А на улице уже была самая настоящая весна. Настоящая - это когда где-нибудь у солнечной стенки можно было даже скинуть пальто и было совсем не холодно, когда снег почти везде сошел, оставив только самые большие сугробы, которые могли потихоньку таять, выпуская небольшие ручьи, аж до Первомая и иногда даже дольше, когда на центральных улицах уже совсем сухо, а после субботника, который растягивали для разных предприятий на весь апрель, становилось и чисто, и даже как-то причесано.
Сашке было скучно. Уроки все сделаны, день выходной, а Ваську не отпускают гулять. И Лешку не пустили, когда за ним забежал - у Лешки не было телефона. И в гости не позвали. Друзья сидели над тетрадками и учебниками. Васька исправлял какую-то очередную провинность, а Лешке надо было получать пятерку.
Если было бы лето... Да, если было бы лето, то можно было вернуться в свой двор и постоять с дворовой компанией рядом или даже влиться в игру. В футбол его брали. В чижа он уже сам не очень любил, потому что надо было иметь свою лапту. В войнушку играли редко, потому что все были разного возраста, и не очень приятно было почти взрослым пацанам изображать языком выстрелы из деревянного оружия. В лапту, в круговую, в местную, можно было играть и с самодельной, из любой дощечки от разбитого ящика или просто из палки лаптой. Там главное - закрываться от водящего, отбивать мячик.
В карты Сашку не брали. В карты играли самые взрослые пацаны, которые собирались на лавочке возле турника, что установили в самом тенистом месте тополиной аллеи. В городки и теннис играли совсем взрослые, к ним просто так не подойдешь.
Весь двор во всё играл, а Сашке было скучно и некуда пойти. В Васькином дворе еще играли в штандер, но это совсем детская игра, и потом там с девчонками надо, чтобы было смешнее - они же совсем не умеют кидать мяч! А в Лешкином дворе играли в "банку". Совсем новая игра. Интересная. Там такая смесь городков, лапты и еще чего-то, чего он не знал... Но там своих хватало, и без Лешки они бы Сашку в компанию не приняли.
Сашка ходил и пинал оставшиеся после разбрасывания сугробов куски снега и льда. Пинать было удобно, потому что кирзовые сапоги. Он любил так одеваться. У него были начищенные сапоги, которые специально перед весной и перед осенью промазывают рыбьим жиром, а потом начищают ваксой до блеска. Вернее, не промазывают и не начищают, а это Сашка сам сидит и ваткой мажет, потом отмывая руки от рыбьего запаха. Хотя, когда этот рыбий жир пили, он пах, вроде, не так сильно. Его наливали из толстого пузырька в столовую ложку, подсаливали немного, чтобы было не так противно, а потом Сашка, морщась, глотал его и тут же закусывал кусочком хлеба. Рыбий жир надо было пить, говорили родители, чтобы не началась куриная слепота.
Брюки Сашка заправлял в сапоги, по-военному. Пальто демисезонное, под которое поддевался темно-красный самодельный свитер - мама связала - было туго подпоясано настоящим солдатским ремнем со звездой на бляхе. Ремень подарил дядя Коля, который рассказывал, что этот ремень даже на Кубе побывал. Ну, и кепка, конечно. Сашка покупал кепки с папой каждый сезон. Они приходили в универмаг и мерили перед зеркалом кепки, смотря, чтобы была не слишком большая и не слишком светлая.
И вот такой - в кепке, в пальто с ремнем, в сапогах, Сашка бродил и скучал.
А за Васькиным домом, за сараями, позади старой котельной, где раньше землю брали, был небольшой пруд, на который летом запрещали ходить, потому что там вода была грязная. Но сейчас же не лето? И потом, от мороза все микробы дохнут. Поэтому Сашка, подумав минуту, повернулся и решительно пошел к пруду.
Лед на пруду не растаял, а его просто весь разбили. Только с краю оставался кусок, как пристань, и около этой пристани лениво колыхался деревянный круг от кабельного барабана. На эти барабаны наматывали кабель на Кабельном заводе. А старшеклассники летом ходили на практику и просто подзаработать немного, сбивая из досок эти барабаны. Вот на воде только боковина, круг такой из досок, как плот, только круглый. В кино плоты были всегда четырехугольные.
Сашка разбежался, оттолкнулся от скользкого льда ногой и прыгнул на плот, который качнулся, черпанув воды по поверхности, и плавно отплыл почти на середину пруда. Сашка не устоял и упал на колени, промочив брюки и намочив край пальто. Он тут же вскочил, но плотик наклонился, и пришлось переступать, выравнивая. Но маленький круглый плот не успокаивался, он тут же поднял другой край, и Сашка был вынужден шагнуть обратно. Плот раскачивался все сильнее, и в конце концов Сашка соскользнул в воду. Но пока он так боролся с равновесием, плот подогнало к противоположному берегу - пруд был совсем небольшой. И Сашка тут же ткнулся ногами в дно, и пошел, не оглядываясь. К берегу, подняв руки вверх, чтобы не замочить еще и рукава, хотя и так был почти по грудь в воде. А на берегу уже стояли пацаны из Лешкиного двора и смеялись.
С развалин барака, от которых осталась только крыша с чердаком, полным всякого мусора и старых книжек, притащили пару сухих брошюр, развели маленький костерок, и Сашка разделся, поеживаясь, до трусов, развесив одежду на солнышке и ветерке, а сам сел, скорчившись, у костра. В костер подкидывали какие-то палки, трещавшие сначала и пускавшие пену с торцов, а потом тоже загоравшиеся. Но большой костер было делать нельзя - заметят взрослые. И Сашка ёжился на весеннем ветру, протягивая руки к огню, поворачиваясь к нему боком, спиной.
Все равно было холодно. А время шло. А одежда никак не сохла. Ну, конечно - не лето, чай.
И тут пришел папа.
Кто-то увидел и позвонил, и он тут же пришел.
Он посмотрел строго, но не стал ругаться. Он сказал только:
- Одевайся и быстро домой.
Сашка натянул холодное и сырое и быстро побежал домой, а папа шел сзади широкими шагами. Но не ругался.
Ругалась дома мама.
Потом было воспаление легких, и Сашка еще две недели проболел дома. И даже медсестра приходила, чтобы делать уколы.
А уроки он все равно делал. И от класса не отстал.
Но на тот пруд больше не ходил. Раз только. Но это другая история.