- Припёрлись, гады! - злобно шипел слесарь Коля, проваливаясь в глубокие колеи, продавленные на дороге машинами пришельцев. - Нагадили, насрали, падлы!
Двигаться было ужасно тяжело - вся территория скотобойни была пропахана и разворочена. В глубокие колдобины собиралась грязная холодная вода, в которой тонули замшевые сапоги Татьяны. Сама она вспотела и буквально изломала ноги, пробираясь следом за своим спутником на выход из соседнего предприятия. Особенно противно было то, что пришельцы разнесли контейнеры с кишками - выбросили всё на землю и развозили по грязи. Тут же валялись и раскиданные кости - большей частью порядочно подвонявшие. Одним словом, кошмар полнейший!
Выйдя за проходную скотобойни, оба вздохнули свободнее - тут начинались частные домишки, сараи, старые гаражи. Николай тут всё знал, потому что не раз выходил с предприятия ночами в поисках дешёвой водки. Конечно, тут всё тоже было пусто - ни человеческого голоса, ни собачьего лая, даже крыс, и тех не видно.
- Не пора ли поискать, во что переодеться? - подала голос измученная Кошкина.
И оба человека отправились искать по домам какие-нибудь вещи. Всё должно остаться на местах, ведь население Земли внезапно и необъяснимо исчезло в один миг.
В одном из частных домиков они остановились отдохнуть. Переоделись во всё не новое, но чистое - от хозяев осталось. Наверно, тут жила семья: были тут игрушки, кровать с кружевными накидушками, в шкафах стопками стираное белье. Наверно, была кошка, судя по мисочке с засохшими остатками еды. Теперь ничего не было, и осиротевший дом печально принимал непрошенных гостей, понимая, что лучше уж приютить своих родных землян, чем предоставить свои скромные пожитки наглым и бесцеремонным пришельцам.
Татьяне очень хотелось вымыться в ванной, чтобы смыть с себя этот навязчивый запах гнилых отбросов. Но в доме не было ни ванны, ни бани, и вообще ничего не было. Наверно, хозяева ходят в городскую баню. Но теперь даже воды нельзя было согреть, чтобы чаю попить - нет газа, нет электричества.
- Надо будет сходить по магазинам, - устало сказал Николай. - Продуктов надо запасти.
Да, надо. Всё надо. Только сил пока не было. Татьяна пошарила по холодильнику, вытащила из морозилки пачку расквасившихся пельменей. Нашла какую-то дешёвую колбасу, заплесневелый хлеб и молча выложила это всё на стол перед Николаем. Он мужчина, он добытчик, пускай идёт и добывает пищу.
- Что ж у них, у уродов этаких, картошки в погребе не запасено! - с досадой сказал мужик. - Живут же на земле!
Он вышел в коридор и вскоре вернулся с трёхлитровой банкой солёных огурцов. Вдвоем они мрачно похрустели холодными огурцами, не решаясь есть побитый зелёным налётом хлеб.
- С детями ведь живут, паразиты! - хмуро говорил Николай, обозревая искоса убогий быт старого домишки. - Чего жрут? Чем детишек кормят? Одни бутылки в коридоре.
Татьяна с ним была согласна: да, это наши русские Ваньки - даже нашествие пришельцев встретить толком не могут!
- Одно хорошо, - втыкая огурец в пепельницу, полную окурков, оставшихся от сгинувших хозяев, подвёл итог Николай. - Сюда эти железяки не припрутся. Здесь им делать нечего, потому что ничего тут нет, кроме всяких развалюшек.
Николай пошёл на улицу курить, а Татьяна достала из шкафа стиранное постельное белье. Себе она постелила на кровати и присвоила к тому же тёплое ватное одеяло. Слесарю она устроила ночлег в первой комнатке, которая служила хозяевам кухней, но в ней имелся старый продавленный диван. Она щедро поделилась пуховой подушкой со своим спутником и выделила ему самодельное тряпочное одеяло, пахнущее старой бабушкой. Потом решительно улеглась на заплатанные серые простыни и положила рядом с собой топор, присмотренный в сенях. Вот так, чтобы не думал, что он ей пара. Пусть они два последних человека на планете, но, чтобы искать внимания культурной женщины с высшим образованием, ему придётся расстаться с дурными привычками. А вообще-то, она ощущала, как от неё воняет заводской помойкой - какой мужик захочет секса в подобной ситуации?
В окна светило всё то же хмурое небо, которое словно забыло, что такое нормальная земная ночь. Два человека, распространяя по всему жилищу запахи помойки, беспокойно ворочались на своих постелях, пытаясь закутаться одеялами от беспощадной осенней сырости и холода, проникающего через стены хлипкого домишки.
Во дворе уныло моталась под осенним ветром засохшая полынь, время от времени начинал идти промозглый дождик, и, кроме этого, не было иных звуков в осиротевшей без людей природе. Поистине, настали последние времена.
Ночью она спала беспокойно - тревожил запах, доставал промозглый воздух нетопленного жилища, отчего мерз нос. Татьяна старалась спрятать его под одеялом, тогда ощущала унылый запах чужих людей - от одеяла пахло прежними хозяевами: застарелым табаком и кислым потом. Ей было противно спать на чужом и прикасаться к тому, что ещё три дня назад принадлежало каким-то неопрятным людям, а какие ещё могли жить в такой хибаре с щелями в рамах и плохо закрывающейся дверью, обитой рваным дерматином?
Татьяна вспоминала сквозь полусон как было чудесно спать в той роскошной спальне, в шикарном особняке, в импортной шёлковой сорочке, среди благоуханных простынь, под лёгким пуховым одеялом. Немного ей досталось той красивой жизни, она даже не успела почувствовать себя богатой. А ведь всё на этой осиротевшей планете принадлежало ей, потому что у Николая запросы абсолютно плебейские - водка, жрачка, курево.
Она потрогала холодное топорище, лежащее рядом с ней. Исцарапанная металлическая голова колуна лежала рядом с Татьяной, на подушке, и холодный белесый свет, вяло текущий из окна, делал это тупое рыло похожим на спящую морду равнодушного любовника. Она высунула руку из-под одеяла и перевернула топор к себе затылком - так безопаснее. Сон окончательно покинул её.
Да, напрасно она готовилась к защите - слесарь Коля так и не пришёл к ней, не стал домогаться. Он дрыхнет в соседней комнате, и мерный храп его доносится через неплотно прикрытую дверь. Это Татьяна не стала запирать дверь на крючок - чтобы слышать, чем он занят. Пару раз он выскакивал с невнятным мычанием за дверь, пропадал там пару минут и бегом возвращался обратно. Тогда она с отчаянно бьющимся сердцем сжимала топор, думая, что он сейчас ворвётся к ней, и Кошкиной придётся защищать свою честь от распалённого страстью мужчины. Но тот бухался на старый диван, и вскоре лишь ровное сопение доносилось до Татьяны сквозь неплотно прикрытую дверь.
Невольно мысли неспящей Кошкиной перескакивали на предмет ночных блужданий Николая - она думала о том, что он там делает, в холодном сумраке никак не наступающей ночи. Воображение упрямо рисовало ей картины, но Кошкина смущённо прогоняла их. Наконец, она устала бороться сама с собой и встала с кровати. Мрачная сырость нетопленного жилища тут же охватила её и заставила задрожать. Спасала только большая шерстяная кофта, которую она нашла в шкафу - такие были в моде лет двадцать назад. Зато снизу, от пола потянуло холодом, и он тут же забрался под рубашку, добытую накануне из того же шкафа. Голые ноги Татьяны тут же покрылись пупырышками - от щиколоток до бедер. Хорошо ещё, что самовязанные толстые носки из грубой небелёной козьей шерсти грели ступни.
Осторожно ступая по скрипящим половицам, Кошкина прошла к окну и выглянула за занавеску. Улица была всё так же удручающе пуста и печально безмолвна.
В желудке громко заурчало, и Татьяна ощутила сильный голод. На ум невольно пришло видение: поедание тортов супемаркете. Как же всё это было давно.
Кошкина отошла от окна и подумала: не пора ли будить Николая, чтобы отправиться в магазин. Тут взгляд её упал в зеркало, и она увидела свой вид. В тусклом свете, сочащемся из низкого окошка, обрисовалась кошмарная фигура. Всклокоченные волосы со слипшимися прядями окружали бледное лицо, на котором выделялись, благодаря очкам, круглые испуганные глаза. А ниже располагалось полное бесформенное тело, в надетой на него старушечьей ночной сорочке с мятым подолом и застиранным цветом. Поверх была надета цветастая кофта, а из-под неровно задравшейся сорочки виднелись толстые целлюлитные ляжки.
Татьяна в ужасе смотрела на себя. Вот как она выглядит! Во что она оделась? Где она находится? Что это за шобоны на ней?!! Надо срочно идти в какой-нибудь магазин и затовариваться приличной одеждой!
Она в панике кинулась к шкафам, отыскивая что-нибудь приемлемое, во что можно влезть, но чтобы оно имело хоть какой-то вид. Ничего хорошего в шкафах не находилось, и Татьяна снова выглянула в окно. Напротив ветхого домишки, в который их занесло, стоял вполне приличный частный дом - с высоким фундаментом, гаражными воротами, большими окнами. Вот там наверняка есть чем поживиться. И Татьяна, не будя своего спутника, тайком выскользнула из старого домика.
Холодная сырость на улице тут же вцепилась множеством укусов в её незащищённые ляжки. Но Татьяна предусмотрительно надела большие кирзачи, стоящие в сенях, и благополучно пересекла грязную грунтовую дорогу, разделяющую дома на улице на две стороны. Одна сторона состояла из старых домиков и ветхих заборчиков, зато вторая оказалась нарядной, зажиточной, солидной. И почему они вчера этого не заметили и полезли в какую-то хибару?!
Наверно, потому, что ворота этого дома и высокая металлическая калитка были заперты изнутри, и дом напоминал неприступную крепость. Татьяна с топором обходила одни ворота за другими, но нигде не могла преодолеть затворов. Вот как хорошие-то хозяева живут! Вот она, деловая жила! А она чем всю жизнь занималась? Всё верила в какие-то нравственные призраки, во внутреннюю доброту, которая неизменно побеждает своим благородным содержанием недостатки внешности! Ждала, что найдётся кто-то, кто оценит её незаметные достоинства! И до чего дожила?! В тридцать шесть лет всё ещё одна! Ни разу не спала с нормальным мужиком, потому что тот неудачный опыт с пьяным одноклассником не в счет - он просто перепутал её с диваном. Лежал и всю ночь пускал ей слюни в плечо! А она лежала и ждала, когда же он займётся ею! Наутро же, когда все поднялись бухие после празднования восьмого марта, она хвастливо сказала девчонкам, что он с ней спал. А они не поверили, потому что он тоже не поверил - вообще отрубился и ничего не помнил. Какая дура она тогда была! Брезговала алкоголем! Считала, что это недостойно звания человека! Боже, дурь какая! Надо было напиться и изнасиловать его! Тогда никто бы над ней не посмеялся, не говорил, что на неё и горилла в зоопарке не кинется.
Потом, кажется, был какой-то тоже пьяный студент в общежитии, куда она пришла однажды с девочками на танцы. Всех расхватали, и все кружились парами в темноте, а она подпирала собой подоконник. Потом пошла в туалет, но заблудилась по причине близорукости - очки-то она не надела! И попала вместо туалета в чью-то комнату. Споткнулась о чьи-то ноги и упала в чью-то койку. Дальнейшего Татьяна не помнила, но девственности она каким-то образом лишилась. Потом она читала специальную литературу и пыталась разобраться, что же всё-таки такое этот секс. Так что, теоретические знания у неё есть. И одно она знает наверняка: красивое бельё очень немаловажный пункт в этом деле. А у неё все годы не было красивого белья!
Мама всегда ведала бюджетом их маленькой неполной семьи и сама покупала дочери всё. Оттого все наряды Кошкиной такие старомодные - добротные, как говорила мама! И белье у нее тоже добротное!! Вот и позавчера она с этим Колей, когда они поняли, что весь мир исчез, пошли лазать по магазинам, и брала-то она всё внешние вещи! Шубу, юбку, сапоги! А в отдел нижнего белья не заглянула! Даже не догадалась! Вот лохушка - настоящая лохушка!
Татьяна остановилась в запарке и перестала трогать топором неприступные ворота. Она огляделась сквозь запотевшие очки, даже холод в ляжках так не ощущался, настолько она распалила себя яростными мыслями. Эти чертовы буржуи хорошо забаррикадировались со всем своим добром. Конечно, нужно было разбудить Николая - он ведь сразу тогда сообразил, как преодолеть эти каменные буржуйские заборы!
Эта случайная остановка и спасла её. Татьяна щурилась сквозь очки, вглядываясь вдоль улицы и ища забор не такой монументальный. И тут заметила движение в конце улицы. Что-то громоздко выезжало и разворачивалось - какое-то движение явно было за низкими домами пролетарской стороны. В этих низеньких домишках явно жили рабочие завода, а в больших шикарных - наверняка работники скотобойни.
Издали доносился непонятный скрежет и шум моторов, и Татьяна вдруг увидела как из-за высокого двухэтажного коттеджа с красной крышей и тарелочной антенной показалось нечто массивное и тут же послышался такой знакомый металлический звук. Такой знакомый! Было в нём что-то родное, земное, светлое!
- О, Боже! - радостно воскликнула она. - Да это же танк!
Она не разбиралась в танках, как существо сугубо цивильное, но уж отличить приплюснутую башню с победно вытянутым дулом пушки и гремящим гусеничным ходом от мерзких машиной инопланетян она могла! Да! Несомненно, это родные Вооружённые Силы встрепенулись и, хоть запоздало, но отважно вышли сразиться со врагом, с наглым грабителем народного хозяйства и частных скотобоен! За разгром любимой заводской столовой! За испохабленную остановку! За мусорные баки, за отсутствие тепла и света, за поруганную жизнь, за гибель шести миллиардов населения Земли - огонь!!
Пушка молодцевато развернулась, выбрала цель и грянула мощью тротилового эквивалента. Ближайшие два дома по бедной стороне смело и раскидало в щепу.
- Ребята, вы не туда стреляете! - испуганно закричала Кошкина. Она замахала руками и хотела выбежать на середину улицы, как боевая машина уверенно взяла чуть в сторону и разнесла следующие домишки.
- Вы что творите? - оскорблено зашептала она, но, видимо, что-то не ладилось у защитников родины, никак они не могли совладать с упрямой техникой, и следующие три домика снесло, как помелом.
Танк дрогнул и двинулся вперёд.
"О, Господи! Там же Коля!" - испугалась Кошкина.
Она сообразила, что ещё пара неудачных манёвров, и ветхое жилище, в котором они нашли приют, рассыплется под гусеницами боевых машин. Что же там за неумёхи засели?! И тут дошло до неё: кто-то ещё остался в городе, помимо них! Не все исчезли, они не последние на этой планете! Ребята наверняка сумели забраться в одну из воинских частей и решили дать захватчикам отпор. От этой мысли ей стало радостно, и представилось как они с Колей вливаются в народное ополчение. От неё тоже наверняка там будет польза, не может же быть бесполезной женщина с высшим образованием. И тут воображение нарисовало ей как встречает она возвращающихся с трудного задания бойцов ополчения. Как бинтует им раны, как накладывает пищу из котла, как велит сидеть детям тихо (а дети-то откуда? нет, детей не надо!), как она исполняет трудное дело всеобщей матери-хранительницы, этакого идеологического лидера, морального столпа и мудрой наставницы - как в "Терминаторе".
И тут Татьяна увидала, что, пока она пребывала в мечтах, танк подкатил совсем близко. Он начал разворачиваться на узкой улочке и пихнул задом неприступный кирпичный забор, который она никак не могла одолеть со своим жалким топором. Стена крякнула и с грохотом развалилась. А танк уже нацеливался на дом, соседний с тем, в котором они ночевали со слесарем Колей. Близкий выстрел оглушил Татьяну и она, как от отдачи, улетела в пролом.
Она обалдело трясла головой, словно гром от вылетевшего снаряда застрял у неё в ушах - ни звука не могло проникнуть извне. Но тут на вершине башни зашевелилась крышка люка - кто-то собирался вылезать.
"Ну вы, ребята, и даёте!" - хотела она сказать им сердито, но не успела.
Крышка люка отвалилась, и наверх выбрались два... нет, не танкиста - существа. Бледно-серые, какие-то тощие, с приплюснутыми головами, длинными гибкими руками. Это были не люди, это были пришельцы. На счастье Кошкиной они в её сторону не глядели, а рассматривали результат танковой атаки, отвратительно жестикулируя руками и вертя дискообразными головками на тонких шейках.
Не помня себя от ужаса, Татьяна поползла в укрытие. Каким-то образом ей удалось залезть на высокое крыльцо. Далее она почти в бессознательном состоянии толкнула входную дверь и не удивилась, когда та послушно отворилась. Рассуждать по такому поводу она не стала - не до того. Зато вползла в тёмное помещение и поползла дальше. Ноги от неимоверного ужаса её не слушались.
Втащившись в дом, она тут же поползла на кухню и открыла холодильник. Достала тарелку с ветчиной, нарезанную салями, большой кусок сыра, банку варенья, пачку масла, маринованные шампиньоны, салат оливье и жареную курицу. И начала нервно всё это поедать, сидя на полу, потому что подняться, чтобы посмотреть в окно было сверх её мужества.
Наевшись, Татьяна обрела способность рассуждать. Во-первых, надо уходить отсюда. В том, что Николай погиб, она уже не сомневалась. Жаль, роман их был недолгим. Во-вторых, чтобы уходить, надо экипироваться соответственно - это совершенно ясно, поскольку на улице не май месяц.
Большой программы она себе не ставила, поскольку только что случай научил её тому, что все надежды весьма хлипки, а реальность непредсказуема. Так что Татьяна направилась в обход чужого дома, отыскивая совершенно необходимые ей вещи.
Конечно, никто тут к войне с инопланетянами не готовился - все, наоборот, готовились к спокойному и комфортному будущему, иначе откуда тут эта бессмысленная шуба из песца? Татьяна скорбно смотрела на эту бесполезную в условиях инопланетной экспансии вещь, ведь ей придётся бежать в глубинку и прятаться от инопланетян по пустым коровникам и бывшим совхозным лесопилкам - план, предложенный ей безвременно погибшим Николаем был весьма разумен.
А, с другой стороны, чем шуба хуже того же пуховика? Женщина, которая жила здесь ещё позавчера, была также дородна, как Татьяна - если бы не это, Кошкину удовлетворила какая-нибудь куртка. И сапоги пропавшей тоже оказались очень кстати - без каблуков, но опять же, очень дорогие. Сроду Кошкина таких сапог не носила. И далее она уже не сомневалась - ей снова выпала удача, как будто добрая судьба решила вознаградить её за годы мытарства. Так что, нисколько более не сомневаясь, она отыскала в глубоком нутре раздвижного шкафа (хорошо жили, сволочи! небось, наворовали на скотобойне!) добротные шерстяные колготки в новенькой упаковке. Очень хорошие брюки - в юбке ползать неудобно. Готовясь к наступающей зиме, она собрала и увязала в простыню всё, что только нашла для себя необходимым. И тут наткнулась на хозяйкино белье.
"Вот это да!" - растерянно подумала Татьяна, глядя на все эти кружевные трусы, бюстгалтеры и эластичные корсеты. Надо же, а она уже успела напялить на себя столько барахла! Не раздеваться же опять!
Обострённый слух уловил слабые звуки со стороны улицы. Осторожно выглянув сквозь занавеску, она увидела, что инопланетяне неуклюже полезли через кирпичный завал. Еще минута, и они войдут в дом.
Входная дверь не успела отвориться перед захватчиками, как заднее окно открылось, и в осенний сад мягко вывалилась крупная женская фигура с большим узлом через плечо. Женщина подбросила повыше свою кладь, быстро огляделась, сориентировалась и направилась к дальней части сада, к ограде из сетки Рабица, в которой была калитка.
Местность была совершенно незнакомой. Задняя часть особняка выходила к неширокой реке, вдоль которой по бережку пролегала узкая тропинка. Рядом с тропинкой сиротливо лежал велосипед.
Татьяна привязала узел к багажнику, изобретательно использовав для этого вторую пару колготок, и оседлала машину. Когда-то она неплохо умела кататься на велосипеде. И далее двинулась, не оглядываясь, вверх по течению, потому что знала: там, дальше, город переходит в пригород, а ещё дальше остаются только мелкие деревни.
Прокатив по узкой тропинке метров полтораста, она остановилась, спешилась и стала поправлять съехавший с багажника узел. Глаза Кошкиной совершенно машинально обшаривали видимое пространство - у беспечной обитательницы крупного мегаполиса стали возрождаться и оживать древние инстинкты, среди которых стремление сохранить свою жизнь оставался главным. Именно поэтому она сразу разглядела за лысой порослью ивовых прутьев сгорбленную фигуру. И лишь потом услышала чавканье.
Мужик сидел, сгорбившись, у самого забора и выковыривал из консервной банки сайру - это безошибочно подсказал голодной Кошкиной её ставший в испытаниях необычайно чувствительным нос.
- А? Ага, - поднял он к ней бледное в сером свете лицо. - Ты как - спаслась?
- Как видишь, - ответила она, сама удивляясь, насколько буднично выглядела их встреча после того, как она уже в мыслях оплакала его и похоронила.
- Ну и хорошо, - сказал он, деловито выкидывая опустевшую банку и вытирая масляные ладони о штаны. - Ты чего ела?
- Нет ещё, - призналась Кошкина. - Я пошла одежду поискать.
- Ну правильно, - одобрил Коля. - А я вот там в развалинах нашёл хозяйские припасы.
Он показал на вещевой мешок, в боках которого явно выпирали полукружья консервных крышек.
Со стороны посёлка донесся шум - это продолжали громить нежилые дома идиоты-пришельцы. Зачем они это делали - совершенно непонятно. Но оба человека лишь подняли головы и ненадолго прислушались к доносящимся звукам.
- Машину надо поискать, - буднично заметил Коля, бросая взгляд на добычу Кошкиной.
Они ни о чем не договаривались, но оба уже знали, что им придётся покинуть этот удобный и полный множества нужных им вещей город. Пришельцы выживали их из цивилизованной жизни, и противостоять этому решительно было невозможно.