Кариди Екатерина Руслановна : другие произведения.

Монстры-жизнь или долг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
      Если вы родились в этом мире, но все равно ощущаете себя в нем чужими - не переживайте, значит, вы не от мира сего..........Черновик. Часть текста снята, т.к. роман участвует в конкурсе на другом ресурсе. Прочитать его можно в свободном доступе на сайте lit-era.
  
  Монстры - жизнь или долг.
  
   Если вы родились в этом мире, но все равно ощущаете себя в нем чужими - не переживайте, значит, вы не от мира сего.
  
  
  
  
  1. Долг платежом красен.
  2. Долги платят только трусы.
  
  
  
  
   Пролог.
  
   Григорию часто снились сны. Сны, в которых он мог быть самим собой, в которых небо было высоким и прекрасным, а не давило серыми облаками, как наяву. И воздух был сладким как... как... здесь даже сравнить было не с чем. Он был свободен во сне. Но потом наступало утро, а вместе с ним возвращалась реальность, в которой приходилось жить. Странная судьба у него, нет, у них. Родиться в этом мире и все равно ощущать себя здесь чужими. Вечно скрываться, не сметь проявить свою сущность. Хранить одну надежду, что когда-нибудь все изменится.
  
  Глава 1.
  
   Григорий.
   Вчера опять допоздна помогал старосте заготавливать топливо для новеньких. Староста не распространялся, но Григорий понял, что самое главное у них прошло хорошо. Ну и слава Богу. Устал кошмарно, вывозился весь, еле хватило сил помыться. Хорошо, дождевая вода в кадке была, тащиться к колодцу он бы не стал ни за какие блага жизни. Что-то перекусил и лег спать. Сразу провалился в сон, вроде только глаза закрыл, а уже, млин, утро. Вставать пора.
   А утро вступало в свои права, наполняя мир звуками. Надо вставать, идти в хлев, кормить скотину, чистить там от дерьма, потом в курятник, засыпать корм, собрать яйца, опять же чистить, потом двор чистить от того же самого, потом это самое разбросать в огороде на тех грядках, на которых он в этом году ничего не сажал, чтобы земля отдохнула, потом полоть, рыхлить, поливать, окучивать... И так постоянно. Как так жить и не свихнуться?
   Не был Григорий бездельником в принципе, и от работы не отлынивал, но это проклятое сельское хозяйство, кто его только выдумал, терпеть не мог. Только, извините, когда живешь в глухой, Богом забытой и людьми заброшенной деревушке без доступа к интернету, кроме как разводить кур и свиней, другого занятия не найти. Нет, можно, конечно, еще держать коров, гусей-уток, кроликов, а также в огороде копаться, и кроме капусты и картошки сажать еще и брюкву. Можно... Пшеницу, рожь никто давно не сеет, поля вон в упадке. Вот и остается, собрать с утра яйца в курятнике и отнести в сельпо, сменять там на муку, соль, сахар, спички. Самогонку. Или пиво. Да, взять бы пива, прийти домой, хоть новости по телевизору посмотреть. Но у них же даже электричества нет! Где-то там за десять км столбы повалило три месяца назад и всё, приплыли! Никто и не чешется! Кому надо вспоминать про то, что в великой деревне Большие овраги три месяца народ без света сидит!
   Мысль пойти в сельпо была самой светлой за все утро. Там можно со своими встретиться, последние новости перетереть. Узнать, как дела у тех ребят, что последними пришли, два месяца назад. Они вроде на адаптации. Григорию было интересно и любопытно и, что греха таить, завидно. Парой пришли. Он даже не представлял, каково это. Сам-то давно здесь с рождения, а вот пары у него... Мужик вздохнул. Так и помрет бобылем, а может оно и к лучшему? От баб одна головная боль. Правда, без них тоже боль, но в другом месте. Хохотнул мрачно. В общем, собрал яйца в корзинку, да и пошел в сельпо. (Название это как приклеилось со времен цотнадцатых, так и осталось, хотя потребительских обществ уже давным-давно в помине не было). Пока шел по главной улице, раскисшую грязь месил, стараясь обходить особо глубокие лужи, вспоминал странный сон, приснившийся перед рассветом.
   Видел он, будто он дома, стал королем, а тот... ну из тех... про кого говорить вслух не хотелось, ему маникюр делал. Странно, к чему бы это? И еще. Он видел во сне ее. Только силуэт, окруженный яркими лучами, как будто она против света стоит. И он почему-то знал, что это именно ОНА. Правда она почему-то ругалась страшными словами, такими, что у него уши завяли.
   Так незаметно и добрался да магазина, а там уже толпа небольшая. Он чуть не заржал - все с яйцами! На языке вертелась шутка скабрезного свойства, но тут Григорий заметил в магазине новое лицо.
   Что это за девчонка новенькая? Из наших...?
   Незаметно подстроил зрение. Разговор с внутренним голосом был очень содержательный:
  - Точно. Из наших. Характерные крупные черты лица, строение тела. Ммммм... бедра какие... Интересно, из чьих она? Судя по тому, что я ее тут в первый раз вижу, на адаптации она не была. Очень интересно. Черт... А пара у нее есть? Хотя, откуда у нее пара? Я тут всех знаю. Нас пятеро мужиков свободных, у остальных... Э, э, э! Это кто это к ней помидоры подкатывает?! Щас быстро разберемся!
   Да уж, в деле обретения пары щелкать клювом нельзя, потому что шустрых кругом полно. Так что Григорий быстро дал понять остальным пятерым свободным, что эта девчонка ЕГО. А им тут ловить нечего, пришли яйца на водку менять, так пусть и меняют. Те неохотно, но признали. Как не признать, когда Гриша - новый хранитель (он с гордостью расправил плечи), самый умный, самый выносливый, а главное, сильный мужик во всей деревне? У него огород как поднятая целина - одной картошки только пол гектара. В этом году, а в будущем еще больше засадить планировал. Он половину дворов кормит, особенно тех, у кого пары ушли. Ну, туда ушли. А дрова заготавливать, а скотину держать? Не, нету Грише конкуренции.
   Тут Гриша, наконец, увидел, с кем новенькая девчонка пришла. Баба Клава. Он помнил трагедию, связанную с их семьей. С тех пор прошло шестнадцать лет. Так значит, это и есть ее племянница, которую она в городе скрывала? Внутренний голос подал ценный совет:
  - Надо их вечером навестить.
   Трудно было не согласиться.
   Григорий еще раз пригляделся к новой девушке, на которую глаз положил, и побежал быстрее домой, старательно обходя грязевые озера. По дороге диалог с внутренним голосом продолжался:
  - Вот мужики! Нет, чтобы собраться всем и настелить гать!
   Но тут внутренний голос напомнил, что их - свободных мужиков всего пятеро, и наиболее вероятен будет тот расклад, при котором ему же эту гать и придется стелить в одиночку. И энтузиазм мужика поутих.
  - Подумаешь, грязь, ходить надо аккуратнее.
  
  ***
   Что же за странная деревня такая - Большие овраги? Что за население в ней такое, не совсем обычное? Тайны какие-то?
   А тайна была. Одна и очень большая.
   В отличие от других подобных деревень, каких полно на севере средней полосы России, стариков в Больших оврагах было мало. В основном молодые, сильные мужики и бабы. У некоторых семей были младенцы, но ни одного ребенка школьного возраста в деревне не было. Их отправляли в разные концы страны, устраивали в интернаты, где они и жили до достижения определенного возраста. После чего все неуклонно возвращались в деревню. Но каким-то образом численность населения почти не увеличивалось.
   Прежде всего, привлекала внимание особо колоритная внешность жителей. Какие-то у всех крупные до гротескного черты лица, а зубы... Зубы отдельная песня. Крупные и моментами создается ощущение, что они чуть не в два ряда стоят. Так что улыбка у местных просто отпадная. Носы... Разные носы, но все такие... солидные, глаза крупные и в основном желтоватые. Сложение тоже интересное - у всех крупные мощные ноги, крупные бедра, голени, ступни, и при этом довольно легкий 'верх'. Аккуратные руки и плечи у женщин. У мужчин, у них плечи лучше развиты, и руки тоже крупные. И что характерно - все очень сильные физически.
   Но вот это вот все еще ни о чем не говорит. Мало у кого какая внешность. Подумаешь, все чем-то похожи. Так все из одной деревни, может родственники. Так что, ничего удивительного.
   Как говорится, внешность - это не главное.
   Гораздо интереснее было их поведение. Моментами сельчане становились жутко таинственными, в лицах появлялась хищность, в движениях - скорость и стать непонятная, нечеловеческая. А еще, они время от времени по очереди исчезали на месяц-второй, а потом появлялись. И если приглядеться, выглядели немного иначе.
   Странным было и то, что на пятьдесят почти дворов деревни, населенными бывали домов двадцать-тридцать. И, если опять-таки, приглядеться, но можно было заметить, что сегодня жизнь наблюдается в одном дворе, а скажем, завтра там тишина. Зато в другом - люди. А уж совсем интересно было, что пять мужиков-холостяков обрабатывали такие огромные угодья - никакому колхозу не снилось. Женщины на земле не работали. Нигде не встретить было бабу, которая копается в огороде, или возится со скотиной. Что тоже удивительно, даже подозрительно как-то.
   В общем, странных моментов было много. А на первый взгляд - вроде обычная деревня из глубинки. Развалившийся колхоз, невзрачные домишки... Грузовичок в сельпо продукты привозит раз две недели, а то и реже. Дороги, сами понимаете, адские - расползшийся проселок, колеи такие, что в дождливую погоду трактор может утонуть. А дожди здесь регулярно, девять месяцев в году. Впрочем, у них и нет трактора. Загнулся вместе с колхозом двадцать пять лет назад. Да и зачем им трактор, когда у них есть Гриша? Ну и еще пара-тройка таких как он могучих ребятишек.
   Стороннего наблюдателя во всем этом могло бы удивить полное безразличие властей. Хотя, чему удивляться, живут себе потихоньку, ничего не просят, чего про них и вспоминать-то? А ехать в эту глушь, чтобы самолично осведомиться о нуждах жителей деревни Большие овраги в районной администрации желающих не было. Вот жители и были предоставлены сами себе. И такое положение устраивало всех, а больше всего - самих деревенских.
   Потому как те, что жили в Больших оврагах, на самом деле людьми не были.
  
  ***
   В деревне Большие овраги компактно проживали пришельцы. Их мир постигла трагедия, он был захвачен. В прекрасном мире, их родине, в месте, лучше которого нет на свете, в один прекрасный день появились странные существа. Они сначала и не обратили внимания, ну появились какие-то создания, дикие, мелкие, лохматые, вонючие, в шкурах, суетятся, костры жгут и пляшут вокруг. И пусть себе пляшут, правда, шуму от них много, но это не страшно.
   Ага! Это оказалось еще как страшно! Потому что эти дикари как закончили плясать, так начали на них, на аборигенов охотиться. Проклятые, злобные чудовища! Некоторых поработили, остальных, кого не смогли поработить, убивали, взрослых, детей, даже младенцев. И что самое страшное - не давали плодиться. Родной мир стал смертельно опасным. И тогда, вероятно, Создатель сжалился над ними, им удалось найти место перехода в параллельный мир.
   Произошло это совершенно случайно. Пара, спасались от дикарей, влетели в заросли на дне широкого и глубокого оврага, по дороге, пока продирались сквозь кусты нацепляли веток со странными ягодами, потом вроде споткнулись и полетели кувырком...
   А вылезли в другом мире. И по странной иронии судьбы, в том мире они выглядели точь в точь, как эти самые дикари. Как люди. Тогда-то и стало известно про этот переход, что его ягоды из оврага открывают, ягоды - это ключ. Каждому было сделано ожерелье. Стали ходить парами, чтобы потомством обзавестись. По времени это как раз совпало с началом в России перестройки. Деревня Большие овраги была пуста, все жители в города подались, старики один-два остались, остальные перемерли. Место идеальное, портал рядом, вокруг на много верст ни души. Там они и заселились. Старики, жившие в деревне, охотно пошли на контакт, и за помощь в хозяйстве обучили гостей всему, что сами знали. А главное, приобщили их к средствам информации. Остальное было делом техники.
   И теперь глухая, заброшенная на вид деревенька, являла собой хорошо оснащенное многоярусное сооружение. На поверхности земли, как верхушку айсберга, можно было увидеть покосившиеся домишки, тогда как под землей...
   Под землей была сложнейшая система переходов и подземных камер, расположенных уровнями и расходившихся концентрическими кругами. В камерах было все: хранилища продуктов, лаборатории, мастерские, даже маленькая подпольная типография. Туда потихоньку стаскивали все более или менее ценное, что удавалось найти на заброшенных производствах больших городов и незаметно протащить с собой. Под каждым домом был вход в общую сеть переходов, связанных в свою очередь с широким тоннелем к крайнему из трех знаменитых оврагов, давших деревне название. Там был портал. От портала в сторону противоположную деревне ответвлялся длинный ход в автономный узел, расположенный подальше в глухом лесу. В этом автономном узле проходили адаптационный период те, кто только что пришел из родного мира. Изоляция обеспечивала им безопасность и давала возможность полностью подготовиться для внедрения в обычную жизнь того места, куда они приходили с единственной целью - произвести на свет потомство.
   Но была у них и еще одна цель, точнее долг. Долг перед покинутой Родиной - вернуть тот мир себе.
  
  Глава 2.
  
   Гриша как раз успел прибежать к себе домой и переодеться, уже пора было заступать на пост. Как самый сильный молодой мужик, а главное, не имеющий пары, он недавно был повышен в должности до хранителя портала. И в его обязанности входило сопровождать идущих туда и встречать тех, кто будет прорываться оттуда. Дело в том, что пересекать границу мира было делом очень опасным, никто не ходил в портал без сопровождения. А пришедшие иногда были в таком тяжелом состоянии, что их приходилось на руках нести в адаптационный центр и выхаживать. Выхаживали раненых и просто новоприбывших женщины. В настоящий момент женщин в деревне было двадцать. Они заботились о том, чтобы у всех была в порядке одежда, готовили еду и занимались заготовками впрок. Все эти работы выполнялись в подземных камерах. А еще женщины растили детей до того момента, когда они обретут свою первую самостоятельность и их можно будет отдать в интернаты. После этого каждая могла родить еще ребенка, либо вместе со своим мужчиной уйти на войну. И уходили многие.
   В деревне постоянно находились те пары, кто готовился обзавестись детьми, или кто у кого дети маленькие, староста, а также несколько одиноких мужиков, чтобы кормить и охранять малышей и тех женщин, чьи пары вернулись в свой мир бороться за свободу. Монстры не сдались, они снова и снова возвращались, чтобы дать бой злобным пришельцам, но удача, увы, не спешила повернуться к ним лицом.
   Да... Удача, млин... Гриша в очередной раз приложился головой к тому хитрому выступу на потолке подземного коридорчика у входа в тоннель. Обычно так и происходило, потому что спешил он почти всегда, и только в редких случаях удавалось преодолеть коварный выступ без жертв и непечатных выражений. Дальше шел уже шагом, чего спешить, шишку уже заработал. Проверил портал, сегодня тихо, но смену нужно отстоять, мало ли, что может быть на той стороне, а вдруг экстренный прорыв, его помощь потребуется.
   В просторной портальной камере, как и в каждом подземном помещении, горела самодельная масляная лампа. Ох, из чего то масло гнали... Если бы жители Больших оврагов рассекретили свое изобретение, могли бы озолотиться. Это Петро, их местное светило от химии, разработал систему перегонки питательной смеси из дерьма с землей, причем пропорция оставалась тайной, известной только посвященным. Жаль беднягу, год назад погиб там... Да...
   Но поминали его регулярно, потому как, только начнут очередную порцию сырья на масло для светильников перегонять, так амбре над всей деревней смогом поднимается. Но добрыми словами поминали, добрыми.
   Гриша подправлял фитилек в светильнике, когда проходившая мимо соседка Стеша, Игнатова жена, бросила на ходу:
  - Гриш, а Гриш, масло опять кончается и батарейки надо подзарядить.
   Гриша смачно сплюнул, опять масло гнать, будь оно неладно, и пошел подзаряжать батарейки. А для этой цели в углу портальной камеры был приспособлен старый велотренажер, подсоединенный к динамо-машине. Гриша вздохнул, влез на него, и начал не спеша крутить педали. И так три часа подряд. Зато никакого целлюлита на сто лет вперед. Как-то раз ему вообще пришлось пять часов вертеть эту адскую машину с дикой скоростью - в адаптационном центре шла операция. Энергии требовалось много, а там вон какие концы длинные, на кабелях потери огромные. Короче, после этого он еще полмесяца во сне педали крутил.
   Но постепенно его мысли приняли более позитивное и романтичное направление. Он обдумывал, как следует обставить свое появление у бабы Клавы. Он тут женщин порасспросил, не все так просто с новенькой девчонкой, надо аккуратно с ней, не спугнуть, не испортить все. Тут дело тонкое. Через пару километров на велотренажере мысль пришла. Придется хорошенько подготовиться. От прежнего хозяина хаты кое-какой реквизит остался, хорошо, не выбросил. Вот и пригодится.
   А пока он старательно крутил педали, стараясь не думать о том, что всю принесенную домой водку придется сдать под расписку Стешке. Ладно, хоть пару часов постоит у него в шкафу, хоть душу согреет. И вообще, эта их суета с обменом яиц на водку была создана с одной целью: прикрытие для огромной подпольной птицефермы. Опять же подозрительно, когда мужики в деревне не пьют, а лишние подозрения им были ни к чему. Водку они употребляли, но понемногу, вот пиво... да... пивко... да...
   Так, что-то он замечтался.
   Вообще-то, водку они и сами гнали, но все, все должно было быть отдано для победы. Вот и отдавали... И продукцию той птицефермы тоже тщательно сортировали, упаковывали в специальные контейнеры и порталом отправляли туда, как помощь для бойцов. Собственно, туда же шла и самогонка, а магазинная водка - на медикаменты.
   Ух ты, а смена-то почти закончилась!
   Пришла Стешка, она сегодня дежурила:
  - Гриш, там контейнеры готовы. Ты это, давай переправляй.
  - А спирт? Как в прошлый раз? Вы когда нормально паковать будете? По дороге, млин, половина разлилась! Лучше б я сам выпил!
  - Ты это брось! Сам знаешь, как на нас спирт действует, - зашептала Стеша, оглядываясь.
  - Ладно, - устало буркнул Григорий, - тащи свои контейнеры, а я наверх схожу, водку, что сегодня брал, принесу.
  - Не вздумай заныкать, я Игната спрошу, чё ты там брал, и сколько.
  - Валяй, спрашивай!
   Игнат его не выдаст. У мужиков на это своя нычка есть, от всяких баб подальше.
  - Эх, наивный ты мужик, Гриша, - думала вредная баба.
   Своего Игната она давно расколола. Делов-то! Сперва напоить чуток, потом приласкать. Каждый из них знал, что от спирта монстр из них на волю просится, и у них крышу сносит, а если еще и сексом приманить - так вообще бери его голыми руками. Он тебе за этот самый секс что угодно выложит, а не только тот маленький грязный секретик, где мужики от жен порнуху и водку прячут.
   Так что, пилите гири Шура, они золотые!
  - Вот наберете в своей нычке пару ящиков, тогда я к вам с ревизией и наведаюсь, - ехидствовала Стеша, глядя Григорию вслед.
   Глаз на затылке у него не было, потому мужик со спокойной душой сгонял туда и обратно, неся стратегический товар. Умудрился даже благополучно миновать тот коварный выступ на потолке. Стешка глянула и удивилась:
  - Глянь! Все принес... - но вслух сказала, - Тааак, три бутылки. Маловато, конечно, но...
   Челюсть у Гриши отвисла, это он что? Так мозги размягчились, что забыл заначить! Тьфу!
  - Заморочили, чертовы бабы! Одно зло от них! И кто только их выдумал на нашу голову, все мозги за*рали! - думал он, с вымученной улыбкой провожая содержимое авоськи, перекочевавшее в Стешкину корзину.
   А и ладно. Смена кончилась, пойдет сейчас, переоденется и навестит эту девчонку новенькую, пока другие свои лапы к ней не потянули.
  
  ***
   Домой Гриша прискакал в диком воодушевлении, даже неприятный момент с водкой как-то из головы улетучился. Так, надо влезть в кладовку, куда он попрятал все старые вещи, которые остались от прежнего владельца хаты - старого деревенского школьного учителя Николая Савича. Гриша помнил его с самого раннего детства, дед был как законсервированный, Степенный, седой, бородатый, Всегда заросший. Ходил в длинных рубахах навыпуск, очевидно, лавры Толстого не давали покоя. Но надо сказать, редкой души был человек, необычайно интеллигентный и широко образованный. И добрый, очень добрый.
   Оставалось загадкой, как такой человек вообще мог очутиться в этой глухой деревеньке, где и школы-то толком никогда не было. Так, отдельная хата, а в ней одна комната чуть побольше. Вот и вся школа. Видимо, не только у пришельцев были свои тайны. Но Григорий не стал бы никогда допытываться у Николая Савича, что, да почему. Он с благодарностью слушал его рассказы обо всем. Было безумно интересно, так бы слушал и слушал. Именно с рассказов Савича он и полюбил эту новую Родину. И да, эээ... слегка опылился от него интеллигентным манерам, а так же впитал как губка все, что ему казалось таким стильным и экзотическим. Так, несмотря на то, что все вокруг фактически разговаривали на Великом матерном, он почти не употреблял крепких выражений, а еще и мог ввернуть такой высококультурный фразеологический оборот, что у собеседников - матерщщинников глаза на лоб вылазили от восхищения.
   В кладовке нашлись старые дедовы штаны и рубахи. Изрядно потертый пиджак и сапоги. Гриша перемерил все, что нашел. Дед Савич был мужик крупный, но штаны вполне ожидаемо оказались коротковаты, а рубахи в самый раз, пиджак тоже, почти. Вот сапоги были маловаты. Да... Это конечно проблема. Но мужик решил, что такая степень натурализма никому не нужна, не надевать же, в конце концов, дедову обувку на четыре размера меньше только из-за того, что штаны не достают до щиколоток! Подумаешь, штаны подстреленные, пусть думает, что он эксцентричный!
   Теперь надо было что-то сделать с лицом. В вещах Николая Савича чудом нашлось древнее стеганое одеяло из натуральной овечьей шерсти. Так, шесть пойдет в ход. Шерсть была пестрая, серо-коричневая, но Грише удалось выискать довольно приличные, почти белые клоки. Из них с помощью некоторых ухищрений и умелых рук получились вполне себе дедовские усы и борода, да еще и брови.
   В общем, через полтора часа усиленной подготовки, Григорий глянул в зеркало и затрясся от смеха.
  - Нет, кого ты собираешься обмануть?! Дед, мл-и-и-ин! Ладно, хоть не напугаешь! Ей лучше уж смеяться, чем лишний раз в панику впадать.
   Гриша отсалютовал себе красивому и натянул старые латаные матерчатые рукавицы. Образ надо выдерживать до конца, руки-то у него молодые, сильные. Сплюнул через левое плечо и пошел.
  
  ***
   Еще на подходе к бабы Клавиной хате он услышал, как приятный звонкий женский голосок выводит такие несусветные матерные комбинации, что у Гриши от восторга аж рот приоткрылся. Он решил остановиться и послушать, не каждый день получишь такое наслаждение.
   Он просто млел: в этом чудном букете приличными были только отдельные предлоги. Ммммм... Какая девочка... Одно обидно - голосок был полон горечи. Гриша слегка замечтался и не заметил, как к нему с тыла подошла баба Клава.
   Она была тетка серьезная, настоящий монстр, в бою стоила двоих мужиков, да еще плюс опыт, да женская логика. Ну, а тут, в мирной жизни - смурная феминистка. Так без пары и состарилась. Поговаривали, что парня, который ей нравился, дикари в ловушку заманили и на мясо порвали, и с тех пор она такая стала, нелюдимая. Может и так. Это все предположения.
   Так вот, она довольно странным взглядом оглядела Гришин маскарад, потерла нос, пытаясь сдержать смех. Нет, ее можно было понять, она еще достойно реагировала.
  - Ты, что ли, Гриша? К моей Нинке?
  - Да, тетя Клава, я вот... - он замялся, теребя штанину.
  - Ты, значит...
   Оценивающий взгляд тетки скользил по его рослой фигуре сверху вниз, отмечая старый малахай, мохнатые шерстяные брови, буденовские усищи, бороду, пиджак Савича. Штаны заслуживали особого внимания. Понятно же, что дедовы штаны были Григорию коротки. Она прекрасно помнила, что эти самые полосатые штаны были и Николаю Савичу коротки. Поэтому он их в сапоги и носил. Ну, а Гриша поступил проще. Штаны были заправлены в длинные вязаные шерстяные носки с отворотами, да еще и подвязаны тесемочками. Образ довершали огромные калоши. Красавчик.
  - Ну здравствуй, ухажер.
   Григорий понимал, что надо было обладать недюжинной выдержкой, чтобы не рассмеяться, и нервы у бабы Клавы, видать, были как канаты. Обрадованный ее нейтральной реакцией, он собрался было по привычке сдернуть с головы шапку - поздороваться, как тетка быстро вытянула руку и рявкнула шепотом:
  - Стоять! Ты чё, совсем спятил? Весь образ порушишь!
   Да, действительно, чего это он... Брови-то прямо на шапку пришиты, попытался надвинуть, баба Клава хмыкнула и поправила, чтобы все аксессуары сели на место как надо. При этом не переставала ворчать:
   - Не вздумай при ней шапку снимать. Послал же Бог... И за голосом следи. Что ты вообще удумал, спрашивается?
  - Так я это, чтобы в легче доверие втереться... - легкомысленно пробормотал Гриша.
  - Вот я тебе за это твое доверие ноги поотрываю, - шипела тетка, - Один уже втерся в доверие! Девка-то вон, в каком состоянии, у нее к же нему привязка по полной прошла. Когда узнала, что он ее с другой бабой обманывает, так чуть с катушек не съехала! А ты... Доверие... Ты думай, что говоришь!
  - Ты, баба Клава обижаешь! - ругался шепотом в ответ Григорий, - Я-то думаю! Да я все ради нее... Да для меня! Ты сама думай, что говоришь!
  - Ладно. Иди уже, артист Яйцын. И чтоб без фокусов.
  - Я не Яйцын. Я Прохоров!
  - Какая разница. Все одно, артист.
   Гриша махнул рукой на вредную тетку и просочился в хату. Честно сказать, волновался Гриша. Сейчас главное с голосом не оплошать и усы не потерять. Но вот из приоткрытой двери он увидел девушку, стоявшую вполоборота и забыл обо всем на свете.
   Какая харизма пониже спины... Мммммм.....! Мли-и-и-ин...! У него руки сами потянулись примерить эту харизму... Тут девушка обернулась, уставилась на него удивленно:
  - Дедушка, вам кого?
  - Что, - не сразу въехал Гриша, спрятав руки в карманы, а потом опомнился, - Аааа, я это... Извините за беспокойство, могу я увидеть Клавдию Ивановну?
  - Тетю?
  - Да.
  - Ее нет, зайдите позже.
   И отвернулась, махнув русыми волосами. Григория перекорежило. Нет, это просто преступление, махать перед его носом такой задницей! Он же не железный! А потому из него непроизвольно вырвался стон. Обладательница шикарной зад... ээээ... харизмы на его стон обернулась:
  - Вам плохо, дедушка?
   И такое участие во взгляде, Григорий растаял. Нервно сглотнув, он надтреснутым голоском проблеял:
  - Эххх, мне бы присесть...
   Девушка тут же кинулась к нему, подхватила под руку, повела к стулу - усаживать, а по дороге все беспокойно спрашивала:
  - Дедушка, вы как? Вам может водички, или лекарство какое? Где болит?
   А Гриша млел.
  - Ээээ... водички... мне... холодненькой, - на самом деле он, конечно, хотел бы показать ей, где у него болит, но с этим торопиться не стоило.
   Обласканный 'дед' сидел на стуле у стены и ждал свою воду, когда в комнату вошла баба Клава. Пять минут, отведенные ею на возможный провал фальшивого деда, истекли. Внедрился, гад. А и ладно. Гриша-то хороший мужик, без заскоков. Пусть его, ухаживает. Она прошла внутрь, из кухни как раз появилась Нинка со стаканом водички для Григория. Баба Клава сказала:
  - Давай девочка, накрывай на стол. Григорий Семеныч, вы с нами поужинаете?
  - Ээээ... Почту за честь, Клавдия Ивановна.
  - Надо же, удивительно, - заметила Нина, - Я думала, что так уже никто не разговаривает.
  - Да, Наш Григорий Семеныч, вообще удивительный, - съязвила тетка, - Ты еще удивишься, какой он удивительный.
  - Ах, Клавдия Ивановна, Вы, право, вгоняете меня в краску.
   Гриша изображал скромность, а сам смотрел на тетку страшными глазами, мол, не вздумай выболтать мой секрет! Ужин прошел хорошо, говорили на разные темы, Нина даже несколько раз негромко засмеялась. У Гриши дыхание захватило, когда он в первый раз увидел ее улыбку. Она что-то рассказывала, а мужик смотрел на нее и думал:
  - Это какой же гад тебя, девочка, так обидел, что ты забыла, как надо улыбаться? Я ж ему, уроду, ноги вырву с корнями, я ж ему глаза на задницу натяну, я ж...
   Но она в это время обратилась к нему с вопросом:
  - Григорий Семеныч, а может вам водочки налить?
   Тетка тут же напряглась, и уставилась на Гришу, словно говоря:
  - Только посмей.
   А Нина ждала его ответа. Гриша понял, что девочка не знает, кто она. Иначе, не стала бы предлагать. А эта старая ведьма ей еще не удосужилась сказать. Но тянуть дальше смысла не было, он проскрежетал:
  - Ээээ... Мне, пожалуйста, на донышко. Наперсточек, не более. Здоровье, знаете ли, не позволяет. Да и вам не советую.
  - Что ж, как скажете.
   Она налила ему в стаканчик граммов тридцать, а себе не стала, сказав:
  - Пожалуй, вы правы. Я, наверное, не буду.
   Гриша вздохнул, и под ненавистным теткиным взглядом отправил в желудок содержимое стаканчика. Ох, лучше бы он этого не делал... Не успела водка обжечь его горло, как мир сменил краски, он почувствовал, что из него сейчас монстр попрет. Этак он с собой не совладает и примерит таки на себя эти потрясные бедра... Нет, нет, нет! Бежать! Быстро-быстро, пока зрачки в вертикальные не превратились.
   Фальшивый дед судорожно засобирался, стараясь спрятать глаза. Баба Клава, эта ядовитая тетка только ухмылялась, все своим видом показывая:
  - А я говорила!
   Зато Нина была добра к дедушке, она сердобольно спросила:
  - Григорий Семеныч, может вас проводить до хаты? Сами-то доберетесь?
  - Молчи, глупая, не соображаешь, чего говоришь. Я и так еле держусь! - думал Гриша, а вслух бормотал, что с ним все будет в порядке.
  - Но вы к нам еще зайдете, Григорий Семеныч? Вы столько интересного знаете, мне очень понравилось с вами общаться.
   Гриша на пару секунд застыл, как загипнотизированный, потом очухался и совершенно молодым и бодрым голосом пробасил:
  - Да. Всегда, пожалуйста!
   А потом, поняв, что чуть не спалился, резко рванул на выход.
  
  Глава 3.
  
   Дома Гриша как был, в дедовом маскарадном костюме рухнул спиной на кровать. Он смотрел на веселую трещину на потолке и улыбался, потому что ему было хорошо. Правда, последствия выпитых тридцать граммов не давали ему расслабиться и уснуть спокойно, но это и хорошо. Он разделся, аккуратно развесил все в шкафу, умылся, даже зачем-то побрился. Все это время довольно глупо улыбаясь. Когда, наконец, осознал, что творится с его лицом, Григорий сделал серьезную мину и сказал самому себе в зеркало:
  - Отставить идиотскую улыбку, солдат. Смотреть противно! Спать!
   Во сне он снова видел ее. И опять она стояла вся в ярких лучах света и страшно ругалась. А рядом с ней почему-то ошивался тощий лохматый монстр. Даже, как бы это сказать, прятался за ее широкой кормой, явно скрываясь от опасности. Григорий разозлился и испугался за нее. Какого черта она подпускает к себе это чудовище так близко?! Это же опасно! Он хотел крикнуть ей, но во сне не мог пошевелиться, вздохнуть не мог. И только титаническим усилием, дернувшись, смог заорать:
  - Беги!
   И проснулся.
   Снова было утро. Он был весь в поту и тяжело дышал. Бормоча:
  - Приснится же такое, кошмар... - мужчина встал, умылся с особой тщательностью, опять зачем-то побрился.
   Порезался. Насуплено поглядел на себя в зеркало и, указывая своему отражению пальцем, сказал:
  - Что-то вы, батенька, совсем умом тронулись на почве внезапного обретения пары. Спокойнее, больше достоинства.
   Потом вспомнил про свое ненавистное сельское хозяйство и, махнув рукой, пошел как обычно, сначала в хлев, а потом в курятник и так далее.
   Но день, хоть он и тянулся ужасно долго до вечера, не был на этот раз скучным. Григорий мысленно разговаривал с ней, называл ее Нинкой, и в мыслях она отвечала ему и назвала Гришкой. Хорошо, что сегодня была не его смена, а то ядовитые бабы в два счета засекли бы его неадекватное состояние и потом подколками последние мозги достали, с них станется. А скотине что, скотине безразлично, чего он там сам с собой разговаривает. Главное, чтобы корм задавал исправно и вовремя доил.
   Ну а вечером, сами понимаете, предстоял визит к даме сердца. Помылся. Весь. Снова побрился, надуханился, и только потом одел свой 'дедовской' костюм. У Гриши в огороде росли георгины, еще Николай Савич сажал когда-то. Они столько лет чудом выживали сами собой и продолжали радовать глаз несмотря ни на что. Григорий раньше никогда не обращал на них внимания, а вот теперь цветы были очень кстати.
   Так что, когда он появился вечером на пороге бабы Клавиной хаты с букетом ярко красных георгин, благоухающий тройным одеколоном, тетка Клавдия Ивановна была несколько обескуражена и потому молчала, а мамзель Нинка радостно воскликнула:
  - Григорий Семеныч, здравствуйте, проходите. Это вы нам цветы? Ой, дедушка, какой вы милый!
   Схватила букет и побежала ставить в вазу, а у милого дедушки из глаз монстр чуть не вылез. Клавдия Ивановна покрутила пальцем у виска, всем своим видом показывая ему, чтобы не расслаблялся и не терял контроль. Ядовитая баба. Григорий затряс головой, возвращая монстра в глубины сознания, и прошел в дом. Клавдии Ивановне ничего не оставалось, как войти следом.
   Тетка очень трепетно относилась к этой девочке. Железная Клавдия Ивановна, которая не морщась рвала к клочья дикарей, да и здесь тоже славилась тяжелым характером, беспокоилась за нее и хотела уберечь девочку. Просто, так вышло, что из всей ее семьи Ниночка осталась единственная, не могла тетка Клава и ее потерять. Сама она, ладно, черт с ней, в один прекрасный, а может и не прекрасный день дикари доберутся и до нее, но она свое пожила, не жалко. А вот Нинка...
   Нинкина мать была ее сестрой. В ту зиму только недавно убили ее любимого, ее Викентия. Думала, не переживет. Клава не знала, как жить будет, хотелось руки на себя наложить. А тут маленькая Ниночка сироткой осталась. Сестра Клавина, Вера с мужем Владимиром, видя ее страшную депрессию, оставили маленькую дочку у нее, чтобы не сходила с ума от одиночества, а сами ушли туда. Собирались ненадолго, на пару недель, не больше, немного погулять по родному миру, даже не воевать. Вера хотела еще ребенка, думала, когда еще выберусь.
   Клавдия Ивановна тяжело вздохнула, вспоминая, как это было. Их убили почти на самых подступах к порталу. Хранитель даже смог затащить их внутрь, но не спасти. Не помогло ничего. И тогда тетка решила, что Нина не разделит судьбу своих родителей, не пойдет никогда в тот страшный мир, не узнает, кто она на самом деле. Клавдия Ивановна отдала ее в приют. Чтобы девочка жила как человеческий ребенок. Да, она незаметно наблюдала за ней издали, но в жизнь не вмешивалась. А когда Нина вышла замуж за этого своего Васю, вздохнула с облегчением. Пусть девочка проживет человеческую, нормальную жизнь, но... Видно не судьба.
   Не судьба. Люди к людям, монстры к монстрам. Не приняли они девочку, эти люди. А Васька этот... Теперь уже из самой Клавдии Ивановны при мысли о том, что этот гад изменял девчонке, пока свекруха с золовкой ее гнобили почем зря и кровь пили, монстр полез наружу вертикальными зрачками. Она остановилась, не спеша войти в комнату, уставилась в окно. Надо девочке рассказать, кто она и откуда, только как это сделать. Вот этого-то баба Клава и не знала.
   А из комнаты доносился веселый голосок Нины, расхваливавшей его дивный вкус и нежданно полученные цветы, и Гришкино басовитое бубнение:
  - Спасибо, весьма польщен.
   Гриша иногда вставлял реплики, но больше сидел и слушал Нинку, ему даже не важно было, что она говорит, звук ее голоса, интонации, оттенки чувств, эмоции, все это складывалось в какую-то пряную приправу к тому, что видели его глаза. Ох, а глаза видели... Они не отрываясь следили за каждым движением девчонки. Вот Нина поставила вазу на стол, попышнее расправила цветы, вот откинула тяжелую русую прядь волос со лба, улыбнулась, взглянула на него яркими золотистыми глазами, отошла взять из буфета скатерку. Григорий чуть не давился слюной, скользя взглядом по ее ладной фигурке. В его глазах она была просто невообразимо привлекательной. И легкий верх с точеными руками и плечиками, и аккуратные грудки-яблочки, и роскошные бедра, и длинные сильные ноги. Королева. Еще он заметил, что, разговаривая с ним, Нина практических не употребляла крепких выражений, стало быть, она ругается, когда ее сильно нервируют, а с ним ей комфортно. Гриша заерзал от этого неожиданно радостного открытия и подумал:
  - Слава тебе, Господи, так она ко мне быстро привыкнет.
   Когда Клавдия Ивановна, наконец, вошла в комнату, ее племянница и мнимый дед оживленно беседовали, Нина накрывала на стол, расставляла тарелки и столовые приборы, ходила в кухню и обратно, носила закуски, соления, и гвоздь программы - жаркое в глубоком фарфоровом блюде. И каждый раз, стоило Нинке отвернуться, из Гришки наружу вылазил монстр, а глаза прямо норовили выдвинуться как два перископа и изогнуться под немыслимым углом, чтобы не пропустить ни одного движения девушки. Тетке стало смешно, она решила слегка спустить деда с небес на землю, и вмешаться в их разговор:
  - Сегодня Нина сама все готовила, видать ждала вас в гости, дедушка.
  - Тетя Клава! Можно подумать, я в другие дни не готовлю, - отшучивалась Нина, - Что Григорий Семеныч обо мне подумает? Что я совсем лентяйка безрукая?
   И тут она сникла, как-то сразу погрустнев.
  - Что вы, Ниночка, я вижу, что вы замечательная хозяйка, и готовите очень вкусно.
   Гриша демонстративно потянул носом воздух, пахло действительно замечательно. Пахло отменным жарким, остроты добавляли свежие малосольные огурчики и домашний хлеб. Просто праздник живота, мечта поэта. Но девушка сидела, опустив глаза, и терла руки, словно они были испачканы чем-то.
   Тетка вздохнула. Опять. Опять девчонка впала в подавленное состояние. Да что ж ты будешь делать...
   Гриша понял все.
  - Нет, - подумал он, - Я этого козла точно убью.
   А вслух спросил, обращаясь к Нине:
  - Ниночка, скажите, отчего вы вдруг расстроились?
  - Так, - пробормотала она, грустно улыбаясь, - Неприятные воспоминания. Давайте кушать, стынет все.
   Ну, дважды приглашать Гришу не пришлось. У него и так от аппетитных запахов еды голова кружилась. Даже, как бы это сказать, вкусная еда в его сознании только дополнила образ желанной женщины. В результате чего, когда он представил, что такие обеды и ужины будут у него каждый день, тяга к Нинке стала просто непреодолимой. А потому он ел и нахваливал, да еще и добавки попросил. Чем, несомненно, порадовал девушку:
  - Для вас, Григорий Семеныч, и готовить приятно, вы мою стряпню хвалите и с таким аппетитом кушаете. Хозяйке это лучший комплимент.
   Гриша слегка сконфузился. Да уж, лопал он с аппетитом, аж за ушами трещало.
  - Благодарствую, все было необычайно вкусно. Изумительно вкусно. Вы, Ниночка просто потрясающая хозяйка, впрочем, я и не сомневался.
   Нина легко улыбнулась, а Клавдия Ивановна еле сдержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Но, сохраняя серьезный вид, сказала:
  - Ниночка, я посуду сама приберу, а вы с дедушкой пройдитесь немного по воздуху. И тебе полезно прогуляться перед сном, да и дедушке не повредит, - потом лукаво усмехнулась и добавила, - А то еще чего доброго на переполненный желудок ему кошмары приснятся.
  - Вот же ж ядовитая баба, - подумал Гриша, но вслух, оценив теткину мудрость, только поддакнул, - Действительно, Нина Владимировна, почему не пройтись немного, подышать свежим воздухом. Я хоть и старый, но еще не рассыпаюсь на составные части и могу составить девушке компанию.
  - Ой, дедушка, какой вы смешной! - у Гриши потеплело на сердце, ему снова удалось ее немного развеселить.
  - Идите, дети, идите, - пробурчала баба Клава, собирая со стола посуду.
  - Что? - обернулась, не расслышав теткиных речей, Нина, - Тетя, ты что-то сказала?
  - Ээээ... - Клавдия Ивановна под убийственным взглядом Гришки поняла, что чуть не спалила весь его маскарад, но быстро нашлась, - Идите, говорю, деды, идите.
  - Клавдия Ивановна, - прошипел 'дед' Гриша, дождавшись, чтобы Нина вышла из комнаты, - Мы пойдем, а вы бы присели, отдохнули, что ли. А то вам с устатку уже лишние деды мерещатся.
  - Ты иди, давай, пока я не передумала тебе девчонку отдавать.
   Да, вот этого ей говорить не стоило. Потому как вид у Григория, бывшего еще минуту назад милым и скромным дедушкой, теперь внушал ужас. 'Дед' умудрился, оставаясь в своем костюме с шерстяными носками и бородой, выглядеть как разъяренный тираннозавр.
  - Клавдия Ивановна, не надо так шутить! - шипел разъяренный Гриша.
   А у бабы Клавы враз улучшилось настроение, она рассмеялась и, похлопав его по плечу, сказала:
  - Молодец, Гришка! Вот это я понимаю, мужик!
   Тот даже растерялся.
  - Ну, чего встал, иди, догоняй девчонку.
   Гриша рванул к дверям, а тетка проговорила вдогонку:
  - Гриш, ей надо рассказать... Я не могу, язык не поворачивается. Ты попробуй, только аккуратно, слышишь, Гриш. У нее же и так депрессия, не навредить бы...
  - Я понял, - мужчина сразу стал серьезен, - Я все понял. Поговорю, но сначала надо ее подготовить. Такие вещи в лоб не выкладывают.
  - Ладно, я на тебя надеюсь, - тетка отвернулась, чтобы он не видел, как изменилось ее лицо, - Заботься о ней.
  - Баба Клава... Да я...! Да я...! Спасибо!
   Чмокнул тетку в щеку и помчался догонять Нину.
  
  Глава 4.
  
   Вечер был теплый, напоенный ароматами трав и деревьев. Далеко ходить гулять не стали, просто присели на скамейке в саду. Все эти звезды-травы-сверчки и прочие атрибуты романтических свиданий при луне приводили Григория в бестолковое состояние влюбленной устрицы. Он млел от близости теплого тела девушки, сидящей рядом, и потихоньку уплывал в страстные грезы, а руки как-то сами тянулись обнять задумчивую Нинку. Мужик понял, так он недолго в образе безобидного деда продержится, надо что-то делать. Спасительная мысль пришла.
  - Нина Владимировна, я вижу, вас что-то гнетет. Что-то из прошлого? Я верно понял?
   Она кивнула, не поднимая головы.
   - А вы расскажите, полегчает. Иногда надо просто выговориться. Поверьте моему опыту, я много повидал. Я и присоветовать чего полезного могу.
  - Вы, наверное, правы, Григорий Семеныч. Но это так непросто...
  - Да ну-у-у, чего меня стесняться? Дедушку-то?
   Она взглянула на него искоса и невесело усмехнулась.
  - Добрый вы человек, Григорий Семеныч, но я стесняюсь.
   У Гриши сердце стукнуло и замерло от этих ее слов. Было немного неловко, что он ее обманывает, но ведь иначе она его не подпустит, не раскроет своих мыслей. А потому Гриша принял серьезно отрешенный вид и сказал:
  - Считайте, что меня здесь нет, а вы просто скамейке рассказываете.
  - Хммм, - хмыкнула она, - А советы полезные тоже скамейка будет давать?
  - Милая девушка, какая разница, кто будет давать советы, я или скамейка, если они принесут пользу?
   Нина потупилась, молчала несколько мгновений, а потом тихо сказала:
  - Ну ладно. Но я все равно стесняюсь...
  - А я буду нем, как скамейка. Пока сами не спросите, - весело пробасил Гриша.
  - Ой...
  - Давайте, Ниночка, скамейка слушает.
   Григорий видел, что ей нелегко начать, но Нина собралась с силами и, глядя в темноту сада, начала:
  - Я ведь сирота, воспитывалась в приюте.
   Тут Гриша поймал ее взгляд, словно она искала в его глазах брезгливой жалости.
  - Девочка моя бедная, - подумал мужик, - Как же тебе было одиноко, как же тебе досталось от жизни... Клавдия, старая дура! И как ей только в голову пришло отдать ее в приют!
   Но он не сказал ничего, только тепло посмотрел на нее и кивнул, мол, рассказывай дальше. А Нина, поняв, что дед не станет отгораживаться от нее обидной жалостью, стала говорить. Из нее словно полилась вся та горечь, что откладывалась в душе годами:
  - Что такое приют, я думаю, вы понимаете. Как правило, равнодушие воспитателей, жестокость детей друг к другу, - она тяжело вздохнула, - Но тогда это казалось нормально, мы сбивались в стайки по интересам и защищали друг друга. Иногда случалось счастье, и кого-то брали на усыновление.
   Нина умолкла на несколько минут, а у Гргория сердце кровью облилось от затаенной душевной боли, сквозившей в словах девушки. Он отвернулся, чтобы Нина не видела его глаз с вертикальными зрачками и только сцепил зубы, мысленно ругая тетку Клаву последними словами. Подумать только! Решила отдать ребенка людям! Пусть живет как человек! А то, что она там мучиться без своих будет! Об этом дура старая подумала! Бросила девчонку одну-одинешеньку...
   Тут девушка встрепенулась, продолжила:
  - Но это было редко, и мне не повезло, меня никто не удочерил. Обычная угрюмая, нескладная белобрысая девчонка, еще и недоверчивая к тому же. Кому такая нужна? Никому нафиг не нужна. Тем более в маленьком городке, затерянном на севре центральной полосы.
   Григорий прокашлялся, ему хотелось сказать, что она нужная, очень-очень нужная! Ему нужная! Но он обещал молчать. И потому мужественно промолчал, но сопел при этом весьма выразительно. А Нинка говорила дальше:
  - После достижения совершеннолетия меня выпихнули из приюта. Жилплощадь, положенную мне как сироте, не дали. Но я сильная, - она покивала головой, - Я сильная...
  - Девочка моя сильная, - умилился Гриша, мечтая о тех временах, когда он доберется до нее и научит быть слабой. Уффф... А какие мысли в голову полезли... Нет, ему лучше сосредоточиться и усилием волю усмирить воображение, так он точно с монстром в себе не совладает. Усмирение воображения прошло более или менее успешно, а вот тело упорно не желало усмиряться. Хорошо еще на дворе уже темно.
  - В общем, насмотрелась я на все это, - Нина говорила, а голос ее окреп, - И слово себе дала. Я не буду жить в нищете. Я вырвусь. Работать буду, как проклятая, но я вырвусь! Ни от кого не буду зависеть! Достаточно. Насмотрелась я.
   Она снова остановилась, тяжело дыша, глаза ее сверкали.
  - Конечно, с бедностью легче всего было покончить, став проституткой, - она невесело хмыкнула, - Но это не для меня. Не могу я так... Дура я, наверное...
   Гришке хотелось завопить, что она никакая не дура, и что он совершенно с ней согласен, не надо ей шлюхой становиться! У парня даже дыхание сперло, когда он на секунду представил, что-то подобное.
  - Ну... Не скатилась я, не подсела на наркоту, не стала шлюхой. Повезло поступить в медицинский колледж, готовящий помощников санитарных врачей. Повезло, что в шараге было общежитие. Только мне в отличие от других студентов, приходилось работать в нескольких местах, да ещё и параллельно учиться. Но ничего, я выдюжила. Правда, о личной жизни пришлось забыть. Не было времени, да и дружбы с сокурсниками не завела, так, здравствуй - до свидания. Короче, ребята считали меня угрюмой и необщительной.
   Она снова ушла в себя, а Гриша молчал, терпеливо ожидая окончания истории.
  - Уже перед самым выпуском с парнем познакомилась...
   По тому, как изменился тон ее голоса, Григорий понял, что они, наконец, добрались до корня проблемы. А при мысли о каком-то другом парне, который занимал мысли ЕГО женщины, ЕГО пары, монстр почти вырвался на волю. Но он монстру воли не даст, в конце концов, он здесь главный. Он дослушает.
  - У него имя такое смешное - Васька. Как у кота, - усмехнулась Нина.
   А Гриша ругнулся в душе, с наслаждением представляя, как он этого 'кота' - да за 'хвост', да на мусорке зароет. Там, ему и место.
  - Вообще-то, он сам меня выбрал, - Нинка рассказывала дальше, - Васька-то парень он ладный, крепкий, спокойный. Учился на пожарного. Чем я ему понравилась, не представляю. Я же некрасивая.
   Тут Гришка совсем уже возмущенно засопел. Это она-то некрасивая?! Таких красоток еще поискать! Так он и сказал. Но молча.
   Нина заметила его огненные взгляды и рассмеялась:
  - Правда-правда. Вон. Лицо крупное, а носяра какой, а зубы, эх... А ножищи! - Она удрученно оглядела изящный верх туловища и небольшие грудки и вздохнула.
   Грудь Нинкина Гришке определенно нравилась, у него даже слюни потекли, когда он представил... Нет, так дело не пойдет. Мнимый дед судорожно закашлялся.
  - Дедушка, вы не простудитесь, - забеспокоилась Нина.
  - Нет, - промямлил дед, - Со мной все хорошо, просто поперхнулся. Рассказывайте дальше, я вас внимательно слушаю.
   - Сначала, когда он начал оказывать знаки внимания, я была в затруднении. Я так стеснялась. У меня же никакого опыта не было... А он цветы дарил... гвоздики... комплименты говорил, - Нина мечтательно умолкла, а Гриша потихоньку закипал от злости на этого Ваську, - А Василий оказался парнем с руками. И проводку починить, и гардину кривую поправить, все у него ловко получалось. А когда спрашивала, зачем он это делает...эххх, говорил, что его принцесса не должна жить в такой халупе. Моё сердце дрогнуло, впервые я почувствовала, что кому-то нужна, что меня любят, ничего не требуя взамен.
   Тут у Нинки глаза стали на мокром месте, Гриша скрипнул зубами, но, видя это, вытащил носовой платок и терпеливо ждал, пока она успокоится.
  - Эх... чего говорить... В тот вечер он остался у меня. Мы еще и выпили немножко...
   Гришка готов был беситься и крушить все вокруг. Он сразу понял, что произошло.
  - Ты в него влюбилась? - трагический шепот Гриши напоминал знаменитую реплику Отелло.
  - Да, - тихо сказала Нина, - После окончания колледжа мы поженились. Я к нему жить перебралась.
  - И что? - Гришка сдерживался из последних сил.
   Она горько засмеялась:
  - Вот только не пришлась я ко двору. Его мать и сестра терпеть меня не могли. Это ж как... Причин-то для ненависти не нужно. Меня терпеть не могли за сам факт существования. Что не сделаю, все не так! Мать их так! Свекровь Елена Сергеевна вечно кулемой обзывала, вечно ворчала, что у меня руки из задницы растут. А змея - золовка Светка, та вообще гадости каждый день придумывала... То я у нее что-то украла, то оскорбила... В общем... Дерьмо это ворошить не хочется. Я готова была многое терпеть, ради того, чтобы нам с Васей быть вместе. Заработали бы денег, взяли ипотеку, стали бы жить отдельно. И я бы выдержала.
   Тут лицо у Нины стало жестким.
  - Да только муж мой Вася стал все больше отдаляться от меня. Не прошло и двух месяцев после свадьбы, а он уже по вечерам со своими друзьями-пожарниками по пиву, а я с его мамашей и сестрицей. Ссссуки, - в сердцах выдала Нина, - Но я бы и это перетерпела. Но тут...
  - Что?
  - Аааххх... Да вызвали в органы соцзащиты. Сказали, дом дают в деревне. Смех и грех. В деревне Большие овраги.
   У Григория глаза на лоб полезли, а Нина продолжала, кивая:
  - Я на работу к мужу, ему первому сказать. Все-таки радость. Хоть какой, но собственный дом. Пусть и в деревне!
   Гриша не утерпел, спросил:
  - А он?
  - Прихожу я к нему в пожарку, мол, где Василий, а мне ехидненько так говорят: 'А вы в кладовке со спецкостюмами поищите. Он почти все время там пропадает'.
   Нина замолчала, зло и тяжело дыша, а потом как в пропасть сорвалась, заорала:
  - Вот тут то и выяснилось, что пока я на трех работах горбатилась, эта тварь по бабам лазила. Там, в кладовке, на спецкостюмах прямо и трахались! Ссссуки!
   Гриша увидел, как из нее полез монстр. Даже на миг стало страшно. Он стал успокаивать девушку, но та и сама взяла себя в руки:
  - Что говорить. Тогда я так разозлилась... Я их как увидела, со мной что-то произошло, что-то непонятное. Словно я не я, а монстр какой-то... И силища у меня вдруг такая... В общем, я их как котят разбросала, а потом... хотела в глаза бесстыжие этим тварям посмотреть... а они от страха вырубились... А я поняла, что я чудовище.
  - Никакое ты не чудовище. Это тебе просто в состоянии аффекта привиделось, - пытался успокоить ее Григорий, - И потом, ты же никого не убила, напугала просто. А что сила у тебя, так это... это... О! Стресс это! Я сам читал. Да.
  - Ой, не знаю. Я ж оттуда домой поехала, ну к свекрухе... А та опять меня гнобить, мол тварь я тупая, нахлебница, а золовка поддакивает, еще и воровка... Тут на меня опять накатило, опять это непонятное чувство, словно у меня сила нечеловеческая, и зубы даже, как будто, - Нина всхлипнула, - Я на них как рявкнула... В итоге, свекровь уписалась и в обморок свалилась, а золовка Светка, забилась в сортир, и тряслась там от ужаса, сутки не вылезала. Соседи потом сказали, что она заикаться стала.
   Нина устало махнула рукой и проговорила:
  - Короче, что долго рассказывать, я чудовище. И я опасна для окружающих. А потому, развелась по-быстрому, и вот я здесь. А дом тот, что мне соцзащита выделила, по иронии судьбы оказался домом моей тети Клавы. Она у них почему-то умершей считалась. И вообще, у них последние сведения о деревне Большие овраги тридцатилетней давности. Впрочем, не удивительно, тут нога чиновника, поди, со времен легендарного Брежневского 'застоя' не ступала.
  - И не надо! - выпалил Гриша, а потом спохватился и спокойно добавил, - Нам лишний шум ни к чему. Тихо тут у нас, спокойно. А ты никакое не чудовище. Они сами перед тобой кругом виноваты. Правильно сделала, что развелась и сюда приехала. Вон, тетка твоя нашлась. Не одна теперь.
  - Кстати, с теткой интересно так вышло. Пока мы с ней это недоразумение выяснили, чуть не переругались.
   Нина оживилась, со смехом рассказывая, как поражена была баба Клава, когда ее увидела. И Гриша заметил, что ей стало намного легче после разговора с ним. А Нина глянула на него и сказала:
  - Будто камень с души упал, спасибо вам, дедушка, что выслушали.
  - Что вы, Ниночка, - смутился мнимый дед, млея от удовольствия, - Я... эээ... всегда готов помочь... И запомните, никакое вы не чудовище. Вы добрая и красивая девушка. И еще, Ниночка... Вы заметили, что пока со мной говорили, матерных слов почти не употребляли?
  - Да? И правда... Это наверное вы так на меня действуете. Вы такой культурный, при вас мне ругаться неловко...
   Тут Нина покраснела, а Григорий, на которого ее смущение подействовало как сигнал к началу активных действий, понял, что теперь точно пора линять, и заторопился:
   - Ой, ну я это... пойду... Нина Владимировна...
   Она легко вздохнула и сказала 'деду':
  - Жаль, мне так понравилось с вами беседовать. Вы же придете завтра?
  - И завтра, и всегда, - страстно прошептал мужик Григорий, а потом понял, что почти спалился, пробормотал, - До завтра.
   И бочком, бочком, да за околицу. Только дома выдохнул свободно. Но все равно Гриша мог собой гордиться. Сегодня он был на высоте.
  
  Глава 5.
  
   Правда, когда немного прошел эйфорический туман в голове, Гриша вспомнил, что так и не нашел момента, чтобы рассказать девочке о том, кем они все на самом деле являются. Ну да Бог с ним, завтра выберет время, соберется с духом и все расскажет. Хотя тема щекотливая, ох, щекотливая. Как еще она будет реагировать...
   Так вот, одолеваемый сомнениями и уснул.
   А снилась ему снова Нинка. Только на этот раз она была в платье, посреди поля ромашкового. На голове венок, словно невеста. Его невеста. Гриша, тот, который был во сне, сглотнул, немея от привалившего счастья, потому что девушка в светлом платье поправила ромашковый веночек, улыбнулась ему и поманила за собой. А сама хохочет лукаво, игриво, и убегает. Не быстро, так, чтобы он точно смог догнать. У Гриши ноги сами сорвались с места догонять, а девчонка уворачивается, взвизгивает. Догнал, поймал за тонкие руки, прижал к груди. Девчонка глаза опустила, дышит часто, словно испуганно, а на самом деле трепещет в ожидании ласки. Голову повело, весь мозг ушел туда, где кровь билась мощными толчками, перекачивая по венам силу, рвущуюся на свободу, жажду плотскую, желание обладать. Сжал нежно, а сам задыхается, но не спешит, потянул за руки на себя, стал покрывать поцелуями...
  - Гриша! Гриша! Очнись! Очнись, придурок! И отпусти уже мои руки, - орал Игнат, - Проснись! Аларм наехал!
   Когда раздраженный на весь свет, что не дали дивный сон досмотреть, Григорий наконец вынырнул из райских видений и понял, что тянет к губам Игнатову лапу, долго отплевывался. Потом, пока он подскакивал, да рот полоскал, да штаны натягивал, Игнат успел выложить:
  - Гришка, ***дец полный, такого еще не бывало! С той стороны двадцать четыре наших прорвалось, да еще семнадцать других, кто раньше не ходил сюда. Больше половины тех вообще из другого племени, их наши там подобрали. Раненых полно! Давай, короче, у нас все сейчас в деле, дуй на вахту! А я побежал! Спирт какой есть тащи! Остальное на месте узнаешь.
   Игнат помчался было в подземный коридорчик, но вдруг вернулся и, сделав круглые, глаза зашептал:
  - Гриша, там среди новеньких, такие телочки есть... Мммм... Пальчики оближешь!
   Мрачный Григорий цыкнул на него:
  - Вот я Стешке-то твоей расскажу и про телочек, и про пальчики...
  - Э. э. э. ты чего?! Я те расскажу! Я ж для тебя стараюсь, это ж ты у нас вроде одинокий.
  - Иди уже, не мельтеши.
  - Ладно, но ты это, не вздумай Стешке...
  - ИДИ, - глаза у Гришки стали злобные и не сулили Игнату ничего хорошего, а потому тот счел разумным поскорее убраться. Через секунду из подземного коридорчика, ведущего к входу в тоннель, раздался сдавленный возглас и невнятные бормотание явно матерного характера. Гриша расцвел улыбкой, как есть приложился Игнат головой к тому хитрому выступу на потолке. Как-то даже настроение поднялось. Быстро закончил одеваться и рванул вниз. Проходя по тому самому коридору, голову он предусмотрительно пригнул.
   В подземных тоннелях творилось нечто невообразимое. Народ сновал туда-сюда, метался в дома и обратно, из хранилищ выволокли все барахло, какое было, в камерах и тоннелях, где было пошире, разместили какое-то количество новоприбывших, из тех, кто не был ранен, или ранен, но легко, потому что адаптационный центр был переполнен. Туда поместили только тяжелых. В подземных камерах народ укладывали прямо на пол, на матрацах. Матрацев из хранилища не хватало, из домов тащили. Кое-как, с трудом, но разместили всех. Староста был в мыле, столько орал на всех, что совсем голос потерял, и к утру мог материться только жестами. Но уж жесты были убедительные.
   Грише досталось следить за тем, что все получили паек, одежду, успокоительное. Чтобы светильники маслом были заправлены под завязку, не хватало только, чтобы в этом Содоме и Гоморре вдруг свет погас и воцарился полный мрак. То-то сумасшествие начнется. Сегодня подачу электричества в адаптационный центр обеспечивали Леха с Андрюхой. Педали вертели по очереди со скоростью ветра. Гриша мстительно улыбнулся, ибо нефиг было его тогда подначивать, пусть теперь сами попробуют.
   Он присматривался к тем, кого видел впервые. Немного отличаются от них внешне, чуть мельче, ноги не такие мощные. И глаза другие, серые с зеленью. Интересные глаза, особенно у женщин... Но он не стал смущать никого долго пристальным вниманием, и так, надо сказать, что новопришедшие вели себя достойно. Взрослые вообще демонстрировали стоическое спокойствие. Из тех, кого привели впервые, было несколько женщин, пара мужиков, остальные подростки. Мальчишки и девчонки. А вот дети есть дети, забавные такие, им все внове, глаза таращат, дичатся, говорить не умеют.
  - Они же вообще в первый раз оборачивались! - только сейчас дошло до Григория, - Мама, дорогая, это ж теперь каждого за ручку водить надо, пока они не обвыкнутся! Всех по семьям надо срочно рассовать...
   Не успел еще додумать, а староста подозвал его жестом и указал пальцем на трех мелких парнишек, жавшихся на матрасе в углу. Указал на них, а потом ткнул пальцем в Григория и просипел:
  - Твои.
   Возражать возможности не было.
  - Вот и обзавелся тремя пацанами, млин! Раньше, чем женился... Мли-и-и-н... Что же я Нинке скажу... - невольно почесал в затылке, потом шевельнул рукой, - А что?! Правду и скажу! У них небось с бабой Клавой тоже постояльцы будут.
   Вообще-то Гриша даже вздохнул с облегчением, не придется вести с девушкой долгие и не совсем приятные разговоры на тему монстра, живущего у них внутри. Само все решилось. Так что, иногда даже аларм может наехать очень вовремя. Однако, взяв себя в руки, Гриша устыдился своего малодушия.
  - Ай-ай-ай, радоваться тому, что у кого-то случилось несчастье! Позор, вам, Григорий Семеныч, позор! - твердил он себе, пытаясь вызвать хоть какие-то угрызения совести, но совесть довольно улыбалась, а мозг все норовил восстановить картинки из прерванного сна и подсказывал, что неплохо было бы прогуляться с Ниной к ромашковому полю.
   Ну, а пока надо было закончить здесь.
   Троих парнишек он оглядел повнимательнее, пацаны сжались, стараясь казаться меньше, а самый старший из них вдруг привстал и заслонил телом остальных.
  - Братья, - понял Григорий, - Это хорошо. Со мной пойдете.
   Обращался к тому пареньку, что постарше, даже подкрепил свои слова жестами, чтобы было понятнее. И добился таки отклика. Старший из братьев слегка кивнул.
  - Меня не бойся, я твоих младшеньких не обижу, - голос Гриши был серьезен, - Зовут как?
   Подросток понял, что бояться вроде не надо, но чего от него хотят, не мог понять.
   Тогда Гриша присел под их настороженными взглядами и, приложив руку к груди, четко и раздельно произнес:
  - Гриша.
   А потом показал на него. Понятно, что с первого раза не удалось, удалось только с третьего. Старшего, как оказалось, звали Шерр, а двух других - Рарк и Хуру.
  - Так не пойдет. Ты будешь... как вас назвать-то... так, ты будешь Ярослав, ты Роман, а ты, - показал на самого мелкого, - Харитон.
   Обретение новых имен прошло со скрипом, через явное нежелание. Но Григорий сказал волшебное слово:
  - Надо!
   Бывший Шерр, ныне Ярослав, Яр, прошипел что-то, но нехотя кивнул.
  - А фамилия ваша будет Прохоровы, - но это он сказал скорее для себя.
  
  ***
   Утро подобралось незаметно, все устали дико, а еще надо народ по домам разобрать, тех, кто ходячие. Адаптационный центр-то переполнен, не рассчитан он на такое количество народу! К сожалению, пока Гриша с ребятами имена выяснял, стало плохо двоим раненым, он бросился помогать, сначала сменил Леху, тот совсем сдох, они с Андрюхой еще и кровь сдавали, Андрюхе от вида крови поплохело тоже, так что Гришина помощь вовремя была. А потом тоже пошел кровь сдавать.
   Но только не помогло. К утру двое раненых скончались. Тяжело это было вдвойне, потому что, когда напрягаешься изо всех сил и удается - такая легкость на душе, а вот если не удается... Прямо к земле гнет чувство вины, вроде, мог еще напрячься, и удалось бы... Мучают мысли, что бы было, если сделал не так, а по-другому, начинаешь искать, где ошибся, чего не сделал...
   А на самом деле это просто жизнь.
   Когда Григорий, наконец, вернулся, его пацаны спали, сбившись в кучку на матраце. Старший даже во сне прикрывал малых руками. Гриша вздохнул и подумал:
  - Бережет, хороший парень вырастет.
   После растолкал ребят и повел к себе. В хате они сначала дичились спросонья, но несколько краюшек хлеба и вареные яйца быстро уничтожили смущение и недоверие. Но дети устали, еле-еле доели и завалились спать втроем на Гришкину кровать. Сам он не собирался ложиться. Привел себя в порядок и пошел заниматься обычными делами, хозяйство простоев не терпит, а у него теперь семья.
   Вычищая хлев, мужчина вдруг подумал, как Нина отнесется к его приемным детям. Их по любому в ближайшие полгода никак нельзя в город отправлять. А потом тоже еще вопрос, пока привыкнут, пока язык выучат. Сам-то он точно долго ждать не собирался. Ему уже сейчас не терпелось на Нинке жениться. Потом вспомнил, как она про детдом рассказывала, и понял: примет Нина ребят. Она ведь тоже сиротой росла, знает, что это такое. А потому собирался вечером к ней сходить и все как на духу выложить.
  
  Глава 6.
  
   День у Григория прошел в трудах. После полудня проснулись пацаны, во двор выползли. Вот тут и началось их приобщение к сельскому хозяйству. Надо сказать, что помощники из ребят вышли не слишком толковые, но старательные. Так что со временем из них что-то и получится. Гриша даже размечтался, что однажды настанет такой день, когда это проклятое сельское хозяйство полностью удастся на них переложить, но потом сам же засмеялся и сказал себе:
  - Ага! Щаззз! Сельское хозяйство - это твой крест, неси его и не выдумывай!
   А потому как, кто? Кто, кроме него сможет эти хреновы огороды размером с футбольные поля за день вскапывать? Никто. Но вот с домашней скотиной парни ему помогут. Особенно мальчишкам куры понравились, точнее, понравилось их гонять, пока Гриша не пресек эту забаву.
   В общем, плодотворно день прошел. А вечером засобирался он к Нине в гости. Честно говоря, пока он свой костюм надевал да бороду прилаживал, смотрели на него парнишки с большим подозрением, явно недоумевая, что происходит. Но Гриша взглянул на них из-под бровей и сказал:
  - Надо!
   Слово 'надо' они уже понимали. Правда, оставалось загадкой, зачем это надо. На их невысказанный вопрос Григорий ответил:
  - Пойду вам мамку организовывать. Ну, пожелайте мне удачи!
   Так ребята и не поняли, что это он идет делать, но дружно кивнули, что, мол, вести себя хорошо будут. Были, конечно, у мужика сомнения, все-таки опасно этих оглоедов одних в доме оставлять, но дело не терпело отлагательств. Он и так почему-то весь день за Нинку тревожился.
   И ведь вышло, что не зря тревожился. Когда пришел, Клавдия Ивановна вышла к нему на крыльцо и сказала:
  - Не надо, в избу не ходи. Там...
  - Как Нина?! Что с ней!? - чуть не заорал Григорий.
  - С Ниной... Нормально с Ниной... В город она уехала.
  - Как?! Когда?! - вот теперь он точно орал и носился по двору.
  - Успокойся, Гриша. Днем машина была, она и упросила водителя, чтоб тот довез ее ближайшего райцентра.
  - Куда она уехала? Как вы могли ее отпустить!
   Клавдия Ивановна посмотрела не него укоризненно и проговорила:
  - А как было не отпустить? Она как увидела это все... - женщина показала на дом рукой, очевидно, имея в виду, последние происшествия, - Пришлось ей все рассказать.
   Гриша почувствовал ее упрек, рассказать он должен был сам еще вчера. А женщина продолжала:
  - За ключом своим она поехала.
  - Что?
  - Что-что! За ключом, говорю! За ключом от портала. Она ж не знала, что это такое, подумаешь, бусы из засохших ягод... Оставила среди своего барахла у бывшего мужа... Хорошо хоть не выбросила.
  - Что? Это она одна сейчас к нему поехала?! - расходился Гриша.
  - Удержать я ее не могла, - уверенно сказала баба Клава, - А к тебе у меня просьба будет. Давай вслед за ней, двигай. Проследишь. Она все равно раньше завтрева из райцентра не уедет.
  - Тетка, ты чего?! Я что, летучий голландец? По воздуху, что ли, полечу?
  - И чего ты такой нервный, спрашивается?
   А сама повела мужика в сарай. А в том сарае мотоцикл!
   Женщина погладила рукой древнюю машину, сказала:
  - Викентия Андреича моего... Рабочая... Бери, до райцентра доберешься.
   Конечно, Гриша при виде мотоцикла поплыл, у него даже слюни потекли, все-таки техника на мужика гипнотически действует, даже про Нинку на время забыл, но потом таки смог сконцентрироваться:
  - А бензин?
  - Есть бензин, полный бак, и вот еще, - она вытащила канистру.
   Он уже собрался было ехать, но вспомнил:
  - Тетя Клава, там мои пацаны... И скотина...
  - Гриша, тащи сюда своих пацанов, скотину мы присмотрим, - а потом она смерила его странным взглядом и ехидно так промолвила, - Что, так с бородой и поедешь?
   Да. Нет. С бородой он не поедет.
   В общем, быстро переоделся, парнишек к бабке перебросил, теперь можно ехать. Клавдия Ивановна все пыталась втолковать, пока он мотоцикл выкатывал:
  - Чересчур быстро не гони, не хватало еще, чтобы улетел куда-нибудь в канаву. И там, как найдешь ее, смотри, на глаза девке не показывайся. Издали присматривай.
  - Да понял я, понял!
  - Гришенька, сынок, будь осторожен! И за девочкой моей пригляди! - железная тетка вдруг расчувствовалась.
  - Ладно вам, будет, - Гриша аж смутился, - Все, погнал я!
  - Ну давай, удачи тебе, Гриша.
   Она махала рукой вслед, провожая взглядом Гришку, выехавшего на ночную дорогу, и думала:
  - Дай Бог, чтобы дождя не было.
   А что думал Гриша? А он в этот момент не думал, он мчался ночью по проселку, внимательно глядя по сторонам, чтобы чего доброго не наскочить на кочку. Потому что ему надо было успеть, потому что его женщина не должна быть одна, когда ей может понадобиться его помощь.
  
  ***
   С устатку, после бессонной ночи, проведенной в подземном бункере, да после рабочего дня, когда он пахал на остаточном возбуждении, гнать ночью по проселку было тяжело. Но Гришку держал адреналин, тревога заставляла выжимать из машины все, и к часам к четырем ночи, проехав больше 50 километров по отвратительной, полной ям и колдобин проселочной дороге, он добрался до ближайшего, тоже полузаброшенного села. Только в отличие от их Больших оврагов, в Великие грязи, прозванные так, очевидно, за неимоверных размеров вечно непросыхающую лужу на центральной площади, раз в день ходил автобус. И в 7.05 утра как раз таки будет рейс в город. Вовремя доехал.
   Надо было еще суметь пристроить мотоцикл, да так, чтобы ему не 'приделали ноги', пока он туда-сюда ездить будет. Не хотелось, чтобы машина пропала, во-первых, перед бабой Клавой неудобно выйдет, а во-вторых - это же средство перемещения! А перемещение - это свобода! Однако, он что-то увлекся.
   Железного коня удалось поставить в сарае у одного знакомого мужика, пришлось правда, поднимать его среди ночи, но Григорий с ходу придумал вполне правдоподобную легенду, и мужик понял, вошел в положение. Тем более, что сарай все равно пустует. На Гришкины опасения:
  - Не показывай никому.
   Ответил:
  - А оно мне надо? Мозги достанут, дай покататься, дай покататься. Не бойся, никому не покажу.
   Все, теперь бежать на остановку. До отхода автобуса у него оставалось немногим больше двух часов. Григорий устроился, сидя на скамейке, и поплотнее завернулся в полы пиджака, натянув их до самого носа, прикрылся кепкой. Спать, хоть чуть-чуть...
  - Мужчина, проснитесь, автобус уже пришел.
   Это что? Это Нинка тормошит его... Млиииин! Чуть не проспал! Млииин...
   Он промычал что-то невнятное из-под кепки и начал вставать, застывшие в скрюченном виде конечности не слушались. Нина пожала плечами, мол, долг свой выполнила, не дала мужику проспать транспорт, которого потом еще целые сутки ждать, и села в автобус.
   Хорошо, что кепка закрывала лицо. Это же надо, чуть не спалился в первый же момент! Гриша не сразу, но влез в автобус вслед за ней. Уселся на заднем сидении, забился в угол, надвинув кепку на самый нос.
   Все хорошо. Успел.
   Потом они долго ехали, Гриша несколько раз уплывал в сон, но к вечеру, вконец измочаленные ездой по ямам и кочкам, добрались до города. Хотелось одновременно, и проклясть, и благословить родной автотранспорт и родные дороги.
   Нина сошла первой, а Грише еще предстояло незаметно следовать за ней.
  - Чисто шпиён, млин, - фыркал он мысленно, глядя на то, как девушка время от времени оглядывается, словно чувствует слежку.
   В такие моменты Григорию приходилось, спрятав лицо за громадным козырьком, срочно прикидываться праздно шатающимся, или спешащим по своим делам, или вообще заинтересованно разглядывать витрины. В общем, делать все, чтобы она поверила, будто тот мужик, который время от времени ей попадается на глаза, вовсе не имеет к ней отношения.
   До дома, где жил ее бывший муж добрались после шести. Как раз в это время народ с работы возвращается. Нина вошла в подъезд, Григорий огляделся и через пару минут пошел вслед за ней. Вообще-то, ему повезло, что он шел по стеночке, да за балконами, потому что подъездная дверь открылась и из нее выглянула Нинка. Подозрительно осмотрела все вокруг и только после этого снова закрыла дверь. Гриша отмер за балконом, куда он на это время спрятался.
  - Ай да девка! Почуяла слежку! Фуууух... - бормотал он сквозь зубы, - Аккуратнее надо...
   Неслышно вошел в подъезд и поднялся на этаж выше того, который ему сообщила Клавдия Ивановна. Стал ждать. Примерно через полчаса дверь внизу хлопнула, и кто-то быстро спустился по лестнице. Григорий глянул в окно - Нинка. В руке небольшой пакет, лицо каменное, присела на скамейку, голову опустила. И как теперь... ему бы спуститься...
   Но девушка быстро пришла в себя, встала и направилась к выходу со двора. Он догнал ее и незаметно сопровождал до автостанции. Там Нина купила билет и устроилась в зале ожидания. Надо было переждать время до утра, заодно и поспать. Гриша уже привык быть незаметным, тоже взял билет и устроился неподалеку, присматривать за ней. Нина некоторое время сидела мрачная, насупленная, видно было, что погружена в свои мысли, а потом устроилась в кресле, прижав к груди пакет, и уснула. Он не спал этой ночью, охранял ее сон.
   А утром все повторилось. Снова она растолкивала его, чтобы сообщить, что автобус уже подали на посадку. Фуууххх... Млин! Снова чуть не спалился. Нет, пора заканчивать с этой конспирацией! Нах***!
   До Великих грязей дотащились к вечеру, полуживые. А дальше-то как быть? Ё... Как-то он не продумал этот момент... Однако все продумала Нина. С автобусной остановки она прямым ходом направилась к тому водиле, который ее сюда вез, оказывается, она с ним заранее договорилась и даже половину бабок дала. Мужику в лом было ехать на ночь глядя, но оставшиеся деньги получить хотелось. Так нехотя, ворча, и пошел заводить свою развалюху. А Гришка тем временем кинулся за мотоциклом, радуясь тому, какая предусмотрительная и продуманная девчонка ему достанется.
   Домой вернулись очень поздно. Убедившись, что Нинка добралась до дома, Гриша поехал прямо к себе и завалился спать. Все завтра.
  
  Глава 7.
  
   Сны снились сумбурные, все о том мире, его преследовала толпа лохматых чудовищ в шкурах, он бежал, уворачивался от летевших в него камней и копий. Сердце колотилось как бешеное...
   Хорошо, конечно, что пацанов дома не было, то-то они подивились бы, как Григорий во сне дергался.
   С утра его разбудила Клавдия Ивановна. Попытался оправдаться:
  - Клавдия Ивановна, я мотоцикл вчера не вернул, поздно очень было, не хотел будить...
   Она не дала ему закончить:
  - Гриша, какой мотоцикл! Девка туда собралась! Мстить, говорит, буду!
  - Чего?!!! - обалдел Григорий.
  - Гриша! Она же там не была никогда, ее же сразу поймают и убьют, Гриша...- тетка заламывала руки, - Я не могу с ней пойти, не на кого их бросить...
   Не надо было говорить кого, Гриша и так понял.
  - Я с ней пойду.
  - Подожди, давай я сперва ей скажу, да и ты тоже давай, бороду одевай, может, отговоришь.
   Баба Клава побежала обратно, немного ободренная, что девчонка хоть не будет одна, если что. Ей вообще не хотелось, чтобы Нина туда ходила, но та же уперлась... Господи, помоги... Но Гришка выглядел надежным, это вселяло некоторую уверенность.
  
  ***
   Примерно через полчаса Григорий уже стучался у них на крыльце. Открыла Нина.
  - А, дедушка, заходите. Только вы не пугайтесь, у нас такой кагал, - она хмуро улыбнулась.
   Прошли в комнату. Там и правда было многовато народу, да еще трое его пацанов тут же на него уставились круглыми глазами. Он за спиной Нинки проговорил одними губами:
  - Надо!
   И пацаны, смерив его странным взглядом, все же отвернулись и стали глазеть в окно. Чтобы перехватить инициативу Григорий решил начать первым:
  - Нина Владимировна, вы, я слышал, на днях в город ездили?
  - Да, - голос был нерадостный.
  - Что там новенького?
  - Не знаю, Григорий Семеныч, я по делам ездила, - а у самой чуть слезы из глаз не текут.
   Он видел, что девушка расстроена, и предложил:
  - Ниночка, давайте немного пройдемся, думаю, вам стоит выговориться.
  - Вы правы... - она оглянулась, - При таком скоплении народа точно не выйдет душевной беседы.
   Они вышли во двор, и присели на той самой скамейке. Гриша спросил:
  - Все так плохо?
  - Плохо? А... да... Нет, на самом деле, ничего ужасного. Просто, навестила бывшего мужа... А тот уже успел жениться. На той самой бабе, с которой я его тогда застукала... Ну, - она застыла, глядя куда-то вдаль, - Что ж, счастья им. Просто... Они меня с такой неприязнью встретили... Они все... Ладно, забыто.
  - А ездили-то зачем? По делу, говорили.
  - Да, кстати о деле. Дедушка, вы знаете, кто я? Кто Клавдия Ивановна?
  - Позвольте, Ниночка, конечно, знаю... - начал было Гриша.
  - Нет, Григорий Семеныч! Я не про это...
   И полилось из нее все про монстров, про родителей, про детство свое... Под конец она вытащила из кармана длиннющую нитку ожерелья и сказала:
  - Это ключ, открывает портал. Не смейтесь, я не вру ничего.
   Гриша попытался было сказать, что и не думал смеяться, но она не дала.
  - Я пойду туда! Во что бы то не стало! И я не сумасшедшая... - она взглянула на мнимого деда горящими глазами, - Вы мне верите?
  - Верю, - Гриша уже понял, что отговорить ее не удастся, - Раз уж вы все решили, Ниночка, я вам помогу убедить Клавдию Ивановну.
   Она внезапно прижалась к нему и прошептала:
  - Спасибо.
   А потом подхватилась и потянула Григория, слегка сомлевшего, пока его обнимали, в избу. По их виду бабе Клаве стало ясно, что надежды ее переубедить девчонку не оправдались. Вздохнула и сокрушенно взглянула на Григория. А Нине сказала:
  - Пойдешь с Григорием Семенычем. И слушайся его! Все, что он скажет! Поняла?!
  - Поняла.
   А потом было вот чего.
   Клавдия Ивановна открыла люк в тот коридор, что вел из ее кладовки прямо в подземный бункер, и сказала:
  - Гриша, голову пригни.
   Но было поздно, он уже приложился к выступу на потолке, тихо матерился, потирая голову и думая, что эти проклятые выступы почему-то есть в каждом коридоре. Чтоб их! По дороге к портальному помещению им встретилось несколько человек, все с удовольствием таращились на Гришкин маскарад, но ржать вслух никто не стал. Понятно же, парень для девушки приоделся.
   А вот в портальном зале на глазах у Нины произошло дивное превращение. Гриша вдруг подобрался и словно стал выше ростом, на самом деле, просто перестал горбиться. И голос у него изменился, куда девались старческое дребезжание!
  - Нина, одежду верхнюю снимай, достань ключ и повесь на шею. Да не накручивай, пусть свободно висит. Вот так... Ничего, что до пола.
   Она, удивляясь переменам, стояла в одном нижнем белье и смотрела на него во все глаза. А посмотреть было на что. Гриша малость смущался, раскрывая свое инкогнито, когда под ее взглядом из деда, теперь уже ясно, что мнимого, превратился в молодого мужчину. Вот так просто, снял с себя бороду и усы, да и от шапки избавился - и это уже никакой не дед, а молодой мужик! Красивый, молодой мужик! Однако обстоятельства требовали полного разоблачения, а потому он заодно избавился и от пиджака, и от штанов, и от всего прочего... Оставшись в одних семейных трусах, вытащил такое же ожерелье и одел на шею. Хорошо, что Гриша был ужасно занят ответственной процедурой, не то, выражение Нинкиного лица могло его на многие 'подвиги' спровоцировать.
  - Фигасссееее... - бормотала Нина, разглядвая "дедову" мощную фигуру, но в этот момент красавец Гришка открыл портал.
   Дальше был яркий, режущий глаза свет, болтанка, вихрь...
   Песок на дне широкой балки. Небо над головой. Странные кусты вокруг...
   А они ящеры!
   Тиранозавры, блин! Нинка даже гордостью прониклась:
  - Все же, не какие-нибудь там игуаны! Tyrannosaurus rex!
   А потом у нее на лице четко обозначилась мысль: дед-то ого-го! Смерила его глазами: да совсем не и старый.
   И она спросила, поправив лапкой ожерелье, которое теперь было точно впору и стряхивая обрывки нижнего белья на землю:
  - Ты это что же притворялся таким старикашкой?
   Гриша, теперь уже ящер, под ее внимательным и даже в некотором роде восхищенным взглядом подровнялся, а его здоровенная тиранозаврья морда изобразила смущение. Видя, что Нинке стало весело, Григорий слегка расслабился и провещал утробным басом:
  - Маскировка... ээээ... Так безопаснее, и тебя не хотелось отпугнуть.
   Молодая тиранозавриха кокетливо подкатила желтые глаза с вертикальными зрачками и фыркнула:
  - Ну-ну!
  - Ты же не сердишься?
  - Вот еще! Дед был очень симпатичный, он мне так нравился...
  - А я? - не удержался и выпалил ящер Гриша.
  - Ну, не знаю...
   Гриша понял, что заслужил своим маскарадом ее теперешнее ехидство, и слегка скис. Однако тиранозавриха, хитро стрельнув в него глазами, рассмеялась:
  - А ты еще больше!
   Ящер Гриша расплылся в зубастой улыбке, а Нина засмеялась еще громче и добавила:
  - У тебя такой шикарный длинный хвост!
   Тут до Григория наконец дошло, что его просто подначивают, и он рассмеялся в ответ.
  - Ну что? Пошли знакомиться с нашим миром?
   Она кивнула, затаив дыхание.
  - Только смотри, то, что я говорю, выполняется моментально и без обсуждений! Здесь опасно.
  - Есть, товарищ командир, - пробормотала Нина, но Гриша видел, что в глазах у нее уже светилось неподдельное любопытство первооткрывателя.
   Она топталась по дну балки, с большим интересом разглядывая кусты с теми самыми чудесными ягодами, заглядывала в заросли хвощей, обнаружила здоровенного рогатого жука, и чуть не подпрыгнула от испуга. Жук, выставив вперед жвала, присел на задние лапки, видимо решил подороже продать свою жизнь, но Нине показалось, что жук с ней играет, и приблизила свой любопытный нос вплотную. Жук только того и ждал. Совершил самоубийственный прыжок и влетел ей в ноздрю. Раздался громовой чих и оба участника действа отлетели друг от друга в разные стороны.
   Нет, жук выжил. Даже удрал своими ногами, можно сказать, отделался легким испугом. Но как Нинка верещала и скакала, размахивая хвостом, и топала на месте... Гриша валялся рядом в смеховой истерике. Когда ящерша наконец успокоилась и поняла, что этот гад все то время, пока она общалась с местной фауной ржал не переставая, сначала приняла гордый и неприступный вид, а потом уселась на толстую тиранозаврью корму и тоже захохотала.
   Некоторое время они смялись вместе, потом, отряхивая хвосты от налипшей трухи, оба встали. Но Нина явно не успокоилась и была настроена сунуть нос в каждый уголок.
  - Это там что? Заросли папоротника? Ууууу, так он правда цветет? Да?
   Гриша только вытянул короткую переднюю лапу, остановить ее, но где там.
   Она снова сунула морду, понюхать хотела. А заросли папоротника как затряслись, и какой-то мелкий зверек как ломанулся из кустов, спасая свою шкурку от ужасного зубастого чудовища, решившего устроить себе урок ботаники и зоологии. Нина снова отпрыгнула, на сей раз не так нервно, видимо привыкать стала. Осмысливать. Почесала нижнюю челюсть:
  - Гриш... А у нас тут из животного мира враги есть?
  - Нет, - ответил он, - Мы тут вершина пищевой цепи... Были когда-то.
   Она покивала, соглашаясь с очевидным. Но были и вопросы:
  - А те, другие...
  - Кто?
  - Ну... те женщины... что в тот день пришли. Тетя Клава сказала, они из другого народа.
  - Ну да, из другого, они помельче нас, немного отличаются, но, в общем, мы близкие родственники. У нас даже могут быть дети, я так думаю. Да и внешне они ничего, - задумчиво добавил Гриша.
   Нина одарила его непонятным взглядом, и Григорий поневоле задумался, а что он такого сказал. Мужик просто не знал, что незнакомое для него выражение ее глаз на дамском языке называется ревность. А если бы знал - распух от гордости.
   Однако надо уводить ее из оврага, а то она своими скачками тут все разнесет.
  - Нина, пора начать осваивать родной мир. Только идти вслед за мной и не высовываться!
   Григорий осторожно выглянул из-за куска скалы на краю оврага, Нина, как ей и было велено, притихла за его спиной. Вроде чисто. Он повернулся и мотнул мордой в сторону выхода, мол, пошли. Нина оглядела все кругом и прошептала жутким рокочущим контральто:
  - Гриша, мне здесь так нравится! Всё... такое красивое! А небо! А воздух... сладкий... Его пить хочется!
  - Бог ты мой, - подумалось Григорию, пока он наблюдал, как ящерша Нинка вертит головой, высовывая язык от восхищения, - И это кровавый мститель? Млиииин. Любопытный котенок!
  
  Глава 8.
  
   Дальше дорога шла по небольшому плато, спуск с него был пологим и заросшим высокими травами неизвестных земной науке видов. Григорий даже уже не шипел, когда Нинке вздумывалось вдруг свернуть с дороги и увлеченно начать рассматривать какую-нибудь былинку или букашку. Ей же все надо понюхать, потрогать, попробовать.
   Он просто обреченно молчал, препирательства могли длиться долго, а у мужика нервы уже были на пределе. Его и так потряхивало, стоило в очередной раз услышать:
  - Гриш! Глянь! Чего это? Это что живое? А это что за цветы? А это...
   И так уже два часа!
   А потому он просто мрачно тянул ее за хвост, пытаясь оторвать от 'ужасно интересных' образцов местной флоры и фауны. Так свечереет скоро, а они тут на виду торчат, как прыщи на лысине! Не ночевать же в чистом поле. Он, в конце концов, с дамой!
  - Дама, млин. 'На даме панама, под ней томный взгляд'! Млин! - процедил сквозь зубы Гришка, оттаскивая девушку от еле живого от страха дикобраза, - Ты зачем напугала несчастного? Хорошо еще он носом к носу с тобой столкнулся, и все свои иглы в валун пустил. А если бы тебе в глаз? Или мне?
  - Гриша, не будь занудой, - промурлыкала тиранозавриха, - Не волнуйся, я знаю с какой стороны к дикобразу подходить.
  - Ага! А если бы это был местный скунс?
  - Так у скунсов нет иголок, и они полосатые!
  - Ха-ха! Вот и не угадала!
  - Что? Есть?
   Удалось ему поселить хоть какие-то сомнения в ее пустой голове! Правда, Григорий умолчал, что у скунсов иголок нет, да и не видел он тут скунсов. Но так ведь он и бывал-то тут всего ничего! А вдруг есть? Что тогда?
   Нина поежилась и как-то перестала разбредаться одновременно во все стороны. Кажется, им удастся продолжить путь. Теперь надо глядеть в оба. Гриша знал, что поблизости есть пещеры, вот там неплохо было бы переночевать. Он внимательно осматривал склоны, пытаясь углядеть более или менее приличную пещеру, как вдруг услышал:
  - Гриш, я есть хочу.
   И правда. Ему внезапно тоже вдруг жрать захотелось. Надо же, а пока она не напомнила, вроде и...
  - Щас. Поймаем какую-нибудь парнокопытную на ужин... - пробормотал он.
  - Что?! Убивать безвинных животных?! - взъярилась ящерша Нина.
  - Нина, - нет, он пытался быть терпеливым, он пытался объяснить по-человечески, - Мы плотоядные. Мы звероящеры, понимаешь? Мы питаемся мясом. Ты же ешь мясо, курятину?
  - Так то совсем другое! Я мясо в магазине покупаю, а кур мы разводим!
  - Нина, - зашипел доведенный до белого каления мужик в образе тираннозавра, - Ты здесь где-нибудь видишь магазины?
   Магазинов вокруг не наблюдалось, но Нинка все равно надулась. У Григория вмиг разболелись все зубы.
  - Хорошо. Давай вернемся к порталу, там есть схроны с курятиной и яйцами. Правда они не сегодняшние и даже не вчерашние, но есть можно. Если не принюхиваться.
   Мысль вернуться Нине видимо не понравилась. Она оглянулась назад, на пройденный путь... Нет, определенно, не понравилась.
  - Ну ладно... - неуверенно и недовольно так.
  - Что ладно?! - рыкнул мужик.
  - Командуй.
  - То-то же, - статус кво был восстановлен.
   Еще немного осмотревшись, Гриша нашел таки подходящего размера дыру в каменистом склоне, в которую смог бы протиснуться крупный ящер.
  - Так, Нинка, я тут нашел место, нам на ночлег. Сейчас пойдем, я тебя там оставлю и пойду, поймаю чего-нибудь на ужин.
   Нина кивнула огромной тиранозаврьей мордой и прошелестела:
  - А здорово, когда мужик сам знает, чего надо делать.
   Григорий только глаза подкатил.
   Заселение в пещеру прошло не без драматических сцен. Оказалось, что ее уже облюбовал под свое логово пещерный лев. Но куда ему, льву против тираннозавра-то? Хе-хе...
   Гигантский звероящер Гриша произнес простую и понятную формулу на всеобщем зверином языке (на самом деле просто оскалил жуткую гигантскую пасть полную кошмарных, острых как кинжалы зубов, в которой лев мог бы исчезнуть незамеченным, и негромко зарычал), и умный лёвушка все понял. И тут же без звука испарился. Даже добычу свою оставил - упитанную антилопу. Видать, только приволок, даже надкусить не успел.
  - А хорошо быть вершиной пищевой цепи, - подумалось Григорию, когда Нина, уважительно глядя на него, пророкотала: - Добытчиииик.
   Если бы он мог дотянуться коротенькой передней лапой, погладил бы сам себя по головке. Но, оказалось, что не все еще препятствия на пути к спокойному отдыху преодолены. Теперь она отказывалась есть мясо сырым.
  - Надо же, еще не успел жениться, а уже так хорошо Отелло понимаю, - подумалось мужику.
   Но вслух он сказал, потихоньку зверея от безысходности:
  - И как ты себе это представляешь? Как я вот этими лапками тебе костер разожгу? Нина, мы ящеры! Понимаешь? Мы здесь не люди, а ящеры! И мясо едим сырым! В крайнем случае - тухлым!
   При слове 'тухлым' даме, очевидно, поплохело, а Гриша негромко взвыл и рванул антилопу за бок. Запахло кровищей.
  - Гриша... А что это так хорошо пахнет? - она уже облизывалась.
  - Ужин твой пахнет! - в сердцах рявкнул Гриша.
  - Дай-ка я попробую маленький кусочек...
   Через секунду она уже рвала тушу антилопы зубами и лапами и урчала от удовольствия. Гришка, глядя на нее, млел, не понятно почему, казалось бы, сам-то без ужина остался, но млел. А когда наевшаяся ящерша наконец сыто икнула и отвалилась со словами:
  - Спасибо, ничего вкуснее не пробовала, - он простил ей все.
   Все, что она сделала и еще когда-нибудь сделает. И тут Нина спохватилась:
  - Ой, а тебе ничего не осталось... Прости, я все сожрала...
   Действительно, оставила только рога, хвост и копыта, да еще лоскуток шкуры. Но Григорий покровительственно улыбнулся, мол, о чем ты, детка?
  - Я не ужинаю, - гордо ответил мужик.
  - Вообще-то, когда ты был дедом, ты еще как ужинал, - проговорила тиранозавриха и рассмеялась.
   Вспоминая 'деда' смеялись оба.
   Потом как-то незаметно подошло время спать. А как... ээээ... спать? Рядом? У мужика (в смысле у ящера) аж голова закружилась. В разных концах пещеры? А вдруг она испугается одна? А вдруг, если он уляжется рядом, решит, что он... ээээ... домогается... Ндааа...
   Григорий, конечно, не был девственником, но пары у него никогда не было, в смысле, тиранозаврихи... Потому он старался не смотреть на Нинку лишний раз, чтобы не напугать ее голодом в глазах. Да и Нина тоже глаза-то прятала. Несколько раз пытались заговаривать, но как-то беседа не клеилась.
   А спать все-таки легли рядом, но хвост к хвосту, а мордами в разные стороны. Потому как Нинке одной спать показалось страшно. Да, она-то вершина пищевой цепи... А вдруг не все об этом знают?
  
  ***
   Утро тоже не обошлось без сюрпризов.
   Григорию снился сон. Из разряда дивных. Из тех туманных снов, в которых слышатся неясные вздохи страсти и видятся смазанные движения, полные огненной неги. Томление, желание продлить это острое, ни с чем не сравнимое...
   Что... Что это? Что за отвратительный звук? Словно ему иглы в мозг втыкают... Почему...!?
   Пробуждение объяснило причину. Всего лишь крыса.
   Просто потрясающе! И вот как?! Как объяснить эту присущую всем женщинам боязнь грызунов?! Нет, еще можно понять, когда маленькая, хрупкая женщина при виде крысы залезает на стул и визжит от страха. Но когда, поджимая когтистые лапы, визжит от страха огромная тиранозавриха, против которой в ступоре застыла на полу пещеры несчастная крыса, уже полумертвая от ужаса?! Мужчине этого не понять!
   Нет, он понял только одно: чтобы этот ужасающий ультразвук прекратился, надо спасти крысу. Т.е. взять и выкинуть за пределы пещеры.
   Неизвестно, что чувствовала парализованная ужасом крыса, видя, как к ней приближается кошмарная пасть, полная зубов-кинжалов, но она, во всяком случае, вела себя тихо. Григорий аккуратно, чтобы не придушить, прикусил крыску зубами, вынес на воздух и оставил так, чтобы она не попалась на глаза Нинке. Во избежание, так сказать.
   А какой сон потрясающий снился... Визг, доносившийся изнутри, прекратился. Хмурый звероящер повертел шеей, разминая позвонки, и вернулся в пещеру, имея честное мужское желание досмотреть дивный сон до логического конца.
  - Гриш, ты это... - успокоившаяся Нинка испытывала некоторые угрызения совести.
  - Ладно, проехали, - буркнул ящер Гриша, желая вернуться в объятия морфея.
   Но не тут-то было.
  - Гриш, а мы завтракать будем? - голос был негромкий и робкий, но вопрос звучал уверенно, а желудок дамы изобразил голодное урчание.
   Осознав, что поспать больше не удастся, Григорий сперва скорчил кислую мину, а после утробно расхохотался кошмарным рычащим басом. Нинка даже могла поклясться, что ей послышалось: 'Легче застрелить...'
  - Щас, - почесал шею, - на охоту пойду.
   Он уже повернулся к выходу, когда услышал:
  - Гриш, а мне можно с тобой? А то вдруг... - она испуганно покосилась на темный угол пещеры.
   Глаза у него от изумления сами на лоб полезли, а Нина тут же оживилась:
  - А я тебе помогать буду!
   Хотел было наорать на нее, чтобы не выдумывала, а потом подумал:
  - А что, так веселее. Да и ее саму надо охотиться научить. Все-таки необходимый навык для выживания, - вслух сказал: - Пошли, только не вздумай визжать как недорезанная. Всю добычу мне распугаешь!
  - Не-не, я все! Больше не буду! Вернее... ээээ... Я буду нема как рыба!
   Ага! Нема как рыба! У нее рот не закрывался!
  - А что это? А зачем мы туда идем? А это есть можно?
   И так постоянно! Каким чудом ему удалось не взорваться, непонятно. Еще менее понятно, как от того шума, что она производила, не разбежалась вся дичь в округе. И уж совершенно непонятно, как ей удалось с первого раза словить антилопу. Нинка радостно блестела глазищами с вертикальным зрачком, сжимая в пасти добычу, и пыхтела от гордости. Григорий, глядя на нее, мог бы только почесать в затылке, если бы куцые передние лапки доставали. Пробормотал:
  - Добытчица...
   Тиранозавриха выплюнула тушу на землю перед ним и воодушевленно пророкотала:
  - Гриша, ешь! Я сейчас еще поймаю!
   Он только и увидел, как ее хвост мелькнул, даже возразить не успел, что охота - это прерогатива мужчин. А потом призадумался, призадумался... и пришел к выводу, что иногда неплохо пересмотреть свои позиции. Да и антилопа так вкусно пахла кровью... Огромный звероящер облизнулся, собираясь впустить зубы в мясо, как сзади раздался треск. Он мгновенно развернулся, изготовившись к атаке, в голове мелькнула множество мыслей, и все о Нине, о том, что ей может грозить опасность. Но тревога оказалась ложной. На поляну вывалилась распаленная охотой Нинка, глаза сияют, в пасти огромный лось, рога как лопасти у вертолета. Охотница лихо сплюнула лося на землю и уставилась на Гришу:
  - Гриш? Ты чего глаза вытаращил?
   Действительно, чего это он?
  - Нин, ты это... Ты просто зверь! - только и смог выдавить.
  - А-то?! Ешь, давай, пока не остыло!
   И принялась своего лося рвать на части. Зрелище было не для слабонервных, но Григорию показалось, что он ничего лучше в жизни не видел. Ящер Гришка счастливо вздохнул и принялся за свой завтрак.
   Поедая антилопу, мужик не переставал мыслить, хотя и говорят, что думать во время еды вредно для пищеварения, но не думать еще вреднее. И пришел к выводу, что одному ему тут всегда было, как бы это сказать... Не так хорошо, что ли... А вот с Нинкой, с ней так весело! Он даже не мог вспомнить ничего такого в ее поведении, что бы могло его раздражать, все было просто замечательно.
   И вообще, им не обязательно прямо сегодня идти в поселение этих чертовых дикарей. Месть может немного подождать. Месть должна вызреть, это блюдо холодное. А пока она будет вызревать, он тут знал одну замечательную долину. Там водопады, озеро, там даже пещеры есть... Определенно, Нинке там понравится.
   А к дикарям через неделю пойдут. Тем более, что девке надо еще курс молодого бойца пройти. При мысли о том, как он будет ее гонять на полосе препятствий на скорость, улыбка сама собой наползла, обнажая жуткий оскал из трех рядов кошмарных зубов. О да, мысль великолепная! Он так и видел, как она скачет по камням и подпрыгивает, шевеля мясистым задом.
   Нина, тем временем покончившая со своим лосем, при виде Гришкиной улыбки слегка смутилась, приняв ее за выражение восторга.
  - Гриш, тебе понравилось?
  - Угу, - прорычал мужик, догрызая антилопий крестец, - Ты молодец. Быстро усвоила.
  - Да? Я старалась...
  - Но без меня чтоб ни шагу! - надо сразу показать, кто в доме хозяин.
  - Конечно-конечно, Гришенька, - лукаво блеснула глазками ящерша, показывая коротенькой передней лапкой на недоеденную антилопу, - Ты ешь, у тебя вон, еще четверть тушки осталось.
   И она облизнулась. Гришке ржать захотелось ужасно, но он вида не показал:
  - Я это, не хочу больше, наелся. Ты можешь доесть, если хочешь...
   Он даже договорить не успел, как зубастая пасть клацнула и антилопий зад исчез у Нинки в желудке. Нет, он все-таки не выдержал, повалился от смеха, думая при этом, что кое-кого легче застрелить, чем прокормить. Тиранозавриха Нина пыталась было изобразить каменную морду, но тоже рассмеялась в ответ.
   Хорошо утро началось.
   Внимание Григория привлекли рога съеденного Ниной лося. Такие рога... Таких ни у кого в Больших оврагах нет. Не, точно, нет. Гриша вообще не помнил, чтобы кто мог похвастаться, что ловил нечто подобное.
  - Надо бы рога забрать с собой, - пробормотал он.
  - А как ты их заберешь? На голове, что ли до портала понесешь? - съехидничала вредная ящерша.
   А вот не надо обиды говорить! Мужик даже слегка надулся:
  - В руке понесу!
   И уж как он исхитрился, но подцепил куцей лапкой великолепные многоярусные лосиные рога и пристроил на верхушку сухого дерева, стоявшего в центре поляны.
  - О! Совсем как тотем у древних племен! - Нинка оживилась и прониклась.
   Тут Григорий понял, что совершенный им в сердцах спонтанный жест, на самом деле был стратегическим ходом в борьбе с монстрами-дикарями.
  - Ага. Пусть чертовы дикари думают, что тут живет могучее племя! И не суются!
  - Гриша... - глаза ящерши излучали восхищение, - Ты гений!
  - Ээээ... Да... Я это... Да, - да, он гений.
   Новоявленный гений грелся в лучах восхищения своей дамы. Но время, время.
   Надо двигаться дальше. Гриша изобразил непростое, умное лицо:
  - Нина, - голос был так серьезен, что она даже застыла, испуганно всматриваясь в его глаза, - Прежде чем соваться в логово врага, ты должна пройти курс молодого бойца.
  - Молодого бойца?
  - Да. И для этого нам с тобой надо будет пожить какое-то время в уединенном месте, - ящер Гриша басовито крякнул, - Потренироваться.
   Мысль пожить с ним вдвоем в уединенном месте Нинке определенно понравилась, но было одно но.
  - Гриш, а там крыс нету?
  - Вот-вот! - с готовностью откликнулся мужик, - И научиться не бояться крыс и мышей! И не выносить мне мозг своим визгом.
   Она надулась. Тут Григорий понял, что сказал лишнее, но было поздно, надо спасать положение:
  - Считай это тренировкой номер один! А вдруг монстры рядом? А ты визг подняла такой, что тебя в другом мире слыхать, что тогда?
   Возразить было нечего, она засопела, но признала:
  - Ладно, ты прав. Веди давай, куда там идти надо.
   Идя впереди, он мог поклясться, что слышит негромкое бормотание нецензурного свойства. Обернулся, спросил:
  - Ты что-то сказала?
  - Тебе показалось.
  - А? - и продолжил шагать.
   Вдогонку ему прошипели:
  - Инструктор хренов.
   А дальше пошли такие эпитеты, произнесенные свистящим шепотом, что он просто заслушался.
  
  Глава 9.
  
   Парочка гигантских звероящеров отправилась в долину водопадов, как ее красиво и романтично окрестил Григорий, а жизнь в этом прекрасном первобытном мире вернулась к своему привычному существованию. То, что обычно называется окружающей средой, еще долго приходило в себя, ибо не каждый день по лесу разгуливают целых две естественные вершины пищевой цепи. В их присутствии каждый поневоле ощущает себя пищей.
   Да, каждый, но не все. В этом чудесном мире существуют еще и те, кого раньше именовали 'монстры' или 'пришельцы'. Но теперь они полновластные хозяева, и когда 'монстры' выходят на тропу, мир просто вздрагивает и замирает от ужаса.
   Мобильный отряд охотников, облаченных в лохматые, жутко вонючие шкуры, (у всех еще дополнительно по кусочку шкурки скунса, замечательное, кстати, средство для оповещения возможной добычи, что монстры вышли на охоту!) двигался по новому маршруту, ведомый избирательным чутьем командира. Молодняк равных прав с матерыми охотниками не имел, да и вообще, чтобы стать полноценными членами общества, им предстояло еще таскать и таскать вождю добычу.
   Дело в том, что распространяемое бойцами зловоние, начисто перебивало все остальные запахи, какие могли бы оставить парнокопытные или даже хищники. Более того, и те и другие, чуть не падая в обморок от дивного аромата, что распространял отряд, старались поскорее скрыться с глаз долой. Но не из сердца вон! Потому что каким-то невероятным образом 'монстры' чуяли, где попряталась еда! И еда была обречена.
   Отряд двигался быстро, тот, кого в этот раз назначили следопытом, бежал впереди и вдруг застыл, словно в трансе, показывая рукой на нечто, привлекшее его внимание. Вокруг него мгновенно сгрудился весь отряд, внимательно изучая находку.
   Дело в том, что следопыт нашел в кустах фекалии. Очень большие фекалии. Характерные. Судя по размеру, запаху и цвету - явно крупный самец звероящера!
  - Гррахх! - следопыт указывал пальцем на гигантскую тиранозаврью какашку и трясся, подкатывая глаза.
  
  ***
  (Примечание:
   Гррахх - тираннозавр)
  ***
  
  - Гррахх!!! - хором выдохнул отряд.
   Дальше воспоследовал громкий воодушевленный ор, смысл которого вкратце сводился к нескольким предложениям:
   Еда! Много-много-много еды! Хорошо!
   Зубы! Много-много зубов! Много зубов - много секса! Очень хорошо!
   Бабы за ожерелье из зубов Гррахха готовы на все! Да!!!
   Потом они пришли к выводу, что самое время разжечь костер и начать ритуальные танцы. Надо же как следует подготовиться, чтобы охота была удачная, чтобы было потом, что дома у костра рассказывать соплеменникам!
   Итак, пока наиболее уважаемые и авторитетные бойцы разминались, щедро намазывая грязью из ближайшей лужи лохматые головы и готовясь впасть в танцевальный транс, молодежь отправили за хворостом. И что вы думаете? Эта молодежь, которая разве что таскать дрова годится, вдруг обнаруживает следы еще одного Гррахха. Тут отряд пришел просто в неописуемый восторг.
   Пара Грраххов! Пара! Еды, еды-то сколько! А зубов?! Секс...!!!
   Связь 'зубы Гррахха - секс' была ассоциативной, и срабатывала у 'монстров' моментально. А поскольку гомосексуализм они еще не изобрели, чуть заранее не передрались за имевшихся в племени женщин.
   Командир, крупный, особо лохматый самец, выступил с призывом к умеренности и терпению. Хватит всем! Всем, кому положено. А кому не положено, тем не положено. Многозначительный взгляд в сторону молодняка. Кое-кто из молодых, подающих большие надежды охотников, смел выразить недовольство, но... против ветра писать нежелательно. Так и было сказано. Не то - натравят шамана, или еще хуже вождя, сошлют в изгнание. И не видать тогда особо умным баб до следующей зимы!
   Молодой охотник, которому в очередной раз намекнули, что секс ему в лучшем случае достанется по остаточному принципу, то есть, после всех, удалился в лес, чтобы там излить свою злобу душевную на несправедливость общественного устройства. С треском продираясь через кусты и одновременно поминая самыми нехорошими словами их командира - вонючего зажравшегося урода, он совершенно случайно задрал голову. Точнее, он бы и не задрал, просто стукнулся лбом о ветку, и вскинул взгляд, чтобы лишний раз смачно выругаться.
   Что. Это. Там?
   Что это? Как... Как...
   В центре поляны стояло сухое дерево. На самой верхушке которого красовались огромные рога. Лохматый юный монстр протер глаза - он никогда в жизни не видел ничего подобного. Рот у него непроизвольно широко открылся, и из этого рта совершенно непроизвольно раздался ужасный вопль. Парень помчался обратно, громко вопя и размахивая руками.
   Его появление внесло разброд и сумятицу в предстоящие ритуальные танцы. Там как раз подготовка шла полным ходом - разводили жижу из красной глины, надо же разрисоваться, дабы сделаться еще прекраснее.
   Сначала всем хотелось его пристукнуть, подумать только, нашел время орать, как недорезанный! Чуть раскраску на лице у старшего не испортили... Но, когда взволнованному парню с помощью слов и жестов удалось объяснить, что же он обнаружил на поляне - ВСЁ! Спокойствия как не бывало!
   Весь отряд пришел в невероятное возбуждение, громко крича на разные голоса и отчаянно жестикулируя, а потом ломанулся на поляну. Ибо, еще оставался шанс, что молодой придурок ошибся.
   Не ошибся. Дерево действительно украшали огромные, многоярусные рога гигантского лося. Таких экземпляров им даже видеть еще ни разу не приходилось. И рога эти сами по себе на дерево попасть не могли, явно закреплены рукой разумного существа. Значит, тотем.
   Командир вышел вперед и, указывая на увиденное безобразие, разразился жутким набором звуков, и означала его речь совсем неприятное нечто:
   Тотем. Чужое племя. Могучее. Смогли убить такого огромного лося.
   Враги!
   Отряд накрыл массовый припадок медвежьей болезни, сопровождавшийся выкриками:
   ААААААААА!!!!!!!!
   Все назад! В пещеру! Под защиту племени! И к черту Грраххов!
   Эхххх... И к черту зубы, то есть секс...
   Нет, секс не к черту!
   Временно отложить, Грраххов можно выследить и потом.
   Часть текста снята, т.к. роман участвует в конкурсе на другом ресурсе.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"