Валентина протянула шерстяной в красно-чёрную полоску шарф Федору, вглядывающемуся в зеркало.
- Всё пытаешься высмотреть жгучего брюнета с голубыми глазами? - спросила она.
- Нет, Валь, - Федор отстранился от зеркала.- Не пытаюсь. Хоть и прошло тридцать лет, но я остался всё тем же жгучим брюнетом. Просто... - он улыбнулся. - ... зеркало сломалось.
Федор накинул на шею шерстяной шарф, надел поношенное драповое пальто, отданное ему сыном. Снял с крючка серую с чёрной полосой шляпу-федора.
- Присядем на дорожку, - произнесла Валентина, опустившись на табурет.
Федор кивнул. Сдвинув в сторону запылившиеся туфли, он присел на край подставки для обуви, доходящей ему до пояса. Руками оперевшись на т-образную трость, положил голову на ладони.
- Позвони, как приедешь, - попросила Валентина.
- Хорошо, - пообещал Федор. - Позвоню.
Он снова бросил взгляд на зеркало. Жгучий брюнет с голубыми глазами давно растворился в отражении седого старика с испещрённым морщинами лицом, впалыми щеками.
- Пора, - произнёс Федор, поднимаясь с подставки.
Обняв Валентину, он несколько раз поцеловал её в щёки и вышел из квартиры. За его спиной захлопнулась железная дверь.
Медленно, опираясь на свою трость, Федор стал спускаться вниз по лестнице, хватаясь правой рукой за перила. Мимо него, перепрыгивая через ступеньки, пробежал соседский мальчишка лет шести, одетый в коричневый свитер, да лёгкие спортивные штанишки. Держа в руках футбольный мяч, он, не останавливаясь, поздоровался со стариком и скрылся из виду.
- Здравствуй, Вов, - произнёс вслед Федор.
А в голове мелькнула мысль, что не так давно, он также сбегал вниз по лестнице, чтобы погонять мяч с мальчишками.
Держась за поручень и качаясь в такт движению трамвая, Федор смотрел сквозь стекло на проплывающий перед глазами городской пейзаж. Остановки, словно периоды его жизни: детство, юность, взросление, старость - сменяли одна другую. Билет, купленный у меланхоличного кондуктора, давал право проезда только в единственном направлении, без шанса вернуться назад. Задержаться на остановке или остаться насовсем пассажиру не позволяла следующая строгому расписанию жизнь. Можно лишь, разорвав билет, покинуть многолюдный трамвай, надеясь, что семья и близкие доедут до депо, а не сойдут, подражая тебе.
Молодая женщина-кондуктор подошла к кабине трамвая. Дверь с тёмно-синим окном, отделяющая пассажиров от водителя, открылась.
Федор, случайно услышавший разговор кондуктора с водителем, тяжело вздохнул.
Около четырёх-пяти десятков лет назад в городе проложили первую трамвайную линию, соединяющую рабочие районы с промышленной зоной. Маршрут, в то время, состоял всего из дюжины остановок. Новый с красными боками трамвай, раз за разом пересекающий город, был в глазах детей символом светлого будущего, знаком свободы, а сейчас... Стал пережитком прошлого, достойным лишь пренебрежительного отношения, да бескомпромиссного списания в утиль.
Федор вышел из трамвая на остановке "Механический завод", получившей своё название, благодаря цехам одноимённого предприятия. Поправил съехавшую шляпу-федора. Поежился. Резкие порывы ветра от проносящихся рядом автомобилей продували насквозь.
Опираясь на трость, Федор прошёл по вымощенной, бордовой плиткой, дороге до проходной Механического завода. Огромное белое здание с широкими отливающими серебром окнами, громоздкими колоннами, нависающими арками, величественно возвышалось среди подпирающих с обеих сторон цехов.
- Красиво, - прошептал Федор.
Пышные ядовито-зелёные ели росли по бокам вымощенной дорожки. Аккуратно-подстриженные декоративные кустарники с жёлтыми цветками плотной стеной стояли под окнами здания. Стелящийся ковром ярко-зелёный газон поражал своей абсолютной чистотой.
Будучи ещё молодым специалистом, устраивающимся на должность слесаря-электромонтажника, Федор предположить не мог, что небольшой заводик, состоящий из одного цеха, станет не только бесспорным произведением архитектурного искусства, но и достоянием всей страны. А изрытая дорога до проходной с покосившимися ларьками ? цветущей аллеей.
Федор, в последний раз окинув взглядом белоснежное здание, медленно развернулся и пошёл обратно ? в сторону трамвайной остановки.
Механический завод изменился. Высвободился из безобразного кокона наспех сколоченного цеха, превратившись в прекрасную промышленную бабочку. Стал эталоном производственного учреждения, образцом для всех предприятий, и одновременно с этим ? чужим заводом для Федора.
Голые деревья корнями вгрызались в твёрдую почву, усыпанную плодами цивилизации: окурками, пластиковыми бутылками, инсулиновыми шприцами. Вытоптанные за несколько десятилетий поляны представляли собой осквернённую лысую землю. По краям раскрошенных асфальтированных дорожек стояли обшарпанные скамьи.
Федор, опираясь на свою трость, шёл по, видимо, уже бывшей аллее любви. Временами останавливаясь, он подолгу смотрел, как показалось бы стороннему человеку, в одну точку.
Воспоминания о парке Коммунистов, посаженном общими усилиями жителей города, бережно хранились в сердце Федора. Здесь он, будучи ещё студентом первого курса, вместе с друзьями прогуливал Электромонтажное училище. Сбегая из душных аудиторий, однокашники, расположившись на скамейке, делились друг с другом далеко идущими планами, дурачились, да, и что греха таить ? выпивали. Здесь, в парке Коммунистов, Федор впервые встретил Валентину. Первый раз поцеловал её. А там, в конце аллеи любви, возле памятника Ленину, он, стоя на коленях, дрожащим голосом сделал Валентине предложение. Здесь...
Федор остановился. Дальнейший путь по дорожке преграждал дощатый забор, за которым был виден бетонный остов здания. На месте простоявшего многие годы памятника строилась новая многоэтажка, фундаментом втоптавшая воспоминания в грязь.
- Эхе-хех, - произнёс Федор и пошёл вдоль забора.
На распаханной гусеницами самоходных машин земле валялись осколки кирпичей, короткие рейки с торчащими гвоздями, целлофановые и бумажные пакеты.
- Мда, - покачал головой Федор.
Сделав несколько шагов, он, покрепче ухватившись за трость, стал наклоняться к лежащему пакету.
- Отец, не надо, - послышался мужской голос. - Мы сами уберём.
Федор выпрямился. Возле него стояло несколько юношей в камуфлированной форме. Солдаты-срочники. Федор окинул их взглядом.
- Иди, отец, спокойно, - произнёс сержант. - Через полчаса здесь будет чисто. Верно, ребят?
Солдаты, улыбнувшись, закивали.
- Сынки, а что строят хоть? - спросил Федор.
- Гостиницу или центр торговый. Нам не говорят. - сержант повёл плечом.
- Вот так, - вздохнул Федор. - Вот так. Сынки, а не поговорите ли вы немного со стариком? - спросил он.
Солдаты не отказали Федору в просьбе. Опустившись на голую землю и закурив по сигарете, они стали рассказывать о службе, о доме, о будущих планах...
Солдаты-срочники выполняли на строительной площадке функцию рабочей силы. Переносили тяжёлые грузы, убирали мусор, при необходимости ? временно замещали пьяного каменщика или иного "специалиста". Каждый их день был похож на предыдущий: строительная площадка, военная часть, казарма. Они, как и когда-то давно Федор, вычёркивали неделю за неделей в своём календаре, мечтая, наконец-то, вернуться в родной дом, не смотря ни на что.
Покинув парк Коммунистов, Федор отправился на ближайший вокзал. Отстояв длинную очередь, купил билет, дождался прибытия на платформу автобуса, занял положенное место. В салоне никого не было.
- Ну, что, отец, - водитель повернулся к Федору. - Вдвоём поедем? - улыбнулся.
Федор кивнул:
- Поедем...
Автобус съехал с главной асфальтированной трассы, соединяющей между собой два города, на грунтовую дорогу. Сменивший заправки и кафе, нетронутый лес зелёной стеной обступал движущийся транспорт. Искусственные венки, стоящие на обочинах в память о потерянных людях, задолго предупреждали о крутом повороте. Летопись аварий калейдоскопом пролетала за окнами автобуса. Свежие яркие венки сменяли покосившиеся, чёрные от копоти кресты и ? наоборот. Памятники погибшим. Пустые могилы. А ведь, где-то между венками, может быть, на следующем повороте или чуть дальше, не обозначенное памятником было роковое место, оставившее шрам во многих сердцах. На этом жутком, но стершемся со временем из памяти людей, участке дороги погиб, не справившись со строптивым характером мотоцикла, один из друзей Федора. Хоронили всей деревней. Другу было лишь семнадцать лет. Укаченный дорогой Федор задремал...
- Отец, вот и твоя деревня, - разбудил водитель. - Приехали.
Федор зажёг одиноко стоящую на столе свечу. За забитым крест-накрест досками окном наступила ночь.
Вздохнув, Федор достал сотовый телефон из внутреннего кармана пальто и набрал номер Валентины. Спустя несколько длинных гудков, он услышал её голос:
- Алло.
- Валь, - произнёс Федор. - Я у Виктора.
- Как доехал?
- Хорошо, - ответил он. - Сейчас немного посидим, чая попьём, да спать, а завтра я вернусь.
- Ладно. Буду ждать.
Федор положил трубку. Он решил не говорить Вале, что поехал в родную деревню, поэтому пришлось соврать про Виктора.
Федор перевёл взгляд со свечи на пустующий угол. Когда-то в нём стоял старый добротный сундук. Рядом с ним - сколоченный из досок умывальник. Дальше...
- Эээх, - прошептал Федор.
В этом доме он прожил всё своё детство. Юность. Из отчего дома Федор призвался в армию. Тогда его провожали всей деревней.
Федор опустил взгляд. Снял с головы шляпу-федора и положил её рядом со свечёй. Присел на стул.
Слёз по прожитым годам не было. Как и не было самого Федора, ставшего несколько лет назад чужим; превратившегося, подобно трамваю, в пережиток прошлого, достойного лишь человеческой утилизации.
На столе тускло горела свеча. Рядом лежала серая с чёрной полосой шляпа-федора...
С первыми лучами солнца Федор вышел на безлюдную остановку. Спустя несколько тягостных минут ожидания подъехал автобус, который и привёз его на оживлённый городской вокзал. Затем ? Федор сел на троллейбус. Доехал до знакомой остановки, расположенной рядом с его домом. Не торопясь, дошёл до подъезда. Поднялся по лестнице на свой этаж. Достал из кармана пальто ключи. Подержал в руках и убрал их обратно.
Отвернувшись от двери квартиры, Федор посмотрел сквозь узкое окно в подъезде. По ясному голубому небу медленно плыли белые воздушные облака. Слабый ветерок трепал зелёные кроны деревьев, тонкими ветвями стучался в стёкла. Маленькие стайки воробьев, чирикая, перелетали с места на место.
Федор посмотрел под ноги и, схватившись правой рукой за перила, сделал шаг вниз, по лестнице. Когда-то...
Внезапно за его спиной открылась железная дверь.
- Наконец-то ты пришёл, пап. Мы уж заждались.
Федор повернулся. Возле квартиры стоял его сын с полным пакетом мусора в руках.
- Давай, заходи. А то мы уж звонить собирались. Внук приехал дедушку повидать, а его нет, - сын улыбнулся. - Там мама с Викой уже стол накрыли. Я сейчас мусор вынесу и присоединюсь к вам.
- Здравствуй, сын. Я так рад тебя видеть, - Федор поднялся по лестнице. - Но почему вы не позвонили? Не предупредили? Я бы вина нам взял, да Валерке гостинцев.
- Уже всё приготовлено. Ты главное - заходи. У нас для тебя есть хорошая новость.
- Какая?
- Вот зайдёшь и всё сам увидишь, - сын слегка подтолкнул в спину отца.
Федор переступил через порог. Повесил на крючок шляпу-федора. Снял шерстяной в красно-чёрную полоску шарф.
- Деда пришёл! - раздался полный радости голос маленького внука.
Отложив трость в сторону, Федор обнял подбежавшего карапуза:
- Ну, как ты, внучок? Скучал по дедушке с бабушкой?
- Да. Дед, а мне мама с папой робота купили. Пойдём - покажу.
- Сейчас, Валер, переоденусь. Хорошо? И сходим - посмотрим.
- Ладно. Я сейчас ещё оружки его достану, - с этими словами радостный внук побежал в зал, чуть не столкнувшись с Викой.
- Валер, не бегай по дому! - крикнула вслед женщина.
- Хорошо, мам. Не буду, - отозвался Валера.
- Ох, негодяй, - покачала головой Вика, - Пап, проходи в зал. Всё уже готово.
Федор посмотрел на супругу сына. Вика с выпирающим животиком была в лёгком лазурном сарафане.
- Пап, у вас с мамой скоро появится внучка.
Федор улыбнулся. Да, мир менялся. Развивался в бешеном темпе, не считаясь с воспоминаниями людей, начинавших его строить. Что-то становилось лучше, что-то хуже. В этой карусели метаморфоз нет места прошлому.
Из-за чего Федор оказался чужим в когда-то своём мире. Но тем ни менее, не смотря на смерть друзей, знакомых, на беспощадно идущие годы он шёл вперёд. Без промедлений. Ведь Федор точно знал, что именно здесь, в этой квартире, в этой семье, он никогда не будет чужд. Никогда не будет списан в утиль, выброшен на свалку одиночества, как расходный материал строящих новый мир.