Олег вернулся из Одессы. Домой. В Лос-Анджелес. Где жил уже 26, нет 27 лет.
Привез каким-то незнакомым людям письмо, которое его попросили передать родственники. Как будто почта не работает, или им марку жалко купить, что ли? Ладно, не убудет. Нашел этот дом, в извечном Вест Голливуде, на Мартеле, где селятся все "русские". Вошел в квартиру и обалдел: как будто время замерло здесь... Он помнил эти квартиры!
Кожаный, настоящий кожаный диван с валиками. На полу - поверх "карпета" - ковровая дорожка. Круглый полированный стол, покрытый белой вышитой скатертью. "Горка" - самая настоящая "горка" - с фарфоровым петухом внутри застекленной витринки. И выстроенные там же, рядами, хрустальные фужеры розового цвета. Да. Еще граненная бутылка, отделанная снаружи позолоченным чем-то.
А на стене, над диваном, ковер. Видимо, узбекский. И явно, с вывезенными клопами.
Его усадили пить чай. Как ни отнекивался, как ни ссылался на нехватку времени: "ой, я вас прошу, чашечку чая с айвовым вареньем, такого не нигде не купите, я сама варила". Слегка подкрашенная желтым водичка - чай, в чашке из сервиза для гостей и засахарившееся, видно давно открытое, но вкусное айвовое варенье.
- Вы здесь давно живете? - приступила к распросам хозяйка. - И что, хорошо устроились? Я извиняюсь, вы женаты? И что жена?
И вздохнула...
У них, у Блюменталей несчастье - их сын....
Э, нет, так не пойдет.
Пусть сами рассказывают.
Сара Блюменталь, 78 лет. Крепкая, полная, с крашеной в какой-то дикий зеленоватый цвет, сединой. При ходьбе переваливается, как "качка" с ноги на ногу. Носит платье с коротким рукавом. Ситцевое, темного цвета. Поверх - вязаная кофточка. Розовая. А на ногах - кроссовки на шерстяной носок. Только в них Сара чувствует себя человеком.
- Я должна с вами поделиться. Чтоб люди знали. Золотко моё, Сенечка. Мы себе во всем отказывали, чтоб всё было как у людей. Чтоб ему светило!!! Заканчивал школу - мы ему репетиторов наняли: по математике - 10 рублей в час, по русскому - 8, по английскому - 12. И что же? Он таки поступил. Поехал в Киев и поступил. Ман таирс... Он был такой худенький. Глазки горят, личико бледненькое. Красавчик! Это я вам говорю.
Был такой конкурс, такой конкурс. 120 человек на место! А евреев - так вообще не брали. Вы же знаете - Киев! Но мы нашли одного человека. Он помог, к Сенечке не придирались. Как мы радовались, какой мы имели нахэс. Нам все звонили. Родственники, двоюродная сестра мужа, даже эта хулиганка, Фимина жена: ну что, Сенечка? Аф зе юр оф зей. Сенечка поступил, вот вам.
Абрам, муж. Хочет что-то сказать, машет рукой...
- А-а..
Абрам чуть моложе Сары, на год или полтора. Сара явно в доме глава. Что она скажет - так и будет. Абрам, тихий, худощавый покладистый еврей, с добрым лицом, лысиной и диабетом: весь набор, как положено. Он был торговым работником в Балте, маленьком селе-местечке под Одессой, обеспечивал семью. Стаж работы - 55 лет, и все в одном и том же магазине "Лоскут"... Ему даже готовились дать медаль "За трудовую доблесть". А в райсобесе поговаривали о надбавке к пенсии...
Вообще, такая семья как Блюментали - исчезающая редкость. Настоящие "местечковые" евреи, еще и разговаривающие на смеси русского с идишем! В Красную Книгу таких!
Так на тебе, ради Сенечки, сорокалетнего балбеса, который, как выяснилось, всё не мог жениться и сидел у мамы с папой на плечах, решено было уехать в Америку. В смысле, так Сара решила. Каково Абраму было оставить магазин, каких мук это стоило, знал только его извечный друг Федя... Простой такой русский мужчина. Но очень приличные люди, очень.
Сара:
- Что ты рукой машешь, я тебе помашу. Так вот. Мы ему сняли комнату у женщины. Хорошая женщина, чистенькая. Пожилая. Недалеко от института. Не жить же ребенку в этом бедламе, в общежитии! А она ему готовила еще. Представляете, я нашла такую мицию: и квартира, и готовка - за 50 рублей в месяц. А? И она еще стирала, да. Все как у людей...
Абрам:
- И скажи еще о Левике...
Сара, гневно сверкнув глазами:
- У меня что, склероз? Я как раз собиралась сказать о Левике. Так ты меня перебил.
Абрам, покивав головой:
- А-а...
Сара:
- Левик, это мой племянник, работал там (!) на кафедре. Большой человек! На кафедре! Это он нас познакомил с тем человеком, вы меня понимаете? Да. Так он работал там на кафедре. Какая-то там кафедра, я не знаю. Но его все ж знали. И он помогал Сенечке - что вы хотите, они ж почти троюродные братики. У ребенка были какие-то цурес с одной преподавательницей. Так Левик помог. Я не знаю. Как. Что. Данкен Гот, все обошлось. И так, мало-помалу, по воле, Сенечка закончил институт. Не с красным дипломом, не страшно. Ой, я вас прошу, кому нужен этот красный диплом? Выкинутые деньги! Ну, и по распределению, его должны были послать - я знаю, куда? В такую даль, в такую даль - в Сибир! Чтоб я отпустила ребенка в Сибир? Через мой труп. Я им так и сказала: через мой труп! Чтоб молодой человек, с дипломом, поехал туда и замерз? Вы что, ненормальные? Мишигине? Так вы своих детей туда шлите. Не хотите, а Сенечку моего, хотите?
Я им такое устроила, такое устроила - всё, гиниг, уже никто никуда не едет. Вышел какой-то пуриц и говорит: "Успокойтесь, мамаша, успокойтесь. Мы ему дадим открепление". О! Я что не понимаю? Приличный человек, мы ему потом сделали хороший подарок. Через Левика человека, ну, вы меня понимаете...
Абрам:
- Сарочка, момалэ, налей товарищу еще чаю...
Олег попытался отказаться. Куда там! Сара завладела им, как бульдог, чьи челюсти сомкнулись на штанине несчастного пацана, пытавшегося нарвать черешню на чужой даче.
- Ой, я вам бутербродик сделаю, с такой колбаской, с такой колбаской!
Через минуту он вяло жевал бутерброд с невкусной колбасой, положенной на хлеб с маслом.
- Ви сами отец, да? У вас мальчик или девочка? - продолжала Сара.
- Мальчик.
- О! С девочками проще. А мальчик, это такая сложная натура. Как Сенечка...Вы понимаете, почему я спрашиваю?
- Не очень, - признался он.
Она огляделась по сторонам. Посмотрела на Абрама. Тот обреченно вздохнул. Сара наклонилась ко мне и почти шепотом произнесла:
- Не надо было сюда приезжать.
Олегу это надоело.
- Ну, ладно, спасибо, я пошел, - начал было отодвигать он стул.
- Он - гей.
- Что? - не понял Олег.
- Наш Сенечка, - Сара шмыгнула носом. - Как вы здесь говорите - "гей", он любит мальчиков. Такое несчастье. Боже, какое горе. Что, я заслужила? Вей из мир...
И она зарыдала.
Он не знал, куда себя девать. Абрам делал какие-то движения руками рядом с мощными плечами Сары, видимо успокаивал.
Ай да Сенечка, ай да йолд! Гомик!
Сквозь слезы Сара продолжала рассказывать, как по приезде в Америку, где они пытались найти ему, наконец, невесту, он забился в свою комнату и никуда не выходил. До одного прекрасного дня, пока не вышел, прошелся по Санта Монике и остановился у бара "Rage". "Реж" - как сказала Сара.
С тех пор, Сенечка стал выходить по вечерам. А затем к ним в дом стали заходить какие-то мужчины, "настоящие американцы", что очень импонировало Саре. Она пыталась с ними общаться, используя запас слов в пять. Ее всегда хлопали по плечу, смеялись.
Наконец-то, наконец ее Сенечку оценили по достоинству. Вот у него появились новые друзья, скоро они найдут ему работу, а там глядишь - и приличную еврейскую девушку из богатой американской семьи.
- И я, старая дура, кормила их, за стол сажала, варила им борщ - Абрам, скажи какой я борщ варю!
- Во! - показал Абрам.
- Чтоб им поперек стало! - вскричала Сара. - Я старалась не мешать, пока они у Сенечки в комнате запирались. Я думала, они английский учат!
- Сара, - это Америка. - Ничего страшного. Разные бывают, гм... сексуальные ориентации, - бормотал Олег.
Чуть даже не сказал "это пройдет", но вовремя спохватился. Вообще, какого черта: ему было очень неловко оказываться в ситуации, когда на него вываливали кучу чужого грязного белья.
- Ну, мне пора, - направился он быстренько к двери.
- Подождите, - вскричала Сара. - Мне нужна ваша помощь!
Ну, все. Приехал. Что сейчас произойдет?
- Я же ж по-английски не говорю, Абраша тоже... Мы тут зашли в один магазин...
Абраша закивал головой.
- Понимаете, у Сенечкиного, ну этого, - она мялась, пытаясь найти нужное слово, - ну, с которым, - тут она громко всхлипнула, умоляющего глядя на Олега...
- "Бойфренд", здесь говорят "бойфренд"...
- О! Так у него завтра день рождения, Сенечка переживает, такая нервная душа, я же вижу. И мы хотим ему что-нибудь подарить. Вы не подскажете, что? Что-нибудь, чтоб недорого, но чтоб было видно, что от семьи... Долларов сорок - это нормально?
Абрам расстроганно всхлипнул за компанию. Подошел к Саре,
обнял за плечико.
- Сорок - это в самый раз, очень даже нормально, - сказал Олег, уже выходя.