Дед и внучка могли бы общаться без слов - такими говорящими взглядами они обменялись, когда Вика взглянула на Виктора Николаича сверху вниз, а он на нее - снизу вверх. Но молчать, когда нужно говорить, умеют только очень глубокие зацикленные люди, считающие, что сила мысли действует на собеседника без предупреждения.
- Вы какого хрена, блин, не спите?! - зашипел Виктор Николаич, дергая руками и резко поворачиваясь то к пострадавшей клумбе, то к краю крыши.
- Деда, ну звезды! - Вика воззвала к его натуре охотника, который не раз оставался в лесу до рассвета, сидя с ружьем в обнимку на прицепленном к дереву на высоте нескольких метров стульчике и наблюдая за зверьем в ночи.
- Звезды, звезды! - передразнил ее Виктор Николаич. - Тьфу!
Ферез терпеливо ждала, пока он доругается и наконец снимет их.
- Звезды! - не унимался Виктор Николаич. - Звезды!... - он запрокинул голову, и его тон стал заметно мягче. - Звезды. Звезды сегодня красивые, да...даже странно, не заморозки же, а парит. Откуда звезды?
- Деда, а мы звездопад видели! - похвастала Вика, скрестив руки на груди.
- Звездопад?! - прохрипел старик. - Не верю! Это чудо какое-то должно было случиться, чтоб в такую-то ночь - звездопад!
- Чудо, - согласилась Вика. - чудо.
...
Любовь Сергеевна не стала допрашивать мужа, только проворчала что-то недовольным тоном, на миг повернувшись и обратив к нему заспанное помятое лицо.
Виктор Николаич был чересчур бодр, но она этого не заметила в темноте, когда пред ней предстал, стоя смирно с висящими руками, черный человек в длинном халате.
Виктор Николаич попытался успокоить жену, но тщетно - она послала его дальше антипода и улеглась досматривать плохой сон, повернувшись к старику покатой спиной. Не скрывая раздражения, Любовь Сергеевна взбила подушку и уснула с мыслью о том, что любимая внучка могла бы разбавить горечь общества супругов, если бы...
"Нет, она лучше, лучше, - уверяла себя бабушка. - и одному Богу известно, что за ересь эта генетика".
Виктор Николаич все же подоткнул одеяло жены, но чуть позже, когда одним ухом уловил ее храп.
...
- Нам все же надо поспать... - канючила Аля. - человек так устроен...
- Хей, Душечка, анатомия у нас с восьмого класса, не говори о том, в чем смыслишь не больше... - Вика одновременно пыталась подобрать колкое сравнение и отбиться от дам Вали. - не больше... - бросив свой широкий веер карт на ковер, на котором все в круг сидели, Вика всплеснула руками и прошипела: - Не больше меня в карточных играх! Да чтоб я еще раз согласилась!
Яна собрала карты и принялась тасовать колоду с выражением лукавого, жаждущего искусить грешника, и без того являющегося легкой добычей.
- Переводной? - предложила Полосухина.
Ферез кивнула, сжав губы и заламывая руки. Валя протяжно завыла, откинувшись назад с распростертыми руками.
- Ребят, пора прекращать играть в эти глупые игры... - Аля завистливо наблюдала, как Яна раздает, думая: "Почему я не могу побеждать как Валя или проигрывать как Вика? Это веселее, чем молча смотреть. Даже Яна развлекается, а она ни разу не выходила первой".
- Согласна, сейчас Чеховская Душечка как никогда права! - от слов Ферез Аля зарделась.
- Итак, дураку ход. - Валя прикрывает картами нижнюю половину лица, пока Ферез собирает все свои "козыри" в веер и...
- О...!- выругалась Вика, хватаясь одной рукой за голову. - Кому нужно продать душу, чтобы ТАК раздавать?! Дайте номер, я набью морду этой тварине!... нет, нет, нет!... раздаем заново!
- Еще чего! - хмыкнула Валя.
Яна обмахивалась веером карт в клетчатых "рубашечках".
- Ну ладно. - снисходительно отмахнулась Валя и, спрятав козырную бубновую даму в середку колоды, вынула бубновую девятку.
- Так, это еще что за хрень? - Вика подняла очки на лоб и поднесла карту к сощуренным глазам. - Аля, - она повернулась к Афанасьевой, закрыв глаза и рисуя в воздухе круги рукой. - никогда не играй в карточные игры с фокусниками. - посоветовала Ферез, положив даму под колоду. - Я вот играла с такой дрянью в мафию и пять раз подряд была... - Вика подбирала слово. - чешуекрылым.
- Ты не нравилась ведущему. - констатировала Валя, и Яна поддержала.
- О-о-очень не нравилась.
Вика закатила глаза.
- Зато я шутила всю игру.
Яна наклонилась к Вале и прошептала ей на ухо, убрав прядь шелковистых каштановых волос со щеки гитаристки.
- Думаю, за шутки Вику и пытались наказать.
Вика приложила ладонь к уху, будто прислушивалась, и Валя вдруг резко обернулась, бросила взгляд на фотографию на стене над двумя шкафами и тут же повернулась.
- Что такое? - удивилась Ферез, медленно опуская ладонь. - Вы ведете себя...странно.
- Нет! - хором выкрикнули Яна и Раткевич и замотали головами.
Вика попыталась найти точку, на которую смотрела Валя, но так и не поняла, что интересного в платяных шкафах и нескольких фотографиях.
- Что-о-о ж, наверное доиграем и ляжем спать? - Вика хлопнула в ладоши.
- Чур я на матраце! - Валя подобрала свои карты.
- С чего бы это? - возмутилась Ферез и тут же осознала, против какого дуэта соседей по койке она выступила.
Раткевич выкинула четыре валета и начала молча распаковывать ватные диски и пузырек мицелярной воды.
Вика покраснела от злости и качалась вперед-назад, насупившись и скрестив руки на груди.
- Да ладно, - рука Али дрогнула, но она все-таки решилась погладить Вику по спине, хоть и несколько раз чуть не одернула руку. - мы ведь будем меняться, а в карты ты просто не так часто играешь. - Афанасьева нашла способ сдобрить Ферез. - Ты больше по шахматам.
Вика резко перевела на нее взгляд, даже не повернув головы.
- Ин-интеллектуальная...игра! - Аля неуверенно и неловко рассмеялась, ее глаза внимательно изучали глаза Вики за стеклами очков.
Ферез силилась собрать из жестов и манер образ профессионального, а значит одновременно азартного и временами равнодушного игрока, которому просто не везет в картах сегодня, но комплименты и лесть, которые она умела различать сразу, имели на нее один эффект.
- Ох, ну естественно, а вы что думали? - Вика оживилась, поглаживая волосы на руках с закрытыми глазами и довольной горделивой улыбочкой.- Конечно, я не вижу смысла в этих ваших дурацких "дураках"!
- Ну, если тебя уже не коробит проигрыш, то давай-ка, заваливайся на матрац. - Яна прогоняла Вику ладошкой, будто назойливую муху. - Кыш! Кыш!...
...
Люди спят и видят сны. Кто-то, конечно, не видит. Кто-то думает, что не видит, потому что забывает почти сразу. Кто-то видит, но все же забывает, хотя и не сразу - постепенно кадры блекнут, тают.
Но этой ночью все члены Квартета видят сны, и они эти видения нескоро забудут.
...
Вика долго не могла уснуть - у нее вообще проблемы со сном. Она, хоть и не ворочалась, чтобы не побеспокоить Алю, но своим неспокойным дыханием и неестественной позой Ферез фактически кричала о том, что бодрствует. Сложив руки на груди и копируя Ленина в мавзолее, Вика иногда приподнимала голову, чтобы взглянуть на Яну и Валю, отвернувшихся друг от друга и прибившихся к краям кровати.
Аля лежала так близко, что от ее теплого тельца исходил одновременно обжигающий и греющий жар. Белокурая голова покоилась на груди Вики, чем очень мешала, но Вика не решилась оттолкнуть Афанасьеву и бесилась молча. Бесилась? Ну, как бесилась...это раздражение было приятным.
...
- Ты обещала выложиться на максимум, и ты сделала это! Дай-ка я пожму твою золотую руку!
Валентина Афанасьевнва взяла обе руки Вики, встряхнула и потом обняла девушку, прижав к груди, обтянутой полосатой блузой и жилетом с жесткими медными пуговицами.
- Ты...ты...Господи, Виктория, как?! Как?! Первое место! А ведь ты впервые участвуешь в конкурсе!
- Да, впервые, но давно хотела. - отвечала Ферез, чуть не усевшись на парту, но вовремя опомнившись.
Она оперлась ладонями о стол за собой и смотрела на гордую учительницу со снисходительной теплой улыбкой.
Ферез уже привыкла к новому стилю одежды с этими белыми классическими рубашечками, блузочками, узкими штанишками со стрелками и лакированными оксфордами. Даже непослушные вьющиеся волосы она теперь зачесывает назад и стягивает голову бежевым ободком так, что ото лба до ободка волосы ровные и гладкие, а сзади - пышная туча торчащих в стороны кудрей.
Казалось бы, она всегда изменяла деловому стилю, добавляя в костюм чересчур яркий элемент вроде огромной броши или радужных гольфов, но человек может привыкнуть ко всему. Ферез считала это минусом - жуткая особенность всех живых существ. Они подстраиваюся, поддаются, привыкают.
Раньше Вика бы ни за что не поддалась лихорадке идеалистов. Теперь Ферез каждое утро начищает туфли губкой с гуталином.
Приходилось держаться прямо и строго, чтобы не выглядеть раненной в самое сердце. Точнее, Ферез ощущала это иначе...будто в ее груди дыра, и кто-то скальпелем пытается сделать ее шире, растянув и оборвав жилы.
А там по лестнице спускались обладатели знакомых голосов. У этих голосов имелись скальпели, это уж точно. Больно ведь из-за этого, да?
Ферез хотела хоть взглянуть на них, но на уровне подсознания была уверена - любая из них отведет взгляд.
И все же Ферез была рада - конкретно в этот момент она, может, даже была счастлива. И лампы класса светят ярче, и сквозь жалюзи пробивается свет ослабшего осеннего солнца, и ветер не бушует, а тихонько дует, напевая что-то.
Погодка шепчет...
ПОГОДКА КРИЧИТ.
"ОСТАНОВИСЬ"
...
Вика подпрыгнула на надувном матраце так, что даже Алю передернуло.
- Ага, да...сейчас... - Ферез задыхалась, по лицу струился градом холодный пот, и все тело было неприятно мокрым и одновременно горячим и холодным. - ох, ну и...бред!
Вика села, скрестив ноги и надавив пальцами на веки так, что в глазах заскакали цветные пятна.
- Что такое? - Аля приподнялась на одном локте, будто римская маникенщица. - Кошмар?
- Нет...нет! - поспешила разуверить ее Ферез. - Точно нет! Мне кошмары только в детсиве снились, а сейчас...
- Т-с-с-с! - зашипела Аля и сначала прижала палец к губам, а потом указала им на холмы под одеялами на кровати. - Боюсь, если они проснутся, то сразу кинутся друг на дружку.
- Э-э-э...да, ты права, так они хоть не кроют одна другую матом. - Вика размяла плечи и шею. - Какой странный сон...
- Что-то плохое?
- Не, ерунда...спи.
- Сплю. - Аля легла, повернувшись к Ферез спиной и подложив под щеку ладошку.
"Что...что со мной? - подумала Вика, лежа на спине и сложив руки на животе. - Почему я испытываю страх? Этот сон не был жутким, даже мрачным, скорее наоборот...столько света, такая цветовая гамма! Наверное, мне кажется, потому что причин волноваться нет, а если их нет, то и бояться нечего! Все! Прекрасный сон, вещий сон!..."
...
Яна уснула в позе "оттолкни врага-соседа" - расставила ноги пошире, одну руку подложила под голову, а другой держала плечо Вали на расстоянии, т.к. Раткевич все время порывалась во сне захватить Яну в объятия.
Полосухину уснула не сразу: какое-то время листала фотографии в галерее, пока не наткнулась на снимок, где получилась очень плохо; пыталась изобразить сопение и призвать сонливость; начинала ворочаться или наоборот резко деревенела. В голову лезли разные мысли, паразитирующие в Комнате Страха, которая таилась на затворках ее сознания. В подсознании тем временем роились ужасные гепотезы, провалившиеся сквозь двойное дно.
Это чувство было невозможно описать. Она медленно вдыхала и выдыхала морозный свежий воздух, хотя июньская ночь обещала быть теплой...и была, ведь Яне не было холодно, даже наоборот - она вся взмокла и попыталась убрать толстое одеяло в плотном пододеяльнике с живота на бедра.
Полосухина раскинула руки, задев шею Вали, и тяжело втянула острый холодный воздух. Комната темнела, звуки - редкое стрекотание сверчков, дыхание Раткевич и сонное бормотание Вики - доносились издалека.
...
Квартира очередного приятеля Марух, с которым Яну свела не судьба, а их общие знакомые, не была уютной, а..."атмосферной". Здесь был посеревший грязный линолеум с выцветшим обглоданным ковриком, окна в мыльных разводах, слой пыли, который выгодно выделял луч августовского солнца. В прихожей возвышался старый дубовый шкаф, накренившийся вперед и готовый рухнуть на гостей и придавить. Рядом была просевшая обувная полочка с нечищенными ботинками из искуственной кожи.
Компания в клубах шума завалилась в этот тесный коридорчик, чуть ли не падая и то подаваясь вперед, то отклоняясь назад и разливаясь в вульгарном пошлом смехе.
Помимо этого Марухиного друга, самой Марух и Яны здесь оказались Даша и Маркер.
Яна прошла на кухню, так и не ответив на очень глупый анекдот Маркера - долговязого десятиклассника, который неизменно красил свои лохмы в яркие цвета -, и на ходу подметила, что видит в зеркале, изрисованным грязными кругами, совсем нового человека.
Точнее, нового для той Яны, что спит сейчас в доме Громовых на мятом матраце. Да, для этой Яне такой образ незнаком. Но не той Яне, что секунду назад смерила взглядом свое отражение в мутном тусклом зеркале в квартире безымянного дружка Марух.
Рыжие волосы потухли, отросли до плеч, но Яна уже не подстригала их - только изредка отрезала ножницами челку в ванной, оставляя редкие клочки волос. Под глазами - глубокие серые круги, щеки чуть провалились, губы обветрились и потрескались.
На теле - черный классический бюстгальтер и полупрозрачная темная сетчатая кофта вроде водолазки, обтягивающая тонкие руки и груди и висящая над впалым животом.
Яна запустила руки в карманы шароваров болотного цвета и прошла на кухню. Над раковиной на магните висели ножи всех видов, сразу было видно - заточены плохо. Марух подтолкнула Яну к квадратному столу, будто от стыда прикрытому слишком короткой скатертью с изображением ангелочков с дудочками. Полосухина, заметила, что он, сидя за столом, почти не слушает Марух, а только ковыряет канцелярским ножечком плоского ангелочка.
- Чего вы стоите, я что ль вас притащил? - он загоготал, мотая головой и не поднимая глаз от изуродованной скатерти. - Не-е-е, сами напросились, школотроны долбанные, так ищите пропитание - в верхнем шкафчике были пряники.
- Ты ли не школотрон? - обратилась к нему Марух, оперевшись о стол руками в переводных татуировках и над ним нависая.
- Пошла ты! - он резким движением большого пальцы спрятал лезвие ножичка и, зафиксировав нажатием до щелчка, поглядел на Марух, щурясь от солнца. - Я, чтоб ты знала, такую шнягу к экзамену зубрил, что меня, мать вашу, боготворить надо! Во, нахрен, а вы меня - школотроном! - он замахнулся на кого-то ножом. - Да я вас!...
Тут он обратил внимание на Яну, стоявшую напротив и опирающуюся на спинку неустойчивого табурета.
- Это что за персона?
- Это Яна, я рассказывала о ней. - Марух подмигнула ему, улыбнувшись краями губ. - Она знает все, что нужно.
- Ты же в курсе, Мар, - он порылся в кармане потертых джинсов. - я не доверяю таким напудренным су...
- Су-у-уперским девчонкам! - Марух снова подмигнула, но больше это походило на тик.
- Я не напудренная. - Яна закатила глаза и плюхнулась на табурет напротив него. - Это моя кожа.
- Тогда что за дебильные блестки под глазами? Детка, купи консиллер, это выглядит дурацки.
Яна не помнила его лица - он был таким красивым, таким уродливым...его волосы такие ровные и кудрявые, и светлые голубо-карие глаза такие...стеклянные...и глубокие...
У него точно было лицо?
Яна проводила взглядом приятелей, проплывших в его комнату, пока он сам не глядя набирал в хрущевский стакан воду из-под крана.
Марух прихорашивалась, покачивая бедрами перед слепым зеркалом.
- Ты слушаешь "Рентгенограмму"? - поинтересовался он.
Полосухина закатила глаза, подперев щеку кулаком.
- Да, я курю. Нельзя говорить прямо?
- Я спросил тебя про любимую песню Марух, а у тебя один пепел в мозгах.
Он подтолкнул к Яне стакан с колеблющейся мутной водой и маленькую плоскую таблетку.
- Пей. - приказал он. - Если ты с нами, пей с нами, будь с нами...и...с нами.
Полосухина не доверяла ему. Таким людям нельзя верить, и это не навязчивое родительское наставление, а наипростейшая истина. Если бы Яна была Викой, она бы выплеснула эту воду в его лицо. Но Вики не было.
Ее уже давно не было. Нет, не в этом мире...
В мире Яны Полосухиной.
В его комнате разлился смех. Это был всепоглощающий смех, вязкий и приторный.
Яна сидела напротив него, сложив руки на столе и вытирая запястьями густую пыль.