Аннотация: ...Я не принес людям свой Дар, но я дал взамен нечто большее: то, что заставит их верить и ждать. То, что будет тлеть в груди, заставляя упавшего встать, потерпевшего поражение - верить в будущую победу.
Дары Приносящих.
-Выбирайте! - голос прогремел подобно трубе, собирающей на судилище. - Вас здесь трое, каждый из вас пусть возьмет то, что ему кажется самым ценным.
Мы стояли перед старцем. Трое молодых, с горящими глазами, и пламенем в груди. Каждый видел перед собой сокровище, и каждый решал, что выбрать. Это место не существовало в реальном мире, не было его так же ни под землей, ни над небесами. Но все же оно было столь осязаемо, сколь стена багрового огня, лижущего темные камни стены.
Тогда я подумал, что место это напоминает пещеру. Сходство дополнял и выгнутый закопченный свод, и пласты какой то светлой породы, прорезающие три остальные стены, и неожиданно шероховатый пол под нашими босыми ногами, впивающийся осколками каменной крошкой при каждом шаге.
Мой спутник, тот, что стоял слева от меня, шагнул вперед. Взметнулись края его плаща, обдав резким порывом ветра, на миг запечатавшего мои уста, так что ни вздохнуть, ни вскрикнуть. Склонился, замер - выбирая. У него были тонкие, длинные пальцы; мы звали его Игрок. Никто лучше него не мог затронуть струны, что натянуты в груди у каждого из нас, хоть человека, хоть Приносящего. Узкая, бледная ладонь бабочкой порхнула над разложенным, накрыла, подняла. Старик качнул головой, подтверждая свершившееся.
-Хороший выбор, - произнес мой товарищ справа. Мне не было нужды смотреть на него. Зачем? Разве не видал я прежде это омраченное печалью чело, эти застывшие, прозрачно-голубые глаза, в которых никогда ничего не отражалось, эту вечную полуулыбку, едва тронувшую губы.
-Твой черед.
Я удивился - настолько хриплым был мой голос. Точно карканье ворона. Ловец шагнул вперед, усмехнувшись самым краешком губ. Я знал - тот, кто видит эту улыбку, долго не живет; мой товарищ был одинок. Всегда. Во всем. И он тоже был лучшим. А я...
Я наблюдал за ним: впитывал каждое движение, словно песчаная почва редкие капли дождя, проливающегося одной из ночей. Шагом и вздохом я был с ним; я смотрел и выбирал, будучи пока ещё наблюдателем. Его рука остановилась всего лишь раз. Дрогнула, двинулась дальше. Опустилась. Белое на белом, и в глазах пропасть. Такая глубокая, какой нет нигде на Земле. Грудь сдавило. Захолонуло где-то внутри, остановилось, помедлило, снова стукнуло. Старик смотрел на меня, ожидал. Ожидал моего выбора, а я не мог заставить себя и шагу ступить. И не потому, что
боялся. Хотя нет. Себе то я лгать не мог. Так же, как и играть мыслями и словами. Я боялся. Того, что предстоит, того, что свершится, ибо здесь всегда происходили чудные вещи, и никто: ни смертный, ни обладающий долгой жизнью, не могли этому помешать.
-Подойди и выбери.
Голос, тень среди теней. Обрывок Будущего, и зерно Прошлого. Он ждал, и я не мог его подвести. Ноги послушно, независимо от моей воли вынесли меня вперед. Я замер. Его звали Стариком, но был ли он богат годами? Без сомнения - да. Истинно ли? Нет. Белые, тонкие кудри ниспадали на плечи, лицо - точно древняя, потрескавшаяся фреска в разводах-морщинах. Глаза - черные, точно небо в безлунную, дикую ночь. И все же - он не был стар. Не так, как человек. Не так - как живущий вечно. Я сглотнул вставший в горле тугой ком, нехотя ощутил тяжесть его, спускающуюся ниже. Дышать тяжело, в мыслях - красный туман, и тело точно в огне. Он кивнул мне на сокровища, приглашая, но не принуждая. И отказаться я не мог. Они были передо мной - величайшие ценности мира, давно утраченные, вновь обретенные. Все возвращалось, как возвращается каждое утро расплавленный янтарный диск солнца. Я склонился, осмотрел их. Улыбнулся. Еще мог, ещё умел...
Камушки, сухие, свернутые трубочки пергамента, несколько щепочек, зерна и горсти пыли. Сокровища, которые мы выбираем. Сокровища, которые я, Ловец и Игрок сегодня унесут с собой. Провел рукой над ними, ощущая, как каждый тянется ко мне, пытается обвить невидимыми усиками мои пальцы, прильнуть, прося защиты. Я медлил. Не чувствовал той связи, которая навсегда соединит нас, сделав одного рабом, а другого жертвой. Я не доверял им, а значит - не мог выбрать.
-Не торопись, подумай, - подбодрил меня Старик, поняв мои колебания. - Пройдись ещё раз.
Я вернулся к началу, осмотрел, прошел. И снова ничего. Лишь на миг, на краткий миг меж двух ударов сердца я ощутил. Оно было здесь - и я не видел. Оно звало - а я не мог определить. Руки! Мои руки! За что предаете меня сейчас? Словно одержимый, я шарил, рвал воздух пальцами-когтями, и не мог застичь его. И тогда, в каком-то отчаянии, я сделал единственно верное - позвал.
Позвал сердцем и разумом, позвал своей жизнью. И оно откликнулось, запылало сиреневым и лазурным, брызнуло искрами и вновь погасло. Но я видел, я уже знал. И безошибочно протянул руку к небольшому, размером всего с ноготь, черному, блестящему семечку, с острым, чуть вытянутым кончиком.
-Не торопись. - Голос Старика надорвал, потревожил тонкую паутинку связи. Воздвигся стеной. Я замер. Такого никогда не бывало прежде! Выбор, мой выбор! Ведь я сделал его!
-Ты прав, Приносящий. Но это не для тебя, и не для них. Не сейчас.
-Это... - Я чувствовал силу Дара, я уже принадлежал ему, и был отделен от него. Мои глаза нашли взгляд Старика, и я увидел... Сострадание? Понимание?
-Этот Дар велик, - голос его доносился словно сквозь преграду, - но я не отдам его людям. Разве они смогут оценить его? Разве смогут сохранить? - Он покачал головой, и кудри скользнули по плечам, точно старый шелк. - Она не выживает среди лжи, не греет сердца, не приносит радости. Ты сделал хороший выбор, но посмотри на это...
По жесту руки, часть огненной стены померкла, дрогнула, становясь прозрачной словно зеркало, и в ней я увидал две фигуры. Я содрогнулся: дар, мой дар - его оскверняли, предали и попрали! Уничтожили - словно самого меня. Я отвернулся; в груди поднималась черная волна гнева, грозя вырваться, хлынуть и смести тех, кто так жестоко пренебрег сокровищем.
-Смотри дальше! - голос Старика выдернул из черной пропасти безумия.
И снова двое. И снова оно - семечко, пустившее ростки, крепнущее, дающее всходы. Но где плоды? Я был потрясен: это древо оказалось мертвым. Зеленое и черное. Жажда и океан воды, из которого ни одна капля не напоила страждущего. Я молчал. Что я мог сказать или сделать? У них был выбор, и они его сделали. Мое семечко тлело в груди этих двоих, но они никогда не знали истинного пламени. Всегда на людях, всегда вместе, и только взгляд, вздох, шепот, и редко, так что казался нереальным и призрачным - миг сплетения пальцев. И снова врозь. Они так и прожили свою жизнь, сгорев дотла, затихнув и погрузившись в мир видений. Их положили вместе, ибо они были как одно целое. И лишь я и он знали - они не стали единым.
-Почему? - спросил я Старика, - почему они не позволили себе сверх того?
-Они так пожелали, - он посмотрел на покоящуюся на ладони крошеную черную капельку. - Не желая испить и пресытиться, они спрятали дар, заключили в клетку, и сгорели, сами не заметив того. Понимаешь, это, - он поднял повыше семечко, - может цвести и пылать. Я задумал его таким, но ты видел - люди не умеют ценить дары. Я вернул его: лишь то, что утеряно, ощущается в полной мере. Может быть, они научатся кое-чему...
Мне многое хотелось сказать ему. Крикнуть в бесстрастное лицо, бушевать и реветь, но я молчал. Он понял меня.
-Они говорят: это скоропортящийся товар, - впервые в его голосе прозвучал цинизм, и я удивился, ощутил боль и унижение. - Множество иных приношений занимают умы и сердца, а насколько неспокойные существа люди, ты и так представляешь. Ловец выбрал ужасающий, темный дар, и это хорошо. Игрок взял не менее сильный, неистовый пламень, и будет жечь им каждого, кто потянется к нему. А таких будет немало, яркое всегда привлекает взор.
Старик усмехнулся, поднес к губам семечко, подышал на него. Я видел, как оно шевельнулось, запульсировало - как сердце, мое сердце! Невидимые, но осязаемые всей моей сущностью волны прокатились по пещере, накрыв нас троих с головой. Ловец вскинул голову, отшатнулся - никогда прежде он не испытывал столь всепоглощающего чувства, согревшего даже его мертвое сердце. Игрок улыбнулся - и я ответил на его улыбку. Умеющий извлекать неимоверные по силе и глубине аккорды из струн души, мой товарищ обрел ещё одно звучание, воспользоваться которым так никогда и не сумел. Невольно пальцы мои дрогнули в порывистом жесте. Желание, неосознанное, мучительное желание на миг ощутить тепло моего Дара в ладони... Всего на миг, который иногда короче и длиннее Вечности. Старик сжал пальцы, закрывая ладонь, мягко отвел мою руку в сторону.
- Не сейчас, не время. - Сияние дара угасло, и черная, гладкая капелька семечка заняла свое место на столе. - Это останется за тобой, - голос Старика звучал в ушах, но слышал ли я его? - Но и отпустить тебя без ничего я не имею права.
Я поднял голову, посмотрел ему в глаза. Старик протягивал мне горсть чего то легкого, невесомого, теплящегося золотисто-шафранным. От этого Дара исходила сила; может быть не меньшая чем от того, который выбрал я. И этот не вызывал у меня отторжения. Подставив ладонь, я безмолвно наблюдал, как в мою руку легла горсть золотистой, бархатной пыли...
Мы были на Земле: трое Приносящих. Мои товарищи ушли, унося свои сокровища, а я все стоял и думал. И слышал голос Старика, поведавшего мне одну из величайших тайн мироздания. Я поднял руку повыше, к небу, разжал пальцы, ощутив, как ветер сдувает с моей ладони последние крохотные, сияющие пылинки. И впервые улыбнулся. Я не принес людям свой Дар, но я дал взамен нечто большее: то, что заставит их верить и ждать. То, что будет тлеть в груди, заставляя упавшего встать, потерпевшего поражение - верить в будущую победу.
Я отнял у них Любовь, но дал то, что порой может быть сильнее неё. То, что умирая - всегда остается живым, заставляя верить - Любовь вернется.