Ветер рвал облака огромной невидимой пастью. Холодные потоки пытались сдвинуть мое тело с земли, втянуть его в общее движение мира. Где есть движение, там есть жизнь; я не чувствовал в себе ни полноценной жизни, ни желания двигаться. Я смотрел на бежавшие по фиалково-синему небу обрывки неземного тумана и старался не думать. Если я засомневаюсь в происходящем, начну вспоминать о том, кто я, где я и как здесь оказался, ветер исчезнет. С ним уплывут в никуда облака, и небо, и сухая колючая трава, и этот мир, частью которого я стал неожиданно для себя самого.

Желтые стебли травы приятно щекотали мне щеки. Бесконечный туманный караван приходил с запада и уходил на восток. Беснующийся ветер упрямо хлестал облака незримым кнутом, отчего те разрывались и рассеивались - легко, словно дым от костра. Я внезапно вспомнил, как сам сидел у огня, то и дело скармливая жадному пламени ветки. Вокруг меня разливалась ночь, как густой кисель, и больше всего крошечному человеку у крошечного костерка хотелось лечь и исчезнуть из реальности ради мира сновидений. Ночь давила на плечи, комкала мысли, мешала свободно вздохнуть. Я заснул там, а проснулся здесь. И я был этим доволен.

Как ни старались порывы беспощадного ветра толкнуть меня и вывести из пространного оцепенения, им не удавалось сдвинуть даже волос, даже заставить меня моргнуть - защититься от поднятой с земли пыли. Я знал, что пыли нет - равно как и ветра, как и неба с его облаками, равно как и меня самого. Нет мира, нет вселенной - есть пустота. И пустота эта развлекается тем, что придумывает траву, и землю, и небо. А когда задумки надоедают ей, пустота не задумывается, что с ними делать. Мысли возвращаются обратно - туда, где ничего нет.

"Все напрасно", - вдруг понял я. Когда-то давно, много лет назад я жил. Жил по-настоящему - радовался, огорчался, любил, презирал и восхищался. Для меня мир был ярок, и ничто не могло заглушить его пестрых цветов, диковинных запахов и удивительных звуков, ничто не могло погасить чувства жизни в тех, кто видел над головой небо, а под ногами - землю. Но на самом деле я ошибался. Как ошибались все. Нужно было сказать по-другому. Ничто - могло.

Я улыбнулся. Отчаянному ветру, серым облакам, разорванным в клочья. Я улыбнулся сухой желтой траве, холодной земле, сине-лиловому простору где-то далеко. И сказал:

- Все было зря.

Мой голос не сохранил ни досады, ни горечи моих размышлений. Вместе с радостью стерлись потери. Счастье забрало с собой беды и грусть. Я увидел, как складываются и вычитаются мои грехи и мои добродетели. Стерлось все. Спокойствие уничтожило печаль, боль разорвала надежды, как ветер - облака. Все исчезло.

- Все было зря.

Меня никто не слушал. В небе продолжалось вечное движение воздуха. Какие чувства могут быть у ветра? Пьянящее осознание своей дикой свободы? Агрессия повелителя, бьющего своими порывами непослушный туман? Неудержимая веселость независимого существа? А какая мне разница? Ветра нет. Меня нет. Ничего нет.

- Все было зря.

Я закрыл глаза. Сухие стебли все еще кололи мне щеки. Ледяные порывы все еще толкали со всех сторон. Я даже ощущал на себе лучи дневного света, хотя до сих пор не увидел солнца. Я понял, что хочу пить, только когда у меня окончательно пересохло в горле.

- Не может быть! - Я вскочил на ноги. Ветер услужливо ткнул меня в спину, помог удержать равновесие в странно густом, тягучем воздухе. В воздухе ночи. Той самой ночи...

Ноги не слушались меня, словно я пролежал здесь неделю без единого движения. Я брел туда, куда летели облака, спотыкаясь, падая и снова вставая. Не знаю, как долго продолжался мой путь: в какой-то миг в глазах потемнело. Я почувствовал под коленями и локтями жесткие ленты травы, ветер неожиданно ласково погладил меня по затылку. Я свернулся клубком на стылой земле, зажмурившись и силясь подавить приступы тошноты.

Я не заметил, когда ветер стих, а желтые стебли превратились в сочные зеленые побеги неизвестного мне растения, похожего на лопухи. Небо было светло-синим, без единого облачка, и солнце только поднималось с неровной линии горизонта.

На ветке дерева, под тенью которого я лежал, сидела большая зеленая птица. Она равнодушно взглянула на меня, встрепенулась, взлетела и медленно двинулась в глубину рощи, делая размеренные, четкие взмахи болотного цвета крыльями.

- Воды... - Раз у меня хватило сил на слова, их должно было хватить и на то, чтобы встать и найти хоть какой-то источник влаги, хотя бы лужу дождевой воды!

Подняться на ноги, впрочем, я так и не смог. Но и ползком не пришлось добираться до гипотетических ручья или лужи: рядом стоял незнакомый темноволосый парень и протягивал мне открытую флягу. Вода имела горьковатый привкус лесных трав, но я бы отважился сейчас и на более смелый поступок, чем дегустация предложенного незнакомцем напитка. Юноша забрал флягу, внимательно посмотрел на меня и весело хмыкнул:

- Повезло тебе, парень.

Следующие дни почти не оставили следов в моей памяти. Я спал днем и просыпался ночью, всегда в одной и той же комнате. Окно в ней выходило на заросшую желтыми и фиолетовыми цветами поляну. Я не видел, кто приносил мне еду и все ту же горькую воду; казалось, неведомый друг знал о моменте моего пробуждения и успевал поставить поднос с угощением на низкий столик за минуту до того, как я просыпался. Иногда во сне я слышал разговоры об "этом очередном счастливчике" и не мог отличить явь от сновидения.

А потом мне приснился худощавый пожилой человек, стоявший посреди большого пустого зала. Он опирался на короткий посох, больше похожий на ножку стола, чем на что-либо еще. Синие глаза с детским любопытством смотрели на меня.

- Повезло тебе, парень, - повторил он слова юноши, имя которого мне так и не довелось узнать. Даже сейчас, по прошествии тридцати пяти лет, несмотря на все обретенное с помощью богатства могущество, я не смог найти ту самую рощу. Ее не было на карте, и даже легенды не хранили ни одного упоминания о зеленом тенистом пространстве посреди Мертвого Пути Ронина.

- Ты осознал бренность собственной жизни в собственном мире; не понял, не услышал, не принял во внимание - ты ее осознал. А таким мудрецам не место среди живых, знаешь?.. Вечность не любит единомышленников.

Тогда я ничего не понял из его слов. Бренность собственной жизни?.. Я жил у большой дубовой рощи, в домике на поляне с желтыми и фиолетовыми цветами. Тогда я верил, что это был мой единственный дом.

- Ты не мог умереть, потому что твое время не пришло. Но ты понял Вечность, парень. Ты разгадал шараду пустоты. А она такого не прощает.

Я попытался проснуться. "Что он мелет, этот безумец?" - думал я, искренне считая свой сон слишком серьезным ночным кошмаром, чтобы находиться в нем дольше.

- Тебе посчастливилось пройти Мертвым Путем. Очень немногие из начинающих это путешествие доводят его до конца. Они теряют себя, засыпая в пустоши, не следуя мурым советам ветра. Исчезают сразу отовсюду, когда их поглощает пустота. Знаешь, что так мешало тебе наслаждаться жизнью?.. Понимание того, что мир исследован учеными вдоль и поперек, что ты не откроешь новых континентов и не создашь ничего, что убедило бы прежде тебя самого в существовании чуда. А не законов физики и прочей ерунды, которой от скуки люди забивают себе голову. Ты мудр не по годам, парень, - посмотрим, как эта мудрость поможет тебе в новом мире. Ты ведь так хотел попасть в сказку, где нет места обыденности. Ты заслужил право попасть в эту сказку - сам Мертвый Ронин отступил перед тобой.

Тогда я еще ничего не понимал. Но прошли годы - и я научился видеть Избранников Ронина - тех людей, кто давно умер в клетке обывательской жизни, но все еще продолжал уходить на учебу и на работу и возвращаться домой. Над ними уже была не властна рутина давно истощенного мира. Рано или поздно каждый становился на собственный Мертвый Путь, чтобы победить безысходность и найти свою сказку, в ожидании которой их сердца все еще бились и все еще не прекращалось дыхание.

Ничего не было зря. Я жил прологом - и начал наконец первую главу настоящей жизни.

Ничего не было зря.