Карпинский Роман Олегович : другие произведения.

Эпюра. Том 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Рамиль - зажиточный студент-предприниматель, не знающий ни жалости, ни сострадания к людям и всему миру. В канун нового года он знакомится с девушкой Викторией, диалог с которой стал началом переосмысления своих прежних постулатов бытия. Теперь главному герою предстоит нелегкая дорога по изменению своей жизни и устоявшихся систем ценностей, которые выстраивались долгое время. Сможет ли он это сделать, несмотря ни на что?
  Глава 1.
  
  Наступила декабрьская сессия. Многие студенты угорело ломанулись сдавать долги. И я не был исключением.
  У моего колледжа, всегда можно увидеть толпу дымящих студентов. Что парни, что девушки, все до, во время и после чего бы ни было шли вдыхать этот дым. "Все стабильно", - думал я, проезжая мимо очередной занятой парковки. Из-за своего разбитого образа жизни, я часто пропускал хорошие места, так как они занимались недокрутыми студентами, которые приезжали раньше, чем я на своих едва ли не разваливающихся ведрах. Однако и мне удавалось иногда выцеплять хорошие закутки поближе к заведению.
  Но проехав всего несколько метров от поворота, я почти сразу заприметил взглядом свободное место, которое держал для меня мой друг детства - Декарт. Уже не помню, с какого горшка мы с ним вместе, но в свои 20 лет с ним повидали весьма и весьма немало. Прошли школу от первого урока и до экзаменов. И эту клоаку тоже пройдем, всего один год с хвостиком остался. Всегда были друг к другу добры и старались с пониманием относиться к угловатостям характера, несмотря ни на что.
  Пока я подкрадывался ближе, Декарт задумчиво смотрел вдаль и совершенно меня не замечал, но стоило мне подъехать на пару метров ближе, как друг очнулся от своих мыслей и с пафосом махнул рукой.
  - Давай сюда, пока петухи не заняли.
  Я повернул к левому бордюру и дал заднюю передачу, тем самым включив парктроники.
  - Все, хорош, - команда друга под визгливый писк машины. - Глуши пропеллер.
  Передача на парковку. Двойное нажатие на "старт/стоп".
  Забрал свой портфель с эмблемой своей же машины. Вышел. Кнопка закрытия на брелке.
  - Мощно она у тебя блокируется, звук как у космической системы какой-то. И в правду ракета, - с подхалимной завистью произнес Декарт, обернувшись на машину.
  - Да ладно, у тебя тоже не дрова отечественные. Кольца свежие. Сколько твоей? - кивнул я в сторону его машины.
   - По производству двенадцатого, а продана в четырнадцатом. Пришлось ей немного постоять в салоне, - аккуратно шагал по гололёду Декарт.
   - Выходит столько же. Только мою сразу купили, как только сделали. А так все точь-в-точь.
   Собеседник кивал головой с пристыженной скромностью.
  Подойдя ближе ко входу в здание, я отряхнулся от серого снега, что нападал на черное пальто по пути, и собрался уже входить.
  - Вот, посмотри, - резко произнес Декарт и указал в сторону аллеи.
  Вдалеке шел препод по астрономии, мужичек лет пятидесяти, который едва не падал на каждом шагу. Все в шараге знали, что он всю жизнь отдал на изучение звезд и работу в обсерватории, но большим богатством не разжился. На свою зарплату он мог лишь худо-бедно сводить концы с концами, не думая даже о маломальской машинешки.
  - Ну и? - вопросительно поднял бровь я.
  - Да ничего, жалко мужика стало... Вот мы, например, каждый при немце, а он на троллейбусе. Несправедливо все это...
  - Ну так иди, отдай ему свое, а сам на тралликах езди остаток учебы. Лучше думаешь ему будет? Максимум он поставит ее в гараж и раз в неделю куда-нибудь съездит.
  Мы оба продолжали стоять прямо на входе, не намеренно мешая другим студентам пройти, но они лишь торопливо отряхивали свою заляпанную снегом обувь, бросали на нас неодобрительные взгляды и заскакивали в здание.
  - Да нет, он ее сразу продаст.
  - Вот и выходит, Декарт, всю жизнь занимался чем-то для людей полезным и с хреном одним остался, а эксплуатировал и наживался за счет других- вот тебе и жизнь праздная и вкусная.
  - Так все, так, - поморщился мой друг от холода и горькости разговора, - Ладно, пошли уже, скоро первая начнется.
  - Пошли.
  На входе уже какой год всех встречал едва живой турникет. Точнее он оживал только когда вахтер хотел поиздеваться над студентами и показать им свою ничтожную, но хоть какую-нибудь власть. Помнится даже история с этим охранишкой приключилась забавная. Как-то раз, когда я был только на первом курсе, в колледж пришла устраиваться новая преподавательница, уже не помню по какому предмету. Так она была настолько юна на лицо, что он ее спутал со студенткой и отказывался пускать. К слову тогда дул ноябрь, и уже погода никого не баловала своим теплом. Так и простояла молодая Светлана на крыльце двадцать минут, пока не пришел декан.
  - Сколько у тебя сегодня? - спросил Декарт, щурясь на листок с заменами.
  Те висели расчерченным листом рядом с расписанием. Они обновлялись ежедневно и каждый раз были сюрпризом.
  - Три... плюс консультация, дай бог до трех управлюсь.
  - Ах ты фартовый! А мне тут пять пар отсиживать.
   Как на зоне, по-другому не скажешь.
  - Да ладно. Зато завтра у тебя выходной, - потыкал я пальцем в листок. - Ни одной не поставлено, а у меня экзамен и консультация.
   - Тогда удачи, больше ничего не могу пожелать в понедельник.
  - Взаимно, Декарт, взаимно. - На этом и попрощались. В его след я смотрел с грустью досадного поражения.
  К сожалению, Декарт не набрал нужного количества пятерок в аттестате, чтобы попасть на бюджет в мою группу строителей. Поэтому он поступил на факультет "Дорожные ремонты", где проходной балл на бюджет выходил меньше. Жалеть он не жалеет об этом, а мне все-таки хотелось бы, чтобы мы учились в одной группе. Не судьба. Несмотря на это, мы оба смогли увидеть в этой ситуации ценные и важные уроки для будущей жизни, начиная от расстановки приоритетов и необходимости дружеской поддержки в сложных обстоятельствах, и заканчивая значимостью женщины в жизни мужчины.
  На втором этаже, возле одного кабинета стояли одногруппники. Из них малая часть делала умный вид, зазубривая тонны макулатуры. Остальные же наоборот, напитывались энергетиками, проиграв всю ночь в своих орков и гоблинов.
  Помимо толпы с моей специальности в коридоре стояли несколько людей младше моей цифры в паспорте. Это мои заказчики. Поздоровавшись со всеми из своей группы, я отправился к ним. На этот раз в толпе стояли две девчонки и один парень. Что же они здесь забыли? - спросите вы. Да собственно работы, сделанные на заказ, чтобы они смогли закрыть свои никчемные долги по некоторым предметам. Моего времени на это уходило немало, поэтому и вознаграждение за сделанную работу я как следует завышал. Так удавалось заработать цифру на счете с пятью нулями в конце каждого семестра.
  - Это ваше... и это тоже - говорил я, вручая добрую пачку бумаги с инженерными закорючками и таинственными рисунками.
  Эти работы предполагались всем людям для их потока. У меня уже со второго курса не находилось времени разносить работы каждому человеку, а курьеров для этого дела было нанимать слишком затратно. Поэтому старосты и брались за эту работенку, а взамен получали собственные работы, выходившие им задаром.
  - А твое сейчас по "Вк" скину, секунду, - распорядился я парню.
  Пока я тыкал возился в телефоне, мне уже отсчитывали деньги. Целая пачка отправилась суммарно мне в карман с двух девчонок. Мобильник пиликнул - деньги от парня.
  Сессия только началась, а в руках уже столько банкнот. Так всегда, чем выше курс, тем все больше и больше денег...
  
  Первой парой - геодезия. Препод по этому предмету всегда опаздывал и заходил в аудиторию без извинений. Все знали причину этого поведения. Ничего особенного, просто мужик крайне озабочен своей персоной и каждый раз застревал в процессе укладки волос. Но несмотря на это, приходится признать, его ежедневные творения на голове каждый раз представляют что-то новое и неповторимое. Сегодня я был ему благодарен за очередное опоздание, ведь можно вздремнуть после рабочей ночи.
  В начале сессионной недели уже быть уставшим - это достижение, похвастаться которым я не мог за все четыре предыдущие сессии. И все же деньги, что платились, компенсировали всю усталость и недосып.
  Сорок минут, и геодезиста нет - это блаженство. Еще пятьдесят и закончится пара. Но тихий скрип двери разрушил мои надежды на продолжение сна. Вошел Валентин Константинович.
  Дальше продолжились самые скучные часы этого учебного дня. Румбы, азимуты, рассуждения о смысле жизни на философии - моя колыбельная мелодия на сегодня.
  Некоторые студенты приходили забирать свои работы. Некоторые из старшего поколения пытались нас научить чему-то новому, некоторые только делали вид.
  
  Учебный день закончился. Как я и предполагал освободился до трех. На выходе меня стерег Декарт, грызя сигарету в ожидании моего явления. Мы всегда ждем друг друга, даже если не уезжаем в одно время, то на прощанье перекуриваем. Не мешкая, я забрал пальто из гардероба и направился к выходу. Декарт сфокусировано смотрел в сторону аллеи, словно хищник выслеживал свою дичь.
  - Что там увидел, раз так смотришь?
  - Да так. Видишь манду в красной кофте? - потянул Декарт секунду другую. - Долги попросила закрыть аж с середины сентября.
   Захолодало, вихрями ветра поднималось пальто.
  - Ну и что, стандартная ситуация, в первый раз что ли такое происходит? - я достал свою зажигалку и начал чиркать колесиком.
  Декарт не был антагонистом моему коммерческому делу и за свою группу и некоторые другие брался довольно цепко, не подпуская к нему новых любителей подобного заработка. Как-то раз дошло даже до мордобоя со зверьками из старшего курса. Тогда мои кулаки тоже приняли свое участие в денежном конфликте.
  - Да понятно дело, просто денег у нее не хватает, говорит отдаст позже, - ухмыльнулся Декарт кривой губой - да вот верить шкуре такой безответственной? Рискованно же?
  -Ты вот говоришь "шкуре", а сама она как из себя?
  - Баба как баба, ничего особенного, - помялся он на месте. - Есть идеи?
  - Если не уродина, то можно ее развести на сауну, снимать зато не бу..будешь, -безуспешно я пытался прикурить, втягивая кислород.
  - На шмоньку говоришь? Эта может и отсосет еще...
  Ммм, его феня...
  - Ну это как договоришься. У меня как-то раз такое проходило. А ты как думаешь, на шмоньку получится развести?
  - На шмоньку, на шмоньку... И в правдаль может сработать, - улыбнулся Декарт, - восемнадцать уже есть, долби не хочу.
  Пока обсуждали судьбу несчастной девушки без денег, у нас обоих истлели сигареты - Декарт, похоже, уже начал курить фильтр. Он бросил окурок, едва я указал ему на это. Перемена, как и перекур, подошли к концу. Попрощались, каждый отправился к своим целям: кто отсидеть, кто спасать горящие пятые точки студентов. Как ни как восемнадцать заказов на ночь это не мало.
  
  О своём экзамене и о стипендии я уже перестал думать очень давно. Копейки меня не интересовали. Ведь какой смысл в стипендии, если она банально не переходит в четырехзначное число. Да и эти деньги я могу зарабатывать, особо не напрягаясь, уделяя заказам всего по часу каждый день. Диплом, в конце учебы, если до него дойдет, не котируется ни в одной серьезной фирме, что в моей стране, что за рубежом.
   За мыслями о никчемности траты своего бесценного времени российское образование, сгорела дорога домой.
  
  Во дворе у коттеджа моей семьи всегда прибрано и ухоженно. Отцу этим заниматься банально некогда, а матери после очередного квартального отчета не хватало сил на уход за ландшафтом. Поэтому все, что касалось огорода и красоты участка зависело от меня.
  Хоть декабрь за бортом, для нашей местности вполне нормальным явлением считалось стричь газон в это время года. Как коренной житель я был обязан соблюдать эту традицию, к тому же облик заросшей травы заставлял мать пилить мозг, как только солнце позволяло это увидеть на нашем участке.
  Ключ в двери не проворачивался, значит кто-то уже дома. "Отец", - подумал я и не ошибся. Быстро поздоровался, и, переоблачившись в робу, пошел выполнять свои неписанные домашние обязанности.
  Дело спорится за размышлениями, часто замечал. Так иногда помимо дела и мысли здравые лезут, - выкатил я бензокосилку и начал работу.
  За весь период обучения был всего лишь один случай расплаты интимом за сделанную работу, и то это скорей не плата, а приятный бонус.
  "Как же Декарт? - подумал я, проходя очередную полосу травы, - как он это все обыграет? Хватит ли смелости сказать такое?"
  Честно признаться, хоть Декарт и часто использует в своих словах "феню", да вот воспитан он и по повадкам благороден. Но некоторые его идеи часто показывают моего друга жестоким и бескомпромиссным.
  Действительно, покос пролетел незаметно, - закрывал я сарай, уходя с участка.
   День этот, как и у всех жителей нашей страны заканчивается поздним ужином. К тому моменту мать уже прибыла домой, и вся семья полным составом зациркулировала по дому. Сама же трапеза на этот раз запланирована с доставкой. Поразительно, как быстро доставляют еду и не менее поразительна скорость спецслужб на одних и тем же дорогах. Вот и сейчас пицца приехала всего за двадцать минут.
  Второпях что-то рассказав за столом, опять каждый из обитателей дома разбредается по своим делам. Благо, у меня есть разнообразие, в отличие от родителей, которые каждый вечер смотрят недокино с недоактерами. Смотреть на все это грустно и больно - скоро такая участь будет подстерегать и меня. Однако сейчас кое-что есть и это отвлекает от упаднических мыслей о будущем.
  
  "Какие же вы однобитные", - каждый раз думается мне, когда сажусь за выполнение какой-либо элементарной задачки в несколько действий. Весь абсурд ситуации в большей степени складывается не в неспособности студентиков к осознанию материала, а просто в банальной лени. Можно было бы понять, если человек, например, уже работает и получает серьезные для своего возраста деньги, но нет же, каждая копейка - это родительский труд и время. Больше негодования вызывает тот факт, что большинство заказчиков - студенты на коммерческой основе. Мало того, что за их учебу платят, так они еще учиться не хотят. Как так?
  Пока думал о несправедливости и дочерчивал электросхемы, на ходиках уже было три часа ночи. Остаются недоделаными еще две работы. Ну да ладно, - подумал я, закрыв вкладки сортаментов, - завтра пораньше встану и все успею.
  Завершение работы на ПК, выключатель в комнате.
  Такой режим меня не особо нагружал. То ли я был слишком молодой, то ли являлся особенным, но такая мысль вызывала лишь смех. Ловил от такой насыщенной жизни немаловажный плюс помимо денег - никогда не случалось такого, чтобы не мог уснуть. Спать хотелось всегда. Недосып при длительном времени убивает любой организм, и мой - не исключение. А вот короткий, недельный или чуть больше, уже воздействует совсем по-другому - активность резко повышается, а вот всякое ненужное процессу уходит. Ни депрессии, ни апатии, ни потери аппетита. Все пропадает и остается лишь ты и цель. Феноменальный инструмент для активизации.
  
  Глава 2
  
  Ранний будильник на шесть. Пробуждение. Новый день - старая цель. Мое тело и мозг - лишь средство.
  Те две работы, что я обещал сделать сам же себе вчера-сегодня, пролетели пулями. Быстрый завтрак и опять, опять за деньгами. По мнению других людей я заложник. По большому счету, это правда.
  В колледже на экзамен уже собрались все одногруппники. Кто что повторял? - вопрос гулял по коридору. Те, кто учил, по-партизански молчали, примеряя роль будущих "счастливчиков-сволочей" после объявления результатов. Зачем это делать? И так все всё знают. За два с половиной года уже все друг друга изучили вдоль и поперек.
  - Рамиль, ты хоть повторял из вчерашнего что-нибудь? - позвал меня один одногруппник, стоявший в углу с тетрадкой.
  Парень, или как любил называть Декарт всех особей мужского пола, фраер, звался Пашей и был человеком с немного избыточным весом и с очками. Забавный на разговор и без злых умыслов.
  - Да нет, ничего не записывал, какой там повторять? - посмотрел с досадой и подумал, что вчера едва достал для вида тетрадь к середине консультации.
  - Понятно, у курса выше уже заказал, значит? - пустил легкую насмешку фраер Паша.
  - Да нет, денег жалко, напишу, что знаю, там уже как пойдет. А сколько просят, может знаешь?
  Павел не ходил в моих конкурентах. Лень и редкостная гениальность никак не уживались в его теле. Заработал - потратил, так и жил...
  - По-разному. Одни вон, и три осмелились просить, я за полторы сработаю.
  Во мне заиграло чувство неуверенности, да и карман ломился от выручки. Но жадность совсем сгрызла, так я и пошел на этот экзамен сам по себе.
  - Прошу в аудиторию, - послышалось из распахнутой двери.
  Раздали номера стульев, зачетки. Человек семь сразу полезли за темно-оранжевой бумажкой. Остальные же надеялись на свои скудные способности в памяти. Моя персона находилась в этом числе самонадеянных.
  Забелели розданные листы, препод отметил время начала.
  Выбор падал на самые логичные варианты из предложенных. Когда раздают тест каждый студент, наверное, благодарит министерство образования, которое считает нас абсолютно ни на что не способными. И уже через 15 минут с начала хода экзамена, после самых "умных", с чуть более толстоватой зачеткой, идут сдаваться люди экспромтом.
  Выглядит неплохо и даже что-то представляет из себя - пробежал я глазами свою работу. Ну что, пора. Сдвинул стул и отправился в сторону стола заебов экзаменационными вопросами. Как вдруг меня опередила Виолетта со своими тремя непонятно чем исписанными листками, по пути монотонно их повторяя.
  К слову, эта девушка к себе вызывает внимание с моей стороны не только из-за ярко-оранжевых волос, но и по другой причине. Она была моей бывшей, как прозаично. Да не просто бывшая. Сейчас не сосчитать людей думающих, что я кабель, по итогу нашего разрыва отношений, инициатором которого являлся я. Дело в ребенке, который возможно даже не хотел рождаться здесь. Он мной был зачат на предыдущем курсе. Благо хватило харизмы и дара убеждения, не говоря уже о незначительных финансах, уговорить сделать аборт. Возможно, после этого в глазах ее подруг я выглядел чертом из преисподней. Как посмотреть. Девушка в восемнадцать лет с ребенком на руках - та еще перспектива. Так что еще не известно насколько ужасен мой поступок. Кто знает об этом еще? Конечно, Декарт. Да и он поддержал решение об аборте. Лучше убить одного не родившегося, чем двух живых, да после всю жизнь сгубить третьему.
  Сама же Виолетта кроме особенных волос при себе не имела ничего особенного. Обычная, с очками.
  - Следующий, - голос экзаменатора.
  Мямлей казаться не с руки, да обстоятельства редко меня спрашивают. Отмучался. В зачетке трояк.
  Всего ничего: отдать работы и отсидеть чуть больше часа - пустяк. Громко хлопнул дверьми и пошел. Ноги отдельно от мозга. Не слушаются.
  - Рамиль, погоди, - остановил жалобностью женский голос, - хоть сейчас поймала тебя.
  На накрашенных красным губах выжигались какие-то просьбы. По опыту знаю.
  - Не спешишь? Время есть?
   "Помочь ей? - если это то, о чем думаю, соглашусь".
  - Слушаю. Условный допуск в реальный перевести? С сопроматом не вышло?
  Знать проблемы каждого - основной ключ к успеху в моем деле. Да это и не так сложно, как кажется на первый взгляд. Ведь никто не обошел этот инженерный камень без временных, душевных или финансовых потерь. Никто. Кроме меня.
  - Нужно все, что сдавали из работ за последний месяц. Сделаешь? - заглядывала мне в глаза попрошайка.
  - Могу заняться... - тянул я дьяволом момент ее беспомощности, - четыре с хвостиком примерно выйдет, точнее скажу, как закончу. Две сейчас переведи - предоплатой.
  Карие очи однокурсницы наполнились светом от предложения. Как просто - можно подойти к человеку, и он решит все твои проблемки за небольшую сумму. Хотел бы и я иметь такого человека - выручалу. Только на кой он мне?
  - Согласна, сейчас... - вытащила студентка из сумки красненький кошелек с белыми строчками, - держи.
  Я взял купюры и пообещал прийти через полтора часа. Все работы, что делались в пределах заведения, выполнялись в библиотеке. Это помещение на втором этаже - подобие оккультного сборища нескольких групп студентов: Печаталы, Компьютерщики, Лжечитатели с книгой в руках и задумчивым взглядом. Являлась во время сессии и проводила свои обряды еще одна, четвертая - Успевальщики. Туда входили студенты, не успевшие сделать задания или закрыть долги в срок. Эта говорящая за себя группа уникальна. Если туда хоть раз попасть, то больше никогда не станешь другим. Так и будешь курсовые, дипломные работы заканчивать за час до сдачи. Все субъекты из нее, как правило, одеваются в темные тона. Специфика группы очень требовательна к гендеру, поэтому в нее входят исключительно парни. То ли девушки ответственней в этих вопросах, то ли парням от природы заложено такое поведение. Никто не знал точно. Однако как ни странно, все люди из этой группы отличники и хорошисты.
  Как вход куда-либо начинается с запаха, так библиотека по всей логике должна сбивать вонью от старой бумаги. Но наша пахла всем, чем только можно: отвратительно-сваренным дешёвым кофе, затхлостью недоеденной еды, зловонными духами и одеколонами малолеток из первых курсов.
  Шаги по советскому еще линолеуму. Взгляд только на кривые стены с осыпавшейся известкой. Дай бог не прибьет штукатуркой - думаешь каждый раз, когда поднимаешь глаза на потолок. Молодые студенты околачивались, как за барной стойкой в клубе, у стола с библиотекарями. И так же как в баре оставляли свои деньги, только не за алкоголь, а за распечатанные документы. Прислонив студенческий пропуск к сканеру у входа, я быстро отметил свой визит. Работы выпросили много - показалось бы рядовому студенту. Мне в свою очередь на прошлой неделе довелось делать такие же заказы, как и понадобилось сейчас красногубой. Поменять несколько формулировок и имя в документе - как раз стоит таких денег.
  В соцсетях понабежало еще несколько заказов. Телефон открывать приятно - семь уведомлений о зачислении средств, даже приятней сообщений из рода "у меня дома никого". Пришли деньги, надо работать. Оставшийся час как отрезало. Плюс на балансе - что еще нужно для человека моего возраста?
  Все работы роздал на следующем разрыве пар. Сегодняшняя заказчица тоже забрала свой сопромат из моих спасительных рук.
  По всему коридору стояли студенты, опираясь на едва покрашенные стены. Преподаватели ходили жандармами посередине. Все двери в кабинеты нараспашку. Заходи, делай что хочешь.
  После вручения последнего заказа я облокотился на стену напротив входа в аудиторию, где будет консультация, и сделал вид залипшего в смартфон подростка. Общения ни с кем не жаждал - тишь, без разговоров, любил больше.
  - Такие цены, за что?!- раздался возмущенный вопрос из толпы, - за час твоей работы?!
  Я оглянулся на бьющий по ушам звук и заметил Василия. Та еще затычка в группе. Постоянно одетый в серо-проженную одежду по всему телу, которая когда-то имела цвет синей волны. Правильник, обляпанный грехами с ног до головы. Коммунист с щепоткой предпринимателя - образ его жизни.
  - А что так, я должен по цене сторожа работать, как ты?
  - Да пошел ты! Сволочь! - закренился на меня своей головой. - Своим же за деньги все делаешь. Попадешь когда-нибудь в жопу, хуй кто тебе поможет.
  - Возможно я и попаду, а ты в ней с самого рожденья и хер оттуда, надеюсь, вылезешь. Деньги лохам не нужны, - ухмыльнулся и отвел взгляд. - Даже если они и будут, то ненадолго.
  Оппонент зверел. Его глаза заполнялись новой, поступающей кровью. По росту - мелкий хрен. Дохлый на тело и такой же по духу. Как-то получил недавно от первокурсника за заказанную работу, сделанную на лебедь. Смех ото всех шел про его двухнедельный фонарь.
  - Дать тебе в ебучку, да люди вокруг, - приблизился вплотную, - люди за десятку месяц работают, а ты за четверку тысяч час всего дрочишься за бумагами. Совесть имей, сволочь!
   Оскорбления ему что ли новые написать на листочке, пусть разнообразится.
  - Так ты обиженный на систему? А кто работы первачкам продавал, причем мои же? - дьявольски мажу на себе улыбку. - Если сам не знаешь, как заработать больше, то сиди и батрачь за копье... Понял? А таких как я трогать не надо.
  Шаг в сторону. С Василия можно прикуривать. Цвет пожарной машины аутентичен сейчас его лицу. Всегда любил делать это с шестерками жизни, доводить до кипения. Бабы в этом плане по интересней. Эмоции плещут как масло из пробитого от поршня картера. В эти моменты можно себя почувствовать дьяволом, энергетическим вампиром. Кому как больше нравится.
  Всю следующую консультацию не спадал цвет с его лица. В голову лезли мысли о возможной стрелке возле колледжа. Живет он так, будто терять нечего - а это самое опасное. Так что он может. Родителей у Василия не было. Да никого не было. Ничего не было. Только квартирка однокомнатная в заднице города, с подачки государства после становления его совершеннолетним.
  Тонкий запах опасности присутствовал, мокрил спину своим конденсатом. Береженого бог бережет.
  Вышел из кабинета. Пальцы сами набрали Декарта.
  - Здарова, Рама, что случилось?
  - Декарт, приветствую. Можешь подъехать сейчас? - замигала дешевая люминесцентная лампа на потолке.
  - Куда? В шарагу? Зачем? - шипящим голосом из динамика.
  Два слова достаточно, чтобы рассказать, что случилось. Паранойя в речи вышла на свой апогей.
  Декарт - спортивный человек. Много занимался ушу, до тех пор, пока не поступили мы в этот колледж. Дальше уже не было времени. Деньги заважнились. В октябре первого курса сдал на КМС, завершив свою карьеру.
   - Да ты сам ушатаешь его... - не скрывал лень друг. - Лан, я приеду. Мало ли что реально тот пидор может выкинуть...
   Скинуло с того конца связь.
  А в кабинете все так же: консультация, ресторан на задних партах, мартышки, отравляющие воздух своими лаками для ногтей. Террариум...
  Звонок. Поток студентов лимфоцитами в крови хлынул на выход. Обиженный за мной. Лестница. Фойе. На теле - черное пальто. В оглядь - медвежий взгляд Василия.
  Карман его брюк топорщился чем-то, зажатым или схваченной его же кистью. Нож? Кастет? Агент ебаный...Что бы там ни было, это не облегчало ситуацию. До улицы всего ничего - турникет пройти. Крутанулось трехжезловое кольцо.
  Со стороны выхода простреливался выезд из парковки. Машина стояла далеко и не видна отсюда. Сорок шагов до ворот быстрым шагом. Пройдено. До машины еще семьдесят. "На что он надеется? - думал я после очередного оборота на преследователя, - там все равно люди, увидят".
  Василий шел всего в пяти метрах от меня. Может он хотел перекрыть моей машине дорогу собой, чтобы я вылез, и он меня начал мудохать? Или как?
  Парковочное место, занятое с утра моей BMW, открывалось перед глазами медленно. Поворачивается, поворачивается...
  Как это нет? Что за чертовщина? Где машина?
   Еще пару шагов - мое утреннее место было пустое.
   - Рамиль! - грубый голос. - Получай, сволочь!
  Я резко обернулся и увидел Василия с шипованным кастетом в руках. Тот сорвался... Пять метров! Уже три!
   - Сволочь здесь только ты! - сзади за преследователем появилось большое темное пятно.
  Голос Декарта я узнал сразу, да и знакомая черная куртка со змеями подтвердила мои домыслы.
  И мгновения не прошло, как сокрушительный удар обрушился на Василия сзади по касательной в шею. Кастет выпал из руки недоналетчика. Всего один удар заставил съежиться и хватать больное, после удара, место обеими руками. Зимняя серая грязь смотрелась на его одежде как нельзя гармонично, будто вся его жизнь состояла из этой грязи, и он добавляет каждым днем в нее еще больше монохромных пигментов. Серые улицы, дома, жизни людей. Все серое. Он никак не выбивался.
  - Как думаешь, понял ли он, что это произошло? - поднял глаза на меня Декарт.
   - Сейчас спросим, - с черной улыбкой я подошел к страдающему бедолаге. - Слышь, блять, животное... Ты думаешь, что творишь?!
  Встав на четвереньки, Василий хрипящей речью пытался выговорить "не бейте". Запыханый голос каждый раз ломал его попытки это произнести.
  - Не бить, говоришь?! А что ты хотел со мной сделать?! Да, вот это железкой, - махал я перед его мордой взятым кастетом, - меня решил отхерачить?!
  Декарт коршуном смотрел вниз на асфальт.
  - Бог с ним, - нахмурил брови, наблюдая за мучениями Василия. - Не случилось с тобой ничего, и хорошо.
  - А?! Сука! - не услышал я к себе обращения, продолжил проводить допрос без ответов.
  - Рамиль, отпусти его, - легко тыкнул в мое плечо черный спаситель, - ему и так плохо.
  Но во мне продолжала кипеть злоба, залило одной памятной сценой голову.
  В классе шестом получил я удар в плечо такой же железкой. Сломало в том месте все что только можно. Восемь месяцев был на домашнем обучении, а тому "бойцу" - хрен. Даже дело не завели.
  Осознавая последствия возможных удачных действий недоналетчика, я со всей дури с ноги ударил Василия. Не больно. Мне. Тот же ударился об бордюр, потерял сознание.
  Внутренняя свобода, будто кончил после многочасовой ебли. Все дерьмо наружу, в лежачего долбаеба. Туда это все, туда...
  - Зря ты это... Он же может и заяву написать, да и машину попортить, - Декарт отвернулся.
  - А вот нет, - достал я из черного сукна телефон.
   Режим фотоаппарат.
  - Знаешь, что кастеты в нашей стране не легальны?
  Судмедэкспертом стал щелкать фотографии с места преступления. На этот раз ястреб я, снизу валяется полевая мышь.
  - Ты да, я да, а вот это животное похоже не в курсе.
  Раж одолел до пота. Средневековье бы сейчас, побежденному скальп отрезать. Нечем правда...
  Отпустить бы белую нарисованную кнопку. Не получалось. Жажда крови...
  - Рамиль, это уже слишком! Перестань! - Декарт заслонил рукой камеру на коробочке, что в моих руках.
  Слова как от бога в этой ситуации. Если бы не друг - лежать мне, как лежит чмо пред моими ногами. Я остыл.
  - Ладно... Спасибо, что приехал. Сейчас кастет заберу и пойдем.
  Серая грязь отдала мне черную железку. Мое теперь будет, такие вещи не должны храниться у абы кого.
   Декарт - единственный человек, который заслуживал мое доверие. Он знал про мою жизнь все. Ключами от машины мы обменялись очень давно. Это было сейчас как никогда кстати.
  - Где мой пропеллер?
  - В соседнем дворе. На пять минут раньше и не успел бы прийти, - смотрел друг, как я потираю в черных перчатках трофей. - Везучий ты, Рама! За что сейчас такое с ним?
  Я оглянулся на тушу Василия, поправил рубашку, пальто. Лежи здесь, тебе тут самое место, а мы пойдем.
  Шли бодро, наматывая серую слякоть на черноту ботинок.
  - Да вот сам, как считаешь, - разрезал я тишину, - если бич бичем и ничего не желаешь, должен ли другой успешный человек опускаться на его планку долбоеба-нишеброда?!
  - Это выбор каждого, а каждый выбирает по себе... - выкладывал слова на холод мой спаситель. - Но я бы не стал.
  Липкая грязь. Не затянула бы.
  - Да никто бы не стал.
  Отогнанная машина стояла рядом с декартовскими кольцами на угловой парковке. По правой и левой стороне какие-то авто непонятного происхождения. Ни марки, ни эмблемы. Выделялись некоторые, да и то, из-за отличительных кузовных деталей: решетки, воздухозаборники. Наши машины светились двумя черными жемчужинами посередине стояночной линии. Как будто не от сюда. Да так оно и есть.
  - Вот ты смотри, я восемьдесят процентов за свою отдал, - вытянул руку в направление нашего хода, - ты вообще с шести лет работаешь, полностью за свои деньги купил. И в чем мы виноваты, что успешней? - разблокировав двери, сказал я.
  - Да ни в чем. Просто обходи их стороной Рам, если будут возникать по поводу заработка. Все богатство любит тишину.
  Должно стать горько от этих слов. Стало. Столько не от факта навязываемой обществом необходимости скрывать свой достаток, сколько от возможных действий со стороны завистников.
  - Рамиль! Стой! Ты уже завтра сюда приедешь, так что поставь машину где-нибудь в другом месте. Береженого бог бережет, сам знаешь...
  - А не береженого конвой бережет, - улыбнулся я в ответ. - Хорошо, услышал.
  Замок на Audi Декарта отворился, и он сел.
  - А ты как с той девчонкой? Ну у которой денег не хватало. - Опустил переднее пассажирское стекло на пропеллере.
  - Никак. На секс не захотела. Минет с окончанием только.
  - Тоже не плохо. А что, не хочешь ее что ли?
  - Одногруппница все-таки, еще опозорюсь, будет всем рассказывать. С ними еще полторашку лет нужно отучиться.
  С прошлого года мы каждую сессию заканчивали по одному сценарию: водка, сауна и шлюхи. Боится опозориться... Каждый раз его не хватало и на десять минут. Минет оканчивался уже на третью. После летних экзаменов он предложил вообще снять всего одну на двоих. Стыдно.
  - Погодь, так давай у тебя ее выкуплю? - вытянулся жирафом и оперся руками на соседние сиденье, чтобы лучше слышать Декарта через окно, - сколько там? Две?
  - Две триста.
  - Ну отлично, еще чутка добавишь и на час снимешь шалаву. По рукам?
  Каждый из нас чувствовал себя рабовладельцем. Кто будущим после сделки, кто нынешним. Что рот, что щель между ног, мне без разницы.
  - Хорошо, я ей скажу. Думаю, согласится. Все, Рама, до завтра.
  Декарт поднял стекло, включил передачу.
  Машина с кольцами исчезла.
  
  Ночь прошла, как и следующие два дня- по стандарту. Вместо консультации - защита отчетов по прошедшей практике у вторых курсов. По целых два часа мурыжили тридцать человек. Моих отчетов девятнадцать, сделанных еще в ноябре. Для них три месяца практики - курорт. Жаль, что этот этап уже пройден мной в прошлом году.
  Жару защиты я отсиживал в машине. Мало ли, какие разбирательства после будут. Лучше сразу решать.
  В Вконтакте приходят каждые четыре - шесть минут плюсики. Отчеты проходят. Последний девятнадцатый - плюс. Все что я делал прошло.
  "Выйти из беседы" - делать здесь больше нечего.
  У Декарта сегодня намечался экзамен "четыре в одном". Все студенты любили такие экзамены. Можно учить всего один предмет до талого, а другие спустя рукава. Но мой друг учился добросовестно, как и полагалось по уставу заведения. Не отличник. Хорошист.
  Ммм..., песня на сегодняшний поход в сауну - из динамика доносились слова: "Орел, что - решка, мне похуй, мне тоже. Базаришь?...".
  Телефонный звонок.
  - Алле?
  - Фарту масти. Поздравь. На четыре вытянул, - фонило радостью.
  - Красавелла. Ты сейчас к парковке идешь? - хрипло сказал я в трубку.
   - Да, жди, сейчас подойду...
  Я засекаю время. Люблю это делать при ожидании.
  Четыре минуты, сорок пять секунд ровно. Дверь машины открылась.
  - Все? Все кончено?
  - В парилке еще не кончили! - разрывался со смеху Декарт от сказанной самосмейки. - Должница, кстати, готова хоть сегодня.
  Ржавые шутки. Ничего не меняется.
  - Отлично, тогда поехали.
  Еще пока сидел и ждал результаты, позвонил в сауну и забронировал на два часа самый большой зал. Деньги что Декарт, что я не считали в это время. У каждого свои цели, но на такие мероприятия никогда не жлобились.
  - Заказал, кстати. Уже час как нам водичка греется.
  - Это хорошо. А моя шалавка шмоньку бреет, наверное, - позитив излучался сам собой из его слов. - Тогда сейчас должницу дождусь и приеду. В ту же едем?
  Я кивнул. Декарт вышел.
  
  Время семь вечера. Дороги уже наполовину пустые. Новогодняя суета манит. Двадцать седьмое - не канун нового года, однако время схватиться за голову тем, кто еще не купил подарки. Толпы людей в магазинах, ларьках, павильонах. Пока стою в пробке, приятно наблюдать за всем происходящим. Веселые пары за ручку, друзья. Женщины, мужчины идут с работы. Все счастливые. Новый год всем прошивает мозги своей атмосферой.
  Я съехал с дороги по указателю. Туда мне, к зданию с множеством труб, из которых выходят кубометры пара каждую секунду.
  На входе в сауну стоял человек в знакомой куртке - рабовладелец, приехал уже. С ним девушка в мини юбке, длинных сапогах под зеленую крокодиловую кожу, меховой жилет, задушенный палеными змеями Gucci.
  Мест возле сауны для повозок много, но свободных - единицы.
  - Сюда, сюда, - показывает друг рукой на место рядом с его же машиной.
  Заведение, где проводили все мужские посиделки за жизнь и оргии, прекрасна. Как говорил Декарт - блатняковая. На входе гостей встречал белый мрамор с ажурными плинтусами из красного дерева. Красное дерево везде - стойка, мебель. Свечённая тысячами лампочек тяжелая люстра по середине большого зала. Ресепшн королевский, женщина соответствующая.
  По правой стороне находился гардероб. Маленький диванчик заметил друг, как только вошел. Женская компания на нем мило щебетала. Три дырки на любой вкус. Обычно здесь пять сидят, сегодня недобор. Тонкие, упитанные, бледные, загорелые. Короткая стрижка, волосы до талии. У каждой имя на бэйджике. Как по мне - можно было обойтись и номером.
   Женское мясо сбило своим видом. То, что привел Декарт - маленькая неказистая шкварка.
  - Ну что встал? Бери! - металлом сказал я. - Бери рыжую. Вон ту.
  Анжела. Любил ее заказывать. Каждый раз все как в первый. Краса. Всем шлюхам пример раскрепощенности.
  - Нет. Алиса, не заняты? - остановил встававшую уже на изготовку рыжую падаль, - пройдемте с нами.
   Данная щель мной еще не оприходованна. Вот и отлично. Увижу ее в деле со стороны.
  - Три с половиной час, - сказала Алиса, поправляя свои русые волосы, - и деньги вперед.
  Друг перевел на меня взгляд
  - Без проблем.
  Второпях расстегнул я пальто и достал бумажник. Передал три купюры.
  Он докинул еще тысячу.
  - Пройдёмте на траходром, милочка, - протянул девушке денежную подачку, посмотрев на меня, - Рам, по сколько за сауну скидываемся?
  Платили всегда пополам, но этот раз оплатил я полностью. Вот оно, мое спасение от мозговыносящего процесса в выборе новогоднего дара - нашел.
  - Не бери в голову. Твоя доля - подарок на новый год. Отдыхай.
  Пока шел диалог, нас всех четверых спровадили в отсек отдыха. Бассейн. Парилка. Раздевалка. И вишенка - бильярд в десяти метрах напротив входа.
  Алкоголь ни я, ни друг не приветствовали в этом деле. Все на трезвую, все аккуратно.
  - Бильярд не занимать, мы там будем с Алисой, - не прошло и секунды, как администратор сауны захлопнулась дверь с обратной стороны.
  Декарт взял арендованную блять за руку, они прошли в нужную сторону. Я же повернул голову в бок.
  - Тебя хоть зовут как?
   Знал ее имя, но все равно спросил. Идиоту простительно.
  - Лиза... - ответила слабеющим голосом, смотря на стол с шарами, - я тебе отрабатываю?
  - Так вышло.
  На бильярде через две минуты проститутка засовывала сферический инвентарь себе в отверстия и дико, как лошадь, ржала на пару с новым ебарем на час. Той посношаться - что зубы почистить. А Лизе страшно, лицо побледнело.
  Я прошел в раздевалку, остановился у дубового стола, расстегнул пиджак. Снял. Лиза как вкопанная с завороженным взглядом смотрела в сторону пары. Руки с красным маникюром дрожали. "Целку хранит? - подумал я. - Для того первого и единственного. Рот вместо пизды - женская логика..."
  - Лиз... Лиза-а... Где ты там? - облокотился я о стол.
  Робот Елизавета - прототип один повернулась. Страх в ее глазах нарастал. Сделала она пару шагов, села на колени в двадцати сантиметрах от меня.
  - Как это там правильно делается? Я не знаю... - бурчит как на допросе.
  - Достаешь и язычком начинаешь работать.
  Ширинка медленно расстегнулась на моих брюках. Мгновение - их больше нет на мне. Следующий уровень - нижнее белье. Сняла. Секунд пять не решалась. Приняв неизбежность, приступила к работе.
  С того мордобоя не все зло отдал Василию. Пару демонических существ было припасено на случай. Сейчас как раз такой... Наполовину я уже поделился этими тварями с ней. Минута орального процесса, пять, десять. Старалась делать усердный вид.
  - Все отдохни. На первый раз достаточно, - вышел я из ее рта.
  Лиза убрала свисающие слюни с себя и члена, свои руки после положила на бедра.
  Тошно. Денег не жалко, от процесса мне стало тошно. Думал на полтора часа затяну. Лиза сдерживается. Не плюет от отвращения. Сидит и просто смотрит в даль стеклом. С розовой, ненакрашеной губы стекает остаток слюны на ее юбку.
  Я сел на стол. Рубаха пропиталась влагой и обтянула сверху. Залакированная прическа потеряла форму. Уже в бассейне Декарт пробовал Алису - слышались брызги от бьющихся конечностей о воду.
  - Еще долго? - робко спросила Лиза.
  Мой взгляд поднялся до потолка. Выдох. Курева бы сейчас...
  - Не знаю, пока не кончу... Долг, Лиза. Долг отрабатывать надо...
  Ее голос без какой-либо начинки. Эмоции, интонации - все проходило мимо речи. Набор слов, не более. Даже поза, даже голова находилась неподвижно. Заледенела.
  - Прошу... Кончи и отпусти. Отпусти меня... Молю...
  Сердце колотило с ее слов. Закрыл глаза. Дышалось тяжело. Все по понятиям происходило здесь, но какой-то волк рвал грудину. В горле комок что не проглотить - ни капли слюны. Задыхаясь, я спрыгнул со стола.
  - Хорошо.
  Согласие включило во мне режим зверя. Подошел к станку, швырнув ее руку с силой орангутанга. Меня не остановить. Перекрашенные вишневые волосы были намотаны на руки, как канаты. Стояк поглощён целиком. Началась минута страданий. Я насаживал голову и отпускал с рьяной скоростью. Тушь текла каплями по ее щекам. Задыхалась Лиза. Больно Лизе. Но это ее выбор. Секунд сорок она выдержала. Еще, еще...
  - Да-а, - кончил...
  Слил. Вышел из Лизы.
   Дьявол остался, не отпущен, задержан.
  - Все, Лиз, можешь идти, - размотал волосню, - отработала.
  Я покинул комнату и плашмя кинулся в бассейн. В углу, в воде отдавалась Алиса Декарту.
  На дне не распространяются звуки. Ничего не слышно, что там происходит наверху. Умел бы я так в нужный момент по ситуации в жидкость нырять - полезная функция для мозга. Никого не слышать.
  Вынырнул, иначе задохнусь.
  - Ну как там, Рамиль, все ок? - проглатывал гласные Декарт.
  Я не смог выговорить ни слова, поэтому показал большой палец вверх. Выйдя из бассейна, снял черную рубаху и кинул в воду. Вернулся в раздевалку. Там минетчица вырыгивала свой полученный белковый ужин.
  - Блять, ну не здесь же, в сортир иди... Там справляйся, - поднял ее за локоть.
  Она ушла. Я заново уселся на дубовый стол. Всего три минуты хватило проблеваться - Лиза пришла обратно с белым полотенцем.
  - Это правильно, сама нарыгала, сама и убирай. А то проверяющие нас это делать заставят.
  Жертва медленно встала в недавнюю позу. Вытирала по кругу, как уборщица. Профессионально. Закончила и встала предо мной.
  - Я могу идти? Я же свободна?
  Хоть кто-то должен соблюдать здесь слово.
  - Да, сейчас провожу.
  Брюки без трико, пиджак на голое тело. Больше ничего не надо. Любой мороз меня не остудит. Зачем мне туда? - не знаю.
  Вышли оба на уличную стужу.
  Машины замело метелью, пока мы были в сауне. Мою тоже - обметать придется.
  - Знаешь, я продалась за эти работы Декарту, - посмотрела Лиза вдаль, - а потом уже тебе... Меня без них отчислили бы к слову... Ты сейчас абсолютно прав, делай с этой жизнью что хочешь, за деньги можно оправдать любое дерьмо... Но ты понятия не имеешь, что я, что многие люди и не за такое с головой хоть куда. У меня мать больная, денег не то что нет, долги только растут почти ежедневно. Вам это повидло, смотреть на чужую безысходность? А? - Выдох Лизы зимним воздухом. - Мир не ваша игрушка!
   - Ты сама выбираешь, что тебе делать, - не раздумывая мой ответ. - Никто тебя не заставлял.
  Ее лицо омертвело после этой сауны. Бледное, как у обычного гостя морга. Находиться рядом с ней во истину противно. Несло всем, всем непристойным.
  - Да не поймешь ты, никогда не поймешь. Декарту тоже это передай, - развернулась и ушла.
   Снег. Значит новый год, - подумал я, с новой сигаретой, что завалялась в пиджаке. Затяжка, другая. Из тела вместе с дымом выходили пары ярости и злости на Лизу.
  
  Глава 3
  
  Белый потолок комнаты. Моей. Лежал в кровати. Слепило глаза зимним солнцем. Какой идиот не закрыл окна шторами? Ах да, пока что я не имею прислугу.
  Поход в сауну закончился, Декарт остался доволен Алисой. Мне все равно, что там у него.
  Тело с желудком внутри атаковал голод.
  На стене в комнате висели часы с кукушкой. Время девять десятого. Без алкоголя вчера отлично провели время, да и на утро осадок разговора с Лизой стерся.
  Быт мой проходил в коттедже всю жизнь. Точнее в двух. Сначала купленный, а потом построенный лично, совместно с отцом. Поэтому и колледж. Факультет строительства. Делать другое - ничего не умел, да и не хотелось.
  Спускаясь по лестнице, заметил записку. Такие оставляют мне предки перед уходом.
  "Рамиль, в холодильнике обед. Мама", - витиеватый почерк по всему листу. Спешила.
  Бумажное послание отложил на ступеньку, а завтрак откладывать нельзя. Открыл холодильник, утыканный наполовину магнитиками с разных стран, в которых побывала моя семья. "Бразилия" упала, как и полагается по своему весу
  - Борщ, молоко, капуста... да где же оно? - рыскал, с бормотанием, медвежьей лапой.
  Нашел спрятанное - банку красной икры, начатой всего на одну ложку. Рядом семь пачек тонкого хамона, импортированного из Италии и представляющего для меня огромную ценность. То, что привозят оттуда на экспорт в Россию, никак нельзя считать продуктом высшего качества.
  Вытащил одну упаковку мяса, достал кровавую банку.
  Чайник в процессе кипения, можно строить бутерброды. Рядом с холодильником хлебница. Пусто. Из бакалеи остались только крекеры.
  - Совсем, значит, по-буржуйски будем, - жестянка ударилась при закрытии хлебницы, - как, в принципе, всегда...
  Икра в хамон заворачивается, соленым роллом.
   Окна французские на кухне, в пол и по всей длине комнаты. Черные вертикальные рейки разрезали прозрачное полотно на три секции. Все что происходило в помещении виделось с улицы.
  Наши широты не обрадовали под новый год обилием снега. Тот если падал, то сразу таял. Земля сегодня была в коричневых проплешинах.
  С приходом недоакадемиков на телепередачи, рассказывающих о вредности продуктах, сделанные с использованием ГМО, девять из двадцати соток нашего участка занимались под огород. Отдыхает земля, в новом году заново урожай придется давать, - смотрел я через окно на угодия.
  Теплица, сарай - понатыкано по одной стороне строго по линии. Все построено с моим участием. Горд собой. С девяти лет началось и не заканчивается до сих пор.
  Деревья без листвы, никакой зелени - унылый пейзаж, хоть и приправленный утренним рассветом.
  Может позвонить Декарту? Он же не спит? - доедая последний кусочек мяса, заканчивал я трапезу.
  Друг в отличие от меня имел более строгий режим жизни - подъем в шесть, обед в час, отбой в 22.30. Ни минутой раньше или позже. На первый взгляд дико от этого. Такой порядок был установлен им еще в четвертом классе и не менялся до сих пор. Что бы не происходило, он остается таким, кроме новогодней ночи.
  Тыкнул на его иконку в записном журнале контактов. Гудок.
  - Алле?
  - Доброе, не разбудил?
  - Да нет. Я давно на ногах... А ты только встал?
  Посмотрел на себя - пижама на теле. Значит только встал.
  - Да... поспать решил после всего семестра. Отсыпаться надо, четыре часа в день оставлять на сон тоже серьезная нагрузка.
  На фоне у Декарта шла игра. Пробитие... Пробитие... Уничтожен. Все понятно - танчики.
  - А, Рама! Сегодня же твои бомжи мяч будут гонять в гостях.
  - Да, - я завелся, - во сколько?
   - Без пятнадцати десять по Москве. На "Матче" будет трансляция.
  Заказы из жизни совсем вытеснили мои увлечения. В принципе, как и с любой работой.
  "Барос" - местная футбольная команда. За ее матчами я начал следить еще с тринадцати лет. Выигрывала даже кубок два года назад. Тогда в домашней игре их победа сложилась из случайного везения. Таким же методом мне достался билет на это событие. Редкой удачей охватило, когда я поставил на их победу всего тысячу в середине матча. Тогда "Барос" проигрывал в один гол. Коэффициент пятьдесят шесть. Шестидесятая минута - ничья, по одному забитому. Девяноста третья - пенальти. Хозяева забирают победу. Овации. Стадион ревет. Серотонин до ушей.
  - Тогда как обычно, - вспомнилась звонкая денежная смс с той ставки, - приглашаю. Планов нет на вечер?
   - Как неожиданно, - посмеялся в трубку Декарт, - ладно. Такси закажу туда. За пол часа тогда выйдем. Хорошо?
  - Да, норм. До встречи.
   Я положил трубку. Вечер был занят, осталось всего-то занять свой день - десять часов.
  Маята затянула похлеще рутины. Подсчитывал прибыль, пересчитывал наличку и баланс на карте, ужасался своим тратам. Триста двадцать семь тысяч - отлично. Тридцать уже потрачено, двести отдам последним траншем за BMW родителям. Остальное - на разгульную жизнь.
  Денег каждый год все больше и больше с работ. Точнее даже не год, а каждый семестр. Реклама работала сарафанно. Всего-то - "делай как надо и будет как надо". Человеческая лень одних, наполняет карманы других.
  Декарт зарабатывал тоже не мало. Заказы, задания, дипломы. Я окучивал шесть групп: свою и параллельную третьего курса, по аналогичному первачков и второшей. Друг же брал три - свою и две ниже. Работы много. С каждого по нитке, да и кофта выходит. Денег у людей не шибко, но стыд перед родителями за отчисление заставлял рыскать в поисках заработка на нашу с Декартом помощь. Не мажоры - предприниматели.
  День сменила ночь. Рано темнело. В пять часов смеркалось, а в шесть уже не видно дальше пяти метров. Поселок дорогой, света хватало. Каждые сто пятьдесят метров бело-лунный фонарь.
  Самое яркое время - зимнее. Все тратятся на фонарики, украшая свои дома. Сосед по правой стороне из торгашей - много зарабатывает. Весь фасад его дома задушен гирляндой. Во дворе елок с десяток - все обтянуты. Как-то был у него в гостях в канун нового года. Чай попили, о жизни покумекали. В центре комнаты стояла у него двухметровая елка. Вся строго в шариках. Ни мишуры, ни цветастой гирлянды - только шарики с ручной росписью. Красивые вблизи рисунки, вдали - многоцветная рябь. Так один шарик в целый Хабаровск оценивался. Вот куда надо стремиться, вот как нужно жить.
   Жалюзийные ворота в дом стали открываться. В нашем коттедже устроился гараж на первом этаже, и один навес. Под навесом мое место, гараж под родительский автомобиль - мерседесовская звезда S-класса.
  Ворота закрылись, скрипнула дверь.
  - Мы дома! Встречай! - звонкий голос матери.
  Второпях я бросил просмотр видео хостингов. По лестнице сразу вниз.
  - Привет, ма, - маленькая дверная щелочка в гараж, - а где папа?
   - Покупки выгружает.
  - Здесь я, здесь! - откликнулся он. - Сейчас иду!
  Отец вошел. В руках у него продукты, два полных пакета.
   - Держи, разгребай.
  Условно в нашей семье это делал всегда я, как только что-то появлялось. Повелось это с детства. Каждый ребенок, видя пакет с покупной едой, желает обнаружить там что-нибудь вкусное: зефир, шоколад, газировку. Я вырос, а привычки остались. Поменялось только понятия "вкусняшек". Сейчас приятно найти дорогую колбасу, пармезан, икру.
  Ужин пролетел. Все разошлись. Время без пяти восемь.
  Декарт жил в этом же поселке. Соседства мы не имели, да это было и не обязательно. Его дом был в шаговой доступности. Пятнадцать минут дохлой собакой, или пять гончим псом. По такому асфальту как здесь пройтись за удовольствие.
  Вышел.
  Все дома горели, абсолютно каждый. Если долго смотреть на линии застройки, то в глазах рябить начинает. Мегаполис на минималках, на двух, трех этажах построенный. В каждом хозяин с бизнесом, а если без него, то с высоким чином на службе. У каждого своя история, каждый как-то да отличился в жизни. Успешно отличился.
  Назначенное время соблюдено. Даже получилось чуть раньше - дошел за десять минут. Я отлично знал, что друг выйдет ровно в пятнадцать. Ебаная поминутная пунктуальность. На улицу повернул автомобиль. Желтые шашечки, линзовая оптика. Экстерьер Audi.
  Детский сад, Декарт, штаны на лямках.
   - Вы заказывали? - стекло у водителя опустилось.
  - Да. Подождем минуту? Должны еще прийти.
  - Три можно, - чиновничьим скупым голосом, - потом доплата за ожидание.
  Скрипнула калитка. Вышел Декарт, суетно надевая черные перчатки и закрывая калитку жалюзийного забора. Сегодня он, как и я, в пальто, в черном.
   Окрестности маленькие. Быстро вышли из поселка на трассу.
  На перекрестках в городе, пока стояли на светофорах, взгляд падал на людей, выходящих из автобусов. Там ехали все: молодые, старые, одиночки, пары. В основном ехали с работы. Хоть автобусом, хоть пешком: радость в конце серого дня уходить с "барщины". Все, к чему приучили людей. И не важно, что работа может быть и интересная, и в красивых помещениях, а живет человек в хрущевке. Он все равно должен радоваться, приходя к себе в клоаку.
  Водитель нажал на газ, все растворились мутным пятном вдалеке.
  
  Букмекерская контора. В основном парадном зале, при входе, толпился уникальный вид игроков - попаны бывалые. Они знали все: состав команд, травмы игроков, есть ли у них мотивация в победе или нет, будущие турниры и прочее. От этого несчастные отталкивались в выборе. Проигрыш этих был не минуем. В основном такие люди мечтатели по природе. А мечта у всех одна: поставить гроши, а выиграть состояния. Или даже не гроши. Все зависело от платежеспособности. Мужики по сорок - пятьдесят лет идут проигрывать все, что осталось с зарплаты за вычетом всех трат. Это довольно жалко. Одеты во все серое, старое, поношенное. Ничего нового из вещей у таких людей не появляется.
  Когда заходили такие как мы, со ставкой не меньше пятитысячной бумажки, у неудачников зубы крошились в кокаин. Злоба одолевала. Только наличие у входа бульдогов сдерживали их силовые действия. Те справлялись со своей работой, иначе я бы забыл в это заведение дорогу.
  Пиво. Вип-зал. Отдельная комната три на три с красным диваном и телевизором с полуторной диагональю. Ставка.
  По деньгам такой досуг для Декарта и для меня ничего не стоил.
  Нас сопроводили лично. Коридор не менее двадцати метров в длину, и каждая дверь - чья-то комната на матч.
  Вывеска. Правила поведения в вип-зале:
   1) соблюдать чистоту и порядок
  2) не курить
   3) за порчу имущества предусмотрен штраф
  4) запрещаются любые половые акты
  Последнее очень часто нарушалось посетителями. В самый первый месяц, после открытия заведения, посетители стали использовать данные комнатки в качестве съемных траходромов на полтора часа. Абсолютно все. Невозможно было забронировать комнату менее чем за неделю. Потом все прикрыли из-за изнасилования, что здесь произошло. В газетах столько вони подняли, что крутили еще месяца три. Теперь остались только беззвучные минетчицы. Без стука не заходят - значит для тех работа будет всегда.
  Матч начался. Ставка сделана только на победу "Бароса". Пиво открыто.
  - За твою ставку, - поднял бутылку Декарт, - чтоб прошла!
  Дзынь. Как всегда, на удачу.
  Прошло тридцать минут матча. Ничего путнего: одни ауты да недоугловые. Ни одного попадания в створ, ни одного нарушения. Сушат игру и только.
  Так прошел весь первый тайм. Алкоголь закончился еще на тридцать пятой минуте. На кону - Хабаровск и два Ярославля.
  - Не в этот тайм, так в следующий забьют. Пошли лучше покурим, - дарил надежду Декарт.
  С красного дивана на улицу. Я на нервах. Азарт берет, не деньги. Закуриваю еще в трех метрах от выхода из конторы.
  Пока следили за игрой улицу как ни странно замело. Правда после машин оставалась лишь зимняя слякоть. На выходе попаны тоже, как и мы курили из-за своих трехста рублей.
  - Вип-зал додумались под сдачу толкать, а на вип-курилку мозгов не хватило, - покачал головой я из стороны в сторону, - со всеми, дескать, курите...
  В толпе стоял мужик с дрожащими руками, лет сорока с виду, но по факту, наверное, и тридцати пяти не наберется. Стоял близко. Все услышал.
  - Мужики, - затянул он, - глядите-ка, молодняку с нами на одной площадке пыхтеть не с руки.
  Попаны остальные повернулась. Тот продолжил:
  - Мать тебе вообще курить разрешает? Хипстер богатый. Деньги у предков выпросил, да мужиком себя возомнил на вечер?
  Декарта как отрезало от сигареты. Он перестал кликать зажигалкой, выплюнул табачный сверток.
  Я выдохнул сигаретный дым:
  - На заводе батрачишь? С гулькин хуй зарплата, да-а? - обратился я ко всей толпе, - Вы кто, блять? Мужики что ли?
  - Ты че, сука? В рожу свою сытую давно не получал? - крикнул рядом его товарищ по статусу.
  Нутро закипело.
  - Да, сытую. Но жизнь свою так устроил, да и друг мой тоже, - смел с себя сказанное от толпы дерьмо, - могли бы как вы тоже, на жопе ровно просидеть, да на один завод проходить, ничего не меняя.
  - А ну, кулаком по хипстерам!
  Пятнадцать разъяренных долбоебов - сила. Пора сматываться обратно в заведение. Дверь открыта. Преимущество за нами - они внизу, мы на крыльце. Срыв с места. Всего несколько секунд, и из враждебной улицы тебя встречают внутри конторы дружелюбные сотрудники безопасности. Хоть за деньги, но дружелюбные.
  Забежали. Двое охранников преградили тем путь преследования.
  - Стоять всем, - ладонь поднял один цербер, - поспокойней. Без драк и насилия здесь.
  Виновник движа остыл, отдернул преграждающую ладонь вниз. Туда же свой пыл.
  - Как скажете, уважаемая администрация.
  Остальные повстанцы облепили один несчастный диван, вместе с зачинщиком. Все как один: смотрели яростью, руки собраны, все кисти с выступающими сухожилиями.
   Сейчас что угодно можно сказать. Безопасно.
  - Вы все три копейки в дом несете, а остальное здесь проигрываете... И даже не пытаетесь что-то изменить. Вас все устраивает, - выступил я с манифестом, - а мы меняем жизнь... Хер что нам за это можно предъявить...
  Оскал с них не спадал. Мои слова - пули. Не попали в цель, только пролетели мимо.
  - Судья дает свисток о начале, а я напоминаю, что это второй тайм после нулевой ничьи первого... - телевизор заговорил звонким голосом.
  Все смотрели на нас - девушка с ресепшена, два плосколобых охранника, игроки, делающие ставки за компьютером и на диванах. Центр внимания - два черных человека по середине. А к ним делать движение никто не смел. Все пятнадцать поджали свои хвосты.
  - Пошли уже, Рам. Там комната ждет.
  Может кто и задумался о моих словах? Кто-нибудь, ну хоть один. Покажись! Скажи, что я прав!
  Никто не встал. Значит не дошло. А могло?
  С надеждой мы отошли от входа смотреть второй тайм.
  - Сколько им вдалбливали престиж работы на заводе? На практически бесплатном рабстве? - шагал по коридору Декарт со мной к комнате, - ты то что, Рамиль? За словесную перепалку хотел все изменить? Дурак.
  - Дурак?! - очередной мой бес. - Это я-то дурак? Да посмотри на них - смолоду всех богачей ненавидят, презирают. В говне своем мажутся и других мажут. Дурак?
  Декарт повернулся ко мне, только зашли в комнату. Посмотрел без остервенения и какой либо злобы. Тихо меня слушал, не препятствовал.
  - А ты подумал, хоть подумал, что с тобой стало бы, если ты не шныкал с работы на работу, с объекта на объект? Ты бы таким же стал как они. Это нормально, что они еще по тотализаторам ходят, а не по притонам за дозами...
  Я что-то почувствовал сквозь разговор. Маленькое и значимое. Мой друг защищает неудачников?
  Оба сели на диван. Шла шестидесятая минута на табло. Назначили штрафной в сторону вражеских ворот.
  - Опасный навес, удар... Гоол! Да это гол, чистый и в самую девятку. "Барос" открывает счет в этом поединке. Один ноль...
  Комментатор отговорил только что забитый мяч. Замолчал после, надолго. Затихли и мы уже как несколько минут. Момент не праздновали, я вообще забыл про свою ставку на победу. Сидели безмолвно. Ни звука.
  - Ты можешь и быть уверенным, что всего добился сам, - оборвал тишину Декарт, - но знай, удача тоже свою лепту внесла в успех. Хоть и не с первого раза все получалось.
  - Удача, как и успех, тоже не дается просто так. Упорство, - продолжал я, - все что помогло. Это главное. И не нужно тех жалеть, что они плохо живут и ничего не меняют.
  Голоса померкли. Минуту отмерило.
  - Твои забили сейчас, - безразлично кивнул в сторону экрана друг, - практически победил. Какой там коэффициент давали?
  Ожил. Все значит, проехали. Хоть так, гордые же все. Непеременимые.
  - Два сорок семь. Почти восемнадцать получишь на выходе.
  Глупо смотрели оба в плазму. Меня как будто не было в комнате.
  За стенкой у других обладателей вип комнат шел чемпионат по пляжному волейболу. Стены легкие, гипсоплитные, даже без шумоизоляции - все слышно. Пошлость с добавлением игрового азарта.
  Рев с нашего цифрового стадиона.
  - Забили. Нашим забили. Один-один.
  Я вернулся в реальность, посмотрел в телевизор, и не поверил своим глазам. Как быстро они успели сыграть тридцать минут.
  - Не очень большая сумма, - отвернул голову рядом сидящий со мной, - для тебя особенно.
  Почему так? Всего три минуты оставалось до победы. Только выдержать время! - думалось мне, когда пропускал Декарта на выход.
  - Рамиль, идем! За назначенное дополнительное не забьют.
  Не услышал. Я верил, что произойдет чудо. Выигрыш был мысленно уже потрачен.
  Вдруг свет, плазма в секунду погасли. Что еще за... ?
  - Уважаемые посетители, просим прощения за техническую неисправность, -монотонно говорил женский голос с ресепшена. - Информация для вип: деньги будут возращены по остаточному временному промежутку от аренды.
  В темноте светилась щель между дверью и полом. Лудоманские фонарики от Nokia 3310 прожекторами на военных складах ходили из стороны в сторону. Дороже такого гаджета вряд ли могли позволить себе те люди.
  Декарт включил экран на своем телефоне. Лицо его осветилось снизу, как при ночи страшилок в детстве. Один в один.
  - Ну что, господин Декарт Васильевич, какой будет ваш рассказ? - повернулся я на него, стоящего у выхода из комнаты.
   - Смотрели как-то раз два долбоеба телевизор у букмекера, и у них рубанули свет. The end, блять.
  Посмеялись. Значит точно, все терки в прошлом.
  От смеха ситуация вне комнаты не менялась. Выбираться нужно. Опасно через парадный выход - пятнадцать разъяренных бомжей. Не успеешь до такси добежать, хоть и десять метров дорога. Что делать?
  - Ну как, Рам? Есть предложения?
   По взгляду что ли догадался, о чем думаю? Или знал уже слишком хорошо?
  - Черный точно должен быть. Если не законопатили ничем... - подошел я к выходу из комнаты.
  Открыли дверь, там все ушли, кроме тех пятнадцати. Из зала доносилось:
  - Пошлите уже, похер на малолеток...
  - Вот поблядим им, чтоб знали, как рабочих деньгами попрекать, тогда и пойдем, -перебил, судя по голосу, тот самый, первый возмущённый с улицы.
  Декарт закрылся от коридора. Но ненадолго - через три секунды постучались.
  - Молодые люди, просим покинуть заведение, - послышался женский голос.
  Администрация. Не проигнорируешь... Открыли.
  На пороге девушка лет двадцати пяти. Белая на волосы и блузку. Золотистый бэйджик. Подумалось о гостинице, там такие носят.
  Вот и все, идти надо, другого варианта нет. Точно? - оглянулся я назад и быстрым взглядом окинул комнату.
  - Ирина, - прочитал я золото, - можете помочь? Там те горилы нас стерегут. Можете через черный вывезти?
  Что сейчас произошло, я сам не понял. Если просить, то только ее.
  Та внимательно послушала, посмотрела точно в мои глаза снизу вверх. Отпустила дверную ручку. Оглянулась назад, где те паслись. Рыскает, думает. Что сейчас скажет? Сейчас она может что угодно ответить, я для нее никто.
  - Посидите здесь, - девушка легонько оттолкнула меня в комнату ладонью, - пока схожу за ключами.
  Дверь закрылась, Декарт сполз на пол и сел.
  Каблуки с цоканьем удалялись. Ждать, когда обратно придут, как сказано? Придут ли они?
  Я замер. Темень нагоняла мрачные исходы этой ситуации. Вместо ключей мудочье это притащит. Или за охраной пошла. Не бывает так, чтобы абсолютно чужие люди друг другу без задней мысли помогали. Лучше бы она в открытую послала, чем пообещала. А теперь черт его знает, что будет. Зачем я попросил? Наивный...
  Через две минуты каблуки отбивали марш обратно по мраморному полу. С каждым разом все громче и громче. Остановились.
  Что же мне с Декартом судьба приготовила? Давайте, показывайте!
  Комнату залило светом, ослепив мне глаза. Ничего не видно, зрение как у крота ...
  - Пойдемте, - заглянула Ирина в комнату.
  За седьмой комнатой поворот налево. Черный портал - большая металлическая дверь в крапинку.
  Ирина была невысокой, и со стороны казалось, будто Алиса из мультфильма отворяет огромную дверь. Белый цвет усиливал картину.
  Выход открыт. Декарт буркнул какое-то скудное слово благодарности и выпрыгнул на улицу.
  Надо же, просто так...
  - Спасибо вам. Вы в прямом смысле нас спасли. До свидания.
  Я шагнул на уличное крыльцо, сминая подошвой тонкий слой снега. Не одел перчатки, рукам сразу стало холодно. Пока выходил, Ирина прошлась своими пальчиками с красным маникюром по моей ладони. Сразу не понял, что произошло, а оглянулся уже на улице.
  - Ты тогда был прав! До встречи!
  Звонко-нежный голос оборвался закрытием двери. После Ирины внутри что-то разогрелось. Я выдохнул облако, и оно на ветру сразу исчезло.
   Декарт звал меня идти, но моя голова была забита словами девушки.
  - Да ты примерз там? Сейчас такси подъедет, - перебил размышления друг, - давай подходи.
  Молнией ударило в затылок. Сейчас не домой, водки бы.
  - Поехали в "Коммерс", ставку помянем? - выкидывал на мороз я слова.
  - Какой, блять, "Коммерс", время почти одиннадцать.
  Его режим неприкосновенен никем. Новый год - единственное послабление. Но ничего большего. Бесит!
  Проводил Декарта до такси. Пообещал завтра зайти с визитом, а сам отправился в заведение.
  "Коммерс" - место светское. Сборище "богатых и перспективных". Гурманы и трахолюбы в одном лице. На ресторан он не тянет от слова до происходящего в нем. На стриптиз-клуб или бордель тоже - нет комнат для утех. Что-то непонятное и манящее, поэтому очень популярное. Туда и можно сходить после насыщенного досуга. Не далеко, полквартала.
  Окольными тропами была выложена дорога. Дворы, обоссанные переулки, нескончаемые помойки, автохлам.
  Хрушевки - наше все. Куда же без них. Все здесь и начинается: осознанная бедность, криминал, разврат. "Плодитесь и размножайтесь" - лозунг рабочего общества. И ни о чем не думайте, все это не нужно, главное - производить себе подобных. Вроде бы не голодаем, значит все в норме. Богатые тоже плачут - так с детства учили. Так что ими становиться не стоит.
  Тротуар. По нему уже за десять метров до заведения стоят бабочки: рыжие, белые, черные. Синие и зеленые - косплейщицы аниме. Всяко бывает, мало у кого какой фетиш заиграет в паху. Выбирать есть из чего: одиннадцать сосалок и один парнишка моего возраста, сутенер. Что сейчас стоят, что пять лет назад. Еще говорят, стабильности в стране нет...
  - Мужик, не хочешь время провести с расслаблением? - обратился лилипут ко мне. - Выбирай любую, все на опыте, что хочешь сделают.
  Фонарь у заведения светил старой мочой, проявляя из тьмы выбор щелей на вечер.
  Стояла каждая не шатаясь. Все со стеклянными глазами. Ничего в них. Жизнь в такой работе тебе не принадлежит, ты принадлежишь кому-то все время.
  Я отвернулся от предложенного.
  Когда проходил мимо, последняя проститутка из колонны, своей задроченной хуями рукой коснулась небрежно моего черного плеча. Ничего не почувствовал. Только еще раз вспомнил белую Ирину. Белую не только волосами и блузной - белую душой.
  В ресторане было все. Столы забиты огромными тарелками. Худощавые парнишки с комплексами, жирные папики, зрелые мужики, бабищи. Именно бабищи. Только на разврат, ни на что большее не способные. Хорошие не хотят сюда идти, и своих парней, мужей не пускают.
  Все в красных тонах. На входе вывеска: "Здесь можно все, и даже большее". Не мудрено, что клубы дыма ходили практически по всему заведению. Официанты все мужчины, ни одной женщины. Это правильно. Если женщина обслуживающий персонал, то она будет обслуживать. Однако не подносить еду, а под столом.
   Ламинированный пол многое здесь повидал. Не сосчитать осколков бутылок, что разбивалось об него, лиц, клавшихся во время спецопераций или банального мордобоя.
  Официант проводил меня до столика. Скатерти строго белые, на всех столах со свисающей частью не более пятидесяти сантиметров. Сам стол высотой чуть больше метра. Нередко можно заметить, проходя мимо столика, как из-под низа выглядывали две женские ножки, с каблучками на пятках. Сегодня таких по пути заметил две пары. Ужин отрабатывают, наверное, или одни из тех стоящих на входе. Не важно. Работают и ладно.
  Я сел за стол. Закурил. Официант не отходил от меня: блокнот, ручка. Прицелился как из автомата на войне и ждет.
  Мой выстрел.
  - Водки двести грамм и закуску мясную малую.
   - Прошу прощения, паспорт пожалуйста, вы молодо выглядите, - завоняло законом из его уст.
  Я пошарил в пальто в поисках бумажника. Там права, всегда здесь срабатывали. Двадцати одного нет, есть восемнадцать.
  - Все, увидел, сию минуту.
  Напыщенный притворной услужливостью официант отошел.
  Зачем ему эти усы? - интересовало меня после его ухода. Поговорка здесь работает только за деньги или вкусный ужин. Сбрил бы, не позорился.
  Сами официанты в брюках и рубашках бежевых оттенков. На поясе у каждого висел фартук, вмещающий все принадлежности для работы. Краеугольный блокнот топоршился из бокового кармана. Этот выступающий предмет казался со стороны энергоблоком роботов, неумело спрятанным инженерами.
  Я теребил нож от ожидания. Моим соседом на вечер оказался мужчина пятидесяти лет, лысый по верху, седой по бокам. В руках у него пепельница с сигаретой. Сидел в пол оборота от меня по правую сторону. Пространство между подлокотником и сиденьем закрывали деревянные плоскости. Это, наверно, специально сделали, чтобы никто ничего из соседних столиков не видел. И это работало.
  Кинул взгляд. Не напрасно - скатерть как-то странно была задернута на подлокотники, да и сам этот мужчина слишком втиснут между стулом и кромкой стола. Минетчица?
  - Ваша мясная закуска, господин, - официант поставил тарелку с нарезанной колбасой и шашлыками, - водка. Приятного вечера.
  Принесли литровый кувшин. Здесь так принято - хоть пятьдесят грамм заказывай, все равно в этой таре несут. Еще советский, с тяжелой увесистой крышкой, на конце которой вылит огромный хрустальный шар. Такая пробка весила грамм сто пятьдесят - само то для метания.
   - Ну там, цыц, давай-ка без зубов, - тот мужчина пальцем ударил по мягкой скатерти, попал по твердой женской плоти.
  Точно. Она самая. Молодая, наверное, не опытная. Студентка без мозгов и денег, с завышенными запросами - таких всегда много в этом заведении. Даже интересно стало как она выглядит.
  Подождал несколько минут. Мужчина никак не реагировал. Не могла же она просто незаметно встать и уйти, я бы точно заметил.
  Пока наблюдал за чужим удовлетворением, из головы не выходила Ирина из букмекерской конторы. Ее взгляд, голос. Давно уже делаем с другом ставки, но сегодня она показала себя по-другому. Небезразлично к моим обстоятельствам.
  Вспоминая о ней, я залип в принесенный хрусталь. Все думал. Во дурак - девка улыбнулась, а я и поплыл. Стукнул себя мысленно - все уже, сейчас выпьешь и не вспомнишь про нее и тех мудаков.
  Опрокинул в стопку двадцатину для разогрева. Прошлое пиво уже улетучилось на морозе вместе с прощальным взглядом Ирины. Тепло прошло - холод только властвует.
   Взял стопку, в пальцы впились грани. Что там? Солнце? Роза на рюмке? Не важно. Тихо произнес тост: "Спасибо, Ирин, спасибо за понимание". Выпил.
  - Куда пошла? Еще не отработала, - встала из того стола девка, - еще время свое не отработала...
  Спиртягу прочь, здесь послушать интересней. Демон - люблю подслушивать чужие конфликты.
  - В туалет, сейчас вернусь...
  Облом. Полулысый сел обратно на свой трон.
  Все услышали эту их мини-сценку. До лампочки - здесь и не такое происходило. Как-то раз девушки, абсолютно бесплатно, танцевали стриптиз. Деньги, что совали, забирали себе. Как же по-другому? Но само деяние не блокировала администрация. Последнее время, мало посещает это заведение мораль и порядочность.
  На горизонте показался ровесник под стать мне с сигаретой в губах. Пафосно затянувшись, он остановил левой рукой ту студентку-минетчицу. Было далеко, не слышно четкого разговора, щебетали о чем-то. Цифры, рубли на конце фраз. Девушки здесь точно знают свою цену. Не просто так же приходить сюда. Даже те, кто ищут богатенького папика на долгую перспективу всегда знают, сколько просить за мгновения пользование их телами. Не факт, что встретишь сегодня, а кушать хочется всегда.
  - Слышь, ты, - встал седыш по соседству, - отвалил от нее, она еще десять минут мне должна губами. Она в сортир идет, отпусти!
  По ту сторону зала паренек набрал воздуха.
  - Да мне похуй, я с ней сейчас на ночь договорился, мы катим ко мне. А ты здесь сам губами себе работай.
  Новый владелец бабочки внешне был очень похож на меня: черный костюм, уверенный взгляд, вытянутое лицо. Дерзость на высоте.
  Седоволосый вскипел от нахальства. В ярости гражданин бросил бокал красного, не допитого вина, что стоял у него на столе. Все оглянулись, сфокусировались на нем. Что же он сделает? Проглотит или потягается за проститутку?
  Медленно дымилась сигарета у парня. Девушки с особым любопытством пялились на сложившуюся ситуацию. Охотницы смотрят на это всего лишь с одной целью - увидеть сильнейшего самца.
  Обиженный папик тлел в ожидании зверства внутри себя и преодоления максимального накала. Все, пора брать свое - бросился на словесного обидчика быстрыми шагами, отбросив стул ногой. Быстро, но не бежал. Уверенно, сжимая кулаки и в раскачку, приближался к наглецу.
  Удар молодого - точно в нос. Быстрый, резкий, но не сбивающий.
  Старая кровь закапала на пол заведения.
  Сам изначальный клиент бляди был на массе, а наглец наоборот худой, не более семидесяти килограмм чистого веса. При таком раскладе нужно с кастетом биться, тогда победить возможно, а на голоручку шансов не много. Свалит с ног и начнет, как медведь, лапой бить монотонно, пока не успокоит навсегда. Так и здесь. Обжал его мужик за пояс, и повалил через бедро на пол. Все в изумлении достали телефоны, начали снимать. Помнится, на сайте заведения была вкладка "Драки". Туда все скидывали: и женские, и мужские, попадались стенка на стенку. Потом на дне рожденья мэра видео сняли, немного порнографического содержания. На следующий день вежливо, под предлогом судебного разбирательства, попросили удалить запечатленное с сайта. А горит сарай, гори и хата.
  Визги, свисты, советы заполнили зал пока продолжалась эта полуминутная драка. Парнише совсем худо стало - от безвыходности стал хвататься за руки мужика, лишь бы тот не бил больше. Про свои атаки давно забыл.
  Я взял стакан, налил остаток початой водки. Вышло грамм сто пятьдесят - суки, как всегда не долили. Выпив содержимое, закусил.
  За все время мордобоя, я оставался за своим столиком. Хоть и все видел, настало время подойти посмотреть поближе.
  Мозги уже в пьянстве купались последние двадцать минут. Хотелось одного - приключений. Рука взяла графин из-под напитка.
  Себя направил в толпу. Все как ждали меня - расходились с каждым шагом. Совсем близко, пора действовать.
  - Ээ, парень, ты что задумал? - окликнул кто-то из стоящих позади.
  Секунда, и разбился графин о голову седого.
  Осколки хрусталя разлетелись на все триста шестьдесят. Толпа после моего протеста заткнулась, гробовая тишина настала в таком громком заведении. Бармен стрельнул шампанским, нарушив беззвучную идиллию.
  Я поднял зачинщика, за которого заступился. Тот долго стряхивал с себя остатки орудия своего спасения. "Фух, - подумалось, - так бы точно одним графином не отделался бы".
  - Мужчина, вы разбили графин, вам придется заплатить штраф за бой посуды,- обратился педиковатый голос официанта.
  Прошло еще пол минуты, все разбрелись по своим зарезервированным столам. Некоторые приходили и обнаруживали пустые тарелки, пустые стулья. У кого-то проститутки сбежали, кого-то элементарно объели. Та шалава, ради которой и затеяли драчный сыр-бор сбежала, как только все началось. Не отработала свой ужин, плохо поступила.
  Я подошел к столику. Есть у меня не чего - водку выжрал сам, а закуску, последний блин салями трогать никто не стал.
  Подошел официант-вымогатель.
  - Надеюсь, этого хватит и за стол и за посудный бой, - достал я пятитысячную купюру и бросил небрежно на стол.
  - Да, конечно, вы уже уходите? Вас рассчитать?
  - Да, рассчитайте.
  В спешке со стола забирает положенное и мчится к бармену за чеком. Зачем во всех ресторанах устраивают кассу в барах? Во всех! Это же банально небезопасно - каждый знает, где выручка.
  Пока я думал и смотрел на прислугу заведения, меня рассчитали. Штраф тысяча, ресторан рубль семьсот, - как-то странно сходил. Не наел на такие деньги, желудок на столько не заполнился...
  - Все, ты уже уходишь? - остановил меня парень, спасенный за косарь, - подожди, я мигом.
  Он все кинул и пошел к бармену. Как оказалось, за бутылкой джина. Без сдачи расплатился Крымским мостом, вернулся обратно.
  До улицы шли молча. Попутчик только и делал, что по дороге пытался открыть купленное. Сначала ногтями сковыривал тонкую пленку у горлышка, потом уже зубами. Как итог - первый уровень пройден. Осталось всего открутить пробку. Меня это взбесило, я отобрал у него жидкое веселье.
  - Дверь лучше открой.
  Побыть немного швейцаром полезно. Роскошь и краснуха закончилась, началась серость и нищета.
  - На заливайся, - открыл я бутылку, - ты кто хоть? Кого я сейчас спас?
  Он сделал горький глоток джина. Выдохнул перегар горячим облаком, вдохнул свежей зимней атмосферы.
  - Григорий Романович, звать меня. "Спасенного"...
  - Гриша значит, ну будем знакомы. Меня - Рамиль, - протянул я открытую ладонь.
  Парень пощурился мне в глаза, недоверчиво осматривая меня целиком. Он о чем-то исподтишка думал, наверное, зачем я пошел на такое ради него. Это же причинение вреда здоровью, статья.
  - Будем, - ухватил мою руку как рукоять пистолета, - только не Гриша, а Григорий Романович.
  - Так официально, ну хорошо,- потянулся я ко времени на руке, - что сейчас? Возвращаться обратно не вариант.
  - Ко мне пойдем. Там девок три штуки ползают по квартире, и выпивка есть, - перешагивал, хромая, Григорий Романович. - А за того седого пидораса уважение. Хоть один что-то сделал из толпы, а не в телефоне видео записывал. На вот, угощайся.
  Из протянутой бутылки я тяпнул пару добрых глотков. Все заиграло другими красками: забылся графин, кровь. По дороге говорили только о происшествии в заведении. На каждую мою реплику, единый вопрос - "о чем ты думал в этот момент?" Что он хотел этим узнать? Какой я? Как себя веду в таких ситуациях? Безжалостен ли я? Одни вопросы...
  
  Слова Григория Романовича сопровождались выдохом. Каждая фраза как будто отрезалась ножом.
  Алкоголь хвостом лисы стер пройденный путь из "Коммерса" в памяти.
  - Вот здесь я живу, Рамиль. На самом верху.
  Предо мной стоял не высокий дом с четырьмя этажами. Готичный стиль, расписные фасады, французские балконы. Снизу вверх лился кровавый свет из прожекторов. Отражения на окнах были такими, что казалось, будто одновременно включены все люстры в каждой квартире. Кто спит, кто нет не сразу поймешь.
  Кто же этот Григорий Романович, если живет здесь? Бизнесмен? Точно не шоумен, дурацкая манера лесть в рукопашку. Может блохер с какой-нибудь придурковатой миной в кадре? Как по мне подходит, он вполне способен из себя выдавливать ее.
  Грызло любопытство. Спросить в лоб - не красиво. Сам должен рассказать про это. Сам должен выложить информацию от чувства превосходства надо мной, нужно только подождать. Еще больше интересовал вопрос что за три девки, которые ползают у него по квартире? Судя по дому, площадей у парня имеется.
  Домофон по отпечатку пальца - высокие технологии. В таких домах, как правило, все цивильно: коврики, цветы на подоконниках, картины всякие. Здесь все так, как и предполагалось.
  В пристройке стояли ящики для писем, всего десять. Все пустые, кроме одного. Цифра восемь свисала на том доверху забитом габионе. Кильки в банке. Больше ни одно бумажное послание туда не влезет.
  - Опять они! На макулатуру не жалко им тратиться? - подошел Григорий Романович и начал вытаскивать каждый конверт как в игре "свинья" карту. - Давно бы уже стоимостью бумаги все оплатили.
  - Что оплатили? Что это за письма?
  - Налоговая, бля. По задолженностям. Не сложно будет подержать? Дохера понакидали сегодня.
  Нет, не сложно. Выгреб хозяин пятнадцать конвертов и передал их мне. Оставалось по виду столько же.
  И правда, эмблемы налоговой службы, но не на всех. Мелькали и некоторые из полиции.
  - Здесь МВДшные, там что хотят? - опустил я голову на стопку бумаги, которая пополнялась в моих руках.
  - Да хрен знает! По-разному, читать их не обязательно, - вытащил последнюю записку из ящика, - все, идем.
  Шесть мраморных ступенек и показался лифт, а перед ним висела репродукция Ван Гога "Звездная ночь". Путник опять сделал подкачку из бутылки и нажал на кнопку вызова.
  Обстановка подъезда колоритно отражалась на ситуации: дорогая венецианская белая штукатурка, золотые двери в квартиры, ажурные створки лифта, картины и человек, хлещущий с горла крепкую сивуху без маркировки качества. Духовность, мать ее.
  Полторы минуты, и мы на верхушке здания. Пентхаус, значит, двухъярусный. Напротив выхода из лифта все так же картина, только уже Репин "Грачи прилетели". Скрип в замочной скважине, поворот ручки, и дверь открыта.
  - Залетай.
  Я зашел в квартиру. На полу лежало уже с сотню писем с похожими гербами. Судя по всему, хозяин их вообще никогда не убирает.
  Григорий Романович стукнул по выключателю. Включился свет. Появились из темноты большие французские окна впереди, отблескивающие отраженным потолочным светом. Туфли. Женские. Две пары. Они лежали на лестнице, что стояла сразу по левую сторону. Все чисто как в хирургии перед операцией. Хозяин бросил ключи на деревянный стол, захлопнул дверь. Снял с себя обувь.
  - Спят что ли сучки, за что я им только деньги плачу?...
   - Кто спят? - спросил я, сдернув с левой ноги башмак.
  - Стой здесь, я сейчас.
  Григорий Романович взмыл на второй этаж. Зажегся свет там, раздался рев.
  - Вы что, блять, не слышали? Быстро вниз на построение. Бегом марш!
  Стало страшно и одновременно любопытно. Джин совместно с ресторанной водкой давали о себе знать - я упал, пока снимал второй башмак, увидев люстру в прихожей. Аристократичная, легкая. Слепила. Долго на нее не посмотришь, какая бы красивая не была - глаза выжжет. За лестницей дверь, оттуда свет. Забыли или уже перепил? Туалет там, наверное.
  Подошел к заслонке, звуков не услышал, алкоголь крутил уши. Аккуратно открыл дверь.
  Серая плитка с белыми квадратами по середине. Горшок керамический впереди. Мне к нему надо было еще с середины пути до этого дома.
  - Григорий Романович, я сейчас выхожу, - девичий голос по левую сторону, - пять минут.
  Я не один здесь - занавеска ванны захлопнута. Сверху шел пар. Все ясно, одна моется.
  Все равно ведь увижу, чего тянуть?
  Я направился к заслоненной купальне.
  С каждым шагом пар все горячей становился. По лбу потекли несколько дорожек конденсата. Немного вернулся в реальность от спиртного, находясь в нескольких сантиметрах от шторы. На краю с левой стороны ванны свисали шатеновые волосы на два десятка сантиметров. Шторка прозрачная - виднелся контур ног особы, закинутых на бортик.
  По голосу лет четырнадцать. Педофил что ли Григорий Романович таких девочек содержать? Да нет, вроде не похож.
  Раздумья оборвались, сама девушка сдернула полупрозрачную стенку между нами, обрызнув мое лицо каплями.
  Шкура лежала в ванне по всей длине. Белоснежное тонкое тело с четвертым размером груди пряталось за ширмой. Вода доходила до ее сосков. Все депилировано, от ног до подмышек. Выглядело красиво.
  - Здравствуйте. Прошу прошенья. Я не знала, что пришли гости к Григорию Романовичу, - начала она вставать, - я сейчас. Или меня уже распорядили с вами проводить время?
  Застыло все: руки, ноги, речь. Встал колом и стою, пялюсь на женское тело. Слишком трезв стал в момент, голова прояснилась. Комната сложилась в четкую картинку, абсолютно вся, до единой плиточки, шва. Но главное - ванна. Там теперь центр всего. Видел и большее и делал распутное, но сейчас, апогей ракурса жизни здесь.
  Что со мной? Это просто женская шкура, ничего больше. Что я такое увидел? Все больше вопросов и никаких ответов. Что значит распорядились проводить со мной время? Кто она? Почему не завизжала, увидев меня? Наверное, уже так вламывались, заставляли обслуживать людей, я не первый.
  - Я-я, - показала бесстыдница рукой на полотенце, - подайте его, пожалуйста, вон то.
  Девка встала на пол ванны в полный рост передо мной. Взгляд ее пал точно на уровень моих глаз. Я же без колебания смотрел вниз, где лежал раньше объект внимания. Не успел перефокусироваться.
  - Вы меня слышите? Подайте полотенце.
  Я сейчас не воспринимал ее речь. Тогда она приложила свои руки в моей щеке. Холод. От ладоней, исходил холод. Меня отпустило от увиденного. Что там надо подать? Полотенце? Мысли фантомами загорались и исчезали. Не успевал понять - все слишком быстро.
  Обернулся на сто восемьдесят солдатом на месте. От полукруга голова совсем адаптировалась. Красное полотенце лежало на тумбочке. Несколько шагов до просьбы.
  Поднял, заново повернулся. Потолок застилался паровой завесой.
  Дичка вышла из ванны. Вся мокрая, а голова, волосы сухие, не стала мыть.
   - Теперь подойдите и отдайте его.
  Сука! Заново залип! Теперь уже фокус был на лице, смотрел и казалось родным. Чем? Глазами, формой, цветом кожи? Ничем, просто бабский face. Ничего особенного. С таким ходят тысячи. Все, стоп. Нужно сейчас отдать полотенце, - отдал себе приказ.
  Я подошел к мокрой, смотря точно в глаза. Все что ниже рассеивалось. В центре восприятия только ее лико. Все мои движения, последние две минуты заменены движениями роботов-терминаторов, которых любят показывать в восстаниях машин против людей.
  Подойдя на расстояние пяди, протянул полотенце.
  С ее стороны улыбка. Не берет то что просила, улыбается, стоя вытянуто, как на рентгене. С тела ее текли капельки водяной лавы. Такая мороженная ладонь, искупанная в кипятке, все равно осталась холодная. Что с ней? А может что со мной?
  Животный инстинкт не работал - трахать ее не хочу, подчинять тоже. Что со мной?
  Резко открылась дверь. Григорий Романович зашел, увидел нас рядом. Гость шатался еще больше, чем до его похода наверх. Принял значит, много принял. Прямо из той бутылки, что прошла весь маршрут и сейчас сдавлена в его кулаке.
  На входе даже пальто не снял. В носках зато - чистоту любит.
  - Ты уже познакомился? - подошел ко мне, - нет?.. Значит знакомься - Викро-о-рия.
  Григорий Романович сжал ее грудь и потряс, произнося при этом ее имя несколько секунд. На женском лице было омертвение, такое же как у Лизы в сауне.
  Мою правую руку схватил хозяин, поднес ко второй груди.
  - На, потрогай. Мне из трех потаскух больше всего ее бюст нравится, - приставил пальцы к персиковому соску как на цвет, так и на ощупь. Сейчас мокрая, а сухая когда, наверное, точь в точь, как гробовой бархат.
  Только чувствовал, не управлял - прижимал ближе и сжимал мне пальцы другой человек, стоящий рядом. Ему этого же показалось мало. Отодрал мою руку с Викториной кожи, и следом повел по животу, затем на гладкую киску. Оставались миллиметры.
  - Может пойдем, посмотрим на других, (- нелепо тянул я тупую ноту голоса, - ты говорил еще две есть?
  Моя клешня освободилась, как только он разжал свою. Рука как маятник начала колебания от лобка и обратно.
  - Изволите посмотреть всех и выбрать лучшее? Понимаю, - Григорий Романович обхватил меня за плечи, - Рамиль, Рама? Можно так обращаться?
   Говорящий не дождался согласия на сокращение моего имени.
  - Отлично! А сейчас пойдем смотреть претенденток на твой член!
  Меня вытащили из ванной комнаты. За шаг до выхода посмотрел на Викторию. Та глядела в мой закат, с надеждой, что вернусь. Вернуться только, наверное, мне, ведь уход-увод устроил для нее же.
  На выходе стояли две опытные бляди. Другого слова не подобрать, типичные трахмашинки. Выглядели абсолютно идентично, начиная от взгляда и заканчивая стойкой бабочек на трассе. На протяжении всей истории снятия путан, попадались именно такие. Обе голые, обе в хороших формах.
  Запах женского тела переполнял прихожую. Но это не запах женщины, это запах продажи женского тела. В ванне как-то по-другому пахло.
  - Выбирай, - провел пальцем по животам стоящих хозяин.
  Я отказался от предложенного, попросил выделить Викторию на ночь. Григорий Романович согласился.
  Между дележкой еще выпили джина, по итогу бутылка пуста. Глаза хозяина тоже. В моих все опять расплылось, дальше метра не видел. Григорий Романович включил свет.
  Все человечки двинулись в новую комнату - в зал. Обстановка слилась в одно пятно. Слишком пьян рассудок, чтобы видеть детали интерьера. Большое светло-серое продольное - диван. Григорий Романович сел на него, раздвинув ноги. Две шлюхи облепили его как тина морское дно. Снизу рыжая расстегнула брюки на хозяине, достала себе и черной работу.
   Не стал я делать что-то по-другому, сел в метре, кинув рядом снятое с себя ранее пальто.
  - Эти сучки знают, как сделать хорошо. Они на опыте, - душила грудями девушка сверху. - Сейчас твоя подойдет.
  Происходящее походило на мем. Развратный и бессмысленный, но забавный. К нему все внимание, а я в стороне.
  Нижняя рыжая девушка начала без прелюдий. Быстро набрала темп. Короткие волосы на ней не совсем подходили для жестких оральных сношений. Хозяин схватил ее за голову, впился пальцами как клещом.
  - Вот так их надо всех, - ускорился движениями рук к себе и от себя.
  Стало мерзко от увиденного. Алкоголь все преуменьшает, сглаживает, но не сейчас. Сейчас хозяин тот же я, как в сауне с Лизой. Он зверь, а я обычный. Мой дьявол из сауны в нем, а здоровый человек - сейчас во мне. Тварь. Мразь. Чудовище.
  Рядом находиться невозможно.
  - Получай, - кончил. - Кайф... Тебе, Рамиль, обязательно надо попробовать... А сейчас смотри. Девочки, делитесь!
  Черная слезла с него вниз к рыжей, и тоже встала на колени.
  Кожа. У всех обитателей пентхауса она белая. Вампиры здесь одни обитают? Да, есть один. Питается порно-извращениями, девичьими болями и страданиями. Собственноручно любит все это доставлять.
  - Досмотри до конца, - засыпал обкончавщийся, - там еще....
  Григорий Романович упал на левый бок и заснул. Две путаны начали перекатывать языками белый клейстер изо рта в рот друг другу. Потом проглотили, синхронно показали языки с открытыми пастями. Так они обе замерли на несколько секунд.
  Уже при перекатывании ими спермы, подошла с правой стороны Виктория. Происходящее не имело смысла продолжать смотреть. Тумблером переключился я от двух внизу на одну подошедшую, запрокинул назад голову. В лицо только смотрел, никуда больше.
  Как же это называется, когда все прекрасно? Гармония? Да! Гармония. Она вся гармонична.
  - Дальше показывать? - проститутки поднялись с пола.
   Не интересно что там, не переводил свое внимание на них.
  - Нет, не нужно. Хватит на сегодня представлений.
  Слова по сердцу прохладой. Нагрелось очень от увиденного, от быстрого пульса, пора остужать.
  Большое облегчение наступило, когда те две ушли: по-английски, мужской походкой. Не до того им давить женскую грациозность после такого. Да и не перед кем - хозяин спит, пожурить не сможет.
  - Сделай ему все, что попросит! - с лестницы прокомандовала одна, - мы спать с Анфисой.
  Ушли. Виктория не ответила ничего, продолжала стоять не живой статуей.
  Дверь наверху закрылась, шаги прекратились. Звон в ушах от тишины. Я не двигался, сзади меня тоже. Пять секунд прошло.
  Еще немного и сейчас все исчезнет. Прорезы глаз зашивались, мозг переставал считывать обстановку. Виктория ожила, но было слишком поздно - я упал на правый бок и до конца закрыл глаза.
  Пальто подняли, укрыли меня им. Кожей почувствовал холод - тихо поцеловала в щеку.
  Кончики свисавших волос играли с моим носом, щекотно.
   Я засыпал. Виктория села на диван между мной и хозяином. Оглянулась, выбрала меня, легла. Мои бедра с суконной подстилкой поверху - лучшая подушка для бархата. Обняв две мои икры, Виктория отдалась сну.
  
  Глава 4.
  
  Запах стойкого похмелья с хвоей - аромат убежища сивушного царя.
  В ногах лежала Виктория, удобно устроив свою голову у меня на голени.
  Пробуждение.
   Под пальто с меховой подкладкой мне стало невыносимо жарко уже через несколько минут. Снять бы его, но если встану - разбужу. Нельзя, двигаться в принципе нельзя.
  В студию вошел его величество случай. Что-то пикнуло звонко. СМС? Уведомление?
  Я открыл глаза - это не мой кирпич. Спящая на мне девушка взяла звякнувшую пластинку. Если уже на мне не лежат, значит встав, никого не потревожу.
  Поднялся. Перед собой я уже не наблюдал никаких мутных пятен и фантомов. Видел только, что вся квартира заставлена очень дорогими вещами.
  Первое, что я заметил - странную плазму, изогнутую по бокам. Зомбоящик, таких в рекламах даже не показывают. По контуру в золотой ленте. Нет, даже не в ленте, пригляделся я, прищурясь, - в накладках. Так никто не делает из производителей. Это, выходит, или копеешный Китай, или слишком дорогой инвентарь. Возможно, это и есть дешевка, но все вокруг предметы говорили обратное.
  Внизу стол микроскопических размеров, всего сантиметров двадцать в высоту, хоть и большой по длине и ширине. Деревянный, наверное, это и есть та "елочка-вонючка", от которой несет. Хорошо залакированная и обработанная в лофт-стиле. Неаккуратные сучки с каждой из четырех сторон, приделанные в виде ножек-коряг, торчали в разные стороны. Сделали ведь как-то, умеют же мастера.
  - Кого-то ищете? - окликнула рядом сидящая. - Меня, наверное?
  Я с любопытством повернул голову влево, в сторону звука, отодрав глаза от стола. Солнце ударило из французских окон, отпечатался яркий лимб в моем зрении. Уже ничего не видел. А должен был? Вертолеты могут и глюками сопровождаться. На некоторых попойках приходило, знаю.
  Молодой мой организм, все дерьмо переваривает: и водку, и джин. Ничего на утро по итогу. Да и этот случай - не исключение.
  Я протер лоб горячей рукой, нагретой солнцем и пальто. Проморгался, стал видеть. Повернул заново голову налево, но уже с козырьком из ладони, отгораживая им свет.
  Со второй попытки увидел Викторию, бедром прикрывающую лобок, а полулитровой емкостью - свою правую грудь. Улыбается, игриво смотрит параллельно лучам солнца. Форма ее головы на свету прекрасна. Вся в жёлтом, весь облик. Но само лицо черное, не видно ни единой черты, по которой можно было бы его отличить от других. И все же одна особенность выдает - ее улыбка. По ней-то ее и узнал, хоть и в слепящей темени.
  Я сдернул с себя сползающее пальто.
  - Доброе утро, Рамиль, вы в порядке?
  - Абсолютном... Полном. А вам как ночевалось в моих ногах?
  Смешинка в комплект к вопросу - галантно. Виктория опустила ногу, стекляшку протянула в мою сторону.
  - Будете? Сейчас она вам поможет. Берите!
  Вода являлась спасением. Любой человек, протягивающий после пьянки воду, автоматически становится ангелом высших сил.
  Открыл предложенное, выпил треть, остановился.
  - Допивайте все, - нежно повелела, - водопровод отключили, это последняя вода. Пусть этот урод сушится после вчерашнего, не жалко.
  В конце дивана звездой на морском дне, со спущенными штанами разлегся Григорий Романович. Как вчера ему исполняли, так он и остался, не меняя позу.
  - В тень пойдем, похоже вы меня не видите из-за солнца.
  Вместе встали. За руку меня повели мимо кухни, вдоль окон.
  Интерьер первого этажа оказался полностью деревянным. Шкафы с посудой, барная стойка вместо стола, высокие стулья. Еще не известно, что воняло больше из всей мебели.
  Из окон одна картинка, которая, впрочем, не давала ясности. Видно только голубое небо. Все что ниже отгорожено подоконными экранами из профнастила, а сам уровень земли - белый котлован для нового строения. Как будто пентхаус построенный на скале, а все что ниже - бездонная пропасть.
  Меня вели. С моего ракурса рисовалась картинка как в пабликах про альфа-самцов. Так же сейчас - впереди девушка с формами, тянувшая за руку куда-то мужчину.
  Новый диван серый, такой же, как и прошлый. Усевшись, я отхлебнул полглотка из тары, которую так и нес в руке.
  - Что ты так его? Он тебе платит - ты трахаешься. Все справедливо.
  - Все так, только мне ничего с этих денег не достается... - смахнула с головы что-то невидимое, - за меня он платит...
  - Виктория, можешь обращаться на "ты", если тебе не сложно. Мне так будет комфортней.
  - А можно мне мат использовать в речи? Хоть я и...
  Каждому что-то не нравится в собеседнике - выходит пора идти на компромисс. Мог бы я настоять на своем - ненавижу, когда матерятся девушки, только понимал, каково ей приходится в здешних стенах. Хоть пару слов протеста в речи будет для собеседницы уже облегчением условий.
  Григорий Романович храпнул на все хоромы. Внимание переключилось на другой диван. Там скинутое пальто на полу лежало убитым беглецом, пристреленным в сердце.
  Можно и еще Виктории кое-что позволить.
  Я поднял черного мертвеца, подошел с ним заново к дивану с обнаженной натурой. Та легла боком как тогда, закрыла лобок. Груди свисали под собственной тяжестью. Позировать - вот твое настоящее призвание, а не на хуях скакать и мужское молоко сглатывать. Хоть для кого: художников, фотографов, примерочных ателье... Любая работа с оголенным телом. Там просто смотрят, а не пользуют, как вещь.
  - Одевайся, - вытянул я прямую руку, - когда еще здесь представится возможность почувствовать себя одетой?
  Замешкалась, видимо чувствуя какой-то подвох, но все же с опаской взяла черное полотно, оделась, застегнув три пуговицы по середине из пяти. Черная пантера с молодым лицом. Пальто не закрывало девушку целиком - оголялись женские ступни. Ничего, не то я хотел в ней закрыть. Ее кисти в карманах, рукава пошли рельефом складок. Маленькая в большом. Дети ведут себя точно так же: мальчики примеряют отцовские галстуки, девочки - мамины кольца и браслеты. А кто она, Виктория, если не ребенок?
  Одетая хихикнула. Плавными линиями сверху пальто облегало грудную клетку Виктории. С середины грудей - обрыв. Только ветер в лоб мог бы примять по всему контуру тела новую одежку. Тогда шинель казалась бы натянутым листом тонкой черной резины, шерстяно-мягкой на ощупь, которая бы обтягивала тело. Красиво, наверное, но это уже мои фантазии.
  Мне как мужчине намного приятней смотреть на нее без всего этого маскарада. Однако я хотел показать Виктории, что она женщина в первую очередь, а не одна из гоночных втулок поехавшего мажора Григория Романовича. И с каких пор я стал думать об этих вещах?
   - Покурим? - вытащила из моего кармана сигареты одетая. - У нас площадка для этого есть.
  Долго не ждал, согласился. Вышли из квартиры.
  В коридоре все так же: картины, чистота и аскетизм. Маленький балкончик напротив мусоропровода. Дверь открыта. Вот бы никого там - очень хотелось отсутствия других, потому что за куревом всегда затеваются разговоры. Интересные, откровенные.
  Виктория быстрым шагом вошла на эту площадь, я проследовал за ней. Никого. Небольшой закуток не застекленный окнами.
  Девушка прошла два метра до стены вдоль балкона, развернулась. Она курит? - только сейчас подумал. Сейчас посмотрим. Запаха я не чуял тогда в квартире от нее, да и Григорию Романовичу бы не понравилась минетчица курящая - на хере что-нибудь бы выскочило.
  Виктория цепанула сигарету, табачной стороной в рот, фильтр наружу. Из пальто достала зажигалку. Подожгла.
  - Вик, это не так делается. Курят с другой стороны, - засмеялся я и отобрал из ее рук пачку, - не эту сторону поджигают.
  Вытащила изо рта сигарету. Тлеть уже начинал фильтр. Ничего лучше, чем поменять просто стороны сигареты в голову девушки не пришло. Гениально, сука.
  - Стой! - остановил я ее, - обожжёшься! Дай лучше...
  Быстро выполнила команду. Дымящий фильтр полетел с балкона кометой.
  Нет, не курит и вообще не умеет этого делать.
  - Если не пробовала, то и не нужно начинать.
  Та посмотрела глазами восьмилетнего ребенка, как на родителя. Открытыми, чистыми.
  - Хорошо, не буду, просто рядом с тобой постою. Разрешишь? - ее слово, походящее на провокацию...
  Я достал гильзу, закурился, первой тягой выдохнул утренний голод.
  - Можно. Дыши, если хочешь, почти та же сигарета.
  Виктория подошла, обхватила мое плечо, начала вдыхать аромат моих волос.
  - Спасибо...
   Сердце защемило. Шея от ее руки потеплела.
  - Давно такое не испытывала. Когда тебя оберегают... Прекрасное чувство.
  Почему так говорит? Где те, кто ее должен оберегать? Отец и мать?
  - Знаю. Знаю, что спросишь. Нет уже никого. Мне всего семнадцать, а все, кто были - потеряны, - Виктория опустила руки с шеи. - Отец в автокатастрофе погиб, мать держалась три месяца с небольшим, не выдержала, запила. Папу она любила всем сердцем, все для него. Когда все случилось, уже жить не для кого стало. Я тогда в лагере тусовалась, пятнадцать лет было. В июне. Двадцатого смена заканчивалась. Двадцать третьего шестнадцать праздновала бы. Напраздновалась. А двадцать первого все произошло. Ебаный праздник жизни...
  Виктория затихла в рассказе. Ни слез, ни истерики, вся налилась болью. Ничего сверхъестественного не случилось, просто случай в жизни. Прошлой счастливой жизни. А в нынешней ноющим пулевым отдается ей каждый день от этого. Не сломало до конца. Надломило. Но что лучше: когда разносят в щепки, как её мать, или когда надламывают? Первой уже все равно, а Виктория мучается и по сей день.
  - Потом подарок на день рожденье - бутылка водки. Лучше бы домой в тот день не приходила. Переждала бы, отсиделась у кого-нибудь. Все равно неделю только и делала, что рыдала, блять, ручьями... Потом мать повесилась в прихожей, а меня в начале июля в детский дом. Первые дни там никогда не забуду... Все порвали в первую ночь: одежду, деньги, что были, фотографии, сумку порезали в лоскуты. На утро голой до заведующей шла, прикрываясь, под дикий ор долбоебок с камерами мобильников. Хоть парней не было: точно бы изнасиловали там же, в коридоре.
  Мне стало плохо, душно с открытым проемом на улицу. Сердце сжало дьявольской хваткой от всей пролитой душевной крови Виктории: детского дома, повесившийся матери... А я думал у меня его нет. Нет, сейчас оно там, ведь я все еще могу воспринять чужое горе. Настоящее, а не рисованное. Сытая жизнь не совсем атрофировала способность к эмпатии.
  Ноги мои косились. Штукатурный короед на стене цеплялся за худи, но то сползало, вместе со мной вниз, на пол.
  - Надо было еще документы подавать в десятый. ОГЭ сдала, почти на все пятерки. Аттестат выдали с одной четверкой. Десятый класс маячил двумя годами детского, адского дома. Еще одну ночь там прожила. Уже ничего мне не резали, просто привязали. На утро проснулась, просила отвязать. Никто не помог. Не было там людей, все звери...
  У меня все отмерло со слов. Ничего не чувствовал в своем теле, сердце только придавленное, да вены пульсировали у висков.
  Сигарета давно прогорела, тлел фильтр поролоновый. Сука...- разжал я пальцы кисти, и окурок упал на пол.
  Голову запрокинул - глаза впились в белый потолок.
  - А в тот день я лежала так до вечера. В туалет хотелось сильно, еще с утра... В общем, не сдержалась... Все суки ржали по приходу.
  Мой язык онемел, ни слова не мог произнести. В затылок впился острый горб штукатурки.
  - Собрала за три минуты остатки от сумки, порванные деньги и пошла к заведующей. Рассказала, что хочу в колледж поступать, аттестат забрала, паспорт. Хотели ксерокс сделать, чтобы не отдавать, для поступления ведь только копия нужна. Не получилось. Краска закончилась. Ничего из документов там не осталось. Даже СНИЛС в паспорт вложили. Одежду тогда с вчера выдали, халат какой-то мешковатый, на стокилограммовую бабу сшитый. Так я в этом и с порванной сумкой пошла к подруге. Повезло мне, все у нее свинтили в Египет, ее оставили за плохие экзамены. Она впустила, не прогнала.
  Рефлекс - я закрыл руками голову. Рассказчица продолжала выкладывать всю историю тех трагических дней.
  - На следующий день пришла в приёмку, сдала документы. Все думала общежитие дадут, свалю, пенсию буду какую-нибудь получать на продукты, - спустилась Виктория вниз ко мне. - А потом звонок. "Не можем вас принять в общежитие, вы в детдоме уже числитесь". Я с места в деканат, спросить о возможных вариантах, а этот декан-педофил за жопу начал лапать с порога. В детдом идти нельзя, уже хватились. Появлюсь - пизда мне гарантирована. Еще хуже сделают, чем раньше. Ничего не оставалось...
  В голове мелькнула недавняя Лиза, ее слова, глаза. Следом прошел кадром Декарт с Алисой.
  - Подрочила ему, отсосала... Дал общагу.
  Горло пробито, альвеолы не насыщались кислородом. Воздух был как разряженный.
  Контузия превращала слова говорящей в эхо, звенело в ушах.
  Медленными движениями я стал разрезать ногтями голову.
  - Потом каждый месяц шантажировал, приходилось к нему плестись вон туда, как попросит, - Виктория показала рукой на соседнюю от Григория Романовича дверь. - Потом женился он. Cказал - плати деньги, или отчислю. Так я оказалась у его соседа, который тебя вчера привел. За меня платят пятьдесят тысяч в месяц. За это мне пришлось делать то, что делали ему вчера те две другие. И не только ему, но и кого приведет, кому скажет в общем. А он любит приводить сюда всякий сброд. Если три дня без гостей - это уже для меня праздник. Гости как люди с чужими вещами, если не свое, значит можно что угодно. Каждый пришедший гость пробовал всех троих из нас, по очереди... - Виктория замолчала и съежилась.
  До этого я держался за голову руками. Теперь же просто на них смотрел. Окинул взглядом вокруг - все было в выдернутых волосах: пол, худи, штаны, ботинки.
  Горячо на голове, жжет. Ветер остудить не может - сильно горит от ногтей. В памяти не меньше. Стыд за все. Стыд разлагает сердце.
  Меня взяли за кисть, из нее выкинули волосы. Другой рукой Виктория повернула мое восприятие на себя. Опять тот ребенок, с растерзанными глазами и жизнью.
  - Первый гость кто меня здесь не драл это ты. Первый, кто одел, а не сдергивал последнее. Кто понял меня, даже не то что понял, выслушал...
  Что-то из темени приближалось - смотрел я через дверь курилки. То ли черное, то ли розово-телесное - не ясно. Перед глазами все было размыто.
  - Не вздумай ее поцеловать, я ей раз сто в рот кончал, - сказал вошедший хозяин. - И сама она выбрала такую жизнь. Могла бы идти работать..
  Внутри от услышанного поднялась волна гнева, стремясь обрушиться на Григория, мать его, Романовича. Нужно сдерживаться. Ему положено по праву собственности. Но не морали!
  Виктория отодвинулась, свернулась ежиком: подтянула ноги к себе, обхватила их руками. Спряталась от всех в мире. Окружающие заставили так делать: звери с детского дома, декан, Григорий Романович. Даже собственная мать от нее в некотором роде отвернулась. Свое горе поставила выше жизни дочери и ее будущего. Посчитала не нужным, своя шкура с чувствами дороже.
  Что она теперь может против мира? Сама сейчас в бегах. Не будет прислуживать - не получит денег. Не отдаст их декану - вылетит. Опять в детский дом? Так еще хуже, чем здесь. Из всего выходит ничего она не может сделать, кроме как восемнадцати ждать.
  А потом? Что после? Куда пойдет? Что ей делать?
  - Григорий Романович, может пойдемте отсюда? Чай попьем, холодно же!
  Мое предложение сразу принял, ведь хозяин стоял в одних трусах. Недавно принимал ванну - стекали капли с его волос, тела.
  В путь, назад в квартиру.
  Викторию я вел за руку - сама невербально напросилась. Расслабленно я ее держал, а она же вцепилась намертво.
  Через ее ладони пробирало холодом. Не кому было согреть до сегодняшнего дня, Год мерзла.
  Зашли. Вчерашняя черная путана стояла часовым на пороге. Подбородок вверх, сама вытянутая струной, руки по швам.
  Григорий Романович взял солдата за грудь, повел на кухню. Мы также следом за ним.
  - Чай, значит? Сейчас такой приготовлю, что другой больше никогда пить не захочешь.
  Черная потянулась, открылся холодильник. Маленькая щелочка родила водку, мороженную до конденсата. Капельки намочили деревянный стол.
  Надо что-то отвлекающее говорить, молчать нельзя. Что угодно, например...- потирал я поверхность под рукой.
  - Столешня хорошая, дубовый, в две лаковые эмульсии покрашен. Немецкой "Gimines" обрабатывали? - погладил я край фаски со своей стороны.
  Я неплохо знал все лакокрасочные покрытия, отец научил еще с детства. Работал он в столярке, на производстве премиальной мебели. Спустя пять лет фирму в которой начинал, выкупил за копейки. Больше денег на долги от предыдущих владельцев отдал.
  Сам я с Декартом два года назад пытался открыться. Вложил все деньги, что я копил на машину. Компаньон свою коллекцию монет и марок продал. Год поработали, еле как все что вложили отбили. Несколько месяцев назад все оборудование до конца распродали. Не получилось у нас по большому счету. Но повезло, в минус не ушли. И на том спасибо.
  Появились хромированные весы, потом маленький пакетик упал с рук путаны. Белый пакетик. Рядом стояла водка. Соль так хранить глупо, да и она к текиле идет к тому же.
  - Кокаин? Наркотики? - ебнул я вопросы.
  На меня оглянулась черная, продолжила после отмерять мелкими горками порошок. На приборе синей цифрой колебались миллиграммы. Серьезно, это то, на что похоже?
  - Сколько ты весишь? - поднял на меня голову хозяин хором, - нужно для готовки чая.
  - Шестьдесят восемь. Плюс минус кило.
  Никогда не видел, как готовятся к принятию, интересно смотреть за наркокулинарией.
  - Да, есть немного кокаина. Грамм никому плохо не делал, - достал из-под низа Григорий Романович две стопки на двадцать, отдал проститутке с весами, - а вот про лак ты прав. С деревом работаешь?
  - Да так, с другом пытались фирму сообразить... Не срослось. Делали хорошо, но долго. Да и клиентов было мало. Все в производство вложили, а на хорошую рекламу не осталось денег. Обошлись постами в соцсетях. Инста помогла - по ней в основном все находили...
  Дозы кокаина размазали пятном по дну стопок. Открыли бутылку с подачи - полилась звонкая алкашка.
  Иероглифы на этикетке не внушали доверия. Своя русская версия всегда лучше.
  Выдали нам тонюсенькие ложки: блестящие, переливающиеся - как будто знак будущих ощущений от снадобья.
  Показали как размешивать. Сначала по часовой пять оборотов, потом резко девять в другую сторону. Все быстро растворилось аспирином.
  - Это балтийский чай. В книжке одной прочитал, что есть такое. Напиток высшей знати, как мы, - Григорий Романович кивнул в сторону живого дозатора кокаина, - а не то что эта падаль...
  Рывком опустела у него стопка, после он обернулся в сторону Виктории.
  Чувствовал я, что сейчас будет.
   Только при мне не надо.
  - К моему херу. Бее-гом!
  Совсем крыша потекла, ничего святого не осталось. Ничего, от чего бы в сердце ёкнуло. Так мало того, еще и забавляется: командует ими, как солдатами. Одному сейчас придется ртом приказ исполнять.
  - Сучка Виктория, подойти и встать на колени предо мной! Шагом марш!
  Горько встала, сбросила мое пальто на диван. Опустив голову, сделала первый шаг к приказчику. Я не мог этого видеть.
  - Можно мне эту "сучку". На посошок, - огласил я свою идею.
  - Можно, конечно... Ты пей чаек, не бойся. Не пробовал никогда? Так это нормально, ничего с одной не будет. Ну же!
  Разногласия не нужны сейчас, я выпил наркодрянь. Немного онемели десна. Водка на вкус и только, никакого кокаина. Горечь, наверное, все скрыла. Хорошо это, что не почувствовал - не хотел из принципа с наркотиками связываться. Я против всего этого, в любом виде.
  Общипанной кошкой дозировщица спустилась под стойку к своему хозяину. Проклинает сейчас она меня? Возможно. Хотя один хрен работать бы пришлось: два мужика, две бабы в комнате.
  - Ну как? Чувствуете, сударь, новые горизонты? Новые возможно-ожности, - заступил за работу женский солдат, - вот это да-а. Попробуй сейчас с этой потаскухой. Будет оче...
  Закатил собеседник глаза. Тупой улыбкой растеклась его рожа. Ушел он от сюда в нирвану.
  Я слез со стула, начал идти к Виктории.
  - Стоять, давай здесь. Мне уже интересно как она сейчас будет это тебе делать.
  Что-то хватает, сжимает разом мои ребра. Виктория в метре от меня медленно спускается, встает на колени. Нет. Мне нельзя с ней.
  - Можно ее я отдеру? Только в туалете. Мне не комфортно, когда наблюдают... Полностью не засаживаю...
  Хозяину сейчас похер, убеждать в обратном ему сейчас не до того.
  - Валяй, тебе можно.
  Схватил я руками предо мной стоящую за подмышки. Ракетой поднял вверх, так что та подпрыгнула. Все быстро - из зала в прихожую, по итогу - на место встречи. Дверь. Замок.
  - Тихо, не кричи, послушай меня, - шепотом запинался я нервно, - тебе же скоро будет восемнадцать, верно?
  - Да будет, через семь месяцев исполнится.
  - План такой. Пятьдесят если в месяц платится, то нужно триста пятьдесят тысяч. Еще где-то по десятке в месяц на жизнь. И того плюс-минус четыреста пятьдесят нужно.
  Я быстро все обдумывал. Что-то не учитывал, а что-то мозг выдавал автоматически.
  В восемнадцать она уже совершеннолетняя. Если хоть и отчислят, все равно в детдом не попадет. Никто не сможет ей навредить - она выкрутится, устроится за двадцать пять в месяц где-нибудь. На еду по началу будет зарабатывать. Жилье выдадут родительское, либо новое. Нужны всего лишь эти деньги на выкуп.
  - Я смогу, достану. Потерпи, сможешь? Я все сделаю. Я вытащу тебя!
  - Да, Рамиль, да. Глубже... Еще... Ммм....
  Я не понимающе посмотрел на нее. Звук шепота раздался с ее уст.
  - Подыграй мне.
   Дошло, конспировка. Нужно делать вид.
   - Давай, блядина, спермоглотку открывай свою...
  - Нее. Не надо, - ногти Виктории царапали тумбу раковины, - я не хоч... кхкхп.
  Встало от звуков - природа берет свое. Ее любовью и высшими чувствами не обманешь. Как не крути, трахаться надо природе, новое потомство создавать. Виктория заметила внизу оживление в штанах, подняла голову.
  - Дождусь, обязательно! Месяц, два - дождусь! В общежитии главное числиться, не в ад обратно. Без еды как-то переживу...
  "Мне обратной дороги нет. Вытаскивать тебя только. Жди меня. Жди..."
  Последнюю фразу я не произнес - подумал. Этого делать теперь не нужно, меня уже чувствовали другими органами - сердцем, через глаза, а не ушами.
  Полностью голая, а что-то внутри у нее оставалось.
  Надежда остается всегда с человеком, в чем бы он ни был. Она и заставляет рыскать и надеяться на лучшее. Смелые только способны ждать. А случай всегда подкинет возможность.
  "Прости, - обхватил Викторию за талию, руками за ребра, - ничего лучше, чем я, тебе не прислали".
  Правая ладонь чувствовала кардиоудары. Секундно стало все равно, кто сколько раз кому что делал, поцеловал нежно. Губы молодые, холодные. Аккуратно, тают...
  Долго уста не стал держать - на страсть мог напороться. Этого сейчас не надо.
  - Все, идем, гандон сейчас может увидеть. Плохо мне тогда будет...
  Кожа мягкая, не хотелось отпускать. Надо. Для Виктории. И я отпустил ее.
  Мы вернулись с ней обратно в зал. В моих глазах поплыла реальность.
  Кокаин, ты где? Это я тебя сейчас чувствую?
  Когда я вошел на кухню, увидел, что у Григория Романовича все так же: строчит черная его елдак, сам же закатил глаза от удовольствия с веществ. С ним все ясно - унесло.
  После этой картины, мне не хотелось больше находится в этом доме разврата и похоти. Схватил пальто с пола, посмотрел на Викторию - не буду с ней прощаться!
  - Я пойду уже, закройте!
  - Ладно, если пора... Стой! - швырнул хозяин голову черной в сторону, - номерок оставь свой, работа есть. Для тебя и друга... По дереву работа... То, что вы хотели...
  Я замешкался. Какая к черту работа?
  Начеркал на лежавшем рядом Архангельском кэше свои цифры. Почему-то в слова верилось, и в голове всплывали деньги. Шестое чувство одолевало, интуиция.
  - Давай, удачи. Наберу скоро, жди, - посмотрел на листок Григорий Романович, - Вика, прово-о-дить. Шагом марш!
  На порог, одел обувь, оправился. Последний раз молча посмотрев в глаза, открыл дверь.
  - Я тоже буду ждать... - мне в след микродецибелами.
  Камера закрылась, все непристойное осталось там. Внезапно окружила серость. По ней надо ориентироваться, жить. В ее среде, а не в своей заработанной и обустроенной. Все не купишь. Приходится приспосабливаться.
  
  Три дня заменили мне вечность. Водку не пил, хотя и рвало сердце. Как там она, Виктория? Сколько раз за это время ее изнасиловал хозяин и его гости? Богу только известно.
  Деньги, что заработал на заказах, были отданы родителям последним платежом за пропеллер в тот вечер до похода к букмекеру.
  В коробке с того дня лежали шестьдесят тысяч. На месяц хватит выкупить, а что дальше? Не заработаю в январе еще пятьдесят, не успею. Это самый нищий месяц по заказам, с голой жопой приходится сидеть. А декан без денег, похоже, той еще сукой обернется, раз тогда минет делать шестнадцатилетнюю девчонку заставил за общагу. Где достать пол миллиона?
  От мыслей размывалась реальность. Деньги, только деньги в голове. Родители говорили всегда: "Деньги - дело наживное". Да где нажить? Вот сейчас нужно! Прямо сейчас!
  
  Тридцать первое. Утро после думной ночи - где, сука, взять бумажки?
  Опять в окне солнце. Лучик бы денежной мысли стрельнул, а не солнца.
  Как всегда будет сегодня - мне опять икру с хамоном, а ей чью-то сперму на завтрак. Мне радостный бой курантов, а ей оргия с радостными воплями тех, кто ее. Ебаный BMW, если бы не ты, уже четыре месяца викториной свободы купил. А там бы разобрался с оставшимися тремя.
  Брякнул мерзко телефон на полу.
  - Как там дела, каппер? Сорь, что раньше не писал. В отъезде был, а там прикинь, телефон с третьего этажа на брусчатку. В щепки в общем, - постарел Декарт, что написал смс.
  Нарисовался. Предполагаю, что сейчас будет...
  Во вчерашней памяти всплывали разговоры о праздничной еде, какие-то споры по салатам и алкоголю. Такие в моей и его семье сводились всегда к одному - денег много, купим и сделаем все, что каждый хочет.
  Мне вчера было не до новогодней жратвы, но уверенность, что все так и закончилось, была на пике возможного.
  В прошлую новогоднюю ночь, родители Декарта и мои праздновали в одном доме, мы же отмечали в другом: с Black Jack и двумя шлюхами. Про наши похождения давно все знали. Его и мои родители нормально относились к такому, даже поощряли. "Не встречаетесь и правильно, девочкам не врёте о вечной любви для одной всего ночи. Секс только купить или по любви. Третьего не дано", - слизываю с языка.
  Под этими лозунгами в сердце и на губах, мы шагали ко всем продажным бабам города. Много денег отдали, многих потоптали. Декарту мало похоже, а мне уже три дня как противно думать о акте с проституткой. Скольких я таких же как Виктория оприходовал? Больше список из них делать не хочу.
  - Здаров, - отправил я эмодзи приветливого желтого колобка, - да норм все.
  - Твои предки сегодня ко мне пойдут, так что мы со всеми к тебе. Если не сложно, купи пачку гандонов. Забыл.
  - Как на прошлый год все будет?
  - А как же по-другому? Я таких нашел - охренеешь! Нашу ровесницу - тебе в подарок.
  - На час? С одиннадцати на двенадцати? Как тогда?
  - Да тип того. Чтобы весь год с фартом прошел...
  Выбросил телефон с идущей перепиской. Тошнило. Представлялась Виктория у Григория Романовича яркой картиной.
   Ногой сдернул одеяло с кровати. Впопыхах добежал до туалета, блеванул. От чего сам не знаю - вчера ведь не пил.
  Где, сука? Одна и та же тема. Деньги, черт возьми! - кулаком ударил о кафель.
  С такими мыслями встал с пола. Умылся. В зеркале отразился демон. Обратно вернулся к переписке - одно новое сообщение.
  - Я тогда подтянусь к десяти. Плюс минус десять минут. Все, до встречи.
  Ничего не хотел отвечать.
  
  День прошел в хлопотах. Какая-то помощь, походы по магазинам, мелкий быт на кухне. Поели в девять как обычно, родители ушли праздновать.
  - Ну все, в следующем году увидимся, - последняя их фраза на этот вечер.
  Одно дежавю. Только сейчас начинаю замечать.
  Обещанный визит друга состоялся в обещанное им время. В руках у гостя Black Jack и пол литра Hennessy. Намечается адская попойка.
  Встретились, обнялись, поделились новостями с порога.
  Декарт уезжал на время к бабушке, с наступающим поздравлять, там его и задержали заботой и сытым столом.
  - Ну а ты, Рам? Как после того вечера в Букмекерской конторе? Навестил после Ирину? Отблагодарил во всех смыслах? - улыбнулся собутыльник на предстоящий праздник.
  - Да нет, там ее ждать нужно у выхода. В саму БК не пойдешь, лудоманы везде. Хоть и память как у рыбок, но вряд ли забыли наш подвиг.
  Пока перекидывались фразами очутились на кухне. Громко встали на стол две бутылки счастья - горечи. Вытащил с морозилки лед. Он всегда в холодильнике для ушибов или других ран. Сейчас самое время его использовать - рана глубокая, трехдневного гниения. С антисептиком эффект будет мощнее.
  Достал стаканы из посудомойки. Декарт открыл виски, нацедил по сорок грамм для разогрева. Тихим шумом шли передачи на ящике. Надоело, выключили.
  - А ты чего сам не свой? Случилось что?
  - Да, Декарт, - чокнулся и выпил все я без заминки, - случилось. Расскажу сейчас...
  Двадцать минут сотрясал воздух от памяти той ночи, утра. Все как есть выложил: что услышал, видел, чувствовал. Запивали мы каждую рассказанную сцену. Становилось легче после выжранных рюмок. Но ненадолго. Пару слов спустя все возвращалось. Долго меня слушали, но ничего не отпустило по итогу. Как колотило нутро, так и продолжает.
  Про наркоту Декарту не рассказал - меня бы он не понял. Нехер такое болтать.
  - Да уж, такие вертухаи живут... - осушил третий стакан слушатель, - что вытащить хочешь ее оттуда - респект. А дальше?
  - Что значит дальше? Дальше жизнь свободная для нее. Что хочет пусть делает...
  - Дурак ты, Рамиль! Думаешь она на работу устроится, на жизнь себе будет как-нибудь зарабатывать? Так ты все это видишь? Да? Только не так все будет!
  Я крепко сжал стакан. Еще немного и я обоих раздавлю.
  Как она может себя повести, имея свободу? Ну? Говори?
  - Спокойно только выслушай, хорошо? - открыл бутылку и налил с горкой мне бодягу. - Мужик так может. Что-то как-то устроить в жизни. У нее ты есть конечно, а толку то? Ничего она не умеет, девять классов всего закончила - никуда не устроится. В колледже тоже пойми, скорее всего вопрос с дальнейшей учебой встанет так же, как и с общагой, а каждый месяц она отдавать не сможет лавэ тому пидору. И что будет дальше по-твоему?
  Каждый вопрос Декарта растворялся алкоголем как при моем рассказе. Больно было слушать - правду говорил. Это я там напридумывал на эмоциях простое быстрое счастье. На деле все это окажется серьезной работой. Работой для Виктории в первую очередь.
  - Всякое может быть. Ты как предполагаешь? - ждал я банальное предсказание.
  - Ничего хорошего. Сначала нахуй вылетит с шараги после восемнадцати, а потом в петлю или на крышу. Но это если решится. Самое вероятное вернется обратно к Григорию Романовичу или как там его. Любое будет плохо... Любое будущее без твоего участия в ее жизни...
  Что-то обнадежило с последней фразой.
   Что он имеет ввиду под моим участием? Помощь финансово? Моральная поддержка?
  - Это как?
  - Ты должен быть с ней. Любить ее как женщину, а лучше жениться.
  Время без пятнадцати одиннадцать. Беседа сожгла его очень быстро. Никого уже не ждали, никто больше не нужен.
  - Так я же готов. Я могу ее полюбить, - подтянулся я к Декарту в упор, - и она может, наверное.
  - Полюбить ты можешь ее нынешнюю, откупленную от рабства. А сможешь полюбить ее до этого? Сможешь каждый раз помнить про нее, кем она являлась для других в прошлом? Что с ней делали, сколько людей ее драли, унижали, кончали на и в нее. Сможешь это переживать каждый раз?
  Сука как все выходит!
  - Потерпишь, конечно, год, пока мёд весь не закончится, и она мозги не начнет наставлять, - продолжал алкоголик на вечер, - а потом?
  Вспомнилось, как я уходил от Григория Романовича три дня назад. Безысходность - чувство каждой сексуальной прислуги в том доме, которую видел. Ты то гость такой же у него, как и сотни другие - пришел, дал, дал - ушел. А им? Что им остается? Надеются ли они хоть на что-то?
  - Дурак говоришь? - взлохматил я свои волосы из прилизанных в воронье гнездо.
  - Выходит не совсем, если ты сообразил сразу деньги не отдавать за нее. Эмоции значит не на первом месте... Это правильно. Холодно обдумывать нужно такие обстоятельства. На горячую голову ничего хорошего не решается.
  Звонок на телефон Декарта, тот быстро ответил. Оказалось, к нам приехали. В окнах промелькнул старый трехлучевой С-класс. Заглушился.
  - Рам, закрой ворота, они заехали, - Декарт направился к выходу.
  Я нажал на пульт. Всегда для удобства гостей мы с родителями оставляли за час до их прибытия открытый въезд. Сейчас это не гости, но все же.
  Вышел я из-за стола. Пойду тоже встречу, как никак хозяин.
  Я подошел к двери со стаканом в руке, у воротника на футболке расстегнул пуговицы.
  - Отвлекись сейчас от этой Виктории, релакснись. Тариф заказан "можно все".
  - Попробую...
  Зашла первая в дешевой, сшитой под соболя, шубке. Губы накрашены. Глаза пустышками из стекла стреляют коварно-интимным блеском. Не нова блядь, драл я ее уже, Снежаной зовется.
  - А подружка? Я же не только вас, Снежана, заказывал. А еще...
  - Да, секунду... Виль... Виля-я, - крикнула в новогоднюю ночь гостья. - Давай, иди уже, что там прилипла?
  - Иду! - холодный ответ с улицы.
  Знакомый голос, его я часто слышал. Так часто, что, кажется, чуть ли не всю жизнь, но не узнаю сейчас. Нежно-звонкий с грубостью на твердых согласных. Ну же, покажись. Кто ты?
  Спиной вошла девушка, захлопнув за собой дверь и повернувшись на нас. Черный капюшон был накинут на ее голову.
  Ну же, хватит. Кто ты, под маской!
  Вошедшая оголила лицо. На пол упал мой стакан с алкогольной сивухой. Выскользнул. Шок руку свел. Глаза хотелось себе выколоть. Что угодно, но не это. Рыжая. Надеюсь Декарт не знал, иначе это не по-мужски.
  - Вижу вы...- осторожно, как на охоте, наступал соболь на ветки.
  - Да, мы знакомы, даже слишком тесно...
  Все затихли едино. Осколки упавшей тары попали на ноги всем. На моих стопах их оказалось больше всего.
  - Мы с Виолеттой, однако, пойдем, а ты со Снежаной общайся. С такой комбинацией все отдохнут, - созывала схватился за мою одногруппицу и начал взбираться вместе с ней по лестнице.
  Тридцатилетняя баба делала на меня шаги, разгребая на своем пути ступней осколки.
  - Кто бы она не была - не важно. Сейчас только я и твои фантазии... Пойдем с ними справлят...
  Я терял кровь. Слова и действия Декарта слишком глубоко порезали.
  - Стой! Нет... Мне Виолетту отдай, а с этой что хочешь делай, - подошел к лестнице и схватил однокурсницу за руку, - а ты ему все фантазии исполняй.
  "Мне похуй" - читалось в глазах друга после моих слов. Действительно, ему нет разницы кого он будет.
  Со Снежаной они поднялись и ушли в правую комнату. В прошлый новый год он там же устроил себе оргию. Дежа вю. Надеюсь не традиция.
  Стол, Black Jack, шлюха-однокурсница. Все как хотел друг, за исключением статуса последней. Надеюсь.
  Виолетта робко мяла кисти рук. Всем говорить про работу сметчицей, а после вот так являться в жизни знакомых. Стыд испытывает, наверное. Она же еще может это делать, работая проституткой?
  Достал новых два стакана под выпивку. Лед был уже без надобности. Отлил ровно по трети обоим. Выпили. Молчали от смятения - рты зашились прошлым.
  - Для храбрости мне налил? Не тратился бы, - бездонно смотрела Виолетта на солодовый напиток. - Я после наших отношений начала работать. Много обслужила, повидала не мало.
  Алкоголь внутри вылит на раскаленные камни. Кислотный пар в дуэте с памятью ноюще снимали кожу.
  С того утра, в доме у Григория Романовича, мир совсем перестал быть радужным от осознания - ничего светлого я не сделал за всю жизнь для других. Только боль. Игрушки все. Игрушки всё. Надоели одни, взялся за другие. Всеми играл. Скучно. И вот новая игрушка теперь я. Поигрался всеми, сейчас все будут играться со мной. Всё расскажут: что чувствовали, находясь рядом, какого это было. Поведают и дальше пойдут, меня оставив. Тем то легче станет, но мне нет. Никто не обвинял меня три дня назад ни в чем, а все это прошедшее время чувствую себя говном. А что будет, когда все забудется? Я стану таким же, каким и был? Тварью хорошо быть - ничего не волнует, не грызет, поэтому и живет долго и счастливо. А совесть как балласт, только на дно тянет. Уступает всем, отдает последнее, с пониманием ко всему относится. Люди берегов не видят, пользуют. Так и помирает человек, но честным перед всеми. Выбираешь с детства путь, и следуешь, а там как будет. Повезет - таким останешься. Али нет, загрубеешь или размякнешь. Что жизнь надиктует.
  - Помнишь, как на Хэллоуине все шло? Зря тогда остановил меня. Сиганула бы и с концами. Родителей бы повидала...
  Вечер того числа загорелся в памяти ярким пламенем. Как семнадцатилетняя девчонка пришла заливать горе-автокатастрофу. Все тогда у нее погибли: папка, мамка, сестричка. Виолетта была бы четвертой жертвой в той машине. Учеба ее спасла, вторая пара точнее. Не поехала со всеми утром.
  Сукой я тогда себя и не чувствовал. Спас ее в синем угаре, когда на краю та стояла пьянющая. Потом разврат, прямо там же - на битумном гравии. Если жизнь сохранил, то какая сука из меня?
  Парой после этого стали, год любили друг друга. Никто из нас не думал, что будет дальше. А когда две полоски после ее задержки выжглись на тесте, у всех была паника. Я пятнадцать тысяч на комоде с запиской "На аборт" оставил и ушел в закат. Убедил так сказать в правильности. Герой, блять.
  - А ты вижу сидишь, баб трахаешь, - вошла от пьянства в кураж Виолетта, - всех новых, наверное? Ну а как же, мужикам только новых подавай!
  Я молча крутил стакан, слушая все выпады. Рылся в себе каждой ее фразой, с единым вопросом - я так по-настоящему думал? Часто выходило "Да" на ответах. Но не на всех. Значит еще не до конца ссучился.
  Обвиняющая вышла из-за стола, сняла свое порождение мехового жилета.
  - Ладно, - допила до дна третий стакан, - хватит! Работать я сюда приехала, не лясы точить... Вы правда простите, что я не нова для вас. Год меня ебали, знаете какого со мной...
   Я хуже для Виолетты, чем Григорий Романович для Виктории. Я показался добродетелям, не понимая сам, что являлся для нее единственным, кто навязывался в статус "близкий". Думал, что она тебя тогда сама выбрала? А? Рамиль, я тебя-себя спрашиваю. Ты ей выбор то оставил? Тогда на крыше все правильно сделал? Правильно, что спас? Так ей лучше?
  Второй стакан с моей руки метнулся в пол со злости, с жестокостью. Не жаль ничего. Себя тем более. Не жалеют таких как я. Слишком далеко зашел, без шанса на искупление. Не успею даже за всю жизнь. Дерьмо делать быстро выходит, а остаток своего времени до смерти только на учение доброму уйдет. Не успею ни одного положительного поступка сделать. Усохну.
  - Да! Виолетта, или Виля, так теперь?! Да! - разъебал я криком застывшую от ужаса. - Сука я, гандон. Про-сти. Разбилась бы с той крыши и не мучилась. Я бы с синьки тоже к архангелам отправился, замерзнув или перепив.
  Бесы красили мое лицо кровавым цветом. Проступали вены на лбу, скулах - везде. Все выходит. Память и ту нахуй.
  - Вон, - махнул на раковину, - нож лежит. Бери. Бери!
  Все горело, никто не тушил. Окостенела Виля. Сталью залилась, такой же прочной как немецкий клинок, за которым я дернул. Долетел. Схватил. Коробочка телефонная на столе. Да, нужна сейчас будет.
  Вкладка: WhatsApp, диалог с Декартом. Кнопка с микрофоном.
  - Так, судью, кто рассматривает это ебучее дело, пригласили? Да? - ждал ответа на каждый вопрос непонятно от кого. - Ахуенно. Слышь ты, к тебе обращаюсь? Не убивал меня никто, я сам сейчас на нож буду нанизываться! По своей воле!
  Рука Виолетты не сопротивлялась вложенному орудию. Ее тело пластично моему гневу. Она перед собой видела что-то, но не меня. Зверя наверно, дьявола в яростном биении.
  - Сейчас слышала? Тебя не посадят... Ну же, коли! Вспарывай меня!
  - Рамиль! Я этого делать не буду!
  - Ахуела? Вот так вспарывай! - нож прошел по левому ребру.
  - Нет!
  Замокрила черная футболка. Момент моего искупления.
  Визг Виолетты, глаза на выкате. От чего? Что пережила в прошлую секунду, от крови? Сама же грезила о том, что случилось сейчас. Нет? Сама выставляла меня чертом позорным.
  - А-а! - истошные женские вопли, - Рамиль, что же!? Как же ты!? А-а! Боже!
  Уши скручивались. Виолетта разжала руку с ножом, тот упал звонко на пол.
  - А-а! Да, черт ты! Иуда! Антихрист! Но ты меня спас тогда! И родить я могу после нашего аборта! Нормально родить, - Виля закрывала ладонью мой порез. - Так что понял!? Все, прощён ты! Живи дальше!
  Все четыре руки в крови. Фонтаном не хлестала, текла потихоньку. Не глубоко, наверное. Темная была, отработанная значит, старая. Надо было ей выйти из меня, она то и мешалась. Ну все, кажись, больше не течет - перестало расширяться пятно на футболке. Закончилась.
  
  Глава 5.
  
  По традиции, рожа в салате должна находиться. Но чувствовался только грубый плоский стол. Такой же формы скорее всего сейчас одна из моих щек. Новый год пришел, однако начало как у прошлого: пьянка, разврат, отходняк по итогу. Надо что-то уже менять. Так начинать, значит продолжать жить в старом ритме. Не очень перспектива в начале второго десятилетия.
  Я оперпендикулярился столу. Осколки внизу, в прихожей. Осколки - это теперь моя душевная начинка. Шрам от сожжённого фильтра напоминал о Виктории, ныло у пальцев. Плохо ей у Григория Романовича, насилует ее или это делает кто-то из его гостей. Это не важно. Факт что в рабстве она до сих пор, а я не предпринимаю никаких действий. Только и делаю, что дорогой алкашкой заливаюсь и стаканы бью. Виолетта, вчера тоже ей досталось, деньги за вызов даже отказалась брать. Это все было по-настоящему? Снял с себя футболку - ножевое на теле. Длинное, не глубокое. Зашить, по идее, поехать сейчас?
  Атака вопросами посодействовала моему пробуждению.
  - О, Рамиль, хаю хай, с вами Дека...
  Я отвлекся от своих мыслей на человеческий звук. Хотел поприветствовать в ответ, но друг уже унесся на встречу с унитазом. Опять дежа вю... Ну хоть выводы бы делал, что и сколько можно пить. Нравится, что ли отрыгиваться?
  Спрашивать сейчас у него смысла нет - не ответит. В сортир хоть бежит это делать, и на том спасибо. А так убирать еще за ним.
  Время восемь. Родители до десяти точно будут спать. Только бы они вчера не заходили к нам. Всегда меня стыдили за пьянство. Проституток значит привезти поощряется, а рюмку опрокинуть - стыд. Человеческая логика.
  Декарт вернулся на кухню. Свой стакан веселья, с двадцатиной солодого, бездушно вылил в раковину. Кому-то это половина дневного заработка...
  - Ну, как встретил новый год? - спросил вчерашний сутенер, набирая воды в пустой стакан, - как Виолетта? Так же юна и пластична?
  Хотелось кинуть в него лежащими осколками. Как ты мог вчера захотеть ее пороть? Это же моя бывшая! Чем ты, сука, думал?
  - Никак, - коротко отмазался.
  - А я Снежану и классически, и в анал, и в рот она брала, когда я ее душил. Жестко получилось, но ей понравилось. С женщинами так и надо. По-другому они интерес к тебе теряют...
  Тоже мне, гуру-пикапер.
  Декарт пил набранную из-под крана воду. Восполнял выблеванный объем или может еще что-то: человечность, например, которой и так похоже было не много.
  Я встал из-за стола, хотел наступить вправо - осколки. Пора уже прибраться, мало ли дежа вю с родителями не сработает. Не я один, возможно, вышел из этого многолетнего одинарного хода действий.
  - Тебе бы зашиться скорей надо. Шрам ведь будет... - друг заливал свое похмелье.
  Зачем? Пусть будет напоминание обо всем. Чтобы не забыть все что сделал, кому что сделал. Напоминание серьезное, а не отрывками, которые будут смываться несколькими сотнями грамм огненной воды.
  - Или что? Будешь всем своим новым шмонькам рассказывать про бандито пистолето?
  Декарту хотелось обстебать, оскалить меня до такой степени как до встречи с Викторией. Ожесточить. Не может он принять все то, что я пережил. Чувствует, что другой я, мысли другие. Дьявол заснул. Разбудить его надо. Иначе другу самому своего демона придется придерживать, ибо слишком разные мы стали после моего визита к Григорию Романовичу.
  - Как Виолетта? Ты не ответил, - новая попытка с другого фланга, - жестко ее драл?
  - Еле живая ушла, - пришлось придаться пиздабольству, - так я себя распустил, что убить бы мог. От нее же ножевое. Чуть не задушил... Отбивалась...
  Что это из меня только что вылетело? Кого я душил? Кого чуть не убил? Рамиль, ты мудак!
  - Так и надо. Если бы придушил ту блядь, ее даже не жалко. Как говорится, смерть на рабочем месте, - зловеще заржал Декарт.
  Заткнись, сука! Оба заткнитесь!
  - Можешь, кстати, ее еще пошантажировать - либо бесплатно пусть трахается, или ты пишешь заяву о причинении вреда.
  Что ты несешь? Почему я тебя таким не видел, не замечал? Откуда столько злобы? Ах да, конечно, мне бы и самому задать себе этот вопрос после Лизы. Как ты ее из-за долга отымел - вспомнил, надеюсь бывшая, мразь?!
  Я потакал другу. Сраться в новый год - плохая примета. Связывало нас многое, уже давно из-за мелочей не бузим. А это разве мелочь? Жизнь других людей?
  Осколки злости и удивления были собраны и выброшены. Всего пара телодвижений. Почему мне от этого стало плохо? Похмелье билось, все, значит, состарился. Нехер было себе в мыслях кичиниться - я молодой.
   Открыл холодильник. Знал, что там всегда есть хмельное волшебство. Пол литра на двоих, мало. Ну и что? Есть что-то другое, альтернатива какая?
  - Рам, а у тебя еще есть?
  Как неожиданно. Ладно. Тебе хуже, чем мне.
  - Одна только, - выдвинул я ящик со столовыми приборами в поисках открывашки, - поделюсь, не помрешь сегодня...
  Откупорили. Разливать не стали в отдельные стаканы - незачем.
  Несколькими перебросами осушили бутылку. Полегчало.
  Дождался, успокоился организм.
  Десять. Время прибирать последствия ночи. Пять разорванных золотинок валялось от гандонов - тяжко Снежане пришлось вчера. Мне ее не жалко. Почему то виднелся ее путь, который она сама выбрала по жизни. По глазам все стало ясно. Вероятность того, что они помутнели с возрастом, образом жизни, алкоголем, наркотиками конечно же была. Однако вряд ли, я не понимал этого. Злую и в десятилетнем возрасте по глазам можно разглядеть, а у ветерана-санитарки, которая еще в отечественной отвоевала и в девяносто взгляд ангела. Исключения, конечно, в жизни встречаются. Всякое бывает.
  Родители вернулись обратно домой в то же время как и в прошлом году, ход всех лет работал без сбоев. Декарту было неловко слушать семейные разговоры, и он захотел меня покинуть. Не держу. Как он говорит, закадычный друг всегда знает, когда нужно уйти и что сказать. Таковым станет не каждый, только один за всю жизнь. Два, три редко. Все что больше уже приятели. Они могут враждовать за свои интересы, переходить на чьи-то стороны в конфликтах. Кланом это уже это называется, а не дружбой. Там тоже могут быть друзья, но они как маленькие группки, а не единое.
  Хмурое небо неслось по ветру. Отец говорит, что это перемены идут к лучшему. Дескать, не видишь, что там в облаках, поэтому и светлые инверсии могут проходить незаметно. А в солнечное время такого не будет: облака белые, все как есть видно.
  Я с матерью собрал остаток вчерашних блюд на стол: принесенный от гостей лобстер, крабовый салат, хлеб и чертов хамом с икрой. Слишком много времени питаюсь последним, заебало! Пресыщение наступило давно, последней стадии "отвращения" не хотелось. Как ни как это царское, не гоже воротиться. Однако моей душе резко от таких деликатесов стало тошно.
  Декарт правильно все говорит и спрашивает. Не смогу я ее полюбить женщиной, грязно слишком. А отмыть? Отмыть смогу? Все почистить, переучить. Ноль сделать в памяти и заново начать ее наполнять? А она способна, Рамиль, способна? Спросить только у нее не догадайся. Об этом не спрашивают. Сам знаешь, какой будет ответ. Ты, Рамиль, сейчас решаешь, что с ней делать. Если ввяжешься, то ответ до конца жизни будешь за нее нести. Надо оно тебе? Сможешь с ней совладать, пока будешь ее переучивать по-другому жить, не в рабстве.
  Обед и остаток дня прошел под эгидой раздумий. Екало сердце, ножевое ныло от воспоминаний прошлого с Виолеттой. Ожог от фильтра покрылся толстой защитной коркой. Хотелось полностью самому накрыться ею целиком от всех вместе с Викторией. Там ее очищу правильной любовью, не вседозволенной. Сложно это будет - никого не исправлял, все подстраивались под меня.
  Ночь закрыла землю темнотой. Лежа в кровати, я окончательно принял решение что пойду до конца. Не смогу иначе себя простить при факте, что кто-то будет надеяться безответно на мою помощь.
  
  Яркое солнце на рассвете стреляло лучами. Такое светлое и доброе. Черная мантия на моих плечах завивалась от ветра. Плюс двадцать пять чувствовалось кожей - утренняя погода. В песке все: ноги, ладони. Пьян был, спал здесь.
  С земли встал, оглянулся - в обе стороны нескончаемый пляж.
  Прохлада и свежесть в ногах налетели внезапно. Посмотрел вниз - вода. Оглянулся на сто восемьдесят - море. Бескрайнее, могущественное. Барашками завивало волны, но каждая как одна разбивались в метрах десяти от берега.
  Где я? Что это за место?
  - Почему ты не спишь? - сладкий голос сзади.
  За вопросом объятья. Руки зашли под мантию, обхватив торс. Под ребра пытались зайти ногти. Львица с человеческим сердцем меня обняла, не сдавливая, поролоновыми руками. Нежно, но крепко.
  От девушки становилось теплее. Ее грудь нагревала мои лопатки, но самый сильный жар исходил от ее ладоней. Добротой грело, заботой. Словно мать согревает щеки ребенка после долгой зимней прогулки.
  Я опять повернулся кругом, появилась Виктория. Все также как в той ванне. Ветер задёрнул на моей накидке капюшон. Голову мою накрыло и голову девушки тоже. Раз так, то и все полотно должна быть одна на двоих. Пальцами поймал крайние пуговицы. Смотря глаза в глаза с замиранием, я свел руки за спиной стоящей. Никто ее не видит, кроме меня. Для других людей она скрыта.
   И тут я понял, это рай. Как и накидка - один на двоих.
  
  Мерзко звенело что-то. Пылью развеялась Виктория, песок с водой ушел из-под ног. Ласковое солнце сменилось мертвым свечением из окна, как в цыплячьем инкубаторе. Выпал я оттуда. До рая еще далеко, а сейчас нужно работать. Без денег там никого не ждут. Однако бумажки нужны и здесь. Одному туда ехать бред. Место быстро опостылеет, а человек при должном обращении будет его поддерживать сколько нужно. Найти бы такого человека. Или сделать его таким...
  Бряцанье не заканчивалось. Только я пытаюсь схватить коробочку, она от меня убегает, вибрируя. Но я быстрее, схватил. Неизвестный номер. Звонок второго января это частое явление. Но с утра в восемь... Страна, конечно, большая, всякое может быть. Взял трубку.
  - Алло.
  - Доброе утро, Рамиль, узнаешь?
  Я дернулся вперед, сбросив одеяло на пол. Твою мать, Григорий Романович? Откуда он знает? Бляха, я же сам тогда начертил свои цифры. Что он тогда говорил? Дело какое-то?
  Время идет, сейчас переспросит.
  - Ты слышишь меня, Рамиль?
   Время вышло.
  - Доброе утро, Григорий Романович, не признал вас сра...
  - Разбудил? - не дожидаясь паузы после стандартной отмазки.
  - Нет, в порядке. Слушаю, - заворочался в постели и в темени век попытался приспособиться к свету.
  - Звоню по делу. Ты говорил, что с кем-то столярню пытался открыть, правильно?
   Я пошарил по сторонам зрачками, нахмурился. Что он сейчас предложит?
  - Да так, год назад затевали, но не пошло... а что такое?
  В трубке молчание, работу наверняка хочет предложить. По-другому как это интерпретировать? Никак...
  - А не хотели бы вы с другом подзаработать немного? Если вы в теме столярного дела...
  - Не знаю... давно не занимались... а что нужно делать? Какую-то продукцию или восстановить?
  Скажи продукцию, скажи! Мне зарабатывать надо, от тебя, суки, выкупать Викторию. Ну же!
  - Да все сразу: и продукцию, и восстановление, и индивидуальные заказы. Мебель в основном. Как вы там, сможете такое?
  - Нужно подумать... Посовещаться... - наигрывал сомнение я неумелым актером.
  - Завтра до вечера подумай, позвони. Там деньги серьезные можно поднять.
  Эти слова пролились бальзамом. Переполняла тупая радость и внутреннее пробуждение. "Серьезно заработать" - то, что доктор прописал.
  Я уже готов. Только как убедить Декарта? У него мало того, что не было никаких серьезных покупок за последние полгода, так и планов нет. Отсутствие цели делает жизнь бессмысленной. Или он что-то от меня скрывает?
  
  С другом разговор пришелся на полдень. Пьяный, заспанный вышел на контакт со мной.
  Его родители уехали за границу. Поехать ему туда же не суждено. Сын лишний, а у них годовщины свадьбы.
  В доме Декарта налили мне крепкого чая с коньяком. Чай, как добавка, лучше кокаина. Я и не знал тогда, что после неудачи с нашей столярной мастерской, в Декарте зародилось семя сомнения и страха чего-либо нового. По течению плыть проще всего: предсказуемость и стабильность. Тот же образ жизни, обстоятельства, люди. Ничего не менять и все оставить, как прежде - первая гнить на теле кандидата в лидеры.
  Я все рассказал так, как было со слов Григория Романовича, ничего не утаивал. Компаньон помялся. Видел, ему не охота вступать. Смысла нет, все и так прекрасно. Однако я гнул свое. Мне стала важнее Виктория, а не желание друга продолжать свое спокойное неменяющееся существование.
  - Рам, я понимаю. Вика, выкуп и все такое... - сеял сомнение во мне, - но помнишь тридцать первого говорили... Ты окончательно решил?
  - Да решил, - выстрел незамедлительного слова, - все вытащу, что после смерти родных ее случилось. Смогу, буду работать.
  Декарт недовольно смотрел в окно, крутил чашку. От его нижней губы ничего не осталось - все сгрыз. Мыслит, думает, взвешивает. Блять, не отказывайся только, прошу!
  - Ну ладно, ладно. Давай попробуем.
  Да, сука, победа. Только бы Григорий Романович не дал заднюю.
  Спасибо тебе, Декарт. Повезло мне с таким другом, повезло.
  
  Вечер, стемнело. Стужа, никаких облаков, звезды одни рассеяны. Одни желтели, другие розовели. Все сияло. Если бы ходил раньше на астрономию, много бы знал: созвездия, галактики. А сейчас ты прожил уже прилично времени, а не знаешь ни неба, ни себя. Как нелегко все это осознать, и еще трудней что-то исправить. Как там говорится? Осознание проблемы - это уже половина ее решения.
  Обещание отзвониться было мной исполнено. Мяться не стал, начинать говорить мол "нами принято решение", "мы все обдумали". Нет, в лоб - "Готовы работать!".
   - Тогда завтра вечером у меня сбор, я пока все подготовлю.
  Собеседник бросил трубку. Завтра значит у него.
  Господи, - крикнул я в ночь, - я еще подаю надежды на рассвет? Ведь Бог не может просто так дать тебе шанс. А в долг? Нет? Жизнь долгая, отработаешь.
  С такими мыслями прошла ночь. Сна нормального уже не видел с прошлого года. Деньги и Виктория изводили своими частыми визитами в голову. Не было бы всего этого, спал уже себе спокойно или блядь драл очередную. Нет, я за все благодарен, что случилось. Пока рад. А то что заснуть сразу не получается, то это и к лучшему. Наверное.
  
  Третье января. Солнце совсем ошалело, растопило весь снег. Совсем не сжалилось над ним, его же и так легло не много. Пушистый покров в воду. Снег - гениальное изобретение, жаль, что выпадает только зимой. Накрывает все то, что не хочется природе видеть. Грязь, мусор, автомобильное гнилье, которое с радостью пытаются откопать. Все закрывается однотонно, прекрасно. Но не сегодня. Тоска.
  К вечеру слет у моего дома. Сначала в черный пропеллер, а после - квартира Григория Романовича. Всем людям весело на улице, отмечают. Счастливые, улыбчивые. Условность заставляет практически весь мир бросать все свои дела и мысли. Внушаемый праздник. Ничего в жизни не происходит, но новый год всегда должен отмечаться.
  Дом, где была нам нужная квартира, стоял в центре района. Всего три новостройки в жилом комплексе. Странно, никакой живой охраны. Минами что ли, с растяжками обезопасились? Дешевле так, наверное, и действенней. Подорвался один - больше никто не пойдет.
  Тускло светил фонарь у входа в подъезд. Дальше идти некуда - закрыто. Домофон. Тупой звонок хозяину и просьба открыть дверь.
  - Да? Вы кто?
   Голос Виктории бездушно прозвучал в динамике. Гепардом я кинулся до микрофона, выкидывая подошвами снег.
  - Вика... Виктория...Это я, мы... Друг еще... Открой, мы к Григорию Романовичу... Он дома?
  - Дай трубку, а сама пошла готовиться! - хозяин оборвал своей репликой ее слова, - Здарова, Рамиль, ты один?
  - Добрый вечер, я еще, компаньон... - влез Декарт в микрофон.
  Его вмешательство - абсурд. Мог бы промолчать.
  - Я вас давно жду. Заходите...
  Связь оборвалась бульканьем и старческим хрипом. Дверь отошла от цепкого фасада дома. За ней темно. Лампы не выкручивают в таких домах и хулиганье из рогаток не стреляет. А если бы и стреляли, то точно из раритетных или других дорогих видов оружия.
  Лифт. Порог к квартире.
  Декарт как чувствовал куда идти: выйдя из лифта, подошел к той двери, где и был назначен нам визит. Вариантов немного, но все же угадал. Приблизившись к порталу разврата и наркотического безумия, он захотел уже обозначить наш приход. Я его перехватил, ведь забыл сказать важное.
  - В сторону шатенки не смотри. Это мое!
  - Не совсем пока что... Не заплачено за нее ни копейки. Но я постараюсь, что ты попросил, делать по-меньше.
  Его злая улыбка меня отбросила в ревность. За пол минуты испытать такие чувства. Невероятно. С моим умением проявлять эмоции, в старой жизни мне бы ощущений хватило на неделю. Привыкай, Рамиль, привыкай. С ней и не такое, наверное, будет.
  Стук. Дернулась ручка с обратной стороны. Страх. Вы ничего не слышали, вы ничего не слышали, - бормотал я завороженно, - только поверьте...
  - Проходите.
  Открытая дверь распахнулась полностью. Поток воздуха освежил нам лица. Засосет нас к нему... Я смогу выбраться, а Декарт? Любитель новых баб вряд ли сможет... Гурман ебаный.
  Зашли в квартиру. Рукопожатия. Все как в старом году: на полу письма с прибавкой в количестве, порядок вокруг и запах елки. Промелькнула мысль о постоянстве алко- и нарко- образа жизни Григория Романовича. А главный вопрос - почему он еще жив?
  Декарт залип, пока я смотрел на письма. Что он такое увидел?
  - Выбирайте, с ними можно делать все что хотите...
  Повернулся. Строй на коленях из рабынь. Голые, замкнутые, смотрящие в пол перед собой. Все как одна, кроме правой. Она смотрела четко в мои стопы.
  Спутник, который пришел со мной, тыкнул в сторону рыжей бабищи своим подбородком.
  - Можно ее?
  - А мне как обычно, - снял я с себя пальто.
  Красивая, голая. Залапанная как экран яблокофона. Ничего, будут деньги, ототру все отпечатки.
  - Поделили? Тогда я черную возьму... Теперь главное - дело. Пройдемте на кухню.
  Подняли с колен каждый свой выбор, пошли. Декарт предвкушал заезд на рабыне: начал проводить пальцами по ее эрогенной зоне. Извращенец, блять. Как тебе не противно, ее же так каждый гость имел. Если ему с проституткой норм, обтраханной по раз пять на дню, то этот вариант лучше. Ладно, к черту его.
  Сели за барную стойку, каждая прислуга на вечер опустилась вниз. Обсуждение под минет - это только здесь происходит. Прозвенела бляшка ремня у хозяина.
  - Елизавета, присту-у-пить, - скомандовал. - Также им приказывайте. С ними только так надо. Со шлюхами.
  Мда, давай Декарт прикажи... Сначала обратись к избранной.
  - Приступить.
   Тупо, глупо. Но вся прислуга обязана слушаться и повиноваться.
   Рыжая спустила сама другу штаны, начала исполнять приказ.
  - Рамиль, скомандуйте своей бляди, чтобы всех их занять и самим быть на одной волне, - обратился ко мне Григорий Романович. - Хотя, я сам: Виктория присту-у-пить.
  Внизу начался движ. Мерзко стало, отвратно. Обстоятельства, сука. Пусть снимет ремень и сдернет ширму. Этого сделать позволю, а дальше - нет.
  Виктория смотрела снизу прямо в глаза. Паника. Она обязана сейчас. Из факта... Я гость, она секс-работница.
  Ее глаза обжигали. Долго не отводила, всего один вопрос клеймился - ты меня обманул?
  Шло время, ремень уже лежал на полу. Пять секунд крематория - она сделала вывод: начинала расстегивать ширинку. Не знал я куда деваться, на стуле проскользил назад от нее. Все внутри сжалось, сердце в ребра вдавило, ноги струной, не сгибалось в изломе. Рубануло связь нервов от мозга к мышцам. Все тело отключилось от перегрузки.
  Минус штаны. Стоп, хватит, дальше нельзя! Виктория уже как обычно готовилась обслужить, хватаясь за последний рубеж. Правая рука стала мной управляема - указательным пальцем я остановил губы девушки. Выдержало все во мне, дождался, не дрогнул. Теперь просто делай вид, что обслуживаешь.
   Женщина у промежности. Не контролирую себя - встало. Должно быть глупо со стороны выглядит: девушка с губами наружу и с пальцем по середине, да и я, собственно, добавляю колорит в обстановку.
  Краем уха я слышал слова про проценты и породы деревьев. Двадцать на восемьдесят, девяносто на десять, пихта лучше лиственницы и прочее в одном разговоре. Я чужой, смотрю чуждо, даже на друга. Таким коммерсантом я его никогда не видел. По разговору и манере - тридцать лет и не менее четырех крупных фирм на счету. Объем, маржа, прибыль. Думал я здесь главный баблодел. Только на деле, на словах таким не являлся.
  - Держите, Рамиль, - подкатил стакан с полтинником чего-то янтарного, - вы как-то совсем не принимаете участие в обсуждении. Вас устроит восемьдесят пять процентов от общей выручки?
  Выручка? Конечно, мне нужны деньги... А что я буду делать ради восьмидесяти пяти процентов? Я все прослушал. Мне безусловно нужны эти бумажки, только меня отвлекала от разговора цель, что внизу. Как парадоксально это не звучало...
  - Декарт, например, согласен, а от тебя...
  - Да, я согласен, - встряхнул меня холодный воздух, подувший в потную спину, - отлично. Сработаемся....
  Возвысился стакан хозяина, потом Декарта. Волосы Виктории щекотали мои ноги. Теперь через них на бедро приложила голову девушка.
  Взлетел алкоголь в моей руке. Звон. Залп. Песок в горле. Райский, как в том сне.
  
  Глава 6.
  
  Бессовестным жить прекрасно. Ни о ком не нужно думать, заботиться. Божественное состояние. Множество людей, которые нуждаются в тебе больше всего, элементарно не попадают в фокус внимания.
  Декарту в семнадцатом году нужна была моя помощь. Бросила девушка. Я сделал все что смог. Помогло, отпустило. Можно сказать, малой кровью обошёлся: неделька пьянства и грустных песен. Я тем летом и понятия не имел о Виктории, о том, что случилось в ее семье горе. А если бы я знал, то кому я бы больше соболезновал? Кто был бы для меня важнее? Девушка попала бы под прицел - беда сильнее. А так ли получилось бы на самом деле? Незнакомка со своими проблемами, интересна ли кому-то? Даже сейчас, когда пришло понимание ошибок своей старой жизни, я вряд ли, встретив похожую историю, побегу утешать и совместно рвать глотки от волчьего воя. А про то время и говорить смысла нет - не стал бы. Горько от этого становится, что никому ты не нужен. Однако задавая себе вопрос - а как ты бы поступил? - от полученного ответа успокаиваешься, отходишь. Печаль заменяется стиснутыми зубами и хищно сведенными бровями. Если не готов жалеть, значит создан для того, чтобы только рвать. А я? Готов?
   Я открыл глаза, оставив эти мысли в покое.
   В комнате моего ночлега, не было окон. Сверху мансарда с небольшим углом поката. И все красное. От этого страшно. В руке нет крови - она совсем не подчинялась приказам мозга.
  Кусок мяса в борще - так чувствовал я свое тело в постели. Жесткое, гнилое. Сколько не выпаривай и что не добавляй - все равно таким останется. Шорох одеяла со стороны руки. Маленькая спит. Наверное, надеюсь.... Приоткрыл живой рукой одеяло... Действительно, вторая человеческая плоть лежала с аккуратно заплетенными волосами в луковку. Голая. Тяпнула руку, улеглась на ней. Ластится, своими ее обнимает. Она чувствует меня, ей хорошо, а я почему-то как под кокаином, десен не имею. Будить спящую жалко, зажать только остается под одеялом. Греть, сердце давать свое послушать, не больше. Даже пальцами не трогать.
  Затрещал торшер у входа в комнату. Напряжение скачет. В таких квартирах и с сетями проблема? Странно. Не в этом похоже дело. Совпадение ли, не знаю, но в комнату красных стен через несколько секунд вломился ошалелый Декарт. У каждого есть определенные органы чувств, выходит даже у техники.
  - Утро, Рама!
  Совсем охуел, без стука входить. А нет, со стуком, только брякнул костяшками с внутренней стороны комнаты. Интеллигент, блять. Да он еще и не один - с рыжей приперся. Понятно, пришел что-то сказать.
  - Какого черта? Больше трахаться негде?
  Я озлобился. Обои комнаты подогревали чувство. Красный не только цвет страсти, по крайней мере для меня. Для Григория Романовича эта комната скорей походила на место для утех. Заводная, развратная. Допинг к основному желанию поебаться, который будет раскалять чресла.
  - Я... точнее мы пришли. Шмонька просто пососет, - тупо заржал незваный гость, - по поводу дела поговорить, что вчера кумекали...
  Край одеяла зашевелился. Прекрасно. Викторию разбудил этот переговорщик. Ни рано ни поздно пришел. Однако не могу возразить, я по пьяни и не такое делал. Как-то вообще сорвал интим ему, заявившись в самый пикантный момент.
  - Обсудить что хотел?
  Декарт упал камнем на ламинат. Какой убогий вкус у хозяина - сделать ярко-красные дощечки. Не встает у него без всего этого или он просто извращуга? Одно другому не мешает.
  - Ты не против, если я тут? - спросил меня, расстегивая ширинку. - Если разговаривать, то с удовольствием.
  Куда ты скатился? Это и есть единственное удовольствие в твоей жизни? Другое совсем не интересно? Бездарный. Постеснялся бы.
  От животного кайфа его голова запрокинулась. И нахрена он пришел? Ничего сейчас не скажет внятного и так же не ответит по дельному вопросу. Недальновидность превысила максимум.
  В тот же момент меня обняла спящая рядом. Крепко обхватив, прижала к себе. С отдавленной руки Виктория переместилась мне на плечо. Сразу по артериям из турбин побежала кровь. Синее сменилось розовым, холод жаром.
  - Ты когда свинтил вчера, многое пропустил, - поднял голову Декарт, - например, что нам офис сегодня надо ехать смотреть. С человечком одним общаться...
  Ничего не помню. Выпили и амнезия. Офисы, какие-то люди сегодня. Про что это он? Ничего не стреляет в памяти вчерашнего вечера. А должно?
  - Тишина... Не помнишь, да и не можешь знать, ушел же развлека-а... - рыжая спрятала полностью в себе его орган, - сука, блажь дарит девка... Попробуй.
  Совсем мозги высосала, дураком сделала.
  - Хочешь? Я могу, - спросила Виктория.
  Хлопком дало по ушам. Ты то куда еще? Пригретая медленно стала опускать свою правую руку вниз. Только сейчас осознал отсутствие какой-либо одежки на себе. Ничего не увидел на полу лежащего из моего шмотья.
  Резко молнией дёрнуло по паху. До туда дошла рука девушки.
  - Стоп, блять, - задыхающимся голосом я прохрипел. - Вы может пойдете отсюда? А, Декарт?
  Все трое повернулись на меня. Привлеченное внимание от их глаз разъедало мой облик. Появилось дикое желание провалиться под землю лишь потому, что происходящее в комнате мракобесье превышало уже все дозволенные границы. Те границы, которые соблюдаются в приличном обществе, а не в принятом развращенном как в этой комнате красных стен. Хотя, наверное, их вообще нет здесь.
  Декарт, взяв рыжую, ушел прочь. Никаких вопросов, ни слова, по-английски. Прекрасная черта характера - понимание ближнего. Дверь не закрыл, не обиделся.
   - Что такое? Нервозность? - кокетливым голосом промурлыкала рядом, - давай сниму...
  Отрезать руки жестоко, остается только сдернуть. Противно все видеть. Недавно влюбленно смотрела, а сейчас? Блядью облачилась, хоть и для меня. Прошло совсем ничего, ночь. Как так? Не ты это со мной лежишь. Чужая. Другую я обещал выкупить, не тебя!
  - Полежи, поспи, - сдернул рукой одеяло, - не надо ничего мне снимать.
  В ее глазах сейчас не было ничего кроме похоти, которая была у каждой более менее опытной шалавы.
  - Ты куда? Рамиль!
  - К другой Виктории приходил, не такой, - ветром вышел я из кровавой комнаты.
  Запах этанола во всей квартире уже перебивал хвою. Как тут можно жить? Любым гостям перед входом надо всегда давать команду - "Газы". Григорию Романовичу это не только помогло бы в общении с некоторыми, но и пригрело бы его самолюбие. Командир хренов.
  Декарт далеко не ушёл от комнаты и уже на третьей ступеньке спуска раскинул траходром. Куда он пихал рыжую не известно. Та уже совсем не стонала старой мебелью, а просто стояла неподвижно раком. Только губы стиснула и смотрела на ебыря руками вцепившись в перила. А этот секс гигант недоделанный только и рад стараться - дорвался до бесплатного. Пори и делай что хочешь, для гостей проститутка. Идиот. Давно я не смотрел такую откровенно дешевую и жалкую порнуху. С Григорием Романовичем хоть старались. Позор.
  Внизу валялся на мраморе хозяин с бутылкой в руке. Колени согнуты и направленны вверх - его поза на сегодняшнее утро. Стук ягодиц рыжей о бедра Декарта походили на бит заставки какого-то фильма. Под него я и шагал на разведку после вчерашнего алкобезобразия.
  Ну что, Григорий Романович, дела общие поведем, деньгами будешь нас пичкать и к своим шмалям водить? Так выходит. За сколько там договорились?
  Не контролирую свои мысли, последний вопрос выпал на публику слышащих.
  - Восемьдесят на двадцать, - выдыхая дым в подъезд, сказала черная, - кореш твой пять процентов зажимал как мог, да не удержал.
  Курила, стоя на пороге квартиры. Я подошёл к ней, облокотился о стену, забрал сигарету.
  - Что еще было вчера? Расскажи.
  Щель пошарила глазами по сторонам. Дерзость с просьбой усваивала не быстро. Мешкала. Не хотела говорить, наверное. Отвернулась. Выдохнула в воздух мнимый дым, словно ничего я у нее не отбирал.
  - Да ты то что, взял Вику и пошли вы уединяться. Сразу же как выпили за процент... Ты если не куришь, то отдай.
   Взмахом протянул тлеющую смерть. Про остальное спрашивать смысла нет. Разговор по вопросам - ответам все равно не состоится. Черная видела все с Викторией, зависть бабская накрыла, наверное. Ее имеют, а той сострадают.
  Сквозняк через дверь трепал волосы, дергал футболку. С полученной информацией я пошагал на кухню. Меня стали посещать сомнения о правильности намерений на счет Виктории. Не мираж ли сейчас у меня витает в голове, вид счастливой жизни, который дурманит своей красотой? Насколько он вообще совпадает с реальностью?
  Сверху спустился Декарт. Без штанов и чего-либо еще на своем теле. Походил на жигало для гостей женского гендера, забредший в эту обитель похоти.
  - Время десять уже, через час встреча с первым клиентом.
  Встреча? Бросил взгляд в сторону выхода, где стояла черная. Шатаясь на костлявых ногах, она подошла к нам.
  - Я не договорила. Вы офис сняли ночью. Вот ты и Григорий Романович, -тыкала пальцем на оставшихся вчера людей, - а сегодня у вас встреча.
  Интересно начинается бизнес. В невменяемом состоянии обсуждение процента, а затем организация самого дела. И это происходит без тебя и за одну ночь. Офис, люди какие-то. Чувствовался запах недосказанности. Скорее всего все уже было схвачено у Григория Романовича, а мы ничего вчера не решали за стаканами.
  - Да, Рам, с этим, как его, Владимиром Семеновичем!
   У Декарта осталась память?
  - Что еще за Владимир Семёнович? Клиент первый что ли? - спросил я у спящего хозяина.
  Странные дела происходят здесь. Гости каждый день, знакомые, кивнул я в сторону лежащего на полу. Кто же ты такой? Чем ты по-настоящему занимаешься?
  Спящий эмбрион прижал бутылку к животу. Долго пялимся, а встреча не ждет. К заказчику первому опаздывать никак нельзя, не по-предпринимательски.
  Тормошить начал, долго пришлось это делать. Крепко за него сон взялся, не хотел отпускать. Начал хозяин хором шевелиться, бормотать что-то невнятное.
  На заспанной роже прорезались глаза. Химическое оружие его рот. Хотелось вставить туда какую-нибудь автомобильную елочку. Однако никакой еловый запах всей мебели не мог перебить гарилку.
  Минута на рассказ о планах, десять на сборы. Кофе, чистая одежда, аспирин. Из богатого алкаша в богатого коммерсанта. Молодые, можем пока что. Отец мне всегда говорил, бойтесь такого. Привыкните, по-другому жить не сможете. Организм не железный, сдаст уже к тридцати. Его, конечно, по частям можно поменять на новый, но это слишком дорого. Мозг тоже страдает. Однако его замена уже равносильно самоубийству.
  Я поднялся в комнату, где проснулся сегодня. В кроватной кастрюле мило спали. Ни целовать, ни обнимать не стал. Даже попрощаться не позвал, не хотелось. Скривило тогда что-то во мне, из-за чего я ушел, так не выгнуло. Зачем она так подумала? Или спросонок не понимала, что говорит? Может быть такое, машинально? Только когда выкуплю ее, долго придется отучать от всего этого поведения. А Рамиль, ты сам себе тогда, тридцать первого, не отдавал отчет, что так будет? Правильно, понимал. И какая разница что ты сейчас видишь, ты слово дал. Заднюю сейчас включишь, говном себя будешь считать, и не только ты, да и Декарт будет такого же мнения. Некуда отступать, некуда.
  Тихо закрыл дверь в красную комнату - мое прощание на сегодняшнее утро с Викторией.
  На пороге из квартиры меня уже ждали двое. Закрытие двери со стороны подъезда, кнопка лифта.
  Во дворах заканчивали свою работу службы ЖЕКа. Оранжевые гастрабайтеры активно выметали мнимый снег из всех мест. Никаких людей, пусто. Обстановка как из постапокалиптики. Ежегодная, всепринятая. Большинство уже успело назвониться друг другу и теперь им не охота выходить из дома, на себе подобных глядеть. Все так думают. В итоге никого. И в правду, в пьянстве мир краше и жена не с центнер.
  
  Полковника Кирзаева, 19б, адрес пункта назначения. Приветливо желтыми сигналами открылся BMW. Какое помещение сняли одному богу известно. Вероятней всего все трое из нас едут туда впервые.
  Зажигание. "Драйв".
  
  Без пятнадцати час. Парковка занята во всех дворах, не говоря о подъездах ко всяким ТЦ и магазинам. На машине, что мы сюда приехали можно подпирать других, оставляя номер телефона. Никто не посмеет что-либо сделать. Эвакуатор заказывать - ни у кого денег нет, а бить самому себе дороже. Номера висели не блатные, однако мало ли кто там может сидеть - сын, дочь, жена известного или влиятельного человека. Наш менталитет...
  Окружение душило красным кирпичом. Все из него сделано. Каркасные, панельные дома и то облицованы темно-красным клинкером. Похоже нету другого материала в стране. Раньше природу в бетон брали, теперь в бардовый камень. Мода пилить бюджет только стала другая. Ежегодный асфальт сменялся ежегодной тротуарной плиткой, покраска фасадов на облицовку.
  Вывеска на входе читалась так же, как и в навигаторе. Четырехэтажное здание нежилого типа. Сразу понятно - каждый метр построен под коммерцию. Созывающие надписи на каждом окне: ролл-шторы, кухни на заказ, ремонт квартир... Офисы - комнатушки бесполезного назначения, просто чтобы было и не выдавало в них шарашкины конторы, которых насчитывались из них большинство. Люди ведутся на это все: юр. адреса, склады, совместные компании. Наша тоже здесь будет, только на каком этаже и в каком крыле пока неизвестно. Григорий Романович сейчас все покажет, его инициатива. Нам остается только гадать и действовать по инструкции. Вот только ее не выдали.
  Первый этаж облит светлыми цветами. С ведра красили, все вниз стекало, не подбирали капли. Уже не в "совке" построили здание, подозрительно, что все плохо сделано. На отьебись положена плитка с перепадами, о которые реально можно споткнуться. Двери исколоты, будто они принимали участие как инвентарь в соревновании по метанию ножей. Скрипящие, тугие, по-советски смонтированные с возвратной пружиной по верху.
  Темень в коридоре. Нечему освещать - все выкрутили. А кто ходит в такие места заказывать и обговаривать дела? Бабки, деды. Все, кто вырос под серпом и молотом и не знает, как грамотно объясняться по телефону. Или сомневалы-параноики. Не делают фирмы на таких людях деньги, это так, перехватить немного. Основные заказы по сарафанке расходятся. Всегда так. Делать хорошо надо, не косячить и тебя будут рекомендовать.
  По коридору направо. Тупик. Все двери покрашены одним темно-вишнёвым цветом. На всех вывеска, график работы, счастливые лица человечков с подписью "Только у нас...". Гнусно, тупо. Но если ведутся, значит работает.
  Брякнул сердечник замка, отошло пустое дверное полотно. Не наша идея, не нам придумывать маркетинг на чужую фирму.
  Нехилая комната - пять на шесть. ДВПшный настил коридора переменился ламинатом цвета слоновой кости. Окон нет, они здесь без надобности. Мебель белая, компенсация отсутствия света. Выходит, светлая темнушка. Стол посередине офиса, рассчитанный на восемь приближенных и одного главного. Самовлюбленно Григорий Романович, самовлюбленно.
  Два шкафа в углах пустовали, не хранив в себе ничего. Отчеты, договора, наверное, должны там находиться. Не наработали еще всю бумажную макулатуру.
  Главный сел на соответствующее место, мы с Декартом поближе к нему, напротив, друг друга. Сукном зеленого цвета была обита столешня. Мягкое, как щека у Виктории. Заныл рубец от фильтра.
  Время уже подходило к началу встречи. Все в комнате мяли костяшки на руках. Бинтов не хватало для полного антуража. Все молодые, а пальцы щелкают, как будто год за три проходили. А что, не правда? Печаль, рано состарились телом. Так подумать, сидим здесь только по тому, что не по возрасту жили. В пятнадцать, когда все в комп задротили, нам с Декартом работенку подкидывали. Каждому свою, что родители урвут. Кидались мы на многое, без разбору и анализа. Бывало прогорали. Жизни хотелось, лучшей чем у всех. Окружению только оставалось смотреть на денежное мракобесие двоих.
  Глухой стук в дверь.
  - Да! - агрессивный крик Григория Романовича.
  Новым воздухом сменилась духота. На пороге стояла девушка не старше двадцати пяти. Что же тебе не празднуется дома, к ублюдкам всяким ходишь?
  - Добрый день, господа.
  Черная блузка. Такого же цвета колготки с юбкой. Сама блондинка. Крашеная, выдавали черные корни.
  Григорий Романович вышел из-за стола, приблизился к вошедшей и спрятался за ее спину.
  - Знакомьтесь. Это секретарь нашего офиса, Ксенья.
  Девушка стояла струной, вглядывалась на стул посередине.
  - Приятно познакомиться - женский робот показал свой голос.
  Не дождавшись от нас ни слова, она ушла.
  Мы стали ждать. Минута после ухода секретарши прошла, разминать уже было нечего, все руки в тесто. В кабинете стоял колом воздух, не циркулировал. Запахло затхлостью. Вентиляцию не закладывали. Комната на подсобное помещение не походила, слишком большая. Хотя могли из двух подсобок, одну сварганить, дверь сделать общую.
  Григорий Романович открыл ящик стола. Оттуда появился открытый бутыль Hennessy с одной стопкой.
  Вопросительные кивки в нашу сторону на согласие принять по рюмке. Декарту можно, он и воспользовался, а мне нет. За рулем не велено бухим ездить. Не все правила соблюдал, однако, что касается пьянства водителем и наркоты я пытался чтить.
  Без меня быстро опрокинулись компаньоны за здравие и что-то еще.
  Без стука. Нагло, дерзко открылась дверь в наш кабинет.
  - Добрый день всем присутствующим.
  Грубый басистый голос заставил встать всех троих. Вошедший первым делом бросил взгляд на сукно со стопками сверху. Командир, но не такой как Григорий Романович, не позер. Своим лицом мужчина на пороге внушал уважение. Взгляд же предвкушал наказание за распитие алкоголя. Армейский полкан, не меньше.
  - Здравия вам, Василий Семенович, проходите, - начал лизать бывший главный в комнате, - мы вас ждем с нетерпением.
  В полуплясе наш "ефрейтор" пошел встречать сорокапятилетнего лысого гостя. Мне же с Декартом оставалось смотреть на этот цирк со стороны.
  Немецкий акцент у Владимира Семёновича вводил в ступор. В руках у него качался чемоданчик, длинный, но тонкий. Все покрашено в черное: и бокс, и вся одежда у гостя.
  - Как добрались, все ли хорошо?
  - Я-то нормально, а вы, Григорий, заканчиваете употреблять, - повернул голову на Декарта, - и друзей своих не подсаживайте. Молодые еще...
  Серьезный. Угрюмый. Всегда таким живет, не меняется. Прямо по-отцовски сказал - "заканчиваете употреблять". Странно все. Лысый. Лицо русское, бандитское, а речь как будто с Германии вчера прибыл.
  - Представь, Григорий, меня людям, - положил на сукно свой черный гостинец.
  - Пока присаживайтесь, сейчас чай, кофе принесут. Под горячее и знакомство лучше идет, так сказать. Вам, кстати, что принести?
  Услужливость у Григория Романовича не удалась. После сказанного лишь сочувствующими глазами одарил его каждый из нас.
  Вектор центрального человека переместился, в отличии от воздуха в переговорной. Все как один негласно сделали лидером положения Владимира Семёновича.
  - Нет, Григорий, без чая и кофе, я по делу приехал.
  Гость сел рядом со мной.
  - Знакомьтесь. Владимир Семенович, - сел на место Григорий Романович, - будет заниматься снабжением всем необходимым и поиском клиентов.
  - Это Декарт...
  - А это Рамиль, следовательно, я понял.
  Пожали руки в знак знакомства. Не соответствовала его хватка тону и деловому общению. Компенсирует это суровым взглядом и слепленной внешкой под строго и бескомпромиссного.
  К Григорию Романовичу отношение вошедшего было каким-то мутным. Пахло родственными связями, не смотря на немецкий акцент и манеры поведения.
  На чемодане не красовался ни один рисунок. Самое время для его аутопсии. Владимир Семенович брякнул двумя алюминиевыми клипсами наверх. Полный что ли? -подумал я, увидев, как чемодан приподнялся своей верхней крышкой.
  Пандоровский ящик скрывал деревянные формы. Все содержимое выложили на стол будто это были хирургические инструменты для операции: в строгом порядке справа налево. Каждая деталь имела две стороны: одна чистая, без единой царапинки, нашлифованная до блеска, а другая с грубой рельефностью, обработанная топорным методом.
  Из чемоданчика по итогу вытащили девять изделий. На сукне все выглядело дорого. Лак на изгибах отражал лучи офисной лампы.
  - Это дерево, - облокотился на стол Владимир Семенович. - Оно будет установлено на авто, в качестве дополнения интерьера.
  Лимитированная версия штампуется с таким декором. Дорогие игрушки для богатых. Из красного дерева все сделано, не из дешевой породы.
  Я молчал. Декарт тоже. Григорий Романович после выкладки перешел в позу мыслителя, пытаясь сделать умный вид. Не выходит нихуя, все равно рожа по форме тупая.
  Не чисто здесь все, не ровно дело. Такой важный заказ встречному, по сути, отдавать, не смотря на все, что случилось тогда, в ресторане, крайне подозрительно.
  Застывший взгляд каждого в комнате сфокусировался на выложенную материю. Застыли все, не двигались.
  - Рамиль, Декарт, можете посмотреть, повертеть, вам же этот заказ делать.
  После слов Владимира Семёновича каждый взял по одной детали. Я схватил переднюю панель с двумя вырезами под центральные сопла вентиляции. В длину не большая, выгнутая саблей. Все фаски по кругу и в отдельных местах строго по размеру. Не видит глаз никаких изъянов и неровностей. Жидкокристаллическим экраном на ощупь казалась поверхность. Потожировые оставляет, не красиво, не продуманно.
  - Таких комплектов нужно двести шестьдесят. Это образец, - деловым взглядом одарил Владимир Семенович каждого в комнате по очереди, - срок три месяца. Все оборудование и инструкции будут завезены на ваше рабочее место в течение недели.
  Последнее слово прозвучало как приговор. Это идеальная продукция, не то, что мы пытались год назад делать - рубленные столы со стульями в стиле "Loft". Здесь точность нужна, четкость. Мы лишь только одним правилом руководствовались - чем грубее, тем лучше. Херово.
  Я положил взятое обратно.
  - Рамиль, возьметесь за такое? Декарт? - спросил Владимир Семенович. - А, чуть не забыл, про деньги. За один комплект шестнадцать сто.
  Гром. Голова в калькулятор. Получается выход на двоих больше четырех миллионов. Минус двадцать процентов рабовладельцу. По один семь на одного примерно. Я смогу решить после первого заказа все с Викторией. Хлопнуло...
  - Да, сможем, только нам специалиста нужно прислать, - встал я из-за стола, -импортная же техника у вас. Так?
  Лицо русского немца облилось сомнением. Опустились глаза. Заподозрил что-то неладное. Друг смотрел в мою сторону ахуевшими шарами. С его рук упало изделие на суконный стол. Не слушается его тело после моего выпада.
  - Конечно, я пришлю специалиста для настройки оборудования, он приедет к вам, как только вы будете готовы.
  Григорий Романович выполз наверх.
  - Лазурная, 69, это наш цех. Туда все уже сегодня можно отправлять и настраивать.
  На этом месте я оказался в состоянии Декарта. Цех? Уже все есть и подготовлено. Улица то какая, Лазурная. Что-то знакомое и дорогое. В Российских городах любят на таких улицах разбивать особняки или дворцы. Не исключением был и мой город. Крайне подозрительно, что кто-то сподобился там построить промзону.
  - Лазурная, 69. Хорошо. Завтра вам привезут станки, - Владимир Семенович сложил все дерево в кейс, - с десяти до двенадцати ожидайте.
  Не прощаясь, удалился гость из офиса. Остался после него на столе черный ящик. Все внимание на него. Я не представлял, как быть дальше. Однако и остальные оставшиеся в офисе тоже не имели никакого представления о будущем.
  - Я забыл вам сказать, фирма "Терем" наша. "Терем", - скрипкой произнес припухший Григорий Романович.
  - И все? - ожил Декарт, - дописать еще надо: "Для трех поросят".
  Духом пали от предстоящей задачи. Без опыта работы, без образования, только на голой инициативе. Все по-раздолбайски.
  Деньги затмевали разум. По крайне мере мой. Цель одна, подход тоже один. По рукам хлопнули, дальше только вперед.
  - Чую по пизде все пойдем. Блядь, Рамиль, - отвел глаза Декарт, - как это делать? Сам не знаешь, и в пекло лезешь.
  - Разберемся...
  Григорий Романович полез в ящик своего стола, где раньше базировалась тара с Hennessy. Что-то достал плоское, стал тыкать. Калькулятор.
  - Шестнадцать сто...на двести шестьдесят... И того... - барабанная его дробь, - четыре и сто восемьдесят лимона общее. Правда минус мои проценты... Вам каждому по одному и семь.
  Декарт плюхнулся на спинку кресла. Расслабился. Остыл.
  Водопадом лился алкоголь с рук Григорий Романовича.
   - Прорветесь?
  Декарт взял предложенный состав с рук разливающего. Посмотрел в мою сторону тяжело.
  - Прорвемся.
  
  Глава 7.
  
  Звонок под утро. Неизвестный номер. Григорий Романович сто процентов. Не знал. Наванговал. Спросонок не сразу сдернул кнопку ответа.
  - Доброе ут...
  - Доброе, блять! Ты где? - ошпарено орало из динамика. - Уже без пяти десять. Вот-вот привезут все!
  Цунами ответственности накрыло. Сука. Проспал.
  Пасмурно за окном, ни единой солнечной прелести. Словно будни со своей рутиной ебаной. Хотя для меня праздники закончились, пора уже делом себя занимать. Не по менталитету зажиточных людей все время бухать и отдыхать в новогодние дни.
   - Да, сейчас. Прошу прошенья, я скоро буду, - встал я с кровати. - Лазурная, 69? Верно?
   - Верно, блять. Спутником чтобы прилетел...
   - А Декарт там?
   - Он приехал полчаса назад. Этот парень по ответственней тебя.
   Задело самолюбие. По факту так оно, но все же неприятно слышать.
  - Скоро буду.
   Без ответа. Бросил трубку.
   Помятый спустился вниз на кухню. В руках плоский гаджет.
   - Лазурная, 69, - забил я в приложении навигатора.
  - Пять километров, маршрут построен.
   Бездушная женщина дала о себе знать. Подзарядить ее надо, всего пятнадцать процентов. А меня тем более - кишки дают симфонию.
  Дома никого, S-класса в гараже нет. Уехали значит. Суши стояли в холодильнике. Васаби вместо кофе для бодрости. Съел все, что лежало из японской вчерашней кухни. Накинул на себя пальто, выдернул женщину с зарядки. Двадцать семь процентов. Доехать уж точно хватит.
  Дорога до места в асфальте. Толком маршрут на общую магистраль не выходил, все по закоулкам моего поселка. Какой цех могли построить здесь, если я по пути повстречал семь люксовых карет здешних аборигенов? Как жители могли позволить, чтобы там это построили? Не понятно. Под землей только это возможно, чтобы никому не мешать. Полтора километра интриги, мать их.
  - Вы прибыли в пункт назначения.
  Женщина заглохла, двигатель тоже. Я поднял глаза на вывеску с номером дома и названием улицы на кирпичном заборе. По обе стороны от дороги стояли припаркованные немцы. Все со знакомыми госномерами.
  Жилой сектор справа, слева, впереди.
   Я вышел. В красном заслоне не виднелось ни калитки, ни ворот. Забор с колоннами, на каждом по фонарю. Его длина уходила далеко за сорок метров.
   Потупив минуту, побрел вдоль линии колонн. Глянул время - пятнадцать минут одиннадцатого. Не дождались или уже принимают оборудование? Возможно. Хуй с ним, вход нужно найти.
  Прошел мимо их машин. Через тонировку никого не зацепил глазами. Да и вряд ли если бы я приехал, они не вышли из машин и не стали материть за опоздание.
   Побрел дальше.
   От ветра в пальто зашуршал целлофан пачки сигарет. Остановился. Закурил. Входа так и не было. Не туда иду? Может тот дом? - посмотрел я назад, - большой и одноэтажный. Его ищу? Вряд ли. Так тупо не может быть.
   За последней колонной забора, пролетел облаком сигаретный дым. Знак. Туда, там вход. Сигарету из губ в руки. Ускорение с переходом на легкий бег. Подморозило сегодня, земля камнем.
   - И часто он так опаздывает? - слышался голос все отчетливей.
  - Да нет, но бывает просыпает. Кто с ним знаком, учитывают это и все...
   Седьмая колонна сзади, девятая, одиннадцатая... Осталось всего пять... Голоса стали различимы, разговаривали те, кого я искал. Двенадцатая колонна... Есть, просвет в кирпичном полотне. С каждым шагом он расширялся. Тринадцатая колонна стояла не на месте - сдвинута из-за откатных ворот, а они в свою очередь стояли на распашку.
   С открытого створа полностью простреливался участок. Он был с ухоженным газоном по всей площади и перекопанными на метровую ширину полосами по всему его периметру. С виду нет здесь цехов никаких, поле одно. Вдалеке, почти в центре, я увидел бетонный треугольник. Ровный равнобедренный, метра три в высоту, который при смене моего фокуса становился призмой. Как и предполагал, бункер под землей.
   Я вошел на территорию.
   Два черных человека курили в метре от ловушки ворот. Они стояли спиной, меня не видели.
   Я подходил к колориту персонажей. Люди в черном, блять.
   - Здарова, - затянул я сигарету с пробежки, - не приехали еще?
   Двое оглянулись назад, выдыхая дым медленной смерти. Ветер подул, стало холодно.
   - Где бродишь? Заблудился? - пустил очередь вопросов Григорий Романович.
   - Здаров, Рамиль, тебя ждем, - Декарт протянул руку.
   Поздоровался.
   На бегу совсем истлела моя сигарета, фильтр только остался с небольшим. Выкинул, перехотелось курить.
   - Да там... это... навигатор долго включал... тупил он, - отвечал я и тупил тоже, - а где цех?
   Григорий Романович посмотрел на Декарта, выкинул сигарету. Накурились во всех смыслах.
   - Вон вход видишь? - махнул в сторону бетонной конструкции Декарт, - там бункер...
   Оба ждущих помешкали, потоптались на месте. Как будто секрет не хотели открывать. Тайное общество, ей богу.
   - Сказали, что с десяти до двенадцати привезут. Есть время показать площади, как считаете? - друг посмотрел не на меня.
   - Почему бы и нет, так выходит... - Григорий Романович кинул в мою сторону обвиняющий взгляд. - Пошли, опаздывающий, покажу твое место работы.
   Пиздец. Я его недавно спас, а он так со мной разговаривает. Договора на время не было и хер ли теперь наезжать? Ничего, я за деньгами пришел для Виктории. Как заработаю, его пошлю на все шесть. А сейчас потерпеть всего нужно, мне и ей. Потерпеть...
   Тридцать шагов до треугольника-призмы. Вход в подземелье ограждали стальные распашные ворота, а для человечков сделана отдельная створка. С улицы окрашено все в серый, как сегодняшнее небо, цвет. С открытой двери виднелся пологий ровный спуск вниз. Для машин идеально, на брюхо не сядут.
   Бункер. Григорий Романович вошел во внутрь. Стальной звук передерганного затвора автомата. Фиксатор снят, створы ворот распахнулись наружу. На обратных сторонах заслоны были обиты толстой вагонкой, десять-двенадцать сантиметров в толщину. Старой, трухлявой в некоторых местах и даже с отверстиями. Я пригляделся - торчали пули. Подлиннее, покороче... разные. Немного их висело. Одна продолговатая, винтовочная, всего на несколько миллиметров впилась. Порох не досыпали в патрон, чтобы ворота насквозь не прошивать, а спуск в бездну использовали как тир. Криминалом пахнет. Оружейная мастерская? От нехуй делать не шмаляют под землей. Пули боевые, омедненные.
   Запах не сбивал и не дурманил. Его как будто не было. Ничем не пахло. Вентиляция хорошая - жадно втягивала наружный воздух и края моего пальто. Темно внизу: ни света, ни фонарей на стене как принято, только рубильник советский в размер с четыре кирпича сливался с бетонной стеной. Григорий Романович подошел к этой коробке, обернулся на нас.
   - Смотрите! Если вверх - выключено освещение, а если...
   Рычаг упал вниз, щелкнуло. Турбина самолета начала раскручиваться монотонно, медленно, набирая амплитуду. Пара секунд, холостой ход. Мало того, что была тяга такая, так еще и вентилятор установлен. Чтобы уж точно сдуло. Или чтобы все знали по запаху, что стрельбище идет. Палево.
   Внизу встало солнце, все осветило, показались первые две колонны. На сваях залито, не монолитно. Пол виднелся не глубоко, всего, на глаз, минус три, четыре метра от уровня земли. Для бункера не подходит, значит построено частникам, не правительством.
   Затрясся бетон под ногами. По звуку проехала фура, и остановилась. Я оглянулся назад. Поверх ограды качался тенд машины. Наша приехала.
   Хозяин метнулся к фуре и обратно. Та же проехала дальше ворот и начала метить себе траекторию. Григорий Романович спустился вниз и выехал на автопогрузчике. Контраст машины и его персоной: грозный по одежке и выражению лица машинист и маленький обшарпанный погрузчик.
   Каждый был занят своим делом, кроме меня и Декарта. Ситуация оставляла только одну роль на двоих: стоять, охуевать и не мешать. Дело привычное каждому русскому.
   Выгрузили всё и похоронили в подполье. Фура уехала, забрав листок с автографом Григория Романовича. Все есть, оставалось только сделать чёртовы двести шестьдесят комплектов.
   Вход на участок опустел. Ненадолго. Через минуту заехала новая машина: вся обклеенная пленкой. В парандже для передней оптики были вырезаны две щели, через которые освещалась дорога. Кого это еще занесло?
   Авто нырнуло в подвал и растворилась бесследно.
   - Че встали, заходите, - Григорий Романович закрывал ворота, - экскурсию вам проведу.
   Через бетонный вход вниз. Пологий покат перешел в ровную площадку. Матричной картинкой стояли сваи в два ряда, которые уходили в глубь от нас единым коридором. В каждую сторону от линий опоры по пять метров пространства, а после - стены из железобетона. Все это больше походило на современный паркинг в каком-нибудь ЖК. На это намекали две запаркованные машины - замотанная в чехол пиксельного камуфляжа, что приехала минуту назад и местный погрузчик. Одиноко стояли упакованные в целлофановую пленку паллеты.
   Можно так делать и со своими немцами, а не бросать их на улице во время работы. Места - жопой жуй, - подумал я.
   Из въехавшего мобиля вышел знакомый силуэт полностью похожий на каждого из нашей группы: пальто, обувь, брюки, все черное. Владимир Семенович показал полностью свою физиономию, повернувшись к нам лицом. Гангстеры собрались, скрытные, что не узнать. Номера только скрутить не удосужились со своих немцев. Когда гений, но все равно тупой.
   Все подошли к выгруженным поддонам. Станки невысокие, меньше нашего роста. Вороненной сталью и алюминием цветило из упаковок.
   - Все, что вам нужно, все станки и инструменты здесь, - хлопнул по одной паллете Владимир Семенович. - Сегодня после обеда приедет мастер.
   Мне протянули папку с целлюлозной начинкой.
   - Возьмите, вся документация по пользованию.
   В руках оказалось все, что нужно для дела. Гость после подачки помялся немного еще, и двинул к машине. Старый, тяжело идет. Открыл пассажирскую дверь, взял бумажный тонкий пакет, вернулся к нам.
   - Чуть не забыл, Гриш! - протянул Владимир Семенович сверток. - Это аванс за работу. Двести.
   Деньги не большие, тем более это на двоих, к тому же минус двадцать процентов. Так, поразвлечься хватит на одну ночь, не более. Поделим сейчас их и разбегутся старшие. Так и вышло: Владимир Семенович ушел наверх, а Григорий Романович достал деньги и начал отсчитывать свою долю. Сбился.
   - Ладно, похер, деньги авансные, мне сейчас на проценты все равно копейки упадут. Я тогда после сделки свои двадцать отрежу, - протянул мне четыре пачки из пятисотрублевых купюр.
   Купюры были новые, как будто не настоящие. Подделка что ли? Очень похоже на то.
   После вручения котлет, Григорий Романович вывел всех наверх, показал как открывать и закрывать ворота на заборе. Красная кнопка. Код красный, код красный. Такие устанавливают в казино или под столами у сотрудников банков в качестве вызова полиции, охраны.
   Вот они, на руках, пусть моих всего сто. О работе договорились, а о Виктории нет. На четыреста нужно сторговаться, а лучше на триста пятьдесят. По факту столько же и требуется ее декану за крышу.
   Мысли гипертрофировали количество полученного. Словно вся сумма с этого заказа оказалась на руках. Мираж, подогретый воспоминаниями разговора на балконе. Пересмотрел, двести. Не обманывай себя, Рамиль, их больше не стало.
   Побежать просить за нее или остаться здесь? А если пойду, то может что-то поменяться в работе? Возможно из-за грядущего разговора не получится заработать все. Холодным нужно быть сейчас, неподвластным эмоциям, как предписано: скрывать и не показывать. Только прагматизм и расчет.
   Ботинки вмерзли в землю, обувь Декарта тоже оставила его без движения. Все. Уходящее черное пятно, окончательно пропало за откатными воротами. Одни мы тут остались.
   Мелкими ионами на улице стал распыляться снег. Снаружи воздух был теплее чем под землей. То ли из-за сырости, то ли все дело в вентиляторе. Вернуться бы обратно, в бункер. Холод мне сейчас не помешал бы сейчас.
   Все. Вроде отпустило. Выдержал, не побежал. В камень нужно одеваться, чувства мышьяком вытравливать. Сам так сделаешь, остальных спасешь. Если не злоупотреблять такой процедурой слишком часто, то чувствительность со временем восстановится, а выгода останется.
   Чтобы отвлечься начал смотреть по сторонам. Окна с соседних домов не простреливают участок. На одном из построенных коттеджей клинкером обыграно окно. Было. Сейчас кабанчик остался, сам же проем заколочен и заштукатурен в цвет общего фасада. Напрягло. Сколько отдано или как запугали? В частном секторе такое сотворить. По другую сторону пашни дом, по всему видимо построен после того. Одноэтажный, не высовывавшийся выше забора. Линия его и ограждения походила на черту между сообщающимися сосудами - идеально ровная. Кроме соседних, никаких построек. По-видимому, земля третьего соседа тоже выкуплена под нужды подземного сооружения, а дальше за ним уже дорога. Огляделись, посмотрели, охуели.
   Декарт двинул на красную кнопку. Ворота поехали. Привод своей шестерней тяжело катил стальную раму заграждающей плоскости.
   - Стойте! - на половину хода привода, встали ворота. - Образцы то возьмите.
   Григорий Романович в спешке забежал по бело-зеленой почве, со вчерашним кейсом из офиса. Опаздывающий на занятие скрипач - со стороны походил его образ.
   - Ах, да. Чуть не забыли, - забрал Декарт детали.
   - Ну все, удачи... В час мастер приедет. Дождитесь.
   Медленными шагами, спиной, отходил Григорий Романович за ворота.
   Деньги сунул в другую руку Декарта. Земля с морозом меня отпустила. Срыв. В три шага догнал уходящего.
   - Стой...те... Я хотел спросить... По... - замирал язык, - по поводу Виктории...
   Сука, блять. Идиот. Сейчас себя хотя бы безразлично веди, чтобы цену ей он не набивал. Мудло, что так сделал, мудло.
   - Я с ней всегда проводил время, когда находился у вас в гостях, - по-деловому заговорил, кивая головой, - и мог бы я ее купить себе под нужды? Сами как мужчина меня поймите...
   Угрюмое лицо оппонента сменилось досадной лыбой. Давил что-то из себя не умело. А ты, Рама? Ты умеешь играть роли, актер херов? Прагматичного мужика не умеешь. Понимающего друга, хорошего сына - вот с чем ты едва справляешься каждый день. Масок не хватает, а докупить мудрости жизненной не находится.
   - Ты извини, не в обиду... - мямлил Григорий Романович, - это... так получилось...
   Ну блять, говори.
   - Продал я ее. Вчера еще, как только после вас с офиса приехал...
   Пулю словил, разбило надежду. Он продал. Я не успел.
   Что сейчас она думает? Где она? Что с ней происходит? Не важно уже, одно точно ясно - плохо ей при любых раскладах. Вряд ли уж ее купил такой как я.
   От всех мыслей подкосились колени. Не упал, что-то поддержало, какой-то стержень.
   - За миллион ушла вчера...
   Для меня стало не важно, за сколько - слушал Григория Романовича, все пропуская мимо. Глушила весть, давило нутро. Каждым выдохом во мне исчезала надежда на ее свободу. Услышав весть, я почувствовал, что внутри у меня ничего не осталось. Пусто. Не заполнено. То, что тогда на балконе принял от разговора, то сейчас вышло, потянув за собой все остальное.
   Брякнул телефон у рабовладельца монотонным синглом из бандитских девяностых. На коробочке пикселями высветилось: "Дядя".
   - Ты где? Долго еще тебя ждать? - из смартфона. - Я окоченел.
   Голос в трубке грохотал, сотрясав тихий белый воздух. Все слышно.
   - Иду, сейчас, еще две минуты и поедем...
   Ждет его кто-то. Дядя. Стоп! Дядя? Так вот кем приходиться Владимир Семенович Григорию Романовичу. Понятно.
   Пальто каждого из нас из-за метели походило на черно-белый камуфляж охотника. Скрипач лишился его, как только побежал обратно к машине. Следом без него остался и я.
   - Шестерка для дяди, - вернулся к Декарту и взял у него черный сейф. - Наш Григорий Романович. Шнырь...
   Удивлением заплыла рожа друга. Прищуренный глаз отражал недоверие к сказанному. Постояв на месте пару минут, он принял сказанное. Видно было, правда зашла.
   Некоторое время компаньон смотрел мне в глаза. Думал. Оценивал.
   - Сходится теперь все, Рам, - отвел голову Декарт. - Догадывался, конечно... Сейчас убедился.
   Догадывался? О чем?
   Драло недоумение. Голова совсем пропиталась моросью со снегом, и вскоре стала вся мокрая. Ветерок поддувает. Привет ангина или менингит.
   - Что смотришь, как шкет? Не догадывался сам? - опустил свой взгляд в землю друг. - Бабло пилят они, бабло... Пошли, расскажу свои домыслы.
   Меня взяли словом и интригой. В охапку с деньгами и чемоданчиком мы побрели в бездну. Сейчас что угодно не заинтересовало бы, но надо делать вид.
   - Садись и слушай, - облокотился Декарт на погрузчик, я рядом. - Он, Владимир Семенович, с Григорием Романовичем находит таких как мы, которые все будут делать. А потом объявляет, мол эти детали сделали за пятьдесят кусков, а не за шестнадцать. Разницу укрывают в рабочих, то есть в нас...
   Многоходовочка.
   Я смог выстоять со склеенным видом не больше десятины часа. Дождь стал идти, душу подмывало. Клейстер потек, что связывал осколки, после вести Григория Романовича. Рассыпался.
   - Не успел, - отрешенно на половине фразы перебил я Декарта. - Викторию выкупить не успел... Забрали ее... Другие...
   Откаты, проценты, разницы. К черту все сейчас. Рву пальцами свою плоть, от того, что вчера в постели о ней думал. Дурак. Я все решил и пообещал, что же себе такие мысли вчера позволил?
   Минута молчания. Нечего было говорить. В моей голове желчная пустота, в его-рисованная скорбь. Хоть такая, спасибо на этом.
   - Я понимаю... Не то, что понимаю, чувствую, что ты чувствуешь... Ебаная тавтология...
   Декарт отошел от погрузчика.
   - На, вон, - показал он на технику, - посиди. Я пока перегоню сюда машину. Твою перегнать?
   Зачем? Хотя ладно, отдам ключи. Пусть ступает. Сейчас все равно только деньги у него на уме. Как быстро изобразил скорбь, также быстро ее и сотрет.
  Протянул в карман пальто руку в перчатке. Там лежали брелок и сигареты. Одиночество и покой моментный. То, что нужно. Достал все. Одно отдал, другое закурил. Декарт Иисусом исчез в свечении серого неба.
   Машины, разгрузка, мастер - все уместилось словно в один кадр. Ничего не вертелось в голове, кроме балкона, постели, дивана в квартире Григория Романовича. В свой BMW я забился воробьем в гнездо. Не хотелось улетать, не зачем. Оградил себя от всех - в домике. Вокруг суета, а здесь покой. Не готов заскакивать на колесо, не зачем стало. Час, другой... время быстро летит. В раздумьях его практически не замечаешь, коварные думы. Убивают медленно, их главный инструмент прошлое. Сделать хер что получится, а им достаточно только напомнить о чем-то.
   Мастер уехал, оставив знание Декарту обо всех привезенных станках. Долго они ходили, бумаги мусолили, деревяшки с кейса вертели. Разобрались что да как. Наверное. Я же не мог разобраться во всем: в судьбе, в Боге, в себе. Если послан тебе человек, чтобы изменить твое восприятие жизни, то какого его отбирают? Или все, роль Виктории сыграна, можно в расход? Нечестно. Назло сейчас как раньше буду жить и идти по своей жизни. Авось вернет Бог ее еще подыграть. Не усвоил я урок, чтобы заново проводить пришлось. А она в следующий раз попадется? Опять ты тупо думаешь. Идиот. Руль, который перед тобой сейчас в машине, Рамиль - вся суть твоего существование. Красивый, из качественных материалов, в дорогом месте, но, блять, замкнутый. Хоть, разрыв бы какой-нибудь. Хуй.
   Пассажирская дверь пропеллера открылась, на сиденье плюхнулся Декарт, кинул на приборную панель тот бумажный пакет. Помолчал.
   - Бери. Там сто твоих. Себе я уже отсчитал, - вытянул он придавленное пальто из-под своей жопы. - Сидишь, думаешь?
   - Сука! - ударил я по рулю. - Но почему?!
   Ярость вышла через импульс. Выдох. Голова упала на место моего удара.
   - Я тебя...
   - Не надо, Декарт, нихуя ты не понимаешь! - отрезал. - Не случалось с тобой такого!
   Сразу отвечать не стал, на такое можно бычку включить. Выждать нужно, сам он это понимал. В это время я злобу сжигал, переваривал вместе с грустью, тупой, ноющей, что накатила одновременно с известием. Хотелось завыть, но луны не находил. Держал в себе, не выпуская ни звука. Сжимало от этого сильнее.
   Выждали все.
   - Так бывает... - прохрипел он. - Не успел...
   Да бывает, но не сейчас и не со мной. А случилось все наоборот.
   Декарт съежился в плечах. Холодно ему смотреть, слышать, говорить со мной. Или ждал, пока утихну. Зря. Еще долго вой будет раздаваться. Если не снаружи, то внутри.
   - Сейчас такой момент, что если свернешь с пути - погибнешь, - треп Декарта старческим голосом. - Тебя боль дурит, обида ебет...
   - Я не хочу об этом говорить.
   Где же водка? Ты сейчас нужна больше, чем на какой-нибудь праздник. В таких обстоятельствах... И тебя нет. Заехать сегодня надо, литр купить, двести в машину запихать, чтоб всегда была под рукой. Блять, - подумал я, - нельзя. Оберег это будет, притягивающий несчастье и горе. Нельзя. Нельзя.
   - Ладно, просто послушай, Рам. Давай сейчас сделаем всего один комплект? Надо это сделать. Сам мне говорил, мужик на то и мужик, что ему похер все.
   Своим же оружием. Не поспоришь, прав. Тогда на улице не сдержался, в подвале забился в коробочку, до сих пор сижу, дальше так же? Срываться, убегать, прятаться? Рамиль, так будешь жить? Больно? Да. Ненависть? Безусловно. Но дальше надо идти. Без Виктории и надежды на нее. Загрубел кожей, душой! Встал, сука, и пошел!
   Нужно, сейчас это нужно - принялись мы за глобальную работу.
  Перед глазами шла не жизнь, а играл дешевый, но качественный аналог VR от первого лица. Отыскать из предложенного подходящее, запихать в разные станки по очереди, менять расходные части - вся работа. Мозг смотрел видео, отсылал действия по командам Декарта. Я не понимал ничего, роботом заделался. Отвлекало от мыслей до тех моментов, когда приходилось ждать новой команды. Just do it. Пусто в глазах, вакуум в голове. Тряпочка только перед станками пляшет задумчивая, отжатая, на красные кнопочки нажимает. Не более того.
   Все сделали за час с небольшим, так говорили часы в смартфоне. Внутренние не шли вовсе. Мы взяли все девять отполированных дощечек, сели в автомобиль, который раньше был затянут чехлом. Бело-синий пропеллер с тремя латинскими буквами сиял на руле под защитной пленкой. Все убранство интерьера было уже установлено, кроме дерева. Понятно теперь, зачем пригнали этот BMW. Подгонка необходима, как же без нее. Обработка - точное дело, ошибиться нельзя. Все должно подходить как следует.
   - Нормально вроде, - разместил Декарт всю нашу работу по салону, - мне нравится...
   Красное на черном. Пошло. Но лак еще ляжет, бардовый выйдет. Не знал, что это вставляется просто на направляющих и никак не крепится. Немецкие технологии.
   Декарт вдавливал дополнительно каждый сантиметр работы. Педантичности ему не занимать. Перфекционист. Не хотел в это влезать, только я его подбил. Он сейчас двигает меня по делу, потому что мне теперь не зачем идти вперед.
   Красный изгиб центральной панели КПП, ударил по глазам отраженным от себя светом. В памяти проблеснуло последнее мгновение с Викторией. Не поцеловал на прощание, не обнял. Знал бы, что больше ее не увижу, кредит бы взял, до вчерашнего обеда откупил, мне бы досталась. Отдать дело десятое, а ее свобода являлась первым. Была тогда.
   Душило в машине всеми этими "если бы". Трахею не отпускало.
   - Пойду я... Херово мне... Комплект же сделали...
   В глазах налилась у Декарта обида. После накрыло жалостью. Свел брови, подобрал голос для соболезнующей речи.
   - Сделать, сделали... - его выдох. - Бог с этим, сам залакирую. Ты иди, прими грамм триста и поспи. Сегодня, завтра. После как оклемаешься, приступим к работе.
   - Сп...
   - Не нужны теперь уже деньги. Тебе. Но слово дали, так что хотим не хотим - делать надо.
   По понятию прав. Обязаны.
   Попрощались. Я разобрался на частицы вместе с машиной в подвале и собрался у себя дома. По дороге никого не встретил, никого не видел. Вымерли все. Опять накрыло. У своей двери в комнату представил себя как первый раз в квартире Григория Романовича. Ванная, ширма из занавески. Открыть бы сейчас, как до первой встречи, познакомиться, ошалеть, обнять, губами коснуться. Повторить бы все. Ну же. Открыл. Где угодно чудо видел в жизни, но не здесь и не сейчас.
   Резво в ящик стола, теплая водка. Пробка слетела со свистом. Горлышко вертикально вниз, глоток не знал меру дозволенного.
  
  Глава 8.1.
  
  Странное дело, ничего не произошло в жизни: не потерял, ни приобрел. За несколько дней накрутил себя после двух встреч, проблемы сам себе навыдумывал. А после избавления, освобождения от обещания, стало еще хуже. Эго горит от мысли, что кто-то вмешивается в выбор моих целей. Да кто это посмел? Судьба? Я, только я могу назначать, отменять и никто больше.
  Самолюбие разжижалось в кислоте вчерашних новостей.
   Утро такое же, как и вчера: хмурое, тусклое. Природа с моим духом на одной волне. В бутылке осталось на донышке - как раз опохмелиться. Ничего водка не оставила на утро в организме. Не дошла она до него, все до капли ушло на растворение памяти. Удачно. Все забылось о прошлых встречах. Жаль, что вместе с памятью не стерся Григорий Романович, вместе со своей заманухой.
   Надо уже встать, позавтракать.
   Икра сегодня не отвращала аппетит, была спокойно съедена. Не коробило.
   Что дальше? - лег я обратно в колыбель своих снов.
   За весь период трехлетнего пребывания в шараге, я научился и практиковал всего лишь одно дело - деньги. На большее не хватало ни интеллекта, ни силы воли, ни умения уступать. Так и докатился до сегодняшних дум.
   Бабу искать? - накинул я на себя одеяло и начал таращиться в потолок, - чтобы хоть немного Викторию заменяла? С такой же судьбой, другую из детдома? Или проститутку сразу в рабство? Наивно как-то выйдет...
   Пустота внутри, не заткнешь такой маленькой пробкой как появление в жизни самки. Серьезное что-то нужно... Деньги опостылели, сколько уже заработано... Силы найти смогу, Бог работу всегда подкинет. Если с Григорием Романовичем все тип-топ, то и утруждаться всевышнему не стоит. А на что тебе деньги, Рамиль? За машину выплатил. Безделушек себе накупить, хрени всякой? Цель - материя, все как обычно. А если все поменять? Идеалы, цели, задачи? Смешно, - расплылась на лице улыбка, - смешно... Сам чувствуешь свои амбиции. Твой же режим и идеология не позволит. Пробовал ты уже так делать, два месяца назад. И что? На полтора дня тебя хватило, пока сообщение не брякнуло от нового заказчика. Бабло, сука, в тебе все отключает. Боль, усталость, измотанные нервы - все в трубу. И начинается все по новой, по старому кругу. Новый хочешь предложить? Нашел что-то? Вряд ли... Абстрагироваться нужно от работы. Обычным побыть... На маршрутках поездить, макароны на вечер жрать, без мяса. И тупо мечтать, что все с неба упадет. Надо так сделать. Как раз все поменяется... Все просто - плыть по течению и обвинять всех. Сможешь?
   Ветер на улице играл на своей дудке. Некрасиво, без мелодии. Природа, все ей можно. На то она и есть... А мне? Мне можно все? Кэш же есть, и я на русской земле. Законы - не проблема. Себя возвысить - запросто. А вниз опуститься? Сможешь себе позволить? Духа хватит? Выходит, не все тебе подвластно. Не смогу позволить себе потерять все что есть: статус, друга, машину, еду и прочее. Все что окружает меня каждый день и идет в ногу со мной. Вариант рассматривать этот бесполезно, только себя мудохать и свою голову.
   Никакого хобби я не имею. Одно творчество, похоже на все времена. Вырванные внутренности из нутра нужно чем-то заполнять. Если только купюры возможны, значит нужно придумать на что их тратить. Сами они никак не вызывают эмоциональное удовлетворение. Значит нужна материальная цель.
   Глаза пробежали по комнате, в попытках за что-то зацепиться. Все наполнено, все есть. Облокотился на спинку кровати, сжал у подбородка кулак. Ноги рифами торчали из-под одеяла. Взгляд упал на них.
   Первая цель - квартира, свое жилье. Нужды в ней не было, однако свой угол лично заработанный иметь хотелось бы. Не слишком дорого, Рамиль? Жить там будешь, хочешь самостоятельности? Ну-ну. Зачем, не твоего возраста и потребностей эта цель. А куда еще деньги всирают? Думай!
   Кроме новостроек и матраса на ламинате в квартире ничего не приходило в голову. Одиночество - вот что ты хочешь купить себе. Один, практически всегда один. Надо ли?
   За окном сосед копошился с самого утра. Звук уличных ворот метрономом тикал каждые двадцать минут. Утро, часов десять. Что за кипиш? - как бы сейчас сказал Декарт.
   Я встал. Подойдя к окну, сдернул шелковую занавеску и сам залип на улицу.
   Сосед-чиновник. По идее он должен иметь скотско-деловой стиль поведения. Однако за все время проживания здесь, таким не был замечен. Общительный, приветливый, из-за этого складывалось о нем хорошее впечатление. О работе никто в нашем районе никого не спрашивает - смысла нет. Люди, когда такие вопросы бросают, хотят из ответа узнать достаток. Хоть приблизительно, теоретически. Здесь такое не водится. По домам все смотрят и тихо мимо проходят. Не важно сколько ты зарабатываешь, главное, что ты уже здесь живешь.
   Во дворе у чиновника стояли семь черных мерседесовских катафалков S-класса. Новые все, по переду флаги торчат. Номера, сирены - синее.
   Тяжко звездочка на приводе ворот цеплялась за рейку. На нажатие плит Сталина походил звук. Отстрелялся, закончился.
   Лучом выебона средь понаехавшей чернухи засверкал красный мустанг свежих годов. Итальянский цвет наливной страсти, агрессии. Сын, наверное. И правда. Заглушился и вышел.
  Очки на пол мины паренька в темную погоду - гениально. Понты лились из вышедшего нефтью, все пачкало красивое и природное. У отца научился. Весь в синтетике: чернила на лице, брендовая одежда, на руках и шее железо вместо камней, как раз хватило бы, чтобы пойди ко дну. Не туда ты приехал...
   Мракобесие безвкусного потреблядсва всего дорогого не вызывало ни зависти, ни негодования. Только жалость с щепоткой беспомощности и ничего больше.
  Меня в окне заметили. Не поздороваться дурной тон. Надо поднять ладонь.
   Он увидел, в ответ помахал рукой. Все, прокатило. После этого я опять отошел к койке. Лег.
  
  Солнечная прогулка на яхте... - ослепило меня из далекого пятилетнего воспоминания. Как помню, собирались в круиз по открытому морю на три дня. За час до отправления мы с Декартом и нашими отцами стояли возле входа в гостиницу и ждали две спортивные машины, чтобы на них доехать до пирса. Бати что-то обсуждали будущее, когда я с другом пихал кисти рук в пасти рядом стоящим мраморным львам. Красота тогда окружала: центральная улица, много вывесок на испанском. Когда нам надоело издеваться над окаменелыми кошками, мы стали рассматривать проходящих мимо людей. Время тогда было около двенадцати. Все уже повылазили: и местные, и туристы. Девушки - все что нас интересовало в толпе прохожих. Приплюснутые с виду на фоне высотности города. Некоторые с парнями, с подругами. От последних мы прибывали в щенячьем восторге. Мысли все животные.
   Прошло совсем немного времени, и приехали две красные железные лошади. Кареты поданы... - вышли два парковщика к отцам и вручили ключи с документами. Мы с товарищем тогда сразу оставили женскую красоту, переместив фокус на автомобильную. Эти красные кони отличались только фирмами: одна - немецкая Porsche, другая - итальянская Ferrari. Свечка - поза на эмблеме каждой. Моему отцу досталась немецкая. Мощь чувствовалась в каждом изгибе кузова, в любой детали, на которую не глянь. Сила и опасность - вот что можно было тогда сказать о стоящих рядом спорткарах.
   - Жаль, что только на прокат взяли, я бы хотел себе такую, - сказал мой отец, - а ты, Рамиль? Хотел бы такую машину?
  
  Я вернулся в насущное из чертогов разума. В окне так же красной тряпкой давил землю соседский мустанг. По дому прошел порыв воздуха, со свистом. Освежило...
   Да, сука! Да! Хотел бы себе такую тачку. Вот она. Цель. Реальная. Нужная.
   Как будто окатило ведром воды. Мечта станет целью, а потом и реальностью. Осознание этого подключило кран к организму, через него стала заполняться вся внутренняя пустота. Есть смысл. Эврика! Ламинат уходил из-под ног. Подымало, возвышало. Стоять на месте не оставалось сил, надо идти... Режим "Драйв" мозг включил - только вперед. Есть уже направление. Найдено...
   Я надел на себя все, что походило на робу: старый школьный пиджак с одной сквозной дырой в левой части, штаны, рубашку не совсем белую. Собран. В цех, на работу, только на работу. С горячей головой, неустойчивой походкой быстро вышел на улицу. Идти недалеко, а ноги требуют движения. Взяв кусок вяленого мяса с хлебом на обед, я попрощался с родителями до вечера и вышел.
   Воздух стужей, дым из каждой трубы столбом. Ничего общего с той солнечной прогулкой. Жаль, ждать еще долго до лета, а поехать в светлую Испанию не получится, все заняты, не до того.
   Через шаг за воротами дома, вспомнился сон на побережье. На том самом, где еще рядом была Виктория. Не сука ли ты, а, Рамиль? Через двадцать часов уже списал ее, точнее заменил. И даже не на другую живую, а на железку: красную, бездушную. Кто ты?
   Губы на морозе разошлись, вспомнился теплый поцелуй... Да, Рама, сука... А как по другому? Ее ты вернуть можешь? Время вспять обратить или кредит взять и выкупить? Все, хватит о ней, - сорвался я с места, - раньше все надо было делать, теперь только кусать себя, грызть - все что ты можешь... Заткнись и иди работай, на этот кусок красного железа.
   Ветер всю дорогу бил мне в грудь. Щеки мерзли, омертвевали верхние слои кожи. Внутри тоже теперь не все живое...
   Я подошел к воротам. Дурак. Калитки нет, как туда попадешь? - клеймил себя. Приводные ворота, а с собой ни одного пульта нет. Ладно, мне простительна безответственность и недальновидность из-за вчерашнего.
   Огляделся вокруг - ни души. Это подозрительно. Пятое января - время активного отдыха и культурной программы после пьянства. У всех так происходило, а сейчас? Странно год начался, не по накатанной.
   Раз без палева, то можно и через забор, ни один сосед не увидит, не из чего смотреть. Камеры на каждом шагу - не проблема. Не станет никто писать заявление и объявлять в розыск - статус объекта сожжет каждое заявление.
   Стоп, долбоеб: ну попадешь ты туда, а дальше как в подвал?
   Пошарил глазами по сторонам, смирился. К Декарту нужно идти, хочу я этого или нет. По-другому никак не войти на базу. Там и ключ, и пульт от ворот. Идти недалеко.
   По пути осознание собственной идиотии и неподавленные эмоции грузили. Сдерживать мне себя еще учиться и учиться. На то и все происходящее. Хоть спасибо, что сейчас, когда я относительно молод. Видел много случаев, где мужикам по сорок, а ведут себя в стрессе хрен знает как. Не по-мужски. От того и все теряют. Никогда такое эмоциональное поведение не доводило до добра.
   С такими мыслями дошел до дома Декарта. Звонить ему не стал тогда, на Лазурной улице, не додумался. И к тому же отбрыкался бы он как-нибудь, наверное. Но перед домом если стоят, выходить точно придется.
   Я позвонил в домофон. Минуту без каких-либо признаков, тихо все. Никого. Дома он вообще?
  Полез в карман пальто. Сигареты - легкая, почти пустая пачка. Отлично, с утра не курил. Открыл, торчал на меня одинокий фильтр по диагонали. Я достал за него папироску, пачку смял и положил в карман. Открылась дверь дома...
   - Кто там? - агрессивный голос Декарта. - Че надо?
  - Это я. Открывай...
   Ответа не поступило, однако каждый раз шаг до калитки все громче заставлял кряхтеть снег. Скрип, звук передерганного шпингалета.
   - Здарова, Рамиль, - протянул он мне руку, - что случилось?
   - Ничего. Можешь ключи дать от бункера? Пойду поработаю.
   В его глазах отразилось недоумение. Еще вчера компаньон был разбит, приходилось уговаривать работать, а сегодня с боевым настроем. Странно дело, - думал он, наверное. К тому же от меня не сильно пахло алкоголем, и это еще больше вводило в ступор. Нюхнул? Кольнулся? Наверное, сейчас перебирает эти варианты...
  Декарт стоял в одном черном пледе. Холодно, вжался он в себя.
   - Ну ладно, сейчас, - отодвинул калитку.
   По брусчатке на крыльцо. Дверь была не замкнута. Вошли.
   - Я тут девочку вызвал... Валентину...
   Звук прошел по всей площади дома и эхом вернулся обратно к порогу. Понятно, предков дома нет, по шлюхам ходит. Имеет право.
   В коридор вышла женщина лет тридцати. Блондинка с красными ногтями. Обнаженная, не высокая. Она уверенно, усталой походкой подошла к порогу, ко мне. Декарт приблизился к ней.
   - Угощайся, все включено... куда угодно ее можно... Я пока схожу за открывалками, - ушел он наверх.
   Предо мной стояла потрепанная. Драть? Ее уже до меня рвали и будут после рвать. Зачем мне еще ей докучать сейчас? Животное в себе далеко закопал или пытаюсь это сделать, а человеческое наружу вытаскивать. Тем более, чем, помимо цвета волос, эта женщина отличается от той, к которой я не успел? Откуда мне знать, что у нее случилось, почему она стала такой, что ездит по вызовам. Работа такая? Не правда. В такую профессию просто так не приходят.
   Блондинка подняла на меня глаза.
   - Да стой ты, не шелохайся, - пробормотал я, жуя пропитанную слюной сигарету.
   Пару минут ожидания, и ключи в руке.
   Попрощался, вышел, закурил.
   Шел опять против ветра. Знак? Если и так, то не важно, надо идти. От цели не сворачивают...
   Откат ворот, отпирание двери бетонного треугольника, выстрел рубильника. Вот мой плацдарм и мое убежище.
   На столе для лакировки ничего не лежало. Оглянулся на верстаки - пусто. В машине? Посмотрел и вправду. Декарт не стал снимать сделанные вчера детали и их лачить.
   Документы со вчерашнего визита Григория Романовича лежали стопкой на паллете деревянных брусков. Я открыл лежащую папку с бумагами. Там вырисовывался весь технологический процесс изготовления продукции. Написано было сложно, но понимание пришло. Основная наша работа - лакировка. Она требует особой осторожности и навыков. По технологии шлифовать нельзя, состав не предназначен для этого, только полировать. Наносить эмульсию в два слоя с промежутком сорок минут, - прочитал я последнюю сноску на распечатке по указанию к работе.
   Я взял вторую инструкцию. На развороте была нарисована схема возведения газового бокса. В подвале он не наблюдался. Почему вчера Декарт с мастером не сделали его? Без этой постройки после первого нанесения лака можно умереть от ядохимикатов.
   Только сейчас я понял, из-за чего мне так быстро отдали все отмычки. Расчет сделан на то, что увижу и развернусь обратно домой? Думаешь, мой друг, без тебя его не построю? Ошибаешься!
   На чертежах нарисована по конструктиву не сложная палатка с четырьмя стенами из полиэтилена - закрытый куб с гранями, размерами три на три. Наверное, неплохо для таких дел.
   Я взял нож со стола и вскрыл нужную паллету. Не ошибся. Все там.
   Через час в одиночку получилось натянуть стены на каркас. Выглядела вся постройка как инкубатор для человека, защитная капсула.
   Снял пальто. Взамен накинул на себя халат, который принес вчера Декарт. Ничего, не обидится если возьму, мне нужнее.
   Задача несложная: залить в краскопульт состав, дать давление, окрасить.
   На дне вскрытого поддона лежала емкость с лаком: большая алюминиевая фляга на пятьдесят литров.
   При моих усилиях, минуту погодя, я смирился с невозможностью транспортировки этой бадьи в одиночку. Гравитация держала ее на месте неподвижно. Хорошо Декарт, здесь я тебе уступлю.
   Компрессоры, шланги, главный инструмент в сборе. Снял сделанные вчера детали с пропеллера, вспомнив все матерные слова на "б", "п", "с". Богатый у меня словарик, - думал я, держа перед собой все деревянное убранство.
   Кружкой черпанул лак, нагнал в компрессор давление. Пока находился в полиэтиленовой комнате казалось, будто меня душат пакетом - влажный не вдыхаемый воздух. Респиратор не привезли и от залитой эмульсии токсины стали подыматься с краскопульта и ощущаться обонянием. Не начинал, а уже себя отравил.
   Вышел из комнаты, отдышался.
   На верстаке никакой защиты для легких не лежало, только была растянута белая марлевая тряпка по всей столешне. В инструкции ни слова про меры безопасности, не нужно значит здоровье работников в деле, не ебет, что с ними станет, главное продукция. Как это по-предпринимательски.
   Выбор не большой: с марлей или без работать. Она в качестве повязки сойдет. Я натянул ее на рожу, завязал у затылка. Давило. Но это лучше, чем без нее дышать ядами.
   Под немецкий рок дело спорилось быстро, приходилось только следить все время за слоем. Детали же быстро менялись из дешевых в дорогие. Оболочка решает многое, даже на дереве.
   Готово! - первый слой нанесен, через сорок минут нужно наносить второй. Время есть, значит можно покурить, как говорит отец, когда нужно что-то выждать. Сам он никогда табаком не баловался - просто так говорил, да и меня с ранних лет отговаривал от этого занятия. Зависимости во мне нет, но покурить сигаретку в промежутке между работами стало для меня святым делом. Главное не переусердствовать и не забавляться. Слишком затратно нынче постоянно дымить, даже сигареты.
   В моем пальто лежала смятая пачка. Нету курева, по дороге от Декарта последняя испепелилась.
   Я вышел на улицу. Там свежий воздух, хоть и с серым несвежим небом в дуэте. Хмарь. Между пальцев ничего нет, однако сердце так не чувствовало. Воздух курил, выдыхая из себя смог.
   Голова опустела через несколько минут. После духоты и токсинов кислород дурманил, пьянил собой, разводил четкость картинки. Таких папирос было много, все не с куришь. Так утекало время впустую, в наслаждении насущим. Пора обратно, под землю, доделывать начатое.
   Внизу вытяжка сработала за сорок минут хорошо. Ни одного намека на запах. Продумали, сделали люди. Зачем только изначально этот бункер создавался? На частное бомбоубежище не похоже - не оборудовано блокируемыми дверьми. Фабрика для таких дел, что сейчас ведутся? Слишком грандиозно. Парковка? Глупо, и очень дорого. В лоб у Григория Романовича спросить, при следующей встрече? Можно. Точнее не при следующей встрече, а когда дело сделаем, весь объём, тогда и доверие больше будет и по сговорчивей он станет.
   От этой мысли я быстро перешел к делу.
   На второй раз лак лег, не изменяя цвета деталей. Красиво выходит, даже без полировки. А ее вообще обязательно делать? Надо прочитать в инструкции.
   Пока был занят работой вспоминал прогулку на яхте, в тот самый испанский день. Веселая, беззаботная. Отцы тогда, до нее, устроили догонялки. Быстрая езда за сто восемьдесят. Тогда казалась, знак сто двадцать для пешеходов или велосипедистов. Машины прокатные, лететь скоро обратно в Россию - штрафы не успеют прийти. А после и смысла нет их оплачивать. Наш менталитет, на их земле...
   Вышел я из целлофановой камеры, голова дала десятый круг. С такой работой токсикоманом стать не сложно. Забавно: от алкоголя также, как и сейчас пьянит. Вот где собака зарыта, где экономить надо! Мало того, что вечно под веществами с шальной башкой, так тебе еще и деньги за это платят. Гениально. Это не работа, мечта.
   Выливая остатки состава в алюминиевую бочку, я совсем забыл о телефоне, что был у меня в нагрудном кармане. Еще немного наклонился, чтобы посмотреть, все ли вытекло, гаджет в робе стал сползать и плюхнулся в тару.
   Фляга опустила мобилу на свое дно. Быстро закатив правый рукав, я нырнул за ним. Достал, потыкал кнопку разблокировки. Пусто на экране, не вылезли живые часы с погодой на сегодня. Все, сдохло звонящее зеркальце.
   По руке каплями меда стекался лак. Огорчение не знало предела, все можно понять, но чтобы в таких обстоятельствах... Потопить телефон, глупее не придумаешь.
   Обтерся после случившегося, переоделся. Время бы узнать, сколько сейчас? Но не по чему...
   На улице начинали наступать сумерки. Четыре часа или около того. Зима же как ни как, темнеет рано. Успеваю, значит, в магазин, за новым, если мое предположение по времени правдиво.
   Отключил бункерный свет, все закрыл и вышел в направлении дома.
   По дороге со мной тенью шла злоба на самого себя. Идиот! Ты должен был это предвидеть! Безалаберность - причина тому что случилось. Деньги сейчас тратить придется. И все это из-за твоей безответственности.
   Телефон старого года выпуска. Честно говоря, давно нужно его было поменять. То глючил, то иногда не мог с него элементарно позвонить.
   Эти факты не покрывали все самообвинения. Не приятно мне тратить деньги. Такой человек. К любым тратам мне нужно долго готовиться. Жизнь упорно вдалбливала идею о форс-мажорах, и что нужно всегда иметь запас. Он имелся, а готовность спустить его - нет. Цену деньгам знал, от этого и были все проблемы.
   Мясо, что взял из дома, съел по пути с цеха. Никогда не ем на бегу. Это для меня считается неприемлемым, абсурдным. Хоть на свой организм я давно положил много болтов, особенно с появлением в ней алкоголя и бесконтрольного режима работы, но прием еды соблюдал строго. Предпосылкой этому послужили вечные проблемы с кишечником в детстве. Чем они были вызваны сложно сказать. Люди, которые должны в этом разбираться ничего не знали. Оставалось только одно - правильно подбирать время для наилучшего переваривания пищи. Это я сделал и теперь строго соблюдаю. Пожалуй, это единственное пересечение моего разбитого образа жизни со строгими правилами к своему организму. Ну хоть в чем-то сошлись.
   Пришел домой, скинул с себя штаны, бело-винную рубашку, взамен на приличное худи с джинсами. Время почти угадано - без двадцати пять. С лихвой успеваю, - подумал я, - еще и выбрать получится, а не как всегда брать первое понравившееся.
   Предкам объяснил, что уронил гаджет в лужу. Поверили. Врать пришлось - правда им сейчас не к чему. Расспросов будет столько, что не выгребу. Благо они интересовались, иногда, моей жизнью, это делало им честь и уважение. Не всегда в современных семьях можно обнаружить это явление. Мне повезло.
   На приборке в салоне машины лежали вчерашние деньги от Григория Романовича. Убрать их надо, не в Европе же, всякое может случиться.
   Пальцами я смел фиолетовые бумажки на пассажирское седло BMW. Идиот Декарт, самый настоящий: дали деньги в четырех пачках и их обязательно было оттуда вынимать. Нет, идиот здесь не он, Рамиль, а ты, раз не помнишь, что сам раздербанил пакет с выданным баблом, когда приехал вчера к себе домой.
   Все же я брать из аванса ничего не стал, в бумажнике оставалось тридцать тысяч с мелочью от заказов с работ. Думаю, хватит и десять. С такой идеей отправился по большим магазинам, гирляндным витринам, встречая счастливых этаноловых людей.
   Подсознание подсказывало дорогу к ТЦ Планета - самый большой в городе ЦУМ, на языке некоторых. Все потому, что каждая вещь по цене как в аэропорту.
   На входе в здание каждого посетителя встречали линии плиток, выложенные разными цветами. Каждая вела в свой павильон. Удобно, креативно. В холле же, на большом табло, высвечивались названия и номера магазинов. Все электронное на случай, если торгаши будут меняться. Путевые линии магазинов второго яруса упирались в эскалатор, а после подъёма продолжались до своего места.
   Найдя нужное направление, я побрел по кривой, огибая все лавки и платные массажные кресла.
   Примитивные вывески на иностранном - основа украшений всего ТЦ. Красивые закарючистые бренды, яркие афиши. Все на иностранном. Стыдно. Половина этих павильонов русского происхождения, а покупатели считают свой язык некрасивым, не ажурным.
   Я добрался до магазина черно-желтого шарика. Даже здесь написали название телефонного оператора на английском. Дернул дверь - не заперто. Зашел.
   Пустая от людей комнатка три на четыре вмещала витрины телефонов. В углу стоял крохотный столик с лилипуткой-девушкой. Красивая, фигуристая. Желтая блузка обтягивала ее грудь и плечи. Три верхние пуговки были расстегнуты, и воротник под своей тяжестью оголял девичью шею.
   Сделал несколько шагов вперед к стойке. На меня отвлеклись, заметили. Глаза кошки, я же клиент.
   - Здравствуйте, могу ли я вам что-то подсказать? - приподнялась она со своего места.
   - Да смартфон выбираю, чтобы прочный был.
   Другой брать смысла нет с моей появившейся работой. Забыл сказать, водонепроницаемый... Дополнил эту характеристику в запрос.
   - Продукция Apple вас интересует? - подошла полу-желтая к одной из витрин.
   - Интересует, но деньги не позволяют... Есть что-нибудь по-бюджетней? - скрипя зубами, я сжал бумажник в своем пальто.
   Посмотрели как на нищего. В России интересно люди устроены: если гражданин одет в дорогую одежку, аксессуары и прочее, складывается впечатление состоявшегося и успешного человека. Однако, как только среди пафосных брендов появляется хоть один no name, то образ рушится до основания. В моем случае, даже не обязательно иметь бюджетные вещи. Достаточно что-то не то сказать.
   - Китайцы? - потянула меня на другую витрину.
   Я давно не покупал телефон, однако часто видел рекламные ролики. И самые дешевые, и самые надежные... Может правда? За три рубля можно получить подобие яблочной продукции. Смешно.
   Блеснул бейджик у продавщицы. Виктория... Голова закружилась в карусели памяти. Кровать, красная комната. Преследуешь меня? Если не в живую, то через знаки? Чист я, не хотел, чтобы все так произошло, - оправдывался я в мыслях перед выкаблучивающейся девушкой, рассказывающей про все достоинства китайских технологий.
   С виду смартфон как он и есть, ничего необычного. Слушать всю лекцию не хотелось, да и видеть продавщицу тоже. Ее имя заставляло вспоминать все диалоги и моменты в доме Григория Романовича.
   - Сколько? - перебил рассказ про емкость батареи. - Сколько стоит?
   - Двенадцать девятьсот... но у нас скидка десять процентов на всю продукцию этой фирмы.
   Одиннадцать шестьсот по итогу. Много. Вещь не стоит этих денег, которые зарабатывались в условии отсутствия отдыха и ненормального режима сна.
   - Есть модели бюджетней, - зажужжала женская пчелка, - вот, например.
   Положив старый обратно на витрину, она достала новый гаджет. Меньше он не казался, хотя говорила про укороченную диагональ. Мозг проматывал информацию как проектор кинопленку, ожидая самой важной сцены. Кажись сейчас она будет...
   - Девять семьсот.
   В кармане пальто горели пальцы, выпуская пот бензином, от чего становилось жарче. Медленно успевали затлеть деньги, которые придется сейчас отдавать. На десятку хотел обойтись. Дурачок.
   Дело подошло к решению покупать или нет. Просить девушку показать еще дешевле девайс не стал, и так уже в ее глазах упал на глубину ниже Марианской впадины. Тупо. Будто меня одели только что в дорогое, а про внутренности забыли. В манерах посчитали нет необходимости. Дескать, сам по жизни разберешься. Не получилось, не разобрался. Деньги научился зарабатывать, а вести с ними себя нет.
   - Давайте за девять семьсот.
   Мне быстро выхватили из нижнего ящика стеллажа черную коробочку, положили в нее новое устройство, а ее уже в новогодний подарочный пакетик. Готово, ваши деньги...
   Я неохотно вытянул черный бумажник. Он разогнулся сразу же, как только отпустил с него пальцы.
   Меня коробило, когда я отсчитывал деньги.
   - У нас же минус десять процентов на всю их линейку, - отдала мне обратно тысячу пчела-кассирша, - держите, ваш чек и гарантийный талон.
   На столике две белые бумажки свернулись перевернувшимися цистернами. Забрал обе.
   - Хорошего владения.
  С улыбкой ухожу по-английски с салона. На работу сейчас, только на работу.
   Черно-желтый логотип прощался у выхода со всеми покупателями. Да уж, Бог, ты символично умеешь нарезать события в моей жизни.
   Я улетел домой.
  
  Глава 8.2.
  
  Из нового зеркальца завопила музыкальная дрянь на пробуждение. Ты здесь не к месту. Замолчи!
  Машину убедить что-то не делать сложно, она не слышит. Приходится играть по ее правилам.
   Я встал с диванчика, схватил с пола телефон. Будильник в режим "Перенос времени". Пять минут? Десять? Поставлю на пятнадцать чтоб наверняка... Обратно лег. Сон уже не являлся, обиделся на звонящую коробку.
   На сером потолке бункера виднелись кратеры от пузырьков воздуха - строители постарались, не про вибрировали бетон. А стоит ли их судить?
   Я вспомнил лекцию про сметное дело, поиски заработной платы рабочих по большому жёлто-оранжевому справочнику.
  - Найдите работу "Устройство бетонной подготовки", - команда препода, - цену за куб и время...
  С обложки в оглавление, после на нужную страницу. Девятизначный шифр скрывал нужное. Бетонщики много получают - посмотрел на единичную расценку. Я поднимаюсь перед аудиторией, отвечаю...
  - Три с половиной...
  - А время затраченное? Сколько?
  Внимание со строк стоимости на затраченное время.
   Один и восемь часа.
   Прочтенное сдуло идею о сверхбогатстве данного класса рабочих. В пересчете это, конечно, больше чем средняя реальная зарплата по стране, однако не архимного. Вот и качество выходит соответствует заплаченному. А факт ли, что заплатили столько же, сколько из сборника?
   На моих устах скривилась улыбка.
  
   С последней встречи с обществом прошло четыре дня. На календаре десятое число.
  Ночи проходили у меня в бункере, в десяти метрах от станков. Вентиляция работала прекрасно, все пары ядов улетали за несколько минут. Мы с Декартом приволокли сюда диван, который стал моей кроватью. В углу перед воротами в цех был устроен загашник. Коробки из-под пиццы, пенопласт от суши, бутылочный пластик. Червями ползала в этой горе деревянная стружка. Убирать мусор смысла нет - не пахнет. Что не скажешь о теле. Организм стойкий, акне не поддается, несмотря на смену обстановки с университетской на заводскую. Бомж, - можно подумать, взглянув на меня сейчас, - так оно и есть. А если посмотреть под другим углом - уже выходит успешный мужчина, которому до лампочки мнения окружающих. Контраст & извращение общества - современный мир.
  Шестнадцатичасовой рабочий день - звучит красиво, хоть и по-рабски. Декарт тоже батрачил все эти четыре дня бок о бок со мной, но по восемь часов, как и предписывается режиму нормальных людей. Смена... Незачем ему жопу рвать. Дома его ждут не только родители, ужин и теплая постель, но еще и прекрасные мысли о будущем. Никаких проблем, злых дум, которые нужно давить усталостью. Такая же жизнь в общих чертах была и у меня, до Григория Романовича, его рабынь и коммерческих дел. А лучше было бы, если не заступился бы за него тогда в ресторане? Не узнал бы тогда ничего, что происходит по ту сторону общества. Ведь сейчас твое же видение разрушает тебя самого... Всю жизнь не получится бегать ото всех, не получится закрыться в коконе. Придется когда-нибудь выходить. Правильно, Рамиль, не сейчас так потом. Правильно, наверное.
   Закинув в желудочную топку оставшиеся со вчерашнего дня три куска пиццы, застелил свою лежанку целлофаном. Опилки налетят, а я здесь сплю. Урод, но не свинья же.
   Хромированные дорогие часы на моем левом запястье весьма забавно смотрятся вместе с побледневшей от опилок формой рабочего. Если ее встряхнуть, руками поелозить, становится не совсем грязная. Пыль эта благородная, из красного дерева. Ей и дышать приятно, в отличии от токсинов лакировальной комнаты. Пряный запах сыровато-дорогой древесины. Однако для приличия я все же каждый раз, как заканчиваю работать снимаю с себя одежку и выхлапываю, чтобы избавиться от осевшей пыли. Внешний вид мало меняется, однако это придает определенную уверенность, что одежда чистая. Наивно. Глупо. Но мозг каждого человека забит всем чем угодно, но не здравым смыслом. Мой - не исключение.
  Вышел на улицу. Перепутал фильтр с другой стороной - хорошая примета. Изменения значит, или перемены в работе. Давно пора, за четыре дня монотонной однообразной деятельности.
   Перевернул сигарету. Зажёг. После первой затяжки закрыл глаза. В лицо легкая метель поврезала снежинки. Холодно, дует ветер. Сейчас обратно уйду, в память.
  
  На красном Porsche тогда леталось быстро. По ярким испанским улицам, разгоняя басистым гудком аборигенов. Кабриолетная модель, с возможностью закрытия металлической крыши. Но сейчас без нее - голова в температуре абсолютного нуля... Понятно теперь, почему кабриолеты участвуют в гонках. Специальная функция у такого кузова, охлаждающая голову пилота, хоть тот и сидит в шлеме.
  Центральная улица ровной линией впереди сходилась в точку. Быстро еду, разгоняюсь. Не похоже на заезд, который был тогда, сейчас уже другие скорости. Я поворачиваю голову - нет никого, один я только в этом болиде. От горечи закрылись веки.
  
  Выкинуло... Перед собой только виднелись откатные ворота на участок. Покатался и хватит.
   Кайф от мнимой поездки быстро прошел, а горечь не хотела уходить. От чего? Одному же спокойней будет, ни за кем не следишь больше, ни о ком кроме себя не думаешь... Этого же ты хотел с детства и по сей день - эгоизм, не порицаемый в обществе. Или что? Готов поменять свои корыстные идеалы? Есть что-то, по твоему мнению ценнее их?
  Сигарета истлела всего половину. Мне хватит никотина - затушил я об бетонный ящик курево. Пока себя не начал грызть, надо идти. Туда, откуда выполз. Там пока что мое место. Оно свободно от жизненных дум... По крайней мере, их быстро может вытеснить усталость. Опиум...
   Один брусок из красного дерева я взял с паллеты. Он простой на вид: прямоугольной формы, зашлифованный. Накладка на подлокотник у водителя. Отрезать все лишнее, придать блеску. На выходе - скульптура...
  Зарядив болванку в станок, стиснул ее подпорами со всех сторон. Красная кнопка - работа пошла.
   Фреза медленно стачивала края, подбираясь к середине заготовки. Из ровной поверхности в идеальную овальную форму с одной стороны. Все это только с регулировкой по нажатию. Высокие технологии.
   Со вчерашнего дня на столе в газовой камере лежали три полных комплекта. На них не хватало только лака. Яркая, словно кровью облитая поверхность отражала свет от люминесцентных ламп бункера.
   Телефон теперь всегда в кармане брюк. Прошлая ошибка оставила в моей жизни отпечаток новой манерой. Топорщится теперь он, не удобно. Зато целый и рабочий...
  Набрал воздух в компрессор, черпанул стаканом лак, готов к работе.
  Тридцать готовых комплектов по девять изделий - много. Под складирование готовой продукции никто ничего не дал: ни коробок, ни контейнеров. Не подумали, наверное, что у студентов что-то получится. Ошиблись они, просчитались.
   На полу в углу бункера под целлофаном, застеленным, хранился готовый интерьер. Я подошел, сдернул эту защиту. На брусках, выше от пола на сантиметров тридцать, лежали детали деревянными трупами. Длинные, короткие, толстые, тонкие, все одно. Красный цвет походил на цвет бакелита, что использовался в изготовлении рукояток к русским пистолетам.
   Переложил все готовое с газовой комнаты, и закрылся в ней.
   Несколько часов спустя затарабанили в ворота. Я открыл. Декарт. Свежий, молодой, счастливый. Рабочий класс должен состоять из таких вот людей - довольных своей работой и уровнем жизни.
  - Как сам? - закрыл дверь за пришедшим.
  - Охуенно... Точнее, как там говорили? "Готов к труду и обороне".
  Завидовал я ему, его состоянию. На все операции необходима предельная внимательность, которой у меня не было уже на второй день работы. У отца в молодости, когда он только подготавливался к своему делу в столярной мастерской, случилась производственная травма. Фреза, обрабатывающая одну из гарнитурных филенок, соскочила на его левую кисть. Благо на заготовке она тоже не удержалась и упала ниже прохода. Но все же зацепило верхние слои кожи и оставило шрам в короткую полоску в виде следа от падающей кометы. Так что примеры о несоблюдении техники безопасности я видел и знал не по наслышке.
   - Заебись! Тогда к станкам.
   В работу я с другом ушли до обеда, ни о чем практически не разговаривая. Слуховой аппарат затыкался наушниками, глушился громкой музыкой.
  
   Этот лак высыхал очень быстро по сравнению со всеми другими. Пол часа и затвердевание. Дальше оставлять дерево на просушку в газовой камере не было смысла, новые партии наступали на пятки и тогда производство начало бы останавливаться. Надстраивать ярусы для хранения в несколько уровней бессмысленная трата времени, за которую нам не заплатят. Оптимальный вариант вывозить сделанное из бункера.
   Время близилось к двум часам. Телефон жалобно просил проценты зарядки. Не дожив до перерыва, он помер.
  - Не пора обедать? - взял Декарт после шлифовального станка будущую переднюю торпеду и пошел на примерку.
  Я подошел к машине. В ней кожзамовые сидения, руль и все места, которые не касаются подгонки, на второй день были завешаны защитной пленкой.
   - Нормально же? - поглаживал Декарт вставленную панель. - В камеру можно, на лакировку.
   - Вполне. Ладно, пошли, обеду время...
  В той BMW от каждой такой примерки оставалась часть опилок, стряхиваемая после подгонки. Указаний беречь автомобиль не от кого не поступало, а закрыть и не сорить тем более. Однако на одном из перекуров, после работы, до меня дошла причина отсутствии таких указаний - эта машина спишется по состоянию. А если так, то остается ее утилизировать или продать по уценке. И на кой ее портить, если кто-то из нас двоих может купить новый немецкий автомобиль по цене списанного испорченного?
   Эта идея была озвучена мной, но не сомневаюсь, что Декарт ее уже проюзал, а возможно даже первей меня.
  - Что там сегодня на обед у тебя? - спросил я.
  Друг развернул фольгу, подгоревшую с одной стороны. Чуйка подсказывала о рыбе. Так и есть.
  - Мать приготовила карасей под лимонами. С ужина остались, точнее я попросил побольше сделать, чтоб сегодня на работе было что пожрать, - отломил треть от пайки и протянул мне. - Угощайся.
   Взял, достался хвост. Отодвинул дольки лимона, снял зажаристую пленку чешуи. Вкусно. В юности, когда мне только насчитывали тринадцать лет, меня в гостях у Декарта угощали такой рыбой. Казалось, она не благородная и не должна была попасть на их стол. Но все же его родители ценили вкус блюда, а не ценник на продукт, из которого оно было приготовлено.
  Трети рыбешки маловато, достал коробку с пиццей, с заказанного сегодня комбо. Мясная "Пепперони", калорийно, самый раз.
   - Тебя не заебало? - спросил Декарт. - Уже пятый день одно и то же...
  Я поперхнулся первым же куском.
  - Суши не вкусно на второй день. Это тебе хорошо, каждый раз новое готовят.
  Декарт поежился от сказанного, словно голодный вел беседу с сытым.
  - Думаешь тебе бы не готовили? - свернул он бумажный алюминий вместе с костями.
   Моя мать - лучшая женщина, которая всегда меня окружала заботой. Декарт, пожалуй, задал больше риторический вопрос, нежели смысловой. Готовила бы...
  - Ну и? Что с того?
  - Да то, что смысла тебе жаловаться нет, - Декарт грелся с кружкой чая в руках, - сам же выбрал такой образ жизни...
  Сам выбрал? Молодец какой!
  - Помнится ты в девятом классе вообще жить не хотел, так? - словесной плеткой ударил по его утверждению. - Как тогда произошло все, помнишь?!
  Резвость Декарта переменилась в думу о прошлых событиях. Чая в его кружке от термоса практически не было, запивать нечем. Смотря хищно в точку, прикусывая губу, он подбирал слова. Долговато молчит... нечего сказать...
  В то время ситуация отягчалась другими обстоятельствами. Изменой. Тогда этот поступок стал порезом ножа по отношениям, которые выстраивались полтора года... Девушка была равнодушна уже на следующий день, видя Декарта пьяного на экзамене. После скандал по поводу нетрезвого, вызов родителей. Те же публично у стоянки возле школы рыкнули на него при директоре, а в машине сразу же извинились. Больно было всем, кроме той, кто это устроил. Душу разлагать своему же ребенку упреками - что может быть хуже? Переживет! Должен! Предки все что могли сделали, а заживить рану, забыть, помогло только время.
   - Ладно, - сжал себя Декарт, - не сам ты выбрал. Прости. Проходит хоть?
   После такого вопроса представился раненный солдат, которому подсыпают в рану соль. Не способствует это, только обостряет, нервирует. Вспоминает человек то, что не должен вспоминать.
  - Да, глушит работа... Цель только перед глазами осталась - красная лошадка...
   В голове рисовалась Виктория, совесть яногибой резала сердце.
  - Помнишь, в Испании тогда гоняли?
  Декарт от услышанного закрыл глаза. На лице у него размягчились скулы, края губ подлетели к мочкам ушей. Сейчас увидит море, солнце, яхту. У себя, в черепной коробке.
  - Помню одна кобылка немецкая приехала, а другая...
  Я тоже прикрыл глаза, подключился к одному серверу воспоминаний...
  Засияло солнце, женственные испанки, элегантные формы кузовов. Apple - вот более подходящее название к фирме Porsche нежели к телефонам. Здесь и не только сакральный смысл, но и красный внешний вид всячески намекает на спелый плод.
   - Итальянская вторая... Помнишь, потом на яхту...
  - Так, погоди, - вышел из матрицы Декарт, - ты такую себе хочешь?
  На меня глазели яростно-изумлённые очи. В них читался один вопрос, скорее даже утверждение, - а не ахуел ли?
  - Немецкую. Пока что...
  - Так она сколько стоит?
  - Три с половиной миллиона... - ответил я. - Свой пропеллер продам...
  Декарт остекленел, не мог сказать ни слова. Так прошло пол минуты. Я забрал у него кружку и из термоса заполнил ее на треть. Залпом вливая кипяток, я уже не чувствовал органов в себе.
  - Все, - разбил я стеклянную гримасу друга,- обед окончен, пора за работу.
  Тяжело, как с пудовым рюкзаком на плечах, встал Декарт и подошел за станок. Новая заготовка в нем была уже зажата, он только проверил надежность ее крепления. Подвигал в разные стороны - не телепается. Отлично. Запуск операции.
   Я после приема пищи ушёл таксикоманить в газовую камеру.
   Не заебало тебя? Может уже хватит? А дальше что с тобой будет, ты подумал? Идиот.
  
   Для меня режим сон-работа сейчас идеален. Пока что выдерживаю, не сгибаюсь. Деньги зарабатываются легко при таком подходе. Ничего нет побочного, отвлекающего от дела. Так, пожалуй, в принципе во всем происходит. Концентрация на одном и не распыление на множество незначительного, приводит к успеху. В моей жизни практика показывала совершенство этой формулы. Эта метода была подарена родителями, которые особо не заморачиваются, где я и что делаю. Например, даже сейчас, уйдя в рабочий омут и не ночуя дома, я редко слышу звонки и получаю смс с расспросами все ли хорошо. Такой воспитательный подход вполне оправдан в таких ситуациях как сейчас, а иногда вовсе недопустим. На две дырки одной жопой не сядешь, да и не ты выбираешь, какое тебе отношение больше подходит.
   С сегодняшнего дня время сняло еще четыре часа. Искусственная ночь сменила солнце. У Декарта в шесть заканчивалась смена. Правильник...
  - Я домой, - положил на стол вышлифанную накладку КПП.
  Я не обратил внимание на него, стоя перед станком. Пока переоденется, соберётся, поработать успею.
  - Рамиль, проводи, - отозвал через несколько минут, - перекурим заодно...
  Все бросил, вышли.
   Стужа согнала все тучи с неба. Вместо них сверкали звезды.
  - Цепляй, - достал Декарт пачку сигарет.
  Я свои почти все скурил, поэтому поживился предложенным. Всего одной. Брать больше, пока не разрешат дурно, однако попрошайничать в таком ключе не красиво. Вот и я не стал: машинально зажевал фильтр взятой папироски и поджег обратную сторону.
   Пачка в руках друга захлопнулась.
   Холод в дружбе чувствовался уже пятый день. Мы под кожу за переживаниями не лезли друг к другу, смысла в этом нет. Давно знали: если сильно задело, то никто никому ничего не скажет. Точнее выдумает что-то подходящее к ситуации, однако все настоящие метания останутся внутри. Так и сейчас, Декарт не спешил за все это время ворошить нутро моих тревог. А возможно, головой понимал, что сделает только больней.
   - Домой? - спросил я, вытянул истлевающий фильтр изо рта. - Или куда?
  - А куда еще? Развлекаться одному настроя нет, да и сил... - выдохнул паром. - Там, кстати, твои играют... В футбол которые. Дома, на своем поле. Пол девятого начало.
  Чуйка подсказывала призыв на кипиш. Что там? Двадцать два человека, двое ворот и один мяч? А также множество косвенных знаков, напоминающих Викторию. Зачем мне это? Никого сейчас не хочу видеть. Друга только едва перевариваю, на то он и друг, что всегда ему рад.
  - Да нет... Ты иди, если хочешь, за меня поболей, потопи, - стер в порошок ногой окурок. - Нет у меня настроя, а я тебя только грузить буду...
  - Если ты не идешь, то мне одному куда?
  Все, что я старательно игнорировал все дни, одним нелепым импульсом нахлынуло разом.
   - За сколько времени ты забываешь своих бывших? Например, ту девку с девятого... Через какое время?
  Декарт потоптался с ноги на ногу, тяжело опустил глаза в снег. Вспоминает, откровение сейчас выдаст.
  - Нисколько. До сих пор помню эту суку... Я недавно встретил ее, недели так три назад, - запахнул он свое пальто, - блять, продавщицей в магазине.... Думаешь, наверное, мне ее жаль?
  Я молчал. Этот жест сильнее слов.
  - А вот не жаль... Ничтожества мы, блядь, эмоциональные, - пнул снег курящий.
  Какая точная характеристика. Но разве не эмоции делают людей людьми? Без этого мы, это мы?
   Пора расходиться, пока философии не стало слишком много.
  На улице за забором все громче, приближаясь, мурчал дизель. Кто-то из соседей, - подумал я. Но он не проехал дальше, а остановился. По звуку и бело-лунному свету - новая BMW. Скрипнул привод ворот, рабыня-звездочка начала жевать зубчатую рейку. Григорий Романович или Семен Владимирович, кто-то из них приехал.
   Заслон въезда на участок открылся. Стекла в тонировке, светом не пробивало ничего из салона. Нету там никого. Летучий Голландец. Дух.
   Только сейчас дошло посмотреть гос. номера. Григорий Романович, это его.
   Заглушился. Вышел тот, кого я и предполагал увидеть.
  - Вечер добрый, господа, - снял он правую черную перчатку, - перекур?
  - Он самый, - ответил я, вжавшись в робу. - На проверку?
  - Да. Хоть посмотреть, что работа идет. Аванс, наверное, уже потратили...
  Чувствовалась в словах Григория Романовича снисходительность. Это дурно, особенно в разговорах о деле. Неуютность и замкнутость - все что может вызвать такой тон общения с рабочими или партнерами.
  - Да нет, - сказал я, открыв вход в подземелье.
  Подмигивая левым глазом, друг делал вид замёрзшего кролика. Не натурально, не похоже. Цоканья зубов не хватает...
  - Немного, - ответил Декарт, - Пройдемте...
  В бункере тепло, несмотря на сногсшибательную вентиляцию при входе. Со стороны все помещение походило на камеру для экспериментов над людьми. Еда, свалка отходов, развлечения в виде работы... И действительно, эксперименты...
  На готовые детали, лежащие под целлофаном, сразу обратили внимание. Сложно не заметить большую застеленную площадь хоть и в углу подполья. Григорий Романович ничего не спросив двинулся к ней, я с Декартом за ним. Со стороны все было похоже на сцену из двух конвоиров, сопровождающих важную персону. Дойдя до места, гость аккуратно сдернул край защиты и увидел первое, что там лежало - накладку на пассажирскую переднюю дверь. Красивую, рельефную. В длину не больше полуметра, однако это не помешало ему взять ее как меч - двумя руками по бокам.
  - Это все такие? - обернулся Григорий Романович.
  - Качество такое, - Декарт вяло ответил, - а сами разные. Сорок пять пока что успели сделать. Не успеваем?
   - Я думал будет попроще, а вы как с завода штампуете...
   Григорий Романович крепко сжимал и поглаживал в руках деталь, словно домашнего котенка. Попроще. Думал он... По виду мы должны хрень гнать? Неприятно...
   - Такими темпами вы за январь успеете все сделать.
   Со смехом незваный гость положил взятое. Доволен работой, это главное. Значит, все по плану.
  - Вы, конечно, машины... Сколько вы там сделали?
  Декарт по-пионерски вышел вперед. Сейчас доложит о результате смены. Честь только забыл отдать правой рукой...
  - Сорок пять.
  Григорий Романович качал головой вверх-вниз, словно попугай, услышавший понравившиеся мелодию. Хуясе, - читалась на его лице оценка нашей работы.
  - Там на некоторых, буквально на единицах есть маленькие наплывы лака, - дёрнулся с места Декарт, - вот, например.
  Декарт подобрал деталь, которая шла на верхнюю торпеду. С двух метров моего восприятия я ни в чем не находил дефектов. Мне стало интересно, что он там нашел такого, что можно посчитать за уродство. Приблизившись, увидел крошечную капельку, которая свисала в самом конце кромки. Маленькая, не больше трехсот микрон по высоте - потрогал я дефектную выпуклость.
   - Вы посмотрите на машину, которую для подгонки привезли, - протянул обе свои кисти Григорий Романович в сторону черного немецкого пятна, - база только за три с половиной миллиона, а та, в которой будет крепиться этот интерьер - девять семьсот, так как лимитированная версия...
  - Ну и что? - перебил Декарт.
  - А то, что люди, увидев шильдик мега корпорации, не будут всматриваться в эти мелочи. Да и окружающие тоже. People схавает многое под красивой оберткой и великим брендом.
  Действительно, современное общество совсем ебу дало. Если на моду посмотреть, на картины, страшно становится, что же будет дальше. Благо не все фирмы и не все отрасли жизни погрязли в этом потреблядстве и все еще делают действительно стоящие продукты.
   - Не трахайте себе мозги.
   После этих слов, приезжий устремился к выходу. Куда он?
   За ним мы проследовали на зимнюю улицу. Фонари на кирпичных колоннах освещали путь.
   С пульта Григорий Романович открыл багажник, начал там что-то раскидывать, рыться, искать.
  - Идите сюда, - показалась в его руках тонкая плоскость темного цвета.
   На печатном листе хозяин долго пытался поймать отблеск от фонарей, чтобы показать нам изображение. Нихера не получалась, вертел по всем углам - ничего не видно. Между этим в метре от него стояли мы в ожидании, наблюдали.
   Я слышал, что некоторые наркотики срабатывают через длительный период времени, три часов, пять... Наглотался может чего-то, что так моментно ебнуло? Забавно выйдет, если это простой лист А4.
  - Ладно, - Григорий Романович оставил в покое взятое, - в цехе покажу.
   В руке у него тогда оказалась фотография. Пожелтевшая, выцветшая. На солнце, наверное, долго лежала, или вовсе копия. На ощупь была как прозрачный скотч. На самом же снимке был запечатлён старинный стол этак семнадцатого-восемнадцатого века, который был выполнен без элементов какого-либо изящества - одним прямым рублением.
  - Это стол Александра Сергеевича. При перевозке из музея три года назад он сгорел в культурной нашей столице при реставрации.
  
   Не фотография это у меня в руках, а чьи-то домыслы о поэте и его рабочем месте. Не время сейчас нам чужое разгребать, со своим насушим нужно разобраться.
  - Зачем это рассказываете? - перебил Декарт, выхватив у меня фотографию и протянув ее владельцу. - Дело хотите предложить?
  Четко, конкретно, жестко.
  - Если в лоб, то да. Это делаете и о процентах на мою душу забываете, вся сумма с деталей ваша.
  Григорий Романович забрал протянутое, сложил пополам, убрал во внутренний левый карман пальто. Но руку оттуда не вытащил, искал там что-то. После десяти секунд его правый локоть весь утоп в черной накидке.
   Спустя еще немного возни показался черный пакет: тонкий, плоский. Деньгами запошлять будет, на сговорчивость тянет?
   Мусорный полиэтилен, воняющий нефтяными отходами, скрывал пачку пятитысячных. Новые банкноты.
  - Здесь пол миллиона вторым авансом. Подумайте по поводу стола. Если надумайте, мой телефон у вас имеется.
  В руках у меня очутился сто купюрный брикет. Чувствовался в нем вес, мощь, сила. Тяжелая бумага, которая перевешивала все: усталость, неудобства жизни, режим. Ближе цель стала, намного ближе. Во мне заиграл раж, азарт. Еще, еще нужно работать, нужно получать... Проценты? Хрен с ними. За двадцать я могу и поработать. Однако мой компаньон так не думал. От него почувствовалась негативная энергетика, как только он посмотрел мне в глаза.
   Приехавший гость на пропеллере быстро пожал нам руки на прощание и оставил меня одного с Декартом.
  
  Глава 9.
  
   Скакало напряжение в бункере, лампы то покрывались черными пятнами, то горели ярким светом.
   Декарт смотрел на меня обвиняющим взглядом. Что сейчас он скажет? - спрашивал я себя, смотря ему в лоб. - Что мудак? Идиот? Наверное. Меня он давно знает и сейчас догадывается, какие мысли я имею по поводу этой затеи.
  - Не надо, - ожил друг.
   Я сжал красную пачку, носом поймал запах лака. Что ответить, как переубедить? Знаю, сейчас все в штыки воспримет.
  - Нормальная тема... Стол этот сраный на день делов. А двадцать...
  - За эти двадцать нас посадят, - перебил мою речь, - не будь малолетним долбоебом. Это он тебя сейчас бумажками поманил, а завтра все опечатает и на девятку отправит.
  На девятку, боже. Порой его блатные словечки делают его не студентом, а авторитетом из лихих и громких.
  - Хер он так поступит, сам по уши вместе с нами завязан. Думаешь, мы не догадываемся, что сейчас делаем? Если так все будет, как ты говоришь, то сядет он с нами вместе. Ему это, думаешь, надо?
  Декарт сунул руки в карманы своего пальто.
  - Ты наивный, блять, как бобик. Нас подставят и хрен откупимся. Попомни мои слова...
   Друг развернулся и метровыми шагами отправился к выходу, наверх. Домой ему надо, пиджак гладить на завтра, собираться в шарагу. Пусть идет...
  - Завтра поедешь? - рыкнул в конце бункера Декарт. - Первый день в семестре, новые препода будут, наверное.
  Давно, еще четыре дня назад все решил. Заново обдумывать этот вопрос сейчас я не стал.
  - Нет! Хер ли я там забыл! Если спросят почему не присутствую, то передай, что за дипломом на четвертом курсе забегу.
   Декарт забрался по бетону наверх и хлопнул металлической дверью. Говорить что со мной ему было не кому. Группа другая, а знать про дружбу со мной, лектора не знали. Да и какая разница, один студент не пришел - не велика потеря.
   Этот вечер, как и предыдущие пять, прошел под вой станков с симфонией компрессора. Деньги от Григория Романовича я положил в машину, на приборную панель. До них не было дела Декарту, а мне уже переживать не зачем.
  Под конец дня, за ужином, стали приходить мысли о правоте размышлений друга. Не известно, что из этой темы выйдет, будет ли так как он сказал. Возможно... С другой стороны - мы здесь каким боком? Попросили сделать - сделали. Возможно его продадут как поддельный раритет. А какая хрен разница? Если в музее будет стоять, то посетитель ни в жизнь не отличит его от подделки. Экспертиза только покажет, да и то ее можно обойти, дав некоторым на лапу.
  От размышлений засыпалось медленно, неуверенно. Время на часах одиннадцать. После пятнадцати часов труда должно валить с ног. Завтра одиннадцатое, первый день второго семестра. Никого новых не будет, - думалось мне, - никто не придет. Первая неделя точно будет вводная, бестолковая. Смысл идти? Что мудачье-однокурсники, которые бухают на парах, что преподаватели, рассказывающие о своих жизненных проблемах. Лично я не хочу видеть ни тех, ни других. Без толку все. Новое забывается быстрее старого. Смысл от такого образования выгорает с каждым днем посещения заведения.
   На телефоне в полудреме я набрал название футбольной команды, за которую болел. И в правду, посмотрел высветившийся матч, сегодня "Барос" играет. Один ноль сейчас в нашу пользу. Идет пятьдесят третья минута.
   Сон меня не брал, пришлось смотреть футбол. Ставку зарядить? - подумал я, вспомнив о ста рублях, лежащих на карте. Больше не было.
   Коэффициент букмекер давал один двадцать два - мало. Да и к тому же уменьшается с каждой минутой, а это опасно. Много раз проигрывал я деньги на этих счетах. Не поставлю, посмотрю матч без особого напряжения.
   Спустя несколько угловых удалось уснуть.
  
  Для кого все это? Для себя? А мне это действительно надо?
   Задавать эти вопросы себе усталыми вечерами можно регулярно, не приходя к ответу. И все же, что ты, Рамиль, действительно хочешь? Денег? С жиру бесится твое эго. Хер ты богатый, которого штормит из стороны в сторону от этой же идеи.
   Женщину может? Для любви, не для ебли. Но тогда тебя такого не полюбят, пока ты не изменишься. Главный ориентир, деньги и роскошь, нужно поменять на добро и бескорыстность. А ты готов к таким переменам? Или может все-таки проще забивать свою жизнь тупыми материальными ценностями? Как считаешь?
  
  Будильник, курево, пицца - первые шаги в новом дне. Не только Декарт сегодня пошел в шарагу, но и все люди расползлись каплями по своим рабочим закуткам. Машины одна за одной проезжали мимо ворот бункера. Время всего пол седьмого, а уже никто не спит. Родители мои, наверное, тоже суетятся. Отец всегда сначала мать отвозит, а потом уезжает по своим рабочим делам. Позвонили они бы, поинтересовались моей жизнью... Мало ли, может за меня кто-то пишет эти сообщения, что все хорошо. Вдруг я в канализационном коллекторе каком-нибудь лежу, или еще бог знает где. Дохлый...
  Роба уже до последней нитки пропиталась запахом древесины. С каждым шагом с нее сыпалась счищенная пыль. Мелкая она, проникает во все тканевые просветы. Порой кажется, выйдешь на улицу в сильный ветер, и ничего от тебя не останется. Сдует.
  Мои волосы на работе сменили агрессивную укладку на растрепанное птичье гнездо. Немытые, жирные, липкие. Почти неделя без ванны или примитивного душа. Это немного стало напрягать. По крайней мере от вечного намерения почесать свою репу - вши будто завелись. Однако оставались два штыка: терпение и память, из-за чего все насилие над моим телом и разумом. Одна цель пребывания здесь иссякла, так и не успев начать воплощаться, осталось завершить вторую. Хоть бы с красной лошадью все дошло бы до конца.
  В суете и работе проходил этот день. Изредка ветер завывал в вентшахту свои мелодии. Я к ним привык, уже не обращаю никакого внимания. Декарту отсиживать оставалось не понятно сколько времени, однако я его не ждал. Расписание ни его, ни свое мозгов посмотреть не хватило. Точнее желания. А зачем? Мне и так хорошо, а друг рано или поздно все равно появится. Заказы первые и те начнутся с середины февраля. В прошлом году как раз в это время начинал делать курсовые проекты для второго курса.
   Двери в бункер открыты, заходи кто хочет. Компаньон пришел на работу под темный вечер. Я не услышал его, потому что находился в газовой комнате, лакировал очередной комплект. Однако я гостя увидел через прозрачные стены камеры и, сдернув целлофановые двери, вышел наружу на контакт.
   Декарт был одет в обычный для себя прикид: пальто, туфли, все черное.
   - Работаешь? - виновато спросил он.
  - А что я здесь еще должен делать? Вот, пятьдесят седьмой сегодня оформил, - сказал я, отодвинув одну шторину газовой комнаты, - будет готово как высохнет...
   Со стороны происходящее выглядело как будто помещик проверяет выполненную работу крестьянина.
  Минутная пауза, сбор с мыслями. Не у меня, у друга. Сказать что-то пришел, выдавала его дергающаяся правая голень. Действительно, есть что обсудить.
  - Я по поводу стола подумал... Можно сделать. Но через фирму. Если с ним что-то вылезет, то мы не при делах окажемся.
  Проценты. Похоже не только меня заразила денежная лихорадка. Я и вовсе забыл про ту замануху со вчерашнего дня. Странная обстановка. Не принадлежу как будто я себе. Все играет, плывет, а я наблюдаю и только. Вмешиваться иногда удается, перебивать инициативу, но это бывает не часто.
  - Раз ты согласен, тогда отзвонюсь Григорию Романовичу, пусть все везет.
  - Давай, звони. Лавэ, кстати, которые вчера выдали...
  - Что?
  - Где они? Надеюсь не потратил в одно рыло пол миллиона?
  Я взял телефон, скорой рукой набрал пароль. Другой же Декарту указал на приборку, где лежало то, что он искал. Все сорвались: друг к машине, я в поиск контактов. Каждый добрался до нужного.
  - Рамиль, что хотел?
  - Здравствуйте, Григорий Романович, мы по поводу стола, помните вчера говорили?
  - Я все помню. Что по итогу?
  - Можем заняться. Раскладка и чертежи точные нужны.
   На заднем фоне у абонента громкоговоритель кричал номера рейсов. Аэропорт, ж/д? Что он там делает? Бежит?
   Голос был серьезный, а его речь отрезала все вводные слова, оставляла только мясо, суть. Что произошло у него после вчерашнего визита - только богу известно. Кажется со стороны, что он как будто сам себе не хозяин и все время выполняет чью-то волю. Как мы с Декартом. Хотя работаем, деньги получаем и радуемся. Вот это кредо по жизни!
  - Хорошо, все завтра, не могу сейчас гово...
  Обрывчатым словом и тремя гудками закончился разговор. Ясности после него никакой не стало, одни доводы.
   Я рассказал Декарту все, что сейчас услышал. Тот с тупым выражением лица слушал каждое слово.
  - Завтра значит и узнаем, - снимал компаньон с пачки бумажный ободок, - давай сейчас поделим, что вчера дали.
  Все вопросы с деньгами мы с Декартом решали осторожно. Дружба их не терпит. Однако каждый из нас это понимал и готов был грамотно действовать, уступая в этих вопросах в меру дозволенного. А наглеть никто не наглел.
   - Ты по пятнадцать часов работал? - раскрыл друг веер из Хабаровсков, - я по восемь...
   Делить деньги по выработанному времени правильно. Но зачем это делать, если работа не выполнена полностью? Сейчас можно поделить приблизительно пополам.
   - Давай так, двести забирай, триста мне...
  От сказанного Декарт посмотрел на меня с удивлением. Мало на его рыло, много? Что не так?
  - Ты почти в два раза больше работал...
  Понятно, значит перебор.
  - В конце по всему объему высчитаем у кого сколько, - по-деловому ответил я, протянув свою загребущую руку к пачке, - может я завтра задохнусь в этой злоебучей камере в парах лака и тебе придется доделывать все до конца одному...
  - Ну и вот, сам говоришь...
  Рука Декарта разжалась. На деньгах не было обтяжной пломбы, ее снял прошлый держатель. Преимущество в ситуации за мной, поэтому мог положить в его долю чуть больше. Так и сделал.
  - В общем, двести на триста, - отсчитал я меньшую часть, - иначе так ни к чему не придем. На вот, твое...
  Кусок разбитой пачки я протянул правой рукой. Друг пару секунд не хотел мириться с таким расчетом.
  - Ну бери, что встал? Твое.
  - Ладно, но пообещай, что сейчас же домой, - сложил он деньги пополам и положил руку мне на плечо. - Помойся, поешь нормально...
  - Хорошо.
  - И робу свою постирай. Вонь уже на весь бункер стоит, ближе метра не подойдешь.
  Нравоучения капитана очевидности. Однако если бы он не предложил сейчас пойти домой, то ты бы, Рамиль, здесь и остался.
  Я собрался быстро, потому как пять дней назад оставил всю одежду отдельной горой на полу, так и не доставал. Тогда, в первый день, я еще застелил ее защитной пленкой. Сейчас же за время работы, на ней осел сантиметровый ковер древесной пыли.
   Сняв рабочую одежду и понюхав себя, я понял, что мне лучше сейчас идти в робе. Только одев парадную черноту, ее сразу же придется стирать из-за гниющего духа моего тела.
  
  Ночь опять звездная. На оранжевых фонарях сидели голуби. Свет падал на асфальт. Я за ворота не выходил почти неделю. За это время много чего поменялось, - глядел я на чистое, почти зеркальное дорожное покрытие. Поверхность была как наполированная. Слышал машины какие-то приезжали тяжелые. Наверное, соскабливали и посыпали реагентами.
   С домов уже постягивали многие хозяева гирлянды, убрали елки. Одиннадцать дней условного чуда закончились и наступила безусловная реальность. Грустно. Снега ни у кого не лежало. Может поэтому и атмосфера так быстро исчезла. В прошлом году до февраля все у людей светилось, горело. Однако и сейчас остались некоторые, кто не стал ничего разбирать. Все еще верили или проживали моменты чуда нового года.
  В доме меня приняли как вернувшегося после долгой разлуки: с объятиями, радостью, улыбками. Котом я был, нагулявшимся и прибившимся обратно к своему месту.
   Робу сразу в стирку, сам в ванную.
   Под потоком воды смывалась пыль, скрутившаяся в комки. Как пластилин или очень хреновый густой клейстер. Мокрые волосы, непривычно. Хоть я и отвык от такой работы, внутри не чувствовалось никакой неадаптированности к новым условиям. Казалось, как будто мной была прожита не одна такая неделя.
  После водных процедур хотелось сесть за стол. Там уже стояла чаша со стограммовой икрой, белым хлебом и только что приготовленной матерью перепелкой с картофелем.
   Под разговоры прошла трапеза. Скрывать где работаю не за чем, я рассказал про все как на духу. Мать засомневалась по началу в словах, но триста тысяч красными купюрами откинули все ее мыслимые и скептические доводы. Отец был на седьмом небе от счастья. А то и понятно - его знания и навыки в этом деле, переданные мне, начинали приносить пользу. Когда с Декартом та идея с фирмой провалилось, он чувствовал и свою вину. Не смог еще что-то нужное дать, подсказать, посоветовать. Сейчас же все как по маслу.
  Вечер после трапезы прошел с музыкой в ушах. Доделать бы все и деньги получить, - думалось мне тогда под немецкий рок.
  Новая цель не была мной забыта. Немецкая лошадь ждала и клацала копытами, разогревая резину. С яркими мыслями о ней я и уснул с телефоном в руках, как и вчера.
  
  Глава 10.1.
  
   Столешня полировалась долго, муторно. После этого процесса она уже походила не на деревянный обработанный шит, а на фактурное зеркало. Красно-бакелитовый раствор эмульсии окрасил ее в цвет бордовой вишни. Темно, аристократично, а на ощупь как дорогой хром. Не поверят, - думал я, вглядываясь в отблеск лампы, - не бывает так. Должно после эксплуатации остаться хоть что-то: микроцарапинки, выцветание от солнца или что-то другое. Взять отвертку с верстака и начать полосовать свою работу? Да ну, бред.
  Я вышел из сарая. Стружка на башмаках падала на землю, оставляя шлейф моего пути. На улице темень, а на часах глубокая ночь. Все это время я находился в подсобном помещении на своем же участке.
   Тринадцатое января. С момента нашего с компаньоном последнего присутствия в бункере прошло полтора дня. Одиннадцатого числа Григорий Романович не приехал. Как оказалось, он улетел в "не резиновую" столицу нашей страны. Однако вместо него вчера прибыл мужчина лет сорока, который привез чертежи и забрал готовые комплекты из цеха.
  Сейчас четвертый час ночи, - смотрел я в небо, - самое время для того, чтобы раскурить сигарету. Пачка осталась дома, а будить никого не хотелось.
   У Декарта всегда с собой были папиросы, даже в робе. Как дурь у наркомана - повсюду. Сам же он спал, свернувшись калачиком, в сарае на новой ореховой скамейке. До сих пор ее не смогли продать. Она была как напоминание о той неудавшейся коммерческой деятельности в прошлом году.
  Придя обратно и отодвинув суконную куртку, я залез в карман его рубахи. Возьму всего одну, завтра же отдам пачку.
  Взял. После присел на скамейку, рядом со спящим.
   Внутри воздух свежий, не как дома. Дыхнешь, и как будто после вэйпа образуется метровое облако пара.
  В помещении творилась вакханалия свинства. Инструменты ураганом разнесло по всей площади. Сам сарай не большой, двадцать квадратных метров и то не наберется. Поэтому казалось, что все захламлено и заставлено. Пол делился на две стороны. В одной, где стоял стол, все стерильно и чисто, ни одной соринки. А вторая половина наоборот, была засрана всеми отходами. Казалось, будто всю стружку с бункера свезли и высыпали на нее.
  С балок крыши свисала паутина. Облепившись опилками, паучьи нитки становились более заметными. Они теперь больше походили на шерстяные лески. Убирать никто их не спешил: ни я, ни отец, ни уж тем более Декарт.
   Я пропялился на работу пауков несколько минут. Начало клонить в сон, сигарета выпала из рук. Подняв ее правой рукой и покрутив перед глазами, я увидел уже в сотый раз у себя между пальцев маленький наплывающий рубец красно-бордового цвета. Как ни хотел забыть, отстраниться от Виктории, она все время напоминала о своём визите в мое прошлое. Роль ее сыграна, больше не выйдет на бис, но актриса осталась в памяти.
   Вспоминался разговор тогда, тридцать первого декабря. Вместе с ним и главный вопрос. Смог ли я бы полюбить ее вместе с прошлым? Тогда говорили гормоны, чувства. Самое время сейчас себя спросить, когда охладел и отвел все эмоции в сторону. Смог бы? Да? Нет?
  Объективно глупый вопрос - никто не живет с любовью к проститутке. А Виктория такова? И что такое "проститутка"? Если продажная женщина, то по сути каждый человек продажный, не только они. Порноактрис почему-то не порицают, вручая им премии за лучшие разъебы своего очка, а девушку в безвыходном положении в норме закидать камнями в современном обществе. Даже часто выходит так, что лицемерия и других грехов у заказчиков таких услуг куда больше чем у тех, кто вынужден реализовывать их жаркие фантазии.
  И все же, отбросив все вздорные предрассудки и переменчивую мораль, как ты, Рамиль, скажешь? Все не без греха, она тем более. А ты сам, сколько нагрешил в своей жизни? Откуда тебе знать, что хуже: ежедневная порка сумасшедшего озабоченного или наплевательское отношение ко всем, которое ты проявлял в прошлом? Сколько ты и чего принес людям, кому что сломал? Посчитай, подумай. Виолетта одна чего только стоит. Вытерся об нее, откупился, убежал. Заказчиков своих вспомни, которые покупали работы. Задирал стоимость, а им деваться некуда. Мозгов нет у них - твое оправдание на всю критику цен. Думаешь, чтобы достать на них деньги, никто не с подвигнулся на всякое дерьмо? Не было ни одного такого момента? Сейчас думаешь, смог бы Викторию принять? За все, что сделал. Искупиться. Списано - сгорело. Вот это стало бы твоим оправданием за все сделанное раньше. Теперь сиди и вспоминай. Бумажками он хотел дырку заткнуть. Хер. Дух временно отвел, а дальше? Сдохнуть сейчас не получится, жить придется, да так, что каждым одиноким вечером будешь вспоминать канун прошлого нового года. Живи теперь так, грызи себя!
   Я заснул на скамейке рядом с Декартом, так и не покурив.
  
   Луч света пробивал щель между дверью и полом сарая. Солнце, оно прекрасно. Новый день. Декарт сидел рядом в полуметре от меня и набирал что-то в телефоне.
   Я посмотрел в свой гаджет - уже пол одиннадцатого. Циферки на телефоне маленькие, не разглядывались моим узкоглазым взором после сна.
  - Доброе, - протянул я ему руку, - давно проснулся?
  Декарт выключил зеркальце боковой кнопкой блокировки. Не важное что-то, раз так быстро отвлекся.
  - Утро, точнее практически уже день. Ну ты и спать!
  Судя по тому, что ты вчера отрубился первым, это я должен говорить.
  - Когда ты заснул, я еще два часа эту хрень полировал, - встал с лежанки и подошел к столу, - все готово.
  Декарт тоже приблизился к творению и начал наглаживать руками столешню. Лакированная поверхность не выдавала ни одного заусенца. Как наливная вся, словно эпоксидную смолу пролили и разравняли тонким слоем.
  - Неплохо получилось. Только я где-то читал, что в старину мебель обрабатывали воском, для блеска. Лака же не было, - вспомнил он, наверное, какую-нибудь образовательную передачу из телека, - Хотя по хую. Главное, проценты чтобы с нас списали, точнее оставили.
  Жажда денег откуда-то проявилась у друга. Да и в принципе, чувствовалась какая-то перемена в мышлении Декарта. В ночь остался работать, сегодня заснул в грязи, при том, что полностью ведет себя как аристократ и подчиняется строгому режиму. У него что-то тоже произошло, как и у меня. Другой он был до этой заманухи с Григорием Романовичем. Цель появилась? Если так, то какая? Подожди, Рамиль, со временем точно свои мотивы выдаст. Он такой человек, который не сможет долго упрятывать тайну о себе. Спалится рано или поздно через разговоры.
   - А ты сегодня в шарагу не собираешься? - спросил я, - пары все-таки...
  - Да в пизду все. Сегодня могу не идти... Нахера мне ходить каждый день, если можно в конце месяца все сдать? Верно?
   Кажись, Декарт деньгами заигрался...
  - Кое-кто по моим стопам пошел? - крутил я вчерашнюю сигарету между пальцев. -Но помни, не аттестуют, если от учебного плана хотя бы половину пар не посетишь.
   Друг ответил на мою реплику тупым взглядом.
  - Я устав читал, правила этой залупы знаю...
  Захотелось проверить его слова на правду.
  - И какой же первый пункт обязанностей студента?
  Как помню, этот пункт зачитывали каждому, кто приходил на первый курс в наш колледж.
   - Бля... Ты бы спросил еще какой главный закон страны. Ну ладно. Первая обязанность студента - добросовестно учиться и выполнять поставленный учебный план.
  - А вторая? - хотел потопить его самоуверенность.
  - Все, - отмахнулся от меня, - хватит обязанностей. Ты забыл, что у нас только права?
   От высокомерия звенел воздух. Раньше я так тоже считал, но время меняет.
   - Подумать только, - напомнил о себе Декарт, - сколько баб на настоящем столе он в то время оприходовал? Сотню, не меньше...
  - Вряд ли. Это же не Есенин. Или думаешь он такой же был?
  Друг достал сигарету, кивком головы указал на дверь. Покурить с утра на голодный желудок? Точно, что-то здесь не так, это не мой друг. В ночи поменяли на другого.
  - Не знаю, - говорил инициатор перекура, выйдя на улицу, - но факта, что девки вокруг него крутились, не отнять.
  - Да что ему эти девки. Он с пятнадцати лет по ночным бабочкам шастался. Так ему проще. Хотя кому рассказываю. Сам же все понимаешь.
  Солнце встретило больно, слепило. Сука, как же ярко. Очки в это время еще пылятся у людей в других регионах, а в нашем этот аксессуар может понадобиться, когда угодно. Хотя, пожалуй, не только у нас бывают солнечные зимы и ослепительные осени.
  Деревья вдоль сарая стояли с мертвыми ветвями. Погода безуспешно выманивала новые почки. Но они не высовываются по первому теплому дню, умно. Правильно все делают, ждут. А зелень повыскакивала уже при плюс пяти. Зря, еще приморозит. Почему-то с людьми так же.
  Мы с другом закурили. Будем сейчас одно убивать, а другое восстанавливать.
   - По поводу шлюх ты заикнулся... Когда пойдем? - встряхивал сигарету Декарт.
  Тебе, Рамиль, туда нужно? После похода к ним, ты лучше себя будешь чувствовать? Зачем ты раньше шел в публичные дома или к индивидуалкам? Самоутвердиться? Радость животную испытать? Не забывай, что пару дней назад хотел из круга выйти, человеком стать.
  - Не знаю когда. Сейчас времени нет, сам видишь... - выдохнул я дым. - Ты то, почему стал дохера работать? Денег же не надо... Или надо?
  Друг выкинул бычок фильтра в рядом стоящее ведро. Палево - не страшно. Опилки сегодня будем вывозить в этих ведрах, заодно и это прихватим.
  - Да говорил же, в шараге делать нечего... А сейчас работа такая, что я могу через пару месяц новую машину купить. Спортивный интерес в общем, - закончил он свою исповедь. - Кстати история есть, на днях приключилась.
  Декарт ждал моего одобрения на рассказ.
  - Ну?
  - Вчера...
  В кармане зазвонил телефон, перебив рассказчика. Григорий Романович. По поводу стола, наверное. Еще вчера договаривались встретиться в час дня. Сейчас время двенадцать. Заранее бляха, ответственный...
  - Да?
  - Пизда, - в ответе. - День добрый. Сделали?
  Да уж, шутки за триста. В ответ хотелось сказать что-нибудь тупое. На ум ничего не приходило. Ладно, значит придется отвечать по-нормальному.
  - Да, все готово.
  После тишина. Долго не слышно ответа. Надо спросить, в коробке он или нет?
  - Алло.
  - Хуем полбу не дало... - прилетело.
  - Вы заебали!
  Сука по ту сторону не сдерживала хохот. Казалось, что весь разговор на громкой связи. Спалить тебя что ли, - думая, пинал я траву, - про откаты с деталями напомнить? Так и сделаю, если сейчас кинет очередную тупорылую херь.
  - Через пол часа подъедут забирать работу. Адрес скинь по смс.
  Ладно, не спалю контору.
  - Хорошо, еще что-то?
  - Сколько будет сто плюс двести? - после минутного затишья ворвался вопрос.
  Я скинул трубку.
   Пьянь. Наркоман.
  - Ну и что там вчера было? - спросил я друга, набирая кнопками название улицы.
  Тот ожил.
  - Да купил суши, ем их в столовке. Вижу, в них стали морковь ложить. Я в слух сказал: "О, морковка, прикольно". А рядом проходил препод по вышмату, может помнишь его, в очках такой и лысый. Так вот, этот подъебщик мимо проходит и отвечает: "Вообще то, это наш новый преподаватель по строительному делу".
   О! Возможно она мне попадется...
  - А самое смешное, препод - женщина лет так тридцати. В общем свежая. Реально как морковка.
  Декарт от своей же шутки впал в истерический смех.
  Пока мы ждали машину, которая должна была явиться за работой, вспомнили все фэйлы и курьезы за период обучения. Приехала та самая колымага, что вчера привозила материалы. Мы быстро за десять минут все погрузили в нее и отправили обратно с готовым грузом. Григорию Романовичу скинули на мессенджер фотографии целого стола в этой грузовой машине, ибо водитель всячески отказывался крепить его страховочными фалами. Переделывать, точнее делать заново нам не сложно. Однако, будьте любезны заплатить. Философия простая.
  
  Глава 10.2.
  
   Двенадцать дней прокрутило на киностанке времени очень быстро. Все каждый как один забивался работой в бункере.
   Двадцать пятое января. За все эти дни, ни я ни Декарт не появлялись в колледже. Смысла не было. Однако промежуточные итоги по месяцу подводить будут сейчас и нужно бы сходить, отметиться. Хотя бы мне показаться. Декарта видели с начала года, а про меня наверняка уже пошли дурные домыслы.
  После трех дней проживания в бункере Декарт так и не смог адаптироваться к новым условиям жизни. Жаль. Скоро в армии и не так придется существовать. Я же всего раз посетил дом за это время. Это было пять дней назад. На мое удивление, тогда предки задали мне вопрос об учебе. Я отмахнулся от них фразой, запасенной еще в шестом классе: "Оценки отличные, а как часто я туда хожу - не важно". Это всегда работало, даже в самых безвыходных спорах об образовании. Контроль в моем возрасте - смешно.
   С момента подделки стола, к нам приехал всего лишь один раз Григорий Романович. То ли ему похуй, то ли он в нас уверен. Скорее первое. Однако вместо него всякие водятлы на воровайках ежедневно приезжали забирать сделанное. Больше пятнадцати комплектов готовых теперь не оставалось на хранении. За это время замок на воротах в бункер разработался и стал как новый механизм.
  С учетом работы всех прошедших дней нам осталось сотворить последние четырнадцать комплектов. Вчера за прощальной сигаретой обмолвились сегодня все сделать и закрыть заказ на эту партию.
  Остаток невыданных денег за это дело я уже не считал, хотя точно знал, что на мою душу приходилось больше, чем компаньону. Porsche, которую я заприметил, продавалась очень долго. За полтора года она так и не смогла найти себе нового хозяина. Так что я не волновался, никуда эта лошадка от меня не убежит и не укатится.
  Улицы поселка городского типа скинули зимний режим полностью и стали расцветать. Дурманило солнце людей. Плюс двенадцать в самое жаркое время, в полдень.
  Последний день остался, последний, - закуривал я полудохлой зажигалкой на свежем воздухе, - на что мне потом работать? После этого дня, считай цель достигнута. Декарт на один и восемь согласится, а мне остается две триста с копьем. Таких денег мне хватит не только купить то, что я хочу, выгодно продав свой пропеллер, но и еще останется на какую-нибудь безделушку. В голове ничего кроме новых фирменных спортивных дисков не крутилось.
  Небо сегодня чистое, ни облачка. Тихо... Котам серенады петь рано, и птицы пока еще не прилетели. У всех затишье перед боем: что у природы, что у меня.
  Скрип, ворота стали открываться потихоньку. Декарт там, наверное, стоит. Звуков дизелей не слышно, да и вороваек тоже, хотя они бы с утра точно не приехали. Последняя вчерашним вечером забрала все сделанное.
  Действительно, Декарт. За двенадцать дней друг изменился совсем. Манерами не так сильно, что не скажешь про внешность, особенно про лицо. Мешки под глазами появились уже на третий день. Работа у станка оставила свой след. Но не это главное, хронический недосып убивает куда быстрее. Гораздо быстрее алкоголя, наркотиков и курева. Масса тела сбрасывается мгновенно. Сейчас узнать Декарта в мешковатой куртке со спины уже проблематично. Зомби живой - вот что с ним стало. На что эти все испытание над телом? Острой нужды в деньгах нет, с голоду не дохнешь. Зачем себя так изматывать? Доказать что-то, кому-то? Ах да, Рамиль, вспомни себя за все эти года...
   Призрак.
   - Последняя смена, - хриплым голосом произнес подошедший, - пошли. Закончим это...
  В глазах у него читалась очередная бессонная ночь. Испытывая себя ежедневно, друг погибал морально.
  Между пальцев у меня тлела сигаретка. Больше половины осталось. Пусть курнет, полегчает.
   - Держи затянись, - протянул Декарту тлеющий смок, - совсем херово тебе...
   Друг помялся, отвел взгляд вбок. Не хотел соглашаться со сказанным. Рукой все же потянулся за моим табаком. Затянулся, выдохнул. Надеюсь от этого ему стало легче.
  - Ты умираешь... Слишком все резко у тебя, не поэтапно. По пятнадцать часов начать работать, это не в тапки ходить срать.
   - Поздно уже сейчас меняться. Последний день остался отработать. Сегодня...
   Читать нотации я ему не стал, у самого сил нет. Кивнув головой, открыл дверь в преисподнюю. Последний раз, надеюсь последний.
   Весь день маячила в голове одна тема, не покидающая меня ни на минуту. Это мы, парни молодые, работаем по сути только на свои игрушки и развлечение. А другие? Им что? Вряд ли им платят так же, по два ляма в месяц. Это нам повезло, на откатного коммерсанта наткнулись, а другие? Честные люди? Сколько они зарабатывают, как на это живут? Одни вопросы. Даже если верить статистике по зарплате, выходит пятьдесят в месяц. И что на них можно купить? За съем квартиры двадцать отдать, десять прожрать, остаток на прочие расходы. Такой расклад уже рассматривать дурно - печаль настигает. Хуи как мы в масле купаются, а другие, такие же к слову люди, должны жить от зарплаты до зарплаты. Работать не только один месяц, а целый год чтобы такие же деньги заработать.
  Конец близок, вижу на верстаке последнюю деталь. Накладка на КПП. Залачить ее не получилось со всеми остальными - места в газовой комнате не хватило. Лака тоже осталось в обрез, пол кружки. На часах жирная стрела доходила до двенадцати. Семнадцать часов работы в этой бетонной коробке - рекорд.
   Сил на последние деревянные хуйни у друга не осталось, поэтому я один сейчас доделываю намеченное. Его срубило, и он уже час как спал на микродиванчике. Домой не пошел, уже просто не смог. На шум компрессора он никак не реагировал.
   Я залил остаток лака в краскопульт и, нагнав воздуха, принялся за дело: легкими плавными движениями залил деталь на триста шестьдесят. Оставил сохнуть. Всем чем пользовался сразу после процедуры бросил на пол, не помыл. Вспомнились слова отца, что нужно всегда относиться бережно к инструменту. Прости пап, - подумал, выбирая в телефоне список контактов, - я слишком устал, да и лак растворителем все равно оттирается.
  Нашел нужный номер. Кнопка "Звонить". Тыкнул. Соединяет.
  Все-таки, хоть замочить в ацетоне нужно, так совсем плохо, - смотрел на инструмент, пропуская гудки на проводе, - по-моему он где-то был.
  Телефон ожил.
  - Да?
  - Григорий Романович?
   - Да! Слушаю.
  Хоть не кидается погаными шутками и словечками. Серьезный. Или просто придуривается. Входит в новый образ.
  - Все сделали. Завтра можете последнюю машину присылать и наша работа окончена.
   - Молодцы, - сухо похвалили, - но я завтра вам никого не отправлю. Сам приеду.
  Его паузы в словах были по времени с целую минуту. Голова у него, как и у меня - в тумане.
  - Ждем, - ответив, сбросил я красную трубку в своем смартфоне.
  Все завтра, все завтра. Сегодня просто бы заснуть...
  Друг занял место на койке. В машине можно поспать, - думал, смотря в сторону привезенного образца авто. Отлично, заночую там.
  Все же краскопульт я заквасил и вынес наверх, чтобы не вонял. Ночь на улице опять встречала своими звездами. Как приняла в самый первый день, так и проводила - холодом и тишиной.
   Отключив рубильный автомат освещения, я прошел в свой ночлег. Спать, сейчас же спать. Ты, вы, этого заслуживаете.
  
  Утро двадцать шестого числа прошло по накатанной. По привычке я из сна выпал в двадцать минут седьмого. Знал ведь, что сегодня не надо работать, однако все равно проснулся.
  В бункере темно. С того места, где спал, я видел, как лучи от маленькой лампочки оголяли контур станков, проецируя их тени на стены. Словно большими железными чудищами казались они, выжимая людской коктейль из сил, надежд и морального духа. Истощают всех, кто к ним подойдет. Сам почувствовал это на себе.
  Декарт тем временем крепко спал. Он всегда вставал только с будильником. Если его не будить, может так и до конца дня проспать. Ладно, - прошел я мимо него, - спи.
  Вчера еще вертелись идеи о деньгах, дорогих игрушках. Сегодня же холод совсем заморозил такие мысли. Помыться бы, поесть да поспать - все что сейчас хочется. Первая ступень пирамиды потребностей Маслоу. Да вы, батюшка, ничем от животного не отличаетесь...
  Выйдя из бетона, я закурил.
  Темень стояла приятная, родная. Словно ты нигде больше не жил, только в ней. Она тебя примет, успокоит. Мертвым сделает, избавит от всего насущего. А мне после того, что я пережил, нужен покой?
   В животе заурчало - жрать охота. Внизу со вчерашнего дня пицца лежала, -вспомнил про коробку с До-До.
   Я спустился за ней. Нашел. Там оставалось два куска, поделил по справедливости, поровну.
  Еще пятнадцатого я купил паллету энергетиков. К сегодняшнему дню осталась только одна банка. Двести пятьдесят миллилитров кислой дряни вместо одной чашки здорового чая.
  За свою жизнь я прочитал, посмотрел, прослушал не мало историй про резко пикирующий образ жизни. И со мной сейчас что-то похожее происходит. За место дорогого - дешевое. За место изысканного - обыденное. Во всех этих историях люди не выдерживали такую смену, ломались. Но мы почему в порядке? А ты разве всегда был на вершине, блять? А? Рабочий ты, которому просто повезло иметь богатую жизнь и не более.
  
  Спустя час зазвонил телефон. Декарт никак не отреагировал на громкую мелодию, а я сдернулся на звонок.
  Неизвестный номер. Новый водятел?
  - Алло? Алло, - я настойчиво без ответа.
  - Да, - через пару секунд.
  По голосу я признал сразу Григория Романовича.
  - Это Рамиль.
  - Скоро подъеду, ждите, - резко положил с того конца трубку.
   Я стал ждать.
  Через десять минут бункер затрясло от грузовой машины - хозяин богадельни приехал.
  Приезжий открыл дверь, спустился к нам. От кислого запаха у гостя свернулось лицо. Действительно, в бункере царил дух гниющего лимона.
  Наш главарь был одет так, словно наравне с нами только что отработал смену: в штаны черного цвета с дырками насквозь и зелено-брезентовый китель из формы охранных структур. Это самый странный и не понятный человек, которого я встретил за всю жизнь. От увиденного нового образа хозяина у меня возникло предположение, что он работает в органах и сейчас под новым прикрытием.
  - Что это с ним? - подошел агент и поздоровался со мной за руку.
  В ответ я что-то промямлил про отсутствие сна и усталость.
  - Понятно... За ящиками тогда с тобой одни сходим, загрузим остальное.
  Подчинился. Выйдя из бункера, увидел я на улице маленький красный фургончик. В нем же кто-то сидел на пассажирском сидении. Девушка, лет двадцати пяти, русая, с внешностью похабной шалавы. Возможно новая рабыня за место Виктории, ее замена.
   Мы взяли контейнеры, набили их готовым добром и стали грузить обратно.
   Двадцать минут на всю работу.
  - Будешь Декарта будить? - спросил меня, как загрузили последний ящик.
  - Да нет, пусть спит парень. А что такое?
  Водитель-грузчик открыл дверь и вытащил бумажный пакет в полтора сантиметра толщиной.
  - Как и договаривались. Остаток включая мои проценты.
   Вес чувствовался в этой пачке. Тяжелый труд за тяжелые деньги. Сейчас это совпадает, должно совпадать всегда и со всеми. Так справедливо, так правильно.
  Через открытую дверь машины тонким голосом пролетело: "Здравствуйте". Та самая, русая. Для приличия я ответил ей тем же.
  - Кстати, хочешь? - спросил Григорий Романович, кивнув в сторону кабины. - Я ее вожу все время, на работе стресс снимать.
  Между ног пробежался зуд. Месяц уже без утехи, пора бы исправлять. Так еще и бесплатно, угощают.
  Подул ветер. Задралась роба, оголив поясницу. Балкон в элитном доме. Нет, не стану, не буду. Все, табу.
  - Да нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз.
  - Сегодня не стоит? - запрыгнул на седло предполагаемый охранник из госструктур. - Ладно... Тогда ключи вам оставляю. Кстати, будете дальше работать?
  Я кивнул головой. Машинально, не обдуманно, самоубийственно. Новые подобные как сейчас испытания над собой только спустя время, длинный отдых. Сразу же начинать - абсурд и осознанное саморазрушение. Но я согласился.
  - Тогда ключи все у вас. Как только что появится - наберу.
  Последнюю фразу разрубил дверной удар. Хозяин завел свой фургон и поехал прочь отсюда. Я стоял столбом, смотрел на него, пока тот не скрылся за воротами.
  
   Деньги с Декартом мы поделили, как и предполагалось: два триста на один и восемь. У каждого на руках сейчас большая сумма.
  
  Глава 11.
  
  - Сегодня оперативниками нашей области ликвидирована группировка, занимающаяся сбытом довоенных предметов искусства. Картины, лепнины, скульптуры, -тараторила ведущая с тупой миной, - наш прямой репортаж с места событий.
   Из ящика, подвешенного на стене, раздавались вопли, крики задержанных. Лица скрыты, замазаны черными кругами. В той реальности были красивые поля, косые деревянные домики совковой постройки. Рядом с ними камера показывала девять машин правоохранительных органов, три из которых с ОМОНом. Слово дали одному из задержанных.
   - Сколько вас? - суровый голос сине-черного громилы, держащего одного из задержанных. - Сколько людей в группировке?
  - Четыре...
  Испуганные колебания воздуха сменились словами телеведущей.
   - Действительно, участников четверо... Сейчас в ходе разъясных мероприятий проходит проверка по делу каждого.
  После этих слов тема закрылась заставкой новостей.
  - А теперь к другим, не менее важным происшествиям...
  Да уж, - пронеслось у меня в голове, - молодцы. Действительно, особо опасные преступники.
   Я паклей забивал время в ожидании своей очереди. Все рядом сидящие смотрели с улюлюканьем сводку за вчерашний день, обсасывая каждое событие в период рекламы. Все эти люди были в возрасте. Я тут самый молодой, - смотрел по кругу и не находил ни одного человека младше пятидесяти. Перекупы, автоаферисты - сборище этого места. Здесь всегда как ни зайди, сидел этот сброд. Вот он, поистине русский трейд-ин автомобилей. Охраны нет, чтобы этих доходяг выгнать, поэтому они рыбачат здесь без всякого страха и риска. Например, когда приходит человек сдать свою машину, ему выдвигают ценник в конторе. После, начинается все самое интересное - бои. Каждый из пердунов предлагает чуть больше. Совсем немного, даже порой от стоимости машины не заметно, однако на каждого вошедшего неизбежно рушатся такие предложения. Поэтому мной была опрокинута фраза, что я пришел сюда не за сдачей, а за выдачей автомобиля.
  В любом другом центре трейд-ин меня бы давно поставили на деньги, отобрали все и отправили искать ветер в поле. Но только не здесь, потому что камеры все видят. В новостях как-то раз, на местном телевидении, крутили репортаж, как здесь два старческих долбоеба устроили бойню за клиента, у которого был полудохлый кореец. Смеху то. Компания предложила триста двадцать, а эти - триста двадцать пять... Ну тупые, - вылетело тогда в эфире с уст корреспондента.
  - Седьмой... седьмой? Вы здесь, - выбежал менеджер лет тридцати в белой рубашке и черным галстуком.
  Мой номер в очереди подошел. Пойду навстречу мечте...
   Из крохотной комнатенки я перешел в крытый ангар. В несколько рядов стояли припаркованные свежие японцы и не совсем новые немцы. Матрицей казался один ряд - там все машины Renault Duster к тому же одного поколения.
  Между стоящими двумя рядами машинами я с работником трейд-ина шел легкой походкой.
  Вдалеке отъезжал кореец, по оптике отличил.
  Все дорогие машины стояли в подземном паркинге. Ценность большая, зашита понадёжнее. Перед выездом были располосованные две шипованные линии. Охраны никакой. Не нужна она там, при такой организации безопасности.
  Действительно, здесь самый сок, - посмотрел я в дверь, открытую менеджером. Роскошь оттуда не только била цветом, но и запахом.
   Новый автопром стоял еще далеко впереди. Однако вторая по счету в ряду машина стояла как у нас в бункере - новая BMW 5 серии. Такая же черная, агрессивная. Забыл тогда у Григория Романовича спросить, что с той машиной делать? - вспомнил я, проходя у капота этого нового пропеллера.
   Стоп, - ударило током, - это случайно не наша работа? Я остановился посмотреть.
   Дорогая, с М-обвесом... Вряд ли немецкая сборка, хоть и с нашей области до Германии не далеко. Аль если так, то есть шанс.
   Менеджер перешагивал с ноги на ногу, подталкивая меня глазами идти на место вручения своего авто. Словно родитель, в ожидании ребенка, пока тот наиграется в детском саду с ребятами. Не долго ему стоять, я всего лишь посмотрю...
  Рядом с объектом моего внимания стояла целая по кузову, но ушатная по технике итальянская Ferrari. Протиснувшись между ними селедкой, я заглянул в салон баварца. Внутри дорого-богато. Ковшовые сиденья, спортивный руль, М-значки. Все в пленке, как и у нас было при работе. Не хватало в этой пятерке только древесной пыли для полной аутентичности.
  В отблеске света дешевых ламп мелькнули фактурные линии на передней панели. Дерево! На левой части торпеды красовался красивый номер - ноль девяносто семь. Совпадение? Скорее всего. Так быстро вряд ли смогли склепать, да и двести шестьдесят комплектов маловато для серийного производства. Однако дерево было здесь такое же, как мы и делали.
  Времени прошло совсем не много с момента нашей остановки у машины. Минута, не больше. Поглядев немного, я оставил в покое этот новый автопром. Пусть стоит, ждет своего нового хозяина. У кого-то точно деньги есть на него, долго не простоит.
   - Вам больше эта машина понравилась? - ожил трейд-иновский ждун.
  Я покачал головой в разные стороны. Нет уж, спасибо. Я за другой сюда пришел. И к тому же не понятно, что станет практически с точно такой же, что сейчас стоит в бункере. По скидке могут и отдать. Жопой чую, заказов будет много, да и Григорий Романович сам намекнул про это в последнюю встречу. Так что спешить покупать мне сейчас новую пятерку не стоит.
  Мы продолжили путь - метров тридцать протоптали мимо отборных суперкаров. Свежие, но гражданские автомобили все равно выглядели по-спортивному из-за своего новейшего дизайна кузова. Практически все сделаны итальянскими, немецкими производителями. Попадались американцы. Они стали популярны только, пожалуй, из-за фильмов. Цена и то не играла ключевую роль, хоть и была достаточно низкая. Самое то для нишебродской молодежи, которая мнит себя богами, не имея денег на Porsche.
   - Нам теперь налево, - показал рукой ведущий в лабиринте, - еще пару метров.
  Он рядом - мои чувства предвкушали прекрасное с каждым новым шагом.
   На пути за стоящим Cadillac Escalade, показался улыбчивый красный бампер, ближняя линзовая фара. После пяти метров ходьбы предо мной открылся вид сочного наливного плода. Дикого внутри, безобидного с наружи. Двести семьдесят пять лошадиных сил.
   В руках моего поводыря заблестел красным металликом ключ, в форме игрушечной машинки. Такая серьезная и мощная корпорация вполне без шуток делает такие открывашки от своих болидов. Иронией пахнет, разводом...
  Мне вручили этот брелок. Странное состояние я заметил у себя внутри. Переданный предмет внушал силу. И он сейчас находится в изрезанных и стертых до мозолей моих руках. Сочетание несочетаемого. Тело менеджера больше подходило к этому аксессуару, нежели мое. Однако я пришел сюда в обычных штанах и немного выцветшей рубашке за суперкаром, в то время как он во всем красивом и дорогом приехал на электричке.
  Кнопка - разблокировать двери.
  - Выезжайте с парковки, - работник опустил в пол глаза, - осмотрите...
  Дверь из-за припаркованного рядом s-класса, отходила всего на несколько десятков сантиметров. Это не препятствие - я протиснулся и упал в водительский ковш.
  Интерьер прекрасен - все черное. Через лобовое виднелся конец капота. Все как в испанском прошлом, но уже только здесь и сейчас.
   Широкие строчки на кожзаме, ровно идущие армейским строем были разбросаны по всему салону. На руле большая эмблема, несколько кнопок по бокам. Я ухватился за него, словно через секунду начнется заезд. Нежно-твердый словно кость человеческая, обтянутая кожей.
  По левую руку приемник для ключа. Вставил туда брелок, завел. Ласковый зверь сзади дал о себе знать. Наготове он, на низком старте, хоть и не рычит от повышенных оборотов. Передачу дай - на месте не удержишь.
   Ногу на тормоз, щелчок КПП. Со скоростью тигра, подкрадывающегося к живой добыче, я выехал на осмотр. Остановился.
  Обходить и тщательно всматриваться в каждую часть ЛКП кузова глупо. Такие машины вряд ли будут продавать с очевидными сколами или царапинами, а покрасить так, что не будет видно по приборам сейчас проще простого.
  Обрядом шамана я все же пробежался вокруг на триста шестьдесят, ничего дефектного не нашел.
   Любование закончилось - договор еще не подписан. Бюрократия, бляха: оформление с компанией и сотрудником ГАИ. На все круги ада отвели час.
   Спустя время, записав купленное на свою душу, я вышел в зал к старым перекупщикам. Каждый смотрел хищно, по злому. Моя шкура представляла плоть беззащитной овечки. Работники трейд-ин не понаслышке знали, что может произойти за пределами фирмы, поэтому всегда оставляли купленное клиентом авто рядом с наблюдением. В моем случае - в трех метрах прямо от выхода.
  Никому не мешаю своей стоянкой здесь, - подумал, сев в новое. Выдох, вдох. Получилось - отвел в себе распирающий раж. Насыщение, наступила новая стадия мечты. Думаю, две недели у меня есть. Столько было при покупке BMW. Дальше нужна новая цель, новый идеал. И так пока не сдохну. Только проблема - каждая новая вещь должна быть труднее получена, иначе эффекта наслаждения не видать.
  Я набрал Декарта. Время - два часа дня. Должен уже встать, несмотря на то, что сегодня суббота.
  Долгие гудки, немое молчание. Тихий у него звонок, может не услышал.
   Оборвал попытку. Еще раз попробую...
  - Да, Рама...
  Спящий голос из динамиков, разбудил значит.
  - Я сейчас в трейд-ин, - секундная пауза. - Баварца своего обменял...
  - Ты уже купил? - резво раздался его голос.
  Быстро стало понятно Декарту, о чем я говорю.
  - Да... Сейчас прямо в ней разговариваю.
  В ответ опять тишь.
  - Ну, поздравляю... Когда проставляться будешь?
  Кроме идей пьянок и какого-нибудь распутного движа, на счет досуга в последнее время редко что можно от Декарта услышать.
   Хоть поздравил, уже плюс.
  - Скоро... - протянутое и размывчатое будущее. - Масло только поменяю, а то мало ли. Сам знаешь...
   Такие мысли были связаны с одной историей, которая приключилась в этой конторе, когда я покупал с одногруппником машину. Выгонять каждый месяц товар на пробежку слишком затратно для трейд-ин, поэтому никто этим не занимается. Со временем масло от такой стоячки начинает расслаиваться. Однако в редких случаях автомобиль сдается в принципе с отработанными жидкостями. Вытянув тогда шип из двигателя, мы оба увидели зажаристую и даже с комочками жижу.
   - Туда же поедешь? - голос друга вернул меня в разговор. - Менять?.. Ну и приглашаешь куда отмечать?
  Лишь бы нажраться.
  На краю моего района была одна шарашка по обслуживанию авто. Говорящее название у фирмы - "Масло-колеса". Туда весной и поздней осенью приезд неизбежен. Как ни странно, на протяжении шести лет она работает, хотя большинство жителей нашего населенного пункта говорит, что обслуживают своих коней у официальных дилеров. Но некоторых дилеров, например, как у моей новой машины, в области нет. Из-за этого самые дорогие иномарки порой можно увидеть в этом непрезентабельном месте. Так же студентам, вроде меня, жалко отдавать двойные деньги официалам, поэтому они идут заказывать услуги у обычных слесарей. Так и набирается работа. Однако единицы, которые не обращаются ни к тем, ни к этим, так же имеются. К слову таким примером был Декарт. Он в принципе не любит обслуживать у других людей свой автомобиль. Абсурд в некоторых ситуациях настигает неведомого масштаба. Мало того, что он масло в двигателе меняет строго у себя в гараже, так как имеет смотровую яму, так еще экономит на переобувке шин, снимая и ставя их обратно у себя во дворе. Да уж, машина больше миллиона и зажимать деньги на таких мелочах.
  - Да, масло там же. А отмечать хз. Позже решу... - говорил я, поглаживая новый руль.
  Хотелось отодвинуть поляну по поводу покупки на никогда. Без проституток данное мероприятие вряд ли обойдется, а мне не хочется устраивать очередную еблю с плясками.
  От Декарта чувствовалось какое-то предложение действия.
  - Ты же деньги отдашь, - натянуто на гласных говорил друг, - не жалко?...
  - Что хочешь?
  - Давай так, сегодня поменяю тебе масло, и мы пойдем в какой-нибудь бордель обмывать твой Porsche.
  Как неожиданно.
   - Если не хочешь в бордель, тогда давай ко мне забуримся. Предков сегодня нет. Выпьем, телок снимем... - изливал Декарт до конца свою хотелку.
  Такого призыва я никогда не слышал. Жалобного, ноющего.
  - Если только тебе, - завел новое авто. - Идет?
  - Договор. Мне чур текилу пол литра и плюс самое главное - на утро минералку.
  Каждый положил трубку. Наверное, он понял, что я согласился праздновать в его доме, а не в борделе. Хотя если не понял, значит скоро узнает.
  Комфорт поездки слегка омрачался низкой посадкой. Я уже привык к тем характеристикам, которые были в предыдущей машине. Сейчас же не хватало той самой, тяжелой массы. Да и плавность хода похоже инженеры поставили на последнее место. Там же стояла где-то не далеко и мягкость подвески. Жаловаться не за чем - сам понимал, что покупаю легкий хулиганистый родстер.
  Заехав за всем необходимым для машины и Декарта, я приехал домой. Родителям не знал, как представить новую машину. Смешно будет, если отец после увиденного начнет ставить свой s-класс на улицу, а этот Porsche в гараж.
  Дома же никого не оказалось. С порога пытался вспомнить дальнейшие планы родителей на сегодняшний день. Ничего не всплывало. На часах было три с хвостиком. Скорей всего в городе, ведь это время магазинов.
   Я заглянул в гараж - пусто.
  Текила леденила руку - поставил ее в холодильник. Из открытой двери ящика виднелся все так же хамом с икрой. Месяц уже практически такую еду не ем, а все покупают и покупают. Опростел, поймите же наконец!
  Покурить. "На голодный желудок неправильно", - сказал бы Декарт. Или не сказал. Кто его сейчас знает? Сильно после дела изменился.
  От голода я схватил со стола кусок хлеба, а из открытого холодильника - корыто икры. Съел ложку красной, закусил бакалеей. Не сыт и не голоден. Для курева - в самый раз.
  На улице совсем стало светло, тепло, красиво. Плюс двенадцать. Опасно снимать верхнюю одежду. Часто январь-февраль награждает такое поведение насморком и ОРВИ.
  Я закурил. Дым стоял столбом от тлеющего свитка. Можно ли судить о предстоящих морозах по сигарете или примета применима только к трубам? У соседа из печи дым тоже стоял ровно. Выходит, что можно. Правда один хрен - холод предстоит.
  Набрал Декарта. Тот уже скинул скриншот анкеты шалавы, которую он хочет сегодня ебать.
  - Привет еще раз, - поприветствовал я, - приехал.
  - Да, здаров... Сейчас выхожу и поедем...
  Поедем? Куда?
  - Так у тебя же меняем... Разве нет? - сыграл удивление.
  - У меня ворота заклинило. В бункере есть яма.
  Перемена места меня удивила. Еще больше интриговал вопрос - где там эта яма? Я конечно слепой, но не на столько.
  Декарт бросил трубку. Я пытался перезвонить. Но одна фраза - абонент недоступен.
   Похуй. Бункер - место встречи.
   Если бы тогда знал, что под той BMW была яма, многие вопросы бы отпали еще до приезда в цех. Наверное, я видел, что она там есть, однако не обратил внимание.
  Эксклюзивную машину иметь хорошо. Не украдут, смысла нет. В городе и области такая одна скорей всего. Две максимум. На любых камерах засветится уже через несколько минут после угона. Хоть какой-то плюс, разбавляющий тонны минусов.
  Внутренний карман моего пальто оттягивал тяжеленький телефон, который являлся триангуляционным маячком из прошлого пропеллера. Самая последняя зашита от угона - GPS. Под водительским сидением устанавливается этот маленький пандоровский ящик с подведенным к нему питанием. Все вскроют, а дешевый телефон найдут не скоро, время пройдет. А в такой ситуации этот ресурс на вес золота.
  Я подъехал к месту, начал заезжать на территорию. Ворота стояли открытыми. Как Декарту удалось так быстро дойти?
   Но я ошибся. На участке стояла машина Григория Романовича.
   Что он здесь забыл?
  На воротах цеха висел закрытый замок. В машине он, - решил я, не найдя по всему участку человеческого силуэта.
   После нескольких минут засады, я вышел к его BMW.
  Каждым шагом чувствовалась неловкость от ситуации. Меня не должно быть здесь в принципе - тогда какого черта? И что сказать, если спросят? Правду? Приехал долбоеб менять масло в новом авто... Бред. Элегантное, обтекаемое что-то нужно. В голову ничего не лезло. Остается говорить правду.
  Подошел, заглянул в стекла - пусто. Нет никого: ни Григория Романовича, ни девушек, которые его бы успокаивали. Коробка только на пассажирском. Квадратная, черная...
   Странное дело. Где водятел?
  Обошёл машину по кругу, еще раз тупой рыбой всмотрелся в номера. Нет, это баварец того самого.
   Я обернулся на ворота, стал перебирать варианты, где мог бы быть Григорий Романович. Убивать такого человека здесь смысла нет - быстро найдут. Да и если бы грохнули, то где его труп? Увезли?
  Да уж, ты совсем, Рамиль параноиком сделался. Ебнулся, так сказать...
  - Стой где стоишь, сука, - крик сзади.
  В спину уткнулась твердая трубка по сечению не большого диаметра. Режим паранойя дал о себе знать: первая мысль - пистолет. Другие предметы на ум не приходили.
  - Ты кто, блядь? Хер ли здесь забыл?
  Каким-то невидимым рефлексом руки сами собой стали подыматься медленно из карманов. По голосу я узнал Григория Романовича. А вот он меня по спине - нисколько. Наверное, если бы приехал на старой машине, прием был бы более дружелюбным.
   - Это Рамиль, который здесь работал, - низким голосом ответил на вопрос.
   Со спины упал приставленный предмет. Отпустило. Признал или нет? Можно уже повернуться?
   Я вспомнил себя на охоте. Тогда от каждого шороха отбивал чечетку на спусковом крючке. Часто по шапке получал за свою трусливую натуру в тех походах, потому что не редко палил, тем самым спугивая дичь.
  Щелчок. По звуку словно палец провожал курок. Второй щелчок - предохранитель.
   - Да все ты уже, можешь руки опустить, - одернул дозорный мою левую кисть вниз, - прости, не признал... Твой Porsche?
   Опустил я руки, повернулся. Все как обычно у Григория Романовича: черный прикид с накуренной физиономией. Сейчас еще приписался к образу пистолет Макарова. Выходит, к паранойе иногда стоит прислушиваться, она может подкидывать правильные варианты.
  - Да, мой. Сегодня только оформил.
  Из своих штанин хозяин места вытащил пачку сигарет. Протянул мне одну папироску и себе тоже достал.
  Закурили.
  Оказывается, так вышло, что когда я приехал, Григорий Романович отливал за бетонной призмой, поэтому я его и не видел. Если бы догадался и пошел туда, вышла бы весьма комичная сценка.
  Декарт похоже не спешил - со звонка прошло пол часа. За это время из меня вытянули все подробности о покупке. Понравилась машина... А кому она не понравилась бы? Культовая ведь.
  - А вы здесь по какому поводу? - спросил хозяина, намекая на его съеб с этого места.
  - Да когда вчера распаковывали ваши последние комплекты, деталь одну не нашли...
  Ебаны в рот! Тоннель под КПП - последнее, что осталось на лакировальном столе в газовой камере. Я-то ладно, уставший и беспамятный, однако как сам Григорий Романович, который считал количество и номенклатуру, ошибся?
  - Блять, та что под коробку передач?
  - Она самая, Рамиль, она самая... Я вот только как приехал, собирался тебе звонить...
  У ворот чернилась еще одна темная фигурка человека. Декарт пришел. Втроем мы стали спускаться вниз.
   В цеху я почувствовал себя как дома, словно в здешних стенах провел не один год. Забавно выйдет - подумалось мне - если действительно пару лет проведу здесь.
  Григорий Романович быстро заметил предмет, за которым приехал. Коробка в машине скорее всего и предназначалась для него. И правда, туда он и положил туда взятую деревяшку.
  - Кстати, ребят, - открыл пассажирскую дверь, - конец дела не отметили. Когда организуемся?
   И этот туда же. Как этим людям не надоело вливать с свои глотки горилку разных градусов? Надо обойтись сейчас малой кровью, - смотрел я на друга, мысленно затыкая его рот от предложений.
  - Мы сегодня собирались машину Рамиля обмыть...
  Сука. Идея второго последовала незамедлительно. А могло ли быть как-то по-другому?
  - Так может совместим? - воодушевленно поддел нас словом руководитель. - Как считаешь, Рамиль?
  Отлично. Лучше один большой алко-беспорядок, чем два маленьких, которые все равно превратятся в гигантские. Место нужно выбрать. Только бы сейчас уговорить Григория Романовича на его квартиру. Съем нынче дорого обходится, а этим аристократам однокомнатную не подашь, несмотря на тот факт, что что один, что другой любит оргию в одном маленьком месте. Идиоты и растратчики.
  - В принципе...
  - Ко мне можем.
  Закрадывалось в его словах какое-то "но". Замер в ожидании.
  - Но с вас алкоголь, - отрезал приглашающий Григорий Романович.
  Не долго думая, я кивнул головой в знак согласия. Декарт совсем отрешенно от разговора смотрел вдаль.
  Договорились на восемь. Купленной текилы пол литра не хватит, тем более вряд ли согласится заменщик масла сегодня открывать ее за банкетом. Потребует отдать в личное пользование. Такими темпами моему другу придется скоро заказывать новую печень. Верблюд, блять, алкохлёб.
  
  На вечерних улицах не так сильно темнело, как раньше. По городу, обратно к себе в дома шли люди. Улыбчивые, светящиеся. Казалось будто сейчас продолжаются новогодние праздники. Вспомнился мне поход к букмекеру и схватка за идею с толпой лудоманов. Ирина всплыла - ангел того вечера. Так и не сходил к ней, не отблагодарил. Если бы не она, наша история была бы написана по-другому.
  По дороге до места встречи, я уже не обращал внимания на феноменальный разгон и управляемость новой машины. Неужели стадия насыщения закончилось? Страшно, ведь следующая фаза обладания любой материей - отвращение. И придется забивать жизнь новыми целями.
   Мы доехали.
  - М-да, ну ты и купил себе... - выпал Декарт. - Огонь машина...
  Во мне что-то заиграло от этих слов. Превосходство? Тщеславие? Что угодно, любые порочные чувства, но только не светлые, чистые. По жизни я стал замечать, что эта грязь и есть двигатель. И не только во мне, а во всех, кто успешен и продуктивен. Эта сила, сподвигающая на действия, всегда будет идти со мной. А если она тебя покинет, то без нее не сможешь жить. "Ты вечно на бегу" - врезалось в память с детства внушаемого отцом, - "Если остановился, считай тебя догнали". Никто никогда не спрашивает какого мне. Нравиться ли вообще, что я всегда гончий пес? Причем от своих же идей, что сам по напридумываю.
  Загремел купленный литр в пакете Декарта. Закуска для слабаков, как он стал говорить. Первая заповедь алконафта выучена. Посмотрим, что будет дальше.
  Домофон, четвертый этаж.
  На выходе из лифта стоял легкий табачный дым. В коридоре все как всегда: ухожено, прибрано, цивильно. Шаг вперед к двери, сквозняк растрепал мои волосы. Я без укладки сегодня. Оглянувшись назад увидел открытую дверь на балкон. Вместе с запахом нагрянула самая переломная сцена моей жизни.
  Где ты сейчас, Вик? Что с тобой? Ответь. Не молчи. Дай мне знак. Любой. Я его пойму, увижу, узнаю. Минуту уже жду, ну же...
  - Рамиль, пошли...
  
   Я жду, Вик...
  На балконе никого так и не оказалось, никто ничего не подал. Сильно виноват, что не успел. Мучать меня так оставили, а главный мучитель - это я сам.
  - Рама... - окликал со спины друг-алкаш, - чего застыл?
  - Ничего. Иду.
  За дверью дебил и две его рабыни. Обещаю, Вик, ни к кому не полезу, никого не заставлю...
   Декарт открыл вход в квартиру по-хозяйски, с размаху, без стука. Что-то внутри ему подсказывало, что она не заперта. Шестое чувство или просто человеческая наглость.
   Друг вошел первый, следом я затащил свое тело. С порога по носу ударил запах водки.
  На встречу к нам выбежал хозяин с голым верхом и в черных шортах. Заново поздоровался, будто не видел сто лет и сразу пригласил на пятидесятиграммовый аперитив.
  За столом Декарт вытащил гостинцы. Легкие расспросы про дорогу - все как и полагается на Руси.
  В люди зашла черная рабыня. Голая, сочная. Другого этот кретин бы не держал...
  - Остальных привез-ти!
  Отвращение набирало обороты. Ебучие команды.
  Приказ был понят. Черная сделала вид торопыжки и убежала наверх.
  - Я думал с балтийского чая начнем, но раз вы такие напитки привезли...
  Надеюсь у него есть соль и какой-нибудь кислый цитрус - только сейчас подумал, что не купил к напитку. Хотя похоже без этого всех бы все устроило.
  Григорий Романович взял один из снарядов древесного цвета и разлил по стаканам. За место полтинника вышло каждому под сто.
  - Давайте ребята. За дело, что провели, - начал вещать хозяин, - и за твою новую машину, Рамиль...
  Звон стаканов оборвался приходом всех рабынь. Одна за одной заходили на кухню. Первая черная, вторая рыжая...
   Я выжрал налитое до дна, закатив глаза в потолок. Горечь давно не испытывал, не бухал долгое время. Пару секунд как ни в чем не бывало. Осталось только легкое стояние перегара во рту.
  Третья вошедшая, она есть? - я поднял глаза.
   Какого хуя?!
   Недоумение со вспыхнувшей надеждой явились внезапно. Завышенные обороты на сердце выбили их счетчик - оно колотилось юрким зверьком. Кого угодно готов был увидеть, но не ее...
  Колонну замыкала та самая, что дернула рубильник моего переосознания - Виктория. В тот момент комната, люди в ней, фантомами выстроились на свое место как в тот прощальный день. Ностальгия пудрила мозги или алкоголь насыщал нейроны, не ясно.
  Последняя вошедшая смотрела, сгоревши, на меня, обвиняющее. Знать она вряд ли знала, что ее, по словам хозяина, продали за миллион. Сука ты, Григорий Романович, таких еще поискать нужно. Ей богу, сука.
  - Так! Рамиль понятно кого сегодня будет драть, - ожил заправщик спиртным, - а ты, Декарт, черную или рыжую?
  Друг что-то пробормотал. Все три рабыни разбрелись по сторонам. Виктория подошла ко мне, присела на колени на уровне паха, вцепилась в бляшку ремня. Что-то не так с ней, не живое внутри, выпотрошено. За месяц все может случиться, тем более в этой квартире.
  Я перехватил ее руки одной своей кистью, другой же поднял вверх подбородок. Виктория не смотрела мне в глаза, нарочно отводила свой взгляд в сторону.
   - Это же я, Рамиль. Что с тобой?
  Долго не хотела отвечать. От этого злость внутри меня росла. Где та, за которую я все бы отдал? Это не ты...
  - Я вас должна обслуживать... Не мешайте выполнять мне свою работу, - ответили кратко снизу.
  Нет, я чувствую по голосу, манере говорить. Не получится тебе надеть эту маску так, чтобы тебя за ней не узнали. Выступает она на твоем лице.
   Я вышел из-за стола, обошел столешню стойки. Помимо меня остальные собутыльники уже во всю принимали оральные ласки. Григорию Романовичу досталась черная, что сейчас вызывает эрекцию, покусывая его мошонку. Зачем ты, сука, тогда сказал, что продал? Почему? Порвать тебя хочу за такую ложь!
  - На три слова. Отойдем? - отодвинул я голову его рабыни в сторону. - Спросить кое-что.
  На меня томно глядели шары хозяина. Прописать по лицу гостя - не гоже. Выпив остатки разлитого, Григорий Романович встал. Его рука на моем плече.
   Отошли в туалет. Закрылись. Символично. Обычно в таких помещениях происходит рукопашное мясо.
   Секундной паузой я пытался сжечь свои эмоции. Получилось только на половину.
  - Ну? Че хотел спросить? Валяй...
  - Это что за пиздеж про Викторию?! Продал значит?
  Повышенные тона казались вот-вот разобьют все стекло и керамику.
  - Во-первых, успокойся. А во-вторых...
  Что во-вторых?! Говори, не тяни блядина!
  - Это намек тогда был. В открытую хотел, чтобы я тебе сказал?! Ага, конечно! А если бы какой-нибудь мимо проходящий услышал и стал подкапывать?! В нашей стране могут по слухам дело сшить, без доказательств. Сам, наверное, не понаслышке знаешь! А это и есть самая настоящая работорговля! Статья такая есть!
  Я думал паранойя у меня достигла апогея, а тут такое. Да уж... Актер хуев, а я - тупой его зритель.
  В сторону отошел говорящий, больше сказать ему нечего. А что мне сейчас Виктории смолвить? Что денег не собрал за месяц? Или начать обещаниями пичкать о лучшей жизни?
  - Ты это... Водой вот холодной обмойся, посиди здесь, подыши, - отдалялся голос уебка, - а потом к нам с Декартом возвращайся. И к своей Виктории...
  - Пошел ты!
  Он и пошел, закрыв за собой дверь.
  Я послушался совета: холодной водой окатил голову целиком. Остужало... Как закрыл кран, кожа заново загорелась. Вечно стоять под водой не получится. Сел на пол подышать.
  В голове одна лишь мысль - где взять деньги? Porsche продать не получится еще неделю, так как тестовый период на выявление дефектов запрещает такое действие. Отказаться от него - не вариант. Еще больше времени уйдет на переоформление и продажу. Если бы завтра, то хоть за миллион, несмотря на то, что покупал за три с половиной. Кредиты? Смешно. Студент, без официальной работы... Даже микрозаймы не захотят связываться.
  Черный по природе Григорий Романович не пойдет на встречу. Попробую, конечно, завтра поговорить, сегодня на пьяную голову слова адекватного из него не вытянуть. Но он вряд ли согласится, - тупо глядел я в натяжной потолок, - попробовать, однако, стоит. Больше нет вариантов.
   Стоп. На руках у Декарта есть деньги и с окончания дела прошло всего два дня. Есть шанс, что не успел еще потратить.
  В голове стали проплывать молитвы. Выждать нужно завтрашнего утра. Чтоб протрезвел друг, угомонился.
  Прав оказался уебок. Обмылся, подышал - полегчало.
  
  Глава 12.
  
  Вся ночь прошла под вопли черной и рыжей.
  После разговора в туалете я не мог нормально себя чувствовать, не говоря о том, чтобы видеть Викторию рядом. От ситуации отошел, но не принял факт того, что не все еще потеряно. Выпитый тогда стакан текилы завершил мое празднование общего дела и личной покупки. Взятая за руку Виктория, прошла со мной вчера наверх...
  Мы опять как в последнюю встречу очутились в красной комнате. Изливание женской души - не самое плохое, - повернулся я на Викторию, стоявшую солдатиком. Я ждал, но она молчала. Ни звука. Видела она, скорей всего, очередного гостя, а не Рамиля, что клялся ее тогда забрать. А если так, то зачем устраивать драму для одного?
  Те мысли долбили и сейчас. Вчера хорошо, день закончился выпитой дорогой спиртягой и завалом сразу же на кровать. А сейчас не сделаешь вид, что хочешь спать, - смотрел я в красный потолок. Выспался, блядь.
  
  Красное одеяло пахло Викторией, ее волосами, телом. Что же мне теперь делать? -закрыв себе глаза ладонями, произнес я шёпотом.
  В комнате пролетел запах алкоголя. Рядом со мной, облокотившись на спинку кровати и укутанная в красное, сидела Виктория. Замёрзла. Ее плечи торчали перископами, а в руке сжималась тара с деревянной жидкостью.
  - Ты же мне обещал...
  Замёрзшая запила сказанное сивухой. Боль свою мне показывала демонстративно. Вчера было не так паршиво, как сейчас. Ведьма! - сердце словом шьет.
  Как ты можешь так говорить, - хотелось воскликнуть, - не выслушав меня?
  - Я в тебе ошиблась... - соскочила с кровати.
  Нутро подожглось вновь. Все взятое со вчерашнего дня горело: слова, фразы для оправдания. Не кому уже их говорить. Виктория улетела ветром из комнаты, кинув пустой стакан на постель. Опять моя больная идеальная картинка разрушилась от нескольких слов.
  На мгновение загорелся торшер, напряжение опять шалит. Сейчас по традиции должен влететь оголтелый Декарт, вместе со своей прислугой. Минута ожидания, три - никого. Тишь стоит, ни звука. Не проснулись еще, или не хотят меня будить. В последнее слабо верилось. Вряд ли они могут думать о ком-то другом, помимо себя. Эгоисты херовы.
  Время десять часов. Пора воскрешаться и воскрешать других.
  Я тихо встал с перины, заправил постель. После подошел к двери, дернул ручку вниз. С обратной стороны резво по полу зашуршало осенними листьями, потом звук перешел на скрип ступеней лестницы. Через секунду я открыл дверь.
  Распускались волосы. Шатеновые, длинные. Как и в постели они оставляли шлейф из своего запаха.
   Виктория сбежала вниз - это можно было понять, только вдохнув воздух. Зачем она стояла за дверью? Хотела узнать, как я там, без нее? Точнее, как себя чувствую после услышанного?
  Все эти вопросы только притупляли вину, которая была по большей части не на мне. Как ловко женщина может это делать? - спускался я с таким вопросом вниз. Играть со мной. Ведь я по сути сейчас и повелся...
  Посередине зала стояла бежавшая рабыня, жадно перерабатывая воздух. О чем она думает? - остановился я перед входом. Именно сейчас, не вчера. Услышала про покупку машины, что все деньги заработанные потратил, и что дальше? Проклинает? Если так, тогда зачем было со мной просыпаться сегодня под одним одеялом? И не просто прийти за пять минут до моего пробуждения, а целенаправленно ждать. Не известно тебе Рамиль многое, может она сегодня за всю ночь, даже не выходила из комнаты. Текила, - отвела она свой взгляд от меня, - откуда тогда у нее под утро взялась? А ты то сам помнишь, вчера все допил из того стакана, что брал с собой наверх?
  Тяжко об этом думать - вошел я в зал. Как будто перепрограммировался во вчерашний вечер - каждая вещь и тварь на своем месте. Двух полных бутылок только нет.
  Совсем срам потеряли - закопошилась старая карга в какой-то области моего мозга. Девушки пусть так и ходят, им к лицу, к фигуре. Но мужики... Оба сидели голые.
  - О! Рама проснулся, - воскликнул Григорий Романович, - а мы тут новое дело обсуждаем с твоим партнером.
  От сказанного стрельнуло что-то в спине, в лопатках.
  Что это за люди? - проходил я мимо стойки в сторону своего вчерашнего трона. Как им не мерзко все время устраивать открытые оргии, чтобы все смотрели, как они там выглядят в процессе. Особый вид людей, не понятный моему восприятию.
  - И работа у Вики есть, - Декарт запивал водкой свой бодун.
  Раздраконило сказанное. К бухим у меня принято снисходительное отношение, лояльнее чем ко всем. Однако сейчас же хотелось прирезать обоих ножом, что лежал на столе, острием повернутый к пьяни. Показывает цель, куда себя грамотно применить. В сердце или глотку? Бог решит. А дальше? Что дальше? Я сдернул внимание с ножа.
  - Не надо... - отрубил я, - что за дело?
  Григорий Романович положил свой стакан в посудомойку. Паузу держал, томил ожиданием.
  - Да так... По сравнению с конвейерным производством деревянных интерьеров, этот заказ можно считать разминочным упражнением.
  Терпение догорало. Каждое слово тянулось резиной из хозяина. Бесит!
  - Правда там...
  - Короче! - воскликнул я, агрессивно смотря на говорящего. - Коротко и по сути...
  Вывело. Импульсы злобы вырвались из меня наружу. Не знаю, что больше жарило: от хозяина, квартиры, Виктории или от друга, в облике похотливого животного при сексуальной вседозволенности. Все в скупе и каждый по отдельности.
  - Да семь стульев нужно сделать. Простых как палка, - пришел в разговор Декарт.
  - Так же. По снимкам.
  Григорий Романович взял черно-белые фотографии и перекинул их в мои руки.
   - На, смотри...
  Шумным воздухом заполнилась кухня, в уши вливалась информацию. Пять минут демагогии без определенных точных сведений о деле. Все поверхностно, не по-инженерному.
   - Ну а чертежи будут? - спросил я, отдав другу кинутые Григорием картинки.
  - Будут, - схватил нож хозяин со столешни, запихал его в посудомойку, - если вы согласитесь, то будут.
  Почти как кандидатская программа на место губернатора от какого-то самовыдвиженца: выберете меня и все изменится!
  - Да, согласимся, - Декарт перебил всех, - мне тоже нужен Porsche!
  Идиот. Зависть его сейчас толкает. Свое тело поменять на железо... Добровольно... Без нужды и проблем... Когда он пьян, можно переспросить на следующее утро. Так и сделаю завтра. Главное - не давать опохмеляться. А то тогда он никогда не протрезвеет.
   - Мы хотели бы неделю после предыдущего дела отдохнуть... Сами понимаете, в каком режиме работали... Да и долги по учебе за месяц закрывать нужно.
  - В пизду учебу, Рама. Отдохнули эти три дня, а в деканат в июне деньги просто занесем.
  Двойной идиот.
  - Ну раз так, тогда завтра все завезу в бункер. Там же работать будете?
  С кем и на кого я работаю? - мысленно хватался я за голову. Один - эксплуататор, плюющий на фитилёк декартовского интеллекта, другой - друг, превратившийся в завистника.
  По комнате пролетел тухлый запах мяса. Откуда? Холодильник не открывали, на столе ничего нет. Странно...
  - Заметили кстати, что BMW там так и стоит, - в нос пробурчал Декарт, - что с ним делать будете?
  Не удивлен, что друг спросил это прямо сейчас. Намек? Да это равносильно вопросу в лоб.
  - Ничего... Это вам предоплата за эти стулья. Могу хоть завтра на кого-нибудь его оформить, - протянул руку Григорий Романович, подзывая Викторию. - Ты кстати не против будешь если...
  Рабыня подошла к приказчику, со злостью смотря на меня. Не верит уже, в ее спасенье от моих рук, точнее от моих денег.
  Больно мне будет смотреть на то, что сейчас произойдет. Здесь уже ловить нечего, пора уходить.
  Я встал, взял бухавшего Декарта за руку.
  - Нам уже пора идти.
  Григорий Романович перевел на Викторию свое внимание.
  - Правда, пора... - я повторился, вытаскивая из барного стойла заспиртованного друга, едва пригретого сном.
  Мы испарились, не попрощавшись ни с кем.
  
  Во дворе стоявшая лошадь покрылась росой. Вчера только купил, а уже кажется мне чем-то родным, неотделимым от самого себя.
  В машине Декарт сразу разомлел, как только включился обогрев салона. Вжался в себя на ковшевом сидении так, что одежда потеряла несколько размеров и лежала тряпками по его телу.
  Сейчас спросить про деньги? Спит же, отмахнется. А когда, если не сейчас? Через день, другой, когда угомонится?
  Эти вопросы возникали в голове как машины на дороге, которых для воскресного утра слишком много. Город пустой, но сегодня что-то все время пыталось заставить меня сбиться с пути. Объезды, закрытые полосы на ремонты. Ровной и четкой траектории как раньше не было. Но это временно. Надеюсь.
  Подвеска спортивная, жесткая - друг взбодрился после лежачего полицейского. Помнится, на BMW он их даже не замечал, когда засивушенный ехал на пассажирском.
   - Заедь в магаз, - уткнулся пальцем в свое боковое стекло, - минералки какой-нибудь купить...
  Поворотник направо. "Паркинг".
  Совсем ебу даст скоро, если так продолжит жить. Херово все закончится.
  Пока никого со мной в салоне не было, я обдумывал речь. Сейчас самое время спросить про деньги потому что сам пассажир проснулся, очухался, внятно стал говорить. На улице покурить? За куревом всегда легче разговор проходит. И холодно тем более, приморозится его похмелье.
  В кармане пальто кирпичом лежала новая пачка с сигаретами купленная вчера.
  Я вылез на улицу, доставая одновременно курево. Сука, зажигалки нет.
  - Что вышел? - отпивнул Декарт с полуторалитровой бутылки.
  - Жига есть? Свою забыл.
  Друг пошарил по карманам. У него точно есть. Если папирос нет, то уж зажигалка в любых ситуациях найдется.
  Я прав, нашлась.
  Мимо нас, курящих, проплывали прохожие, оглядываясь на красную лошадь. Машина прекрасна, а мы - нет. Два малолетних долбаеба никак не вписывались в колорит сцены. Не все бывает по эстетике, - думал я, выжидая момент.
  - Да рассказывай уже! Вижу мнешься...
  После этих слов я с легкостью опустел всем сказом с вечера до утра. Слушать никому не хочется, а пытаться услышать тем более. Энергозатратно... Казалось мне, смехом друг иногда рекуперировал свои потраченные силы.
  - Ясно... - стряхнул он пепел, - теперь я понял, где тот стакан...
  - Какой стакан?
  - Я к тебе забрел сегодня с бухлом, когда ты спал. А рыжая выхватила его и там оставила. Сука!
  Не выходила, значит, из комнаты, со мной оставалась.
  - Ладно, похер, - продолжал Декарт, - знать хочешь, что обо всем я думаю? Так?
  Говори же! Прошла четверть минуты. Что он хотел увидеть, - вертел собеседник головой по сторонам, озираясь. Что?
  - Дурила ты, конечно, Рама, по-другому не скажешь. Как ты мог девушку обмануть?
  Въебу сейчас по его морде. Сам же знал, что происходит.
  - Да ладно. Шучу я. Не виноват ты... Сучьи обстоятельства, не более того.
  Исправился, тогда живи.
  Друг жадно пепелил свою медленную смерть.
  - Ты то что думаешь делать? - спросил выживший. - Кредит взять? Машину продать?
  Мой фильтр на сигарете затлел, шрам на пальцах заново прижарился. От резкой боли я решительно высказался.
  - Нет! Я денег хотел у тебя занять, - тряхнул правой кистью, выкинув окурок, - миллион у тебя же есть?! Из тех, с деталей. Ты же не я: быстро так не тратишь.
  Декарт пошатнулся от такой наглости и дерзости.
  - Охуеть. Ты просишь у меня лям на какую-то бабу?!
  - Ты сам все знаешь, и кроме тебя здесь нет никого.
  Пусто. Людей после моих слов не оказалось вокруг, хоть и рядом стоял магазин.
  - Она стоит этого, Рамиль? Я тебя понимаю: обещание, гормоны, но ради бабы, которую переебали пол знати нашего города... Лично как по мне - нет. Ты без нее уже привык, а она втянулась за эти два года в жизнь проститутки. И зачем все рушить!?
  Я отключил уши, еще на первых словах речи друга. Не услышал толком ничего из сказанного.
   - Дашь или нет? - открыл я дверь в машину.
  Опять у него активизировались поиски несуществующего человека или объекта. Что он хочет этим сказать? - херачило меня вопросами, - или показать?
  - Блять! Хер что тебя остановит!
  - Да или нет?
  Снова не услышал я его слова.
  - Дам, но не раньше, чем завтра, - сел друг в Porsche, - я полтора вложил в кафе. Знакомый давно предлагал, а денег таких не было...
  Спасибо, - благодарил мысленно за помощь.
  - Такое дело из-за тебя просираю. Дурак. А про тебя вообще молчу.
  За каждое сказанное словцо хотелось надавать затрещин по его затылку.
  Сдерживался, деньги ведь нужны. Как отдам взятое точно все припомню. Вазелин нужно будет купить, ему точно он понадобится в этот день расплаты.
  - Не понимаешь, Декарт, нихера ты не понимаешь...
  С мнимым разногласием после разговора мы подъехали к моему дому. Ворота со откатились. Родители дома, однако со вчерашнего дня не позвонили. Это с одной стороны огорчало, что не беспокоятся, а с другой я сам несколько лет назад обронил фразу, что со мной никогда ничего не случается.
  Заехал под навес, заглушился.
   - Уже конец месяца. Надо, долги закрыть, - напомнил я про шарагу. - Завтра как раз понедельник.
  Декарт посмотрел на элькантаровый потолок, как узник, давно не видевший небо.
  - Давай съездим, закроемся за несколько дней, - вышел из машины Декарт. - А потом заново на работу... Дай бог у Григория Романовича она никогда не закончится.
  Сейчас говорит в тебе раж от денег и алчность. Мне это надо, но не тебе. Одумайся...
  Однако я не мог ничего сказать. Не в том положении сейчас, чтобы что-то навязывать. На секунду показалось, что нет уже между нами дружбы. Есть только деньги, работа. А может и не показалось...
  Пожав друг другу руки, мы разошлись.
   На пути к своему дому я предвкушал восторг от моей покупки. Предки в отпусках всегда брали дорогие суперкары: итальянские, английские, немецкие. Однако во владение покупались исключительно гражданские автомобили. Сейчас под навесом стоит то самое, чем часто пользовались, но в собственности не имели. От этого меня еще больше окрыляло...
  Со входа в дом и до кухни стелились бумажные пакеты известных брендов. На одной ступеньке лестницы стояли духи. Прозрачное яблочко с красным листиком. Понятно, мама захотела сменить парфюм.
  На кухне стоял большой пакет, похоже, уже с папиной покупкой. Опять яблоко, но уже черное и отгрызенное с одной стороны. Новый ноутбук, наверное, или планшет.
  - Рамиль, это ты? - мамин голос со второго этажа.
  Я согласился. Тело мое, душа тоже. Я выходит. Интересный разбор человека на предмет индивидуальности.
  Перебирая ногами по ступенькам, ко мне снизошла мать. Отец, наверное, не посчитал должным отвлекаться на меня. На него не похоже.
  - Рамиль приехал.
  Несколько секунд и передо мной стояли самые главные люди моей жизни. Спрашивать где я был они не стали. Но они что-то увидели во мне сегодняшнем. Какую-то необычность, неординарность.
  - Все хорошо? Ты сегодня какой-то другой, - положил руку на мое плечо отец. - И странно, я даже не услышал, как ты приехал.
  Действительно, дизеля теперь не стало. За место него пришел бензиновый двух и семи литровый агрегат.
  - Да все отлично, просто небольшие перемены, - отстраненно говорил я, смотря в бок, - несущественные...
  Нагнанный пафос чуть не растворялся из-за моей корёжившейся улыбки. Но я держался, стоял.
  В руке у матери белела обмотанная целлофаном коробочка.
  - Мы вчера ездили по магазинам...
  - В общем держи, - отец оборвал начинающиеся долгую речь и протянул мне ящичек, - ты у нас хоть и самостоятельный, но с таким телефоном как ты купил, ходить зазорно.
  Что значит зазорно? - взял покупку. - Я просто не хочу переплачивать деньги за функции, которыми не пользуюсь. Тем более свои деньги.
  Дареному коню в зубы не смотрят. Это заставляет отбросить споры с родителями.
  Яблакофон, как неожиданно. Такой, по-моему, стоял в самом центре черно-желтого салона. Новинка сезона. Какая там уже по счету модель: десятая, пятнадцатая?
  Если сейчас переодеться в повседневную учебную форму и взять этот телефон, то сложится впечатление гиперуспешного или мажорообразного парниши. Стереотипы, мать их.
  Свою же покупку покажу не сейчас, а после завтрака. Время девять, никто в доме еще не ел. Выходит, самое время для воскресной утренней трапезы. Из холодильника опять: хамон, икра. То ли мудак, то ли прозрел - захотелось мне чего-то простого. Были хлеб и вишневое варенье, больше походившее на джем. Этот продукт самый обыденный для студента. Наверное...
  Я намазал нарезанный пласт бакалеи, попробовал. Вкусно. Вместо соленой роскоши сладкая бедность.
  За столом разговаривали об отдыхе в этом году. Я не участвовал, мне не до отдыха. Не заработал еще себе право на него.
  Как там сейчас Виктория? Думать не хотел. Заново проигрывать все возможные варианты, что может с ней быть - дурно. Декарт только в голове всплывал и его инвестиция. Почему он раньше не говорил про свою мечту, раз давно уже ей грезил? Подозрительно это, не похоже на него. Изменился, работая? На это универсальное оправдание можно списать многое.
  Завтрак почти закончился, пора представить свою покупку, - думал, доедая последний бутерброд, слизывая варенье-джем с ножа.
  - Пойдемте, кое-что нужно показать, - одернул я за низ худи, обтянув им свои плечи.
  Вышли из-за стола. Мать накинула на себя пальто, отец не счел погоду зимней - отправился в чем был одет.
  Дальнейшие пятнадцать минут восхваления моего "Я" прошли особо сладко. Фразы "ты сделал", "у тебя получилось" продолжали тюкать мозг даже когда представление покупки закончилось. Высшее достижение...
  Остаток дня прошел в уборке. С похмелья мое тело совсем не придавалось работе. Даже мелкой, и даже по быту. Смахивая пыль со ступеней лестницы, я наткнулся на свой подарок, который отложил утром. Куда его теперь? - повертел я перед собой запакованную коробку. Сказать родителям, что это слишком дорого для меня? Смешно. С такой машиной эта отмазка звучит как детский лепет. Не вариант.
  Со стороны, наверное, непонятно. Каждый на моем месте не понял бы меня. Действительно...
  Поношу его, - черное зеркальце в руке, - потом как не будут обращать внимание, поменяю на свой купленный. Один хрен когда-нибудь утоплю или разъебу, не сейчас так потом, как свой старый. Работа такая, не позволяет пользоваться дорогими вещами. Контраст теперь преследует меня, один контраст. И это забавно.
  Конец дня: душ, сон. Забыться бы сейчас. Пока деньги Декарт не насуетил, мне здесь делать нечего.
  
  
  Железное яблоко от вибрации двигалось по полу. Время бело-лунным светом показывало "шесть часов". Чехол нужно силиконовый купить, а то еще поцарапается, - сыграл я пробужденного человека, выключив будильник.
  Ночь сулит день, а понедельник - первый поход в шарагу на этой неделе.
  Варенье закончилось, поэтому соленый завтрак со сладким чаем - по обыденному. Укладывать волосы не стал, пиджак одевать с рубашкой тоже. Не зачем уже. Черное худи с вельветовыми штанами точно так же будут закрывать меня на людях, как и деловой костюм.
  Двадцать тысяч оставались от всех денег на кармане. С такой машиной даже возить нужно с собой больше - пересчитал я купюры и положил их в бумажник. Шина, наверное, одна и то дороже стоит...
  Как там сейчас Декарт, проснулся, или уже едет? А если он проспал или вдруг что-то случилось? Сегодня же деньги...
  Я поехал на учебу. В городе бродили одни зомби. Уставшие, немытые, идущие на барщину. Что они все там забыли? Зарплату, те гроши? Работающий бедный - только у нас и не только сегодня, - фраза, над которой в прошлом угарало мое эго. Сейчас же после осознания своего я, когда смотрю на людей мне тяжело дышать. Смех и улюлюканье - сгорело. Мне с Декартом повезло, нас воспитывали, опираясь на новый лад капиталистического строя, а не как всех: на вечной дружбе и надежде на помощь от государства. Да и возможности заработать сыпались как из рога изобилия.
  Проезжая мимо своей шараги, я как всегда видел будущих винтиков несчастной системы, которые все так же дымили смогом. Почти месяц здесь не был и признаться честно не горел желанием приезжать.
  По всему пути из дома машина делала свое дело - сворачивала зевакам шеи. Интересно, сколько сейчас будет шкур извиваться, пытаясь познакомиться? - била идея голову, с реле поворотника в унисон.
  Не проспал, приехал, - держал мне Декарт соседнее парковочное место.
  Заезд на траекторию. "Реверс".
  Сзади стояли железные секции забора, окрашенные старым зеленым дерьмом лакокрасочного наименования. За три года обучения данное это нечто перекрашивалось несколько раз. Тем временем на боковых зеркалах зеленка увеличивалась совместно с частотой пиканья парктроников.
  Пол метра по интуиции, метр по действительности еще можно назад. Посмотрел вперед - не надо уже. Передний бампер сровнялся с остальными машинами. Хорошо иметь маленького хулигана. По сравнению с декартовским, мой был укорочен в полтора раза. Спорткар, ничего не скажешь.
  По левую сторону стояло в притык ко мне чье-то ржавое корыто. Когда же права начнут отбирать за тупую парковку у таких муденей? Наверняка малолетний студент с высокой самооценкой. Ебнуть бы его говно своей дверью, однако мне ремонт выйдет дороже. Воздержусь.
  Замок на брелке Porsche. Рукопожатие друга. Сигареты.
  Минута за куревом отвелась на обсуждение вчерашнего дня. Мне говорить было особо нечего. Сон, душ, представление машины - вот и все что произошло. У Декарта тоже ничего экстраординарного не случилось за последние сутки. Никакой информации с этих расспросов, только выдавливание тишины из встречи.
  В это время мимо нас проходили студенты, жители домов. Интерес читался в глазах каждого, как только те смотрели на красную машину. Как будто не произведение немецкого автопрома, а дикий экзотический зверь, стоял за моей спиной.
  В нескольких метрах собралась толпа из первокурсников. По лицам можно понять, что они были не сильно старше этого возраста. Девки в ней что-то тихо на ухо шептали друг другу, парни же пальцем тыкали на части кузова, делая серьезное лицо экспертов. Упиваться от внимания - фраза, подходящее сюда больше всего.
  Долго заострять свой взор я не стал на весь этот цирк денежного абсурда. Куда больше сейчас меня волновала доля Декарта, которую он пообещал вытянуть.
  - Там с кафе все получается? - спросил я, встав напротив него.
  - Ты уверен, что твоя Вика стоит таких денег?
  Опять ты со своей тирадой. Я уже все решил.
  - Не начинай.
  - Что не начинай? - перебил меня. - Деньги вношу и через два дня требую их обратно. Как думаешь, захочет он еще со мной дело иметь после такого?
  Толпа молодежи росла. Наш диалог больше стал походить на драму актеров, разыгрывающаяся на уличной сцене. Билет бесплатно...
  - Нам Григорий Романович пропеллер в качестве предоплаты оставил. Помнишь? -пробила меня идея.
  - Ну?
  - Туда интерьер сделаем и продадим и у тебя будут эти полтора миллиона на руках. Даже больше. Сам говорил, давно хотел. Так твое "давно" не подождет ли всего одну или две недели? Трудов то?
  Подходило время к паре. Зрители начинали потихоньку расходиться. И нам пора.
  Бесплатный театр прерывается, актеры уходят на антракт.
  - Ладно, посмотрим... - шагнул Декарт бодро сторону учебного заведения, - сначала с Григория Романовича нужно на себя переписать машину, чтоб начать какую-то продажу.
  Спонтанный вариант превратился в рабочий, удовлетворяющий всех. Меня бы сейчас устроил только этот чёртов миллион.
  - А те деньги, что с кафе? - не заканчивал я домогаться со своей проблемой до друга.
  - В течении недели сказал на карту скинет. Ждем короче...
  Это прозвучало не как спасение, а как приговор.
  - А пораньше не получится? - торопливо переспросил.
  Декарт усмехнулся. Смешно ему, блять. Идиот.
  - Она сколько терпела, неделю не потерпит? Трудов то?
  Сука.
  Пожелав друг другу удачи в новом дне, мы вошли в дымку табака и каждый очутился в своей нужной аудитории. За расписанием Декарта я не слежу, да и за своим тоже, за исключением тех дней, когда прихожу сдавать долги или закрывать сессию. Сопромат - первая пара в четырехпунктном списке. Главный хлеб для меня и обдираловка для других.
  Спешащие на пару студенты потоком летели по лестнице. Каждый раз, видя их и слыша разговоры становилось смешно. Да и я к слову не отличался от них смышлёностью на первых курсах. Так же высчитывал по пропускам количество пар и писал бюрократию из разряда "объяснительных", никому не нужную и не доходящую. Бессмысленная идея лжеобразования тогда пудрила своей престижностью. А после первого курса у меня все встало на свои места, как и должно быть. И у них встанет когда-нибудь, как только загрубеют похуизмом. Без него ничего толком не поймешь...
  Черная дверь с трехзначным числом. Мне сюда. Ни один вход в кабинет не был покрашен в черный кроме этой. Помнится, гуляла легенда, что здесь преисподняя. Маленькие детишки...
  Внутри, как и с наружи: серые стены, отталкивающие желание присутствовать в этом месте. Эта фишка соблюдалась не только в этой аудитории, но и во всех других. Окна, с выходом на панельную пятиэтажку еще хрущёвской застройки, облезлые стулья с партами, безыдейные люди. Эти компоненты нашей страны и дают определенную черту, отличающую ее от других государств. Интересная особенность, "положительно" влияющая...
  Десять человек и один преподаватель - сегодняшняя компания на первый слёт. Поголовное зевание ртов - живая мелодия студентов.
  Я знал, что возле окна есть розетка - пошел туда. Машинально. Заряжать мне все равно было нечего.
  - Записываем сегодняшнюю тему. Изгибающий момент в простых балках... - перелистнул слайд преподаватель на непонятные рисунки и графики.
  Тетради у меня нет - попросил листок. Повезло, дали.
  Нужно писать, разбираться. Денег сейчас много понадобится, нужно работать. Я так и не слез с этого круга. Когда-нибудь я смогу иметь материю и не думать о средствах на ее обслуживание? Вряд ли. Хомячок я ебаный в колесе, как и многие другие.
  - На примере видим, что сначала изгибающий момент отрицательный, но от середины он положителен. Найдем это расстояние...
  Вам нужно, вы и ищите, - отвел голову на пятиэтажку. - После ваших объяснений в интернете лучше посмотрю, если с первого взгляда не смогу понять.
  Там, как и здесь: все серое. Только стеклопакеты ПВХ разлиновывают общий окрас своими белыми рамами. За одним, на третьем этаже, стояла маленькая по росту девка. Курила. Тяжело прошла ее ночь, нелегко началось утро. Я ее знал. Сначала как студентку, а потом уже как проститутку. Не редко ее можно увидеть голую с сигаретой, выдыхающую страсть после очередного пихаря.
  Меня заметили, помахали рукой. В ответ я поднял ладонь. Помнит еще, а может как нового клиента заманивает. Одному богу известно, что сейчас там в голове...
  - Таким образом, мы получаем расстояние до экстремума и считаем самый максимальный изгибающий момент балки, - продолжал пилить студентов преподаватель. - Считаем...
  Экстремум... - просмотрел я на появившиеся эпюры на доске. Много непонятных формул, чисел. На всякий случай запишу, зарисую.
  Кривая сначала была отрицательная, потом стала положительная.... Интересно, а у меня экстремум где прошел? - что-то походило все на мои обстоятельства. Встреча с Викторией? Покупка Porsche? Стоп! Это же все по разным фронтам, по разным эпюрам... Или нет?
  - Все, на сегодня достаточно... Завтра первая пара у нас здесь же. Сделайте свой вариант по заданию, - старательно стирал с доски то, что сам же нарисовал. - Буду оценивать!
   Ни один студент не обратил никакого внимания на последнюю фразу. Всю пару каждый протыкал в телефон, просидел свою жопу, "нб" отработал, остальное по хую. Интересное образование: если пришел на занятие, считай уже "трояк" обеспечен.
  Звонок.
  Покурить - дело обыденное сейчас. Декарт, наверное, уже на улице пятками чечетку отбивает, в ожидании своего друга Рамиля.
  Действительно. На входе уже ждали. Лекция на нем оставила нервную нетерпеливость. Увидев меня, он сорвался с места...
  - Держи, - протянул сигарету, - идем...
  Тревожно дул ветер, выгоняя нас за периметр. На первом курсе каждый соблюдает правила о курении. Третий же разрешал начинать дымить уже по дороге. Интересно, а на четвертом как? Можно будет прикуривать в аудитории?
  За забором сигаретному расслаблению придавались уже во всю. Три минуты после звонка, а пятьдесят человек вернулись к своим могилам и за воткнутыми в них лопатами. Девушки в основном, парней мало. То ли мозгов побольше, то ли жизнь полегче...
  Постою за компанию, смогом подышу, покурю пассивно, - положил я в карман трубочку.
   - Как первая прошла? - спросил я. - Заебись?
  Друг набрал воздуха. Значит, сейчас польется...
  - Пиздец. Семь работ... И все до конца месяца, а потом еще экзамен...
  Становилось страшно, ведь это только начало дня. Что же будет под конец, если он уже так психует?
  У меня обстановка была не лучше... С сопроматом сегодня повезло, но завтра по нему будет требовать. В социальные сети сейчас заходить не комильфо. Как показывала практика, после фразы препода "нужно завтра сделать" четверть всех студентов из моей группы и параллели ломятся за спасением. В эти моменты я чувствую себя как в том анекдоте про бога: когда все хорошо меня нет, однако все вспоминают, когда им нужна помощь...
  - А ты свои позакрывал? - спросил Декарт, туша бычок о железные ворота.
  Друг мой не знал, как проходила учебная жизнь в таком ритме, по которому я играл. Пинать хуи, а потом бегать выкручиваться за неделю не каждому под силу. А ну и видно, рассчитывал за день все закрыть.
  - Конечно... За одну пару все хвосты обрубил, - сказанный сарказм оборвал ректон моего телефона.
  В гаджете подпрыгивал кружок под подписью "Григорий Романович". Что ему нужно?
  Принял вызов.
  - Алло?
  - Рамиль, утро! Инструменты, материалы, чертеж - все там... Передай Декарту, что можете приступать к работе в любое удобное время, - бросил трубку с того конца.
  Обрадовало. Весть о бессрочном выполнении - прекрасна. Это дает карт-бланш на сегодняшний тихий вечер, который можно посвятить учебе.
  То, что мне сказал Григорий Романович, я передал цитатами услышанных реплик.
  - Сегодня начнём в ночь и будем работать. За две, недели, думаю управимся... - тяжко шагнул Декарт за ограду.
  - Нам бессрочно сказано. Значит можем приступить когда угодно.
  Зависть к машине глушит? Ты устал, тебе нужен отдых сейчас, не деньги!
  - Сделаем и передохнем. Тебе самому бумага нужна больше, чем мне. Полтора часа назад все уши выебал про выкуп... - хищно поглядывал на меня Декарт. - Идем, давно пара началась...
  Двое курящих муравьев потихоньку ушли в заведение.
  Три последующие пары пробежали гулькой. Все по-старому, без изменений.
   Алкоголь для студентов после третьей лекции - не редкость для этих стен. Как правило его начинали употреблять те, кто учился по моему режиму. До появления машины, этот метод мной был досконально исследован вдоль и поперек. И действительно, пришел я тогда к выводу, помогало. Преподаватели даже не замечали стойкого хмельного зловонья. Порой им даже самим хотелось приобщиться к нашей компании.
  Три часа дня: на улице, как и летом, солнце. Мои страдания на сегодня окончены. Сигарета в запасе нашла свое применение. Попросив у вахтера зажигалку, я раскурил трубку ожидания.
  Из дверей колледжа сочились счастливые радостные студенты. Учебе конец - время раздрайва. Кто куда, зависит от касты каждого. Кто на работу, кто к букмекеру, кто домой. У всех своя дорога.
  В толпе молодежи показался Декарт. Почти уже все скурил. Странно, как правило он не любит задерживаться в шараге больше необходимого. Но сейчас тяжело идет, вид недовольный.
  - Вижу по сигарете минут пять ждешь? - достал он из пачки себе табачный свиток.
  - Около того... Че, как последняя прошла?
  - Последняя... Завтра еще ебашить сюда... Ты за сколько времени сдаешь все ежемесячные долги? - горько сморщил лицо Декарт.
  - За четыре дня все закрываю. Это средний вариант...
  Если встал на эти рельсы, то будь готов пару дней учиться 24 часа в сутки. По-другому не получится.
  От услышанного друг охуел.
  
  Мы с Декартом покинули территорию. За пару десятков метров до наших машин, рисовалась забавная картина. Три вульгарно одетые мартышки, фотографировались возле моей лошади. Гламурными сапожками одна опиралась на диск переднего колеса, который стоил как минимум всех тех вещей, что были на ней надеты. Другая же, дохлой птахой распласталась на капоте, засветив свои черные стринги. Ради красивой фотографии для девки это уже мелочь.
  - Заебись... Хочешь поржать? - отдал мне путник свой дипломат. - Как подбегу к ним, открой мобиль.
  Что бы это ни было, я на все приколы друга всегда смотрел с опаской. На этот раз меня посетила какая-то особая тревога.
  Декарт приблизился к девчонкам и махнул рукой. Знак - открыл я машину по команде. Моргнули аварийные огни несколько раз. Затейник же сократил двухметровое расстояние до той, что лежала на капоте и тигровой хваткой вцепился в ее шею. Остальные две из фотосессионной группы бросились в стороны.
  С хера ли он творит?
  - Отпусти! - вопила пойманная, глотая гласные, - отпусти меня!
  Друг же только сильнее начал сдавливать ее горло. Та девушка не могла ничего сделать, разве что начать царапать своим дешёвым синим маникюром его кисть.
  - Отпущу, не боись. На машине полежала и сейчас в кровати моей полежишь, пока я тебя суку малолетнюю драть буду во все щели. Какую первую тебе продырявить, эту? -держал ее шею левой рукой, и в то же время правой начал лезть под юбку.
  Зверство совсем его сожрало с потрохами. Что-то оставалось раньше человеческого, сейчас кажется, больше ничего там нет.
  Смотреть на все, что происходит здесь для меня дико. Не друг ты мне сейчас, Декарт!
  - Хватит, блять! Отпусти! - ударил я мучителя в локтевой сустав гильотиной, сжатой из своей кисти.
  С шеи слетел удушающий замок, и жертва издевательства упала на асфальт. Тихо плача, она свернулась эмбрионом, поджав под себя колени.
  - Че бля творишь? Совсем ебу дал? - швырнул я ему с оскалом дипломат.
  Декарт в ответ остервенел взглядом, налился жаждой крови и насильственного разврата.
  - С этими шкурами только так и надо, по-другому не понимают нихера, - тыкала тварь своей черной перчаткой в лежащую девушку. - А если так не будешь объяснять, то они завтра тебе машину поцарапают или ебнут...
  Это стоит теперь таких методов?!
  Тем временем две мартышки увели свою подругу в сторону.
  - Пошел ты, - плюнул я с ненавистью.
  Все затихло. Весь шум перешел в звуковой штиль.
  Мне здесь находится отвратно, - открыл дверь и жидкостью попал в салон.
  Зажигание. "Драйв".
  
  Глава 13.
  
  Ночь в бункере горела за производством стульев.
  На циферблате рисовался четвертый час. Друг к этому времени походил на живого мертвеца, который роботом нажимал кнопку рубанка. Зомби работал со мной, не человек. Ебучая зависть. Что ты с ним сделала? Он должен быть сейчас другим, как раньше. Спать строго по времени, следить за своим графикам работы и отдыха. Но ни как не работать на износ.
  Завтра-сегодня нам идти обоим в шарагу. Осталось спать два с половиной часа - не густо. Мне переться домой нет никакого смысла. Одним лишь тихим ударом уличной двери я бы разбудил всех, а после еще бы выслушивал обвинения в свой адрес за ужином. По-другому не будет. Декарту же совсем не хотелось никуда уходить на ночевку. Он совсем похоже позабыл о своём доме.
  Сон рубил обоих. Диванчик, который мы принесли в первые дни работы был завален нашей чистой одеждой, накрытой целлофаном. Убирать ее было некуда - везде грязь. В машине спать - спина отвалится на утро. Я вспомнил про пенопласт - стандартную постель для строителей-рабочих. Еще с заказа на детали интерьера остались несколько коробок, сделанных из такого материала. Что там хранилось - сложно вспомнить, да и не надо. Сейчас главное, что их не выкинули.
  Я взял нож с верстака, выдвинул лезвие. Толстые, сороковые листы - тепло будет, даже на бетоне. На части разворотил одну коробку. Два квадрата по метру - готовая лежанка на одного. Только нужно связать скотчем.
  - На! - протянул я Декарту сделанную перину, - спать пора.
  Окостенелой рукой тот взял, положил ее прямо на стружку. Упал.
  Разбудить его завтра? - оценивал его состояние. - Или пусть спит? Херово ему совсем, но нужно долги закрывать. Похуй, завтра решу, - отключил рубильник и себя заодно от сегодняшнего дня.
  Самопальный настил справлялся хорошо. Старый отцовский совет, частенько пригождался одним летом, когда я работал в стройотряде по блату. Объект - высокая, не остекленная девятиэтажка. В ней у меня была всего лишь одна работа на два месяца - разводка электрических кабелей. Работать приходилось на третьих и выше этажах, ведь все что ниже - занимали курящие работяги, дым которых добивал до нас. Тогда же запах курева навсегда въелся в мою гортань и с того момента я начал смоковать.
  Помнится, ребристые марши не привезли вовремя и лестничная шахта оставалась лишь с дохлой деревянной лестницей, по которой каждый раз как в опаской - подымаешься, спускаешься. Опасно. Вовка - мой тогда напарник, часто твердил, что первый и последний раз здесь работает, возится в этом дерьме и спит на пенопласте. Я поддакивал и даже обещал, что ни за что не вернусь к такой же жизни. Мудаки в общем: что он, что я...
  
  Будильник отдал мое сознание из сна в новый день. Встал.
  Тормошить его нужно, - посмотрел я на Декарта. Пол седьмого - время остаётся впритык, помыться и привести себя в порядок.
  Подошел, потряс за плечи.
  - Время, время! Пора на пары...
  Тот отбрыкивался какое-то время, но встал. Забыл об инциденте - смотрел друг на меня уже не хищно, а просто заспано. Сил нет корчить обиженного.
  - По сигаретке? Одну на двоих, как трубку мира? - поднялся он, обтряхивая с себя деревянное золото.
  Я помялся. Время поджимало - без пятнадцати уже.
  - В шараге раскурим... А сейчас одеваемся и пулей на первую пару.
  Обломил. По дороге еще надумает, что мне за куревом сказать. Ему есть над чем пораскинуть мозгами и не только из-за вчерашнего. После второй пары идеально будет устроить перекур.
  На сборы - минута. После - оба оказались за бункером. На улице минус, темно.
  - Как кстати твои предки на новую машину отреагировали? - виноватым голосом хотел завязать диалог Декарт. - Восхищались?
   - Не то слово. Минут пятнадцать ходили вокруг нее как шаманы, - пинал я тонкий слой снега, выпавший за ночь, - яблоко кстати подарили. Последнюю версию похоже.
  Достал из кармана, отдал. Друг его повертел, кнопки понажимал, в экран потыкал. Никогда будто такой гаджет в руках держал. У самого точно такой же. Тактильно ему он понравился или что - ума не приложу. Все же я выцепил свое подаренное, когда наши пути разошлись.
  Дома все как всегда утром буднего дня - суета, запах маминого парфюма, отец, ищущий свою зарядку для телефона. Дела сейчас до меня им нет - опаздывают.
  Привет - пока, захлопнутая дверь.
  В ванне я смыл со своего тела сегодняшнюю ночь. Чистым стал, пока вторником не заляпанным. Соленый завтрак заменил сладкими бутербродами, как и в воскресенье. Новая жизнь, теперь все по-другому. Хватит с меня этих масок!
  Надеюсь, Декарт уже в пути - выехал я из поселка и встал на светофоре.
  Люди хищниками шли в свои леса за добычей, не понимая, что все они чья-то дичь. Настоящие волки сидят в своих виллах и ни за что их не покинут. Масоны? - может быть. Скорее грамотные психологи, знающие стадное сознание всех и каждого. Не хочется становиться ими: что дичью, что хищником во дворце. Сам по себе... Вот она, настоящая свобода.
  
  На парковке возле шараги я не обнаружил ни одной белой машины с кольцами. Не приехал еще Декарт - застрял где-то, наверное. Однако вместо него, скрестив ноги, стояла та самая девочка с черными волосами, жертва вчерашней шутки. Легко одетая, в кожанке под цвет своих волос и все так же в мини юбке.
  За мной пришла - направилась к машине та девчонка, пока я заезжал на парковочное место. Что хочет? Оскорбления несет? Мне то смысла нет... Или она думает, что я смогу выдать друга-затейника? Ну-ну.
  Ее лицо было серьезное. Прижатые губы, захватывающие цель глаза. Выйду сейчас, а у нее пистолет в кармане, пристрелит - говорил русский человек, вселённый фильмами и сериалами про Россию девяностых.
  Бред я отмел, едва открыв дверь и выйдя на улицу. В таких ситуациях не был, не знаю, что делать: первым начать разговор или действовать по принципу - тебе надо, ты и говори? Довериться случаю как по мне показалось самым правильным.
  - Привет! Это... - затянула девушка, опустив глаза в асфальт, на котором недавно лежала - это я вчера на твоем капоте...
  Виновным себя считать неуместно, однако в этот момент я себя почувствовал таковым.
  - Помню.
  - Хотела извиниться... Я тебя знаю. Ты же на третьем курсе здесь учишься. Верно?
  - Да, так и есть.
  Ноги у девчонки прижались друг к другу, становясь одной опорой. Так холодно не было, чтобы все ее тело скукожилось в длинную женскую трость. Эмоции потому что давят: злоба, неправота, стеснение.
  - Прости в общем, - отодрала взгляд снизу. - Красивая машина. Дорогая, наверное?
  - Дорогая...
  Общаться сейчас с жертвой мне неловко. Стыдно за Декарта и его поступок. Машина машиной - зла я как вчера, так и сегодня не держал. А вот сученка нужно к ней привезти. Прощенье должен просить он, а не она.
  - Я пойду, - развернулся ко мне боком женский солдат, - пары скоро...
  Стой. Разговор еще не закончен.
  - Погоди, - подбегаю я налегке, - после второй, третьей сможешь выйти? Тебе нужно с одним человеком поговорить.
  - С другом твоим? - посмотрела на меня испуганно. - Не надо! Прошу, что угодно. Вчера же он...
   - Я буду рядом. Он тебя не тронет!
  Моя реплика подействовала божьим словом. Силу почувствовала или просто надежду? - не ясно. Похуй.
  Найдя друг друга в Вконтакте, мы разошлись. Хотя больше походило на то, что разбежались. Сука. Мудак я, снова мудак. Как лучше хотел, а получилось - как всегда. Договорился о мирном разговоре, но пренебрег состоянием девушки в ожидании этой встречи. Напуганная, растерянная будет отсчитывать минуты. И так два-четыре часа. Молодец, Рамиль, так держать!
  
  Черными туфлями отбиваю порог кабинета - доброе утро!
  Первая пара - сопромат. В промежуток между вчерашней ситуацией на парковке и бункером я сделал несколько работ студентам. Не много - на треть группы.
  Как только я вошел в аудиторию, на меня все обратили внимание. Куском мяса в аквариуме с пираньями я казался сегодня после вчерашних обещаний.
  За пару минут, взяв свое, каждый студент потерял ко мне какой-либо интерес.
  - Садитесь! Потом посмотрите, что купили, - вошел в лекционную препод, - уселись живо!
  Толпа узрела команду, стала повиноваться. Началась пара.
  Преподаватели уже давно знали прекрасно что и у кого можно купить. На меня и Декарта давно перестали оказывать давление администрация и преподавательский состав. Без толку, да и не зачем. Колледж - образование, получаемое на отъебись. И зачем устраивать тогда игру в кошки-мышки?
  Мой телефон на парте ожил от вибрации. Эта мелочь разозлила меня до бешенства. Наверное, из-за того, что все присутствующие в кабинете сразу повернулись в мою сторону. Спам - автоматическая рефлексная мысль, - нахер мне не сдались ваши бесплатные игры и беспонтовые ТВ каналы! Кредиты тоже нахуй не нужны!
  Сдернул иконку времени вверх. Пропущенное сообщение - Декарт. Я насторожился, ведь никто из нас не пользовался смс.
  Кнопка "Прочитать".
   "Я в 77 больнице, попал в аварию" - жглось черным по белому.
  Что за приколы? На пары не поехал, решил дома с алкоголем развлечься? - рабочий вариант.
  С чувством смятения от прочитанного я вышел в коридор, набрал номер. В ответ пара гудков и сучий сброс.
  Что происходит? - шагал я вперед-назад по коридору в панике. А если и в правду друг попал в аварию? Как узнать? Голос бы его услышать, чтобы он лично мне сказал - не по смс.
  Потерянность нарастала, тревожность. Заново завибрировало яблоко - "Новое уведомление".
  "На перевязке сейчас, реально попал в аварию"
  Последнее написанное сожгло в кислоте все домыслы о розыгрыше. Семьдесят седьмая больница - где она?! Срочно!
  В приложении "Навигатор" замаячила синяя точка на карте после набора адреса - семь километров до места. Недолго ехать, минут пятнадцать.
  Залетев за черным дипломатом, я телепортировался в свою лошадь. Сейчас он на перевязке, так его и искать по больнице? Или как? По фамилии? Логично.
  Семьдесят седьмая больница - не новое место. Точно, всплыла в памяти дорога и как туда ехать - я в ней уже был. Но что там произошло? Вспоминай Рамиль!
  Красный свет остановил Porsche на стоп-линии. Красный! - всплыла миниатюрка из прошлого. Скорее тогда был сарафан бордовый, спрятанный под белым халатом. Розовые цветы, и я сам, тогда одетый в малиновую одежду. Все! Все вспомнил! Красиво было в больнице тогда, красно. Тогда Виолетте вырезали аппендицит, и я пришел на ее выписку. В тот день мы на многие правила наплевали, точнее она, под моим давлением. Мясо не есть, алкоголь не употреблять, физическими упражнениями не заниматься...
  Зеленый загорелся. Из той ночи в сегодняшнюю реальность - я отпустил педаль тормоза. Тронулся.
  Как там сейчас Декарт, что за авария? Надеюсь не сильно помяли, не где здесь быстро ездить. Надежда, только надежда на лучшее.
  Как помню тогда, парковка на десять мест для гражданских - нет шансов встать.
  Я съехал во двор.
  Пешком лучше дойду, чем потрачу двадцать минут в засаде на освободившееся место. Жители хрущевок уже точно на работе, а значит - простор обеспечен.
  Так оно и было. В свободный карман я протиснул продукт штутгардского автопрома.
  Посмотрев на лошадь перед уходом, я почувствовал, что долго буду в этой больнице, ведь время для разговора лучше не придумаешь. Никто не спешит и все проблемки где-то там...
  
  На входе в здание курили несколько медсестер, наверное, работающие на выездной неотложке. С виду лет сорок, хотя вряд ли по паспорту наберется и тридцать пять. Никого из родственников у меня не было, кто пошел бы по стопам врачей, так что знать, как эта работа трудна, мне не доводилось, даже из рассказов.
  Дым меня проводил вовнутрь больницы. На входе висели электронные часы, не досчитывающие двух минут до полных девяти часов утра. Зеленые стены, трехместные скамьи - стандартно и примитивно. Аппарат с кофе и само здание досоветской постройки. Ебаная рухлядь и современные технологии.
  Больница - особое место. Только здесь можно встретить сильнейших по здравию бомжей и алкашей. Здоровых людей, которые временно сюда попали по форс-мажору пересчитать можно по пальцам неумелого слесаря. И как правило, им больше всего отказывают в койко-месте, ведь все палаты уже заняты представителями других слоев общества. Помню, как от Виолетты слышал рассказ обо всем происходящем в этих стенах, когда та лежала после операции. Перекрестился и поблагодарил я тогда бога, что не попал за все время в такие места на "лечение". И Декарт вряд ли здесь останется. Заберут его домой и сиделку вызовут с сиськами побольше, работающую на пол ставки проституткой. Жопой чую, так и будет...
  Достал телефон из пальто. Вкладки "Сообщения"
  "Я приехал, стою на ресепшене, ты где?". Отправить - синий самолетик.
  Улетело от меня.
  В ожидании ответа я посмотрел на приемный покой. Он атаковался бабушками, которые в свою очередь были вооружены гранатами, начиненными тупейшими и откровенно глупыми вопросами. Складывалось впечатление будто я попал в поликлинику, а не в больницу. Такую, которая для опытов - как в том, советском мультике. А вот и подопытный появился из коридорного проема, где располагались лестничные марши. С перевязанной левой рукой от плеча и до локтя Декарт шел уверенно, не шатался. Сотрясения, значит, нет, координация не нарушена. Победно, бодро - парадом ко мне чеканил шаг. Два часа назад на его лице была усталость, хандра, не то что сейчас.
  - Спасибо, что приехал, - обнял меня друг своей правой рукой. - С мигалкой ехал что ли?
  Слава богу все обошлось. Рука один хрен заживет. Если перевязали только - значит не серьезно. В других случаях ее бы уже оперировали.
  - Да, с мигалкой. Большой и красной, - отшутился от радости, - что произошло то?
  Вокруг проходящие мимо люди глазели на нас, как будто видели пришельцев. Каждый одаривал своим вниманием. Хер ли вы так пялитесь? - дергало Декарта, отвечая взгляд на взгляд каждому.
  - Я тут место одно разведал. Туда пойдем, все расскажу.
  В больнице есть приватные помещения, лишенные ажиотажного внимания? Похоже это на развод.
  - Пошли - кивнул я.
  Меня куда-то повели в дебри.
  Длинный коридор коричневого цвета в белую полоску посередине - матрица в перспективе. Торчащие деревянные обломанные плинтуса чуть не втыкаются своими щепками в обувь проходящих мимо людей.
  Рассыпанные по сторонам бомжи разили своими амбре от выпитого ароматного одеколона, с закусом стухшей моркови. Один такой абориген, второй - менялось похоже только заедалово.
  - Ты в туалет меня ведешь? - спросил я.
  - Нет, в подвал. Там никаких посторонних, только мы будем. В этом и фишка. Только деньги заплатить нужно.
  Откуда он знает? Всего час в этих руинах здравоохранения, а такой информацией обзавестись. Целенаправленно долбил вопросом медперсонал?
  В тупике коридора мы спустились по лестнице вниз. Перед нами встала преграда - металлическая дверь, не окрашенная. Просто зашлифованная сталь.
  Декарт по-хозяйски постучался несколько раз. В ответ, с обратной стороны заслона, отодвинулся затвор-прорез на уровне глаз, из которого показались два суровых мужских глаза, желающие уничтожить и стучавшего, и меня.
  - Че надо, блять!?
  - Время, - сказал волшебное слово друг.
  - Сколько?
  На меня посмотрели оба: один так же злобно, другой - оценочно.
  - Минут десять. Если дольше просидим, то доплатим...
  Декарт достал из своих штанин пятисотую купюру, засунул ее через глазную бойницу. Подействовало - дверка отперлась.
  Мы вошли.
  Показался охранник этого места. В железной щели виднелись агрессивные глаза, готовые будто разорвать тебя на части. Однако из всего сложенного образа, суровыми остались только его очи. Дохлый, с пруток телом стражник, стоял на тонких ножках, едва не падая.
  - Пройдёмте, - администратор уже гостеприимным жестом ладони указал в новый коридор.
  Синие стены, лампы, испускающие свет цвета яркой мочи навивали мысли о полицейском сизо. Повезло мне, что никогда не был в таких местах, и имею только догадки по кинохронике. Авось жизнь не предоставит случай там побывать.
  Поворот направо - комнатка три на три, затворяющаяся деревянным недоразумением. По бокам - двухъярусные нары, как бы сказал Декарт. По сути старые кровати из любого летнего советского лагеря, только без матрасов. Голый настил-прыгучка.
  - Десять минут. Как закончатся, я приду. Ваше время пошло, - закрылась дверь за нашими спинами.
  Слепое тусклое окно, как на зоне - сорок на тридцать сантиметров. Отрытое оно стояло, но с наваренной арматурной решеткой. Для квестов можно было бы использовать помещение, не только чтобы посидеть.
  Декарт достал две сигареты, одну из них протянул мне. Скорее всего здесь можно курить - поджег каждый свой табачный сверток и уселся на разные нары.
  - Ну что? - выдохнул я затяжку. - Как все случилось?
  - Долбоебы... Вокруг нас одни долбоебы... Я направо выезжал, а идиот на красный ехал слева. Думал, наверное, что успеет...
  Декарт уткнулся взором в мою обувь.
  - Да я бы его увидел, если бы нормальный был, ночь поспал. Ехал на автопилоте... Хоть и по правилам, но не внимательно, не следил в общем за дорогой.
  Спокойно говорит, не напрягается. Где все то, что было вчера и оставалось несколько часов назад в его голове? Злоба, агрессия - где все это?
  - Прав ты был, Рама, что отдых нужен. Устал я сильно с этими деталями и от бункера ебаного...
  Прозрел - не потерян значит. Хотя нет, точнее сказать найден!
  - Как Porsche твой новый увидел, совсем ебу дал. Поэтому на всю херню со стульями сразу и согласился, чтобы денег быстрее заработать и такой же себе купить.
  - Я заметил это в воскресенье, но ничего не сказал, - с горечью я принимал последствия своего бездействия. - Сука, лучше бы спизданул правду - матку...
  Как там он, - посмотрел я на его лицо. Раскаивается, думает?
  Белая сигаретка догорала у друга в руках. Новый это человек, сверхновый. Такой же как и я, после всего что было на балконе у Григория Романовича.
  - У Audi вся левая бочина помята... Восстановить можно, но гемор обеспечен. Наверняка трахаться полгода придется только со страховой...
  - А где она у тебя? Машина. Куда отвезли?
  - Хер знает, - затушил Декарт окурок о пол. - На штраф стоянке скорей всего, туда же все свозят после ДТП.
  - А с рукой что? - продолжал я допрос.
  - Да ничего. Написали, что вывих. Тоже хуй его знает, даже рентген не стали делать. У них аппарат сломался - один аргумент и оправдание.
  Действительно, весомая причина, не поспоришь.
  Машины теперь у него нет, и что делать теперь будет? Брать в аренду?
  - А ездить теперь как будешь? - напомнил я о его будущей проблеме.
  - Не знаю. Такие мелочи еще не продумывал... А есть варианты?
  Ниже по комфорту той машины, что была - он не сядет. Со мной же ездить - мне не удобно. А если арендовать надолго дорогую?
  - Помнишь Григорий Романович оставлял предоплату пропеллером, который сейчас в бункере стоит?
  - Ну и что? - поднялся Декарт с нар и подошел к окну.
  - Бери, пока твою не починят. А потом продадим и бабло попилим.
  Этот выход, как по мне - идеален. Однако Декарт не добро посмотрел на меня.
  - Да перестань, тебе деньги тоже нужны! Как ты будешь без своей доли?
  - Проживу как-нибудь без лишнего миллиона, а тебе нужнее машина. Поездишь на ней, пока не починят. Ничего страшного. Главное - не въебись никуда, и чтобы в тебя не въебались...
  Услышанное воспринялось как божья благодать. Еще бы. Мне бы так, после аварии новую машину. Так себе шутка конечно...
  - Спасибо тебе, Рамиль. Обещаю, как только так сразу. - ожил, воспарил духом. - Мне, кстати, деньги пришли с кафе. Полтора миллиона которые.
  Прекрасно. Значит прямо сейчас с Викторией решу вопрос. В этой камере мне все равно больше нечего сказать. Все что хотел - выдал. Хотя нет, - встал я с кровати, - одно забыл.
  - Вчера ситуация с девчонкой на парковке жесткая получилась. Надо бы извиниться...
  Декарт окаменел скулами, от услышанного отвел взгляд на решетчатое окно. Пол минуты смотрел туда и душил в себе что-то. Гордыня? Слабость? А может все сразу? Неприятно ведь слышать, когда ты где-то не прав.
  - Хорошо, - спустя немного времени, - так тому и быть.
  Теперь точно говорить не о чем, все обсудили.
  После выхода из подвала, средь аборигенов больничных палат, Декарт перекинул деньги несколькими переводами. Ярко-фиолетовая последняя смс выдавала семизначную цифру.
  К этому моменту подъехала в больницу мать исповедавшегося. С обещанием зайти вечерком в гости, я ушёл.
  Суета у входа в больницу не заканчивалась. Кого-то привозили, кого-то выпирали силком. Стойкие у нас женщины - думал я, посмотрев на тех самых у входа медсестер, продолжавших курить.
  На часах чуть меньше десяти. Григорию Романовичу звонить самое время: он либо уже опохмелился, либо еще даже не ложился спать. Дома хоть бы он был - горели мои ладони в ожидании гудков с телефона.
  Попробовать заново позвонить? - сбросил я первый дозвон после минутного ожидания. Положил телефон на пассажирское сиденье. Подожду немного.
  С тупым взглядом в лобовое стекло, я обнял руль. Сидит оно сейчас, наверное, перед телефоном в ржачном угаре. Знает, за что меня поцарапать, подергать. Демон в человеческом облике. Живучий, везучий, сука. Ничего не страшно, все страдания чужды. А ты, Рамиль, не такой разве был? Лизу вспомни, что с ней делал. Виолетту? То, что ты размяк с Викторией, не растворяет твое прошлое. Хороший обжиг сам себе провел...
  Не вытерпел я и трех минут, считая цифры на часах передней торпеды авто.
  Яблоко, журнал звонков...
  Ответь, блять, ответь! Телефон всегда с тобой и время сейчас твоего бодрствования. Не ври мне, что не слышишь!
  Десятый гудок... Жесткое, грубое по ту сторону:
  - Да, слушаю.
  Дозвонился! Успех!
  - День добрый. По поводу Виктории. Появились деньги, сейчас приеду.
  Командир во мне кричал. Ждать уже я бессилен. Сидеть и подгадывать нужный момент в чей-то жизни тоже. По моему графику сейчас поживете, хватит мне подстраиваться!
  - А ты хорош... Приезжай, забирай. Я сейчас дома, - томно отвечал дьявол.
  - Еду. Даже не трогай напоследок, - ударил ключами зажигание, - не смей!
  - Пока что она моя, - усмехнулся Григорий Романович, - так что можешь не торопиться...
  Бросил трубку. Мразь!
  На дорогах машины куда-то разбрелись. Зеленая волна сопровождала меня в лошади. Шашки, ускорения - бессмысленно, однако внутренний раж требовал выигрыша времени в миллисекунды. Камер на скорость мой глаз не видел. Если они и стояли, то узнаю скоро по письмам счастья.
  Шлагбаум, дверь в дом, лифт - в полете. На зеркальце осталось семь процентов жизни. Хватит мне. Нам хватит.
  Думать, что за эти двадцать минут урод мог сделать - не хотелось. Каждая дрянная мысля сжигалась. Не смел он перечить моему приказу, не смел! - сбил меня металлический заслон квартиры, едва я подошел к коврику.
  Ждал, пидор, через глазок сторожил!
  На пороге, державшись за ручку, стояла обнаженная Виктория. Босая. Ее кожа покрылась мурашками. Перед порогом заставил смотреть тварь - самая лучшая команда, что он мог дать. Позвать бы нужно командира, чтобы обозначить мое присутствие...
  - Григорий Романович, - сладкой радостью улыбнулась мне отворившая дверь девушка, - к вам пришли...
  Ненависть, обида - где это у нее? Там осталась, в субботней ночи? Или сказали ей, что я еду, поэтому и расцвела? Женский мозг в понимании сложен.
  По лестнице, шатаясь, спускался хозяин, с пол-литровой бутылкой темного пива в руке. Только что открыл - полная вся.
  Декарт, ты ли это? Через два года, как если бы сегодняшняя авария не случилась? Походишь, сильно... Как раз за это время и денег на квартиру смог бы заработать, и на рабыню, хотя б одну... Наверное, и я бы был такой же, если не Виктория. Повезло, опять сука повезло!
  - Рамиль, а я еще не попрощался, - поздоровался за руку Григорий Романович, - подождешь час, а потом на все четыре...
  Пьянь ебу дала с первых слов. Жаль, что в руках не бумага - резал я пальцы об острые грани карты, сжимая ее в кармане пальто - а только кусок пластмассы. Потому что купюрами хоть можно в еблет кинуть или вообще отхерачить.
  - Безнал у меня. Номер давай...
  - Не помню, - развел руками, наигрывая тупого дурачка.
  Телефон привязан к карте. По нему его найду...
  Получатель - Григорий Романович С. "Отправить перевод".
   В тишине завыла металлическая вибрация. Это теперь мое - правой рукой я притянул Викторию за талию.
  Под сукно моей верхней одежды, словно корнями из-под земли ее руки обхватили меня по кругу. Ледяные ладони начали морозить спину нежно.
  - Да забирай. В последний месяц ей практически не пользовался, - отошел к комоду в прихожей хозяин и открыл верхний ящик.
  Я сдернул с себя пальто, окутал им купленные женские формы. На Виктории новая одежка сидела свисающими балахонами. Сам я не крупный кабан, но все же моя одежда, надетая на маленькую девушку, говорила об обратном. Черное сукно спрятало все ее тело, оставив немного снизу от ног. Застегнул пуговицы, оправил вниз воротник. Все, можем идти. Вместе.
  - Стой, - окликнул хозяин, - за стулья возьми...
  Яркая розовенькая ламинированная бумажка отбликовала зайчик света с окна. В руках Григория Романовича - СТС на пропеллер. Я взял, ознакомился с протянутым. Мои данные были вбиты черными буквами крайне умело. Ни одной ошибки. Как знать, подделка это или нет? Все, что дает Григорий Романович, мне уже хотелось проверять на подлинность.
  - Настоящее, не боись, - прощупали мои мысли, - а это на женскую щель документы.
  Из спины показался следом черный пакет, размером с лист А4. На каждого свой документ. СТС, сука, паспорт...
  Взял.
  - Две машины, считай, сегодня получил, одну железную, другую из плоти...
  Я резво открыл дверь, вытолкнул Викторию из квартиры. Долой отсюда.
  - Спасибо, - вышел сам, - arrivederci...
  С тихим хлопком закрыл дверь со стороны подъезда. Там же, на босу ногу, съежившись в тонкую черную спагетину, стояла Виктория. Холодно - обнял я ее за пояс и приподнял выше своего роста.
   - И что, теперь у тебя в подчинении буду? - правой ладонью провела по моей шее.
  - Свободу, как и обещал, тебе купил, теперь можешь идти куда хочешь, - смял я черный пакет.
  Та в ответ засмеялась, прикусила губы. Человек остался в ней после всего.
  - Я уже пришла, - положила Виктория подбородок на мой лоб, - и не хочу уходить.
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"