В городе О., чьи улицы извиваются, словно змеи в объятиях тумана, стоял монумент. Эхом звучал в каждом камне голос певца, некогда прославившего этот город, запечатленный в бронзе. И казалось, что он по-прежнему поёт - безмолвно, но сильно - эхом, звучащим через века. Он был большим, чем просто памятник - он был частью идентичности города О., в котором певец в своем творчестве воспевал эти улицы, дома и площади; воспевал сердца людей, которые пульсировали в ритме этого места. Но однажды, тихо - как вор в ночи - было принято решение: снести монумент.
Городская власть решила: нет нужды звать профессионалов. Задачу выполняли дешёвые рабочие, - те, кто делал, как сказано было, "без вопросов". Ночью они пришли с тросами и веревками. "Тянем! Держим!" - их слова, звучавшие как удары металла, эхом раздавались на пустой площади. Памятник зашатался, покачиваясь, как великан, который почувствовал груз своих лет. "Крррк..." - бронза трещала, сопротивляясь, но сдаваясь. "Бум!" - памятник рухнул, потрясая тихий сон города.
Наблюдавшая толпа стояла, молчала, провожая глазами падение монумента. "Несправедливо..." - тихо произнес старик в сером пальто, вытирая лоб от налипшего снега. "Но что мы можем сделать?" - ответила девушка в зелёном шарфе. Были и те, кто осмеливался сопротивляться: группа молодых людей пыталась защитить памятник: "Не трогайте! Это наша история!" - их голоса звучали, как последняя надежда. Но их оттеснили; рабочие усмехнулись: "Мы просто выполняем приказ".
Памятник, лежавший в снегу, стал новым символом - символом падения. Он пролежал там всю новогоднюю ночь. Сугробы снега покрывали его, словно гроб, рождённый в тишине. Город встречал праздник без фейерверков, без радости, без надежды. Дети, проходя мимо, с любопытством смотрели на лежащий монумент. "Мама, почему он лежит?" - спрашивал мальчик. Но взрослые молчали. Ответов не было. На третий день, еогда памятник уже почти забыли, приехал грузовик. "Вррр..." - звук мотора прорезал тишину. Рабочие - те самые, что разрушали, крикнули: "Поднимайте! Быстрее!". Грузовик загудел и увёз памятник в неизвестном направлении. В городе больше не осталось певца, и только теперь люди осознали: это было не просто сооружение - это был их голос, их дух. Но теперь было уже поздно.
"Ресентимент" - слово, ещё не родившиеся в их устах, но уже живущее в их сердцах. Гнев нарастал, словно темные тучи, но никто не говорил об этом вслух. Страх был слишком велик: страх потерять работу, страх лишиться жизни. И тем временем власть продолжала свои эксперименты.
"Мы проверяем, сколько они могут выдержать," - шептал один чиновник другому, держа чашку сладкого кофе.
Зелёный - цвет, когда-то символизировавший жизнь и надежду, теперь напоминал о власти, жадности и насилии. "Зелёные униформы" - так горожане называли тех, кто выполнял приказы. Зелёный цвет затопил город: улицы, мысли, сны; даже по ночам люди видели зелёное поле, которое стало полем экспериментов, покрытым красными пятнами. "Ш-шшш," - шептал их страх, проникая глубоко в подсознание.
В городе О. ходили легенды о руководителе, который всё контролирует. Его называли по-разному: "пересидентом", "величайший мельчайший", кто-то даже называл его "зелёное чмо". К своем кабинете он сидел среди кнопок, но даже не знал, какую из них нажать, чтобы ему принесли кофе. Он был символом абсурда. Воплощением бессмысленности власти. Люди говорили, что он сам боялся своих решений. Говорили: "Это зло, проникшее в рай". Однако и этот рай был построен на крови и слезах.
II. Апофеоз бессмысленной власти
Я сижу в своём кресле: мягком, кожаном, и невыносимо удобном. Окружающие меня стены повидали многое, как и я, но всё равно сохраняют тишину. Напротив меня лежала консоль на столе, усеянная кнопками: зелёными, красными, синими, жёлтыми; большие, маленькие. Правда, они не используются по назначению, а лишь напоминают мне о моей авторитарной власти. Честно, не смейтесь, но я не знаю какая из них мне даёт возможность принести мне кофе. Вы можете подумать, что это пустячное дело. Что кнопки предназначены для облегчения жизни, и упрощения управления. Что ж, пока я здесь, я - президент: потужный, неприкасаемый, который не знает как вызвать кофе в свой кабинет. Зачем париться? "Принесите кофе!", я горланю, и мой голос отбивается эхом от стен, рассекая тишину. Естественно они принесут, как всегда. Моё слово - закон, приказ, истина. Хоть их лица и серые (как потухшие лампы), но руки их шустрые и послушные. За гроши все хороши.
Я называю их наложницами. Конечно, формально, они подчиненные, но кого это волнует? Они получают свою зарплату от меня, а я свою получаю от налогоплательщиков. А что налогоплательщики? Им всё равно, да и никто их и не спрашивал. Они привыкшие платить, и жить так как я им повелю; привыкли и к войне - у нас так-то начат военный конфликт. Поначалу, было сложно: критика, страх, вопросы. А сейчас это часть моей повседневной жизни, моей рутины. Война это золотой билет, мой рентабельный бизнес. Спасибо, война, благодаря тебе могу сидеть в своём кресле хоть до геморроя. Она - свобода, но только моя приватная. Она мой личный театр абсурда, где есть моя армия. Нет, не та что на фронте - пока та "защищает" нашу страну, моя - держит в страхе людей. Она мой железный щит, мой инструмент контроля. И, конечно, война приносит деньги. Ох, как деньги наших западных партнёров текут рекой в мои карманы, которые их пока не жмут; как я люблю вас, демократы-либералы: мои придурочные, щедрые и наивные. Ваши вложения в меня делают мою жизнь такой комфортной, как мое кресло.
Но какая же самая забавная вещь? Не угадаете - это Я - олицетворение абсурдной власти. Эта же консоль с кнопками это метафора: я, блядь, окружён всяческими инструментами для управления, а я не знаю как ими пользоваться. Всё в этом офисе под моим руководством, и я боюсь своих решений. Я боюсь нажать не ту кнопку; я боюсь сказать не то слово; я боюсь подписать не тот указ. Иногда мне кажется, что моя власть и вовсе не власть, а величайшая иллюзия. Но кого заботит правда, если я продолжу играть в эту игру?
Зелёный - некогда цвет жизни - стал цветом власти, алчности и корысти. Велением моей руки зелёный стал символом войны. Моя армия, мои солдаты - одетые в зелёные униформы; они патрулируют улицы, держат людей в тишине и заставляют их подчиняться. Каждый знает, что если ты видишь зелёный - смотри в оба. Но зелёный это и деньги: этими купюрами забиты мои кейсы, матрасы, сейфы. И каждый день купаюсь в их потоке, окрашенном алым цветом. Когда я смотрю на зелёные луга моего особняка за окном, то иногда кажется, что они запачканы кровью - которую проливает моя армия, ради удержания меня на троне.
Вообще, я знаю, что люди ненавидят меня, каждый здравый человек из них. Их сердца кипят ресентиментом - скрытой злостью, горечью, и жаждой мести. Но они остаются молчаливыми. Их молчание - моё мощнейшее оружие. Они боятся потерять работу, боятся потерять свои крохотные жизни, которые я позволяю им проживать. Когда мы снесли монумент их любимейшего певца - я знал, что они разъярятся. Но они стояли, и смотрели, как символ их надежды потерпел крах. И теперь этого певца нет. Даже не знаю, что с ним дальше произошло.