Киях Алексей Анатольевич : другие произведения.

Мозаика душ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одни ходят по грани с безумием, другие живут на ней постоянно, а некоторым приходится заглянуть за нее и вернуться обратно

  1.
  Пожалуй, это было самое долгое и тяжелое из всех дежурств, пришедшихся на врачебную карьеру Ивана Крамера. Все началось еще утром, когда Иван проснулся с чувством гнетущей безысходности и желанием нажраться до потери человеческого облика, что для него было все-таки нехарактерно. Возможно это было связано с тягостными раздумьями как растянуть зарплату, полученную вчера, хотя бы на пару-тройку недель, возможно с тем, что он уже несколько месяцев не понимал зачем живет, а может, думал он с содроганием, это начало депрессии. Небритое и изрядно помятое отражение в зеркале только подтверждало худшие опасения. Впрочем, все мысли резко отошли в сторону когда он взглянул на часы, со скрытым лукавством говорившие о том, что через 15 минут ему надо быть на работе. Сборы были недолгими и времени на прогрев машины не оставалось, что едва ли пошло на пользу ее хоть и железному, но уже изрядно поношенному организму. По дороге он только чудом не сбил молодого придурка, выскочившего из кустов на самом скользком участке пустынной предрассветной дороги. Рефлекторный удар ногой по тормозам почти развернул машину боком, а пальцы, казалось, сейчас вырвут два приличных куска из руля. Сердце колотилось наравне с мотором, выдавшем совершенно невозможную мелодию из перестуков и скрипов, пот стекал скользкими сороконожками, забравшимися под одежду Ивана, а перед мысленным взором вставала троица в мантиях, хором говорящая 'Виновен!'. Потребовалось несколько секунд чтобы успокоить дыхание и призвать мысли к порядку, но раздражение со злостью категорически отказывались уходить, оставаясь едким осадком в душе. Желание выйти и объяснить этому сухопутному камикадзе все неправоту и опасность подобного поведения самым интернациональным способом, было довольно быстро перевешено нежеланием расстраивать начмеда, ждущую его на утренней линейке, где Иван, как дежурный по больнице психиатр, был обязан присутствовать. Поэтому доктор ограничился громким пересказом половых традиций семейства незадачливого пешехода, убежавшего с демонстрацией неприличного жеста и симметричным словесным ответом, но Крамер все равно опоздал на несколько минут.
  2.
  Одевая на бегу халат поверх футболки с Че Геварой и стуча по полу берцами, которые Иван носил в память о годах юности, когда мир был полон надежд и твердой уверенности в достижимости любой цели, он ворвался в кабинет начмеда где, собственно, и проходила утренняя линейка.
  - О! А вот и наш дежурный-именинник! С днем рождения вас, Иван Алексеевич, присаживайтесь, наливайте себе чайку, в отделении вас уже ждет праздничный тортик от нашего коллектива - начмед Алевтина Борисовна как всегда была само очарование.
  Иван сел, пытаясь включиться в работу, взял предложенный чай и на третьем глотке почувствовал что утреннее происшествие отступает куда-то на задний план, а сознание начало воспринимать доклад вчерашнего дежуранта, доктора Власова, уже закончившего с общей сводкой и перешедшего к происшествиям. Вчера на ужине отличился Симонов, пациент из отделения Ивана, он смог целиком проглотить все свои сосиски, а потом набросился на соседские и тоже глотал их совсем не разжевывая пока одна из них, четвертая или пятая, наконец не встала у него поперек горла. Примерно за полгода-год до нынешнего захода он лечился после суицидального самоотравления уксусом и, только благодарю мастерству спасших его хирургов, обожженный пищевод все еще мог пропускать через себя пищу, но, как оказалось, не в таких экстремальных объемах.
  - А их разве у нас плохо кормят? - лицо начмеда выражало живейшее участие в совокупности с готовностью решать проблему.
  - Ну что вы, Алевтина Борисовна, кормежка вчера была не хуже чем обычно, у него скорее приступ булимии произошел... и не последний, я думаю, - когда сосиску извлекли он ее тут же схомячил обратно, правда прожевал на этот раз.
  Крамер согласно кивнул. Хоть этого пациента лечил другой доктор, он был хорошо известен Ивану, как, впрочем, и почти все пациенты его отделения - контингент 'сезонных отдыхающих' менялся нечасто, многие ежегодно лежали по несколько месяцев либо из-за тяжести состояния, либо по социальным показаниям. Например, пациент Месягутов, по весне испугавшийся слежки со стороны инопланетных спутников-шпионов, где-то закопал все свои документы и до сих пор ожидал их восстановления. Другой же, престарелый эпилептик Демьянов, был выгнан из квартиры родственниками, возвращения которой всеми силами добивалась социальная служба больницы. Остальные тоже имели свои трагедии в прошлом или настоящем - болезнь ломала судьбы, но только люди, причем часто когда-то самые близкие, были способны окончательно добить. Иван часто вспоминал деда, принятого им на одном из дежурств, который заплакал в душе приемного покоя со словами 'Наконец-то хоть помоюсь', от чего сердце до сих пор сжималось с болью и горечью.
  - Главное что живой остался, и хорошо что не с каши начал - ее бы так просто не достали. Еще какие-то происшествия были?
  - Ну как сказать... из забавного: пациент Глазоглядов, первично поступивший с депрессией, наркоман в длительной ремиссии, вечером назначенные ему антидепрессанты принять ингалляционно.
  - Это каким образом?
  - На сигарету положил и курил. Но вроде ничего с ним не случилось, живой, и с утра перед линейкой я заглядывал тоже нормально все было.
  - Понято, - отреагировал Крамер на известие о своем пациенте, - больше сигарет до самой выписки не увидит, а то и так дефицитные препараты получает, чтобы неповадно было.
  - Больше ничего не происходило?
  - Нет, в остальном все спокойно, поступило всего двое человек, правда ночью, - продолжал доклад доктор Власов. - Один шизофреник, Николаев, наш постоянный гость, в этот раз по приказу 'голосов в голове' пожар дома устроил. Правда небольшой, в пределах своего дивана, но бдительные соседи по коммуналке тут же вызвали психбригаду, так что вовремя успели безобразие прекратить. Вторая, пациентка Комарова, в остром психозе поступила, скорее всего после JVH, себе все тело ногтями разодрала и кричала что ее черви изнутри грызут, всю больницу разбудила.
  - Да уж, эти 'легальные наркотики' страшное дело - столько уже народа перемерло от них и сколько еще перемрет пока до всех не дойдет что это за отрава... Ну, раз у вас все, то спасибо, мальчики, давайте работать.
  3.
  Крамер и Власов вышли из кабинета и направились, по своему обыкновению, в курилку, где за утренней сигаретой традиционно обсуждались больничные и личные новости, рассказывались свежие анекдоты, строились планы на день и вечер. Встав у объявления о запрете курения на территории больницы, мужчины сделали первые утренние затяжки.
  - Как же тебя так угораздило, Ванюша, в свой день рождения дежурить? График что ли не смотрел? - спросил Власов, судя по хитрому выражению лица, уже думающий как бы подколоть коллегу.
  - Смотрел, еще как смотрел, просто-таки не верящими глазами смотрел на свои жалкие три дежурства вместо обычных семи. И так они немного стоят, тем более по будним дням, а тут еще мои срезали чтобы новобранцам отдать.
  - Это которые с интернатуры пришли в этом году? Ну так им опыта набираться надо, профессионально расти и все остальное.
  - Ага, личное кладбище открывать - один из них на днях так моего пациента, в психомоторное возбуждение впавшего, препаратами загрузил, что только чудом его спасти смогли.
  - Так это же не по злобе, а от усердия, - усмехнулся Павел.
  - Тебе смешно, а я сам чуть не скончался его качая, почти что в обмороке передавал реанимации.
  - Ну это вы, Иван Алексеевич, преувеличивать изволите - от ваших тогдашних матюков в моем отделении сестры до сих пор краснеют, хотя мы, смею напомнить, в другом корпусе расположены. Да и что такому кабану от небольшой физкульт минутки сделается?
  - От первой-то ясен пень что ничего, а вот на тридцатой уже и второе дыхание прерывистым становится.
  - Ну так откачал же? Откачал! Вот и будь, так сказать, морально удовлетворен своим героизмом.
  - Таким героизмом, Паша, сам удовлетворяйся, а я уж лучше по-старинке, в женских объятиях.
  - А что, уже приглядел себе кого-то вместо Насти? Я ее знаю? Познакомишь? - в своем внезапном оживлении Павел стал похож на увидевшего косточку пуделя.
  - Многие знания - многие печали, Паша, с гримасой долженствующей изображать внеземную мудрость ответил Иван.
  - Ну тогда пошли по отделениям, - деланно расстроился Власов. - Конец года на носу, а у тебя, поди, еще конь не валялся... как, впрочем, и у меня.
  4.
  В отделение Иван пришел уже в несколько лучшем состоянии духа - пусть они с Власовым и не были тем, что обычно называют словом 'друзья', но после разговоров с ним всегда становилось легче. Даже когда Павлу удавалось одержать верх в их беззлобных перепалках, Крамер знал, что у него будет еще не одна возможность сравнять счет в течение дня. В ординаторской его ожидала Лера, клинический психолог отделения, тут же заговорщически посмотревшая на Ивана.
  - Ваня! Ваня! А знаешь что я знаю? Тут кто-то в холодильнике торт спрятал! Давай его вдвоем съедим и никому не скажем!
  Своей очаровательной, иногда даже детской непосредственностью, непобедимой жизнерадостностью и естественным очарованием Лера задевала те струны в душе Ивана, которые, как ему иногда казалось, давно утихли или даже оборвались. В такие моменты он хотел обнять ее, но не мог.
  - Это будет не слишком-то правильно по отношению к коллективу схомячить подаренный ими торт тайком, - попытка принять строгий вид была заранее обречена на провал, однако Иван старался изо всех сил. - Но, думаю, никто не станет оспаривать у тебя право первого куска, так что режь его, не жалей.
  - А я уже порезала и все сейчас придут, так что не надо тут на меня придумывать, будто я здесь проглот самый главный, - сказала Лера и показала язык.
  - Ладно-ладно, уболтала, ты совсем не проглот, но все же возьми кусочек, а то, чует мое сердце, до обеда вся изведешься пока действительно все не придут.
  Лера взяла чайную ложечку и под какую-то детскую считалку выбрала наиболее достойный кусочек, правда только со второй попытки - первый избранник чем-то не понравился и пришлось пересчитать заново. От умиления Иван уже не мог сдерживаться и искренне улыбнулся, став похожим на свою фотографию в старом студенческом билете.
  - Вот оно чудо! Наконец-то! А то зашел весь такой как туча прямо, мне аж страшно стало! Прямо будто у тебя и не день рождения вовсе! - Лера торжествовала, размахивая ложкой как пират абордажной саблей. - Улыбайся чаще, Ванюш, а то ведь совсем разучишься.
  И с этими словами она порывисто обняла Крамера, но быстро отскочила, будто обжегшись и оставив только легкий след дыхания на щеке Ивана.
  - Все, хватит нежностей, а то и правда зайдет кто и подумают будто я к тебе пристаю, - сказала и смущенно потупила взор Лера.
  От нарастающего чувства растерянности Ивана спас заведующий, Валерий Николаевич, заглянувший в кабинет. Его некогда волевое, но с годами немного оплывшее лицо, и специальным образом пошитый халат скрывающий солидное пивное брюшко, были сейчас приятны как глоток воздуха после глубокого погружения. Изумление Ивана от того что он действительно похоже забыл как дышать было прервано все еще крепким рукопожатием.
  - Поздравляю, благ желаю... забыл как там дальше, но всего тебе наилучшего, дорогой ты мой Ванюша, - и заведующий тоже обнял его и похлопал между лопаток.
  - Чего это вы, Валерий Николаич, так расчувствовались? - недоверчиво спросил Иван с изумлением отметив отсутствие ставшего за последние недели привычным перегара.
  - Так не только у тебя радость, Ваня, но и у меня тоже - жена вчера позвонила, сказала что все простит и забудет если твердо пообещаю больше не пить, ну я и пообещал, - просветлел лицом заведующий.
  - Тогда и я вас поздравляю, искренне рад, - сказал Иван и не соврал, ему было больно смотреть как скатывается после развода в синюю яму его шеф, уважаемый им даже нисмотря на это.
  - Спасибо, Вань, от всей души. Я сегодня на справках до конца дня, но потом обязательно зайду и уже по-человечески поздравлю. Ну а обход и родственники больных на тебе тогда остаются, если вдруг что - звони.
  После этой новости Иван снова помрачнел. Он сочувствовал пациентам, возможно иногда даже слишком, но их родственников переносил с трудом - часто они оказывались людьми весьма неприятными и вели себя так, будто врачи их личные враги и при этом еще обязаны им по гроб жизни. Что заставляло их так думать Иван не понимал, да и они сами возможно тоже, но факт оставался фактом - общение с родственниками было, как правило, неприятной неизбежностью, причем в некоторых случаях практически ежедневной. Впрочем, дело было привычное.
  5.
  - Все по палатам! Рассосались быстро, обход! Хватит в сортире заседать, а то задница треснет! - грубость медбрата Михаила Петровича тоже была вынужденной: ряд пациентов с изменениями личности или криминальным анамнезом плохо понимал что-либо кроме силы.
  Наблюдательная палата, где содержались свежепоступившие пациенты состояние которых позволяло предположить возможность агрессивных действий, оказалась, что характерно, наиболее спокойной частью отделения. Иван задержался там только чтобы побеседовать с поступившим вчера Николаевым.
  - Ну что ж тебе, Семен, спокойно дома не жилось? Какого ляда ты диван поджег?
  - Так это, Иван Лексеевич, там шебуршастики ползали, такими пискливыми голосами про мою маму плохое говорили, ну я их и того...
  - Чего там у тебя ползало?
  - Шебуршастики, они как осень всегда заводятся, то в голове, то еще где. Маленькие такие, паскуды, с крылышками. Есть с зубами еще, фиолетовые, я их к ногтю всегда... А Лидка, соседка, она еще большая паскуда, выйду порешу ее нафиг, задолбало жить.
  - Его надо с галоперидолом покапать, в этот раз он что-то совсем плохой, и на депрессивно-суицидальный надзор дополнительно взять, на всякий случай. - Это уже обращалось к медбрату.
  Выйдя из наблюдаловки Иван ни сколько не удивился, услышав 'У Огородова все нормально' и увидев самого Огородова, пациента лежавшего уже больше года. С виду он был неприметным, забитым мужичком, который любому белому халату говорил свою стандартную фразу либо спрашивал когда его отпустят домой. А отпускать было никак нельзя - после каждой выписки он первым делом избивал своих старых родителей, а однажды, вооружившись гантелей, взял их в заложники и из окна угрожал прохожим взорвать дом. К сожалению, вести относительно нормальную жизнь он мог только в отделении.
  - В палату, шнырь, или тебя по-особому проводить? - после угрозы медбрата Огородов пошел к себе, призывно виляя задом.
  В следующей палате лежали больные с относительно ослабевшей психотической симптоматикой, но еще не готовые к переводу на спокойную половину отделения. Здесь никаких проблем не было, пациенты спокойно сидели на своих койках и отвечали на вопросы. Никто не предъявлял жалоб и ничем не интересовался. Кроме, разумеется, Симонова, поинтересовавшегося по своему обыкновению скоро ли будет обед и когда он сможет получить продуктовую передачку, которые ему никто не носил. Ситуация обычная, но Крамер внутренне напрягся - слишком плотоядно ухмылялся рот с редкими кривыми зубами и совсем уж болезненно блестели глаза пациента.
  - Что-то ты сам на себя не похож, Гена, живот что ли скрутило после вчерашнего?
  - Дай руку подержать, дай на немножко, - Симонов пододвигался с этими словами все ближе, а с угла рта стала стекать слюна. - Дай мне, надо очень...
  И тут пациент кинулся на врача, что-то невнятно проклокотав и разбрызгивая слюну. Он набросился на Ивана целясь пальцами в глаза и даже резкий упреждающий удар открытой ладонью в лоб не смог остановить его. К борьбе присоединился Михаил Петрович и наиболее сохранные пациенты, прижимавшие Симонова к койке, пока медбрат привязывал его руки и ноги, что встретило яростное, доходящее до исступления сопротивление. Не обошлось и без пары серьезных укусов, которые потребовали срочной обработки, затем обход продолжился в штатном режиме, хоть это происшествие и раздосадовало Ивана до крайности - ни смотря на производимое при первом взгляде на его атлетическую фигуру и постоянно мрачное лицо впечатление брутальности, он все же был человеком мягким и не одобрял насилие пока ситуация не доходила до крайности.
  Дальше обход происходил без серьезных происшествий, практически по шаблону: пациенты вяло возмущались недавнему запрету на курение, выясняли кто у кого украл носки и кто до кого домогался с противоестественными нуждами. Задавалось множество вопросов, в основном насчет выписки и проводимого лечения, кто-то просился в домашний отпуск и Иван отпускал наиболее близких к ремиссии при условии что они и уйдут и вернутся в сопровождении родственников, конечно же если последние будут иметь возможность забрать пациента домой. Некоторые заказывали у сестер бытовые мелочи, что вполне могли себе позволить - пенсия по инвалидности копилась почти у каждого и к концу госпитализации, особенно если она была длительной, могла скопиться довольно ощутимая сумма.
  6.
  Доктор Крамер, уже закончивший обход и вернувшийся в ординаторскую, печатал дневники наблюдения на осмотренных пациентов когда пошли звонки их родственников. Они были часто довольно похожими и у Ивана после двух часов почти безостановочных разговоров начинало складываться впечатление, что кто-то действительно сошел с ума - либо он, либо звонившие.
  -Ой, а вы доктор?
  - Да, я вас слушаю.
  - А скажите, когда его выпишут?
  - Кого его?
  - Ну сына моего, Колю.
  - Какого еще Колю? Фамилия есть?
  - Есть.
  - И какая же?
  - А вам зачем?
  Не выдержав накала идиотии, выматывающего до тоски, Иван бросил трубку и устало закурил, хоть это строжайше запрещалось уже тремя или четырьмя приказами. В голове, активно сообщающей о своей кубической форме, роились обрывки мыслей и проклятий, струйка дыма неторопливо поднималась к потолку, образуя там облако, а уже изрядно погнувшийся столбик пепла грозил упасть на линолеум.
  - Я щас та-а-акого мальчишку посмотрела! - Лера ворвалась в обрамлении блондинистого нимба и с выражением лица юного натуралиста, приметившего необычного жука. - А ты чего это, Вань, куришь тут что ли? Что случилось?
  - Да ничего особенного, - вопрос не сразу вывел Ивана из задумчивости. - Звонки задолбали, хоть бы кто нормальный позвонил для разнообразия... ну да, видимо, день такой сегодня. Правильно Власов говорит что в дурдом мы попадаем когда выходим за ворота больницы... А что за мальчишка?
  - Так суицидник, который поступил неделю назад. Он такой мерзкий, такой мерзкий! Но забавный, - Лера счастливо улыбалась не видя противоречия в своих словах или сознательно допустив его чтобы запутать Крамера и тихонько похихикать.
  - Так все-таки мерзкий или забавный?
  - Да! Еще какой! Он так держится будто он главный стручок на нашей грядке, а мы все тут тля, еще подкатить ко мне пытался! Такой дурак! Я у него спрашиваю: чего в петлю-то полез? А он мне, мол, пьяный был, сам не понимал чего делает. А я и спрашиваю: а зачем полез тогда раз не понимал?
  - Хорошо-хорошо, я обязательно почитаю твое заключение, ты ведь напишешь его?
  - Так ясен пень! Я уже даже придумала как это все ловчее написать, да и все методики провела. Ну и на всех остальных кого смотреть надо было все готово, только на принтере распечатать осталось.
  - Ты молодец, Леронька, не знаю что бы мы без тебя делали.
  - Главное вкусняшки без меня не трогайте, а все остальное я прощу, так уж и быть.
  7.
  По сложившейся традиции обеденное время для сотрудников наступило существенно позднее указанного в расписании и куда как позднее чем требовали организмы, нагруженные обилием неотложных дел. Врачи ели из одного котла с пациентами - для всех готовили одинаково хорошо, но сегодня, каким-то образом узнав о юбилее, работники пищеблока расстарались на славу - Иван умилился получив кастрюлю наваристого борща, сковородку золотистых куринных ножек, а также ненавязчиво засунутую в карман халата баночку майонеза и манник, который в больнице всегда был особенно хорош. Принеся полученную снедь в ординаторскую, Крамер достал из морозилки кусок сала, высоко ценимого в отделении, - Иван брал его у одного старого колхозника на рынке, про себя он называл его "сальным сомелье" за способность каким-то немыслимым образом превращать обычное сало в калейдоскоп вкусовых ощущений, причем всегда разный - дед любил экспериментировать. В этот раз сало было копченым и одним только запахом чуть не прервало молодую жизнь доктора - угроза захлебнуться слюной показалась более чем реальной стоило лишь достать шмат из обертки.
  Пока Иван занимался сервировкой стола в ординаторскую зашла Лера и грациозно вплыла Алевтина Борисовна, тут же отчитавшая Ивана:
  - Ты, Ваня, конечно же, молодец, хозяйственный мужик, все сам сделать можешь, но в такой-то день мог бы и посидеть в сторонке, пока женщины за тобой поухаживают. Так что иди-ка, покури что ли, а мы тут немного поколдуем, по-своему, по-женски.
  Крамер развел руками, всем видом выражая покорность начальственной воле и отправился выполнять приказ, по дороге пригласив по телефону Павла, отговорившегося набегом орды обеспокоенных родственников, проверкой инквизиции и неподходящим расположением звезд. Из-за отсутствия компании Иван принялся разглядывать надписи процарапанные множеством посетителей курилки со времен последнего ремонта произошедшего еще в конце прошлого века. Надписи и прочая наскальная живопись были преимущественно препохабнейшего содержания, чем безмерно веселили доктора пока что-то не зацепило его взгляд, вызвав внутреннюю дрожь. Взгляд метался по стене пытаясь понять что же такое там оказалось пока не остановился на имени 'Настя' и тут воспоминания последних нескольких лет всколыхнулись и выбрались изо всех темных углов памяти Ивана, где лучше бы и оставались, проходя кинофильмом перед глазами.
  8.
  Тогда был замечательный летний день, Иван в одичавшем парке недалеко от одного из корпусов мединститута с наиболее близкими по духу однокурсниками отмечал предстоящую самую последнюю из всех последних пересдач латыни, назначенную на следующее утро. Вся наличность была потрачена еще в празднование предпоследней попытки, поэтому студенты довольствовались шутками о кирзовых сапогах и соответствующими песнями под гитару. Кто-то предлагал вместо пересдачи записаться во Французский Легион, другой агитировал пойти по стопам капитана Блада, наиболее мрачные товарищи планировали массовое самосожжение перед дверями деканата сразу же после окончательного завала, а Иван под аккомпанемент терзаемых им же струн пел что-то возвышенное, о верности и дружбе, и был абсолютно счастлив находиться здесь и сейчас. А колесо судьбы со скрипом начало свой поворот и из-за густо разросшихся кустов к их полянке вышла девушка. В другом месте и в другое время Иван почти наверняка даже не обратил бы на нее внимание - она выглядела достаточно обычно, только глаза цветом превосходящие листву задорно блестели под пышной копной рыжих волос, в свете заходящего солнца показавшихся пламенем. От неожиданности и удивления Иван провел рукой по затылку от чего надетый на изрядно заросшую голову берет упал к его ногам, а девушка рассмеялась.
  - О! Благородный дон не только прекрасно играет и поет, но еще обладает изысканными манерами - снять головной убор при виде дамы... какая же это редкость в наше время, - и обворожительно улыбнулась.
  В душе Крамера запели птицы, было забыто все - заваленная пересдача, грозящее отчисление и даже стоящие рядом друзья. Ивану казалось что они на этой поляне только вдвоем и этот миг длится вечность, причем он был совсем непротив чтобы эта вечность не кончалась.
  - Меня Ваней зовут, - хотелось сказать что-то соответствующее, но все слова будто куда-то подевались.
  Девушка продолжая улыбаться подняла берет и водрузила его на полагающееся место.
  - А тебе идет, дон Ваня, действительно благородно выглядишь, как настоящий идальго. Меня, кстати, Настей зовут. Где играть учился?
  - Спасибо... да везде по-немногу... сам в основном...
  - А дар речи потерял от красоты моей неземной? Или все-таки он наглости? Ладно, звони как в себя придешь, может даже сыграешь мне чего-нибудь. Вот, возьми мой номер, - и протянула Ивану блокнотный листок с цифрами мгновенно запечатлевшимися в памяти как след от ожога.
  Недоумевающие взгляды провожали девушку до самого поворота тропинки протоптанной многими поколениями радующихся или горюющих студентов, а над полянкой повисло молчание, лишь через минуту прерванное чьей-то фразой:
  - А Ваньку-то у нас сняли по ходу, первый раз такое вижу...
  И тишина была разорвана диким хохотом всей студенческой братии, вернувшейся к прежним разговорам, но уже без Ивана, задумчиво присевшего на упавшее в весеннюю грозу дерево. Он даже отдал кому-то гитару, которую потом пришлось разыскивать не меньше недели по всем общагам. Иван не реагировал на обращенные к нему подколы и через какое-то время друзья оставили его в покое. Кто-то даже вызывался проводить до дома, обеспокоившись отрешенным состоянием товарища, но предложение было отвергнуто.
  А на следующее утро наступила пересдача, прошедшая для Ивана совершенно незаметно и на удивление успешно, но даже полученное 'хор.' не вызвало никаких эмоций - мыслями он все еще был на той поляне. От празднования Крамер отказался, мотивировав свое решение выдуманной головной болью. Ему не давал покоя лежащий в кармане рубашки листок с номером и после долгих колебаний и сомнений Иван все же позвонил. Они встретились тем же вечером и во время прогулки Иван ловил каждое ее слово. Оказалось что Настя, почти что уже доучившийся экономист, оказалось в парке не просто так - в тот день ей предсказала встречу с судьбой гадалка, к которой Настя пришла за компанию с подругами. И в парк она направилась под их конвоем, с нетерпением дожидавшимся ее у выхода, но об этом совершенно не жалела - Иван тоже произвел на нее впечатление не меньшее чем она на него.
  Дальше их отношения развивались стремительно - встречи становились все чаще и длительнее, мечты и планы все смелее, а зародившаяся в душе Ивана искра грозила превзойти размерами Солнце. В какой-то момент оба поняли что уже не могут просто так разойтись по домам и прямо из кино держась за руки отправились в ближайшее агентство недвижимости где и сняли квартиру, благо Иван совмещал учебу с работой на скорой а Настя уже официально была принята на работу в банк, ни смотря на еще пишущийся диплом, и они могли себе это позволить. Совместная жизнь позволила их отношениям раскрыться с новой стороны, а чувством заиграть с новой, еще большей силой - им нравилось заботиться друг о друге, радоваться вместе маленьким победам каждого из них, да и просто сидеть обнявшись на диване и наслаждаться каждой секундой этого необычного состояния "вместе". Быт нисколько не тяготил их, все давалось легко и непринужденно, как порхание бабочек на цветущем лугу. Затем диплом был защищен и в честь этого события, а также назначения Насти на должность уже полноценного банковского служащего, Иван устроил романтический вечер - добыл ключ от крыши, расставил там разноцветные свечи и на спрятанном в небольшой нише проигрывателе включил соответствующую музыку. Они закончили танцевать уже после полуночи и образ раскрасневшейся и безумно счастливой Насти впечатался в сердце Крамера как уже, пожалуй, сотая стрела Амура.
  Настя делала большие успехи в карьере - к окончанию Иваном психиатрической интернатуры она уже управляла одним из отделений банка и вела несколько проектов. Появлялись новые связи и возможности, позволившие ей оформить ипотеку на фантастических условиях с невероятно низким процентом. Иван радовался успехам своей женщины, как-то незаметно в один день ставшей его женой. Он старался соответствовать - постоянно находил новые подработки для себя, брал множество дежурств, консультировал в частном порядке, но врачебным доходам было не сравниться с доходами банкира. Впрочем, это нисколько не мешало их взаимному счастью - Настя, за глаза называемая коллегами "Цербершей" за стальную хватку и непреклонность, радовалась как маленькая девочка каждому походу в кино или на выставку, а Иван каждый раз переполнялся гордостью и счастьем, неся цветы своей возлюленной. Вскоре ипотека была закрыта и молодая пара всерьез задумалась о продолжении рода. Каждый месяц они затаив дыхание ждали заветных двух полосок, которые отчего-то все медлили и медлили с появлением. Начались долгие и всесторонние обследования, результат которых пыльным мешком обрушился на влюбленных - Настя была безнадежно бесплодна. Она прорыдала весь вечер на плече Ивана, который сам лишь невероятным напряжением воли сдерживал подступающие слезы и неуклюже пытался утешить свою несчастную девочку.
  Мириться с приговором они не собирались и больше двух лет ходили по разнообразнейшим знахарям, народным целителям и экстрасенсам. Честные скорбно вздыхали, признавая невозможность совершить столь сильное чудо, а шарлатанов Настя и Иван научились распознавать довольно быстро. Вместо фильмов по вечерам они смотрели новости гинекологии, переводили и читали статьи, специально для этого выучив помимо английского еще и французский с немецким, записывались на консультации ко всем светилам науки... но все было тщетно. Настя, казалось, забыла свою мечту о крохотном родном комочке счастья завернутом в одеялко с голубым или розовым бантиком и полностью ушла в карьеру, а Иван продолжал по инерции искать решение будучи не в силах признать свое поражение... Они продолжали радоваться каждому дню вместе, но с каждым рассветом в этой радости все сильнее и сильнее сквозила печальная обреченность. И ровно три года назад все оборвалось.
  Иван дома ждал Настю, задерживающуюся на совещании банковского руководства, в которое она с недавних пор входила. Стол был накрыт, шампанское охлаждалось в специальном ведерке для льда, привезенном из недавнего отпускного тура по Европе, на экране ноутбука всплывали запоздавшие поздравления от наиболее забывчивых или занятых друзей и коллег, которые Иван лениво просматривал пока не услышал щелчок входной двери. Он ринулся помочь Насте освободиться от недавно приобретенной по поводу морозов шубы, но где-то в груди уже засвирбело непонятное беспокойство. Вместо Насти в прихожей оказалась ее сестра Полина, протянувшая оторопевшему Ивану планшетник с открытым файлом видеозаписи. После нажатия на значок воспроизведения на экране появилась Настя, порывистым и черезчур резким движением выдернувшая сигарету изо рта. Не успел Иван поразиться этому нежданно возникшему пристрастию как зазвучали слова:
   - С днем рождения, дорогой мой и навсегда единственный мужчина! Извини, что поздравляю таким образом, но я уже все решила и если не сегодня, то уже не смогла бы никогда на это решиться... так будет лучше для нас обоих. - Слушая это Иван чувствовал как сердце замирает и предательские льдинки начинают покрывать его тонкой корочкой. - Мне было очень хорошо с тобой, хорошо как никогда уже не будет, эти годы были лучшими в моей жизни... Но я вижу как ты страдаешь от... от... сам знаешь от чего. - на ее глазах навернулись слезы, а планшетник начал мелко трястись вместе с руками Ивана. - Мне тоже тяжело, только работа помогает мне забыться, все эти бездушные цифры и суммы... с тобой мне хорошо, но я чувствую твою боль и когда мы вместе мы оба помним... Мне сделали предложение, - Настя на экране собралась и выражение глаз поменялось на столь знакомый ее коллегам взгляд гончей взявшей след дичи. - Наш банк расширяется, мы захватываем новые рынки и меня направляют открывать сеть филиалов в Европе, как раз пригодиться знание языков. Это работа какой я еще не видела! Такие перспективы!... Я уезжаю, Ванечка, уже сейчас, когда ты смотришь эту запись, самолет несет меня в будущее... в нем нет места счастью и тебе, но там не будет и боли... Прости меня, драгоценный мой, если сможешь, и сам тоже... давай... - она не выдержала и разрыдалась, закрыв камеру рукой а запись прервалась еще до того как выпавший из рук прибор коснулся паркета.
  Иван пошел на кухню, споткнулся об стул, невидящим взглядом нашел другой, ждавший ту, что уже никогда не придет, и сел, обхватив голову руками. Мыслей не было, только тоска клокотала в груди, разрывая ее на части. Время превратилось в тягучую пепельную смолу, а в руках оказался нож. Иван долго смотрел на свои руки, будто видел их впервые, а потом каким-то ломанным движением поднес лезвие к голове и на сверкающий паркет упала первая прядь из его шикарной гривы, не стриженной со дня той самой встречи.
  Следующий день был рабочим, но Иван не мог вспомнить ничего кроме мелькания обеспокоенных лиц и Алевтины Борисовны, трясущей его за плечи и говорящей "Две недели отпуска, Иван. Слышишь меня? Две недели за счет больницы. Можешь пить, можешь истерить, но не дури! Ты нам нужен! Да слышишь ты меня или нет?!". А потом он, кажется, действительно пил. Вначале вроде бы один, а потом откуда-то появился его старший брат, Слава, и что-то говорил. Возможно Иван даже отвечал, но он не мог бы поручиться за это со всей уверенностью. Сознание относительно вернулось только после ведра холодной воды вылитого заботливыми братскими руками на голову. Иван начал слышать звуки, а звуки складывались в слова, произносимые гулким басом:
  - Хватит уже убиваться, погоревал и хватит, никто же не умер. Глянь-ка что покажу, да смотри не обгадься с перепугу.
  Крепкая рука подняла голову Ивана на уровень зеркала в ванной где он каким-то образом оказался. А из зеркала выглядывало нечто, что не всякий гуманист смог бы назвать лицом, тем более человеческим - землистая кожа казалось обтягивала череп, неравномерная щетина и подсохшие следы чего-то непонятного скрывали несвежие гематомы, раны от ножа покрылись отвратного вида коростами, некоторые из которых сочились воспалительным экссудатом. Одетая по случаю праздника новая рубашка от одного из известных модельеров местами была порвана, а местами залита чем-то явно биологического происхождения. От накатывающего ужаса узнавания Ивана спас обморок.
  Иван не знал приснилось ли ему это или же нет - нормальное восприятие вернулось только в больнице, где он почему-то лежал под гроздью систем с разнобразными растворами, которые незнакомая медсестра попеременно вливала в его тело, казавшееся чьим-то чужим. Через неделю, когда отражение в зеркале стало немного походить на фото в паспорте, он выписался из оказавшейся частной клиники, куда его определил брат. Возвращаться к жизни было тяжело, даже подобранные им самим препараты иногда давали сбой - и в лучшие дни чувство зияющей пропасти в груди не оставляло его, лишь на время затихая...
  9.
  Ожог от прогоревшей до фильтра сигареты вывел Ивана из транса и он с недоумением оглянулся по сторонам, не сразу осознав где находится. Сердце противно ныло, а правая щека снова начала непроизвольно подергиваться, что с разной периодичностью происходило уже третий год. Крамер, выкинув окурок, достал еще одну сигарету из пачки, размял ее между пальцев и закурил, вместе с дымом пытаясь вдохнуть хоть немного спокойствия. Вернуть самообладание удалось ближе к середине второй сигареты, но руки продолжали предательски мелко трястись пока из постоянно носимого с собой блистера не была извлечена и проглочена таблетка, сразу же облегчившая состояние. Фармакокинетика утверждала что эффект начнется не раньше чем через час, но голос плацебо в данном случае оказался сильнее. Да и дыхательные упражнения, освоенные Иваном в наиболее тяжелый период, сделали свое дело, только какой-то непонятный звон продолжал звучать в ушах... впрочем, оказалось что это его мобильник.
  - Ты где ходишь-то? Давай дуй в ординаторскую, мы тут тебя ждем изо всех сил, - голос Леры пролился бальзамом на сердце и помог окончательно сбросить накатившую одурь.
  - Сейчас буду, буквально через минуту.
  10.
   Посиделки прошли весьма стремительно, зато душевно - все поздравляли Ивана, говорили добрые слова, даже позвонил брат и пообещал заехать вечером чтобы лично потянуть за уши. Отличился Валерий Николаевич - он подарил бутылку виски из своих запасов, а после достал рюмку и отрезал у нее донышко где-то добытым стеклорезом, что мотивировал полным и окончательным уходом в завязку, после чего убежал обратно на справки. Впрочем он, как и большинство других медиков, отличался некоторой эксцентричностью, так что его поведение никого не смутило. Вслед за заведующим постепенно разошлись и все остальные коллеги, оставив Ивана дежурить в одиночестве.
  Убрав почти нетронутые блюда со стола в холодильник, Крамер попытался взяться за истории, но вскоре бросил это непродуктивное занятие - тоска и апатия будто тисками сковали мысли, не позволяя им вылиться в текст дневников и первичных осмотров. Не вставая со стула Иван закурил, бездумно блуждая взглядом по кабинету и пуская кольца дыма в потолок. Пальцы непроизвольно стали выстукивать об стол какой-то смутно знакомый мотив, но воспоминание блуждало на границе сознания не решаясь выйти на свет. Мыслей не было совсем, только тягостное предчувствие, ощущение тревожной неопределенности проходило наждачным кругом по мозгу, с каждой минутой все набирая обороты. Казалось что прямо сейчас Иван что-то поймет, вспомнит, осознает, но внезапно возникшее раздражение заставило напрячься все тело и Иван ударил по столу, пытаясь тем самым погасить эмоции. Он не понимал откуда оно взялось, вернее старался сам себя убедить что не понимает при всей очевидности происходящего - уже не первый день рождения был совсем не радостным днем.
  Крамер не находил себе места и мерил шагами кабинет, пытаясь привести себя к спокойствию дыхательной гимнастикой и позитивными самоустановками, но эмоции продолжали свой бесовской хоровод, не желая сдаваться или даже просто дать передышку. Тягостная тишина, слегка разбавляемая звуком шагов и хрустом сжимаемых кулаков, разорвалась звоном больничного телефона.
  - Да!
  - Иван Алексеевич, приемный покой. У нас скорая.
  - Иду.
  Лицо, уже пошедшее красными пятнами, было решительно умыто холодной водой в надежде хоть как-то взять под контроль взбунтовавшуюся вегетативную нервную систему и Иван вышел из корпуса в начинающиеся сумерки.
  11.
  Приемный покой приветливо светился окнами в соседнем корпусе, перед входом которого негромко гудела мотором машина скорой помощи. Пройдя мимо Иван бросил взгляд в салон и не узнал водителя, видимо это был кто-то из новых, но в приемнике ожидала хорошо знакомая бригада со связанным и впервые увиденным больным.
  - Здрасьте, добры молодцы, какими судьбами в наших краях?
  - Здорово! Так вот паренек с женой поругался, выпил и решил с собой покончить - зеркало разбил, осколком руку порезал, на нас даже с ним бросался, ну да что с него взять - психопат.
  - А чо это вы меня оскорбляете?
  - Это не оскорбление, а медицинский диагноз, юноша.
  - Тогда может и 'лошара' диагноз?
  - Конечно, только житейский.
  Пациенту на это оказалось нечего возразить и он замолк. Иван расписался в карточке вызова бригады и начал заполнять историю болезни. Ситуация была более чем стандартной - таких недалеких парней, решивших сыграть на нервах своих близких, через него прошло немало, практически каждое дежурство привозили одного - двух. Поначалу он пытался что-то им объяснять, вразумлять, но потом махнул на это дело и ограничивался стандартными вопросами, необходимыми для заполнения документов. Рука сама описывала пациента, а мысли же были где-то далеко. Брат, обещавший заехать, до сих пор отсутствовал, хотя время близилось к вечеру, а Ивану он был жизненно необходим - в этот день Крамер опасался оставаться один, поскольку тогда его начинали терзать кошмары во сне и наяву.
  СМС от абонента 'Слава', пришедшая на выходе из корпуса, сняла груз с души доктора - брат все-таки приехал! Он ждал у дверей ординаторской, ласково и слегка покровительственно улыбаясь. Братья обнялись и сели за стол.
  - Ну, с днем рожденьица тебя, любезный родственничек! Ничего не придумал, так что просто коньяку взял, французского - армянский уже весь раскупили, так что потравимся гальской самогонкой.
  - Так я ж на дежурстве, мне еще обход делать по больнице, - братья нечасто виделись и Ивану было сложно побороть искушение забить на все дела.
  - Тогда беги на свой обход, а я тебя здесь подожду. Только быстро, а то я отрубиться могу - вторые сутки не спал, по объектам ездил, контролировал.
  12.
  Нисмотря на желание быстрее освободиться, доктор Крамер обошел все отделения больницы, убеждаясь в том, что везде все спокойно и его вмешательство нигде не требуется. Некоторые из коллег подходили к вопросу по-другому и проводили 'телефонный обход', чего Иван никогда не допускал из-за чувства ответственности, привитого братом еще в детстве. Вообще он многое почерпнул от Славы, старшего и единственного брата, всю жизнь бывшего примером. Слава с ранних лет отличался какой-то капитальностью, монолитностью, как внешней так и внутренней - он рос крепким парнем, с годами обретая некоторую квадратность, которая, впрочем, нисколько его не портила, при этом он отличался справедливость и неторопливой, обстоятельной рассудительностью. У старшего из братьев Крамеров линия между хорошим и плохим была такой же прямой и четкой, как возникавшая на его массивном лбу складка в периоды задумчивости. Окончательно его убеждения сформировались после знакомства с идеями Конфуция, которые Слава счел высшим откровением человечества и с тех пор шел путем 'благородного мужа'. Еще до окончания стройфака Слава начал пробовать себя в строительном бизнесе, вначале просто помогая старшим товарищам и набираясь от них опыта ведения дел. Он сменил несколько контор и везде был на хорошем счету благодаря своей исполнительности и ответственности, вполне компенсировавших некоторую ригидность мышления, но он никогда не шел на сделку с совестью, не делал выходящего за пределы представлений о правильном, из-за чего рано или поздно приходилось уходить из одной конторы в другую. Когда же Слава открыл собственное дело, он быстро приобрел репутацию человека надежного, в качестве работы которого можно быть уверенным - Крамер старший никогда не экономил на материалах и нанимал только квалифицированных рабочих, достойно оплачивая их труд. Больших прибылей не было, зато было чувство правильности и удовлетворения от сделанного. Так он и двигался по жизни подобно тектонической плите - медленно, но неуклонно и не обращая внимания на препятствия.
  13.
  Крамер был весьма удивлен застав брата в обществе несколько помятого, но как всегда крайне жизнерадостного Власова.
  - А ты чего здесь делаешь, Паша?
  - Да задремал пока истории печатал, открыл глаза - за окном темно, решил к тебе заглянуть, а тут Слава уже был... ну и как в такой ситуации за встречу не выпить?! Так что заночую в больнице, раз за руль теперь нельзя.
  - Хорошо, главное на мой диван не посягай - он такой тесный, что секс у нас случится вне зависимости от твоего или моего желания, достаточно будет просто поворочаться во сне.
  - Ничего не выйдет, ты даже на женщину не похож и вообще я собирался у себя спать, так что обломайся, мой небесного цвета друг.
  - И это правильно, друзей не надо иметь, с ними надо дружить, - вмешался Слава, заметивший как Иван набирает воздух для длинного и, вполне возможно, достойного ответа. - Да и братишку поздравить полагается по-людски, так что садитесь оба.
  Буквально после первой здравицы за столом воцарилась атмосфера благодушия, начались неспешные разговоры за жизнь. Крамер на какое-то время вообще забыл о том что находится на дежурстве, благо приемный покой более не беспокоил. Но тут раздался робкий стук в дверь, после которога она робко приоткрылась и в ординаторскую заглянула девочка-интерн. Иван несколько раз видел ее в больнице, но узнать имя как-то не удосужился.
  - Мне сказали что тут можно найти дежурного доктора, я хочу подежурить с вами, - выпалила она на одном дыхании.
  - Во-первых, здравствуйте. А, во-вторых, можно и представиться. - Иван развернулся и сурово уперся руками в колени, пытаясь показать строгость, а заодно и закрыть спиной початую бутылку коньяка.
  - Меня Алисой зовут, я интернатуру прохожу у вас в больнице... - под конец фразы голос скатился практически до шепота, а взгляд уперся в пол.
  - Ну, что ты начинаешь, Ваня, - Слава не смог сидеть молча, как, впрочем, всегда. - Видишь же, что девочка пришла к тебе с чистыми намерениями, перенять опыт от старшего товарища, а ты накинулся сразу, засмущал всю, нехорошо это. А должен, наоборот, всячески подавать пример, служить образцом понимания и доброжелательности. Врач ты, психиатр, или кто?
  - Так вас Ваней зовут! Это мое самое любимое имя! - глаза у интернши аж загорелись от такой новости, а Иван закашлялся, подавившись бутербродом который он жевал, слушая нотацию брата.
  - Кому Ваня, а кому Иван Алексеевич, чуть доктора дежурного нам не убила, - сказал Власов с нескрываемым удовольствием стуча по крамеровской спине. - Даже твоя смазливая мордашка не может компенсировать такого поступка.
  - Извините, я не специально...
  - Да не обращай внимание на этих двоих, Алиса, давай-ка подсаживайся к нам лучше и расскажи о себе раз уж зашла - Слава ненавязчиво принял на себя роль радушного хозяина нисколь не смутившись негодующим взглядом Ивана, все еще не вполне отошедшего от покушения со стороны бутерброда. - Зачем дежурить собралась и как вообще до жизни такой дошла.
  - А чего сразу... до какой еще жизни? Я приличная девушка! - растерянность довольно резко сменилась возмущением с жатыми кулачками, что вызвало взрыв заливистого хохота.
  - Шутит он так, манера общения своеобразная, садись давай в самом деле - Власов единственный смог сказать что-то членораздельное в промежутке между приступами хохота.
  14.
  Поначалу Алиса чувствовала себя неуютно - ей было непривычно внимание сразу троих мужчин, более того, в обычной жизни она, сама не понимая почему, избегала его, сторонилась всех молодых людей, проявляющих какой-либо интерес к ней. Впрочем, это не помешало друзьям узнать что она с детства мечтала стать врачом, продолжая путь родителей, довольно неплохо училась в мединституте, а интернатуру выбрала по зову сердца. Павел дважды уточнил что она незамужем и пока что не собирается. Постепенно разговор пошел непринужденнее и легче.
  - Вот ты говоришь что хочешь спасать людей, пациентов, а как ты себе это представляешь? От чего ты их спасать собираешься?
  - Ну как это от чего, от болезни конечно же! Они ведь страдают!
  - Ничего подобного, многие из них счастливы в том состоянии, в котором находятся и почти никто не считает себя больным. Так от чего спасать будем?
  - У них же плохо все становится, ни семьи нет, ни работы нормальной.
  - И у меня нет ни семьи, кроме брата, ни работы нормальной, только в дурдоме. Может меня спасать будешь?
  Алиса вся сжалась и отпрянула от Ивана, а в глазах появилось отчаяние вперемешку с тревогой.
  - Я не понимаю о чем вы... не надо...
  - Да все, проехали. Я только хочу чтобы ты сняла свои розовые очки и поняла что здесь не сказка, а ты не фея-волшебница. Наша работа это не спасение - им спасатели занимаются и скорая. Мы просто тупо лечим и почти никогда не вылечиваем - нет излечимых болезней психики, все, кто к нам попадают, рано или поздно возвращаются и с каждым разом они все ближе и ближе к полному краху и тебе придется это видеть и понимать что ты ничего не можешь с этим сделать, не можешь остановить их рассыпание. Возможно тебе повезет и ты найдешь пациента, которого можно хоть как-то вывести в люди, адаптировать к жизни, возможно у тебя это даже получится - тогда честь тебе и хвала. Но скорее всего он все равно обострится и сделает что-то такое, чего тебе даже в кошмаре не привидится и все твои усилия уйдут впустую. Возможно ты даже никогда не узнаешь об этом, но это все равно произойдет. А может быть еще хуже - ты вложишься всей душой, станешь ему самым близким человеком, а он вплетет тебя в свой бред и попытается убить... Мы не боги, Алиса, и, к сожалению, наши возможности ограничены. Сейчас ты наверняка не веришь мне, считаешь что это обычный треп, которого ты наслышалась за студенческие годы, но когда наступит день осознания этого факта тебе придется делать выбор. Может это сломает тебя, а может и нет, но в любом случае будет тяжело. Тяжелее будет только когда кто-то из твоих больных умрет, особенно если ты сама будешь качать его пока едет реанимация, которая обязательно не успеет из-за дороги, перекрытой для проезда какого-нибудь мудилы, или еще по какой-то причине....
  15.
  В это время пациент дневного стационара Глиномазов вышел в прогулочный дворик чтобы перекурить. Он болел много лет - после травмы головы на производстве стала ухудшаться память, появились сложности с выполнением своих обязанностей, он постоянно жил с тревогой, ожидая неминуемого увольнения. Начались проблемы с давлением, тревога разрослась до невероятных размеров - инсульт как результат, а затем еще один... С работы, разумеется, уволили еще до выхода из больницы, найдя какие-то юридические лазейки чтобы ничего не платить, но тогда Глиномазову было уже все равно - болезнь забрала все что смогла, оставив только головные боли и тревогу, которые проходили после обильного возлияния, ставшего ежедневной необходимостью. Стервятники в человечьем обличии обманом отняли квартиру, социальные связи утратились и Глиномазов практически жил в дневном стационаре, принимая симптоматическую терапию, назначенную по большей части просто чтобы не выгонять его вникуда. Периодически у него возникало желание напиться, как и сейчас.
  Присев на скамейку в уже темном дворике он достал беломорину, размял ее между пальцев и, прикурив от спички, чуть не выронил свою папиросу - в отсвете серной вспышки он углядел родные очертания в противоположном углу двора. Неуклюже подбежав и нагнувшись Глиномазов цепко схватил неожиданную находку - бутылка на вес была почти полной. Совершенно не задумываясь о том как подобная запретная вещь могла оказаться на территории больницы, он резко сорвал крышечку и, выдохнув в сторону, уже изготовился отхлебнуть, как из бутылки повалил густой дым. От неожиданности пациент выронил емкость, а в клубах дыма проявилось какое-то подобие человеческого лица с глазами цвета раскаленных углей и множеством загадочных надписей на том, что должно было быть кожей. В голове у Глиномазова раздался какой-то замогильный голос, прокатившийся волной арктического холода по позвоночнику: 'Говори, освободитель, я исполню три желания'.
  Алладин нашего времени не растерялся и залихватски хлопнул по шее привычным жестом. Появившаяся бутылка была полной и заманчиво запотевшей. В этот раз движения были стремительны - нужно было успеть до того, как живительная влага превратится в очередную страшную рожу, а потому тара была осущена винтом, пулеметной очередью жадных глотков. Тело упало в блаженном забытье, а сознание удалилось в неизвестном направлении.
  'Исполнено.'
  Пылающие глаза ненадолго остановили взгляд на лежащем в снегу теле, а затем переместились в сторону светящихся окон ординаторской.
  16.
  Иван мог бы говорить хоть до самого утра, изливая все, через что ему и его знакомым довелось пройти и придется пройти еще не раз, а Алиса сидела с потерянным видом, не зная как реагировать на его откровения и попеременно глядя на Славу и Павла с немой мольбой во взгляде. В такие моменты Крамер становился редчайшим занудой и с каждой фразой погружался в занудство все глубже. В какой-то момент эмоции настолько переполняли Крамера, что он практически взрывался, а потом впадал в апатию, но до этого успевал сказать многое и часто даже больше чем следовало. Знавшие такую особенность Слава и Павел попытались унять товарища, чтобы предотвратить уже почти неизбежную вспышку:
  - Иван, остановись, она же трясется вся, лучше бы что хорошее рассказал.
  - Баста! Хватит нас в уныние вгонять, нормально же общались! Знаю, братка, что накипело у тебя, но забудь хоть на время обо всем - не тот день сегодня.
  - Забыть? Да уж лучше пусть все провалится нафиг, к чертям собачьим в бога душу мать!
  Мир вокруг исказился - предметы обрели сюрреалистические формы, при этом постоянно меняясь и, казалось, оживая. Это походило на безумный театр теней и метель из обломков радуги. Совершенно пропало чувства направления, невозможно было сказать где право, а где лево, понятия 'здесь' и 'там' расплылись и перемешались. Все стало частью чего-то еще, чего-то огромного и непостижимого, давяшего на восприятие своей колоссальностью и болезненной знакомостью. Казалось, что это длилось не меньше вечности и не больше самого крохотного мига, а потом сознание милосердно отключилось.
  17.
   'Исполнено.'
  18.
  В голове будто поселилась рыба иглобрюх, активно раздувающаяся с каждым вдохом. Открыть глаза Иван не рискнул, для начала ограничившись припоминанием того, что вообще вчера было и где он может находится. Вроде как дежурил, вспоминал он, и вполне прилично сидели, ограничившись довольно-таки символическим содержанием горючих жидкостей... а потом было что-то странное, но что именно, вспомнить не удавалось - в памяти будто выросла стена, отгораживающая последние события. Осторожно приоткрыв глаза Иван узнал родную ординаторскую и, после вздоха от очередного приступа боли, приподнялся с дивана. Что-то неуловимо поменялось в обстановке, а может и само помещение изменило свои очертания - сказать навскидку было затруднительно. Дойдя до чайника Иван попытался выпить воды, но она отказалась выливаться как положено, а вместо этого вылетела несколькими довольно крупными шариками плавно разлетевшимися в разные стороны. Крамер раздраженно пытался поймать их вначале руками, от чего водные цепеллины только разделялись на несколько меньших, а затем все же воспользовался кружкой и поймал в нее самого крупного и, как казалось доктору, наиболее нахального. Пленник был тут же безжалостно выпит. Чувство удовлетворенности и гордости собой пропало как только Иван понял ЧТО именно он делал. В голове пронеслись бессвязные мысли 'Делирий? Онейроид? Да с чего бы?!' и, почувствовав слабость в ногах, он попытался сесть на стул, тут же с визгом убежавший и забившийся куда-то в угол. Держа перед собой чайник на манер щита Иван крадущимися шажками переместился к двери. На ощуп засунул ключ в замочную скважину и тут же отдернул руку, почувствовав прокатившуюся по двери сладострастную волну, сопровождавшуюся очень выразительным вздохом. Дверь все же открылась и Крамер, внутренне содрогаясь, проскользнул в образовавшийся проем. Лестница завилась в спираль, напоминая виденные в замках вовремя путешествий, но, к счастью, на стенах не было факелов, да и окна пока что остались прежними. Сознание отказывалось принимать видимое глазами, но деваться было некуда - все чувства подтверждали непонятные перемены. Думать о том что и почему произошло было просто жутко и Иван отправился на поиски хоть кого-нибудь, опасаясь что может оказаться один в этой новой и совсем ненормальной реальности.
  Выйдя из корпуса Иван снова почувствовал прилив дурноты - больница потеряла свой прежний облик и теперь выглядела как нагромождение каких-то труб в перемешку с сотами, сам же его корпус уподобился башне с единственным помещением, бывшей ординаторской, на самом верху. Взглянув на небо в надежде понять хотя бы какое сейчас время суток, Иван с матерным криком забежал обратно в башню и судорожно закурил. Струйка от сигареты закручивался в вычурные вензеля и, казалось, в нем танцуют и резвятся маленькие человечки, будто сотканные из того же самого дыма. Кто-то из них даже кривлялся, но Ивану было уже все равно - перед глазами продолжало стоять небо, состоящее из всех цветов радуги и еще нескольких, ранее никогда не виденных...
  19.
  Иван не знал сколько времени он так просидел, само понятие времени здесь, казалось, было чем-то химеричным, да и с привычными законами материальности дело обстояло не лучше - он сделал не меньше полусотни затяжек из закуренной в момент потрясения сигареты, а она почти не укоротилась. Впрочем, об этом доктор не думал, как и о чем-либо еще - мысли стянулись в тугой клубок и застыли не имея возможности распутаться. Стало накатывать чувство одиночества, заглушающее даже непонимание происходящего. Иван практически тонул в этом чувстве, будто в вязкой смоле или грязи, ощущая безысходность и безсмысленность собственного существования. Подобное происходило с ним и раньше, но сейчас смола была особенно вязкой и черной. Он смотрел на переплетения труб, ячеек и чего-то совсем уж непонятного, во что превратилась его практически родная больница и что его сознание до сих пор отказывалось принять. Взгляд безуспешно искал хоть что-то знакомое и понятное, но тщетно. Даже асфальт, покрывающий больничный двор, стал походить на серый газон с хищно извивающимися стеблями какой-то псевдотравы, которые опутывали что-то или кого-то... Вырвавшаяся из кокона стеблей рука в рукаве белого халата вывела Ивана из ступора и он, еще не зная что делать, ринулся на помощь.
  Стебли рвались на удивление легко, хотя тактильно напоминали камень и одновременно с этим кожу, Ивану удалось легко справится с ними и освободить пленника, оказавшегося Власовым. Намного сложнее было привести его в себя - животный ужас, плескавшийся в глазах Павла, ушел только после насильного вливания остатков коньяка найденного в бывшей ординаторской и, к счастью, не преподнесшего никаких сюрпризов. Кривя лицо от горечи, Власов жестами попросил сигарету и после пары затяжек начал сбивчиво говорить.
  - Это жесть какая-то! Я только вышел, а они сразу набросились на меня, скрутили! Пытались в уши лезть, в рот, даже в задницу!!! Что это за хрень происходит?! Где мы и как вообще здесь оказались? А еще я ручку где-то потерял... хорошая ручка, дядя из Индии привез, давно еще, я в школе учился... помню прихожу я такой с уроков, а он сидит на кухне... весь такой загорелый, улыбается... и говорит мне...
  Узнать что же поведал дядя не удалось - Власов благополучно ушел в мир грез, выронив сигарету, тут же вырывшую норку в полу и скрывшуюся в ней. Крамер поднатужившись переложил товарища на диван, нежно обхвативший тело, чего раньше за ним не наблюдалось. Сколько проспит Павел после перенесенного стресса было неясно, и, хотя уже стало понятно, что где-то здесь могут быть Слава и Алиса, Иван остался сидеть рядом с товарищем - эта новая реальность могла таить множество парадоксальных опасностей и идти одному на поиски было неоправданным риском.
  20.
  - О! Ванька! Мне такой адовый сон приснился, абзац полнейший! - Павел сладко потянулся до дрожжи в конечностях и, нехотя встав с дивана, пошел к окну. - Перегарище жуткий, дышать нечем... А знаешь что снилось? Какие-то тентакли одежду рвут, лезут везде, чуть не обгадился! Видимо бормотуха, которой нас твой брательник напоил, паленой была или хрен знает что.
  - Не хочу тебя расстраивать, но это не сон был, к сожалению...
  - Что, все же огулять меня спящего покусился? - Власов хохотнул, но выглянув в окно как-то сник. - Так это... взаправду?
  - Что именно?
  - Ну... это все, вся эта абракадабра. Где мы вообще?
  - Полагаю все еще в больнице, - Крамер жестом остановил порывавшегося что-то сказать Павла. - Не перебивай, пожалуйста. Пока ты дрых, я пытался обдумать произошедшее и вот что надумал: это не может быть чьей-то шуткой или каким-то розыгрышем, да и в своей психике я относительно уверен. Остается только вариант что мы хрен знает почему оказались хрен знает где и тут хрен знает что творится и что нас ждет дальше знает все тот же хрен.
  - Да ты прям гений! Титан мысли! Долго поди думал?
  - Вполне достаточно и, если у тебя самого нет никаких более других идей, будь любезен оторвать свою задницу от подоконника и пойти со мной на экскурсию.
  - Ага, чтобы на меня опять какая-нибудь похотливая неведомая штука набросилась? Никуда не пойду, нафиг надо!
  Но у окружающей обстановки был иной взгляд и резко выгнувшийся рассерженной кошкой подоконник скинул Власова к ногам Ивана.
  - Ты все еще уверен в этом?
  - Н-нет, пожалуй и правда, давай п-пойдем отсюда куда-нибудь...
  Доктора спустились по лестнице, обратив внимание на исчезнувшие окна. Начавшийся было спор о данном наблюдении прекратился, стоило им подойти к выходу - вместо привычной двери было нечто непонятное. Кирпичные стены плавно перетекали в нечто пульсирующее, слегка покрытое слизью, со сжатым небольшим отверстием по центру.
  - Эм-м, мне кажется или это действительно?..
  - Да, это именно он, только не спрашивай как это произошло.
  - Я не полезу... в это самое. - Власов был возмущен предстоящей перспективой. - Это же самый настоящий анус!
  - Оно, конечно, похоже на сфинктер, но нет никаких данных за то что он именно анальный. И вообще, ты же ходил больных с желудочно-кишечным кровотечением смотреть? Вот представь что сейчас то же самое делаешь.
  - Так там одним пальцем, а тут всему целиком. И как ты вообще себе это представляешь? Он же сомкнут!
  - Что-нибудь придумаем... в конце концов в жопе оказаться нетрудно, чаще всего для этого вообще не требуется прилагать никаких усилий.
  - Ага! А говорил что это не анус! - Павел неосторожно повернулся к выходу спиной и со звуком 'БЛУП!' был им поглощен.
  Отвращение ожесточенно боролось со страхом одиночества, но Крамер решил не дожидаться результата этой борьбы и, крепко зажмурив глаза, прыгнул рыбкой в слизистую неизвестность, тут же обхватившую со всех сторон и начавшую куда-то тащить перистальтическими движениями. Темнота, невозможность пошевелиться и нехватка воздуха заставили пожалеть о принятом решении, но вскоре показался быстро приближающийся свет и Ивана куда-то выбросило.
  21.
  Падение смягчилось чем-то недовольно матерящимся. 'Власов' - подумал Крамер и оказался прав. Помещение где они оказались, смутно напоминало довольно большую пещеру со сталактитами и сталагмитами, покрытыми чем-то желтовато светящимся. И, само собой, везде была слизь. Она покрывала стены и пол, свешивалась с потолка отвратительными лианами, а на полу скапливалась в булькающие лужицы. На теле она, казалось, пыталась заползти в каждое отверстие и любое движение сопровождалось омерзительными ощущениями.
  - Знаешь, я не помню как я рождался, - задумчиво начал Павел. - Наверное это было нечто похожее, так что мы с тобой можем считать себя дважды рожденными: один раз естественным путем, другой раз извращенным.
  - Рад что ты смотришь на это так, я уже начал переживать как бы у тебя срыва не случилось.
  - Срыв будет, обязательно будет, по этому поводу не переживай... Я еще не могу до конца поверить в происходящее, этим и спасаюсь.
  Крамер потянулся за сигаретами, но слизь, натянувшись упругим жгутом, откинула его руку назад. Повторная попытка только усугубила ситуацию - слизь оказалась крайне липкой.
  - Вот теперь, дорогой товарищ, мы, похоже, действительно в жопе.
  22.
  В унылом молчании доктора лежали и наблюдали за происходящим вокруг, а посмотреть было на что: 'сталактиты' и 'сталагмиты', видимо привыкнув к присутствию посторонних, начали пульсировать, с каждым сокращением меняя цвет своего сияния; стены в некоторых местах выпирали или, наоборот, уходили куда-то вглубь, а время от времени то тут то там открывались и закрывались каверны, из которых иногда выпадали непонятные существа или вещества, постепенно впитывающиеся в пол или превращающиеся в очередной сталактит. Звуки же не поражали воображение разнообразием: капание слизи и шлепки выпадающих субстанций составляли всю аудиопалитру.
  В какой-то момент нечто изменилось в окружающем пространстве, поначалу это ощущалось интуитивно, а затем явственно поменялся запах - откуда-то начало распространятся зловоние, напоминающее смесь сгоревшей серы и мокрой шерсти. А потом из одной незакрывшейся каверны стали выползать какие-то уродцы. Они были не больше метра высотой, на кривых мохнатых лапках, оканчивающихся бугристыми копытцами снизу и когтями сверху, с хвостиками наподобие поросячьих и вялыми брюшками с редкой поросль кучерявых волосков. Все это великолепие венчали одна-две песьих головы с глазами, затянутыми белесой пленкой, у некоторых были наросты напоминающие гребни или рога. Первые пролезшие в пещеру существа опасливо принюхивались, остальные же после их тявкающе-рыгающих сообщений вылезли уверенно и сразу же направились к пленникам слизи.
  - Что будем делать? - спросил обеспокоенно Павел.
  - Ждать, сделать мы все равно не сможем ничего, а намерения этих карликов могут оказаться намного приятнее их внешности - тут, похоже, возможно что угодно.
  Приблизившись, собакоголовые обнюхали людей и, обменявшись залпами скулящего похрюкивания, начали их вылизывать, тем самым освобождая от слизи. Впрочем, не было похоже чтобы они хотели совсем освободить докторов - твари наложили челюсти на шеи и конечности пленных, полностью их не сжимая, но и не оставляя возможности безболезненно пошевелиться или заговорить, тем самым как бы намекая, что любое резкое движение может закончится летально. Остальные же вцепились зубами в одежду и потащили к каверне, открывавшейся в другую пещеру, заполненную клубами тумана или дыма серебристого цвета, обжигающего холодом при случайном прикосновении. Где-то вдалеке виднелись странные силуэты, напоминающие деревья или каких-то человекообразных чудовищ, вверху проскакивали электрические разряды, создающие тени, которые не исчезали вместе с разрядом, а начинали жить собственной жизнью, проплывая вокруг процессии из собакоголовых карликов и несомых ими людей. Тварюшки отгоняли лаем наиболее близко подплывающие тени, отчего те иногда даже растворялись в пространстве. Затем дорога пошла вверх, выступившие из тумана стены, напоминающие темно-зеленое стекло, сузились, образовав тоннель, свободный от тумана и извивающийся причудливыми зигзагами. К счастью, пол на всем протяжении был довольно ровный и влекомые по нему доктора почти не пострадали, разве что морально. Через несколько десятков изгибов и поворотов тоннель расширился, образовав новую пещеру с озером чего-то серого в центре. В это озеро и были брошены пленники, отпружинившие от его поверхности, сомкнувшейся над ними в виде двух пузырей.
  Иван потянулся, разминая затекшие конечности и с удивлением отметил отсутствие следов от клыков в местах за которые держались собакоголовые карлики. В соседнем пузыре Власов тщательно ощупывал свою шею и, убедившись в ее невредимости, радостно помахал рукой и что-то сказал, но полупрозрачные стенки поглотили весь звук. Иван присел на дно и стал наблюдать за происходящим. Уродцы разбежались по пещере и занимались своими незамысловатыми делами: кто-то чесал копытом за ухом, кто-то что-то вынюхивал, а в одном из углов затеяли возню. Крамер отрешенно наблюдал за происходящим, уже не кажущимся чем-то абсурдным как было поначалу. Во всех явлениях этой реальности определенно прослеживалась какая-то логика, возможно даже некий высший смысл, но он ускользал от понимания, виляя хвостом перед самым носом, а потом скрываясь в запутанном лабиринте впечатлений. Иван пытался найти аналогии, выстроить ассоциативные связи, обнаружить закономерности и настолько увлекся погоней за смыслом, что не заметил как вновь изменилась обстановка вокруг.
  Собакоголовые внезапно насторожились, прекратив все свои занятия, и начали принюхиваться, прислушиваться и смотреть в сторону одного из выходов. Они замерли, дрожжа от напряженного возбуждения, которое все нарастало. Вся стая будто стала единой взведенной пружиной и когда в проходе настороженно озираясь появился человек, они всем скопом набросились на него. Человек отбивался кувалдой, раскидывая наиболее ретивых, но карликов было слишком много, а слаженность их действий поражала и вскоре бой был закончен. Часть собакоголовых присоединила нового пленника, оказавшегося Славой, к ранее захваченным Ивану и Павлу, а другая понеслась в проход, из которого вышел Крамер старший.
  Слава бился о стены пузыря и что-то кричал, показывая на проход и совершенно не реагируя на успокаивающие жесты докторов, его лицо стало почти багровым и казалось что вот-вот пузырь поддастся и лопнет, но это было лишь иллюзией - стенки сохраняли свою целостность, что только увеличивало ярость. Но как только из прохода выбежала Алиса он бессильно обмяк и сел на дно пузыря. Собакоголовые гоняли ее по пещере, разделившись на две группы, одна из которых преследовала, а другая отсекала от выходов. Когда собакоголовым наскучила игра они стали носится вокруг нее, время от времени поодиночке выскакивая ближе, отчего она отшатывалась к другому краю, где тут же кто-нибудь ее слегка прикусывал за ноги. Новая игра продолжалась пока девочка безвольно не свернулась в позу эмбриона и начала содрогаться в рыданиях. Тогда карлики окружили Алису и их лапы похотливо ощупывало тело девочки, сжавшейся от всепоглощающего ужаса. Все три пузыря висящие над озерцом содрогались от тщетных внутренних ударов. Один из собакоголовых лизнул своим длинным черным языком лицо Алисы, как-то нехорошо замершей и посмотревшей перед собой невидящим взглядом. Карлики, видимо что-то почувствовавшие, начали пятиться назад, а наиболее сообразительные сразу же обратились в бегство. Остальным неповезло: Алиса с диким криком, заставившем лопнуть пузыри с пленниками и слуховые перепонки уродцев, набросилась на разбегающихся злодеев и рвала их в клочья, настигая убегающих длинными молниеносными прыжками. Когда ее руки и лицо полностью залила густая черно-коричневая кровь, а в живых остались только мужчины, она упала без чувств.
  23.
  Власов пытался устроить Алису поудобнее, что было весьма проблематично в условиях пещеры, облюбованной существами только отдаленно похожими на людей. За неимением лучшего девочка была положена на найденную в одном из закутков лежку карликов, сделанную из материала напоминающего водоросли, и оттерта от крови остатками власовского халата, после чего Павел присоединился к растаскивающим останки собакоголовых братьям Крамерам. Иван таскал фрагменты тел молча и как-то отрешенно, Слава же был суетлив и многоречив, чего раньше за ним не замечалось.
  - Лихо она их, не ожидал прямо, с виду такая кроха, а силы оказалось как у терминатора! Я-то и минуты не продержался, а она их реально порвала... как грелка тузика, - старший Крамер мелко захихикал, давясь собственным смехом, но был прерван пощечиной подошедшего Ивана. - Ты чего, братка? Чего ты? Что я тебе сделал? Что дерешься?
  - Успокойся, просто успокойся, вот, возьми сигареты покури, - Иван протянул пачку брату и тот насупившись отошел в сторону. - Паша, как там Алиса?
  - Уложил, дышит ровно, спит. Помочь?
  - Не нужно, крупные куски уже унесли, а остальное только водой из шланга убрать можно... Мощно ее накрыло. Никогда не видел такого аффекта и, надеюсь, не увижу больше.
  - Я тоже... Жрать охота от переживаний стало. У тебя нет ничего случаем? - в глазах Власова читалась робкая надежда.
  - Нет, разве что собачатина или как это назвать, - разочаровал его Иван.
  - Понятно. Значит как Алиска в себя придет пойдем искать чем поживиться.
  - Ты подожди со своими наполеоновскими планами - еще хрен знает какой она проснется, у нас даже препаратов никаких нет, а вспышку ты сам видел...
  - Нормальной проснется, точно тебе говорю - быстро воспламенилась, быстро и перегорит. Я больше за твоего брата беспокоюсь... Как ты, Слава?
  Слава ответил крайне нецензурно, описывая весь спектр своих переживаний от происходящего и отношение к изменившейся реальности в целом, а потом довольно коротко, буквально за несколько минут, используя преимущественно матерные слова и производные от них, рассказал что происходило с ним и Алисой.
  24.
  Очнулся Слава на куче мешков с чем-то мягким и отчего-то сразу понял 'Это склад', но как он там оказался вспомнить было сложнее. Полумрак не давал разглядеть подробностей обстановки, но это и не требовалось - свет попадал через приоткрытые двери, которыми Крамер старший тут же воспользовался, о чем пожалел - почва поплыла под ногами когда он увидел растилающуюся от одного горизонта и до другого бескрайнюю степь, поросшую невысокой сухой травой, пробивающейся сквозь пески. Местами виднелись провалы с грудами породы поблизости от них, вероятно там что-то когда-то добывали. На небо он не решался взглянуть, хотя по неоднородной освещенности дающей самые разнообразные и постоянно меняющиеся оттенки всех цветов радуги было понятно, что наверху творится что-то сильно неладное. Вокруг подвывал ветер, закручивая серый песок в небольшие ураганчики, юрко снующие между редкими облезшими кустами крайне упорных растений. Ветер постепенно крепчал, вынудив Славу вернутся обратно на склад, при взгляде снаружи оказавшийся приземистым одноэтажным зданием, сколоченным из рассохшихся досок, без окон, зато под крышей. Двери отказались открываться полностью из-за наметенных горок песка, но света внутри стало достаточно чтобы увидеть множество мешков и учетную книгу. Не понимая зачем он это делает, Слава пересчитал все 42 мешка, не выпуская из рук книги, дававшей какое-то чувство реальности и правильности, которое, впрочем, пропало, стоило только заглянуть внутрь - вся книга от корки до корки была исписана вертикальными палочками без каких-либо признаков системы или смысла. Впрочем, какое-то понимание проскользнула в голове Славы, когда он обнаружил что каждый мешок содержит в себе другой мешок, также скрывающий мешок чуть меньший и так, видимо, до самого крохотного мешочка, который мог таить в себе что-то очень ценное или мешкообразную молекулу. Но проверить предположение не удалось - резчайший порыв ветра сорвал часть крыши и взгляд Славы во внезапно возникшей тишине встретился с гневным зрачком возникшего на небе огромного глаза, зловеще прищурившегося грозовыми тучами и пустившего молнию в неугодного человека. Сарай разметало на щепки, а Славу воздушной волной протащило по неровной почве со скрывающимися под слоем песка камнями. Вспомнив со школьных уроков что молния бьет в самое высокое место, он ринулся к замеченному карьеру сквозь вновь разошедшийся ветер, кидавший в лицо пригоршня песка, забивавшего глаза, уши и нос. Песок летел непроницаемой стеной, через которую не удавалось ничего разглядеть, Слава увязал в образовавшихся под ногами барханах, с каждым шагом было все сложнее преодолевать сопротивление ветра. Когда начало казаться что следующий шаг будет последним и что ветер таки уложит его на лопатки, злорадно засыпая этим песчаным пеплом, все внезапно прекратилось и Слава скатился в карьер, над которым воздух был спокойным до полной неподвижности и даже затхлости.
  В карьере добывали камень. Все бы ничего, но делали это другие камни, неведомой силой соединенные в четырехметровые человекообразные безголовые фигуры, и добыча осуществлялась странным способом: один из них поднимался на край карьера и своими лапами-ковшами вырывал из стены летящего песка кусок, почему-то не теряющий формы и не останавливающий движение, а затем кидал его вниз, где другие живые камни били по этому куску большими молотами и передавали дальше по цепочке. В конце этого конвеера из под молота выходил маленький и уже неподвижный камешек, отбрасываемый в кучу подобных ему, вместе с которыми его снова зачерпывали ковшами и бросали в пещеру. Когда накопилось достаточно приличная гора камней, пещера начала быстро закрываться и открываться, будто пережевывая их, при этом окружающие участки породы ходили в разные стороны создавая подобие лица. После очередной из многих порций булыжников из пещеры-пасти донесся звук, который мог бы издать приближающийся поезд метро, и она исторгла из себя столб серого песка, тут же вернувшийся в свою стихию. Заметив человека один из камней-добытчиков подошел к Славе, вручил ему молот и, подталкивая в спину, проводил до своего места в цепочке, а сам бросился в смыкающуюся пасть, где разлетелся на множество мелких осколков. Видимо один из них ударил старшего Крамера в голову - ничем иным он не мог объяснить внезапно возникшую боль и яркую вспышку света перед глазами, после которой он оказался лежащим на полу в незнакомой комнате.
  Комната будто сошла со страниц книги сказок - в ней стояла уютная кровать на толстеньких ножках со множеством подушек и подушечек, такие же стульчики вокруг стола напоминающего гриб, украшенного вазой в виде бутона какого-то цветка. Смущали только решетки на маленьких окнах с разноцветными стеклами из-за которых лился солнечный свет. Вызванная перемной обстановки паника не успев развернутся прошла, как только Слава ощутил в руке кувалду, врученную тем странным человекокамнем. Голова раскалывалась, хотя никаких повреждений на ней не нашлось. Перебравшись на кровать, оказавшейся даже комфортнее чем выглядела, Слава с удовольствием вытянулся во весь рост, но вскоре подскочил, услышав женский крик из-за двери. Он выбежал в коридор и, ориентируясь по непрекращающемуся крику, спустился по лестнице на первый этаж, перепрыгивая через две-три ступени разом, где его взгляду предстал большой зал наподобие бального, сходство с которым усиливалось блестящими лакированными полами и почти полным отсутсвием мебели. У каждой стены расположилось по большому дивану с высокой спинкой, на одном из которых стояла Алиса, истошно кричавшая и показывающая пальцем на пол, где ползали вызывающие чувство странной узнаваемости огромные толстые гусеницы бежевых и коричневых цветов с багровым, вероятно головным, утолщением на одном из концов, размером не меньше метра. Слава принялся распинывать и давить их, чему гусеницы активно сопротивлялись, обвиваясь вокруг ног и плюя белесой слизью во все стороны. В какой-то момент что-то шелкнуло в голове у начинающего дезинсектора и он понял на что были похожи эти твари и присоединился к крику уже слегка успокоившейся Алисы, но продолжил свой бой, ставший неприятным до отвращения. Эти... ну пусть будут гусеницы, выползали из дыры в полу, куда Слава их старательно скидывал. Казалось победа близка, на залитом... слизью полу оставалось всего несколько извивающихся существ, как со скрипом и треском из дыры показалось нечто огромное, превышающее размеры своих собратьев в десятки раз. На удары молота этот экземпляр не реагировал и людям не осталось ничего иного, кроме как сбежать, что они и сделали, воспользовавшись проходом, обнаруженным за одним из диванов, перевернутым в ходе произошедшего боя.
  Проход открывался в узкий и темный лаз, по которому передвигаться можно было только ползком, да и то для этого требовалось прилагать большие усилия, впрочем несколько облегчаемые за счет слизи, покрывавшей одежду и руки беглецов. К счастью, агрессивные органы отказались от преследования и не последовали за ними. Проход шел прямо, без развилок и ответвлений, в полной темноте. Слава начал ощущать нехватку воздуха, в ушах появился нарастающий шум а в месте с ним страх упасть в обморок и задохнуться. Он судорожно заметался насколько это позволяло ограниченное пространство туннеля, Алиса вскрикнула, не понимая что происходит с ее спутником, а потом их смыло пришедшей сзади волной воды.
  Волна выбросила людей на неприветливый каменистый пляж под низко висящими свинцовыми тучами. Повсюду торчали нагромождения камней, похожие на кротовьи норы, изредка перемежающиеся со скрюченными остовами деревьев, напоминающими руки мертвецов, восстающих из могил. Вдалеке скорее всего были горы, но густой туман скрывал детали и с большой уверенностью судить об этом было сложно. Слава и Алиса лежали рядом, наслаждаясь обилием свежего хоть и довольно холодного воздуха. Крамер Старший смотрел на небо и думал откуда у него под рукой снова появился молот, точно брошенный во время бегства, безуспешно пытаясь найти логическое объяснение, Алиса же начала тихонько всхлипывать и трястись.
  - Ну что, девонька, уже все позади, все хорошо, маленькая, - обнимая успокаивал ее Слава. - Или ты замерзла? Чего трясешься?
  Всхлипы только усилились, перетекая в рыдания, и девушка показала рукой на взлохмаченную и какую-то кривобокую чайку, внимательно наблюдающую за ними с одного из крупных камней.
  - Птички испугалась? Не бойся, сейчас я ее шугану, - сказал Слава, поднимая крупную гладкую гальку.
  Птица не попыталась уклониться от летящего камня, возможно она даже не видела его. Снаряд попал точно в цель, сорвав часть оперения с груди и обнажив пустые ребра продолжавшей все так же стоять птицы, рядом с которой приземлилась еще одна. А потом еще трое, четверо и еще несколько. Стая защелкала клювами то ли переговариваясь, то ли угрожая людям, тут же вскочившим с неуютных камней. Слава выставил перед собой молот, стараясь держаться между тварями и Алисой, прижавшейся к его спине. Птицы окружали их неровной дугой, растопырив крылья с редеющим оперением и непрестанно щелкая клювами. Одна вырвалась вперед, побежала на людей хромая на обе лапы и была накрыта гулким ударом молота, превратившим ее в мешанину перьев и костяных обломков, все равно продолжавших двигаться в сторону людей. Девушка не выдержала этого зрелища и побежала, вынудив мужчину тем самым проследовать за ней к большой и почти вертикально открывающейся кротовине. Не оглядываясь люди забежали в нее и вскоре очутились в небольшой пещере, заросшей растениями с длинными перекрученными стеблями, увенчанными слабо мерцающими шарообразными соцветиями. Пещерных цветов было достаточно много, чтобы можно было ориентироваться полагаясь на зрение, и Слава с Алисой отправились вглубь пещеры, идущей под уклон.
  Окружающая обстановка поражала своим однобразием - растущие по сторонам цветы с желтым, красным или лиловым сиянием казалось были специально высажены в одной и той же последовательности. Чувство времени так и не вернулось и через несколько минут или, вполне возможно, часов что-то дернуло Славу обернуться и он застыл, увидев яркое пятно входа в пещеру где, не решаясь зайти, стояли мертвые чайки, продолжающие щелкать клювами и махать крыльями. От обиды и непонимания происходящего он пнул один из цветков, тут же выбросивший облако мерцающей пыльцы в людей. Пыльцы жгла кожу, слепила и вызывала приступы удушающего кашля, а когда облако рассеялось люди обнаружили себя в совершенно другой пещере. Она была явно больше и освещалась нашлепками лишайников произрастающих на стенах, потолке, а также торчащих местами сталактитах и сталагмитах. Где-то капала вода, под ногами струился почти незаметный ручеек.
  - Держись у меня за спиной и ничего не трогай, попробуем выбраться отсюда, - проинструктировал девушку Слава, идущий в сторону расщелины на одной из стен с выставленным вперед молотом.
  Расщелина открылась в другую пещеру, где над серым озерцом висели два пузыря с человеческими фигурами внутри, а по полу неслись с диким визгом собакообразные уродцы.
  25.
   Власов и младший Крамер с мрачными лицами выслушали историю Славы, к концу повествования ставшему изъясняться почти цензурно, и рассказали о своих приключениях. Слава молча слушал время от времени кивая собственным мыслям, потом почесал затылок и многозначительно выдал:
  - Херня это все. Не бывает так.
  - Слава, долбить тебя по голове, ты сам непонятно где был и все это видел, как ты можешь не верить?!
  - Был. Видел. Не верю.Так не бывает, потому что не бывает никогда.
  - Я сам не верю, братишка, - начал Иван, придерживая за плечо набычившегося Власова, - но каждая ссадина на теле говорит, что это реальность и от этого никуда не деться.
  - Да какая там реальность, глюки это все. - пренебрежительно отмахнулся рукой Слава. - Самогонка поди паленая была или подмешали туда чего не того.
  - Глюки у всех одинаковые разом? - скепсис Павла казалось вот-вот закапает изо рта. - Вот такого точно не бывает. А растения с неправильными наклонностями и уроды с собачьими головами бывают и еще как бывают!
  - Нихрена, это все глюки.
  - Так может и я глюк?
  - Конечно глюк.
  - Щас тогда глючного пенделя получишь, абанамат!
  - Оба получите, красавцы, если собачиться не прекратите, - дипломатично вмешался Иван. - Мало того что в непонятное попали, так еще мозги потеряли оба. Ведете себя как обезьяны.
  - А может мы и есть обезьяны? Может нас инопланетяне похитили и опыты проводят, - предположил Власов. - Подключили к голове аппараты и создают в мозгу всякое чтобы посмотреть как реагировать будем.
  - Снова херню несешь, они зондируют через зад - я по телевизору видел.
  - Да вы уйметесь или нет! - Иван почти перешел на крик. - Я обоих прозондирую если не заткнетесь!
  - Тише-тише, все успокоились, щас присядем и порешаем так или не так нас пришельцы исследуют.
  Обсуждение вышло бурным - оба с пеной у рта доказывали каждый свою теорию, незаметно для себя переходя на сторону оппонента и обратно. Иван только хмыкал и подкидывал новые идеи, сознательно нагнетая градус абсурда. Спорщики уже были близки к согласию, что они галлюцинации неизвестного алкоголика-инопланетянина, как из угла где лежала Алиса раздался жалобный стон.
  - У меня болит все, а они орут... А почему все болит? Вы что, меня это... - слезы на глазах девушки кислотой обожгли мужские сердца.
  - Нет-нет, никакого это! Ты совсем ничего не помнишь? Собаки, чайки, все остальное? - Павел первым бросился ее успокаивать.
  - Так мне не приснилось...
  Алиса обхватила руками голову и, не закончив фразу, уставилась немигающим взглядом на свои колени. Все попытки растормошить ее или хоть как-то привлечь внимание провалились - девушка продолжала сидеть в той же позе ни на что не реагируя и слегка раскачиваясь. А потом резко встала и со словами 'Мне здесь не нравится, идем отсюда' пошла в сторону выхода, совершенно не реагируя на попытки остановить. Мужчины молча переглянулись и последовали за ней.
  26.
  Алиса шла как по бульвару, совсем не замечая ям, булыжников и прочих препятствий, иногда пропадая из вида не успевающих за ней мужчин. Туннель хоть и извивался как угорь но, к счастью, нигде не разделялся и кампания в полном составе вышла из него в дивный сад, щурясь от яркого солнца. Всюду росли невысокие деревья, шелестящие изумрудной листвой, землю покрывал ковер цветов самых невероятных оттенков, а в воздухе разливались трели птиц, за одной из которых со смехом погналась Алиса, вскоре вернувшаяся с добычей в руках.
  - Посмотрите, какая смешная штука!
  Штука, принятая поначалу за птицу, походила на самое обыкновенное красное яблоко, только с трепещущими крылышками навроде стрекозиных, растущих от черенка. Алиса с нескрываемым удовольствием впилась зубами в плод от которого тут же оторвались крылышки, улетевшие к ближайшему дереву и воткнувшиеся в него черенком, выпустившим из себя маленькое яблочко, быстро наливающееся прямо на глазах. От этого Алиса еще больше развеселилась и принялась кружиться по саду весело хохоча. Приободрившиеся мужчины наловили пару десятков летающих яблок, утолив голод и оставив несколько плодов для девушки, занятой вплетением цветов в свои волосы.
  Среди деревьев обнаружился небольшой термальный пруд с удобным спуском к невероятно приятной и прозрачной воде, в которой все четверо, сбросив изорванные остатки одежды и отмокнув от разнообразной грязи, снова почувствовали себя людьми. Вода приятно согревала уставшие тела, позволяя мышцам блаженно расслабиться, а вытекавший из источника неглубокий ручей успокаивающе журчал среди гальки обещая спокойствие и безопасность. В русле попадались разноцветные камушки, блестящие в лучах ласкового солнца. Алиса в новом приступе энтузиазма стала собирать их, визжа от каждой новой находки, которую тут же демонстрировала спутникам и ложила в быстро растущую кучку на берегу природной ванны. Мужчины тихо любовались ее свежим и гибким телом в нижнем белье со смешными желтыми цыплятами. Порозовевшая от теплой воды кожа, покрытая легким, едва заметным пушком блестела на солнце и напоминала персик. Густые каштановые волосы с задержавшимися в них двумя крупными красноватыми цветами, напоминающими лилии, спускались вьющимся водопадом ниже лопаток, а один непокорный локон пытался спрятаться между округлых холмиков грудей, не слишком больших, но на ее миниатюрном теле казавшихся весьма значительными. Вся Алиса напоминала нераскрывшийся бутон, девочку, стоящую на пороге женственности, но не решающуюся сделать первый шаг.
  - Паша, будь так любезен, закрой рот, а то от твоих слюней потоп будет, - разорвал благоговейное молчание Иван.
  - За собой следи, не ровен час поллюция случится, - тут же огрызнулся Павел.
  - Такой момент испортили, засранцы - возмутился старший из братьев, пуская руками волну в обоих друзей.
  Началась перепалка с брызгами, шутливыми попытками утопить друг друга или стащить трусы с зазевавшегося товарища. В какой-то момент Ивану показалось что они на отдыхе в отпуске, но изумленный возглас изрядно удалившейся Алисы вернул всех к реальности. Лица мужчин вновь одеревенели, а ноги понесли вдоль ручья, расходившимся на два потока, огибающих с разных сторон большой плоский камень на котором сидел кто-то. Незнакомец, издалека похожий на человека, оказался тощим обладателем двух пар рук, клюва наподобие орлиного, заменившего нос и рот, а также трех глаз, два из которых были закрыты, а третий, расположенный по середине и чуть выше своих собратьев, смотрел в пустоту. На его оливковой коже полностью отсутствовали даже намеки на растительность, а наготу прикрывала лишь выцветшая набедренная повязка. Он сохранял неподвижность в позе лотоса, казавшись продолжением камня, нижние руки упирались в колени, а между пальцев верхней пары рук, слегка согнутых в локтях, дымились благовонные палочки. Алиса замерла перед ним с раскрытым ртом и не заметила приближения своих спутников. Зато их заметил незнакомец - открытый глаз дернулся и прошелся по лицам каждого, после чего сомкнул веки, уступив очередь двум нижним. Он выдохнул, обмякнув всем телом, и начал говорить голосом, шедшим, судя по звучанию, из бездонного колодца, а не из его неподвижного клюва.
  - Не утруждайтесь вопросами. Вы здесь. Нет ничего кроме здесь. Я никто и ничто, у меня нет имени. Что бы вы ни делали, будущее развеет все пеплом. Вас привела сюда карма, а меня дхарма. Смотрите и увидите как ваш страх порождает кошмар вокруг.
  С этими словами незнакомец прикоснулся ко лбу каждого и исчез в потоке света, заменившего собой мир.
  27.
  Они парили в потоке мягкого света, куда-то плавно текшего и при этом остававшегося неподвижным, молча обмениваясь недоумевающими взглядами. Время собралось в одну точку и, казалось, остановилось, в отличие от мыслей, открытых теперь каждому. Люди чувствовали будто стали одним человеком в разных телах, при этом сохраняя память о собственной индивидуальности. Это состояние было комфортным, но вместе с тем слегка пугающим. В какой-то момент Иван понял что не дышит и, судорожно вздохнув, упал на стальной пол вместе со своими товарищами, оказавшимися в шестиугольном коридоре, образованном плотно пригнанными друг к другу стальными плитами. Некоторые из них тускло светились, остальные оставались в тени. На одну из таких плит упали цветы из волос Алисы, растиравшей ушибленное мягкое место, и прикоснувшись к плите потускнели и будто обсыпались пылью.
  Люди, уже почти привыкшие к подобному непостоянству окружающего мира, осмотрелись по сторонам. Коридор был довольно просторным, в нем могли бы разминутся два грузовика, окажись они здесь. Один конец упирался в завал из вырванных плит обшивки, земли и каких-то обломков, другой приводил к круглой металлической двери с таким же вентилем по центру. Когда люди приблизились к ней свет от плит потускнел еще больше и с легким свистом дверь отодвинулась назад, выходя из пазов, и, отъехав на десяток сантиметров в сторону, застряла, после чего в коридоре стало немного светлей.
  - Где бы мы ни были, аккумуляторы здесь ни к черту. - глубокомысленно заметил Слава, наваливаясь на вентиль. - Подсобите-ка малехо.
  Под напором шести рук дверь со скрипом сдвинулась на полметра и окончательно застряла, все же позволив проникнуть в соседнее помещение, представляющее собой большой зал, спускавшийся вглубь несколькими уровнями под выпирающим сферическим потолком собранным из тех же плит что и коридор. Светились только несколько из них, отчего нижние уровни зала терялись во тьме, верхние же были заполнены разломанными стульями из пластика и чем-то напоминающим мониторы или терминалы. Идти приходилось с предельной осторожностью - пол усеивали непонятные мелкие обломки, при случайном контакте болезненно ранившие босые ноги и почти незаметные в слабо освещенном зале. Люди двигались к светящемуся прямоугольнику, вероятно пустому проему выломанной двери, как Алиса остановилась, обо что-то запнувшись. Нагнувшись она нашарила рукой нечто, будучи поднятым оказавшееся расколотым человеческим черепом. Губы девушки предательски задрожжали, а на слезах выступили слезы. Иван выхватил череп из дрожащей руки и с коротким 'Пойдем' под локоть увел даму в светлый коридор, более привычного квадратного сечения, значительно меньшего размера и с закрытыми дверями по сторонам. В нем больше плит давали свет и он был несколько ярче.
  - Жилой отсек, я бы тоже сделал его самым надежным местом, на случай чего. - Слава осматривался с деловым интересом, не замечая растерянного Павла и Ивана, утешавшего всхлипывающую Алису. - Возможно тут мы найдем что-нибудь полезное, хоть ту же одежку. Да и, глядишь, поймем куда нас опять занесла нелегкая... Любопытно, как оно открывается?...
  Старший Крамер стоял перед овальной дверью без признаков замка или ручки. После недолгих раздумий он надавил в центр двери, тут же разъехавшейся слегка изогнутыми треугольными сегментами, полностью ушедшими в стену.
  - Ага! Я был прав! Заходите скорее!
  За дверью оказался еще один похожий коридор, со множеством узких, высоких и в разной степени помятых шкафчиков вдоль стен и еще одной дверью в противоположном конце. Слава тут же принялся деловито проверять насколько хорошо закрыты шкафчики и нет ли в них чего-то полезного. Большинство стойко перенесло посягательства начинающего взломщика, однако пара наиболее поврежденных неведомой силой все же поддалась и явила любопытствующему взгляду свое содержимое: в каждом было по два несколько отличавшихся костюма, отдаленно напоминающих водолазные и явно милитаристского назначения, но из какого-то непонятного материала, и кучи трухи от чего-то более уязвимого для времени и уже не поддающегося идентификации.
  - Не знаю насчет размеров, но выбирать нам, откровенно говоря, не из чего, так что облачайтесь, господа и дама - сказал Слава, делая широкий приглашающий жест рукой и началась примерка.
  Казавшиеся слишком большими костюмы при надевании ужимались и вполне комфортно облегали фигуру, включая ботинки и перчатки, не хватало только шлема, но все остались вполне довольны - одежда неплохо защищала от холодного воздуха, да и в ней было комфортнее, чем в практически обнаженном виде. Поскольку более ничего интересного в коридоре не наблюдалось все проследовали в следующую комнату, дискообразной формы с мягким, напоминающим ковровое, покрытием пола, и множеством удобных кресел, в одном из которых сидел кто-то в схожем скафандре, однако дополненным сферическим шлемом с закрытым полупрозрачным забралом. Он не шевелился и на осторожные оклики не реагировал, как и на попытки прикосновения, поэтому Алиса осторожно приподняла забрало шлема и со слезами отскочила - оттуда на нее смотрело мумифицированное лицо. От резкого движения труп склонился набок и из его руки выпал дымчатый кристалл фиолетово-бирюзового оттенка, тут же поднятый Славой для рассмотрения в связи с отсутствием возражений со стороны владельца. После непродолжительных разглядываний выпирающих символов на гранях кристалла, что-то шелкнуло и из острого окончания вырвался поток света, сформировавшийся в объемную картину вокруг людей, при этом помимо собственно изображения были, запахи, звуки непонятной речи и эмоции автора этого странного дневника.
  28.
  Большой зал через который ранее прошли наши герои был заполнен светом и людьми в костюмах аналогичных найденным. Все что-то активно обсуждали, некоторые работали с кристаллами похожими на сработавший в руках Славы или еще целыми терминалами. В центре зала глубинные уровни закрывала полупрозрачная сфера вероятно силового поля и, судя по эмоциям автора дневника, оно отгораживала людей от чего-то опасного, но вместе с тем интригующе-любопытного. Некоторые из исследователей (во всяком случае складывалось впечатление что тут идет изучение чего-то странного и непонятного) обвешашвись приборами и надев шлем как у обнаруженной мумии уходили под сферу, но вскоре возврашались, извлекаемые тросом, закрепленным на костюмах. При этом почти всегда они были без сознания и даже приходя в себя после ряда инъекций из шприца-пистолета длительное время оставались какими-то потерянными, что сопровождалось смесью переживаний тревоги, опасений и вместе с тем восхищения со стороны автора. После того как добровольцы отправлялись в медотсек (во всяком случае это название наиболее подходило для всплывающего образа помещения с несколькими койками, анабиозными капсулами и другими загадочными агрегатами) показания с приборов считывались наиболее крупным терминалом и выводились наружу на свисающий с потолка монитор в виде цепочек символов, вызывающих то ликование, то бурю недоумения. Образы проводимых исследований сменялись один за другим, сливаясь в довольно схожую череду картин и создавая впечатление длительного, возможно даже многолетнего, но безуспешного научного процесса. А потом что-то пошло не так, причем сильно не так, судя по паническим эмоциям автора, сопровождаемых крайне экспрессивной речью. Хотя по началу все выглядело довольно стандартно и буднично, но вскоре стало ясно что привело к таким переживаниям - закрывающий нижние ярусы исследовательского зала экран силового поля стал нестабильным, в нем то тут, то там появлялись и закрывались прорехи. Началась срочная эвакуация, сотрудники бежали к выходам, создавая давку, сзади напирали отстающие, градус отчаяния нарастал... а потом силовое поле просто исчезло и из заркываемого им пространства поползли разноцветные желеобразные слизни. На какой-то миг люди в молчании замерли глядя на них и снова начали ломиться через выходы с усиленной паникой. Некоторые из отстающих падали замертво, другие выцарапывали себе глаза, сами себя душили и делали прочие вещи, несовместимые с жизнью. Спаслись лишь немногие, в основном имевшие при себе шлемы. Они разбежались по разным отсекам лаборатории и забаррикадировались. Система наблюдения позволяла видеть каждое помещение из любого отсека и общаться находящимся там между собой при необходимости, чем и занимались выжившие, с тоской наблюдая как слизни расползаются по базе. Некоторые из них наполняли собой тела погибших и двигаясь в них крушили все вокруг, видимо пытаясь добраться до спасшихся, другие, наоборот, обволакивали собой незанятые тела и медленно переваривали их. Постепенно количество спасшихся сокращалось: некоторые недостаточно хорошо закрывались и погибали, другие выходили сами, отчаявшись выжить, а наиболее стойкие продолжали чего-то ждать. Некоторые из них, кому посчастливилось закрыться в жилых отсеках, напивались, пытаясь перебороть ужас ситуации, другие же просто впадали в апатию и неподвижно лежали на полу. Пища поступала через системы, вероятно, лифтов, встроенных в стены, поэтому во всяком случае от голодной смерти все были застрахованы, пока к одному из уже немногих спасшихся, через такой лифт не проник некрупный слизень кислотно-зеленого цвета. Тот человек вероятно был сотрудником охраны лаборатории или что-то вроде того, во всяком случае у него при себе было оружие из которого он безуспешно отстреливался лазерными лучами, которыми так ни разу и не попал нисмотря на малую дистанцию, пока не был поглощен агрессором. После этого оставшиеся семеро человек долго разговаривали между собой и, осознав безысходность ситуации, приняли решение о прекращении сопротивления - приняв какие-то препараты они закрыли забрала шлемов, отключили встроенные в них дыхательные фильтры и сидели неподвижно пока не закончился воздух.
  29.
  - М-да, кинцо конечно годное, качественно снятое, только как-то уж слишком муторно после него становится.
  - Ага, особенно когда понимаешь что это все прямо здесь происходило, - Алиса боязливо поежилась. - Слава, а вдруг они... эти слизни, вдруг они все еще здесь?!
  - Ну нет, ты что, столько времени прошло - тут уже все из строя повыходило, даже то что в ящиках было в пыль практически рассыпалось, вряд ли они тут остались. Ушли, или скорее повымерли все, не беспокойся.
  - Тебе легко говорить, но я же не знаю что это вообще такое, может они вообще не умирают!
  - Ты на кого училась? Вспомни! Все живое рано или поздно умирает, а они точно живыми были, - вмешался Иван. - Так что действительно не паникуй, тут не один десяток лет прошел явно.
  - Я с вас троих не устаю удивляться, - начал Павел с хитрым прищуром. - Про каких-то слизней говорите, а самое-то важное так и не заметили.
  - И что же это?
  - А вспомните как они питались пока взаперти сидели? Вот! И, на ваше счастье, я запомнил что они с этими аппаратами делали, чтобы те заработали, так что на обед сегодня пища будущего!
  - Рано радуешься. Как было верно подмечено, времени прошло преизрядно, так что не факт еще что эта твоя пища богов хоть на что-то годится сейчас, - от слов Ивана самодовольное выражение сползло с лица набычившегося Павла.
  - Да сейчас и узнаем кто на что годится!
  И с этими словами Власов подошел к встроенному в стену датчику и начал выводить на нем различные фигуры пальцем, отчего загорелись несколько маленьких лампочек и из-за створок лифта пошло легкое гудение. Периодически раздавались щелчки и другие звуки скрытого от зрителей процесса, а через несколько минут дверцы открылись и на выехавшем в клубах пара подносе оказалось нечто напоминающее фиолетово-черный арбуз.
  - Эм-м-м... я же все верно повторял, как тот мужик из фильма, какого оно не такое вышло?!
  - Неудобнячок вышел, да, Павлуша? - ехидство в голосе Крамера казалось вот-вот выпадет росой, еще самую малость сгустившись.
  - Да уж, продукт явно не свежий, - сказал Слава, указывая на псевдоарбуз начавший растекаться. - Гниет прямо на глазах.
  - СЛИЗЕНЬ!!!
  Это действительно был он - выйдя из состояния цисты слизняк принял свою обычную форму, почти в полтора раза увеличившись в размерах. Черные полосы передвигались по его аморфному телу, из которого выделились ложноножки, и он, угрожающе булькая, пополз к людям. По мере того как он приближался нарастало давление на мозг. Внезапно Павел начал сам себя бить руками по лицу, выражающему немую муку, затем Слава схватил себя за шею побелевшими от напряжения пальцами, потом Иван принялся биться головой о стену, отчаянно матерясь. Последней к общему безумию присоединилась Алиса, до этого уползавшая с жалобными всхлипываниями, - она, страстно извиваясь, полностью разделась и начала принимать откровенные позы, не переставая рыдать. Слизень замер посередине между четырьмя невольными актерами этого театра абсурда и, казалось, светился от впитываемой боли и страданий, увеличиваясь в размерах. Его полосы стали насыщеннее и зашевелились быстрее, ложноножки извивались в рваном ритме, раздавалось довольное утробное булькание. Но тут Власов увидел Алису, внезапно перестал бить себя по начинающему отекать лицу и, вытянув руки перед собой, походкой сомнамбулы отправился к девушке, не замечая расположившегося на пути слизня. Наступив на чудовище он подскользнулся и со смачным шлепком упал на агрессивное препятствие, расплескав его желеобразное тело по всей комнате. Давление на мозг сразу же спало, Алиса трясущимися руками схватила комбинизон и убежала за одно из кресел, Крамер старший судорожно вдохнул, вытаращив налитые кровью глаза, младший же из братьев просто упал не в силах справиться с дурнотой после множества ударов о стену. И только Власов шумно матерился из лужи, оставшейся от слизня.
  30.
  Через некоторое время, когда Алиса уже успела одеться, прячась за креслом, Власов отряхнул налипшие куски желеобразной слизи, а Иван со Славой закурили из откуда-то появившейся пачки сигарет, в комнате повисло неловкое молчание с переглядываниями между друг другом.
  - Ну кто-то в любом случае должен начать... - взял слово Слава. - Никогда не думал что такое возможно, но похоже эта штука залезла в наши мозги и крутила как хотела пока Павел на нее, кхм, не приземлился.
  - Похоже на то, спасибо кстати, Паш, только мне одно непонятно... как бы это сказать... если наши действия должны были нас убить и наверняка это бы и сделали, то... кхм, что происходило с Алисой?
  Девушка густо залилась краской и дернулась было бежать, но глубоко вдохнув все же села обратно на пол и, не отрывая от него взгляда, заговорила тихим голосом:
  - Я думала со стыда умру... я же приличная, хорошая... всегда боялась стать шлюхой, а тут такое... руки сами двигаются и не закрыться, не прекратить это все... потом еще выгибать стало по-всякому... мне до сих пор стыдно... лучше бы правда умерла... ведь все вы видели меня, а я такое там... - закрыв лицо руками начала всхлипывать, но снова смогла взять эмоции под контроль. - Я знаю что вы смотрели, Паша точно, он еще так пошел на меня... как маньяк, как будто что-то нехорошее замыслил.
  - Эм-м-м, даже не знаю как сказать... - теперь пришел черед Власова краснеть и смущаться. - Вообще мне это несвойственно, я строгих правил и воспитания, как бы оно, конечно, ни казалось странным... я никогда ничего себе не позволял такого чтобы женщину как-то обидеть, не говоря уже об ударить или принудить к чему-то... когда насильников больных лечил всяких, с ужасом думал, вдруг на их месте окажусь, а тут как подбросило...
  - Прервись на минуточку, я, кажется начал кое-что понимать... Только чтобы убедиться еще надо брата моего послушать. Говори, Слава.
  - Да что тут говорить... ты же знаешь меня, я всегда честным был, хотя уже столько лет в бизнесе. Насмотрелся всякого, как обманывают, юлят, на законы плюют чтобы себе кусок урвать. А мне противно это, даже смотреть противно как их жаба душит за каждую копейку, потому и уходил ото всюду пока свое дело не начал... Как эта дрянь поползла, меня будто перекрыло, мозги набекрень поехали тут же: захотелось все отобрать у всех, набить за щеки, как хомяк, чтобы не увели ничего, а потом показалось будто руки не мои, а лапы жабины здоровенной и она как схватит! И чем сильнее душит, тем больше меня кроет, хотя знаю что руки-то точно мои, но разжать никак...
  - Теперь ясно. А у меня снова воспоминания нахлынули. Я каждый раз как они приходят боюсь, что в этот раз не уйдут. А тут все самое жесткое, даже что уже забыть успел, и по кругу, одно за другим... И вспышек импульсивных от себя тоже боюсь - видимо поэтому головой и начал стучаться. Эта штука пробуждала самые сильные страхи, рассчитывая что их реализация приведет к смерти, все остальное уже доделывали наши собственные мозги... Но не это важно, а то, что говорил нам клювоносый.
  - Какой еще... а, ты о том, который на камне сидел?
  - О нем. Он сказал что-то вроде того, что покажет как наш страх творит кошмар и про то, как оказались тут...
  - Погоди-ка, - прервал откровение Павел. - Ты хочешь сказать, что это все он устроил нам?!
  - Да, то есть нет... то есть... короче, щас объясню. Он что-то сделал чтобы мы оказались здесь, но именно здесь мы оказались не из-за него. Он как бы импульс придал, что ли, не знаю как назвать, а дальше уже наши страхи вылезли и сформировали это все...
  - То есть все-таки в коллективном делирии находимся?
  - Да хрен его знает, как и раньше, только есть у меня теория. Тут сознание определяет бытие, а не наоборот.
  - Не понял. Поясни.
  - Это просто, Слава. Мы тут разговариваем уже изрядно и сигарета которую ты еще раньше курить начал до сих пор как после первой затяжки. А почему? Потому что тебя до сих пор потряхивает и тебе надо покурить чтобы собраться, ты это знаешь и абсолютно уверен в этом, а до того сколько что гореть может в состоянии таком дела тебе нет совсем никакого - потому она здесь и не укорачивается. Да и появились сигареты эти когда я искать их начал, а никак не раньше.
  - Погоди-ка... а как оно со страхами-то связано?
  - Да напрямую. Не буду грузить тебя слишком сильно непривычными терминами нашего птичьего языка, скажу по-человечески: то, чего мы боимся, мы боимся из-за какого-то внутреннего конфликта, какой-то застрявшей ситуации. А эта ситуация она для организма как заноза - вокруг нее все воспаляется и экссудатом вытолкнуть пытается. Короче разрешить как-то хочет ситуацию и поэтому приводит к ней, типа второй попытки взять барьер. Так что получается, что чего боишься и не хочешь, того же одновременно и хочешь, только сам того не понимая.
  Снова повисло молчание, все напряженно переваривали слова Ивана, постепенно улавливая смысл, светлея лицами и кивая уже собственному пониманию.
  - Знаешь, братка, это как бредятина звучит, но уж больно хорошо твои слова на всю эту хрень ложатся, так что может оно и не бред вовсе... Только я все равно не понимаю как нам выбраться отсюда и что вообще делать.
  - Это уже сложнее... тоже мысль есть, но подумать надо.
  - А что тут думать? Говори давай, попробуем!
  - Видимо раз уж все зависит от сознания, то чтобы выбраться надо настроиться на что-то хорошее, поменять свое состояние... и момент перехода важен, обыграть как-то... наверное просто надо будет дверь открыть... Впрочем может и не сработать.
  - Нам терять нечего, так что пробуем.
  - Погоди, вначале надо собраться, привести себя в спокойное состояние. Смотрите и дышите как я.
  Иван демонстрировал свое излюбленное дыхательное упражнение, поправляя где необходимо и постепенно начал ощущать спокойствие и умиротворение, все нараставшее с каждым циклом вдохов и выдохов. Когда на лицах остальных людей появилось то же выражение легкой умиротворенности, младший Крамер встал и жестами позвал всех за собой к двери, которую, улыбнувшись, открыл и шагнул внутрь оказавшегося за ней потока света.
  31.
  За потоком света, в который вошли успокоившие разум люди, обнаружился большой зал с каменным полом, множеством зеленоватых колонн вдоль стен, уставленных рядами горящих свеч, и сидящей статуей какого-то мудреца или, может быть, святого у одной из стен. С потолка свисали несколько красных флагов с какими-то иероглифами черного цвета, а за спинами людей оказались закрытые деревянные ворота с резьбой в виде различных животных в окружении цветов и деревьев.
  - Это что, Тибет? - Спокойствие еще секунду назад господствовавшее на лице Алисы сменилось оживлением и любопытством.
  - Сейчас посмотрим - сказал Слава открывая ворота.
  За открывшимися воротами было только небо. Оно было и сверху и снизу, а сам храм стоял на облаке, не расступающемся под ногами. Вдалеке находилось еще несколько облаков, возможно на них тоже что-то стояло, но нигде не было ни солнца, ни звезд, ни луны, хотя при этом было светло как в только начинающихся сумерках.
  - Похоже это все-таки не Тибет, хотя я там ни разу не был. - Резюмировал увиденное старший Крамер и повернулся к младшему. - Что теперь, братишка?
  - Пойдем обратно, присядем и подумаем.
  Все напряженно думали, пытаясь осмыслить все произошедшее и понять что делать дальше. Тишина в зале нарушалась только шелестом оберток от конфет которые откуда-то доставал и ел Власов.
  - Паша, ты или чавкай потише, или выйди, а то с мысли сбиваешь.
  - А что я? Я нервничаю, мне надо что-то сладкое чтобы успокоиться.
  - Зато остальных раздражаешь, - занудствовал Иван. - И вообще, откуда ты набрал конфет этих? Как только морда не трескается еще, штук двадцать уже схомячил, не меньше.
  - В кармане лежали, вот еще вроде бы есть, угощайся, - и Павел начал доставать конфеты, пока перед ним не скопилась приличная кучка. - Э-э-э...
  - Понял наконец-то, что неоткуда им было взяться и не поместилось бы столько в твоих карманах. Попробуй сейчас достать.
  Павел пошарил по карманам, ничего не найдя, потом осторожно взял конфету, засунул ее в карман, подождал какое-то время и достал, удивившись ее наличию.
  - Это, Паша, как со славиной сигаретой, после того, как ты своим наеденным на шоколаде задом слизня разметал. Хотел и достал, выключив мозг, что у тебя просто замечательно получается.
  - А ты попробуй, тебе еще легче будет - включать-то нечего совсем.
  И со скептическим хмыканием Иван достал длинную гирлянду сосисок из кармана комбинезона, стараясь не смотреть на нее чтобы не нарушить процесс. Они всё выходили и Крамер не глядя наматывал их между кистью и локтем, а когда под тяжестью груза рука начала разгибаться он осмотрел результаты и, удовлетворенно кивнув, прекратил тянуть.
  - Вот! Вот! Я же говорил что мозга нет! - злорадствовал Павел. - Натаскал полкилометра сосисок, а готовить их на чем?
  - Сам бы что лучше придумал, чем брата моего хаять. Но знаю, что оба вы того... одаренные очень, так что моя очередь фокусы устраивать. - Слава резко вытянул руку к стене. - Смотрите, что там?!
  Все повернулись, пытаясь понять что же увидел старший из братьев, но ничего необычного не заметили - все так же горели ровными рядами свечи и колонны по-прежнему стояли на своих местах. Но, когда повернулись за пояснениями, на полу в аккуратном очаге из камней весело полыхал костерок в окружении четырех раскладных стульчиков, а над ним висел на перекладине котелок, из которого доносился изумительный аромат свежесваренного кофе. На каждом из стульчиков лежало по теплому полосатому пледу, алюминиевой кружке и острой палочке, видимо предназначенной для сосисок.
  - Учитесь, пока я жив, салажата, - ухмыльнулся Слава. - Прошу, так сказать, к столу.
  32.
  Языки пламени весело плясали в очаге, усиливая чувство умиротворения, разливавшееся по телу после трапезы, и, пригревшись в пледе, Алиса начала клевать носом, в полуха слушая разговор мужчин.
  - ... когда смотришь, ничего тоже не выходит, потому что глаз-то видит, что ничего нет, и мозг тоже считает что ничего нет, но стоит только отвернуться так сразу же неопределенность наступает, а, следовательно, и возможность для изменения реальности.
  - Теперь понял, Слава. Это как в детстве, когда постоянно казалось, что игрушки оживают, если не смотреть на них, и что положенное в карман может пропасть из него без объяснения причин, если постоянно не проверять рукой на месте ли оно.
  - Правильно думаешь, так что надо в некотором роде обратно в детство вернуться чтобы выжить здесь, другого варианта я не вижу.
  - Знаешь, а ты натолкнул меня на интересную мысль этими разговорами про детство... - многозначительно включился в беседу Иван. - Нас перекидывало между реальностями все же из-за страха, но не всегда было понятно где какой он и чей. Вполне может быть нам стоит разобраться со своими страхами, особенно как раз-таки с детскими, полузабытыми.
  - А что поменяется-то от этого?
  - Не знаю еще, но чуйка подсказывает что надо так сделать, а там уже видно будет.
  - Ты прямо Чапай - думаешь-думаешь, а потом просто впереди всех с шашкой на голо... точно говорю, мозга нет и не было поди никогда!
  - Смешно, конечно, но по мне, так брат прав, надо разобраться с этими делами. Расскажи, как ты себе это представляешь, Ваня?
  - Примерно так: вначале мы выделяем страх, находим его, а потом актуализируем, чтобы человек заново пережил и переработал его как-то иначе, чтобы закрыть уже этот конфликт.
  - На словах-то оно гладко, а на деле по-другому совсем может получиться.
  - Что ты имеешь в виду, Слава?
  - А то, что здесь все материализуется. Испугался ты, допустим, чудовища в фильме, а тут оно во плоти окажется и что мы с ним будем делать?
  - Это да. Не подумал. Хотя... помнишь в пещере той, с собаками? Их же Алиса в клочья порвала.
  - Предлагаешь что ли за спиной девочки прятаться?! Ну, это как-то совсем никак.
  - Так нет же! Тогда что-то поменялось в ней... Алиса! Не спишь еще?
  - А? Не совсем... Чего?
  - Вспомни пещеру, деточка, расскажи нам, как тебе с тварями справиться получилось, пожалуйста.
  Алиса, сморщив лобик, окончательно проснулась и, собравшись с мыслями, заговорила:
  - Мне очень мерзко было, отвратительно до жути... и страшно тоже, я себя совсем беспомощной чувствовала. А потом я вдруг подумала 'да кто они такие и как смеют ко мне прикасаться!' и все... такая злость напала, не только на них, но еще и на себя, что позволяю каким-то жалким уродцам такое с собой делать... ну и понеслось потом, дальше плоховато помню.
  После ее слов повисло задумчивое молчание, в тишине, казалось, слышно как скрипят извилины у людей, сидевших вокруг костра. Слава с отрешенным лицом ворошил угли палочкой, Иван напряженно чесал лоб в позе роденовского мыслителя, а Павел задумчиво смотрел на девушку, он же и нарушил тишину.
  - Я вроде понял. У тебя просто сменилось восприятие, вначале в плане мыслей, а потом и эмоции присоединились, тогда твой страх потерял силу, а ты ее, наоборот, получила и справилась. Но если, допустим, боишься чего-то другого, что нельзя порвать в клочья?
  - Что например? - встрепенулся Иван и внимательно посмотрел на друга.
  - Например, я в детстве боялся, что в гололед подскользнусь, упаду глазами на забор с острыми пиками и не смогу с него сняться, потому что ноги будут скользить. Знаешь, если здесь такое представить, то я же слепым останусь в лучшем случае.
  - Так ты и сейчас этого боишься что ли?
  - Активно нет, во всяком случае каждую зиму рядом с таким забором проходил вообще без мыслей каких-либо, а вот сейчас, когда вспомнил о нем, то чувствую что шевелится этот ужастик где-то в подкорке.
  - А на лекциях по физиологии ты пьяный сидел или к девушкам приставал? Вспоминай, давай, про рефлексы защитные: если такое произойдет и начнешь падать, то руки сами лицо прикроют, даже если в них что-то тяжелое тащить будешь - на страхе адреналин так надпочечники в кровь плеснут, что и веками погнуть забор сможешь.
  - Хех, смешно, конечно, и мозгом-то я понимаю все это, но страх никуда не девается.
  - Тяжелый случай...
  - Слушай, а что если тебе попробовать не с тем, чего боишься бороться, а с самим страхом? - подключился Слава. - Попробуй его просто пересилить.
  Павел погрузился взглядом в себя, напрягшись всем телом. Руки то сжимались, то разжимались, дыхание стало прерывистым, лицо намокло и покраснело. Потом он резко расслабился и из головы выскочил какой-то мохнатый клубок пыльно-серого цвета на десятке тонких ножек и побежал от погнавшегося за ним Власова, моргая огромными глазищами. Погоня проходила с криками и угрозами, но неведома зверушка оказалась весьма проворной и постоянно уворачивалась от карающей ноги Павла, уже изрядно запыхавшегося. Слава порывался было помочь товарищу, но был остановлен братом со словами: 'просто сиди и смотри, это его личный бой, любая помощь тут только помехой будет'. Ближе к десятому кругу пробежки по залу Власову все же удалось загнать неприятеля в угол и даже схватить его, но хитрый зверь, извернувшись, тяпнул Павла за палец своими маленькими острыми зубками, скрывавшимися среди шерсти, и, вырвавшись из рук, побежал снова. Но в этот раз пробежка не удалась - резким пинком Власов отправил кошмарика в костер, где тот с легким хлопком сгорел.
  - Есть! А ты говорил, что ему навалять нельзя!
  33.
  - У меня, конечно, тоже страхи есть, - начал Слава после того как обсудили охоту. - Только они не такие своеобразные, как у Паши, конечно же. Скорее даже просто беспокойство за то, как я свою работу сделал и что можно было лучше сделать. Но, так помню, в детстве боялся, что окажусь голым на улице, снилось даже иногда.
  - А чего раньше не рассказывал? Я что-то не припомню такого.
  - Тогда вслух даже сказать страшно было, потому и не говорил, думал что если скажу, то оно обязательно случится.
  - Ну а если и случится, то что?
  - Буду себя некомфортно чувствовать.
  - Почему?
  - Потому что глупо буду выглядеть, да и вообще это как-то не принято. Смеяться будут люди.
  - А помнишь мы с тобой как-то на нудистский пляж ходили? Так тебя там бабы чуть заживо глазами не сожрали, а мужики от зависти места себе не находили.
  - Это да, - сразу приосанился Слава. - Только тут-то улица, а не пляж, на улице я же один голым буду.
  - И каким ты себя будешь чувствовать?
  - Беззащитным, наверное, может еще и униженным.
  - Знаешь, есть такая фраза 'самурай без меча подобен самураю с мечом, только без меча'. Не твой любимый автор, конечно, но из соседней с ним страны.
  Слава крепко задумался, складки на лбу образовали горный ландшафт, одна рука потирала подбородок в то время как другая чесала в затылке. Потом он выпрямился и, ударив себя по коленям, сказал:
  - А прав он, самурай этот твой! Я себе цену знаю, знаю что я за человек и одежда тут ни при чем - каким был, таким и буду, что в ней, что без нее.
  - Вот и чудно. Есть еще что-то, чего ты боишься?
  - Ну, а как без этого, наверняка есть. Только в голову ничего не приходит.
  Иван кивнул брату и пристально посмотрел на Алису. Девушка смущенно опустила взгляд, принялась то сминать, то расправлять комбинезон на бедрах, а потом все же сказала:
  - У меня есть один страх... но он глупый очень.
  - Это ничего, большинство из них такие, продолжай.
  - В детстве со мной жил кот. Он был большой, пушистый, очень добрый... любил когда его гладят, мурчал, даже ни разу не поцарапал... А умный какой! Казалось, все знает и все понимает. Не знаю почему, но я стала бояться, что он ночью мне на лицо залезет, вцепиться когтями в голову и... и в рот насикает, а я его снять не смогу потому что когти глубоко в кожу вопьются и будет больно.
  - Эмм... знаешь, Алиса, это как-то странновато звучит, если честно и я даже не могу представить откуда такие мысли у тебя взяться могли, - впал в задумчивость Иван. - Может, ты где-то что-то такое видела или рассказывал кто-то?
  - Нет, вроде бы, не помню...
  - А вот я, кажется, видел, - вмешался Павел. - Игра одна была, название не вспомню, но там был монстр на лицо запрыгивающий и он, вроде как, личинок своих в рот откладывал и как раз когтями так вцеплялся, что было не отодрать. Очень пакостная штука.
  - Точно! - просияла девушка. - У меня же брат в нее играл! И он эту штуку 'кошечкой' называл.
  - И она была похожа на твоего кота?
  - Нет, конечно! Она мерзкой была, противной, а кот хороший.
  - Но что-то похожее было между ними?
  - Ну... пожалуй что ничего.
  - То есть все сводилось только к тому, что и то другое называлось 'кошечкой'?
  - Получается так... я впечатлительной очень была, видимо сама себе напридумывала.
  - А сейчас, как ты думаешь, мог кот такое сделать с тобой, своей любимой хозяйкой?
  - Нет, это бред какой-то! Я теперь вообще перестала понимать как такое могла думать. Да и вообще, он и мог разве что о ноги тереться, постоянно так делал, как сейчас помню... Ой! - испугалась, почувствовав какое-то движение в ногах, Алиса.
  О ее ноги терся кот. Нет, скорее котяра или даже котище - на глаз в нем было не менее дюжины килограмм веса под густой рыжей шерстью, из которой торчали тонкие лапки. Он пристально смотрел на девушку, видимо желая запрыгнуть на колени, но сомневаясь, позволит ли гравитация совершить такой маневр. Алиса тут же схватила котейку и крепко прижала к груди, закружившись с восторженными визгами:
  - Ой-ой-ой! Мой маленький! Мой Вакуолька! Откуда ты здесь взялся?
  - Полегче, женщина, - неожиданно для всех заговорил протяжным голосом кот. - У меня хрупкие кости и я уже слышу как они трещат.
  Алиса выронила кота из рук, попыталась поймать, но сама упала, оказавшись на четвереньках и глядя на своего питомца недоумевающими глазами.
  - Моууу, чуть не расшибла меняуу! Может у тебя хотя бы немного корма есть для пострадавшего?
  Девушка тут же зашарила по карманам и извлекла из них три пакетика, открытых одним отработанным движением, высыпала содержимое в миску, скромно пододвинутую к ней лапкой кота. Зверь тут же заработал челюстями и, вскоре закончив трапезу, жалобно посмотрел на хозяйку зелеными глазищами, слегка заблестевшими от влаги. Расплакавшаяся девушка достала еще несколько пакетов корма и с нежностью в глазах наблюдала как кот расправляется с ними, поглаживая спинку под его довольное мурчание.
  - Эмм... Алиса, а он всегда у тебя разговаривал? - поинтересовался Павел.
  - А? Что? Нет...
  - Может не будем говорить обо мнеуу как об отсутствующем? Неуважительноууу!
  - Не хотел тебя обидеть.. эээ, Вакуолька, только это несколько непривычно разговаривать с котом...
  - Ниже твоего достоинствауу?
  - Нет-нет, просто я раньше не предполагал такой возможности и мне надо слегка переварить это известие, - стушевался Власов.
  - Ну переваривай, - сказал кот и принялся демонстративно вылизывать у себя под хвостом.
  34.
  Мужчины сидели молча, а девушка почесывала у задремавшего кота за ухом, от чего тот лениво мурчал, свернувшись клубочком у нее на коленях и периодически переворачивающегося чтобы подставить под почесывание то один, то другой бок или прочие места, где ему хотелось ощущать нежные пальцы хозяйки.
  - Где же ты был все это время, мой хороший? Я так переживала когда ты убежал.
  - Мррр... да где только не был, быстррро все девять жизней закончились, но тут помощь была нужнауу и вот я пррришел.
  - А ушел от меня потому что тебе бубенчики отчикали, да? Ты извини, я думала что тебе так лучше будет, - с пробежавшей по щеке слезинкой сказала Алиса.
  - Ничегоуу, теперь у меня их тррри, с пррроцентами вернул, - довольно потягиваясь ответил кот.
  - А как ты нас нашел? И почему раньше не разговаривал? - наконец опомнилась девушка.
  - Ты захотелауу и я пррришел и говорю потомаау, что тоже захотела.
  - Это многое объясняет, но порождает и новые вопросы, - задумался Иван. - Скажи, кот, может ты знаешь, как мы здесь оказались и как нам выбраться?
  - А кудауу ты хочешь выбрраться?
  - Ну, домой хочу, от этих метаморфоз безостановочных уже голова кругом идет.
  - А ты уверррен, что действительноу хочешь домой?
  - Не понимаю тебя, что ты имеешь в виду?
  - Один, гррустишь, никого нет - ррразве этого хочешь?
  - Хм... а что тогда я хочу?
  Кот издал серию звуков где перемешались мяуканье, рычание и шипение, что, вероятно, означало смех. Успокоившись и вытерев лапкой мордочку он ответил:
  - Это тебеуу надо понять. Ты не знаешь зачем живешь.
  - И как мне это понять?
  - Почувствуй без чегоуу ты просто не моуужешь, чтоуу не дает покояуу - это оноуу и будет.
  Иван ушел в себя, раздумывая над словами кота и имея растерянный вид. Он всегда жил как живется - не то чтобы плыл по течению, но был уверен, что его звездный час впереди и он его ни за что не упустит. Хотя, если бы кто-то спросил студента, интерна а затем и доктора Крамера, в чем же будет заключаться этот звездный час, то вряд ли бы услышал вразумительный ответ. Самому Ивану это представлялось чем-то волнующе-захватывающим, чем-то удивительным и невероятным, но то было лишь внутреннее состояние, а о внешних обстоятельствах, способных к нему привести, он задумался лишь впервые. Он углубился в то, что когда-либо желал, к чему шел, чтобы понять, что же из этого всего было тем самым, тем, ради чего стоит жить, что придавало жизни смысл. В детстве он хотел быть сильным и ловким, стать выдающимся спортсменом, но это было не истинное желание - этого хотел его брат Слава, а Иван просто тянулся за ним и хотел во всем походить на него, что тоже не было истинным желанием, а только особенностями возраста и не более того. В школьные годы хотелось стать бандитом, ездить на крутой машине и 'решать проблемы', но то было лишь влиянием неблагополучной окраины, где он рос, и компании из других детей, не видевших ничего хорошего в своей жизни и считающих возможным получить это хорошее только отняв у кого-то, кому оно, на их взгляд, досталось совершенно несправедливо и незаслуженно. В старших классах он мечтал о чистой и взаимной любви, вероятно не только из-за гормонов, но и по причине увлечения романтической литературой, пропагандирующей идеалы книжного рыцарства и отвратившей его от прошлого круга общения. Тогда ему встречалось множество прекрасных девушек, казавшихся возвышенными и утонченными феями и принцессами, но часто, при более близком знакомстве, вылезало потребительское отношение к миру в целом и к Ивану в частности, либо непонятная жестокость вперемешку с пренебрежением. Но даже те, кто проникались к юноше теплыми и искренними чувствами, все равно были не той прекрасной мечтой и искрой, разжигающей пожар страсти - это были одноклассницы и однокурсницы, симпатия к которым появлялась из-за каких-то случайностей и совпадений. Однажды брошенный многообещающий взгляд, как бы случайные интимные прикосновения, разговоры с друзьями, убеждавшими 'не упустить такую классную девочку'; а иногда и просто обстоятельства: экстатичная обстановка после сдачи экзаменов, коллективное празднование чего-то разнополой компанией, либо когда просто все было в жизни хорошо, а сердце открывалось новым впечатлениям и привязанностям, страстно ожидая их. Даже когда Иван познал телесные удовольствия, радость от свершившегося шла под руку с недоумением 'Что, и это все?!'. Конечно, встреча с Настей многое изменила, тогда младший Крамер точно знал зачем он живет и к чему стремится, но эта страница жизни сгорела и из пепла ее не поднять. После того как Иван остался один, он не хотел вообще ничего, только забыться, вычеркнуть все из памяти, стать чистым листом, но это, пожалуй, едва ли было тем что требовалось найти. Похожие мысли витали в головах и других мужчин, казалось даже что они перелетают от одного к другому, советуясь и перемешиваясь между собой. Хотя, конечно же, у каждого были свои авторитеты, свои влияния, определявшие куда смотреть и чего желать, но все заканчивалось разочарованием - у конфетки часто была начинка из уксуса. И только Алиса, казалось, не принимала участия в общей задумчивости. Она сидела с решительным выражением лица и сжатыми кулачками, глядя прямо перед собой. Девушка, решительно выдохнув, посмотрела на кота и сказала:
  - Вакуолька! Я не знаю что с тобой произошло, как и не знаю ради чего я живу, но я точно знаю, что произошедшее на станции откуда мы пришли несправедливо и я просто должна сделать хоть что-то, чтобы этому помешать! Если ты можешь, а я уверена что можешь, только не спрашивай почему, то перенеси нас на станцию - я хочу спасти тех людей!
  Мужчины посмотрели на Алису кто растерянно, кто непонимающе и лишь кот, хитро прищурившись, топнул передней лапкой и со словами 'Ррразвлекайтесь, котятки, мррряуу' исчез. А вокруг уже стояли стены, обшитые светящимися железными плитами, и из открывшегося шлюза спешили люди в комбинезонах и шлемах с опущенными забралами, зачем-то направившие оружие на новоприбывших.
  35.
  Под конвоем всех четверых доставили в довольно большой отсек с белыми стенами, ранее виденный при просмотре кристалла памяти одного из сотрудников лаборатории. Их разместили в капсулах, испускавших зеленоватые лучи, ощупывающие все тело, а после завершения процедуры была беседа с каким-то важным сотрудником, из-за выправки и командного голоса окрещенного 'Полковником', хотя ничего из его вопросов так и не осталось понятным. Потом пришла очередь различных аппаратов, которые попеременно подключали к разным частям тела, но все больше к голове, чему наши герои благоразумно не сопротивлялись, затем кололи какие-то препараты от которых наступала звенящая ясность сознания и обострялись все чувства. На протяжении всех манипуляций исследователи пытались задавать вопросы, но видя непонимание в глазах подопытных, разочарованно качали головами и удалились на совещание, где, судя по всему, никакого консенсуса не достигли и разошлись по своим делам, оставив в покое чужаков, тут же устроивших военный совет.
  - Ну и как мы расскажем им об опасности если они не понимают нас, а мы их? - негодовала Алиса. - И Вакуолька куда-то делся, даже совета спросить не у кого...
  - Да разберемся как-нибудь, в конце концов здешние народ башковитый, обязательно чего-нибудь придумают, - попытался успокоить девушку Павел. - Видела сколько всякой блуды к нам подключали? Наверняка пытались с нашего на ихний перевести, может даже прямо сейчас расшифровывают и скоро придут и все им скажем.
  - Ага, конечно, только в карцер нас закрыли на всякий случай, - пессимистично отметил Слава. - А то вдруг еще убежим куда и покусаем всех.
  - Так оно навроде медпункта скорее получается, - заключил Иван. - И аппаратура тоже явно медицинского назначения, хотя непонятно какого именно. Предлагаю обождать и посмотреть что дальше будет, вдруг и правда найдут способ перевести - тут мы им все и расскажем. К тому же похоже время обеда наступило.
  Из открывшегося в стене люка выехала подставка полная незнакомых, но весьма приятно пахнущих блюд, что было встречено довольным ажиотажем. А в это время в другой части бункера шло совещание администрации.
  - ... ну что ж, подведем итоги: мы не знаем кто эти люди, люди ли это вообще и откуда они взялись. - говорил человек названный обсуждаемыми Полковником. - Доступные нам методы показывают полную ерунду, будто они из средневековья, судя по множеству атавизмов, но при этом одеты в новейшую бронеодежду, которая есть только у нас и не имеет аналогов во всей системе. Я все верно излагаю?
  - Да, господин контр-адмирал, - обозначил настоящее звание председателя щуплый человечек с крысиными чертами лица. - У мужчин выражена телесная растительность, у каждой особи имеется множество нефункциональных органов, наподобие слепокишечного отростка и когтей, а мозг развит в примитивной степени. Все это позволяет отнести их уровень биологического развития к темным временам, задолго до эры биопрогресса. Более точный период установить затруднительно.
  - А что скажете вы, господин технический советник?
  - Бронеодежда по всем показателям соответствует нашей, но... как бы это поточнее сказать... - неуверенно начал другой участник совета, с благообразной сединой и щеками напоминающих бульдожьи. - Такое впечатление что ей не менее семидесяти или даже ста земных лет, судя по степени окисления тета-покрытия, хотя это очень приблизительный возраст, в то время как наши первые образцы были выпущены не более трех земных лет назад и у меня нет данных о каких-либо факторах способных столь ускорить окислительные процессы.
  - А насчет способа доставки этих существ?
  - Вероятно телепортация, но она имеется только у сиитов, которым нет дела ни до кого кроме самих себя. Да и столь точное наведение невозможно, даже если они улучшили свои технологии на порядок, что опять-таки невозможно за столь короткий срок.
  - Более того, наши координаты засекречены и не получены еще ни одним сообществом, - вмешался в доклад крупный человек выправкой и голосом напоминающий председателя их собрания. - Даже о самом проекте знают разве что скурхисиды, но и это маловероятно - иначе информация уже была бы выставлена на торги.
  - Благодарю, - с металлическим холодом в голосе сказал контр-адмирал. - Однако впредь не позволяйте себе таких вольностей, майор, и не прерывайте доклады других офицеров. Продолжайте, господин технический советник.
  - Меня также смущает их устойчивость к ментоскопированию, впрочем это вполне может объясняться различиями в энцефальных ритмах, что мы ранее обсуждали с господином биосоветником, - кивнул он в сторону напоминающего крысу человечка и после получения ответного кивка продолжил: - Вероятно в состоянии наркоза наши и их ритмы станут более схожими, что позволит нам провести более глубокую ментоскопию и даст ответы на, по крайней мере, некоторые вопросы.
  - Мы взяли на себя смелость пойти на этот риск, поскольку других методов просто не осталось и лингвоанализ также затруднен, - продолжил речь коллеги биосоветник. - Возможно при глубокой ментоскопии удастся соотнести речевые понятия с абстрактными образами и вывести понимание языковой структуры на уровень, позволяющий установить с ними вербальный контакт. Обратите внимание на экраны - они закончили трапезу и почти впали в наркотическое состояние, сейчас мои ассистенты подключат их к ментоскопу и мы получим доступ к памяти...
  Все четверо участников совета молча смотрели на экран, где ассистенты биосоветника перекладывали бессознательные тела в капсулы привезенных глубинных ментоскопов и подключали датчики. Через несколько мгновений на экране пробежала череда образов из жизни подопытных, встретившая скучающие взгляды и недовольное бормотание майора 'какая глубокая защита, не наш уровень, совсем не наш', в какой-то момент контр-адмирал потянулся было выключить монитор, но его рука дрогнула стоило на экране появится изображению разгромленной лаборатории. Его лаборатории. После этого все начали смотреть крайне внимательно, а на моменте выхода слизней с нижнего уровня биосоветник потерял сознание и был приведен в него только к окончанию просмотра. Изображение потухло и только на соседнем экране бежали строчки символов лингвоанализа, соотносящего понятия и звуковые обозначения.
  В зале совещаний повисла тишина. Председатель выстукивал напряженный ритм пальцами по столешнице, мрачным взглядом водя по лицам своих подчиненных. Остановившись на вновь побелевшем биосоветнике он скорчил презрительную гримасу и отвернулся к стене. Через пару минут молчания из-за спинки развернутого кресла раздался его голос:
  - Ваши мнения, господа советники. Я весь внимание.
  - Не уверен, но это очень похоже на... будущее? - смущенно высказался технический советник.
  - Мне не нужны те, кто ни в чем не уверен! - заорал разбрызгивая слюну резко повернувшийся контр-адмирал с раскрасневшимся лицом. - Какого хера у них в голове то, чем мы занимаемся и то, чего просто не могло быть?! Мне кто-нибудь ответит или нет?!!!
  - Прошу слова, - встал на вытяжку майор, почти успешно скрывающий свое волнение, определявшееся лишь по некоторой дрожжи голоса.
  - Говорите, - разрешил взявший себя в руки контр-адмирал.
  - Я считаю, что эти существа созданы Корпорацией, от которой мы до сих пор успешно утаивали наш проект.
  - Обоснуйте.
  - Только Корпорация владеет биотехнологиями на том уровне чтобы создать таких антропоморфов, напоминающих древние виды человека. Только Корпорация обладает достаточным уровнем ментальных технологий чтобы вложить в их головы столь подробные, красочные и при этом ложные воспоминания, да и то в конце была какая-то мешанина, возможно сбой записи.
  - Звучит почти убедительно. Но зачем было вкладывать воспоминания о том, что не произошло и, надеюсь, не произойдет?
  - Я думаю это предупреждение нам. В наших рядах оказался предатель, сливший информацию совету акционеров и они нам прислали этих антропоморфов, намекая на наш примитивизм и то, что мы более не контролируем ситуацию, - продолжил майор глядя на побелевшего Полковника. - Но это послание не приговор, иначе спецназ уже консервировал бы наши головы. Скорее это предложение явится с повинной и сдать проект руководству. Возможно нам даже позволят продолжить вести его дальше.
  - Нет, сынок, то, на что мы пошли всегда называлось словом 'предательство' и если бы Корпорация прощала предателей, то она давно бы рухнула... - ответил уставшим голосом сразу постаревший на десяток лет контр-адмирал. - К тому же телепортация... это сиитская технология, а с этими аутистами за всю историю не удалось ни о чем договориться. Они просто игнорировали все предложения.
  - Но как же тогда объяснить все это?
  - Это я и пытаюсь понять. У кого-нибудь есть еще версии?
  - Да, господин контр-адмирал, - снова взял слово технический советник. - Гипотетически все увиденное нами возможно - разговоры о перемещении во времени ведутся давно, еще с тех времен, откуда, опять-таки гипотетически, попали к нам эти существа. И хоть никаких успешных результатов до сих пор не было, это не означает что их нет, все же мы не обладаем всей полнотой информации. Но технологии разрушающей силовое поле нет, иначе овладевшее ей сообщество вновь бы начало космические войны и на этот раз все остальные были бы разгромлены. Ведь именно из-за невозможности вести войну в космосе мы и начали наш проект...
  - Я прекрасно знаю зачем мы его начали, советник, но все давно признали тщетными попытки таких разработок и вы лучше меня знаете насколько далек современный технический уровень до них.
  - Из-з-звините, - робко подал голос биосоветник.
  - Да?
  - Но м-может быть, это наши малютки такое сделали?
  - Да как?! Они ж только по мозгам шибают! И вообще они бы такое уже сделали, если бы могли!
  - Ну, мы же не знаем всех их возможностей... исследования только ведутся...
  - Так. Ладно, вы все меня утомили. Господин технический советник, вы проверите исправность силового поля и усилите его насколько возможно. И немедленно! Вы, господин биосоветник, изучите вопрос взаимодействия триксов с силовым полем и меня не волнует как вы это сделаете, но результаты мне нужны уже вчера. Вы, майор, проверите весь личный состав на предмет предательства и если такая гнида найдется, то я придушу ее лично. Вопросы есть? Вот и отлично. А я дождусь результатов лингвоанализа и допрошу их еще раз. Все свободны.
  36.
  - Ох-ох-ох, что ж я маленький не сдох, - причитал Павел. - Будто Мамай в голове прошелся.
  - Не нуди, походу всем хреново - мрачно заметил Иван. - Надеюсь это не результат их экспериментов...
  - Да в сраку им все их эксперименты, мне бы хоть полтаблетки анальгина сейчас.
  Начавший было зарождаться конфликт тут же прервался как только открылась дверь-шлюз и в медицинский отсек вошли несколько человек с винтовками, занявших позиции вдоль стен. По чьей-то команде из стенок капсул где лежали люди вышли манипуляторы сделавшие инъекции чего-то мигом прояснившего голову и поднявшие настроения до грани щенячьего восторга. После этого в помещение важно вошел контр-адмирал, сел за внесенный перед его приходом стол и жестом предложил друзьям присесть напротив на заранее поставленные стулья. С шеи контр-адмирала свисал прибор, имевший вид чего-то сделанного на скорую руку и, возможно, со множеством технических излишеств - иначе объяснить нагромождение лампочек и проводов было невозможно. Нажав комбинацию кнопок на прикрепленном к прибору пульте, начальник станции заговорил на своем языке, а из скрытого динамика донесся механический перевод:
  - Садитесь, я имею к вам говорить разговор. - и еще раз показал на стулья.
  Переглянувшись друзья заняли предложенные места, не сводя настороженных взглядов с оружия охраны, пусть и смотрящего в пол, но готового в любой миг взметнуться и уничтожить любую цель.
  - Кто вы есть. Каково ваше задание.
  - Эммм... мы люди, с Земли, хотя может мы на ней и находимся... - осторожно начал Иван. - И у нас нет задания, мы просто.... э-э-э... попали в странную ситуацию и очень хотим домой.
  - Вас посылать Корпорация.
  - Нет, я не знаю никакой корпорации. О чем вы?
  - Я задавать вопросы. Ты отвечать. Ты командир.
  - Да, то есть нет... то есть мы не отряд... в смысле не солдаты. Мы ничего не имеем против вас! Мы только хотели предупредить о беде!
  - Как вы здесь попадать.
  - Это кот, ну в смысле Вакуолька, он нас перекинул.
  - Что есть кот.
  - Животное такое, с лапами и хвостом. Только он необычный.
  - Где есть кот.
  - Не знаю. Что вы от нас хотите?! - сорвался Иван, тут же почувствовавший укол в шею и потерявший сознание, что случилось и с остальными.
  37.
  - Ну что ж, господа, доложите о ваших успехах.
  - Силовое поле функционирует исправно, - начал технический советник. - Рабочая мощность увеличена на 39%, резервная на 54%. Также сейчас ведется монтаж второго, дублирующего купола, предполагаемая готовность через 18 стандартных часов.
  - Все сотрудники проверены и подвергнуты ментоскопированию, похоже среди нас все же нет предателей. И я уточнил местоположение всех боевых подразделений Корпорации... никакого движения за последние несколько суток - выполняющие задания продолжают выполнять их, остальные находятся на закрепленных территориях. Флот также не проявляет никакой активности.
  - Проведены замеры спектра активности и восприятия триксов, и то и другое исключает возможность какого-либо воздействия на силовое поле. Они просто не видят и не чувствуют его, только когда пытаются преодолеть, да и тогда взаимодействие, как бы так сказать, одностороннее - поле просто отталкивает их. Методами провокации установлена невозможность триксов преодолеть силовое поле даже при усилении их всеми нам доступными стимуляторами. К сожалению, более десятка особей погибло в ходе испытаний.
  - Прискорбно слышать о потерях, но информация и безопасность приоритетнее. Я же поговорил с существами и похоже это действительно антропоморфы, причем они полностью уверены в том, что мы извлекли из их головы. Более того, они считают, что пришли сюда спасти нас. Кто что думает по этому поводу?
  - Я считаю необходимым действовать согласно протоколу безопасности, - взял слово майор. - Согласно пункту 8 параграфа 312е 'любой инородный биологический объект, попавший на территорию станции, подлежит немедленному уничтожению с последующей кремацией останков и дезинфекцией всех помещений, в которые успел проникнуть объект'.
  - Поддерживаю господина майора, но мне хотелось бы прежде провести некоторые исследования материалов, возможно удастся установить их создателя...
  - А что скажете вы, господин технический советник? Я хочу услышать всех.
  - Возможно имеет смысл предварительно также подвергнуть их еще одному ментоскопированию, с предельной глубиной... нельзя исключить что за явно ложными воспоминаниями может скрываться как их хозяин, так и технология, с помощью которой был осуществлен перенос... Но в остальном я поддерживаю коллег.
  - Ну что ж, ваши доводы мне понятны, однако сделаем мы иначе. Противник, кем бы он ни был, вероятнее всего добивается от нас именно этого - чтобы мы уничтожили присланные нам образцы. Я не знаю и, более того, не желаю знать что произойдет после этого, так что мы притворимся, что поверили им на слово и будем вести себя дружелюбно, что безусловно спутает врагу планы. А мы тем временем будем наблюдать и, если они попытаются установить связь, будем знать с кем точно. К тому же, хоть вряд ли кто из вас такое помнит, но еще не так давно использовались живые торпеды - специальные люди, которым глубоко в сознание внедрялась программ, до определенного момента остающаяся полностью неактивной, а потому необнаружимой для ментоскопирования. Но как только наступал тот самый момент она разворачивалась и торпеда приходила в действие, уничтожая все то, на что ее нацеливала программа. Взорвать реактор, например, или убить ценного специалиста. - На этих словах технический и биосоветник синхронно попытались упасть в обморок, но под гневным взглядом майора сдержались. - Поэтому все сотрудники должны получить оружие и быть готовыми пустить его в ход. Есть возражения? Ну, тогда приступаем.
  38.
  Пробуждение было одновременным, вероятно из-за какой-то новой инъекции. На этот раз люди оказались в небольшой и куда как более уютной комнате, на мягких кроватях и в окружении приятной музыки, доносящейся из скрытых динамиков. Рядом с кроватями на тумбочках лежали комплекты мягкой и теплой одежды, напоминающей кимоно, достойно заменившей ранее изъятые бронекомбинезоны. Но даже напоминающая домашние тапочки обувь, принявшаяся делать легкий и ненавязчивый массаж сразу же после надевания, не смогла до конца убрать настороженность, поселившуюся в душах наших героев. К их изумлению в соседней комнате, устроенной под гостиную, устланную коврами, на которых стояли глубокие кожаные кресла, а у одной из стен горел камин, за круглым столом их ждал лучезарно улыбающийся контр-адмирал, вставший и приветственно раскинувший руки стоило им войти. Висевший на его шее аппарат-переводчик стал выглядеть менее дико и значительно лучше исполнял свою функцию.
  - Добро пожаловать, драгоценные гости! Я, контр-адмирал Штраубе, начальник исследовательской станции АльфаПсиОмега, рад приветствовать вас! Присаживайтесь и окажите честь, разделив со мной трапезу.
  Люди с опаской расселись на предложенные деревянные стулья с мягкой обивкой, разительно отличавшейся от холодного пластика предыдущих, но к еде не рискнули притронуться. Видя это контр-адмирал, назвавшийся Штраубе, продолжил:
  - Я приношу свои глубочайшие извинения за то недоразумение, возникшее как только вы прибыли. - Изображая искреннюю печаль начал он. - Наша станция находится фактически на военном положении и мы подумали что вы диверсанты... но, к счастью, сейчас мы во всем разобрались, - вновь белоснежно просиял он.
  - В чем разобрались? - Подозрительно поинтересовался Павел.
  - Наши техники методом ментоскопии считали ваши воспоминания и теперь нам точно известно кто вы и откуда. И да! От лица руководства станции я выражаю вам глубочайшую благодарность за доставленные сведения, что наверняка позволит предотвратить катастрофу, о которой вы хотели нам сообщить.
  - Это же великолепно! - возликовала Алиса. - Но... я как-то немного иначе представляла себе все это...
  - О, это не должно вас расстраивать, дитя, - обратил на нее внимание контр-адмирал. - Вы совершили подвиг в любом случае и, надеюсь, согласитесь принять мое гостеприимство. А пока гостите, я и мои советники покажем вам насколько глобальное и великое дело вы спасли.
  - Советники?
  - Да, господа... э-э-э, Грей, Браун и Грин - на мгновение замялся контр-адмирал. - Они помогают мне управляться со станцией. Грин занимается биотехнологиями, по сути всей исследовательской работой, для которой создавалась наша станция. Браун начальник над техниками и остальным персоналом, обслуживающим станцию и обеспечивающим ее работу. Грей же занимается вопросами безопасности... очень многим хотелось бы похитить наши технологии или как-то повредить нам. Вы познакомитесь с ними всеми позднее.
  - А какими технологиями вы здесь занимаетесь? В вашем медблоке, если я правильно понял назначение помещения где мы находились, было множество аппаратуры интуитивно понятной, но... в наше время такого не было и мне очень любопытно узнать ее принципы работы и предназначение. - Заинтересовался Иван.
  - Да, и вообще было бы неплохо понять где и, что не менее важно, когда мы находимся, - добавил старший Крамер.
  - По поводу последнего вопроса я мог бы сказать что мы находимся в 142 году с момента объявления всеобщего мира, или в 876 с основания Корпорации, или в 764 с окончания Планетарной Смуты, но, боюсь, вам это ничего не скажет, а о вашем летосчислении сведений, к сожалению, не сохранилось. О приборах, думаю, вам более компетентно расскажет советник Грин, а Браун с удовольствием расскажет о своем хозяйстве, станции ГаммаОмегаИпсилон.
  - А разве станция называется не АльфаПсиОмега? - с деланным легкомыслием поинтересовался Слава.
  - Да, это другой шифр ее обозначения, - окаменевшее лицо контр-адмирала не выражало ничего, но потом резко смягчилось. - Как пообедаете, за вами зайдет советник Браун и покажет вам станцию, а я вынужден откланяться - меня ждут неотложные дела.
  И с этими словами контр-адмирал удалился, оставив своих то ли гостей, то ли пленников наедине с едой.
  39.
  Пока все с аппетитом ели, Слава задумчиво водил ложкой по тарелке с чем-то пюреобразным, потом, отложив прибор в сторону, потянулся к стоящему в центре стола блюду за чем-то напоминающим апельсин и будто бы случайно задел плечом сидевшего рядом брата. Тот недоуменно посмотрел на Славу и, проследив за его взглядом, уставился в тарелку, где разводы от ложки складывались в слова 'Не верю. Молчи'. Похожими маневрами удалось привлечь внимание Павла и Алисы, молча, но очень выразительно показавшей свое несогласие с мнением Славы. Она хотела даже что-то сказать, но в открывшуюся дверь вошел технический советник и встал почти у порога. Его рука при виде посмотревших на него людей потянулась куда-то к поясу, но была с волевым усилием возвращена на прежнее место, а на лице появилась вымученная улыбка.
  - Дорогие гости, я пришел чтобы показать вам станцию. Следуйте за мной. - На деревянных ногах он развернулся и вышел обратно в коридор, не глядя пошли ли за ним подопечные.
  Экскурсия прошла по всем отсекам станции, особенно надолго задержавшись в медицинском, где Иван и Алиса усиленно терзали советника вопросами об устройстве приборов и принципах на которых они работают. Тот, практически сияя от удовольствия, лекторским тоном пространно рассказывал о технологиях, лежащих в основе каждого аппарата, их высокой точности и массе задач, которые с их помощью могут быть выполнены. Слава же, воспользовавшись крайней увлеченностью технического советника, полушепотом переговаривался с Павлом.
  - Видел как он напряжен был? И рука все время тянулась к пистолету... если там, конечно, пистолет, не знаю уж чем они тут вооружены.
  - Ага, еще в отсеке с реактором люди больно неуклюже инструментами ворочали, а сами как пантеры перед прыжком были.
  - И я о том же. Что-то замышляется. Но не пойму что...
  - Надо еще с Ваней потолковать будет.
  - Позже...
  И мужчины изобразили живейший интерес к тому, что пафосно и несколько сбивчиво говорил технический советник, явно приводимый в экстаз звуками собственного голоса и вниманием слушателей.
  -... но это все меркнет рядом с гениальнейшим и передовым устройством самой станции! Это передовая разработка и я принимал в ней самое деятельное, практически основополагающее участие. Если раньше создание подобных станций требовало колоссальнейших затрат ресурсов и еще больших времени, то здесь совсем, абсолютно другое дело! Все помещения компактно расположены внутри крупного астероида, что дает нам возможность не только для простора, но и для создания комфорта за счет, например, ботанического отсека или отсека для занятий спортом. И это не говоря о безопасности! Любой корабль или станция, сколь бы хороша ни была их обшивка, создает вокруг себя множество возмущений и сигналов, по которым их можно отследить, но в нашем случае такого нет! А все из-за расположения в астероиде - более километра породы вокруг каждого помещения гарантированно экранирует любую активность! И снаружи стоят лишь сопла двигателей, но это никак не влияет на маскировку до того момента как они не будут запущены, а это большую часть времени не требуется, так как основное движение обеспечивается звездным парусом!
  - Извините, - прервал его Иван. - А от кого вам нужно так скрываться? Контр-адмирал говорил нам, что у вас уже больше сотни лет всеобщий мир или как там оно называется.
  - Ну... э-э... для скрытности могут быть разные причины, - смутившись и вновь напрягшись ответил советник Браун. - Те же самые пираты, которых, говорят, еще встречают в разных секторах галактики... да и вообще, это вопрос вне моей компетенции, к тому же наша экскурсия окончена и вы наверняка желаете отдохнуть.
  Окончательно стушевавшись после столь скомканного завершения речи, технический советник в полном молчании сопроводил людей в их каюту, ранее принадлежавшую контр-адмиралу, периодически непроизвольно оглаживая один из карманов своего засаленного и местами вымазанного в масле комбинезона. Во время прощания его улыбка была будто нарисована неумелым художником, а все тело выражало напряженное желание побыстрее сбежать.
  Слава, взяв удивившегося младшего брата под руку, вместе с Павлом проследовал в ванную комнату, занимавшую не менее сотни квадратных метров, оснащенную двумя закутками для переодевания со стопками мягких полотенец и теплыми халатами, душевыми кабинками, парным помещением и бассейном с мраморным двухуровневым фонтаном в центре, а также несколькими малыми бассейнами, где была вода различной температуры. Включив фонтан на максимальную мощность старший из братьев предложил остальным постоять под его струями, где и состоялся импровизированный совет.
  - Нас наверняка прослушивают, но здесь, надеюсь, будет неслышно. - Начал Слава, стоя рядом с мощной струей фонтана, с шумом разбивавшейся о воду бассейна. - Я не знаю, что здесь происходит и что они замышляют, но все это мне сильно не нравится.
  - О чем ты? - не понял Иван.
  - Да о том, что с нами все тут держатся как с бешеными собаки - ждут что вот-вот чего-то исполним. И скрывают что-то, но что мне непонятно. К тому же начальник ихний имена своих советников не сразу вспомнил, да и назвал английские фамилии, а их язык, пока переводчиков не наклепали, вообще непонятно на что походил. Вполне может быть что он их из нашей памяти достал, да и свою тоже.
  - Хм... и правда. Наверное, это как-то связано со слизнями, других причин я даже представить не могу.
  - А может мы просто параноим и это все каким-то образом объясняется? - засомневался Власов.
  - Вот именно что параноим, только не мы, а они, - ответил Слава. - Атмосфера тут пропитана подозрительностью. Все боятся чего-то и не только нас - постоянно про какие-то внешние угрозы слова звучат, а что к чему не объясняют.
  - Ладно, ясно все, будем тогда выяснять что тут происходит. Только аккуратно. К нам должен зайти пообщаться еще ихний советник по биотехнологиям, или как он там называется, надо подумать как из него информацию вытащить.
  - Хорошо, на том и порешим, - подытожил Иван.
  40.
  И к ним действительно зашел, только не биосоветник, а майор. Он приветливо держался, много шутил и улыбался, но серые глаза напоминали два идущих на таран айсберга. В этот раз никуда не пошли - майор рассказывал им об истории, сидя за столом, под напиток, отдаленно напоминающий смесь чая, кофе и чего-то еще.
  О тех временах, из которых прибыли 'гости' станции, не было известно почти ничего, только смутные и противоречивые истории о большой войне или катастрофе, которая привела человечество на грань гибели. Тогда повсюду была анархия и жестокая борьба за ресурсы между небольшими племенами, в которые сплотились выжившие люди. Технический уровень скатился практически до первобытного, хоть еще и оставались некоторые артефакты прошлого, а мораль упала еще ниже, так что даже падальщики рядом с людьми того времени показались бы ангельскими созданиями, преисполненными любви и сострадания к ближнему своему. Потом, а именно 876 лет назад, появилась Корпорация, огромное объединение людей, обладающее колоссальными производственными мощностями и технологиями, возможно даже превосходящими существовавшие до краха цивилизации. Где скрывалось все это и чем занимались члены Корпорации Грей рассказать не смог: эта информация находилась выше его уровня доступа, равно как и выше уровня доступа контр-адмирала - только самые высокопоставленные люди в Корпорации имели право знать ее.
  Буквально за пару лет после появления Корпорация смогла объединить оказавшиеся довольно большими остатки человечества, бродящие по поверхности планеты. Кого силой, а кого и добрым словом, но все они были собраны, пересчитаны, отмыты, обучены минимальной грамоте и приставлены к работе, за которую получали еду и безопасность. Шли годы, вся Земля уже была покрыта зеленью, был очищен мировой океан, стали возникать города и сельскохозяйственные общины на поверхности, но социальная ситуация в Корпорации не менялась: потомки вышедших на поверхность продолжали единолично наслаждаться все новыми и новыми благами, получаемыми от возрожденной планеты, а другие, кто имел несчастье происходить из бывших диких племен, продолжали выполнять грязную работу ради права жить. Ситуация становилась нестабильной, то тут, то там происходили волнения, жестоко подавляемые войсками Корпорации, пока однажды не начался Мятеж или, как это чаще называлось, Планетарная Смута. Было много крови, смерть собрала обильную жатву, но все же Корпорация справилась и с этим. А потом было принято решение рассредоточить новое человечество по ранее начинавшим колонизироваться планетам Солнечной системы, а для этого усилить и ускорить восстановление космофлота, благо несколько относительно исправных кораблей все еще находились на орбите со времен древней катастрофы. Началось массовое заселение вначале Солнечной системы, а затем, после разработки первых гипердвигателей, и соседних систем. Освоение Вселенной происходило под руководством людей из Корпорации, но исключительно силами потомков диких племен, массово гибнувших из-за тяжелых условий чужих планет и безостановочной эксплуатации, что не смущало совет акционеров, элиту общества, до тех пор, пока не стали нарушаться заранее спланированные графики колонизации и, соответственно, поток ресурсов. Тогда было принято решение 'произвести всестороннюю модификацию и оптимизацию биологического материала колонистов', что подразумевало внесение генетических и некоторых других изменений, призванных увеличить адаптивные и физиологические возможности подопытных. Но по сути проводилась просто обкатка новой отрасли биотехнологий, которым Корпорация уделяла особо много внимания. Каждая партия колонистов готовилась к индивидуальным условиям той планеты, куда им предстояло отбыть, но у всех повышалась сила, выносливость, устойчивость к агрессивным факторам внешней среды. Поначалу пытались также снижать интеллект и подавлять волевые качества чтобы предотвратить бунты в будущем, но эта попытка не оправдала себя - в результате получались бессмысленные и не способные к сколь-либо сложным действиям живые куклы, требовавшие постоянного контроля и команд, поэтому от подобных изменений пришлось отказаться. Но был найден другой вариант - создавались 'колонисты-ищейки' с повышенными способностями к эмпатии и манипулированию, хорошей памятью и достаточно высокими аналитическими способностями, призванные выискивать зародыши бунта и сообщать о них 'чистым', потомкам людей Корпорации, находящимся на колонизируемых планетах и осуществляющих административный контроль. В более мягкой и деликатной форме подобные усовершенствования производились и у 'чистых', потомков первых людей Корпорации, получивших в результате ощутимо больший срок жизни и освободившихся от множества болезней. Первые результаты биотехнологического усовершенствования у колонистов также потрясали - смертность среди них снизилась на порядок, хотя и существенно сократился срок жизни из-за множества изменений в организме, приводящих к ускоренному старению. Выработка ресурсов и темпы колонизации возросли в несколько раз, но были и негативные последствия. Среди потомков племен широкое распространение имел культ каттули, основанный на идеях анимизма и перерождения, наиболее ярые активисты которого были возмущены 'надругательством над природой и сутью человека' и подстрекали к бунту. Большая часть была оперативно выявлена 'ищейками' и устранена, но несколько групп недовольных, как подозревал майор не без поддержки ищеек, смогли захватить один из кораблей, оснащенных гипердвигателем, и уйти в открытый космос. Своим предводителем они выбрали некоего Гроллнево, в последующем более известного как Золотая Голова, прозванного так из-за высокой и постоянно растущей награды за его поимку или смерть. Поначалу они нападали на одинокие транспортники, захватывали корабли с грузом, принимали в свои ряды колонистов, как прошедших 'модификацию', так и избежавших ее. Пиратский флот рос, а Корпорация, снова начавшая нести убытки, была вынуждена постоянно усиливать охрану и собирать суда в конвои, что дало некоторый эффект, но лишь до того момента пока под руку Гроллнево не стали переходить 'чистые', недовольные своим местом в Корпорации, зато умевшие значительно лучше пиратов управлять кораблями. После этого начались нападения на колонии, с восторгом принимавшие из пиратских рук свободу, что стало уже явным началом войны в космосе.
  Корпорация бросала огромные силы на устранение пиратской угрозы и возвращение колоний себе. В большом бою пираты отступали после нескольких залпов, но потом появлялись будто из ниоткуда и, уничтожив столько неприятельских кораблей, сколько получалось, вновь исчезали. С планетами-колониями ситуация была похожей: после непродолжительного, но яростного сопротивления они возвращались в руки Корпорации, однако начиналась партизанская война: уничтожались ресурсодобывающие комплексы, производились диверсии на обрабатывающих комбинатах, совершались покушения на 'чистых' - все это ставило экономическую целесообразность использования колоний под большое сомнение. Ситуация в последующем несколько улучшилась за счет 'ищеек': их предводитель на одной из планет, известный как Скурхис, предложил оставить мятежников в покое, вывести войска из отдаленных и наиболее ожесточенно сопротивляющихся колоний и осуществлять с ними обмен, на что руководство Корпорации согласилось после долгих совещаний и изучения такой модели аналитиками. Результат оказался вполне убедительным: поток ресурсов из колоний почти сравнялся с прежним, а отдавали они лишь немногим больше, чем уходило раньше на снабжение поселенцев. Скурхис возвысился, а его 'ищейки', назвавшиеся в честь своего командира скурхисидами, получили свои корабли для полностью самостоятельного осуществления торговли. Пираты их практически не трогали, что сами скурхисиды объясняли своими навыками скрытого перемещения в космосе, а майор их сговором с Гроллнево. Наступило временное затишье: торговля устраивала все стороны конфликта, позволяла им восстановить потери и нарастить собственные силы. Некоторые из колоний даже добровольно вернулись к Корпорации, в чем не малую роль сыграл Скурхис, за счет этого укреплявший и свое положение тоже. Мир длился почти тридцать земных лет, хоть еще и случались редкие стычки флота Корпорации с пиратами, но потом все снова пошло не так: Гроллнево либо погиб, либо пропал, о чем до сих пор нет точных сведений, и у пиратов появился новый командир, потребовавший от Корпорации права для всех свободно перемещаться и жить в благоустроенной Солнечной системе, на периферии человечества кажущейся просто-таки сказочным местом. Само собой Корпорация отказала, торпедировав корабль с посланником. В космосе вновь начались бои, но в этот раз пираты несли ощутимо большие потери и их лидеры сменялись чаще, чем погода на Земле - скурхисиды, недовольные ущербом приносимым торговле, активно сообщали Корпорации местоположение пиратских баз, имена их лидеров и тактические планы, причем иногда даже бесплатно.
  Когда пиратский флот был окончательно разбит, а их остатки рассеяны по галактике, руководство Корпорации, опьяненное стремительно достигнутым успехом, приказало флоту вернуть все колонии, объявившие себя независимыми, надеясь на столь же быструю и сокрушительную победу. Но все обернулось иначе: у свободных планет уже были свои корабли, не слишком уступавшие кораблям корпорации, они почти всегда знали когда, где и какими силами произойдет атака, а потому успешно отбивавшие ее, часто объединившись со своими соседями. Впрочем, иногда этих сил все же оказывалось недостаточно и конфликт переходил на поверхность, превращаясь в длительную и кровавую партизанскую войну до последнего колониста. Космическая война длилась почти сотню земных лет с переменным успехом, пока в галактике не появилась новая сила - сииты. Они не были людьми, хоть и прослеживалось некоторое сходство, они не поддерживали никого, но помогали всем и никто не мог понять чего же они хотят на самом деле. Если какой-либо корабль погибал в сражении, то сииты подбирали выживший экипаж и, ничего не объясняя, доставляли его на ближайшую планету. Хоть на них и пытались нападать, но это были тщетные попытки - сияющее поле вокруг сиитских кораблей отражало все удары, на которые они никогда не отвечали. С ними пытались договариваться, но сииты никогда не отвечали на обращения, в каком бы виде они ни подавались. И хотя год от года сиитов становилось все меньше, но они все равно оказывались там, где, как они считали, была необходимость в их помощи, и делали свое дело пока почти совсем не перестали встречаться. Чаще удавалось найти заброшенный корабль сиитов, чем встретить хотя бы одного живого, чем и воспользовались скурхисиды, собиравшие и изучавшие брошенные суда. После нескольких лет поисков им удалось, хоть и в значительно усеченном виде, скопировать технологию силовых полей, которую они с радостью продали всем разом. Генераторы оказались изящно простыми в исполнении и пригодными для копирования, но принципы, стоящие за ними, оставались загадкой, впрочем остальные сиитские технологические изыски не удалось даже вычленить из общей структуры кораблей, не говоря уже о повторении.
  После оснащения всех кораблей галактики силовыми щитами, поначалу с восторгом встреченными каждым воякой, воевать стало просто невозможно: все известное оружие не наносило ни малейшего вреда щитам даже работающим на минимальных мощностях, при которых через них могли проходить живые объекты с минимумом неорганики в нагрузке, не больше собственного веса. Поначалу эту особенность полей пытались использовать, отправляя к кораблям смертников, несущих на себе заряд, что заканчивалось хоть каким-то успехом менее чем в десятой доле процента случаев и только при массовом нападении - системы обороны всегда были наготове и уничтожали все, что приближалось к кораблю без ведома экипажа. Мир наступил только в связи с невозможностью наподдать ближнему своему, равно как и дальнему. Стараниями скурхисидов возобновилась и расширилась торговля, начались обмены дипломатическими предложениями (через скурхисидов, само собой, все стороны конфликта слишком ненавидели друг друга и считали унизительным личное общение с оппонентами) и 142 года назад была достигнута всеобщая договоренность о прекращении огня, к тому времени уже давно ставшего бессмысленным. Впрочем, пираты еще продолжали периодически осуществлять нападения на всех без разбору, устраивая абордажи и вырезая команды судов, оказавшихся недостаточно вооруженными, чтобы перестрелять десантные рои на подлете.
  - Но мир этот кажущийся, - говорил майор пристально глядя на слушателей. - До недавнего времени случалось, что то одна, то другая сторона засылали к оппонентам специально подготовленных смертников, у которых в голове была спрятана программа уничтожения и она срабатывала стоило им оказаться у цели! - он ударил ладонями по столу и, наклонившись вперед, заглянул в глаза каждому, но, не увидев того что искал, сел на место и продолжил. - Конечно ментоскопия отчасти решает эту проблему.... но враг не дремлет и плетет свои козни без роздыху! И пусть плетет - ничего не выйдет! Мы создаем здесь новое оружие, которое обратит таимое зло врага на него самого и уничтожит его!
  Под напряженными взглядами своей аудитории майор смутился, осознав что сболтнул лишнего. Даже Алиса, до этого слушавшая с неослабевавшим интересом, смотрела не него несколько отстранено и гадливо, как на противного жука, выползшего на обеденный стол. Майор попытался разрядить обстановку и исправить ситуацию:
  - Это я своего инструктора из учебки изображал, он нас такими речами мог по часу грузить, не меньше! - Говорил он с хохотом, наблюдая как постепенно начинает уходить напряженность из поз и недоверие из глаз. - Такой человечище был! О! Я потом еще расскажу как он хотел под трибунал манекен со стрельбища отправить за то, что тот не по уставу стоял! Ну, ладно, это в следующий раз, а пока что отдыхайте.
  41.
  Мужчины молча обменялись понимающими взглядами, все больше утверждаясь в своих опасениях по поводу станции и людей на ней обитающих, но надо было как-то сообщить о подозрениях Алисе, а здесь уже начинались трудности. Единственным местом, где можно было заглушить разговор, было ванное помещение, а туда, по понятным причинам, девушка ходила одна.
  - Алисонька, - начал Павел, приобнимая девушку за плечи. - Не хочешь сходить поплескаться? Я тебе спинку потру, истории расскажу всякие интересные...
  - Нет! - Закричала Алиса, мелко дрожжа всем телом. - Я никуда не пойду с тобой! Я... я... я с Ваней пойду, - робко глядя на младшего Крамера закончила она, заливаясь румянцем.
  - Ну пойдем, коли не шутишь, - повел девушку под завидующим взглядом Власова Иван.
  В помывочной Крамер скинул с себя одежду и замотался в полотенце ниже пояса. Опробованный ранее вариант с бассейном он сразу отмел - тогда не было необходимости прикрывать излишнюю наготу, поэтому Иван остановился возле стоявших колоннадой душевых кабинок и включил воду в ближайших трех. Слушая как в режиме, про себя названном 'моем бегемота из болота', мощные струи разбивались о стенки кабинок, грохоча не слабее водопада, Крамер удовлетворенно кивнул и, повернувшись от легкого прикосновения к плечу, обомлел. Перед ним стояла Алиса, точно копируя Венеру рожденную из волн, из под слегка нахмуренного лобика она смотрела смущенно и вместе с тем решительно. Мысли сбежали вниз по позвоночнику и взбугрили импровизированную набедренную повязку, а изо рта донеслось невнятное 'я поговорить хотел... тут дело такое...', но Алиса решительно схватила руку Ивана, приложила ее к своей груди и страстно, но неумело впилась ему в губы своими губами, а потом оттолкнула ничего не понимающего мужчину и убежала.
  Через несколько минут, когда Крамер уже вышел из ледяного душа и завернулся обратно в полотенце, вернулась Алиса, обмотавшая вокруг себя целых два, розовое и зеленое. Подойдя к мужчине расслабленной походкой она открыла рот в попытке что-то сказать, но покраснела и смущено потупила взор. Тогда Крамер, осторожно приобняв девушку за плечи, отвел ее к кабинке все еще шарашившей водой по стенкам.
  - Алиса, выслушай меня внимательно, - говорил он девушке, сжавшей кулачки и зажмурившей глаза, - нас наверняка прослушивают, а дело важное, поэтому я и отвел тебя сюда. Здесь происходит что-то непонятное, мы не знаем что, но это что-то может быть опасно для всех нас. Мы в опасности, слышишь меня?!
  Разжавшая руки девушка посмотрела непонимающими глазами на Ивана, слегка нахмурила брови, будто пытаясь вспомнить о чем он только что говорил, и вновь посмотрела с немым вопросом в глазах.
  - Алиса, соберись! Это важно! Люди на этой станции замышляют что-то недоброе. Алиса!
  - А?.. На какой станции? - растерянно поинтересовалась девушка.
  - Ты уже забыла где находишься что ли? - пристально посмотрел на нее Иван. - А, ладно, надеюсь успеем все же поговорить как в себя придешь. Хорошо?
  - Да, очень хорошо...
  И, поняв что толку сейчас не добиться, Иван повел Алису обратно, переодеваться.
  А в административном отсеке полным ходом шло внеочередное совещание.
  -... вы сами видели как они отреагировали когда я начал говорить о проекте! Мне казалось они вот-вот раскроются и начнет действовать программа, я уже руку на скорчере держал, готов был их всех одной очередью под столом срезать!
  - Спокойнее, майор, на два тона ниже, будьте так любезны. - Прервал его контр-адмирал. - Нам важно понять откуда пришла эта угроза, да и 'чуть' в данном случае не считается. Но наблюдение верное, тут не поспоришь. Нужно отправить господина биосоветника, он точно сумеет затронуть нужные схемы и запустить механизм...
  - Но почему я, господин контр-адмирал? - позеленел биосоветник. - Я совсем не знаю что делать...
  - Это и не обязательно, мой друг, - ответил командующий, покровительственно похлопав биосоветника по руке. - Ведь я знаю! А делать надо следующее: вначале вы проведете их по центральному залу, где они посмотрят на малышей в действии. Большая часть персонала может быть заменена бойцами и в случае чего они накроют этих антопоморфов единым залпом, главное чтобы они стояли у силового поля - тогда оборудование точно не пострадает.
  - А... а если они не раскроются? - засомневался технический советник.
  - Хороший вопрос. Это будет значить что все намного серьезнее и их отправила не Корпорация, а кое-кто другие...
  - Вы имеете в виду... - начал и внезапно оборвался, прикрыв рот рукой побелевший биосоветник.
  - Именно. Если это так, то вы отведете вторженцев к... к нему. И оставите их там. И если это так, то они действительно опасны и простыми способами возможно тут не удастся обойтись.
  - Я подготовлю газ и распоряжусь огородить соседние отсеки полями. - С решительным лицом сказал майор.
  - Годится. Приступайте.
  42.
  Когда Иван вышел из ванной комнаты, на него тут же устремились две пары глаз: Слава смотрел иронично и слегка осуждающе, а Павел с неприкрытой завистью, густо замешанной на любопытстве. Заранее предвидя возможные реплики, Крамер тут же выложил ситуацию:
  - Не надо так на меня смотреть, я джентельменом был и остался, а с Алисой разговор не вышел, попробуем позже.
  Следом вышла девушка, немного потерянная и задумчивая, она тут же проследовала к своей кровати, где устроилась, опустив балдахин, специально установленный для нее. Мужчины еще немного посидели, обсуждая полушепотом свои сомнения и догадки, пользуясь множеством метафор и намеков, а потом тоже разошлись по спальным местам. Ночью их никто не беспокоил, но утром, сразу после завтрака, в их каюту зашел биосоветник. Он то краснел, то бледнел, один раз даже попытался позеленеть, постоянно заикался и суетливо перебирал потными руками складки своего бронекомбинезона, но все же смог донести до 'гостей лаборатории' цель своего визита и они отправились на новую экскурсию, начавшуюся с центрального экспериментального зала.
  - З-здесь находятся т-т-триксы, наши м-малыши. Мы их н-называем малышами, пот-тому что выращивали их с с-самого начала, от первой м-м-молекулы и до полноценной особи.
  - А зачем они вам нужны? Мы же видели как они опасны! - поинтересовалась Алиса.
  - З-затем и нужны, что они это о-оружие. Они м-м-могут выделять р-разрушительные програм-м-мы в голове ч-человека и задействовать их. Тогда д-д-диверсант уничтожает себя сам.
  - Подождите, - вмешался Слава. - Но мы же сами видели как под их действием все ваши сотрудники с ума посходили. Тут все диверсантами что ли оказались?
  - Н-н-нет, конечно. П-просто они еще не с-с-совершенны и не могут выбирать п-п-программу которая заложена извне от с-с-самостоятельно в-в-возникшей.
  - А зачем вы к ним людей отправляете?
  - И-и-измерения д-делать, ч-ч-чтобы оценить степень в-в-лияния и изменения в воздействии.
  - И как успехи?
  - Н-не очень хорошо, п-п-пока что не уд-д-дается научить их игнорировать людей б-б-без программы. П-п-посмотрите сами.
  И биосоветник подвел группу к мерцающей сфере силового поля, а сам пятясь отошел подальше, постаравшись закрыться за одним из пультов. За сферой открывалась ужасающая и вместе с тем завораживающая картина: множество разнокалиберных слизней самой безумной и постоянно меняющейся окраски переползало по дну большой камеры, некоторые из них слипались друг с другом, перемешиваясь и потом вновь разделяясь, другие пытались выйти наружу, заползая на стены, но срывались, удерживаемые полем. Люди с интересом наблюдали за хищниками, сколь опасными, столь и нелепыми, пока на очередной виток испытаний не отправился один из сотрудников. На него одели усиленный костюм, закрепили шлем на голове, установили несколько приборов и, привязав к лебедке, отправили к слизням. Даже под всем нагромождением металла и полимеров было видно как он испуган: ноги чуть не подгибались, руки время от времени проверяли надежность карабина лебедки, а походка становилась тем медленнее, чем ближе оказывалась мерцающая сфера силового поля. Но неотвратимый момент наступил и его нога опустилась по другую сторону безопасности, а затем и второй купол оказался за спиной. Ситуация в камере тут же поменялась: слизни активно запульсировали, перемещение цветовых пятен их окраски приобрело совершенно хаотичный и резкий темп, они выбросили ложноножки и стали приближаться к испытателю. На экранах в зале побежали строчки текста и диаграммы измерений. а подопытный человек сжался в позу эмбриона и начал раскачиваться. Все это продолжалось не более минуты или двух - потом сотрудник лаборатории потерял сознание и растянулся на небольшом бортике, находящимся у самой границы силового поля, выше камеры для слизней, еще не успевших доползти до него. Тут же заработала лебедка и бессознательное тело было извлечено в безопасную зону и вокруг него засуетились сотрудники, чьи действия активно комментировались биосоветником, так и продолжавшим прятаться за пультом:
  - С-с-сейчас делают инъекции веществ, мне слож-ж-жно объяснить их назначение, но ближе в-в-всего в вашем понятийном ап-п-парате будут т-т-транквилизаторы, антик-к-конвульсанты и нейропротекторы. С н-н-нашего испытателя снимают ап-п-параты и помещают их в-в-в считывающие у-у-устройства, чтобы д-д-данные тут же попали в обработку. На эк-к-кранах выводилась только п-п-поверхностная информация, в-в-верхушка айсберга, как говорят у вас, хоть я и не п-п-понимаю что это значит. Эт-т-тот ч-ч-человек уж-ж-же в т-т-третий раз идет к т-т-т-триксам, а значит у него н-н-начались необратимые из-з-зменения в к-к-коре и под-д-дкорковых ядрах, поэтому ему в-в-водят еще к-к-к-омплекс в-в-веществ, чтобы замедлить п-п-п-процесс.
  - Что?! - вскинулась девушка, яростно пылая гневным взором. - Что значит необратимые изменения?! Что вы тут творите, мать вашу?!
  
  Слава незаметно ткнул Ивана локтем в бок, показывая глазами как напряглась большая часть присутствующий сотрудников в зале, а некоторые даже вытащили оружие и ранее незамеченная турель с излучателем, расположенная на вершине купола потолка, навелась на них. Биосоветник практически полностью забился под пульт и визгливо бормотал оттуда оправдания, даже перестав заикаться:
  
  - Он доброволец! Они все добровольцы, никто никого не заставлял! Они знали на что идут!
  
  - Ну ладно, - начала успокаиваться Алиса, которую тем ни менее продолжало потряхивать от бури эмоций. - Если добровольцы, то ладно...
  
  - Х-хорошо, п-п-пойдемте посмотрим другую часть л-лаборатории, - все же вылез из-под пульта биосоветник и повел их в другую часть базы.
  
  Они довольно долго шли по разным коридорам, проходя через множество дверей-шлюзов, причем некоторые из них охранялись двумя, а иногда и тремя бойцами. Двигались в молчании - биосоветник шел впереди с головой вжатой в шею, остальные мужчины многозначительно переглядывались между собой, а девушка плелась сзади, периодически начиная шумно дышать и сжимать кулаки, а ее лицо кривилось от мыслей, круживших гневным роем в голове. Минут через двадцать они дошли до особо мощной двери, дополнительно прикрытой силовым полем, и охраняемой двумя тройками солдат.
  - З-з-заходите, а я с-с-сейчас... - сделал приглашающий жест биосоветник, начавший какую-то суетливую деятельность у пульта.
  Люди вошли в комнату, оказавшейся совсем небольшой, не больше пары десятков шагов между четырьмя стенами, отчего-то прикрытыми мерцающими экранами силовых полей. В центре комнаты стоял стол наподобие секционного, на котором с помощью фиксаторов конечностей был кто-то распят. Когда люди подошли ближе они замерли, узнав в распятом того самого клювоносого, отправившего их на станцию впервые. Только он был меньше, будто сжавшийся, все его конечности отдавали нездоровой худобой, а глаз на лбу был прикрыт веками с только намечавшейся глазной щелью. Нижние же глаза смотрели с мольбой и жалостью. Шлюзовая дверь стремительно захлопнулась за ними и тут же закрылась силовым полем, зато открылись небольшие отверстия в потолке, из которых начал поступать серовато-желтый газ, а распятый протянул свои призрачно засветившиеся прикованные руки к людям и перед их мысленным взором стремительно пронесся водопад видений, расставивший все на свои места...
  
  43.
  Они видели как в глубинах космоса, на одной из небольших планет, в системе яркой синей звезды, зародилась раса сиитов. Они обладали мягким и сострадательным нравом, под стать природе их планеты, неторопливо облетающей свою звезду, что дарила им вечное лето, приносящее множество обильных урожаев. Их цивилизация развивалась без войн и тирании, за десятки лет сииты проходили путь, на который человечеству, еще не сбросившему шерсть и хвосты, требовались века. Они вышли в космос и посетили множество планет, но не для того чтобы их захватить и исчерпать их ресурсы до дна - сииты медленно размножались, а родная планета обеспечивала их всем необходимым, - космических странников влекла жажда видеть все новые грани чуда жизни и помогать им сколь возможно, при этом не нарушая естественного хода вещей. Каждое новое открытие приводило их в восхищение, граничащее со священным трепетом, и чем больше видел каждый сиит, чем больше он пропускал это через себя и отдавал себя служению жизни, тем глубже становилось состояние восторга и тем больше менялся сам сиит. У него пропадали иные желания и потребности кроме постижения природы и помощи всем живым существам, ускоряющей их эволюцию, и как только это происходило, у сита зарождался глаз на лбу, постепенно растущий с каждым новым делом или открытием. Чем больше становился глаз, тем больше появлялось способностей у сиита: целительство, прямой обмен мыслями, преобразование материи, способность постигать недоступное для органов чувств и многое другое. А как только сиит переставал различать себя и остальной космос, глаз раскрывался и его обладатель становился способным перемещаться мгновенно на сколь угодно большие расстояния и оказываться там, где он был нужнее всего. Проходило немного, во всяком случае по сиитским меркам, времени и раскрывший глаз переходил на новый этап существования, где тело уже не требовалось. Сиитов с телами становилось все меньше и обнаруженный людьми был одним из последних.
  Он был предельно близок к раскрытию своего верхнего глаза когда люди из лаборатории наткнулись на его корабль. Сиита захватили и подвергали массе зверств чтобы добыть информацию о том, что ошибочно называлось 'сиитскими технологиями' и, за исключением силовых щитов, было не больше чем просто возможностями психики. Пытки и исследования, смертельно мучительные для любого человека, не причиняли сииту никаких неудобств, но четкое и кристалльно ясное знание мотивов мучителей и чувств, стоявших за этими мотивами, разрывали его душу в клочья, о чем исследователи даже не догадывались и продолжали свои эксперименты. Слизни-триксы, которых люди выводили не столько для защиты, как они декларировали, сколько для нападения, доставки их на чужие корабли и планеты с целью самоуничтожения всех обладающих разумом, тоже активно применялись в опытах. Сиит, обладающий даже не раскрывшимся глазом, был свободен от страха, но жестокость, алчность, ненависть и зависть, увиденные им в сердцах людей из корабля-лаборатории, поселили в нем ужас. Особенно сильным этот ужас становился когда люди собирались вместе и их лидеры говорили о скором захвате власти в Корпорации, по руководству которой они намеревались нанести первый удар, о последующей всегалактической войне, в которой погибнут все неугодные им. Чувства каждого человека соединялись с чувствами другого, концентрируясь и синтезируясь, создавая эмоциональный поток чистой злобы и ненависти, от которых сиит находился на грани смерти и распада собственной сущности. Появление людей с чистыми сердцами и благими помыслами вселило в него робкую надежду и сиит молил их о помощи, хоть и не представлял как они смогут ему помочь.
  44.
  Газ в комнате концентрировался, ноги перестали держать мужчин, упавших на пол, и лишь Алиса, казалось, не замечала ничего: она держалась за сердце, будто пронзенное раскаленным мечом сострадания, из ее глаз ручьями текли слезы, а губы шептали все громче и громче:
  - нет... Нет! НЕТ! - сорвалась на крик девушка, чьи глаза золотисто запылали, создавая огненный венец на голове, а из-за спины показалось несметное количество рук в каждой из которых горел гневом глаз. - Я не позволю!
  И руки пришли в движение, продолжая оставаться за спиной преобразившейся девушки: они наносили множество ударов, проникающих сквозь ткань мироздания, разрушающих станцию и силовые поля, удерживающие триксов; эти удары разрушили ложные самоопровдательные образы, позволяющие сотрудникам станции чувствовать себя почти героями, и они увидели весь ужас содеянного и замысленного ими, а потом полезли слизни. Но мужчины, получившие на время способность видеть все происходящее, не обратили на такую мелочь внимание: та, что была Алисой, скакала верхом на ставшем гигантским коте Вакуольке. Она проходила через сонмы миров и везде был слышен ее голос:
  
  - Я щит обреченных! Я рука спасения и ярость воздаяния! Я гибель беззакония и рассвет милосердия! Я огонь, пылающий в сердце!
  Где проходила она, там прекращались войны, непримиримые враги бросали оружие и заключали друг друга в объятия; отчаявшиеся чувствовали новые силы и вновь поднимались, чтобы идти к своей цели; к забытым и брошенным оборачивались те, кто вычеркнул их из своей жизни. Где проходила она, там каждое сердце кричало от боли, видя весь ужас и жесткость жизни, но и каждое загоралось любовью, точно зная как исправить и исцелить мир. Где проходила она, там удушающие узлы пророчеств распадались лепестками добрых предзнаменований и страх навсегда покидал те земли.
  Видя все это, сиит распахнул глаз во лбу и, уже становясь полупрозрачным облаком, поклонился теряющим сознание от газа мужчинам.
  45.
  - М-да, что-то часто на этой станции пробуждение с головной боли начинается, - отметил Слава. - Чувствую, загостились мы здесь, пора и честь знать.
  - Ага, к тому же слизни уже наверняка расползлись повсюду, - согласился Павел.
  - Ну, тебе-то что? Снова жопой их всех перешибаешь и всего делов, - засмеялся старший Крамер.
  - Рад, что вам обоим весело, но куда делась Алиса?
  - А ты не помнишь? Сотни рук из-за спины, тысячи миров, огромный кот?
  - Хм, а я уж почти поверил что это меня от газа переглючило...
  - Всех троих одинаково вряд ли бы накрыло, да и в любом случае нам нужно отсюда выбираться, - заключил Слава, оглядывая комнату.
  
  Изменилось в ней немногое: стол с закрытыми фиксаторами конечностей стоял пустым, силовые поля ограждали комнату со всех сторон, видимо уже восстановившись после яростной атаки Алисы, газ продолжал еще вяло струится из отверстий в потолке, но его вытягивало в мерцающий проем, повисший в воздухе. Подойдя ближе, мужчины увидели густой лиственный лес, стоящий под полуденным солнцем по ту сторону прохода и, не сговариваясь, одновременно шагнули вперед, тут же погрузившись в море звуков: звонко пели птицы на деревьях, шелестящих листьями от легкого ветерка, басовито прогудел шмель кружащий между цветами на кустарниках, откуда доносилась негромкая возня каких-то зверушек. После металла и пластика станции, ее многократно прогнанного через фильтры воздуха и искусственного света вид живого леса завораживал. Мужчины так и стояли, наслаждаясь ароматами цветущей весны, когда откуда-то сверху раздался звонкий смех, будто одновременно зазвонили сразу несколько серебряных колокольчиков, а на их головы упали цветочные венки, сброшенные маленькими, не больше ладони, женщинами с крыльями как у бабочек. Они принялись порхать перед лицами озадаченных странников, показывая на них пальчиками и покатываясь от хохота прямо в воздухе, а потом улетели всей стайкой за кусты, через которые тут же ломанулись осмеянные ими люди с криками 'Подождите!', надеясь узнать у незнакомок хотя бы куда они попали.
  Кустарник рос густо, а его гибкие ветви весьма ощутимо хлестали по лицам и цеплялись за одежду, замедляя продвижение, но смех, то удаляющийся, то приближающийся, указывал путь. Через несколько сотен шагов и примерно столько же ударов ветвей смех пропал, но мужчины продолжали упорно идти в прежнем направлении пока не выбрались на поляну, где стояло несколько телег, груженых товарами и горел костер. Путники подошли к огню и были тут же окружены десятком одетых в кольчуги и рогатые шлемы низкорослых и очень бородатых крепышей, бормочущее переговаривающихся между собой:
  - О! Проин, гляди-ка какие красавицы к нам пожаловали! А я уж думал кабан ломится.
  - Да-а, Драин, оно даже приятнее кабана, - отозвался названный Проином.
  - Эм-м, извините, мы ищем девушку... - попытался привлечь их внимание Павел.
  - Она говорит, что у них тут еще такие есть! - оживился еще один бородач.
  - Да, подружку видать потеряли, а мы-то троих нашли, везуха!
  - Точно, хороши девки, но надо их поглядеть, - сказал еще один крепыш тут же принявшийся сноровисто ощупывать мужчин, деловито цокая языком.
  Не выдержавший такой наглости Слава тут же врезал ему кулаком по голове, отчего у шлема лопнули фиксирующие кожаные ремешки и он съехал набекрень, но его владелец даже не пошатнулся и, оглаживая густую бороду, сказал, чуть прикрыв маслянисто заблестевшие глазки:
  - А эта горячая штучка! Я ее себе в жены насовсем возьму.
  Слава попытался еще раз ударить наглеца, но его кулак был пойман в просто-таки железную хватку крепких мозолистых рук, а потом, после бурного, но безуспешного и недолгого сопротивления, все трое путников были скручены и посажены в мешки, из горловин которых торчали только головы. Коротышка по имени Проин, видимо главный среди них, с важным видом прохаживался перед пленниками, заложив руки за спину и воинственно оттопырив бороду, остальные молча стояли у мешков, готовые в любой момент подавить попытку бегства, если такая будет предпринята.
  - Маловато их, но хороши, это да, - рассуждал вслух Проин. - На всех только не хватит, еще одну надо. Где подружка ваша, симпатяги?
  - Не знаю, - откликнулся Иван, наименее пострадавший и способный говорить.
  - Не знает она! Правду говорят - чем смазливей бабенка, тем мозгу меньше. Далеко-то не ушла, точно. Как подружка твоя выглядит? Как зовут? Поищем ее, ага.
  - Ну, последний раз у нее была сотня рук и корона из огня, - попытался запугать противника Крамер. - А зовут Алиса.
  Лицо Проина исказилось гримасой изумления и он отвел остальных в сторону, где они стали кружком и о чем-то бормочущее совещались. Придти к единому мнению оказалось проблематично, но после нескольких гулких ударов консенсус все же был достигнут и пленников освободили. Проин со смущением попытался извиниться за вышедшее недоразумение:
  - Мы же это, не знали, значит, что вы-то того... богиню видели живьем. Ну и мы, того, посовещались и я решил, что нельзя в жены брать тех, кто богиню видел, а остальные, это самое, согласились в общем.
  Он говорил и, в своем понимании, бережно отряхивал от пыли изорванную одежду бывших пленников, от чего она только больше рвалась, а на теле под ней оставались красные отпечатки ладоней. Осознав новую оплошность, Проин распорядился одеть людей из собственных запасов и пока остальные искали и подгоняли найденное для более высоких и стройных путников, он усадил мужчин у огня на откуда-то извлеченные чурбачки и налил каждому по большой, не меньше пары литров объемом, кружке пенного напитка. Первый глоток удивительно освежал разбитые и начинающие опухать губы, но стоило ему попасть в желудок, как там будто вспыхнул пожар и все трое зашлись в приступе кашля.
  - Ты чего нам налил такое? - прохрипел Иван, сквозь обильно побежавшие слезы из глаз.
  - Так это, оно из запасов моих, пиво-то. Хорошее, я другого-то и не пью вовсе. Сам варил, из гранита, угля и серы, как у нас, гномов, значит, принято. Это оно с непривычки щиплет немножко, надоть просто еще разок-другой глотнуть и перестанет.
  Поняв что терять нечего, мужчины последовали совету Проина и, действительно, 'щипать' перестало - вероятно чувствительные нервные окончания просто не выдержали подобного издевательства и подали в отставку. В голове приятно зашумело, а боль от множества ушибов и ссадин немного отступила.
  - Так вы гномы, что ли? - внезапно осенило Павла, вновь получившего возможность говорить.
  - Хо, еще какие! - самодовольно ответил Проин. - Торговая бригада Мшистой горы. Я мастер, Проином зовут, а это, - указал он на четырех других наиболее бородатых гномов, - Драин, Джага, Бумбум и Фаллин. Остальные молодняк, их-то знать не обязательно, ничем еще не отличились. Вот я, это самое, караваны вожу по всему тракту, уже почти три сотни лун и никогда в убытке не был. Бывало даже что не продавал ничего, а с прибылью и женами домой возвращался. Еще случай был один, на торжище у Камневодья...
  - А откуда вы знаете Алису и где нам ее найти? - поинтересовался Иван, предчувствуя долгую речь, но хитрость не удалась.
  После долгого и обстоятельного рассказа об упомянутом случае, с обилием имен и кратких, всего по паре-тройке минут, характеристик действующих лиц, но так и не добравшись до сути, если не считать сутью перечисленные сделки, Проин все же ответил на вопрос:
  - Айиша богиня великая, ее все знают. Она спасла гномов, всех гномов! Тогда все гномы жили под горами Зурзак и копались нижние ярусы, которые сейчас уже скорее средние. Было много каменной пыли и песка, они перемешивались с потом и гномы окаменевали! Мы были на грани гибели, но великая Айиша научила нас мыться и гномы перестали окаменевать! Потому мы чтим богиню до сих пор, хотя уже прошли сотни сотен лун, и в честь нее, каждый год в День Спасения от Каменной Хвори мы все моемся!
  - Сотни сотен лун, говоришь? - переспросил Слава. - Это ж сколько получается... ох ты ж ё! А где и когда ее последний раз видели?
  Гном задумался, помрачнел и принялся старательно перекатывать вопрос между лобных складок, но так и не смог вспомнить. Пожимая плечами он сказал:
  - Это, того, лучше в ее храме спросить будет, там-то точно знать должны.
  - А как до храма этого добраться?
  - Ну тут непросто оно, надо к тролляке под хвост залезть чтобы храм-то увидеть, иначе никак.
  - К какой еще тролляке?
  - Ну, к камнезадой, у них еще рожи такие, что топора просят.
  - Любопытно... а где они водятся?
  - Так, это самое, щас по тракту пару лиг пройдем и трактир будет - там их завсегда увидеть можно.
  И они пошли: гномы впряглись в свои телеги, потащив их с такой скоростью, что идущие налегке люди с трудом нагнали караван - довольно много времени ушло на то чтобы разобраться с шосами, гульфиками, рубашками на завязках и странными куртками, отдаленно напоминающими косухи, не говоря уже о плащах, крепящихся вычурными фибулами. Навязанные гномами мечи активно путались в ногах, мешая идти, пока один из неназванных гномов с недовольным бормотанием не показал как их надо правильно носить. Через некоторое время они вышли на широкую дорогу, мощеную плитняком, между которым то тут, то там прорастали пучки травы. По удобству она существенно уступала асфальту, но скорость продвижения ускорилась и вскоре за одним из поросшим соснами холмов показался трактир. Его назначение было сложно перепутать - над дверями этого приземистого двухэтажного здания из неоструганных бревен висел пузатый бочонок с изображением виноградной лозы и кружки. Гномы остановились, составив телеги в круг, ловко орудуя лопатами вырыли оборонительный ров, дополнительно укрепив его заранее припасенными кольями и, пользуясь непонятной считалкой, поделились на две команды. Первая, отчего-то состоящая из молодняка, была оставлена сторожить добро, а вторая, во главе с Проином, принялась оперативно опустошать запасы собственного пива, мотивировав это тем, что 'В кабак трезвым приходить - дурной тон'. Мужчины, все еще чувствующие тяжесть в голове от единственной выпитой кружки, деликатно отказались от предкабачной попойки и терпеливо ждали пока гномы приканчивали свое пойло. Когда у третьего бочонка было выбито дно, бородачи решили, что уже достаточно готовы для продолжения в кабаке и, двигаясь разнокалиберными зигзагами, устремились к двери.
  Внутреннее помещение находилось немногим ниже уровня земли, вмещало в себя зал с коптящим очагом, десятком столов из толстых досок, пару десятков таких же скамей и стойку, за которой стоял весьма мохнатый человек в кожаном фартуке на голое тело. Впрочем, приглядевшись к нему, спутники заметили пару кривых рожек, а когда он вышел из-за стойки поздороваться с Проином, то обнаружилась еще пара козьих ног и длинный хвост с кисточкой.
   - Проин! Старый мошенник! Да ты, как я вижу, традиционно пьян! - воскликнул трактирщик, дружелюбно хлопая главу гномов по плечу.
  - Кто пьян? Я пьян? Да я еще даже не размялся, - ответил Проин, не менее дружелюбно тыча козлоногому кулаком в живот. - Тащи, давай, что у тебя там есть и моим еще дурням на улице вынеси.
  - А эти что будут? - спросил трактиршик, кивая на людей. - Они... новые жены?
  - Нет, ты что! Они саму богиню видели, - возразил гном, многозначительно воздевая к небу палец и случайно попав им в ноздрю кабатчику.
  Рогач даже не заметил пальца, впрочем тут же вытащенного Проином и отертого о фартук, он стоял распахнув рот и вытаращив глаза. Что-то сообразив, трактирщик попытался поклониться, но, вполне возможно что и от волнения, испустил почти ураганные ветры и убежал с блеянием 'Все за счет заведения!'. Он скрылся в заднем помещении, где сразу же началась активная деятельность и откуда стали выбегать женщины с подносами. У них были грубые лица с маленькими глазками, скрытыми под мощными надбровными дугами, тонкогубые рты с желтыми клыками, мускулистые руки и слегка зеленоватая кожа. Впрочем, когда взгляд спускался от лица вниз, то сомнения в половой принадлежности пропадали, чему также способствовал довольно легкомысленный наряд из разнообразных кусочков меха. Одна из этих женщин поставила на стол, занятый гномами и людьми, по кружке пива для каждого, другая принесла поднос с горой еще шипящих сосисок и глубокую миску с квашенной капустой. Остальные носили блюда стерегущим телеги, попутно пытаясь навести чистоту и зажигая дополнительные масляные светильники, висевшие на столбах, подпирающих потолок.
  Утолив голод сочными сосисками и в полной мере оценив непривычно пряный букет пива, люди принялись за расспросы:
  - А хозяин этого трактира, он кто?
  - Филькус-то? Дык, этот, как его, сартир, - ответил Джага, за что получил леща от Проина.
  - Не Филькус, а Фергус, дурная ты башка! И не сартир, а сатир, - ворчливо поправил его старший гном. - И при нем не смей так лопухнуться, а то он перестанет нам тараканов из пива вылавливать.
  Павел резко надул щеки, прикрыв рот рукой, но, справившись с собой, ограничился тем, что просто отодвинул подальше от себя кружку, тут же захваченную и опустошенную Бумбумом. Иван же продолжил расспросы:
  - А он почему так почитает Алису? Она тоже чем-то помогла его народу?
  - Да ты чо! Она им вообще, считай, смысл жизни подарила! - ответил Проин, вытирая пивную пену у рта тыльной стороной ладони. - Они ж, сатиры-то эти, прожить день не могли если десяток-другой баб каких-нито не повалят, уж больно часто чесалось у них. От хочки-то безостановочной житья вообще не было - ходили везде ободранные и чумазые, а глазища-то все одно блестят похабенски очень. И жили недолго, часто от дурных хворей до земли ложились. Они ж и сами-то дурные все были, не понимали ни шлака, потом только смекнули у нас, у гномов-то, поантиресоватси, как оно делается правильно, в смысле как маслом земляным лечится. Ну им и пояснили, что оно нагревается как следовает, а потом ковшиком-то и заливается, пока не зашкворчит, а потом надо макнуть в сугроб и как новое все станет. Но это-то так, по-простому, а по уму если, то надо так делать...
  - А богиня-то им чем помогла? - попытался предотвратить очередную лекцию Иван.
  -... а богиня-то, я ж говорю, смысл жизни им дала, - после описанного со знанием дела многоступенчатого метода лечения венерических болезней, от которого любой инквизитор пришел бы в неописуемый восторг, ответил гном. - Она их научила штуке такой... хитрой очень... сунг.. сульб... о! сублимации. Это когда, в общем, хочка сильная, но ее не того, а этого. Вроде как не в туда, а, например, дрова колоть. Только не шишкой, хотя я как-то с одним померялся, так он-то точно смог бы! Но я ему, это самое, сломал, значица, чтобы не повадно было, и меня чтобы завидки не брали - зависть это плохо! Нам так богиня говорила, и оно в Большой Каменной Книге написано.
  - Понятно... - заключил Иван, только пивом спасавшийся от гномьей мудрости, прямо-таки хлещущей из Проина. - А что за женщины такие... странные тут за служанок? Сатирицы что ли?
  - Не, ты что! Сатириц-то в природе не встречается, да и оно не сильно надо им - от них любая баба сатира родит, будь то хоть корова, а хоть даже и моржиха. А эти-то, они орчихи. Фергусу помогают, а он им, это самое, стишки всякие пишет, да эти, как их там... кумплименты делает, а они-то и рады уши свои волосатые развесить - в родном-то стойбище им такого ни в жисть не услышать. Ну и того, греется с ними иногда, но только, говорит, не от хочки оно, а по любови, во как!
  - Богиня и оркам как-то помогла, наверное?
  - А то! Они жеж раньше-то от злобы крючились, каждую луну бывало в набег подрывались. А сейчас соберутся на поле, с одной стороны племя и с другой, только вместо того чтобы резать глотки друг дружке, гномам на радость, они того, каменяку круглую пинают, чтобы она, значица, закатилась промеж столбов что другое племя охраняет. И кто больше закатил - тот и молодец, того другое племя на себе в стойбище везет в свое и угощает пока зенки-то не закатятся. Ну и это, травки они еще варят всякие чтобы, это самое, тише-то быть. Но в глаз засветить могут еще как! Бабы ихние особенно, когда луна нехорошая. Они в такие-то дни раньше и ходили в набеги, не то что щас.
  Иван хотел узнать, зачем нужно лезть под хвост к троллю и есть ли другие способы узнать положение храма, посвященного их подруге, почитаемой здесь за богиню, но вовремя сообразил, что едва ли выдержит новые словоизлияния гнома, а потому ограничился лишь вопросом о сроках прихода троллей. Ограничившись расплывчатым и на удивление кратким 'Не сегодня', Проин с остальными гномами отправился на второй этаж, в снятую ими комнату. Поскольку в зале было пустынно, а головы людей уже кружились от хмеля и ранее полученных тумаков, то и им не оставалось ничего другого кроме как последовать примеру гномов.
  46.
  Каждому человеку, может чтобы выразить почтение, а может и просто из-за отсутствия постояльцев, выделили по комнате. Наверное, это были лучшие комнаты, во всяком случае они были чистыми, с большими окнами под легкомысленными голубыми занавесками с белыми кроликами, закрывающейся отхожей бадьей, пучками ароматных трав, свисающих с потолочных балок, и широкой кроватью, удивившей своей мягкостью. Пожелав друг другу приятных снов, мужчины разошлись по комнатам. Иван только успел снять подаренные гномами сапоги, ощутив при этом тупую боль в пояснице, тоже, в некотором роде, подаренную гномами, как в дверь постучали. Предположив, что это кто-то из его друзей и уже приготовив шутку о маленьких мальчиках боящихся одиночества, Крамер распахнул дверь и подавился словами - перед ним стояла одна из орчих. В ее руках был тазик с чем-то парящим и она попыталась изобразить улыбку, что вышло довольно жутко:
  - Я Грункххильда, пришла помочь белому мастеру с его ранами.
  Не найдя что на это ответить, Иван посторонился, пропуская женщину в свою комнату. Поставив тазик и закрыв дверь, она споро избавила его от одежды и жестом предложила прилечь. Орчиха смочила одну из принесенных с собой тряпиц в тазике, содержащем какой-то травяной отвар, и принялась натирать ей все синяки и ссадины на теле Ивана. При этом она сама взобралась на кровать и ее могучий бюст, лишь слегка закрытый небольшими кусочками меха от разных зверей, периодически волнующе покачивался перед глазами Ивана. Женщина двигалась с грациозностью, идущей в разрез с ее грубым обликом, а прикосновения ее рук были на удивление мягкими и нежными. Снадобье вскоре начало действовать и боль, державшая в тисках все тело, отступила, заменившись легкостью. Отложив в сторону тряпицу, орчиха занялась массажем, разминая и поглаживая все группы мышц Ивана. Мускусный запах, исходивший от ее тела и ранее почти незаметный, все усиливался, а дыхание становилось прерывистым. Расслабившиеся мимические мышцы сделали ее лицо почти похожим на человеческое, но клыки размером почти с мизинец и острые уши, покрытые темным пушком, не давали забыться, даже когда ее растрепавшиеся густые черные волосы почти полностью закрыли их. Орчиха, закончив с мышцами, принялась поглаживать и надавливать на одной ей известные точки в разных частях тела, от чего по всему организму прокатывались теплые волны блаженства. Сквозь слипающиеся глаза, Иван увидел как женщина сорвала с себя верхнюю часть наряда, освободив колыхнувшиеся шары грудей, и провалился в сон.
  47.
  Заглянувший в окно лучик солнца удобно устроился на лице Ивана и тот, потянувшись всем телом, проснулся. Голова была приятно ясной и свободной от любых мыслей и тревог, хотя, учитывая все выпитое вчера, Крамер ничуть бы не удивился, заведись в ней марширующий оркестрик. Тело просто пело от переполняющих его сил и легкости, но слегка саднили обнаруженные царапины на груди, идущие тремя параллельными линиями с каждой стороны от ключиц и почти до пупка. Некоторые другие признаки, тут же удаленные с помощью оставленной орчихой тряпочки и тазика с остывшим отваром трав, подтверждали мрачные опасения Ивана. Открыв окно и затянувшись, извлеченной уже почти сознательно, сигаретой, Крамер обдумал все и остановился на успокаивающей мысли 'Не помню - значит не было'. Одевшись в заботливо сложенную на подоконнике рубаху и штаны, он натянул начищенные сапоги, обнаружив в них мягкие стельки, и спустился вниз. В зале было пустынно, если не считать Власова, мрачно пьющего пиво большими глотками в окружении нескольких пустых кружек.
  Сев напротив, Иван понимающе посмотрел на друга, но решил деликатно промолчать. Тут же подошедшая служанка, к облегчению мужчины оказавшейся не его ночной гостью, поставила на стол две полные кружки, одной рукой забрав опустевшие, а другой нежно проведя по спине Павла, чуть задержавшись на пояснице, от чего он съежился и спрятал взгляд в кружу. Когда орчиха удалилась, Власов страдальчески посмотрел на Ивана и на удивление трезвым голосом заговорил:
  - Она ко мне ночью приходила... все нормально было поначалу, раны обработала, массаж сделала, - начал он, периодически прикладываясь к пиву. - А я видимо совсем пьяный был, себя не помнил и того...
  - Да ты не переживай так, - попытался успокоить товарища Иван. - И мной этой ночью воспользовались пока я спал. Да и Славой поди тоже. Ну, не сдержались бабы, увидев таких красавцев, можно же понять и простить.
  - Повезло тебе - спал. А я-то сам на такое пошел. Пусть в пьяном, но сознании, - Сказал и проглотил почти половину содержимого кружки Власов. - А знаешь что самое страшное? Мне ведь понравилось! Причем так, как никогда раньше...
  - Ну, так радуйся, чего грустить тогда? - искренне недоумевал Крамер.
  Павел тяжело вздохнул, не в силах выразить раздирающие его противоречивые чувства, и продолжил мрачно пить пиво. Раздумья Ивана о том как бы еще успокоить и приободрить товарища прервались донесшимся скрипом лестницы, по которой неторопливо спускался его брат, нежно обнимающий еще одну орчиху за талию. Он что-то шептал ей на ухо, от чего та смущалась и не знала куда деть руки. Спустившись, Слава поцеловал спутницу в щеку и, на прощание шлепнув чуть пониже спины, отпустил с миром, присоединившись к выпивающим друзьям.
  - А что вы так на меня смотрите? Гулинда хорошей бабой оказалась, работящей - и меня в порядок привела и одежду, прибралась хорошо, да еще и под утро завтрак сготовила и принесла прямо в постель. Не красавица, тут не спорю, хотя когда не морщится, вобщем-то недурна собой. Будь она человеком, а не орком, так женился бы не задумываясь - у нас таких не всякому повезет сыскать. Ну а так отблагодарил ее, как полагается. Бабам ведь много не надо - лишь бы приласкали, да слова добрые сказали.
  - Да... силен, братуха, прямо не ожидал...
  - Все равно не понимаю, как так можно?
  - Поймешь, повзрослеешь когда, - наставительно ответил Слава, пригубив принесенное Гулиндой пиво.
  С улицы в это время раздался шум борьбы и, выбежав из кабака, друзья увидели как их гномы сцепились с какими-то другими гномами. У тех, в отличие от бригады Проина, бороды разделялись на два хвоста, закрепленных внизу массивными серебряными кольцами, а вместо кольчуг были кожаные панцири с нашитыми бронзовыми дисками. При ближайшем рассмотрении то, что казалось дракой, оказалось просто своеобразным приветствием - гномы радостно хохотали, с разбегу сталкиваясь шлемами и ударяя друг друга кулаками в плечи. От общей кучи отделился Проин, вместе с незнакомым гномом подошедший к людям.
  - Знакомьтесь, это Имаин, он из-под Бурых гор, а там бригада его. Торговать к нам шли, под Мшистую, а тут, значица, везуха случилась - повстречались. Про вас-то я сказал уже, так что, это самое, с почтением со всем, как надо.
  Бригадир Имаин поклонился, почти коснувшись бородой земли, и вместе с Проином вернулся к остальным гномам, уже во всю принявшихся торговать между собой. Гномы орали друг на друга, разбрызгивая слюну и размахивая извлеченными из телег топорами. Они хватались за свои и чужие бороды, обменивались ударами и бросали шлемы о землю. Окончательно договориться им удалось лишь после того как Драин разорвал на себе кольчугу и принялся остервенело жевать один из ее кусков, что-то злобно бормоча с набитым ртом. Тогда бригадиры ударили по рукам, обменялись шлемами и распорядились обменять часть груза между телегами. Разницу в стоимости, а может и контрибуцию за поражение в торговой битве, Имаин компенсировал горсткой золотых монет, на что Проин ответил приглашением оттрапезничать за его счет и все гномы, за исключением часовых, позже сменившихся, проследовали в зал трактира, где их уже ждал потирающий руки Фергус.
  Попойка вышла знатной, сатир, знающий не понаслышке о щедрости гномов после удачной сделки, распоряжался выносить все новые и новые блюда, лично выкатывал бочонки с вином и пивом и даже под конец вечера принес арфу, на которой под громогласное подпевание гномов исполнил несколько песен. Навеселившихся и отяжелевших людей развели по комнатам орчихи, нежно подхватившие их под плечи. Грункххильда и другая, представившаяся Ормуддой, помогли Ивану раздеться, омыли его из тазика с теплой водой и хотели удалится, но, вспомнив слова брата, Крамер позволил им остаться.
  48.
  Утром, когда Иван только приступил к принесенному завтраку, в его комнату без стука зашел Проин и, схватив кусок жареного мяса с тарелки, принялся его с аппетитом поедать, параллельно делясь новостями с Крамером:
  - Сторговались мы с шельмой этой, с Фергусом-то. Цены загнул, душа сволочная, считай вдвое против прежнего. Говорит, мол, это самое, столы там новые поставил, стойку, а я ему-то промеж рогов вдарил, чтобы врать неповадно было - что год, что два назад все то же самое у него стояло. Раньше-то мы, гномы то есть, если нам кто врал так сразу ему ноги и укорачивали топором, чтобы, значица, в глаза бесстыжие заглянуть, но щас-то так не делаем уже - нам богиня не велит и в Большой Каменной Книге так и написано 'говори вначале языком, а потом топором, или наоборот.'.
  - Так о чем с Фергусом договорились? Я не понимаю.
  - Хо, не понимает он! Мы сюда зачем пришли? Вот! Потому что ты захотел троллячий зад посмотреть. А тролли, они-то в горах живут, но не по-нормальному, а все больше верхами. Коз там пасут, овец всяких. Раньше-то их всё орки с собой тягали войну делать, а то и какой очередной властелин заведется, черный там, или коричневый, или еще какой. Ну а как безобразия прекратились все, ну это, после того как богиня у нас побывала, само собой, так и до троллей никому дела не стало. Только мы-то, гномы, их страсть как не любим, хотя иногда любим, но то, это самое, получается другое дело. Только ты не спрашивай почему - это только в песне рассказать можно, а я голос уже сорвал пока с одним, да с другим дураком торговался.
  - Ну а все же, о чем ты с Фергусом договорился?
  - Да что он непонятливый такой? Нешто ему орчихи за ночь мозг поотстучали, - недовольно пробормотал в сторону гном. - За троллей я с ним договорился. Они иногда с гор спускаются, чтобы в кабак сходить. А в кабаках они дерутся всегда.. Ну и так народец собирается тоже подраться, а драка без тролля не в почете. Вот, значица, жмотские-то трактирщики, особенно которые еще пиво водой иль чем похуже бодяжат, назначают плату за участие в драке.
  - И когда придут тролли?
  - Так скоро уж - недавно одна из фергусовских баб прибежала, сказал что, это самое, на перевале перехватила нескольких, так что они уж на подходе поди.
  И после этих слов гном ушел, прихватив заодно еще один кусок мяса и шумно отхлебнув из пивной кружки, а Иван рассказал новость в соседних комнатах, что было встречено с энтузиазмом - приятная передышка уже начала превращаться в тягостное ожидание. Шумно обсуждая как могут выглядеть тролли и как им проще заглянуть под хвост, люди спускались с лестницы в зал уже полный гномами обоих бригад. Они были на удивление трезвы, молчаливы и серьезны. Товарищи подсели к Проину и попытались тихо расспросить его о столь нетипичном для гномов поведении, но в ответ получили лишь многозначительно воздетый к небу палец. Тишина восстановилась и не нарушалась даже пролетающими мухами. Когда Павел уже начал ерзать на скамье, а Иван занимался разглядыванием собственных рук и размышлениями о причинах невозмутимости спокойно сидящего рядом брата, в раскрывшуюся дверь вошли пятеро. Они были немногим выше двух метров, но и в ширину размеры были почти такими же. Их серая, бугристая кожа, покрывающая выразительные мускулы, была покрыта тотемными татуировками, а одежда ограничивалась несколькими грубо сшитыми между собой бараньими шкурами. Тролли, а это были именно они, проследовали к дальнему никем не занятому столу и расселись, тут же одаренные зажаренным кабанчиком, которого они мигом разорвали на части и принялись есть, хрустя костями на зубах. Среди гномов началось недовольное бормотание и сопение. Некоторые, особенно молодые, пытались подскочить, но были водружаемы на свои места соседями. Бормотание становилось все более явственным и людям уже удавалось разобрать некоторые фразы, например, 'да как они живут-то с такими рожами?', 'шкура-то на сапоги сойдет, а что под ней, то дрянь', 'чо это держишь меня? я ж ему шас уши поотгрызаю, и тебе заодно!'. Но все стихло как только встал Проин, с важным видом подошедший к стойке, за которой стоял напряженный Фергус.
  - Мне нужна одна кружка, - сказал гном, высыпая перед сатиром кучку золотых даже большую чем выторговал в прошлый день у Имаина.
  Кабатчик недоверчиво пересчитал монеты, попробовал каждую на зуб под негодующее пыхтение гнома, и, спрятав плату в железный ящик, выдал Проину кружку, тут же осушенную одним мощным глотком. Крякнув и утерев пену с бороды, гном размахнулся и с криком 'Бурдум!' отправил кружку в полет, с треском завершившийся на голове одного из троллей. Гиганты тут же подскочили и началась драка. Гномы облепили троллей со всех сторон, пытаясь повалить их, но раскидываемые во все стороны. Фаллин пробежал по накренившемуся столу и в прыжке от души ударил одного из троллей в ухо, но и сам был сбит скамьей, которой вооружился другой гигант. Больше повезло Джаге, которого четверо других гномов раскачали и забросили на голову противника. Он обхватил троллью шею ногами и принялся с диким хохотом поочередно бить обоими кулаками, а потом, схватив тролля за вытянутые уши, прижал его лицом к своему животу, видимо пытаясь придушить. Тролль замахал руками и, прогнувшись спиной, ударил об стол лицом с захватившим его гномом, оставшимся лежать в груде обломков с недовольным кряхтением. Но и тролль недолго простоял на ногах - подобно маленькому яростному паровозу, пыхтящий Бумбум с разбегу протаранил его шлемом между ног и, как только гигант был повержен, принялся отплясывать что-то напоминающее джигу, не забывая время от времени пнуть противника в бок. Впрочем, остальные четверо троллей все еще были на ногах и обступили павшего товарища, еще только приходящего в сознание, и ожесточенно сдерживали яростный натиск гномов, у которых тоже были потери. Маленьких бойцов, временно утративших возможность сражаться, оттаскивали к стойке, где Имаин заливал в них пиво из утащенного под шумок бочонка и, благословив подзатыльником, отправлял обратно в гущу свалки.
  Бой шел с переменным успехом до тех пор, пока трое гномов совместными усилиями не вырвали один из подпирающих столбов и не принялись орудовать им как тараном. Это не очень впечатлило троллей, но крайне раздосадовало Фергуса, вначале рвавшего на себе волосы, а потом доставшего флейту. Он заиграл на ней и все бойцы с лицами, полными изумления и разочарования, начали танцевать. Сатир, продолжая играть, вышел на улицу, а гномы и тролли последовали за ним, исполняя вычурные па. Музыкальные чары не затронули людей, хоть те и чувствовали внезапно возникшее беспричинное веселье, а в зале был полный разгром: повсюду валялись скамьи, причем некоторые из них были сломаны, в месте, где была вырвана балка, потолок опасно просел, но все же удерживался от полного падения остальными; столы, частью разбитые, а частью целые, лежали хаотично возникшей баррикадой, из-под которой торчали гномьи сапоги. Слава и Иван, раскидавшие обломки, нашли бессознательного, но бодро храпящего Драина. Его шлем был помят, а по лицу расплывалась гематома насыщенно багрового цвета с редкими синими крапинками. По примеру Имаина, Павел влил в гномью глотку пару кружек пива, но пострадавший отказался приходить в себя, только лишь довольно засопев и свернувшись калачиком. Мужчины посовещавшись решили вынести гнома на свежий воздух, где он все же пришел в себя и присоединился к общим пляскам.
  В центре буйства стоял Фергус, с торжествующим лицом играющий на флейте и слегка пританцовывающий в такт мелодии. Пятеро троллей, перепрыгивая с ноги на ногу, водили вокруг него хоровод, недовольно воя с выражением непонимания и обиды на своих детских лицах. По другую сторону хоровода бесновались гномы, пляшущие каждый на свой лад, и не устающие проклинать сатира, требуя прекратить безобразие. Отовсюду доносились крики 'Тебе ж уплочено было!', 'Да мы ведь ничего почти не сломали!' и, чаще всего, 'Убью гада!'. Но Фергус все продолжал играть и наращивал темп, приводя своих жертв в исступление. То тут, то там танцоры в изнеможении падали и в конце концов на ногах остались только тролли, шумно дышащие и с тоской глядящие на закончившего играть сатира.
  - Валите, давайте, отсюда, пока бородатые в себя не пришли. А завтра пусть ваш старейшина пошлет кого-нибудь, я за помощь в ремонте бочку сидра поставлю, - напутствовал гигантов Фергус.
  Тролли прихрамывая удалились в сторону виднеющихся на горизонте гор, откуда, судя по всему, и пришли. Сатир задумчиво смотрел им вслед, а потом повернулся к людям.
  - Мирные они, тролли, но ума как у детей. Только старые соображают что-то, поговорить даже можно с ними, а молодняк хорошо если пару слов связать может. Но жрать горазды, хотя работники неплохие, если присматривать и направлять, само собой. Уже сколько раз мне гостиницу чинили после таких погромов - и все стоит. Думал как-то из камня поставить, но понял потом что гномы или еще какие постояльцы все одно разломают, а по камню работа дороже выйдет... Ну да ладно, заболтался я тут с вами, а надо еще у этих паразитов коротколапых товары изъять в компенсацию.
  И сатир направился к телегам. Роясь в их содержимом, он отбрасывал одно и одобрительно хмыкая убирал в сторону другое. После завершения осмотра он свистнул и раздал прибежавшим орчихам свою добычу, в основном украшения и отрезы тканей. Под восхищенные вздохи женщин сатир гордо удалился в свой трактир, заперев дверь за последней вошедшей орчихой.
  Охая и ахая гномы начали приходить в себя, разбредаясь к своим караванам и с проклятиями подсчитывая убытки. Впрочем, никто не пошел разбираться к сатиру - видимо его урок хорошо усвоился. Люди подошли к Проину, занятому починкой своего шлема, расколотого в ходе драки.
  - Проин! - Обратился к гному Слава. - Тролли убежали, но что-то я у них хвостов не увидел. Может, это не те были?
  - Те, те, не сумлевайся, самые тролльские тролли, - ответил Проин, выбросивший шлем все же признав невозможность его ремонта. - Только, это самое, я жеж образно говорил. Нету у тролляк хвостов никаких.
  - Так что ты имел в виду?
  - А то самое! Если заплутаешь сильно, заберешься в дебри какие, где темно как у тролляки в заду, то тут-то храм и появится. Он всегда появляется если кто потерялся - там и обогреют и на путь выведут. А как оно так получается знать не знаю. Идите, куда глаза глядят, и найдете, главное подальше от тракта. И от трактира, а то мы его сожгем. Наверное.
  Попрощавшись с что-то еще проворчавшим гномом, люди углубились в лес. Деревья, похожие на клены и вязы, начали сменяться хвойными породами. Смолкло пение птиц, а под ногами зачавкало. Постепенно лес проредился и уступил место огромному болоту, испещренному небольшими островками с цеплявшимися в них деревцами и прикрытому легким туманом, а может и испарениями. Выломав шесты из росших повсюду высоких кустов, почти полностью лишенных листьев, путники начали осторожно пробираться, проверяя тропу перед собой. Почва становилась все менее надежной и все чаще раздавалась под ногами, уходящими в нее иногда по колено. Воздух кишел несметными роями кровососущих насекомых, злорадно гудящих со всех сторон. Мужчины уже начали задумываться о том чтобы повернуть назад и обойти болото с другой стороны, как сквозь завесу тумана проступил приличных размеров сухой островок с несколькими деревьями, тянувшими к небу свои голые ветви.
  Набрав хвороста и выломав несколько ветвей покрупнее, люди попытались развести костер, но потерпели фиаско - ни спичек, ни зажигалок, ни даже огнива у них не оказалось. Попытки извлечь что-либо из пространства также ни к чему не приводили - полчища комаров и слепней мешали концентрации, вынуждая тратить все силы на размахивание руками. В какой-то момент кровососущая туча отступила, позволив людям перевести дыхание. Оглядев раскиданную и растоптанную кучу хвороста младший Крамер в раздраженном огорчении махнул рукой и, к общей радости, дрова вспыхнули. Было больше дыма чем пламени, но это был настоящий огонь, окончательно отпугнувший комаров. Мужчины сели вокруг костра, разгоняющего начинающиеся сумерки, и с удовольствием грелись, чувствуя как начинает высыхать одежда, покрытая грязью после пути по болоту. Но радость оказалась преждевременной - из тумана донеслось басовитое гудение и в круг света влетели несколько существ, похожих на стрекоз. Их вытянутые мясистые тела, размером с человеческую ногу, были покрыты мелкими зеленовато-коричневыми щетинками. Шесть пар прозрачных крылышек яростно трепетали, издавая тот самый гул. На хвостах пришельцев остро блестели длинные черные жала, а на головах, под переливающимися разными цветами выпуклыми фасеточными глазами, раззевались мощные жвалы. Твари тут же набросились на людей, прогрызая одежду в попытке добраться до плоти.
  Слава выхватил две горящие ветки из костра и размахивал ими, с переменным успехом отгоняя напавших. Иван и Павел орудовали мечами, что подарили им гномы, прикрывая старшего Крамера со спины. Несколько стрекоз-переростков упали разрубленными, еще пара загорелась, неосторожно подлетев на расстояние удара к Славе, но твари все пребывали и им все чаще удавалось укусить то одного, то другого человека, с легкостью прогрызая их кожаную одежду. Дойдя до грани отчаяния и перейдя ее мужчины продолжали ожесточенное сопротивление, уже не надеясь отбиться и рассчитывая лишь подороже продать свои жизни, как налетел порыв ветра, чуть не сбивший их с ног и разметавший плотоядных насекомых.
  В рассеявшемся тумане показалось шарообразное белое здание без окон, но с гостеприимно распахнутыми дверями, из которых лился свет, очерчивающий фигуру человека в мантии, поманившего спасенных к себе.
  49.
  Внутри здания казалось светился сам воздух и не было ни одной тени. Первый этаж представлял собой круглый зал с изображениями различных деяний богини во всем множестве миров, а в центре возвышалась на небольшом помосте статуя, изображающая Алису такой, какой ее видели мужчины в последний раз. Настоятель храма, высокий и тощий человек с белоснежной кожей, контрастирующей с темными миндалевидными глазами на безволосой голове, представился Хогуром и больше не сказал ничего, пока не провел спасенных им путников на второй этаж, где обработал им раны, нанесенные жвалами болотных хищников. Потом он спросил об их путешествии, приведшем в такую глушь и после длительного раздумья сказал:
  - Ваша история... она... удивительна! Я... у меня просто не укладывается в голове то, что вы рассказали. Богиня была человеком... это просто меняет все, что знали и во что верили мои братья и я! Отдыхайте, храм полностью в вашем распоряжении, а я свяжусь с остальными братьями, им тоже необходимо знать то, что вы поведали мне.
  И Хогур ушел на третий этаж, предоставив людей самим себе. Они расположились в гостевой комнате, заставленной двухъярусными кроватями и готовой принять не менее тридцати гостей. В одном из закутков обнаружилась душевая кабинка, хоть оставалось непонятным, откуда в ней берется вода и куда она потом уходит. Впрочем адреналин, блуждающий в крови еще со времени болотной битвы, начал уходить, уступая место усталости, поэтому мужчины, предварительно воспользовавшись своей гигиенической находкой, разошлись по кроватям и провалились в глубокий и долгий сон.
  Люди проснулись почти в одно время с чувством дикого голода - использованные служителем храма лекарства ускоряли метаболизм, что позволяло ранам быстро заживать, но требовало постоянной подпитки организма. Вскоре зашедший Хогур провел друзей в еще одну комнату, находящуюся на втором этаже помимо спальни, склада и своеобразной операционной, где ранее были обработаны раны.
  - Не знаю, что сегодня послала нам богиня, - говорил он, открывая дверь, - но, думаю, вам сейчас не слишком принципиально, лишь бы было сытно, верно?
  Согласно кивая, мужчины вошли в комнату вслед за красным жрецом, обнаружив плетенный стол, уставленный разнокалиберными блюдами, с приставленными к нему четырьмя стульями. В содержимом некоторых блюд можно было предположить фрукты и овощи, другие напоминали рагу, третьи были чем-то пюреобразным, но были и такие, что не укладывались ни в какую классификацию, например, нечто, напоминающее сгустившийся воздух с застывшими в нем мерцающими звездами, и что можно было взять лишь специальной ложкой, испещренной мистическими символами. Все оказалось не только съедобным, но и весьма вкусным, поэтому ни одно блюдо не осталось без должного внимания. Хогур доброжелательно наблюдал за едоками, время от времени подсказывая как лучше разобраться с тем или иным блюдом, но сам почти ни к чему не притронулся. Когда ложки, вилки, ножи и другие приборы, названия которых мужчинам не были знакомы, затихли, наступило время вопросов и ответов.
  Хогур рассказал, что многие века назад, когда богиня прошла по мирам, некоторые люди, равно как и представители иных разумных видов, стали ощущать непреодолимую необходимость помогать ближним, кем бы они ни были и в чем бы эта помощь ни заключалась. Еще не имея связи друг с другом и даже не подозревая о существовании своих братьев по духу, все эти существа, называемые повсеместно 'пламенными', облачились в красные одежды и странствовали по родным мирам, творя благо именем богини. Некоторые из них, в силу видовых или иных особенностей более склонные к магии и другим способам взаимодействия с нематериальными силами, научились переходить в иные миры, где с удивлением обнаруживали таких же последователей Айиши, точно так же несущих благо. Но представители не всех из множества видов были столь искусны в обращении с мирозданием, поэтому несколько наиболее могущественных в магии пламенных братьев однажды собрались и создали первую Дозорную Башню, шарообразный храм, способный перемещаться между мирами и доставлять находящихся в нем братьев туда, где именно их помощь была нужнее всего. Братьев были тысячи, но миров, находящихся под их протекцией, были сотни и, к сожалению, даже несмотря на существование Дозорных Башен, успевать везде получалось не всегда и иногда братья опаздывали. Но в каждом мире, где прошла богиня, каждый знал, что в самой тяжелой и безвыходной ситуации братья могут придти на помощь, и даже одно только это знание часто оказывалось достаточным, чтобы человек или другой носитель разума мог найти в себе силы и справиться с бедой. Башни были связаны между собой посредством особых артефактов, расположенных на верхних этажах, и позволяющих любому пламенному брату в любое время связаться с другими братьями, спросить у них совета или сообщить какие-либо важные сведения. На нижнем этаже, как правило, располагался храм, в котором братья медитировали и постигали суть богини, изучая ее деяния в разных мирах. Средние этажи, в некоторых Башнях достигавшие числом десятка, отдавались под выполнение разных задач: были склады с инструментами и длительно хранящимися продуктами, которые могли спасти жизни существ в разных мирах и щедро раздавались братьями нуждающимся, обширные аптеки с лекарствами от разных хворей, библиотеки, хранящие знания о практически всех областях жизни во множестве миров; были и гостевые комнаты, всегда готовые принять нуждающихся в приюте. Все необходимое поступало в Башни от жертвенников, повсеместно расположенных. Разумные виды приносили на них то, что было у них в избытке и могло понадобиться другим, и эти дары силой богини переносились в ту Башню, где в них была наибольшая необходимость. Некоторые Башни, наподобие принявшей наших героев, были небольшими и обслуживались одним-двумя братьями, но они были, условно говоря, на передовой и большинство задач успешно выполнялось именно ими. Более крупные Башни, помимо всего прочего, проводили обучение новых пламенных братьев, которое было долгим по меркам большинства рас, за исключением совсем уж долгожителей, например, драконов. Как только обучение завершалось, новый пламенный брат становился равным всем остальным - в братстве не было официальной иерархии, однако были братья, чьи достижения вызывали уважение и в связи с этим к их мнениям прислушивались более внимательно, чем к прочим, но даже у них был лишь один голос на общих обсуждениях, собираемых лишь по крайне серьезным причинам.
  - ... и вот такое собрание состоится буквально через несколько часов, - заканчивал свою речь Хогур. - Я подготовил список вопросов, которые скорее всего заинтересуют братьев, так что обдумайте их пока все организуется.
  Он протянул своим гостям лист пергамента, исписанный угловатыми значками, к удивлению всей троицы доступно передававшими смысл написанного, как если бы они сами всю жизнь пользовались этим письмом и языком.
  - Хогур, а как так получается, что мы понимаем о чем ты написал? - удивился вслух Иван, которого внезапно осенила казалось бы очевидная мысль. - Да и раньше, когда у гномов были тоже все понятно было, хотя они точно не на нашем родном языке говорили.
  - Это сложный феномен, над которым наше братство бьется уже не одно поколение. Есть много теорий почему при переходе в иной мир разумное существо получает какую-то информацию. К тому же у каждого индивида, даже в пределах одной расы, вид этой информации может разительно отличаться. Лично я в наибольшей степени доверяю теории информационного поля, воспринимающего разумного пришельца как пустое место и стремящееся его заполнить. Но и у этой теории есть свои минусы и несостыковки.
  - А почему тогда мы ничего не получили при переходе на ту самую станцию со слизнями?
  - Вот я и говорю что теория несовершенна и есть недоработки, - улыбнулся пламенный брат. - Хотя конкретно в этом случае мне кажется, что вы попали в один из вариантов будущего своего родного мира, поэтому были восприняты информационным полем как условно 'свои'. Но это тоже только предположение. Я мог бы вам дать почитать записи обсуждений феномена перемещения между мирами, его вариантов и последствий, но до собрания остается совсем немного времени.
  И Хогур показал на висящий в воздухе небольшой светящийся шарик, постепенно уменьшающийся в размерах, а потом повел своих гостей на третий этаж, где поместил их на круглый каменный постамент, в центр сложной геометрической фигуры. Пламенный брат проверил настройки всех артефактов, представляющих собой загадочные конструкции из кристаллов, линз и разных металлов, а потом встал рядом с остальными мужчинами и начал что-то декламировать. Окружающий мир побледнел, будто затянулся туманом, все сгущающимся с каждым новым словом, произнесенным Хогуром, а потом резко рассеявшимся.
  Они оказались в круглом зале, вдоль стен заставленного поднимающимися ступенями креслами, занятыми самыми различными существами, между которыми общим было лишь одно - красные мантии с широкими рукавами, похожие на ту, что носил Хогур. В центре зала на небольшом возвышении находилась трибуна, место за которой пустовало. В зале царила тишина, все присутствующие пристально смотрели на появившихся людей и Хогур, заняв место докладчика, заговорил:
  - Братья! Я собрал вас здесь и сейчас из-за крайне важных известий. Вкратце каждый из присутствующих и наблюдающих отдаленно знаком с сутью. Вот люди, о которых я говорил вам, - и пламенный брат показал рукой на трех товарищей. - Прошу вас, выслушайте их со всем вниманием. Также им нужна наша помощь, о чем будет сказано отдельно.
  После своих слов жрец сошел с трибуны и жестами пригласил мужчин занять его место, что они и сделали. Поочередно они рассказывали историю своего путешествия, делая акцент на тех вопросах, что обозначил первый из встреченных ими жрецов. Аудитория внимала молча, казалось даже что все присутствующие перестали дышать. Когда рассказ был закончен на какое-то мгновение в зале вновь повисла тишина, впрочем быстро разорвавшаяся повсеместными обсуждениями услышанного. Гул голосов, возникший в нескольких местах разом, захватил весь зал, было совершенно невозможно разобрать отдельные вопросы и высказывания. Но вскоре все замолкли глядя на синекожего гиганта с окладистой седой бородой и небольшими рожками на лысой голове, который высоко поднял красный флажок в вытянутой руке. Как только наступила тишина, он встал и после короткого поклона заговорил:
  - Скажите, уважаемые, насколько типично для вашей расы переходить на столь высокие уровни существования?
  - Ну, если честно, то это не часто происходит. Могу назвать разве что Гаутаму Будду, он создал учение и в конце концов достиг просветления, - ответил Иван. - После него тоже такое бывало, но мне кажется это не совсем то. Были еще Геракл и Иисус, но там свои нюансы есть - оба были сынами богов... Впрочем, я не силен в мифологии и вполне возможно что были и другие случаи.
  - А насколько давно это происходило? - продолжил интересоваться гигант. - Сколько поколений сменилось между последним случаем и вами?
  - Если считать поколение за двадцать лет, то получается что около сотни. Хотя, конечно, я не учитываю тех, кто шел по пути Будды, там однозначно меньше, но и масштаб тоже, пожалуй, не тот.
  Удовлетворенный синекожий гигант сел и в другой части аудитории поднялся красный флажок. Поочередно вставали многие из пламенных братьев, разных размеров и цветов, в разной степени похожие на людей или не похожие вовсе, как, например, огромный паук, также украсивший себя красным подобием мантии, вполне возможно самостоятельно сотканным, и общавшийся непосредственной передачей мыслей. Было множество вопросов, не на все из них можно было дать определенный ответ, а некоторые оставались и вовсе без ответа, но пламенные, казалось, остались довольны прошедшей беседой и уже относительно спокойно что-то обсуждали между собой, разделившись на кучки. Тогда Хогур вновь поднялся на трибуну и несколько раз взмахнул своими длинными рукавами. привлекая внимание остальных братьев.
  - Братья! Странники и друзья богини полностью ответили на все наши вопросы, во всяком случае насколько это было возможно. Но, смею вам напомнить, что к нам они пришли не для удовлетворения нашего интереса, а за помощью. Так давайте же выслушаем их, ибо просьба весьма непроста и непосильна для одного брата!
  Зал вновь смолк, все дискутирующие кучки вернулись обратно на свои места и пламенные братья приготовились вновь слушать.
  - Для вас Алиса или, как вы ее называете, Айиша, богиня, но для нас она в первую очередь подруга, за судьбу которой мы все же в ответе, - издалека начал Слава. - Вместе мы прошли через многое, как вы теперь знаете, но наши пути разошлись, к сожалению. Возможно Алисе нужна наша помощь, а может, конечно, и нет, раз она теперь богиня... но нам нужно ее увидеть. Собственно говоря, в этом и заключается наша просьба.
  Молчание в этот раз повисло на значительно дольшее время, не было даже ни одного шепотка, лишь нависающая туча изумления. Братья только переглядывались между друг другом, пока не встал один из них, больше всего напоминающий полутораметрового прямоходящего бобра.
  - Ваша просьба... необычна. Пожалуй, столь же необычна как и рассказанная история, - сказал он. - Все мои братья, как и я, находимся в недоумении и пока что не знаем как ее удовлетворить. Дело в том, что последний раз богиню видели много поколений назад, даже нынешние драконы, наиболее длительно живущие из видов состоящих в братстве, не застали ее прихода в свой мир. Никто не знает где сейчас богиня и кому она несет свое милосердие. Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что нам надо посовещаться.
  Слова бобра были встречены общим одобрением: кто мог кивать - кивали, кто не мог, те выражались словесно или иными способами и постепенно обсуждение началось само собой. Тогда Хогур отвел людей в сторону и, попросив дождаться его возвращения в храме, отправил их обратно, совершив серию пассов руками под неразборчивый речитатив.
  50.
  Друзья, предоставленные сами себе, занимались починкой пострадавшей на болотах одежды, благо в комнате нашлось все необходимое для этого, рассматривали фрески, картины и барельефы на первом этаже, усиленно питались - лекарство Хогура все еще оказывало свой эффект. Самого же пламенного брата долго не было и когда он появился люди только отходили от второго сна и размышляли не приступить ли к третьему обеду.
  - Мы с братьями обсудили вашу просьбу... рассмотрели все возможные варианты и... ну, мы не пришли к единому мнению, было принято решение обсудить это еще раз после изучения проблемы.
  - Как я понимаю, ждать придется долго? - насторожено поинтересовался Слава.
  - Ну... в общем, да. К сожалению, вопрос действительно сложный, по сути беспрецедентный и сдается мне, что прежде чем будет вынесено окончательное решение, понадобится всестороннее изучение вопроса, а на это уйдет немало времени...
  - Сколько?
  - Боюсь, вы успеете поседеть прежде чем мы в исследованиях хотя бы приблизимся к решению... Просто все воспринимали богиню как символ, как знамя, да как что угодно, но не как личность с которой можно поговорить, поэтому никто даже не задумывался о возможности такого...
  - Ну и что мы теперь будем делать? - этот вопрос адресовался уже Ивану и Павлу, явно разочарованным известием, но ответил Хогур:
  - Есть один вариант, но это только гипотеза... и я не знаю насколько она окажется рабочей. Вполне возможно, что вы окажетесь у богини, а может и неизвестно где... в прочем возможен вариант что просто ничего не произойдет.
  - Так не темни, говори что у тебя за идея!
  - У нашей богини в каждом из посещенных миров есть жертвенники и то, что на них приносят, поступает в храмы, но не все... Как-то братья озадачились изучением вопроса и оказалось, что часть вещей пропадает, в смысле не появляется ни в одной Башне. Как всегда было множество теорий, но сейчас для меня стала полностью очевидна причина - богиня забирает себе то, что ей нужно или просто понравилось.
  - Предлагаешь нам залезть на жертвенник? - догадался Павел.
  - Да, именно так.
  - Ну тогда по коням, мужики, - приободрился Слава. - Высаживай, начальник!
  - Не торопитесь. Мы сейчас находимся вне миров и, пока где-то не понадобится наша помощь, мы так и будем находиться здесь. Конечно, можно направиться в какой-нибудь мир, но это в любом случае займет больше времени из-за сложности и длительности процедуры настройки, чем пройдет до нашего призыва.
  - А что будет, если мы прямо сейчас выйдем? - озадачился Иван.
  - Я этого не знаю, пока что у всех доставало ума не высовываться, но думаю что ничего хорошего не выйдет если вы выйдите наружу.
  - Хорошо, тогда ждем.
  51.
  Ожидание было долгим, но Хогур не давал своим гостям скучать: однажды увидев как Слава извлекает из кармана пачку сигарет, которой там не было, он очень заинтересовался и после долгих расспросов предложил заняться развитием навыка, до сих пор срабатывающего не всякий раз. Мужчины сидели в храме на предоставленных пламенным братом ковриках и слушали его лекцию.
  - Конечно мало кто из братьев, да и вообще из разумных рас может похвастаться такой способностью, но она описана, а потому я, даже не владея подобным, могу научить вас. Забавно, не правда ли? - не услышав ответа, он продолжил. - Все зависит от вашего воображения, способности ясно представить то, что вы хотите получить, представить не только образ, но и другие параметры - тяжесть предмета, его поверхность и структуру, его температуру и все остальное.
  - А как это сделать?
  Хогур снял с шеи один из многочисленных медальонов и дал его задавшему вопрос Славе. Тот недоуменно рассматривал его, пока пламенный брат не объяснился:
  - Ты чувствуешь форму и тяжесть? Чувствуешь холод метала и гладкость его поверхности?
  - Ну да...
  - Вот это тебе и надо представлять, только не держа ничего в руках. Попробуй.
   Слава вернул медальон владельцу и запустив руку в карман напрягся всем телом, пытаясь представить все то, о чем говорил жрец. Образ сложился, но рука осталась пустой. С немым вопросом он посмотрел на наставника.
  - Расскажи что ты делал.
  - Ну, я представил медальон, представил как он оттягивает карман, как холодит пальцы, его отполированную поверхность, как обхватываю его, ощущая форму...
  - Неправильно. Нужно представлять разом - представляя одно за другим ты создаешь нагромождение, а не образ, кучу кирпича вместо дома. Попробуй снова. И остальные тоже.
  Мужчины начали пробовать, получая кучу замечаний от Хогура. 'Расслабься!', 'Открой глаза!', 'Хватит думать о постороннем!' - эти звучали чаще прочих. Прошел час, показавшийся ученикам бесконечным, а потом еще пара часов, но ни у кого не получилось ничего достать.
  - Прекрасно, под конец у вас получалось уже почти так, как нужно.
  - Да что получалось-то? - раздраженно спросил Павел. - Ничего же не достали, только мозги себе вскипятили!
  - Получалось делать то, о чем я говорю. Но тебе нужно усилить контроль за эмоциями.
  И последовала лекция о способах развития самоконтроля, применяемых разными расами. Методики были в большинстве своем неприменимы для людей, но оставшаяся часть дала замечательный результат, приведя мужчин в состояние глубочайшего спокойствия. Все мышцы, неосознанно пребывавшие в постоянном напряжении, расслабились, сохранив лишь столько тонуса, сколько требовалось для поддержания позы, мысли исчезли из головы, а душевное состояние напоминало гладь озера безветренным утром.
  - Очень хорошо. Вы чувствуете спокойствие?
  Мужчины синхронно кивнули.
  - Теперь вам нужно захотеть, чтобы медальон наподобие моего оказался у вас в кармане. Захотеть изо всех сил, захотеть больше глотка воздуха после погружения в воду! Но вы должны сохранять полное спокойствие.
  - Это невозможно.
  - Материализацию тоже считают невозможной в ряде миров, но каждый из вас делал это, так что пробуйте.
  И они пробовали, а потом пробовали еще и еще. Через несколько часов получилось у каждого, но ликование по этому поводу оборвалось короткой фразой Хогура:
  - А теперь еще разок!
  52.
  Тренировки шли в постоянном режиме, мужчины, уже успевшие не раз пожалеть о своем согласии поучиться, делали успехи: предметы извлекались почти каждый раз и почти всегда были тем, что они хотели. У Ивана скопилась груда дорогостоящих препаратов, которые больница закупала раз в пятилетку по паре пачек на все отделения, Слава развлекался с отрядом оловянных солдатиков, а Павел листал свежие журналы, правда иногда складывалось впечатление, что кто-то уже успел ими попользоваться: то не хватало страницы, то на обложке был замят уголок, а то и вовсе красовался след от чашки с кофе. Попытки выяснить причины таких дефектов приводили только к новым лекциям, окончательно запутывающим и порождающим новые вопросы вместо ответов.
  После очередной тренировки, когда мужчины доставали из карманов, а иногда и просто из воздуха все, что называл Хогур, их обучение было признанно успешно оконченным. За посвященным этому событию ужином Иван расспрашивал пламенного брата о ранее упомянутых им переходах между мирами.
  - Это не так просто, как может показаться со стороны. Для постороннего наблюдателя все выглядит так, будто переходящий просто растворяется в пространстве или, наоборот, резко исчезает. Но сам процесс, его внутренняя составляющая, многоэтапны и недоступны большинству представителей даже тех рас, что склонны к переходам больше других. Самое простое - переход через особые места, которые есть во всех мирах. В таких местах ткань реальности тонка и соприкасается с иными пространствами и если оказаться там в нужное время и в нужном состоянии, то можно осуществить переход. Таким местом, в некотором роде, являются и Дозорные Башни, только они не принадлежат ни одному из миров и находятся в них лишь по необходимости, большую часть времени пребывая в междумирье.
  - А как-то осознанно можно перейти? - уточнил Иван. - И что такое это твое междумирье?
  - Да, но это обычно требует долгих тренировок. Я бы с удовольствием с вами позанимался, но это невозможно сделать в Башне как раз из-за того, где она находится. Междумирье это в некотором роде пространство, или вероятность, или даже просто точка - в вашем понятийном аппарате лучше всего его описывает слово 'хаос', хотя и тут есть свои нюансы, даже краткое изложение которых займет изрядное время.
  - Ну тогда хотя бы расскажи как можно переход сделать, вдруг пригодится.
  - Довольно просто, но и вместе с тем сложно. Если знаешь куда хочешь попасть и, тем более, если раньше уже там бывал, то надо просто почувствовать это место, ощутить что уже там находишься. Ощутить так, чтобы это чувство ничем не отличалось от реальности... хм, наверное не очень подходящее слово, но ваш язык не слишком богат терминами, пригодными для описания таких вещей... И когда ощущения сравняются, то надо начать гасить чувство пребывания в той точке, откуда хочешь уйти, то есть сделать то же самое что и при настройке на место прибытия, но в обратном порядке. Как только сделаешь - так сразу там и окажешься.
  - А если я не очень хорошо знаю куда хочу переместиться или не был там ни разу? - подключился к разговору Павел.
  - Тогда несколько сложнее. Обычно в таких случаях идут по местности, полностью сливаясь с ней, чтобы стать частью ее, и постепенно меняют окружающее от меньшего к большему. Даже сам процесс перехода в таком варианте занимает много времени, не говоря уже о тренировках для его развития.
  - Любопытно. А еще способы есть?
  - Конечно, довольно много.
  И Хогур обстоятельно, но весьма интересно рассказал о всех известных ему способах, постоянно извиняясь за неточность формулировок и приблизительность понятий, которые невозможно было полностью верно описать не прибегая к языковым средствам, отсутствующим в человеческих языках. Лекция проходила крайне увлекательно, но напряженные тренировки взяли свое и люди, уже заметно клюющие носами, были отправлены спать.
  53.
  По биологическим часам, единственным, на какие можно опереться в междумирье, прошла еще пара дней прежде чем Башня получила сигнал из одного малонаселенного мира и устремилась туда. Мир этот, со слов пламенного брата, был местом холодным и крайне негостеприимным, по сути это была огромная ледяная пустыня, где лишь на экваторе условия подходили для существования белковых форм жизни, да и то лишь вблизи горячих источников, согревающих небольшие участки земли вокруг себя. Этот мир давно планировался братством на переселение, поскольку дни его были сочтены, но постоянно возникали различные препятствия и дело это все откладывалось. А поскольку в мире жили существа гордые и суровые, склонные решать любую проблему одним только свирепым упорством, то к помощи братства они практически не обращались, хоть несколько их представителей и было облачено в красное.
  Прежде чем Дозорная Башня завершила свой переход, Хогур выдал мужчинам теплые меховые плащи с капюшонами, рукавицы и шапки. Было неизвестно насколько далеко они окажутся от жертвенника и как долго мужчинами придется добираться до него. Когда ворота храма открылись, люди увидели зеленую долину, слегка покрытую инеем, с редкими невысокими деревьями и толпой больших мохнатых людей, чья густая шерсть вполне заменяла им одежду. Самый большой и, видимо, главный вышел вперед и начал что-то гортанно говорить Хогуру, а тот, видя непонимание на лицах людей, переводил:
  - Вождь Баррук говорит, что у них перестала поступать вода в горячие источники, которые согревали землю и воздух. Сейчас все замерзает и их племя может остаться без урожая, а это прямая угроза голода и смерти. Озера покрываются льдом из-за отсутствия притока горячей воды и если они замерзнут окончательно, то племя останется и без рыбы. Не сочтите за труд, помогите им вынести еды со склада, а я пока что погорю еще с их вождем чтобы понять, в чем может быть причина, и заодно узнаю где находится ближайший жертвенник.
  Мужчины согласно кивнули и, взяв шефство над мохнатыми людьми, принялись вместе с ними выносить еду со склада, где, как казалось, ее не становилось меньше, хотя перед Башней уже выросла приличная гора, по высоте достигавшая роста местных жителей, каждый из которых был как минимум в полтора раза больше людей. Аборигены, сами себя называющие вуурги, оценив кучу припасов как достаточную, занялись ее распределением, разнося запасы по своим землянкам, оказавшихся совсем рядом. Мужчины, воспользовавшись моментом, закурили извлеченные из ниоткуда сигареты, наслаждаясь легкой усталостью в мышцах, невероятно приятной после ряда дней вынужденного бездействия тел, ничуть не компенсируемой напряженной тренировкой разумов под руководством жреца. Сам Хогур стоял рядом и, судя по смущенному и растерянному виду, что-то хотел сказать мужчинам, но не решался. Заметивший это Павел поинтересовался:
  - Дай-ка угадаю, тебе сказали что жертвенник находится на другой стороне планеты и нам нужно будет пересечь множество непроходимых и смертельно опасных мест, а потом еще победить несколько армий чудовищ, охраняющих его?
  - Нет, жертвенник находится ближе, собственно вот он, - и Хогур показал рукой на каменное изваяние, расположенное в паре сотен метров от Башни.
  Внимательно посмотрев на цель своего путешествия мужчины разразились приступом безудержного хохота - жертвенник представлял собой увеличенную каменную копию Вакуольки, одной из лапок придерживающего миску, диаметром порядка трех метров, и имевшим то самое выражение мордочки с которым он выклянчивал у Алисы новые порции корма.
  - А эти жертвенники все такие? - утирая выступившие от смеха слезу поинтересовался Иван.
  - Да, но могут отличаться размеры и глубина емкости для жертвуемых вещей, а у некоторых бывает и две-три таких емкости, - ответил Хогур, откровенно растерявшийся от нового взрыва хохота. - А что такого? Над чем вы смеетесь?
  После короткого и часто прерываемого смешками объяснения, пламенный брат позволил себе легкую улыбку, но вскоре помрачнел.
  - Это действительно забавно... И, да, я разобрался в чем причина здешней проблемы... Недавно у них произошло землетрясение, судя по всему завалившее какую-то из подземных пустот, по которым поступала вода в горячие источники... Думаю если устранить завал, то вода вновь потечет...
  - Так это же замечательно! - порадовался Слава. - Когда найдено решение, проблема решена уже, считай, на половину!
  - Да, но есть один нюанс... Уровень температуры уже длительно держится низким и нужно срочно активировать систему поддержания климата, что требует постоянного присутствия обученного оператора, то есть меня... а вуурги слишком большие чтобы пролезть по подземному руслу источников, - на лице Хогура, обычно бесстрастном и отрешенном, промелькнула буря внутренней борьбы. - Я не вправе вас просить, но...
  - Но ты совсем охренел, - прервал его разгневанный Слава, - раз думаешь что нас еще просить надо! Ты скажи по-человечески чего делать, а мы сделаем. Верно говорю, мужики?
  Павел и Иван согласно закивали, всем своим видом выражая готовность сделать все от них зависящее. Пламенный брат, низко поклонившись, изложил суть своего предложения, сводившуюся к тому, чтобы, спустившись на веревках, обнаружить расположение завала и, исходя из того каким он будет, определиться со способом устранения. Идея была одобрена и Хогур занялся установкой системы артефактов, а мужчины вместе с вождем и парой других вуургов направились к пересохшему источнику. По дороге они увидели высокую стену из блоков прессованного снега, огораживающую занимаемые поселением с огородами и пастбищами несколько гектаров со всех сторон. Судя по всему, она была выстроена чтобы сохранять как можно больше тепла внутри, но что находилось за ней так и осталось тайной из-за непреодолимости языкового барьера, однако ничуть не помешавшего вождю жестами объяснить, что мужчин будут спускать по одному и один рывок веревки с их стороны будет означать прекращение движения, а два - необходимость подъема. На берегу самого крупного высохшего источника, представляющего собой глубокую каменную чашу с руслицем для вытекания избытков и примерно метровым отверстием на дне, уходящим вертикально вниз, вуурги обвязали веревку вокруг ног и торса Славы, сделав своеобразное подобие альпинистской сбруи, и начался спуск. Мохнатые руки без видимого напряжения плавно стравливали веревку, пока она не дала слабину и вскоре не дернулась, а через пару минут дернулась еще два раза. Таким же образом спустились под землю и Павел с Иваном.
  Внизу была длинная и узкая пещера, шириной всего пару метров, а высотой и того меньше, в ней приходилось перемещаться пригнувшись. Спустившийся первым Слава уже догадался извлечь из пустоты налобный фонарик, с помощью которого успел осмотреться. Он повел остальных вверх по течению теплого ручейка, покрывающего дно пещеры на несколько сантиметров и теряющегося в дальнем резко сужающемся конце. С другой стороны пещера шла довольно равномерно, видимо прежний поток был достаточно мощным, чтобы вытесать себе ровный и практически прямой путь. Примерно через полкилометра пути стали попадаться редкие камни, размером от кулака до баскетбольного мяча. Постепенно их становилось все больше, пока перед начинающими спелеологами не встал завал, сочащийся парящей водой из трещин. Температура и влажность ощутимо возросли и вынудили путников снять вначале плащи, а потом и растегнуть куртки.
  После непродолжительного совещания было принято решение попробовать разобрать завал насколько возможно своими силами, постараться оценить его протяженность, а потом уже подняться на поверхность и вместе с пламенным братом решить какими будут дальнейшие действия. Мужчины сформировали цепочку: Павел впереди доставал камни, помогая себе гномьим мечом, и передавал Ивану, складывающему их на расстеленные плащи, которые оттаскивал дальше по течению Слава и равномерно раскидывал там. Работа шла споро: завал оказался весьма податливым и камни в нем перемешивались с землей, которая вымывалась все нарастающим потоком воды, доходящей уже до середины голени. Когда Павел вытащил особенно крупный камень, вся плотина затряслась и разлетелась под мощным потоком, который смыл все оставшиеся камни и людей, устраняющих затор. Все случилось столь быстро, что мужчины даже не успели не то что осознать произошедшее, но даже просто испугаться, как вода выбросила их на сочную золотисто-зеленую траву, а над ними стояла и ласково улыбалась Алиса.
  54.
  Мужчины еще не отошли от шока как девушка подняла их всех разом несколькими руками, тут же исчезнувшими после того как в них отпала потребность, и высушила промокших легким ветерком, сработавшим наподобие фена. Все это она проделала не сходя с места и продолжая улыбаться под неверящими и недоумевающими взглядами своих друзей.
  - Алиса! Да как же? Да что же с тобой случилось? - сбивчиво пытался расспросить девушку Павел.
  - Не утруждайся вопросами, они и так написаны на твоем лице, - усмехнувшись ответила девушка. - Я поняла чего мне хотелось всегда. Не могу выразить это словами, просто я хотела чтобы все всегда было хорошо и мило, без мерзостей... Ну и стоило лишь увидеть, понять что замышляли те мерзавцы, как я поняла что у них нет права на существование и понеслось... Ну а потом я прошла через сотни миров и везде исправляла несправедливость, спасала и наставляла. Для меня это было как один миг, а на деле оказалось что прошли века. Потом подотпустило немного и я осела здесь.
  Алиса обвела окружающее пространство руками, замолчав и позволив мужчинам самим оценить обстановку. А посмотреть было на что: под ясным небом, на котором солнце и луна соседствовали со звездами, что-то тихо напевающими в такт собственному мерцанию, раскинулся парк превосходящий все когда-либо виденное мужчинами. Повсюду росли цветы самых невероятных расцветок и форм, сам воздух был наполнен летящими, но не падающими лепестками нежно-розовой вишни, растущей небольшими рощицами во всех уголках парка. В траве изумительного золотисто-зеленого цвета были проложены дорожки из мелких разноцветных камней, постоянно меняющихся между собой местами и создающими разнообразные картины, изображающие сцены жизни во множестве миров, а иногда, вполне возможно, и просто чьи-то мечты. У дорожек стояли прекрасные резные мраморные ложа с мягкими перинами, множеством подушек и одеял, лежащими там больше для уюта, чем для чего-либо другого: воздух вокруг каждого пришедшего в этот парк становился именно таким, каким хотел бы его чувствовать пришелец. То же самое касалось и ароматов, вызывающих обонятельный экстаз либо ослабевающих до полного отсутствия при утомлении от них. В некоторых местах стояли фонтаны, вырезанные из огромных кристаллов, из которых лились потоки какого-то напитка, похожего на сгустившийся свет звезд, а у каждого фонтана на небольших кованных золотых столиках стояли драгоценные кубки, готовые быть наполненными и опустошенными. В воздухе парили едва заметные существа, казавшиеся порождениями ветра и готовые исполнить желания любого гостя по первой его мысли или даже просто по ее отголоску. Все это было настолько невероятно и захватывающе, что мужчины, сами того не заметив, разбрелись по парку, открывая для себя все новые и новые его грани.
  - Мне тоже это место сразу понравилось, - продолжила Алиса. - Раньше тут жили какие-то боги, но потом они или ушли или что-то еще случилось... ну да как бы там ни было, раз меня считают богиней во стольких мирах, то я и решила что имею теперь полное право занимать это место.
  Иван внимательно смотрел на Алису, подмечая небольшие и по отдельности почти незаметные изменения. Она казалась той же, что и была до случившегося в лаборатории, но держалась совершенно иначе, ее спокойная уверенность охватывала и убеждал,а что все обязательно будет в порядке. За ее спиной не было сотни рук, а глаза не пылали огнем, но от нее исходили потоки мощи, не подавляющей и повергающей в трепет, а поддерживающей и направляющей к чему-то хорошему. Из лица и фигуры исчезла прежняя детскость и незавершенность, уступившая место гармоничности и целостности. Крамер узнавал знакомые черты среди новых, но общий образ был совершенно другим. Та, что стояла перед ним и его товарищами была не той, что раньше шла с ними рядом. Даже улыбка с которой Алиса посмотрела на Ивана была уже совершенно другой, одновременно мягкой и покровительственной, обещающей, но и показывающей дистанцию.
  - Смотришь будто в первый раз увидел. Или соскучился?
  - Может быть, - задумчиво ответил Крамер младший. - Ты изменилась. Каково это?
  Тут уже наступил черед Алисы задуматься, мелко сморщив лоб, и, фыркнув, будто после прыжка в воду, она ответила:
  - Знаешь, а я уже и не помню как оно было раньше. У меня сохранились воспоминания, но само чувство каково это, быть человеком, я не могу вспомнить. Проходя через миры, я становилась частью их, а они - частью меня. И сейчас я в них всех одновременно: я в сердце матери, учащей своих сыновей жить в любви и согласии друг с другом, в душе правителя, отказавшегося развязывать войну, в руках садовника, ставящего подпорку накренившемуся дереву. Но в теле сейчас я только здесь, хотя, пока мы говорим, успела явиться отшельнику в многоруком облике и навестить Вакуольку, который последние десятилетия сильно загулял. Подозреваю что он где-то еще и котят себе завел, но он, морда мохнатая, не сознается, - и Алиса снова фыркнула, на мгновение став похожей на себя прежнюю.
  - Вот как... Я уже понял, что ты сама доставила нас сюда, но что было бы, если бы мы встали на жертвенник?
  - Это бы означало, что ваши души недостаточно чисты и я отправила бы вас в главную из Дозорных Башен, где вы прошли бы обучение, а потом служили бы в меньших башнях и тогда я наверное дала бы вам еще один шанс доказать чистоту своих душ.
  - Ясно... тогда у меня последний вопрос: ты счастлива?
  - Я существую и наслаждаюсь своим существованием. У меня есть все, чего я хочу, меня любят миллиарды разумных существ и я отвечаю им взаимностью, а называющие себя пламенными, мои помощники, они для меня как дети и ученики. Если счастье отличается от того, что есть у меня сейчас, то оно не для меня.
  - Ладно, - вмешался в разговор Слава. - Рад, что ты хорошо устроилась в жизни, но, видимо, нам пора прощаться. Путь домой похоже будет неблизок.
  - Он ближе, чем ты думаешь. Вы все можете прямо сейчас оказаться дома, придти к себе, если поймете что вы такое. А ты, Паша, найди меня, если сможешь, - и, лукаво улыбнувшись, Алиса хлопнула в ладоши, от чего мир вокруг мужчин пошел волнами.
  55.
  Вновь собравшись в нечто устойчивое, реальность стала лужайкой в дубовой роще. Листья на деревьях играли осенними красками, во все еще зеленой траве лежали желуди, а местами выглядывали шляпки грибов и невысокие кустики с налившимися соком ягодами. Солнце уже садилось и мужчины, утомленные впечатлениями последнего времени, решили сделать привал. Пока Слава набирал в недалеко протекающем ручье воду с помощью котелка, с третьей попытки все же извлеченного из пустоты, Иван разжигал костер из собранного им же хвороста. Павел же в это время выкапывал корнеплоды, напоминающее нечто среднее между луком, картошкой и свеклой и, непонятным интуитивным озарением, коллективно признанными съедобными и безопасными.
  Костер весело потрескивал тонкими прутиками хвороста, постоянно подкладываемыми к долго незанимавшимся толстым веткам, в котелке, устроенном на треноге, начинала закипать вода, а мужчины выбирали какой из видов чая желают испить. Из карманов было извлечено множество разномастных пакетиков и баночек, кто-то достал даже бумажную пачку со слоном, но хотелось чего-то особенного. В конце концов, Павлу удалось извлечь банку кофе и было решено пить его. Запеченные в углях корнеплоды оказались приятными на вкус и вызывали чувство сытости практически сразу после первого укуса, поэтому большая их часть была отложена на завтра. Спать на голой земле, даже ни смотря на теплую погоду, не хотелось совершенно, однако извлечь спальники из пространства не получалось даже у Славы, весьма преуспевшим в этом деле. Однако ему удалось заполучить меховой плащ, в котором он спасал племя вуургов, все еще мокрый от воды, а потом и два других плаща, вскоре уже сохнувших у костра. Возможно, некогда принадлежавшие вещи легче поддавались транспортировке или созданию (процесс их появления все еще оставался непонятным для мужчин), а может эти вещи было проще представить, так как они успели оставить след во всех видах чувственной памяти... Как бы там ни было, путников в данный момент интересовал лишь результат, успешно высушенный и расстеленный с трех сторон от костра. Растянувшись у огня и повернув к нему голенищами снятые сапоги, друзья завели неспешную беседу:
  - А зачем мы вообще куда-то спешим? Мы всю жизнь к чему-то стремимся, гонимся за чем-то, стремясь успеть, урвать, удержать, - философствовал Павел. - А что в результате? Только ты завалил очередного мамонта и не успел еще даже от хобота кусочек откусить, как уже надо бежать за следующим. И все бежим, даже когда уже ноги подкашиваются и глаза ничего не видят. А потом оказывается что и вспомнить-то толком нечего. Вот у меня, например, женщин было даже не могу сказать сколько, бывали времена что они за месяц пару раз перемениться могли. И все у меня классно с ними было, но вспоминается не это, а как, например, после выпускного в школе с одноклассницей за ручки взявшись по аллее гуляли вечером, или уже в двадцать лет с однокурсницей под дождем из кино бежали. Вот тогда я счастлив был, просто наслаждался мгновением, хотя с первой ничего у меня не случилось, да и со второй тоже, но по-другому... Да и не в этом суть: вот сейчас мы втроем у костра в лесу, ничего никому не должны и никуда бежать не надо - разве это не мечта?
  - Верно говоришь, хотя все равно на баб соскользнул, - усмехнулся Слава. - Это хорошо, конечно, когда от всего отрешиться можно, но день-два, ну может неделя максимум, а потом что? Все равно какое-нибудь шило в беспокойном месте окажется и нужно будет куда-то снова идти и что-то делать. Я думаю, что надо чем-то заниматься, быть нужным. Вот, например, Алиса, девка как девка была, со своими заморочками, конечно, но поняла что-то свое, выросла над собой и счастливой стала.
  - Алиса... - задумчиво повторил имя Павел. - Да ну тебя нафиг, я спать буду.
  И он завернулся в плащ, повернувшись спиной к костру и остальным мужчинам. Вопрос Славы 'А чо это он?' остался без ответа и братья сидели молча, глядя на спину товарища, старательно пытавшегося выглядеть спящим.
  - Про Алису ты правильно сказал, и вроде по уму оно тоже неплохо получается, да и ее саму я понимаю, - после затянувшейся паузы заговорил Иван. - Но вот сердцем я чувствую, что не мое это. Прав был котяра ее, когда говорил что я не знаю зачем живу, ох прав! И ведь кто бы еще мог подумать, что мне глаза на бессмысленность моей жизни кот откроет? Мог бы отмахнуться, конечно, что кот хвостатый понимать может? Но правда такая штука, что неважно кто ее говорит, все равно она правдой останется. Когда я с Настей жил, я знал зачем живу, с теплотой вспоминаю все хорошее что было... а сейчас я уже не могу быть счастлив. Как психиатр я, конечно, понимаю, что по сути человеку много не надо и все мои страдания только из-за особенностей моей личности происходят, но личность не переделать - не мальчик уже. Что-то, само собой, можно сгладить, какие-то взгляды пересмотреть, однако толку все равно немного будет - личность ведь как кости, пока растет может изгибаться, но потом уже твердеет и способна уже только сломаться. Вот я и сломался тогда, помнишь поди.
  - Да как не помнить, не каждый день такую жуть видеть доводится, тем более с братом родным... Может тебе попробовать найти себе кого как домой вернемся?
  - Думаешь, не пробовал? На месяц меня максимум хватало, а потом уже невыносимо становилось. Один раз себя даже пересилить попробовал, почти полгода держался, улыбался через силу, а на душе кошки визжали, ложился с ней, хотя хотелось сбежать... Знаешь, жестоко это с моей стороны было, сейчас даже жалко девочку, Машей ее звали. Она ведь меня любила по-настоящему, хоть тогда и не понимал, видела что не то со мной что-то происходит. Расспрашивала постоянно что да как, да что не так, беспокоилась... обхаживала меня как принца, было все чего захочу... а я ничего не хотел, только забыться. Ну, вот как-то набрался смелости все же поговорить с ней, честно все рассказал. Она не плакала, хотя хотелось, наверное. Решили друзьями остаться, общались потом все равно каждый день, тут уж я все-таки справился с собой, хватило ума понять как ей хреново от моего скотства, пару раз даже заночевали вместе... ну а потом она отошла все же, еще одну коллегу попросил помочь тогда. Сейчас Маша замужем, дочка растет и еще одного ребенка ждет - буквально с полгода назад увиделись случайно. Она счастлива и я рад за нее, и что простила меня тоже рад. Но мне счастливым все равно не быть.
  - Да ну, братка, не может такого быть! Вот что тебе мешает жизни радоваться?
  - Все это и мешает. Оно как заноза - сидит прочно, а вокруг все воспаляется, гной копится, давит на ткани вокруг... Выдернуть бы занозу эту, да кто ж скажет как - это ведь не колючка и не щепка, это память.
  - М-да, тяжелый случай...
  - И я о том же. Давай спать лучше, все равно ничего не придумаем - нет такого средства чтобы память стирать, врет телевизор с журналистами.
  - Ну да, говорил ты мне как-то об этом... Но не отчаивайся, утро вечера мудрее, не завтра, так после завтра что-нибудь придумаем. Приятных снов!
  - И тебе.
  Мужчины повернулись спинами к костру и дрема накрыла их, веки отяжелели, а потрескивание веток убаюкало. Ивану снилось что-то невнятное, он куда-то бежал, за кем-то гнался, объяснялся в чем-то. Сон был тревожным и беспокойным, пару раз он почти просыпался, слыша сквозь сон, как среди деревьев бродит Павел и бьет их кулаками, но потом Иван снова засыпал.
  56.
  Неясное беспокойство выдернуло Славу из объятий сна и через полуоткрытые глаза он увидел кабанчика, разрывающего пятачком золу и с довольным тихим повизгиванием поедающего запеченные там корнеплоды. Подгадав момент, когда кабанчик глубоко зарылся носом в остывшее костровище, Слава, резко подорвавшись, обхватил поросенка руками, повалив его на землю. Свин истошно завизжал, отчего Иван и Павел просто-таки подскочили на месте, озираясь по сторонам невидящими спросонья глазами.
  - Че сидите? Помогайте уже! - орал Слава, борясь с рвущимся на свободу свиненком.
  Общими усилиями поросенок был задержан и связан. Уставшие и вывалявшиеся в земле мужчины довольно закурили, обсуждая каким образом лучше приготовить столь внезапно обретенную дичь и заново разводя костер. Высказывалось множество предложений, но все они не очень подходили для походного варианта. Увлекшись беседой, свинодобытчики совсем не замечали доносящегося от их пленника жалобного всхлипывания.
  - Пожалуйста, не ешьте меня, я не вкусный! - сквозь бегущие слезки попросил связанный ремнями поросенок.
  Мужчины разом обернулись и недоумевающе посмотрели на кабанчика, жалобно глядящего на них и шмыгающего пятачком. Поросенок молча плакал, рисуя в своем воображении скорую и неотвратимую гибель, мужчины тоже молчали.
  - М-да, как-то я забыл что все давно не так, как привыкли, - нарушил тишину Слава.
  - Ты не плачь, маленький, мы просто пошутили, - попытался успокоить пленника Павел. - Я тебя сейчас развяжу, только ты не убегай никуда, пожалуйста.
  Освобожденный от пут поросенок, мелко дрожал и жался к ногам Власова, чувствуя в нем своего защитника и принимая от него поглаживания по розовой спинке с редкой и короткой щетинкой. Но как бы ему ни было страшно, от предложенных Иваном корнеплодов кабанчик не отказался и, проглотив их почти не жуя, немного успокоился.
  - Вы правда не будете есть меня, дяденьки? - с робкой надеждой спросил он.
  - Ну конечно, малыш, - ответил Иван. - Те кто говорят, не едят друг друга.
  - Ой-ой-ой! - снова встревожился поросенок. - Так это мне надо говорить постоянно чтобы вы меня не съели! А то забудете что я говорю!
  - Тише, тише, мы не забудем что ты говоришь и ничего тебе не сделаем - присоединился к общим уверениям Слава. - Давай лучше присядем и познакомимся, договорились? Меня Слава зовут.
  Поросенок, все еще глядя с опаской, присел, поджав скрученный спиралькой хвостик, и тоже представился:
  - Я Уффи.
  - Приятно познакомиться, Уффи, я Иван, а это Павел, мы... путешественники. Как ты здесь оказался?
  - Я просто выбежал из дома чтобы поискать грибов в лесу, но почувствовал какой-то приятный запах и прибежал сюда. Мне было очень страшно, ведь вы такие большие! Но мой животик урчал и я начал искать что это так пахнет... Было очень-очень вкусно! - зажмурился от приятных воспоминаний поросенок, а потом виновато поджал ушки. - И-извините, мама говорила мне что нельзя брать чужое, а это, наверное, было ваше...
  - Ничего, малыш, мы новых испечем. Будешь еще? - поинтересовался Павел.
  - Да! Конечно буду! - оживился кабанчик.
  И Власов накопал еще несколько корнеплодов, поместив их в вновь покрасневшие угли, оставшиеся от вчерашнего костра. Вскоре начал доноситься приятный аромат и люди разделили трапезу со свинкой. После того как последний корнеплод был съеден, Слава разлил закипевшую воду по кружкам, заварив кофе.
  - Ты тоже хочешь кофе? - спросил Иван, заметив просящий взгляд Уффи.
  - А можно?
  Крамер младший с улыбкой поставил кружку перед поросенком, тут же подхваченную копытцами, оказавшимися гибкими и позволяющими управляться с разными предметами. Довольно прихлебывая из кружки, свин рассказывал о своей многочисленной семье и других семьях, живущих на лугу, что находился сразу за опушкой леса.
  - ... и никто из них не пробовал таких вкусных уньков! - заканчивал свой рассказ поросенок - Вы должны обязательно пойти со мной и научить всех так делать!
  Посмеявшись и собрав свой нехитрый скарб, мужчины пошли за поросенком. Их розовый проводник быстро перебирал копытцами, не забывая объедать кустики ягод, попадавшиеся по дороге, и довольно похрюкивая если находил какой-нибудь гриб. Меньше чем через час, периодически останавливаясь у больших скоплений упавших желудей, мимо которых Уффи просто не мог пройти спокойно, путники добрались до луга, где жила семья поросенка. Перейдя через небольшой ручеек по кем-то прикаченному бревнышку, они вышли к нескольким большим шалашам из веток, листьев и других материалов, признанных щетинистыми строителями наиболее подходящими для такого дела. В этих шалашах жило почти два десятка взрослых особей и на порядок больше поросят одного возраста с Уффи или чуть старше. Все они вышли посмотреть кого привел к ним маленький кабанчик и с удовольствием знакомились с людьми, а когда Уффи рассказал про съеденные им уньки, то эта новость вызвала просто-таки бешенный ажиотаж: поросята всем скопом бросились выкапывать пятачками корнеплоды, растущие вдоль ручья в огромных количествах, и носили их, держа зубами за ботву, к людям, уже собирающим хворост для костра. Накопано было столько, что пришлось запекать несколько часов не останавливаясь, хотя каждый из мужчин развел костер, оценив всю глобальность задачи. Когда же все было съедено и поросята после хоровой благодарности с довольным похрюкиванием разошлись по шалашам, а взрослые особи отправились полежать в грязевой луже, еще слишком глубокой для их маленьких соплеменников, вождь свиного племени Хруф, большой кабан, в холке почти одного роста с мужчинами, с поседевшей щетиной и мощными копытами, размером не меньше суповой тарелки, завел беседу с людьми.
  - Я уже долго живу под этим небом, листья на деревьях много раз падали и вместо них вырастали новые, дети моих детей сами стали родителями, но таких как вы я никогда не видел. Откуда вы пришли?
  - Это на самом деле долгая и запутанная история, - ответил Слава. - Скажу так: мы пришли из под другого неба и пока шли над нами сменилось множество небес. Мы многое видели и через многое прошли, но до сих пор не знаем куда идем.
  - Теперь мне понятно, - важно кивнул старый кабан. - Только повидавшие то что творится под многими небесами могут быть столь мудры, чтобы из и без того вкусных уньков сделать что-то невероятное!
  - Ты нам льстишь, Хруф, - улыбнулся Крамер старший. - Ты ведь видел как мы их готовили? И твое племя так сможет. Завтра утром мы уйдем искать свою судьбу дальше, а тебе на память оставим вот это...
  И Слава, пошарив в кармане, извлек большой кусок кремня и металлический брусок. Ударив ими друг об друга он высек целый сноп искр и передал добытое в копыта кабана, с благоговением принявшего неожиданный подарок и выслушавшего инструкции по его применению.
  - Благодарю, это крайне щедро, я и мое племя будем помнить вас и почитать пока небо не упадет на землю! Жаль лишь что это случится уже скоро...
  - Что случится скоро? - насторожился Павел. - Небо на землю упадет?
  - Да, оно упадет и упадет раньше листьев, что сейчас на деревьях, хотя половина из них успела пожелтеть.
  Павел с тревогой посмотрел на темнеющее небо, по которому неспешно плыли низкие тучи, и успокоившись поинтересовался:
  - А как оно упадет, если сейчас стоит на месте? На мой взгляд с вашим небом все в порядке.
  - С небом в порядке, но плохо с Дубом, что держит небо. Он большой, намного больше чем все другие, даже если поставить их друг на друга. Он очень стар и все другие дубы произошли от него. Мое племя с давних пор паслось под его кроной, выискивая желуди в его корнях, но когда я был еще маленьким поросенком, желудей стало меньше и мы рыли землю чтобы найти потерявшиеся. Мы подрывали его корни, сами не понимая что делаем, и Дуб высох. На остальных дубах листья сменялись, а на нем не выросло ни одного. А потом, когда я уже воспитывал первых своих поросят, в одну из холодных ночей налетел сильный ветер и Дуб треснул и трещина эта растет. Я отвел свое племя далеко от Дуба, оставшись здесь лишь с теми, кто отказался уходить, и наблюдаю за трещиной. Она уже почти достигла земли и, боюсь, что как только достигнет, то Дуб рухнет, а вместе с ним и небо.
  - И что, разве нельзя что-то сделать?
  - Не знаю. Это началось давно и многие кабаны думали как исправить ситуацию, но никто ничего не придумал. Мы возвращали желуди вместо съеденных раньше, мы насыпали землю на оголившиеся корни, мы носили воду, но ничего не помогло. Может быть вашей мудрости хватит, не знаю...
  - И я не знаю, но сделаю все возможное чтобы помочь, - пообещал Слава под одобрительные кивки товарищей. - Отведи нас к вашему Дубу и посмотрим. Нам уже доводилось решать сложные задачи, может и здесь справимся.
  - Хорошо, но утром.
  От предложенного для ночевки шалаша люди категорически отказались, решив что он нужнее маленьким поросятам, живущим там вместе со своими родителями, а сами устроились на плащах у оставленного гореть после готовки уньков одинокого костра. Остальные два успели потухнуть и остыть, но для полной безопасности мужчины полили их водой из котелка.
  - Это уже второй раз когда мы оказываемся там, где грозит катастрофа, - высказал мысль Иван.
  - Третий, если считать станцию, - поправил брата Слава.
  - Там был другой случай, не такой однозначный. Да и Алиса по сути все сделала тогда...
  - Да, Алиса... - включился Павел. - Последнее время я постоянно думаю о ней...
  - Ты никак влюбился, ага? - усмехнулся Слава.
  - Да ну тебя, - отмахнулся Власов. - Просто думаю и все. И мне кажется что это она нас снова испытывает, смотрит, примем вызов или нет.
  - Еще скажи, что чувства твои проверяет, - присоединился к подколке брата Иван.
  - Злые вы, уйду я от вас... спать уйду. - ответил Павел и завернулся в плащ.
  - Давай, может тебе Алиска приснится.
  В ответ раздался искуственный храп и братья посмеявшись оставили Власова в покое. Они выпили еще по кружке чая и закурили, глядя в пламя затухающего костра. Слава бросил окурок на багровые угли, тут же охватившие его язычками пламени, и заговорил, старательно подбирая слова:
  - Знаешь, братка... я уже не первый день думаю обо всем, что произошло... Ты помнишь последнее что было до того как вся эта свистопляска началась?
  - Ну, да... Сидели, выпивали, мой день рождения отмечали.
  -Разговаривали еще, много всего наговорили. Ты еще пожелал чтобы все провалилось к чертям собачьим.
  - Так ты хочешь сказать, что я все это устроил что ли?
  - Нет, конечно. Просто... как бы так получше выразиться... Это твое желание тогда было и оно исполнилось. В пещере, помнишь? Тех уродцев лично я никак иначе назвать не могу.
  - И правда... давно ты это понял?
  - Да как понял, так и сказал. Хорошая штука огонь - мысли в порядок приводит.
  - Это верно... Знаешь, а ведь и дальше тоже оно так примерно и было... Кто что хотел, то и получали. Только я все никак понять не могу, отчего оно так пошло? Вроде ничего не предвещало даже.
  - Наверное мы это никогда не узнаем, братка.
  - Ну, может оно и к лучшему.
  - Да все, что происходит, к лучшему. Ты вспомни себя - весь измаянный был, сейчас только на человека немного походить стал, хоть и зарос так, что на гнома теперь больше походишь.
  - На себя посмотрел бы, - посмеялся вместе с братом Иван. - А вообще да, ты прав. Сейчас вот тоже задумался и понял, что нас вроде как ведет к чему-то... Правда, Алиса, видимо, пришла уже, ну да может и мы придем к своему собственному чему-то.
  - Да точно, не сомневайся! Мы участвуем в судьбах других и тем самым обретаем свою. Это я понял как раз когда Алиса нам про житье свое рассказывала, но только сейчас слова подобрать смог. Сложное это дело, о таких материях философствовать. Вот сделки, стройки, переговоры - это мне понятно, но это все было... как бы так сказать... не настоящим. Вроде как важное и нужное, а сейчас смотрю и вижу - не давало оно мне ничего, просто время и силы конвертировал в деньги.
  - Да как ничего? Ты людям помогал, они и сейчас живут в твоих домах.
  - Так дома и без меня построились бы, не один, так другой подрядчик там бы что-то выстроил. Да и не помощь это, когда за деньги оно оказывается, к тому же людей, которые там живут я и не видели ни разу. Вот ты помогал: видел кому, знал как и зачем и делал что мог, а с пациентов своих ничего не имел. Это помощь, святое дело, а то что я делал - просто бизнес. А я хотел что-то великое сделать, чтобы на века и всем пользу приносило, думал об этом, мысли какие-то были, но потом не до того стало со всей этой беготней в колесе, из которой сюда попал.
  - И что сейчас думаешь?
  - Так к тому и веду. Сюда нас Алиска отправила потому что мы здесь реально можем помочь, хоть я и не знаю как, но это шанс. Да и местные, хоть на свиней похожи, а получше людей многих будут, по сердцу они мне пришлись. Нельзя их в беде бросать.
  - Это да. Давай спать, что ли ложиться. Завтра надо чтобы голова свежей была, дело, чувствую, непростое будет.
  Пожелав друг другу доброй ночи, мужчины поплотнее закутались в плащи и под легкое потрескивание угольков задремали.
  57.
  Когда на следующее утро люди и Хруф выдвинулись к Дубу, за ними увязался Уффи, многократно отгоняемый вождем, но то тишком, то в открытую, продолжающий идти следом. Остальные члены племени тоже какое-то время шли за ними, но вскоре отстали, разбредаясь по своим делам. Шли в тишине - каждый думал о своем. Иван мысленно раз за разом прокручивал в памяти ночной разговор с братом, пытаясь поймать за хвост ускользающую идею, которая промелькнула в голове когда он засыпал и на какой-то миг расставила все на свои места. Слава шел решительно, смотря прямо перед собой, в полной готовности сделать все возможное, а, если понадобится, то и невозможное тоже. Павел же был отрешенно-задумчив и понять что творилось у него на душе не было никакой возможности. Хруф просто вел людей к Дубу, а Уффи без лишних мыслей крался следом, искренне полагая что его все еще никто не заметил, а потому гордый собой.
  Когда на горизонте показалась громада Дуба сделали привал, перекусив прихваченными с собой уньками. После этого прошло не меньше двух часов, за которые дерево выросло в десятки раз, прежде чем оказаться в пределах тактильной досягаемости. Дуб вполне оправдывал сказанное о нем Хруфом: только несколько сотен людей взявшихся за руки смогли бы обхватить его, в высоту же он мог уверенно соперничать с любым из небоскребов, но ветви, что тянулись к небу были пусты, а по стволу проходили глубокие трещины. Самая большая из них, идущая через середину дерева, тянулась от верхушки и не доставала до земли каких-то пару метров. Кора Дуба местами слазила, образуя подобие ступеней, хотя по ним можно было бы забраться лишь с помощью как минимум четырех, а лучше даже восьми конечностей. На вершине кроны небо было явственно темнее, ночного цвета, и при желании можно было разглядеть там звезды.
  Слава с деловитым видом подошел к дереву и, видимо желая оценить структуру древесины, легонько постучал по нему рукой. Может это была та самая соломинка, что ломает спину верблюду, а может просто у дерева вышел срок, но как бы там ни было, после стука Дуб затрещал и, дойдя центральной трещиной до земли, развалился на две части с треском, напоминающим длинные пулеметные очереди. Его падение было величественным, он падал медленно и даже почти вальяжно, но вместе с тем как его обломки приближались к земле, росло и пятно темного неба. Оно расширялось пока не достигло горизонта со всех сторон, а звезды, что поначалу были едва видны, выросли до размеров тыквы и своим слабым мерцанием с трудом разгоняли тьму, упавшую на землю вместе с небесной твердью. Обломки дуба еще поддерживали небо, до которого уже можно было дотянуться рукой, но с каждой секундой их все больше вжимало в землю, грозя раздавить залегших людей, припавшего к земле Хруфа и Уффи, закрывшего глаза своими большими ушами и прижавшего их для надежности копытцами. Один лишь Слава сохранял невозмутимость, с которой уперся руками в небесный свод, по колено вогнавший самопровозглашенного Атланта в землю. Лицо Славы побагровело от натуги, мышцы на руках вздувались буграми, а сквозь почти звериное рычание донеслись слова:
  - Бегите, парни, я держу!
  Но небо продолжало неуклонно снижаться, уже развалив большие куски дуба на совсем небольшие куски. Будучи уже почти полностью прижат к земле, Слава внезапно выпрямился, его лицо посветлело и он начал стремительно расти, отталкивая небо ввысь. Слава уже терялся в облаках, он весь покрылся корой, а с вышины доносилось громоподобное 'Нашел! Нашел!', перерастающее в шелест листвы, покрывшей выросшие из его тела ветви. Старший Крамер уже стал выше прежнего Дуба, а Иван и Павел стояли с раскрытыми ртами, пытаясь осмыслить произошедшее.
  - Да как же так, братка... - сказал теперь уже единственный Крамер и сел где стоял.
  58.
  Иван сидел неподвижно, уставившись на собственные руки, безвольно сложенные на коленях. Он не реагировал ни на расточаемые Хруфом благодарности и уверения в вечной памяти подвига его брата, ни на вопросы Павла, пытающегося привести друга в чувство. В голове будто перекатывались тугие узлы мыслей, а в груди снова возникло чувство щемящей пустоты, уже почти забытое. Иван никак не отреагировал даже когда Павел скрутил его рукав наподобие жгута и всадил в вену шприц с реланиумом, извлеченный из кармана. После этого Крамер обмяк и упал на землю, а Власов бережно завернул товарища в его же плащ, подложив собственный под голову.
  - Что это с ним случилось? - поинтересовался Хруф. - Помощь нужна какая?
  - Нет, сам справлюсь... надеюсь, что справлюсь, - не слишком уверенно ответил Павел. - Он брата потерял, у него больше никого и не осталось по сути... В любом случае, спасибо за беспокойство.
  - Уверен? Жаль. Я пойду своим скажу, что беда миновала. Если что, ты знаешь где нас найти. И еще раз спасибо тебе и твоим друзьям,- сказал вождь уже удаляясь.
  - С ним все будет хорошо, дядя Паша? - спросил Уффи, только сейчас рискнувший осторожно приподнять ухо и посмотреть одним глазом на происходящее.
  - Не знаю, дружок. Хотел бы знать, но не знаю. Надо подождать пока Ваня проснется, а там посмотрим. С ним уже было такое однажды... надеюсь что и в этот раз он справится.
  59.
  Ивану снился сон. Он был маленьким, лет пяти-шести, и отдыхал в деревне у горячо любимой бабушки. В тот солнечный летний день он прибежал с речки, где ловил головастиков, плавающих в небольших затоках, из-за обильных дождей образовавшихся вдоль всего русла. Он радостно рассказывал об этом приехавшей навестить его маме, но она плакала и говорила что-то непонятное. Ваня пытался развеселить ее, звал с собой на речку чтобы показать как весело и забавно виляют хвостиками головастики, но она уехала, продолжая плакать и говоря 'он ушел, ушел, мы теперь одни'. Брат и бабушка обнимали его, пытаясь объяснить что он больше не увидит своего отца. Картина поменялась и вот он уже заканчивающий школу подросток, вместе со своим братом-студентом стоят оба в черном, а перед ними гроб, где лежит их бабушка, со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. На душе тоскливо, но он сдерживает слезы, прорубающие себе путь прямо через глаза. Картина снова меняется: Иван, студент-медик и одновременно работник скорой помощи, вместе со своим братом, начинающим бизнесменом, сидят за столом перед матерью, непривычно ярко накрашенной и одетой во что-то этническое. Ее глаза лихорадочно блестят и на высоких нотах она рассказывает сыновьям что они уже стали совсем взрослые и самостоятельные, а она может, наконец-то, начать новую жизнь, пожить для себя, и для этого уезжает в природную общину куда-то на юг, к морю. Она обнимает их и целует, обещает позвонить как доберется, но на душе скребутся кошки - Иван откуда-то знает, что больше никогда не увидит и не услышит мать. Картина меняется и вот он идет взявшись за руки с Настей по парку, они смеются, им хорошо вместе. В руках у них мороженное, а впереди счастье и радость. Но тут резко темнеет небо, закрытое огромным черным осьминогом в цилиндре и с сигарой, он грозно перебирает щупальцами и хватает Настю, унося ее прочь от Ивана. Настя плачет и тянет к нему руки, но Крамер совсем ничего не может сделать. Он падает на колени и рвет на себе волосы, но крепкая рука берет его за плечо и он, сквозь кровавые слезы, видит брата, стоящего над ним с искренним участием и тревогой на лице. Но тут налетает колючий ветер и это уже не брат, а какое-то дерево держит его сухой веткой за плечо. И Крамер падает в темноту, это падение длится бесконечно и уныло-медленно, будто он практически висит на месте, сдвигаясь на миллиметр вниз каждое тысячелетие. Чувство тоски и непреодолимой безысходности охватывает его душу холодными крепкими пальцами, выжимающими все силы и саму жизнь. Иван пытается проснутся, твердит себе что это всего лишь кошмар, но не может и все продолжается снова и снова.
  60.
  Пробуждение все же случилось и было резким, как удар молнии. Открыв глаза, Иван увидел сидящих в сумерках у костра Павла и Уффи. Он пошевелился, выпутываясь из плаща, и сел, вспоминая что произошло и где его брат. Шелестевшие высоко над ним зеленые дубовые ветви давали неутешительный ответ.
  - Ты как? - спросил подошедший Павел.
  - Хреново, кошки из души сбежали через рот, не забыв там отметиться.
  - Есть кофе горячий, я сейчас принесу.
  Но от костра уже семенил ножками поросенок, несущий во рту кружку. Он забавно вывернул голову, чтобы не пролить ни капли, но это сказалось на координации и Уффи бежал неровно, в основном небольшими зигзагами, периодически припадая то на одну, то на другую ногу. Зрелище было настолько забавным, что Иван невольно улыбнулся, когда принимал у гордого собой поросенка кофе. После первого же обжигающего глотка стало немного лучше, хоть и во всей тяжести ощутился изрядный камень на душе. Павел протянул слегка порозовевшему Крамеру уже подкуренную сигарету и после пары затяжек Иван заговорил:
  - Мне снился сон... дурной сон, считай кошмар, но после него я понял, что меня всегда бросали или просто оставляли, но это одно и то же, нюансы не в счет. Родственники все, Настя, а теперь, получается, что и Слава тоже... Может, это судьба у меня такая, оставаться одному?
  - Вань, ты давай без истерик как-нибудь. Я здесь, я с тобой, и пробуду рядом столько, сколько потребуется, - убеждал друга Власов с болью в глазах.
  - Спасибо тебе за это, Паш... только во мне будто поменялось что-то... Я не могу ни понять, ни тем более объяснить, что происходит... Мне нужно побыть одному, чтобы разобраться в себе.
  - И долго ты собираешься разбираться?
  - Не знаю, надо все переосмыслить. Я знаю, что ты чувствуешь к Алисе, это очевидно было и мне и... и Славе. Да и она поняла, так и сказала тебе, чтобы искал ее. Так что я не держу тебя, друг, иди к ней, это твоя судьба. А мне нужно взглянуть в лицо своей.
  Павел набычился и шумно задышал, но потом расслабился и улыбнулся.
  - Ты прав, все верно. Я никогда по-настоящему не любил, только так, увлекался... Да и вообще, если уж любить - так богиню, а на примете как раз есть одна, - ухмыльнулся Павел. - Знаешь, мне кажется что мы с тобой еще встретимся, сведет судьба. Так что прощаюсь не навсегда.
  Мужчины крепко обнялись и Иван присел на один из обломков Дуба, густо усеявших окрестности, наблюдая как удаляется Павел. Поросенок Уффи с криком 'Я с тобой, дядя Паша!' побежал вслед за Власовым, но на полпути обернулся и прихрюкнул Крамеру на прощание. А Иван сидел, видя как Павел и Уффи постепенно растворяются в пространстве, переходя в какой-то иной, новый и неизвестный мир.
  61.
  Путники уже полностью исчезли, на землю опустилась ночная темнота, разгоняемая лишь ярко горящим костром, поглощающим положенные в него обломки упавшего дерева, а Иван все сидел, глядя прямо перед собой, в пустоту. Мысли, несущиеся бессвязным потоком, усугубляли ситуацию: в голове проносились воспоминания, свежие и уже казавшиеся почти забытыми, множество образов, лиц и событий. Иван узнавал некоторые лица, но вскользь, будто мимоходом увиденные где-то в метро, хотя со многими из их обладателей был знаком годами. События, менявшие жизнь, вызывали лишь недоуменное непонимание, отчего они были столь важны. Вся жизнь представлялась каким-то скоплением клякс, оставленных встряхнувшим кисть художником. Иван не мог найти ответа на вопросы 'зачем?' и 'почему?', да они и не слишком интересовали его, он уже решил для себя, что все бывшее в его жизни не имело сколь либо значимого смысла. Куда больше волновал вопрос 'что дальше?', но будущее представлялось туманным. Иван проделал успокаивающие упражнения, которым научился в Дозорной Башне, и почувствовал блаженное спокойствие. Но в голове вредным и очень беспокойным червячком сидела какая-то мысль, не дававшая полностью погрузиться во внутреннюю тишину и растаять в ней. Крамер не мог понять что же остается не так и, все еще ощущая действие реланиума, завернулся в плащ и провалился в сон даже раньше чем его голова коснулась импровизированной подушки из плаща, оставленного другом.
  62.
  В этот раз сон был приятным. Иван сидел на том же месте где уснул, рядом с костром, отбрасывающим пляшущие тени на дуб. Одна из теней отделилась, приняв облик Славы, присевшего рядом с братом.
  - Здорово, Вань! Бардак на чердаке творится, а прибрать некому, ага?
  - Привет... А ты вообще... как?
  - Да вот так, - рассмеялся Слава. - Вырос, как и хотел, теперь небо держу над целым миром! Знаешь, никогда бы не подумал, что хочу именно этого. Хотя, кто его знает, может на самом деле я и чего другого хотел, но выбрал себе такую судьбу. Вообще, всем надо когда-то остановиться в этой безумной гонке жизни, ведь гонка-то эта за иллюзиями, нами же самими себе придуманными, чтобы хоть как-то объяснить себе и окружающим зачем и почему мы живем.
  Иван сидел молча, жадно пожирая глазами брата, которого уже и не надеялся увидеть. Слава, хохотнув, хлопнул его по плечу и продолжил:
  - Ты все правильно сделал. Пашку действительно отпустить надо было, пора настала - он извелся весь уже после того как Алиску в последний раз увидел. Хороший он парень, да и она девка что надо, хоть и не человек теперь вроде как. Думаю свидятся они, да слюбится у них все. Молодец, что подсказал ему, он сам-то себе не признался бы еще кто его знает сколько времени. Да и что Уффи с ним пошел, поросенок который, это тоже очень хорошо - чувствую, поможет он товарищу нашему в пути, да еще поди и не раз.
  - Братка, так ты что... живой?
  - Да живее всех живых! - расхохотался Слава, вытирая побежавшую от смеха слезу. - Таким живым до сих пор ни разу себя не чувствовал! Мои корни держат землю, а ветви - небо, сама жизнь струится по моим одеревеневшим венам, я чувствую мир каждым листочком... Я наслаждаюсь всем этим, это и есть то самое оно - радоваться тому, что я просто есть, радоваться каждое незабываемое и неповторимое мгновение.
  - Круто, конечно... Я, наверное, попозже все это осмыслить смогу.
  - Да хоть и вообще не осмысляй, братка. Я так-то не за этим пришел. Ты умный мужик, сообразительнее многих, но все никак не можешь понять, что не так с тобой, а я понял, пока ты у меня в корнях валялся под лекарством пашкиным. Ты за прошлое цепляешься, думаешь будто тебя все предали и бросили, это тебя гнетет и поэтому ты счастья не знаешь.
  - Да... знаешь, а ведь похоже на правду! И что мне делать?
  - А что тут сделать можно? Пойди да посмотри на всех, кого потерял, сегодняшними глазами посмотри, может и поймешь чего. Чего Хогур рассказывал про миры помнишь? Вот! Значит смекнешь как до кого добраться.
  - А как же ты?
  - Я-то? Я здесь буду, никуда не уйду, не беспокойся - вновь рассмеялся Слава. - И простоять рассчитываю лет так...много. Так что, если вдруг в здешних краях снова будешь, в гости заходи, посидим по-семейному, поболтаем за жизнь. Может и намахнем по маленькой, хотя мне сейчас вода приятнее будет.
  63.
  Проснувшийся после слов брата, Иван встал и, махнув на прощание дереву, пошел в сторону восходящего солнца. Он был абсолютно спокоен, камень, лежавший на душе, сократился до размеров занозы, но ее надлежало извлечь. Крамер перебирал миры как четки, нисколько не удивляясь такой легкости, идущей в разрез со словами красного жреца. Он не смог бы сказать сколько времени прошел, да и само время, ощущавшееся как разные потоки в контрастном душе, уже нисколько не волновало его. Он пришел в родной мир без радости и грусти, все эмоции слетели как шелуха. В маленьком нефтяном городке на севере он нашел своего отца. Это был совершенно незнакомый ему человек, но Иван знал что это он. Он прогуливался с какой-то женщиной, видимо той, из-за которой годы назад оставил свою первую семью. Крамер шел на встречу, смотря в глаза отцу. Тот посмотрел в ответ и улыбнулся, пройдя мимо.
  - Что это за парень? Ты знаешь его? - услышал Иван обеспокоенный голос женщины.
  - Нет, впервые вижу. Наверное, байкер какой-нибудь или может еще кто - весь в кожу одет и бородатый.
  И Крамер, пожав плечами, пошел дальше. Этот человек не мог предать его - для этого надо быть хотя бы знакомым друг с другом.
  64.
  Пройдя несколько шагов Иван был уже у моря, ласково омывающего пляж, на котором женщина, некогда бывшая его матерью, что-то увлеченно рассказывала нескольким детям, сидевшим вокруг нее. Подойдя ближе Иван понял, что ее рассказ это какая-то дикая смесь из христианства, викканства и философии детей цветов. Заметив его, женщина с улыбкой помахала Крамеру рукой.
  - Мир тебе, брат! - поприветствовала она неузнанного сына, сложив руки у груди.
  - И тебе, - ответил Иван, поняв что ему больше нечего сказать, и пошел дальше.
  65.
  Мир вокруг блек и выцветал, покрываясь сизым туманом и становясь призраком самого себя. Сотни и даже тысячи душ роились вокруг Ивана, шагающего сквозь туман. Он знал куда шел, хоть в этом месте и не было направлений. Один из духов отделился от всех остальных и встал перед Крамером, принимая образ его бабушки.
  - Привет, бабуль.
  - Ох, ты ж! Ваня! Здоровенный какой вымахал! Красавец!
  - Как зд... хм... дела у тебя?
  - Да ничего, Ванюш, потихоньку, как в нашей поликлинике - в очереди жду, общаюсь со своими. Митревна здесь, да ты и не помнишь поди ее, мой Валюха, дед твой, ну и остальные тоже. Спасибо, что не забыл старую. Ты заходи, если что, только я скоро перерожусь, наверное, вон Зойка уже ушла, прямо перед приходом твоим, а я еще живая ее провожала.
  - Ну ладно, будет путь, так загляну обязательно.
  - Смотри не торопись там! И шапку одевать не забывай!
  66.
  Иван стоял на балконе небоскреба, почти на самом верху. Город казался маленьким и незначительным, да и был таким по сути - случайное пятно на лике земли, которое исчезнет быстрее, чем материки пройдут хотя бы километр. Ветер колыхал вновь отросшие и погустевшие волосы Ивана, холодил лицо, освободившееся от морщин и бороды. Обернувшись, Крамер встретился взглядом с сидевший у ноутбука в окружении стопок документов женщиной, что когда-то была его жизнью, его счастьем и дыханием, а теперь... теперь же это была просто уставшая женщина.
  - Ваня! - ахнула она, прикрыв в изумлении рот рукой.
  Иван, сдвинув берет на затылок и поправив плечом сползающий ремень кофра с гитарой, провел рукой по ее выпрямленным черным волосам, вновь превращая их в огненную клумбу, и с улыбкой исчез, оставив воздушный поцелуй будто вновь помолодевшей Насте.
  67.
  Крамер стоял на крыше небоскреба, сжимая в руках гитару. Он хотел вырвать из струн музыку, что играла в его душе. Слова песни уже крутились на языке, на кончиках пальцев искрились аккорды, а бушующий вокруг ураган готов был поддержать его песню всеми своими титаническими силами, но оставалось одно дело. Последнее незаконченное дело.
  - Свободен! - закричал Иван, вглядываясь в одну ему видимую даль.
  68.
  - Исполнено! Благодарю, господин!
  69.
  Услышав ответ, донесшийся из астральных далей, Иван счастливо рассмеялся и от всей души ударил пальцами по струнам - теперь и он был наконец-то свободен.
  
  ГБУЗ СО ПБ?3 - ОСП Егоршино декабрь 2013 - июнь 2014
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"