Поначалу кажется, что Ата - всего лишь одна из женщин Стрикленда, которая нужна ему лишь как средство решения его бытовых проблем и получения известного телесного комфорта. Несмотря на то, что художник формально не был разведен с миссис Стрикленд, он де-факто женился на Ате.
Возможна ли любовь без жертвы?
Сосватала ему Ату Тиаре Джонсон, хозяйка отеля. Аргументы Тиаре были весомыми для Стрикленда: у Аты был небольшой участок земли, дом, некоторые денежные сбережения, она имела самоуважение и была недурна собой. И ей нравился Стрикленд. Хозяйка отеля как деловая женщина понимала интерес художника и потому привела самый сильный для него аргумент: денег от продажи копры с участка хватит, чтобы прожить, и Стрикленд может писать картины "сколько душе угодно" (гл.51).
Затем Тиаре позвала Ату, между девушкой и художником произошел следующий краткий диалог:
"Ну как, Ата, - сказал он, - гожусь я тебе в мужья?" Она ничего не отвечала, только хихикнула. ... "Я буду бить тебя", - сказал Стрикленд, глядя на Ату. "А как иначе я узнаю, что ты меня любишь?" - ответила она (гл.51).
Слова девушки были вызовом Стрикленду. Ведь ранее он утверждал, что "жизнь - короткая штука, и на искусство и на любовь ее не хватит" (гл.21). А здесь Ата, которая хочет узнать, любит ли он ее, и если у него нет другого способа выразить свое неравнодушие к ней кроме побоев, она примет их как доказательство его любви. Хотя Стрикленд, скорее всего, обещал своей будущей жене побои совсем с иной целью - с тем, чтобы пресечь ее возможные попытки выйти за пределы отведенного ей малого места в жизни художника. И это место хорошо видно из самого длинного во всем романе монолога Стрикленда, который он произнес в Париже:
- Я в любви не нуждаюсь. У меня на нее нет времени. Любовь - это слабость. Но я мужчина и, случается, хочу женщину. Удовлетворив свою страсть, я уже думаю о другом. ... Женщины ничего не умеют, только любить, любви они придают бог знает какое значение. Им хочется уверить нас, что любовь - главное в жизни. Но любовь - это малость. Я знаю вожделение. Оно естественно и здорово, а любовь - это болезнь. Женщины существуют для моего удовольствия, но я не терплю их дурацких претензий быть помощниками, друзьями, товарищами.
... Если женщина любит вас, она не угомонится, пока не завладеет вашей душой. Она слаба и потому неистово жаждет полновластия. На меньшее она не согласна. Так как умишко у нее с куриный носок, то абстрактное для нее непостижимо, и она его ненавидит. Она занята житейскими мелочами, все идеальное вызывает ее ревность. Душа мужчины уносится в высочайшие сферы мироздания, а она старается втиснуть ее в приходорасходную книжку. Помните мою жену? Бланш очень скоро пустилась на те же штуки. С потрясающим терпением готовилась она заарканить и связать меня. Ей надо было низвести меня до своего уровня; она обо мне ничего знать не хотела, хотела только, чтобы я целиком принадлежал ей. И ведь готова была исполнить любое мое желание, кроме одного - отвязаться от меня
(гл.41).
В разговоре Стрикленда и Аты столкнулись две противоположные концепции отношений мужчины и женщины. Исход этого столкновения на тот момент еще был неясен. Но было очевидно, что живописец задумался. Во-первых, он по ситуации склонялся к тому, в чем сам обвинял женщин - намеревался втиснуть душу Аты во все ту же приходорасходную книжку. Т.е. получить от нее средства существования и секс, и скупо расплатиться за это согласием жить с ней при неограниченной своей свободе заниматься живописью.
Во-вторых, Ата говорила не о своей любви к Стрикленду, а о его любви к ней. И давала понять, что ее интересует только это, и ради этого она готова принять его полновластие над собой - вплоть до побоев. Это было совсем непохоже на то, что говорил Стрикленд о женщинах. В Ате было что-то похожее на самого Стрикленда: она пыталась выразить в словах о любви то, что видела в нем и себе, и это видение было не менее гениальным, чем видения Стрикленда. Но в области любви художник был зауряден в той же степени, в какой были заурядны в области живописи люди, не понимавшие его искусства. Поэтому он вряд ли понимал, что душа Аты тоже стремится "в высочайшие сферы мироздания". Тем более, что Стрикленд вообще отрицал, по крайней мере, на словах, наличие у женщин души, называя это "христианской выдумкой".
Как бы то ни было, Тиаре искусно разрешила колебания художника. Она предложила ему пожить с Атой месяц во флигеле. Решение оказалось удачным, и свадьба Стрикленда и Аты состоялась. Стрикленд не прогадал - его жена была готова исполнить любое его желание, включая и желание "отвязаться от него". Вот как он ответил на вопрос капитана Брюно:
- Я спросил его, счастлив ли он с Атой. "Ата не пристает ко мне, - отвечал Стрикленд. - Она готовит мне пищу и смотрит за своими детьми. Она делает все, что я ей велю. И дает мне то, что я спрашиваю с женщины" (гл.53).
Вопреки мнению Стрикленда, что любовь женщины эгоистична и в конечном счете направлена на то, чтобы получить полновластие над мужчиной и низвести его до своего уровня, Ата пошла другим путем. Она дала мужу все, что он пожелал, и ничего не потребовала сверх того, что он сам хотел ей дать.
Момент истины настал, когда Стрикленд заболел проказой и решил уйти один в горы:
- Я уйду в горы, - сказал Стрикленд.
Тогда Ата поднялась и посмотрела ему прямо в глаза.
- Пусть другие уходят, если хотят, я тебя не оставлю. Ты мой муж, а я твоя жена. Если ты уйдешь от меня, я повешусь вон на том дереве за домом. Богом клянусь тебе. Она говорила грозно и властно. Это была уже не покорная робкая девушка-туземка, а женщина сильная и решительная. Она стала неузнаваемой.
Стрикленда ли испугать угрозой самоубийства? Вспомним Бланш Стрев, отравившуюся после того, как он покинул ее. Но тогда он ушел, потому что Бланш была ему не нужна. А сейчас он хотел уйти, потому что что был, как он полагал, не нужен Ате:
- Зачем тебе оставаться со мной? Ты можешь вернуться в Папеэте, там ты скоро найдешь себе другого белого мужчину. Старуха присмотрит за твоими детьми, а Тиаре охотно возьмет тебя обратно.
- Ты мой муж, а я твоя жена. Где будешь ты, там буду и я.
До сих пор обычно рассказчик или другие персонажи романа пытались в чем-то убедить Стрикленда. И он отвечал им со своей неизменной и равнодушной непреклонностью. Сейчас же непреклонна Ата. Как он ей ответит? Вот это место:
На мгновение силы изменили Стрикленду; слезы выступили у него на глазах и медленно покатились по щекам. Затем он опять улыбнулся обычной своей сардонической улыбкой.
- Удивительные существа эти женщины, - сказал он доктору. - Можно обращаться с ними хуже, чем с собакой, можно бить их, пока руки не заболят, а они все-таки любят вас. - Он пожал плечами. - Одна из нелепейших выдумок христианства - будто у них есть душа.
- Что ты говоришь доктору? - подозрительно спросила Ата. - Ты не уйдешь
от меня?
- Если ты хочешь, я останусь с тобой, девочка.
Ата бросилась перед ним на колени, обхватила руками его ноги и поцеловала. Стрикленд смотрел на доктора Кутра со слабой улыбкой.
- В конце концов они покоряют вас, и вы беспомощны в их руках. Белые
или коричневые, все они одинаковы
(гл.55).
Знаменательная сцена. Наконец-то в Стрикленде, на протяжении романа изображаемом скорее сатиром, чем человеком, явственно проступили человеческие чувства. Ата не просто знала, она буквально ощущала, что они с мужем "одна плоть" (Быт. 2:24), и без него ей не жить. И потому она явила такой пример верности, перед которым даже Стрикленд не смог устоять. У него слезы, он нежно назвал Ату "девочкой", и сказал ей не "я хочу", а "если ты хочешь". Его душа как бы прорвалась сквозь ставший привычным для читателя образ художника как грубого и безжалостного человека, и опровергла его обычные циничные суждения. Вообще, Стрикленд не всегда говорил правду, он иногда лгал, чтобы унизить человека и посмотреть на его реакцию. Вспомним встречу рассказчика и художника в Париже:
Стрикленд, наверно, с минуту задумчиво смотрел на меня. Я молчал.
- В жизни его не видел, - объявил он наконец.
Не знаю, зачем он это сказал, от меня все равно не укрылся огонек в его
глазах, - он, несомненно, узнал меня
(гл.20).
Так надо понимать и слова живописца о том, что у женщин нет души - он говорил неправду и знал это. Слова эти оскорбительны для Аты, но она встала перед ним на колени и поцеловала ему ноги. И тем самым показала Стрикленду, что нет такого оскорбления или унижения, которое бы заставило ее добровольно расстаться с ним. Это была любовь. Самоотверженная, жертвенная и смиренная. Великая любовь женщины, которая видела в ней то, что не видят многие другие. Видела Свет, в котором раскрывается истинный человек. Видимо, Стрикленд почувствовал в тот момент в Ате душу сильную и одаренную так же, как он сам. И понял, что она уже стала частью его самого, а он - частью ее, и как он не мог расстаться с собой, так не мог расстаться с ней.
Жизнь Аты с художником была тяжела и даже страшна по обычным меркам. Когда доктор Кутра решил сказать об этом Ате, то был потрясен тем, что произошло после его слов:
- Какая страшная жизнь для вас, дитя мое.
Ата наконец улыбнулась, и сверхчеловеческая любовь засветилась в ее глазах. Доктор Кутра был потрясен. Благоговейное чувство охватило его. Он не нашелся, что сказать.
- Он мой муж, - сказала Ата
(гл.55).
Как и Стрикленд, Ата, пройдя через страдания, наконец выразила то, что видела в муже и своем союзе с ним. Выразила собой, своей душой, которая засияла через ее глаза. Сила этого выражения не уступала картинам Стрикленда. Но в отличие от некоторых из них, в этом выражении не было ничего пугающего.
С точки зрения концепции СТТ, Ата была гениальна в сфере благотворительного труда, который основан на заповеди о жертвенной любви.