Ну-у... Так далеко его, прирученная Леночкой за годы супружества, мысль не убегала. Суды, бумаги, что еще... Вадик панически боялся всей этой волокиты. Он пока просто уйдет, поживет пару деньков у Мишки, друга детства, друга-холостяка. Мишка счастливый! Делает что хочет, когда хочет. Ездит по миру, непонятно на что живет, но живёт! Не то, что он, Вадик. В общем, поживет немного у Мишки, а там...
А там... Что "там" - он пока не решался додумать.
Пятнадцать совместно прожитых лет.
Да, стало невмоготу. Совсем уже невмоготу. Он, как говорил тот самый Мишка, превратился из нормального, веселого парня, бывшего в студенчестве душой любой компании, любившего и умевшего выпить, за которым -да, да! - даже некоторые девчонки бегали, - в усырьевой придаток Леночки. Не от слова "сырьё", пояснял Мишка ехидно, а от слова "усырьё".
- Стань сюда. Сядь здесь. Надень эту рубашку. Это не ешь. Туда не смотри, - тьфу.
Даже в постели!
- Ляг так. Не торопись. Чуть правее. Не дави. Поцелуй сюда. Теперь давай.
Ничего, ничего нельзя было сделать без Леночкиного разрешения, одобрения.
Поначалу ему это всё даже нравилось. Подкаблучник? Он ухмылялся. И что? Зато каков каблучок! Куча каких-то, ранее незамечаемых обязанностей, домашних мелочёвок, словно свалилась с плеч. Она вела себя, ну... как мама.... И ладно, если ей это нравится!
- Лен! Где мыло лежит? Ленусь! Кончилась соль! Ленчик, не могу найти второй носок!
Да и рубашки всегда постираны, поглажены. В квартире - идеальная чистота, ни пылинки. Лена - по зодиаку Дева - ей так положено.
Чего еще желать? Пришел с работы, отдал жене зарплату и - наслаждайся семейной жизнью.
Вот тут-то и...
Промелькнули годы сидения в одиночку перед телевизором - Леночка на кухне читала что-то своё, или переписывалась с кем-то, уткнувшись в экран телефона, постоянные отказы друзьям посидеть за рюмкой чая - Леночка почему-то невзлюбила его друзей, особенно Мишку, а со своими она Вадика предпочитала не знакомить осле того, как он однажды имел наглость что-то нелестное сказать о её подруге, тягучее однообразие выходных, в субботу - генеральная уборка, в воскресенье - покупки...и супружеский секс.
- Прошла любовь, завяли помидоры, - непонятно откуда всплыло. Да, наверное, так. Прошла любовь.
Он всё продумал заранее.
Когда она уйдет к косметологу - а за своей красотой, по мнению её обладательницы, начинающей слегка по-женски капризничать, а потому требующей усиленного внимания, Леночка начала следить где-то года два назад - так вот, когда она уйдет, как обычно, в четверг... У него будет достаточно времени, чтобы собраться.
Она вернется домой почти к полуночи, слегка возбужденная, какая-то чужая и поэтому особенно привлекательная, пахнущая кремами и иногда почему-то алкоголем (с девочками выпили по бокалу, а ты что, хочешь, чтобы я была, как белая ворона!), в такие моменты в нём просыпалось желание, и он пытался обнять её, поцеловать, но она отстранялась: сумасшедший, ты что, хочешь на ветер 50 долларов выкинуть? Я же только из кресла! Гиалуронка еще не впиталась! Филеры не уложились! Нарушишь всю контурную пластику!
Гиалуронка, филеры, контурная пластика - всё это казалось ему словами из какого чужого мира, в который он предпочитал не соваться, но желание обладать ею пропадало. А кроме того, секс у них был по воскресеньям, как назначено было Леночкой, так что.... - в общем, пока она будет у косметолога, он соберется и уйдет.
Как человек благородный, он всё оставит Леночке. Квартиру. Мебель, естественно. Машину. Немного было жалко книг, особенно, десятилетиями собиравшуюся фантастику, но... Он возьмёт только одну. Саймака. "Прелесть". Просто на память. О чёрте-что-чём.
В маленький чемоданчик на колесиках, купленный Леночкой для путешествий на короткие расстояния, но абсолютно девственно-новый, так как они никуда не съездили - слегка пахнущий почему-то керосином, он уложит трусы, пару рубашек, джинсы, тёплые зимние ботинки, если всё затянется подольше и носки. Всё. Да, не забыть шампунь для волос, который выбрала для него Леночка и зубную щетку. А может взять еще галстук? На всякий случай? Голубые джинсы. Белый батник. И узкий черный галстук. Так он любил когда-то... При мысли о галстуке почему-то сладко заныло в низу живота. А ведь сегодня только вторник.
На всякий случай...Какой случай может представиться он не знал. За все своё семейное житьё-бытьё у Вадика даже не возникало желания не только изменить Леночке, но даже подумать об этом. Не то, чтобы женщины не интересовали его, но как-то так сложилось в мозгу: есть жена. Женщина. Всё.
...Четверг. Утро.
- Лен, а Лен. Меня в командировку отправляют.
Сказал. Теперь пути назад нет.
- Да? Куда?
- Какой-то Верхнежопинск, понятия не имею, мне уже билет на поезд заказали.
- Надолго?
- Пару дней, не больше. Если что - позвоню.
- А когда поезд?
- В 20:25.
- Но я же не сумею тебя отвезти, ты же знаешь - у меня косметолог в шесть!
- Нет, нет. И не нужно. Я на такси.
- Ну, ладно. Пойду тебя паковать.
- Не надо, я сам.
- Сам? - она хмыкнула. - Ну-ну. Возьми чистые трусы, три-четыре пары, в спальной, комод, второй ящик справа, новое мыло в мыльнице в ванной, в тумбочке, на верхней полке, зубная паста и новая щетка там же. Не забудь носки - они тоже в спальной, в верхнем ящике, над трусами. Комнатные тапочки не забудь. В коридоре. Только положи в кулек полиэтиленовый. Чистые кульки на кухне, в тумбе рядом с холодильником, второй ящик сверху. Возьми зеленый кулек, белые я использую для хлеба. Рубашки висят глаженые, их надо аккуратно снять с вешалки, сначала разложить на кровати, застегнуть все пуговицы, перевернуть, сложить вдоль рукава сначала одну сторону, потом...
- Да, знаю я, знаю! - неожиданно вспылил он.
Она посмотрела на него с интересом.
- Знаешь? Ну-ну.
...Четверг. Вечер.
- М-му! Звони! - чмокнула воздух накрашенными губками Леночка и застучала каблуками к лифту. - Мусор не забудь, по дороге!
Вадик, торопясь, словно и впрямь на поезд опаздывал, полез в кладовку, за чемоданом. Мусор. Даже сейчас она... А ведь может уже никогда...
Что "никогда" он не додумал.
Рядом с маленьким чемоданчиком, на который он нацелился, стоял еще один. Огромный. Откуда? Зачем? Может, Леночка, все-таки решила организовать им какую-то грандиозную поездку? Сердце защемило.
Ну... Нет. Надо брать себя в руки. Ведь это всего на несколько дней. Обдумать. Переосмыслить. Нужно что-то поменять. Дальше жить так невозможно. Всё к лучшему - он вернется, она встретит его соскучившись, и скажет:
- А у меня для тебя сюрприз! Едем!
Воображение разыгралось. Вот они лежат с Леночкой на берегу моря или океана, тихо плещет волна, у него в руках бокал с "пиньяколадой", нет, лучше бутылка прохладной, только что из ведерка со льдом "Короны", чайки скандалят о чем-то своем, деля еще непойманную рыбу... Египет? Мексика? Таиланд? Эх, хорошо.
Может, всё-таки... Но тут он вспомнил её "ну-ну", саркастическую ухмылку.
И мусор.
На хрен. Мужик он или нет?!
Упаковал всё, что планировал заранее. Тапочки? Это неплохо. Как он раньше не подумал? К черту кульки.
Вынутая из ряда книга оставила после себя пустоту и, чтобы не бросалось в глаза, он сдвинул книжки поплотнее. Так... галстук. Где же этот хренов галстук? Он собрался было уже позвонить Лене, спросить, но опомнился, рассмеялся. Черт с ним, с галстуком, черт с ней со старой жизнью.
А главное - черт с ним с мусором!
Застегнув змейку на чемодане, пошел в кухню, вытащил кулек с мусором, выставил за дверь, чтобы забрать перед уходом.
Созвонился с Мишкой. Объяснил. И... Вот те на!
Тот вдруг начал мяться, что-то блеять насчет неубранности, каких-то могущих приехать родственников...
- Ты что, старик, совсем сдурел? Это же я!
- Ну... а надолго?
- Пару дней.
- Ладно. На пару дней...
Вот и еще один сюрприз... От Мишки он этого не ждал.
Заказал такси, и - фьюить - время-времечко прыгнуло пассажиром в подъехавший "Жигуль" и вот он стоит на пороге знакомой с детства квартиры друга.
- Заходи, отпочковавшийся и блудный сын! - приветствовал его тот. - Будем водку пить...
2.ЖЕНЩИНА
- Надо же, какое везение, - думала Леночка, открывая дверь машины, одергивая юбку повыше, чтоб не мешала, и садясь за руль - Командировка! И нечего придумывать, объясняться...
Как только включила зажигание, сразу заработало радио.
Какая-то очередная попса, какие-то ненужные новости-старости. Но выключать не хотелось, настроение было потрясающее.
Глянула в зеркальце, поправила прическу
Оглянулась - слева никого.
Включила поворот. Подхватила какую-то мелодийку и, напевая вместе с радио, покачивая в такт головой, поехала.
Ур-ра!
Всё так хорошо складывается...
Она решила уйти от Вадика. Надоело. Но было жаль его. Всё-таки столько лет вместе.
Он такой неприспособленный. Без неё - ни шагу! Лена, где то, Лена, где это? Лена, а что надеть? Лена, а что купить? Взрослый мужик, а за ним, как за ребёнком. Она ему как мама, честное слово. Когда только познакомились, он произвел на неё совсем другое впечатление. Шутил, смеялся, на гитаре играл, был душой компании, даже Ирка - её подруга - сказала: смотри, держи покрепче, уведу!
И удержала. Поженились. Пятнадцать лет вместе! И что? Где этот кот, которому всё под хвост улетело?
Скучно. Однообразно. Он у телека. Она на кухне. Ни гостей, ни путешествий. И даже секс - раз в неделю. А секс она любила... Её бы воля - не вылезала бы из кровати с утра до ночи, крича и разрывая его спину ногтями, выдавливая последние капли пота и спермы из опустошенного, обезвоженного, обессиленного тела...
Пятнадцать лет. Стоило подойти к зеркалу, и она в ужасе видела появляющиеся морщины, меняющиеся контуры скул, опадающие губы.... Ей скоро 41! Старуха!
Вот тогда в ее жизни вошел Он.
Встретились случайно, кажется, в супермаркете. Поздоровались, разговорились, выпили кофе. И как-то всё само собой.... От него веяло мужской силой, которой ей так не доставало в муже. Не молод. Вечно курит. Он никогда не спрашивал её: чего ты хочешь, он знал, он предвосхищал все её желания, понимал её, как никто и никогда. А секс! Да что говорить: это было всё, о чем она мечтала. И крик, и пот, и шёлк, и обессиленная радость после.
Они виделись, увы, не часто, всего лишь раз в неделю, по четвергам. Она приезжала к нему к шести, Вадику говорила, что едет к косметологу. Он смеялся, когда она говорила ему о ревности:
- Ну, у тебя же муж, я что, тоже должен ревновать?
- Вадик? Тьфу...
Он морщился.
- Мы даже не спим вместе.
Тут она немного лукавила, потому что по воскресеньям ей всё же приходилось, пусть нехотя, пусть без какого-либо удовольствия, совершать "акты самоотдачи", как она их называла, по установленному графику.
Но разве это можно назвать сексом???
Были у Вадика, правда, попытки, по четвергам, когда она возвращалась от Него, вся возбужденная, еще какая-то трепещущая...Но это, как в Иркином анекдоте - "пришел муж и перетрахал всё по-своему". Да ни за что!
- Нельзя, - объясняла она Вадику. - Я после процедур.
А что, нет? Кожа её посвежела, морщины исчезли. Какая гиалуронка, какие филеры! Час в кровати с Ним - и лицо светится, как после омывания в святом источнике.
Лежали, болтали ни о чём и обо всём, пили.
Он познакомил её с настоящим французским "Pastis". Янтарно-желтый, пахнущий анисом и карамельками крепчайший напиток, в который он добавлял немного льда или воды, волшебным образом превращая содержимое бокала в сладкое и пахучее молоко, оказывал на Лену совершенно удивительное, почти наркотическое действие. Она уносилась куда-то в вышину, туда, где высшая степень блаженства, где земной рай, а рядом лежал Он, его рука на её бедре, крепкий, сильный, умный, надежный...
Однажды она сказала:
- Уйду от мужа.
Он пожал плечами.
- Куда?
- А хоть и к тебе.
- Не уйдешь. Тебе много надо. Вон у тебя квартира, машина. А у меня что?
- А у тебя - ты. И у меня - ты. И вот же - у тебя квартира!
Он засмеялся.
- Это не квартира. Это жилой фонд.
- Так хочешь?
Он пожал плечами.
- А что, тебе так плохо?
- Плохо.
И он хочет, хочет, она знает. Она будет с ним всегда, она будет заботится о нём, стирать ему, гладить, убирать, кормить. Она будет сидеть с ним рядом, слушать, как он рассказывает свои невероятные истории о путешествиях, о встречах, она, она...
Но. Еще предстоял разговор с Вадиком...
И вот тут-то он ей и сообщил о командировке.
Везёт так везёт!
Она летела к Нему, рассказать, что всё, теперь это возможно, завтра уже...
Стоп! А почему завтра? Она резко затормозила.
Почему завтра? Ведь это можно уже сейчас!
Развернулась. Домой. Вбежала. Он уже уехал. Ну, вот.
Большой чемодан, предусмотрительно купленный заранее, упакован и с пыхтением втиснут в багажник.
Пусть, пусть ему достанется квартира, мебель, естественно, книги... Машину она оставит себе... Ну, и пару книг. Ага... "Мастер", "Театральный роман", где-то еще был сборничек... Да, ладно. Пусть...
Она оглядела напоследок квартиру, дом, в котором прожила пятнадцать лет. Вынутые из книжного ряда книги оставили пустоту, и она сдвинула остальные книги так, чтоб было незаметно.
Еще минута и за ней захлопнулась дверь.
3. МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНА
-- Выпьешь? - спросил Мишка.
- Давай.
- Что хочешь? Есть водка, коньяк, виски...
- Ого...
Вадик замешкался. В их доме алкоголь, практически, отсутствовал.
- Давай водку.
Они сидели за столом, на тарелке лежала нарезанная толстыми кусками "ветчинная", какой-то сыр, стояла банка с маринованными помидорами: Миша готовился.
Выпили по рюмке водки. Закусили.
- Ну? По второй?
- Ушел я. - Вадик только сейчас начинал осознавать, что произошло. Да еще и водка как-то сразу ударила в голову. Захмелел. Легче стало.
- Наверное... Понимаешь... А, ну её.
И что-то в воздухе начертил. Рассмеялся. Поднял рюмку и...словно услыхал Леночкин голос: "А ну-ка поставь, тебе уже хватит!"
- А, вот не хватит, а вот не поставлю! - и он залпом опрокинул рюмку в рот. Обожгло. Закашлялся. - Вот, понял?! Поняла?! - он утёр навернувшиеся слёзы. От кашля, что ли?
Миша сочувственно глянул. Допил свою. Похлопал себя по карманам.
-Вот ведь тенденция - когда он нужен, найти невозможно!
- Кто?
- Телефон, гад... Домой бы тебе надо, братец.
- Не пойду. Она, она, она... Ты себе не представляешь! Я ведь человеком был. Нормальным. Книги читал, Кантом увлекался. Шопенгауэра цитировал. С бабами, вот... А теперь? Я теперь ничто. Телек, телек, телек, чтоб его. Она меня на дно, на дно...
- При слове "самшит" он обижался и вопрошал: за что...
- В смысле?
- Так, каламбурю. Мы ведь всегда пытаемся свалить на другого свою вину, порой никчемность. Да, друг мой. Ты изменился. Это я тебе говорю. Виновата ли в этом твоя благоверная? Не уверен. Может ты просто растерял тот запас, с которым пришел на старт? Или он, этот запас, просто издох от голода? Кант, говоришь? Да ты его когда в последний раз в руках держал? Да бог с ним, с Кантом, ты что читаешь? Какую книгу в последний раз в руках держал? Саймака, небось? "Прелесть"? Которую сто лет назад мы с тобой за двадцать рублей на "книжке" покупали? Мы когда с тобой вообще по телефону разговаривали? Лет пять назад? Десять? Да, я понимаю, Мишка, друг детства. Оладушки, тетя Лида, лапта во дворе. Да где же дружба-то? Ты меня спрашивал, как я живу? Чем занимаюсь? О чем, бля, я думаю, что мне нужно? А то - "Здрасте, я ваша Вадя. Я к вам приехала и буду у вас жить!"
Вадик опешил.
Что это с ним? Вдруг? С чего?
- Или ты думал, что я еще в той сказке детской живу? Этакая "Тысяча и одна ночь"? А вход в неё стерегут суровые турецкие отсоссины с оголенными ятаганами, нет яйцеганами? Ха! Вот, только что новое слово придумал!
Вадик совсем растерялся.
- Я, ну...
- Ладно. Забудь. Вольноопределяйся. - Миша кивнул в сторону дивана, на котором уже лежали плед и подушка. - Вещи можешь сложить во-он на тот стул. А я должен позвонить, наконец! Налил себе еще водки, не предлагая Вадику, выпил. - Будешь?
Он достал сигарету, закурил. Маленькая комнатка мгновенно заполнилась едким, удушливым дымом. Вадик непроизвольно замахал руками, еще больше закашлялся.
- Я ж не курю!
- Ну, звиняйте, барин! Некурящих местов немае!
Вадик отошел от стола, шлёпнулся на старенький, коротковатый маленький диванчик, продавленный, нет, как еще давно определил Мишка, "пропопленный до нужной попкости". Огляделся.
Не такой он помнил эту квартиру.... Было как-то светлее, что ли. Тетя Лида пекла им оладушки с абрикосовым джемом. Они запивали их томатным соком с крупной солью, размешивая серебряной ложечкой густую, пахнущую слегка кислым, жижу. Вон там, в углу, стояло кресло-качалка, где сидел покойный дядя Леня. Всегда грыз семечки.
- А, где кресло?
- Какое кресло? - не понял сначала Миша. - А-а, это... Сломалось. Выкинул. Ты моего телефона не видел?
- Нет, - сказал Вадик и пьяненько заулыбался. - Нет.
Он сидел на этом самом телефоне, а тот, в свою очередь, как будто слыша, что о нем говорят, как-то жалобно вибрировал в пространстве "пропопленности".
- А вот фигушки! Ты на меня наорал? Наорал, - мстительно подумал.
Телефон всё жужжал и жужжал там, внизу.
Вадику стало еще смешнее. Почему-то вспомнил анекдот о таракане, забравшемся в хобот слона. Слон засунул себе хобот в задницу и сказал: а теперь циркулируй!
- Вот и циркулируй себе там, - вслух сказал Вадик телефону.
- Ты чего?
- Это я так... - опять рассмеялся.
- Ну, ты серьезно решил? Все-таки пятнадцать лет. Вместе. Почти, как у Солженицына....
- Там сто.
- Ну, сто. У тебя, считай год за шесть с половиной...
Замолчали.
Отвратная звукоизоляция, о которой, давно не живший в "хрущевках" Вадик уже и думать забыл. Напоминание о совдетстве. Где-то капала вода. Где-то кто-то ругался, плакал ребенок, стучало в трубах...
Вадик попробовал встать. Не вышло. Ноги не держали. Плюхнулся обратно.
- Хочешь кофе?
- Давай.
- Вам, барин, кофе в постель? - старая шутка.
- Давай лучше в чашечку, - подыграл.
Мишкин телефон опять зажужжал под попой.
- Я ж сказал, циркулируй! - грозно приказал ему трезвеющий понемногу Вадик.
