Каштанова Мария : другие произведения.

Багровый жемчуг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Краткое содержание(Раскрытие темы конкурса "Через тернии к звёздам"): Графиня Мэрджит Хидеж вынуждена бежать из свого родового поместья, спасаясь от крестьянского бунта. Публично (и не без оснований)обвинённая кардиналои королества в преступной ереси, ненавидемая народом и лишённая привычной колдовской мощи, она не находит иного пути, кроме как скрываться, выдавая себя за простую сельскую девушку... Имея в спутниках лишь призрак убитой ею крестьянки и неиссякаемую силу духа, в течении трудных и опасных странствий Мэд предстоит пересмотреть свои взгляды на окружающий мир и отношения с людьми, вынести сражение с неустанно искушающей её Тьмой, пережить недолгую, но стратсную любовь, чтобы в конце-концов обрести долгожданный мир в душе и гармонию со своей сутью. Но, желаный путь в высь не даётся даром...
  'Всё, что пишет монстр, убивающий людей ради собственного выживания, изначально отравлено и порочно. Ни поэзии, ни истории, берущим начало в жадном уме и алчном сердце, нет места в этом мире'.
  Э Райс.
  'Жалости богов достойны те, кто не получает желаемое и те, кто его получает'
  П. МакКиллип.
  
  
  I.
  Тяжёлый, прохладный на ощупь, бархат платья приятно скользил по голым ногам, пока я спускалась в подвальную темницу. Несмотря на ледяной сквозняк, я совсем не боялась замёрзнуть: всё тело горело от жара. Но причин беспокоиться не было, я прекрасно знала, что это вовсе никакая не лихорадка, а самое настоящее предвкушение. Если уж мне и случится умереть молодой, то явно не от обычной простуды...
  По мере продвижения в самое лоно земли, становилось холоднее. Изо рта пошёл пар, но на лбу, тем не менее, выступили бисеринки пота. Смахнуть их возможности не было. Одной рукой я придерживала подол, чтобы не возить кружевом о вечно сырые ступени. Чёрные их позвонки, покрывавшие витой хребет каменной лестницы, уходили всё глубже в недра старинного подземелья. Другой - держала массивный серебряный подсвечник, освещая себе путь неровным пламенем пяти оплывших свечей. Абсолютную тишину, как в гробнице, нарушал лишь еле слышный перезвон жемчуга, несколько нитей которого были вплетены служанками в мои волнистые волосы. Мягкие остроносые туфли, с учётом миниатюрной комплекции их владелицы, производили шума не больше, чем шёпот ручейков подземных вод, просачивающихся сквозь стыки известковых плит, и мутными слезами скатывающихся по их шершавой поверхности.
  Сделав ещё один поворот, лестница оборвалась в начале длинного коридора. Я пошла по нему, пока слева не возникла толстая кованая дверь. Глубокий вздох, чтобы успокоить учащённо забившееся сердце, и влажные ладони легли на кольцо ручки, висящей в лапах у потемневшей от времени и покрывшейся зеленцой бронзовой горгульи. Щёлкнул недавно смазанный замок. Канделябр я поставила у входа, так как Дарио, по давно заведённому обычаю, уже зажёг в камере факелы. Как и загодя привёл для меня очередного гостя...
  Гостью. Сегодня это была женщина. Привязанная к стальному креслу, она могла лишь едва шевелить шеей. Крепкие кожаные узлы туго стягивали ей кисти и лодыжки. Простые холщёвые манжеты открывали руки, испорченные раньше времени тяжёлой работой, но ещё не носящие признаков старческого увядания. Заслышав шаги за спиной, женщина попыталась было закричать, но стоило мне встать перед ней, крик оборвался, превратившись в стон почти религиозного благоговения. Я знала, кого она видит перед собой. Несмотря на то, что я давно вышла из подросткового возраста, между выступающими скулами ещё сохранялась детская припухлость, а ожидание ритуала украсило бледную и идеальную, как у фарфоровой куклы, кожу нежным румянцем. Большие глаза под густыми ресницами смотрели на пленницу без капли зла, обещая одарить нежностью, искренней заботой и дочерней теплотой.
  Чрезвычайно удобная внешность. Один столичный художник, пару месяцев назад писавший мой портрет, сказал, что я похожа на их благословенную богоматерь. А когда перед тобой стоит богиня, само воплощение чистоты, невинности и кротости, даже болезненные путы и обстановка сырой подземной темницы кажутся досадной ошибкой, недоразумением. 'Не бойся! Всё будет хорошо...' - твердило ей моё располагающее к доверию лицо, пока я медленно, чтобы не разрушить магию своего очарования, приближалась к крестьянке. Присев, чтобы наши лица оказались на одном уровне, я заглянула ей в глаза. Зрачки расширились, почти поглотив серые льдинки хрусталика, а сухие бесцветные губы в мелких морщинках что-то истово шептали. Я расслышала слова молитвы.
  - Не бойся, милая, - чуть слышно повторила я вслух. - Смерть - не человек и не Бог. Она часть природы. Она - милосердна.
  На средний палец правой руки скользнул необычный, длиной во всю фалангу, перстень, состоящий из нескольких подвижных секций. С острым навершием, по примеру напёрстка, но выполненный в форме орлиного когтя. Подарок покойной бабки. Старая ведьма даже самого дьявола могла читать как открытую книгу! Талант, к сожалению, приходящий лишь вместе с годами. Она не могла ведать о причинах моих регулярных прогулок в подземелье замка, таковы нерушимые правила нашего братства, но отлично знала, что я не люблю ножей: даже самые изящные кинжалы лишают всё действо неуловимой магии прикосновений.
  Молниеносно обвив женщине шею, я притянула её к себе, одновременно прокалывая серебряным когтем ярёмную вену. Кровь, хлынувшая из горла жертвы, горячим нектаром полилась мне в рот, прямиком в раскрытые, словно для поцелуя, губы. В момент первого глотка наши сердца ударили в едином ритме. Затем моё забилось сильнее, почти неистово, а её - наоборот, стучало всё неуверенней, будто спотыкаясь. Пока не замерло вовсе. Я ощущала всё её существо, каждый электрический разряд жизни, дарованный на время этой убогой смертной оболочке от самой природы. Нашей Истинной Матери.
  Энергия. Сила. Могущество. Напитавшись, я на миг ощущала себя абсолютной властительницей мира. Когда бешеная эйфория уступила место блаженному насыщению и идущим вслед за ним доводам рассудка - я испытала иную негу, почувствовала небывалую уверенность в крепости своих врождённых и добросовестно развиваемых способностях. Кровь - это мой источник. Родник, из которого я черпаю свою мощь. Та пища, без чего моя магия не может осваивать новые, запредельные, для обычных смертных, области. И лекарство, что позволило мне побороть саму смерть.
  Каждая ведьма находит свой источник. Чем питалась моя бабка - я не знаю и не думаю, что хочу знать. Её секрет ушёл вместе с ней, как и умерщвлённые слуги, помогавшие ей в ритуалах. Но о силе человеческой крови Стефэнии Хидеж было хорошо известно. Я считаю, не без её помощи графине долгое время удавалось сохранять свою молодость. Ей было девяносто, когда оборвалась нить её существования, но даже лёжа на смертном ложе, колдунья продолжала выглядеть не более чем на сорок. Что касается меня, то в свои двадцать пять люди говорят, что у меня воистину кожа младенца.
  Кровь залила мне подбородок и расшитый золотом лиф платья. Поднявшись, я разглядела Дарио, в проёме каземата. Он выглядел испуганным, но причиной тому был не мой устрашающий вид.
  - Госпожа, служанка передала, что к вам пришёл викарий. Ожидает в главной зале. Я велел сказать ему, что вы неважно себя чувствуете. С утра пролежали в постели и вам нужно время, чтобы привести себя в порядок. Он любезно согласился подождать.
  Хорошего понемножку. Чувствовала я себя как нельзя лучше и, готова поспорить, внешне это было хорошо заметно. Порозовевшие губы, сияющие глаза, тщательно причёсанные, блестящие волосы, тёмно-каштановым водопадом раскинувшиеся по плечам. Что ж поделать, снова придётся прикидываться чахлой аристократкой. Только, не мешало бы для начала переодеться.
  - Отвези тело подальше в лес. Так, чтобы волки как обычно нашли его раньше крестьян. А я пойду на встречу с нашим божьим наместником, сожри его демоны....
  Удивительное дело: можно, не привлекая особого внимания, убивать в месяц по десятку крепостных, но стоит один раз пропустить службу в храме или проявить хоть тень неуважения к Храмовникам - тебя тут же объявят слугой мрака. К слову: вопреки досужему мнению, не все ведьмы посвящают себя Тёмной Матери, владычице Великого Хаоса. Разумеется, это сулит свои преимущества, но любое служение требует поклонения, а у меня слишком дорогие платья, чтобы стоять на коленях.
  - Госпожа... - Дарио догнал меня уже на лестнице и заботливо, как заворачивают в шелка фамильную драгоценность, накинул мне на плечи свой плащ. - На всякий случай.
  О, милый мой, предусмотрительный Дарио! А я, опьянённая трапезой сумасбродная девчонка, даже не подумала, что по пути в свои комнаты пойду на виду у всех слуг с характерными бардовыми разводами на груди. Кровь на лице уже впиталась в кожу, как вишнёвый сироп, что я, будучи совсем ещё крохой, однажды пролила на белоснежную скатерть на день рождения моей мамы... Мама...
  Преодолевая утомительный путь наверх с лёгкостью ребёнка, в воспоминания которого снова с болью окунулась, сознанием я погружалась в тёмные тайны родового гнезда семьи Хидеж...
  Мой отец, титулованный граф и прославленный воевода, был уже не молод и успел один раз овдоветь, когда, вернувшись с очередной войны, взял в жёны дочь обедневшего дворянина. У мамы было очень красивое имя - Тимея. На древнем языке предков оно означает - честь. От прежней супруги у отца детей не было. По причине того, что его новая жена была 'низкого происхождения', что не смутило ослеплённого страстью вельможу, меня, их чадо, до сих пор иногда за глаза кличут 'незаконнорожденной'. Не переношу бессмысленности этого слова! Я появилась от естественного союза мужчины и женщины, согласно законам Природы, и других законов не приемлю.
   Тем не менее, бывшая до замужества настоящей красавицей, но подурневшая от тяжёлых родов и постоянной домашней тирании, мать - скоро надоела моему отцу, как периодически надоедали ему и его многочисленные любовницы. И граф решил избавиться от брачных уз весьма распространённым в нашем мире способом - объявив жену ведьмой. Инквизиция пытала её прямо в замке, вырывая признание. Три дня не смолкало эхо от криков... Пока кричать стало некому. Но, к несчастью для графа Больдо Хидежа, его обвинения были недалеки от истины: из-за внезапно открывшегося кровотечения нутра, он пережил свою молодую супругу всего на три дня. Нарушив связывающую их клятву, отец сделал себя беззащитным перед её гневом. До сих пор с содроганием вспоминаю, как церковники заставляли меня плакать у его смердящей тленом постели, хотя о матери никому, включая слуг, и заикаться не разрешалось ценой колесования.
  Заботы о воспитании наследницы взяла на себя моя бабка Стефэния, горевавшая о своём порочном сыне гораздо меньше, чем о невестке, которую искренне успела полюбить, обнаружив родственную душу... Во мне она сразу почуяла дар. Который, стоило ей стать моей единственной опекуншей, принялась развивать с завидным рвением, достойным странствующего проповедника Храма. О, то были жестокие уроки! Но увлекательные, как всё запретное и таинственное. Хотя я сама, на тот момент пятилетний запуганный ребёнок, ещё не открыла свой источник, и понятия не имела о силах, наполнявших моё щуплое детское тельце. Бабка была мудрой женщиной. Я многое от неё почерпнула. Не меньше, в последствие, открыла и сама.
  Кстати, Стефэния, чей властной натуре было глубоко противно приниженное, заведомо подчинённое мужчинам положение женщины, царящее в нашем мире и сохраняющееся в любом, даже высшем обществе, к которому мы обе принадлежали, любила повторять: 'Спорить с церковником об истине, всё равно, что с верблюдом - о снеге'. Интересно, о каком-таком снеге решил посудачить со мной викарий?
  Мысли о старой несгибаемой графине отвлекли меня от грусти о матери и вселили ту самую смелость, которой мне так часто не хватало. Раны детства - самые живучие из всех, что мы получаем по жизни. Но, вряд ли хоть кто-то видел у меня оставшиеся от них шрамы - следуя урокам той же Стефэнии, я делала всё, чтобы ни одна живая душа не смела и догадаться о моих слабостях.
  На мгновение даже осмелела настолько, что подумала - не появиться ли мне перед слугой Храма в окровавленном платье, чем подвести жирную черту под устрашающими сплетнями, ходящим вокруг эксцентричной графини Хидеж?... Но уж нет, такого подарка я им не доставлю! Не сегодня.
  Бросив испорченное одеяние в пылающий камин, я тщательно умылась и переоделась в новую одежду без помощи слуг. О моих визитах в подвальные камеры знали лишь двое: мой верный Дарио и личный телохранитель Тамаш, прибегать к услугам которых в столь интимном деле, как смена туалета, не позволяли правила приличия.
   Потворствуя своей распоясавшейся дерзости, для встречи с викарием, я специально выбрала платье с вырезом, открывающим плечи, но в тёмно-фиалковых тонах - дабы смотреться в нём бледнее и более хрупкой, нежели на самом деле. Пылающий лоб увенчала изящная диадема белого золота с молочным опалом - расположенный между глазами, этот драгоценный минерал является мощнейшим усилителем энергии. А мне понадобится весомая часть всей моей концентрации, чтобы разговор прошёл удачно. То есть, без тревожных дуновений политического ветра в моём направлении.
  Центральная зала, напоминающая планировкой внутреннюю часть кафедрального собора графства, с такими же впечатляющими цветными витражами в четыре человеческих роста, с детства напоминала мне лишённый души каменный лес, с резными колоннами вместо живых деревьев. Алтарь заменял гигантский камин, с расположенной над ним портретной галереей именитых представителей рода Хидеж. Священник стоял спиной ко мне, грея руки у огня. Пурпурная мантия под цвет языков пламени...
  Пурпурная мантия?! Мужчина чуть повернул голову и в глаза бросился знакомый хищный профиль с резкими чертами. Дыханье спёрло в груди. Зажав ладонью рот, чтобы не закричать, я прижалась спиной к широкой колонне, моля, чтобы кардинал королевства не заметил моего появления, пока не приду в себя. Какой же это, к чертям, викарий?! О, духи стихии земли, что живут в камнях этого дома, даруйте мне сил пережить встречу Великим Инквизитором и клянусь, я прикажу забить кнутом ту деревенскую дуру, что не смогла признать визитёра...
  Тускло освещённая детская комната. По углам сидят тряпичные куклы в пушистых париках с ярко накрашенными ртами. Мама читает мне сказку из книжки. Шелест жёлтых страниц, сладкий запах старого пергамента. И Её запах, самый родной на свете. Я почти заснула, провалившись в безмятежную детскую дрёму... А потом - истошные крики. И её забирают от меня чьи-то жёсткие, безразличные руки, пахнущие ладаном и воском. И лицо этого человека, только моложе на двадцать лет.
  Кардинал Кристиан, жилистый мужчина с короткими седыми волосами, встретил меня так, будто это я, графиня Хидеж, самая богатая женщина королевства, пробивалась к нему на аудиенцию. Улыбчивый и многословный, верный манере везде быть раскованным, как в своей резиденции, и со всеми вести себя - словно с закадычными друзьями, тем не менее, как бы невзначай подставил мне руку для церемониального поцелуя. Ладан и воск... Лишь бы не стошнило.
  Я извинилась за то, что заставила себя ждать, пожаловавшись на приступ мигрени.
  - Уважаемая графиня! Только недавно вы были ребёнком, а выдающиеся ум и красота уже снискали вам славу во всём королевстве! - Храмовник заговорщически подмигнул, - И, не скрою, и за его пределами тоже!
  Я сдержанно улыбнулась и отблагодарила его лёгким поклоном головы. От этого движения опал скользнул по коже, словно успокаивающее поглаживание близкого человека. Земная стихия услышала мой зов и не отказала в поддержке.
   А Кристиан продолжал:
  - Но, дорогая Мэрджит, - он резко посерьёзнел, - последний раз я пребывал в вашем прекрасном гостеприимном доме, будучи вынужденным исполнять не самый приятный долг, врученный мне небесами. Хоть мы и делаем благое дело, искореняя скверну, тот эпизод был, по меньшей мере, грустен.
  Это был вопрос. Отвечая на него, я натянула самую безразличную из своих масок, готовая вступить в тонкую игру туманных намёков и словесных ловушек, в применении которых ни на земле, ни во владениях Бога и Дьявола, не было равных Верховному Инквизитору.
  - Не знаю, Ваше Святейшество. Я была так мала, что абсолютно не помню того позорного эпизода.
  - Я не сомневался, - Кристиан раскатисто рассмеялся, - Что вы так и скажете!
  - Но... - Слова рождались с трудом. - Что же привело вас к нам на этот раз? Я польщена, конечно, но право... теряюсь в догадках. Уж не собираетесь ли вы снова исполнить долг, врученный вам небесами?
  Шутка, давшаяся мне нелегко, пришлась ему по вкусу, и он долгое время смеялся, как умалишённый. Я натянуто и заливисто смеялась вместе с ним.
  Замолчав, кардинал впился в меня открытым взглядом своих серых глаз, благо, невысокий рост вполне это ему позволял. Сама искренность. Кто сказал, что глаза - зеркало души? Чушь.
  - Забота. Исключительно забота о вас, дорогая графиня Мэрджит! Несмотря на то, что такого рода совет не вяжется с моим саном, я бы сказал, что лучшее средство от мигрени: для мужчин - война или служение Господу, а для женщин - замужество.
   Ах, вот оно что!
  Я предпочла скромно промолчать, что у нашего слабого пола после свадьбы мигрени-то, как раз наоборот, имеют черту учащаться...
  -Сколько вам лет, дитя моё? - Продолжал Кристиан, уже не столь любезно, так как я предпочла сделать вид, что не поняла его остроумного намёка.
  - Двадцать пять.
  - И вы всё ещё не в браке. - Утверждение, граничащее с осуждением.
  Беспокоятся, шакалы, кому уйдут мои деньги!
  - Вы сами сказали, что я обладаю многими талантами. Не мните же вы, что я брошу их к ногам первого встречного!
  - Наша королева вышла замуж в пятнадцать... - Как бы раздумывая, начал мой опасный собеседник.
  - Боже, храни королеву. - Тут же выпалила я.
   - А вам, как вы сказали...двадцать пять? И что, за десять лет никого достойного так и не встретилось? - Желчью, капающей из этих слов, почти что прожгло мрамор пола.
  Я не успела и рта раскрыть, как Кристиан открыто бросился в атаку со свирепостью дикого медведя.
  - В ваших землях участились случаи нападения волков на крестьян и проезжих купчих. Займитесь этим, Мэрджит. Ваши таланты, - подчёркнуто произнёс мужчина, явно имея ввиду не только мою внешность и эрудицию, - должны вам в этом помочь. И озаботьтесь поскорее замужеством. А то сплетни, слухи... ну, вы понимаете. Не мне, смиренному монаху, объяснять вам дворцовые интриги. При дворе много достойных мужчин. Племянник короля, к примеру, только что вернулся со славной победой и богатыми трофеями с южного фронта. Будьте смиренны, повинуйтесь традициям, а не тому вольному воспитанию, что дала вам, по нашему прискорбному недосмотру, ваша уважаемая бабушка. Не заставляйте меня больше входить в этот дом не как гостя!
  Проще было сказать: не поделишься по-хорошему, начнётся травля. Но, величайшее искусство - запугать до судорог в конечностях одним лишь формальным проявлением участия. И в этом искусстве кардинал был великим мастером... Наверное, это необходимое умение для верховного проповедника религии, основанной на страхе.
  Одарив широкой милостивой улыбкой 'неразумную сироту', храмовник не спеша пошёл вон из комнаты.
  'Не как гостя, а как палача?' - Чуть не выдала я вслух.
  Но, наверное, бегущая по моим венам чужая кровь произвела бурную реакцию с моей собственной, так что я всё же не удержалась и крикнула ему вслед:
  - Ваше Святейшество! Будь я ведьмой, страдали бы мои люди от всяких лесных тварей?
  Кристиан остановился, затем снова рассмеялся и, шутливо погрозив мне пальцем, скрылся за портьерой. Оставляя за собой незримый шлейф ладана и воска....
  Я тоже смеялась. Истерические нотки смеха хрустящими бокалами разбивались о стены замка, пока я поднималась в свои комнаты. При этом меня трясло, а в глазах стояли слёзы. Слуги, по горькому опыту зная, что в такие моменты мне лучше не попадаться, разбегались по своим углам, как мыши.
  
  ***
  Так уж получилось, что от рождения, а может вследствие событий детства, у меня больные нервы. Часто душу мою снедает высасывающая силы и крушащая волю тревога, от которой не спасает ни сон, ни вино, и становятся совершенно невозможными занятия магией. А иногда, даже без всяких видимых причин я чувствую такое невероятное раздражение, переходящее в ярость, что готова сеять разрушения, как безумный вихрь. Однажды, в период младой юности, когда этот недуг снова настиг меня, я в горячке вскрыла себе вену на запястье собственными ногтями. Просто остервенело впилась ими в плоть, пока на коже не проступили полулунные отметины, из которых тут же хлынула кровь. Растерявшись, не зная как остановить её, я прижалась к ране губами. Кровь успокоила меня. Гораздо лучше, чем целительные травы, которыми опаивала внучку Стефэния. Так я открыла свой источник. Но, во-первых, я не могу позволить себе покрыться шрамами, как дерево коростой. А во-вторых, чужая кровь успокаивала намного действенней...
  На этот раз весомых причин для раздражения было немало. А вот только что восполненной энергии, похоже, уже не хватало.
  - Где эта мразь, - орала я на бедного Дарио, - Которая не может отличить мелкого викария от кардинала?!
  Сорвав с себя диадему, я зашвырнула её в угол комнаты. И тень мысли о том, что хрупкий камень может не выдержать такого обращения, меня даже не посетила.
  - Выпороть её и вышвырнуть вон из замка!!!
  - Возможно, девушке повезло и она никогда видела духовное лицо столь высокого сана ... - раздался умиротворяющий голос из кресла в углу.
  Гобеленовая обивка чуть скрипнула, когда на спинку вольготно облокотился Кэлин Фейешь. Мой старый знакомый. Ведьмак, кочующий по королевству, сея хаос и тьму, служению которым он посвятил свой талант и свою душу. Одного факта, что 'порождение зла Фейеш' гостит в этом доме - хватило бы мне не на один костёр. Мысли об этом только сильнее подогрели ярость. Отослав Дарио, я обратилась к собрату по ремеслу:
  - Как можешь ты защищать эту девку?! Если она не умеет отличить кошку от рыси, мой урок научит её хотя бы осторожности. В нашем мире - женщинам она нужна.... А если бы старый пёс столкнулся с тобой? Кристиан владеет сакральной магией, его так просто не устранишь, как какого-нибудь поселкового священника! Ты прекрасно знаешь, что иначе я бы давно с ним расправилась!
  Тёмно-бардовый доломан с двумя рядами часто посаженных крупных пуговиц, подпоясанный широким поясом-кушаком, выгодно подчёркивал изящное, но крепкое телосложение, бледную кожу и золотистые волосы (признак присутствия восточной крови), расчёсанные на прямой пробор и спускающиеся прядями до подбородка. В их обрамлении - у него было красивое лицо чистокровного аристократа. Впечатления не портила даже неизгладимая усмешка на бледных, чуть припухлых губах. Когда же Кэлин практиковал магию, то непременно зачёсывал волосы назад, от чего длинный прямой нос и угловатые скулы придавали его глазам то хитрое и жестокое выражение, которое художники обычно рисуют у дьявола на душеспасительных фресках соборов.
  Очаровательнейший мужчина! К сожалению, гораздо больше моего тела, его интересует моё могущество... Магия - вот то, чем и для чего он живет. Согласитесь, когда, во цвете лет, такой как Кэлин, готов месяцами не отрывать взгляда от колдовских гримуаров в поисках новых способов волошбы - это, по меньшей мере, настораживает. Да и мы оба прекрасно знаем, что если бы существовал любой, даже самый изощрённый способ, убив меня, заполучить мою силу - святая инквизиция была бы последним врагом, кого бы мне следовало опасаться. Всё так, но, тем не менее...
  - Ты - умна и даровита. Но, с церковью король. А с ним - все остальные графства. Пойдёшь против кардинала - погибнешь.
  Кто бы говорил! Схватить чернокнижника Фейеша - голубая мечта всех храмовников от поместного викария до кардинала. Точнее, ловили-то его не раз. И на ворона в небе можно поставить сеть, если задаться целью. Но вот удержать Келина до казни, а, как известно, колдунов положено сжигать на рассвете, было подлинной проблемой. Изобретательность, с которым ведьмак избегал заслуженной расправы - воистину достойна отдельной истории. Упомяну лишь, что последний раз, когда его закрыли в абсолютно глухой темнице, на утро чернокнижника в цепях не оказалось, а охраняющих его монахов нашли подавившимися собственными языками. В прямом смысле слова.
  - Так что же мне делать, Кэлин?! - Вскричала я, вымученно опускаясь в кресло напротив.
  - Выйти замуж за какого-нибудь высокородного недоросля, родить наследника и избавиться от супруга. Насколько я знаю, ещё не один мужчина в вашем роду не умирал от старости. Ведь так, Мэд? - Голубые глаза сверкнули на меня из темноты лукавым огнём, когда он отхлебнул вина из золочёного кубка.
  - Наследника! Чтобы, как только потомство оторвётся от моего чрева, меня тут же объявили колдуньей и постыдно уничтожили, как мою мать?! Да и зачем мне наследник? Я живу в своё удовольствие и мне как-то плевать, что будет после моей смерти!
  Словно в напоминание о неизбежном, голову схватило стальным обручем боли. Чем старше я становлюсь, тем чаше у меня эти ужасные мигрени. Проклятье ведьмы - сколько угодно исцеляй или насылай проклятья на других, а себе окончательно здоровья не подлатать..
  - Ооо... - Зажмурившись, я не заметила, как Кэлин скользнул ко мне с грацией кота, и, встав за спинкой кресла, сжал холодными пальцами мои виски. От его прикосновения сразу стало легче.
  - Тише... тише... - Его кожа волшебным образом источала аромат мяты, сильного целебного растения, и розы с нотками пассифлоры - чьи цветы в своей смеси успокаивают бурные эмоции и способствуют гармонии. Но все они не могли перебить запаха тимьяна. Ведьмы знают, что его тягостный дух долго преследует тех, на чьей совести лежит чужая насильственная смерть.
  Наверное, от меня тоже пахнет тимьяном...
  Чуткие пальцы спустились ниже по шёлковой коже шеи и принялись аккуратно массировать плечи. В тот момент мне перестало хотеться гармонии. Я погнала из своего сознания розу вместе с вдыхаемым ею покоем. Покой всегда отдаёт эхом могилы.
   Боль прошла и теперь я обратилась к другому свойству этого прекрасного цветка - как верного ингредиента любовных заклинаний. Взяв Кэлина за рукав, я перевернулась в кресле и встала коленями на подушке так, чтобы своими губами прильнуть к его. Светлые глаза мага потемнели, сменив цвет на ультрамариновый, перенимая часть моей страсти. И когда лёд первого поцелуя растаял, захватив меня огненной лавой чувственности, я поняла, что сегодня вечером графине Хидеж одну маленькую победу всё-таки удалось одержать!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  II.
  Последующие две недели я вынуждена была провести в столице королевства - Луцане, на праздновании годовщины великой победы наших воинов над восточными варварами. Этот триумф военачальников запада так и не принес мира, но обеспечил годовое перемирие - самое долгое за всю летописную историю.
   Четырнадцать дней извода времени на скучных балах и бесконечных упражнениях в остроумии, в так называемых 'светских беседах' с глупыми знатными женщинами, глядевшими на меня, богатую и пока что независимую от мужа-тирана, с плохо скрываемой завистью. А также, отбиваясь от многочисленных кавалеров, круживших вокруг, как жадные мухи у кувшина с патокой. Как же все они были предсказуемы, эти расфуфыренные клоуны, хвалящиеся древностью своей родословной, будто деяния предков что-то добавляли к их собственным заслугам! Устав от танцев, я бессовестно принялась включаться в дебаты о политике и культуре, наравне с мужчинами, чем немало смущала дам и вызывала неподдельное недовольство наших партиархально настроенных лордов. Подумать только, я даже начала скучать по Кэлину, покинувшему замок накануне моего отъезда в поисках нового уединённого уголка, где можно будет самозабвенно предаться некромантии и изучению тёмных искусств.
  К счастью, эта утомительная ярмарка тщеславия была прервана известием о том, что дикари прорвались на территорию графства Варнышты, что на юге королевства, и с трудом сдерживаются силами наших объединённых войск. Сославшись на то, что это произошло в непосредственной близости от моих земель и мой долг, как графини, в столь опасный период быть со своими людьми, я спешно выехала домой.
  Перед тем как снова отбыть на поля сражений, племянник короля, тот самый, за которого меня сватал Кристиан, вызвался проводить мой экипаж до самой Седецкой долины, где располагается родовое имение Хидеж.
  Воевода Ладвик Штепан, статный черноволосый мужчина с длинными усами и густыми бровями над жёлто-карими щёлками глаз, похоже, уже всерьёз уверился в мысли, что наше с ним бракосочетание - дело решенное и сомнению не подлежит. Я ничем не поколебала его уверенности, с притворной благодарностью приняла навязанную мне защиту, после чего задёрнула шторку на окне кареты перед самым его лицом. И, блаженно откинувшись на шёлковые подушки, погрузилась в сладкую дрёму, предоставив будущему мужу довольствоваться обществом его коня и следующих за экипажем двух десятков гусар.
  Во сне мне виделся огонь. Не огонь костра, исполняющий грязную волю охотников за ведьмами, а чистая стихия, великолепная в своей уничтожающей мощи. Огонь был везде, а я была в самом центре его вихря. Невредимая и смеющаяся. Как мадонна среди золотистых облаков, на той гигантской фреске, что украшает купол кафедрального собора. Но с её ладоней, по воплощённому замыслу живописца, взлетали и устремлялись в вечность святые души праведников, а с моих - падали чёрные хлопья пепла... Жар сдирал со стен залов старинные гобелены с изображением сцен охоты. Языки пламени, собираясь в диковинные алые соцветия, распускались на столбах колонн, жалящими гроздьями винограда свисали с высоких потолков. Трескались зеркала, витражи осыпались вниз миллиардами стеклянных брызг, стонали в фамильном склепе давно истлевшие кости... И среди всего этого безумия я вдруг увидела лицо матери. Она смотрела на меня с портрета, уничтоженного храмовниками сразу после её мучительной смерти, и когда огонь начал терзать бледную кожу, искусно переданную маслом на холсте, я увидела, что она улыбается...
  Карета наехала колесом на дорожную рытвину и я проснулась. Сгущались сумерки, во тьме едва можно было различить свои руки, терзавшие замёрзшими пальцами меховую накидку, но от ослепившего меня во сне пламени, продолжали слезиться глаза.
  Что это было? Предупреждение.... или её воля? А может, всё сразу?
  
  ***
  Тамаш, родной брат Дарио, неизменно сопровождавший свою обожаемую госпожу во всех путешествиях, почтительно постучал в окошко, когда впереди показались башни замка, чернеющие на фоне лилового неба. Впрочем, запах родной земли сообщил мне о приближении, ещё на подъезде в Седец. За время пути члены мои, лишённые движения, свело болезненной судорогой, кроме того я совершенно окоченела от вечернего холода. Знаком остановив экипаж, я пересела на лошадь, дабы преодолеть остаток пути верхом и хоть немного размяться и согреться. Искренняя надежда, что барон Штепан уже достаточно утомлён поездкой, ютилась в душе, но, видно, изнурительные походы сумели закалить его тело настолько, что сделали стойким к такой пустяковой для воина усталости. Вырвавшись из плена кареты, по иронии, служившей мне защитой от нежелательных разговоров, я тут же попала в зону внимания его светлости.
  - Не желаете ли погостить в моём замке до утра, Ладвик? Я прикажу выделить для вас гостевой флигель, - холодно поинтересовалась я у мужчины, выслушав несколько набивших оскомину комплементов в свой адрес. - В здешних лесах много волков, если с вами случится несчастье, король мне этого не простит.
  - Я бы не раздумывая отдался на растерзание любой лесной нежити, если бы это хоть немного тронуло ваше ледяное сердце, моя графиня!
  Так за чем дело стало? Моё сердце бы несомненно тронуло... радостью.
  - Вы - жестоки, Барон! - Пришлось воспользоваться кокетством, чтобы положить конец пустой похвальбе. Все эти ухаживания и так утомляли сурового, немногословного воина не меньше, чем меня, светскую даму, искушённую в пустом красноречии. - Хотите, чтобы я мучилась? И это, в добавок к тому, что вы отправляетесь на войну, биться с этими ужасными варварами?!
  Безупречно сыгранный страх за его жизнь заставил Ладвика самодовольно улыбнуться. А я отвернулась, чтобы он случайно не заметил, как меня передёрнуло. Голову воеводы венчала меховая шапка, обильно украшенная соколиными перьями. Широкая грудь была облачена в мундир офицера лёгкой кавалерии, с двумя рядами декоративного шнура с кисточками, отливавшими золотом в лучах заходящего солнца. Завершали костюм штаны-чакчиры и накинутая на левое плечо вторая куртка, также отороченная мехом. В таком одеянии, как же он напоминал мне отца! На людях - храбрый герой, отчаянный рубака и дуэлянт, дома - алчный деспот, опьяневший от вседозволенности.
  - Ваши слова, воистину, сделали меня неуязвимым в предстоящим бою, дорогая Мэрджит! - Воскликнул барон. - Я перебью этих демонов гор и побросаю их белобрысые головы к вашим ногам!
  'Вот так романтика...' - Укоризненно вздохнула я мысленно.
   - Если, конечно, вы будете ждать моего возвращения? - Продолжал напирать Ладвик.
  Вопрос повис в воздухе тяжёлой кувалдой. Ответить чёткое 'да', как ждал того он и предписывал здравый смысл, и тем формально дать согласие на обручение и связать себе руки, язык не поворачивался, а сказать 'нет' - значило нажить ещё одного врага. Сильного и мстительного. Потому пришлось проявлять чудеса изворотливости.
  - Моё сердце вовсе не изо льда, - я говорила с паузами, чередуя слова придыханиями, будто вырывала самоё тяжелоё, для моей девичье гордости, признание. - Оно из плоти и крови, как и у любого человека и божьего творения... Но Всевышним было решено вложить его в грудь графини, а это налагает определённые запреты и ограничения на проявления чувств. Трудности военного времени требуют от людей нашего круга терпения... и умения ждать, как бы тяжко это не было. Сколько бы не мечтала я связать наши судьбы, не мне сейчас должны принадлежать ваши помыслы, а благороднейшей из обязанностей - защиты отечества от врагов!
  Заковыристость этой речи озадачила и смутила воеводу, привыкшего к прямоте. А может, он просто не ожидал от меня такой возвышенной добродетельности.
  Тогда, под покровом темноты, скрывающей нас от глаз ратников, ехавших на почтительном отдалении, я наклонилась к Ладвику со своей лошади и срезала костяным ножом прядь из его смоляной гривы, нежно отстранив лежащую на виске косичку, пара коих издревне включалась в традиционную гусарскую причёску. Стоило мне любовно завернуть памятный сувенир в белоснежный платок, тут же спрятанный в корсаж платья, мужчина, поначалу поражённый моей выходкой, снова засиял.
  - Как бы я хотел, чтобы мой будущий сын имел вашу твёрдость духа! И ваше терпение! - Поздравляя себя с надуманной победой, воскликнул он.
  Что ж, по крайней мере, теперь у меня есть время. Время на то, чтобы изучить один крайне занимательный, одолженный Кэлином сборник заклинаний, которые, с помощью волос Штепана, способны поставить под сомнение благополучное возвращение с войны до сели удачливейшего из воевод королевства... Один из весомых недостатков фолианта состоял в том, что его магия способна действовать лишь на тех, с кем ведьму не связывает никакая клятва. А ничто так не позволяет избежать последней, как вовремя прикинуться скромной сиротой, зажатой в своих нравственных принципах. К счастью, привыкший к открытым столкновениям на полях брани, Ладвик - это не искушённый в интригах, пугающий своей проницательностью кардинал, и обдурить этого вояку не составило большого труда.
  Эти вечером мне повезло ещё дважды. Первый раз, когда предложение провести ночь в замке, продиктованное, разумеется, исключительно требованиями этикета, было отклонено бароном в связи с необходимостью как можно скорее присоединиться к нуждающимся в мудром командовании войскам. И, как он безуспешно пытался меня заверить, нетерпением 'вершить победы в моё имя'.
  Второй, когда уже за полночь я спустилась в подвал и смогла, наконец, напитаться от источника. Молодой простолюдин был полон жизни и я испытала настоящее наслаждение от его крови. Мужчина - как символично, после всего пережитого! Небольшое вознаграждение моим нервам, взвинченным притворством.
  Впрочем, не всё в моей игре было притворством. 'Да, моё сердце не ледяное, - продолжала я про себя, сидя перед зеркалом за туалетным столиком у себя в покоях, пока две служанки расчёсывали мне волосы, - оно хочет любить, и желает биться от страсти, а не от страха...'
  В своём отражении я на миг увидела себя четырнадцатилетней девушкой. Несмотря на грозный нрав своей воспитательницы, я росла импульсивным и непослушным подростком. Романтические мечты и фантазии, свойственные этому возрасту, подвигли меня влюбиться в сына богатого купца, что по торговым делам отца часто бывал в нашем замке. Когда Стефэния узнала об этой преступной связи, мой юный возлюбленный бесследно и безвестно исчез...
   Несколько дней я билась в истерике, запертая в собственной комнате, как в темнице. А когда уже не осталось слёз, бабка дала мне выпить настой из трав, который оборвал жизнь, зародившуюся у меня в утробе. Как же я её ненавидела тогда... Теперь-то, по прошествии десяти с лишним лет, пришло понимание, что этим поступком она спасла мне жизнь. От такого бесчестья - один шаг в лапы инквизиции, тем более, если ты аристократка, наследница старинного рода и огромного состояния. Так что я не врала, говоря про запреты на проявления чувств. Для мужчины - это сентиментальные бредни, вскормленные религией, для женщины - это и щит, и тюремная камера одновременно.
  
  ***
  
  - Госпожа! Графиня Мэрджит!!! - Разбудил меня крик Дарио. Измотанная дорогой, я спала крепко и намеревалась провести в постели как минимум до полудня. А сейчас, судя по бледному солнечному свету, с трудом пробивающемуся сквозь плотные портьеры, не было и восьми утра.
  Что же могло произойти, раз мой особо приближённый слуга посмел ворваться в мои покои?!
  Я выбралась из уюта натопленной камином спальни и в одной кружевной сорочке пошла навстречу встревоженному голосу, сквозь анфиладу смежных комнат. Традиционный замковый холод тут же пробрал до костей, но я была слишком зла, чтобы замечать неудобства.
  - Простите, меня! - Подбежав ко мне, Дарио рухнул на колени, в порыве истинного покаяния стукнувшись лбом о каменные плиты пола. - Умоляю, простите!
  - Что случилось?! - требовательно спросила я, после того, как вынуждена была привести его в чувства небольшой пощёчиной.
  - Тело... они видели, как я избавлялся от тела ночью, в лесу...
  - Кто видел?
  - Охотник, из крестьян. Все деревни как безумием охватило! Люди кричат на улицах, что прочие жертвы тоже были привезли из замка, а уже потом - достались волкам! Они позвали викария, а тот уже послал за инквизитором...
  - Можешь не продолжать: они идут сюда. Вершить правосудие толпой при свете дня не так страшно, как в одиночку вмешаться в сокрытие преступником улик, во время властвования темноты. - Я сама была удивлена тем спокойствием, что меня охватило. Дарио виноват, но на лицо и моя непредусмотрительность: когда-нибудь этого следовало ожидать. Давно уже стоило продумать другой способ избавляться от тел...
  - Я возьму всю вину на себя, госпожа! Казните меня при них, это ваше право - карать своих подданных!
  - Нет, Дарио. - Я заставила его подняться и теперь, схватив за отвороты куртки, внимательно смотрела в объятые страхом глаза мужчины, заставляя внимать моим словам. - За столькие убийства я обязана буду передать тебя на суд церкви, и на первом же допросе твой обман раскроется. Ты не колдун, и в твой разум они без труда заглянут с помощью своей магии, даже не прибегая к пыткам.
  - Так что же делать?! Почти вся ваша гвардия сейчас на войне, нескольким воинам их не остановить...
  - Бежать! - Я почти выдохнула это слово в лицо Дарио. Извращённая радость, хлынувшая в трясущееся от холода тело, воскресила ту, что я испытывала во сне, когда любовалась всепожирающим пламенем. Значит, всё-таки предупреждение! Если выживу - впредь буду внимательнее к своим видениям. - Через сколько примерно времени вся эта челядь к нам нагрянет?
  - Пока поднимутся к замку, пока преодолеют ров...
  - ...пока приготовят таран, чтобы сломать ворота. О, у нас достаточно времени! Собери мои книги - те, что закрыты в башне. Остальные - уничтожь, на всякий случай. Сложи их в самую лёгкую карету, что без герба, а также приготовь всё, что может понадобиться в дороге. Действуй!
  - Графиня, Тамаш решит остаться, чтобы задержать их...
  - Твой брат поедет с нами. В пути мне понадобится минимум два защитника, а я только на вас и могу рассчитывать. Их задержит кое-что другое!
  Отпустив Дарио, бросившегося исполнять поручения, я приступила к действиям.
  ***
  Я рассудила так: если они придут, чтобы схватить графиню, что сможет их задержать лучше, чем сама графиня? Даже, если это будет не совсем она, а, скажем, её покойная родственница...
  Бабку Стефэнию за глаза не раз обвиняли в связях с нечистым духом, но доказательств не было. Кто удивится, если теперь, когда её дому грозит вторжение врагов, старая ведьма восстанет из мёртвых, чтобы встать на его защиту? Никто. Также, как никто никогда не сможет подтвердить, что это я ей в том помогла... Замок придётся спалить - это решено. Слишком много в его комнатах, не предназначенного для чужих глаз, а я не собиралась скрываться вечно. Народные восстания - в наших местах не редкость, так что основная масса моих капиталов надёжно хранится в столичной резиденции рода Хидеж. Кроме того, кому придёт в голову упрекнуть слабую девушку в том, что она испугалась взбунтовавшейся суеверной черни? Когда страсти улягутся, я обращусь за защитой к королю, и его, очарованный мною, племянник - в этом поможет. Так уж и быть, придётся убить барона уже после свадьбы.... Проклятье, Кэлин как в воду глядел!
  Наскоро одевшись и захватив все необходимые приспособления и ингредиенты, я поспешила в склеп по узкой садовой дорожке. Некромантия, по сути своей, не так уж сложна, и не требует особого склада ума, что делало бы её областью интересов преимущественно для ведунов мужского пола. В одном из совместных ритуалов я хорошо доказала это надменному Фейешу на практическом примере. Просто, далеко не каждая женщина находит себе за удовольствие возиться с трупами и их частями, зачастую - не самыми свежими.
  Из-за каменной двери на меня дохнуло запахом тлена. Саркофаг Стефэнии, как последней усопшей, стоял ближе всех ко входу. Посыпав тяжёлую крышку порошком цикория, призванного убирать препятствия, и, прошептав нужные слова, я без труда сдвинула неподъёмный мраморный заслон.
  Увидев почерневшие останки, почти полностью превратившиеся в зловещий скелет, обтянутый сухой кожей, но одетый в платье, в котором ещё угадывались следы дорогой материи, я на миг остановилась, чтобы прошептать:
  - Знаю, после того случая я не разговаривала с тобой до самой твоей смерти... Но ты всегда меня оберегала... потому и научила делать такие вещи.
  Чёрные провалы глазниц продолжали смотреть без всякого выражения. Она не могла меня слышать, ведь её душа теперь - обезличенная энергия, растворившаяся в природе, как верим мы, или - пленница, испытывающая адские муки в пучине Хаоса, как считают храмовники. Как бы то ни было - самой Стефэнии не было и следа в этом склепе. Лишь изуродованная временем, истлевшая оболочка.
  - Прости, что придётся на время загнать сюда частицы твоего духа.
  Крышка со звоном рухнула вниз, расколовшись надвое. От ритуальной серой свечи (посвященные знают, что служит материалом для её изготовления, а прочие - да пребудут благословенны в своём неведении!), я зажгла небольшую латунную лампу, с загодя насыпанным в неё карри и кристалликами прозрачного кварца - для усиления создаваемого энергетического поля. Затем обошла вокруг саркофага, посыпая пыльный пол смесью горькой полыни и юкки, чтобы призвать душу своей бабки и предать её давно мёртвому телу способность двигаться и говорить. Состав дополняли могильная земля, собранная с самых древних кладбищ королевства, и перемолотые вороньи кости. Вот и всё. А необходимая для жертвоприношения кровь, кровь многих - уже давно текла в моих венах...
  Но, самое главное, то, без чего бессмысленны все порошки и свечи - это сам колдовской дар. Описывать, что я мыслила и представляла, чтобы воплотить в реальность свои намерения - бессмысленно, у каждой ведьмы или ведьмака это происходит по-разному. Тут надо либо чувствовать самому, либо бестолково смотреть со стороны.
   - Восстань, Стефэния Хидеж! Восстань для защиты своего дома! Для защиты своих потомков!!!
  Эхо от моих слов унеслось вглубь склепа и вернулось, обдав лицо призрачным ветром со свинцовым привкусом вечности. Но пламя свечи не задрожало, и я поняла, что добилась того, зачем пришла. Потревожила мёртвых. Когда свеча догорит, защитный круг раскроется и старая графиня очнётся от неживого сна и выйдет навстречу тем, кто проклинал и боялся её при жизни, но так и не смел высказать эти оскорбления ей в лицо. Теперь у них появится такая возможность!
  
   ***
  В конюшне меня нетерпеливо ожидал Дарио. Звуки крушимых тараном главных ворот наполняли внутренний двор замка раскатами грома.
  - Где Тамаш?
  - Он догонит нас на лошади, как только убедится, что вы в безопасности. - Дарио явно беспокоился за брата, но не меньше гордился его решимостью защищать их графиню до конца.
  Плохая идея. Но, излишняя любовь, для зарождения и усиления которой, я, кстати, не предпринимала никаких магических действий, зачастую не только окрыляет душу, но и омрачает разум.
  - Ты сказал девушкам, чтобы уходили?
  - Да.
  Они ничего не знают, так что бесполезны для судей. Если только слуги Божьи не решат прибегнуть к более изощрённым методам допроса для фальсификации доказательств. Но, учитывая моё высокое положение, этого пока что можно было не опасаться.
  С помощью Дарио я забралась в карету, и мой слуга, запрыгнув на козлы, повёл повозку к потайным воротам. В отличие от главных, они выходили не на широкую дорогу, ведущую в деревню меж открытых полей, а на неровный спуск, петляющий меж гранитных валунов и приводящий прямиком в лесную чащу. По странному замыслу древних строителей моей родовой крепости, то, что давало преимущество вражеской армии, позволяя незаметно подкрасться к замку под защитой тёмной дубравы, открывало те же возможности для его беглецов...
  Человеческие вопли ужаса, многократно усиленные эхом каменных стен, подсказало, что зомби старой графини уже встретило дорогих гостей.
  - Быстрей, Дарио! - Покинуть зону видимости следовало до того, как кто-то пересечёт внутренний двор и увидит, в каком направлении мы скрылись.
  Когда кривые ветви вязов закрыли собой солнце, я немного расслабилась и приступила к последней части спектакля. Тёмная магия меня ослабила, но эта - гораздо проще. Отчётливо представила себе каждую свечу, что во многих количествах освещали тёмные залы даже днём, каждый камин с потрескивающими в нём поленьями. Сложила ладони на молитвенный манер и, вобрав в грудь как можно больше воздуха, дунула в щель между ними. Перед внутренним взором поплыли картинки из сна - агония умирающего, стремительно разрушающегося рукотворного великана, многие века служившего домом представителям нашей фамилии. Сознание воспарило ввысь и среди клубов чёрного дыма, в окне объятой огнём башни, я увидела женскую фигуру. Не лицо с портрета. Призрак. Тимея улыбалась бушующему у её ног хаосу.
  - Я выполнила то, что ты хотела, мама... Возьми с собой душу Стефэнии и возвращайтесь в покой...
  Вернувшись в реальность, я поняла, что от колдовства обессилела настолько, что не вижу ничего, даже открыв глаза. Рухнув в объятия глубокого обморока, я поплыла в пустоту...
  ***
  Мы остановились на ночлег на небольшой поляне рядом с источником, бьющим прямо из под земли в обрамлении мясистых листьев лопуха. Родниковая вода, которой Дарио смачивал мне лоб, чтобы вывести из забвения, казалось, превратилась в ледяную корку и теперь сжимает череп кольцом абсолютной боли. Мужчина разжёг костёр, но после пережитого один вид огня внушал мне отвращение до такой степени, что я не могла даже смотреть на пламя без тошноты. Голова кружилась при каждом шаге, к тому же ощутимо знобило, но я предпочла вернуться в карету. Миниатюрное зеркальце и свеча выявили неутешительную картину: я была бледна, словно покойница, а под глазами пролегли заметные тени. Полностью опустошена. И обычная пища была бессильна меня напитать.
  - Дарио... - Слабым голосом позвала я слугу, - Дарио, мне нужна кровь....
  Он хотел возразить, но я приложила палец к его губам и они дёрнулись от того, насколько холодной была моя кожа.
  - Я слышу голоса... Здесь недалеко... есть посёлок или деревня. Добудь мне источник, иначе весь побег бессмыслен... Я впаду в сон, неотличимый от смерти и твоя забота меня уже не разбудит. Спаси меня от него! Приведи источник!...
  - Вы можете пить от меня...
  -Нет! - Ты нужен мне. А если я начну, то уже не остановлюсь, пока не выпью из тебя всю жизнь. Нам и так есть, кого оплакивать...
  Тамаш был мёртв, я это чувствовала. Говорить об этом Дарио не требовалось, он тоже почувствовал. Кровная связь между братьями - почти тоже, что магия. Но я всё же знала чуть больше.
  - Он не сгорел, его убила рука храмовника, как когда-то - мою мать. Мы отомстим за него. Но сначала, найди мне кровь!
  
  
  
  ***
  В отсутствии Дарио, чтобы бороться со сном, я вышла, хотя из уважения к правде следовало бы сказать - выпала, из кареты и стала медленно ходить вдоль, придерживаясь рукой за деревянную обшивку. Продержалась минут десять, после чего ноги подкосились, и я осела наземь.
  Звуки леса не доходили до меня сквозь кокон тишины. Прося разрешения у деревьев переночевать под их сенью, я воспользовалась силами, взятыми взаймы у духов этого места, и окутала окружающие поляну дубы - незримой паутиной, поглощающей любые звуки, чтобы храп лошадей и наши голоса случайно не привлекли кого-нибудь из селян. Эту силу придётся вернуть, как только я напитаюсь от источника.
  Безмолвие угнетало, но, как оказалось, моя осторожность не оказалась излишней. Сквозь слипающиеся веки я увидела как Дарио волочёт к месту нашей стоянки что-то бешено вырывающееся, всклокоченное и очень напуганное, хотя и пытающееся скрыть это за весьма впечатляющей бранью. Ведьме не надо слуха, чтобы услышать страх. Что ж, если до сих пор в погоню за ними никто не бросился, значит, либо в деревне слишком крепко спят, либо не решаются ночью носа высунуть из домов, даже ради чужой беды.
  Когда слуга с добычей вошли в кокон, я чуть было не решила, что вместо того, чтобы похитить для меня живого человека, он где-то выкопал гигантскую мандрагору. Девица орала как резанная, особенно изощряясь с тембром, когда Дарио стал привязывать её к дереву. Этот дикий вопль полного жизни существа вернул меня на грешную землю.
  - Ааааааааааааа!!! Отвяжи меня, придурок несчастный и немедленно верни туда, откуда взял!
  Сожалею, крошка, чужие крики давно уже не способны ввести моего слугу в смятение. Со спокойствием удава, продолжала наблюдать за жертвой, пока Дарио получал от неё новую порцию оскорблений, из которых лично я поняла от силы пару слов. Меня обречённая пока не заметила.
  Небольшого роста, худощавая, в типичном крестьянском платье. Длинные, совершенно прямые иссиня черные волосы, намного темнее, чем мои. Классический цвет для народа запада, нашего народа. Но вот черные (даже зрачков не различить) глаза и очень бледная, что совершенно не вязалось с её происхождением, с прожилками вен, кожа - придавали её внешности немало сходства с теми описаниями, которыми монахи обычно награждают ведьм. Сколько же невинных душ было погублено от подобных суеверий! Вот почему никто из селян не бросился ей на помощь. Помогать той, о которой ходит дурная молва - себе дороже. Жаль, мне почти понравились её странно аристократические черты лица и буйный нрав. Но, судя по всему, мои действия лишь призваны ускорить неизбежное. Эта жизнь была обречена цвести до первого доноса завистливой соседки, подглядевшей, как её муж пялится на смазливое хорошенькое личико черноволосой поселянки. Странно, как ей вообще удалось избежать костра вплоть до своих девятнадцати. Возраст крестьянки я тоже определила сразу и наверняка: такие простые знания непринуждённо стекаются ведьмам в сознание, как капли росы срываются с веток кустарников.
  Когда верёвка была заплетена в последний узел, я встала и медленно двинулась из укрытия ночного мрака навстречу девчонке, пока не оказалась перед ней, освещаемая бликами костра.
  - Ты скоро вернёшься домой, милая. В свой истинный дом...
  -Это кто тут у нас такой страшненький, а? Из-под земли что ли вылезла, али чумкой переболела? Лучше не подходи, я заразы очень боюсь! - С новой силой заголосило это нечто.
  И, вот невидаль, я ощутила, что внушаю ей гораздо меньше страха, чем мой слуга! Традиционное заблуждение, что женщины представляют меньше опасности, чем мужчины? Или я действительно так плохо выгляжу, что даже у деревенской девки способна вызывать лишь насмешки?!
  Не было нужды взывать к своей хромающей выдержке, от слабости я почти не могла злиться.
  - Послушай, Дарио! - Я улыбнулась, осознавая, что улыбка получилась вымученной, как у умирающей. - Она дерзит мне! Великолепно, сколько же в ней жизни!..
  - На мой век хватит. А вот у тебя, по ходу дела, с этим проблемы! Сочувствую. А ты, как там тебя, Дарио, живо отвяжи меня, и я, так и быть, принесу твоей подружке коровай и крынку молока, а то и вправду помрет ненароком!
  Мышцы живота заныли, когда я пробовала рассмеяться. Так что пришлось оставить это удовольствие до лучших времён. Тем более, что они вот-вот наступят.
  - Девочка, ты зришь в корень... А ведь ты и вправду можешь мне помочь. - Подойдя почти вплотную к ней, так, что даже чувствовался исходящий от её кожи запах луговых трав, я демонстративно надела на палец своё излюбленное оружие - перстень-коготь.
  - Извини, если почувствуешь боль, я слишком слаба, чтобы обставить всё со вкусом...
  Эмпатическая магия тоже требует энергетических затрат.
  - Cо вкусом у тебя точно проблемы... - Пыталась съязвить эта неугомонная деревенщина, явно имея ввиду моё кольцо, но я гарпией кинулась к ней, протыкая горло.
  
  
  
  
  III.
  Окрылённая силой, я отправилась к месту, где бегущий от ключа ручей собирался в небольшую заводь. Несмотря на то, что ведьмы чувствуют все четыре стихии, у каждой из нас есть та, энергетическая связь и почти духовное родство с которой, оказывают наибольшее влияние на магию. Да и на жизнь в целом. Моей доминантой была вода. Даже имя мне дали соответствующее - жемчуг. Я и по характеру как вода -всепроникающая, ускользающая сквозь пальцы, переменчивая... Наверное, поэтому и над поступками моими чаще властвует сердце, нежели голова.
  Скинув одежду, я прыгнула в центр светящегося под луной водного зеркала, разбив его поверхность сотнями брызг. От ледяной воды, овладевшей телом, спёрло дыхание, всё-таки уже конец лета, но целостность моего существа сразу же наполнилась невыразимой гармонией. Я почтительно поздоровалась с водными духами, попросив прощения за вторжение в их дом, и сказала, что пришла передать то, что заняла у их древесных собратьев. Всё в нашей матери взаимосвязано: вместе с питательной влагой, через корни, что вездесуще пронизывают почву, заимствованная мной сила обязательно вернётся могучим дубам. Незримые огоньки сорвались с кончиков пальцев и исчезли, как гаснут искры, взвившиеся в ночное небо от горящих поленьев.
  В небе над головой из-за плотных облаков не видно было звёзд, и я следовала внутреннему зрению, которое у стихийных ведьм на природе всегда острее, чем среди людей. Я не боялась темноты, тем более, находясь в объятиях своей стихии. Темнота - это просто отсутствие света, когда солнце зашло и луна скрыта за облаками, она не меняет сути вещей, а просто скрывает их очертания на время.
  Иное дело - тьма. Эта пятая стихия испокон веку открывалась только тем колдунам, кто покорно готов отдать ей всё свое естество. В ней нет места личным радостям, если ты во тьме - ты принадлежишь ей, и только ей, не имея своих желаний, позабыв о свободе личного выбора. Ты получаешь могущество, но с его помощью способен исполнять лишь волю первобытного хаоса.
   В моей жизни было много боли, но я выстояла, хотя соблазн стереть эти грязные пятна из памяти был велик... Любование красотой восходящего солнца, очарование музыки, а главное, любовь моей человеческой матери... Всё это - те сокровища, без которых я не знаю, как смогла бы жить, поглоти их вдруг безразличная тьма. В наших частых спорах Келин традиционно стоял на своём, утверждая, что я просто внутренне 'не дозрела' до принятия высшей степени посвящения... Я неизменно отвечала ему, что вся мощь его волшебства подобна кошелю с золотом в руках у голодного, заблудившегося в пустыне: есть деньги, но хлеба и воды купить негде. И когда придёт время ответить за земные деяния, я открою богине свою душу, и она увидит причины, побудившие меня к их совершению. Её прекрасные мудрые очи не узрят пустоты. Пусть лучше она видит кровь...
  Я уже продвигалась обратно к берегу, осторожно нащупывая стопами песчаное дно, каждый выстилавший его гладкий камешек, когда южный ветер прорвал в небесном покрове тонкую брешь, через которую в мир прокрался лунный свет. Что-то блеснуло в толще воды прямо передо мной. Я нагнулась, и подняла со дна прекрасную опустевшую раковину моллюска. Пришлось намочить волосы, но всегда можно обсохнуть у костра. Раскрытая, как крылья бабочки, находка сияла перламутром, даже ночью переливаясь всеми цветами радуги. Странно, разве ключевая вода не слишком холодна для этих созданий? Всегда считала, что они живут в более тёплых и глубоких реках...
  Ещё один знак - несомненно!
   Ночью, свернувшись калачиком в карете, во сне я видела, как на мягком высокогорном лугу вокруг костра танцуют золотоволосые мужчины и женщины. Высокие, мускулистые и смуглые. Блики огня делают их кожу бронзовой, а глаза блестят янтарём, инкрустировавшем дорогие и запрещённые языческие статуэтки. Люди востока. Наши извечные враги. Как ни странно, я, западная женщина, была в этом сне одной из них. Все эти дикари были моими друзьями, хотя я даже толком не знаю значения этого слова. Графский титул многого лишает... Впрочем, о каких странностях можно говорить, когда дело касается сновидений?...
  ***
  - Неужели и правду померла? - Раздавшееся над ухом нервное бурчание грубо скомкало ленту фантастических картинок. - И что же теперь с ней делать? Эй, болезная, ты жива?
   - Кто здесь? - не самая мудрая, но единственная фраза, что пришла на ум.
  Хотя, наверное, лучше было начать вопрос со "что?". Присутствия поблизости живого человека мои магические рецепторы категорически не ловили.
  - Я здесь. - Изумленный возглас исходил из темноты прямо передо мной.
  
   - Дух? - Опешила я. - Назови свою стихию, чтобы я знала, как тебя величать!
  Природные элементали чрезвычайно редко выходят на прямой контакт с ведунами, но уж если это происходит, необходимо держать ухо востро. Вести себя с ними требуется уважительно и осмотрительно, так как намерения и цели этих существ, даже сведущим человеком, легко могут быть истолкованы превратно. Тем самым можно запросто обидеть их. А уж мериться силами с выходцами с другого плана бытия - ни один маг в здравом уме, каким бы могуществом он не располагал, ни за что не станет. Сделать это - то же самое, что пытаться сразить железным клинком саму суть железа.
  
  - Ты что, об дерево головой ударилась? Какой я тебе дух? Какая стихия?! Ева я!!! - Истерические нотки, что звучали в голосе невидимого пришельца, более свойственные для человеческого существа, чем для элементали, посеяли определённые сомнения и подтолкнули к некоторым выводам, но разум пока что отказывался их воспринимать.
  
  - Какая ещё Ева?
  
   - Глаза открой, идиотка! Ева, которую твой ненормальный на всю голову друг к дереву привязал! Кстати, а где он? Надо бы ему должок вернуть...
  
  Зрение прирождённой ведьмы способно уловить практически любое явление, даже самое дивное. Но, как в каждом ремесле, это умение является плодом длительной практики. Да, да, одним талантом тут не обойтись. Результатом постижения сути каждой стихии становится получение ценнейшего навыка: быстро и точно определять природу представшего перед вами нематериального объекта. Нельзя увидеть джинна, если вы никогда не работали с огнём.
  
  Рваная аура... Витающее в воздухе ощущение промозглости и крайней нестабильности энергетических потоков. Явное присутствие неживого существа...
  В дополнение, последние слова звонкого девичьего голоса и его характерный вызывающий тон, только утвердили меня в заключении, что в данный момент я имею возможность говорить с той самой крестьянкой, кого выпила каких-то несколько часов назад. Точнее, с её призраком. Первый такой случай в моей... деятельности. Очень сильная, ведать, была у неё душа, что я и не преминула одобрительно заметить вслух.
  
  - Какая душа? - С недоверием посмотрело на меня летающее недоразумение. Теперь я видела её бледную бесплотную фигурку, сохранившую те же черты, что и при жизни. И ту же наглость. - Ты в самом деле видать не здорова, надо за знахарем послать. Как я могу быть мертвой, когда вот она я тута!
  
  Бедняжка... Не понимает, что мертва! Что ж, чем скорее я открою ей неутешительную правду, тем быстрее она обретёт покой. Надо сказать, произнести это я намеревалась не без особого мстительного удовольствия - слишком уж много вульгарности она позволяла себе, даже для призрака!
  
  - Ты - больше не принадлежишь этому миру, дитя. Твоё тело безжизненно и предано земле. И, раз уж ты ничего не помнишь, то знай: это я убила тебя, чтобы продлить собственное существование. Подробности нужны или так развоплотишься?
  
  Ответом мне было недоуменное молчание и снисходительный взгляд. Упрямая девчонка всем видом давала понять, что абсолютно уверена в неизлечимой тяжести моего психического здоровья.
  
  - Госпожа, вы в порядке? - Обеспокоенный Дарио нервно топтался снаружи у закрытой кареты. Я толкнула дверцу и ткнула ему пальцем на привидение нашей недогадливой жертвы.
  
  - Видишь что-нибудь?
  
  Ева, заметив моего слугу, тут же попыталась влепить похитителю пощечину, но, когда её пальцы, как и следовало ожидать, прошли сквозь живое тело, усопшая издала такой оглушительный, полный бессильной ярости крик, что я чудом навсегда не лишилась слуха. Дарио же абсолютно ничего не узрел. И не услышал.
  
  - О чём вы, графиня? - Теперь и он начнёт подозревать, что после всего пережитого его хозяйка окончательно тронулась рассудком. Странно, что сам факт того, что я занимаюсь серийными убийствами и питаюсь человеческой кровью, ни разу не натолкнул его на подобные размышления.
  
  - Повезло тебе, - завистливо вздохнула я, убедившись в целостности барабанных перепонок. - Впрочем, не обращай внимания, дорогой мой. У меня бессонница... вот и решила проверить одно заклинание. Иди спать. С рассветом двинемся дальше в путь.
  
  - Слушаюсь. - Дверь моей импровизированной спальни аккуратно захлопнулась.
  Выждав несколько секунд, я обратилась к гостье:
  
  - Хорошо, дай мне свою... хм... руку, - видение заколебалось, но прозрачную ладонь протянуло. Я обвила слабо светящийся сгусток пальцами и мысленно показала девушке её последние минуты жизни.
  
  -Но... но как же так? - Насмешливость во взгляде Евы сменилась шоком. - За чем? За что?!
  
   - Как многие ведьмы, я больна: без источника, для меня - это кровь человеческая, я не дожила бы и до взросления. Ничего личного, милая. Тебе просто не повезло.
  Несколько минут она молчала, погруженная в свои мысли.
  
   - Тварь!!! - Раздался второй дикий вопль и тонкие девичьи пальчики с острыми, как бритва, ноготками прошлись по моей щеке, прежде чем дух растаял. Какие аристократические замашки для деревенской простушки!
  Оправданная реакция... Но, почему я чувствую боль?! На платке, приложенном к лицу, остались красные пятна. Вот, дьявол!!! Невещественная субстанция, бесплотная материя... как она сумела меня ранить?!! Воистину - как мало изучены практически беспредельные возможности человеческой ненависти.
  Покойся с миром, чтоб тебя!...
  Надеюсь, больше не встретимся. Так будет лучше. Для нас обеих.
  
  ***
  Повторно уснуть в ту ночь мне так и не удалось. Кое-как поправив внешность целебной мазью с соком жимолости и папортника (царапины оказались поверхностными, не так страшно, как думалось), я ощутила приближение врагов. Не привидений, а людей из плоти и крови, что намного страшнее.
   Вибрации земли доносили мне шум копыт подкованных боевых лошадей. Значит, определённо, не 'армия народного гнева', посланная по душу кровавой графини. Около двух дюжин вооружённых сталью и закованных в броню солдат. Рыцари храма?! Идут за мной, без расследования, на основании не заслуживающих доверия подозрений черни...
   Неблагодарные крестьяне! И о них я заботилась?! В то время, как соседние графства выкашивал голод - они собирали богатый урожай. Кому следовало сказать за это спасибо? Своему безразличному Богу? Нет! Чудовищу-графине. Да, я периодически совершала убийства. Чтобы обращаться к той же земле, мне нужна кровь. И стихии внимали просительнице: всходы выдерживали заморозки, их обходили полчища саранчи, в засушливые периоды ветер чудесным образом приносил грозовые тучи... Ничто не даётся даром. Но от болезней и войны умирает не меньше, причём в гораздо больших мучениях. Слабые служат пищей сильным. Это закон природы. Можно ли обвинять льва, что он задрал ягнёнка, чтобы утолить свой голод? Чтобы выжить? Они выживали благодаря мне, а я - благодаря их крови.
  Нет, даже по инициативе кардинала, храм не решился бы послать за мной своих воинов вопреки приказу короля! Не истерии, Мэрджит. Как бы ни была велика жадность нашего монарха, устранить без суда благородную даму моего положения - это беспрецедентный политический скандал. Даже единоличному властелину страны не нужны волнения среди его вассалов, из чьих подданных и собирается армия королевства. Я настроила своё магическое обоняние, но чужеродной, враждебной волшбой не повеяло. Вздох облегчения: не церковники, всего лишь отряд простых ратников, очередная партия пушечного мяса, следующих к границе для усмирения диких варваров...
  Но вот с чем не поспоришь, так это с тем, что вовсе не в моих интересах, чтобы они наткнулись здесь на беглую графиня Хидеж. Торопить события в моём шатком положении - не лучший выход.
  Я выскочила из кареты и растолкала Дарио, попутно потушив костёр небрежным щелчком пальцев.
  - Запрягай лошадей, уходим!!!
  В непосредственной близости раздался собачий лай. Отлично, а мы торчим здесь, не вдалеке от свежезакопанного трупа!... Снаряжать карету и убегать было поздно.
  Единственное, что оставалось - применить заклинание невидимости. Пока мы не покинули кокон, услышать нас они не смогут, дело осталось за малым. Но, так ли всё просто, как я замыслила?
  Для этой волшбы требовалась поддержка стихии воздуха, а у меня, среди имеющихся с собой ингредиентов, как назло не было ни перьев малиновки, ни камней кошачьего глаза. Нельзя предвидеть всё на свете, так что придётся импровизировать.
  Разумеется, ни одно заклинание не способно сделать невидимым физическое тело, но энергетическое поле человека, животных и даже излучение, издаваемое предметом, можно уменьшить до такой степени, что они станут практически незаметными. И человеческий глаз их просто не воспримет. Если среди этих воинов нет ни одного скрытого ведьмака, они проследуют мимо, разглядев лишь чистую лесную поляну.
  Отражение... Что ещё способно его обеспечить? Состав из растёртых семян папоротника, цикория и мака... Папоротник! Дрожащим руками я вытащила из мешочка на поясе баночку с мазью. Всё же лучше, чем ничего. Под ней обнаружилась раковина моллюска. Природное зеркало перламутра! Благодарю тебя, стихия-мать, за твой подарок!
  Схватив с земли булыжник, я быстрыми движениями раскрошила опустелый домик подводного слизняка, прямо в ладонях смешала полученные осколки с мазью и кинулась очерчивать ею полосу вокруг кареты с лошадьми.
  Втащив Дарио внутрь, замкнула круг и громко, вложив в слова всю свою уверенность, произнесла:
   - Я не желаю, чтобы мир видел сияние моей жизни, жизни этого человека и всего того, что внутри сотворённого мною круга! Лучи моей жизни скрыты во мне, и да будет так, как я велю!
  
  ***
  Я стояла с выставленными вперёд ладонями, перепачканными в снадобье, земле и израненными острыми осколками раковины, а прямо на нас двигалась группа ополченцев, судя по их снаряжению, из числа мелкопоместных дворян. Те, что двигались впереди, держали в руках факелы. Не справься я, нас бы уже должны были заметить.
   Мужчины негромко переговаривались, шутили. Несколько из них смотрели на меня в упор, и от их взглядов спину заливал холодный пот.
  Но, никакой реакции, фантом действовал! Собаки, две охотничьи суки, наоборот, вырывались с поводков, сдабривая тишину усердным лаем. Зная, что придётся иметь дело с людьми, а не, скажем, со всечувствительной нежитью, я не намеревалась скрыть запахи. Но суровые воины, привыкшие доверять глазам больше, чем верным четвероногим питомцам, безмятежно проезжали мимо, лишь чуть прикрикивая на собак, вздумавших облаивать лесное зверьё.
  
  ***
  Светало. Я опустила повреждённые ладони в ручей и застонала от мучительного жжения. Просить воду об исцелении, после того, что она для меня сделала, было настоящим нахальством, но без здоровых рук я не смогла бы нормально колдовать ещё минимум в течение недели. Для опальной ведьмы с единственным слугой в качестве защитника - невозможно долгий срок. Не говоря уже о плохой свёртываемости крови, из-за которой любое незначительное ранение грозит тем, что я могу истечь ею до смерти. Но, что если поступить по-другому?
  - Возьми мою боль, милостивая мать, унеси её в свои недосягаемые пучины, спрячь под песками глубочайшего из морей и сохрани. Когда придёт время - я попрошу тебя вернуть сей недуг кому-либо из моих врагов...
  Тело сотряслось как от разряда молнии. Я вытащила ладони из воды и порадовалась не только гладкой и невредимой коже, но и тому, что теперь в моём арсенале имеется ещё одна чудесная маленькая пакость.
  Правда, голова слегка кружилась, но до полного опустошения резерва было ещё далеко. Подкрепившись захваченной снедью, мы снова тронулись в путь. Я намеревалась заехать в родовой замок своей покойной тётки по линии отца, теперь также принадлежащий моему роду. Служащий в нём управляющим старик, помнил меня ещё ребёнком и был одним из немногих слуг, кому можно было доверять. Даже если из нелишней осторожности объезжать крупные посёлки, имеющие свои храмы, к вечеру следующего дня мы будем на месте.
  Карета катилась по тракту между полями, на которых царило непривычное для глаз запустение. Урожай давно убран, люди больше времени проводят в лесах, заготавливая дрова на зиму. Пока в воздухе висел туман, не плотный, но сбитый, как молочный кисель, а из серых туч накрапывал дождик. Через пару дней, если верить ветру, землю покроет снегом, а реки и озёра скуёт корочкой льда.
  Я читала, что в некоторых других мирах, переход от лета к зиме совершается путём красочного сезона, что на разных языках зовётся осенью, листопадом, предзимьем... Тогда листва деревьев меняет традиционную зелень на жёлтые и красные цвета, разбавляемые множеством оттенков в зависимости от вида растения. Вдоволь покрасовавшись ярким убранством, леса сбрасывают его, как надоевшее бальное платье, чтобы примерить затем пушистую белую шубу. Поговаривают, что даже в дальних восточных землях нашего мира, куда заказан путь людям запада, можно увидеть такое чудо.
  На моей родине же смена времён года всегда происходит стремительно. Ещё вчера - под каплями дождя блистала летняя зелень, и вот уже голые ветви, осыпавшиеся за всего одну ночь, одеты снегом.
  Очень надеюсь, что когда зима вступит в свои законные права, мои мытарства подойдут к концу. И я буду в Луцане, оправданная королём и, как и моя снежная сестра, восстановленная в своих правах. Ожидающее меня в столице замужество ничуть не добавляло радужных ожиданий, так что я предпочла расслабиться и наслаждаться отсрочкой, пока возможно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  IV.
  
  Вскоре пустынная дорога, пролегающая среди вересковых холмов, так размокла от непрекращающегося дождя, что продолжать движение стало невозможно: лошади выдохлись, и колёса кареты окончательно увязли в грязи. До ближайшей безымянной деревеньки с постоялым двором оставалось не меньше двух часов езды. Можно было бы вызволить экипаж с помощью магии, но я решила: раз собственная интуиция меня подводит, буду полагаться на природные знамения. Если моя стихия не даёт двигаться дальше, значит, разумнее заночевать прямо здесь.
  Перспектива провести ночь в этой глуши не сулила приятных впечатлений. Сырость пробралась даже под тёплое шерстяное одеяло, карета казалась холодным склепом.
  Но, вот сверкнувшая зарница выделила очертания строения на недалёком холме. Сердце сжалось от предчувствия тайны.
  - Дарио, как называется эта долина?
  - Адарская пустошь, госпожа.
   Территория, не входящая в состав ни одного из графств. Безжизненный участок местности шириной в несколько миль, который даже торговые обозы предпочитали пересекать лишь в светлое время суток.
  А причиной тому был Адар - древнее, разрушенное святилище неведомых богов. Когда-то общие предки восточных и западных народов, исчезнувшие последователи мистических культов, проводили в нём свои ритуалы, о которых ныне известно ничтожно мало. А вся имеющаяся информация настолько противоречива, что не заслуживает даже упоминания.
  Я побывала на останках Адарской цитадели ещё ребёнком, привезённая сюда Стефэнией, решившей устроить своеобразную проверку моим способностям. И, стоило приблизиться к осыпающимся камням, я уже знала наверняка, что, общаясь со своими духами, маги прошлого приносили здесь человеческие жертвы. Есть знаки, которые не смываются временем.
  С появлением церковников, разросшихся из малочисленной секты во влиятельную структуру, и сумевших за относительно короткий срок вознести поклонение своему Богу в ранг государственной религии, храм пришёл в запустение. Последними, кто оросил своей кровью жертвенный алтарь, по жестокой иронии, стала горстка колдунов, пытавшихся восстановить утраченные знания по чудом сохранившимся свиткам. Им так и не удалось воссоздать свой ковен. Безжалостно вырезанные воинами святой инквизиции во время церемонии, они до сих пор пугают жителей близлежащей долины стенаниями, блуждая окрест в виде призраков. А приключилась эта расправа около тысячи лет назад...
  Не получая энергетической пищи, святилище умирало, как умирает живое существо. Но агония его растянулась на века. Сами собой, словно шрамы на человеческой коже, зарастали рунические письмена, вырезанные на гладких стенах; разрушались арки... Но две стоящие полукругом галереи, до сих пор украшали холм на подобии царского венца.
  Лет двести назад, тогдашним кардиналом королевства была предпринята попытка окончательно стереть с лица земли этот памятник инородному знанию. Исполинские колонны и блоки варварски валили на землю, но они были настолько тяжелы, что их целый день пытались растащить по округе с помощью упряжек в несколько десятков волов. С наступлением ночи работы приостановились. А когда утром люди вернулись к разоряемому сооружению, каждый камень стоял на своём месте.
  Однако, одну из стэлл из красного варисцита, вытесанную каменорубами ещё до начала времён, всё же довезли до столицы. День и ночь её, как опасную ведьму, отправленную на сожжение, конвоировал отряд воинов Храма. В Луцане стэллу установили простым украшением в углу строящегося кафедрального собора. Но, на первой же мессе, проведённой непосредственно после этого события, с крыши незаконченного здания собора сорвалась хорошо закреплённая балка, насмерть задавив немало верующих.
  Вероятную виновницу происшествия быстро вернули на законное место, небрежно бросив у подножия холма, а Адар был объявлен проклятым местом.
  Подходящее место для ночёвки ведьмы и её слуги!
  На распряжённых лошадях сундук с ценностями перевезли на вершину холма. Беспокоиться о карете не было смысла - даже если какие любители лёгкой наживы и набредут на пустой экипаж, им придётся немало повозиться, чтобы вытащить его из грязевого плена.
  Под сохранившимися перекрытиями одной из галерей было сухо, а когда разожгли костёр - стало даже уютно. Увитые плющом стены казались занавешенными искусным гобеленом. Во внутреннем дворике храма, поросшем кислицей и редкими цветками шафрана, в порядке, ведомом одними устроителями святилища, лежали плоские камни. Всё так, как я запомнила с детства.
  И тот же, источаемый плитами солёный аромат, который я узнаю даже среди тысяч разом зажжённых благовоний, от которого людям становилось здесь не по себе. Аромат крови. Но, что касается меня, я всегда предпочту этот запах ладану и воску...
  Пока Дарио готовил ужин, и ещё не совсем стемнело, я отправилась прогуляться в соседнюю галерею. И чуть не вскрикнула, увидев присевшего на гранитную скамью Келина Фейеша собственной персоной.
  Изумление, готовое вырваться из меня насчёт причины, что его сюда привела, отступило на второй план, когда взгляд скользнул на мозаичные плитки пола. Перед ведьмаком ползала неизвестная природе склизкая тварь, сплошь состоящая из щупалец и каких-то вьющихся кишок.
  - Келин, во имя забытых богов, что это?!
  - Это? - Он пренебрежительно ткнул пальцем в сторону мерзостного создания. - Викарий Богушецкой долины. Болван клялся на городской площади, что когда найдёт меня, распнёт вниз головой, выпотрошит, тело сожжет, а внутренности скормит поселковым собакам. Я превратил его в это существо, с помощью магии - провернув все планируемые им действия в произвольном порядке. Кроме того, разумеется, что не стал лишать его жизни, и в данный момент святой отец прекрасно отдаёт себе отчёт в том, чем является.
  Собственно, чему удивляться? Келин никогда и не утверждал, что крайняя жестокость не свойственна его разносторонней натуре.
  С трудом подавив подступившую тошноту, я заметила:
  - Ни одна стихия не дала бы своей силы на создание такого...
  Тут я была не права, но слишком поздно сообразила, что выдала глупость. Ни одна - кроме тёмной стороны духа нашей матери... Луноликой или Тёмной Богини, как почтительно величают её последователи.
  Этот неосмотрительно начатый мною разговор, грозил снова свернуть в бездну бессмысленных схоластических споров, потому я решила сменить тему. Кстати, Фейешь здесь, но не видать его лошади.
   - Как ты сюда попал?
  - По воздуху, вместе с моим новым другом. - Единственный глаз чудовища буравил меня умоляющим взглядом. - Он утверждал, что физические полёты противоестественны!
  - Так и есть.
  Губы Келина растянулись в самодовольной улыбке:
  - Не для меня.
  Нет, видно эти диспуты - неизбежное зло при каждой нашей встрече...
  - Ты превозносишь хаос! - Дорога вымотала меня, но желания отстаивать свои убеждения не отбила.
  - А ты, как я не раз уже с сожалением отмечал, имеешь через чур плоский взгляд на тьму.
  Что свет - дар смертным огнебога.
  Что тьма - холодная зола...
  Но пламя может выжечь всходы,
  А пепел - удобрять поля.
   Процитированные колдуном строфы старинного трактата заставили меня призадуматься.
   Я сторонюсь тьмы, но, при том, не гнушаюсь использовать некромантию. В дозволенных мне пределах, разумеется. Упиваюсь гармонией природы и без жалости проливаю кровь невинных... Эти неустранимые противоречия обратили солнце моей жизни в непроходящие сумерки. А после сумерек - следующий закономерный этап - ночная чернота. Но, видят духи, я этого не хочу!
  - Не знала, что ты восхищаешься философами дуализма, чернокнижник! Всё так. Но одного они не хотели понимать - нельзя идти по двум разным тропам одновременно, необходимо выбрать одну. Я вижу свой путь, даже если он пролегает по кромке между миром, упорядоченным стихиями, и хаосом. А на неровной петляющей дороге, что избрал для себя ты, путника подстерегает опасность споткнуться или вовсе - заплутать безвозвратно.
  -Только если он не уверен в своих силах и испытывает страх от того, что может ждать за поворотом. - С энтузиазмом возразил Фейешь.
  - Уж не обвиняешь ли ты меня в трусости?! - Усталость вынудила поддаться накатившему раздражению и повысить я голос, - Я знаю, кто ходит тропой Луноликой! Лишь тот не боится ничего потерять, у кого ничего нет!
  - Я не боюсь сил, дарованных мне Тёмной Матерью. И у меня есть свобода делать всё, на что она сочтёт нужным направить мои старания. А что есть у тебя, Мэд? Долг, обязанности... Нужда соответствовать стандартам общества, что ты призираешь, и которое возненавидит тебя, стоит ему узнать твои маленькие женские секреты? Как можно почитать жизнь, не познав её сути?
  - Ошибаетесь, я познаю её каждый день. Когда слушаю шёпот деревьев и трав на ветру, и когда пение сирен далёких морей входит в мои сны. Мне не нужно ничего того, чего у меня нет. Меня не иссушает жажда могущества, а твоя богиня... она...
  - Моя богиня - могущественна, это истина. Она одна равна по силе четырём своим детям, вместе восставшим против неё!
  - Когда захотела уничтожить мир!
  Теперь мы почти кричали друг на друга. Знакомая картина.
   - Ею и созданный!
  Стихии, обернувшиеся против тьмы.... Каждая ведьма знала это сказание, повесть о временах более древних, чем окружающие нас развалины.
  Выждав паузу, Келин продолжал:
   - Стереть в прах мир, сотворённый ею из собственной сущности. Но Великая Тьма пошла это, чтобы на месте неудавшегося произведения создать лучше. Разрушение ради созидания. Смерть ради жизни.
  Боль подлым ударом пронзила мне череп. В поисках опоры, я схватилась за лозу дикой лилии, свисавшей с потолка, и надтреснутым голосом прошептала:
  - Кому стало лучше, что инквизиторы растерзали мою мать?
  - Это ведомо лишь самой Луноликой... - Видимо, мой бледнее обычного вид всё-таки охладил пыл самопровозглашённого проповедника от тьмы, - Но, я прошу прощения! Я донимаю тебя спорами, хотя понимаю, как ты устала. Скажи, - в глазах засияли угольки нетерпеливого любопытства, - собственно, ради этого я и разыскал тебя: дошли слухи, что...
  - Да, я действительно сожгла замок, уничтожая улики, способные скомпрометировать меня перед инквизицией. И да, я подняла зомби родственницы, чтобы успеть спасти своё, пока ещё живое, тело. Но, как ты понимаешь, перед королём я буду стоять на том, что всё это - не более чем дурные фантазии малограмотных крестьян. Тебе ли объяснять, насколько молва охоча до вымыслов! И я не требую от тебя подтверждения всяких изуверских историй... - С этими словами я облокотилась на выступающий барельеф, окинув Келина лёгким осуждающим взглядом.
  - И, между тем, ты знаешь, и я - не стесняюсь открыто говорить, что большая часть из них - правда. - Голос ведьмака стал мягким как душистое сено, но в этом блаженстве были спрятаны отравленные иглы. Он не намеревался меня запугать, он просто был самим собой. И вот это-то как раз пугало.
  Можно дружить с дикой рысью, но стоит помнить - как только она проголодается, не задумается о вашей дружбе. Но именно извращённый ум, полное отсутствие нравственных ориентиров, сулившее беззащитным к магии собеседникам Кэлина постоянное напряжение нервов, меня, в конце концов, в нём и привлекало. В любви и верности ни один из нас не клялся другому, да и, как я усвоила, - в постели эти вещи отнюдь не подсобляют, а вот жизнь осложнить ещё ох как способны...
  Пока мы разговаривали, дождь кончился. Одновременно с этим совсем стемнело, и на вершине холма задул влажный ветер. Уже не летний, но ещё не несущий студёных зимних объятий. Сквозь кружевной палантин разрываемых ветром туч просвечивал диск луны. Приглушённый свет её опускался на лужайку внутреннего дворика, от чего буйство трав, заселивших кровавую ладонь цитадели, и мох на зарубцевавшихся камнях, приобрели неестественно аметистовый оттенок, воскресив в памяти последний из моих снов.
  - А как насчёт слухов, что восточный народ, вопреки своим традициям, отказался признать в тебе своего отпрыска? - Пусть не забывает, что я тоже умею кусаться.
  Напоминание о, вероятно, единственной болезненной точке его биографии не успело заставить Фейеша разозлиться.
  - О, какой красавчик! Познакомишь? - Раздался ехидный голос сзади.
   - Этого еще мне не хватало! - Вскричала я, тут же признав в нарушительнице спокойствия Еву.
  - Тоже безумно рада тебя видеть! Жаль, что в полном здравии!
   - И ты, смотрю, не чихаешь! - Некстати съязвила я, забыв, что говорю с духом уже мёртвой женщины.
  - Мэд, к кому ты обращаешься? - Ничего не понимающий Фейешь, буравил меня льдинками настороженно прищуренных голубых глаз.
  - О, и как ты ему это объяснишь? - Эта неупокоенная зараза явно потешалась надо мной.
  - Не беспокойся, девочка, его разум и не к такому привычен. - Я ткнула носком сапога на "зверюшку" Келина.
  После чего обратилась к замершему бледной статуей ведьмаку:
  - Неужели ты никого не видишь? Ну же, некромант!
  Но, последний лишь сосредоточенно молчал, и я поняла, что вынуждена пребывать с невозможно надоедливым фантомом по-прежнему - наедине.
  - Видимо, не настолько привычен как ты думаешь! - Засмеялась мерзавка.
  - Келин, напомни мне, пожалуйста, какой эффект производит окуривание призрака дымом от зажжённой палочки кипариса? - Как ни в чём не бывало, поинтересовалась я у колдуна, хотя прекрасно знала ответ.
   - Этот ритуал доставляет бесплотной сущности невыразимые страдания... - Тут же отозвался он с явным знанием дела.
  Вопреки ожиданиям, Ева не высказала ни малейшего признака страха.
   - Ты думаешь, способна причинить мне еще большие страдания, чем уже причинила? - Черные глаза блеснули ненавистью - Что ж, попробуй!
  - Попробую, не беспокойся!
  - Дорогой мой, - Проворковала я с намеренно приторно-стервозной улыбкой, - Этого средства, о котором я спрашивала, у тебя, случаем, с собой нет?
  - Мэрджит, может ты всё-таки расскажешь, что творится? - Если любопытство и раздирало его изнутри, внешне пока это проявлялось лишь тактичным вопросом.
  А люди утверждают, что у ведьмака взрывной мстительный нрав! По-моему - так просто дьявольская выдержка. По сравнению с моей, так уж точно. Хотя, ему проще, он же её не слышит... Но и это, если разобраться, мне на руку: очень не хотелось бы, чтобы она поведала Келину суть моих ритуалов.
  - И расскажи заодно, настолько ты мерзкая личность! - Яд сочился из каждого слова призрака.
   - Заткнись, сволочь!!! - Несмотря на старания, упорно не получалось не обращать внимания на колкости. Редко кто осмеливается дерзить графине...
   Не прекращающий недоумевать Келин, воспринял это на свой счёт:
   - ЧТО?!
  - Это я не тебе! - Раздражённо пояснила я.
  - Ха-ха-ха!!! - Звучный хохот малолетней паразитки выцеживал из меня последние капли самообладания. - Интересно, что подумал твой дружок? Что ты окончательно спятила, маньячка убогая, или решила от него избавиться?
  - Он - не мой дружок, бестолковая деревенщина! - Я постаралась временно забыть о Келине. ... - Хочешь, чтобы я снова показала тебе мистерию о твоей бесславной кончине? Приятное зрелище, должно быть?!
  - Ты лишила меня жизни, любви и будущего ребенка! Мне все равно, что ты будешь делать, но за то, что ты не дала мне спокойно жить и умереть своей смертью, я испоганю твое мерзкое существование, насколько это будет в моих силах!
  С тем фантом исчез.
  Я перевела дыхание и посмотрела на колдуна.
  - Если бы я не знал тебя, то решил бы, что ты слишком перенапряглась и докатилась до галлюцинаций, создавая зомби своей бабки!
  Он ещё и шутил! Но, должно быть, со стороны произошедшее и выглядело забавным.
  - Ещё немного, и так и будет. Призрак служанки, что я, сознаюсь, увлёкшись, до смерти забила плёткой, наказывая за нерасторопность, вторую ночь донимает меня своим хамством...
  Признаться, я не удивилась, что Фейеша поразила вовсе не жестокость его знакомой графини:
  - ТЫ ОБЩАЕШЬСЯ С ПРИЗРАКАМИ?! - Эта новость заразила чернокнижника каким-то одержимым смехом. - Отрицаешь философию тьмы и успешно практикуешь одно из самых утонченных её искусств?! - Новый приступ смеха. - Но как тогда ведьма стихий, что якобы не желает принимать благословления Луноликой, самовольно удерживает эту душу в мире живых, да таком недосягаемом плане бытия, что даже я не заметил её присутствия?!! Уж ни деревья ли нашептали?
  Я чуть было не пустилась в возмущённые оправдания, что моей волей тут и не пахло, но решила переиграть ситуацию в свою пользу.
  - А ты и правда решил, что твой путь заведомо делает тебя способным на большее, чем мой? - Тут я не поскупилась на весьма правдоподобную горделивую усмешку. - То, что я не желаю могущества хаоса, не значит, что оно мне недоступно! Сам говорил, я самая способная женщина-маг, что ты встречал.
  Голос начавшего беспокоиться за меня Дарио, что эхом разносился по храму, пробил упавшую тишину, отдающим каким-то неприятным пепельным привкусом.
  - Был рад узнать, что с тобой всё в порядке. - Сухо процедил мужчина, ужаленный моим враньём в самую гордость.
  Из-за глубоких разрезов на боковых швах, полы его делии закрутились чёрным вихрем, когда он взвился со скамьи и твёрдой походкой направился к обрыву холма. Неужели и правда, по воздуху сюда прилетел?
   Склизкий монстр, выползший на середину дорожки, был раздавлен сапогом ведьмака, с теми же равнодушием, пополам с брезгливостью, как если бы это был случайно попавшийся под ногу дождевой червяк. Когда я снова подняла взгляд, колдун исчез, растворившись во мраке.
  Я не стала окликать Келина. Но нехорошее предчувствие от не самого дружелюбного расставания за всё время нашего общения, засело глубоко в душе.
  Ну и что я такого сделала? Всего лишь обернула свидетельство своего преступления в свою же пользу, чем поставила на место заносчивого чернокнижника. Наверняка теперь закроется в очередном убежище до тех пор, пока не выведет мой блеф на чистую воду.
  Как бы то ни было, ни бессонница, порожденная угрызениями совести, ни призраки убитых жрецов, ни кошмары - в ту ночь меня не мучили. Только снова явились странные сновидения о золотоволосом народе. Настолько явные, что до меня доносились отголоски фраз на их певучем языке.
  Я даже не сразу поняла, что уже не сплю, когда на меня в упор посмотрели янтарные глаза...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  V.
  
  Люди востока - здесь?! Так далеко от границы?...
  Прямоугольник нестерпимо яркого света, висевший в воздухе в клубах предрассветного тумана, и изумил меня, но и многое расставил по своим местам. В лучах портала я разглядела витые колонны Адара, значит, меня не похитили и не вывезли за пределы королевства. Но, каким-то невероятным способом, этим дикарям удалось открыть проход, вернуть к жизни одну из забытых легенд цитадели!... Узнать бы их секрет!
  Не буду спорить, это желание здорово отдавало безрассудством. Но магии неотъемлемо присуща страсть к познанию. А из-за веющих теплотой снов, варвары пока что не внушали мне боязни. Впрочем, в снах ли дело?
  Осмотревшись, я поняла, что привязана к гранитному обелиску. Врезавшаяся в запястья верёвка не причиняла боли, но это было ещё полбеды. Её пропитали каким-то парализующим зельем, потому что я совсем не чувствовала пальцев рук, тело наполняла тягучая вялость, да и вообще, думалось с трудом, не говоря уже о полном отсутствии магической концентрации. В таком состоянии не то, что колдовать, а даже здраво оценить ситуацию становилось подвигом.
  Либо они всех пленников предпочитают удерживать в виде сонных мух, либо им известно, кто я на самом деле.
  Угрюмые золотоволосые воины, вооружённые копьями и луками, окружили меня неприступной стеной. Внутри кольца находились также четыре высокие женщины, которые оживлённо что-то между собой обсуждали, будто забыв о моём присутствии.
  Всё это нехорошо напоминало суд инквизиции. Совещание церковных сановников, связанные за спиной руки... Несмотря на наркотическую апатию, в душе всколыхнула крыльями дикая птица паники.
  - Где мой слуга?! Дарио, защити меня!!!
  - Твой слуга - мёртв. Рашида сказала, что он получил то, что снискал, - раздался бесстрастный детский голосок.
  Слева от меня стояла девочка лет десяти. Миловидная дикарка.
  - Я - Ерби. - Из-за сильного акцента, слова западного языка, звучащие из её уст, напоминали птичью трель. - Мне велено переводить.
  Малышка чрезвычайно старалась казаться серьёзной, оправдывая ответственность, возложенную на неё взрослыми. Но из-за нежного голоска эта деланная солидность, вкупе с напыщенностью речи, выглядела комичной. Не оперившийся птенец, что стремиться раньше времени выпрыгнуть из гнезда и полететь вслед за стаей.
  Она была смугленькой, но всё же отличалась от остальных чуть более светлым оттенком кожи. Глаза по цвету - не янтарь, а скорее тёмный мёд. Полукровка, вроде Келина. Плод связи воинов одной из противоборствующих сторон, и женщин - с другой. Разумеется, чаще всего подобные отношения не носили добровольного характера. Таких детей, родившихся по нашу сторону границы - убивали. У восточного народа - воспитывали равными себе. За редким исключением.
  - Западная кровь, верно? - И какого демона я в том момент вспомнила про Фейеша?! - Я знаю одного ведьмака...
  Услышав меня, статная женщина, увешанная золотыми амулетами, отвлеклась от совета и закричала на ломаном, однако ж весьма сносном, западном языке:
  - Наш - по крови, чужой - по духу! - После чего с отвращением сплюнула.
  - Это - Шамиз - верховная нефтис, царица народа. - Испуганно запричитала маленькая переводчица. Она немного знает ваш язык, но мне он даётся проще. Наверное, ты права, и это во мне говорит западная кровь...
  Несмотря на то, что они убили моего Дарио, страх не спешил протянуть свои щупальца к бешено стучащему сердцу. Возможно, из-за дурманящего снадобья. Но также допустимо, что крайняя неуравновешенность натуры склонна проявляться и в чрезмерном, часто неуместном, любопытстве.
  - Вами властвует женщина?! - Поразилась я.
  Несмотря на столетия вражды, мы знали о восточном народе крайне мало. Пленные дикари никогда не раскрывали ни иерархии, ни имен своих предводителей.
  - Да, мужчинам свойственно присваивать и разрушать, а женщинам - сохранять и умножать.
  С этим, при желании, можно было поспорить, но сама идея меня восхитила. Как бы были уязвлены наши могучие воины, если бы знали, что столько веков не могут одолеть матриархальное государство!
  - Но царица не одна на троне, - отметила девочка. - Нефтис помогают её сёстры.
  - Это трое, что рядом с... Шамиз?
  - Да. Слепая Рашида - та, кто вершит правосудие. Посередине, с ассегаем, копьём, Мукантагара - военачальница. И Дджезерит - главная среди жрецов.
  Словно до сели ожидая представления, женщины вдруг замолчали. Повернулись, изучающе уставившись на меня четырьмя парами миндалевидных глаз.
  Эти правящие матроны - много вёсен назад простились с молодостью, но язык не поворачивался назвать их старухами. Светлые волосы скрывали седину, а откровенные, по западным меркам, одежды с меховой оторочкой, демонстрировали не утратившие красоты, подтянутые тела, без следа обрюзглости или крайней старческой худобы.
  И их четверо. Ровно по числу определяющих мировых стихий. Интересно, так задумывалось, или простое совпадение?
  - Ради чего они здесь? И зачем им я?
  Та, что звалась Дджезерит, уверенно двинулась к нам с Ерби. На бедре - бронзовый тесак-хопеш, изгибом лезвия напоминающий ползущую змею. Вид знаменитого ритуального оружия с рукоятью из рога випэры, не успел вселить в меня страха, так как сознание захлестнуло и одновременно обожгло напором её неимоверной силы.
  Стихийная ведьма. Доминанта - огонь. Даже волосы в рассветных лучах сияли красным, а не белым золотом, как у её соплеменников. Принимая во внимание такой дар, не удивительно, что она у них вроде духовной наставницы, а не верховная царица. Какова бы ни была мудрость, такая мощь всегда будет помехой для рационального правления. Как и мой нервный характер - зачастую выдавал крайнюю внутреннюю возбуждённость, даже когда обстановка требовала выдержки и дипломатического подхода.
  - Мой жених - воевода Штепан, убьёт всех пленных варваров, когда узнает, что вы посмели меня удерживать! - Собрав всю надменность в голосе, крикнула я ей. Голос - единственное, что пока сохраняло свободу.
  - Ха! - Лишь пренебрежительно рассмеялась жрица. - Это бледных Людей Закатной Зори после смерти ждёт суд, а Рассветных Детей - перерождение! Вот почему вы никогда не сможете нас победить! Ни забрать наши земли, ни навязать свою веру!
  Какое-то недоразумение.
  - У меня достаточно своих земель. И я - не собиралась ничего вам навязывать! К тому же, мы с тобой одной веры...
  - Не смей так говорить, каника-мези! - Свирепо прошипела она, и тонкий палец больно ударил мне по губам.
  Следует ли упоминать, что графиню, категорически не привыкшую к подобному обращению, этот жест оскорбил ещё больше, чем сам факт пленения. Хоть и не в моём положении было выказывать гнев...
  - Твой дар подводит тебя! - С вызовом отчеканила я, памятуя, что ничто так не унижает достоинства колдунов, как указание на их магические оплошности. - Моё имя...
  - Она знает, как тебя зовёт твой народ. - Шёпотом остановила меня Ерби. - Каника-мези - это чёрная вода.
  - Всё равно ты ошиблась, ибо я не поклоняюсь тьме! Я чту нашу общую мать!
  - И кто же Она для тебя? - С желчной насмешкой спросила Дджезерит.
  - Сама жизнь! - Честно сказала я. Но почему-то признание вышло постыдно похожим на оправдание.
  - Ты чтишь свою жизнь, но плюёшь на чужие. Рашида заглянула в твоё сознание. Кто не ценит принадлежащего другому - сам не достоин иметь того!
  Мукантагара, воительница, вдруг сорвалась с места и присоединилась к сёстрам. Вблизи я заметила, что её строгое лицо сплошь покрыто вуалью из шрамов. Кроме копья при неёй были длинный килидж - восточный меч, предок западной сабли, и скимитар - отличающийся от своего собрата отсутствием елмани - расширения у острия клинка. Сильная и обеими руками ловкая с оружием, что угадывалось по её арсеналу и телосложению, женщина оглядела меня с ног до головы и презрительно хмыкнула, после чего пропела одно единственное суждение. Послушная Ерби тут же перевела:
  - Мы не будем убивать тебя. Но лишим могущества. Глядя на твоё тщедушное тело, мать-Мукандагара считает, что этого хватит.
  - Лучше убей! - Малодушно вскричала я от внезапно охватившего ужаса.
  
  - Почему, каника-мези? - С притворным удивлением молвила Дджезерит. В это время царица Шамиз, осанкой и грацией напоминающая львицу, встала рядом с красноволосой ведьмой.
  - Почему?! Потому, что эта твоя боевая псина - права! Стать слепой, глухой и беззащитной, мне - всё равно, что умереть!
  - Значит, сильный поглотит слабого. И тем свершится закон природы! - Этими словами повелительницы напомнила мне мои собственные рассуждения. Вот только теперь мне предстояло оказаться в них по другую сторону силы...
  - Я что, родственницу твою выпила?! - Закричала я на Шамиз, беспорядочно переводя взгляд с одной сестры на другую. Волна ярости от неизбежной казни вновь затопила рассудок. - Какое вам дело до моих деяний, восточные шлюхи?! Я - не дитя вашего народа!
  
  - Но ты - сумасбродное дитя, играющее у костра, что языками достаёт до небес! - Снова вступила Дджезерит. - Способна спалить самые звёзды, перед тем, как поймёшь, что даже умение разжигать огонь - это уже ответственность! А небеса, как и наша мать, одни на всех!
  - Природные духи всегда помогали мне... - Злость уходила, по мере того, как вместо неё накатывало отчаяние. Я уже из последних сил сдерживала слёзы. - Тогда зачем ей было создавать меня такой... если она считает меня чудовищем?!
  - Помогала, потому, что милосердна, и не хотела твоей гибели. И привела к нам. Её любовь к тебе не иссякла: ты не станешь слепа и глуха. По-прежнему сможешь внимать стихиям, но не сможешь влиять! Лишишься голоса, но не слуха.
  Голоса, по крайней мере физического, я уже лишилась.
  Рука легла мне на лоб, и лицо колдуньи исказилось страдальческой гримасой. Закрыв глаза, она причитала, отдавшись под власть видения:
  - Как много смертей... как много боли... из-за одной больной души! Мать плачет...
  По смуглому лицу жрицы потекли слёзы. Капли смолы на статуе из драгоценного дерева.
  Сменив сестру, слепая Рашида заговорила глубоким, отлично поставленным голосом:
  - Каника-мези, в расплату за свои преступления ты приговариваешься к лишению могущества, до тех пор, пока не изгонишь слепой мрак, затмевающий твой взгляд! Если это произойдёт, волшебство вернётся.
  - И ты не будешь одна. - Подвела итог царица. - Я вижу банафрит, чистую душу, что последует за тобой на пути прозрения...
  Разум упорно отказывался воспринимать происходящее.
  Сёстры взялись за руки и встали передо мной, образовав полукруг. Вся боль, которую я когда-либо испытывала, показалась ничтожной, когда раскалённые щипцы их соединённых воедино ментальных сил, разрывали мне душу...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  VI.
  
  Я пришла в себя, лёжа на алтаре. Потерянная. Беззащитная. Напуганная. Те же ощущения, когда ребёнком забивалась в самый дальний угол дома, стремясь не слышать, как отец избивает мать.
  Тоска по потерянному сокровищу сверлила изнутри. Слабость лишила воли, и чужой крови было теперь не утолить этой сосущей жажды. Я словно превратилась в хрупкий сосуд с отбитым дном...
   Исчезнувшая боль сменилась новым отупением. Как призрак, я бездумно шаталась среди камней, натыкаясь на стены; падала, поднималась и брела дальше. Когда ноги ослабевали настолько, что отказывались держать меня, я опускалась прямо в траву или на холодные плиты сохранившейся части храма. Всё это время, переживая такую невыносимую пустоту, что почти жаждала возвращения боли... Хотя, нехватка привычных способностей и так доставляла настоящие физические страдания. Тоже самое я чувствовала, когда меня заставили выкинуть недоношенного ребёнка. Но тогда у меня была моя магия!
  В своих бесцельных скитаниях, я набрела на труп Дарио. У него было перерезано горло. Быстрая смерть. Я села на колени и зарыдала. Последний человек, который, возможно, действительно искренне любил меня в этой жизни. А из-за меня его настигла столь скорая гибель. Повторение истории... Но если один раз можно списать на непредвиденную трагедию, то несколько - это уже проклятие.
  Не знаю, сколько времени я провела в таком роде безумия. Пока слёзы, так и не принеся облегчения, просто не иссякли. Тогда я посыпала тело слуги сорванными вокруг дикими цветами. И ноги сами собой понесли меня вниз по склону холма.
  Понемногу, исконно человеческая тяга к выживанию взяла своё, и ко мне стали возвращаться мысли о насущном. Вернувшись, я выгребла из походного сундука зачерствевший, но всё ещё пригодный к употреблению хлеб, бутылку вина и сухие лечебные растения, после чего наполнила снедью и лекарствами мешок, в который до того были бережно сложены колдовские книги. Ценнейшие фолианты полетели на мокрую землю. Смертоносный перстень также бесследно исчез, навсегда поглоченный буйным разнотравьем.
  Надёжно спрятав поясной кошель с деньгами под накинутый наверх копеньяк, я отправилась прочь из Адара.
  Учитывая, что идти придётся пешком (лошади сбежали, и искать их по всей долине было бессмыслицей), ни одеяла, ни меча Дарио, брать с собой я не стала. Вопреки поговорке - моя ноша и так тянула меня к земле. Поговорки придумывают в простонародье, где к тасканию тяжестей привыкают с детства.
  Кроме того, меч для меня всегда являлся такой же бесполезной вещицей, каковой сейчас стали книги с заклинаниями. В королевстве не принято обучать знатных дам фехтованию. Танцы, музыка, языки... - это само собой. А зачем умение владеть оружием, если всегда есть охрана, муж... Да и мне, с моим телосложением, обыкновенную саблю даже на весу удержать непросто. Точно также дело обстояло с отчего-то предпочитаемыми роковыми женщинами из романов - ножами и кинжалами. Если вовремя не успеешь нанести точный удар - велик шанс пострадать от собственного же клинка. А что и говорить, если попадётся по-настоящему сильный противник?.... Ха! Сильный?! Да по сравнению со мной любой хлипкий рахитик мужского пола сможет почувствовать себя дюжим воином. Так что фехтование - не в этой жизни. Единственный вопрос, какой возникал, учитывая все обстоятельства, насколько скоро она для меня наступит?
  Оказавшись на дороге, я зашагала в том направлении, на которое смотрела застывшая в грязи карета, не имея ни малейшего представления, куда свернуть на ближайшей же развилке. Придётся в первой попавшейся деревне выспрашивать, как найти свой собственный Корчакский замок. Жёсткая ирония восточных правительниц: какой мне прок в том, что могу слышать землю, если они лишили меня возможности задавать вопросы?
  Где-то к полудню, пасмурное небо раскрыло свои силки, выпустив на волю игривое солнце. Лучи скользили по коже, сначала даря приятное тепло окоченевшим конечностям, но постепенно сменяясь зудящим жжением.
  Ещё в родовом поместье, готовясь к побегу, я намерено надела платье, более напоминающее костюм состоятельной поселянки, нежели аристоератки. Шерстяная рубашка, заправленная снизу в присборенную юбку из тёмной, немаркой ткани, высокий шнурованный корсаж. Единственное, чего не предусмотрела, так это, рантуха, который замужние женщины одевали на голову, драпируя вокруг лица, шеи и плеч. Этот ненавистный мне предмет одежды был бы сейчас как раз кстати, а то недолго и солнечный удар заполучить.
  Но, оказалось, это далеко не самое страшное, что может ждать одинокую девушку на пустынной дороге.
  ***
  Слишком поздно, чтобы успеть спрятаться в зарослях придорожного кустарника, я увидела идущих навстречу двоих мужчин. Лесорубов, судя по безрукавкам из дешёвой дублёной кожи и переброшенным через мощные плечи топорам. Чёрные глаза на обветренных лицах буравили меня насквозь, стоило попасться в поле их зрения. Опустив голову, я зашагала быстрее, надеясь поскорее с ними разминуться, хотя где-то на уровне подсознания понимала, что не удастся.
  - Эй! И кто это у нас тут так спешит? Беглая крепостная? - Окликнул первый, что выглядел старшим. Но, может, так казалось из-за плотно сбитой фигуры и окладистой чёрной бороды. Второй был приземистее, не такой крепкий, и вместо бороды нижнюю часть лица покрывала неряшливая рыжая щетина.
  Вместо того, чтобы соврать, что принадлежу какому-нибудь влиятельному дворянину, я по привычке ответила, что свободна. Безуспешно стараясь держаться уверенно, хотя колени подгибались от страха.
  - А вольную покажешь? - Не отставал чернявый.
  Ответить мне было нечего. Ни один свободный простолюдин не смел выйти из дома без заветного свитка.
  - Так и думал! - Грязно ухмыльнулся всё тот же бородач.
  Оба негодяя уже подошли вплотную.
  - Оставьте меня. Просто - дайте - пройти... - Пробовала говорить рублеными фразами, не поднимая глаз, но голос не слушался. Убеждать можно было себя, а не их. Угрожать мне им было нечем, а умолять - бесполезно. Да и всё тело парализовало от слепого ужаса. Кошмар, из которого нельзя вырваться, просто проснувшись...
   Во второй раз за последнее время я пожалела, что невозможно самой себе просто приказать умереть.
  Разумеется, меня они и не слушали.
  - Всё-таки крепостная... - Довольно повторил здоровяк.
  - Да нет, не похожа... - Второй провёл жесткой лапищей мне по подбородку. - Эк, какая ухоженная!
  От его прикосновения я брезгливо дёрнулась, что заметно позабавило обоих.
  - Какой-нить граф для себя держал, а? - Рыжий, не унимая сладострастного взгляда, взял лежащую у меня на щеке прядь волос. Состояние было близким к истерике, когда его дружок решил прояснить и без этого понятную ситуацию:
  - Не беспокойся, никто тебя не выдаст. Но за это нам придётся заплатить! - Гнусным словам вторили такие же ухмылочки.
  - Гляжу у тебя проблемы? Несказанно рада этому факту! - Глумливо зазвучали в сознании слова моего персонального привидения.
  'Я вижу банафрит, чистую душу, что последует за тобой на этом пути...' - вспомнились тут же слова царицы. Нижайше 'благодарю', тебя, солнцеокая, за такое сопровождение! Евы мне только сейчас не хватало! Лишённая привычной мощи, напуганная до полусмерти, я бы всё же хотела, чтобы в таком состоянии меня не видела ни одно существо, даже мёртвоё. Тем более - ОНА.
  Но избавиться от этого сверхъестественного эскорта мне и раньше было не по силам, так что оставалось только игнорировать дрянную девчонку, чтобы не упустить момент... Для чего? Кажется, я уже решила. Оставалась испробовать последнюю попытку - откупиться.
  - У меня есть деньги...
   - Как скажешь! - Радостно отозвался щетинистый. - Но у тебя ещё кое-что есть... - Снова гадкие, полные вожделения взгляды устремились в область, сокрытую корсажем.
  Есть вещи, которые неискоренимы в душе любого человека, в не зависимости от обстоятельств. Или они тебе свойственны, или нет. Чувство собственного достоинства - одна из таких вещей. Я определила для себя наверняка: если в ближайшие несколько мгновений не случится чудо и не окажется, что весь этот кошмар мне попросту мерещится, пробью себе сонную артерию шпилькой, что незаметно удалось вынуть из растрепанной причёски и зажать в кулаке. На это у меня хватит силы. Вот и решение всех вопросов.
  - Ух ты! Меня, оказывается, игнорируют! Интересно, почему? Наша гордая и заносчивая графиня не хочет показаться истеричкой перед незнакомыми поклонниками? - Не спешил угомониться призрак.
  Злость - универсальное оружие. И лучшее, с чем ей удаётся бороться, это страх. От злости на себя, на свою беспомощность, а главное - на эту заразу, я так вскипела, что стало похоже, будто у меня кожа горит.
  - Я - графиня! И имею право казаться, кем мне заблагорассудится! - Закричала я все горло.
   Но до этого, когда один из мерзавцев грубо схватил меня за предплечье, всадила шпильку прямиком ему в кисть. Брызнула кровь. Негодяй заревел от боли и неожиданности, а его товарищ застыл в ступоре. Но сим отчаянным шагом я бестолково истратила свой единственный шанс получить чистую смерть...
  - Ну и чего ты добилась своей выходкой? Хотела себе наиболее мучительной и извращенной кончины, поверь, судя по их лицам, ты добилась желаемого!
  Спокойствие и искренность Евы ещё больше подстегнули приступ моего буйного полоумия.
  - Только не надо фальшивой жалости, ладно?! - Продолжала я надрываться. - Можно подумать, ты её для меня не алчешь!
  - Да нааадо больно тебя жалеть!... - Без ярости, и уже далеко не так уверенно протянул призрак. - Ты меня особо не жалела. Тебе вообще было плевать на то, кого и когда убить!
  - Представься шанс, с тобой я бы с удовольствием сделала это дважды!
   - Ты и так сделала это со мной дважды! - Водопад ненависти, с которой была произнесена эта фраза, казалось, окатил меня кислотой. НАСТОЛЬКО мощная боль снедала эту душу.
  - И как же так, не поделишься? - В пылу ссоры, фактически находясь на краю гибели, я даже не сразу подметила, что решимость моих врагов исполнить задуманное, будто бы слегка поиссякла...
  Но, оправившись от болевого шока, бородач снова кинулся ко мне.
  - Слышь, походу она того... бесноватая какая-то... - Рыжий пока не торопился ему помогать.
  - А тебе не всё равно?! - Зарычал на него подельник.
  Очко в мою пользу - им пришлось попотеть, прежде чем заломить мне руки.
  - Знаешь, теперь я тоже умею проделывать фокусы с памятью! - Тем временем яростно крикнула Ева и прикоснулась невидимыми ладонями к моим вискам.
  Моментально в голове вспыхнула сцена её прошлого явления. "Ты лишила меня жизни, любви и будущего ребенка" - оглушили слова призрака, уже произнесенные раз на руинах Адара.
  'Вот оно что... Ну что ж, считай, что твоя месть свершилась!' - Обронила я в мыслях. Повезло, хоть в них ей ход закрыт! Вот только не на долго это преимущество...
  В то время, как я, поваленная на землю, всё ещё тщилась осыпать нападавших столь же неистовыми, сколько и неумелыми пинками, накидка, покрывавшая плечи, слетела. Подонки застыли, широкими от ужаса глазами уставившись мне на шею. Пользуясь тем, что меня вдруг перестали удерживать, я вскочила на ноги, одновременно пытаясь отдышаться, и машинально прикоснулась к участку кожи, что от чего-то, так привлёк их внимание. Пальцы нащупали полоску плотных волдырей... Аллергия на солнце! Как я могла забыть?!! Вот откуда это жжение!
  - Божегневная! - Крикнул кто-то из них и оба тут же бросились прочь, как от холерной.
  Весьма закономерный вывод...
  Свирепствовавшая в разных уголках королевства 'восточная холера', нередко провоцировала у заболевших психические недуги. И сама зараза, и её последствия, с позиции церкви рассматривались не иначе, как результат божьего наказания. Несчастных сжигали, правда не как ведьм, живьём, а предварительно умертвив милосердия ради. Что, разумеется, не столько представляло собой акт экзорцизма, сколько было направлено на предотвращение распространения смертельной инфекции.
  Я от всего сердца надеялась, что теперь эти омерзительные 'храбрецы' с десяток ночей проведут в истовых молитвах, уповая, что не заразились! И, быть может, это отучит их обращать свои похотливые взоры на одиноких путниц.
  - Это ж сколько в тебе всего намешано! - Удивленно раздалось из-за плеча.
  - Это не холера. - Устало огрызнулась я на призрака. - А реакция на прямые солнечные лучи.
  С удивившим саму себя спокойствием, я подняла мешок и продолжила путь, будто ничего и не произошло. Но ведь действительно, не произошло! А не появись тут Ева, всё могло обернуться для меня на много хуже... И не факт, что удалось бы попасть в вену и осуществить план достойной смерти.
   Как же я устала!.. За эти несколько дней будто минуло несколько лет.
   'То ли ещё будет!' - Язвительно прошипел внутренний голос.
  - И отчего же у тебя такая реакция на солнце? А, упырица? - Любопытство явно было в Еве сильнее чаяний мести.
  - Побочный эффект высокого происхождения и... дара, - упоминание об утраченной силе всё ещё причиняло боль, но, после случая на дороге она казалась куда бледнее. - Кровосмесительные связи предков не способствует богатырскому здоровью потомков.
  - А желание убивать, тоже следствие этих фактов?
  - Возможно. Я не задумывалась. - Бросила я ей с высокомерной небрежностью.
  Не было охоты объяснять этой деревенской простушке, что убивала я вовсе не в поисках извращённых развлечений. А среди высшей феодальной знати, не редки были и такие выходки. Хотя, и угрызений совести, при том, не испытывала. С самого детства на моих глазах было истерзано столько крепостных, что даже само чувство неправоты подобных действия по отношению к живому человеку - казалось неестественным и надуманным. Свойственным простолюдинам. Она этого не поймёт. И не потому, что глупа, а потому, что это она - жертва, а я - её убийца. И никакой душещипательный рассказ об особенностях дворянского воспитания, не способен обелить меня в её глазах. Не скрою, на месте Евы я бы тоже была невосприимчива к любым оправдательным доводам.
  - А я-то надеялась, что ты хоть немного раскаиваешься! - С презрением метнула она, перед тем, как раствориться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  VII.
  
   Через день я добралась до первой деревни. Кожа ладоней воспалилась от трения с грубой тканью мешковины. Полученные в драке синяки, ныли под одеждой.
  Стоял раccветный час вашаарнапига, последнего, традиционно не рабочего дня недели. Для меня, не спавшую всю ночь, он был уже в разгаре. Однако, сельчане не разделяли трудностей захожих странников: деревянные ворота были ещё заперты изнутри.
  Оглядевшись, я поняла, что не одна пожаловала спозаранку. Из объятого мглистой дымкой леса показалась сгорбленная фигура.
  Дождавшись, когда пожилая женщина, бодро тащившая на спине объёмную суму, доберётся до ограды, я как можно вежливей обратилась к ней, преследуя одну единственную цель - пробудив симпатию, поскорее вызнать интересующее меня направление.
  - Уважаемая!... У вас мешок порвался и... лилиома высыпается на дорогу. - Я безошибочно определила сильно пахнущие ванилью ромбические листочки с жёлтыми прожилками.
  Старушка ахнула, скинула ношу и принялась изучать дыру в ветхой котомке. Потом на меня поднялся проникновенный взгляд карих глаз.
  - Ты знаешь травы? - Изумилась она.
  - Нет!
   Секундой позже я сообразила, что хоть и использовать свои познания в практической магии мне больше не придётся, но теория - никуда из меня не делась:
  - То есть, да, немного...
  - Поговорим внутри!
  Новая знакомая властно взяла меня за руку и, подойдя к воротам, требовательно постучала. Ей тут же открыли два сонных стража. Видно было, что эта престарелая собирательница лесных даров пользуется в деревне неподдельным уважением.
  - Собственно, я слегка заплутала и мне бы всего-навсего узнать, как попасть в Корчак...
  Седовласая женщина устало присела на валяющееся у самого тына бревно и пригласила меня последовать её примеру. Из низких деревянных домов постепенно выходили жители.
  - Для чего тебе туда, милая?
  Первая заповедь выживания: если приходится лгать, отдавай предпочтение тем именам и названиям, о которых имеешь твёрдоё представление, нежели выдуманным персонажам и никогда не происходившим событиям.
  - Я работала служанкой в Седецком замке. Но мой дядюшка, что служит в Корчакском поместье, тяжко захворал, и графиня отпустила меня...
  - Молчи! - Благообразное лицо старушки вытянулось от страха. Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто не мог нас услышать, она зашептала:
  - Никому не говори, что ты когда-либо даже близко подходила к владениям господ Хидеж! Графиню Мэрджит объявили виновной в сговоре с тьмой! Всех, кто работал на неё в замке - допрашивают инквизиторы. И они уже рассказали очень много страшных вещей!
  - Под пытками, разумеется! - Мрачно продолжила я.
  Браво, кардинал! С твоей лёгкой руки я имею все шансы переплюнуть Келина Фейеша по числу кровавых злодеяний. Думая лишь о прекращении боли, и ангел сознается, что лично пытался сокрушить мироздание на заре времён. Ох, Кристиан, есть ли предел твоему коварству и жадности?! Но, неужели наш король - такой болван?!
  Ночью выпал первый снег. Ломящая боль в пояснице, порождённая одной единственной ночёвкой в лесу, показала, что лучше без мук повеситься, чем продолжать спать на голой земле. Растерянность, отобразившаяся на моём лице, подсказала проницательной старушке судьбоносную идею.
  - Оставайся у меня, деточка. Ты не представляешь, как я рада, что в нашем краю появился кто-то, кто ведает о целебных свойствах растений! Я стара и мне так не хватало помощницы! Можно было бы, конечно, обучить кого-либо из местных девушек, но отцы не отпустят своих чад к 'старой ведьме Зофии', хотя и они сами, и их матери, ходят ко мне со своими недугами... Тебя испугало моё прозвище? Хе-хе, так за глаза зовёт меня викарий, тот ещё змей! Думает, что молитвы способны излечить нарыв лучше моих настоев! А, вот, кстати, и он. Не обращай внимания, он всегда косо смотрит в мою сторону, потому что я повитуха, но больше ему предъявить мне нечего!
  Заметно было, что травница действительно устала от одиночества. И истосковалась по слушателям. А может, и по верным соратникам. В недругах, судя по всему, у неё недостатка не было.
  Энергичная бабушка как раз вела меня мимо небольшого поселкового храма, возле входа в который стоял не старый ещё священник. В деревне готовились служить заутреню. Отец Арност, завидев нас с Зофией, скривился, будто узрел какое непотребство. И тут же ткнул в меня толстым пальцем:
  - Кто это?
  - Моя племянница Шимона. - Невозмутимо откликнулась знахарка. - Молодой супруг её погиб на войне. А матушка несчастной, моя сводная сестра и её муж, аптекарь из Галатца, скончались от эпидемии пэштиша.
  - Ты совсем ума лишилась, Зофия?! - накинулся на травницу её извечный недруг. - Привела в деревню возможный источник заразы!
  - Будьте благоразумны, святой отец! Если бы бедняжка заразилась, то давно бы уже умерла в дороге! До её родного дома две недели пути! - Неиссякаемая находчивость знахарки восхитила меня.
  Благо, под действием масла вербены следы солнечного ожога сошли на нет, а благодаря предусмотрительной Зофии на мою голову был накинут платок, как у настоящей порядочной вдовы.
  'Супостат длиннорясый!' - тихонько пробурчала новоявленная 'тётушка' под скрюченный нос.
  - Подойди для благословения, дитя. - Нехотя смягчился Арност.
  Лучше бы сказал - для проверки. В руке он сжимал амулет, наверняка, хорошо заряженный сакральным волшебством. Значит, на графиню Хидеж действительно идёт охота, раз церковникам предписано испытывать любую незнакомку.
  Ничего не выйдет у твоих прихвостней, Кристиан. Бывшая ведьма нынче - пуста!
  Я покорно опустилась на колени перед священником, надеясь, что никто не расслышит, как при этом скрипнули зубы. Жёсткая рука легла мне на лоб. Амулет, как и следовало предполагать, безмолствовал. Прочитав надо мной дежурную молитву, Арност снова передал сироту заботливой Зофии.
  Но, так легко начать новый этап жизни мне не удалось. Дыхание спёрло в груди, будто в лицо ткнули факелом с ядовитым дымом. Голова закружилась, и в мозгу разверзлась адская пропасть боли. Болезнь вернулась, и с такой силой, словно стремилась отомстить за годы, что её сдерживали магия и кровь. Я выронила мешок и схватилась за виски. Хорошо, что к началу приступа, викарий уже скрылся за дверью храма.
  Зофия резво свистнула, подозвав одного из деревенских мальчишек, без стеснения взвалила на него наши поклажи и, позволив мне опереться на себя, повела к дому.
  - Давно с тобой такое? - Тревожно поинтересовалась женщина, когда мы пересекли порог её скромного жилища, расположенного на самой окраине деревни.
  - С детства... - Только и смогла я вымолвить в ответ.
  - Не беспокойся, у меня есть снадобья... - Знахарка вытащила из-под кухонной лавки ларец и принялась рыться среди крошечных пузырьков и помутневших от времени флаконов.
  Я не стала разубеждать добрую бабушку, что травы лишь слегка отсрочат неизбежное. До того, как я открыла свой источник, лучшие лекари королевства пророчили юной графине не дожить и до двадцати.
  Но, несколько добавленных в молоко капель мятного эликсира, смогли унять боль.
  - Давай-ка, я хорошенько накормлю тебя, милая! - Обрадовалась целительному эффекту своего творения Зофия. - И согрею воды умыться...
  Должно быть, после нескольких дней беспросветной истерики и одного неприятного приключения, моим волосам предполагалось сейчас являть собой разворошенное бурей птичье гнездо...
  Странно, что Зофия так и не спросила, каково моё настоящее имя. Она вообще мало расспрашивала меня о прошлом. Толи умудрённая жизненным опытом, видела, что эти разговоры мне не приятны, толи больше любила говорить сама. Даже назвала меня Шимоной, что означает - слушательница.
  Итак, теперь я не просто слабая женщина, но ещё и умирающая. И нищая, ко всему... Ибо, будучи последней из своего именитого рода, официально предана анафеме, и все мои богатства наверняка уже счастливо поделены между короной и церковью. Наверное, не будь я такой вымотавшейся, эти две новости шокировала бы меня намного больше, чем у них это вышло.
  
  ***
  
  Вот уж не думала, что корыто тёплой воды будет способно вызвать во мне такой восторг!
  Ванне удалось если и не смыть вовсе, то ароматным паром затуманить на время скорбные раздумья о будущем. Не было возврата к прежней жизни. Всё то, к чему я привыкла - ушло, как исчезли в магическом портале золотоволосые варварки, присудившие кровавой графине своё наказание 'до тех пор, пока не изгонишь слепой мрак, затмевающий твой взгляд...'.
  Как можно изгнать из храма божество, которому никогда там не поклонялись?!
  Сколько я ещё проживу, если меня не схватит инквизиция? Утверждают, что их Бог любит мучеников, и ненавидит колдунов. Зная кое-кого из последних, глупо его в этом упрекать. Интересно, это от того церковники так изобретательны в пытках? Видно стремятся, чтобы даже еретикам и чернокнижникам досталось любви их господина. Нет уж, лучше своим ходом в ад, чем со сломанным достоинством и покалеченным телом - взмыть в рай на холодных руках ангелов. Рай, населённый мучениками и преданными служителями церкви. Сомневаюсь, что мне там будут рады...
  Мы верили, что после смерти душа ведьмы сливается с доминирующей в ней стихией. Умри я до того, как опустошили мой дар, стала бы водой. Каплями росы на листьях, рокочущей грозовой тучей, беспечно бегущим по камням ручейком... А что теперь? Обращусь в опоясывающий преисподнюю ров зловонной лавы? Чёрная вода... - назвали меня восточные царицы. Какие берега - такая и речка... Но, милостивая мать, отчего же так страшно об этом думать?!
  Возьми себя в руки, Мэрджит! Пока что я ещё жива, цела, и, мало того, оказалась в безопасности. И лишним грехом в мою заплечную корзину было желать большего. Истину говорят - всё познаётся в сравнении.
  Я подлила ушат кипятка и намеревалась блаженно прикрыть глаза, как вдруг пар, вместо того, чтобы взмыть к тёмному дощатому потолку, начал приобретать неестественные очертания.
  'Неужели мой водный помощник?' - Метнулась шальная мысль. Тлеющая искра надежды мигом разгорелась в неуправляемое кострище.
  Но ложные упования разметались шуршащей за окном снежной позёмкой, стоило мне вглядеться в сотканный испарениями надоевший образ.
  Я всё-таки сомкнула веки, безразлично пробормотав призраку:
  - Даже учитывая, что твои появления либо совпадают по времени с обрушивающимися на меня неприятностями, либо предвещают их, сейчас - ты уже не заставишь меня нервничать. Даже не пытайся!
  - Прямо уж никак не смогу? - Тут же принялась ехидно подначивать Ева.
  - Снова оцарапаешь? - Я презрительно усмехнулась. - Ох, уж эти колючие кусты и ветки... с их помощью мои лицо и руки и так уже, как у слепой дриады. Пара царапин больше - меня не особенно расстроят!
  - Учимся самообладанию? Похвально. Жалко, что поздновато.
  
  - От чего же? - Удивление было естественным. Вряд ли ей известно, что я умираю. И обычно, призраков занимают лишь их собственных проблемы.
  - Не исправить того, что ты УЖЕ натворила! - Выдохнула Ева с горечью.
  - Ну да, я совсем забыла, что оборвала твою жалкую, скудную жизнь, которую, даже при лучшем раскладе, ты бы до старости вела в такой же убогой, как эта, сельской дыре, в череде бесконечных родов и бытовых тяготах! Прости, что лишила тебя этой "сказки"!
  - Да ты еще глупее, чем я думала! - Едко, но с горечью боли, произнес призрак - неужели ты считаешь, что показатель достатка главное мерило счастья человека?!
  - Вовсе нет. Но, скажем так, роскошь делает жизнь не такой отвратительной. Да, я люблю дорогие вина, богатые наряды и украшения, а не мужчин с их неуёмной жаждой власти.
  - Значит, тебе не везло с мужчинами.
  - А с чем же тебе повезло? Что было у тебя такого, что делало тебя счастливой? Рассказывай уж! Какие теперь могут быть между нами секреты?
  Расплываясь в жестокой улыбке, я открыла глаза. Висящую надо мной Еву прямо трясло от гнева:
  - Роскошь? А может ли твоя роскошь заменить первый поцелуй любви? Может зажечь огонь в сердце наличие дорогих нарядов так, как это делает осознание того, что кто-то любит тебя больше всего на свете? Могут ли все сокровища и богатства мира сравнится с чувством теплящейся внутри тебя жизни?!
  К концу этого обличительного монолога она уже кричала. Призрачные слезы серебром скатывались по ее отливающему перламутром лицу.
  Её слова пробудили в душе давние воспоминания. Как сросшиеся переломы - не причиняют страданий, но противно ноют при резких движениях и плохой погоде, так и с печальными гравюрами моего прошлого. Лишний раз лучше не доставать из сундука памяти их пыльную ветошь.
  - Первый поцелуй любви... Боги, какая наивная романтика! Юноша, который мне его подарил и "любил больше всего на свете" - трагично расплатился за свою смелость. И жизнь внутри - теплилась до первого глотка зелья... Мечты и суровая правда - не всегда сочетаемые эликсиры, девочка. Поэтому, во избежание отравления, я предпочитаю находить радость в вещах как можно более далёких от чувственной сферы. Физическая близость с мужчинами - не в счёт, если не сдабривать её любовными бреднями, разумеется. Так что, вряд ли я могу тебя понять, глупышка. Хотя, как можешь догадаться, я тоже не в монастыре воспитывалась! - Старалась шутить, но привычный цинизм давался труднее обычного.
  - Я одного понять не могу: почему вместо того, чтобы обрести покой, я должна лицезреть твою мерзкую физиономию и пытаться понять ту чушь, которую ты считаешь своими принципами и смыслом жизни?
  - А вот эта претензия - явно не обоснованна! Спроси тех золотоволосых стерв, что обещали мне эскорт в твоём лице. Ой, ещё раз прости, в виде твоей "чистой души"!
  Видят духи, я не хотела издеваться, но эта святоша сама меня провоцировала.
  - Я никого не собираюсь спрашивать, но раз уж мне выпала кара быть твоей совестью, я изо всех сил постараюсь показать тебе ничтожность твоей личности, и может, тогда ты поймешь, что истинно ценно в мире!
  - Это ты верно подметила: быть моей совестью - действительно ад для такой простушки, как ты! - Тут я злорадно рассмеялась. - Удачи, моя отважная подруга! Ответь мне только: вот если бы тебя, скажем, деревом в грозу придавило? Мстила бы лесу?
  - Деревья не люди! Они не уничтожают себе подобных! Не сравнивай себя с ними! Природа - царица жизни, не смей прикрывать свои преступления её волей! - Вскричал призрак, а я с головой окунулась в почти остывшую воду.
  Ибо не столько меня утомили её разъяренные обличительные вопли, сколько начала саднить брешь, образовавшаяся в мироощущении при упоминании оставившей меня богини. Без магии, я снова была как пятилетняя девочка, что только что осталась без матери. Ещё одна безобразная гравюра...
  Когда я вынырнула, Ева исчезла. Слава стихиям!
  
  ***
  
  
  Этой ночью мне впервые был сон, положивший черёд целой ленте необычайно ярких видений. Глубинный смысл которых - суждено было постичь лишь в самом конце этой истории...
  
  Я стояла у алтаря цитадели Адар. Не современных развалин, изуродованных морщинами веков, а величественного и процветающего места отправления культа.
  .
  То, что мне предстояло совершить - находилось за пределами запретов, вне досягаемости обычного людского понимания. Этот акт безмерной любви к нашей общей богине - должен стать беспрецедентным со времён творения, и потому он многих пугает. Окружающие меня робкие человечки с недоверием следят за ходом церемонии. Но, меж тем, они остались, в то время как много, слишком много, жрецов и жриц навсегда покинули нашу святыню. Трусливые, слепые гордецы!... Могут ли они слышать ЕЁ, как слышу я?! Каждый день она говорит мне о своём мучительном голоде, который не утоляют возлагаемые на жертвенник фрукты и хлеб . Каждую ночь я вижу некогда роскошные цветы на посвящённых ей деревьях, что гниют, не раскрыв даже бутонов!
  Лежащая передо мной на алтаре жертва дёрнулась, но её бессмысленные метания не стоят внимания. Как никогда крепка в своей вере, я полна того особого духовного рвения, что отличает истинных служителей культа от дураков в чёрных с серебром одеждах, мнящих себя философам от религии.
  .
  Затянув ритуальную песнь, я пронзила клинком живого человека прямо в сердце. Кровь, чистая, тёплая кровь, заполнила прорези рун на алтарном камне. Пей, моя Госпожа!...
  
  Крики петухов разбудил меня с первыми лучами рассвета. Что ещё за нелепица?! Что за неведомое божество, настойчиво требующее от меня кровавого подношения? Во сне я так ясно ощущала зов, что теперь он казался реальнее, чем добродушная болтовня старой травницы, пришедшей будить меня с кружкой парного молока. Тёплого, как кровь. Неужели это осколки былого дара, сидящие настолько глубоко, что до них не смогли добраться даже могущественные царицы востока, сводят меня с ума?...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  VIII.
  
  ***
  Следующие два зимних месяца я жила и трудилась вместе с Зофией. Если кто полагает, что сейчас завяжется повествование о том, какое истинное удовлетворение стали приносить мне занятия врачеванием, помощь ближним и такого рода сомнительные удовольствия - блаженно заблуждается. Тяжёлые роды крестьянок, на которые частенько приходилось вставать среди ночи и пешком шагать по морозу, по пояс в глубоком снегу, непрестанное лицезрение гнилых зубов, запущенных гнойных ран... - подобные 'прелести' ничуть не привлекали мою избалованную натуру. Тем более, в качестве пожизненной перспективы. В крайнем случае, до весны, успокаивала я себя. А куда потом?... Я полагала, что ближе к делу и рассужу.
  Но, пока что я ответственно исполняла свою часть работы, помогая старушке, и радуясь, что имею крышу над головой. А также, что от меня не требуется делать того, чего я действительно не умею... Единственная (и последняя) неудавшаяся попытка испечь хлеб, после которой потребовалось пол дня совместными усилиями отмывать кухню и проветривать дом от чёрного дыма, чуть не испортившего все сушившиеся на стенах травы, освободила меня от выполнения любых хозяйственный работ. Помнится, невыносимая Ева так заливалась хохотом, что казалось, вот-вот развоплотится и наконец-то сгинет в небытие... К сожалению, только казалось.
  Не знаю, что думала о такой 'умелой' молодой женщине Зофия, но, эксцентричная старушка лишь приходила в восторг от того, что я не падаю в обморок от вида крови. Ха! Счастливы не вкусившие всех плодов истины...
  Не считая постоянных явлений жаждущего моего раскаяния призрака, частых приступов болезни и повторяющихся сновидений с жертвоприношением, в новой жизни присутствовал ещё ряд моментов, вызывавшие если не гнев, то отчаянное раздражение. Так, например, периодически донимала всякая мелочь. Вроде сего совершенно непредсказуемого, четырёхгодичного существа, что, боязливо болтая ножками, сидело сейчас на лавке. Ребёнок, зажав во рту обезболивающую примочку из корня белены, сваренного с терпким вином, круглыми, как пуговицы, синими глазами следил за своей мучительницей, что выбирала подходящего размера щипцы.
  Небольшой отвлекающий манёвр и расшатавшийся молочный зуб был удалён. Но малыш, явно не добрав своей порции острых ощущений, не торопился уходить.
  - Шимона, а пхавду гофовят, фто фы с бабуфкой Шофией - фетьмы? - Прошепелявила розовощёкая невинность с нелицемерным любопытством.
  - Викарий?
  - Аха! - Радостно кивнул бутуз.
  - Значит так, - я нахмурила лоб, изобразив абсолютнейшую серьёзность, - Будешь верить всяким глупостям, превращу в мышь, понятно?!
  Дитя снова, но на этот испуганно, тряхнуло шёлковыми кудряшками, однако ж, раскрыв от восторга беззубый ротик.
  - А есё он...
  - Брысь!!! - Шикнула я на маленького пациента, от чего тот вылетел за дверь как по волшебству.
  Но, отношения с детьми складывались просто прекрасно, по сравнению с деревенскими девушками, которые взялись меня, согласно установившемуся общему мнению - бесплодную вдову, дружно ненавидеть. Казалось бы, какое им дело? Но причина оказалась весьма тривиальна.
  ***
  Как-то раз, когда я вернулась из леса с полной корзиной заиндевевшего синего мха, замёрзшая так, что сама была ему под цвет, в доме Зофии находился гость.
  - Познакомься, Шимона! Это - Доминик, мой старший внук! - Радостно представила бабушка складного парня, с такими же глубокими, как у неё, карими глазами.
  Короткие и густые, оттенка мокрой земли, волосы, игривыми завитками рассыпались вокруг головы.
  - Работает на мельнице зятя за рекой. Навещает меня иногда, когда приезжает к невесте!
  Приятное, немного наивное лицо без отпечатков пороков и следов жизненных тягот. Сколько ему - семнадцать? Я в его годы уже давно не могла похвастаться такой родниковой чистотой во взгляде...
  Вежливо, но сухо поприветствовав Доминика, я кинулась отогреваться к очагу. Впрочем, даже моя чёрствость не заставила мальчика перестать буравить спину помощници его бабушки полным характерного восторга взглядом. Подобное ощущение живого мужского интереса, из-за которого от Доминика ко мне протянулись почти осязаемые искрящиеся нити, было распрекрасно знакомо княгине Мэрджит. Раньше оно меня забавляло, ведь за эти ниточки можно было дёргать надменных аристократов как марионеток! В случае же с этим кареглазым ангелом во плоти, я вдруг испытала страх, почти до дрожи.
  Неужто, признак ответной симпатии с моей стороны? Ерунда, милые невинные мальчики давно уже не в моём вкусе - успокаивала я себя. Но устойчивое предчувствие скверных событий не отпускало...
  И, как бы ни бранилась мысленно, с момента нашей первой встречи молодой человек стал навещать дом бабушки значительно чаще... Я, насколько могла, избегала его, но из редких разговоров мне открылось, что парень, хоть и отучился всего несколько лет в простой храмовой школе, по смекалке и уму не уступал многим высокообразованным дворянам. Из рассказов Зофии, я также узнала, что Доминик был пятым из десяти детей её единственной дочери, которая из-за домашних хлопот видела мать не чаще раза в год. С самых пелёнок он обручён со своей одногодкой, Терезой, дочкой гончара, старинного друга его отца. Весной у молодых была намечена свадьба.
  И, забери мою душу тьма, я намеревалась сделать всё, чтобы она состоялась!
  ***
  Разумеется, участившиеся визиты первого красавца округи, да ещё и не свободного, в наше 'ведьмино гнездо', не могли остаться незамеченными. И любви ко мне среди женской половины населения - отнюдь не добавили.
  Я отправилась на реку, чтобы наколоть льда для получения талой воды, предпочтительно используемой в снадобьях. Вокруг проруби как раз закончили полоскать бельё стайка молоденьких кумушек. Все как одна - пышущие здоровьем девицы на выданье. Завидев меня, звонкие нотки смеха сменились презрительным молчанием, пока его не нарушила самая смелая и неугомонная Алжбета.
  - Эй, припадочная! - Уперев руки в крутые бока, окликнула меня эта дородная рыжеволосая девица.
  Я не отозвалась.
  - Ни рожи, ни кожи, а ходит як королева! - Теперь уже она подошла непосредственно ко мне. Остальные девушки подтянулись вслед за предводительницей.
  Вообще-то, как графиня, ну да опустим уточнение... Достав из кармана небольшой молоточек, я принялась отбивать прозрачные кусочки и складывать их в берестяное ведёрко. На этот раз не ответить грубиянке - было превыше моих сил, и я невозмутимо прокомментировала оскорбление:
  - И то правда, Алжбета. До ширины твоей рожи, мне, действительно, как пешком до Луцаны.
  Хм, а ещё говорят, что королевские крестьяне голодают и изнывают от непосильной работы...
  Бунтарка вспыхнула, её подруги тихонько захихикали. Одну из них я сразу узнала - Тереза, та самая дочь гончара, робкая девушка с веснусчатым личиком и толстой тёмно-русой косой, а в последнее время - и с очень грустным взглядом васильковых глаз. Настроение острить почему-то сразу пропало. Но рыжая бестия не унималась.
  - Всех мужиков в деревне приворожила, ведьма проклятая, так теперь и за заречных взялась! Шлюха!
  Явный ковок в сторону моих взаимоотношений с Домиником, в которых я была чиста как этот речной лёд. Но Алжбета не стала бы так распинаться исключительно ради подруги. Значит, имела место и личная обида. В другой раз я, может быть, и едко рассмеялась над беспочвенностью её подозрений, что, безусловно, оскорбило бы, но также и успокоило ревнивую невесту. Но вот за 'шлюху' решила отплатить по полной. И не важно, что сама, как мышь от котов, шарахалась от представителей сильного пола деревни.
  - По-твоему, это я виновата в том, что твой Игнас и остальные - никогда никого кроме чучел в юбках в глаза не видели?
  Выражения лиц юных мстительниц наглядно нарисовали мне дальнейшую перспективу развития событий. Убить не убьют, но вот окунуть головой в прорубь наглую соперницу ещё как способны...
  - Да чтоб тебя черти пожрали, немочь бледная! - Заорала Алжбета.
   В былые времена, за один только непочтительный взгляд я бы с них шкуры живьём спустила! Впрочем, ни что так не усмиряет неконтролируемую женскую ярость, как та самая шкурка: даже самую малость, но вовремя подпорченная. Я подняла острый осколок и угрожающе вытянула его перед собой. Лёд скользил в шерстяных рукавицах, так что их пришлось скинуть. Пальцы туго обхватили импровизированный клинок, который мгновенно прилип к тёплой коже. И тут произошло непредвиденное.
   'Убей!' - Плавленым воском прожег сознание обволакивающий голос.
  И принадлежал он не Еве. Вообще трудно было сказать, обращался ко мне мужчина или женщина. Сплошной, безликий сгусток чужой воли.
  'Убей!' - Не допуская и мысли о неподчинении, снова потребовал неведомый глас.
  При том, это повеление, не гремело металлом, а словно окутывало нежным бархатом. От того, не вставала на дыбы извечная моя непокорность, не раздражал приказной тон...
  'Убей ради меня!...'
  Всей своей сущностью мне захотелось подчиниться. Поддаться этому ласковому, заботливому зову. Так ребёнок самозабвенно спешит выполнить просьбу родителя.
  'Убей мне во славу!!!'
  До слёз я вдруг возжелала увидеть кровь на снегу. Алые рисунки на белом. Капли жизни на мёртвом мраморе. Сны о жертвоприношении, совершаемом мною на холме Адара, ворвались в явь. Силы переполняли чашу самосознания, вытесняя из неё весь здравый смысл. Если сначала я намеривалась просто отпугнуть нахальных девиц, то теперь я мечтала распотрошить им нутро.
  Девушки завизжали и бросились врассыпную. Одновременно что-то холодное и мокрое взяло меня за лодыжку. Это прикосновение подействовало отрезвляюще, как лохань снега, высыпанная на спящего. Таинственный голос потерял надо мной свою магическую власть.
  Из тёмной воды торчала белёсая рука. За ней показалось одутловатое тело утопленника. Равнодушное, лишённое возрастных черт, лицо русалки не выражало никаких эмоций. Но чёрные маслянистые глаза навыкате, не моргая, смотрели прямо на меня. Я вскрикнула и всадила ледяной осколок в предплечье существа. Склизкий рот изогнулся немым криком боли, и державшие меня пальцы разомкнули свою мёртвую хватку. Обиженно скривившись, речная нежить ударила по воде огромным рыбьим хвостом и скрылась в глуби под ледяным панцирем.
  Забыв про ведёрко, я бросилась бежать домой. В голове раздался глубокий вздох разочарования, что лезвием прошёлся по нервам...
  Кто бы не пытался манипулировать мной, посланник Луноликой помешал ему получить желаемой крови. Посланник богини, которой я, даже будучи полноценной ведьмой, не поклонялась!
  Взгляд чёрных, как сама тьма, глаз утопленницы продолжал сверлить мне нутро, и когда я немного успокоилась и осознала, какое глупое, бессмысленное злодеяние могла совершить! Я отнюдь не безгрешна, но былая жажда крови никогда не сопровождалась жаждой убийства. Последние были необходимостью. Да, жестокой, и да, несправедливой по отношению к моим жертвам. Но мне не нравилось причинять боль, не нравилось лишать людей жизни. Звучит абсурдно, но это так.
  Сжавшись в комок у пылающего очага, я пыталась изгнать из себя пробирающую до самого сердца мерзлоту узловатых пальцев русалки. Раскачиваясь в такт своим молитвам, я причитала: 'Прости меня, природа-мать, что я так слаба! Ты отвернулась от меня, но я не смею злиться, ибо мне, смертной, неведом твой промысел! Твой тёмный лик искушает меня, неведомый властелин мутит мой разум! Дай услышать тебя, даруй мне сил... перед концом неизбежным!'
   Меня трясло от ужаса ещё по одной причине: в народе у русалок было другое название - Лики смерти.
  Но больше скорой победы болезни меня пугало то, что последует за нею. Единственное, что ценно в жизни ведьмы, любила говаривать бабка Стефэния, это её дар и её свобода. Первого меня лишили. Второе, если не считать необходимости скрываться и жить под чужим именем, покамест, находилось при мне. Но, какая тюрьма может ждать непрекаенную душу отлучённой колдуньи после того, как умрёт тело?...
  Вопросы, вопросы... и ни намёка на ответ.
  
  
  ***
  К вечеру, как и следовало ожидать у ворот домика Зофии начал собираться народ. Весть о том, как пришлая колдунья 'призвала русалку' распространилась по деревне быстрее ветряной оспы. Если бы не потрясение, то, возможно, следовало бежать, как только я вернулась с реки. Вот только, куда? Скрываться в лесу? Не испепелит карающий костёр, так убьёт лютый холод или разорвут волки - выбор, прямо скажем, не большой.
  Возглавлял шествие, разумеется, викарий Арност. Со всех сторон его обступали местные жители. Многих из них, или их детей, я вылечила лично. Но надеяться на благодарность было бы опрометчиво. Моя мать тоже была добра к слугам, но это не спасло её от их надуманных 'свидетельств' в поддержку обвинений графа.
  Веками, процессы над ведьмами протекали по одному из трёх направлений.
  Первый, если равный предъявит равному, перед судьёй любого ранга, обвинение в колдовстве. Но, в таком случае требовалось предъявить доказательства. Если оных не находилось, заявитель должен был быть готов претерпеть наказание за ложный донос.
  Потому, не удивительно, что гораздо чаще использовался второй путь борьбы с ересью. Тогда обвинение предъявлялось суураашем, 'доносителем, движимым рвением к вере', который не обязан был ручаться за достоверность своих показаний, и не брался их подтверждать. Удобно, не правда ли?
  На моё счастье, в нашем округе своего инквизитора не было, и потому, третий путь 'правосудия' не грозил мне как минимум до весны, когда дороги, заваленные снегом по лошадиный круп, станут пригодными для проезда.
  А Арност... что-то мне подсказывало, что тонкости церковной юриспруденции я знала даже получше сего наместника божьего. Однако, от страшного волнения, от которого уже начинало ощутимо подташнивать, осознание этого преимущества меня не уберегало.
  Деликатно отстранив Зофию, пытавшуюся вразумить односельчан, я, стараясь ступать твёрдо, вышла из дома. Разумеется, предварительно пришлось рассказать о произошедшем старушке, сокрыв лишь эпизод с вторжением голоса - сложно объяснить другому то, чему сама не имеешь объяснения...
  После уютного полумрака дома, грозное сияние факелов слепило и сбивало с мыслей. Соберись, Мэрджит Хидеж, соберись, если хочешь жить!
  - Мы пришли обвинить тебя в ворожбе, Шимона из Галатца! - Выкрикнул викарий.
  Глубокий вдох морозного воздуха.
  'Я верю, ты ещё слышишь меня, наказующая мать! Молю, охлади их порождённое страхом безумие! Даруй уравновешенность моим чувствам и стройность мыслям!'
  - И где же я колдовала? - Такой мнимой невозмутимостью можно было останавливать шторм.
  - И ты ещё смеешь смеяться над нами?! Преступление имело место на реке! - Святого Отца не на шутку разозлила бесстыдная попытка традиционно покорной и бесправной жертвы провести его допрос по её правилам.
  Ничего, потерпит.
  - И я была там одна? - Пока что хладнокровие мне не изменяло.
  - Конечно, нет! Мы всё видели! - Из гущи толпы долетел до меня девичий крик.
  А вот и мой рыжеволосый суурааш... И, судя по голосу, происходящего Алжбета боится не меньше моего.
  - Выйди, дитя, и расскажи о том, что произошло! - Ободряюще позвал девушку Арност. - И помни, что нет нужды приводить доказательства виновности подозреваемой, лишь укажи на последнюю...
  - Она... Она! - Голос Алжбеты срывался. Показывая пальцем, она намеренно избегала смотреть мне в глаза. И её, также как и викария, приводило в смятение моё ненормальное спокойствие. - Эта ведьма страшно оскорбляла нас, насылала проклятия, но, когда поняла, что из-за божьего заступничества не может причинит нам вред, вызвала подводного монстра!...
  Я не стала дожидаться, покуда Арност спросит её, кто ещё это видел. Ибо свидетелей требовалось минимум двое. На остальных девушек мне было плевать, но отчаянно не хотелось, чтобы они привлекали к этому застенчивую и тихую Тэрезу. Мне решительно не за что было чувствовать себя перед ней виноватой, но, тем не менее, это противное чувство буквально высасывало силы.
  - Но ведь это ты первой принялась донимать меня, Алжбета! И это ты прокляла меня, разве не так? Помнится, пожелала, чтобы меня, как ты выразилась 'черти пожрали'. И после этого явилось то существо и чуть не утащило меня в бездну! Простите, что перебила моего обвинителя, Святой Отец, но думаю, самое время привести нас обеих к присяге и спросить уважаемого суурааша, не донесла ли она по злой воле или прискорбной склонности к пустому враждованию, что, как учит нас святое учение, так свойственно женским существам?
  Что Алжбета - девка вздорная и большая любительница поскандалить - в деревне знали также хорошо, как и то, что летом - растёт трава, а зимой - река замерзает. Из меня же поселянам редко удавалось вытянуть лишнее слово, не говоря уже об оскорблениях. Многие начали сомнительно перешёптываться. Уловив это, викарий вынужден был не оставлять без внимания мой монолог.
  - Имела ли место вражда между тобой, - Жёстко потребовал Арност у насмерть перепуганной девушки, - И... подозреваемой?
  Последнее слово было выплюнуто священником, словно сгусток чёрной желчи. В его мечтах я уже покрывалась в огне волдырями на куче хвороста...
  Жёноненавистничество нашего духовенства всегда искренне изумляло меня. Можно подумать, он сам получил жизнь не благодаря обычной смертной женщине, а однажды был чудесным образом обнаружен монахами в храмовой купели со святой водой!
  - Да...
  - Она стесняется. - Произнесла я со снисходительной улыбкой, - И это вполне естественно. Алжбета решила, что я соблазнила её жениха. Даже если бы мне были чужды все чтимые законы морали, я бы не решилась на такой шаг, потому, что не к лицу порядочной вдове отвечать на назойливые приставания безусого юнца!
  Беспроигрышный ход: если бы у Игнаса сейчас и хватило смелости выступить против меня, ему пришлось бы объяснять, почему он до сих пор не удосужился донести на моё непристойное поведение. За укрывательство распутницы - тоже по головке не гладят...
  - Допустим. - Арност скривился, будто ему рот смолой набили. - Производила ли Шимона какие-либо действия, могущие быть истолкованными как часть акта богопротивного колдовства, которые ты наблюдала лично, и что предшествовали появлению Лика Смерти?
  - Нет... - Промямлила Алжбета, но быстро нашлась. - Аааа... а откудова мне знать, как это делают поганые ведьмы? Я - девушка честная и об этих мерзостях не слыхала!
  - Ты знаешь закон, Арност! - С торжествующей улыбкой вступила в бой Зофия. - Доказательства должны быть яснее дня!
  - Раз разрешить наш спор невозможно, я прошу прибегнуть к ордалии для меня и моей обвинительницы. Пусть испытание коленным железом восстановит моё доброе имя!
  Я была уверена, что выдержу пытку дольше Алжбеты, которая от моего предложения стала бледнее белёного льна. Что такое мучения от какого-то ожога, когда тебе заживо терзали душу?
  - Ну, уж нет! - Снова вмешалась старая травница, - Я не дам калечить мою племянницу!
  - Замолчи же, наконец, Зофия! - Огрызнулся на неё викарий и снова обратился ко мне. - Разве ты знатного происхождения, чтобы иметь право требовать Божьего суда?
  - Разве вы сами не учите нас, что все мы равны перед очами Его?
  - А ты сообразительна. Слишком - для нищей простолюдинки! - После недолгой паузы произнёс священник. - И смела, прямо как твоя тётка!
  Тут он мне польстил: я вовсе не смелая, гораздо чаще - безрассудная. Просто, из двух зол обычно выбирают меньшее...
   Викарий снова замолчал, и, судя по довольному выражению его нервического, нездорового оттенка лица, это молчание не предвещало мне ничего хорошего.
  - Данной мне властью, учитывая худую молву о подозреваемой, я отказываю в её просьбе об ордалии. Повторюсь, что заявительница не обязана подтверждать свои слова. Однако, учитывая обличающие показания, при недостаточности явных улик, вынужден признать, что Шимона из Галатца не может быть подвергнута окончательному осуждению и наказанию в виде сожжения...
  Я с трудом подавила вздох облегчения. Преждевременный, как оказалось.
   - ... на данный момент. - Кривая улыбка изогнула тонкие губы священника. - Но, только в том случае, что духовная власть, в моём лице, проявляя крайнюю степень добросердечия, посчитает возможным отпустить подозреваемую на поруки до суда инквизиции. Ибо, без помощи опытного коллеги, мне, скромному викарию, не разобраться в этом крайне запутанном деле! В случае бегства - преступное деяние будет считаться доказанным. Имеется ли среди вас, благочестивых мирян, достойный доверия и уважения человек, согласный поручиться за эту женщину? Кроме прямых родственников, разумеется!
  Зофия возмущённо фыркнула и крепко сжала мне локоть. Жест поддержки... или прощания?
  Над толпой повисло смущённое молчание.
  - Я!
   Расталкивая людей, к нам спешил Доминик.
  В первые минуты, завидев его решительное красивое лицо, я так растерялась, что даже не знала, благодарить ли мне высшие силы, пославшие храброго спасителя, или негодовать от этой его мальчишеской выходки.
  - Она же его околдовала! - Запротестовала какая-то сухенькая женщина, как я потом узнала - мать Терезы. - И этот юноша - её кузен!
  - Но не прямой родственник, Радка! - Возразила Зофия.
  Доминик хоть и был мальчиком - для меня, по обычаям села - он уже считался самостоятельным взрослым мужчиной.
  Дальнейшее приведение 'поручителя' к клятве на символах веры проходило как в тумане.
  Только за нами тремя закрылась дверь, силы меня оставили. Колени сковала слабость, и я бы неминуемо упала, если бы в последний момент меня заботливо не подхватили чьи-то сильные руки. Доминик...
  Но, великая мать, почему же мне так тревожно и неуютно с ним рядом?!
  
  ***
  Словно в насмешку, немногим позже этого случая, из соседних деревень стали доходить тревожные вести. Тела мёртвых крестьян то и дело находили на рассвете в полях и перелесках. Одни были расчленены так, будто их неистово рвал огромный хищник, другие - практически полностью обескровлены, путём пары проколов в шейной артерии. В этом случае преступление производилось настолько аккуратно, что не удавалось обнаружить ни единой пролитой на землю капли крови. Сотворить ни то, ни другое - обычному человеку было не под силу. Насчёт второго я могла бы поручиться собственной головой. Если бы над ней и так не висело острого топора...
   Люди бесконечно перешёптывались о нежити, опасаясь громко говорить про упырей и волколаков. Припоминали, кого схоронили по осени и кто из покойников мог бы оказаться неспокойным.
  Арност же впал в показную скорбь, рьяно провозглашая в проповедях, что это Бог мстит за его позорную нерешимость покарать мерзкую колдунью. Но, так как оная с наступлением темноты запиралась в доме, окроплённым по периметру святой водой, дальше голословных обвинений дело не шло.
  Вот и стала бездарная ведьма ещё и пленницей.
  
  
  
  IX.
  
  Наконец подошёл и праздник Ховалы, или - Перелом Года, что издревле отмечается сельскими жителями в конце зимы.
  Ховалой звалось мифическое существо с двенадцатью глазами, по числу месяцев в году, расположенными на невидимом обруче вокруг головы. Считалось, что в новогоднюю ночь, в преддверии прихода весны, Ховала, или 'огненный дух Жыж', как величали его в этих местах, ступает по земле, испуская из себя пламя, и освещает мир подобно зареву пожара. Не смотря на то, что церковь считала его зловредным демоном, народные поверья сказывали, что лучи из глаз Ховалы, прогревая почву даже сквозь не сошедший снег, способствуют дальнейшему росту растений, и плодовитости скотины.
  
  Дабы привлечь Жаркоокого в деревню, всю новогоднюю ночь жгли факелы и костры, в воздухе носились запахи горячих кушаний, и до утра не смолкали звуки музыкальных инструментов.
  Ввиду участившихся нападений нежити, выходить по ночам за пределы околицы строжайше запрещалось, и потому гуляния развернулись внутри посёлковой ограды.
  Вполне логично, что желание участвовать в плясках - само по себе меня избегало. Да никто и не звал. Тем более, не хотелось лишний раз мелькать перед глазами викария, и так не одобрявшего 'бесовскую мистерию'. Поэтому я следила за ходом празднества издалека, прислонившись к плетню у дома Зофии. Уснуть под такой шум в душном срубе - значило неминуемо заполучить очередной кошмар. Кулон из необработанного осколка красного сардия, подарок травницы, что я носила на бечёвке, вопреки поверьям был не в силах уберечь меня от пугающих снов.
   Морозы постепенно отступали. Днём под солнцем снег на поверхности слегка подтаивал, ночью же застывал тонкой сахарной коркой. Но даже сейчас лёгкий ветерок уже дышал весенней свежестью, и былой колючий холод не царапал ноздри. В безоблачном небе сияли частые звёзды, и даже вдали от рукотворных огней было достаточно светло. Задумавшись о предстоящем побеге, я вздрогнула, услышав хруст наста совсем рядом с собой.
  - Ах, это ты, Доминик.
  - Решил составить тебе компанию! - Глаза юноши сияли.
  - Тебе не стоит сейчас здесь со мной находиться. - Решительно произнесла я. - И ты прекрасно знаешь почему. Тереза...
  - Тереза веселится с подругами. Сюда она не придёт.
  - Тогда я уйду. - Я решительно шагнула мимо него ко входу в дом.
  - Постой, Шимона! - Доминик ласково поймал меня за талию и развернул, привлёкая к себе. Так близко, что я могла ощущать у себя на лице его дыхание. Воздух летнего вечера, напоенный запахами полевых цветов, не мог бы быть приятнее.
  Не знаю, что меня разозлило больше - вольное поведение Доминика, или то, что гордо отталкивая его, я практически наступила на глотку собственной воле...
  - Послушай! Я понимаю, ты - мой поручитель. Но, молодой человек, мне кажется, вы слишком избалованы тем, что все окружающие девушки готовы вешаться вам на шею!
  - Да что ты! - Воскликнул он с таким непритворным смущением, что в него нельзя было не поверить. - Я вовсе не хотел тебя обидеть! Тем более, к чему-нибудь принудить! Упаси тебя Бог так помыслить!
  Взяв мои ладони в свои, Доминик опустился на колено прямо в снег. Не думала, что когда-нибудь случиться увидеть подобный жест из сказок про благородных рыцарей и их прекрасных дам.
  Мне не хотелось сердиться, не хотелось прогонять этого наивного романтика. Стыдно признаться, но я бы с радостью села рядом и покрыла его чистое лицо горячими поцелуями. Сердце забилось так, как не билось уже с десяток лет...
   Ощущение чьего-то чужого присутствия вернуло мне твёрдость. Снова Ева?
   Затылком я ощущала её взгляд, наблюдавший за происходящим с немым упрёком. Или с горькой завистью, так как я навсегда лишила её подобного.
  - Будь моей женой, прекрасная кузина! - Торжественно произнёс Доминик. И я, наверное, впервые отметила, до чего же у него приятный бархатный голос... Сжимая мои кисти, большие пальцы юноши нежно выводили по ним невидимые узоры, и от его прикосновений по телу бежали сладостные искры.
  О, Мэрджит Хидеж, что с тобой происходит?!
  - А как же предстоящий суд? Собрался брать в жёны пепел? - Холодно произнесла я и даже в перламутровом свете звёзд увидела, как он побледнел.
  - Я сумею тебя защитить! - С уверенностью выдохнул он. - Или мы сбежим, вместе! Туда, где никто нас не знает и никогда, никогда не найдёт!
  Ах, если бы всё было так просто...
  - А что Тереза?
  - Ты... необыкновенная. Совершено не такая, как все! Тереза - замечательная девушка, но с того момента как я увидел тебя... я просто не могу думать ни о ком другом!
  - Ты ничего про меня не знаешь! - Продолжала я вразумлять его.
  Или, может больше - себя?
  - Мне и не нужно ничего знать! Я чувствую, что мы... близки, - От волнения голос его дрожал. - С Терезой никогда не было ничего подобного. Отцы обручили нас ещё в колыбелях, но мы с ней совершенно чужие друг другу!
  - И как твои родители отнесутся, что избранница их сына - подозреваемая в колдовстве вдова и, вдобавок, старше его на девять лет?!
  - Ты выглядишь моей ровесницей! Да и про бабушку - всю жизнь такие слухи ходят...
  - Тогда о том, что скрыть не получится: я умираю, Доминик. Смерть уже заглядывает мне в глаза. Я вспомнила бездонные чёрные очи русалки, и по спине пробежал озноб.
  - Я буду заботиться о тебе! Вместе мы справимся! Клянусь, я сделаю тебя счастливой!
  Ну почему я не юная целомудренная девочка, какая-нибудь дочка сельского гончара?...
  'А может, этой твой шанс начать жизнь заново? - Вкрадчивый голос, впервые услышанный мною на реке, принялся опутывать мысли шелковой сетью. - Что тебе стоит, наконец, разрешить себе счастье? Так просто - довериться этим безгрешным карим глазам... Многие ли мужчины были готовы ради тебя порвать со всем, что им дорого?'
  Снова искушение! Ибо я не верила, что тёмный дух вдруг решил отказаться от желанной жертвы. Слишком много в нём мощи, которую я ощущала даже во сне, тёмной мощи, и слишком силён его дьявольский разум, чтобы смириться с моим упрямством. Нет, он просто сменил тактику, преследуя всё ту же цель - получить для чего-то так необходимую ему кровь. И нанести смертельный удар - если не моими руками, так с помощью моих врагов. А жертвой - избран Доминик. Вот оно, наше 'счастливое' будущее... Окрашенное кровью и гарью от дымящегося хвороста. Именно так всё для него и закончится, если я решусь связать наши судьбы вместе.
  Нет! Не могу я так с ним поступить!
  Всевидящая мать, почему вдруг так больно стало делать то, что правильно?...
  Я отдёрнула руки и приготовилась нанести столь истово любящему сердцу жестокий, но необходимый удар. Надменный, строгий тон был призван скрыть, как мерзко при этом я себя чувствовала. Во многом потому, что большая часть из нижесказанного - была правдой. И глупо было бы убеждать себя в обратном: потакая лишь собственному эгоизму, платить ложью за его искренность. Цитируя одного иноземного мудреца, я была еще не настолько бедна, чтобы раздавать милостыню...
  - Ты - милый и смелый молодой человек, Доминик. Но мы - не близки. Не были и никогда не будем. Ни по возрасту, ни по жизненному опыту тебе не понять, что у меня в душе и что мне нужно. Я искренне благодарна тебе за твоё участие, но могу предложить одну только дружбу. Не более.
  На миг лицо его исказилось от муки, что нанесли ему мои слова, но в следующий - черты разгладились, уподобившись маске смирения перед горем. Он понял мою решимость.
  Вот и всё... Я подарила ему рану, но она была словно разрезы на плоти больного, производимые лекарем для спасения его жизни. Мне бы положено испытывать терзания, но я ощущала лишь удовлетворение от чувства выполненного долга. И усталость. Бесконечную усталость...
  Значит, та эйфория была самообманом, усиленныым чарами кровожадного бога. Нет, не это зовётся любовью! Она так быстро не отпускает из своего сладкого плена. Люби я, сейчас бы вкушала адские муки. Возможно, как бедный Доминик. Но, он молод, и впереди у него целая жизнь. Пострадает пару недель от любовной тоски и исцелиться. А совсем скоро придёт настоящая тёплая весна - и я навсегда исчезну с его глаз и из его жизни.
  А без меня - гораздо больше шансов, что она будет долгой. Счастливой ли? Пусть это всецело зависит от него. Говорю же, и вовсе я не смелая.
  
  ***
  Снег хрустнул за углом крыльца и дальнейшие звуки выдали, что кто-то удаляется от нас быстрым бегом. Я ошиблась, предполагая, что это мой знакомый призрак наблюдает за сценой объяснения. Бесплотные духи не издают подобного шума. И у Евы не было длинной русой косы...
  - Тереза всё слышала! - Крикнула я понуро уходящему прочь Доминику.
  Но он либо не услышал, либо не захотел этого.
  Девушка с разбитым сердцем способна натворить невероятное количество глупостей, как для себя самой, так и для тех, кто, по её мнению, помог ему разбиться. Предчувствие непоправимой беды костлявой рукой заскребло внутри. Не думая, на этот раз, мудро ли поступаю, я бросилась догонять беглянку.
  Оттолкнув дежурящего на деревенских воротах мужика, готовящегося запереть их на засов, девушка выскочила наружу. Страж явно пребывал в хмельном веселье в честь праздника, поэтому, сев задом в сугроб, лишь нецензурно, но со смешком, отругал безумную девку, которой, вопреки запретам и на радость нежити, приспичило прогуляться ночью в поле. Тереза бежала быстрее, но я всё же смогла проскочить следом, до того, как 'бдительный' охранник успел опомниться.
  Некоторое время я ещё различала её фигурку на фоне чёрного полотна снежной равнины. Вдруг, она исчезла. Провалилась в какую-нибудь яму? О, это, воистину, было бы меньшим из горестей!
  Задыхаясь от тяжёлого бега, в голове у себя я слышала зловещий мстительный смех... Будь ты проклят, испытывающий меня демон, если предчувствие страшного несчастья оправдается!
  Не в силах больше преодолевать сопротивление глубоких сугробов, я остановилась, согнувшись и упёршись руками в колени, хватая ртом промозглый воздух.
  Кроме звука собственного пульса, неистово колотящегося в горле, внимание привлёк омерзительный влажный сосущий звук.
  Луна освещала ужасающую картину. Тереза лежала без чувств, а над ней нагнулось доселе невиданное мною создание. С виду человек, оно пило кровь девушки, словно кладбищенский упырь. Или, как делала это я в своём замке...
  Когда существо подняло голову, оскалившись на чужака, посмевшего прервать его трапезу, в меня впились светящиеся изумрудным огнём глаза. И в этих глазах не было отупелого безразличия нежити, ведомой лишь инстинктами и голодом, в них жил разум столетий и такая злость, что невозможно помыслить даже у самого закоренелого преступника из рода людей...
  Как зачарованная, я разглядывала словно искусно вылепленное из снега лицо. Лицо мужчины, если, конечно, к этому инфернальному хищнику относимо понятие пола.
  И моё поэтическое сравнение - было также отчасти неверным. Снег, являясь частью природы, живёт вместе с ней, отражает свет; каждая снежинка - она мерцает, проживает свою маленькую, отмеренную ей жизнь. Кожа монстра, как и его облик, была настолько противна самой сути жизни, что, напротив, казалось поглощала лучи небесных светил... Полные окровавленные губы во мраке казались чёрными. Мир поплыл перед глазами, ибо в тот момент я словно увидела в нём себя. Бездушного убийцу.
  Что отнюдь не лестно для моей натуры, в тот момент я вовсе не испытывала жалости к погибшей, хотя, как шептала какая-то часть меня - должна была.
  - Вот это да!... А это кто, твой верный последователь? - Мне удалось наконец разобрать слова Евы. Но, с подобным успехом, она могла оскорблять меня или как угодно насмехаться: голос призрака доносился как сквозь толстую каменную стену.
  И внутри этой стены я была один на один с творением самого хаоса. Не смея даже моргнуть, не сразу поняла, когда ночной охотник вдруг просто исчез, оставив за собой лёгкое облако серебристой снежной пыли.
  Тишина длилась недолго, через несколько мгновений в неё вторглись взволнованные крики спешащих к нам людей. Факелы селян чертили во мраке огненные полосы, кто-то держал на привязи собаку, заливающуюся надрывным лаем. 'А ведь они, возможно, только что спасли мне жизнь...' - подумала я, на негнущихся ногах подбираясь к Терезе, хотя чутьё и безошибочно твердило мне, что несчастная уже покинула эту землю.
  Успей я до того, как чудовище прокусило девушке глотку и выпило её юную жизнь - стала бы вмешиваться? Нет. Тогда зачем преследовала, когда увидела, что она бросилась навстречу опасности? Что побудило бежать за ней через всю деревню, рискуя нарваться на лишние подозрения? Если бы я только знала!
   Но одно я знала точно - как бы обидно ни пинала меня в последнее время жизнь, смерть страшила несравнимо больше. Даже, несмотря на участившиеся приступы мужества.
  Видишь Ева, я предупреждала, что будет непросто...
  
  ***
  Женщины, кто с жалостливыми всхлипываниями, кто с протяжным плачем, обступили мёртвую девушку. Мужчины разглядывали единственную свидетельницу её кончины с недоверием, замешанным на страхе. На всякий случай, я осторожно отёрла лицо мокрым от снега рукавом, если вдруг, приложив ухо к груди Терезы, испачкала щёку её кровью.
  - Что это было? - Мрачно обратился ко мне отец погибшей.
  - Упырь... - Ответила я без заминки, чтобы не вызвать подозрений во лжи.
  Объяснять им, почему ни одна известная мне человекообразная нежить, категорически не подходила под увиденное, в тот момент было превыше моих ораторских способностей. Да и сомневалась я, что наличие подробных знаний по некромантии сыграло бы в мою пользу.
  - Невозможно, мы окропили окрестности деревни святой водой! - Гневно накинулся на меня викарий.
  Я так устала и пребывала в столь сильном потрясении, что, без малейшего опасения, раздражённо бросила в ответ:
  - А перебравшие сегодня палинки, назавтра - под клятвой подтвердят чудодейственные свойства огуречного рассола! Объявим сию жидкость священной?!
  - Крамольные речи! Ты насмехаешься над силой Господа?! - Взъярился священник, и со всей своей фанатичной ненавистью отплатил еретичке тяжёлой пощёчиной. Удар пришелся в скулу, чуть не сбив меня с ног.
   - Да у неё на лице кровь! Вот кто убийца! - Выкрикнули из толпы. Сощурившись от унижения и боли, я разглядела Алжбету.
  Кровь была моя, не Терезы. Из разбитой губы на подбородок стекала тонкая струйка. Но, тем не менее, не сложно представить, чем бы завершилась для меня эта ночь, если бы всеобщее внимание не привлёк наполненный ужаса вопль на противоположной стороне поля.
  Обнаруженное у ворот деревни тело стража, обезвоженное тем же способом, что и бедная невеста Доминика - через два небольших прокола в горле, как ни жестоко, сыграло в мою пользу.
  
  ***
  Казалось, никогда больше не смогу прикрыть глаз, чтобы не увидеть перед собой это бледное, жёстко очерченное лицо с парой острых даже на вид клыков, торчащих из окровавленного рта. Но перед самым рассветом у меня резко замутило, что вкупе с головокружением выдавало сильное сотрясение мога, и тяжёлому, высасывающему силы беспамятству без борьбы удалось увлечь меня в свою пропасть.
  Этой бездной владел бескрайний океан, бушующий в непроглядной ночи. Гигантский язык волны слизал меня с хрупкой полоски берега; и вот я - щепка, которую накрывает водная длань, размером с гору. Ревущий водоворот вбирает меня в себя, выбивая из лёгких воздух. Затягивает в глубину абсолютной беспомощности. Изо всех сил я рвусь наверх, стараюсь выплыть, но стоит заполучить жалкий вдох, меня снова сминает исполинская масса, подчиняет своей воле исполненная первозданного гнева стихия... Бесполезность борьбы и искушение сдаться, чтобы оборвать страдания, гибнет перед страхом оказаться задушенной, раздавленной невероятной мощью океана. Неужели я уже мертва и теперь мне навечно уготована эта пытка?!
  В реальность я возвратилась, всё ещё ощущая горький запах морской воды. Кто-то чертил соляным раствором у меня на лбу обережный знак четырёхлистника.
  Зрелая ладная женщина с ласковой улыбкой и светящимся в мудрых карих глазах несокрушимым внутренним стержнем. Настоящий друг, что любит и умеет заботиться и защищать. У неё были прямые, абсолютно белые волосы, с вплетёнными в них разноцветными тюльпанами, золотыми колосьями спелых злаков и неизвестных мне волшебных цветов... Вся она походила на крепкий стройный эвкалипт. Даже морщинки на добром лице казались мелкими трещинками в гладкой коре этого благородного южного древа. Впервые я увидела Зофию в её магическом обличье.
  - Ведьма земли...
  Страшным океанским волнам из сна всё-таки удалось что-то переломить во мне. Ибо крохотная часть утерянной силы вырвалась наружу, как пробиваются сквозь скалы подземные воды.
  Это было правдой, невероятной, восхитительной, но правдой!... Иначе бы я по-прежнему ни за что не смогла уловить её дара! Но вот я ощущала его в полной мере - развитым и от рождения достаточно мощным, весной традиционно достигающим своей наивысшей точки.
  Непосвящённый мог бы удивиться: как сельской травнице, живущей среди людей и в непосредственной близи от церкви, удаётся скрывать свою настоящую силу в течение стольких лет. Но, не многие знают, что кроме целительства, земные колдуньи также особенно талантливы в защитной магии. Но, одно дело - уметь прятать свою суть, чтобы выживать, а другое - хотеть этого.
  - Как ты... можешь находиться здесь, среди этих злых собак? - Протянула я слабым голосом.
  - Люди - не злые, - мягкая ладонь с материнской любовью погладила мне темя, - Они просто слабые. И от того - глупые. Как мотыльки, что попадаются в паутину, и, будучи не в силах порвать её, готовы скормить пауку друг друга. Лишь бы побарахтаться ещё немного самим...
  Мне почему-то больше приходили на ум жужжащие мухи и, при воспоминании об Арносте, слепни, но куда сохраняющей долгую память воде до всёпрощающающей земли? Не имея возможности смириться - лучше вовсе не помнить.
  Тут на меня снизошло возможное объяснение загадочным видениям - именно моя близость к ведьме с её стихийной доминантой могла пробудить воспоминания о прошлых жизнях. Верования восточного народа о перерождениях души были хорошо известны мне с самой юности. И при том, у меня никогда и мысли не возникало, что это может быть правдой. Но, кто, кроме самих освободившихся душ ведает истину?
  И каков тогда потайной смысл происходящих со мной явлений?
  - Зофия...
   - Тссс... - Тёмные глаза заговорщически подмигнули мне. - Отдыхай, дорогая!
  Сгорбленная старушка с душой прекрасной феи задёрнула лоскутную занавеску, отделяющую моё спальное место от единственной комнаты.
  Но, хоть я и была ещё слишком слаба, видно, сделанные открытия слишком сильно возбудили мой неспокойный характер, чтобы можно было снова уснуть. И настырная Ева не преминула этим воспользоваться.
  - И долго ты собираешься обманывать добрую женщину? - Призрак нахально присел на край лежанки.
  Прислушавшись, я определила, что Зофия отправилась в сарай и не могла ничего слышать.
  - О чём ты? - Не сразу поняла я смысл очередного упрека.
  - О том, что она считает тебя невинной жертвой, а ты - бесстыдно этим пользуешься!
  - Считаешь её настолько тупой? Такие - в нашем деле не выживают. Не сомневаюсь, что она раскусила мою ложь, как только мы впервые заговорили.
  - Тогда расскажи ей всё. - Не отступала Ева.
  - Зачем?
  - Ты можешь лгать тем, кому на тебя наплевать, но злоупотреблять доверием людей, кому действительно не безразлична твоя жалкая жизнь - гнусно, даже для тебя! Мальчика ты от себя спасла, так будь последовательна в своих поступках.
  - Да я что, монстр, чтобы от себя всех спасать?! - Не выдержав, крикнула я на призрака.
  - Ты сама знаешь ответ...
  - Она ведьма - сможет понять. - Уверенно ввернула я, в душе прекрасно понимая, что обманываю себя.
  - Тогда дай ей право выбора, если любишь. - Исчезая, отозвалась Ева, тем самым лишая выбора меня.
  
  ***
  - Хочешь мне что-то сказать, дитя? - Поздним вечером старушка сидела за прялкой, тихо напевая старинную народную мелодию.
   - Немыслимой прозорливостью, ты оправдываешь своё имя, Зофия. Но, знаешь ли ты, кому дала приют?
  - Глупости! - Взмахнула руками старушка. - Да, конечно же, мне известно - кто ты такая! И ты стала мне как родня! Поверь, уж я-то знаю, как беспощадны слухи... По достоинству я ценю твоё желание быть честной со мной, девочка. Говори о чём хочешь, если хочешь облегчить душу. С тех пор, как единственная моя дочка, что подарили мне боги, выросла - мне не с кем было посумерничать... Или просто скажи, что не причастна ко всем этим смертям, и я поверю тебе на слово!
  О, боги, что можно было ей ответить?!...
  Я сглотнула подступающий к горлу ком.
  - К последним смертям - я действительно не имею отношения... - Никогда ещё правда не причиняла мне такой боли.
  Я будто стояла перед инквизиторами и возносила хулу на собственную мать.
  Поняв всё, Зофия замолчала. Обычно бодрая и энергичная бабушка сникла, будто разом ощутила на своей гордо поднятой голове весь вес её почтенного возраста. Морщинистый веки были сухи, но мне показалось, что живущая в её душе прекрасная женщина тихо плачет.
  Мне отчаянно захотелось, чтобы она вдруг закричала на меня, назвала чудовищем, монстром! Но эта её молчаливая скорбь была просто невыносима...
  - Я могу уйти сейчас же. Если ты хочешь. - С трудом выдавила я, с извращённым удовольствием вкушая горечь собственной жестокости. - Но в любом случае сделаю это сразу же, как с лесных троп хоть немного сойдёт снег.
  - Оставайся, сколько пожелаешь. - Ровным тоном ответила травница. - С твоим появлением, пустыня, какой был этот одинокий дом, вновь стала садом.
  Я твёрдо решила устроить побег в первый же тёплый день весны.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  X.
  Лес приветливо встретил меня беззаботной птичьей трелью и хрустальным звоном капели. Но я торопилась, и не имела возможности заслушаться волшебной песнью весны. Зофии с утра сильно нездоровилось. И для того, чтобы сварить ей целебное зелье - совершить хотя бы то немногое, что я могла, перед тем, как навсегда покинуть - не хватало важных составляющих.
  Ноги в высоких сапогах, по бёдра вязли в начавших таять вязких сугробах, путались в складках тяжёлой шерстяной юбки. За спиной болтался плохенький арбалет, с одной единственный стрелой. Взятый, скорее по привычке и с целью самоуспокоения, чем для подлинной и действенной защиты.
  Кору шуи я быстро, но бережно, ободрала по дороге, почти не останавливаясь. Но основным компонентом лекарства были земляные орехи циандриса, приобретающие живительные свойства, обязательно 'дозревая' за зиму под снегом. Остановившись на подходящей поляне, я призвала свой дар, испрашивая великую мать указать мне нахождение её ценного клада.
  Теперь я точно знала, что, хотя и лишена способностей активного воздействия, но могу внимать стихиям, как обещали восточные ведьмы. Уже что-то, для начала.
   С ветки дикого каштана сорвалась голубая сойка, и, пролетев над землёй, зацепила крохотным крылышком верхушку одного из сугробов.
  'Благодарю тебя, Всевидящая!'
  Опустившись на колени, я принялась разгребать голыми руками снег, от чего они быстро покрылись красными пятнами, грозящими появлением болезненных трещин. Отправляясь в лес в спешке, я, разумеется, забыла захватить специально для этих целей хранящуюся в сарае лопатку.
  Наконец, удалось докопаться до земли, на которой лежали частично вмёрзшие в почву, разбухшие от талой влаги, чёрные плоды. Я вырывала их из прошлогодней травы и бросала в привязанный к поясу мешочек. Рукава льняной сорочки пришлось закатать, так как, не смотря на промозглую сырость, тело под тёплой меховой безрукавкой покрылось потом.
  Я энергично работала, продолжая судорожно ловить ртом влажный воздух. За стуком бешено колотящегося пульса в висках и шорохом снега, не сразу уловила движение в вершинах деревьев. Большая птица?...
  Но, поднимать голову не пришлось. Со смертоносной быстротой ворона, кидающегося на добычу, с неба упала странная тень. Изящно приземлившись, будто хрупкий наст не замечал веса его тела, мужчина застыл в десяти мёрфольдах от меня.
  Убийца Терезы! Я тут же узнала его, дивящее мёртвой красотой, лицо. Впрочем, этого ночного жнеца сложно было назвать 'красивым'...
  Красота - это произведение высшего искусства природы, предполагающее восхищение её совершенной гармонией... А лик монстра, хоть и имел своего рода привлекательные черты, откровенно кричал, что его обладатель, в первую очередь, заслуживает того, чтобы его боялись. Боялись - до тошноты, до дрожи в коленях. Случается, что страх вызывает поклонение к своему носителю, как то с успехом сумели доказать Храмовники, но раболепство - это лишь изуродованная тяга к сопротивлению, а далеко не восхищение.
   Длинные волнистые волосы, такого же, как у меня цвета, теперь были распущены и рассыпались по плечам. Неестественно яркие, словно изумрудные, глаза с чёрными точками зрачков сверкали голодом. Тонкий орлиный нос с раздувающимися от нетерпения ноздрями, дополнял облик незнакомца, придавая ему подлинное хищное выражение.
  По возрасту, он казался зрелым человеком, но ещё не утратившим юношеской лёгкости чресл. Тем не менее, на уровне магического восприятия, я ощущала: кем бы ни являлось это существо, он не подвластен обычным законам времени, как и вообще не принадлежит нашему миру. Могущественный Ведьмак, пришелец из параллельного уровня бытия?... Возможно, причиной тому был парализующий страх, но я почти не почувствовала в нём колдовской силы, к тому же, люди не способны так двигаться! И ни одному человеку, даже искушённому в магии, не присуща столь низкая чувствительность к холоду, которая позволяла бы носить ранней весной одни лёгкие рубашку и штаны. К тому же, словно издеваясь над временем года, он непринуждённо стоял на снегу совершенно босым...
  В дополнение к отмеченным странностям, одежда подобного покроя несомненно, никогда раньше мне не встречалась...
  С минуту незнакомец с насмешливым любопытством разглядывал меня, небрежно прислонившись к стволу дерева. Всё это время я с невероятной остротой ощущала его голод, сродни моей собственной жажде крови, только у него она была древнее и злее, как сама... тьма.
   Ни за что!!! Даже так ей меня не заполучить!
  Скинув оцепенение, я дрожащими руками перевернула на живот ремень с арбалетом и, взведя пружину, направила на врага. Имей я свою прежнюю силу, могла бы вызвать на помощь снежную элементаль, но где гарантия, что природная магия нашего мира способна причинить ему вред? Хотя вероятности того, что обычная стрела ему повредит - было ещё меньше.
  Смарагдовые глаза хищно блеснули, резкие черты исказил плотоядный оскал. Алые губы обнажили белоснежные клыки, когда он чуть присел для прыжка.
  Палец дрожал на спусковом устройстве. Лоб покрылся испариной. Голову свербила одна единственная мысль - только бы боги не дали мне промахнуться!
  Я задержала дыхание, но вдруг заметила, что он смотрит куда-то за меня. Ничего не слыша, решила, что это обманный трюк, не осмеливаясь обернуться или, хотя бы, на мгновение отвести от него взгляд. За спиной хрустнул сухой валежник. Что бы ни подкрадывалось ко мне сзади, вряд ли это могло быть опаснее решившегося напасть беспощадного кровососа.
  И тут, чёрным вихрем меня отбросило в сторону. Потеряв равновесие, я рухнула вбок. Стрела без толку улетела в сторону, и пропала в зарослях кустовой кислицы. А когда поднялась, очистив глаза от залепившего их снега, по поляне катался рычащий клубок из випэры, лесной нежити, и непонятно откуда взявшегося огромного чёрного волка. Магическая трансформация! Являющаяся неотделимой частью души, свойственная лишь высшим оборотням и потому - так сложно определяемая. До сего момента, я была уверена, что это чистой воды вымысел...
  Клочья серого меха випэры, только что вышедшей из зимней спячки, и от того - особенно голодной, и угольно-чёрной шерсти оборотня, разлетались в стороны. Обезумевшие от гнева твари бешено рвали друг-друга.
  Вжавшись спиной в обледенелый ствол каштана, я наблюдала схватку, не в силах двинуться. Разум кричал, что надо бежать, пока чудовища яростно грызутся друг с другом, но онемевшие ноги, обтянутые промокшей юбкой, не слушались. Более того, я предвидела, что стоит потерять опору, снова окажусь позорно барахтающейся в снегу. Сердце колотилось так сильно, что казалось, прорвёт грудную клетку и выскочит наружу. Пульс бился в горле, мешая дышать.
  Випэра взвыла, вывернув лисью голову с двумя витыми рожками на затылке. Я зажмурилась.
  Когда снова отважилась смотреть, рядом с остывающей тушей нежити на спине лежал кровопийца, вновь принявший человеческий облик. У серого лесного монстра было разорвано горло, трахея вывалилась наружу, и снег таял от жара его крови, которой становилось всё больше. Мужчина также не двигался, раскинув руки в стороны. Он был весь покрыт глубокими порезами, но главная и опасная рана располагалась на боку. Порванная рубашка открывала след, оставленный мощными когтями випэры.
  'Под лучами солнца он не сможет исцелиться, а до заката - не меньше пяти часов, - раздался вкрадчивый голос тёмного божества, - Пока стемнеет, он умрёт от потери крови'.
  Чёрный ревущий океан, терзавший меня во сне, разверзся в сознании. Будто не убийца мирных селян погибал в тот миг на моих глазах, а я сама - уходила в объятия безликой смерти...
  Повинуясь невнятному импульсу, я стала пробираться прямиком к нему, на ходу доставая из ножен на предплечье маленький ножик для срезания тростника.
  - И вправду на голову больная... - Горестно вздохнула Ева. И на этот раз её осуждение несло печать непререкаемого здравомыслия.
  Только вот у неё никогда не было моих снов...
  Яркие губы мужчины были чуть приоткрыты, но с них не срывалось ни намёка на дыхание. Бледная грудь не вздымалась. Присев рядом с ним, я один раз резко провела лезвием по внутренней стороне запястья и пустила струйку крови из вены ему в рот. Он сохранял неподвижность ещё с четверть минуты, но вдруг резко сделал полный глоток. Глаза существа распахнулись. Меня ослепило зелёными всполохами радужки, будто в лицо бросили острыми, как бритвы, осколками цветного стекла.
  Колкий, всецело лишённый всего человеческого, взгляд привёл меня в чувства, включив запоздалое самосохранение. Я зажала рану, но кровь продолжала хлестать, не переставая. Как можно было всё-таки податься призрачному голосу и забыть о своей болезни, заставляющей опасаться даже не значительных царапин?! Но ругать свою беспечность пришлось недолго. Вершины деревьев хороводом закружились на фоне весеннего неба...
  
  
  
  ***
  Небо... Неприветливо холодные небеса, того прозрачного голубого оттенка, что предвещает приход жгучего летнего солнца, с рождения застыли во взгляде Келина Фейеша. Светловолосый ведьмак склонился надо мной, лежащей в домике Зофии.
  Но больше его присутствия здесь - меня интересовал другой вопрос.
  Я поморщилась - во рту ощущался горький вкус сока пятилистника, сворачивающего кровь.
  - А где...?
  - Хозяйка дома? Отправилась покупать еды для восстановления сил, что ты потеряла. Когда я принёс её израненную 'племянницу', так всполошилась, что забыла о том, что умирает. - Улыбнулся мужчина.
  - Не смешно. Но я спрашивала о... - Я замялась, не зная, как назвать бледнокожее существо, бездумно спасая которого, чуть сама не отправилась на тот свет.
  - Носферату? Получил от меня удар молнией и предпочёл удрать. Жалко, что не обратно в свой мир.
  Носферату, 'не мёртвый' или вампир! Ну, конечно же! Почему я не вспомнила жутковатые легенды о могущественной цивилизации живых мертвецов, питающихся человеческой кровью, что обитают в далёкой вселенной?
  - А ты сам-то, что здесь делаешь? - Спросила, поднимаясь с лежанки.
  - Что делаю?! - Нахмурился колдун. - Хрустальный шар тебя не показывал. Я с ног сбился, прочёсывая все тюрьмы инквизиции, сам чуть не попался. И что же? Моя утончённая графиня засела в этом живописном дремучим краю, где стала образцом мученичества и сострадания, и бескорыстно лечит всяких голодранцев! Представившись твоим старым другом, и это, кстати, соответствует действительности, я узнал у здешней ведьмы, как её... Зофии, что ты отправилась в лес. И успел весьма вовремя, чтобы застать зрелище, как ты картинно лежишь без сознания, а уже разрезавший тебе вену вампир собирается подкрепиться...
  - Ты будто претензии ко мне предъявляешь... - Перебила я, со второй попытки приняв сидячее положение. - А мы, помнится, и слава богам - не связаны таинством брака. Спасибо за помощь, но...
  Я поймала себя на мысли, что говорю с ним не заслуженно резко. Но, несмотря на признательность, я не могла не помнить, что передо мной всё тот же Келин, который не погнушается вымогать плату даже с мёртвого. И, учитывая его успехи в некромантии, вполне способен её получить.
  - Я беспокоился! - Обиженно и через чур эмоционально отреагировал мой обычно столь выдержанный друг.
  - Не ври, у тебя это плохо получается. Давай кое-что разъясним: ты перестал видеть меня в шаре, потому что меня лишили силы. Как ты наверняка и сам сейчас чувствуешь. Обойдусь без подробностей, они мне не приятны.
  - Луноликая не оставляет своих детей. - С уверенностью, отдающей столь знакомым мне фанатизмом, отчеканил маг.
  - Я ей не принадлежу.
  Когда же окончится этот утомительный спор?
  - Тьма послала тебе на защиту своё творение! - Негодующе всплеснул руками Фейешь.
  - Или випэра также следовала за мной, и встретившиеся хищники подрались за обед!
  - Тихо! - Затаив дыхание, ведьмак подал мне знак замолчать. - Нас подслушивают.
  Мужчина подкрался к двери, резко распахнул ею и жестко втащил внутрь помещения упирающегося Доминика. Без малейших усилий он швырнул крепкого парня в центр комнаты, будто тот был соломенной куклой.
  - Ведьма! - Зло закричал юноша. - Так и знал, что это всё твои бесовские фокусы! Тебя и твоего любовника сожгут на костре!
  - Ущемлённое мужское самолюбие мутит твой рассудок! - Говоря это, я понимала, как тщетны мои попытки воззвать к его разуму. - Я никогда не пыталась тебя приворожить!
  - Молчи, тварь.....ааархххх!
  - Это ты молчи, мёртвый мальчик. - Не прикасаясь к нему, чернокнижник с абсолютно равнодушным видом сжал кулак.
  Доминик, задыхаясь, захрипел, и, схватившись за грудь, опустился лбом на пол.
  - Отпусти его, Келин!
  - А я разве держу? - Преспокойно отозвался колдун.
  - Ты знаешь, что я имею в виду!
  - И с каких это пор, ты так лояльна к черни, Мэд? Этот щенок тебя выдаст!
  - Нет, он тебя выдаст! Сейчас во мне магии чуть больше, чем в потолочной балке. Я - пуста!
  - Ты же знаешь, наших общих друзей инквизиторов это не остановит.
  - А я не намерена их дожидаться. И тебе не советую. А сейчас, немедленно позволь ему дышать!
  - И как ты собираешься меня остановить? - Переспросил он, даже не утруждаясь сдерживать презрительный смех.
  - Может, вот так?! - В бессильной ярости я схватила первое, что попалось под руку - небольшой плоский камень для растирания порошков и швырнула его в Келина. Колдун ловко отскочил, но булыжник пробил напольную бутыль, и родниковая вода хлынула к его ногам. Некромант взвыл от боли, с удивлением глядя на свои окровавленные ладони.
  'Возьми мою боль, милостивая мать, унеси её в свои недосягаемые пучины, спрячь под песками глубочайшего из морей и сохрани. - Шептала я на берегу ручья, словно целую жизнь назад. - Когда придёт время - я попрошу тебя вернуть сей недуг кому-либо из моих врагов'
  Вода передала Фейешу мои давнишние раны. Невероятно, но стихия подчинилась, услышав мой зов!
  Доминик, всё ещё скорчившись на полу, жадно хватал ртом воздух.
  - Значит, пуста?! - Не спуская с лица ироничного выражения, повторил Келин.
   - Убирайся. - С ненавистью, поразившей меня не меньше, чем того, на кого она была направлена, выдохнула я бывшему другу.
  - Не думал, что когда-нибудь скажу такое, но ты разочаровала меня, Мэд... Как и Луноликую. Не плюй в ту, из кого черпаешь силы. Иначе, потом может быть очень больно... - Напоследок предупредил он, буквально раскусывая последнее слово.
  - Не заставляй меня делать больно тебе - ещё раз. - Прошипела я.
  Угроза не имела под собой реального основания, так как, вернулись ли окончательно ко мне способности, или то имела место стихийная вспышка - я не знала.
  И хоть ответом на неё снова был смех, хлопнув дверью, Келин всё же вышел наружу.
  Поборов головокружение, я кинулась к Доминику, но, на тот момент, он уже пришёл в себя и грубо отверг мои попытки помочь.
  -Отстань! - Свирепо крикнул юноша, перед тем, как выскочить из дома вслед за колдуном. Который, как я была уверена, лишь ему известным способом давно покинул пределы деревни...
  Надо было уходить. Если Доминик сейчас поддастся голосу своего обозлённого юношеского тщеславия и расскажет об услышанном, мне не жить. Значит, пора снова убегать, сжигая за собой мосты. Не попрощавшись с милой и ласковой Зофией, ставшей мне ближе, чем была когда-либо родная бабушка. Уходить в студёную тёмную ночь, спасая свою запутанную жизнь...
  Имея в спутниках лишь призрака и призрачные же надежды на выживание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  XI.
  Серебро инея старинным окладом оковало окружающие меня деревья, словно вырезанные мастерами ночи из рогов черных туров. Несмотря на огонь, с недовольным треском поедающий сложенные в костёр сырые сучья, я тряслась от обступающей со всех сторон неумолимой стыни.
  В таком состоянии даже бесшумное появление носферату, вызвало не страх, а какое-то тупое удивление.
  - Боишься? - Подходя ближе крадущейся походкой волка, обратился ко мне вампир на безупречном языке западного народа.
  У него был хрипловатый повелительный голос, который полосовал каждым словом, подобно лезвию, заставляя мурашки бежать по коже. И спрашивал он так, словно заранее знал, каким будет ответ. Не мудрено...
  Новая странная рубашка без рукавов открывала жилистые руки. По сравнению со многими из наших воинов - он выглядел отнюдь не внушительно. Но в плавных и точных, как у змеи, движениях, сквозила сила. И то была сила не мышц, а волшебства, вступившего в союз с тьмой для создания идеального убийцы.
  На душе было настолько скверно, что скопившаяся в ней мерзость без труда пересилила чувство осторожности. Магия продолжала играть со мной в детскую игру в прятки, а раз защитить себя нечем - к чему веселить демона бесплодными стараниями?
  - Боюсь, что ты убьёшь меня? - Исторический смех сотряс обледеневшее тело. - Небольшая оговорка: а я и так умираю! Храмовники уверяют, что в аду жарко. Хотя бы перестану мёрзнуть здесь под вой голодных волков!
  С недоступной для человеческого зрения скоростью, вампир подскочил ко мне и рывком поднял на ноги. Встать с земли самостоятельно, ввиду окоченения, я не смогла бы даже при всём желании. А приближаться к его влажно поблескивающим клыкам, угрожающе показавшимся из под верхней губы, тем более, не хотелось... Цепкие пальцы сдавили мне плечо. Далеко не со всей мощью, на которую были способны, но ключица и предплечье мгновенно онемели. Я не ошиблась - при всём своём изящном сложении незнакомец обладал силой ледяного великана из легенд северных народов. И холод, источаемый его прикосновением, просачивался даже через одежду ...
  - На твоё счастье, один волк сейчас не голоден. - Он властно притянул мою левую руку, развернул кисть тыльной стороной к себе, и с неприкрытым наслаждением провёл языком по багровой полоске шрама. - Мне понравился вкус твоей крови, женщина. И ты сама пахнешь магией и кровью. Но, не как обычная смертная. Будто...
  - Питалась ею? - Перебила я, на свой риск, посчитав, что раз мне удалось вызвать его заинтересованность, то, быть может, разыщется во мраке его сущности и огонёк милосердия, чтобы убить меня быстро, как Терезу. Слишком живо было в памяти зрелище трупов крестьян, растерзанных его волчьей ипостасью.
  Переборов боль, я продолжала, стараясь уверенно смотреть ему в глаза. Что само по себе было не просто, учитывая моё положение:
   - Это так. И я - не совсем обычный человек. Хоть и не такое занимательное существо, как оборачивающийся волком носферату!... Когда-то я была наделённой властью правительницей и могущественной ведьмой, и, смею заверить, в те благословенные времена здесь меня боялись не меньше, чем таких, как ты!
  - Боялись - слабую женщину? - Не поверил монстр. - Если бы не серый зверь, я бы сегодня убил тебя, ещё до появления светловолосого мага!
  Ухмыляясь, он ослабил хватку, по-прежнему снисходительно и бесцеремонно разглядывая меня c высоты своего роста, как какое-нибудь необычное животное.
  Это оскорбляло, не меньше, чем пощёчина, полученная от священника. Есть что-то в нашем изменчивом и непредсказуемом мире, к чему нельзя привыкнуть. И я, тем более, не собиралась делать этого на пороге смерти. Собрав в кулак всю гордость, я приготовилась выпустить, наконец, на волю боевых коней своего злоречия. Роль слабой жертвы уже порядком успела надоесть всё ещё где-то живущей во мне благородной аристократке.
  - Если бы не слабая женщина, ты бы составил випэре компанию!
  - Неумно дерзить, в надежде, что и сейчас, тот мужчина успеет тебя защитить.
  - Благодарю покорно - этот редкостный мерзавец и садист ни что не делает задаром. Так что, я лучше предпочту сгинуть от клыков монстра, чем вдвойне быть ему обязанной!
  - В свои последние секунды твоя подруга не была такой смелой.
  - Она не была мне подругой.
  - Тогда зачем стоило за ней бежать?
   - Не слишком ли много любопытства по отношению к пище?
  - Ты тоже любопытна. - Непринуждённо согласился он. - Или глупа. Там, откуда я родом, двуногая пища не станет поить монстра своей кровью. Добровольно, разумеется.
  - Считай, что я знахарка, которой положено лечить раненых. Даже тех, кто мёртв с рождения.
  - Может, мне ещё стоит тебя поблагодарить? - Жёстко усмехнулся мужчина.
  - Может быть. - Нахально согласилась я.
  Глаза под изогнутыми бровями раздражённо сверкнули. На секунду мне показалось, что вот сейчас он меня и убьёт. Переломит, как тростниковую травинку, или одним ударом вырвет хребет, словно моё тело слеплено из мягкого воска. Несмотря на некую готовность к подобной развязке, ужас сжался в животе, и волна адреналина жаром разлилась внутри. К смерти - тоже нельзя привыкнуть.
  Возможно, он это почувствовал, так как ярость резко уступила место иронии.
  - И всё равно, ты меня боишься! - Клыки обнажились в довольной улыбке.
  Я не стала отрицать очевидного.
  
  ***
  На поясе вампира, сшитого из чешуйчатой кожи неведомого ящера, среди украшающих его металлических накладок, блеснул похожий на круглую фибулу медальон, болтающийся на тонкой золотой цепочке.
  - Что это? - Дрожащим пальцем я указала на печально знакомый амулет. Среди, выгравированных на нём религиозных символов Храма, тёмным рубином выделялась засохшая капля крови.
  - Надеялся, что кто-нибудь из людей мне о том расскажет. Его хозяин - не захотел этого делать. Может, ты мне поможешь? - Он выжидающе поднял острый подбородок.
  Предложение cохранить мне жизнь в обмен на познавательную историю? Как в старинной сказке из южных земель про сумасбродного короля, казнившего всех своих молодых жён, но пощадившего ту, которая в течение ста ночей рассказывала ему занимательные легенды...
  Я верила в волшебство, но не в сказки. Но ещё, хоть и не в моих интересах было это убеждение, я верила в воздаяние.
  - Ты убил его владельца, питаясь как волк, или как вампир? - То, что мой враг мёртв и тьма уже прибрала душу Арноста - можно было и не сомневаться.
  - Как волк. - Убийца продолжал с интересом следить за моей реакцией.
  - Он мучился, надеюсь? - Ссадина на щеке вспыхнула, словно к ней приложили раскалённый уголь, а разум затуманила какая-то жестокая одержимость. - Опиши мне подробно, как это произошло, а потом, клянусь, я отвечу на любые твои вопросы о людях этого мира!
  Судя по всему, моё фанатичное упоение местью показалось ему интригующим.
  На этой воодушевляющей ноте и начались наши сто ночей откровений, способных затмить даже многие из известных мне мифов. Мифы - суть фантазия вдохновлённых богами людей, в них стоит искать лишь прообразы реальных событий. Истории жизни - не столь гротескны, а увлекают не меньше. И нам обоим, определённо, было, что рассказать!...
  
  ***
  Характер Вирага, а именно так звали вампира, во многом оказался схож с моим. Гнев вскипал в нём, когда я безрассудно позволяла себе то или иное колкое замечание, но любознательность, разгорающаяся в процессе общения, раз за разом спасала меня от, казалось бы, неминуемой расправы. Долгая дружба с Келином хорошо подготовила меня, как вести подобные беседы.
  В наш мир носферату привели события, порождённые непрекращающейся борьбой за власть среди правящих вампирских кланов. Преодолев границы миров с помощью, известного лишь колдунам далёкого прошлого, метода особого заговаривания кристаллов, или, как он сам называл эту удивительную магию - 'науки', наследник могущественного рода бессметных существ нашёл здесь временное пристанище, намереваясь возвратиться, как только сложится наиболее удачная обстановка.
  Будучи вдоволь пресытившимися фальшью, мы наслаждались какой-то особой искренностью, что без труда нашли в обществе друг друга. Благо, она нам абсолютно ничего не стоила. Что для меня, то я всегда предпочитала известный своими свойствами яд, прикрытой глазурью незнакомой отраве. Я поймала себя на мысли, что впервые говорю с кем-то столь откровенно.
  С кем ещё это было возможно, как не с таким же кровавым убийцей?
  Раньше - я без опасений открывалась одной лишь природе. Теперь, с не меньшим спокойствием, делилась ими с носферату... Осознание того, что хоть одно живое, пусть и условно, существо может разделить со мной мои мысли - приносило в душу умиротворение. Даже с Фейешем, когда дело не касалось обсуждения сугубо практических вопросов магии, мы всё больше спорили, без конца убеждая друг друга в истинности своих позиций; сходились в словесных баталиях, заранее зная, что победа не достанется никому.
  Многие мои поступки и чувства были вампиру не понятны, но он никогда не перебивал, всегда с интересом дослушивая до конца, и лишь потом задавал меткий уточняющий вопрос.
  Вероятно, так верующие в своих молитвах говорят с ликами Бога, что бесстрастно взирает на них со фресок многочисленных храмов. Но, мой собеседник не был Богом - через своих продажных 'наместников' он не осуждал, не требовал раскаяться взамен на прощение, не запугивал ужасами посмертных мучений.
  Словно каменный языческий идол, который мог в любой момент ожить и сразить меня клыками, будто молнией. Но, помниться, даже недолгому обмену репликами с Великим Инквизитором в гостиной замка, удалось наслать на меня несравнимо больше ужаса...
  В их окутанном туманами тёмном мире не было корыстных инквизиторов, подчиняющих своей воле запуганных прихожан, но их место занимали в равной мере ко всем беспощадные ночные охотники, рыщущие в ночи в поисках крови. И были та же вражда, подлость и исполненная гнусности ложь, что и у нас. И люди - те же, что и везде - рабы своего страха...
  Каждый раз мы говорили до самого рассвета, но так и не могли насытить взаимного любопытства, без конца задавая вопросы друг другу. Историю моих матери и отца Вираг воспринял совершенно буднично: оказалось, что на его родине вражда между родственниками нередко заканчивается коварными убийствами.
  Несмотря на то, что он был ещё достаточно юным, по меркам своего народа, мне казалось, что я вижу перед собой весьма незаурядную личность. У молодого князя Аргнеш были все задатки настоящего правителя - изобретательного, вероломного, амбициозного... Вот только, не уверена, что мне было бы радостно жить под его властью.
  Днём он оставлял меня, так как не мог вынести доставляемой солнечным светом уязвимости, а когда вновь сходила тьма - появлялся, безошибочно определяя моё нахождение, даже если я успевала преодолеть много лигеров, с места нашего расставания. Как он сам говорил - его направлял запах моей крови.
  Я же двигалась на восток, окрепнув в своей решимости любой ценой получить у суровых и мудрым цариц ответы об истинной цели их наказания и мучающих меня снах, возможно, являющихся отголосками прошлой жизни. И главное - настойчиво преследующем голосе, что сначала требовал убивать людей, а затем - спасти жизнь носферату.
  День за днём становилось всё теплее, снега всё меньше, и сон на природе уже не казался такой пыткой. К тому же, всё чаще, в попытке выкроить больше времени и сил для разговоров с эксцентричным князем, я спала в светлое время суток. Когда земля достаточно разогревалась ярким весенним солнцем.
   Провизию покупала у встречаемых по пути, следующих на рынок, крестьян, не рискуя показываться в селениях. Благо, деньги сохранились у меня ещё с прежней жизни. Живя у Зофии тратить их было попросту негде. Вираг же приходил ко мне, предусмотрительно утолив голод.
  Это означало, что где-то в очередной дом постучалась смерть...
  Видно, верно сказывают, что подобное стремится к подобному.
  
  
  ***
  - Откуда тебе известен наш язык? - Спросила я носферату в одну из наших первых ночных бесед.
  Небольшая сухая пещерка, в глуби хвойного леса, в коей мы укрылись с наступлением мрака, лишь стенами из камня могла уподобиться роскошным замкам, где нам обоим выпало родиться и взрослеть. Но совершенно ненормальное ощущение внутреннего покоя, возросшее в душе, несмотря на близость кровожадного монстра, приносило этому скромному временному пристанищу тот уют, которого я не знала и в дворцовых палатах.
  Огонь вынуждал глаза вампира щурится, но он не заставлял потушить его. Закалять свою сущность, делая её невосприимчивой к любым неудобствам - было для него определяющей целью. Основой выживания - также, как и непредсказуемость.
  - Мне достаточно испить крови человеческого существа, и я буду знать о нём многое. Забавно, не правда ли: сначала убить, а потом получить возможность общаться?
  Я улыбнулась. Не отпускало ощущение, что мне давно уже знаком его странный юмор.
  - Значит, ты уже всё обо мне знаешь?
  - Нет. Могу читать только самые сильные эмоции. - Он призадумался, после чего вдруг резко подался вперёд. - Расскажи мне, каково это - бояться смерти?
  Почему-то, меня больно ужалила его заинтересованность одним из главных моих страхов последнего времени.
  - Зачем тебе это знать? - Прошептала я, холодея.
  Вампир пожал плечами:
  - Хочу расширить свои знания.
  Я замолчала, обдумывая, как лучше объяснить рождённому бессмертным существу сугубо человеческий ужас перед посмертной неизвестностью? Не найдя ответа, я решила всего-навсего снова быть с ним откровенной.
  Ночной охотник терпеливо ждал моего рассказа.
  - Раньше я не боялась умереть, но тогда у меня была моя сила, которая давала уверенность, указывала путь. Когда её не стало, меня начали мучить сомнения. Что, если там...
  - Ничего нет? Океан пустоты? - Живо откликнулся собеседник.
  Я кивнула, потрясённая тем, как точно он схватил самую суть.
   - Тогда, ты будешь там не одна. Великое Ничто - посмертное обиталище духов моего народа.
  Это звучало логично - нет веры, значит, нет ни рая, ни ада.
  - Кто-то из людей верит в перерождение.
  - Абсурд! - Рявкнул вампир, будто я чем-то его оскорбила.
  - Возможно. Иногда я даже хочу покоя. Только его и никакой другой формы существования. Перестать мыслить, чувствовать... перестать быть. В такие минуты я ощущаю себя настолько старой, и одновременно опустошённой, будто все шансы исчерпаны и остаётся лишь метаться крохотной щепой в штормовом океане...
  - Будто всё заранее и давно продумано и никуда не деться от этой предопределенности. Твои поступки - не имеют роли, они лишь часть высшего заговора. Мне знаком этот человеческий страх. Говорят, после первого тысячелетия, это проходит.
   - Но пока он заставляет тебя чувствовать, что ты отнюдь не король своего мира, что существует нечто, что может тобой управлять. И гордому князю от этого не по себе?
  Я поняла, что угадала, когда, верный своей манере, вместо того, чтобы прямо подтвердить моё предположение, он заговорил о, казалось бы, совсем иных вещах.
  - Ты многим напоминаешь мне сестру. Она понимала меня лучше любой женщины, что когда-либо у меня была. По закону она не являлась наследницей - поэтому между нами не могло быть соперничества. С детства мы много времени проводили вместе. Ей удалось стать моей княгиней, верным советником и вдохновительницей - одновременно. Если чувствовала боль она - чувствовал и я. Шарлин погибла во время битвы с другим кланом. В моём мире женщины, если того требуют интересы семьи, сражаются наравне с мужчинами.
  - Ты её любил? - Сердце моё учащённо забилось. Это было дико и глупо, учитывая, что излишняя сентиментальность никогда не была мне свойственна, но я ничего не могла с этим поделать...
  Наверное, это его позабавило:
  - Как ты думаешь, за прожитый мной срок, мог ли я не ощутить, хотя бы раз, некой привязанности?
  Но, против воли, я оставалась серьёзной.
  - Боишься, что если отдать своё сердце женщине, это даст ей возможность тобой управлять?
  - Своё сердце лучше оставлять при себе. - В голосе зазвучали металлические нотки. - И ты права, я не выношу, когда встают у меня на пути. Это касается всех. Ближайшего окружения - в особенности.
  - Думаю, ты прав. - Согласилась я, припоминая собственные неписанные правила отношений. - Но, как же доверие?
  - Не уверен, что знаю значение этого слова.
  Это была не шутка.
  Залетевший в пещеру ветерок, таинственно прошелестел над ухом чьим-то вздохом. Ева. Давно же она не польщала меня своим присутствием!
   - Сижу и слушаю - наконец-то ты нашла себе идеальную пару! - Сдабривая сарказм гадким хихиканьем, отметил призрак.
  - Это не то, что ты думаешь. - Отрезала я.
  - Конечно не то, ты ведь у него вроде запаса на чёрный день? Или я что-то не уловила? Надеюсь, когда это произойдёт, ты поймёшь, как приятно стать чье-то закуской!
  Поморщившись, вместо того, чтобы вступать в очередную ссору, я вкратце рассказала князю о привидении, дабы избежать опасных недоразумений.
  Вираг злорадно улыбнулся, сверкнув клыками.
  - Я подумал, что если бы ко мне явились все те, кого я убил - в этом лесу определённо не хватило бы места!
  Пропустив очередной гневный выпад своей Совести, я передала вампиру его основную суть:
  - Ева интересуется, цитирую: 'Как же ты стал такой мразью, как я?'.
  - Не думаю, что это поможет твоей маленькой спутнице. Но в том нет никакой тайны! Я не одержим тёмным трагичным прошлым, которое бы оправдывало мои поступки в глазах людей. Я - такой, как есть. Родился с клыками и 'тщеславием выше небес', как сказал отец, когда я пришёл бросить вызов и занять его место в тронном зале. Монстром, если так удобней. И вполне счастлив и доволен этим - вот уже два с половиной столетия. Я убеждённо не испытываю к смертным ничего, кроме стремления утолить голод и изредка... - сверкнул он глазами в мою сторону, - интереса. Меня возбуждает борьба за власть. Я жесток к врагам и никогда не прощаю лжи.
  Я подумала, что наши с ним желания не так уж расходятся. Я тоже мечтала быть на своём месте. Считается, что когда человек, наконец, находит то, что искал - ему положено ощущать гармонию. Заняв определённую нишу мироздания, обретя нечто сокровенное, не разумом, а сердцем, он чувствует, даже если никогда не признавался себе, что именно к этому всегда и стремился. А что, если стремления пролегали не куда-то, а к кому-то?...
  Я осторожно заглянула в холодные глаза носферату, пожалев, что никогда и ни за что не смогу высказать ему этих мыслей. Осмелься я, он бы лишь рассмеялся, и был бы прав. И, как ни стыдила себя, я понимала, что никогда не найду в себе сил посмеяться вместе с ним...
  Думаю, моя призрачная спутница всё поняла, так как в ту роковую ночь её больше не было слышно.
  
  ***
  Очередной припадок настиг меня в лиловом свете сумерек. Внезапно, как и раньше, но оказался несравнимо сильнее и разительно отличался от предыдущих...
  Острая боль пронзила лодыжку. Вскрикнув, я увидела в траве извивающееся ожерелье из красных и чёрных бусин. Зашипев, оно принялось ускользать в листья лесного пастернака.
  Рутелла - восточная горная змея.
  Туманящимся взором я растерянно посмотрела на браслет, предусмотрительно сплетённый мною из лимонного сорго, что обычно безупречно отпугивает тварей, которыми так и кишит лес по весне. Странно...
  Как и то, что слишком далеко я находились от исконной среды обитания этой рептилии, и слишком символично было само её появление на моей тропе... Поздно было обо всём этом думать. Рутелла - одна из немногих ползучих гадин, противоядия от укуса которой, так и не удалось вывести.
  С каждым ударом пульса яд принялся подниматься по артериям, направляясь к сердцу.
  Ногу свело судорогой. Будто споткнувшись, я упала, опустившись лицом в молодую траву. Ногти царапали землю, когда тело инстинктивно пыталось побороть огненную волну боли, что тащила меня на дно своего тёмного океана.
  На одних руках я висела на краю скалы, чёрным зубом нависшем над морем моих кошмаров. Пальцы заскользили по гладкой гематитовой поверхности камня. Мимолётное ощущение свободного падения в пенистую пасть волн, и сразу же перестало хватать воздуха. Лёгкие жгло огнём, кровь стучала в ушах, голова раскалывалась от давления несуществующей глубины....
  С той лишь разницей, что вопреки смыслу иллюзии и реальности скорого действию яда, спасительного беспамятства не наступало.
   Я понимала, что брежу наяву, и от этого было ещё страшнее. Желая достигнуть апогея, яд и морок безумия окрасили чёрную воду вокруг цветом крови. Рокот океанской бури наполнился криками мёртвых душ. Вот оно - моё Великое Ничто. Мой личный ад.
  И он нетерпеливо ждёт моего возвращения.
  Возвращения?...
  И теперь у ада нашёлся хозяин. 'Как смеешь ты сопротивляться мне, моё упрямое творение?! Ты ещё не принесла мне главной жертвы... Поклянись убить бессмертного пришельца, пронзи его в сердце при свете дня на алтаре Адара. Ты знаешь, что он того заслуживает! Принеси мне его крови!'
  - Крови... - Повторила я вслух.
  И услышала голос объявившегося ночного попутчика, который принял мои слова за адресованную к нему просьбу.
  - Сожалею, но я не смогу отдать тебе долг. То, что течёт в жилах вампиров - яд для людей.
   'Клянись!' - Требовал враг. От былой вкрадчивой нежности, сопровождавшей уговоры, не осталось и следа.
  - Оставь меня!!! Убирайся, мерзкое творение тьмы! - Закричала я голосу, и услышала, как вторит мне лесное эхо.
   О, боги, если Вираг примет это на свой счёт, я останусь здесь одна, наедине со своей не прекращающейся агонией и пытающим меня в ней божеством...
   'Он тебе не поможет, он умеет лишь покорять и убивать. А умрёшь - и мука твоя будет вечной!'
  - Знаю... - Вырвалось у меня вместе с плачем.
  'Тогда зачем сопротивляться? Боль можно прекратить одним твоим словом'
  - Нет!
  'Скоро вы расстанетесь. Но даже если этого не произойдёт, будет ли он смотреть на тебя с таким же интересом, когда ты станешь отвратительной дряхлой старухой?'
  Я знала ответ.
  'Ты - вещь для таких как он. Занимательная диковинка. Которую можно без сожаления выкинуть, когда пройдёт надобность. Или сломать, поддавшись гневу. Помнишь, что твой отец сделал с твоей обожаемой матушкой, когда она ему надоела?'
  Отлично помнила. И от того, из последних сил снова простонала:
   - Нет...
  Огненная вода залила лёгкие, когда яд достиг цели. От того показалось обжигающим прикосновение холодных невидимых рук, потянувших меня на поверхность....
  
  ***
  Очнувшись, я нашла, что по-прежнему лежу на животе, но щека опирается не на колючий лесной настил, а на что-то тёплое и гладкое, как ладонь богини.
   С некоторым сожалением, я обнаружила, что это всего лишь плоский камень посреди чудесного природного бассейна, но разочарование сменилось сущим восторгом, стоило внимательней осмотреться.
   Опущенную в воду левую ногу омывала блаженная прохлада, прозрачные потоки ласкали кожу вокруг укуса. Слегка зудело, но в целом - ранка выглядела очищенной. И не только она - я впервые ощущала себя полностью здоровой: ни головокружения, ни слабости, ни шума в ушах. Что-то вылечило мою болезнь крови!
   Совсем рядом раздавался мелодичный гул небольшого водопада, изрыгающегося из сердцевины обвалившегося лесного холма. Подземные воды - святая жидкость ведьм моей стихии, дарующая исцеление и защиту.
  От наполняющих воздух мельчайших брызг моё ложе было влажным, но лучи утреннего солнца приятно грели его. Солнце больше не грозилось покрыть кожу уродливыми волдырями, оно ласкало, как материнские поцелуи.
  Звуки капель, срывающихся с ажурных листьев папортника, поселившихся в трещинах камней, тихий шёпот зарождающейся здесь лесной речки, журчание тонких струек, огибающих гладкие валуны - всё это и близко не было похоже на рёв исполинских волн забвения. Жизнь против смерти. Гармония против хаоса.
  Стихия-мать - единственная сила, что могла исцелить меня и защитить от смерти. Но, как я оказалась в этом благословенном месте?
  - Ты сказала, что молишься водным духам. - Раздался бесстрастный голос вампира где-то высоко надо мной. - Судя по тому, что ты выжила, они действительно тебя слышат.
  Прячась от солнца, Вираг сидел внутри естественного скального углубления. Путь к расщелине составляли не меньше десяти меерфёльдов отвесного, вымазанного скользкой глиной камня. Забраться туда без верёвки и сложных крепежей - ни одному человеку было бы не по силам. Бесстрастное бледное лицо резко выделялось в тени разлома.
  - Я не говорила. - Удивилась я. - Кажется....
  - По-твоему, я похож на душевнобольного человечишку, внимающего призрачным голосам?! - На последнем слове голос его сорвался на рычание.
  Одним текучим движением мужчина оттолкнулся ногами от края пещерки, намереваясь спрыгнуть. На берег, преодолев значительное расстояние над водой, Вираг приземлился уже чёрным волком и исполинскими прыжками помчался в лес.
  - Спасибо, Ева... - Прошептала я, оставшись одна. - Не знаю зачем, но ты спасла меня.
  Я лежала на островке, что омывали воды жизни, зачатые теплом огня и ледяным дыханием воздуха в сокровенных клетях земной плоти. Я подумала, что должно быть, выгляжу сейчас невероятно глупо: засыпающая на камне, как в колыбели, отгороженном со всех сторон стремительными потоками реки, вырывающейся на свет из глубинных недр. Заново рождённая колдунья, плачущая, сквозь закрытые веки, от яркого солнца и от души улыбающаяся будоражащим её чувствам.
  Не меньше, чем вернувшейся силой - я упивалась не ясным грёзам, наполняющим тело сладкой тревогой.
  ***
  Солнце ещё не село, но ночные тени уже принялись шептаться в укромных уголках.
  Я стояла по колено в озере и слушала. Водяная пыль намочила волосы и нижнее платье, облепившее тело, как вторая кожа, но я не чувствовала неудобства. Закатные лучи окрасили прозрачную воду в бирюзовый цвет. Образованная водопадом пена, казалась алой, покрытой золотой зернью.
  Носферату появился, как всегда бесшумно, молчаливой статуей застыв на берегу. Что мог прочитать он тогда в моих эмоциях? А прочитав, многое сумел ли понять?...
  Его народ с незапамятных времен отрицал саму идею религии, живя по принципу: истинно лишь то, что выгодно, а реальность - только здесь и сейчас. Я почти привыкла к тому, что Вираг снисходительно смеялся, каждый раз, когда заставал меня, прижавшейся ладонями к стволу дерева, в безуспешных стараниях заговорить с духом лесного гиганта. Теперь всё было по-другому.
  - Разве это приятно? - Крикнул вампир, с сомнением оглядывая мою промокшую в холодной воде одежду.
  - Я слышу её!!! - Отозвалась я с фанатичным восхищением.
   Ведьма во мне не только окончательно прозрела, но и обрела, наконец, утерянный магический глас. Я не знала, что именно вернуло мне полный дар: укус восточной змеи, посланной четырьмя колдуньями, мой мужественный отказ подчиниться тёмному божеству, или же - причина, давшее мне это мужество.
  - Я тоже слышу. Не удивительно. - Вираг многозначительно посмотрел на водопад. Наверное, выражение восторга, написанное на моём лице и звучащее в каждом ударе сердца, немало озадачило его, исконно опирающийся на жёсткую логику, разум.
  - Нет, не внешний шум... Природа снова говорит со мной!
  Я внимала всем четырём стихиям одновременно. Никогда ранее, обращение даже к одной - не выходило у меня столь непринуждённо и естественно.
  Кричащая стая зелёных попугаев сорвалась с кроны стираксового древа много лигеров южнее и устремилась к сияющей арке солнца.
  Запоздало поддавшись власти весны, трескались тающие ледники, залёгшие глубоко в морщинах высокогорных вершин на востоке.
  На севере готовился пробудиться от векового сна поросший кедровым лесом вулкан. Клокотавшая у него внутри огненная лава, нетерпеливо жаждала вырваться наружу.
  По одной из дорог западного королевства отряд рыцарей-храмовников направлялся карать очередного несчастного еретика...
   Я поспешно изгнала последнюю неприятную картину из своего внутреннего взора.
  Сейчас было важно лишь то, что что-то открыло этим знаниям путь к моему сердцу. Поглощённая экстазом, я совсем забыла про мужчину, задавшего мне вопрос:
  - Ты слышишь её, как я - слышу твои эмоции?
  - Наверное...
  Он ступил в воду.
  - А о моих эмоциях она может рассказать?
  Черноволосая женщина-вампир стоит, обречённо опустив руки. На бледном лице единственной эмоцией застыла горькая улыбка. Она знает, что её ждёт и готова к тому, что вот-вот произойдёт. Но, в тоже время - верит, что всё ещё можно вернуть. Странно...
  Он подходит к ней, как идёт сейчас ко мне. Одной рукой нежно убирает волосы с её лица, так похожего на его собственное. Близнецы. Её глаза продолжают смотреть на любимого, даже когда второй рукой он вырывает ей сердце...
  Я вздрогнула, стряхивая видение. Не к чему мне чужие тайны! Я и так знала, что не существует такого поступка, которого нельзя было бы ожидать от того, кого мне, в награду или наказание, суждено было полюбить.
  - Ты одинок, князь...
  - Не сейчас.
   Холодные губы коснулись моего виска, плавно перешли на лоб, а потом резко сорвались к груди. Словно прикосновение ножа - когда, вопреки всему, любишь своего убийцу. И обоснованного страха - много меньше, чем безумной радости, только от того, что он рядом.
  Прекрасно понимая, что если вампир даст волю инстинкту, мне не пережить поцелуя, я также осознавала, что вернее умерла бы, откажись он мне его подарить.
  Слабость наполнила мышцы, когда он, словно пёрышко, подхватил меня на руки. Но то -было вовсе не последствие змеиной отравы...
  
  Кто-то скажет, что с моей стороны это было сплошным самообманом. И, вероятней всего, окажется прав. Да, я видела то, что хотела видеть. Но, разве не так поступают все люди, за исключением мудрейших и пресытившихся жизнью?...
  И, что такое любовь, как не добровольный самообман? Сегодня ты не знаешь человека, а завтра - уже не представляешь, как дышать без него. Придёт момент и мне придётся учиться дышать заново. Но пока я хотела вдыхать неведомый аромат любви полной грудью. Пусть потом я буду проклинать эти мгновения, но пока что они - мои!
  Не наши, к сожалению. Ибо даже тогда, мой князь мне не принадлежал.
  ***
  Все страшные сказки, в большинстве своём, имеют похожее начало - встреча принцессы и чудовища в ночном лесу... Но, чего часто не учитывают создатели подобных баллад, так это того, что реальный, не выдуманный и не приукрашенный в угоду людским чаяниям, зверь - всегда остаётся верен своей природе.
  Пока что, упиваясь фантазией, я за двоих писала нашу историю. В глубине души понимая, что грядёт время, когда мне придётся прочесть её вслух...
  
  
  
  
  XII.
  
  
  Оказалось, что я уже настолько привыкла к кровавой яркости своих сновидений, что вдруг опустившаяся дымчатая серость одного из них, показалась исключительно необычной. Накрывшая веки, повязка блеклого света вселяла странную апатию.
  Кроме того, в нём явился гость, которого я меньше всех ожидала привечать в своей стране грёз...
  Какую сторону души мог бы олицетворять чернокнижник Фейешь, доведись ему стать моим призраком? Гордыню и тщеславие? По-любому, не самую добродетельную.
  
  Келин был как-то особенно и гармонично красив в балахоне жреца забытого культа - ни разу своими глазами не видев этих одежд прошедшей эпохи, из своих снов я хорошо знала, что они должны собой представлять. Чёрный цвет таинственно оттенял бледную кожу, а тусклый блеск серебряных нитей вступал во влекущую игру с золотыми волосами мага. Себя я не видела, но, почему-то была уверена, что одета также.
  
  Наши голоса и мимика - терялись в обступающей со всех сторон беспредельной бесцветности. Окружающие предметы тонули за завесой серого снега, что бесшумно опускался на головы, но тут же распадался в пыль, не тая, так как не был даже холоден.
   Мы были словно лишённые эмоций куклы, сохранившие, по странной прихоти создателя, жалкие оттиски собственных личностей. Ни красноречивых жестов, ни каких-либо оттенков говора здесь не полагалось проявлять; в разговоре двух вампиров и то проскакивало бы больше жизни...
  Удивительное дело: сны, хоть и рождаются в головах людей, но именно они, а не наоборот, диктуют нам свои условия и сами выбирают краски, которыми будут написаны.
  
  - В ночь лунного затмения он вернётся в свой мир. - Ровным голосом проговорил колдун. Я тут же поняла, кого он имеет в виду.
  - Я знаю. - Дрожащее эхо от каждого слова улетало в никуда.
  - Ты хотела бы стать такой же, как он, чтобы отправиться вместе с ним?
  - Какой? Любознательной, но бесчувственной? Вспыльчивой, но холодной? Разве я уже не такая?
  - Бессмертной и сильной. Нет, ты не такая, как описала себя, иначе бы у нас не было этого разговора.
  - Так значит, он происходит на самом деле? Я говорю с настоящим, великим и ужасным Келином Фейешем, а не своим воображением?
  - Что есть настоящее - как не плод нашего воображения? - Сдержанная лукавая улыбка чуть изогнула его губы. - Но, если ты выбрала меня в качестве своего внутреннего голоса - я польщён. - Окончание фразы сопроводил, поклон светловолосой головы, поразительно лишённый малейшей естественности.
  - Увы, место занято. - Я сумела расщедриться на ответную улыбку, но и она, в этой мглистой тиши, вышла удивительно неуместной, как смех на похоронах. - И, отвечая на твой - или мой - вопрос: я и так сильна. Сейчас - больше, чем когда-либо прежде.
  - Но, бессильна - против него. К чему умение владеть клинком, если не можешь обратить его против врага?
  - Вираг - мне не враг.
  - Уверена?
  - Чего ты добиваешься, Келин? - Раздражение утонуло в противной мягкости кружащего вокруг снега. То был из тех мучительных снов, когда, сколько не бежишь от кошмара, оказывается, всё равно стоишь на месте.
  - А чего ты сама хочешь?
  Я сделала глубокий глоток плавающей душной дымки.
  - Быть с ним. Всегда... - Горло и ноздри защекотало от гари. - Да, бессмертной и сильной. Но, это невозможно, он говорил. Мы - дети разных миров, превращению не бывать.
  - А, если бы оно было возможно?
  - Нравится меня дразнить? Ну, что ж... Да, я бы решилась стать достойной парой мертвецу, как бы парадоксально это не звучало.
   Я устало провела руками по лицу и задержала взгляд на ладонях. Они были испачканы пеплом, что падал с неба вместо снега.
  - Сознательно изгнать из себя жизнь?
  - Да.
  - Вместе с ней, ты бы снова потеряла дар. Теперь уже - навсегда.
  - Всё изменилось. Магия для меня больше не единственный светоч жизни. Ты был прав - мы, женщины, всё-таки через чур подвластны чувствам, чтобы преуспевать в серьёзных вещах.
  Шутка осталась без ответа.
  - Итак, ты бы последовала за носферату в вечную тьму, зная, что навеки покинешь родивший тебя мир, во всех смыслах, и он - потеряет тебя безвозвратно?
  -Тебе хорошо известно, мой враждебный друг, я не люблю повторять одно и тоже.
  Колдун призадумался. И вдруг с оглушающей громкостью произнёс приговор:
  - Внутреннее принятие самой возможности отречения от своих богов - уже отречение. С посвящением Тьме, Мэрджит!
  
  Вскочив в холодном поту, я жадно вдохнула свежий аромат вечера. Тисовая роща вокруг была наполнена умиротворяющим пением цикад, разбавляемым звонкими соловьиными трелями.
  Слава богам, это был всего-навсего сон! Только глупый сон...
  
  ***
  
  Медленно, по возможности минуя города и сёла, в обход оживлённых трактов, следуя глухими лесами и безлюдными пустошами, я продолжала идти на восток... Более не для того, чтобы потребовать у цариц вернуть мне магию. Но за ответами. Обрывки неясных воспоминаний не давали покоя. Что из них являлось осколками прошлых жизней, а что - наваждением, посланных Луноликой или её приспешниками?
  Несмотря на исцеление, каждый раз, пробуждаясь, я ощущала лёгкую слабость и головокружение, которое, однако, вскоре проходило, но оставалось липкое ощущение, что эти сны тянут из меня силы. Рассматривая своё отражение в зеркалах водоёмов, я с недовольством отмечала, как осунулось лицо и резко выделились скулы. Горящий взгляд на пергаментной коже - и вовсе придавал мне сходство с какой-нибудь прозябающей в изгнании, в самом сердце дремучего леса, умалишённой ведьмой. Впрочем, всё это делало меня не старше моих настоящих лет, чтобы существенно испортить настроение. Пока что имелись проблемы поважнее внешности.
  
  Князь бессмертных по-прежнему следовал за мной, всё чаще появляясь даже при ярком свете дня. Стоило услышать его твердый голос, и все тяготы пути и гнетущие мысли о предстоящем расставании - испарялись как роса под утренним солнцем.
  Вскоре нам пришлось проявлять больше осторожности - ближе к границе, деревни стали попадаться чаще. Как ни странно, война притягивала свободных ремесленников со всей страны, докторов и представителей менее уважаемых профессий - манящей возможностью заработать: кому - на нуждах армии, кому - на бедствиях мирного населения.
  ***
  Однажды, поздним вечером, нам случилось проходить мимо небогатого крестьянского двора, укромно разместившегося на самом краю леса.
  Благодаря моей магии и присущей вампиру противоестественной лёгкости движений, мы, будто сильфы, передвигались, практически не слышимые и не видимые простыми смертными, и тем быстро пересекали любую местность незаметно для её обитателей.
  
  Стемнело совсем недавно. Звёзды, ещё помнящие блистательное великолепие солнца, не смели разгореться в полную яркость, скромно поблескивая на индиговом полотне небосклона. Из-за устоявшейся жаркой погоды воздух был сух и отдавал пряным ароматом душистого горошка, заботливой рукой посеянного вокруг дома.
  Вдруг вампир замер, втянув ноздрями воздух. Я остолбенела, мгновенно осознав, что отнюдь не запах ночных цветов его привлёк. На побеленное, выложенное камнем крыльцо, вышла молодая женщина с грудным ребёнком на руках. Тёплая летняя ночь ласкала обоняние и слух, и любящая мать, завершив, наконец, домашние хлопоты, вышла встретить мужа, припозднившегося из мастерской. Добротный чугунный фонарь, собственноручно выкованный хозяином дома, не разрушал таинства ночи, но привносил в её мистерию нотку воистину домашнего уюта.
  Бросив меня в тени дикой яблони, любимый шагнул в сторону декоративного плетня, лишь номинально обозначающего границы обжитого участка.
  -Что ты делаешь? - С тревогой шепнула я.
  - Я голоден. - На ходу, невозмутимо откликнулся вампир.
  Сердце больно торкнуло, будто кто-то воткнул в него иглу.
  'Спокойно, - говорила я себе, - Такова его природа. Ты знала, что он каждую ночь это делает...'
  Но, легче не становилось.
  - Он убьёт её, останови это! - Прямо в ухо заорала Ева, окончательно вогнав меня в смятение.
  В это время, крестьянка что-то нежно шептала безмятежно спящему на её руках пухлощёкому младенцу, не ведая, что произносит, возможно, последние слова в её жизни. А ребёнок... если и выживет - обречён на то, чтобы сегодня его невинный и безопасный детский мирок рухнул навсегда. Прямо сейчас, перед моими глазами монстр, которого я люблю, отнимет у него мать. Почти также, как у меня забрали её инквизиторы... И как и в тот раз, словно напуганная девочка, я не могла пошевелиться.
  
  - Ты будешь просто так стоять и смотреть?! - Взбешённо накинулась на меня Совесть, сжимая прозрачные кулачки.
  - Нет! - Громко крикнула я и ей и вампиру.
  Женщина на крыльце испуганно затихла. Она явно не ожидала, что в тени перелеска кто-то есть.
  Вираг обернулся на долю секунды и насквозь прожёг меня полным гневного удивления взглядом. Но и не помыслил остановиться. Дальше всё происходило как в какой-нибудь бездарной трагедии. Вампир молниеносно перемахнул через хлипкую ограду. Я последовала за ним, воззвав к силе воздуха. То не была свободная левитация - просто высокий прыжок, даже несмотря на магию, казавшийся неуклюжим по сравнению с веками оттачиваемыми движениями убийцы.
   Несчастная вместе с малышом успела скрыться за дверью дома, что, безусловно, не сумело бы их спасти, не вернись вовремя её супруг. Молодой мужчина, чуть старше Доминика, спешно замахнулся на монстра блестящей, только сошедшей с наковальни киркой. Князь схватил его за шею, подняв барахтающееся тело над землёй. Руки, удерживающие кирку, разжались, металл звякнул, стукнувшись о камешки садовой дорожки. Я попыталась вмешаться, но Вираг лишь самую малость оттолкнул меня прочь, явно сдерживая силу, несмотря на обуявшее его раздражение. И, несмотря на такое своеобразное проявление заботы, меня отшвырнуло назад, словно ураганным порывом ветра. Перелетев через ступени крыльца, я рухнула спиной на утоптанную землю. Удар не лишил сознания. Словно завороженная, я следила, как вампир переломил кузнецу шею, почти полностью оторвав голову - она повисла, цепляясь за обрывки кожи и остатки хрустнувших позвонков.
  Я осознала, что столь особливого грязное убийство было совершено им сознательно - специально для меня. Демонстрация силы. Но, божественные стихии, с какой целью?!...
  
  Даже с расстояния полутора меерфёльдов, кровь жертвы брызнула мне на лицо. Алые капли потекли вниз по щекам - слёзы моей любви...
  
  Когда граф Хидеж, по дороге с венчания в замок, насмерть забил плёткой не успевшего почтить его снятием шапки крестьянина, думала ли молодая графиня, что вскоре муж начнёт поднимать руку уже на неё? Выходит, собственным заверениям, её дочь оказалась не на много умнее. Сейчас этот зверь вырвал горло бедному мужчине... Стоило ли продолжать?
  Келин был прав - я ни за что не могла остановить его магией. Власть, которую жестокий чужеземец приобрёл над моим сердцем, была намного сильнее брачной клятвы.
  
  ***
  В последующие ночи, Вираг, не таясь, продолжал охотиться при мне. Я смотрела, как он пьёт, не в силах оторваться от жуткого зрелища, не понимая толком, какие чувства при том испытываю. Но, когда насытившись, однажды он захотел меня поцеловать - я инстинктивно его оттолкнула. Попыталась, вернее. Руки упёрлись в камень груди, а взгляд - в непонимающие зелёные глаза. Знакомый солёный вкус крови, попавшей в рот с его губ, и диковинно ошеломил и, в тоже время, вызвал непритворное отвращение. Когда же я успела так измениться?
  Эмоции, вскипевшие от пренебрежения моей волей, были ясно написаны у меня в сознании, так что носферату без труда смог их прочесть. Три дня после этой бессловесной ссоры но не появлялся, а я, проклиная себя за слабость, сходила с ума без его рационального мышления, острого ума, несокрушимой уверенности... И, что полностью противоречило всякой логики - без него самого.
  Да, я изменилась, но он-то оставался прежним! Даже мою натуру трудно было поколебать, а возможно ли внести новые ценности в характер существа, старше меня в десять раз? Ответ очевиден.
  Так что выражение 'вода камень точит', несомненно, придумали в мире, где никогда не имели опыта общения с вампирами.
   Самой матерью природой мне было суждено угаснуть быстрее, чем я смогла бы исследовать все его внешние углы...
  
  ***
  Дышать мне стало много спокойнее, когда мы достигли, наконец, пограничной области между западной цивилизацией и царством таинственного востока. Когда-то, ещё до войны, в этой полоске глухого леса, располагался большой торговый город, но впоследствии, он столько раз переходил от одной стороны - к другой, неизменно подвергаясь разорениям и разрушениям, что скоро единственными его жителями остались трава и деревья.
  Кое-где на полянах ещё попадались скелеты домов, но люди моей расы давно уже наведывались в этот забытый край исключительно небольшими отрядами лёгкой кавалерии, выполняющими задачи патрулирования, разведки, и изредка - совершая рейды в тыл противника или преследуя отступающего врага.
  Желтоволосые же Дети Рассвета печально славились своим, воистину колдовским, умением - бесследно растворяться в лесу, скользя от дерева к дереву. Так, что заранее заметить их приближение, доводилось лишь непосредственно перед гибелью от страшных шипастых багнаков и волнообразных клинков их крисов... Злые на языки храмовники утверждали, будто подобная внезапность атак объясняется тем, что безбожники-дикари продали души хитрым земляным карликам за легендарные 'камни невидимости'. Я же думала, что они просто искренне любили и уважали свой лес, и он платил им тем же
  Одиноким путникам в Междуземье - путь был и вовсе заказан.
  
  Я размышляла, что подумает нефтис Шамиз с сёстрами, узнав, что я привела вампира к границам её благословенной, запретной для чужаков, страны? И не могла сдержать мстительной улыбки: им определённо следовало думать о последствиях, перед тем как подвергнуть меня унижению в Адаре, не лишив при этом жизни.
  
  ***
   От дождя мы укрылись в развалинах заброшенной церкви. Впрочем, это была даже не церковь, а роскошная некогда, трёх-нефная базилика. Вопреки предрассудкам, я - стихийная ведьма, не ощущала и следа негативных эмоций, входя в жилище враждебного мне Бога. Может, от того, что храм был давным-давно покинут прихожанами, а может - их Господин и не жил здесь вовсе...
  
   Впрочем, камни - не люди, они ничего не помнят и не хранят в себе зла. Даже развалины Адара - всего лишь безмолвные свидетели кровавых событий, развернувшихся на его длани.
  Преданные забвению, камни храмов не карают тех, кто нарушил их покой.
  
  Чудом сохранившееся целым, лишь потемневшее от грязи, круглое окно-розетка, по-прежнему величественно парило над центральным входом. Замыслом архитектора предполагалось, что при свете дня полоски витражного стекла в лепном обрамлении, лучами расходящиеся от центра, будут уподобляться лепесткам распустившейся розы. Но, в ночной темноте, окно казалось сомкнутом в чутком сне оком циклопа. Терпеливо ждущего, когда же незадачливый путник забредёт в его приветливо раскрытую пасть.
  
  Птицы свили гнёзда под куполом, из которого, сквозь многочисленные трещины, внутрь просачивался дождь. Его капли наполняла чаши для освящённой воды, расположенные с обеих сторон от лишённого дверей входа, ведущего из нартекса в неф.
   В блистательном прошлом этого храма, нартекс служил символической переходной точкой на пути из внешнего мира во внутренний интерьер церкви. И, проходя сквозь него, прихожане осеняли себя особым знамением, предварительно смочив пальцы в освященной воде. Древний способ очиститься, вступая в дом Божий. Чаши были вырезаны из цельных малахитовых глыб, и лишь внушительный вес оных - не позволил им быть вывезенными бежавшими в панике монахами или сделаться добычей мародёров.
  
  Через прогнившую дверь в левой стене нартекса можно было попасть в подземные пространства собора - крипту. В древние времена крипты использовались как места для церковных захоронений, а также, как хранилища реликвий. Мощи и древние предметы культа, разумеется, исчезли, но вот кости первых священников базилики - лежали на своём месте. На непереводимом языке магии мертвецы тут же попытались заговорить со мной, но я отвергла их поползновения, установив мысленный запрет на вторжения в мой разум.
  
  Пройдя через нартекс, мы попасть в основное помещение церкви. Неф её был разделён на два сектора превратившихся в труху скамей, которые, раньше служили отдельными молитвенными помещениями для мужчин и женщин. Своды нефов опирались на арки, а арки - на гладкие столбы. При такой конструкции стены не служили опорой сводам, что позволило строителям разместить в них большие стрельчатые окна. Им повезло меньше, чем фасадной розетке - витражы были выбиты ветвями разросшихся вокруг деревьев. Осколки - некогда несущие в себе торжество света и цвета - осыпались, сгинув в бурьяне, вплотную объявшем стены.
  
  Церкви храмовников, как и святилища магов, строились ради алтаря, а не наоборот. Жертва - основа любой веры. Именно поэтому все зрительные линии здания сходились к алтарному престолу, облицованному темно-зеленым мрамором.
  К его прохладному боку я и прислонилась, уставшая от долгого пешего пути.
  
  
  
  
  ***
  
  Наступала ночь полнолуния - время, когда границы миров истончаются, надёжнее, чем когда либо, выпуская и принимая в свои пределы звёздных странников.
  Ещё чуть-чуть - и я потеряю свою любовь навеки.
  
  Поначалу, подвластная любовному безумию, я даже всерьёз подумывала насчёт того, чтобы попытаться намеренно разозлить вампира, дабы обманом заставить поделился со мной его волшебством вечной жизни. Но, поучив однажды доходчивые разъяснения, отказалась от этой нелепой затеи. Тем не менее, я собралась с духом и зачем-то раскрыла носферату суть своего замысла.
  
  - Ну, так как тебе мой план? - Уголки губ чуть подрагивали, когда я пыталась непринуждённо улыбаться.
  - Мягкий белый цветочек, мои клыки тебя погубят. - Вираг провёл льдинками пальцев по линии моего подбородка. - Это всех губит, за крайне редким исключением. Настолько редким, что я за свою жизнь ни разу слышал об удавшемся превращении.
  Про 'редкое исключение' я узнала от него впервые - и это не могло не вселить хрупкой надежды.
  - А если я готова принять риск?
  - Жаждешь смерти от того, кого любишь? - Грозно зарычал он.
  - Откуда ты?...
  - Я читаю твои эмоции, забыла? Любовь - всего лишь одна из многих душевных недугов, одолевающих смертных. Просто её ошибочно превозносят над остальными.
  - И каково тебе - ощущать себя любимым кем-то? - Упование на чудо безуспешно пыталось спрятаться под праздной заинтересованностью.
  - Мне нет до этого дела.
  - Меня это не удивляет. - Отозвалась я с наигранной небрежностью.
  - Тогда к чему эта комедия? - Теперь уже князь тщательно старался скрыть свой интерес.
  - Мне будет не хватать нашего общения.
  - Не вижу причин, по которым оно должно прекратиться.
  - О чём ты?! - Сражённая его безоговорочным господским тоном, я не могла больше вымолвить ни слова.
  Вампир довольно улыбнулся:
  - Ты пойдёшь со мной.
  - Я потеряю дар... - Мой слабый протест утонул в шуме усилившегося дождя, тяжёлой дробью забившему по куполу церкви.
  - Он у тебя в крови. Приноровишься и научишься использовать стихии моего мира.
  - Ты не понимаешь?! - Вскричала я. - Ведовство - не заморское оружие, которым можно научиться владеть, лишь привыкнув к форме и весу!
  - Ты права, не понимаю. Но, моё невежество ничего не меняет. - Бесстрастно подытожил носферату.
  - Тогда поменяй - меня!
  - Умереть - легче, чем пойти со мной такой, как есть?! - Снова взревел он.
  Вот мне и удалось его разозлить...
  - У людей тоже есть гордость.
  Вираг смерил меня полным превосходства взглядом, чего я давно за ним не замечала. Под действием этого уничижающего взора немедленно захотелось с головой врасти в землю.
  -Не замечал.
  - Значит, смотри, пока можешь! - Отплатила я дерзостью за дерзость.
  Вопреки опасениям, он не рассвирепел ещё больше, а принялся размышлять вслух:
  - Озёр и рек на Акреоне много... И там - ты получишь столько крови, сколько захочешь. В моём мире для детей ночи не существует запретов.
  - Кровь смертных не нужна мне более, и она не сделает меня дочерью мрака! Не заставит думать и чувствовать, как ты! И ни она, ни моя магия - не избавят тело от хрупкости. И от подступающей старости - им меня не вылечить! Я останусь человеком. Желаешь мне быть беззащитной игрушкой в интригах бессмертных cозданий?!
  Пока я говорила, на глазах проступили непослушные слёзы.
  - Тогда пусть твоя богиня-природа помешает мне осуществить задуманное! - Закричал мой импульсивный возлюбленный, стукнув кулаком по стенке алтаря, от чего мрамор мгновенно покрылся трещинами. - Вздорная смертная, я даже не знаю, чего мне больше хочется: силой увезти тебя в свой мир или разорвать в клочья - в этом!!!
  Сила его голоса сотрясала пыль с пообвалившихся хоров базилики.
  -Как твою сестру? - Обречённо прошептала я, вжавшись спиной в камень.
  -Что ты сказала?! - Налившиеся яростью глаза в секунду оказались прямо напротив моих.
  -Стихия всё показала мне... Ещё тогда, у водопада весной. Шпионы донесли, что она собирается тебя придать. Бедняжка клялась в обратном, но отказалась открыть для тебя свой разум, в надежде, что её брат найдёт в себе мужество поверить ей на слово. Ты собственноручно погубил единственное существо, что было тебе дорого, и которое было готово отдать за тебя жизнь. Ты, жалок, князь. Но не мне тебя обвинять...
  -Думаешь, меня страшат твои обвинения?
  О, милосердная мать! Теперь он попросту смеялся надо мной!...
  - И ты посмеешь - надругаться нам моей волей, лишить права выбора? - Я вглядывалась в его лицо, надеясь отыскать в милых мне чертах хоть намёк на понимание. Тщетно.
  - Выбор - привилегия сильных. Остальным остаётся лишь подчиняться, или умереть.
  
  
  ***
  
  Одна из полустёртых фресок за спиной вампира, ожила, обретя форму, и сдвинулась с места. Бледноликий дьявол западного мира подкрадывался к нам, используя заклинание невидимости, чтобы чуткий носферату не смог заметить его раньше времени. Сапфирово-синий доломан хорошо маскировал очертания тела мага. Но, несмотря на разыгравшуюся сцену, я всё же продолжала осознавать, что лучше малодушно погибну сама, чем позволю Келину причинить Вирагу вред.
  - Зачем ты явился? - Обвинительным тоном обратилась я к колдуну, тем выдав его присутствие вампиру.
  - Как и в первый раз - защитить тебя, моя наивная колдунья! - Ничуть не удивлявшись моей реакции, ответил Келин. - Я не столь злопамятен, как твердит молва, и, знаешь ли, понемногу привыкаю к переменам твоего настроения.
  
  Аристократичное лицо выражало само добродушие, прозрачные же аквамарины глаз были полны решимости безжалостно убивать.
  
  Вираг грозно зашипел на незваного гостя. В ответ - с ладоней колдуна предостерегающе сорвался сгусток губительного чёрного пламени.
  
  Я уловила в его мускусном дыму нотки семян горчицы и львиного зева. Это означало, что Келин применил одно из разновидностей заклинания, вырывающего правду...
  
  Какую ещё правду?!!
  
  - Расскажи ей, носферату, зачем ты здесь? Если имеешь такую храбрость.
  
  - Отчего же нет? - Вираг повернулся к нему, казалось, выпустив меня из поля зрения. - Я отправился в этот мир в поисках эликсира могущества, в котором соединялась бы живительная энергия необходимой нам крови и то, что недоступно бессмертным, а зовётся здесь магией. И я возьму то, за чем пришёл. Больше ты не сумеешь помешаешь мне, колдун!
  - Помешает, если я его попрошу! - Встряла я, мучительно поражённая тем, что его кажущаяся искренность начала распадаться на крохи, грозя перерасти в ревущий камнепад. Одновременно, я медленно, спиной двинулась к Келину.
  Но, не тут-то было - цепкие пальцы вампира рванулись вперёд и, схватив меня, притянули к себе. Заклинание правды не могло поколебать его намерений...
   Я ощутила, как Келин напрягся, не решаясь использовать 'щупальца осьминога', так как я вдруг стала для Вирага надёжнейшим из щитов...
   - Тогда, решай - жить со мной в моём мире, или умереть - в этом. - Словно не замечая мага, выдохнул мне в лицо князь. - Клянусь, я уважу твой выбор!
  Силы покинули, стоило снова увидеть его клыки, готовые разорвать шею новой жертве. Но на этот раз - ею стала я.
  - Для чего тебе носительница дара? - Протянула еле слышно, безуспешно борясь с парализующим ужасом.
  - Для обретения большей власти, разумеется! Я понемногу пил из тебя, пока ты спала. Используя нож, вместо клыков, чтобы не убить, и заживляя ранки каплями моей крови. И сила многократно возросла, я стал почти не подвержен гибельному воздействию солнца! Думаю, что даже его магия, - пренебрежительный кивок в сторону Келина, - больше не способна мне навредить. А стоило мне узнать тебя ближе - ты подошла идеально под то, что я искал!
  Так вот от чего, просыпаясь, я чувствовала головокружение...
  Я вдруг отчётливо увидела себя в темнице, где он, и те приближённые, кому он позволит, будут сосать мою кровь. Пища, обычная пища...
  Но, мне было мало этой сокрушительной правды - страдание, доставляемые ею, были столь невыносимы, что я продолжала терзать себя, в слепой надежде, что сердце в один чарующий момент просто не выдержит и разорвётся.
  - Когда ты узнал, что я гожусь для твоих... целей?
  -Как только увидел на том заснеженном поле - напуганную монстром, терпящую унижения от грубого люда, но не сломленную.
  - Лучше бы ты сразу убил меня, чем так лгать!...
  Мои слова удивили вампира:
  - Я был честен с тобой, разве что самую малость не договаривал. Но, из наших бесед, ты узнала об обычаях моего народа, о том, что мы собой представляем. Разве бы удалось мне дожить даже до конца своего первого столетия, будь я каким-нибудь жалким философствующим романтиком?
  - Полагаю, что нет.
  
  Всё верно - я знала. Он предупреждал, что своё сердце лучше держать при себе. Но я ослушалась и поплатилась сполна. Поделом.
  И всё же, что-то державшее меня изнутри, какая-то ниточка, дававшая силы в самых безвыходных ситуациях, невозвратимо оборвалась при его словах...
  
   Одним движением серпа, выкованного из серебра небесного месяца, тёмная Богиня перерезала все мои связи с прежней жизнью. Я больше не могла принадлежать себе. Не могла и не хотела. Луноликая стала моей новой матерью.
  Я долго держалась, но, в конце концов, она победила... Посвящение Тьме свершилось.
  
  - Глупее влюблённой женщины - лишь недооценивший её мужчина, - восторженно прошептал чернокнижник и его голос слился с ворвавшимся в окна ветром.
  
  ***
  
  Новые, не познанные ранее, силы хлынули в меня со стремительностью морского прилива. Душевная боль, как и все прочие чувства, покинула также внезапно, как когда-то ослепила любовь.
  Я просто провела ладонью перед лицом вампира, от чего он тут же ослабел и осел на пол.
  Опустившись следом, я склонилась над ним, причитая:
  - Уходи домой, мой жестокий князь... Уходи с пустыми руками, но с моим сердцем. Ибо больше нет его у меня! Твоя сестра верила тебе, как и верила в то, что вернётся, без страха вверяя тебе свою судьбу. Ты вырвал её сердце, и тем лишился его сам. Но её душа выбрала слишком слабое тело... Ты помог моему дару раскрыться, но и из-за тебя же - он стал мне не нужен... Я предала своих богов - и впервые мне это не важно. Уходи с миром, забыв о глупой упрямой смертной, а я... смиренно допишу здесь свою эпитафию. Уходи и не смей возвращаться!!!
  
  Усилием моей воли на его белой шее возник небольшой разрез. Я приложила к нему кусок ткани, вырванный из платья, и он моментально пропитался кровью вампира.
  - Твой долг... - Прошептала я, прощально и целомудренно целуя его в высокий лоб.
   Отпрянув от холодной кожи, я сорвала с его пояса волшебный кристалл и без труда раздавила его пальцами.
  Яркая вспышка, и мои руки обнимали пустоту.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  XIII.
  
  
  ***
   Келин продолжал что-то говорить, пока я выжимала кровь Вирага из куска ткани. Расплывшееся по земле пятно накрыла руками, зашептав:
  
  'Пусть жидкое станет твёрдым,
  От крови текучей - к камню.
  Во Тьме - как в своей стихии,
   Любовь, что взлетала к звёздам,
  Станет одной лишь гарью.
  Но память - придаст мне силы...
  
  Да будет так!'
  
   Я убрала ладони и посмотрела на образовавшийся под ними идеально гладкий кабошон алого карнеола, в форме застывшей капли. Сотворённый из магии и крови. Издревле его полагалось носить тем, кто отдаёт себя под покровительство матери богов, тёмной царице нашего мира.
  Я сняла с шеи подарок Зофии, вытащила бечёвку и поднесла её кончик к узкой части сердолика. Верёвка принялась извиваться, как змейка, пока не прошла сквозь камень, как через мягкую смолу. Самородок сардия был без сожаления отброшен в сторону, в то время как пылающий подземным огнём карнеол, размером с ноготь, лег мне промеж ключиц.
  - Чтобы помнить - как близка была опасность. - Пояснила я озадаченному чернокнижнику, поглаживая своё сокровище.
  
  Но, оказалось, отнюдь не этот маленький фокус с минералом впечатлил ведьмака.
  - Ты поставила Око Чакрама! Откуда тебе известно, как это делать?!
  - Я не знаю, - Усмехнулась, равнодушно пожав плечами. Известие, шокировшее Келина, меня даже не шелохнуло. - Я просто от души пожелала никогда больше не видеть на нашей земле этих тварей.
  - Мать благоволит тебе! - С неподдельным восхищением отметил маг.
  Я понимала его восторг. Понимала, но не разделяла.
  - Луноликая столько добивалась меня, что было бы странно, случись иначе.
  Хотя, мне тоже было известно, что для создания легендарного щита требовалась воистину феноменальная мощь, о которой прежняя я не смела и мечтать. Но, повинуясь одному лишь эмоциональному импульсу, я создала Око - кольцо абсолютной, смертоносной магии, способное вмиг уничтожить любого кровопийцу, рискнувшего вторгнуться в наш мир. Доселе считалось, что сотворить его под силу лишь группе из нескольких, хорошо подготовленных магов, а само заклинание - утеряно в веках...
  
  
  ***
  
  Келин ободряюще взял меня за локти. Словно в расплату за то, что ему довелось услышать, на красивом лице ведьмака пролегла тень смущения - пожалуй, впервые за всё время нашего знакомства. Я решила, что не буду ничего ему объяснять - пусть думает, что хочет; мне было решительно всё равно, какие выводы он сделал о моей шальной чувствительности.
  Тем более, что вопреки всему, я вовсе не ощущала себя несчастной. Слёзы не душили, глаза были абсолютно сухи и бесстрастно разглядывали уже знакомую обстановку, когда маг усаживал меня на обломки церковной скамьи. Наверное, со стороны всё смотрелась так, словно пережитый шок лишил меня рассудка, но это не было и близко к истине. Никогда ещё я не ощущала такой совершенной ясности мыслей!
  
  Тьма не обвиняла, не требовала каяться, безвозмездно одаривая своей мощью.
  Душу окутало полнейшее безразличие. Впервые за всю жизнь я могла наслаждаться абсолютным отсутствием волнений, не вкушая горечи о былых утратах, не испытывая ни малейшей надобности разбирать свои поступки, оценивая их правильность. Не было тяги вдаваться в самокритику или наоборот, выискивать себе оправдания... Странно, что прежде, оберегая свою свободу, я даже не задумывалась, что она, как выяснилось, всего-навсего являет собой отказ от любой морали...
  Свободны лишь подлец и мёртвый,
  Лишь им - вкушать свободу вместе.
  Но жив - и держит тебя долг твой,
  И крепче стали - слово чести...
  Четверостишие с детства любимого мною поэта.
  И надо же, только теперь я осознала, насколько он был прав! Как ни прискорбно, но человеку суждено пребывать во власти ограничений, и прежде всего - внутренних...
  Я же продолжала дышать, но все барьеры вдруг рухнули, как стены душного склепа. Насколько же дурной я была: столько противиться тому, что в действительности, оказалось таким замечательным!
  
  ***
  
  -Как себя чувствуешь? - Озабоченно спросил Фейешь.
  - Будто выпила крепкого настоя таволги.
   Эта трава славилась своим действием облегчать терзания и привлекать мир в мятущуюся душу.
  - Я говорил, что так и будет, Мастер. - Почтительно произнёс колдун.
  - Мастер? - Я не поверила своим ушам. - Хочешь сказать, что сейчас я даже тебя сильнее?!
  - Сильнее любого известного мне тёмного мага.
  Это нежданное открытие сулило славные преимущества.
  - Тогда, во-первых, не называй меня мастером: мы столько знаем друг друга, что это, по меньшей мере, неуместно. А, во-вторых... посоветуй же, что делать дальше?
  Келин загадочно улыбнулся, будто того и ждал.
  - А, как ты думаешь, чего Она сама от нас ждёт?
  Готовый ответ вырвался из меня, словно до того был вынужден дозревать в глубинных тайниках сердца, пока не представиться подходящий момент:
  - Восстановить ковен, низвергнув ненавистную власть Храма!
  Эта идея, какой бы безумной ни казалась, вмиг заразила меня своей горячностью. Прикрыв глаза, и созерцая картины будущего, я мечтательно произносила:
  - Я вижу огни горящих храмов и слышу крики их прихожан...
  -Мир родился в огне. - Подержал Келин. - И с чем, как не с криками, мы вступаем в него?
  Но... - Судорожно сцепив между собой длинные пальцы, ведьмак принялся мерить шагами разбитые плиты собора. - Надо быть готовыми, что стихийные маги выступят против. Им слишком дороги их убогие люди и, судя по всему, нравится от них прятаться.
  - Тогда мы уничтожим их. - Выдохнула я без малейшего оттенка жесткости. Впрочем, жалости в моём тоне было ещё меньше.
  Келин как-то странно на меня посмотрел, на долю секунды даже показалось, что в льдинках его очей проскользнул... страх? Но, в следующий миг, колдун осторожно взял мою руку, словно она вдруг стала искусным куттаром - экзотическим кинжалом, который при неумелом обращении может раскрыться острыми лепестками-лезвиями - и, слегка поклонившись, с обожанием поцеловал её.
  Я предпочла воспринять этот почтительный жест как должное. Келин всегда был странным. И, если начать подмечать его изменчивые взгляды и сопоставлять их с кажущимися противоречивыми поступками, даже при поддержке тьмы я рискую быстро сойти с ума.
   - Но, для начала, тебе не мешало бы переодеться. Я принёс платье. - Ведьмак метнулся в сторону и извлек из-за колонны небольшой свёрток. - Думаю, чёрное с серебром, - голубые глаза лукаво сощурились, - следует оставить на эру триумфа. Поэтому, я позволил себе выбрать красное. Знаю, ты тоже любишь этот цвет!
  Хитрый лис, значит, он заранее знал, что всё именно так повернётся! Дико и неприятно, когда кто-то способен предугадать твои поступки лучше тебя самой, но... разве не эта черта является обязательной для идеального советника?
  - Старый друг - лучше новых. - Я одарила мужчину благодарной улыбкой. - Красное - это чудесно!
  Без стеснения скинула при нём старую поношенную одежду. Кроме того, что мы были любовниками, теперь он ещё стал мне братом по ковену, который правда, только предстояло возродить.
   Нежный шёлк ласкал кожу. Рукава эффектно и удобно расширялись к кисти, чтобы их мгновенно можно было поднять, если потребуется свобода для рук. Падающий в пол подол, был сильно расклешен от колена. Согласно южной моде, верх платья оказался экстравагантно отделан ремешками из бархата.
  - Мой верный некромант!
  Наряд великолепно сидел на фигуре, даже, несмотря на то, что я сильно исхудала за последнее время.
  - Моя блистательная графиня! - Воскликнул Фейешь, оглядев свою преображённую подругу.
  Я разделила волосы на несколько прядей и, свернув их жгутами, стянула узлом на затылке. Нет ничего глупее, чем запороть заклинание из-за не вовремя попавшего в глаза непослушного локона.
  - Итак, куда бы мы не отправились, мне уже осточертело ходить пешком. Твои дальнейшие предложения: как будем перемещаться?
  Несмотря на теперешнюю мою неподверженность сильным эмоциям, душу предвкушающе щекотнул его возглас:
  - По воздуху, конечно же!
  
  
  ***
  
   - Для магии полётов требуется изготовить особую мазь... - Тоном не учителя, но соратника, просвещал меня колдун. - Основу я неизменно ношу при себе.
   Я с недоверием зачерпнула непрозрачное вязкое вещество из маленького горшочка, выуженного Келином из одного из внутренних карманов его делии.
   - Свиной жир?
  - А ты думала, крещёных младенцев? - Рассмеялся чернокнижник.
  - Ну, зная тебя... - Подавив сомнительный вздох, я с интересом включилась в 'учение'. - Что ещё нужно?
  Прямо как старые добрые времена... Только вместо потайной башни седецкого замка - заброшенный храм Междуземья. И вместо убеждённой стихийной ведьмы - фанатично-настроенная тёмная колдунья.
   - Щепотка порошка дурмана, болиголова, и зола из коры рактиника, так как...
  - Это растение - посвящено ветру. Я знаю. - Последнее составляющее снадобья сильно и неприятно поразило меня.
  Хотя, даже во времена не приверженности тьме, некоторые используемые некромантом ингредиенты, вроде печени мертворождённого младенца - не вызывали во мне такого отвращения, как удалось это сейчас безобидному ракитнику.
   Соединив кончики пальцев, я задумалась, стараясь точнее сформулировать причину своего недовольства. Келин терпеливо ждал.
  - Вот, что мне сложно понять: зачем испрашивать поддержки воздушных духов, если мы собираемся творить волшбу, противоречащую их законам?
  Дурман и болиголов - добавлялись скорее из-за их лёгкого наркотического действия, помогающего улучшить восприятие тонких планов, приближая мага к богине, нежели для того, чтобы воззвать к силам земли, из которой они произрастали.
  - Потому, что ни в ком нет абсолютной магии Тьмы, Мэд. Если мы люди - то, так или иначе, повязаны с природными стихиями. Ничего с этим не сделаешь.
  Я упрямо покачала головой.
  - Мне это не по душе.
  - Почему? Не так давно ты была готова меня на части разорвать, если я неуважительно заикался о стихийных божках. А теперь вдруг, такая резкая перемена?
  - Сложно объяснить... Это как изображать из себя верную прихожанку, исправно посещая все мессы, в надежде лишь не попасть на костёр. Но, можно притворяться, сложнее - убедить себя поверить. А если нет веры - нет и уверенности. А я хочу, чтобы моему волшебству была чужда любая фальшь.
  - Максималистка, как всегда? - Ухмыльнулся Фейешь.
  - И во всём. - Улыбнулась в ответ. - Точно нет заменителя?
   Келин задумался, явно храня в памяти что-то важное, что по неясной причине не решался мне сообщить.
  - Говори. - Жёстко потребовала я.
  -Джандараканд. - Полушёпотом выдал маг, и от меня не укрылось напряжение, с которым он произнёс каждый звук этого слова.
  - Лунный камень? - Поразилась я. - И всего-то?
  - Лунный камень - священен! - Накинулся на меня мужчина. - Это камень матери, овеществлённые слёзы, что она проливала, даря нашему миру жизнь! Любой, кто осмелится использовать его в ритуалах должен ни секунды не сомневаться в своей вере и преданности Луноликой... Иначе - будет испепелён её гневом.
  - Ты же сам говорил, что она мне благоволит. - Его необоснованный страх хоть и продолжал смешить меня, но всё же уже начинал слегка коробить.
  - Да, говорил! - Возбуждённо воскликнул Келин. - Но что ты к ней чувствуешь?! Подумай, Мэд! Подумай хорошенько, ты всего час как обращенная! А я видел магов, служивших матери десятилетиями, а она уничтожала их в миг - без жалости, без сомнений - словно ничтожных букашек!...
  - Но ты сам - его использовал?
  - Да.
  - Тогда это ты во мне сомневаешься, а не великая мать! - Закричала я в гневе. - Я люблю её, также, как любишь ты. А может - и гораздо сильнее, так как моя любовь - не знает боязни! - Колдун чуть скривился, задетый этим упрёком. - Знай же, что никогда ещё я не ощущала такой крепости веры, как когда она одарила меня своим поцелуем!
  Я была не до конца честна, ибо такое рвение уже переживала - во сне. И в этих кровавых снах на алтаре Адара, я служила не какому-то таинственному божеству, а самой Луноликой. Мать посылала мне знамения того, что давно было ею предопределено...
  Келин молча закрыл руками лицо, потом резко убрал их и со вздохом сделал мне знак кистью: мол, твори что хочешь, я предупредил.
  Я же продолжала совершенно будничным тоном:
  - Травы, что ты перечислил, у меня с собой есть. Буду крайне благодарна, если ты перестанешь, наконец, изображать из себя всю скорбь этого мира и подскажешь, где взять здесь джандараканд?
  - Из земли. - Безразлично отмахнулся он, будто это было само собой разумеющимся.
  По чистой привычке я собралась возразить, что это будет насилием над её плотью - грубо изъять без разрешения хранящееся в недрах сокровище, но спохватилась, вспомнив, что теперь это не имеет значения.
  Поддев носком сапога треснутый фрагмент пола, я отшвырнула его в сторону. Бледные ростки травы, словно личинки червей, кишели под плоскими камнями, устилавшими основание церкви. Я горизонтально вытянула руки вперёд, создав в голове чёткий образ того, что намеревалась заполучить. Купол абсолютной тишины, накрывший вместе с сосредоточением, чуть вздрагивал, когда сознание ловило движение гигантских раскалённых плит, размером не меньше, чем с гору, лениво ведущих непрекращающуюся битву в потаённых глубинах. Завороженная зрелищем огненного царства, я вздрогнула, когда что-то холодное и влажное вылетело из земли, с хрустом прорвав оплетающие дёрн корни, и ударилось мне в ладонь. Я поймала кристалл, сжав кулак.
  Чернокнижник замиранием сердца следил, как его сумасбродный мастер воздавала благодарственную хвалу тёмной матери, и совсем перестал дышать, когда я опустила лунник в томящийся на углях горшочек с мазью.
  Как я и была убеждена, ни небесная молния, ни подземное пламя - не спешили превращать самонадеянную ведьму в горстку золы.
  Значит, не такую уж и самонадеянную.
  - Прошу простить меня за те дерзости, что я позволял себе, Лунная Леди, - С искренней учтивостью произнёс Келин, когда, собрался с духом, убедившись, наконец, что я жива и невредима.
  Было странно ощущать, что он так за меня переживает. Странно, но приятно, даже если, заботясь о моём благополучии, ведьмак преследовал лишь собственную выгоду. Практичен - всегда и во всём.
  Мы сидели вокруг очага, ожидая, покуда смесь для полётов застынет полностью, чтобы можно было намазать составом кисти, стопы и запястья. Но пока что я нанесла немного на лоб, что тут же даровало нежданное видение.
  - Мне по душе твои дерзости, тёмный брат. В них есть разум. Но, да помогут нам и другие твои таланты, ибо пожаловали первые гости!
  
  ***
  Оглядев собравшихся вокруг церкви магов, я в шутку подумала, что происходящее удивительно напоминает древнюю легенду о противостоянии четырёх стихий их первородной матери. Слишком лестное сравнение, но, дивясь надменным, похоронно-серьёзным лицам могущественнейших из природных колдунов, я решила, что имею на него некоторое право.
  Глаза Фейеша затуманились, когда он, следом за мной, также принялся осматривать противников силой внутреннего взора. И я ничуть не удивилась, когда внимание моего советника привлекла одна сплочённая группа.
  
  Четыре царицы восточного края, во всём своём блеске, и даже маленькая переводчица с ними. Зачем приводить ребёнка на бойню? Или, они рассчитывают на переговоры?... Что-то подсказывало, что крайне опрометчиво ждать от этих кичливых ведьм подобного проявления благоразумия.
  
  - Из правящих сестёр - только одна настоящая ведьма - Дджезерит. Остальные - заимствуют у неё, и служат ей источником одновременно. Сразим Огненную - и ни верховная нефтис, ни остальные - не будут препятствием.
  - Нет... - Протянула я, плотнее растягивая над пришельцами сеть мысленного дара.
  - Что? - Не понял колдун.
  Ореол магии вокруг фигуры медноволосой жрицы выглядел по-прежнему впечатляюще, но, словно тлеющая лучина рядом с лампой, он мерк по сравнению с другим сиянием - ослепительным коконом, сплетённым их нитей горящего на солнце белого золота... Доминанта света?! Никогда даже не слышала о таком, но приходилось верить тому, что виделось. Кто же носитель столь редкого таланта?!
  - Не Дджезерит. - Пока что пояснила я ведьмаку. - Кто-то, не жрец по сану, но настолько могущественный, что скрывал от меня свою силу, находясь вместе с сёстрами...
  - Тогда это может быть только сама царица - я знаю их порядки.
  По нитям, я ткала картину, собирая для неё остатки болезненных воспоминаний, крупицы ощущений - всё то, что казалось незначительным во время моего суда, но могло указать на истинного противника.
  - Ерби! - Щёлкнула я пальцами, разгадав головоломку. - Шамиз - всего-навсего её регентша, покуда девчонка не достигнет совершеннолетия.
  - Принцесса-полукровка?! - Не поверил маг. - Насколько же она одарена, что они пошли против собственных нерушимых традиций?
  - Ну, ради тебя же они их нарушили. - Я не смогла удержаться от сарказма, но, прыснув ядом, успокаивающе похлопала ведьмака по полечу. - Радуйся, что стал изгоем. Когда всё закончится - сможешь править восточным племенем как захочешь!
  
  ***
  
  Я постаралась максимально затемнить своё сознанием, дабы раньше времени не открывать врагам, что мне известна их тайна.
   - О, боги! - Простонала Дджезерит, когда я явилась к ним из чёрного проёма церкви. Янтарные глаза жрицы были затянуты молочной плёнкой, значит - она увидела и по достоинству оценила мои новые способности.
  - Не тревожь богов, вряд ли они помогут. Теперь. - Усмехнулась я со снисходительной улыбкой.
  - Керриб'эйт вон ташка! - Скорее прорычала, чем сказала, военначальница. Грозная женщина была облачена в шкуру ягуара - показатель доблести, проявленной в бою. И этот звериный наряд как нельзя лучше вязался с тоном, каким было произнесено её явно не лестное высказывание.
  - На твоём месте, Мукантагарра, я бы сейчас говорил повежливее. - Совершено обыденно ответил ей Келин, держащийся справа от меня.
  Надо же, я и не думала, что он владеет языком варваров. Наверное, это мой рок - доверяться людям, о которых я толком ничего не знаю.
  - Сын шакала! - Огрызнулась на него слепая царица.
  - Шакалы - не бросают своих детёнышей, Рашида. - Также спокойно ответил ей Келин.
  
  С непонятным чувством, я взглянула на пожилую женщину, стоящую чуть в стороне от собратьев по вере. Ни единого тёплого чувства не шевельнулось во мне. Тем не менее, я произнесла:
  
  -Зофия, ещё не поздно уйти. В память о прошлом - я не хочу вредить тебе.
  
  -Ты же знаешь - не могу. - С нескрываемой тоской отозвалась старушка.
  
  Новая часть меня тут же цинично рассудила, что земная ведьма, пожалуй, будет самой лёгкой мишенью, так как даже не старалась контролировать переполняющих её эмоций. После неё шли янтарноокие сёстры - заранее уязвимые своей врождённой горячностью.
  
  Остальных я не знала.
  Мужчина с кожей и волосами цвета чёрного дерева - явно прибыл с юга. Жаркий ветер, кружащий над песчаными барханами, живо обрисовал мне доминанту мага. Ведьма воды, девушка-альбинос с раскосыми глазами, должно быть, представляла север.
  Её аура была соткана из хрустального блеска вечных ледников и шёпота горячих гейзеров.
  
  Они не были непосредственными участниками предыдущих событий, а потому будут драться с холодными сердцами и не ослабленной яростью концентрацией. Если не полные бездарности, то эти двое чужеземцев - самые опасные противники.
  
  Ну и, конечно же, оставалась Эрби с её исключительно редким талантом и, не менее исключительной, способностью к притворству. Как правительница, она, несомненно, далеко пойдёт. Если выживет, разумеется...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  XIV.
  
  ***
  
  Осознавая, что терпение моё иссякает вместе с последними секундами мира, я принялась овивать себя блекло-лиловыми лепестками защиты. Словно прячась в гигантский бутон горечавки, напитавшейся молочным соком лунного света. Одновременно, послала Келину мысленное поручение, которому он тут же последовал, скрывшись обратно в церкви.
  
  Колдуны не спешили нападать, то ли всё ещё надеясь меня образумить, то ли соблюдая какие-то свои иллюзорные понятия о боевой чести... Иллюзорные, ибо нет её в войне. Как бы не утешали себя доблестные рыцари - не быть благородству там, где расцветает смерть.
  - Вы можете умереть, можете смириться, но мы восстановим власть богини! - Крикнула я, когда броня была сплетена.
  - То, что ты хочешь - путём террора вернуть кровавый культ, требующий невинных жертв! - Раздался возглас Дджезерит.
  - А сейчас - новый Бог проливает мало невинной крови? Разве Дети Зори не желают свободы? Без давления жаждущих обогащения храмовников - война между народами запада и востока прекратиться!
  - В отличие от тебя, мы не думаем только о себе. Сила должна быть контролируема. - Сурово ответствовала слепая Рашида.
  - Вот в чём дело! - Я не могла сдержать презрительного смеха. - Вы боитесь! Боитесь самих себя!..
  Что мы пытались доказать друг другу?! Ведь этих ничтожных существ не касалось и луча истинной веры!
  Я ощутила лёгкое вторжение - не удар, а скорее ощупывание гибкими ростками львиной лапы... Они проверяли, можно ли изгнать из меня силу матери, словно она какой-то злой дух!
  Прости, Зофия, этот трюк более ни у кого не пройдёт. Словно от боли старушка вздрогнула, когда я повела вокруг себя воображаемым серпом, обрубив нежные стебли.
  
  - Речи, знакомые до боли... - Обречённо пробормотала огненная ведьма. - Как глупо... снова в тот же капкан безумия...
  Я одарила Дджезерит преувеличенно гневным взглядом, хотя внутри оставалась столь же собранной и совсем не понимала, что эта сумасшедшая старуха там лепечет.
  
  - А, по-моему, верх глупости - это напасть на тёмных магов в пору пика их силы. Или, вы настолько страшитесь моих скорых свершений, что готовы подвергнуть угрозе свою драгоценную принцессу?! - Не договорив, я швырнула в Эрби чекан из чёрного льда.
  Если ведьма не умеет пользоваться реальным оружием, это отнюдь не значит, что она в нём вообще не разбирается. И, тем более, недостаток телесной мощи никогда не мешал мне использовать эфемерных двойников самых разнообразных клинков в магической практике...
  Девчонка сумела вовремя среагировать и выставила щит, переломив об него древко. Однако, вытянутый в форме молотка обух, отлетая, перед тем как раствориться, всё же слегка царапнул её по щеке. На смуглой коже проступила полоска крови.
  - Гордишься тем, что встала на колени? - Наследница златоволосых варваров решительно подняла подбородок, ещё не избавившийся от детской ямочки.
  Бриллиантовый свет тысяч солнц полился из её глаз, заставив мои - беспомощно заморгать. Выставленные вперёд ладони не ощущали жара, но кожа принялась зудеть, словно вот-вот обгорит.
  - Лучше стоять на коленях перед прекраснейшей из богинь, чем ползать в грязи, как жалкие крысы, перед теми, кто вас презирает!
  С этими словами я напустила на Ерби призрачных ламий. Змеиные хвосты мифических дьяволиц, снабжённые мерзкими трещётками, издавали наводящую ужас ритмичную музыку, как нельзя лучше вязавшуюся с их, перекошенными вечным голодом, ртами. Серное дыхание сопровождалось танцем тонких раздвоенных языков, которыми бестии пробовали воздух в поисках цели. По-девчоночьи взвизгнув, Ерби всё же удалось взять себя в руки, однако, напор она чуть ослабила.
  Земля задрожала под ногами, мешая сосредоточиться. Всё ещё ослеплённая, я без раздумий метнула огненный протазан в источник волнения. Раздавшийся звук сообщил, что широкий плоский наконечник копья вошёл в тело седовласой ведьмы по самую втулку. Женщина покачнулась и упала. Она могла бы защититься, но не смогла. Или не стала. Одним противником меньше, а до остального мне не было дела.
  На миг проскользнула шальная мысль, что что-то изменилось в моей магии... Раньше - она являлась для меня высшим таинством; в каждом ритуале я пропускала волшебство через себя... Теперь же всё стало просто, как щёлкнуть пальцами. Я сжала зубы, изгоняя пугающее ощущение растущей внутри пустоты. Всё это глупости: лучше иметь уродливую опухоль на сердце, чем кровоточащую рану. И пусть тысячу лет овевает пустота, нежели я хоть ещё минуту стану терпеть душевную боль. Не очень-то вяжется с моими прошлыми убеждениями, но... мир изменчив, и кто сказал, что люди должны быть крепче творения самой богини?
  
  Чернокожий южанин затянул песнь, обращаясь к духам его родной пустыни. Северная дева подле него, творила известное мне заклинание, намереваясь вызвать великана из Моря Вечных Льдов. Исполинская элементаль живо откликнулась - белые волосы колдуньи уже разметала вьюга, осыпая пространство вокруг неё пушистыми снежинками.
  Я размышляла ровно секунду, после чего хлопнула в ладоши, направив две противоположные линии волшебства одну на другую. Крылатые сиды с полупрозрачными, отливающимися золотым песком, телами, атаковали не ожидавшего того ориша. Раздалось шипение. Клубы образовавшегося пара несли запахи пряных благовоний и морской соли. Маги рухнули на колени - не мёртвые, но временно оглушённые. У меня появилась возможность вплотную заняться юным дарованием.
  
  Однако, отражая лучи Эрби, а затем, сражаясь с чужаками, я поздно спохватилась, что упустила из виду Дджезерит. Огненная поспешила напомнить об этой досадной оплошности, когда её пламя начало печь мне шею.
  - Царство той силы, кому ты служишь - заполнено трупами, поедаемыми жадными червями! - Голосом, напоминающим треск сухих поленьев, прошипела мне на ухо жрица.
  - Знаешь, я бы пощадила твою обожаемую маленькую дрянь, но за такие слова по отношению к матери, вам обеим - не жить! - Не оборачиваясь, процедила я в ответ. Намеренно прибегая к оскорблениям, дабы посеять в гордой душе побольше губительных семян злости. И преуспела.
  Ставшие языками огня, волосы дикарки взвились до вершин деревьев. Подвластная гневу, в тот момент жрица думала лишь о том, как не дать мне навредить её принцессе, а не о том, чтобы защититься самой. Немного изловчившись я без особого труда перерезала ей горло эльфийским скрамасаксом, выкованным моей неуёмной фантазией из света далёких звёзд. В затухающих янтарных глазах на миг застыло недоумение.
  До своего последнего вздоха она не решалась признать, сколько силы мне даровала поддержка тёмной матери!
  Мукантагарра бросилась к сестре, но я удержала её на расстоянии, возведя между нами непроницаемую преграду из вод Мёртвой Реки, изливающихся с графитовых скал потустороннего мира.
  - Скажи мне, славная военачальница, как можно не один десяток лет руководить армией, и в результате выбрать для нападения столь выигрышное для своих врагов - не только время, но и место? - Продолжала я издеваться.
  
  - Думаешь, одна сила полной луны обеспечит тебе победу?! - В бессильной ярости заорала женщина.
  - Сразу видно - дикари, замкнувшиеся в своей культуре настолько, что и знать не хотят о той, с которой столько борются! Иначе ты бы ведала, царица, что если есть церковь - поблизости непременно расположено кладбище! Тебя, вероятно, интересует, куда отправился некромант? Должно быть - в местный крипторий!
  Неожиданно налетевшая воронка урагана унёсла мои слова, нещадно круша лабрадоровые щиты-лепестки. Это означало, что маг воздуха очнулся. Усилием воли я направила ветер виртуозным вихрем, наставив, с его помощью, излюбленное оружие Мукантагарры на неё саму.
  Даже свою смерть гордая воительница приняла стоя, пронзенная собственным ассегаем. Кровь стекала по древку, а на леопардовой шкуре, вокруг зазубренного острия, быстро разрасталось красное пятно. Получив жертву, духи бури вернулись на свой родной план бытия.
  Мои ламии возвращались во тьму, растекаясь чёрной смолой, так и не достигнув Ерби, продолжающей источать нестерпимой яркости свет. Однако, принцесса заметно дрожала - смерть двух родственниц лишила её ощутимой части могущества. Но, Рашида с Шамиз были всё ещё живы, как и пришлые маги.
  Южный колдун создавал молот из прессованных слоёв воздуха. Его подруга-альбинос страховала мужчину, покуда тот был занят заклинанием. Я усмехнулась - иностранец избрал через чур сложную магию, требующую максимальных затрат энергии. Необоснованных затрат - один раз ударишь, и окажешься опустошённым, как соломенное чучело.
  Вдруг, земля вокруг странной пары вспоролась изнутри, выпуская на волю погребённых в ней мертвецов. Скелеты древних жителей Междуземья, призванные Келином, поднимались из своих последних пристанищ, спеша на помощь его Лунной Леди. Из дверей храма, волоча за собой очищенные временем кости, выходили те, кому был оказан почёт занимать крипторий базилики. Сладковатый запах тлена окрасил полночь.
  
  Верховная нефтис и её слепая сестра принялись отбиваться от зомби, стараясь не подпускать их к принцессе. Свет Эрби не мог навредить скелетам, так как они, в отличие от ламий, не были инфернальными существами и являлись естественной частью земли. До вмешательства Келина - в обоих смыслах.
  Ведьмак воздуха вскинул руки, замахиваясь грозным оружием.
  Северянка пустила по земле лёд прямиком мне под ноги, в надежде лишить равновесия и тем не дать увернуться от страшного удара. Провернув обманный манёвр, я чуть покачнулась, с опаской глядя на творение южанина. А потом, в последний момент, подхваченная под руки стаей призрачных горгулий, резко скользнула в сторону. Молот ударил по тому месту, где я только что стояла, разбив ледяную корку миллионом зеркальных осколков. Не мешкая, я подняла их в воздух и метнула в противников, словно град стрел.
  Мужчина, ослабленный после тяжёлого заклинания, не успел закрыться. Девушка заслонила его собой, но и её силы были на пределе. Без конца уверенные в своей магии, они не замечали приближения восставших мертвецов. И сполна поплатились за самонадеянность! Водная ведьма как раз натягивала перламутровый щит, когда один из скелетов перехватил ей руку. Мужчина отшвырнул его ударом по голым рёбрам, но драгоценное время было безвозвратно утеряно. Влюблённая чета, иссечённая обломками их же волшебства, навсегда вышла из сражения.
  Остались только я и Ерби, ведущие непрекращающееся противостояние с самого начала битвы. Справедливости ради стоит заметить, что в живых пребывали ещё Рашида с Шамиз, но, кроме зомби, ими занялся подоспевший на помощь Келин.
  
  Я ошиблась - девчонка-полукровка была не просто на редкость одарённой, она была невероятно сильна! Голова начала кружиться и я с ужасом осознала, что, возможно, вот-вот упаду. Издав протестующий вопль, я подставила незащищённые запястья под острые лучи. Лезвия света резанули по венам. По самые локти размазывая по рукам свою кровь, я ощутила новый приток энергии. Что поделать, магия крови никогда не подводила графиню Хидеж...
  Некромант изящным поворотом кисти сбил с ног слепую царицу.
  - Будь ты проклят... - С неизменным акцентом простонала дикарка.
  - Поздно спохватилась, мама.
  Он наклонился, и по-родственному, почти с любовью, поцеловав её в щёку. После чего безжалостно свернул женщине шею. Несмотря на всё произошедшее, именно этот его жест показался мне на редкость отвратительным. Впрочем, не известно, как бы я себя вела, если бы меня бросил самый близкий человек, даже будь я ему не самым желанным ребёнком.
  Фейешь с возмутительной неспешностью подошёл и, встав сзади, склонил голову, прижавшись лбом к моему затылку. Я почувствовала, как новый поток мощи принялся заполнять образовавшиеся бреши. Маг подпитывал меня, соединяя наши потенциалы в единое целое.
  Такого напора Ерби не выдержала. Лучи, вырывающиеся из её хрупкого тела погасли, словно кто-то поймал в кулак светлячка. Колени девочки подогнулись, она потеряла сознание.
  Яростно рыча, на нас кинулась Шамиз. Небрежным взмахом, я швырнула её об дерево. Тело женщины обмякло, опускаясь ничком в обожжённую магией траву.
  
  Оставив Келину успокаивать зомби, я двинулась к начавшей приходить в себя принцессе.
  
  - Приятно, когда тебя держат за душу? - С мстительным удовольствием спросила я извивающуюся в невидимых тисках Ерби. - Можешь меня поблагодарить: трое из четырёх правящих сестёр мертвы, ещё немного, и я возведу тебя на трон. Поверь моему опыту, обычно старые карги не спешат умирать! Жаль, что короновать свою принцессу народу Зори придётся посмертно!
  - Стой!!! - Моя рука, готовая проткнуть колдунью ритуальным хопешом, зависла в воздухе. - Она не хотела тебе зла!
  - Я заметила. - Язвительно бросила я призраку. - А теперь, отпусти и да свершится воля богини!
  - Откуда ты знаешь её волю?!
  - Была битва. Девчонка проиграла. По-моему, всё ясно. - Я дёрнулась, но Ева крепко держала меня за запястье.
  - Разве мать может хотеть смерти своему созданию?! Ведь если Луноликая - творец нашего мира, то Ерби и её дитя тоже!
  Вопреки обыкновению, чёрные глаза не метали гневные молнии, а смотрели на меня почти умоляюще.
  В сознании вспыхнула картинка из сновидения. Полные слёз глаза жертвы, что я намереваюсь пронзить в сердце... И вкрадчивый шёпот, требующий от меня не медлить с исполнением ритуала.
  - Смерть - неотъемлемая часть жизни. - Тряхнув головой, возразила я Еве.
  - Однажды я намеренно спасла жизнь тебе, подсказав носферату, что духи воды могут тебя исцелить. Отплати мне, сохранив её этой девочке, и, клянусь, больше никогда не стану являться тебе!
  - Торгуешься? - Усмехнулась я, но вышло как-то натянуто.
  - Взываю к твоему духу и разуму. Прислушайся к голосу, что склоняет тебя к ожесточению! Может ли он принадлежать той, чей высший закон - есть любовь?
  Откуда она знает про голос?...
  Хоть я и старалась не принимать близко к сердцу слова призрака, но, невероятным образом, ей как-то удалось поколебать мою уверенность.
  'Темная госпожа! - Мысленно взмолилась я. - Если я права, дай мне знак! Мне невыразимо нужен твой совет! Скажи, что поступаю правильно, и я убью это дитя света!"
  
  Мать услышала. Однако ж, весьма своеобразным способом. В ответ на зов, мне было послало небывалое прежде видение...
  Я аккуратно заглядываю в проём светлой комнаты, выдержанной в нежных пастельных тонах. Нервно глотнув воздуха нарядных покоев, благоухающего свежими ароматами цветов, захожу внутрь.
  Надо же было богине наделить эту девчонку таким дерзновенным характером! Последнее время у нас не было ни единого разговора, который бы не заканчивался ссорой... Но, во-первых, не мне, её преданной служительнице, осуждать Луноликую, а во-вторых, я скоро избавлюсь от тяжкого бремени опеки над непослушной девчонкой...
  Как будто это я виновата в том, что мы рано остались без матери и отца, и что высшие силы наградили нас обеих даром! Заботясь о ней, я вступила в храм, посвятив годы цветущей юности постижению таинств богини. Впрочем, мне повезло: я оказалась тем редким случаем, когда изнурительные занятия магией и многочасовые ритуалы - были не только не в тягость, но приносили искреннее удовлетворение.
  Свой дар сестра развивать отказалась, богохульно обвиняя тёмную царицу в том, что она разбила нашу семь, забрав к себе родителей. Что ж, чем вечно ныть, пусть теперь создаёт собственную.
  Невысокая девушка в свадебном наряде стоит перед дорогим зеркалом в серебряной раме. Вышитые золотой канителью виноградные лозы, покрывают зелёный бархат подвенечного платья. Лицо и волосы сокрыты под кружевной вуалью цвета весенней листвы.
  - Моя прекрасная младшая сестрёнка! Вот и стала невестой! - С улыбкой говорю я, становясь сзади неё, заботливо подправляя складки лёгкой ткани.
  - А ты выйдешь замуж за повелителя... - Словно осуждая, говорит она.
  - Ты знаешь закон - верховная жрица становится женой королю.
  - Но ты же не любишь его! - От крика невесомая ткань колышется там, где должно быть её, искажённое очередным капризом, милое личико. Хорошо, что я его не вижу...
  - Какая разница? - Огрызаюсь на неё. - Я знаю свои обязанности. Пора бы и тебе - знать свои!
  Последняя фраза отдавала приказом, но она сама меня вынудила! Видит мать, я пришла к ней с миром.
  - Ты очень изменилась... с тех пор как умерли мама с папой и тебя посвятили в культ...
  - Зато ты неизменно выводишь меня своими упрёками! Незаслуженными, к тому же! Я хотела навестить любимую сестру на репетиции её свадьбы, а ты снова умудрилась устроить размолвку!
  - А я должна радоваться?! Может, ещё в ноги упасть, благодаря тебя за то, что выдаёшь меня замуж за человека, которого я едва знаю?!
  
  'Скажи спасибо, что вообще кто-то взял такую спесивицу!' - желчно подумала я, но вслух возразила:
  - Киндеирн - достойнейший из мужей нашей страны, второй после короля. И, он искренне тобой восхищается, как ни странно... Дар даёт мне видеть людей: я ни за что не сосватала бы тебя подлецу.
  - Плохо видишь! И мне не нужен достойнейший, мне нужен Артмаэль! - Закричала мерзавка. - И я нужна ему! Я, а не ты!
  - Что ты сказала?! - Я услышала, как дрожит мой собственный голос.
  
  - Ты слышала: я люблю нашего короля и жду от него ребёнка!
  Выдержка подвела меня. Сама не заметив, как это произошло, я отвесила её звонкую пощёчину. Такой силы, что фата слетела. Из-под неё на меня смотрел ни кто иной, как Ева...
  - Что всё это зна...
  Когда глаза мои снова узрели реальность, призрак и златоволосая колдунья исчезли, подобно растаявшему в сумерках солнечному лучу.
  ***
  
  За завесой ночного леса отчётливо слышался топот копыт приближающихся лошадей.
  Я в панике огляделась по сторонам. Келина нигде не было видно. Не удивительно. И меня-то познабливало, а каково должно быть ему?... К новой стычке ведьмак явно не пригоден. А, кто бы меня не схватил, было бы неплохо, чтобы на свободе оставался союзник, имеющий приличный опыт побегов.
  
  Впрочем, если это отряд варваров, запоздало мчащийся на помощь своим царицам, вряд ли я имею даже намёк на шанс остаться в живых...
  Меня окружили две дюжины всадников. Однозначно, это была не дикари, но и не наша пограничная кавалерия.
  
  Из огня да в полымя, Мэд... Рыцари-храмовники, воинская элита, мечом сражающаяся за чистоту веры. В основном - с крестьянами и теми одиночками, что объявлялись позорным пятном на мантии господствующей религии. То бишь, на мантии кардинала. Герои детских моих кошмаров - цепные псы духовенства в развевающихся белых плащах с сакральными символами на спине и груди...
  Тот, что ехал впереди группы, откинул глубокий капюшон.
  
  - Мэрджит, Мэрджит... Как говорится, сколько лет, сколько зим! - Расплылся в улыбке Кристиан.
  
  - Простите, что не кланяюсь, Великий Инквизитор. - Я старалась побороть одышку, но от волнения и усталости, говорить без неё просто не получалось. - И что скучала, врать тоже не буду.
  
  - Я и не ждал, дорогая моя некромантка! - С приторной лаской протянул мужчина. И тут же сурово бросил. - Взять её!
  
  Несколько воинов соскочили с сёдел и шагнули ко мне с обнажёнными саблями наперевес. Я вскинула руки в предупреждающем жесте, обращаясь к их командиру:
  
  - Простите за нескромный вопрос: но, а мощи-то хватит? - С моей стороны это был чистый блеф, но пока что ничего более толкового на ум не приходило.
  
  Мужчина задумчиво обхватил пальцами подбородок.
  
  - Учитывая, что вы носите в себе силу божества, службе которому я посвятил жизнь, то думаю... да. Хватит.
  
  Зрачки в серых глазах храмовника сверкнули сталью, и магическая сеть, крепче железа, сковала по рукам и ногам. Я снова и снова взывала к матери, но, на этот раз, величайшая из богинь или та злая сила, что прикидывалась ею, предпочла меня не слышать...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  XV.
  
  
  Подобно нераскрывшейся куколке лесной голубянки, ожидающей перерождения в тёплом брюхе трухлявого пня, я висела во мраке, прижимаясь спиной к сырой стене камеры. Но, в отличие от милосердно лишённого разума мотылька, приходилось осознавать, что нахожусь я отнюдь не в безопасном убежище, а в подвальном каземате одного из многочисленных бастионов инквизиции... Кишащем двуногими пауками или, если продолжать сопоставления с насекомыми, хищными богомолами.
  
  Босые ступни едва носками касалась пола. Руки мне сковали за спиной цепью, что жирной змеёй спускалась с потолка. Ржавые наручники настолько туго обхватывали кисти, что предплечья онемели, а всё, что выше, противно ныло от длительного нахождения в неестественном положении. Ощущение, сравнимое с тем, как если кости медленно выкручивают из суставов... Щиколотки были свободны, но что толку? Колдовать с помощью ног ещё ни одной ведьме не удавалось.
  
  Но, больше ломи и унижения заточения, не давали покоя слова кардинала. Что он имел в виду, говоря, что я одарена Его богом?! Если он тоже присягнул тёмной матери, отчего же тогда меня закрыли здесь беспомощно ожидать неясного будущего? Даже если предположить, что я чем-то разгневала великую, неужели она настолько непостоянна в своих симпатиях, и способна так быстро менять своё расположение?
  Или же, Ева была права и...
  Нет!!! Все эти мысли - порождённый страхом богохульный бред моего измученного рассудка.
  С отчаянья я ударила пяткой в стену. Верхнюю часть тела от этого резкого движения рвануло острой болью, взвившейся по позвоночнику. Так что протяжный стон, раздавшейся из-за древней каменной кладки, я поначалу приняла за собственный.
  
  - Кто там? - Насколько позволяли путы, приложилась ухом к пористому камню.
  
  - Тот ложный враг, что, на его беду, ты не успела послать в царство матери, каника-мези... - Раздался приглушённый голос Шамиз. Даже скрашенные мукой, слова оставшейся в живых и схваченной, за компанию со мной, восточной царицы, были велеречивы и высокопарны, как падающий со скальной кручи водопад.
  Мне нечего было сказать ей. О чём можно спорить двум пленницам, разделяемым лишь слоем воняющего плесенью кирпича?
  - Демон, что принёс тебя сюда, - словно бредя, продолжала Шамиз, - решил, что его истязания заставят меня страдать! Я видела смерть своих сестёр, что может быть мучительней?... И, не страшит смерть тех, для кого она - врата в новую жизнь... Близок, близок момент моего освобождения...
  - Демон?! - В забытьи, или умышленно оброненная ею фраза, подтверждающая самый главный из моих страхов, повергла в бешенство. - Ты кардинала так именуешь?
  Женщина отозвалась хриплым смехом:
  - Самонадеянный человечишка! Его хозяин - Тот, что требует крови... Как в этой, так и в прошлой твоей жизни. Из жертв он черпает силы, что потом подаёт своим слугам...
  - Что ты можешь знать о моей прошлой жизни, жрица?! - Кричать не получалось, но отчаянно хотелось донести до неё то, что точило меня хуже древесного червя. - Я обречена нести смерть! И богиня, что ты греховно именуешь демоном, тут не при чём! Моя болезнь крови, реакция кожи на солнце... я видела жуткое место, где томилась после смерти... Я полюбила создание ночи! Подумать только, так долго защищала своё сердце от мужчин-людей, чтобы преподнести его носферату! Перерождение - это же ваши легенды! Его сестра тоже в них верила!
  Смыслу, что таился в сумбуре моих речей, как ни странно, удалось достичь измотанного пытками понимания ведьмы.
  - Наши легенды рекут, что души не покидают пределов своего мира. Дар всего лишь помог тебе увидеть осколки чужой жизни. И я вовсе не хулю великую мать, она не виновата в том, что прошлые ошибки не дают тебе видеть Её - в её истинном свете...
  Чтобы она не пыталась донести до меня, какую бы истину не старалась сообщить - мне вдруг стало решительно всё равно, во что верить. Мир превратился в слепую ночь, сплошь опутанную паутиной, пролегающей над океаном безумия. Зачем бороться, выпутываясь из клейкой сетки, если освобождение всё равно не принесёт утешения? Одно лишь погружение в новые тайны, чьих глубин не касалось и луча мудрой божественной воли. Сколько ни тешь себя фальшивыми ценностями, у всех из них один властелин - абсолютный хаос...
  - Я уже не знаю, что есть свет, а что - звать тьмой...
  Отчаяние, судорогой всколыхнувшее сердце кровавой ведьмы, наверное, сумело просочиться сквозь камень, тем подвигнув Шамиз на долгожданное откровение:
  - Слушай же, покуда у меня есть силы говорить...
  ...Тьма, что есть плоть нашей богини - это ещё не Зло. Её имя говорит лишь о том, как мало мы знаем о нашей матери! Всё вокруг - явилось из мрака, слеплено из хаоса молочно-бледными ладонями Луноликой. Она не противостоит природе, и составляющим её стихиям, они - одно целое! Но, ослеплённый темнотой, каждый видит лишь то, что хочет видеть. Силы, что овевают свежими ветрами горные вершины - способны создавать разрушительные ураганы; огонь, в очагах согревающий наши дома и спасающий путников от лютого зимнего хлада - одной небрежно брошенной искрой может испепелить жизнь на целые земли вокруг... Мы - дети стихий, но у каждого из нас - свой ад. И случается, что он настолько разрастается, подобно оползню, находя пищу в человеческой обиде и злобе, что выпускает на волю порождённых им тварей...
  О двойственной природе стихий мне доводилось слышать и раньше, в том числе и от Келина, но то, что скрывалось в последних строках фантастического повествования царицы - было слишком.
  - Считаешь, что это я - создала демона?! Можно подумать, я родилась монстром, настолько алчущим убийств, как другие дети - материнской ласки!
  - Но ты признала, что нуждалась в крови? - Спокойно ответила рассказчица, заставив меня загасить возражения.
  - Всё началось в Адаре. В первые века мироздания, жрецы Тёмной Матери, в благодарность за творение мира, приносили ей свои жертвы душистыми цветами и хлебом. Её посвящали священный рощи и дивные песнопения... Пока, одна из жриц Линии Луны, наделённая богиней великим даром, не выпила вина из морского винограда, поданного ей ревностью... Вняв зову безумия, она убила свою родную сестру, осквернив жертвенник кровью невинных.... Оскорблённая предательством возлюбленного, колдунья ошибочно уверилась, что делает это во имя нашей милосердной матери!... Но, сила крови - великая сила. Её волшебство явило людям чудесное знамение, укрепив веру заблудших в истинность жестокого культа. Жрецы Лини Солнца, отказавшиеся принять новый обычай, ушли в необжитые горные долины востока... Их потомки до сих пор зовут себя Детьми Зори, забывая, что когда-то, они и Закатный Народ - составляли одну величайшую культуру этого мира...
  Тёмная Мать, ужаснувшаяся, что ужасные деяния творятся её именем, покарала виновных. Повелела душе убитой девушки - пребывать в царстве света и гармонии, а её старшей сестре - вечно изнывать в потустороннем безвременье...
  Бездна безбрежного моря, бушующего в непроглядной ночи.... Глубина абсолютной беспомощности... Бесполезность борьбы... Вот, что несли мне сны о чёрном океане - всё это были воспоминания об обрушившемся на меня наказании.
  
  - Но, демон, рождённый в воспалённом мозгу могущественной ведьмы, окрепнув на невинной крови, и после смерти своей несчастной создательницы, сумел остаться в миру. Обманом проникал он в сердца людей под личиной мудрого бога, чьи жадные до власти проповедники осуждали все деяния колдунов, включая само их существование. Утвердившись в сознании почитающего его люда, враг укорил Луноликую чрезмерной суровостью её решения. И подговорил мать, безмерно опечаленную предательством детей своих, по прошествии определённого срока, отпустить души обеих сестёр обратно на землю. Но, если трагедия повториться, - хитроумно рассудил он, - люди докажут свою неспособность познать высшую мудрость богини - любовь. Всепрощающую, всепреодолевающую. Воистину, высшую магию этого мира. И тогда, всё сущее ввергнется во власть демона. И придёт эра разрушения, несущего не созидание, а боль, отчаяние и пустоту... И победил он.
  - И я должна в это верить?! - Со всей возможной истовостью, кричала я невидимой собеседнице. - В то, что тысячелетия назад сошла с ума и убила собственную сестру, которую растила как дочь?!
  - Ты чуть было не поверила, что была женщиной-носферату в прошлой жизни. Эта легенда - не лучше и не хуже остальных, и уж точно - не более невероятна. А то, как ты только что добавила красок моей истории, доказывает, что в глубине души ты знаешь истину...
  - У меня нет и не было сестры. - Произнесла я твёрдо. - В этой жизни, по крайней мере.
  - Твой отец и силой взятая им мать той крестьянской девушки - думали иначе... - С тоской возразила колдунья.
  - Ева... - Страшная правда пронзила меня вернее раскалённых шипов, излюбленного инквизиторами средства ведения допросов. - Почему же вы раньше молчали?! Почему она предпочитала молоть всякую чепуху, лишь об этом ничего мне не сказав?...
  - А ты бы стала слушать суеверных дикарок, надменная графиня? Когда любая мораль была для тебя пустой 'чепухой'? И не требуй многого от призраков, они видят лишь то, что хотят видеть и говорят не больше, чем им позволено... Признаю, мы поступили с тобой жестоко, и за нашу жестокость ты уже отплатила сполна! Но не от злого сердца вершился наш суд. Мы желали тебе одного: дать возможность познать человеческую доброту, узреть благородство и испытать любовь. Заключённая в своём замке, ты была как в тюрьме. Удобной, красивой, но не знающей жизни, как эта грязная темница не знает солнечного света. Мать вернула тебе силы, когда ты поборола дьявольское искушение ради бессмертного князя, не имея надежд на взаимность. Почти поборола... Если бы можно было выбирать, кого любить, мир не знал бы трагедий... - Женщина зашлась надрывным кашлем.
  Как в калейдоскопе передо мной поплыли искрящиеся теплотой карие глаза наивного Доминика... Ласковая улыбка его бабушки... Румяные личики деревенских детей, которых, ропща на судьбу, я всё же избавляла от хворей... Уверенный, с хрипотцой голос моего коварного возлюбленного... И, залитая кровью поляна перед заброшенной церковью.
  Поздно думать о былом.
  Собравшись с духом, я поспешила выяснить у стремительно теряющей силы Шамиз то, что хоть и не могло исправить уже свершенного мною, но оставляло скромное пространство для блекнущей надежды...
  - Почему богиня позволяет храмовникам кормиться силой демона, что употребляется на убийства её чад?
  - Правители сильны своими подданными. Покорившее запад духовенство - подчинёнными ему душами. Даже мать бессильна против трусости...
  Больше ничего не успела спросить.
  Дверь темницы распахнулась. Я непроизвольно сжалась, пытаясь рассмотреть в свете факела лица пришедших за мной палачей.
  Палача. И, это - определённо, был не монах.
  Суровый взгляд воина, широкая челюсть, подчёркнутая густыми чёрными усами. Снова лицо, так напомнившее мне отца...
  Не зная, как реагировать, я не произносила ни слова, покуда Ладвик Штепан, рыча сражался с заедающими замками оков.
  Откуда у него ключ?!
  - Быстрее, графиня! - Сотряс стены каземата его звучный бас. - У нас мало времени!
  - Я не могу идти... - Это было досадной правдой - измученное тело обмякло, стоило мышцам ощутить свободу.
  Без лишних слов мужчина подхватил меня на руки.
  
  - Ты же воин короля... - Непонимающе шептала я, пока он нёс меня по запутанным коридорам. - Светской власти нет хода во владения Храма...
  - Ваши обвинения - досадная ошибка, но мы не можем того доказать. Потому кардинал послал меня...
  Осознание разыгрывающейся коварной интриги протестующее резануло по натянутым нервам.
  - Нет!!!
  Всё произошло слишком стремительно: отворилась дверь, последняя преграда к свободе, я упала на землю, а рядом - рухнул воевода, предательски пронзённый кинжалом Кристиана...
  Я поднялась на дрожащие ноги, украдкой разминая пальцы рук и стараясь не смотреть на безжизненное тело бравого воина, павшего жертвой происков этого чудовища в мантии.
  Наверное, он не снимет с лица этой мерзкой, самодовольной улыбочки, даже если земля под его ногами провалится в преисподнюю. Что ж, посмотрим...
  ***
  
  
  Великий инквизитор сменил плащ храмовника на самый непримечательный, из серой домотканой шерсти, почти под цвет глаз. И без единого сакрального символа.
  - Простите, графиня, но на вас у меня есть определённые планы, которые не вписываются в рамки официальной доктрины. Согласитесь, что нам обоим толку, если вас сожгут, моя прелесть? Посему, я убедил воеводу Штепана вывести вас из катакомб монастыря. До чего же доверчивы эти вояки! - Священник досадно поморщился. - Вы ведь не в обиде на меня, за эту мою вольность?
  - Думаю, Ладвик в большей обиде.
  - Что поделать, никому не нужны лишние свидетели. - Продолжая демонстрировать мне свои актёрские ужимки, развёл руками кардинал. - А королевские гусары, как всем известно, далеко не самые надёжные люди!
  - Вы лично его мне в мужья пророчили, а теперь, не погнушались использовать и убить. Опасаюсь выразиться тривиально, но вы - страшный человек, кардинал...
  Мои выводы его повеселили. Обаятельное лицо излучало такую иронию, что впору было воск на ней топить.
  - Так, рискую предположить, что брак с вами, тем же для него и закончился бы... Разве нет? - Располагающие морщинки вокруг глаз выдавали еле сдерживаемый смех.
  Я не ответила, не двигаясь с места. Похоже, моя нерешительность начала его раздражать.
  - Пойдёмте со мной, Мэрджит. - Таким же непререкаемым тоном, в далёком прошлом, инквизитор велел моей матери идти на смерть. - Вы знаете, куда.
  - А если я не пойду, заставите?
  Снова перемена тона, сдобренная одобрительным взмахом рук:
  - Вы умнеете с каждым днём, дитя моё! Вот что значит, принять истинную веру!
  - А люди? Знают, какому демону вы обрекаете их поклоняться?
  - Люди? - Скривился он, будто речь зашла о чём-то совершенно не заслуживающим упоминания. - Люди - безвольный скот. Достаточно грамотно всё им преподнести, так они и носферату одарят своей любовью.
  Мерзавец, он всё знал! Как всегда, всё и про всех... А может, и подстроил.
  
  'Мать всего сущего, - взмолилась я мысленно, - Знаю, что подвела тебя. Но, если сейчас, я наконец-то всё поняла правильно, не оставь, поддержи меня! Кажется, я знаю, что делать...'
  - Вы кое-что забыли, моя дорогая! - Кристиан кинул мне небольшой овальный предмет.
  Поймав, я узнала в нём горшочек с мазью для полётов.
  - Отлично изготовлена. - Похвалил он. - Я чрезвычайно скуп на комплименты, но, для новоприсягнувшей - у вас великолепный потенциал!
  - Подождите. - Сухо оборвала я грязную лесть, склоняясь над Ладвиком.
  Бархатная чернота ночи соткала на моей ладони локон волос, что когда-то, изображая симпатию, я срезала у воеводы, а потом умудрилась потерять в странствиях...
  Слабое свечение вокруг грузного тела говорило, что ещё не поздно. Сжав прядь в кулак, я внутренне собралась. Одновременно приложила к ране мужчины висящей на шее сердолик. Повезло, что храмовники не стали отбирать у ведьмы её дешёвое украшение, показавшееся им бесполезной побрякушкой! Края разреза зашевелились, потянулись друг к другу, восстанавливая целостность тканей. Как яд скорпиона, несущий смерть при укусе, в малых дозах, даже обращённая в камень, кровь вампира - являла собой чудотворное средство.
  Магия снова заструилась по мне серебряным ручьём жизни. Часть её, я вдохнула в своего несостоявшегося супруга. Сердце мужчины неуверенно толкнулось в груди, и вдруг застучало слабым, но ровным ритмом.
  - Когда он придёт в себя, не будет помнить ничего из событий сегодняшнего вечера. - Подходя к кардиналу, я уже растирала по рукам мазь.
  - Опять же, впечатляет. - Снова не пренебрёг комментарием священник. - Помниться, первые из наших святых тоже не брезговали этим фокусом, дабы сразить доверчивые умы общественности...
  
  
  ***
  
  - Где мы?
  Полёт оборвался также скоро, как начался. Только что взвились в воздух, и ночной ветер омывал мои волосы, и вдруг - окрест снова сгустилась непроглядная тьма... Спёртый воздух разбавлялся горьким привкусом масла, пропитавшего факелы.
  - Подземелье Адара.
  Вполне правдоподобно - такого рода сооружение просто обязано иметь потайное пространство. Странно, что я раньше об этом не задумывалась.
  Через каменные двери, кардинал провёл меня в секретную комнату, где веками скрывался от людских глаз главный алтарь. Тот, что находился снаружи, был лишь фикцией.
  По крайней мере, теперь моя история приобрела свою логику - она закончится там, где началась.
  
  - Мой давний предшественник обнаружил святилище, когда пытался подвергнуть языческую цитадель разорению 'во славу веры'. Тогда-то ему и открылась истинная цель нашего служения...
  Я молчала, осматриваясь.
  Просторный подземный храм к нашему приходу кто-то загодя осветил множественными огнями. Резьба, ещё более искусная, чем та, что украшала наземные колонный и портики, овивала белый мрамор. И я даже не вздрогнула, завидев вольготно прислонившегося к стене Келина. Гораздо больше меня ужаснула личность человека, привязанного к жертвенному камню.
  О, боги, только не Доминик...
  Стараясь сохранять равнодушное выражение, я обошла юношу кругом, украдкой изучая узлы на верёвках, которыми он был пленён. Сами волокна и плетение были тщательно скреплены магией. Руками, даже с помощью волшебства, их не распутать и обычным оружием не перерезать...
  - Сам виноват. Не надо было идти за тобой по пятам. - Не поднимая головы, произнёс светловолосый ведьмак. - Убей мальчишку, докажи, что в тебе не осталось человеческих привязанностей. Одна только вера.
  - Прости меня, Шимона! - Простонал Доминик. - Я не ведал, что говорил! Я знаю, что ты - не такая, как они!
  - Ошибаешься, милый. - С горькой усмешкой проворковала я, нежно проводя по его щеке.
  Кардинал расплылся в довольной улыбке.
  
  
  ***
  
  
  - Что я должна сделать? Вырвать ему сердце? Или перерезать горло? - Уточнила я холодным тоном.
  - Как посчитаешь нужным. - Кристиан подал мне церемониальный кинжал. - Освободи нашего Господина!
  Сверкающее лезвие трещало от наполнявшей его силы. Сколько душ пришлось погубить, чтобы зарядить его такой мощью?
  Привычным для тела движением, я замахнулась. Всё-таки. память о прошлом существовании может окааться невероятно стойкой.
  Но, нацелившийся в грудную клетку клинок в последний момент изменил направление, пройдя по верёвкам, державшим руки и ноги мальчика.
  - Уходи, Доминик! - Приказала я, присовокупив к приказу - магию перемещения. И мальчишка вмиг испарился, оставив на мне тёплый след полного благодарности взгляда.
  - Ну и чего ты добиваешься? - Спокойно спросил кардинал.
  Я не почтила его разъяснением.
  - Зато я знаю, чего ты добиваешься, Кристиан! - Закричала в ответ. - Торжества своего лживого бога! Но ты, Келин, как ты можешь помогать врагу?!
  - Мой сын не рассказал тебе? - Ничуть не смущённый моей бунтарской выходкой, отозвался инквизитор. - Ай-я-яй, а я так пёкся воспитать детёныша варваров культурным человеком!
  - Сын? - Переспросила я. Это изречение моего извечного врага было настолько невероятно, что не могло даже отдалённо претендовать на правду.
  - Кристиан усыновил меня, обречённое на смерть дитя войны. - Пояснил Фейешь. - Бежавшая из плена слепая царица не особо рвалась забрать с собой бастарда-полукровку, произведённого её на свет в неволе. Когда же я вырос и сознательно захотел присоединиться к своему народу, оказалось, что я 'испорчен', потерял связь с их обожаемой матушкой-природой!
  Так вот почему его никогда не могли поймать! Без помощи всемогущего кардинала тут не обошлось...
  
  - И ты решил отомстить. - Подвела я итог. - И, какова же теперь моя роль в твоём плане?
  - Ты - слишком ценный сосуд, чтобы он мог долго оставаться пустым! Глупые восточные мегеры намеревались оградить тебя от притязаний тьмы, но тем, лишь быстрее подтолкнули в её объятия!
  - И сила, - Подхватил кардинал, усмехаясь. - Приняла приглашение. То, что ты пожалела мальчишку, ничего не меняет. Даже без последней жертвы, разбив твою бренную оболочку, я выпушу Бога на волю!
  Я не слышала угроз.
  Кардинал сделал знак кистью. Но его магия отлетела от меня как зерно от стены, и вреда причинила не больше.
  - Ради собственного тщеславия, решил обмануть мать, Келин? Не бей по руке, с которой кормишься - будет больно. - Повторила я его собственные слова.
  - Не обмануть, а предложить ей нового носителя. - Улыбнулся маг, как всегда - одними губами. Глаза оставались холодны, как зимний лёд. - В отличие от моего отца, я верен Луноликой и никогда не разделял идей его священского ордена.
  - А в носители избрал себя, конечно же?
  - Не надо сарказма, раньше я не вызывал в тебе такого отвращения. И не расходуй свою мощь понапрасну - тебе отсюда не выйти. Живой, так уж точно.
  Я посмотрела на зажатый в руке кинжал.
  - Если она действительно - создательница всего сущего, а не жестокая тёмная владычица, то даже сейчас, даст мне право выбора!
  Тёплый ветер скользнул по коже. Дыхание самой земли. Дыхание матери.
  Каменные двери, что веками охраняли путь в святилище, захлопнулись.
  - Что ты делаешь?! - В голосе инквизитора не осталось и следа былой самоуверенности. Её заменила паника. Как же долго я ждала этой метаморфозы!
  - Не всё в этом мире - боль.
  - Открой немедленно! - Орал Кристиан.
  - В чём дело, кардинал? Если твой бог такой могущественный, почему же он их не отворит?! Или он не слышит тебя? Может, ты мало ему заплатил?! Или он раскрывает двери только в свой ад?! Тогда, я с удовольствием ему помогу!
  Я бросила в сторону ритуальный нож.
  - Нет! - Вдруг истошно крикнул Келин, сохранявший до того удивительное самообладание.
  Горячий магический ветер и стена пламени не подпускали ко мне ведьмака.
  
  Сложила ладони на молитвенный манер, и, не отрывая взгляда от факелов, дунула.
  Замкнутое помещение мгновенно заполнилось огнём. Седые волосы священника запылали, заставив его зайтись диким криком.
  Я сорвала с шеи красный карнеол, и иступлённо заговорила:
  - Ты сумел подарить жизнь достойному. Так подари же смерть той, что жаждет её, как освобождения!
  Словно живое сердце, камень дрогнул. Пальцы сжали нечто, ставшее прозрачной и мягкой жилистой оболочкой, полной алой жидкости, засиявшей в отблесках пламени. Я приложила миниатюрную флягу к губам и одним махом выпила яд...
  
  ***
  
  Запах свежей травы щекотал ноздри. Как в детстве, когда мы с мамой, беззаботно хохоча, катались по лужайке перед замком, подставляя лица тёплым лучам весеннего солнышка. Пока она была жива, коварная болезнь не смела напоминать о себе. Благословенное было время...
  Светло-сиреневое небо с прожилками сусального золота, окрашивало воздух нотками волшебства. Искры просыпающегося светила играли на мраморных колоннах.
  
  Я лежала на земле, во внутреннем дворике Адара, но не чувствовала холода росы, только нежность. Словно задремала на шёлковом покрывале. Странное ощущение...
  Справа от меня, на одном из камней, обратив безмятежный взгляд навстречу разгорающемуся над долиной восходу, сидел Келин.
  - Где мы? - Второй раз за последнее время, спросила я. На всякий случай, отползая подальше. Как ни удивительно, ведьмак больше не вселял в меня боязни.
  - В Её царстве. - Красивое лицо озарилось неподдельным благоговением. Он даже не соизволил посмотреть в мою сторону. - Кинжал не должен был причинить тебе вреда, Мэрджит. Но, ты предпочла всё переиграть по-своему. Истинно, ты Её дочь! И не бойся, даже захоти я тебя сейчас убить - не смог бы.
  - Потому, что я... уже мертва?
  Даже без его слов, это было очевидно. Окружающий мир был через чур нереален... Слишком тих. Слишком, неестественно, совершенен. Будто мы оказались внутри написанной гением картины.
  - Да, как и я. Только со мной это произошло далеко не сегодня.
  - Расскажешь? - Как ни в чём не бывало, я села рядом.
  Пепел не падал с небес, но, как и в том сне, в этом сонном мире не было места сомнениям, как и былым разногласиям.
  - Это долгая история. - Ответил он, всё также, не отрывая взгляда от зарождающегося на востоке пурпурного сияния.
   - Что ты за существо?
  - Всего лишь покорный исполнитель Её воли.
  - Всегда ли?
  - Иногда мы спорим... Признаюсь, временами мне даже удаётся немного посамовольничать... - Бледные губы изогнула коварная ухмылка.
  - Мой тёмный ангел... - Усмехнулась я, скользнув взглядом по высокомерному профилю.
  - Не самое плохое прозвище, что мне давали.
  - Я говорила, что ты - ненормальный?
  - Потому-то мы и понравились друг другу. - Наконец, он соблаговолил вернуть мне улыбку. Но, не на долго. Зоря, ослепительно вспыхнувшая над горными вершинами, богатила голубые топазы его глаз золотыми вкраплениями и снова приковала к себе. - Правда она удивительна?...
  Грешный счастливец, нашедший свою истинную любовь. Мне оставалось лишь вздохнуть
  c лёгкой завистью.
  - Фанатик.
  - Упрямая ведьма.
  Зрелище торжества света, всецело покорившее Келина, хоть и завораживало, но всё же оставляло равнодушной.
  - Я отдала богине всю себя, без остатка. А она пожалела мне самой малой крупицы из своей сокровищницы...
  - Разве она просила твоего самопожертвования? Зачем чужая душа, зачем кровавые подношения той, что сама наполняет жизнью вены каждого существа на этой земле?
  Пушистое облачко сорвалось с небес и скользнуло на фальшивую траву.
  Ева, парящая в лёгких, развевающихся одеждах, прижимала к груди нежного ангелочка, дремлющего у неё на руках. В этом совершенном мире голос моего светлого призрака звучал на подобии журчащего родника:
  - Прости меня, сестра. - Девушка одарила меня искренней улыбкой. - Потакая своему эгоизму, я не вправе была лишать тебя счастья, что ты заслужила.
  - И ты меня прости, я не должна была гневаться и противостоять тому, чтобы ты обрела свою любовь.
  Чувство невероятной лёгкости населило душу, стоило нам обменяться этими простыми фразами. Именно одухотворённой лёгкости, а не мёртвой пустоты.
  - И что теперь будет? - Спросила я Келина, когда мать и дитя растаяли, теперь уже навсегда обретя покой.
  - А что ты сама хочешь?
  - Она знает. - Сказала я, кивнув в сторону восхода.
  - Тогда смотри... - Мужчина взял меня за руку, второй указывая на, играющий всеми цветами радуги, всецело поглощающий меня СВЕТ...
  
  ***
  На мягком, высокогорном лугу, вокруг костра танцевали золотоволосые мужчины и женщины. Они славили свою юную, но добрую и сильную царицу. Высокие, мускулистые и смуглые; блики огня делали их кожу бронзовой, а глаза заставляли блестеть янтарём... И я стала одной из них. Каплями росы на мясистых листьях туи, рокочущей грозовой тучей, ручейком, проворно бегущим по мерцающим камешкам...
  
  А в реках, с тех пор, стали находить совершенно особенные жемчужины. По форме, они были чуть вытянутые, как капли крови, и такого же необычного, переливающегося перламутром, багрового цвета. Сказывали, что если девушка найдёт в бурных водах такую жемчужину и вплетёт её себе в волосы, то никогда не познает предательства и станет счастлива, любимой тем, кого сама избрала...
  
  Но, это, всего лишь одна из легенд. Не лучше и не хуже прочих. А что происходит с душами, когда они делают шаг в новую жизнь?...
  
  Кто ведает, кроме них самих?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"