Жизнь Люси Шороховой уложилась в отрезок от крика "УАаа" в роддоме города Заречного, что на улице Железнодорожной, дом 27, до прерваного вскрика "Не на.." в посёлке Вахтово в переулке, названия которого Люся так и не узнала.
У каждого человека возраст начинается с того момента, когда в человечке рождается память:"А вчера мама мне "баюшку" вечером пела!".
Девочка Люся была уже "взрослым" человечком. Она помнила уже очень много. Имя своё, и даже фамилию свою знала. Помнила, что из двора выбегать нельзя, там по улицам машины ездят. Весною Колька из их двора маму не послушался, выбежал, а его машина сбила. Люсенька хорошо запомнила, как в их дворе на двух табуретках стоял гробик, а в нём Колька спал. Совсем белый-белый..,
Поэтому, когда папка сказал:
Люська, жди к Новому Году подарок! - она запомнила.
И стала ждать Новый Год. Она уже знала, что Новый Год приходит со снегом, с ёлкой и подарками. И выглядывала каждое утро в окно, может, уже и снег выпал?
И ёлка уже была, она с бабой Надей её украшали, потому что мама как пропала два дня назад, так её и не было. Потому-то и украшали с бабой Надей. А так, конечно, всегда с мамой этими приятными хлопотами занимались. И вот Люсенька ждёт, когда баба ей скажет:
- Внученька, а подай мне этот грибочек! - и Люся осторожненько достанет из коробки стеклянный грибочек, что уже год в вате покоился, и понесёт на вытянутых руках бабуле.
Дверь отворилась и вошёл сияющий папка со свёртком в руках, а за ним и мама.
- Принимай, Люська, подарок - громким смеющимся и счастливым голосом сказал отец, кладя свёрток на большую их семейную кровать.
- Подарок! Подарок! Мы его сейчас под ёлку положим!
Бабушка рассмеялась, подошла вместе с Люсей к кровати и стала бережно "распаковывать" свёрток. В нём оказался сморщеный, неестественно красного цвета, к тому же писклявый ребёнок. Звали этот "подарок" Витька. Так папа ей сказал.
"Раз подарок - так подарок" - решила для себя Люся. Ей нравилось пеленать Витьку, укачивать его в колясочке, напевая немудрёную песенку, однажды от мамы услышанную: "Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Прийдёт сереньки волчок, схватит Витю за бочок". И казалось ей, что это кукла, которую ей доверено нянчить.
Маме Лене понравилось, как дочка управлялсь с "куклой" Витей. С тех пор и повелось:
- Люся, покачай Витеньку!
- Люся, перепеленай ребёнка!
Так и продолжалось до тех пор, пока Витя пешком под стол ещё мог ходить. А когда ему уже пригибаться приходилось, тут-то и началась для Люси школьная пора.
К ней она готовилась. Бабушка Надя много ей рассказывала про школу, буковки с Люсей разучивала по Азбуке. И даже показывала, как за партой надо сидеть. Всё было интересно. И всё же... Когда пришла в первый день нарядная, с красивым бантом и с цветами, смутилась страшно. Оказалось, в школе очень много детей! А она только своих, дворовых допреж знала, и тёти Кати, папиной сестры детей - Владика и Машу. Вера! Вера из соседнего двора! В её классе! И Люся прижалась к Вере, да и Вера всё к Люсе прижималась. Так и "прижались" друг к другу за одну парту. И до 8-го класса так и просидели, прижимаясь друг к другу и на уроке, да и на переменах.
В 6-ом классе, когда стали входить в "девчачий возраст", как и полагается в таком возрасте, завели каждая тетрадь толстую. Записывали в неё песни, как то: "Ромашки спрятались, поникли лютики...", а Люся ещё вписала и "Гляжу в озёра синие.." А ещё мудрые мысли философские писали:"Твоё сердечко мной украдено,я не верну его - я жадина!","люби,люби,но осторожно.Люби,не всех и не всегда. Не забывай что есть на свете.Измена,ложь и клевета."; "Я знаю, что у меня нет чувств, а ты мне их познай и я тебя никогда не отпущу..."; "Листья, осень, облака, я влюбилась в мудака." И к каждой мудрости рисуночек рисовали, соответственно образу. Кто знает, откуда обычай этот тетрадный пошёл. Бабушка рассказывала, что и она в школе терадку такую завела, стихи раные записывала. Иные и сейчас ещё помнит:"Белая черёмуха под моим окном принакрылась снегом, словно серебром."
И, фотки, конечо же, любимых актёров. Самыми любимыми оказались Стриженов Олег, Кадочников, Ален Делон и Сергей Гурзо. А Люся себе ещё Фернанделя вклеила, за что Вера её отругала. Сказала, что не фиг в хорошую тетрадь всяких уродов вклеивать. А Люся Верке ответила, что на лицо, может быть ужасный, но зато добрый внутри! И артист он хороший! Потому что смешной и грустный одновременно! Чуть не посорилась с Верой... Но ничего, так до 8-го класса и продружили.
А дальше... "Разошлись наши пути-дороженьки..." Мама Лена сразу сказала: "Никаких средних школ! В ремеслуху пойдёшь, (профтехучилище, если по-модному). В кулинарно-пищевое училище! И профессия в руках, и всегда сыта будешь!"
А Вера в медучилище укатила, в соседний город.
И завела Люся уже другую, вернее, другие тетради, куда записывала для себя вcяческие рецепты. Одна тетрадь - для пирожных и тортов, другая - для супов, третья - для мяса-рыбы, и последняя - для салатов всяческих. Только и успевала тетрадки менять, только заполнит одну - приходится новую заводить.
А практические занятия проходили на дому к удовольствию мамы и восхищению бабы Нади и отца. Да и помощь в лице третьеклассника Вити была кстати. Бабушка причмокивала от удовольствия, а отец каждый раз весело восклицал:
- Ага, Ленка, дождалась, что яйца курицу уже учат!
В конце 3-го курса отправили студентку Шорохову Людмилу Васильевну на практику в посёлок Вахтово, в городскую столовую. Хоть и недалеко посёлок, но ездить туда-обратно было и утомительно, и накладно. И выпросила коечку себе в общежитии. А на практике в столовой - каких дел? "Начисти картофель, нарежь морковь, нашинкуй капусты да свёклу!" Попробовала она сунуться со своими тетрадками к Марине Капитоновне, старшей поварихе. Но от той последовало руководящее указание из одного предложения да из трёх слов в повелительном наклонении. Ещё добавлено было:
- Не подрывай мне блюмасспотр!
Странное слово Люсе пояснила посудомойка Глаша: "Блюмасспотр,- говорит, - это блюда массового потребления".
Но иногда, когда Марины не было, Люся из мяса, ещё не стёртого в фарш, делала и поджарку, и гуляши, баловала посетителей соляночкой. И тогда из залы доносился одобрительный гул и крики: -Добавки!
Паша Копылов ощутил мелкую противную дрожь ещё в вертолёте. И не то, чтобы холодно было - вахтовиков набралось много, надышали. А дрожь возникла в нём при воспоминании о прошедшей вахте, о работе, о вахтовиках да о бригадире. Возникнув, дрожь и не покидала его, пока не приземлились. И только он вывалился из вертушки, как помчался, побежааал к заветному, к магазинчику. К лавке он подходил уже спокойным, уверенны, шагом. Цель была рядом, вот за этой дверью. Распахнув дверь он вошёл в зал с несколькими отделами. В очереди, в ТОТ отдел он увидел Мишку Царёва, у того были отгулы, и потому не улетел с вертушкой, только что "выплюнувшую" Пашку. Они обрадовались друг другу и тотчас стали математически высчитывать, сколько им надо набрать, чтобы потом не возникало "пожарной ситуации", в смысле "Не послать ли нам гонца?"
Надо было рассчитать точно, потому как приходилось ещё и Колю Кузякина учесть, который в данный мОмент жарил закусь в лице картошки на сале да с лучком.
Затарившись, они степенно, с чувством выполненного долга, отправились в общагу, где в комнатушке ожидал их Кузякин, со сковородой дымящейся картошки.
И потёк тёплый, душевный разговор. О Женщинах. Вспомили Катьку-учётчицу, Мишка тут же прибаутку:
- Катька-учётчица мужиков любила, завсегда их дразнила: Петьке дала, Ваське дала, а Паше нашему - не далаааа!
Похохотали, Миша тут вспомнил о письме, в котором одноклассница приглашала его в отпуск вернуться в их городок.
Уже доканчивали вторую поллитру, когда разговор плавно перетёк на производственную тему. Знающие люди свидетельствуют, что тема эта - явный признак третьей степени опьянения. Вспоминались и морозы, когда пальцы рук "стекленеют", и бригадиры с начальством, но пуще всего - бардак и с запчастями, и с условиями, и с закрытыми нарядами. Уже темнело, когда показалось им душно в комнате. Решили пройтись, "надышаться" перед сном. Они зашли за боковую сртену здания, здесь, в темноте, где вряд ли кто увидит, облегчили свои пузыри и отправились по улочке. Улица была неширокая, потому они втроём при расслабленной покачивающейся походке перекрыли её всю.
Первым её увидел Колька Кузякин.
- Мужики! Вона, "мясо" идёт! - сообщил он обществу.
Мишка встрепенулся: - Где? Где?
Они остановились одновременно: Люся и друзья.
Увидев справа переулок, Люся свернула в него и мекими шажочками поцокала по тонкой наледи.
- Куууда? - крикнул Колька и бросился за нею. А за ним и Мишка с Павлом. Мишка первый ухватил её за пальтишко, остановил, развернул к себе лицом. Тут и Колян подоспел, схватил её за воротничок, попытался поволочь её.
- Ах, тварь! Ты кусаться? Пашка, бей её!
Павел осоловелыми глазами всё же углядел кусок кирпича. Сколько злобы было вложено в удар, сколько ненависти, он никогда потом не мог вспомнить. Вспоминал очень долго вскрик : "Не нааа...", прерванный его ударом.
Солнце вставало над посёлком. В поднимающемся тумане было оно каким-то расплывчатым, размытым. И свет его, ещё не раскалённого за день, был неярок, тускл. Начинался новый день.
День без Люси Шороховой.
*Влёт - термин, обозначающий охотничий выстрел во взлетающую птицу.