Карпов Сергей Андреевич : другие произведения.

Детектив Кант

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Don't ask why

Just live!

And

die.

Gnarls Barkley "Storm coming"

   Его всегда волновало только две тайны. Звезды на небе и нравственный закон внутри. Но в этой душной от порохового дыма комнате, где стены залиты кровью, нет никаких звезд. Нет никаких законов. Больше нет. Есть только он, нагревающийся утюг в руках и привязанный к стулу человек. Глаза человека пучатся от ужаса. В них тоже не видно никакого нравственного закона.
   Он плохо разбирался в людях, это так. Но никогда не поздно начать в них разбираться. Их разбирая. Деконструкция человека. Реконструкция истины.
   Он посмотрел на утюг в руках, тяжело вздохнул и принялся за дело.
   ...
   Вот как это случилось.
   Он посмотрел на стакан в руках, тяжело вздохнул и принял таблетки. Тут же запил их несколькими глотками. Это несправедливо. Он всегда поддерживал физическую форму, бегал по утрам, прежде чем сесть в старенький "эдисон" и отправиться в офис. Однако время, хоть оно и существует только в голове, как он был уверен, не перехитрить. Сердце пошаливает, лица вдали расплываются в глазах. По ночам по нескольку раз ходит в туалет. Это нечестно.
   Но странно ожидать от мира, в котором царит война всех против всех, чего-то другого. Кому-то приходится и похуже. И именно для таких он каждый день заводил "эдисон", проезжал через 2-й Радиальный проспект, сворачивал на улицу Мебиуса и останавливался у кирпичного офисного здания. Поднимался на третий этаж, открывал кабинет, садился в промятое кресло, включал радио и набивал трубку. Ждал клиентов.
   Офис был небогатый, даже ковра не было, так, голый линолеум. Но пожалуй, его хозяин смотрелся обстановке под стать: высокий и худой старик, даже лицо у него худое, будто высушенный. В своем строгом темном тренче иногда походил даже на гробовщика, но вместо высокого цилиндра он прикрывал копну седых волос обычной федорой.
   Бывали и пустые дни, когда никто так и не звонил, не приходил, и от информаторов с улиц не было новостей по делам в разработке. Бывали пустые дни, но человек просто должен делать то, что должен.
   Вот и сегодня, кажется, был такой день. Покуривая трубочку, он невнимательно пробегал глазами статью в газете - что-то про то, что на сей раз преподобного Чет-О-Еще застукали с проституткой. На заднем фоне зазвучала торжественная мелодия Вагнера - музыкальная заставка к сказочному радио-сериалу "Истребители драконов".
   "И вновь звучит смелая поступь истребителей драконов, в их глазах пылает бесстрашие, в их сердцах - героическое стремление к чудовищному. Сегодня жажда кровавых подвигов заведет юных лорда Элина и герцога Диниса и их верных друзей-оруженосцев в загадочные джунгли далекой страны Нам, где средь деревень людоедов находится логово древнего мудрого дракона Крата..."
   Он хмыкнул, вдохнув дым табака. Кто вообще пишет сценарии к подобным наивным поделкам для детей? Он уже собирался сменить станцию, как вдруг раздалась совсем другая музыка. С улицы донесся отрывистый грохот выстрелов. Ну да, чуть не забыл, что за стенами кабинета - война всех против всех. Спасибо за напоминание, вашу мать.
   Едва не запнувшись о складки линялого ковра, он кинулся к окну. Оно выходило в грязный переулок, но там было пусто: кажется, заварушка у парадного входа. Раздался визг шин и шум мотора. Он выругался, выдвинул ящик стола, вытащил револьвер системы "Эркентнис", проверил, откинув барабан, затем схватил шляпу и, забыв о пальто и том, что на ногах у него домашние тапочки, бросился в коридор и вниз по лестнице.
   Скача через ступеньки, напомнил себе, что суставы потом будут болеть, как в аду.
   ...
   Место преступления осмотреть он почти не успел - пока пытался отдышаться, заорали сирены и на узкую улицу въехал "форд" с приставленной к крыше мигалкой. Разглядев номера, он устало вздохнул, поправил нелепо съехавшую шляпу и полез в карман за трубкой.
   Двери раскрылись, изнутри вырвались звуки "Полета Валькирий" Вагнера. Это что, тренд осеннего сезона?
   Из машины вылезли двое. Один из них, несмотря на внушительные объемы, неожиданно стремительно двинулся к детективу.
   - Что, старый ублюдок, сам признаешься или выбивать придется?
   Коп двигался на такой скорости, угрожающе выставив тяжелый подбородок, что казалось, разговор продолжит прямым хуком, не сбавляя скорости. Будучи плотным, но крепко сбитым, на такой скорости напоминал выпущенный снаряд.
   Однако он только замер в полуметре от детектива и, не мигая, уставился в глаза.
   - И тебе привет, Фрид, - сухо отозвался детектив. Кивнул второму, - И тебе, Артур.
   Второй, повыше, с печальным усталым лицом, лениво коснулся краешка шляпы.
   - Паршиво выглядишь, Кант, - сказал он. Старик криво усмехнулся.
   - Еще паршивей будешь выглядеть в камере, - бросил первый. - За что его грохнул? Что опять у тебя за дела? Кто твой клиент?
   Кант покачал головой, покосился на ступеньки у парадного входа, где лежало тело. Кровь сбегала струйками на мостовую, капли попадали в лужу и расплывались красными узорами.
   - Чего так взъелся, Ницше? Ты же знаешь, что я всегда был одним из самых законопослушным людей во всем городе. И никаких проблем с законом. Скорее наоборот, это у меня сплошные проблемы от закона...
   - Ага! А труп на пороге твоего кабинета? Что я должен подумать?..
   - Господа, оба завалите, - тускло посоветовал Артур. - Давайте лучше по делу. Неохота тут задерживаться. По-моему, опять будет дождь.
   - Да все равно еще ждать, пока медгерменевты приедут, пока разберутся, считают события... - Фрид оторвал взгляд от старика и присел на корточки у трупа. - Ну трави, старик, что тут нашарил, какие улики спер?
   - Я сам знаю не больше твоего, Фрид, - Кант пододвинулся ближе. - Услышал три выстрела, потом шум отъезжающей машины. Когда спустился - никого уже не было, только тело. Убитый - мужчина, вижу в первый раз, судя по документам - некий Джерри Лундегаард, второсортный импортер духовных ценностей...
   - Слышь, я шутку придумал, - перебил его Фрид, копаясь в карманах убитого. Кант поморщился. Артур тем временем, насвистывая, ходил под окнами и осматривал мокрую мостовую, переворачивая иногда концом ботинка слипшиеся кучки осенних листьев. - Шутка короче. Про тебя. Знаешь, как твоя фамилия переводится с английского?
   - Послушай, Фридрих...
   - Пелотка! Ахаха! - с удовольствием заржал Ницше. Артур оглянулся, но ничего не сказал.
   - Пишется Kant, а не Cunt, - раздраженно пробормотал детектив.
   - Ну да, старик, я так и сказал. Кто спасет всех и всегда? Это детектив Пи...
   Его заглушили сирены. Скоро узкую улицу заполонили герменевты и фотографы, начала собираться куча зевак. Из здания тоже высыпали клерки поглазеть на труп.
   - В этом здании еще множество контор, - спорил Кант, указывая на них. - Юридическая и софистическая помощь всех мастей! Почему ты думаешь, что он направлялся ко мне?
   - Потому что его убили нахрен, - ярился Ницше. - Причем тут юристы? Но я ж не говорю, что ты его убил. А вот то, что он мог идти по твоему делу - может быть...
   - Фрид, а ты это видал? - позвал Артур. Ницше с неудовольствием отвел взгляд от Канта и подошел к напарнику. Тот разглядывал на стене какой-то криво намалеванный рисунок.
   - Вроде звезда? - неуверенно сказал Ницше. - Дом, на котором звезда - там живет детектив Пи...
   - А мне кажется, буква "А", - перебил его Кант.
   - С чего ты взял, что она имеет отношение к трупу? - спросил Фридрих у Артура. Тот пожал плечами и подозвал одного из герменевтов.
   - Проверьте, когда это было начерчено.
   - А... знак анархистов? - размышлял вслух Кант. - Банда Кропоткина, вероятно?
   - А если звезда - то это могут быть и сатанисты. По последним сводкам секта Ла Вея проявляет крайнюю активность, - вставил Артур.
   Кант задумался.
   - Тезис. Рисунок - звезда. Антитезис. Рисунок - анархия. Похоже, у нас антиномия.
   - У нас труп! - воскликнул Ницше. - Нахрен антиномии. Звезда - значит сатанисты. Давно хотел их закопать. Обвинение в убийстве - то, что надо! Подбросим им пушку, может, наркоты еще какой - и все дела...
   Кант резко повернулся к полицейскому.
   - Ты этого не сделаешь, Фрид.
   - И почему же? Ты меня остановишь, что ли? Может, жалобу напишешь? Ой, ужас какой! - Ницше изобразил испуг, но несмотря на шуточный тон, в глазах горела злоба.
   - Какого черта... - начал Кант, но Ницше его перебил.
   - Послушай меня, старикан. Твои устаревшие принципы никому нахрен не сдались, еще когда ты был копом, а теперь и подавно. Из-за своего гребаного благородства ты под конец службы похерил пол-участка! Лучших! Моих друзей. Что, теперь хочешь со мной повторить, а?
   - Лучших? Черта с два, - процедил Кант. - Твои лучшие были гнильем, которые брали взятки, подбрасывали улики и... Да если б я мог, я б сдал их еще раз!..
   - Гнилье?! - раскрасневшийся Ницше подскочил к старику, который был на голову его выше. - Мы не гнилье, старпер. Мы - демоны. Про демонов Максвелла Пейна слыхал? Мы хватаем плохих и пропускаем хороших. И я сделаю все, чтобы схватить плохого. Если надо ему квартиру "эйдосом" засыпать - засыплю. Надо из него показания выбить - я выбью. Но ублюдка посажу!
   - Демоны? Ты далек от реального мира, - с презрением хмыкнул Кант.
   - Далек? Да я и есть реальный мир!
   - Ну а что насчет взяток? И новых звездочек на погоны? - бросил ему старик. - Что скажешь про этот чертов дуализм, а?
   Ницше взревел и рванулся к нему, но между ними тут же оказался Шопенгауэр.
   - Фрид, спокойней. Люди смотрят, да и пресса прибыла. Макклюэн из "Глобал Виллидж" будет рад любому скандалу. Иди, поговори с герменевтами, кофе попей, побрейся.
   Красный Ницше тяжело дышал, не отрывая глаз от старика Канта. Но и рук Артура с плеч не скидывал.
   - Слушай, - тихо пропыхтел он. - А давай его оформим, а? Он же вполне подозреваемый. А уж в камере поговорю с ним без всяких антиномий...
   - Фридрих. Иди.
   Фрид перевел взгляд на мрачного Шопенгауэра, потом опять на Канта, повернулся и угрюмо зашагал к герменевтам. Артур проследил за ним взглядом, потом повернулся к Канту.
   - Иммануил, знайте, что я не разделяю точки зрения моего коллеги. Конечно, не скажу, что поддерживаю вашу теории четырех категорий при расследовании... Но неважно. Постарайтесь держаться подальше от этого дела, ладно? И до свидания. Прослежу, чтобы Фрид никого по дороге к машине не убил.
   - Если вы поедете брать сатанистов - я хочу с вами, - холодно ответил Кант. Артур нахмурился, раскрыл было рот, потом махнул рукой.
   - Ладно. Но тогда я за Фрида не отвечаю. Ваша воля, но это будет то еще представление.
   "Иди к своему Макклюэну, писака хренов, и скажи, что он может расцеловать меня в мой жирный зад!" - раздалось от машин. Шопенгауэр изменился в лице и бросился вон.
   Кант недолго постоял у подъезда. Снова посмотрел на наспех начерченный знак на стене. Определенно, он был сделан после убийства. Сколько работал в этом здании - ничего подобного не замечал. Звезда или литера А... Тезис и антитезис... Что-то это ему напоминало, но он пока не мог понять что.
   Зато он вспомнил, что до сих пор был в тапочках, которые совершенно промокли в лужах. Решив более не рисковать здоровьем, детектив направился в офис.
   ...
   Через пару часов шум перед домом улегся. Слушая холодный джаз по радио, Кант раскачивался на стуле, сплетал морщинистые пальцы и думал о звездах в небе. О трупе у подъезда думать совсем не хотелось - слишком мало данных, да и в конце концов - никто не платил ему за поиски убийц. И далеко не факт, что этот Лундегаард действительно шел к нему.
   Думать о звездах было важнее. Потому что они давили. Стоит посмотреть на них - как понимаешь, что ты песчинка, затерянная в безмерном пространстве, ты потерявшийся кораблик. Тебе нужен карта или компас. И ты ищешь в себе карту или компас, а находишь очередные звезды. Потому что в душе у любого человека ночь, в этом Кант не сомневался.
   Каждый должен выбрать компас себе сам. И Кант сделал выбор. "Руководствуйся такой максимой, которая могла бы стать мировым законом. Будь порядком в войне всех против всех". Так куда компас в итоге его привел?
   Из перспективных полицейских детективов к начальнику участка, от начальника участка - в дешевый офис на Мебиуса. Папаша Декарт всегда любил шутить: это улица Мебиуса, потому что на ней одностороннее движение. По другой стороне не проедешь. Так и Кант двигался по своей дороге в один конец и не мог вернуться.
   Сюда его спровадили после спровоцированного им крупнейшего внутреннего расследования, когда полетели головы десятков продажных копов всех должностей. Канта тут же с почестями отправили на пенсию, а большинство детективов относилось к нему не лучше, чем здоровяк Ницше. И вот он перебивается с заработка на заработок, поток клиентов все иссякает - кому нужен честный частный детектив? И живет один, из хороших друзей - только парализованный старик-сосед.
   Вот чего он добился. Этого он хотел? А чего он хотел?
   Всеобщего блага?
   Слишком недостижимые цели, Иммануил. Слишком несовременные.
   Ницше всегда точно знал, чего хотел. И он добивался своего: подкупы, подлоги, а возможно, и убийства. Зато во время твоей службы он был лишь патрульным, а тут и года не пройдет, как он станет начальником участка, начальником полиции... Уж он-то не заблудился во времени и простр...
   Его тяжелые думы прервал стук в дверь. Кант не мог себе позволить секретаршу, потому просто сказал "Войдите", надеясь, что не спугнет клиента.
   Она вошла.
   Любая история начинается с женщины. Или с мертвеца. Нет, с мертвеца начинается расследование. А история - с женщины.
   Кант был стар и давно не интересовался женским полом. Когда он мог иметь жену - он не мог ее содержать, а когда мог - уже не хотел. Но теперь он с радостью бы передумал.
   Вошедшая была тонкой и белой, как первая снежинка в ноябре. Белые волосы, точеные черта лица, глубокие, внимательные глаза, в которых был априори виден светлый ум, красные губки. Она была в дорогих черных мехах (черных, но сквозь них все равно струился будто белый свет), но не кричащих. Она не казалось вульгарной. Она казалось самой нежностью.
   - Здравствуйте, - начала она. Кант привстал. - Я Вероника Лундегаард...
   - Садитесь, - проговорил он, показывая едва дрожащей рукой на кресло перед столом. Она кивнула и села. Сколько изящества было в ее движениях!
   Кант не сразу заметил, что девушка словно чего-то ждет от него. Он нервно пробежал узловатыми пальцами по краю стола, сделал какой-то неопределенный жест. Наконец она объяснилась.
   - Я Лундегаард... Мой муж был убит у вас на пороге.
   - А... Ваш? Что вы, погодите... Это случилось не здесь, на улице. Неизвестно даже, к кому он направлялся...
   - К вам, - твердо сказала Вероника.
   - Рассказывайте.
   - Ну, - девушка вначале замялась, собираясь с мыслями, переминая в пальцах краешек шубки. Кант посмотрел на ее пальцы и только теперь понял, что старше ее лет на сорок. Задумавшись, едва не прослушал слова Вероники.
   - Джерри давно говорил, что они хотят похитить нашу дочь...
   - Кто? - не понял Кант. - Стойте, похитить?
   - Я не знаю, кто... Да. Он забирал Лизу из Лицея, она учится в третьем классе... а по дороге назад хотел заехать к вам. Чтобы попросить выследить тех, кто...
   Она всхлипнула. Кант потянулся к графину, чтобы налить в стакан воды, но только сейчас обнаружил, что графин пуст. А наполнять его водой из-под крана при клиенте было как-то неудобно. Он заерзал.
   - ...кто его сегодня убил, - закончила Вероника. Потом подняла на него покрасневшие глаза. - Найдите их, мистер Кант, я очень прошу.
   - То есть... - он провел ладонью по лицу и неожиданно четко почувствовал все свои морщины. - Некто угрожал похитить вашу дочь... Муж решил обратиться ко мне... Но тут его застрелили, а девочку - забрали?
   - Да...
   - Так, позвольте уточнить. Почему ко мне, а не в полицию?
   - Начинаете ваше знаменитое познание? - слабо улыбнулась девушка. Кант улыбнулся в ответ, а сам позабыл, что спрашивал: девушка еще и образована! И наслышана о нем!..
   - Джерри говорил, что вы - последний честный человек в этом городе. Но я предлагала заявить, начальник полиции - друг нашей семьи... Он почему-то отказался.
   - Хм... А как же ему угрожали?
   - Он мне ничего не объяснял. Только вчера сказал. у нас серьезные проблемы. И что Лиза в опасности. Но он сам со всем разберется. - Она опять всхлипнула, на глазах набухли слезы и, судя по приоткрытому ротику, даже заложило нос.
   - А что же, он никогда не посвящал вас в свои дела?
   - Нет же, напротив. Он был очень честен и открыт. Только в последние дни я стала замечать за ним скрытность. Но боялась спрашивать. Боялась, что все изменится... Что какая-нибудь тайна может нарушить наше счастье...
   Кант переждал очередной приступ, нервно косясь на пустой графин, коря себя за беспомощность и совершенно позабыв предложить даме платок.
   - Успокойтесь, прошу вас. Но сейчас вы в полицию обратились, надеюсь?
   - Конечно... но пока не поступало требований о выкупе, ничего... Впрочем, не уверена, что смогла бы заплатить. Основная часть наследства завещана Лизе, а ведь она пропала...
   - В полиции знают, что вы пришли ко мне? - нахмурился Кант.
   - О нет, нет! Я же говорила, что начальник полиции - наш друг, он даже разрешил не размещать полицейских у нас в особняке... Никакой слежки, не волнуйтесь.
   - Нет требований. Неизвестно, кто совершил убийство. Никаких зацепок. Какой-то ноумен, а не дело. С чего же начать? - вовсе не это хотел сказать Кант, вовсе не это. Хотелось ему сказать: "Нечего бояться, я возьму этих гадов за жопу, привяжу к бамперу и проволоку по всему городу!"
   Но у него были принципы. Он не мог просто обнадежить девушку. Он начинал себя ненавидеть.
   - Есть зацепка, - вдруг подняла голову Вероника.
   - Да?
   - В последние дни Джерри часто посещал бар "Чайник Рассела".
   - И откуда вы знаете?
   - Я... - кажется, вопрос привел ее в замешательство. Но вдруг она улыбнулась. - По спичкам. Знаете, в барах бывают спички с названием? Я нашла у него такой коробок.
   - Но спрашивать...
   - Боялась.
   - Ясно, - Кант сделал несколько пометок карандашом в блокноте. В нем осталось всего пара страниц, и пожалуй, надо будет покупать новый. - Последний вопрос.
   - Да?
   - Что вы конкретно хотите от меня?
   Она не колебалась ни секунды.
   - Найдите мою девочку. Найдите мою Лизу. Любой ценой.
   - И тех, кто это сделал?..
   - Мне плевать, кто это сделал. Даже не хочу об этом знать.
   - Но почему вы не полагаетесь на полицию? - покривил душой, вовсе то был не последний вопрос. Вот это последний вопрос.
   - Потому что у вас есть принципы, Иммануил. Не возражаете, если я буду звать вас Иммануил?
   Нет. Вот теперь - последний вопрос.
   ...
   Бар "Чайник Рассела" из тех мест, в которые надо приходить в темное время суток. И хоть день был пасмурный, этого было мало. Кант решил перед делом заскочить к себе домой. По дороге он проглядывал заметки и снова обратил внимание, что в блокноте осталось мало места. Надо покупать новый...
   Но зачем? Для новых дел? Он так и будет до самой смерти ковыряться в кишках города, бродить по этим злым улицам, пока не откинется от инфаркта?
   Разве есть шансы построить светлое будущее, идеальный город? Да, выполнение своего долга должно приносить счастье. Но Иммануил вдруг почувствовал, что счастье ему может принести Вероника. Так ли уж он стар, в самом деле?
   Не стоит покупать новый блокнот.
   Дома он сварганил себе ужин. Затем подумал, что неплохо бы проведать папашу Декарта. Выйдя в коридор и отперев соседскую дверь, он сначала постучал. Раздался приглушенный голос: "Входите!".
   Пробравшись через узкий затхлый коридор, очутился в не менее душной комнате. Он был привычным человеком, а кто другой мог бы и зажать нос от царившего тут запаха.
   Бедняга Декарт был прикован к постели уже несколько лет. Все, кто его навещал -медсестра из больницы Святого Августина да Кант. Когда-то он служил под началом у Декарта и многому был ему обязан. Но каждый раз, видя некогда бодрого борца с преступностью в грязной кровати, его полинявшие, а когда-то роскошные баки, морщинистую лысину на месте пышной шевелюры - думал о том, что никогда не сможет вернуть свой долг.
   - Здравствуй, Иммануил. Я бы пожал тебе руку... - начал с дежурной шутки Декарт.
   - И тебе здравствуй, - Кант вытянул из-под его головы подушку и взбил, затем поправил постель, деловито поглядел на капельницу, хотя ничего в медицине не понимал.
   - Паршиво выглядишь, сынок. Никак не найдешь себе место? - усмехнулся Декарт. "Сынок". Декарт был ненамного старше Канта. Но в его присутствии старик Иммануил всегда чувствовал себя неумелым новичком. - Найди себе уже место в нашей маленькой системе координат и трави, что там у тебя за беда.
   Кант замер. Потом придвинул кресло поближе к кровати и уставился на давно немытое окно. Декарт нетерпеливо скосил на него глаза.
   - Ну что?
   - Послушай. Тебе никогда не казалось, что ты когда-то ошибся в жизни? Не туда свернул, мол?
   Кант замолк. Декарт нахмурил брови. Хмурить брови да коситься - все, что ему осталось. Воцарилось молчание.
   - Раз не хочешь ничего объяснять, сынок, - наконец сказал Декарт. - попробую ответить наугад. Мда... Сынок, помнишь, я говорил: "Мыслю - значит, существую"?
   Кант усмехнулся.
   - Так вот, сынок, это - моя самая страшная ошибка в жизни.
   Детектив удивленно воззрился на Декарта. Тот фыркнул.
   - Что, не ожидал? Да-а, думал, старик Декарт тебя обнадежит, даст опору, все такое? Так послушай. Посмотри на меня. Это похоже на существование? Похоже на жизнь?
   Кант не знал, что ответить.
   - Я чертова развалюха, хожу под себя, не могу пошевелить и пальцем. Ко мне иногда заходит медсестра - ты б видал, какие у нее груди. Раньше я б завалил ее прямо тут, сынок, прямо тут. Теперь я могу об этом только думать, и то без удовольствия. Это жизнь? Это, мать его, жизнь?.. Вот раньше... помнишь, сынок, дело Хауэра? Там еще была певичка с такими убийственными ножками. Ну я еще был в отряде "Скользящих по лезвию", вспомнил теперь? Что я сказать-то хотел...
   Декарт пошевелил сухими губами, взгляд потускнел - он погрузился в воспоминания. Кант уставился в пол.
   - Ты заблудился, сынок, - вдруг услышал он голос Декарта. - Сколько прожил, а ума не нажил. Как сейчас помню тот день, когда ты впервые заявился в участок. Мелочь зеленая. Хотел изменить мир, что-то нес про идеальное общество. Тогда у тебя была своя система координат в этой бесконечной жизни. Но какой от этого толк? Вот моя в итоге стала надо мной же насмешкой... Кто знает в чем я еще ошибался?.. Да иди ты к черту, Кант! Прошлое из-за тебя вспомнил!
   Декарт закашлялся. Кант налил ему воды, тот отпил через трубочку.
   - Вали отсюда. Дай мне подохнуть в моем чертовом гробу. Я не знаю, что тебе сказать, сынок, - Декарт мрачно уставился на него. Кант почувствовал, что внутри старик стал почти таким же, как и снаружи. - То, что ты умеешь мыслить - еще ничего не значит.
   ...
   Вошел Кант в бар в подавленном настроении. Сразу захотелось выпить. Он немедленно заказал у тощего бармена с мертвенно-бледным лицом молока.
   Детектив сунул в рот трубку и глянул на стойку, но барных спичек не нашел, только мисочку с бесплатными чесночными гренками. Пришлось убрать трубку во внутренний карман.
   Он пристально оглядел светлый зал. Здесь была даже сцена - на ней весело наяривали несколько джазистов. Достаточно приличное местечко. Но, как гласит древний парадокс, в любом кабаке существует по крайней мере один человек - такой, что если он пьет, то пьют все. Здесь всегда пили все. От подозрительных типов с бегающими глазками до вполне приличных горожан, которые либо не чурались такого соседства, либо не знали, куда попали.
   Не самое злачное место. К кому же здесь приходил Джерри Лундегаард?
   Над стойкой бубнил телевизор, передавали последний футбольный матч. Играла Греция против Германии. Комментатор Монти Гиллиам, пытаясь перекричать наигрывающих музыкантов, сообщал, что замена опорного защитника Людвига Витгенштейна на хавбека Карла Маркса, обычно принципиально торчащего в офсайде, будет вызывать вопросы еще долгие годы.
   А вот бильярдные столы. Весело гоняет шары Достоевский, что-то задорно прикрикивая после каждого удара - может, Лундегаард проигрался и задолжал кому-то, к кому никогда не стоит попадать в карман?
   Вдруг он почувствовал мягкий запах сигарет. Он сразу узнал марку. "Камю". Кто бы это мог ее курить. Быстро обернулся. Так и есть, чуть дальше на стойку облокотилась красавица Альбер, обводя ироничным взглядом зал. Среди пальцев небрежно зажата сигарета. Даже в свои сорок она выглядела сногсшибательно.
   Ему показалось - или та только что смотрела на него?
   Он поднял глаза к потолку, потом тяжело поднялся и подсел поближе.
   - Паршиво выглядишь, Кант, - поздоровалась она.
   - Что-то мне слишком часто это говорят, - поздоровался детектив.
   - Потому что это правда. Если хоть что-то в нашем абсурдном мире может быть правдой...
   - Какого хрена все вдруг возомнили себя умникам и стали говорить коанами, - вдруг разозлился детектив. Альбер улыбнулась. Но только ртом. В ее глазах, окруженных легкой очаровательной паутинкой морщин, светилась пустота. Но Кант всегда плохо разбирался в людях.
   - Надоели загадки? Ну что ж, спроси напрямую, что хочешь. А я напрямую отвечу, - она наконец обернулась к нему и выпустила тонкую струйку сигаретного дыма.
   - Да? Ладно. Кто убил Джерри Лундегаарда и похитил его дочь?
   Ему показалось, Альбер напряглась. Но миг - и вновь она сидела с каменной маской на лице, будто больше интересуясь матчем, чем вопросом Канта.
   - Непростой вопрос. Есть варианты ответа?
   Кант пожал плечами.
   - Эти парни - как ноумены. Нет-люди. Хрен познаешь. Ни следов, ни зацепок. И к тому же молчат, сволочи, никаких требований. Копы думают, что это либо группировка Кропоткина, либо наркоманы Ла Вея.
   Альбер вновь улыбнулась только краешками рта.
   - Я бы ставила на последних. В последнее время сукины дети вконец оборзели, вообразили себя паханами, мать их. Кто-то должен наказать ублюдков.
   - Ты врешь, Альбер. - Кант нисколько не смутился от внезапного переключения тона.
   - Тебе - всегда. Возможно, тебе стоит поговорить не со мной.
   - Так и знал. Сартр в этом замешан, да?
   - Не настолько, чтобы его можно было прижать. Пожалуй, мне пора, - не глядя на Канта, она провела кончиком языка по губам, а потом вдруг потушила о него ломкую сигарету. Бросила на детектива взгляд. - Не перевозбудись, старичок. Ищи дальше. Представь, что ты Сизиф. И получай удовольствие. Получай удовольствие.
   Затем встала и элегантно вышла за двери. Кант еще смотрел ей вслед, напоминая себе, что эта стерва убила несколько человек. Не напрямую. Оружие - это не для нее. Она довела их до самоубийства. И на нее, конечно же, никогда ничего не было. Одна из лучших агентов Сартра, опутавшего своего криминальными щупальцами полгорода.
   - Что обсуждал с этой змеюкой? - раздался дребезжащий голос слева.
   Рядом примостился с бокальчиком виски Диагор, которого он уже мельком видел в зале. Он снова мельком осмотрел бар - его напарничков видно не было. Странно?
   На сцену вышел конферансье.
   - Поблагодарим Стюарта Ли и его Ребят за славную музыку! А теперь, дамы и господа, поприветствуйте Жижека и его частушки!
   Из-за кулис выбрался нелепый бородатый толстяк с гармошкой, тут же начавший наигрывать:
   Фейербах мне раз сказал:
   Бога человек создал!
   Фейербах да Фейербах
   Получай-ка в рожу нах!
   В зале раздался нестройный смех. Кант опять повернулся к Диагору.
   - Анекдоты травил. Знаешь такой: англичанин сидит с индийцем в баре в Сурате. Англичанин открывает бутылку пива, и при этом из бутылки вытекает пена. Индиец удивленно раз восклицает. "Ну и что в этом такого?" - спрашивает англичанин. "Ой, да я не удивляюсь, что пиво вытекло", - отвечает индус, - "Но как вы его внутрь запихнули?"
   Диагор несколько раз моргнул.
   - Несмешно чего-то.
   Кант закусил нижнюю губу.
   - А раньше смешно рассказывал... Теряю хватку. Ладно. Что ты знаешь про похищение девочки Лундегаардов и убийство ее отца?
   Глазки у Диагора забегали. Впрочем, для такого доходяги с редкой бороденкой и плешкой бегающие глазки смотрелись вполне органично. Он и его друзья были мелкими сошками. Два болтливых софиста, Диагор и Феодор, и вечно угрюмый Керкид. Раньше у них всегда можно было выловить информацию. Если, конечно, приучиться к их привычке говорить парадоксами обо всем и ни о чем. Кант наконец начал считать, что не зря явился в этот бар.
   - Похищение? Мокруха? Слыхать слыхал, а знать не знаю.
   - Мне твоих парадоксов не надо. Слышал, кто дело ведет?
   - А кто?
   - Фрид Ницше. Теперь слушай. Тезис. Я веду тебя к нему и вопросы задаст лично он. Больницу тебе не оплатят. Антитезис. Ты говоришь все мне, а ему при случае передам. Виски тебе оплачу.
   Диагор икнул и заерзал, думая, есть ли смысл бежать. Наконец решил:
   - Знаешь, ведь добро и зло относительно, и что одним - добро, то другим - зло...
   - Кончай. Ницше устроит тебе зло.
   - Согласен на виски.
   - Сначала - ответы.
   - Никогда не задумывался, с какого глотка пьянеешь? - снова начал ходить вокруг да около бывший софист. В суде ему бы цены не было. - Делаешь один, потом второй, и вот ты уже в говно, но какой из глотков делает тебя пьяным? Когда остановиться?
   - Диагор, умоляю, избавь...
   - Да не знаю я ничего про убийство, - начал Диагор и быстро отшатнулся, увидев взгляд детектива. - Но знаю про того, кто расследует!
   - Хреновый какой-то парадокс, честно говоря.
   - А это не парадокс! Ты послушай, - он подошел поближе и зашептал. - Знаешь, почему дело взял Ницше?
   - Ну?
   - Слыхал, что у него шашни с бабой Лундегаард?
   Канта как молнией ударило. А Диагор, ничего не замечая, так и щебетал дальше.
   - Сам знаешь, небось, у Фрида с делами хорошо, а дела с бабами - плохо. Нелады, одним словом. Даже шлюх пугает. А тут, говорят, втюрился в бабу ту, как ее, Вера что ли, ну так вот. Она ему дала от ворот поворот, мол, я жената, а вы нет, какой тут разговор. Он теперь в жуткой обиде. Но тут мокруха, а он не начинает громить бары и притоны. Парадокс, а? Как есть. Затих. И ходят слухи, что решил действовать наверняка и на сатанистов все повесить. Да только сатанисты тут не причем, они в это время митинги какие-то устраивали - или оргии, не помню уж... Да и скажи, кто сунется мочить Лундегаардов, когда сам Ницше за ними присматривает? Но кто-то сунулся. Парадокс? Нет, больные придурки. Анархисты это, отвечаю. Нет никого безумнее их. Вот что знаю, то и говорю. Эй, ты меня слушаешь вообще?
   Кант не ответил. Громко раздался очередной куплет со сцены:
   Евбулид мне загадал:
   Лжец мол правду вдруг сказал.
   Мои правила просты:
   раз п...шь - ввалю пи...ы!
   Концовку заглушил дружный смех зала. Кант моргнул.
   - Ясно, - деревянным голосом ответил он.
   - Хренясно. Вот еще парадокс: ты теперь побольше моего знаешь, а виски до сих пор не оплачено.
   - А... Да... - сказал детектив, бросил на стойку мятую банкноту, не подумав, что на нее собирался жить до конца недели, и пошел прочь из бара.
   - Кстати! Паршиво выглядишь, старик! - хихикнул Диагор ему в спину.
   ...
   Кап, кап, кап, бьет по крыше "эдисона" надоедливый дождь. Уже с месяц моросит эта гадость, ни превращаясь в бурю, ни сходя на нет. Надоедливый, мерзкий, как китайская пытка водой. Город, кажется, гниет в этом подобии дождя своим подобием жизни. Город, выстроенный в форме солнца. В форме звезды. Звёзды, как на небе. Которые давят на нас и заставляют вспомнить о звездах внутри.
   Потому что внутри определенно ночь, знал Кант. Ночь, причем такая же дождливая.
   Погано ему было.
   Кант, кант, кант, капали капли дождя.
   Ныли суставы и болела голова.
   По радио снова несли бред про Святого Чет-О-Еще и его пьяный дебош в номере отеля.
   Стоит увидеть хоть что-то светлое, отдаленно напоминающее идею вечного мира - как оказывается, на Веронику давно положил глаз чертов Ницше. От ворот поворот, сказал Диагор. Как же. Стоит жирному веселому ублюдку провести операцию и вернуть матери потерянную дочку - как тут же запрыгнет к ней в постель.
   А он? А он нет.
   Черт, да Фрид ее хотя бы любит? Небось все ради денег и знакомств. Ницше всегда ненавидел систему и полицейскую иерархию. И в итоге создал свою, его машина - его контора. Ницше всегда хотел запрыгнуть так высоко, как возможно. И вот он встречает Веронику...
   Мысли гоняли по кругу. Ницше - он. Затерянный в пространстве. Какой-то мысленный онанизм, бесконечное самопознание.
   Кант ненавидел дрочить.
   Кант, кант, кант.
   Когда он вошел в квартиру, звонил телефон. Едва успел доковылять до него, разваливаясь на ходу. Трубка сказала голосом Шопенгауэра:
   - Завтра берем сатанистов. Ницше рвется в бой. Вы просили предупредить. Бараки на Южном наконечнике, номер 42-а.
   И гудки.
   Кант выложил на стол шестизарядный "эркентнис" и начал разбирать.
   ...
   Ницше ярился недолго. Сначала, конечно, это была настоящая буря с громами и молниями. Даже старик Кант запомнил пару новых ругательств. Но когда командир отряда "боевых монад" заметил, что так и позицию выдать недолго, Фрид сплюнул и сказал: "Ну хорошо, старпер, хочешь быстрой смерти - оставайся".
   Так Кант стал штурмовать сатанистов.
   Но собственно, весь штурм пришелся на долю "монад". Бравые парни окружили стоящий на краю лабиринта складов и бараков ангар, потом ворвались в ворота. Раздались крики и разрозненная стрельба. Кант, Шопенгауэр и даже Ницше наблюдали издали, стоя через дорогу. Точнее, стояли первые двое, а последний нервно шагал вперед-назад, что-то бормоча под нос и весело поглядывая на вспышки в окнах склада.
   - Видели вчерашний матч? - пробормотал Артур, ни к кому не обращаясь конкретно. - Чертов Хайдеггер... всю команду подвел.
   Ницше невнятно хрюкнул.
   - А слышали анекдот, - сказал Кант. - Значит, сидят в баре в Сурате англичанин и индиец...
   Вдруг одно из окон склада раскрылось, оттуда высунулась чья-то голова. Повертелась туда-сюда, скрылась. Затем показалось все тело, человек завис над грудой ящиков. Человек прыгнул, с трудом поднялся, споткнулся, опять поднялся и бросился бежать.
   - Твою мать, - сказал Кант.
   - Нет, ну вы видели, - сказал Ницше.
   - Вы, может, поймаете уже сукина сына, - спросил Шопенгауэр.
   Ницше выхватил табельный пистолет и бросился через дорогу к углу склада. Артур - к машине и принялся докладывать ситуацию по радио. Кант, недолго думаю, побежал за толстяком.
   Это была нелепая погоня. Хромой сатанист, бренчащий цепями и железками, пыхтящий Ницше, у которого рубашка вырвалась из брюк и можно было разобрать увесистое брюшко, и старик Кант, скользящий на лужах, как молодой олененок.
   "Три Ахиллеса и ни одной черепахи", - подумал детектив.
   Однако парадокс решился просто - очередной проулок между складскими помещениями оказался тупиком. Сатанист заметался, попытался запрыгнуть на сетчатый забор, но тот повалился под его тяжестью в мокрую грязь. Беглец увяз в ней, как болоте. Тут сзади раздалось:
   - Стоять... фух... мразь... на колени...
   Ницше ввалился в проулок и, с трудом выпрямившись, прицелился в сатаниста. Тот, дрожа, плюхнулся на колени в хлюпающую грязь.
   - Говори, тварь, где девочка, - отдышавшись, крикнул Ницше.
   - Какая девочка, - испуганно ответил сатанист.
   - Лиза Лундегаард, мразь! Еще спрашиваешь! Куда ее дели? На грязные ритуалы свои?! Где она, животное!
   В проулок проковылял Кант.
   - Я последний раз по-хорошему попросил. Считаю до трех. Будешь молчать - пущу пулю в лоб. Раз...
   - Не имеете права!.. - воскликнул беглец, но увидев взгляд Ницше, мало отличающийся от черного зрачка дула, понял, что имеет.
   - Это ты не имеешь прав, тварь, с тех пор, как участвовал в продаже наркотиков, сексуальном насилии, незаконном хранении оружия! - крикнул Ницше. - Верно говорю, Берни Бернбаум, 32 года, не женат? Я вас всех наперечет знаю! Где девчонка? Два...
   - Боже, не стреляйте! У меня даже оружия нету! - сатанист расплакался, в луже под ним прибавилось жидкости.
   - Нету? Да все у тебя есть! - Ницше полез во внутренний карман пиджака, вытащил застревающий в складках пистолет и бросил в грязь перед сатанистом.
   - Два с половиной ...
   - Ты не будешь стрелять, Фрид, - сказал Кант, привалившись к холодному металлу стены и пытаясь отдышаться.
   - Не буду? А ты смотри!
   Револьвер Ницше щелкнул, курок взведен.
   Но мужчина иногда просто должен делать то, что должен. Только вот удовольствия Кант, в отличие от Сизифа, не получал.
   - Ты не будешь стрелять, - повторил он.
   - Какого... - удивленно воскликнул Фрид, почувствовав холодную сталь рядом с родничком, там, где начиналась плешка. - Ты че, попутал, Кант?!
   - Брось пушку, Фрид.
   - Не стреляйте, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста...
   - Кончай дурить, старпер! Ты что, не знаешь, что с тобой будет?!
   - А с тобой?
   Сзади раздался шорох. Боковым зрением Кант заметил дылду Шопенгауэра. Услышал щелчок курка. И скорее почувствовал, чем услышал, "Простите, Иммануил".
   - Ну! Ну, придурок, рискни, вышиби мозги! - орал, брызгая слюной, Ницше, целясь дрожащей рукой в ноющего сатаниста.
   Артур молчал. Курок жег палец детектива. Ницше резко обернулся лицом к "эркентнису".
   - Ну!
   Сатанист тут же бросился к пистолету. Старик Юм сказал бы, что все дело в привычке. Кант чисто рефлексивно нажал на курок. На грязь брызнуло кровью.
   Сатанист плюхнулся лицом в лужу. Ницше схватился за ухо и заорал.
   - Совсем охренел! Я ж чуть не оглох!
   Мощный хук под ребра, и Кант, выронив револьвер, ловя ртом воздух, сел в лужу. Но несмотря на удар, все еще не отрываясь смотрел на мертвого сатаниста.
   Ницше бросился в атаку, но в проулок уже ввалились "монады". Разобравшись в ситуации, они скрутили взбешенного полицейского и вытащили прочь. Шопенгауэр убрал пистолет в кобуру, подошел к сатанисту и пощупал пульс. Поднял из лужи оружие, с которого капала смесь из воды, мочи и крови.
   - Он был не заряжен, Иммануил. Вам нужен врач? - сказал он, заметив, что трясущиеся руки старика шарят по карманам, роняя в грязь пузырьки с таблетками.
   Кант, кусая губы, отрицательно покачал головой. С трудом отвернув крышечку очередного флакончика, они закинул в рот несколько пилюль, потом попытался подняться, цепляясь скрюченными руками за стену, и едва не упал, но Артур пришел на помощь. Затем тот нагнулся и вручил детективу "эркентнис". Что-то хотел еще сказать, но передумал и вышел из проулка.
   Кант немного постоял, наклонившись и думая, что сейчас выблюет все кишки. Но обошлось. Он последовал за Артуром.
   За все годы службы Кант убил только двоих. Каждый раз это было совсем не так.
   ...
   "В эфире - "Диалоги Платона", аналитическая еженедельная передача о государстве, душе и идеях. Я ваш ведущий, Платон Каратаев. Сегодня у меня в гостях известный политик, педагог, основатель Лицея и мой хороший друг. Здравствуйте, Аристотель.
   - Здравствуйте.
   - Поговорим о вашей новой книге..."
   "...А через минуты смотрите серию нового сезона популярного ситкома "Все любят Бахтина"..."
   "-...Зачем ты убил моего оруженосца, Лорд Элин?
   - Я не разглядел его во мраке! Думал, ко мне подбирается пигмей! Все джунгли заполнены пигмеями, змеями и злом... А верный оруженосец погиб от моей руки!.. О горе мне!
   - Чем дальше мы движемся, тем меньше шансов вернуться..."
   Кант уныло менял каналы. Впрочем, мысли его были далеки от ТВ. Из головы никак не шло тело в луже, искаженное лицо Ницше, холодный шорох Шопенгауэра за спиной, рассыпающиеся таблетки.
   На столике рядом с диваном стояла бутылка виски и наполненный стакан. Неотпитый. Кант мрачно поглядывал на стакан, но так и не прикоснулся. Он прежде не топил горе в алкоголе. С другой стороны, сейчас подходящий повод...
   Раздался звонок в дверь. Кант замер, отключил звук у телевизора. Тишина. Показалось?
   Звонок повторился.
   Детектив потянулся к револьверу, лежавшему на столике, стараясь не скрипнуть ни пружиной. Даже такое движение вызвало боль там, куда пришелся удар Ницше. Может, стоит к врачу обратиться?
   Опять звонок. С шорохом подтянул пистолет за граненый ствол. Поднялся и вышел в коридор. Прижался к стене справа от двери.
   - Кто?
   - Это я... откройте...
   Странно было видеть такую роскошную девушку, как Вероника, в бедной однокомнатной квартире. Она смотрелась тут, как чужеродное тело. Кант тут же вспомнил, что у Ницше апартаменты пошикарней.
   Он вошел в комнату первым и немедленно сунул флягу и стакан в ящик стола. Но Вероника, вошедшая следом, наморщила носик.
   - Вы пили?
   - Что? Нет... Впрочем... - Кант махнул рукой, и открыл ящик. - Я думал об этом.
   Вероника улыбнулась, присаживаясь на скрипучий диван.
   - Я слышала, что случилось на Южном конце. Из-за этого, да? Вы в порядке?
   - В полном. Но не благодаря стараниям вашего дружка Фрида, - почему-то получилось намного желчней и саркастичней, чем хотелось. Девушка вздрогнула, будто ей дали пощечину.
   - Вы знаете?.. Хотя наверное, знает уже полгорода. У меня с Ницше нет и не будет ничего, - Канту показалось, что сказала она это неуверенно. Потом помолчала. - Знаете, пожалуй, я не откажусь от вашего виски.
   Кант удивленно пожал плечами, но передал стопку Веронике.
   - Ницше... - снова начала она.
   - Если не хотите - можете об этом не говорить, - Кант кривил душой, это он не хотел продолжать такой разговор.
   - Ницше - жестокий и злой человек, - проигнорировала его Вероника. - С первого дня знакомства он пытался... изменить меня. И он такой настойчивый, я никак не могла от него избавиться. Очень тяжело с ним общаться... - Вероника сделала глоток.
   - Но если он найдет вашу дочь, - пробормотал Кант, проводя пальцем по пыльному слою на телевизоре. - Думаю, что в обществе его настойчивость будет оправдана...
   - Поэтому вы должны найти ее, - сказала Вероника. Опять воцарилось неловкое молчание. Кант прочистил горло и хрипло сказал:
   - Облава на сатанистов, похоже, ничего не дала... У нас слишком мало зацепок. Кто похитители? Почему молчат? Вы уверены, что муж ничего об этом не говорил? Может, вы знаете что-то о его бизнесе?
   - Джерри ничего не скрывал, - покачала головой Вероника. - Он был открыт, все держал под контролем, прирожденный бухгалтер... Знаете, - видимо, виски все же подействовало на девушку, она раскраснелась. - Порой он даже был слишком скучный. Это мне приходилось скрывать некоторые свои приключения... Простите, я что-то не то говорю, - неловко засмеялась. Кант улыбнулся. Беседа с ней - необыкновенный эмпирический опыт, доселе ему неизвестный. Он будто молодел. Он даже не запомнил, о чем они говорили.
   - Вы найдете Лизу, Иммануил, - повторила с улыбкой Вероника в дверях. - Я верю в вас. Больше никто не сможет.
   ...
   Иногда Канту казалось, что весь мир, вся Вселенная с ее чертовыми звездами образовались из теплого газа. И сейчас он чувствовал его, чувствовал себя, как теплое облако, плывущее над миром.
   Словно из газа были сотканы душная комната Декарта и запах изо рта Ницше. Материальной осталась только Вероника...
   Осталось найти этих ублюдков, что подарили ему шанс всей жизни.
   Он ходил по комнате, разглядывая тезисы в блокноте. Потом нарезал их на полоски и начал подгонять так и этак. Много ли ему было известно?
   Лундегаард, честный бизнесмен, вдруг начинает что-то скрывать от жены и посещать бар "Чайник Рассела". В баре замечены люди Сартра - причем тут этот влиятельный мафиози? Лундегаард ему задолжал? Тот прислал своих людей, чтобы похитить дочь? Но зачем убивать самого Джерри? Нелепость какая-то. Или все из-за девочки? Но Лиза - обычная девочка. Причем тут?..
   Нет. Главная зацепка - это странный рисунок на доме. Рисунок, который навел копов на ложный след.
   Тезис - литера А. Антитезис - знак анархии...
   И тут Кант сделал то, что не делал никогда. Не будь он теплым облаком газа, никогда б не додумался до такого простого хода.
   Как говорил старый алкоголик Невидимка Пинчон, "третий закон логики - этого дерьма всегда надо избегать".
   "Невероятно... если отказаться от законов логики и перейти к метафизике... эта антимония вполне решаема. Тезис и антитезис противоречат друг другу, однако можно сделать синтез - и оба положения сливаются в одно! Этот рисунок - и литера А, и знак анархии. Диалектика, дуализм... о ком мне это напоминает, черт побери? Кто любит двойной подход, который в итоге так или иначе оказывается неверен?"
   Кант удивленно хмыкнул, сдув со столика все бумажные полоски. Осталась только одна. Неужели все так просто?
   Не может быть. Но проверить - не помешает.
   ...
   "И сказал Динис другу Элину:
   - Вот дракон! Но мы изранены, наши оруженосцы погибли. Давай вернемся назад и вернемся уже с войсками?
   - Ты не понимаешь, Динис. Я не могу предать свое слово. А я поклялся вернуться с сокровищем дракона. Я должен сразиться. Потому что иногда мужчина должен просто выполнять то, что должен".
   Кант выключил надоевшее радио. Вот уже Восточный наконечник города-звезды. Трухлявые трущобы и бедные лачуги. А вот и нужный дом.
   Во дворе Кант заметил замызганный автомобиль. Жаль, он уже не служит в полиции - можно было бы легко проверить отпечатки шин с теми, что были найдены на мостовой у его офиса. Сейчас же он не собирался сообщать Ницше о своей находке.
   В подъезде, естественно, воняло. Он поднялся на четвертый этаж. Давненько он был в этом логове... С тех пор, как уволился со службы.
   Он постучал в деревянную дверь. Из-за нее послышался какой-то шорох, потом раздался несмелый голос с нервным дребезжанием:
   - Кто там ломится?
   - Полиция! - почему-то сказал Кант. Наверное, сказалась привычка. Но так или иначе, а это случайное слово вызвало мертвую тишину. Детектив подумал, потом шагнул в сторону от двери.
   Тут же раздался грохот выстрелов, дверь ощетинилась щепками, разлетевшимися по площадке. Пули прошивали дерево и впивались в оштукатуренную стену напротив. Дымка от штукатурки застлала все, как туман.
   Кант выхватил револьвер и прижался к стене. Стреляли минимум двое. "Лоялитет" 38-го и что-то еще, не разобрал. Пора включать активное познание и начинать опыт. Начал считать выстрелы.
   Звон рикошета пули о металл. Кант скосил взгляд - одна из пуль выбила дверной замок.
   15. Пауза. Пора. В одном движении он распахнул дверь, переместился в дверной проем и встав в фронтальную стрелковую стойку, прищурил глаз.
   В коридоре, сквозь пороховую дымку и пелену на старых глазах, он разглядел двоих. Они панически выбивали из пистолетов обоймы и заряжали новые. Кто бы сомневался, что у этих дураков нет ни капли критического разума.
   Кант нажал на спуск, и первый, вскрикнув, схватился за плечо и повалился на спину. Кант не убивал без нужды.
   Детектив прицелился на второго, но тот уже рванул затвор и опять открыл беспорядочный огонь. Кант юркнул назад. "Нигилити", 45-й. Он узнал эти выстрелы. Слышал их совсем недавно у себя под окном.
   Коротко глянул в коридор. Второй бандит, стреляя наобум, бросился к раненому товарищу, взвалил на плечо и потащил к дверному проему, который вел направо. Вдруг отлетевший кусок штукатурки оцарапал лицо детективу. Тут же убрался назад.
   И тут беспорядочную канонаду прервал оглушающий гром двух слитных выстрелов. Будто саданули из пушки. На шляпу Канта просыпалась штукатурка. Он бросился внутрь.
   В коридоре напротив проема лежали два тела. Один, Феодор, привалился к стене с зелеными обоями в цветочек и смотрел в никуда. Грудь была распорота дробью. Плечо прострелил Кант. Второй корчился рядом, плюясь кровью и что-то жалобно лепеча. Кант подошел ближе. Диагор был еще жив, но не надолго. Он поднял выпученные глаза на детектива, улыбнулся. Выдавил:
   - Я не желал ничего дурного. Иметь деньги - это хорошо. Я желал хорошего...
   Потом закрыл глаза и умер.
   Кант заглянул в соседнюю комнату. Маленькая замызганная кухонька. Три стула, стол, на нем черно-белый телевизор. И почему-то гладильная доска с утюгом. Дневной свет проникал через распахнутое окно. На подоконнике стоял бородатый здоровяк, видимо, собираясь прыгать. Он в ужасе косился в коридор, нервно забивая патроны в два ствола обрезанного "думмхейта". Очевидно, он в панике выстрелил в первого, кто вошел в кухню. А когда стреляешь из обреза в узкую дверь - чаще всего, там остается только небытие.
   Детектив вошел, держа человека на прицеле. Здоровяк заметил его не сразу, выпрямился и ударился головой о раму. Тут же выронил патроны, они покатились со стуком по полу.
   - Где девочка, Керкид? - спросил Кант.
   Последний из Трех Умников, циник Керкид, уставился на детектива.
   - Какого... - протянул он. - Мы думали, это гребаный Фрид!
   - Слезай с подоконника, сволочь. Где девочка?
   Керкид с шумом спрыгнул и ухмыльнулся.
   - Паршиво выглядишь, Кант, - самоуверенно бросил он. - Ну, что, арестуешь меня?
   - Где. Девочка.
   - Ты меня, что ли, пугать удумал? Тебя даже школота, которая сигареты ворует, не боится. Че ты мне сделаешь? - Керкид почесал спутанную немытую бороду.
   Иногда твои благородные принципы приводят к такому. Иногда, когда ты не делаешь другим того, что не хочешь себе, они борзеют. Раньше Кант решал эту проблему долгой тратой времени или просто тюрьмой. Но сейчас у него не было ни того, ни другого.
   Если бы он украл девочку и убил человека - разве он не хотел бы, чтобы кто-то разбил ему за это рожу в кровь и мясо?..
   Когда-то теплое бесформенное облако газа стало твердым миром. Кант тоже будет твердым. Рука с револьвером дрожала. Это для тебя, маленькая Лиза. Это для тебя, идеальный мир будущего без войны всех против всех.
   Это для тебя, Вероника.
   ...
   Вот как это случилось.
   В этой душной от порохового дыма комнате, где стены залиты кровью, нет никаких звезд. Нет никаких законов. Больше нет. Есть только он, нагревающийся утюг в руках и привязанный к стулу человек. Глаза человека пучатся от ужаса. В них тоже не видно никакого нравственного закона.
   - Ты чего, Кант, охренел? Блин, завязывай, старик! - кричал Керкид.
   Где-то сзади, из другого мира, бубнил телевизор.
   "... и душа у вас болит?
   Вам поможет Доктор Зиг!
   - Здравствуйте, дамы и господа! У меня в студии Эдип Фиванакис. Вот что он мне написал: "Дорогой Доктор Зиг! У меня проблема в семье..."
   Кант посмотрел на утюг в руках, тяжело вздохнул и шагнул к бандиту. Что-то потянуло детектива назад. Он оглянулся. Утюг выскочил из розетки.
   - Гыы, - несмело разулыбался Керкид. - Ну ты даешь, старикан!
   Детектив уставился на утюг в руке, вокруг бубнил телевизор, ржал бандит, матерился Ницше, шептала Вероника, растерянно разводил руками Джерри Лундегаард. Он снова шагнул к Керкиду и с размаху вдарил утюгом по колену. Захрустело, бандит заорал. Задребезжали стекла закрытого окна.
   В этой комнате больше не было нравственного закона. Больше нет.
   Была только любовь.
   ...
   До особняка Лундегаардов оставалось еще два квартала. Он выжимал из "эдисона" все. Машина испуганно рычала, но вихрем неслась по мокрым, блестящим от вывесок и звезд вечерним улицам.
   Керкид не пережил пытки. Квартира на окраине города завалена трупами. Их минимум четыре. Три Умника и прошлое Канта. Его принципы. Его хваленое благородство. Большая часть его жизни. Да целая гребаная куча окровавленных трупов, забитых утюгом насмерть.
   Зато теперь у него есть ответы.
   Под боком бубнило радио.
   "...последний зал, припадая на пробитую копьем пигмея ногу. "Проклятые джунгли! Проклятые индейцы!" - Вскричал Элин. - "Проклятый дракон! Где эти проклятые несметные сокровища?"
   И увидел Лорд Элин горы золота. Но почувствовал вдруг, как отнимается его нога, и понял: без своих друзей и верных оруженосцев не унести его проклятые богатства дракона. А с больной ногой не добраться до людей, минуя бесчисленных пигмеев. Не принесло лорду Элину счастья золото дракона... а обрекло на гибель".
   Иногда Канту казалось, что он не живой человек, а персонаж радиооперы. Плоский характер, вырванный из какого-то другого, реального мира и вставленный в эти нелепые декорации зеленого от бесконечного дождя города-звезды.
   Визг тормозов - вот он, двухэтажный особняк. Напротив - патрульная машина, в ней спит коп. Чуть поодаль он заметил знакомый "форд". Ницше был уже тут. Кант сунул "эркентнис" в карман тренча и бросился к дому. Сердце бешено колотилось; надо бы принять таблетки, да забыл их в бардачке. К черту.
   Распахнул главную дверь - не заперто. Кант очутился в большом зале, множество дверей, лестница на второй этаж - куда идти?
   И вдруг сверху раздался приглушенный выстрел. Сердце упало. Он опоздал.
   Детектив ринулся вверх по ступенькам, совершенно забыв, что суставы потом будут болеть, как в аду. Распахнул первую попавшуюся дверь.
   - Вероника!
   Свет везде был потушен. Пугающая тишина. Плечом двинул во вторую. Тоже пусто. Третья. Удар, и он едва не повалился на ворсистый ковер. В полумраке виден чей-то огромный силуэт. Он резко поднял руку. В ярком свете звезд и луны в его руке блестел пистолет. Кант вскинул револьвер, пытаясь отдышаться.
   - А, это ты, - сказал силуэт сдавленно, убирая оружие. - Паршиво выглядишь, Кант.
   Старик, не опуская пистолета, всматривался, рядом с чем стоит силуэт. Когда он едва не упал, ему бросилось в глаза, что на мягком ковре лежит какая-то куча...
   - Ты убил ее, - выдохнул Кант, взводя курок.
   - Конечно, нет, - всхлипнул силуэт. - Она сама... а я не успел.
   Кант привалился к стене и немного сполз, не в силах оторвать взгляда от тела.В французское окно заглянула луна, осветив Веронику. Она лежала, раскрыв рот и глядя в потолок. Вокруг ее головы ковер пропитался кровью. В свете луны она казалась еще более нежной и хрупкой, чем прежде.
   Тянуло чем-то сладким. Запах каких-то сигарет. В комнате царила мертвая тишина. Наконец Ницше отошел от тела и тяжело опустился в глубокое кресло.
   - Раз ты здесь, - прервал он тишину. - видать, нашел Трех Умников.
   - Да.
   Ницше посмотрел на Канта, но до сих пор не замечал, что его тренч заляпан кровью.
   - Что, арестовал ублюдков и препроводил в участок? Шестерки, что с них возьмешь... А я знаешь, как обо всем догадался?
   Кант молчал, только тяжело дышал.
   - Патрульный нашел Лизу в трущобах юго-восточного наконечника. Ты представляешь, эти гребаные неудачники мало того, что с испугу завалили отца, так еще по дороге прозевали девчушку. Она ушла от них дворами и зашухарилась в подвале. Местные беспризорники ей помогали. Если б не шок, вернулась бы давно домой и никаких гребаных загадок. Правда, тогда бы я не успел сатанистов натянуть... ну а как девчонку нашли и она опознала Трех Умников, я уж сложил два и мать его два...
   - Почему она это сделала, - сипло спросил Кант и тут же прочистил горло.
   В голосе Ницше тут же вновь послышались плаксивые нотки. Но он держался.
   - Почему. Уныло ей жилось с муженьком. Вот она и связалась с плохой компанией...
   - Сартр...
   - Ну, он тут почти не причем... Вероника оказалась по другой части... Видать, муженек совсем ее не радовал. Вот и пошла по бабам. А я ведь ей говорил, что нужна ей жесткая рука, чтоб дурь выбить...
   - По бабам? - Кант наконец с трудом перевел взгляд на расползшегося в кресел Ницше.
   - Ну знаешь ту стерву. Альбер. Они с ней вовсю зажигали, а потом гадина все это сняла и стала ее шантажировать. Вот Вероника и решила... провернуть аферу... похитить собственную дочку, а потом срубить выкуп с мужа и поделить с Умниками...
   У Канта в голове вспыхивали воспоминания.
   "По спичкам. Знаете, в барах бывают спички с названием?" В баре не было никаких спичек. Она сама ходила в "Чайник".
   "Порой он даже был слишком скучный. Это мне от него приходилось скрывать некоторые свои приключения...". Все сказано прямым текстом.
   И Джерри оказался в тот день перед его офисом потому, что хотел нанять проследить за женой. Которая стала что-то скрывать.
   - Да только Умники оказались теми еще долбаками, - продолжал Ницше. - Дело завалили, как могли. Зассали и решили валить из города. Ей, наверное, по телефону не отвечали. И тогда она метнулась к тебе, чтоб вернуть хотя бы дочку с наследством...
   В голове у Канта зашумело, сердце ныло. Вот бы тут и сдохнуть от инфаркта. Славная смерть великого детектива.
   - Но видать поняла, что без мужа и дочки, да с такими обвинениями, жить ей незачем... Вот и... Я немного не успел помешать. - Ницше всхлипнул. - Буквально за пару минут до тебя вошел...
   Кант вдруг осознал, что Фрид действительно любил девушку. Не желал богатства и славного имени, а любил ее. Желал ей лучшего. Кант всегда плохо разбирался в людях.
   Он снова взглянул на Веронику. Какие нежные, нежные черты лица. Сам свет. Она была похожа на звезду.
   Она зарядила пистолет. Дрожа, нежно раскрыла влажный ротик. Взяла в него большой черный ствол, едва не заглотив. Зажмурила глаза.
   Порнография смерти.
   Канта едва не стошнило. Он согнулся пополам, перед глазами болтались разноцветные круги. Оторвавшись от стены, он побрел прочь из этой темной комнаты.
   - А ты что же, Кант, меня подозревал? - вдруг бросил ему в спину Фрид. Старик не ответил, но остановился, облокотившись на перила лестницы. - А вот я тебя ни разу. Тебя невозможно подозревать. Сам знаешь, эти твои дурацкие принципы... Даже если б труп нашли в твоей кровати. Даже тогда не подумал бы. Всегда тебя за это ненавидел. Ты был лучшим, честнейшим до конца. И куда это привело. Превратился в развалюху, гребаное посмешище. Все должно было быть не так...
   Перед глазами Канта встали трупы из квартиры на Восточном наконечнике. Он резко прикрыл рот рукой и опрометью бросился вниз по лестнице.
   Выбегая из дома под вой приближающихся сирен, он вдруг понял, что за сигареты курили перед его и Фрида приходом. "Камю".
   ...
   "Эдисон" разрывал ночь, несясь по улицам города-солнца. Дома становились все ниже, беднее, скоро кончились. Машина вырвалась в степь.
   Черт, он верил, что время существует только в голове. Но почему нельзя напрячься и силой мысли вернуть все назад? Да только куда - назад? До этого дела? До вылета из полиции? Еще раньше?..
   Он не знал, куда едет и что делать дальше. За окнами завывал в темноте ветер, а прямое, как стрела, шоссе упиралось в горизонт, над которым собирались грозовые тучи. На стекла падали надоедливые капли - кант, кант - и дворники размазывали их в маслянистую пленку.
   Кажется, старик плакал.
   Вдруг на дороге в свете фар показалось что-то темное и большое, как грозовая туча. Кант едва успел отвернуть руль и вдарить по тормозам. Ощутил толчок.
   Он выскочил на дорогу, под дождь. Шоссе было пустынно, только он, его машина и что-то темное в свете фар. Кант подошел поближе. Темное приподнялось и оказалось огромным жирным негром, потиравшим затылок.
   - Господи, что ж вы так гоните, - неожиданно высоким голосом сказал он.
   - Вам... помочь?.. - неуверенно пробормотал Кант.
   - Да... я ехал в город, а тут тачка сдохла... Шоссе-то тут совсем пустое, мужик, как увидел тебя - обрадовался. А ты меня бампером в пузо, блин.
   - Вас подвезти... до больницы?
   - Да уж неплохо б!
   Кант помог влезть черному в машину, сел за руль и развернулся в сторону города. Что-то не то. Он был в полной растерянности.
   - Ты паршиво выглядишь, старик, - заметил черный. - Давай, поведай мне свои тревоги, пока едем. Меня зовут Святым Чет-О-Еще, мужик. Святой Чет-О-Еще помогает найти путь, слыхал?
   - Вроде... - Кант пытался отыскать в прошлом похожий опыт, но ничего не мог найти, и просто беспомощно слушал попутчика.
   - Я смотрю, ты заблудился, мужик, - весело трындел Святой. - Ничего, послушай проповедь Святого с машины, хаха. Я привез вам в город бурю. Видишь, она идет за нами? Буря - это жизнь, старик. Отвлекись от всего. Насладись тем, как все бушует и рвется!
   - А исповедь вы выслушаете? - спросил Кант и прикусил язык: он же ненавидел религию!
   - Не, буду я твоей хренью грузиться. Скажешь - отче, я согрешил, сошел с пути. Но если у тебя нет тени - значит, ты стоишь не на свету, мужик, как говорила Леди Гага. Все ошибаются, чувак. На то она и жизнь.
   - Да о чем вы, ведь мои принципы...
   - Принципы - это хорошо. До тех пор, пока ты не окажешься в дерьме из-за них, - щебетал Святой, прищелкивая пальцами и елозя на кресле. - Нет принципа, мужик, на всю жизнь. Это бесконечное пространство. Нельзя с одним принципом ее всю порешить. Да-а, слушай проповедь Святого, чувак. Проснись, и тебе станет ясно, что не все, что ты видишь, то, чем кажется, как говорила Кэти Пэрри.
   Вокруг вновь замелькали строения, под колесами забрызгали лужи. Они миновали мост. В реке отражались звезды.
   - Истина в шторме, старик, - сказал Святой Чет-О-Еще. - И он идет. Не спрашивай, зачем, просто живи и умри, как говорил Гнарльз Баркли, да-а. О, высади меня тут, ок?
   Кант притормозил и негр бодро выскочил на улицу, будто и не получал бампером в живот.
   - Ну все, старик Кант, бывай, годспид, как говорил Шон Коннери, - наклонился к окну Святой. - Пойду что ли трахну малолетку или нажрусь вусмерть... шучу! Помни - шторм идет! И шторм - это еще и радуга после!
   Кант хмыкнул. Потом резко дернулся к окну и крикнул:
   - Эй, а откуда вы знаете мое имя?
   Но улица была пуста.
   ...
   -... Какого черта, сынок, ты творишь, - ярился Декарт. - Положь меня на место! Что, думаешь. Укусить не смогу!
   Кант бодро волочил парализованного старика по коридору в инвалидной коляске, которую извлек с пыльных антресолей. Распахнул дверь - и они очутились на балконе. С десятого этажа было видно, как на город надвигаются грозовые тучи.
   - Ты что, сейчас же ливанет, сынок! - воскликнул Декарт.
   - Если верить тому, что мне сказали - это просто отлично, - ответил Кант.
   И ночь разрезала вспышка молнии. Обрушился ливень. Не редкий дождик, а настоящий водопад. Он смывал всю грязь с злых улиц города, промывал все болячки и давал всякому второй шанс.
   Кант дотронулся до лица. Казалось, капли дождя, бегущие по лицам двух стариков, заполняли их морщины, и лица снова были гладкими, как когда-то много лет назад, когда казалось, что для жизни достаточно одного компаса и уверенности в себе.
   Шторм сделал мир чистым, таким, каким всегда хотел его Кант.
   - Это похоже на жизнь, сынок, - пробормотал Декарт, с наслаждением ловя лицом свежесть капель. - Кажется, я только теперь начал мыслить, хе.
   Но главное - грозовые тучи совсем скрыли жадные звезды, которые давили на него все эти годы. Ни одной звезды. Кант вздохнул с облегчением.
   И начал все с начала.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"