Я до последней минуты не верил, что успею. От маршрутки бежать пришлось метров семьсот, не меньше, хрипел, камера била по боку, но даже засунуть её под куртку сил не хватало. "Надо бросать курить, дыхалка ни к чёрту", привычно пронеслось в голове, когда плотный ряд машин резко оборвался, и открылась картина.

  Посередине дороги, прямо на разделительной полосе, лежал симпатичный чёрный автомобиль. Лежал на крыше, стремительно теряя свой глянец - обступившая его группа людей сосредоточенно и молча работала над этим. Вздымались биты, тут и там мелькали стамески, кубики стекла смешивались с осколками синего пластика. На лицо непроизвольно набежала ухмылка: "Так вот ты какая, страшная синяя мигалка!"

  Двое в группе орудовали баллончиками с жизнерадостным голубым и розовым колером.

  Чуть в стороне стояла пара - явно шофёр и пассажир, высаженные из злополучной машины. К чести пассажира, он держался прекрасно. Несколько бледен, и слишком крепко вцепился в свой кейс, но в целом - хорошо. Психологическая подготовка шофёра явно была хуже - красное его лицо читалось не сложнее, чем заголовки таблоида.

  Около них молча стояла... сначала мне показалось, что это девочка-подросток. Хрупкая невысокая фигурка, длинная юбка, толстая коса до пояса. Но когда она обернулась, стало ясно, что "девочке" не меньше тридцати пяти, а то и под сорок. К её спине был примотан какими-то ремнями серебристый диск диаметром около метра, может, меньше - мой глазомер смущала хрупкость самой "девчушки".

  Она посмотрела на меня, и поманила к себе. Первой мыслью, если честно, было "Сбежать!". Потом я взял себя в руки и неспешно приблизился.

  И только тут оценил одну странность - вокруг убиваемой тачки стояла полная тишина. Ну ладно, молчат люди - но металл-то молчать не может! Скрежет, звон, гром, вопли шофёра - должно быть слышно хоть что-то из этого.

  Звук вернулся, когда я вошёл в круг. Оказывается, он был прочерчен мелком на асфальте - радиусом примерно десять метров от центра, трупа машины.

  - Камеру убери, - прикрикнула женщина с диском.

  Я молча спрятал родной Сайбершот под куртку.

  - Ты кто?

  - Тони. По приглашению.

  - Ладно. Я - сестра Альбина. Пока смотри. Присоединишься к братьям позже, - сказала она и отошла.

  Я пошёл аккуратно обходить круг прямо по меловой линии, благоразумно решив держаться подальше от хозяев авто. С машиной было почти покончено, и люди стали собираться вместе, по-прежнему в полном молчании. Я нашёл Илью, своего проводника в мир братства Снежаны, и пристроился рядом. Именно Илья прислал мне смс с адресом полчаса назад.

  Стоя на остове машины, сестра Альбина простирала руки к толпе. Умный ход, так её хоть видно второму ряду. Серебристый диск за её спиной смотрелся, как сползший нимб.

  - Спасибо, братья! Ещё один пойман на преступлении и повержен! Спасибо! Сестра Снежана ликует, глядя на нас! И пускай времени осталось немного, но мы с ней будем с вами, братья, до конца!

  Илья подёргал за рукав:

  - Пошли отсюда. Пора сваливать.

  Вдали звучали сирены, но вокруг всё ещё было тихо.

  - Я хожу с Альбинкой уже шестой раз. Бредит она густо, но всегда одинаково. Слушать нечего, но дело знает. Быстро и без осечек.

  Илья покосился на запылённую куртку Тони:

  - А ты молодец, вовремя. Посмотреть ещё приходи, если сможешь. Не знаю, как тебе, а мне это зрелище не надоедает.

  - А ты так, или что-то личное?

  - И так, и этак. Брата моего один такой урод покалечил. С блатными номерами, все дела. Мечтал пацан о футболе, сейчас хромает.

  Я молча отвёл глаза.

  - Да ладно, дело прошлое. Ну всё, давай, жди вестей, - Илья пожал мне руку, и стал спускаться в метро.

  ***

  После этой встречи я ходил с ребятами сестры Альбины ещё шесть раз, потом всё как-то заглохло. Но приглашение я добыл.

  

  Помню день перед отъездом, последний день, когда мы спали в одной постели. Я проснулся около полудня, и валялся, сонно думая о том, у кого же осталась моя большая дорожная сумка.

  Полина сидела за ноутом. Услышав мою возню, она повернулась ко мне и сказала:

  - Знаешь, Тони, я передумала. Я никуда не поеду.

  ...Вы видели, как меркнет яркий майский день? Солнечный свет слипся до плоского белёсого прямоугольник, валяющегося на полу... впрочем, это всё лирика.

  У Полины блестели глаза.

  - Что празднуем?.. - на удивление спокойно удалось выговорить мне сквозь пустоту, в которую мгновенно обрушился мир.

  Конечно, она отвернулась с видом оскорблённой невинности. Я знал - сейчас она будет всё отрицать, через пару часов станет томной и ласковой кошкой, потом - дрянным, агрессивным подростком, потом... если повезёт, она будет спать. Если нет - возможны варианты. Два раза при мне она превращалась в странную тварь с землистым голосом и мёртвыми глазами, и тварь говорила такие вещи, что я готов был заткнуть её чем угодно. Очень боюсь, что такое повторится снова, уж лучше пусть такси привозит утром её тело.

  Когда мы только познакомились, она объясняла свои загулы тоской по неродившемуся ребёнку. Затем всё как-то поутихло, и прошёл хороший, спокойный год, потом нас поманила надежда - два месяца напряжённого, трепетного ожидания... и новый выкидыш, и снова месячный запой. С тех пор всё как-то неясно - то ни капли, то лечим депрессию...

  - Я тебе не сестра Снежана, - любила повторять она, - я могу бороться с искушением только по-своему.

  Увы, эта борьба всегда заканчивалась одинаково.

  Как-то раз я записал её к хорошему наркологу, привёз, проводил до кабинета. Ждали долго, отпустил её в туалет - не знаю, сколько она там выхлебала, но выползла оттуда через четверть часа, косея на глазах.

  Тогда я и вспомнил про сестру Снежану, нашу всенародную икону железной воли и решимости. Смех - смехом, но она ведь действительно помогает в таких случаях. Во всяком случае, хуже не сделать, и жалеть, чем... И я поехал добывать приглашение.

  Однако, когда я вернулся, меня встретила спокойная, весёлая Полина, сказала, что пока меня не было, она нашла замечательного гинеколога, француза, специалиста по бесплодию, и уж теперь-то точно всё наладится. И вот мы три месяца жили тихо, она ездила к своему Жанно, сдавала анализы, и не пила.

  До сегодняшнего дня... Полина тем временем уже дважды отлучалась в ванную - наверняка, виски у неё там. Обратно она шла, не удостаивая меня и взглядом, и спина её выпрямлялась всё горделивее. Да, эту стадию мы тоже проходили... я пошёл варить кофе. Из кухни общаться было безопаснее.

  - Слушай, ну я понимаю, опять плохие анализы. Но разве ты не готовишься пить гормоны?

  - И не только, Тонечка, и не только.

  - Не называй меня так.

  - Не лезь в мою врачебную тайну. Или ты решил помочь мне забеременеть?..

  Пожалуй, даже двух стен, стоящих между нами, сегодня маловато. Я ушёл, хлопнув дверью. По дороге думал, где и с кем она разделит свою томную стадию.

  Когда я вернулся, Полинки, конечно, не было дома. Было что-то новенькое - ноут высветил её мне послание:

  "знаешь, тонечка, давно хотела тебе сказать, это был не выкидыш тогда, это был аборт. я пошла его и сделала. чмоки-чмоки"

  ***

  На встречу с сестрой Снежаной я поехал один.

  

  Правда, встречей это назвать было трудно, точнее, "встречей" у них теперь назывался терминал, укрытый глубоко в монастырской библиотеке, и час времени, пока действует код, введённый мною с приглашения.

  - Но ведь раньше она принимала лично, правда? - спросил я сестру-библиотекаршу.

  - Да, раньше она встречалась с паломниками, - помявшись, подтвердила та.

  - А как же теперь быть? Разве лечат не её прикосновения, а? Думаете, она поможет по переписке?

  - Сестра Снежана открывает истину, каждому по-своему. Если вам нужно телесное исцеление - идите к врачам.

  - А что случилось-то? Остался хоть какой-нибудь способ с ней встретиться лично?

  Сестра скривила личико, и промолчала. На долю секунды мне показалась, что она борется с искушением что-то сказать, и я подождал, но она так и не решилась, отошла к стеллажам.

  Делать было нечего - я пошёл к заветному терминалу, и набрал код. Ответ пришёл скоро, по экрану поползли строки:

  "Приветствую тебя, собеседник, ищущий истину. Я - сестра Снежана.

  Назови себя и задай свой вопрос, я попробую помочь тебе"

  Ну, я сел и всё написал. О силе воли. Об искушениях. О Полине. О нас. Сбивчиво и коряво, обо всём-обо всём.

  И добавил в конце:

  ...я конечно не рассчитываю на ответ в оставшиеся 7 минут. Спасибо за, как бы это получше назвать, призрачный лучик надежды.

  Тони.

  ***

  Слушай, Тони, если ты свободна, про час забудь. Это просто уловка, чтобы отсечь самых навязчивых. Обычно ко мне идут с унылой бытовухой или за очередным редким лекарством - тоска смертная.

  Твоя история мне интересна, и я могу себе позволить встречную откровенность, ведь времени у меня теперь осталось мало, но всё оно свободное. Знаешь, вычитала где-то в мемуарах врача: истинно свободны неизлечимые, из тех, кто ещё ходить может. Это про меня.

  Во-первых, я прекрасно знаю весь этот бред, что говорится от моего имени - всё это издержки популярности. На самом деле я не была обычным ребёнком и не развивала силу воли долгие годы. Моя психическая устойчивость, как говорится, не вина и не беда, я с ней родилась. Как и все в нашей экспериментальной группе. Нас готовили к особой судьбе - мы должны были стать козырем в переговорах с пришельцами. Это было давно, при первых контактах, и тогда никто толком не знал, чего ждать от медуз.

  Они прибыли к нам со своим главным правилом, ты его знаешь, оно действует и сейчас: человек, добровольно отдающий тело им на исследования, получает желаемое. Если, конечно, его тело нужно медузам... о, я помню, какие выстраивались очереди, чтобы пройти тестирование.

  И нашу группу набирали, тщательно выгадывая, туда попали дети с самыми желанными для пришельцев свойствами. И готовили нас соответственно.

  За то время, пока нас готовили, выяснилось, что ничего особенного в пришельцах и их правилах нет, мир не рухнул, целые народы не сделались рабами, зомби, скотом, мясом и так далее.

  Как только об этом пронюхали другие страны, у медуз сразу появилось много подопытных.

  А наша передовая группа осталась не у дел. И нас просто бросили, бросили и забыли. К сожалению, мы были готовы ко всему, кроме обычной жизни. Не буду докучать тебе с подробностями, они почти все печальны.

  Понимаешь, нас ведь готовили как? Что пришельцы - зло, которому мы, герои, передовой фронт Земли, должны противостоять. А оказалось, что медузы со своей чёткой психбухгалтерией - просто равнодушное и предсказуемое обстоятельство, с которым нужно считаться, не более. Большим злом оказались люди.

  ...в общем, после того, как погиб брат Ансельм, я пошла в представительство пришельцев. Тогда и началась вся эта борьба за справедливость. Мигалки были уже потом, почти в конце. И то - мне почти ничего не удалось. Что может сделать один человек, даже абсолютно неуязвимый? Оказалось, немного. А помощников своих я накрыть защитным полем не могу... и мне просто предложили утихнуть, если я не хочу, чтобы они начали умирать... вот я и утихла.

  Так что, как видишь, я плохой эксперт по борьбе с искушениями. Против своего главного искушения, против того, к чему меня готовили с детства, я не устояла.

  Теперь о тебе. Ты пишешь что готова пойти к медузам за излечением Полины. Вот этого точно не надо. Не ходи. И не потому даже, что это поганая участь, нет. Просто ты ничего не добьёшься. Свободу нельзя подарить на своих условиях. Вот и всё.

  Иди, девочка. В остальном я ничем не могу тебе помочь, и мой пример тебе ни в чём не наука. Ищи силу в другом источнике.

  

  ***

  И я пошла. Я вышла в серую слякоть, думая о простых вещах. О том, что любовью я сыта по горло, а вот ясного неба и чистого снега в моей жизни обнаружился дефицит, который срочно надо восполнить.

  Через две недели я была у Лёхи на Алтае. Старый добрый друг и три ротвейлера - что ещё нужно для удачной зимы?

  

  ***

  "Привет тебе, моя драгоценная. Я с новостями. Квест о силе воли окончен. Да, я была у сестры Снежаны. Знаешь, она офигенная. Тебе бы точно не понравилась, а вот мне - да. Никакого секрета нет, она просто напомнила мне - каждому отмерено воли по делам его. Есть только выбор, который каждый должен делать сам. Ты сделала свой, я - свой. Я ухожу. С вещами делай, что хочешь, мне всё равно.

  Так что привет - и прощай. Очень надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся. Не хочу случайно встретить тебя лет этак через пять-семь, уж прости мою прямоту. Я помню твою шёлковую кожу и чистые глаза, и мне этого достаточно.

  Пусть тебя и дальше греет твой любимый виски, всяческих тебе приятностей, Антонина".