В доме, в котором я живу, у меня есть маленькие соседи. Вернее, соседки. Одну зовут Кася, другую - Мася.
- Ага, - задумчиво сказал как-то зашедший вечерний гость. - Кассандра, значит... И - Массандра? Так, выходит?
Они приехали из Сибири поездом. Так что обе - сибирские кошки. Только одна пушистая, а другая гладенькая и в полоску. И ещё они не большие. Аккуратные такие кошки.
***
На кухне на подоконнике сидит кошка Кася. На моё движение сзади она только чуть поворачивает голову, проверяя, не слишком ли близко я подошёл, а потом снова смотрит на улицу. Там под темно-серым небом по чёрным дорогам разъезжают грязные автомобили, а на крыше соседней девятиэтажки сгрудились маленькие отсюда голуби.
Кошка Кася изящная, с тонким хвостом в яркую полоску, с небольшой головой, на которой постоянно широко открытые большие глаза. Кошка Кася - сама по себе кошка. Ей нужны люди, только тогда, когда нужны. А вот сейчас, например, все еще спят, а она сама по себе сидит на подоконнике на кухне и смотрит в окно.
Кошка Мася выглядит на её фоне замурзанной детской игрушкой, встрёпанной и помятой. Кошка Мася все время имеет заспанную физиономию, глаза на которой, кажется, только-только с трудом раскрылись. Кошке Масе люди необходимы всегда. Если все выходят из комнаты и уходят на кухню, кошка Мася выбегает следом с требовательным криком. Если хозяйка вдруг срывается и бежит на срочную деловую встречу, кошка Мася с шумом спрыгивает с монитора, на котором постоянно лежит, бежит в коридор и плачет под дверью, пока кто-нибудь из оставшихся не прикрикнет на неё, не напомнит, что есть ещё другие люди. Когда приходят гости, кошка Мася обязана посидеть на коленях у каждого. С некоторыми она просто обнимается, встав на колени задними лапами и обхватив передними за шею.
Кошка Кася не позволяет гладить себя почти никому. Если протянешь к ней медленно руку, она будет сидеть до последнего на месте, потом приподнимет голову, обнюхает пальцы, но положить их себе на голову не даст. Или покажет явно, что ещё движение и будет больно, или просто ускользнёт, спрыгнет на пол и грациозно уйдёт куда-то в сторону.
Кошка Мася постоянно звучит: она как будто разговаривает, рассказывает свои сны - а спит она много, жалуется на несправедливость людскую, просится на руки, просит поесть, просит вкусненького, просто так вякает и мякает.
Кошка Кася почти всегда молчит. Она иногда взмуркивает вопросительно, еще шире открыв глаза. Но мяукание ее практически не слышно в квартире. Даже в те дни, когда ей положено петь и ныть.
Если кошка Кася убегает от кого-то, то делает это с грацией дикого зверя на природе. При этом она точно рассчитывает расстояние и скорость. Перед дверью комнаты, в которой она живёт и в которой её трогать никто не посмеет, она приостанавливается с поднятой передней лапой, как охотничья собака в стойке, поворачивает голову, следя за чужими ногами, и только если за ней продолжают идти, взмуркнув презрительно скрывается за дверью.
Кошка Мася носится, как "угорелая кошка". Она несётся по коридору, стелясь лохматым пузом по полу, растягиваясь, как резиновая игрушка, в полете, пролетает мимо двери, с глухим стуком влепляется в угол, изворачивается, молча переворачивается опять на ноги и с шумом скрывается за дверями.
Если в двери квартиры начинаются звонки и в прихожей собирается толпа, кошка Мася тут же выбегает знакомиться и трётся о все ноги подряд подрагивая лохматым хвостом и кисточками на ушах.
Кошка Кася, когда видит слишком много людей, залезает на шкаф и щурится оттуда презрительно, ожидая, когда все успокоятся. Кошке Касе хватает одного человека - хозяйки. Все остальные ей в общем-то и не нужны. Ну, только если не будут ее кормить регулярно. Тогда она позволит потрогать себя за спину. Но потом все равно быстро убежит в свою комнату.
Кошка Мася несётся по коридору: ты-дых, ты-дых, ты-дых.
Кошка Кася бежит почти неслышно, твердо и уверенно ставя лапки: тук-тук-тук-тук.
Когда им скучно, и еда вся съедена, и уже выспались, а хозяева заняты очередной работой за компьютерами, кошки Кася и Мася выходят в коридор и ложатся-садятся перед моей открытой дверью, заглядывая в неё и изучая обстановку. Они не наглеют, не заходят и не прыгают по мебели. А ведь так хочется - так и написано на морде кошки Каси, которая с удовольствием смотрит на высокие черные стеллажи с книгами.
***
У Маси "гон" - так это назвали. Нет, ей не нужен никакой кот. Мася начала выяснять, кто в доме хозяин. Она грозно завывает, хвост ее дергается из стороны в сторону, и на каждое движение она становится в боевую стойку: припадает к полу, прижимает уши и грозно шипит, предупреждая, что сейчас, если ее не удержать, то порвет всех подряд.
- Не приближайся! - шумит она.
Правда порвать и съесть взрослого человека она не может, и поэтому только ругается из-под стола или из-за угла. Ругается, судя по тону, самыми последними кошкиными словами. Звучит угрожающе-страшно.
- Мася, нельзя! - кричат ей люди, и она обиженно прячется под диван, откуда зыркает жёлтым глазом и утробно подвывает.
Но если люди большие, то Кася - в самый раз. И когда Кася пробегает мимо по своим делам, Мася вылетает из засады и бросается рвать и кусать, кусать и рвать. Но Кася старше и больше! И через минуту дикого ора, шипения и плевания, оставляя на полу клочья шерсти и завывая, Мася торопится скрыться под диван, откуда еще какое-то время подвякивает. А Кася, хитрая взрослая кошка, мявкнув для порядка, устраивается прямо рядом с миской с едой, обвив задние ноги хвостом и сев в позу пай-кошечки.
А я что, - как бы говорит она всем, - я же ничего не делаю!
Только вот к еде теперь Мася, провалившая блицкриг, попасть не может. Она вылезает из-под дивана, устраивается в метре от миски и начинает петь боевые песни:
- Только тронь меня, - поёт она. - Только задень! Вот только попытайся! Ух, как я зла и страшна! О-о-ой, держите меня восьмеро! О-о-о-ой, что будет вот прямо сейчас со всеми!
Но тут на кухне появляются люди и кричат:
- Мася, нельзя! Мася, заткнись!
Она затыкается, прячется опять под диван, покрикивая из-под него:
- Что, людьм-и-и-и прикрываеш-ш-ш-ш-ш-ш-шься? Что, боиш-ш-ш-ш-ш-ш-шься?
Когда Касе надоедает, она уходит в комнату и ложится там на постель, даже специально отвернувшись от двери, а Мася выскакивает из-под дивана, провожая её взглядом охотника-убийцы, быстро ест, а потом начинает петь:
- Выходи, выходи на смертный бой! Я самая сильная кошка в этой квартире! Меня все боятся, - поёт она, наблюдая, как захлопываются двери, скрывая за собой людей, уставших от кошачьего ора.
***
Скрипнула дверца шкафа и сама собой приоткрылась. Я вздрогнул. Мурашки пробежали по спине. Что это? Домовые существуют?
Оттуда, из темноты шкафа, оглядываясь по сторонам, медленно, гуськом в приоткрывшуюся щель вышли кошки-соседки, и, не обращая на меня внимания или не замечая меня, неподвижно сидящего на стуле, тихонько двинулись к выходу.
- Кошки, вы как тут? Вы это почему? Кто позволил? - вскричал я.
Они подняли хвосты трубой и, не отвечая, рванули в дверь, сталкиваясь мохнатыми боками на повороте.
Как они туда залезли? Когда? Я же закрывал шкаф и сидел в комнате все время!
***
Хозяйка выходит на кухню. За ней гуськом бегут Кася и Мася.
- Чёрт, хвосты! - говорит, смеясь, хозяйка. - Что вы за мной ходите по пятам?
Но "хвосты" не отвечают. Они устраиваются на стулья и смотрят своими загадочными глазами.
Она уходят в комнату. Через некоторое время, не дождавшись, кошки гуськом убегают туда же.
Хозяйка снова идёт на кухню. И кошки снова бегут за ней. Они знают, что кормить их никто до вечера не будет. Они же ничего и не просят.
Но - мало ли что...
***
У кошки Каси красивый зовущий ласковый голос. Кошка Кася вытягивается во всю длину дивана, показывая светлое пузо, стыдливо поджимает задние лапы, и взмуркивает зовуще. Иногда она поёт в коридоре, призывая своего принца.
У кошки Маси крепкие когти и слабые нервы.
Кошка Кася старше и больше. Но она гладкая. И потом, она поёт. Некогда ей на другие дела отвлекаться.
Кошка Мася меньше, моложе. Но она лохматая. И когда Мася злится, шерсть у нее встаёт дыбом, и кошка становится в полтора раза больше.
Поэтому утром Кася ещё взмуркивает, но смотрит только одним глазом. Похоже, сердитая Мася ночью объясняла Касе, кто в доме хозяин.
***
Кася опять призывно взмуркивает, вытягивается во всю длину, элегантно и одновременно напоказ потягивается...
На это из комнаты тут же вылетает взъерошенным клубком Мася и с хриплым мявом несколько раз бьёт лапой Касе по морде. Без когтей, просто мягкими подушечками, но - по морде. Раз-два-три! И смотрит снизу выжидающе. А та "складывается", сворачивается, скромно сжимается и смотрит чуть-чуть обиженно и недоумевающе: мол, за что?
- Мася! - строго говорит хозяйка. - Ну, и как это понимать?
- Мхя-я-я! - хрипло отзывается Мася.
Мол, не видишь, хозяйка, Кася с катушек слетает?
Утром я выхожу на кухню, а Кася тут же выбегает откуда-то из-под стола и пытается завести со мной умную беседу. Она старательно открывает рот, смотрит мне в глаза и произносит:
- Мр... Мр-р-р? Мя-мя-мя-мя! Мр-р-р? Мя-мя!
- Мр-р-р! - отвечаю я ей, наливая чашку кофе.
А потом я иду в свою комнату, сажусь к компьютеру, а Кася прибегает в коридор и садится перед моей дверью.
- Кася! - строго говорит ей хозяйка. - Что ты тут делаешь?
Кася скромно смотрит в пол, но никуда не уходит. Она хочет общения и любви.
- Кася, - говорят ей строго. - Саша - не кот!
Но ей нужен только я.
***
Кася отпела, отмурлыкала своё, навалялась на диване во всех и всяческих развратных эротических позах, а теперь опять молчалива и строга. Не подпускает к себе никого, кроме хозяйки, и с удивлением смотрит на руку, ещё вчера спокойно гладящую ее по спинке и почесывавшую под челюстью. Она может эту руку подпустить ближе, обнюхает её, но гладиться - ни-ни!
Зато Мася. Она вспомнила, что она же тоже кошка, а не просто так тут лохматое бегающее. Теперь она лежит, нагло развалившись, выставив живот, предлагая почесать его. А если никто не подходит, то она приходит сама.
Мася садится в дверях моей комнаты и скрипуче, с хрипотцой в голосе, выводит:
- Кхэ-э-э... Кхы-ы-ы-ы...
- Мася, ты что?
- Кхэ-э-э... Кхы-ы-ы...
Мол, погладь кису, не жмоться!
***
Утром никто из кошек не ждал меня под дверью. Никто не встречал хриплым мяуканьем или привычным уже ласковым призывным мурлыканием. Никто не терся о ноги и не требовал ласки. Никто не кидался с топотом на кухню впереди меня, ожидая там своего завтрака.
"Странная тишина", - подумал я, поворачивая налево, к кухне, чтобы налить чайник, опустевший за три дня.
А там, обнявшись, уткнувшись друг в друга, на вчера почищенном пылесосом стуле сладко спали кошки, еще недавно шипящие друг на друга. Я сбегал за фотоаппаратом, но они даже и не пошевелились. Только слегка приоткрыли глаза на вспышки и щелчки.
Видимо, к изменению погоды у них такое.
***
Второй день они не сбегаются навстречу, когда я прихожу с работы. Второй день они вяло, бесшумно, тенью передвигаются по квартире и скрываются там, где тепло и мягко. Второй день они спят в обнимку, потому что больше обнять некого - хозяйка уехала на море.
В восемь вечера у них по режиму кормление. И с восьми они обычно начинали крутиться под ногами, выбегать в коридор на каждый шорох, носиться в кухню и обратно, проверяя, не появилась ли еда в мисках. А как они неслись туда, подметая животами пол в прыжках, слыша, что открывается холодильник! Теперь же:
- Кис-кис! Кошки, жопы вы лохматые! Вы где там? Кушать подано, бегите жрать, пожалуйста!
Не слышат. Не бегут.
- Миш, а может, ну его? Корми, когда попросят!
- Нет, так нельзя... У них режим.
Он идёт в комнату, показывает вялым кошкам пакетик с едой, шуршит над поднятыми мордами, идёт на кухню, делит на две мисочки, опять зовёт. Вот нехотя появляется Кася. Обнюхивает пищу, смотрит круглыми глазами - мол, как вы можете о еде в такое время! Сворачивается на стуле, дремлет.
- У них голодовка, что ли?
- Это нервы...
Утром миски чисто вылизаны и лежат посреди кухни.
- Ну, вот и молодцы. Кошки, кошки, кис-кис-кис! Завтрак!
Не бегут, не мяучат, не трутся о ноги, не бросаются к миске. Спят в нервном ожидании: когда же вернётся хозяйка и её можно будет обнять, помяукать о своих делах, наурчаться вволю...
И только иногда откуда-то из под дальнего стола или из узкой щели под шкафом раздаётся тихая жалоба:
- Мя-мя-мя..., - мол, сколько же ждать-то ещё?
***
- Какие-то они левые кошки! - сказал хозяйка, строго наблюдая на толкающихся у миски Касю и Масю.
- В смысле?
- Всегда начинают из левой есть. Теснятся, пихаются, но едят слева...
Кошкина посуда - это пластиковая двойная миска, как знак бесконечности, две посудины в одном блоке. Одна миска для Каси, другая - для Маси. Чтобы не толкались и не дрались за пищу. Два раза в день слева и справа выкладывается еда. Все по размерам и по нормам. Но они, толкаясь и ворча друг на друга, начинают есть только слева. И только вылизав все там, переходят к правой миске. Можно обмануть, повернув на 180 градусов посудину. Тогда левой становится правая миска, и они с удовольствием едят из нее. Но всегда - слева. Вот такие "левые" кошки.
Теперь хозяйка на море. Хозяйки нет.
Кошки делают вид, что еда их вовсе не интересует. Они не бегут с мявом на кухню, не просят, не намекают, не требуют.
Правда, все выложенное съедается и подлизывается. Но теперь наоборот. Теперь они начинают справа. И только доев все, переходят к левой миске.
Теперь они совершенно "правые" кошки.
***
Прихожу вечером с работы. К открытым дверям бежит стремглав лохматая Мася.
- Брысь-брысь! - кричу я, загораживая собой дверной проем, боясь, что выскочит в коридор - а там лови её потом по этажу.
Она тормозит всем телом, распластываясь по полу, пытаясь цепляться когтями за гладкий ламинат, подъезжает на пузе мне под ноги, поднимает голову и скрипуче выводит:
- Мя-а-а-а!
- Чего тебе?
- Мя-а-а-а!
Из комнаты выходит, улыбаясь, хозяйка.
- Мя-а-а-а, - оборачивается на шаги Маська.
- Чего она, соскучилась, что ли?
- Это она жалуется тебе... Я сегодня пылесосила, пылесосом её пугала.
Мы смотрим на лохматую и в унисон говорим ей:
- Мя-а-а-а...
- Мя-а-а-а-а-а-а, - отвечает она.
- Мя-а-а...
- Ну, чего ты стонешь, чего стонешь? Вон, Кася никого не боится и не жалуется...
Тут же из комнаты вылетает Кася, услышавшая своё имя. Она строго осматривает всех: нас, двоих людей, Масю, сидящую у наших ног. Не найдя ничего интересного, трусит на кухню. Только хвост мелькнул.
- Вот, Мася, видишь - Кася не нервничает и не жалуется!
- Мя-а-а-а-а-а-а-а!
***
С поздней ночи или с раннего утра - это уж как кто посчитает - кошка Мася бегает по квартире и стонет. Стонет и стонет. Всхлипывает и снова бегает. Соседи уехали в город на Неве. Оба-двое. Кормить кошек поручено мне. Я - есть. Я - вот он. Но я же - не они! Кошки же привыкли, что ночью кто-то дышит на диване, кто-то гладит, обнимает, носит иногда на руках. А тут - нету же никого! Ко мне дверь закрыта. Кася куда-то спряталась с расстройства, а Мася бегает и стонет. Стонет и всхлипывает.
День она проспала, как обычно.
Ровно в два часа ночи кошка Мася вдруг вспомнила, что хозяев нет. Она с шумом спрыгнула с дивана и пробежала, топоча мохнатыми лапами, по коридору - туда, сюда, снова туда и снова сюда, все быстрее и быстрее. Правда, нет никого! Тогда она стала их звать. Она стонала и плакала. Она кричала в голос:
- Где вы? Ой-ой-ой! На кого вы нас оставили? Как же нам теперь жить?
Кошка Кася презрительно щурилась из глубины комнаты: во-первых, думала она, не "нас", а "тебя", дурочка. Кошка Кася знала, что главное - это сохранение покоя. Покоя в мыслях и покоя в организме в целом. Поэтому, поужинав, она ложилась и лежала, закрыв глаза. Может быть, спала, а может быть, медитировала.
Кошка Мася прыгала в прихожей на тумбочку, потом с неё на пол и снова вверх и вниз. Она залезала с шумом на шкаф, летела верху, стукаясь о пол башкой - бумц, и орала, орала, орала:
- А-а-а, - кричала она. - Ну, как же? Почему же? Где же все? Я - вот она, а где вы?
Не горят огни мониторов, никто не сидит за компьютером до утра, никто не смотрит кино. Как жить?
Она попыталась биться головой о дверь, но дверь была тяжёлая и стальная. Она оказалась крепче. Тогда кошка Мася легла на пол и попыталась когтями расширить щель под дверью. Когти не брали сталь.
Она снова поорала, снова поносилась от дивана на кухне до дивана в комнате: ты-дых, ты-дых, ты-дых.
Потом совсем уж жалобно стала блеять в прихожей овечкой:
- Ме-е-е, ме-е-е, ме-е-е...
Иногда она замолкала, кидалась к двери, втягивала воздух розовым носом, шевелила ушами: идут? Услышали? Возвращаются? Но никто не шёл в уже три часа ночи, и она снова начинала свои заунывные песни:
- Ой, как же теперь жить-то... Ой, на кого же вы меня оставили... Ой, что же теперь делать...
Что делать, что делать.
Сейчас вот как дам тапком, думал я в четыре часа утра.
В четыре сорок семь она устала петь и пошла, повякивая на ходу, к себе в комнату. И легла на диван. А я попытался ещё раз заснуть.
Но стоило прогреметь будильнику, а мне зашевелиться, кошка Мася - тут как тут!
- Ага! - кричала она. - Кто-то тут есть! Почему не отзывался? Открой дверь! Дверь - открой!
Ничего-ничего. Сейчас открою, навалю еды, и уйду на работу.
Спорим, когда приду, обе будут спать?
***
Если, накладывая еду в миски, толкнуть Касю, пытающуюся пролезть под моими руками, она отскочит и встанет на цыпочки. Мася тут же станет пушистой, как колобок и станет её внимательно рассматривать. Тогда Кася на цыпочках, в полуприсяде, потихоньку сбежит в комнату, а Мася, посмотрев на полные миски, с грозным мявом помчится за ней.
А вот если толкнуть Масю, которая сама толкается лбом в ноги, в руки, в стул - во все подряд, то она только пробурчит что-то и продолжит своё.
Но вот когда они убегут - все. Пропали на весь день. И только уровень корма, а позднее - пустые миски, показывают, что кошки дома, кошки живут.
***
Весна приходит с клочьями шерсти, раскиданными по всей квартире. Это Мася начинает линять. Кася тоже линяет, но она короткошерстная, и не так заметно.
Пока не начинается пора любви. А та начинается как всегда не вовремя. И Кася караулит меня под дверью, громко мурлыкая на каждое движение. Если я выхожу, чтобы почистить зубы, чтобы взять что-нибудь из холодильника, Кася, мелко помякивая, бежит впереди меня на кухню, прыгает на диван, застланный белым покрывалом, и растягивается в эротичной позе. Потом вытягивается, тянется вся, цепляясь когтями за спинку дивана. Показывает живот, поджимая стеснительно одну ногу. Если не обращать внимания и не отвечать ни звуком, ни взглядом, она совсем распластывается на спине, расставив лапы крабом и громко призывно мурлыкает. Мол, ну, возьмите уже меня, я вся готовая. В течение недели с ней такое.
Как только у неё заканчивается, и теперь она опять ни в руки, ни погладиться не даётся, так вступает в бой Мася. Теперь она поёт грустные песни, смотрит с тоской, кувыркается по белому покрывалу, оставляя клочья шерсти, зовёт хоть кого-нибудь к себе, такой красивой, мягкой, нежной...
Её можно прижать к дивану обеими руками, а потом тереть, мотать, гладить по шерсти и против. Она распластывается тряпкой, и только подвывает:
- А-а, а-а, а-а, а-а...
Если остановиться, чтобы собрать комок шерсти и выкинуть его в ведро, закрытые в неге глаза открываются, Мася смотрит вокруг с недоумением. Мол, и это все, на что вы способны? И начинает кувыркаться, тереться, взмуркивая и подвывая иногда. Ночью она бегает по коридору и иногда начинает мяукать жалобно. Но прекращает после окрика. Мася кошка домашняя и человека понимает.
Не больше недели у неё это.
Но как только она успокаивается и залегает в спячку, а бывшее белое покрывало отправляется в стирку, эстафету снова перехватывает Кася. Март на дворе - что вы хотите? Все начинается с того, что она бежит встречать меня с работы. И не уворачивается от руки, а сама подставляет голову. Мол, гладьте меня, гладьте. А там и время большой и светлой любви наступает. Кася как будто не спит совсем. Она сидит в коридоре и караулит меня. И стоит мне выйти из комнаты, она бежит впереди, бросается на диван и разваливается - берите меня всю! При этом она звучит на каждом шаге. И звучит, если её гладить. И если не гладить, а просто разговаривать, успокаивая, она тоже звучит.
А если её гладить, гладить, гладить, гладить, то от неё начинают сыпаться искры.
***
Кася опять ждёт под дверью и бежит впереди меня на кухню, чтобы лечь там пузом кверху, растянуться, наклонить чуть в сторону голову и смотреть тревожно и вопрошающе: ну же, вот же я, бери меня всю!
А Мася давно уже доказала, что хоть она и меньше весом и размерами, но главная - именно она. Когда они трутся под ногами и старательно лупятся лбами о ноги, напоминая, что вот там, под стулом, совершенно пустая двойная синяя миска, то Кася старательно уступает дорогу и идёт следом. А если вдруг сталкивается, тут же останавливается, опускает голову - извиняется. А Мася раздражённо привстает, шипит чуть-чуть, мол, понаехало вас тут, понаоставалось, и движется дальше своим маршрутом.
Для доказательства своей важности и величины маленькая лохматая Мася лезет на шкаф в прихожей. И сидит там, выпрямившись и повыше задрав голову, осматривая всех собравшихся сверху вниз. Если переплести пальцы, собрать их в такой большой двойной кулак, как голову невиданного кошачьего монстра, поднять над головой на вытянутые руки, чтобы было выше Маси, она кипятится, возмущается, встаёт на дыбы и машет передними лапами перед собой, не разрешая быть главнее. Кто выше - тот главнее. И шкаф - самый высокий тут. Вот и нечего руки задирать. Главная - Мася!
Иногда она сидит на кухне в позе охотника и контролирует передвижение Каси в другом конце коридора. Та мягко спрыгивает с коробок с книгами, и тут же замирает на месте, присев на полусогнутых, услышав яростный рёв из кухни. Мася рычит, как маленький тигр. Вернее, лев. Она же мохнатая. Она предупреждает всех, кто двигается не по установленным маршрутам: не выводите меня из себя, я все и всех вижу, я вам сейчас покажу, кто в доме хозяйка!
Кася пережидает, замерев на месте с поднятой лапой. Потом медленно, чтобы не спровоцировать, подходит на цыпочках к моей двери и сидит в ожидании, обвив тонким аккуратным хвостом в полоску свои лапы. Её можно гладить, можно трепать против шерсти. Она на все готова - у неё своя персональная весна.
***
Кася сидела в коридоре и старательно длинно мяукала.
- Цыц, кошка, - кричали ей люди.
Но она не могла остановиться, потому что из комнаты, из той комнаты, в которую нельзя, неслось протяжное мяуканье. Кася умолкала на минуту, прислушивалась, и снова начинала длинно и тягуче отзываться. Что-то вылетело из комнаты, стукнувшись о стену коридора. Кася замолчала, рассмотрела предмет. Но тут снова раздались чарующие звуки. У неё поднялась шерсть на спине, уши встали жёстко и направленно, расширились глаза - хотя, куда там дальше-то расширяться! Кася крадучись вползла в ту комнату, в которую категорически нельзя. Она прокралась мимо стула, дошла до дивана, высунула голову и уставилась на источник звука.
Призывно мяукал телевизор. Перед ним сидели, громко обсуждая что-то и показывая со смехом на экран, два человека:
- Ты куда? Это что такое? Брысь! - закричали они синхронно.
Кася выскочила в коридор. Мелькнул хвост в полоску. Больше она не мяукала в ответ странным песням. Там, где звучало, не было никого живого. Это просто издеваются над ней.
Она прошла на кухню и грустно легла там на диване вверх светлым пузом. Прикрыла глаза. Ой, как неудобно... Это же она пела песни телевизору!
***
У кошки Каси очередная весна. Она разговаривает, вдумчиво смотря в глаза. Разговаривает длинными и совершенно правильно построенными фразами на своём, кошачьем. Ты ей просто "мр-р", а она в ответ целую тираду, качая головой, вставляя "мя-мя-мя", "ми-ми-ми", "мр-р-р" и ещё много каких-то непередаваемых звуков. А потом бежит на кухню впереди меня и скорее кидается на диван, светлым пузом кверху, вытянувшись, оттянув все пальчики и коготки - вот же я, начинайте гладить кису!
Оля пытается погладить её по животу, говоря себе под нос, что вот некоторые кошки - такие гладительные, такие гладительные... Но Кася тут же подбирается, поджимает лапы, выпускает когти и готовится защищать своё самое дорогое.
- Ну, и ладно, - говорит Оля. - Ну, и не проси больше.
- Так она же мужика хочет, а ты же не мужик, - смеётся кошачья хозяйка.
***
Открыты форточки, открыта балконная дверь. Тянет свежестью и даже холодом. Хочется надеть свитер.
Я на кухне, режу какое-то копчёное мясо. Оно копчёное по-настоящему, то есть, с дымком, с коричневой корочкой, а внутри даже разваливается. Кусок, то есть кусочек, с ноготь всего, падает с неслышным стуком на пол - отпинываю его к кошачьей миске. Может, кому понравится?
Из дальней комнаты охотником и партизаном бесшумно вдруг появляется Мася. Она маячит распушенным хвостом. Она нервно нюхает воздух: что тут у вас? Что? Делает ещё несколько шагов, полуприжавшись к полу, почти ползком, чтобы я не заметил. Где тут чем-то пахнет? Уши локаторами поворачиваются синхронно влево и вправо. Она натыкается на ма-аленький кусочек мяса. Вздрагивает, замирает, обнюхивая. Нет, это не кошачья еда. Мася выпрямляется, и на прямых ногах, с гладкой спиной - а не больно-то и хотелось - убегает обратно в комнату.
Тут же откуда-то из тени появляется Кася. Она долго стоит в дверях, выглядывая одним глазом: что тут такое делают, что вкусно пахнет везде? Потом ползком вползает, сразу поворачивая под стул к своей миске. Нет-нет! Она ничего не просит, она так просто пришла, посмотреть и проверить... Ой!
Кася вздрагивает, упёршись носом в кусочек мяса. Поворачивает голову: никто не следит? Снова нюхает, и сразу, весь, он оказывается у неё в пасти. Два жевательных движения, глоток. Кася ещё обнюхивает то место возле миски, где только что лежало вкусное. Оглядывается уже с другим выражением: что там такое режут? Ничего больше не упадёт? Нет? Ну, и ладно. И гордо ступая, идет в комнату.
***
Утром понедельника в дверях кухни стоит кошка Мася. Я ворчу на неё, что не на месте она застряла, переступаю. Она сонно провожает мои ноги глазами, но не шевелится. Потому что на стуле сидит кошка Кася, удивлённо смотря вниз. Мася делает попытку пошипеть. Но она слишком сонная - получается совсем не страшно. Тогда она вяло мяукает, жалуясь, и медленно уползает в сторону, где падает на бок, стукаясь головой об пол. Кошке Масе жарко и хочется спать. Она вышла только чтобы проверить, кто это там по кухне ходит. А ещё - пошипеть и погонять Касю. Но что-то не гоняется и совсем не шипится. Кошка Мася закрывает глаза и спит.
***
На скрежет замковый и мои первые шаги по прихожей из комнаты плавно и неторопливо выскользнула Кася. Она встала напротив, игриво скосила чуть в сторону большие зелёные глаза и с придыханием спросила:
- Ну, что, сосед... Весна?
- Ты, что, очумела? - удивился я. - Мороз на улице!
Из темноты комнаты с топотом выскочила Мася с вечно заспанными глазами.
- Привет! - муркнула она на бегу и понеслась, прижимаясь мохнатым пузом к полу, на кухню.
Кася смущённо отвернулась от Маси. Вот ведь, как компрометирует, дура набитая. Потом снова искоса взглянула и протянула:
- А ведь весна-а-а...
С кухни с топотом прискакала Мася, уставилась жёлтыми круглыми глазами и стала хрипло расспрашивать: как там погода, что принёс с собой, как оно вообще...
Я пошёл на кухню. Кошки бежали впереди, оглядываясь на меня все время. Там я включил свет, и Мася сразу закружила вокруг мисок, намекая и спрашивая, не за этим ли я сюда пришёл. А Кася кинулась на диван, легла на спину, вытянулась вся, до самых крайних коготков, показывая сквозь прозрачную шерсть розовый живот. И снова:
- Сосе-ед... Весна!
- Тьфу, дураки! - заскрипела, занудела Мася. - Какая весна, когда уже есть пора?
Я выгреб из сумки хлеб, пиво, рыбину горячего копчения. Сказал строго:
- Кошки, вы - свиньи. А это - моя еда.
Мася прислушалась, вняла.
- Ну, раз у вас весна, - сказала она. - То и у меня - весна.
И с диким ором кинулась вдоль по коридору.
- Пр-р-рикалывается..., - застенчиво почти прошептала Кася.
А сама коготком так и подзывает, так и подзывает...
***
Сегодня жарко.
Кошка Кася лежит на большой картонной коробке в коридоре, свесив голову вниз. Коробка в коридоре - законное кошачье место. Тут можно просто лежать. А можно точить о неё когти, разрывая картон на мелкие клочки. Когда кошка Кася не лежит на коробке, на коробке лежит кошка Мася. Но сейчас Мася лежит где-то в комнате под балконной дверью. Ей жарко. Она лохматая.
Я прохожу на кухню, чтобы порезать себе немного еды и взять банку пива.
Как только открываю холодильник и достаю большой кусок белорусской варено-копченой грудинки, кошка Кася тяжело спрыгивает со своей коробки и прибегает на кухню. Она обнюхивает свою кормушку и удивлённо смотрит на меня.
- Кася, - говорю я. - Это моя еда!
Она принюхивается, прищурившись от усилий. Ей нравится запах. А я ещё рядом с грудинкой отрезаю несколько кусков сыра. Кошка Кася любит и сыр. Она бы поохотилась за этой едой, но я мешаюсь. Стою у стола и смотрю внимательно на неё.
Кошка Кася опускает голову и начинает интересоваться чем-то мелким на полу, мне невидимым. Ей совершенно, то есть даже совсем-совсем не интересно, сколько кусков и чего именно я отрезаю.
Но вот я отхожу к холодильнику за банкой пива, и кошка Кася уже под столом. Внюхивается, приподнимаясь на задних лапах. Как суслик.
Но тут я начинаю чистить чеснок.
А она, мякнув недовольно, уходит в коридор на свою коробку.
Кошка Кася совсем не любит чеснок.
***
Соседи уехали, оставив на меня кошек. У них целая своя комната. У них вся квартира, потому что я запираюсь у себя.
Мася ходит по квартире и орет на ходу. Она орет букву "О". Громко и натужно орет. Долго тянет ноту. Вот она идёт от балкона в той комнате по диагонали до выхода, выходит в коридор, останавливается под моей дверью, добавляя пронзительности и страстности, потом идёт по коридору на кухню, и там замолкает под столом. Разворачивается, начинается обратное движение и крик.
Я дремлю, пока она на кухне и молчит. Или пока она за стеной и кричит в комнате с балконом. Но когда она начинает завывать под моей дверью, я просыпаюсь.
Вот так проснёшься, а в почте уведомления какие-то. Оп-па! А мне пряничных человечков надарили! А я так люблю подарки! Ура! Спасибо, друзья и подруги!
А Мася, услышав моё движение в закрытой комнате, резво прибегает, подвякивая при каждом прыжке, садится под дверью и начинает громко стонать о своей пропавшей жизни. Просто в никуда пропавшей. Когда я после зарядки выхожу, она шарахается в тёмный угол и тихонько спрашивает:
- Мя?
Вот Кася никуда не шарахается. Она сидит ровно напротив, дожидается. Я выхожу, а она спрашивает:
- Мр?
Не дождавшись ответа, кошки уходят в темноту своей комнаты и там где-то залегают в засаде. Но уже не орут. Я встал - чего теперь орать, правда?
Умывшись, иду на кухню. Иду тихонько, чтобы не услышали. На кухне поднимаю их двойную посудину с пола и ставлю на стол. Все делаю тихо-тихо. И кошек нет. И ора нет никакого. Но как только я вскрываю первый пакетик киттикэта, так несутся, громко топоча. Начинают биться головами мне в ноги, вьются, орут. Обе - орут. Такие голодные, такие бедные - всю ночь не ели!
Я накладываю еду, ставлю посуду на пол. И меня сразу оттесняют.