Два старших сына графини состояли в браке, и оба этих союза пребывали в самом прискорбном состоянии. Как сказал бы Кловис, такая вот семейная традиция.
Младший сын, Вратислав, черная овца в сероватом семейном стаде, жениться не торопился.
- В испорченности определенно что-то есть, - сказала графиня. - Она хранит мальчиков от беды.
- Вы полагаете?
Подавшая реплику баронесса Софи не то чтобы хотела возразить. Она лишь изо всех сил старалась поддержать высокий интеллектуальный градус беседы. Это единственное, в чем баронесса действовала вопреки воле Провидения, у которого никогда и в мыслях не было ставить перед ней такие непосильные задачи.
- Чем я хуже матушки? - в который раз посетовала она. - О ее остром языке ходили легенды.
Графиня пожала плечами:
- На детях гениев природа отдыхает.
- Как это несправедливо! Любому лестно, что его матушка затмила всех в искусстве вести умные беседы. А вот наоборот... Должна признаться: прояви мои собственные дочери талант в этой сфере, я бы в восторг не пришла.
- Им это не грозит, - утешила графиня.
- Ну, не знаю. - Баронесса мгновенно забыла о произнесенной только что фразе и бросилась на защиту потомства. - В четверг Эльза, когда речь зашла о Тройственном союзе, изрекла нечто довольно-таки меткое. Что-то о том, что он вроде бумажного зонтика: все великолепно, пока не пошел дождь. Такое по плечу не каждому.
- Полно вам, об этом кто только не говорил. По меньшей мере, в моем окружении. Впрочем, у меня очень узкий круг знакомств.
- Какая вы сегодня злюка!
- Отчего же только сегодня? Разве вы не замечали: женщины с таким совершенным профилем, как у меня, редко бывают милыми простушками.
- Ваш профиль? Не такой уж он и совершенный.
- Какой же еще? Моя матушка была одной из первых красавиц своего времени.
- Вы же знаете, на детях гениев природа отдыхает, - парировала баронесса.
У нее аж дыхание перехватило: подать остроумную реплику ей удавалось не чаще, чем найти зонт с ручкой из чистого золота.
- Софи, моя дорогая, - сладко пропела графиня, - что за нелепость? Впрочем, вы так старались. Не буду вас разочаровывать, - это против законов милосердия. Лучше скажите: вам не кажется, что Эльза - прекрасная партия для Вратислава? Ему пора на ком-нибудь жениться, так отчего не на Эльзе?
Баронесса задохнулась:
- Моя Эльза - и этот гадкий мальчишка!
- Удел нищих - смирение, - заметила графиня.
- Эльза не нищенка!!
- О, в финансовом смысле - разумеется, нет. Интересно, почему вы подумали именно об этом? Однако вы ведь и сами знаете, голубушка, что там нет и намека на мозги. Впрочем, на счастливую внешность тоже.
- Вы, кажется, забыли, сударыня: она моя дочь!
- Это только демонстрирует мое великодушие. И, серьезно, что вы имеете против Вратислава? У него нет долгов - по крайней мере, долгов, достойных упоминания.
- Но его репутация! Если правдива хотя бы половина того, что о нем говорят ...
- Думаю, около трех четвертей. Ну, и что? Вам в зятья нужен непременно архангел?
- Только не Вратислав. Бедняжка Эльза будет с ним несчастна.
- Ну, немножечко страданий ей не повредит; кислое выражение лица будет прелестно гармонировать с ее прической. А не поладит с Вратиславом, - всегда может стать доброй самаритянкой и помогать бедным.
Баронесса подняла со столика фотографию в рамочке.
- Конечно, он очень недурен, - с сомнением произнесла она. - Возможно, моя дорогая Эльза сумеет его перевоспитать.
Вторая фраза прозвучала с еще большим сомнением, нежели первая.
Графине потребовалась вся выдержка, чтобы скрыть сарказм и одобрительно улыбнуться.
***
Три недели спустя дамы столкнулись на Грабене, что неподалеку от Штефансплац, - в принадлежащей иностранцу книжной лавке. Надо полагать, баронесса выбирала душеспасительную литературу; странно только, что надпись на стеллаже была совсем другая.
- Я только что от наших дорогих детей; они гостят у Роденшталей, - сказала графиня вместо приветствия.
Баронесса спросила:
- Как они? Счастливы?
- Вратислав обзавелся модными обновками из Англии; с чего бы ему грустить? Я услышала краем уха - он рассказывал Тони историю про монахиню и мышеловку. Очень забавная; жаль, что шутка от повторения теряет соль. Эльза всем и каждому повторяет свою остроту про Тройственный союз и бумажный зонтик. Какая мужественная девушка: она раздает пресную пищу с поистине христианским смирением.
- Они испытывают друг к другу сердечную склонность?
- Откровенно говоря, такое впечатление, что Эльза испытывает склонность к конским попонам. Зачем она носит красный?
- Я всегда считала, красный ей к лицу.
- Скорее, на лице. Ну, всего хорошего. И не забывайте, в четверг вы у меня обедаете.
В следующий четверг баронесса к столу опоздала.
- Вы не представляете, что случилось! - пронзительно завопила она, врываясь в дверь.
- Вероятно, что-то серьезное, раз вы пропустили первую перемену, - сказала графиня.
- Эльза сбежала с шофёром Роденшталей!
- Надо же.
Баронесса вскричала, задыхаясь:
- Никогда... никогда... ни разу в нашей семье женщины себе такого не позволяли!
- Ну, подходящих шоферов на всех не напасешься, - рассудительно заметила графиня.
В душу баронессы начало закрадываться подозрение, что здесь она не найдет того острого интереса и сочувствия, на которое свершившаяся катастрофа давала ей неоспоримое право.
- Так или иначе, - огрызнулась она, - теперь моя дочь не может стать женой Вратислава.
- Она и так бы не смогла, - сказала графиня. - Вчера вечером он внезапно уехал за границу.
- За границу? Куда?!
- Полагаю, в Мексику.
- В Мексику? Почему в Мексику? Зачем в Мексику?
- У англичан есть поговорка: "Так нас в ковбоев обращает совесть".
- Я и не знала, что у Вратислава есть совесть.
- Моя дорогая Софи! Конечно, нет. Но, к сожалению, у некоторых других... Словом, ему пришлось поторопиться с отъездом. Садитесь и ешьте, наконец!
Перевод Надежды Казанцевой
Так всех нас совесть обращает в трусов ("Гамлет", пер. А. Кронеберга)