Когда я перешёл в восьмой класс, классная руководительница попросила всех родителей узнавать успехи своих детей, и хотя бы раз в месяц заходить в школу. Она матевировала это тем, что у детей "переходный возраст", и за нами нужен "глаз, да глаз". Мой отец заходил в школу чуть ли не каждую неделю, потому, что я учился, откровенно говоря, неохотно. И после этих посещений, со мной проводили "профилактические методы": не давали читать книги, не пускали на улицу. У меня в табеле в основном преобладала оценка " удовл". Двоек не было. И какой было для меня, а, прежде всего для родителей неожиданностью, когда меня не допустив до выпускных экзаменов, оставили на второй год...
Я пытался еще "качать права". Ходил к директору, доказывал, что это, какая-то ошибка. У меня ни одной двойки за год нет... Не помогло.
Батя решил меня наказать трудом, чтоб я узнал "почем, трудовая копейка"! И устроил меня к себе на работу, в мелиорацию.
Первый месяц я бегал с рейкой по пойменным лугам и пашням Томи. За день так набегаюсь, что после работы никуда идти не хотелось, хоть и лето... Возьму, какую нибудь книгу и сижу, дома читаю, благо библиотека дома была большая. А на выходные ездил на мичуринский, помогал там, чтоб не мешать старшему брату готовиться к вступительным экзаменам в институт.
Через неделю-две я уже привык к рейке и меньше уставал. И ещё успевал набрать черемуху, которая в изобилии росла на берегах Томи. Потом мама перекручивала её на мясорубке, и пекла торт "Поцелуй негритянки". Я думал, что так буду бегать всё лето. Но я ошибся. Это была подготовка к более тяжёлому труду. Батя, видя, что я приспособился, и стал приходить домой не уставший, а ещё и с ягодой, в начале следующего месяца переводит меня к буровикам, чтоб я "физически окреп". Моя работа заключалась в том, чтоб вместе с двумя рабочими выбивать землю из трубы, которой бурят землю. Такая земля называется "керн". Выбивали по очереди, кувалдой весом семь килограмм...
Рабочим было лет 25-30,мне 14.Мне не было никакой скидки на молодость. Работал на равных с ними. Соблюдали строгую очередность. Пока мастер бурил, сидели, отдыхали. Мастер пробурит, кто-то выбьет керн, и снова ждем. Когда очередь доходила до меня, рабочие дремали. Я с непривычки, очень уставал, не мог даже не только, что, поднять кувалду, а и ударить по трубе, что есть силы. И поэтому у меня уходило много времени, чтоб освободить трубу от земли. А рабочие, привыкшие к такой работе, все делали быстро. По утрам я невольно стал делать зарядку, чтоб размять плечевые суставы. Они так болели утром, что не мог поднять рук. И на этой работе я понял, что "лень, двигатель прогресса!"
Как-то проезжая мимо железного столбика, торчащего из бетонного квадрата, я попросил рабочих, забросить его в машину, якобы для сада, и пообещал с получки дать денег на "беленькую". Они забросили. Когда подошла моя очередь взять кувалду, я попросил бурового мастера, поднять трубу, на уровень железного столбика, и потом просто резко опускал трубу, на столб, земля сама высыпалась... За это рацпредложение мне дали 50р. А рабочие, купили мне конфет, и не взяли денег на бутылку. Батя наверно гордился, "умным сыном", но виду не подал. А просто устроил водное путешествие с гидрогеологами из Ленинграда. Их было двое, молодых парней. Я был при них сторожем моторной лодки и поваром. Готовить я не умел. Но они научили готовить элементарную еду: картошка, или лапша с тушенкой, уху. Я взял удочки, и в их отсутствие ловил рыбу
Каждая ночевка, на новом месте, где жили не более суток, пока они не снимут нивелиром ландшафт поймы. Палатку разбивали, когда шёл дождь, а так спали под открытым небом. Они научили меня жарить рыбу в газете или в глине, что мне пригодилось через двадцать лет.
В Колпашево, у нас кончились деньги. Они, поставив палатку прямо на пристани, улетели в Томск, считая, что я уже самостоятельный мужик, и проживу сам, без них. И я прожил! Целую неделю! Сам себе готовил, ту же лапшу, или рыбу. Когда они прилетели, то поплыли дальше. Когда проплыли мимо Нарыма, где был Сталин в ссылке, то начался дождь и сильная волна на реке. Заплыли в какой-то пролив, метров триста в ширину, и с высокими крутыми берегами. Вылезли, привязали лодку. Поднялись на берег. И к нашей радости увидели зимовье охотников. Но оно было сделано, почему-то в виде землянки. Но это было неважно. Мы разожгли печку, приготовили ужин, я лёг спать. Проснулся оттого, что кто-то разговаривал. В землянке было трое посторонних, одетые в полувоенную одежду. Как потом оказалось, работники М.В.Д. Они нас предупредили, что в окрестностях находятся беглые зеки, и чтоб мы были осторожнее. Ушли. Ленинградцы, отправили меня спать в лодку, а сами остались в зимовье, предварительно сняв двигатель, и унесли вёсла на берег. Я залез в спальный мешок, меня укрыли брезентом, чтоб не намочил дождь, и ушли. Я, качаясь на волнах, как в колыбели, под плескание волн о борт лодки, сразу уснул. Проснулся от яркого солнца и от гудка парохода. Сел. И вижу, что я нахожусь на середине реки. Оба берега были одинаково далеко, и какой мой, а какой чужой, я не знаю... Я поплыл по течению, к берегу, помогая руками. Не знаю, через, сколько я "причалил", и как далеко мои коллеги, и в какой стороне... Нашёл чистый берег, причалил туда. У меня же в лодке продукты, а у них ничего. Делать нечего. Развел костер, наловил рыбу. Обь здесь широкая, и не видно есть ли на том берегу рыбаки, чтоб сообщить о своих коллегах. Я попал на правый берег. Здесь было много ловушек для бревен. Начал искать доску, чтоб использовать вместо весла. Я понимал, что меня могло снести, только вниз по течению. Где мы проплывали, там деревень не было. И мне надо было плыть или снова вверх по течению, к своим, или вниз, искать деревню. Так, как лодка была груженная, то я выбрал второе: плыть вниз. Я боялся оставаться на берегу, я боялся беглых. Лучше на реке, там безопаснее, они меня там не достанут... Я доску не нашел. Нашел большую дубину, сел в лодку, и отталкивался ей от дна. Я отплыл, как можно дальше от берега, но настолько, насколько позволял шест, и поплыл вниз по течению. Уже не помню, сколько я плыл, но долго, пока не увидел рыбака на берегу. Пока я маневривал со своим шестом, меня далеко снесло вниз. Кое - как, причалив, я привязал лодку в ивняке, а сам вброд перебрался на берег, и бегом к рыбаку. Это оказался пацан, где-то моих лет. Я ему объяснил ситуацию, и попросил помочь. Он смотал свои снасти, посадил меня, и, оттолкнувшись от берега, сел сам, в свой обласок. Мне он сказал, лишь то, чтоб я сидел спокойно. Он так ловко управлялся единственным веслом, что, наблюдая за ним, я не заметил, как приплыли в деревню. Вылезли из лодки, он её затащил на песок, и куда-то побежал, бросив меня на берегу. С самой первой минуты нашей встречи, я от него не услышал ни одного слова. Он всё "говорил" рукой: показывал сесть в лодку, спокойно, палец к губам. Да и я не сразу это заметил, а только тогда, когда он убежал. Он бегал недолго. Привел с собой мужика, лет сорока, с бородой. Он на плече нёс лодочный мотор "Вихрь" и две канистры. Пацан тащил бачок с бензином для мотора. Мужик, молчком "посадил" мотор на этот же обласок, так же жестом посадил меня, и поплыли. Проплывая мимо ивняка, где была привязана моя лодка, он сказал, чтоб я привязал свою лодку "буксиром". Мне пришлось спрыгнуть в воду, так, как мужик заглушил мотор недалеко от тальника, и плыть в одежде к своей лодке. Ну а там, я при помощи шеста, подплыл к нему, и поплыли дальше, но я был уже буксиром. Начинало темнеть. Мужик заплыл в наш пролив, и плыл всё время вдоль берега. Напротив зимовья, он сказал, чтоб я поднялся и посмотрел: "есть ли кто здесь?" Я поднялся наверх и увидел костер. Возле него сидели ленинградцы. Я так обрадовался, что они живы и здоровы! Но они мной оказались недовольны: не надо было искать деревню, надо было возвращаться самому. И времени, я бы затратил столько же, если не меньше. Но всё равно велели позвать "аборигена". Они пытались одарить его по-царски: бутылку водки, блок сигарет "Ту-134".Но он ничего не взял. Он уплыл... но с моим перочинным ножом, который выпал из кармана в обласке, и с той же бутылкой и блоком, которые я засунул в обласок по "приказу", начальника. Теперь-то я понимаю, что вся эта "бравада" по отношению ко мне. Откуда они знали, что со мной? Жив ли я? Они за этот день прошли пролив туда, по одному берегу, обратно, по другому, километров пятнадцать в один конец. Искали меня, переживали. Нашли рыбаков, те им сказали, что на реке был шторм, поэтому нашу лодку унесло. И сидели они у костра, ожидали рыбаков со мной, а не меня с жителем далёкой деревни! Это были "староверы". Но это я уже узнал, когда они вернулись из экспедиции. Позже я нашёл на карте этот пролив, он называется "Бассманный". Это первое моё самостоятельное приключение в жизни, где я действовал сам. И всё зависело, только от меня. Я ни на кого не надеялся. Разве можно в тайге на кого-то надеяться, если ты один...
В Парабели они садят меня "от греха подальше", на "Ракету" и отправляют в Томск.
* * * *
И вот начался учебный год! Кто-то первый раз в восьмой, ну а я по второму... Как баран, "без бумажки я букашка"! Кому нужна эта справка, что окончил восемь классов? Пришёл, как полагается, не опоздал. "Камчатка" была занята. Я был вынужден сесть на первую парту, третьего ряда. После первого урока побежал проведать "свой", уже девятый... Сколько презрения, насмешек... такого я больше не встречал. Тут тоже "салабоны". На перемене уходил гулять на другие этажи.
Другие второгодники пытались меня принять в свою компанию, но я сам "не принимался". Их деятельность пахла уголовщиной, чему я был категорично неприемлем. Пытались даже бить, но это было редко.
Я попал в один из лучших восьмых классов города. Перед восьмыми классами поставили задачу: кто займёт первое место, тот получит путёвку на зимние каникулы в турпоезд "Ленинград-Псков -_Новгород-Москва". У всех шансы одинаковые, кроме 8-"г", где учился второгодник Петров. И тут местные "нормальные", ученики, начали наезжать на меня, чтоб, я бросил школу, и дал им возможность завоевать первое место. И опять разборки не только на улице, пятеро на одного, но и в классе, во время большой перемены. Старались отметелить, так, чтоб я на урок не заявлялся... Но ребята, просто ни на того нарвались... Ихнее битьё, у меня сжимала, какую-то пружину... Я, учился драться, ни один на один. А один против толпы, за это я им благодарен.
А началось всё с тройки, полученной мной по истории. В классе выделялось три "лидера": Серёга Куприянов, Витька Березин и Витька Попадейкин. Первые двое были самыми высокими, и сильными ребятами, а Попадейкин был с меня ростом, но покрепче. Он был спортсменом, занимался боксом. И всегда на переменах рассказывал: как он, или на соревнованиях, или на тренировке, входил "в клинч", "бил по корпусу боковыми ударами, стараясь попасть по печёнке", и сыпал прочими боксёрскими терминами. И вот после урока, выходя из класса, влепил мне пощечину, и подошёл к своим друзьям.
Я от неожиданности потерялся, и не знал, что мне делать. Я тоже не "святой", но перед дракой, как- то предупреждал противника, что его ожидает:
-Пойдем, выйдем! Поговорим!
А тут без всякого предупреждения, "хлоп", и вышел, как ни в чём не бывало.
Глупо было бежать, и спрашивать его:
-За, что ты меня ударил?
Они смотрели на меня, улыбались, и о чём- то разговаривали. Наверно гадали, что я буду делать дальше. Я не стал ничего предпринимать. Мне надо было успокоиться, собраться с мыслями, разработать план действий. Я понял, что это "война". И ушёл с уроков.
Я не занимался никаким спортом, а только музыкой. А сейчас я жалел об этом.
Как же я справлюсь с боксёром? А справиться мне надо было, во, что бы то ни стало! И времени не было, чтоб серьёзно подготовиться к решающей драке.
И драться я должен был при всех! Так же, как при всех он меня опозорил!
Драться я умел. Мы дрались "стенку на стенку" с соседним двором. У нас во дворе была хоккейная коробка и большая горка. А у них ничего. Это и была причина раздора. Мы не хотели, чтоб "чужаки" катались на коньках или с горки, и вообще появлялись в нашем дворе: они курили, ругались матом.
Да и между собой, дворовых, выясняли отношения, кто же будет "лидером"? Но в основном "лидерство" делили я и Виталька Рукавишников. И дрались всегда
"гребень на гребень", до первой крови. Проигравший спокойно отдавал лидерство, и ждал своего часа, чтоб вернуть статус вожака. Из- за этой междоусобицы, нас двоих считали хулиганами.
Во всех этих потасовках, я никогда не бил первым. Вообще, я по натуре своей трус. Перед дракой, у меня всегда была мелкая дрожь в коленках, сердце учащённо билось, появлялось сухость во рту. Но это до первого удара. Потом это куда то пропадало, и появлялось снова, уже после драки, неважно с каким исходом она завершалась. Но я никогда не убегал с "поля боя". Бился до конца.
Я понимал, что выходка со стороны Попадейкина должна повториться. А когда? Мне надо быть всегда готовым, и не дать ему возможность, так же спокойно, безнаказанно выйти из класса. Неделю я был в напряжении, ожидал провокации. Мне казалось, что все смотрят на меня, и смеются над моей трусостью. Но первым драку начинать было нельзя. Я же "второгодник"! Затаскают меня к директору школы, родителей в школу. Надо было ждать! И я ждал. Каждый день в напряжении, как перед дракой. У меня до сих пор осталась "трясучка". Любую ногу ставлю на пальцы, и она у меня трясётся мелкой дрожью, особенно когда волнуюсь.
И вот в субботу, когда ещё никто не вышел из класса на большую перемену, он подходит ко мне, и "хлоп", влепил пощечину, и спокойно пошёл из класса.
.Одним прыжком, я оказался у него на пути. Куда подевалась дрожь? И своим коронным ударом, бью ему по носу, с низу в верх. У него из двух "норок" хлынула кровь. Он посмотрел на меня ошалело удивленно. Мне надо было продолжать его бить. Но я сам не ожидал от него такой реакции на вид крови, как буд - то его не били до крови. И упустил момент. Ну а потом, я превратился для него в тренировочную "грушу".
Я пытался отвечать ему ударами, но попадал в "молочко". Что значит тренировка! Он меня прижал к стене. Демонстрировал на мне все свои удары... Потом, сделал шаг назад. И тут у меня, что- то сделалось со зрением. Секунды превратились в минуты. Он поднимает руку для последнего, решающего удара, но так медленно, и бьёт ещё медленнее, как в замедленной съемке. Я убрал из- под удара голову. И его громкий вопль приводит меня в себя. Он со всей силой ударил кулаком по стене. Смотрю, у него рука неестественно повисла, и приобрела сине-желтый цвет. Болельщики собрались возле него. Я не стал ждать продолжения, пошёл в туалет. Все лицо в крови. Помылся. Ничего: могло быть и хуже: разбиты губы, синий подбородок, под левым глазом "фонарь". Вернулся в класс. Попадейкина увели в мед. пункт, а оттуда в больницу со сломанной рукой.
После уроков на улице меня ждало пять его друзей. Они ждали меня не около школы, а уже на моей улице. Здесь мне хорошо досталось. Учились мы во вторую смену, так, что никто не мешал им разбираться со мной. Как неожиданно начали драку, так и закончили. Видно было, чья это "школа". Перед домом, я зашёл к другу, обмыл кровь. На все его вопросы, я отвечал, что получил от незнакомой шпаны. А дома:
-Ты откуда такой красивый?
спросил батя.
-С тренировки.
-С какой ещё тренировки?
-С бокса.
-Хорошее, полезное дело. Что в спарринге уже дерешься, без перчаток? Молодец!
- Угу.
Я же не обманывал?
Одна мама всё поняла, но не подала вида. Это же были наши мужские дела.
Когда переодевался, то увидел, что вся одежда в крови, перемешанная с грязью. Костюм надо было чистить вне дома, чтоб папа не догадался.
Мама потихоньку от папы почистила костюм, я сбегал за "бодягой" в дежурную аптеку, и намазался ею на ночь, и мазал всё воскресенье. В понедельник я в школу пришёл почти нормальным. Весь класс смотрел на меня, как на сумасшедшего. У Витьки правая рука была в гипсе. После уроков, его друзья ждали меня уже в другом месте, возле дома.
История повторилась. Как неожиданно начали, так и закончили драку. Зашел к другу, обмыл кровь, почистил костюм. Он всё понял, и предложил собрать весь наш двор, и проучить эту шпану. Я отказался.
На ночь намазал свежие синяки и ссадины "бодягой", и в школу пришёл почти
свеженький. Витек с дружками, насмешливо смотрели на меня. Но во время
уроков ко мне никто не подходил. Все ждали окончания занятий, чтоб продолжить воспитание.
Я тоже не дурак: кому охота быть "грушей" для битья. Я решил сменить навязанную мне тактику защиты, на нападение. Минут за двадцать до окончания последнего урока, я прошусь выйти. Одеваюсь, и выхожу на улицу.
Зима. На улице уже темно. Мне нельзя пропустить "святую пятёрочку". Мне надо проследить, куда они пойдут, и узнать где они живут.
Вот и они. Слава Богу, не прозевал. По крикливым голосам определил их, из высыпавшей из школы толпы учеников. За вечер проследил сразу двоих дружков: живут в одном дворе, но в разных домах. Хорошо!
На следующий день, после занятий, опять "урок бокса". После "урока" я домой не иду. Я бегу к тому двору, где живут приятели, и жду одного из них возле дома.
Увидев меня, тот в ужасе пытается убежать от меня. Но куда там! Я его отметелил от всей души. И только за то, что тот оказался трус и последней "шестёркой". На следующий день, я не знаю, что он говорил своим приятелям, но только их уже было четверо. Я тоже уже был не тот "боец", не новичок, что был в первой драке. Я тоже кое - чему научился! Я понял, что при драке один против толпы, не надо стоять на месте! Надо маневрировать, так, чтоб мешать противникам, бить туда, куда они хотят. Чтоб они били туда, куда получится, может даже по пустому месту.
Драка, один против четверых была короче. Уже не они, а я, разбив пару носов, повернулся и пошёл в сторону дома. И опять бегу к дому, где живёт оставшийся приятель. Картина повторяется. Даже было неинтересно, и жалко бить это трусливое существо. Но надо!
Но этот подонок рассказал всё своим дружкам, что случилось между мной и ним, после драки. Попадейкин уже не смеялся. На перемене он о чём- то говорил с Куприяновым и Березиным. Я понял только одно: что они отказались меня "воспитывать". На этом эпопея "воспитания" закончилась. А опыт остался!
И учился я нормально, не из- за их битья, а то, чтоб доказать, "Зря меня оставили на второй год"! И наш класс занял первое место по городу, и мы поехали, на зимние каникулы. В поезде, я общался с ребятами и девочками из других школ. А в "своей" школе, я по- прежнему был одинок. Одна была отрада: двоюродная сестра познакомила меня со своим парнем, музыкантом, и, чтоб я их не сопровождал в совместных прогулках, учил играть меня на ударнике, на том, что у меня очень хорошо получалось. И я достиг таких успехов, что ездил в составе "Аргонавтов" от Т.И.А.С.У.Ра, в Москву, на "Алло мы ищем таланты" и завоевали, там второе место. Но это было позже, год спустя... И после экзаменов, зачитывают список, кто остаётся в девятом классе. Я услышал свою фамилию. После собрания, я забираю сам свои документы, и ухожу из этой школы! Навсегда!
* * *
Мама отнесла мои документы в школу Љ1,она была на той же улице, что и 32,только ближе к дому. Тут у меня сразу появилась куча друзей. Что интересно, я их всех помню! Прошло 32года, и всех! А проучился всего два года! А с теми, с кем проучился восемь лет, в 32 школе, никого... Детская память не сохранила не только имена, но и фамилии... И в этой школе я ожил! И откуда, у меня, что взялось? Меня, как подменили. Я стал, весёлым, общительным, компанейским парнем!
Как- то зимой, вечером, я возвращался через парк домой. Смотрю, толпа парней и девчонок, моего возраста, прыгают "зайчиками" по сугробам. Ну, я съехидничал в их адрес, и пошёл дальше.
Меня догоняет тетя, лет 23-25,и говорит, что это секция академической гребли, и если я хочу, то тоже могу заниматься. Я не стал ломаться, и пришёл на следующую тренировку. Потом я привёл друзей по двору, а потом половину класса. Иннеса Михайловна, так звали тренершу, очень была мной довольна: собрать столько школьников в короткое время, без всяких объявлений. Я был большой удачей для неё.
Только лёд сошёл на Курье, нас начали учить плавать на лодках. Учились садиться в лодку, вылазить из нее. Потом отчаливать от "плота", причаливать. Потом технике самой гребли. Скомплектовали экипажи. Я по своей комплекции стал рулевым. Учился рулить недолго. Немного покатавшись рулевым, сообразил, что надо рассаживать гребцов, так, чтобы сила гребка и слева и справа, были одинаковые, самому меньше работы. И стал "специалистом руля" на "распашных" лодках.
В академической гребле лодки двух типов: распашные: у каждого гребца, по одному веслу, как на галерах; и парные: у каждого гребца по два весла.
Поплавал, потренировался. Рулевой, сорок процентов победы, а остальное зависит от физической силы и подготовки гребцов. Стали выступать на разных соревнованиях. За лето их пять, семь разных уровней, от местного значения, до всероссийских. В 9 классе меня взяли в сборную института, где была эта секция, после того, как лодки, которыми рулил я, занимали призовые места, сначала среди школьников, потом студентов, и, наконец, после первенства Сибири! Главный тренер Иванов Анатолий Иванович, решил, что это заслуга не экипажа, а только рулевого. В команде все были студентами, один я школьник! В мае 1972г. поехал на "Спартакиаду студентов", в Воронеж. С этой командой, я ни разу не плавал... Первый заезд "восьмёрка распашная", с рулевым.
Меня садят рулевым. Я первый раз на таких больших соревнованиях, Первенство Сибири не считается, это было как большая тренировка, там было всего 7экипажей. И там я был со своим экипажем из школьников...
Нам досталась пятая дорожка, из восьми. Ширина дорожки, где-то метров десять.
Ширина дорожки складывается из: размаха весел, и плюс на маневрирование, если лодка собьётся со своей дорожки, Длина одного весла больше двух метров, и ширина лодки 80 сантиметров. Дорожка размечена буйками, метров через десять. Это я описываю для того, чтоб было понятно, как я рулил... Перед стартом, сзади лодку с плота держал пацан. По стартовому выстрелу, он отпускает лодку... Загребной, это гребец, сидящий перед рулевым, самый высокий, и сильный, начинает, стартовый загреб: три коротких, один длинный гребок, и так пока лодка не наберёт нужную скорость. А это уже определяет рулевой. Так как только он сидит лицом к "носу", и видит, как далеко до финиша. Он должен распределить силы гребцов, так, чтоб их хватило на финишный рывок, и в то же время, не отставать, не более чем на полкорпуса, от лидера, или, по крайней мере, стараться делать так.
Старт! Стартовый загреб... У меня лодка завиляла из сторону в сторону, как будто, я первый раз сел... Лодка влево, я верёвку руля выворачиваю вправо, и наоборот... Не мог понять, какая сторона сильней гребет. Наконец поймал рулём положение, при котором лодка пошла прямо. Догоняем лодку Казани, но идём слишком близко к границе дорожки.
И когда, мы с ними шли в полкорпуса, т. е. они впереди нас на половину корпуса лодки, я испугался, того, что мы идём близко от границы, попытался, постепенно отклонится от края дорожки на середину, и опять сбился руль. А скорость приличная...
Вот наша лодка, входит в "отработанную воду", это вода, по которой только что гребли соперники... Лодки идут на сближение... Я ничего не могу сделать: силы неравные, я один против восьмерых, и не знаю, вернее, я уже не понимал, какая сторона сильней гребёт? И только наблюдаю, как бы со стороны... ничего не предпринимая для спасения положения. Рулевой Казани, пытался отвернуть, но у него ничего не получилось. На чужую дорожку он не стал заплывать, и хотел на скорости от нас отделаться, но мы не отставали... И вот мы флюгаркой, это вроде мячика, на конце лодки, для таких случаев, тараним лодку татар, и как- то получилось так, что лодки пошли параллельным курсом. Раздались удары весёл друг о друга... Потом гляжу, гребцы, стали вылетать из лодок, что с нашей стороны, что с лодки Казанцев. Вылетали, где- то на высоту полметра, и падали в воду... Кто под весла, кто мимо... Это получалось потому, что сила гребка очень большая, и когда вёсла с противоположных сторон "цеплялись" друг за дружку, то тот, кто был легче, вылетал из лодки...
Мимо нас проплывает, судейский катер, и судья с него орёт в мегафон:
-Табань!
Никто, кроме меня не слышал. Тогда он с разворота, волной притапливает нашу лодку наполовину водой. {Табань, это вёсла на полном ходу все опускают в воду, как бы тормоз}! И под улюлюканье зрителей мы приходим к финишу последние... Ребята выливают воду из лодки, переворачивают её к верху дном... Сели на неё.
- Продули наверно потому, что Петров, не получил "крещение".
сказал один из гребцов.
Пытались перегнуть меня через лодку, я сопротивлялся. Но куда мне пацану, против восьмерых здоровых парней! Перегнули, и начали по заднему месту бить, каждый по разу кедами, это называется "бить банки". За этим занятием нас застал главный тренер.
-Прекратите! Петров, я удивляюсь, как это вы выигрывали соревнования? Ты же рулить не умеешь! Тебе учиться и учиться... Да, подвел ты команду! А впереди, Всероссийские соревнования. Что с тобой делать, ума не приложу?
Я ему объясняю, что я просто своих ребят рассадил, не по росту, как принято {рассаживали так: самый высокий перед рулевым, так как у него самый большой размах рук, и по убывающей, т. е первый номер, который сидит на "носу", самый маленький, из гребцов}, а по силе гребка! А Инесса Михайловна не вмешивалась в мои манипуляции, ей важен был конечный результат. И если бы сюда приехал экипаж школьников, то мы всяко не опозорились, и до финиша дошли бы, хоть и последние, но достойно. И тем более, я своих ребят рассаживал, ни один день.
Пообедав в ресторане на выданные талоны, мы вернулись на реку, и до позднего вечера, меня студенты катали на распашной "четвёрке" с рулевым, а я подбирал "номера": чтоб сила гребка с двух сторон была одинаковой. Мы больше уже не участвовали, в соревнованиях, и смело могли ехать домой. Анатолий Иванович рассудил, что поездка домой, это лишняя трата драгоценного времени, которое нужно на тренировки. И решил остаться здесь, тем более, что Липецк рядом. Мы продолжали тренироваться. Дня через четыре начались полуфинальные заплывы. Я уже почти рассадил гребцов, как мне надо, надо было просто видеть реального соперника, чтоб проверить это в деле. А кататься просто так, слегка шевелить верёвкой руля, бессмысленно. Иванов спросил у судейской коллегии, разрешения, на участие в заплыве "внештатно", те дали "добро".
Стартовый выстрел! Начался стартовый загрёб! Лодка понеслась вперёд! Мы шли по самой крайней "воде", чтоб не отвлекать внимание болельщиков. Между нами и участниками полуфинального заплыва было две дорожки. И опять ближняя дорожка занята казанцами. Мы шли на равных, "нос к носу". Только сейчас я заметил, что рулевой, у них имеет громкоговоритель, прикрепленный ко рту. И он в него всё время орёт. То, что все рулевые орали, я заметил, и на других соревнованиях. Они как бы задавали темп. Я рулил молчком, просто скажу загребному, чтоб тот или снизил темп, или нарастил.
Мы пришли последние, отстали от "последнего финалиста", на полкорпуса. Это был уже результат! На следующий полуфинал нас не допустили, и мы, погрузив лодки на машины, поехали поездом в Липецк. Через день, после нашего приезда, подвезли лодки, и начались тренировки. Нас поселили в гостинице, недалеко от реки, и поэтому мы тренировались весь световой день. Я "подгонял" гребцов под себя. Сперва они молчком терпели мои прихоти, потом начали роптать, но Иванов своей властью остужал их. Июнь 1972г. Всероссийские соревнования! И мы вышли в финал! На финальном заплыве, у "пятого" номера поломалось колёсико у банки. (Банка, это тележка, на которой сидит гребец). И из семи лодок, мы пришли четвертые! Но это уже техническая поломка, с кем не бывает! Июль1972г., Всесоюзные соревнования -4место на "восьмёрке распашной",3 место на "четвёрке распашной".
Я стал, К.М.С. по гребле, минуя все разряды! После 10класса, меня "автоматом", зачисляют студентом дневного обучения Томского института радио и электронной техники.
В тот же день, когда был выпускной бал в школе, я летел в Москву на Всесоюзные соревнования. Соревнования проходили в новом гребном бассейне Крылатском, в 1973г. Заняли 4 место по Союзу, из пятнадцати! Тренер напивается на радостях, и теряет паспорта большинства членов команды. Днём, он одной части команды даёт билеты на самолет, а другой, и мне в том числе, на поезд. И сказал прийти на вокзал к 16.30.Я пришёл 18.30.Часов не было, и забыл разницу во времени.
В кармане ни копейки, а только билет в купейный вагон. Последний раз ел мороженое днём! Следующий поезд до Томска, завтра. Сколько времени я потратил
у справочного автомата. Искал ближайший, скорый поезд на Восток, чтоб он хотя бы догнал мой поезд. Не знаю, но на что- то надеялся. И нашёл! Скорый
"Москва-Красноярск", должен перегнать наш поезд, и даже встречаться на нескольких крупных станциях. Все зависело от соблюдении поездами графика движения. Я мог бы и не догнать, и не пересесть на свой поезд. А как бы я добирался, если бы это случилось? Ума не приложу, но, что нибудь придумал бы! Я так думаю. Всё я это прекрасно понимал.
Но всё - таки это было ближе к Томску. И я рискнул, меняю купейный билет на
"общий", без сдачи. Залез на вторую полку, спускаюсь, только в туалет,
напиться воды, как- то заглушить голод. В "общем" вагоне, люди ехали на небольшие расстояния, и поэтому не было, ни матрацев, ни постельного белья. Пассажиры меняются, регулярно. До меня никому нет дела. Я выскакиваю на больших станциях, и узнаю, когда проехал "мой" поезд. На вторые сутки, проводницы затащили меня к себе и накормили. Раза три встречались с "моим "поездом, но невозможно было пересесть: то двери в одну сторону открывались, то "мой" поезд уже отходил! На третьи сутки, ночью, догнали мой поезд, в Новосибирске! Я подбежал, к какому то вагону, и прошусь, чтоб меня взяли в вагон. Сую проводницам свой билет,перекомпассированный,на другой поезд.
У проводниц глаза стали большие. Не верят! Пошли к бригадиру, тот повертел билет, и разрешил доехать, и даже в своём вагоне! Но я же не дурак, я знал, чем мне это грозит. И я доехал в "общем" вагоне. Когда приехали в Томск, я, прячась, от пассажиров, побежал домой. Прихожу домой, мама в ужасе: грязный, голодный. Я как- то выкрутился, не стал правду говорить.
Отоспался, пошел к другу по гребле. А он говорит, что меня объявили во всесоюзный розыск... И главный тренер остался в Москве, меня искать...
На следующий день я прихожу на тренировку. Все в шоке, увидев меня, живого и здорового. Они же думали, что я в Москве. Ну и началось...
Сообщили тренеру в Москву, он приезжает. Выгнал из команды, а осенью отчислили из института. И армия. Больше я не интересовался греблей.
Когда я пришёл из Армии, к нам зачастила бывшая классная руководительница, которая оставила меня на второй год. Она приносила, какие-то пособия для поступления в В.У.З. Я долго её терпел, потом спросил её:
-Почему, вы меня оставили на второй год, а сейчас ходите, как бы грех замаливаете?
Она, что- то пробурчала в ответ непонятное. И тогда я её выгнал... Родители были в шоке от моего поступка. Они никак не ожидали от меня такого поступка: как же интеллигентный мальчик, и такое...
"Классная" быстренько собралась и удалилась, больше я её в жизни не видел. Родители пытались меня осудить за мой поступок, Но я считал себя правым. Я уже был мужчиной, прошедший Армию. В армии я узнал, как судят по поступкам человека: или опускают ниже" канализации", или уважают.
В октябре 2005г. 32 школе было 40 лет. Я позвонил туда, и узнал, что директор, моя одноклассница по "первому восьмому" классу. И я ей сказал, чего добился в жизни второгодник. Я представил, выражение её лица. И я тоже понял, что я всю жизнь, подсознательно доказывал, этой школе, что я не такой, каким они хотели меня сделать! Жаль, только, что та, классная руководительница, которая меня оставила на второй год, не работает.
Я не знаю, чего бы я добился в жизни, если бы не "второй год"? А так :два К.М.С.:по академической гребле, классической борьбе! И самое главное, чем я утёр им нос, это высшее образование. Чтоб второгодник получил высшее образование, без всякого спорта, а только своим умом! Это уникум, один на миллион, и это Я!
.В прошлом году исполнилось 35 лет секции академической гребле. Я случайно об этом узнал. Просто я в этот день загорал на Курье с сыном, и с другом, который разгадывал от безделья кроссворд. И там был вопрос "Как называется лодка в академической гребле?" Я не знал! Мимо проплывал на "парной" одиночке парнишка, я спросил у него. Он тоже не знал, и уплыл на "плот", узнать. Там тоже никто не знает, умного названия лодки. Я спросил
- Тренирует ли ещё Иннеса Михайловна?
Он ответил, что тренирует. Я попросил, чтоб передал "привет". Он снова приплывает, и спросил, от кого привет? Я вырвал у друга клочок бумажки, и написал от кого.
Он уплыл. И за нами прислали шлюпку, чтоб перевезти на противоположный берег, где в это время и шло торжество...
Меня встретили, как родного! Анатолий Иванович, он сейчас уже на пенсии, жалел, что погорячился со мной. Они ждали меня из Армии, и думали, что я после армии буду восстанавливаться в ихний институт. А я кончил другой, политехнический!
Академическая гребля, только зарождалась в Советском Союзе. И использовали опыт, накопленный западными спортсменами. Но даже, когда меня выгнали из команды, Иванов использовал, мой "ленивый" опыт: рулевые сами стали рассаживать гребцов, как им было надо. А остальное зависело только от гребцов. От их опыта, физической силы, выносливости.
Единственно о чём я сожалею, что все грамоты, кубки и медали, были в то время в единственном экземпляре, и вручались "Загребному", т. е "восьмому номеру", как капитану команды, а потом передавались в музей "Спортивной Славы" Института! А остальным ничего... И всё моя эпопея сохранилась только в памяти моей и очевидцев тех событий...
Если бы сын не узнал из "первоисточника" о своём отце, то он бы никогда не поверил, если бы эту историю, рассказал ему я!