С неба лило всю ночь. Подошвы сапог скользили по скале. Несмотря на ливень, отряд двигался быстро. Разбойники скакали по камням с ловкостью крыс. Они и были крысами - помоечными крысами, жилистыми и жестокими, но умевшими выживать, как никто. Работники ножа и топора, как же. Эти крысы не видели дальше своего носа и уже шептались между собой: мол, время перепутали, а не время, так место. Ну не может во время пресветлого обряда Перерождения стоять такая мерзкая погода!

Керса знала, что в Изначальных горах может быть всё. Образ жизни наёмницы не оставлял места страхам и сомнениям, но это место вселяло в неё беспокойство. Никто не смел селиться здесь, даже звери и птицы держались отсюда подальше.

Вопреки ожиданиям, путешествие прошло благополучно. Керса посылала своих крыс на разведку и следила за жизнью каравана, который тащился по основной дороге. Жрецы и паломники шли дружно, но медленно - шутка ли, само Воплощение четырёх стихий везут! Ещё в городе Керса приходила посмотреть на это Воплощение: сморщенная, высохшая старуха одной ногой уже стояла в могиле. И в этой сморщенной оболочке живут четыре стихии?

Но сегодня старуху привезли в пещеру умирать. С ней также везли беременную женщину, готовую вот-вот разрешится. После смерти своего прежнего Воплощения четыре стихии перейдут в новорождённого, и это будет означать то ли бесконечный круговорот жизни, то ли мир во всём мире, то какое-то мифическое равновесие четырёх стихий... Керсе не было до этого никакого дела. Имело значение только одно: обряд Перерождения проводит Верховная жрица, и у наёмницы будет последний шанс выполнить заказ. Ещё одного провала её репутация лучшей убийцы не переживёт.

Керса подтянулась на руках, карабкаясь на здоровенную глыбу, перегородившую тропу. Нога соскользнула по мокрому камню, и наёмница едва рухнула назад, на голову лезущему за ней разбойнику. Кое-как выбравшись на вершину валуна, она перевела дыхание. Дальше придётся спускаться по отвесной скале, словно горным козлам. Керса села на холодный камень, свесив ноги в пропасть. На дне пропасти пестрели шатры. Скалы окружали их сплошной стеной, словно лагерь разбили на дне гигантского котла.

Из-за ливня последний участок тропы казался непроходимым. Когда сапоги коснулись нужного уступа, Керса достигла того состояния, в котором большинство людей дают обеты типа "Если я выйду отсюда живым...". Прижимаясь лопатками к скале, она медленно двинулась по узкому выступу. Пока крысы по очереди сползали по стене, наёмница растирала уставшие пальцы, не сводя глаз с лагеря под ногами. Для людей внизу её отряд был как на ладони. Но кто в такую погоду высунет нос из-под капюшона?

Месяц назад, когда Керса проводила разведку, она остановилась перед входом в подземелье. Обычная дыра в скале - двое пеших пройдут, не пригибаясь. От обычной пещеры эту отличали вытесанные на скале символы четырёх стихий. Они складывались в причудливую арку вокруг входа, словно по волшебству проступившую из камня. Огонь, земля, воздух и вода сплелись в затейливом орнаменте. Кто-то видел в этом чудо, кто-то искусную работу каменотёсов. Керса разглядела сверху отверстия, похожие на факельные. А потом она нашла путь, которым столетия назад пользовались факельщики: частично засыпанный, местами обвалившийся и всеми забытый.

Свой отряд наёмница провела по правой стороне, над огнём и землёй. У входа в пещеру дежурили жрецы: двое справа, двое слева. Белые мантии облепили их, сковав движения мокрой тканью. Перед входом разбили пять шатров: четыре скромных по углам, окрашенных по цветам четырёх стихий, и белоснежный центральный.

Похоже, большая часть каравана осталась на дороге, и к пещере пришли в основном жрецы. Громоздившиеся вокруг скалы создавали для них иллюзию защищённости. Сплошная стена имела только один разрыв - на дальней стороне прорубили узкую дорогу сквозь скалы. Дождь скрывал стражу у прохода, но Керса знала, что их немного. Основная часть банды разбойников просто сметёт их - наёмница взяла с собой только пятерых, и ещё пятерых отправила по тропе, подходившей к пещере слева.

Ливень скрывал Керсу не только от лагеря книзу, но от отряда на втором уступе. Сквозь шум дождя она едва расслышала тихий свист. Керса подобралась. Её крысы зашебуршились. Набрав воздуха, наёмница свистнула в ответ. Через три удара сердца она прыгнула вниз.

***

Под землёй было темно, хоть глаз коли. Керса наощупь кралась вдоль стены, держа меч наготове. Тоннель шёл под уклон. Неужели всё будет так просто? Кто был тем идиотом, который наложил заклятие, не пропускающее мужчин - ревностным блюстителем приличий? На самом деле Керсе было плевать. Она шла к цели, а крысы делали грязную работу снаружи.

По тоннелю разнёсся женский крик. Счастливая мать будущего Воплощения, собственно, становилась матерью.

За очередным поворотом показался жёлтый свет, слишком ровный для факелов. Тоннель закончился просторной пещерой. Керса замерла на пороге. Четыре основные фигуры исполняли свои роли: Повитуха, Жрица, Алхимик и Летописец. Роженица и старуха не в счёт. На секунду Керса задумалась, что в жрецы, алхимики и в летописцы специально набирают женщин для этой церемонии, а вот в стражу - нет.

На каменной плите возвышалась Жрица. Раскинув руки, она нараспев читала что-то неритмичное, нерифмованное и вообще не разборчивое. Белое одеяние ниспадало до самого пола, пряча фигуру в своих складках. Керса решила, что будет проще её обезглавить.

Снова закричала роженица. По обе стороны от Жрицы, шагах в десяти от неё, устроили два ложа. Одно занимала роженица, в ногах у которой возилась сгорбленная Повитуха. Вокруг суетилась женщина помоложе и бесконечно поправляла одеяла вокруг роженицы. Должно быть, Алхимик - только они стригли волосы так коротко. В изголовье второго ложа сидела совсем молоденькая девица. Перо так и бегало по свитку у неё на коленях - Летописец увековечивала последние слова умирающего Воплощения.

Вряд ли эти клуши помешают выполнению заказа. Керса сжала рукоять меча и скользнула в пещеру.

***

Шёлк плохо оттирал кровь с клинка. Керса выпустила из пальцев полу жреческого одеяния и села на постамент. Обезглавленное тело лежало на полу. Можно возвращаться. Никаких свидетельств смерти заказчик не требовал, но наёмница почему-то медлила. Она только согрелась, а снаружи дождь и ветер. Ещё Керса неожиданно заинтересовалась, когда эти клуши её заметят. Сама Керса не рожала, но подозревала, что роженица сейчас наблюдательностью не отличается. Повитуха тоже занята по уши. А девицы, небось, первый раз видят и роды, и смерть.

По пещере разнёсся детский крик. Сразу после него за спиной раздался срывающийся голос:

- Осторожно, сзади!

Керса бросила взгляд через плечо. Молоденькая Летописец пятилась от наёмницы. Запнувшись о ложе умершей, она с размаху шлёпнулась на пол.

Вокруг роженицы продолжалась суета - предупреждение слишком тихое. Пока Летописец на полусогнутых пробиралась к своим, Алхимик выпрямилась с кулем в руках и обернулась к постаменту Жрицы. В глазах мелькнули и удивление, и отвращение, и страх.

- Что происходит? - голос Алхимика был неожиданно твёрдым.

- Уже ничего, - пожала плечами Керса.

- Она её убила! - проскулила Летописец, юркнув за спину Алхимику.

На руках Алхимика захныкал ребёнок. Она машинально качнула разматывающийся свёрток.

- Нас тоже будешь... убивать?

Керса оценила твёрдость характера, так что ответила честно.

- Нет.

Алхимик оглянулась на Повитуху, но та склонилась над роженицей.

- Зачем ты остановила обряд?

- Выполняла заказ, - Керсу позабавило недоумение, мелькнувшее на лице Алхимика. - Мне заплатят только за Жрицу.

- Она была такой... - всхлипнула Летописец. - Кто мог желать ей?..

- И сколько стоит разрушить мир? - с вызовом спросила Алхимик.

Керса не удержалась и фыркнула. Любят эти учёные всё усложнять. Где смерть Жрицы, а где целый мир!

- Но ведь мы... - по щекам Летописца потекли слёзы. - Мы же все погибнем!

- Чего тут? - вклинилась Повитуха. С шарканьем она подошла к Алхимику, вытирая руки ветошью. Керса поморщилась: не могла чистую тряпку взять, вон пыль летит. - Это кто?

- Наёмница, - объяснила Алхимик. - Убила Жрицу посреди обряда, а мы ушами прохлопали.

Повитуха смерила Керсу мрачным взглядом.

- Ну и зачем?

Наёмница уставилась на тело у своих ног.

- Так получилось, - пробормотала Керса и тут же смутилась. Почему она вообще должна отчитываться? Ей пора на выход. - Бывайте, - наёмница соскользнула с постамента.

- А куда ты пойдёшь? В рушащийся мир?

Керса остановилась. Ей показалось, что в голосе Алхимика сквозила насмешка.

- Это всё сказки. Что мир сломается без Воплощения.

Алхимик заставила себя рассмеяться.

- Деревенщина. Ты хоть знаешь, что наш мир плоский?

Ногти вонзились в ладони. Керса была не из тех, кто легко переносит оскорбления. Алхимик тем временем продолжала:

- Как, по-твоему, вода всё время льётся через край Диска и не кончается? Почему сам земляной Диск лежит на спинах слонов и не разваливается? Почему он не остывает? Чем дышат несущие нас слоны и черепаха?

- Какое мне дело до этого? - прохрипела Керса. Горло саднило, словно она наелась песка.

- Это надо знать всем, - парировала Алхимик. - Ради этого и существует Воплощение четырёх стихий. Благодаря Воплощению наш мир продолжает существовать.

Керса оглядела собравшихся. По лицу Летописца текло столько слёз, что рубаха на груди промокла. Повитуха всё тёрла свои пыльные руки. Алхимик не шевелилась, не моргала и даже как будто не дышала.

- Меня это не касается.

- Скажешь это, когда под тобой Диск развалится.

Ребёнок на руках Алхимика снова пискнул. Тут Керсу осенило.

- И что, вот эта личинка должна повелевать миром? Сами свои сказки жуйте.

Темнота тоннеля поглотила наёмницу.

- Ты не дослушала, - крикнула вслед Алхимик. - Стихия найдёт выход! Нам придётся держаться вчетвером!

Повитуха потёрла руки и в сердцах бросила тряпку.

- Не ори, - одёрнула она Алхимика. - Лучше скажи, сколько у нас осталось до конца света?

Алхимик пристроила ребёнка задремавшей матери.

- Ты пробовала преградить путь волне? - в свою очередь спросила она. - Или не пустить куда-то ветер? Стихии найдут выход, и их не остановит ни убийство Жрицы, ни смерть младенца, ни вообще отсутствие обряда.

- В анналах упоминается несколько случаев, когда ход обряда нарушался, -Летописец тщетно пыталась вытереть слёзы. И рубашку, и рукава можно было выжимать. - Но последний случай был почти девятьсот лет назад. Тогда ребёнок умер во время родов, других записей об этом не сохранилось...

- Но мир не рухнул? Вот и хорошо, - резюмировала Повитуха. Убедившись, что мать с ребёнком ничего не тревожит, она повернулась к двум мёртвым телам: - У нас есть дела.

- Отомстим за Алексию? - Летописец наконец справилась с потоком слёз. - Можно послать стражу, они догонят наёмницу.

Алхимик проследила взглядом за капавшими на пол слезами. Столько воды... Она потёрла лицо.

- Нет, - вздохнула Алхимик. Юбки Летописца колыхнулась. Потеряв мысль, Алхимик отметила про себя, что Воздух нашёл выход. Судя по мокрой блузе Летописца, Вода тоже. - Я думаю, наёмница сама вернётся, - продолжила она.

- Добить нас? - фыркнула Повитуха, вытирая об себя руки. - Да на кой мы ей сдались... Что с меня сыпется, я понять не могу! Песку рано вроде бы...

***

На выходе из пещеры Керса смогла взять себя в руки. Дождь превратился в унылую морось. В лужах лежали тела - крысы постарались на славу. Синий шатёр, символизирующий воду, рухнул. Главный устоял, но покосился. Из него доносились пьяные крики.

Сунув меч в ножны, Керса шагнула под дождь. Не все погибшие были кольчугах. Под грязью и кровью угадывались одеяния некогда белого цвета. Ради чего жрецы лезли на верную смерть? Ради мифического круговорота жизни? Ну-ну...

- Гасп-жа начальник, - пьяно приветствовала её одна из крыс. - Пра-ашу, ик, к столу!

Поморщившись, Керса всё же вошла в шатёр. Сюда стащили все еду и выпивку. Судя по живописным позам крыс, последняя уже закончилась. Ну правильно, после трудного перехода и боя много не требуется.

Навстречу поднялся кто-то из крыс. Постарше большинства, какой-то экономный в словах и в движениях, этот разбойник стал бы неплохим командиром, если бы имел хоть какие-то амбиции. Керса постаралась вспомнить его имя.

- Дело сделано, - он не спросил, а озвучил факт. Получив утвердительный взгляд, разбойник продолжил: - Двое убитых, дюжина раненых. Два десятка стражников, столько же сопровождения. Пленных не брали. Да они и не давались.

Почти полсотни жизней. Вот они, крысы, никакой элегантности.

- Надо было не пить, а пополнить запасы и приготовиться к обратному переходу.

- С рассветом выйдем, - пожал плечами разбойник. - Сюда никто не придёт, ночь пройдёт спокойно.

Керса затянула шнуровку куртки.

- Я пойду на прошлую стоянку. Нагоните меня. Жду до полудня.

- Придут раньше, если решат, что хочешь денежки зажать, - хмыкнул разбойник. Керса криво усмехнулась, разглядев в этом попытку пошутить. - Это... идти в горы ночевать в луже, когда есть постель и еда?

Керса и сама не понимала причин своей тревоги. В горле по-прежнему першило. Может, она заболела? Смешно, но иных объяснений своим глупостям найти не удавалось.

На отшибе уцелела солдатская палатка. Безымянный разбойник оставил Керсу наедине с ужином и неутихающим беспокойством. Она распорядилась поставить часовых, чтобы проследить за женщинами в пещере. Скорее всего, мужику придётся нести караул самому.

А пока Керса уговаривала себя поесть. Горло саднило. Тёплое вино принесло видимость облегчения, и наёмница взялась за ломоть хлеба. Наверное, корка царапнула горло. Короткий вздох перед тем, как откашляться...

Ей в глотку словно плеснули расплавленного свинца. От шока Керса не могла даже закричать. Она поднесла ладонь к губам, но тело двигалось само, ведомое рефлексами. Лёгкие вдохнули, и следующий кашель пламенем пронёсся по языку, нёбу, губам и пальцам.

Скрючившись, наёмница лежала на подстилке. Сознание упорно не хотело уплывать, оставляя хозяйку мучиться. Керса таращилась во тьму, раскрыв рот и теребя покрытые волдырями пальцы. Нечеловеческим усилием воли она заставляла себя замереть, потому что лишнее движение могло привести к боли. И к ещё одному языку пламени из её рта.

Четвёртая стихия тоже нашла выход.