Итак, любезный мой читатель! Мы приблизились к завершению нашего правдивого отчета о легендарных Днях Декады и легендарных деяниях Конца Феноменальной Эпохи. Да! Теперь вы знаете практически все. Но несколько слов, все-таки, думается, еще остается сказать. Конечно, вас в первую очередь интересует, как сложились дальнейшие судьбы наших героев. Ведь именно им мы обязаны тем благополучием и тою Благодатью, коими мы имеем счастье наслаждаться в наше время - в Эпоху Внутреннего Мониторинга, которой синонимом или, если хотите, аналогом может быть назван разве что упомянутый выше Золотой Век.
Но, увы! О судьбах мы, к сожалению, можем вам поведать лишь с оттенком грусти и печали. Ведь наши герои - простые душой герои! - ведь они ... но нет! - слезы застилают глаза! спазмы сдав-ливают горло и неудержимо рвутся рыдания наружу! Ибо кого-то из них уж нет с нами. Они спят вечным сном. А иные - хотя они и с нами, но души их далеко, далеко... И лишь надежды на Жизнь Вечную - не ту, нет, не ту - квази- или псевдо-вечную жизнь, о которой провозглашал Сократ Панасович Фригодный в Седьмый День Эксперимента, а на настоящую, завещанную Господом Вечную Жизнь - так вот, лишь эти благочестивые надежды оставляют нам право полагать, что в Вечности мы, благодарные, воссоединимся с большинством из наших славных, наших горьких!
Поскольку мы уже упомянули Сократа Панасовича, то и начнем с него. Товарищ-пан Фригодный в Конце Феноменальной Эпохи имел все шансы сделать феноменальную политическую карьеру. Составив (как он изъяснялся) две научно-популярные брошюры - "Краткий курс Внутреннего Мониторинга" и "Внутренний Мониторинг для "чайников" (правда, не без помощи Вольдемара, написавшего девяносто процентов текста, но наотрез отказавшегося от авторства), и раздавая направо и налево интервью о своих подвигах в Зоне Эксперимента, Сократ Панасович приобрел довольно широкую популярность в узких кругах. Такую, что за него вступили в смертельную борьбу Хакамада с Каолицией, так что Сократу оставалось только сделать квалифицированный выбор между этими двумя хищницами. Но не судилось товарищу-пану Фригодному разрешить этой Буридановой задачи!
Дело в том, что после свержения Гаранта путем импичмента, образовалась заманчивая и аппетитная вакансия на Самом Верху, и у Сократа закружилась его слабенькая головка и, как говорится в народе, поехала крыша. Он возомнил, что это место самим Господом Богом предназначено именно ему - товарищу-пану Фригодному, Сократу Панасовичу и никому иному. В этом заблуждении его активно укреплял никто иной как Зяма Рабиновченко, которому на этот раз тоже изменили и его врожденное чувство меры, и здравый смысл, и обычная для него осторожность и он решил, что пробил и его час и самое время половить рыбки в мутной водичке. "Сократ! - внушал он Фригодному. - Мы, украинцы, всегда в самый решительный исторический момент не умеем сконцентрироваться на самой главной цели и только сопли жуем. Не будь лохом и кончай прыгать с одной Гинекологической Ниши в другую! Сейчас, как я чувствую, у нас так качественно масть ложится, что по дуре можно на Самую Гору влезть. А там - все Гинекологические Ниши наши станут и сами за тебя борьбу устроют. И вже тогда - позиционируй их, сколько и как хочешь! Вот это и есть то, что я называю стратегия и тактика!". И соблазнил-таки, зараза, нашего Сократа Панасовича. И стал пан-товарищ Фригодный кандидатом в Гаранты.
Ну, не будем излагать здесь все перипетии его предвыборной кампании. Сообщим только ее результат: Сократу Панасовичу, несмотря на все старания - свои и Зямины, - удалось набрать всего лишь ноль целых тринадцать сотых процента голосов избирателей, чего, разумеется, было крайне мало не то, что для избрания, но даже и для объяснений с добрыми состоятельными людьми, ссудившими его день-гами на выборные мероприятия. После этого провала Хакамада и Каолиция, не сговариваясь, прислали Сократу свои издевательские поздравления. А сам Сократ Панасович, не выдержав разочарований и позора, укрылся в родных Хасриловцах и остался там навечно. Занятий у него теперь нет никаких. Поговаривают, правда, что он пишет книгу своих политических мемуаров "Моя жизнь и борьба". Средств для жизни Сократу Панасовичу вполне хватает (откуда эти средства, мы расскажем позже). Да, пикантная новость! В Хасриловцах он встретился с Машей Магдалиной, которая по-прежнему про-должала вести рассеянный образ жизни, и неожиданно для всех женился на ней. Удивительнее всего то, что супругой Маша оказалась отменной и ровно через год подарила Сократу прекрасного мальчишку, которого тот нарек Платоном. Все эти сведения сообщил нам Сергей Сергеевич Вознюк, помните? - это Сократов товарищ по медучилищу - Сирожка Вознюк, ставший впоследствии врачом скорой помощи. Мы встретили его в Блевахе, куда он приезжал к Арону Марковичу Гольдбергу, но об этом чуть позже.
А что же наш умный Зяма Рабиновченко? А Зяма на самом деле оказался умный: после всех злоключений он, проявив воистину лучшие стороны нашего и своего национального характера, переметнулся от Хакамады к Каолиции и теперь служит главным политќтех-нологом-консультантом в КАФЮЛЕ. Там он пользуется большим авторитетом и, говорят, Хакамада только локти кусает, что упустила такого квалифицированного кадра, к тому же знающего ее подно-готную как свои пять пальцев. Но что сделано, то сделано, и прошлого уж не вернуть.
Петро Кондратович... Да, Петро Кондратович... Он так и остался навсегда в Блевахе, в филиале психолечебницы имени Ющенка подле скорбных главою Александры и Хватанюка. Следует ради справедливости отметить, что Власти высоко оценили заслуги и Буряка, и остальных оставшихся в живых Реципиентов. Они, правда, не были избраны в члены-корреспонденты НАКАЖЕПРО, как это им было обещано в начале Декады
- Начальство, как оказалось, просто не знало, что в члены Академии кандидаты избираются отнюдь не по его, Начальства, велению, а уже действующими членами путем тайного голосования и никак иначе. Оно долго не понимало, как же такое может быть? ведь оно же подписало Указ? ведь оно каждый год из бюджета выделяет Академии такое колоссальное бабло? Но, когда ему подробно разъяснили академическую процедуру избрания, оно, кажется, окончательно разочаровалось в науке - как фундаментальной, так и прикладной. Зато оставшимся в живых Реципиентам были присуждены Державные премии по совсекретной спецтематике, что открывало путь к занятию весьма престижных должностей не только в государственных, но и в частных структурах и давало, в виде персонального пенсиона, определенные, достаточные для безбедной жизни материальные средства. Погибшим же членам сообщества были посмертно присвоены звания Героя Родины, хотя им-то, уж наверняка, было все равно...
После всех этих событий лауреат-Буряк сначала совершил паломничество в Святогорскую Лавру, где принимал схимнический подвиг его друг, постигший тайны НДС, познавший затем свою Пара-дигќму, а за нею, наверное, и смысл жизни, и вследствие этого ушедший навсегда от мира. Там Буряк имел долгую беседу со святым человеком, после чего возвратился в родное село и устроил, по его собственному выражению, выдающуюся пьянку - это было его прощание с односельчанами. После этого он исповедался святою исповедью у отца Виталия и окончательно распрощался с родным гнездом. Все село вышло провожать Петра Кондратовича, все плакали - и старые, и малые. Даже зоотехник Олег Гнатович и агроном-Дырченко и те выдавили из себя по мутной, лицемерной слезе. "Куды ж ты, батьку? Та на кого ж ты нас покыдаешь?" - рыдала бывшая бригадир-таракановод Маня и ей вторили все женщины, а близнецы - Виталик и Маня - теребили ее за юбку и канючили: "Та не плачте, мамо! Та ходимте ж до дому, мамо!". Но Петро Кондратович уже принял окончательное решение. Прибыв в Столицу, он обратился к Властям с настоятельной просьбой, чтобы его оставили в Блевахе научным консультантом - наблюдателем-смотрителем за Александрой Валерьяновной и Мар-кияном Рахваиловичем, и Власти (по зрелом размышлении и на высочайшем уровне) согласились, что эту просьбу следует исполнить обязательно-необходимо - исходя из самых разных державных соображений. И теперь посетители лечебницы могут наблюдать в хорошую погоду, как Петро Кондратович катает по парковым дорож-кам в колясках-каталках двух немолодых, тихих и совершенно седых душевнобольных - женщину и мужчину, улыбающихся какими-то удивительно одинаковыми улыбками. Он время от времени вытирает им слюни и убирает из-под них то утку, а то и судно. С ним часто любит бесеќдовать главный врач лечебницы профессор Гольдберг Арон Маркович, переведенный в Блеваху из Хасриловецкого медицинского универсиќтета для укрепления лечебной части. О чем они беседуют - нам неизќвестно, только после этих бесед у Арон Марковича всегда имеется весьма одухотворенный вид, глаза его сияют из-под очков, он стремительно шагает по своим владениям и его седые патлы разќвеќваются на ветру. В таком виде его обычно и застает Сергей Сергеевич Вознюк - врач скорой из первой городской Хасриловецкой больницы, время от времени наезжающий в Блеваху для консультаций к професќсору Гольдќбергу, под руководством которого он уже который год пишет диссертацию про алкашей. А Петро Кондратович возвращается к своим подопечным в колясках, заботливо кутает им ноги больничными одеялами, говорит что-то ласковое, хотя они, разумеется, ничего не понимают и никак не реагируют - только слабо улыбаются своими неразличимыми улыбками.
Иногда их посещают посетители. Чаще всего это красивая, элегантная и несколько печальная молодая дама в очках в сопровож-дении тоже нестарого высокого, стройного мужчины с атлетической, спортивной фигурой, пронзительным взглядом синих глаз и суровым, никогда не улыбающимся лицом. Это - Светлана с Вольдемаром.
После трагического окончания Декады Вольдемар возвратился в свою родовую одинокую квартиру и решил спиться и умереть от алкогоќлизма где-нибудь под забором - жизнь без Алены потеряла для него всякий смысл и привлекательность. Поэтому, не откладывая данного важного дела в долгий ящик, он стал регулярно напиваться по вечерам в одиночку - без друзей, без девок и без баб. И чем больше он выпивал алкоголя, тем, казалось, становился трезвее, и тем жарче, мучительнее и невыносимее горел в его груди огонь любви к Алене и боль от воспоминания о ее ужасной гибели на его глазах. Но вот, однажды вечером, когда Вольдемар, по обыкновению, открыл бутылку водки и сделал первый глоток из горлышка, внезапно в томительной тишине его огромной запущенной квартиры раздался резкий звонок. Когда Вольдемар открыл дверь, он увидел Светлану, в очках и плаще. В руках у нее не было ничего. Она сняла очки и, когда глаза их встретились, они без слов поняли друг друга, бросились друг другу в объятия и между ними - все равно как в тот бесконечно далекий Пятый День Декады! - произошло "факультативное отправление в форме полового акта". И, когда они кончили, они, точно также как и тогда, увидели на глазах друг у друга слезы. Они обнялись еще крепче и разрыдались друг у друга на плече. Сквозь рыдания Вольдемар услышал прерывающийся от любви, горя и надежды шепот Светланы: "Любовь не выбирают, любимых не винят, судьбу не повторяют, забытым не звонят...". Но последние их слезы уже не были горькими. И Светлана навсегда осталась у Вольдемара.
Жизнь его с этого момента изменилась неузнаваемо!
Как-то незаметно его квартира - громадное по местным меркам фамильное гнездо из шести комнат в старом, конца позапрошлого века доходном доме - стала приобретать все более ухоженный вид. Светлана сначала отвоевала у хаоса кухню и кабинет. И Вольдемар вдруг обнаружил свой родной письменный стол и на нем свои книги, материалы и записи. Затем на письменном столе откуда-то появился компьютер и Вольдемар погрузился в привычный для себя мир экономического анализа и прогноза. А Светлана в это время вела беспощадную войну с энтропией, господствовавшей в Вольдемаровой квартире, и чувствовалось, что эта борьба доставляет ей наслаждение и, несомненно, завершится ее победой. Неожиданно она обнаружила в квартире целое состояние - картины довольно известных мастеров, севрский и кузнецовский фарфор, гамбсовскую мебель, богемский хрусталь, старинное столовое серебро - все это, накопленное поко-лениями предков Вольдемара, было в беспорядке свалено в огромной кладовой и пылилось безо всякой пользы и смысла. Обладая от природы художественным вкусом, здравым смыслом и фантастической женской интуицией, Светлана, однако, не спешила пристраивать и расставлять по комнатам эти богатства. Она окружила Вольдемара своею любовью, и он, привыкший к эпизодическим, а то и вообще случайным связям, вдруг оказался в завлекающей и зачаровывающей стихии семейной жизни. Чистая постель, белоснежные, пахнущие свежестью простыни и подушки, регулярное питание и нежные ласки Светланы постепенно лечили его душу. Счастье их состояло еще и в том, что они оказались феноменально подходящими друг к другу даже чисто физиологически. И, просыпаясь ночью от желания любви, Вольдемар чувствовал готовность к любви Светланы, что всегда вызывало у него прилив еще большей нежности.
Наверное им, все-таки, помогал Бог, потому что Вольдемару удалось буквально за полгода закончить и издать довольно давно начатую книгу, которая имела название "Феноменология мировых экономических кризисов". Книга, как оказалось, имела отношение не только к экономическим кризисам, но представляла совершенно оригинальную философию экономики и социального устройства вообще. Как раз в это время случился очередной глобальный финан-совый кризис, абсолютно точно предсказанный и в деталях описанный Вольдемаром, и в результате его книга получила оглушительный успех. Она была переведена на все европейские и ряд азиатских языќков, издана Шпрингером, Пергамоном, Эльзевиром и другими мировыми издательствами и стала мировым экономическим бестселлером. Постепенно его имя в науке все чаще стало появляться рядом с именами Адама Смита, Маркса, Леонтьева и Кейнса. И вскоре Вольдемару была предложена должность советника-эксперта одного из крупнейших мировых банков, а НАКАЖЕПРО таки избрала его своим членом-корреспондентом по отделению политической экономии. Но еще перед этими событиями в сверкающей благодаря Светланиным заботам квартире Вольдемара появился серьезный, молчаливый девятилетний мальчик. Это был ее сын Сережа. Мальчик сначала дичился Вольдемара, но тот посвятил его в тайны восточных единоборств, занятия которыми возобновил сразу же после прихода Светланы, и постепенно стал кумиром этого юного существа. На глаза Вольдемара даже навернулись слезы, когда однажды Сережа вбежал на кухню, где Светлана с Вольдемаром пили кофе, с радостным криком: "Папа! Папа! У меня получилось заднее "маваши"*!".
* Маваши-гери - один из самых сложных ударов ногами в каратэ (Сост.)
И еще большее удовольствие получили они все трое, когда однажды, решивши наведаться в Блеваху втроем, они услышали на входе в лечебницу реплику от знакомого охранника: "То це, значить, ваш сынок будэ? Як на батька схожий - вылытый тато!". В это время Светлана была уже беременна вторым - Вольдемаровым - ребенком. Вольдемар провел мужскую беседу с Сережей о том, что у него будет сестричка и что он очень хотел бы надеяться на его, Сергея, помощь, потому что поддержка, в том числе и душевная, потребуется, в первую очередь и особенно в первое время, маме. Роды, на которых с радостного согласия Светланы присутствовал и Вольдемар, прошли благополучно; родилась здоровая девочка, которую - конечно же по инициативе Светланы - назвали Аленушкой. Когда Вольдемар привез родильницу с ребенком домой, он в первый же вечер подарил Светлане роскошное изумрудное колье, объяснив ей, что оно досталось ему еще от прабабушки. С этим колье у них произоќшел довольно смешной казус. А именно, когда через несколько месяцев после рождения Аленушки Светлана с Вольдемаром решили выбраться в оперу (как раз давали "Набуко" Верди), Светлана, проходя по фойе под руку с Вольдемаром в прекрасном вечернем платье и колье, изумительно гармонировавшем с ее серо-зелеными глазами, неожиданно столкнулась носом к носу со своим бывшим Боссом. Тот радостно улыбнулся и бросился к ней со словами: "И кто это нас видит? Светик! Сколько лет, сколько зим! Ба! Какое у тебя классное би-жу! Это Сваровски?". Светлана, очаровательно улыбнулась, наклони-лась к самому его уху и прошептала: "Да пошел ты на хер!" У того и рожа перекривилась. А Светлана, как ни в чем не бывало, повела свое-го мужа в ложу бенуар, где находились их места. Босс моментально навел справки у знакомых: "А кто этот фраер, который с вот той вон дамой в бенуаре, в колье?" и, получив ответ, сразу же и благоразумно ретировался из оперы, даже не дождавшись Va pensiero.
Несколько раз в Блеваху приезжала и Феня Рюкк-Зак. Но о ней нужно рассказать поподробнее.
Феня таки эмигрировала в Америку, но не просто так, сама по себе. Ее по следам Феноменальной Эпохи отыскал - кто бы вы дума-ли? - отыскал сам Рюккенштруделблад. Оказывается, что он еще в конце восьмидесятых годов уже минувшего века, по выражению Фени, "сквозанул" в Штаты и сделал там колоссальный бизнес. Как говорит Феня, "на торговле воздухом родины". В чем состоит тайна этого бизнеса - нам так и не удалось выяснить, да это и не важно. По большому секрету, Феня, сделав круглые глаза, сообщила нам "шё у него, шоб вы знали, вже не один лимонард* баксов у загашнику!
* Миллиард (одесск.)
Шоб я так жила!". Теперь Феня живет на Манхеттене в собственном колоссальном и бесконечном доме Рюккенштруделблада и говорит знакоќмым, когда они приезжают к ней "на гефилте-фиш, форшмак, кугел и штрудел": "...как изменился в него характер! Ви знаете, шё это вже совсем другой человек! Он - как не з Одессы: всю дорогу молчит и я его тепер даже боюся!". Чтобы не было скучно, Феня организовала при себе "Общество еврейско-маланской** дружбы", в котором постоянно толкутся Заки и Копытманы со всего мира.
** Маланский - еврейский, от одесского маланец - еврей. (Сост.)
Это она называет "моя общественная нагрузка". Да, кстати: Софочка с Зюней переехали к ней "на пээмжэ" и, пользуясь Рюккенштруделбладовым благосостоянием и Фениным гостеприимством, потихоньку делают детей, так что к первому - от Уполномоченного Изиного Ангела - они приделали уже трех своих самостоятельно и, кажется, не собираются останавливаться на достигнутом. И Феня, при случае, лукаво напевает Софочке и Зюне известную шуточную одесскую еврейскую песенку: "Она рожает двóих! Она рожает трóих!! Она рожает сразу четверох!!!". У самого же Изи судьба сложилась совершенно иная. Переехав сначала к папе-Рюккенштруделбладу, он вдруг заскучал, а потом внезапно исчез. Феня, по ее словам, "как настоящая аидише *, чуть не сдвинулась с головы".
*Еврейская мать (идиш)
Но, благодаря усилиям папы-Рюккенштруделблада, следы его через некоторое время отыскались, и отыскались они вовсе не в Одессе, и даже не в Киеве, и даже вообще не в Украине, и даже не в Израиле, а совсем даже в Москве - на физфаке МГУ, где он с первого курса поразил преподавателей своими потрясающими воображение способностями в теоретических дисциплинах. Академик Гинзбург, нобелевский лауреат и старый дедулька сначала был шокирован тою наглостью, с которой Изя устроил себя к нему в аспиранты, даже не доучившись в университете, но очень быстро понял, что имеет дело с совершенно экстраординарным талантом и теперь они проводят много времени вместе, дискутируют на темы происхождения Вселенной, яростно споря, ругаясь и обзывая друг друга разными неакадемическими словами. И когда, наконец, академик, не выдержав Изиного хамства, выставляет его за дверь, то академикова супруга, Нина Ивановна, застает пожилого ученого тихо улыбающегося счастливой детской улыбкой...
Недавно Феня получила из Москвы бандероль, в которой при вскрытии был обнаружен оттиск научной статьи в журнале Physical Review Letters под названием "Физические идеи о происхождении мировых констант". Авторами ее были обозначены Исаак Рюкк-Зак и Виталий Гинзбург (именно в такой последовательности!). На статье Изиной рукой было написано посвящение: "Любимой маме Фене от любимого сына Изи". Феня тут же подняла геволт на весь Нью-Йорк, шё бедный ребенок!, и шё ему эти, как их, константы!, и шё ребенок вже таки и не покушает вовремя!, и вообще на фиг ему этая наука - токо голову сушить! Но все поняли ее правильно - просто маме нужно было похвастаться на весь Нью-Йорк, какой "идише копф" ее сынуля. Сам же Рюккенштруделблад отреагировал на данную посылку совершенно противоположным образом. Он молча и очень внимательно просмотрел статью, справился, где надо, какой рейтинг имеет в науке журнал Physical Review Letters, кто такой Виталий Гинзбург и, не говоря никому ни слова, анонимно перечислил на счет МГУ миллион долларов.
После этого Феня со своим Рюккенштруделбладом совершили путешествие - и в Москву, к Изе, и в Киев, и в Одессу. Когда Феня увидела, в каких условиях живет Изя в аспирантском общежитии, она чуть не задохнулась от негодования. Хотя, надо признаться, что аспирантское общежитие МГУ вовсе не так уж плохо. Просто Феня теперь сравнивала все жилища с домом на Манхеттене и не сравнивала с квартирой в Одессе. Понятно, что аспирантское общежитие МГУ такого сравнения не выдерживало. Она тут же стала тормошить Рюккенштруделблада, чтобы он купил Изе целое общежитие, а еще лучше - все общежития МГУ, но тот сказал Фене всего несколько коротких слов (мы их не расслышали), после чего она уже к данному вопросу не возвращалась. Изя познакомил родителей со своим научным руководителем академиком Гинзбургом и его супругой Ниной Ивановной (все остались исключительно довольны знакомством - и Гинзбурги и Рюккенштруделблады, а Феня тут же, как она выразилась, "вступила Гинзбургов в Общество еврейско-маланской дружбы"), а также со своей девушкой Любой. Феня сначала попереживала немного за Любу, что "Боже мой, Боже мой! Ведь бедная девочка - гойка!". Но, присмотревшись поближе, прониклась к Любе горячей симпатией. Она сердцем почувствовала, как Люба любит Изю, а важнее этого, как известно, нет ничего на свете. Кроме того, Люба была красавица.
Наведя порядок в Москве, Феня со своим Рюккенштруделбла-дом, попрощавшись с Изей, Любой и Гинзбургами, полетела в Киев. Феня хотела оставить Изе денег, но тот к ее несказанному удивлению отказался, объяснив, что они с академиком только что выиграли довольно-таки приличный грант по рамочной европейской научной программе и денег ему вполне хватает. Настолько, что он даже хочет взять льготный кредит в банке по молодежной ипотечной программе для покупки квартиры в Москве. Трехкомнатной. Когда Рюккенштруделблад узнал, какие это деньги, он только хмыкнул и стал смотреть на своего Изю с еще большим уважением.
А что же с остальными, второстепенными членами нашего повествования? Ах, доброжелательные читатели, второстепенные то они, конечно, второстепенные, да только вот для нас с вами! А для самих себя они очень даже первостепенные. Так что все относительно, как говаривал, если мы не ошибаемся, еще Альберт Эйнштейн.
Вот взять, к примеру, Клеврета Станиславовича, директора ИГИСПа, академика Говнюка - помните такого? Ведь какие родина надежды на него в свое время возлагала! Да и он сам себе какие планы грандиозные строил! А чем все эти планы закончились? То-то же.
Мы-то с вами хорошо всё помним. После падения достопамятного монумента и крушения всех надежд Клеврет Станиславович долго переживал и испытывал невыразимые душевные страдания и муки. Разумеется, посты вице-президента НАКАЖЕПРО и директора ИГИСПа ему пришлось оставить. И в обществе приличном долго не показывался - при его виде знакомые только двусмысленно улыбались, демонстративно зажимали носы двумя пальцами да морды отво-рачивали... Благо еще, что звание академика и соответствующий этому званию пенсион не отобрали - ведь это суть категории пожизненные. А то вообще неизвестно, чем бы все это могло закончиться. А так - даже и в списках номенклатурных он тоже остался. Правда, теперь уж под другой фамилией. Свою (не вполне благозвучную) он сменил на вполне отличную от нее - "Ховнюк". И, признаем, что сделал это совершенно научно-обоснованно. Роясь по свободе в архивах, Клеврет Станиславович обнаружил старинные документы - грамоты и казацкие реестры с упоминанием многочисленных Ховнюков и уже оттуда вывел и свою родословную. Путем тщательного анализа и историко-лингвистических интерполяций ему даже удалось связать свой род с родом князей Хованских, что весьма способствовало восстановлению у него самоуважения, да и респекта в обществе тоже. Он установил также, что нынешняя его фамилия стала результатом той тотальной документальной путаницы, коя возникла и повсеместно распростра-нилась после большевистского переворота и прихода к власти безгра-мотных москалей. Именно тогда его предки из Ховнюков превратились в Говнюков и в качестве таковых благополучно просуществоќвали аж до монументальных событий. Вот таким-то вот замысловатым образом, любезные друзья, данная историческая разведка далекого прошлого помогла Клеврету Станиславовичу вновь возникнуть на поверхности уже современной, новейшей, постФеноменальной исто-рии. Новое начальство, со своей стороны, тоже долго размышляло, что ему делать с Клевретом Станиславовичем, академиком теперь уже Ховнюком, и по очень зрелом размышлении решило, что пренебрегать таким авторитетным, эрудированным кадром, конечно же, не следует. И его определили Чрезвычайным и Полномочным Послом Родины прямехонько в охаянный им в свое время Гондурас. Благо, что написание его фамилии латинскими буквами совсем не изменилось - как был он Hovniuk, так Hovniuk и остался. И теперь Клеврет Станис-лавович Ховнюк отдает все свои знания и опыт делу укрепления гондурасско-украинской дружбы и сотрудничества, а также наоборот (то есть украинско-гондурасской). И это дело он осуществляет на высочайшем научном уровне. Ему, как историку, удалось установить, что два наиболее древних центра и источника мировой цивилизации есть как раз Украина и Гондурас (извините за неуместную рифму). И это обстоятельство служит дополнительным стимулом для развития связей между нашими странами - связей, которые, по-видимому, были прерваны много тысяч лет тому назад. Так что сейчас, как утверждает пан Ховнюк, настал час для восстановления исторической справедли-вости и возобновления наших отношений, особенно - в экономической сфере. И именно благодаря его стараниям новейшие домкратные технологии из Гондураса стали потихоньку перемещаться на нашу родину. И это - прямо-таки скажем! - есть весьма весомый личный вклад пана посла-академика Ховнюка в нашу национальную модернизацию и инновационное развитие родины. Так что мы, возможно, еще не потеряли шанс на воздвижение чего-нибудь грандиозно-монументального над нашими головами и следующая попытка, может быть, окажется более удачной, чем та, про которую рассказывала в Четвертый День Декады злосчастная Александра Валерьяновна...
Вас, терпеливые и любознательные мои читатели, конечно же, интересуют и другие загадочные и таинственные персонажи и события нашего повествования. И в первую очередь, разумеется, профессор Иван Иванович Доктораго с его Институтом экспериментальной математики. Но по этому вопросу мы, к сожалению, не сможем вам сообщить ничего определенного. Ибо как ни старались мы получить хоть какую-то информацию об этом институте и его директоре, ничего у нас не вышло. В системе НАКАЖЕПРО такого института вообще никогда не было и в справочниках научных учреждений нашей родины он не значился. Поиск в Интернете с использованием самых мощных поисковых серверов также оказался безрезультатным. Даже на фамилию "Доктораго" Интернет отозвался нулевым результатом, хотя она, эта фамилия, как мы вам уже докладывали выше, есть условная. И, что самое странное, нам не удалось нигде найти даже малейших следов газет "С утра пораньше!" и "Добрейший вечерок!", как будто они никогда и не существовали вовсе. Когда мы попросили у Вольдемара, чтобы он показал нам газетную вырезку с интервью профессора Доктораго, тот как-то неохотно ответил, что после Феноќменальных событий он где-то потерял этот лоскут бумаги. И мы поняли, что Вольдемару крайне неприятны воспоминания обо всем этом и что общаться с нами на данную тему он не расположен. Так что все концы данного дела оказались утерянными и теперь мы ничего конкретного не можем вам рассказать ни о таблице умножения, ни об арифметической аномалии вообще. И только изредка, когда в медиа проскаки-вают сообщения об автомобилях-убийцах либо других необъяснимых катастрофах, в наших сердцах и душах они отзываются тревогой и какой-то щемящей тоскою.
Также не удалось нам получить информацию о таинственном черном, похожем на Воланда незнакомце, сыгравшем столь роковую роль в судьбе Сосипатра Писистратовича Макогона. Источником информации тут мог бы стать Семен Никифорович, товарищ Маузер. Но он, как вы знаете, пал смертью храбрых и покоится в Блевахе рядом с Аленой Славгородской и Валерией Александровной, фамилию которой Некрасова - мы узнали только после ее смерти, прочитав ее на надгробном памятнике. Правда, нам удалось найти Учреждение, в котором служил Семен Никифорович, но среди его сотрудников свидетелей невероятного успения товарища-пана Макогона уж никого не осталось. Некоторые из новых, к кому мы обращались, смутно вспоминали, что что-то такое странное и невероятное вроде как бы имело место вскоре после Великой Августовской Революции; некоторым даже удалось вспомнить темпераментного Кахи Швилидзе, но что касается самого Сосипатра Писистратовича Макогона, то, ознакомившись с архивами Учреждения, мы озадаченно установили, что документы о нем изъяты. Интуиция подсказала нам, где искать документальные следы товарища-пана Макогона, и наша настойчивость была вознаграждена - эти следы обнаружились в одном из секретных архивов Службы Безпеки, куда нам после долгих мытарств, отписок и волокит, в результате настойчивого ходатайства НАКАЖЕПРО, все-таки был предоставлен допуск, хотя и ограниченный. Какова же была наша радость, когда после почти полугода настойчивого копания в архивах в наши руки попала затертая папка с надписью: "Макогон Сосипатр Писистратович. Родословная и Творчество". С содержанием этой папки вы, милые читатели, сможете, если захотите, ознакомиться в Приложении. В ней, в частности, содержатся уникальные сведения о родословии Сосипатра Писистратовича и его происхождении по прямой линии - от кого бы вы думали? ни за что не догадаетесь! - от самого Козьмы Пруткова! Радость наша была неописуема и стала еще большей, когда мы узнали и о других родственниках пана Макогона, также происхо-дящих от Козьмы Пруткова. Правда, в наше время из таковых осталась лишь двоюродная сестра Сосипатра Писистратовича, дочь его родного дяди Анемподиста Кузьмовича Макогона (брата-близнеца отца Сосипатра Писистратовича - Писистрата Кузьмовича) - концертмейстер филармонии Левконоя Анемподистовна Макогон, незамужняя. Нам посчастливилось встретиться с этой пожилой, но очень симпатичной дамой, которая сообщила нам немало подробностей о роде Макогонов и их связях с Прутковыми. Но когда мы заводили речь о невероятном успении Сосипатра Писистратовича, Левконоя Анемподистовна замыќкалась в себе и нам не удавалось вытянуть из нее ни полслова. Но все же мы не отступали от задуманного и в поисках сведений о черном Воланде сделали еще одну попытку, а именно, попытались обратиться напрямую к Хакамаде Ультиматовне Измаильчук. Однако тут нам удалось пробиться всего лишь до пресс-центра Народно-Популярной партии, который весьма, что служит к его чести, оперативно, в отведенный законом двухнедельный срок ответил нам на красивом фирменном партийном бланке за подписью самого Генерального секретаря НАРПОППЫ товарища-пана Штуцера-Измаильчука В.М., что Воланд - это персонаж романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита" и к деятельности родной Народно-Популярной партии никакого отношения не имеет. За более подробной информацией нам было рекомендовано обратиться непосредственно к тексту упомянутого художественного произведения, причем тут же было приложено и полное описание выходных библиографических данных одного из ранних изданий романа, включая даже его цену - 2 руб. 60 коп. После чего мы поняли, что след этого дела безнадежно утерян.
Но нет худа без добра. Ведь одновременно мы получили еще одну ценную информацию, а именно, что Василий Мыколаевич Шту-цер-Измаильчук по-прежнему исполняет долг Генерального секретаря НАРПОППЫ. На людях он, правда, почти не показывается, речей не произносит, страшно не любит давать интервью и, говорят, полностью сосредоточился на аппаратной работе. Напиваться он предпочитает в одиночку (в компании только со своим папашей Мыколой Яковичом Штуцером, которого он отыскал бомжевавшим на базаре в Хасрилов-цах, отмыл от многолетней базарной грязи и выписал к себе в Столицу), категорически отказываясь от предложений других руководя-щих сотоварищей по партии "нагнать для этого дела народной биомассы из НАРПОППЫ МОЛОДОЙ". А на доверительные их замечания, что на чорта ему здалася эта его старая Хакамада?, что ему молодых НАРПОППовских девок не хватает?, он со вздохом отвечает, что теперь, как честный человек, он уже не может нарушить свой партийный долг. Зная Хакамаду Ультиматовну, мы относимся с глубоким пониманием к этой принципиальной позиции Генерального секретаря ея НАРПОППЫ.
Остановимся, друзья, на еще одной группе таинственных и загадочных персонажей нашего повествования. Как вы, наверное, уже догадались - это фаунантропы или фауны или попросту фавны. Вот уж кто на самом деле представляет немалую загадку для науки и жизни! Тем более, что первоисточник сведений об этих существах - Валерия Александровна давно покоится вечным сном в своей могиле в Блевахе рядом с прекрасной и несчастной Аленушкой и симпатичным Семеном Никифоровичем Маузером. Так что даже поговорить об этом деле нам, практически, не с кем. Петро Кондратович Буряк, когда мы, помня его собственный рассказ о Секретной Тараканологии, попытались заговорить с ним на данную тему, только хмыкнул носом и пробурчал: "А вы шо - сами не видите, шо вокруг вас делается, чи шо?", из чего мы заключили, что разговорить этого упрямого человека нам вряд ли удастся. Мы тщательно исследовали все слухи о фаунантропах, проќшлись по следам досужих разглагольствований о Катакомбах Эксперимента и однозначно убедились, что все это не более, чем враки и небылицы. Нет в природе никаких катакомб! Нету!
Однако ж некие факты все-таки оставляют в душе неприятный осадок. В первую очередь, это, конечно же, брателлы. Вот чье существование уж во всяком случае не вызывает никаких сомнений так это существование брателлов! А если так, то и мы не можем исключить их происхождение от Blattela Phyllodromia ukrainica phenomenalis. А если, опять же, это так, то и вся остальная Фаунантропология не кажется нам теперь такой уж невероятной. И что еще очень сильно смущает нас, так это таинственный исход (точнее даже - бегство) из Зоны Эксперимента в последний День Декады Кураторозавров, Эксперименќтаќторексов, Персоналодонтов и Охранопитеков - ведь их следы не обнаружены и по сей день! Не удалось также установить хотя бы самоќмалейших следов и воспоминаний о Тайных Канцеляриях, их Персоќнале и их Канцлерах. Все они куда-то развеялись, как сны товарища Маузера*. Вот по всему поэтому-то мы с сожалением должны констатировать, что данный вопрос при всей его кажущейся фантастичности остается пока что открытым. И античные мифы о фавнах, возможно, имеют под собою гораздо более реальную почву, чем это представлялось до сих пор, и науке еще предстоит навести в этом вопросе академический порядок и установить объективную истину, которая одна лишь и есть критерием и мерилом.
* Возможно, наблюдательные и проницательные читатели, вы заметили еще один таинственный и загадочный факт нашего повествования, связанный как раз со снами Семена Никифоровича Маузера. Это - само их содержание, а точнее - откуда оно нам стало известно? Ведь это сны самого товарища Маузера, который, увы!, не дожил до Конца Феноменальной Эпохи и ни с кем ими не поделился! Но на этот вопрос мы вам ответа не дадим. Пусть он - этот ответ - так и останется нашей тайной! Даже для Верховного Провидныка ЕНКОРЗЛОФЕПНЫ пана Мыколы Жопюка-Задрыстяного (Сост.).
Кстати, о науке. Не сомневаемся, пытливые друзья, что вас интересует и судьба несколько раз упомянутого нами президента Национальной академии жестянок и проволочек (НАКАЖЕПРО) - академика Париса Зеноновича Битума. С глубоким прискорбием имеем известить, что этот выдающийся человек отошел в лучший мир. А случилось это так. По поручению Власти он возглавил научную комиссию, расследовавшую результаты Эксперимента и последствия Феноменальной Эпохи, и скончался прямо во время юбилейного -сотого ее заседания. Знаменательно, что день этого заседания совпал с сотым (!) днем рождения самого академика! Все были потрясены таким символизмом. На его похороны (похоронили Париса Зеноновича на центральной аллее Байкового мемориального кладбища) съехались известнейшие ученые и деятели со всего мира (одних Нобелевских лауреатов прибыло девятнадцать душ!), а в последний путь его вышел провожать, казалось, весь Киев, включая и высших чинов державы. Тут-то до многих и дошло, что нас на самом деле покинул Человек Мира. Процессия растянулась более чем на десять километров, так что, когда секретарь рады нацбезпеки пан Барлыга шепнул на ухо Гаранту: "Слухай, Мытя, а вот нас из тобою так хоронить не будут!", Гарант только носом покрутил и помрачнел даже больше, чем положено по протоколу. Произнося речь над гробом академика, Гарант отметил, что вместе с Парисом Зеноновичем уходит целая эпоха, и все согласились с тем, что наш возвышенный Гарант никогда еще не был так близок к истине. После этого он заверил лежащего в гробу, что дело всей его (академика) жизни - дело развития и процветания Академии подхватят новые, молодые, энергичные, надежные, чистые и честные руки, которые никогда и ничего не крали, и уж эти-то руки данное дело не выпустят из своих рук. Так оно и случилось. Едва минуло сорок дней после смерти Париса Зеноновича, как Парламент с подачи Гаранта принял закон о специальном имущественном режиме НАКАЖЕПРО, пафос которого (закона, да и режима тоже) был направлен на категорическое недопущение передачи академических богатств в частные руки. И что же вы думали? Не прошло, как поется в песне, и полгода как имущество Академии - сотни элитных зданий в самых престижных районах крупнейших городов родины и тысячи гектаров прекраснейших угодий в самых распрекрасных академических природных заповедниках в Крыму, Карпатах и других привлекаќтель-ных местах вдруг, неожиданно и, как бы ни с того ни с сего, очутились в частном владении милых гарантовых друзей, родственников, знакомых, родственников знакомых и знакомых родстќвенников. Причем, как выяснили после тщательнейшего расследования суды, куда возмущенные ученые мужи направили свое возмущение в виде исков, все эти имущественные рокировки были произведены в самом строжайшем соответствии с принятым законом. Все только рты по-открывали. А когда закрыли, то им, как проигравшей стороне, было объявлено о необходимости уплаты судебных издержек и компенсаций ответчикам за нанесенные моральные убытки, а также за ущерб для деловой репутации. На научников напал столбняк. Публика же только посмеивалась над наивными и глупыми научниками. И поделом! Что, вы не видели, куда лезете? На кого баллоны катите? На кого батоны крошите? А если не видели - тем более поделом! Меньше учиться надо было. А то, как видим, наука не пошла впрок.
Нам, конечно, жаль обманутых научников. Но нельзя сказать, что и они сами нисколько не виноваты. А кто поддерживал Власть в ее самых одиозных и богопротивных начинаниях, как не наука? Запутались, они, ой как запутались! И уже не знают и не понимают, где истина, а где ложь. Вот Господь их и наказывает, вразумляя. Поэтому хочется напомнить им знаменитые слова Иисуса Христа, записанные апостолом Иоанном и вынесенные в эпиграф нашей повести: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными". А то у нас так: истину познавать не хочет никто, а свободы хотят все!
А всем остальным, чтобы они тоже не очень сильно гордились, хочу, кроме того, напомнить из Корана, сура "Корова", два аята - двадцать второй и сорок второй, гласящие: "Не равняйте идолов с Аллахом, ведь вам ведомо, что они не равны" и дальше: "Не путайте истины с ложью, не скрывайте истины, если вы знаете ее". И еще, из суры "Поэты", аята двести двадцать седьмого: "А притеснители скоро узнают, какой поворот судьбы их ожидает". И еще, из суры "Покаяние", аят тридцать пятый: "В тот день, когда в адском огне будет раскалено накопленное золото и серебро и ими заклеймены их лбы, бока и спины, и им будет сказано: "Вот то, что вы накопили для себя. Так вкусите же то, что вы копили!"
Да послужат - иншалла! * - и вам эти слова вразумлением и предостережением!
* Да сбудется по воле Аллаха!
Да, много, много всякого случилось. Но если обо всем писать подробно, то, как сказано в Евангелии, и самому миру не вместить написанных книг. Так что и нам пора заканчивать нашу повесть и не утомлять более вас, терпеливые и снисходительные читатели мои.
Последняя сцена нашего повествования происходит 13 сен-тября - в День Памяти - на годовщину Десятого Дня Декады. Именно в этот день все наши герои - кто может - собираются в загородном доме у Вольдемара и Светланы.
Да, нужно обязательно сказать, что после рождения Алёнушки Светлана с Вольдемаром и Сережей решили переехать жить за город и для этого купили деревенский домик в двадцати километрах на юго-запад от Киева в живописной местности на берегу небольшой чистой речушки. Домик, точнее сельская хатка-мазанка был окружен огромным запущенным садом. Места здесь было много, и вскоре рядом с хаткой появился небольшой замок (или большой коттедж), куда и вселилась вся семья - Светлана, Вольдемар, Серёжа и маленькая Алёнушка. В строительство дома и благоустройство усадьбы был вложен почти весь Вольдемаров гонорар за его "Феноменологию". Зато теперь усадьба стала ухоженной, обжитой и очень уютной. У Светланы неожиданно проявился талант садовода и цветовода и через несколько лет их сад стал воистину райским. Она завела знакомства с садово-цветочными фанатами, котоќрые, почувствовав ее искренний интерес к данному делу, прониклись к ней такой же искренней симпатией и помогали ей, кто чем мог, иногда даже и сверх меры. Страстная Светланина натура и присущая ей благодать настолько преобразили усадьбу, что даже ее новые приятели-садоводы поражались, как под руками этой доселе неопытной в растениеводстве красивой дамы буквально на глазах преображается и расцветает растительный мир.
И все же главной заботой, страстью и счастьем Светланы стала семья - дети и Вольдемар. Ещё во время написания Вольдемаром "Феноменологии" Светлана как-то непринужденно стала переводчицей книги на английский (которым владела в совершенстве), немецкий и испанский языки (которые знала очень хорошо). В этом качестве - переводчицы и соќтрудќницы Вольдемара она и осталась, причем Вольдемар настоял перед своим банком, чтобы эта должность была официальной. От официальных же должностей в государственных структурах, включая и должность советника Президента державы, Вольќдемар мягко, но совершенно недвусмысленно отказался, заявив, что он и так будет консультировать правительство по экономическим вопросам, но только неофициально, как частное лицо. Те согласились. Таким вот образом Вольдемару удалось воплотить (насколько это вообще было возможно) его идеал частного человека и частной жизни.
Сереже к этому моменту исполнилось пятнадцать лет. Это был высокий (почти с Вольдемара), красивый, спортивный мальчик, даже юноша, внешне очень похожий на Вольдемара, чему все, кто знал суть дела, поражались. Светлана только тихо улыбалась, хотя и сама удивлялась про себя такой метаморфозе своего сыночка. Аленушка же росла всеобщей любимицей, а Сережа, несмотря на разницу в возрасте, стал ее самым лучшим другом и защитником.
И вот, дорогие мои, наступило 13 сентября 20... года.
С самого раннего утра в этот день в усадьбе Вольдемара царит радостное и нетерпеливое оживление. После посещения Блевахи и возложения цветов к могилам Валерии Александровны, товарища Маузера и Алены
Славгородской прибыли дорогие гости: Феня Рюкк-Зак со своим застенчиво улыбающимся слоноподобным миллиардером - Шлёмой Израилевичем, Рюккенштруделбладом то есть, а также с Изей и его юной супругой Любой. Затем Сократ Фригодный с Машей и маленьким Платоном Сократовичем. И конечно же, Петро Кондратович Буряк со своими питомцами в колясках-каталках: Александрой и Маркияном Хватанюком.
Все собираются за большим столом на веранде.
- Ой, Светик, какой у тебя стол огромный! - восхищается Феня. - Какой классный! Ты же ж знаешь, шо я люблю всё большое.
- Этому столу, Феня, больше ста пятидесяти лет. Это еще Вольдемарова прапрадеда стол. Он был известным врачом в Киеве и очень хлебосольным человеком. Вот этот стол - память о нем.
- Послушай, Светка, ты мине скажи, токо тихо, как у вас всё вот это теперь получается с Вольдемарчиком, типа, жизнь, а?
- Кажется, что даже и хорошо, Феня (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!).. Только знаешь, он время от времени говорит мне, чтобы я особенно не расслаблялась. Потому что скоро может начаться такое, по сравнению с чем Феноменология покажется нам детской забавой. Странно очень! Я волнуюсь, как ты сама понимаешь, Алёна вон еще совсем малая. Не знаю, что и думать. Тем более, ты же знаешь, что он практически никогда не ошибается. Не знаю, не знаю, что это будет, но на душе тревожно.
- Минуту внимания, дорогие друзья, - раздается в этот момент голос Вольдемара. - Нам нужно выбрать Голову нашего сегодняшнего собрания. Предлагаю Петра Кондратовича. Как в Первый День Декады. Никто не возражает? - Тогда прошу вас, Петро Кондратович, занять председательское место и приступить к обязанностям Головы нашего коллектива. Видите, нас уже стало больше, чем было в те времена.
- Бачу, Вольдемар, бачу, дорогой! Внимание, друзья, прошу наполнить ваши чарки. Вот что я хочу сказать вам, мои родные: прошло уже пять лет с того незабываемого, горького, но все-таки и счастливого Десятого Дня Декады. Помнишь, Вольдемар, как мы отстреливались? А помните, Алёнушкину песню, прощальную? Я знаю, что Светлана помнит. Светлана, я дуже тебя прошу, спой нам зараз эту песню!
И Светлана запела:
Вязнет у нас под ногами
Мокрый морской песок.
Свод голубой - над нами.
Как он высок,
высок!
Лес унылый пред нами.
Век золотой истек.
Дом родной - за горами,
Как он далек,
далек!
Чудные, славные были!
О, как давно я был
Там, где меня любили,
Где я любил,
любил...
Милые, милые дали!
Вы навсегда ушли.
Волны времени пали,
Вас унесли,
унесли...
Затих последний звук песни. У всех участников Декады на глазах слёзы. Феня наклоняется к Буряку и шепчет ему на ухо:
- Петро! А ты заметил, как малая Алёнка становится похожей на нашу Алёну? Просто фантастика какая-то! А Серёжка - смотри, ведь это вылитый Вольдемар! Шо тут происходит? - объясни мне пожалуйста!
- Что вы там шепчетесь? - говорит им через стол Вольдемар. - Секретный Союз организовываете или обсуждаете, кто на кого похож? Да, друзья мои! Это, наверно, и есть наша последняя Мистерия... Что она нам предвещает - кто сейчас вам расскажет? Но не будем об этом говорить. Просто давайте выпьем за неё - за эту тайну или, если хотите, за провидение.
Ах! Любимые мои читатели! Вот именно на этом самом месте мы сейчас уже по-настоящему расстаёмся с нашими героями. Навсегда ли? Не знаю... Не знаю, как еще повернётся наша и их жизнь и что еще нового, необычного, может счастливого, а может и трагического мы увидим за этим поворотом. Какие миры нам откроются, какие звёзды зажгутся, а какие - погаснут...
Прощайте же и вы и верно храните в своих сердцах память о тех, кого мы любили, кого уже нет с нами, но кого нам не дано забыть никогда.