Этот кусок хромистого железняка появился на свет, как и всё во Вселенной, в муках. Сначала он был частью огромного, сто километров в поперечнике, космического странника, миллионы лет спокойно парящего в окружении своих собратьев в поясе астероидов между Марсом и Юпитером, пока на него не налетел такой же каменный исполин из поперечного более скоростного потока. Встреча двух гигантов была подобна взрыву ядерной бомбы. Они раскололись на сотни тысяч мелких осколков, один из которых еще две тысячи лет кружил по Солнечной системе, постепенно приближаясь к Земле. И вот, в обычную ноябрьскую ночь второй половины двадцатого века он закончил своё существование, вспоров атмосферу яркой метеорной полосой в морозном небе над Западной Сибирью...

  

  Есть на свете люди - словно счастливая примета. Встретишь такого человека утром и сразу знаешь: день будет удачным!

  Когда Илья Трофимов вышел из студенческого общежития третьего января и отправился в экспериментальную лабораторию, где проходил преддипломную практику, первым, кого он встретил у крыльца здания энергетического факультета, оказался Тимофей Алтынцев из рабфаковской группы. Его круглое лицо, обрамленное выбивающимися из-под шапки давно не стриженными русыми волосами, лучилось на утреннем морозце такой искренней радостью, а серые прищуренные глаза так добродушно глянули навстречу, что губы Ильи сами собой расплылись в улыбке.

  - Здравствуй, Тимофей! Рад тебя видеть, - выдохнул он добрые слова приветствия и изо всей силы стиснул пальцы, откликаясь на крепкое рукопожатие товарища. - С Новым Годом! Не так давно, в памятном прошлогоднем сентябре, когда Илья с Алёной открыли своим бракосочетанием свадебный марафон для однокашников пятого курса, Тимофей безо всяких отговорок согласился и сходу блестяще отыграл роль свидетеля и зажигательного тамады. Повстречаться с ним лишний раз, совсем не было лишним.

  - Здорóво, Илья-пророк, коли не шутишь, - от Алтынцева веяло спокойствием и терпким запахом одеколона.

  - Я думаю, сутки должны начинаться не в двенадцать часов ночи, а в шесть утра, - неожиданно сообщил он, пружинистым шагом поднимаясь по ступенькам.

  - Зачем?

  - Тогда не будешь просыпаться утром, уже потеряв целую четверть нового дня, - изрек философски Тимофей, заразительно расхохотался и добавил: - И Новый Год можно праздновать с самого утра, а не глотать слюни до полуночи! Смекаешь, человек?!

  Илье шутка понравилась, он рассмеялся в ответ и невольно задумался о сказанном. А эта извечная приговорка-обращение - "человек", которой пересыпали свои слова два друга - Алтынцев и Саня Байкалов, тоже как всегда пришлась кстати. Они вместе приехали после армии из маленького шахтерского городка Кемеровской области, поступили в Томский политех, и их так и прозвали в общаге - Человеки: Первый Человек и Второй Человек. За присказки и остроты, со временем превращавшиеся в студенческий народный фольклор, за веселые неунывающие характеры, за умение "лабать" дуэтом на гитаре и гармошке, за песенки и анекдоты в строчку, которые у них никогда не переводились в репертуаре. И были они действительно настоящие "человеки", всегда готовые прийти на помощь друг другу, близким товарищам или просто хорошим людям.

  - Ты где Второго Человека потерял? - поинтересовался Илья, поднявшись на крыльцо и распахивая перед Тимофеем массивную академическую дверь.

  - Да он еще дрыхнет без задних ног, от праздника не оклемался. Ты же знаешь, что русский мужик первого числа пьет, второго похмеляется, а третьего пытается вспомнить, что он делал первого и второго.

  - А ты, тогда, почему уже на ногах с утра пораньше?

  - Так я же нерусский, разве по фамилии не видно?! - Алтынцев снова засмеялся. - "Хвост" надо подобрать по 'электрическим станциям', а то меня до диплома не допустят. Сам-то ты, человек, чего в такую рань подхватился?

  - На кафедру бегу, на практику, а по дороге хочу в деканат заскочить, там, говорят, появились списки предприятий на распределение, - Илья на ходу скинул с плеч полушубок, набросил на руку. - Ты не хочешь глянуть, куда места есть?

  - Да мне нечего смотреть. Мы же с Сашкой по направлению от шахты учимся, к себе и будем возвращаться. Ладно, бывай. Вечером увидимся, человек.

  - Держись, ни пуха, ни пера тебе, - пожелал ему на очередной лестничной площадке Илья.

  В приемной декана он обнаружил на стене список и с замиранием сердца пробежал его глазами. Вот оно, название, которого ждал! "Молодой город газовиков и нефтяников на берегу голубого таежного озера в оправе изумрудных сосен и золотых песков", как живописала статья, недавно попавшаяся на глаза в каком-то журнале. Четыре места для скороиспеченных инженеров-электриков указала на карте Сибири сухая носатая цифра, четверых новых людей звал к себе неизведанный край Ямальской земли, и Илья, окрыленный удачей, развернулся и выскочил из приемной, подмигнув на прощанье секретарше, с сомнением разглядывающей свою заспанную физиономию в маленьком круглом зеркальце.

  "Не зря Тимофея повстречал, дай Бог ему здоровья! - ликовал про себя Илья, сбегая по лестнице к выходу. - Два места мы с Алёнушкой заберем, а на два других нужно напарников искать". В четыре часа Илья распрощался в лаборатории с руководителем преддипломной практики Яном Куркевичем, вечно всклокоченная шевелюра которого плавала в слоях сизого сигаретного дыма между рабочим столом и стальной дверью бетонированной камеры, где они на пару нарабатывали материал для кандидатской диссертации "шефа" по теме 'отключение тока взрывом', а заодно и для дипломного проекта. По дороге заскочил в магазин за молоком и заспешил домой, поскальзываясь на обледенелом тротуаре.

  Алёна уже ждала его в крохотной общежитской комнатушке, встречала "во всеоружии" ароматного запаха домашнего борща. Илья остановился на пороге, освободил руки от авоськи и крепко обнял свою зазнобу, даже сквозь пушистый мех искусственной шубейки чувствуя тугую округлость живота суженой, хотя внешне, на скорый "навскидку" взгляд еще не было даже намека на изменения в ее тонкой фигурке.

  - Я утром посмотрел в деканате списки, есть четыре места, - поделился новостью Илья, раздеваясь у занавески, делившей шестиметровую комнату на "прихожую" и "гостиную".

  - Вот и хорошо, всё не одним ехать в такую даль, - обрадовалась Алёна. - Может, кто из наших надумает.

  - Надо поговорить. Из второй группы Пак вроде собирался куда-нибудь поближе к Полярному Кругу махнуть, но как-то без особого энтузиазма.

  - Ага, это только ты у меня все рвешься подальше на кулички забраться, другие еще и головой думают иногда, - Алена улыбнулась, ласково глядя на своего "непутёвого" муженька.

  - Не так уж и далеко, пара тысяч километров всего на север. А хочешь, на Дальний Восток махнем, туда тоже два места имеется, в военный городок под Хабаровском. Еще можно на Шпицберген...

  - Нет уж, милый мой, не выйдет! Скажи спасибо, что я и так согласилась с тобой на край земли ехать, а уж за край... если сильно позовёшь, тоже поеду!

  - Спасибо, милая! Очень вкусно, - Илья выбрался из-за стола, чмокнув жену в щеку. - Пойду, к мужикам загляну, переговорю с Андрюхой.

  Алёна кивнула и занялась посудой.

  На второй этаж Илья поднялся по центральной лестнице, глянув заодно в холле почту в фанерном ячеистом ящике. Обнаружил там пару поздравительных телеграмм от родителей и от тестя с тещей. Пробежал на ходу глазами, прибрал в карман рубашки.

  За дверью комнаты однокашников, с которыми он до женитьбы прожил четыре года с самой абитуры, стояла подозрительная тишина. Илья для приличия стукнул пару раз костяшками пальцев по филенке и приоткрыл дверь. В полумраке глазам его предстала знакомая до боли картина: на полу батарея пустых бутылок, на столе гора грязной посуды, стаканы, елочные игрушки, осыпавшиеся вместе с хвоей с разлапистых еловых веток, примостившихся на подоконнике в пустой трехлитровой банке, алюминиевые ложки-вилки и, конечно, полная окурков салатница в центре. Одногруппнички мирно посапывали в кроватях, ни мало не заботясь о том, что день уже склонился к вечеру. Илья шагнул в комнату и включил свет. Первым среагировал на беспардонное вторжение Вадик Красильников, заменивший "женатика" в четверке постояльцев. Не открывая глаз, он запустил в нарушителя спокойствия подушкой, но угодил не в него, а прямиком в аккуратную прическу миловидной "домашней" девушки, нарисовавшейся неслышно в коридоре позади Ильи. Девчушка ойкнула от неожиданности, Вадик кое-как разлепил заплывшие глаза, поднес к носу руку с часами и тут же подхватился с постели, как ошпаренный.

  Подруга его остановилась рядом с Ильей и изумленно осматривала послепраздничный натюрморт, хлопая накрашенными ресницами. Потом спросила робко тоненьким тихим голоском:

  - Вадик, милый, ты же у меня такой аккуратный, как же ты выносишь эту грязь?! Милый Вадик, пытающийся расчесать свалявшиеся кучерявые лохмы, не успел ничего ответить. Вместо него в противоположном углу комнаты приподнялся на локтях Коля Никольский и, расплывшись в ехидной улыбочке, выдал:

  - Так он ее никогда и не выносит! Вот сейчас опять с тобой смоется, а нам выносить!

  Хохот, затопивший комнату после этих слов, ясно показал, что все уже проснулись и валяются на койках просто так, не желая утруждать себя бренными делишками, как-то: одевание, умывание, уборка, пище-варение, в смысле - приготовление еды, и, тем более, какие-то там учебные занятия. Вадик, так и не вымолвив ни слова, быстренько ретировался из комнаты, подхватив под ручку свою подругу и тихонько прикрыв за собой дверь. Илья подошел к окну, распахнул форточку.

  - Эй, двоечники! А ну, подъем! Вставай пришел! Хватит дрыхнуть, весь день проспали.

  - Староста, староста, отстань от нас, пожалуйста! - Коля опять откинулся на подушку, закрыл глаза и притворно захрапел.

  По другую сторону стола, завернувшись в одеяло и спустив ноги с постели, в позе роденовского 'Мыслителя' восседал третий обитатель "берлоги", Андрей Захарьин, с задумчивым сожалением рассматривая скомканную на табуретке одежду. Семён Седых, последний участник "квартета", пока не хотел подавать признаков жизни.

  - Сколько времени сейчас, Илюха? - медленно выговорил Андрей и с усилием переместил взгляд на гостя.

  - Да уже начало седьмого! - откликнулся Илья.

  Андрей повернул голову к окну, в сомнении вгляделся в заиндевевшее стекло, потом поднял глаза к открытой форточке, за которой чернело звездное небо, и печально поинтересовался:

  - Утра или вечера?

  - Ну, друг, ты даешь! Конечно, вечера!

  - Про число я уж и боюсь спрашивать...

  - Всего лишь третье, не расстраивайся ты так, - Илья не выдержал и снова рассмеялся.

  Коля Никольский поддержал его веселье заливистым хохотом и, подскочив с постели, принялся одеваться. Наконец-то зашевелился и Семён, высунул заспанную физиономию из-под одеяла и, расплывшись в замученной улыбке, проговорил:

  - У тебя же сегодня тренировка, а, Андрей?!

  - Точно! Как же это я забыл?! - Захарьин схватился за голову.

  Сонливость его тут же как рукой сняло. Он скоренько нашарил под кроватью тапки, намотал вокруг бедер мятую простынь и с голым торсом, которому мог бы позавидовать сам Геракл, захватив махровое полотенце, отправился в умывальник.

  Захарьин, при своей подходящей комплекции и отменном здоровье, все пять лет учебы занимался классической борьбой. Несмотря на весёлую студенческую жизнь, он всегда умудрялся совмещать приятное с полезным и был неоднократным призером городских и областных соревнований. Окатив себя до пояса ледяной водой, Андрей шумно умылся, растерся докрасна полотенцем и вернулся в комнату.

  - В деканате появились списки на распределение, места есть по всему Союзу и в Сибири тоже хватает, - как раз рассказывал друзьям Илья. - Куда мы с Алёной задумали, четверых нужно. Ты как, Андрюша, не решил еще на Север махнуть? Может, поговоришь с Настёной, и вы с нами за компанию отправитесь?

  - А почему бы и нет, - весело ответил Андрей, споро натягивая на себя одежду. - Где наша не пропадала! Алёнке подскажи, пусть со своей стороны с Настей подготовку проведет. А я всегда готов, как штык!

  Он накинул на плечи полушубок, нахлобучил шапку и, подхватив спортивную сумку, убежал.

  - Стрежевое есть там? - вяло поинтересовался Семён, не отрывая головы от подушки.

  - Есть одно место, - ответил Илья и покачал кровать за спинку. - Ты чего не поднимаешься?

  - Что-то мне нехорошо, башка трещит.

  - Говорил тебе, не пей много, козлёночком станешь, - хохотнул как раз проходивший мимо него Коля, с помазком и бритвой в руках.

  Он на ходу прикоснулся тыльной стороной ладони ко лбу друга и протянул участливо:

  - Э-э-э, да у тебя жар! Лежи-ка пока, сейчас что-нибудь придумаем. Навстречу ему в комнату ввалился Саня Байкалов - Второй Человек, с гитарой наперевес.

  - Здорóво, человеки! Пожрать есть? Срочно спою любую песню за миску холодца с хреном и рюмку водки.

  - Может тебе еще ухи плеснуть и пельмешков подбросить? - осадил его пыл Никольский. - Нету пока ничего, но все равно заходи, Человек, сейчас чайку поставим.

  Он остановился в дверях и обратился к Илье:

  - У тебя дома аспирин есть? Принеси, а я пока полотенце смочу холодной водой.

  - Что случилось? - Байкалов тут же отставил в сторону гитару.

  - Да Сёма чего-то разболелся, ни с того, ни с сего.

  - Так надо скорую вызвать, и все дела, - Саня наклонился над Семёном. - Нечего самодеятельностью заниматься. Морозит тебя, нет?

  Тот кивнул и виновато поморщился.

  - Не дрейфь, братан! Я пойду, звякну с вахты, - Байкалов тут же убежал.

  - А я градусник пока принесу, - подхватил Илья. - И аспирин все равно не помешает. Когда Илья вернулся с термометром и таблетками в комнату к друзьям, там уже оказалась миловидная женщина лет тридцати в белом халате. Она деловито прошлась стетоскопом по груди Семёна, и начала настраивать шприц для инъекции. Коля Никольский, пунцовый словно рак, пытался скрыть под газетой бардак на столе, а Байкалов в это же время тихонько забрался под одеяло на кровать Вадика, повязал себе на голову вафельное полотенце и сделал страдальческое лицо.

  Когда врачиха управилась с Семёном, вкатив ему в ягодицу несколько кубиков жаропонижающего, следующий "пациент" уже ненавязчиво требовал ее внимания, постанывая на соседней постели. Не заметить его "мук" было невозможно, девушка повернулась и в сомнении посмотрела на шутника-симулянта.

  - Что с вами?

  - Доктор! Мне так плохо: температура, озноб, слабость во всех членах, аппетита нет... - слабым голосом проговорил Саня. - Денег, слава Богу, тоже нет. Помогите, доктор! Не дайте погибнуть цветущему организму от неразделенной любви...

  - Снимайте штаны! - врач решительно распахнула саквояж и извлекла из него устрашающего вида блестящий инструмент, напоминающий садовый секатор. - Я вас сейчас быстро вылечу!

  - Ну, доктор! Да вы просто изверг! - "пациента" тут же ветром смахнуло с кровати и вынесло в коридор.

  Как только врач покинула комнату, пожелав на прощание Семёну скорейшего выздоровления, Коля с Ильей, да и сам настоящий больной только что не стекли на пол от накрывшего их хохота.

  - Может, тебе борща принести? - кое-как отсмеявшись, спросил Илья и протянул градусник.

  - Нет, спасибо, не хочу пока ничего, - Седых покачал головой.

  - Я сейчас картофана нажарю, - Коля подобрал с пола оброненный помазок и принялся за уборку. - Лучше приходи сам попозже, а то может тебя жена плохо кормит, все такой же худой ходишь...

  Илья улыбнулся в ответ и отправился восвояси. В холле второго этажа он опять столкнулся с Тимофеем Алтынцевым, который обрадовано шагнул навстречу и протянул руку.

  - Держи пять, человек! Я сегодня без проблем сдал зачёт, не зря тебя с утра встретил!

  - Аналогично, Человек! - ответил Илья его же словами и с удовольствием пожал руку товарища.

  

  В Павлодарском аэропорту Илью с Алёной и Андрея с Настей провожали родители девушек. Теща на прощанье не выпускала из рук пухлый "конверт" с трехмесячной внучкой, утирала украдкой покрасневшие глаза и всё причитала вполголоса:

  - Куда же вы в такую даль, да с дитём, да неизвестно куда...

  - Не расстраивай ребят, мать, - тесть сдержанно покашливал в кулак, пытаясь поддержать уезжающую молодежь своим невозмутимым видом. - Решили уже. Они у нас всё теперь сами решают, так что привыкай.

  Настины родители тоже что-то пытались втолковать своим взрослым детям, а те слушали вполуха, нетерпеливо ожидая приглашения на посадку и переминаясь с ноги на ногу возле батареи разномастных дорожных баулов, среди которых выделялся габаритами семейный чемодан Трофимовых.

  Илья позвал Андрея на улицу, перекурить. Они вышли в осеннюю морось тусклого сентябрьского дня, постояли молча у стеклянной стены, мысленно прощаясь с казахстанской землей и беззаботной студенческой жизнью, оставшейся далеко в Томске. Затрещал репродуктор над головами, сипло объявил омский рейс. Илья бросил окурок в урну. Друзья переглянулись, кивнули друг другу и вернулись в гулкий зал аэропорта.

  В Омске переночевали в холодной обшарпанной гостинице и утром перелетели в Тюмень, а оттуда через несколько часов отправились на Сургут. Чем дальше на север заводила путешественников дорога, тем холоднее становилось вокруг, тем больше усталого, но неугомонного народа толпилось в залах ожидания, со скарбом и без, с семьями и в одиночку. Как будто всю Сибирь охватила лихорадка всеобщего переселения в новые неизведанные края.

  Алёна в дороге почти не спала, нянчилась с дочкой, оберегая ее от холода и сквозняков, кормила грудью и детским питанием, примостившись где-нибудь в уголке на вещах. Настя помогала ей, как могла, а Илья с Андреем хороводились на пересадках с чемоданами, добывали съестного и утрясали неувязки с билетами.

  Замки на огромном чемодане Ильи благополучно сломались на второй день эпопеи, не выдержав схватки с аэрофлотовским сервисом. Пришлось перетянуть баул веревкой, но вещи всё равно стыдливо торчали из-под крышки, сколько Алёна ни пыталась их упихать внутрь.

  Сургутский вокзал, обозначивший свое название фанерной ободранной вывеской над покосившейся входной дверью, а на вид напоминавший скорее приземистый колхозный лабаз, на третьи сутки пути встретил пятерку "аргонавтов" стылым бревенчатым залом, битком набитым пёстрым дорожным людом, и двумя амбразурами билетных касс, стойко державших пассажирскую осаду.

  Сногсшибательная новость, поведанная Илье и Андрею воинствующей распаренной кассиршей, когда они умудрились протиснуться к зарешёченному окошку, окатила их не хуже пулемётной очереди.

  - Без пропуска в Ямало-Ненецкий округ билеты не продаются, погранзона.

  - Так вот же у нас направления на работу! - Илья попытался просунуть под решетку серые листы с печатями.

  - Ничего не знаю, билеты продавать без пропусков не положено!

  - Где же нам взять эти несчастные пропуска?!

  - Направления где получали? - кассирша сверлящими глазами следователя КГБ упёрлась в переносицу просителя.

  - В Томске.

  - Вот там и надо было в милиции пропуска оформить.

  - Так нам же никто не сказал! - в отчаянии в два голоса закричали парни.

  - Ничего не знаю. Следующий.

  Оглушенные сообщением, друзья вынырнули из кипящей толпы и, понурив головы, направились к своим девушкам, примостившимся возле навечно заколоченного окошка справочного бюро. На полдороге к ним пришвартовался мужичок невысокого роста, в драном полушубке нараспашку. Его худая кадыкастая шея, торчала из овчинного разворота в обрамлении замызганной чёрнополосой тельняшки.

  - Слышь, пацаны! - хрипло дыхнул он им в лица свежим перегаром. - Рупь дадите "дедушке" на опохмелку, скажу, как на Ямал проехать.

  Андрей отодвинул его рукой чуть в сторону, ухватил пальцами за пуговицу и заинтересованно спросил:

  - Говори, друган, не тяни, какая тут фишка?

  - Вы билеты берите на Уренгойский "бичевоз" до Мотылей. Это станция такая, последняя в Ханты-Мансийском округе. А дальше - проводнику сунете трёшку и доедете куда надо. В этом поезде менты общие вагоны обычно не трясут.

  Илья удивленно покрутил головой, а Андрей только усмехнулся и молча протянул советчику честно заработанный мятый рубль. Второй раз они пробились к кассе уже с большей сноровкой и без проволочек получили четыре твёрдых кусочка грязно-жёлтого картона, открывших путешественникам последний участок пути к намеченной цели.

  Перекантовавшись ночь вповалку на чемоданах в стылой пещере вокзала, поздним утром друзья вместе с толпой штурмом ввалились в заиндевевший грязный вагон, отвоевали себе верхнюю и нижнюю полку в одном из отсеков и через шесть с половиной часов благополучно выгрузились на своей станции.

  Алёна всю дорогу держалась молодцом, ни на минуту не оставляя своего маленького человечка без внимания. И дочка, как будто зная, что отчаянной мамочке и так не сладко приходится, почти не доставляла ей хлопот и вела себя смирно, лишь иногда напоминая родителям о необходимости сменить пелёнки.

  Быстрый северный день, и так неяркий под затянутым сплошной пеленой облаков небом, сменился серыми сумерками, когда поезд остановился посреди леса возле дощатых, крытых шифером сараев. В воздухе пролетали редкие снежинки, земля дышала морозцем, а невысокие тонкие березки роняли с ветвей последние жухлые листья. Часть народа без проволочек высыпала из вагонов и рассортировалась по вахтовкам, грузовикам и автобусам, на лобовых стеклах которых белыми пятнами светились листы бумаги с загадочными названиями: НГДУ, УПТОиКО, ОУБР, УТТ, СМП и тому подобной абракадаброй.

  Андрей с Ильей пробежались от одной машины к другой, пытаясь по разговорам уловить, куда направляется техника, да всё без толку. А когда поезд двинулся дальше, и песчаная, разбитая колеями площадка "перрона" начала быстро пустеть, друзья схватили чемоданы и без обиняков влезли в первый попавшийся 'Кавзик'. Пробрались на задние сиденья и уже по дороге выяснили у соседей, что подвернувшийся транспорт идет как раз до нефтяного объединения.

  Автобус долго кружил по каким-то закоулкам и обжитым островкам, разбросанным в тайге на десяток километров, и битком набитый салон постепенно опустел. Сидевшая перед Ильей дородная тётка начала выбираться по проходу к двери, но на полдороге остановилась и, наклонившись, подняла что-то с пола.

  - Вот те раз! Кто-то шаль потерял, новую! - объявила она, разглядывая находку. - Надо водителю отдать. Может, кто хватится, искать будет.

  Алёна беспокойно посмотрела на Илью, потом перевела взгляд на расхристанный чемодан. Илья вспомнил, что перед отъездом тёща подарила внучке тёплый пуховый платок и пристроила его как раз сверху остальных вещей.

  - Это наша шаль! - Алёна подхватилась с сиденья, прижимая к себе дочку, тихонько посапывающую в толстом кульке из двух стеганых одеял. - У нас чемодан развалился, вот она и выпала. Тётка недоверчиво обернулась, но, углядев в ногах молодёжи светящийся щелями фибровый "сундук", расплылась в улыбке.

  - Держите, ребятки! Намаялись, поди, в дороге-то, да ещё с малым, - она покачала головой. - На работу приехали? Ну, ничего, сейчас уже к объединению подъезжаем. Пойдемте, я вас провожу.

  У крыльца двухэтажного брусового здания, горевшего в темноте тёплыми жёлтыми окошками, ребята попрощались со словоохотливой провожатой и вошли в контору. Пока Андрей с Ильей сдавали документы в отделе кадров, Настя, набравшись смелости, заглянула в ближайший кабинет и попросила его обитателей освободить помещение на время, чтобы ее подруга могла в "нормальной" обстановке покормить и перепеленать ребенка.

  Кабинетчики, пара мужчин и три женщины, сначала опешили от такой наглости, а потом, сообразив что к чему, с улыбками вышли в коридор, и Алёна, махнув рукой на приличия, за пятнадцать минут справила свои материнские обязанности. После чего довольная малышка, освободившись на время из одеяльного плена, разгулялась не на шутку. Уютно устроившись на конторском столе этаким цветастым полешком, лупала глазёнками по сторонам, рот до ушей, и лопотала чего-то на своём вселенском языке без запинки. Не иначе как благодарила своих "добрых" родителей за то, что прокатили на край света, не спросив её мнения. Или просто радовалась жизни. Кто её разберёт, детёшку? Не плачет - и это уже хорошо!

  

  Временное жильё молодым специалистам определили в гостинице, которая оказалась в соседнем с объединением здании. Однодетной семье досталась отличная комната на втором этаже, в комплекте с деревянной кроватью, шифоньером и столом. Андрея с Настей, как "не расписанных", поселили в разных концах длиннющего коридора.

  Голые стены, да пышущая жаром батарея отопления встретили вновь прибывших постояльцев. Алёна первым делом распеленала дочку и дала ей вволю побарахтаться на кровати. Илья в это время распаковал многострадальный чемодан и первое, что обнаружилось под его помятой крышкой, оказалось ничем иным, как тёщиным пуховым платком! Вторая, найденная в автобусе шаль - в копеечку такая же, преспокойненько висела на спинке стула.

  - А мы ведь кого-то нечаянно обокрали! - Илья весело посмотрел на жену.

  Алёна испуганно переводила непонимающий взгляд с одного платка на другой и, казалось, готова была разреветься от стыда за свою ошибку.

  - Да не расстраивайся ты так, - Илья присел рядом с ней на кровать, обнял за плечи и прижал к себе. - Всякое ведь случается. Завтра дадим объявление в газету, может, найдётся пострадавший. Если, конечно, тут есть местная пресса. А нет, - значит судьба такая.

  Алёна успокоилась, крепко прижалась к мужу и смотрела уставшими счастливыми глазами на беззаботно резвящуюся рядом дочурку.

  

  Наутро Илья отправился с документами на поиски бурового предприятия, куда его откомандировали в объединении. И эта контора оказалась всего в пяти минутах ходьбы от гостиницы, и конечно на улице Ленина, песчаной колеей уходившей в сторону светлого будущего нефтяного края - обширной стройплощадки. Крошечный городок представлял собой "праздничный набор" из четырёх пятиэтажек, нескольких десятков деревянных двухэтажных домов и целой россыпи вагончиков, жилых бочек и балкóв, островками разбросанных вдоль разбитых тяжелой техникой просёлочных дорог, между поросшими хилыми сосенками песчаными холмами и болотистыми тундровыми низинками. "Голубого озера" поблизости пока не наблюдалось.

  Погодка на улице тоже была подходящая для начинания с чистого листа нового куска жизни - крепкий морозец выбелил изморозью сосновые иглы и алые гроздья рябин, сковал твердым панцирем вчерашнюю слякоть и лужи, и разрисовал оконные стекла домов сказочными завитками. Солнце несмело выглянуло из-за горизонта и тут же укрылось плотным одеялом снеговых туч, готовясь к долгой зимней спячке за близким Полярным Кругом.

  Главный энергетик управления буровых работ, название которого скрывалось под теперь уже понятной Илье аббревиатурой 'УБР', Картелёв Валерий Федотович, увидев входящего в кабинет молодого специалиста, жестом указал ему на стул рядом с собой, а сам еще минут пять громко втолковывал что-то по телефону своему собеседнику, прижав трубку щекой к плечу. Черные глаза его пробежались по строчкам диплома и вкладыша, быстрые пальцы черкнули перьевой ручкой подпись на заявлении и, закончив разговор, он с улыбкой посмотрел на Илью.

  - Ну, что ж, отлично! С прибытием в наши края и, как говорится, с началом трудовой биографии, - Картелёв вернул документы и поинтересовался: - Практику где проходил?

  - Три лета строил линии электропередачи в Томской области, а преддипломную - в научно-исследовательской лаборатории при кафедре.

  - Тема диплома какая?

  - 'Отключение электрического тока взрывом', - ответил смущенно Илья.

  - Неплохо, неплохо, - неопределённо протянул Картелёв. - У нас, конечно, дела попроще, но выключатели, бывает, тоже взрываются!

  Он рассмеялся, лукаво подмигнул Илье и обратился к сотруднице, склонившейся над кипой бумаг за своим столом:

  - Наталья свет Вадимовна, проводи Илью Леонидовича в технику безопасности на инструктаж и объясни заодно, где медкомиссию проходить и как потом на промбазу добраться, в электроцех.

  Картелёв поднялся и протянул на прощание руку.

  - Один приехал, или...? - поинтересовался напоследок.

  - С женой и дочкой, - коротко ответил Илья.

  - Отлично! Значит, сработаемся!

  Днём, пока Илья шатался по кабинетам поликлиники, бегал в фотомастерскую и сдавал в отдел кадров недостающие документы, на городок налетела пурга, запорошила белым хрустящим снегом промозглую серость осеннего дня, будто специально показывая новичку необузданный норов северной природы. Чтоб не расслаблялся.

  На базе бурового управления, которая отыскалась после неоднократных расспросов попадающихся навстречу людей, в основном таких же, только что прибывших с большой земли "чайников", Илью встретил начальник электроцеха Халим Халилов и сразу поздравил с окончанием первого рабочего дня.

  - Можешь, конечно, еще успеть получить спецодежду на складе, - с улыбкой сказал он. - А завтра, милости просим, с утра на инструктаж и вперёд, на буровую! У нас как раз с электриками напряжёнка.

  На другой день, "оптичив" последние бюрократические формальности, Илью отправили на вахтовом 'Урале' на месторождение, за восемьдесят километров от города.

  Всю дорогу в голове калейдоскопом прокручивались события последних дней, разом выдернувшие его из привычного и в какой-то степени безответственного существования. Промелькнувшие пять лет студенчества уже отучили от родительской опеки, но, кроме свободы и кажущейся вседозволенности, преподали лишь первые уроки самостоятельности в решениях и поступках. А сейчас, именно в эти дни начиналась по настоящему взрослая жизнь, без скидок на возраст и неопытность, один на один с открывшимся перед глазами большим интересным миром.

  В душе занозой сидело беспокойство, а сердце всё равно пело от предвкушения настоящего дела. Ведь только в работе, в труде можно воспитать свой характер - это Илья усвоил с самого детства, ненавязчивым примером своих родителей, "простых" беспартийных инженеров-геологов, протащивших его по таёжным и горным маршрутам в отрогах Южного Алтая. Наверное, от них Илья и "заразился" неуёмной жаждой жизни, вкусом к неизведанным трудностям и желанием всё делать от души и с открытым сердцем.

  - Нашего полку прибыло! - встретил Илью мастер буровой бригады Борислав Кучер, строго глядя из-под очков в толстой роговой оправе. - Первый раз на буровой? Пошли, покажу тебе хозяйство.

  Вышагивал Кучер широко, твёрдо ступая ногами в огромных сапогах по заледеневшему песку. Крупный высокий человек, как видно из казаков, на вид совсем молодой - лишь очки немного добавляли ему возраста и показной сердитости, он размашисто указывал рукой на буровицкие "достопримечательности" и давал короткие пояснения.

  - Это шламовый "амбар", - Борислав назвал знакомым словом широкую, обвалованную песчаным бруствером прямоугольную яму, с застывшей в ней серой жидкостью, покрытой чёрной нефтяной пленкой. - Сюда сбрасывается разбуренная порода. За ним твоё основное оборудование, распредустройство высокого напряжения, подающее электропитание на приводы насосов и лебедки и, конечно, на остальную мелочёвку, кнопки-лампочки. Ну, а сама буровая установка состоит из двух главных блоков: насосного, в котором готовится буровой раствор и закачивается через манифольд и турбобур в скважину, и вышечно-лебёдочного, который представляет из себя механизм для спуска-подъёма бурового инструмента на забой.

  Они поднялись на буровую по лестнице с приёмных мостков, прошли мимо колоннады бурильных труб-свечей, плотными рядами составленных на квадратных "подсвечниках" у "ног" вышки. Илья задрал голову вверх, придерживая каску, и увидел в ажурном сплетении металла бледно-голубое небо и рваные клочья облаков, цепляющиеся, казалось, за самую макушку сорокаметровой стрелы.

  - Ворон не лови, навернешься обо что-нибудь, - одёрнул его мастер. - Пошли, наверх сбегаем, для экскурсии.

  Коротким крутым пролетам, змейкой вившимся до самой люльки верхового рабочего, казалось не будет конца. На последней площадке Кучер остановился и мотнул подбородком вверх:

  - Поднимайся выше, подержись за кронблок для полного счастья, потом некогда будет, да и не захочешь уже без дела мотаться на такую верхотуру.

  Илья без лишних разговоров подтянулся на руках в вертикальную туннельную лестницу и пополз, цепляясь за тонкие прутья перекладин. Земля, сплошь укрытая бугристым снежным одеялом, отступала всё дальше вниз и раздвигалась вширь, на сколько хватало взгляда. Круговой горизонт приподнялся, выгнулся словно край гигантского блюдца, в центре которого на самом острие стальной иглы сидел Илья, крепко обняв красный сигнальный фонарь и вдыхая полной грудью терпкий морозный воздух, тугими порывами плескавшийся в раскрасневшееся лицо.

  В насосной мастер подвёл его к бурильщику, вместе с помбурами колдовавшему над одним из громоздких буровых насосов, и познакомил новичка с вахтой. Потом, пробравшись через сплетение трубопроводов вдоль стенки растворной ёмкости, Борислав остановился у полутораметрового ледяного сталагмита, перегородившего узкий проход, поднял лежавший на рифленом полу лом и поставил задачу:

  - Там внутри находится шламовый насос с неисправным электродвигателем. Аккуратно сколешь лёд, раскрепишь и отключишь движок и, как закончишь, скажешь бурильщику. Он покажет, где новый мотор, и даст тебе в помощь помбуров и слесаря. К обеду нужно закончить. Всё ясно?

  - Чего ж тут не ясного, - скептически ухмыльнулся Илья. - Бери больше, кидай дальше. Самая творческая работа для инженера.

  - А ты не переживай, - Кучер понимающе улыбнулся. - Я тебе тоже как инженер скажу, - через руки-то любое дело быстрее до головы доходит. И другой "творческой" работы тебе тут мало не покажется, как бурежку начнём. Так что, дерзай!

  Мастер как в воду глядел.

  На четвёртые сутки почти беспрерывной беготни по буровой Илья двигался, словно сомнамбула, замаявшись разгребать неисправности, сыпавшиеся со всех сторон. Через гудящие ноги и замерзшие пальцы рук до него действительно дошла очень быстро вся нехитрая наука электрического куска буровицкого дела.

  Кое-как разобравшись с очередной поломкой, Илья в три часа ночи приплёлся в культбудку, где Борислав Кучер, который похоже вообще никогда не спал, напоил его крепким чаем и, заговорщицки ухмыльнувшись, спросил:

  - Ну, как хлебушек достаётся, нормально?

  Илья устало улыбнулся, не в силах выразить приличными словами свои впечатления, а нелитературно выражаться уже надоело. И в это время в вагончик неожиданно вошёл Картелёв, главный энергетик УБР собственной персоной.

  Он как ни в чём небывало поздоровался с коллегами, - будто ночной визит на месторождение был самым обыкновенным делом, плеснул в стакан чаю и, неторопливо прихлёбывая, повёл с Кучером разговор о производственных делах и вообще за жизнь. Илья практически отключился под их непринуждённую беседу, привалившись на стуле в углу к стене и блаженно смежив веки. Из быстрого сна его вытянул громкий голос Картелёва, хрустальной музыкой влившийся в уши:

  - Давай-ка, иди, соберись. Домой едем. Я тебе сменщиков привёз, так что пора немного и передохнуть по-человечески.

  - Мы рождены, чтоб сказку сделать бóлью..., - хохотнул вдогонку к его словам Борислав и крепко пожал руку Илье на прощанье. - Отдыхай, братишка, и до встречи.

  

  Пролетели первые трудовые недели. Проскочила быстрая мини-свадьба Андрея и Насти, сыгранная в битком набитом гудящим людом единственном на весь город ресторанчике 'Славутич'. С участием Ильи в качестве свидетеля, Алёны - гостьи, и свидетельницы Ольги Вершковой, красавицы-соседки по гостиничному житью.

  Новую щитовую двухэтажку для молодых специалистов строители сдали в ноябре. Илья с Андреем получили голубенькие, пахнущие настоящим собственным жильём ордера сразу после праздника, когда на город с побережья Ямала накатили сорокаградусные морозы.

  Собирались в гостинице быстро. Упаковали вещи снова по чемоданам, увязали на санках поверх разобранной деревянной кроватки и увезли пешим рейсом по тропинке через лесистый песчаный холм, отделяющий новый микрорайон от центрального "пятачка". Вторым заходом подчистили оставшуюся мелочёвку. На санки Илья теперь принайтовил жестяное корыто, в котором Алёна устроила для дочки теплую "берлогу" из одеял и подушек, и пятёрка "аргонавтов" снова пустилась в путь.

  - Мороз и... звёзды, ночь чудесна, но ты не дремлешь, друг прелестный, на небо смотришь и молчишь... - продекламировал на ходу Илья, обернувшись на уютно устроившуюся в корыте дочку, блестящими в темноте глазенками выглядывающую, словно птенец, из своего гнёздышка.

  - Домой приедешь - там поспишь! - закончил стих за друга Андрей и толкнул Настю в сугроб.

  Так они и топали через лес, хохоча и дурачась, не обращая внимания на трескучий мороз и не забивая пока себе головы мелкими проблемами, которые ждали их в новом доме. Например: на чём спать, на чём сидеть и из чего есть. Ведь, всё это на самом деле такая чепуха, о которой не стоило и говорить.

  Вышагивая впереди всех по скрипучему снегу с санками за спиной, Илья приостановился на мгновение, снова заглянул в конверт к дочке. Она не спала. Радостные глазёнки малышки искрились в темноте, отражая яркие звёзды. Илья поднял лицо к небу, уловив вдруг краем глаза неясное свечение над головой, и вовремя. Высоко в космической дали, сквозь мерцающий стяг северного сияния полыхнула яркая огненная черта.

  - Загадывайте быстрее желания! - крикнул Илья.

  Андрей с девчонками задрали головы, а дочка заливисто засмеялась, радуясь первому в жизни настоящему фейерверку. Словно в замедленной съёмке, метеор серповидным лучом разделил небосклон на две части и тут же беззвучно взорвался искристой белой вспышкой, вместо тепла, казалось, дохнувшей прямо в лица ребятам жгучим холодом Вселенной.

  Увидеть такое волшебное природное явление прямым взглядом - огромная удача! Так что Илья воспринял происходящее, как счастливое знамение, подтверждающее и случившиеся ранее, и на будущее, встречи только с хорошими добрыми людьми. Ведь каждый человек может быть счастливой приметой для других. Нужна только открытая душа, толика терпения, чуть-чуть не показной участливости в разговоре, немножечко тепла в глазах и лёгкая доверительная улыбка на губах. И всё.

  Как сказал бы Тимофей Алтынцев, один из настоящих Человеков:

  - Будь добр, человек! И твоё добро от людей счастьем к тебе вернётся...