Док Меллорн и думать не думал о загробной жизни. Поэтому, придя в себя посреди дороги, страшно удивился.
Нет, давайте-ка я сначала расскажу про самого дока Меллорна. Он отправился в лучший мир, когда ему было семьдесят с чем-то лет. А появился у нас в городке еще совсем молодым, не старше теперешних умников Бейтса, Филсингера и остальных парней из больницы, - только больницу в то время еще не построили. Свежеиспеченный доктор с юношеской куцей бородкой, новехоньким саквояжем и кучей новомодных медицинских идей, от которых все отмахивались. Когда, сорок с лишним лет спустя, он нас покинул, в округе были отличные показатели по здравоохранению и множество благодарных жителей, которых давно похоронили бы, не помоги им док. Да, обычный провинциальный врач. И никто из тех, кого я знаю, никогда не называл его лодырем или коновалом; наоборот, власти даже намеревались дать ему почетный диплом местного колледжа и присвоить ученую степень. Но потом совет собрался снова и решил, что городу нужен новый спортзал, - и ученая степень вместе с дипломом ушла Прентису Пармалею-младшему.
Говорят, когда док только-только появился в городке, это был худой юнец с восточно-американским акцентом и страстным желанием поучиться в Вене. Но большинство из нас помнит его уже другим: толстоватым и коренастым, с поседевшими волосами и небольшой лысиной - которая обгорала докрасна, стоило солнышку стать чуть ярче. Он знал четыре карточных фокуса и показывал их своим маленьким пациентам - всегда одни и те же, - а под настроение мог еще достать серебряную пятидесятицентовую монету у тебя из-за спины. И это приводило в восторг и тех подростков, кто планировал строить космические корабли, и других, которые собирались работать на железной дороге. Это приводило в восторг любого. Впрочем, думаю, дело было не в фокусах, а в самом доке Меллорне.
Но вообще-то в нем не было ничего необычного. Сам он, по крайней мере, считал себя совершенно заурядным. Просто хороший доктор, знающий своих пациентов от и до. Я слышал, кое-кто называл его упертым, упрямым старым ослом, - ну, когда случилась та история со снабжением города питьевой водой. А однажды сентиментальная старая леди назвала его святым. Как-то у нас зашел об этом разговор, и док посмотрел на меня поверх очков:
- Я всегда уважал ослов. Разумное животное, лошади сто очков вперед даст.
И достал серебряную монету у меня из-за уха.
Ну, и как вы назовете такого человека? Да никак - просто позвоните ему, коли припрет, и в три часа ночи. А потом он пришлет вам счет, и вы станете возмущаться, что-де док совесть совсем потерял.
Когда док помер, люди съезжались на похороны отовсюду, некоторые и за сто, и за двести миль. Мейсоны приехали проститься с ним аж из Блафф-сити. Поулы выбрались из своего медвежьего угла и венок привезли - размером с клумбу. А какие лимузины стояли на улицах! Но для самого дока всякие чудеса начались именно после похорон.
Вот, едва живой, он лежит в постели. Раз! - и уже за рулем своей старушки мчится по длинной ровной дороге, а вокруг туманная бесконечная равнина.
Не сказать, что док пришел в восторг при виде своего старого драндулета. На этой машине он ездил в юности, когда только учился водить. Еще одна странность - чувствовал он себя теперь совершенно здоровым. Ему и при жизни хворать было некогда - обычно этим занимались пациенты, - а сейчас просто ничего не болело.
Первым делом он поискал свой саквояж - и обнаружил его на заднем сиденье. Не тот парадно-выходной саквояж, что когда-то подарили ему в больнице на юбилей, а старый и вытертый, - но это как раз было нормально. Это означало, что у него вызов; а если он не может припомнить, к кому именно, ничего страшного - док знал, что непременно вспомнит. Такое и раньше случалось.
Он все ехал и ехал; дорога вела вдаль, ни светофора, ни перекрестка, только бесконечная равнина по обе стороны.
В конце концов док забеспокоился. Может, стоит остановиться и выйти поглядеть? Однако он не терпел попусту тратить время, когда спешил к пациенту. А затем он заметил кое-что еще: очков на носу не было! Такого не случалось уже лет пятнадцать.
- Хм, - сказал док Меллорн. - Спятил я, что ли?
В этот раз он даже остановил машину. Заглянул в саквояж - вроде все в порядке. Вынул бумажник - свой собственный, с полустертыми инициалами, в точности тот же, что раньше. Измерил у себя пульс - совершенно ровный.
- М-м, - сказал док Меллорн. - Ну, ладно.
Затем, просто чтобы убедиться, что все как всегда, достал из-за руля серебряную монету.
- Никогда так легко не шло, - заметил он. - Если это наша новая дорога, то что-то она удлинилась.
В этот момент на дороге показался мотоцикл, пронесся с ревом и, совершив резкий вираж, эффектно затормозил около машины.
- Проблемы, сэр? - спросил коп.
Лицо его закрывали мотоциклетные очки - а, собственно, почему нет?
- Я врач, - представился док Меллорн, как делал это тысячу раз прежде. - Еду по срочному вызову. - Он потер рукой лоб. - Это верная дорога?
- Поезжайте прямо до светофора, - ответил коп. - Там вас уже ждут, доктор Меллорн. Сопровождение требуется?
- Нет, но все равно спасибо.
Мотоцикл снова взревел. Док тронул свою колымагу.
- Странный какой патрульный. Или кто это?
Он добрался до перекрестка. Светофор был самым обычным. Док подождал, пока загорится зеленый, и регулировщик махнул ему - проезжайте! Похоже, основной поток машин двигался по другой дороге, но рассуждать об этом доку было недосуг. Его старушка взбрыкнула: когда ее заставляли стоять на месте, она вечно капризничала. Но все-таки сам вид светофора успокоил его, хотя дорога, как и прежде, была пустынна.
Однако вскоре он заметил, что местность изменилась. По обочинам появились деревья, да и окружающий пейзаж больше не приводил в уныние. На склонах невысоких холмов цвел кизил: бело-розовые брызги в густой зелени. Но ведь в августе кизил не цветет! По обе стороны дороги все чаще стали попадаться аккуратные указатели: "К Вратам"
- О! - сказал док. - Это, похоже, новая автострада. Доделали все-таки. Но откуда тут взялся цветущий кизил? Как с Востока переехал, не видел такой красоты.
На некоторое время док отвлекся от окружающего пейзажа: вспоминал молодые денечки, и Восточные штаты, и колледж. Девушек, с которыми довелось танцевать, их белые перчатки и прическу валиком. Очаровательные были девушки; интересно, как сложилась их жизнь?
- Завели детишек, - решил док. - Ну, некоторые, по крайней мере.
Но об этом думать было неинтересно: хотелось представлять, как он кружит их в танце, взволнованных, юных.
Потом вспомнилось всякое другое: поцарапанные парты, аудитории, в которых они стояли, деревья кампуса, и первая трубка, которую он раскурил, и парень по имени Пейсли Грю - и с чего доктор о нем вспомнил, столько лет не вспоминал? - костлявый парень с даром сочинять небылицы и играть на варгане.
- Стоило бы разыскать Пейсли, - сказал доктор себе под нос. - Ох, стоило бы. Он звезд с неба не хватал, но всегда мне нравился. Интересно, он по-прежнему играет на своей бренчалке? Тьфу ты, да он же уже двадцать лет, как помер.
Теперь на дороге попадались автомобили: доктор обгонял их, и они обгоняли его. Однако он больше не обращал на это внимания, разве что если видел номер из другого штата - Род-Айленда, например, или Миссисипи. Доктору было о чем подумать.
Многие шли пешком, а как-то раз попался человек с грузом сена. Интересно, куда он денет свою поклажу, когда доберется до Врат? Хотя, может, это поставщик, и его там ждут?
- Вот бы отец Келли удивился. Или нет? Как мы с ним раньше замечательно спорили, - я ведь тот еще еретик, но всегда знал, что на него можно положиться.
А затем дорога кончилась. Прямо поперек воздвиглась Стена - и Врата. Они были до самого неба. Док потер глаза - ничего не изменилось.
- Какой вид, - пробормотал он.
Никто не подсказывал ему, куда идти и что делать, но он и сам, казалось, это знал. Никакой очереди, никаких сложностей на входе. Он зашел, и клерк у стойки регистрации сразу понял, кто перед ним.
- Добро пожаловать, доктор Меллорн, - сказал он. - С чего вы желаете начать?
- Полагаю, я хотел бы присесть, - ответил доктор.
Он сел. Ох, какое удобное было кресло! Он даже подпрыгнул на пружинах пару раз, поймал взгляд клерка - и смутился.
- Чем могу быть полезен? - спросил клерк.
Молодой, расторопный, весь такой приглаженный. Было видно, что он рвется обслужить вас как можно лучше, - прежде, чем вы успеете слово сказать. Док Меллорн подумал: "Из тех, что протрет вам лобовое стекло, даже если на нем ни пятнышка".
- Нет-нет, - сказал доктор. - Понимаете ли, я в это не верю. Вообще не верю. Простите, если для вас это капризы вздорного старика, но не верю, что ж поделаешь.
- Не беспокойтесь, сэр. Многие осознают не сразу.
И клерк разулыбался так, словно док Меллорн сказал ему нечто приятное.
- Я врач, юноша, - сказал доктор. - А вы намерены утверждать, что...
Он умолк, так как внезапно понял, что спорить глупо. Если ему мерещится, то с кем тогда спорить? А вот если не мерещится...
Док вздохнул:
- Ладно. С чего мне начать?
- Полностью на усмотрение новоприбывшего, сэр, - поспешно ответил клерк. - К вашим услугам любые встречи с родственниками. Или, может быть, желаете прежде заселиться? Также можно начать с экскурсии, в одиночку или с сопровождающим. Вот, извольте.
И он протянул пачку буклетов. Док Меллорн отмахнулся.
- Подождите минуточку, я подумаю. Ну, естественно, мама с папой. Впрочем, чуть позже, мне надо свыкнуться с мыслью. И бабушка - а ведь я теперь старше, чем она была... есть. Даже не представляю... Дайте перевести дыхание, а? Ох, а ведь есть еще дядюшка Фрэнк, с ним, пожалуй, выйдет попроще.
Доктор помолчал, а затем спросил:
- Дядюшка у вас?
Клерк заглянул в записи.
- Счастлив сообщить вам, сэр, что мистер Фрэнсис В. Меллорн прибыл двенадцатого июля тысяча девятьсот седьмого года.
И он победно улыбнулся.
- Отлично! - воскликнул доктор. - Дядюшка Фрэнк! Ну, тогда, значит... Должно быть, это огромное утешение для матушки. Ходили разговоры, что... ну, неважно - это не столь уж... хм... Нет, не нужно тянуться к телефону или что тут у вас. Я пока думаю.
Клерк был сама услужливость:
- Наш опыт подсказывает, что иногда лучшей кандидатурой для первой встречи может стать персона, не состоявшая с новоприбывшим в родственных связях. Иногда даже незнакомец - например, знаменитость, связанная с вами, так сказать, профессиональными узами.
- Пожалуй, это идея, - дружелюбно кивнул док Меллорн, стараясь не думать о том, до какой степени клерк его раздражает. Он не мог бы даже четко сформулировать, чем тот пришелся ему не по нутру, но вот поди ж ты!
Когда доку пришлось лечь в больницу для удаления жёлчного пузыря, молодые шустрые интерны во время обходов вот так же обращались к нему "сэр" буквально через слово.
- Да, это идея, - повторил он. - Ну, конечно, я бы хотел увидеть Коха, знаменитого микробиолога. И Земмельвайса. Его идеи об асептике - это нечто. Не говоря о бактериологе Уолтере Риде. Но, разумеется, они страшно заняты. А вот есть один парень, - правда, жил он довольно давно не в наших краях.
- Будьте любезны, Гиппократа, - сказал клерк в телефонную трубку или что там у него такое. - Первая буква Г, грех. Грех, Исповедь, Покаяние два раза... Гиппократ, да.
- Нет! - решительно остановил его док Меллорн. - Притормозите-ка. Ну, то есть, если правила позволяют. Я хочу сказать, что если Гиппократ желает прийти, то, конечно, никаких возражений. Однако я никогда не был его фанатиком. Нет, клятва Гиппократа, все такое. Но мне было бы гораздо интереснее поговорить с Асклепием. Как говорится, все мы его птенцы. Ох, он же не владеет английским, как это я не подумал.
- Я с радостью выступлю переводчиком, - с готовностью предложил клерк и лучезарно улыбнулся.
- Да уж не сомневаюсь, - хмыкнул док. - Но все-таки погодите.
Он честно пытался настроиться на беседу с Асклепием. "Что, спрашивается, я ему скажу? Кто Асклепий и кто я?"
Док обескуражено осмотрелся. Зал прибытия был окрашен в теплые золотистые тона, и это расслабляло, выбивало из колеи. Но тут его взгляд упал на притулившийся у ног потертый черный кожаный саквояж, и его внезапно окатила жаркая волна облегчения. Он решительно перебил:
- Стойте-ка. А где, собственно, мой пациент?
В глазах клерка впервые мелькнула растерянность:
- Пациент?
- Пациент, - подтвердил док Меллорн. - П, пневмония. - Он похлопал ладонью по саквояжу.
- Боюсь, вы не вполне поняли, сэр, - сказал клерк.
- Все я понял. Поступил вызов, так? Иначе откуда здесь мой докторский саквояж?
- Но, мой дорогой доктор... - запротестовал клерк.
- Я не ваш дорогой доктор. Говорю же, я здесь по вызову. Прошу прощения, что не указываю имя пациента, но, должно быть, вызов поступил в мое отсутствие, и барышня на коммутаторе записала неразборчиво. Но в любой хорошо работающей больнице...
- Да говорю же вам, - сказал клерк, волосы которого утратили весь свой глянец, - что у нас нет больных. Здесь никто никогда не болеет. Это невозможно. Откуда взяться больным в Ра...
- Хм, - удивился док Меллорн. Обдумал ситуацию, и ему стало не по себе. - А что тогда здесь делают парни наподобие Роберта Коха или Луи Пастера? - Он взмахнул рукой. - Такие никогда без дела не сидят. Нет, я все понимаю, они люди с исследовательским складом ума - но я-то практик! Ну, ладно, я тоже опубликовал пару-другую статей. И мысли кое-какие были. Но какой из меня ученый, мне бы свинку лечить. Неужели у вас тут никто свинкой не болеет?
- Уверяю вас, - утомленно повторил клерк. - А сейчас, когда вы встретитесь с доктором Асклепием...
- Забавно, - протянул док Меллорн. - Бог знает сколько раз я мечтал избавиться от всей этой суеты. И не надо говорить мне о радости врачевания и благодарных пациентах. Ну да, попадались некоторые... несколько. Но других пациентов я тоже видел. Но когда тебе говорят, что в твоем ремесле вообще нет нужды...
- Асклепий, - говорил кому-то клерк в свое приспособление. - По буквам: Алтарь, Скрижали, Ковчег.
- Да хватит уже мучить телефон, - безнадежно сказал док Меллорн. - Глупости все эти ваши встречи. А, впрочем, подождите-ка. Я вспомнил. Здесь есть кто-нибудь по фамилии Грю? Пейсли Грю?
Он уткнулся в книгу, и док смотрел на него с отчаянной надеждой.
- У нас девяносто четыре тысячи сто восемьдесят три постояльца по фамилии Грю, - наконец, сказал клерк. - Из них восемьдесят три по имени Прескотт и один Пенобскот. Пейсли нет ни одного. Вы уверены в имени?
- Ну, конечно! - воскликнул док Меллорн. - Пейсли Грю. Хроническая диспепсия. Возможно, даже подозрение на аппендицит, но это надо уточнить. Как бы то ни было, вызов от него.
Доктор поднял саквояж.
- Ну, спасибо за информацию. Не нашли, ничего страшного. Вы тут ни при чем.
И он улыбнулся клерку приветливее, чем прежде.
- Но... но куда же вы? - воскликнул клерк.
- Ну, есть ведь и другое ведомство, не так ли? - сказал док. - Всегда слышал, что есть. Возможно, вызов пришел оттуда. Просто случилась некоторая путаница.
- Но вам туда нельзя! То есть я хочу сказать...
- Нельзя?! Я врач. И меня ждет пациент.
- Ну, почему бы вам не дождаться Асклепия? - Клерк вцепился руками в шевелюру. - Он будет здесь с минуты на минуту.
- Пожалуйста, передайте ему мои извинения, - попросил доктор Меллорн. - Он и сам врач, он поймет. И если на мое имя будет поступать почта, просто оставьте ее на стойке. Как вы думаете, я обойдусь без карты? Дорога, по которой я сюда ехал, вроде никуда не сворачивала.
- Насколько мне известно, другая дорога в кошмарном состоянии, - процедил клерк. - Если угодно, я запрошу службу информации.
- О, не беспокойтесь, - сказал доктор. - Я найду. Моя Лиззи с любой дорогой справится. Легко. - Он ловко вытащил пятидесятицентовик из-за дверной ручки. - Видите? Вот так! Ну, молодой человек, всего вам доброго.
Но до той минуты, пока мотор верной Лиззи не зарычал, и она не вывезла его на дорогу, доктор Меллорн не чувствовал себя в безопасности. Проселочная дорога существовала. Клерк не обманул; он даже преуменьшил. Но док не унывал - что он, плохих дорог не видел?
- Все-таки стоило повидаться с коллегами, - сказал он себе. - Стоило. Но - ни единого случая свинки на всю территорию! Удачно, что я вспомнил про Пейсли Грю.
И он ухмыльнулся.
Проехав милю или около того, он ухмыльнулся снова.
- Хотелось бы мне посмотреть на физиономию старика Асклепия. Возможно, его оторвали от обеда. Ну, не беда, с кем из нас такого не случается?
Дорога становилась все хуже и хуже, а небо над головой темней и темней; и когда, наконец, показались другие Врата, доктор порадовался. Эти врата тоже производили сильное впечатление, хотя и совсем в другом роде: доктор вспомнил плавильные печи под Стилтауном, где ему довелось в молодости практиковать целый год.
На этот раз доктор не собирался просить совета у клерка за стойкой. Он заранее продумал, что нужно сказать, - поэтому обошлось без лишней болтовни. И без регистрации. В конце концов ему заявили, что он может идти на свой собственный риск, поскольку вокруг бродят очень неприятные персонажи. Испугать надеялись, ха! В ответ док Меллорн заметил, что имеет опыт работы в Стилтауне. Пришлось не раз повторить, что он врач на вызове, - и, наконец, ему разрешили войти и объяснили, где искать Пейсли Грю. Триста сорок шестой уровень, яма шестьдесят восемь тысяч девятьсот пятьдесят третья.
Доктор узнал Пейсли Грю, едва увидел. То же лицо, и в задний карман комбинезона так же засунут варган.
- Док, - сказал Пейсли, едва поздоровавшись. - Вас увидеть - прямо-таки бальзам на душу. Хотя, с другой стороны, если и вас сюда определили, что здесь хорошего?
Он усмехнулся. Доктор Меллорн вытер со лба испарину.
- Ну, я видал места ничуть не лучше. Хотя жарковато.
- Высокая влажность, - кивнул Пейсли Грю. - Что да, то да.
- Вижу. А теперь расскажите мне, Пейсли, как поживает ваша диспепсия?
- Диспепсия? Понимаете, док, когда я сюда попал, то сначала подумал, что здешний климат для моего желудка - в самый раз. Так и было, в общем-то. А сейчас я не уверен. Не уверен. Чего только не перепробовал - верите, даже ванны в кипящем асфальте принимал. Но расстройство нет-нет, да и случится. Когда меньше всего ждешь. Возьмите прошлую ночь. Ведь не съел ничего лишнего, - ну, может, чуточку горячей серы. Но чему может повредить сера? И представьте, док, просыпаюсь в четыре утра от боли. Режет, будто нож. А сейчас...
И он начал рассказывать во всех подробностях. Док Меллорн слушал его, радуясь, как ребенок. Пейсли всегда был мнительным, но док никогда прежде не подумал бы, что будет с таким удовольствием слушать его нытье.
Когда пациент, наконец, умолк, док осмотрел его и сделал назначение. Всего-то питьевую соду и пепсин, но Пейсли вцепился в рецепт, как в сокровище.
Вечером они отлично провели время, вспоминая старые деньки. В конце концов, разумеется, беседа коснулась впечатлений Пейсли. Тот не стал лукавить.
- Эх, док, - сказал он, - Конечно, для вас это местечко не подходит, и оказались вы здесь только по случайности, я же вижу. Но мне особо пожаловаться не на что. Да, жарко. И работа тяжелая. И манеры у тутошних грубоватые. Но они много интересного могут рассказать, если правильно подойти. - Он помолчал и горячо добавил. - И, по-любому, здесь приятнее, чем в Пибодивилле, штат Нью-Джерси. Я прожил там пять лет, все пытался наладить делишки. Потом пришлось оттуда свинтить. Сильно подозреваю, что и сюда попал из-за той истории. Но по сравнению с Пибодивиллем здесь нормально.
Он покосился на дока.
- А скажите-ка. Я понимаю, для вас это просто каникулы. Но есть пара-тройка парней - нет, ничего особо страшного, - но... Вот если бы вы взглянули на них, а?
- Полагаю, надо назначить часы приема. Скажем, с девяти до двух, - сказал док Меллорн.
Пейсли показал ему окрестности, и вместе они выбрали место для кабинета - симпатичный тихий уголок в одной из заброшенных шахт. Там доктор Меллорн и повесил свою табличку. И сразу пошли пациенты, один за другим. Во-первых, здесь было не так много докторов; к тому же, имеющиеся никак не относились сливками профессии - так что недостатка в пациентах доктор не испытывал. Конечно, в основном попадались растяжения, переломы, ушибы и вывихи, иногда ожоги, реже - инородные тела в роговице. В целом, это мало чем отличалось от практики в Стилтауне. Время от времени доктор встречал более необычные случаи - например, одного из охранников сильно травмировало, когда в шахте случился обвал породы. Прежде доктору никогда не доводилось иметь дело с переломом хвоста. Ну и что, он прекрасно справился, и все замечательно срослось, хотя работать он был вынужден даже без рентгеновского снимка - откуда здесь взяться рентгену? Док даже хотел описать этот случай для "Медицинского журнала", но так и не придумал, как переслать им статью. А потом попалась обширная карцинома печени. Как его там звали, того грека? Попандопулос, Прометеус - что-то в этом роде. Док Меллорн мало чем мог ему помочь, учитывая обстоятельства, но сделал все, что было в его силах, и они с греком вели долгие разговоры. В остальном - практика как практика, ничего особенного, но доктор занимался больными с удовольствием.
Время от времени он вспоминал, что пора бы завести Лиззи и отправиться назад, навестить родственников и коллег. Но все происходило точно, как прежде: стоило ему освободить денек-другой, разгрести работу, и тут же набегала новая толпа пациентов. Нельзя сказать, чтобы он не скучал по жене, детям и внукам, - скучал. Но вернуться к ним было невозможно; а тут - тут хотя бы полно работы, и приемная битком набита. Поэтому он работал и работал, почти не замечая, как летит время.
Порой возникали мысли, что местное руководство, должно быть, не в восторге от его деятельности. Но и прежде власти округа не шибко его любили, так что ничего нового не происходило.
Однако в конце концов они прислали инспектора. Как только док Меллорн увидел его, то понял, что проблемы возникли нешуточные.
Нельзя сказать, что проверяющий был груб. Судя по форме рогов, с инспекцией прибыл какой-то важный чин. Док встретил его очень вежливо и даже провел экскурсию. Показал амбулаторию, лазарет, медсестру - шотландскую девушку Смит - и зубоврачебное кресло, которое он соорудил с помощью парня по имени Фергюсон, который прежде, до вынесения приговора, служил инженером.
Инспектор все осмотрел, а потом направился в кабинет доктора Меллорна. Полюбовался высаженными в горшочки растениями, выделяющими кислород. Девушка по имени Смит подняла шторы на окнах, и это сделало обстановку более уютной. Инспектор еще раз огляделся и вздохнул.
- Сожалею, доктор. Но вы и сами видите: так не пойдет.
- Что не пойдет? - мужественно спросил доктор Меллорн. - Впрочем, он все равно трусил.
- Все не пойдет, - сказал инспектор. - Мы можем посмотреть сквозь пальцы на облегчение от мук низшей категории, я и сам к этому склоняюсь. Хотя души здесь именно для того, чтобы страдать, и это изменению не подлежит. Мы тут не в бирюльки играем. Но вы перевернули вверх тормашками весь Аид.
- Я врач, - сказал док.
- Да, - сказал инспектор. - В этом-то и проблема. Возьмем отчеты, которые вы посылаете. - И он вынул несколько листов бумаги. - Вот что это, спрашивается, такое?
- Ну, поскольку в округе нет службы здравоохранения или, по крайней мере, я никого не нашел... - начал доктор.
- Именно. Нет. И что вы делаете? Выявляете на четырнадцати уровнях этой ямы нарушения санитарно-гигиенических норм. Двум тысячам ста тридцати шести заблудшим душам рекомендуете особую диету, лечебные процедуры, госпитализацию... - я не буду оглашать весь список.
- Я могу обосновать каждое из своих назначений, - сказал док Меллорн. - А сейчас, когда у нас появилось нормальное кресло, мы можем выполнять большую часть стоматологических манипуляций прямо здесь, на месте. Только Фергюсону требуется еще пломбировочный материал.
- Понимаю, - терпеливо сказал инспектор, - но и вы нас поймите. На это нужны средства. А мы здесь в золоте не купаемся, - что бы ни говорили там, наверху. И все эти незапланированные расходы - нет, мы найдем деньги, разумеется, но...
- Фергюсону нужен дополнительный материал для пломбирования, - повторил доктор Меллорн. - В последней партии пришел нестандарт. Я и собаке такую пломбу не поставлю.
- Ему всегда нужен дополнительный материал! - горько воскликнул инспектор, что-то помечая в блокноте. - Он намерен запломбировать все зубы на территории Аида? Кстати, жена считает, что мне нужно показаться дантисту, - но это к делу не относится. Давайте обсудим, например, вот что. Вы наняли на работу мисс Смит. Однако мисс Смит не имеет никакого права работать. Ей положено корчиться под воздействием терзающего ее тело бессмертного червя - по понедельникам, средам и пятницам.
- По мне, так это ужасно глупо, - заметил доктор.
- Меня не волнует, что вы там считаете, - фыркнул инспектор. - Есть инструкции. А, кроме того, она даже не имеет сестринского диплома.
- Мисс Смит - отличный практик. Конечно, там, на Земле, многие ее пациенты умерли. Но это потому, что, когда пациент ей не нравился, она давала ему яд. А здесь отравить кого-либо невозможно, да и я всегда начеку. Она толковый исполнитель, и я хотел бы порекомендовать ее...
- Прошу вас! - взвыл инспектор. - Пожалуйста! Если и этого недостаточно, вы вмешиваетесь в работу нашего персонала. У меня отмечено здесь, что юный Асмодей - Асмодей Четырнадцатый...
- О, вы о Микки? - улыбнулся док. - Сокращение от Мики Маус. Здесь, в клинике, мы зовем его именно так. Совсем юный чертенок, редкий умница.
- Асмодей Первый - один из самых влиятельных граждан, - сурово заметил инспектор. - Как он, по-вашему, отреагировал на сообщение, что его потомок в четырнадцатом колене страдает рахитом?
- Совершенно верно. Рахитом. Вы намерены кормить молодняк низкокачественным углем и плодить рахитиков? Я прописал Микки самый лучший антрацит из Пенсильвании. И поглядите-ка на него сейчас!
- Я признаю успех вашего лечения. Но с тех пор нас засыпали заявками на антрацит. Даже из древнееврейского филиала пришел запрос. Нам придется выпускать облигации нового займа. А что скажут налогоплательщики?
- У него как раз выпадали молочные рожки. У Микки. Ох, и кривые же они были! А теперь? Загляденье, а не рога! Конечно, если бы у меня была здесь печень трески... Силы милосердные, вам нужно назначить ответственного за поставки - не могу же я еще и этим заниматься!
Инспектор с щелчком захлопнул блокнот.
- Сожалею, доктор Меллорн, но на этом все. Во-первых, вы не имеете права здесь находиться; во-вторых, у вас отсутствует лицензия местных властей на занятие медицинской практикой...
- Да, нехорошо, - согласился доктор. - Но я действительный член четырех различных медицинских ассоциаций - возможно, вы примете это во внимание. И, если требуется, я готов сдать любые экзамены.
- Нет! - воскликнул инспектор. - Нет и еще раз нет! Вам запрещено здесь оставаться, это даже не обсуждается! Прочь, прочь!
Док Меллорн тяжело вздохнул:
- В том, другом месте, работы для меня нет. А здесь вы практиковать не разрешаете. И что, спрашивается, мне делать?
Инспектор хранил молчание. Доктор осмелился уточнить:
- Допустим, вы меня отсюда вышвырнули. Что тогда будет с мисс Смит, Пейсли и остальными?
- Ну, что сделано, то сделано, - раздраженно ответил инспектор. - И здесь, и в других местах. Нам придется продолжать поставки антрацита и всего остального. Одному Аиду известно, что будет дальше. Если вам от этого легче, кашу вы заварили густую.
- Ну, полагаю, Смит и Фергюсон справятся. С практикой и с пациентами. Но вы не раздумаете?
- Нет же!
- Что касается Микки, я хочу сказать, Асмодея... Он толковый малый - очень толковый, - но страшный проказник. Ну, полагаю, вы знаете, как это бывает в таком возрасте. И, похоже, он хочет стать доктором. И где ему учиться?
- Он выучится, - отчаянно заверил инспектор. - Мы откроем самый лучший медицинский колледж, какой вы только видели, - прямо здесь, в Западно-Ваальском филиале. Построим больницу - такую, что ваши прежние ей и в подметки не сгодятся. Но сейчас, если не возражаете...
- Хорошо, - кивнул док Меллорн и поднялся.
Инспектор изумленно посмотрел на него:
- Но разве вы не желаете... я хочу сказать... мои инструкции предусматривают даже прощальный банкет. В конце концов, местное сообщество глубоко ценит...
Доктора передернуло:
- Нет уж, спасибо! Если уходить, то уходить сразу. А если слоняться по окрестностям и всем рассказывать, что тебя уволили, люди решат, что они просто обязаны устроить отвальную. Отвальную, бр-р! Вот уж чего никогда не любил.
И все-таки - на прощание он вытащил серебряный пятидесятицентовик из-за уха Микки Асмодея.
Пылающие огнем ворота растаяли за спиной, и машина продолжала путь в густом мраке. Доку Меллорну было тяжко. Одиночество в его жизни иногда случалось, но такое - ни разу. Никого и ничего вокруг, только он сам и старушка Лиззи.
- Все же нужно было поговорить с Асклепием, - пробормотал он. - Но я всегда был упрямым ослом!
Доктор особо не присматривался к дороге под колесами. Он устал, чувствовал себя измотанным и разбитым, и его не отпускало ощущение краха. Поэтому дорога его не особо беспокоила. Другая, так другая.
- Делать-то мне что? - спросил он себя. - Я врач. Я умею лечить, а творить чудеса - нет.
Тут на него навалилось страшное отчаяние. Он вспомнил все свои ошибки и всех людей, которым не сумел помочь.
...И доктор-то из меня был так себе. Возможно, выучись я в Вене, что-то путное бы и вышло. И еще тот малыш Бигелоу... Откуда мне было знать, что у него кровотечение? Но я должен был это знать!
...Вместо брюшного тифа я поставил диагноз "аппендицит". Всего один раз, но этого достаточно. Что удержало меня от операции? Совсем уж было собрался. Я и полгода спустя просыпался в холодном поту - стоило представить, как я зарезал пациента.
...И те недоношенные близнецы. Если бы тогда я умел столько, сколько теперь. Полагаю, канадскому доктору Аллану Дефо удалось бы - он и не такие чудеса совершал! Но я не справился. И Горамы так и не смогли завести детишек. Ай да молодец доктор, верно? Вот спасибо ему за заботу!
...Я мог вытянуть старика Хэлси. И Эдну Биггс. И малышку Лурье. Нет, ее не мог. Тогда еще не открыли инсулин. Теда Алена я тоже не смог бы вылечить. Не смог бы, тут никаких сомнений. Но вот та женщина Коллинз... Я ведь знал ее; знал, как облупленную - вот уж характер был, право слово. И если бы меня не скрутил грипп...
...А еще та эпидемия. Я четверо суток не раздевался, так и дремал в одежде. Но что толку от всего этого, если ты теряешь пациентов? Да, разумеется, статистика радовала. Было что предъявить.
...Надо было поднять бучу насчет водоснабжения на два года раньше.
...И, конечно, когда удается принять тяжелые роды... Чувствуешь, что не зря трудился. А через четверть века смотришь, - а выросли бросовые людишки, медяка ломаного не стоят. Не скажу, что уж совсем как Аль Капоне. Но пара-другая сидят в тюрьме штата. А еще нескольким туда прямая дорога. А если и не в тюрьму... Диву даешься!
...И неизлечимые формы рака. Чем вы можете помочь, доктор? Мы умеем облегчать боль на последних стадиях, доктор. Вы бывали в палате с онкологическими больными, доктор? Да, доктор, я был.
...А чем вы рекомендуете лечить обычную простуду, доктор? Две дюжины чистых носовых платков - отличная шутка, прямо умора. А как быть с мальчишкой, если знаешь, что он умирает, а, доктор? Только показать ему фокус. Это успокоило юного Лейна, он уснул, и той ночью его лихорадка спала. Как они меня благодарили, - но я не знаю, почему она спала!
...У меня только одна голова. И одна пара рук.
...Я мог бы спасти еще кого-то. Успеть. Справиться. Мог бы.
...Но ведь нельзя жить вечно! Ты набираешься опыта, делаешь все меньше ошибок. И временами ловишь на себе пренебрежительные взгляды молодых и талантливых.
...Упрямый, настырный, неумелый старый дурак! О, Боже, Боже! Доведись начать сначала, - и я выбрал бы тот же путь!
На дороге возникла белая разметка; казалось, Лиззи несется по обычной городской улице. По обочинам росли деревья.
Док потер глаза. Лиззи словно знала, куда ехать. Поэтому он не удивился, когда автомобиль затормозил у знакомого крыльца. На лужайке стояли люди.
- Привет, мама, - угрюмо сказал он. - Привет, папа. Привет, дядюшка Фрэнк. - К нему, простирая руки, приближалась сухощавая строгая фигура, и доктор смиренно произнес. - Привет, бабушка.
Позднее он мерил шагами увитую виноградом беседку. Дядюшка Фрэнк находился тут же. Доктор по одной отщипывал виноградины и клал их в рот. Ему всегда нравился сорт, который высаживали дома.
- Знаешь, что не дает мне покоя? - уже не в первый раз произнес он. - Почему я не заметил Врата? В смысле, когда возвращался.
- О, Врата, - произнес дядюшка Фрэнк с той непринужденной вкрадчивой интонацией, которую док Меллорн так хорошо помнил, и подкрутил усы. - Ну, разумеется, мой дорогой Эдвард, в первый раз они должны были тебе явиться. Все это описано в соответствующей литературе. Две дороги, выбор...
- Угу, - сказал док и съел еще ягодку.
- Суть в том, что Врата пропускают только определенную категорию людей. Ну, сам знаешь. Ты их проходишь и можешь всю оставшуюся вечность предаваться отдыху. Просто бездельничать. Некоторых это устраивает.
Док хмыкнул:
- О, да!
Дядюшка энергично кивнул:
- Нам, Меллорнам, это не годится. Счастлив заявить, что почти никто из нашей семьи не остается по ту сторону Врат навсегда. Я провел там некоторое время, - добавил он смущенно. - Ну, последние годы жизни выдались у меня нелегкими. Мало кого интересовали утонченные пародии на наших разряженных в пух и перья певцов, и сатирические заметки тоже. Я заслужил отдых. Но прошло некоторое время, - и безделье меня утомило.
- И что происходит, когда тебе надоедает безделье? - спросил док Меллорн.
- Приходят мысли о работе.
- Работе?
- Именно. Чтобы ощущать себя при деле.
- Отлично, - сказал доктор. - А мне что прикажешь делать? Здесь свинкой особо не болеют.
- А непременно должна быть свинка? Нет, конечно, если тебе требуется непременно свинка, то, полагаю, это можно устроить. Но, подумай сам, сколько новых душ поступает сюда ежедневно? А сколько из них попадает сюда непорочными, без изъяна? - В голосе дядюшки Фрэнка звенело торжество. - Когда доктор Бенджамин Раш возвращается после конца рабочего дня, он едва в состоянии шевелить крыльями. Так что, если такая работа тебе годится... И потом, конечно, есть еще земная юдоль.
Док фыркнул:
- Что-то тебя занесло. Я не собираюсь являться врачам-интернам при крыльях и арфе. Не мой стиль. Да и потом, представь их реакцию. Еще помрут от смеха.
- Да кто тебе предлагает? - возмутился дядюшка. - Работа, по существу, та же самая, что была у тебя на земле. Разумеется, и речи нет обо всяких глупостях - ну, там голоса в голове, все в таком роде. Но разве тебе не приходилось прежде устать, отчаяться, - а потом открывалось словно второе дыхание?
- Такое с любым случалось. Просто прилив адреналина, и...
- Адреналина или чего другого, этого я не знаю, не по моей части. И спорить не буду. Но ты поймешь, что дело не только в адреналине.
И дядюшка резко сменил тему:
- Тебе здесь нравится? Доволен?
Док обвел взглядом увитую виноградными лозами беседку и вдруг понял, что счастлив.
- Конечно, не все прибывают сюда с незапятнанной душой, - сказал он себе. - И да, работа как работа.
Он повернулся к дядюшке Фрэнку и застенчиво спросил:
- Ты не знаешь, не выйдет при случае посещать другое ведомство? То, откуда я сейчас прибыл? Времени вечно не хватает, и я столько всего не успел сделать. Да и не хотелось бы терять связь со Смит и Фергюсоном.
- Ну, ты можешь обсудить это с посольством - Дядюшка поправил платочек в нагрудном кармане. - Они будут здесь с минуты на минуту. Сестрица сегодня весь день как на иголках, ждет. Боится, что на всех не хватит стульев. Ну, да она вечно из-за этого нервничает.
- Посольство? - переспросил док Меллорн. - Но...
- До тебе не доходит, - посмеиваясь, произнес дядюшка. - Ты у нас знаменитость. Нарушил весь уклад - разве что кроме правил пожарной безопасности - и все перевернул с ног на голову. Им придется как-то с этим считаться.
- Но... - промямлил док, лихорадочно озираясь в поисках путей отступления.
- Тс-с-с! - прошипел дядюшка Фрэнк. - Прими надлежащий вид. Выше голову!
Он присмотрелся из-под ладони и с искренним восторгом сказал:
- Силы небесные, ты определенно произвел на них впечатление. Тут, между прочим, сам Бенджамин Раш.
- Где? - не понял док.
- Второй слева в третьем ряду, в парике. А вон там...
Он замолк и сделал шаг в сторону. К беседке величаво приближался бородатый старец с мудрым лицом. Мантия обнимала его плечи естественно и привычно, а не как маскарадный костюм - такое доктору доводилось видеть в колледже во время торжественных собраний. Голову украшала золотая лента. В руке старец сжимал крылатый жезл, обвиваемый двумя змеями без ядовитых клыков.
Сзади замерли члены посольства. Док постарался расправить плечи.
- Приветствую тебя, брат, - произнес Асклепий.
- Для меня честь встретить вас, Доктор, - ответил док Меллорн.
Он пожал протянутую руку. И достал серебряный пятидесятицентовик изо рта левой змеи.