поэтому каждый раз, когда день сменяется новым, пронзая моё сердце по оси, ты уходишь, ты исчезаешь, преодолевая своё присутствие, создавая божественное одиночество, трепещущее, неизъяснимое счастье. Я не сделал ничего иного - только нашёл Тебя и стал на Тебя похожим! X И снова в ветвях черешен твои неуловимые губы. И снова на древесных качелях твои древние сны. В древних снах твоих песни вспыхивают и исчезают. В них вспыхивают и исчезают горячие тайны мира. Тайны мира. XI Высоко, на дереве белых скитаний вижу утреннюю твою фигуру, твоё тело, вдоволь обветренное мистралем. Ты разворачиваешь перед собою море, дарящее и отнимающее жизнь у водорослей. Сияет пространство и где-то далеко в его сердце бьётся белая струйка пара, рассеивая тысячи слёз. Это же ты, забывшая Любовь в прибрежных волнах, меж подводных камней надежды. Ты, забывшая пламя за зноем полудня. Ты, в каждом радужном слове торопящая гласные, корзинами черпающая их мёд! Когда перевернётся страница дня и ты встанешь внезапно, загорелая и светлая, пред хранящей столетия мраморною рукою, вспомни хотя бы того мальчика-сироту, что жил в штормовых волнах, по слогам произнося имя твоей красоты. И брось камень в пуп моря, и вложи алмаз в справедливость солнца. XII Возьми с собою в ковчег гиацинтовый свет и окрести его в источнике дня. Пусть рядом с именем твоим содрогнётся предание, и моя рука, превозмогая потоп, вырвется наружу вместе с первыми голубями. Кто узнает твоё имя на слух, кто достоин иметь его рядом с собою, кто сможет произнести его так, как великое солнце выкликает росток из земли! Волны очищают мир. Каждый ищет свой голос. Где ты кричу и ни моря нет, ни гор, ни деревьев. XIII Расскажи мне о хмурой поре, овладевшей тобою, когда гром обогнал моё сердце. Расскажи о вожатом, приведшем меня на чужбину твоей печали. Расскажи о пространстве - о тьме - и о свете - о тайком прокравшемся шёпоте ласкового сентября. И возьми в руки радугу, увенчай меня. XIV Возвращайся на свой пемзовый остров, возвращайся и забытым акафистом оживи колокольни, над изгнанной памятью воздвигни утренние купола. Пусть тянутся наружу и вверх из твоего сердца кроны тесных садов, пусть снова целует тебя их кручина. Не чувствуй ничего, кроме острых утёсов, и внезапно твой лик станет похожим на их песнопение. Высоко-высоко унесут тебя кривые каменные лесенки, и оттуда, из открытых ворот нового мира, будет биться твой пульс. Собирай лавр и мрамор для белого акрополя своего счастья. И будь такою, какой родилась, - центром Вселенной. XV Магнитная стрелка болеет. Куда ни повернётся она - перед ней огненный лик радостного востока. Брось же свои гиацинты, беги по виноградникам вспененных волн навстречу шестикрылому призыву зари! Дыхание будущего расточает живые дары. XVI Спрячь на своём челе звезду, выловленную твоею волей в глубинах скорби. И иди за ней вслед, и во имя её страдай свыше человеческого страдания. И оставь унижение другим. Ты всегда можешь больше. Поэтому большего достойна, поэтому, едва подымешь знамя своё, горькая тень падает на взоры вещей, повторяющих титанический космос. XVII Так ты ничему и не научилась от того, что родилось и умирало в страстях. Ты завоевала доверие жизни, не сумевшей тебя приручить, и продолжаешь мечтать. Что остаётся миру, разве может он тобой пренебречь! Когда ты сияешь на солнце - рассыпающем по твоим плечам искры слёз - и бессмертные гиацинты - и капли молчания - я называю тебя единственной явью. Когда ты вырываешься из тьмы и возвращаешься с зарёю, с родниковой водой, древесной почкой, лучом, - я называю тебя единственной явью. Когда ты забываешь всех тонущих в небытии и становишься вновь простой - живой - человечной - я словно весь просыпаюсь в твоей перемене. Не играй больше. Брось козырную карту в огонь. Разверни человеческую географию. XVIII Смуглое мерцание, колыбельная твоих ресниц сказочным просторам Вселенной. Пришло время молчанию броситься ветру на грудь; пришло время ветру наречь имена его смыслам. Взятая за руку природа бежит вперёд, как дитя, глаза распахнуты удивлённо к голубому потоку, к освещённой листве, к каждому новому облаку на безмятежном лице небес. А я - ощупывая песок побережья, заглядывая под ореховую кору, измеряя непреодолимое расстояние, потерял места наших встреч. Где ты теперь, когда южный ветер сушит мне душу, когда Плеяды подают ночи знак освободить от пут бескрайнюю даль, где ты! XIX Этот бутон огня тогда отворится, когда новое крещение примет твой маковый цвет. И с тех пор, где бы ни родилась ты снова, в чём бы ни отразилась, обо что ни разбился бы твой образ, - будет вечным апрель моей страсти, с утренней лёгкостью зажигающей семь задумчивых алых лепестков. XX Столько света, что и чистая строка стала бессмертной. Волны замкнули границы. Драгоценные ветви набросали портрет расстояния. Теперь осталось только явиться тебе - о, тебе, высеченной из опыта ветров, и встать на месте прежнего изваяния. Осталось только тебе прийти и обратить свой взор к морю, где уже никогда не будет звучать ничего иного, кроме животворящего, непрестанного, вечного твоего шёпота. Осталось тебе простереться от горизонта до горизонта. XXI Вот перед тобою твоя смертная земля; ты листаешь её неустанно, и не спишь. Столько холмов видишь ты, столько морей, столько цветов. И единственное сердце твоё умножается, возвеличивая их смысл. Куда ты ни ступишь, распахивается даль, какое слово ни сорвётся с твоих губ в бесконечность, обнимет меня. Усилься. Пойми. Почувствуй: С другой стороны я такой же. Η ΘΗΤΕΙΑ ΤΟΥ ΚΑΛΟΚΑΙΡΙΟΥ ΩΔΗ ΣΤΗ ΣΑΝΤΟΡΙΝΗ ОДА К САНТОРИНУ Ты вышла из утробы грома, Щетинясь и дрожа в раскаявшихся тучах, Скала испытанная, гордая и горькая, Себе в свидетели ты призывала солнце - Встать вместе с ним в неистовом пылании, Отплыть в морскую даль под крестоносным эхом. Разбуженная морем, неприступная, Ты обнажила грудь своих утёсов, Покрытых письменами волн и ветра, Чтобы на них страданье начертало своё имя И своё имя врезала надежда Из лавы из огня из дыма Из проповедей к синей бесконечности Ты сотворила голос дня Ты подняла К вершинам розово-зелёного эфира Колокола в которые звонит взнесённый разум Птиц в золотом июльском свете прославляющий. Под скорбный ропот пены в глубине Блаженных сновидений Пока пустыни небосвода обходя Искала ночь нательный крест рассвета Ты причастилась радости рожденья Багрянородная волнообъятая Ты к горизонту дальнему отправила Молитву выросшую в бдениях прибоя Ей завещав поцеловать в густые кудри Час пятый пополуночи. Царица трепетов и взмахов крыл Эгейских Из лавы из огня из дыма Из проповедей к синей бесконечности Ты высекла великие черты судьбы своей. Сейчас к тебе открыта справедливость Уступы чёрных гор плывут в сиянии Желания прокладывают жерло В истерзанном бедой вулкане сердца И из усилий надежды новая твердь выплавляется По которой однажды пройдёт - ранним утром расцвеченным радугой Под орлиными взорами под широкими стягами Народ облекающий жизнью мечтания Народ в чьей крови не смолкает песнопение солнца О дочь небесного гнева Нагая пеннорождённая Отвори человеку высокие двери свои Чтобы эта земля расцвела ароматом здоровья Чтобы тысячецветные ветви и крылья над нею раскинуло чувство Чтобы воздух над нею Гудел от дыханья свободы. Встань в бесконечном благовесте ветра Сияя красотой преображённой вечной юной Когда полуденное солнце поднимается Играя на гармонике Вселенной - Со всех сторон омытое лазурью. ΗΛΙΚΙΑ ΤΗΣ ΓΛΑΥΚΗΣ ΘΥΜΗΣΗΣ ВОЗРАСТ ЛАЗУРНОЙ ПАМЯТИ Оливковые рощи и виноградники - далеко до самого моря Рыбачьи красные лодки далеко сколько длится память Полуденный сон августовских снопов золотых В ракушках и водорослях. И этот баркас Зелёный, только спущенный на воду, в мирной глади залива Ещё видящий благословение. Сменялись то годы листва или гальки Помню юношей моряков уходивших в открытое море Окрашивая паруса багрянцем своих сердец Они пели о четырёх сторонах горизонта На груди у них были наколоты шквалы зимнего ветра. О чего я искал когда встретил тебя от восхода солнца пришедшую С возрастом моря в глазах Со здоровьем полудня в теле - чего я искал тогда Глубоко в гротах подводных в широких мечтах Где ветер пенил о скалы чувство своё Незнакомый и синий оставляя у меня на груди Свои морские гербы Я держал в пальцах песок - и пальцы смыкал Глаза мне песок засыпал я крепче пальцы сжимал Такой была горечь - Помню был апрель когда в первый раз я почувствовал твой человеческий вес Твоё тело земное, эти глину и грех Точно в первый наш день на земле Помню боль твою Боль до крови прикушенных губ Глубокий след ногтя на коже - там где пульсирует время Тогда я оставил тебя И ветра порыв всколыхнул белёные домики Белые чувства омытые свежестью неба Высокого неба светящегося улыбкой Теперь всегда пребудут со мной рядом кувшин воды бессмертной И абрис трепетной свободы ветра И эти твои руки где терзается Любовь И эта раковина где шумит волны эгейской отзвук. ADAGIO Давай вместе отвоюем у сна безмятежную подушку, плывущую в свете низкой луны. Умиротворённые головы наши будут качаться одна подле другой, как в колыбели, и мы наполним побережье водорослями и звёздами. Ибо многое мы переживём в сиянии слёз, полюбим и истинный покой. Разве не ангелы с их немолчными скрипками раздувают в ночи огни ветров и бьют в колокола душ! Сквозь флейты струится легчайшая, воздушная страсть. Поцелуи страдальческие и поцелуи жемчужные из-под каждого взмаха весла. И на самой глубине, в пылающей смородине, тихие пиано светлого голоса, медузы, которые оставят за нами наш медленный, наш единственный путь. Берега с редкими, задумчивыми деревьями. О, давай вместе воздвигнем мечту, давай вместе увидим покой. Ничего не будет в пустынном небе, кроме сердца, плачущего от горечи, кроме сердца, плачущего от красоты, ничего, кроме сердца, принадлежащего нашему пустынному небу. Прильни к моему плечу и мечтай, ибо ты прекрасная женщина. О, ты прекрасная женщина. О, ты прекрасна. Прекрасна. |
|