Утренний селектор завершился грандиозным предпраздничным разгоняем, который учинил энергетикам начальник инженерно-технологической службы, и поделом: пять подряд "сгоревших" двигателей лебёдки на одной буровой - это действительно "рекорд", вину за который никакими оправданиями не загладишь.

  - Бригада опять простаивает, целый месяц первую скважину бурим, пласты вскрыты, того и гляди, заработают фонтаном, а вам и дела нет, - выстреливал слова Тончев, словно гвозди вколачивал в головы нерадивых подчинённых. - Где ваши бездельники электромеханики?! Чтоб сегодня же нашли неисправность, поменяли двигатель и сидели на буровой, пока скважину не закончат. Ещё одна авария, все пойдёте в монтёры, раз не можете нормально работу организовать.

  Неистребимый бакинский акцент, придавал его говору своеобразный колорит, но оптимизма никому не прибавлял. Начальник электроцеха Халим Халилов вышел на улицу вслед за начальником производственной базы Устименко, по дороге к себе в цех получил накачку ещё и от него и, вместо привычного ежедневного обхода и планёрки с бригадирами, быстро прошёл в кабинет. Где, успокоившись немного, схватился за телефон. В цехе готовых, после ремонта, двигателей не было, пришлось обзванивать соседние буровые конторы.

  Новый двигатель удалось выхватить у земляков в Октябрьском управлении. Халим спустился в цех, отправил пару человек на бортовом "Урале" к соседям и направился в диспетчерскую, вызывать на связь Илью Трофимова.

  А тот, в это время, вместе со своим напарником Володей Кравцовым, как раз подъехал к буровой на злополучный тринадцатый куст на берегу Янга-Яхи, где ночью и случилась очередная авария. Дежурный электрик не мог толком ничего объяснить, щурил красные от недосыпа глаза и сказал только, что мотору точно "каюк", так как дым и искры из него сыпались не хуже фейерверка. Илья поднялся в редукторный блок, обошёл отключенный двигатель, от которого даже сквозь насыщенные запахи смазки за метр несло горелой изоляцией и устремился в бригадный посёлок.

  Буровой мастер Матвеенков, один из "зубров", прошедший грозненскую и сургутскую буровые школы и работавший со дня основания управления, невозмутимо восседал в культбудке за столом напротив окна, уперев локти в столешницу и скрестив перед лицом узловатые пальцы, с зажатой в них беломориной. С Ильей поздоровался без эмоций, пододвинул к нему трубку радиостанции, курил и внимательно слушал, пока тот разговаривал с Халимом и главным энергетиком Картелёвым. Илья попросил в помощь с подбазы Первого куста ремонтную бригаду, уточнил, когда отправляют новый электродвигатель. Понял, что автокрана из города не будет, а нужно договариваться на месте с вышкомонтажниками, сорокатонный кран которых остался на площадке после монтажа буровой и периодически участвовал в замене неисправных двигателей.

  - Здесь крановщик, не знаешь, Николай Иванович? - спросил мастера Илья, закончив разговор по рации.

  - Где ж ему быть, наверняка в столовой с поварихами лясы точит. Ему, с вашей помощью, курорт - день работает, неделю дрыхнет.

  Лёгкий укор в его словах заставил Илью отвести глаза, хотя мастер и не смотрел в его сторону, а продолжал наблюдать в окно за тем, что делается на буровой. В это время с улицы в культбудку вошли Володя Кравцов с бурильщиком Шубиным, разговаривая на ходу о каких-то проблемах с главными насосами. Шубин положил у порога грязные рабочие рукавицы, подошёл к столу. Матвеенков уступил ему место, глянув на часы, - подошло время сдавать очередную сводку, а сам накинул на плечи крытый полушубок.

  - Пошли, Илья, пора двигатель выдёргивать, глянем крановщика, пока он ноги не сделал в город.

  На выходе обернулся к бурильщику:

  - Раствор держите?

  - Держим, Иваныч, лаборантка через два часа пробы берёт. Да, я кранового предупредил, что опять работа есть.

  Мастер коротко кивнул и вышел из вагона, Илья за ним.

  Коренастая фигура Матвеенкова, с усталыми покатыми плечами, не вязалась с твердой упругой походкой. Неухоженные волнистые волосы, подернутые отрывистыми мазками седины, касались затертого воротника фланелевой рубашки. Обветренный медальный профиль с серповидным завитком у виска напомнил Илье портреты римских императоров из учебника древней истории. Серые глаза мастера по-хозяйски осматривались вокруг, примечая любой непорядок внимательным прищуром.

  Крановщика, на удивленье, нашли на рабочем месте, ковыряющимся под капотом в металлических "потрохах" двигателя.

  - Щас усё, що нужно, зробим. Тильки, если новый двигун до двух часов не побачу, звиняйте, у мене вахта зараз кончается, та и праздник наутро, Первомай. Я человек партейный, мине на демонстрацию надоть.

  Пожилой дядька с седыми пышными усами, а-ля Тарас Бульба, долго сосредоточенно оттирал тряпкой руки. Говорил неспешно, мешая русские слова с украинскими, и, наконец, полез в кабину. Подогнав кран к буровой, поднял стрелу с накинутым на крюк "пауком" и легко выудил из редукторного блока пятитонный двигатель сквозь прорезанную сваркой квадратную дыру в крыше - бригаде надоело тягать туда-сюда верхние панели. Опустил его на землю между опорными тумбами и снова отъехал на место.

  Матвеенков понаблюдал за краном, потом поднялся на вышку. Отчитал зазевавшегося помбура, поставленного за пульт аварийного привода расхаживать инструмент в застоявшейся скважине. Поговорил с подошедшим со сводки бурильщиком и, услыхав вахтовку с ремонтниками, вышел к распредустройству, куда уже направился и Илья.

  Предположение насчёт неисправности подтвердилось после проверки. Надо думать, причина тянулась с самого монтажа буровой и была виновницей выхода из строя всех предыдущих двигателей. И найти её вовремя было прямой обязанностью бригадных электриков. Но они, скорее всего, по установившейся традиции, занимались всем чем угодно, только не своим делом: катали трубы, месили раствор, чистили вибросита, поили вахту чаем и "на ура" меняли "сгоравшее" время от времени оборудование. В общем, полностью оправдывали своё негласное прозвище - "электропомбуры".

   Ремонтников было двое, они занялись регулировкой неисправного контактора, а Илья с Матвеенковым пошли в посёлок и по дороге мастер внимательно выслушал решившегося на откровенность электромеханика.

  - Ладно, Илья, принято, - Николай Иванович согласно кивнул и, в то же время, возразил, - но с другой стороны, просто ходить по буровой с отверткой, плоскогубцами и контрольной лампочкой электрик не может, ребята не поймут. "Катэу" такой влепят, что без штанов останется, а то и бока намнут в ночную смену.

  - Так что же, остаётся нам всем хлебать то, что имеем?

  - Почему? Просто электрики должны быть более расторопными, чем другие, и успевать, между общими делами, делать грамотно и свою работу, а уж в зарплату я поправку всегда могу внести. В общем, со своими я "воспитательную" работу сам проведу, ну а в других бригадах...

  По пути заглянули в столовую, пообедали последними и вернулись в культбудку, где их дожидался Володя Кравцов.

  - Ну что, Илья, ты едешь?

  - Нет, не могу. Дело ещё не сделано, - ответил Илья, - и команда мне поступила, до конца скважины здесь быть.

  - Ну, как знаешь, я тогда двинусь дальше, ещё одна заявка есть, а на обратном пути снова загляну, - Володя попрощался и вышел.

  - Два часа, а машины всё нет, - мастер скинул полушубок, вновь уселся за стол и закурил.

  Словно в ответ на его слова, от буровой послышался пронзительный тройной гудок подъехавшего гружёного "Урала".

  - Никак Трифафа пожаловал, - ворчливо усмехнулся Матвеенков, - весь народ мне перебудит после ночной раньше времени.

  Илья приподнялся с лавки, глянул в окно. Машина развернулась и осторожно подъезжала вдоль обваловки амбара к вышке, тяжело переваливаясь на промёрзших песчаных буграх. Один из ремонтников стоял под редукторным блоком, взмахами рук направляя водителя ближе к буровой. Второй подошёл к подъёмному крану и топтался возле него, озираясь по сторонам.

  - Что-то там не то, - проговорил Илья и снова надел шапку, - пойду, гляну.

  Крановщика, как он и предчувствовал, на месте не оказалось. Кран поник безжизненной стрелой, только крюк тихонько покачивался под порывами предвесеннего ветра. Илья остановился рядом с ремонтниками и водителем по прозвищу Трифафа, которое прилипло к нему за дурацкую привычку давать тройной сигнал клаксоном по поводу и без повода. Мужики вполголоса матерились и курили, сплёвывая в грязную мутную лужу, образовавшуюся на подтаявшем днём снегу. Спустившийся с лестницы технолог Гриша Петрунько подтвердил нехорошее предчувствие Ильи.

  - Да он, сука, юркнул в вашу машину на выезде с куста, только пятки сверкнули, я и опомниться не успел, как увидел, да поздно было. Вовка ведь наверняка и не понял, кто это такой, и уехал спокойно. Ну, Лукич, сволочь, попомнишь ты у меня.

  - Чего воздух зря сотрясаешь? - послышался голос подошедшего сзади Матвеенкова.

  - Ты давай, начальник, решай скорей, что делать. Мне тут чалиться с вами некогда, - вступил в разговор Трифафа, приблатнённо размахивая растопыренными синими пальцами и рассыпая горящий пепел с папиросного окурка. - Щас борта открою и скину эту железяку, понял? Меня подруга на шконке дома дожидается, а у вас крана ни хрена нету.

  - Папиросу потуши, - спокойно сказал мастер и пристально взглянул на водителя, - будешь стоять, сколько понадобится, а нет, так я тебя самого в амбар скину, понял?

  - Вас тоже касается, насчёт курева, - бросил Матвеенков и ремонтникам, поворачиваясь к бурильщику с Ильёй. - Ты, Илья давай, иди, сообщи на базу, что такая оказия приключилась. Пусть принимают меры.

  - Какие меры, Иваныч? Праздник на носу, - Илья отрицательно покачал головой. - Да ты сейчас ни одной живой души не найдешь на базе, кроме диспетчера. А он, пока до начальства достучится, да пока те с вышкарями разберутся или другой кран организуют - сутки, точно, выкинь. Или я не прав?

  - Что, есть другие предложения?

  - Понимай буквально: "Врачу, исцелися сам!" - загадочно усмехнулся Илья и подбородком указал на буровую вышку. - У тебя в руках, Николай Иваныч, самый большой подъёмный кран в Западной Сибири, пять тонн для него - семечки, - грех было бы не воспользоваться!

  Мастер с сомнением оглянулся на свою стальную махину, прошелся взглядом от основания до красного макушечного фонаря сорокаметровой вышки, остальные вертели головами вслед за ним. Крюкоблок как раз медленно тянул вверх колонну бурильных труб, расхаживая инструмент. Матвеенков снова внимательно посмотрел на Илью, внутренне уже согласившись с его, мягко выражаясь, неординарным предложением, усмехнулся одними глазами, и повернулся к бурильщику.

  - Ты, Борис, поднимай сменщика, пусть с вахтой займётся скважиной. А нам будет аккордная работа. Своих гони на крышу, раздвигать панели, электриков к аварийному дизельгенератору, проверить, чтобы был на всякий случай наготове. Трактористов обоих сюда, да не пешком, а на технике.

  Мужики с удивлением уставились на мастера и на Илью.

  - И как же мы это сделаем? - спросил Шубин за всех.

  - Да очень просто, - Илья отступил на пару шагов и коротко рассказал суть дела, поясняя последовательность действий широкими движениями рук. - Бульдозер ставим за амбар, напротив лебёдки, обвязываем крюкоблок тросом и вытягиваем за край буровой. Второй трос цепляем к трактору и тянем крюк в сторону машины, "майнаем" потихоньку к двигателю, цепляем его "пауком" и в обратном порядке заводим через раскрытую крышу к лебёдке. Полтора часа и сядет на место, как в люлю.

  - Ну да, и уроните вышку мне на машину, - Трифафа возмущенно закрутил головой, сразу позабыв про свой блатной жаргон. - Я на это дело не подписываюсь.

  - Да тебе-то, как раз, ничего делать и не надо, зато домой вовремя вернёшься, ты ж об этом больше всего страдал, - насмешливо проговорил Илья. - Иди пока, в столовой чайку хлебни. Понял?

  - Ты меня на "понял" не бери, понял? - огрызнулся Трифафа, обречённо махнул рукой и направился в посёлок.

  План был, конечно, сумасшедший, но совсем не невозможный. Тем более, что Илья уже не раз участвовал в подобных мероприятиях и поднабрался опыта.

  - Одно плохо, инструмент придётся в скважине без движения оставить на это время, - озабоченно посетовал бурильщик, - как бы прихват не получить.

  - Всё равно у нас другого выхода нет, ждать будем, только хуже выйдет, - подвёл черту мастер. - Раствор потяжелее сделаешь, приподнимешь инструмент с забоя на несколько свечей, дольешь скважину и будешь циркуляцию давать полегоньку одним насосом.

  Ремонтникам тоже нашлось занятие, пока мастер организовывал работу. Илья позвал их с собой и они, словно бурлаки, встали друг за другом и, упираясь рубчатыми подошвами кирзачей в обледеневшие песчаные ухабы, начали разматывать с дощатого барабана отбракованный талевый канат. Работка была та ещё и, если бы к ним вовремя не пришёл на помощь поднятый с отдыха электрик, с подходящей фамилией, Плафонов - высокий, огромный как медведь, - их бы точно кондрашка хватил с этим канатом.

  Мастер снова обошел буровую, понаблюдал за выходом раствора на вибросита при промывке скважины, проинструктировал заступившую на смену вахту. Спускаясь по длинной лестнице к мосткам, обратил внимание на темную фигуру, копошившуюся возле подъёмного крана. Матвеенков, было, подумал сначала, что крановщик вернулся, но, подойдя ближе, разглядел своего технолога, который с немного виноватым, но хитрым видом, тут же отскочил в сторону и повернулся к мастеру.

  - Ты что здесь химичишь?

  - Да подсобил немного земляку, чтоб в другой раз не повадно было филонить. Сахару сыпанул ему в бак с полмешка, пусть попляшет потом.

  - Тьфу ты, вот детский сад, - мастер плюнул с огорченной усмешкой, - а ну, топай к превентору и ни на шаг от него не отходи, пока не закончим.

  Больше ничего не сказал, махнул рукой и ушёл.

  Дальше всё пошло, как по писанному. Трактора разошлись по местам, Матвеенков приставил к ним сигнальщиков, а Илья забрался на крышу редукторного блока, откуда он видел всех и, как заправский дирижёр, руководил процессом.

  День быстро скатился к вечеру и работу пришлось продолжать в жёлтом свете прожекторов. Стальные тросы натянулись, как струны, удерживая крюкоблок под углом к вышке, "паук" плавно выудил округлую тушу двигателя из кузова и поднял его выше головы Ильи, разлапистая черная тень которого падала с крыши на грязный снег у ног Матвеенкова.

  Трифафа тут же запрыгнул в кабину своего "Урала" и на всех парах умчался с куста, от греха подальше, даже забыв посигналить на прощанье.

  Трактора стали медленно сдавать назад, заводя груз в разверзнутую крышу редукторного блока. Один раз пришлось приостановиться, так как двигатель опускался не на свое место, а прямо на коробку передач лебедки.

  Шубин, стоявший за пультом, дал немного "вира", двигатель снова показался из проема крыши. Илья принял от Плафонова маленький крюк вспомогательной лебедки, выбрал к себе запас троса и перепрыгнул с крыши на горб двигателя. Через минуту, зацепив крюкоблок дополнительной оттяжкой, поднял правую руку и покивал оттопыренным большим пальцем вниз, одновременно левой рукой приказывая Виталию дать натяжку. Матвеенков внимательно наблюдал за его манипуляциями и только покачивал головой.

  Мастер, за время этой аккордной работы, в который раз заглянул в каждый закуток на буровой, отогнал электрика от вспомлебедки и спровадил его в редукторый блок принимать двигатель. Сам отправился в дизельную и устроил разгоняй другому монтёру, который успел уже задрыхнуть, привалившись к теплому регистру отопления, и даже грохот работающего двигателя ему нисколько не мешал, что говорило о большом опыте такого экстремального спанья. Понаблюдал за стрелкой манометра на манифольде в насосном блоке, кивнул стоящему у пульта помбуру, спросил у него, давно ли была лаборантка, и вернулся на вышку.

  Двигатель, с Ильей на "спине", опустился точнёхонько на раму, ремонтники отцепили тросы и тут же принялись крепить привод к лебедке. Илья поспешил к ним на помощь. Крыша так и осталась не закрытой и на спины копошащихся людей сыпалась мелкая снежная крупа, припорашивая их с ног до головы.

  - Матвеенков что-то заметно постарел в последнее время, я заметил, - обратился Илья между делом к Виталию.

  - Постареешь тут, - тот сокрушённо кивнул. - У него сын недавно от передозировки умер. Сколько они с женой бились с ним, все без толку. После этого Иваныч на выходных закладывать начал, а на работе, по-моему, совсем себе отдыхать не даёт.

  Илья удивленно выслушал эту новость, задумался крепко, машинально продолжая крутить ключом гайку, и больше не сказал ни слова до конца работы.

  Через час двигатель запустили на холостых оборотах. Шубин с вахтой завели крюкоблок на место к ротору, отрезали сваркой затянутые узлы тросов, накинули на крюк треугольный штроп вертлюга, и уже собирались приподнимать инструмент, как вдруг из будки вибросит выскочил испуганный помбур.

  - Циркуляции нет, газ на ситах! - истошно завопил он и кинулся прочь на улицу.

  Ремонтники только что спустились с буровой, Илья как раз поднимался к пульту бурильщика, а со стороны насосного блока к ротору вышел Матвеенков.

  И в этот момент, на глазах у целой толпы народа, когда Шубин подорвал клинья, отдав вес бурильной колонны лебёдке, квадрат вдруг ощутимо дернулся и стал сначала медленно, потом все ускоряясь, ползти вверх. Вслед за ним, словно завороженные, задирали головы люди, стоящие полукругом. Илья сначала ничего не понял - думал, что Шубин начал подъем, но двигатель крутился вхолостую. Крюкоблок по ходу движения перевернулся вверх крюком и безвольно обвис на вертлюге, а спаренный квадрат всё поднимался выше и выше, унося огромные железные болванки под самую люльку верхового и начиная изгибаться под их весом из стороны в сторону.

  Происходящее длилось всего несколько секунд. Народ оцепенел, потом бросился вон с буровой. У ротора остались только Шубин, Матвеенков и Илья, который не мог заставить себя оторвать взгляда от взбесившегося бурильного инструмента.

  - Если бы своими глазами не увидел, никогда бы не поверил, что такое возможно, - громким шёпотом проговорил Илья.

  Шубин, спохватившись, нажал кнопку звонка, давая сигнал технологу на закрытие превентора, чтобы заглушить выброс газа. Затем пустил в ход лебёдку, пытаясь на скорости выбрать провисший канат и удержать инструмент, выталкиваемый исполинской силой из чрева земли, от слома.

  - Сто-о-ой! Противозатаскиватель отключен! - мастер бросился к пульту бурильщика через роторный стол и с размаху ударил кулаком по красному грибу кнопки общего стопа.

  Но было уже поздно. Крюкоблок с разгону ударился о грани роликов кронблока - макушки буровой вышки, - канаты лопнули, словно перерубленные топором, и вся многотонная стальная махина в ту же секунду рухнула с сорокаметровой высоты вниз. Квадрат, изогнувшись крутой дугой, хрустнул отрывистыми выстрелами сразу в двух местах, и сверху на ротор тяжко обрушилась со свистом груда металла. Стальная плита роторного стола содрогнулась и прогнулась, словно лист картона. Из трещин смятого огрызка трубы бурой пористой пеной выдавливался и тут же испарялся природный газ и достаточно было одной искры, образовавшейся в момент удара стали о сталь, чтобы горючее облако воспламенилось и расцвело под вышкой гигантским жёлтым цветком.

  Хорошо, что на это некому было смотреть.

  Илья уже стоял в толпе в ста метрах от буровой, еле переводя дыхание, недалеко были и Шубин с Матвеенковым. Только смутные воспоминания отложились у всех троих - как они летели друг за другом вниз по лестницам, скользя рукавицами по отполированным перилам и не касаясь ногами ступеней, словно заправские матросы. Разница в возрасте не сыграла никакой роли в этой смертельной гонке, они действовали словно один человек, ни одним лишним движением не помешав друг другу. А остальные запомнили только тот момент, когда троица вывалилась из редукторного блока и ей в спины дыхнуло палящим жаром вспыхнувшего газа.

  Мастер, тяжело отдуваясь, шарил газами по освещенным неровным светом лицам, пытаясь охватить взглядом толпу и понять, все ли успели убежать с буровой.

  Пламя бушевало, охватив площадь метров в двадцать в диаметре, и, как и любой огонь, притягивало к себе человеческие взгляды, словно магнитом. Народ сгрудился на безопасном расстоянии и молчал, впитывая в свои души вечный ужас простых смертных тварей перед безжалостной необоримой стихией, пока не рухнула беззвучно - за ревом огня - вышка на приемные мостки, и пока от буровой не осталась бесформенная груда железа, разрываемая в темноте оранжевыми языками и сполохами.

  - Борис! - обратился Матвеенков к бурильщику. - Веди всех в культбудку и проверь по-фамильно. Не дай Бог, кого-то потеряли. Потом сообщи на базу.

  Бригада так же в молчании потянулась мимо него. Илья пошёл вместе со всеми.

  - Где Гришка?! - громко крикнул Матвеенков, снова шаря глазами по лицам буровиков.

  - Здесь я! - откликнулся технолог.

  - А ну, иди-ка сюда, - голос мастера не предвещал ничего хорошего.

  Они остались на месте и проводили взглядами удаляющихся людей.

  - Ты где был? - тихо спросил Матвенков.

  - У пульта превентора, где же еще, - Петрунько не отвел глаз.

  - Почему плашки не сработали?

  - Не знаю, Николай Иванович. Давление в норме было.

  - Когда проверяли последний раз систему?

  - Да днём, вместе с Кравцовым проверили.

  - Так в чём же дело, Гриша? - мастер прищурился. - Как думаешь?

  Петрунько тяжело вздохнул и полез в карман за сигаретой.

  - Перехватило трубки ледяной пробкой, скорее всего, - произнес он тоскливо. - Я думаю, какой-то гад сцедил часть спирта из канистры перед заправкой системы и водой разбавил.

  Мастер согласно кивнул головой и перевел взгляд на ярящийся факел.

  - Что ж, будем разбираться. Придется его найти самим, не дожидаясь комиссии.

  - Так ведь это же тюрьма, Николай Иванович?!

  - А ты как думал?! В бирюльки мы, что ли, играем? - Матвеенков скрипнул зубами. - И ты еще с этим сахаром дурацким... С вышкарями потом сам объясняться будешь.

  Григорий опустил голову, переступил на месте.

  - А вина основная на мне. Распустил я людей, Гриша. Они слабину сразу чувствуют. Так что отвечать в первую голову мне придется. Ну, а остальным всем наука на всю жизнь. Ладно, пошли, - Николай Иванович повернулся и быстрым шагом направился в посёлок.

  Обе вахты в полном составе собрались в культбудке. Лаборантка, бесцельно переставляющая бутылки с раствором на своём столике в углу, испуганно ретировалась за дверь, уловив гнетущее напряжение разлившееся в воздухе. Илья вопросительно глянул на мастера, тот согласно кивнул головой и обвёл мужской коллектив тяжелым взглядом.

  - Ну что, мужики, делать будем? - Матвеенков закурил папиросу, сделал пару коротких затяжек и раздавил окурок в пепельнице. - Я долго распинаться перед вами не буду. Просто спрашиваю: кто?

  - Я, - вперед вышел один из помбуров, остановился у стола, уставившись взглядом в пол.

  - Кто ещё к этому делу руку приложил? Не заставляйте меня позориться, перегар вынюхивать у всех по очереди или обыск делать. Вряд ли он в одиночку спирт глотал. Ну?!

  После некоторой заминки к первому виновнику присоединился второй, слесарь-котельщик. Он густо покраснел под осуждающими взглядами товарищей и суетливо крутил головой, бегая глазами по хмурым лицам.

  - Собирайте вещи и сидите в вагоне. С куста ни шагу, считайте себя под домашним арестом. Завтра поедете со мной в город. Всё.

  Мастер снова закурил, сел к столу и взял в руку чёрную трубку радиостанции. Нарушители быстро пошли к двери, в спины им плеснул приглушенный ропот буровиков.

  За ночь в посёлке собралось несколько "УАЗиков" и вахтовок. Высшее руководство прибыло отовсюду: из бурового управления, из объединения, из горнотехнической инспекции. Подъехали вышкари, пожарные и противофонтанная служба. Что в столовой, что в культбудке было не протолкнуться. Временный штаб по расследованию и ликвидации аварии опрашивал подряд всех участников и очевидцев, составлял план действий по тушению факела и глушению фонтана.

  Рано утром бригада, после разборок, разошлась по вагончикам, отсыпаться. Ремонтники укатили на подбазу Первого куста, а Илья, в ожидании приезда своего напарника, ночевавшего на соседней буровой, неприкаянно топтался на улице. Жар огромного костра лизал его лицо даже здесь, за двести метров от пожарища.

  Из культбудки вышли несколько представительных начальников в возрасте. В добротных овчинных полушубках, в меховых шапках-пирожках и кожаных зимних сапогах. Прошли мимо Ильи, перебрасываясь короткими фразами, и расселись по машинам. Илья на них особо не заглядывался, дождался, пока "УАЗики", пофыркивая, укатили один за другим, и поднялся в вагончик.

  Матвеенков с Шубиным, в окружении десятка парней в полувоенной форме, разложили на столе план куста и, делая карандашные пометки на белом ватмане, еще раз проговаривали необходимые этапы работы. Разговор их напоминал разработку военной операции, и Илья с интересом придвинулся ближе.

  - Пушку подкатим сюда, на угол амбара, и стреляем прямой наводкой в подроторное пространство. Нескольких снарядов должно хватить, чтобы сбить пламя.

  - Потом выждем немного, металл начнет остывать, и можно будет бойцам в термозащитных костюмах завести тросы, и тракторами оттащить обломки от устья скважины, за обваловку.

  - Пескоструй подтянем как можно ближе, срежем верхнюю часть трубы кондуктора и инструмента.

  - Ставим колонный фланец и на него натаскиваем пару превенторов, монтируем выкидную линию, закрываем плашки и... дело сделано!

  - В общем, недели должно хватить.

  - Если заминок не будет. А то, как в прошлый раз - привезут снаряды не того калибра...

  Фонтанщики засмеялись.

  - Так что давай, хозяин, ставь нас на постой и на довольствие, - хохотнул белобрысый парень с сержантскими лычками. - Завтра еще отряд из Сургута подъедет.

  Мастер кивнул бурильщику, тот накинул фуфайку и повел бойцов, располагаться по вагончикам. Матвеенков негромко пробормотал им вслед:

  - Кому война - а кому мать родна. Вот ведь архаровцы...

  Как только они вышли, в культбудку по одному снова начали просачиваться буровики, враз ставшие вдруг безработными. Пришли даже повариха с операторшей из котельной. Все молча рассаживались по лавкам вдоль стен, увешанных плакатами по технике безопасности, поглядывали на своего мастера, ждали чего-то от него. А он несколько минут, не глядя ни на кого, мерил широкими шагами затёртый пол, заложив за спину усталые руки, потом выдвинул стул, уселся на свое обычное место, закурил и так и не сказал ни слова. Илья, чтобы не выделяться, тоже осторожно присел рядом на лавку. Секунды стекали на пол медленно, словно капли сосновой смолы, ни единым звуком не нарушая липкую тишину...

  - Люди, почему-то, чаще всего сами делают свою жизнь гораздо хуже, чем она могла бы быть, и, в конце концов, полностью разрушают её, - проговорил вдруг Матвеенков, ни к кому не обращаясь. - Хотя ведь не требуется особых усилий для того, чтобы просто нормально жить, хорошо делать своё дело и не мешать жить другим. В этом, по-моему, вся проблема, и в этом ответ на все вопросы...

  Он сидел за столом в культбудке, усталый седой человек, курил и смотрел сквозь стекло на бушующий факел. И каждый, услышав его слова, тут же постарался сделать вид, что к нему это не имеет никакого отношения, но в душе, все равно, принял их на свой счет. После этого ни один взгляд не встретился с другим взглядом и, сквозь еще более сгустившуюся тишину, в вагончик проступил ровный гул пламени, разнузданно глумящегося над останками буровой вышки...