На "Гольфстриме", базе вольных космических мародеров, собралось нас двадцать человек самого разного роду и племени. Были тут и европейцы и американцы и африканеры и латиносы. Даже парочка китайцев затесалась. Куда ж без них? Но, ничего, уживались вроде все, приспосабливаясь друг к другу кто как может.
Корабль был ненашенской конструкции, неземной - огромная дискообразная махина из неведомого металлоподобного материала. По краю что-то вроде ангаров и жилсекций, герметичных, с подачей свежего воздуха, с искусственной гравитацией, а в центре Приёмник - так мы его окрестили. Сваливаешь в него барахло, что с покореженных звездолетов поснимаешь - контакторы золотые, платиновые клеммы, детали с осмиевым напылением - начинает эта прилада гудеть и весь скарб в себя заглатывать. А как закончит, тут уж не зевай, подходи к ней, становись в очередь вместе со всеми и суй руку в специальное углубление. Щелкнет там что-то и в ладошку тебе падает капсула с белым порошком внутри. Расплачивается, значит, эта сволочь с тобой. Проглотишь отраву - голова сразу в круг, тело трясется. Экстаз полнейший! Очухаешься через час, с этого момента можно целую неделю не есть, не пить и силы от этого нисколько не убывают. Наркотик, наверное. Вот только Приёмник в одни руки больше одной капсулы "экстазина" не дает, держит всех нас на коротком поводке. Так что, не хочешь подохнуть с голодухи - неси хабар!
Старого хрыча Робинзона, с которым мне пришлось работать в спарке, я невзлюбил с первого взгляда. Какой-то мутный старикан, некомпанейский. Был он раньше профессором и работал на кафедре в каком-то университете на Земле. Еще до Конфликта. А потом вдруг бросил всё и подался в бродяги космоса. Романтики захотелось - парадокс, да и только! Сняли мы его с потерпевшего аварию звездолета на одной из необитаемых планет года два назад. Так вот и прижился он у нас с той поры, безумный старик. И прозвище получил соответствующее - Робинзон.
Чтобы не сидел задарма старик на нашей шее, прикрепили его к моей "Глории". Хоть какой-то прок от доходяги.
За два года совместной работы притерпелся я к нему, даже ругать за несообразительность стал меньше. Стойким оказался старикашка и выносливым - взвалишь на него контейнер с контакторами, так он, кряхтя и сопя, прёт его как заправский першерон по лабиринтам тонеллей к космоботу. А с виду, вроде бы, хилый дедок.
На базе держался Робинзон обособленно, редко с кем общался, почти всё время проводил в одиночестве и стихи сам себе читал. А еще он мечтал. О Земле. Закатывал глаза к потолку и витал самозабвенно в других мирах, где бились о берег морские волны, где лес пах еловыми шишками, где парили в небе белокрылые чайки и над травой по утрам стелился густой молочный туман.
Короче, странный был старикашка. Не от мира сего.
"Гольфстрим" тем временем продолжал двигаться через Галактику в полупарсеке от матушки-Земли, избегая обжитых колонистами планет.
Бригадир Штырь в очередной раз собрал нас у ангара и определил всем зоны свободного поиска. Спорить с ним было бесполезно - своими могучими кулаками он любого из нас мог поставит на место.
Я вывел "Глорию" на штатную траекторию и утопил рычаг тяги до упора.
Настроение у меня было в тот момент паршивое, видимо, организм требовал очередной дозы зелья. В животе кишки хороводы водили, во рту всё пересохло. Хорошо еще, что морщинистое лицо Робинзона не маячило у меня перед глазами - старик сидел в ложементе заднего кресла космобота и угрюмо поглядывал в иллюминатор.
- Псих, - всего лишь однажды спросил он меня. - У тебя есть мечта? Ты хочешь вернуться на Землю?
- Бред, - раздраженно ответил я. - Доживай свое, мухомор, здесь и ни о чем не думай! Какая разница, где будут гнить наши кости - на Земле или в баке для отходов на "Гольфстриме"?
Старик вздохнул.
- Если бы не отрава, которой нас пичкает Приёмник, я бы давно сбежал с корабля, Псих. Мы обречены. У нас нет будущего. Ради чего мы живем?
- Не канючь, - оборвал я напарника. - Всё равно у нас нет "экстазина", а без него с "Гольфстрима" уже не выбраться. Приписала нас какая-то гнида к этой тарелке навечно. Так что, усохни, Робинзон, и сиди тихо...
Через час пеленгатор "Глории" высветил на экране точку и немедленно дал расшифровку сигнала - впереди по курсу обычный сухогруз класса "Дискавери". Еще через три часа моя колымага достигла хвостовой части судна и нырнула ему под брюхо.
К счастью это оказался совершенно пустой звездолет - такими "летучими голландцами" со времен Конфликта была усыпана вся наша Галактика. У этого корабля была пробоина в днище рядом с фотонными ускорителями. Одного взгляда было достаточно, чтобы вынести неутешительный приговор огромной груде железа. Космофлот (интересно, Земной или Сообщества Лунных Колоний?) оставил судно на растерзание мародерам и сейчас настало время нам заняться своими прямыми обязанностями.
Передав свои координаты на борт Штыря, я присосался посадочным модулем космобота к стыковочной площадке звездолета, вскрыл люк и, облаченный в скафандр легкой защиты, полез внутрь обнаруженного мною корабля. Робинзон же остался на связи за пультом "Глории".
Чтобы проникнуть в рубку и жилсекции персонала, мне пришлось плазменным резаком вырезать в переборке отверстие, потому что защитная штора, прикрывавшая вход на верхнюю палубу, оказалась задраенной наглухо. Пока я возился в трюме, Робинзон по интерсвязи подбадривал меня скучными россказнями о том, как до Конфликта он жил в Вермонте и мучил своих многочисленных студентов коллоквиумами. Посмотрели бы ученики на своего профессора сейчас. Жалкое зрелище. Такой же отщепенец, как и все мы на "Гольфстриме"...
Наконец, по узкому воздуховоду я пролез на верхнюю палубу.
За бардак, который я там обнаружил, бригадир Штырь на "Гольфстриме" оторвал бы виновным руки. Главный тоннель был забит парящими в невесомости кусками затвердевшей силикатной пены - видимо, перед эвакуацией персонал еще пытался тушить пожар. Обугленная обшивка лохмотьями свешивалась со стен подобно сталактитам; повсюду - баллоны с воздухом, маски, скафандры, чей-то распахнувшийся кейс с почти сгоревшими до тла личными вещами.
Первым делом я расчистил проход к камбузу, где занялся поисками вакуумных упаковок с едой. Увы, от перепада давления все они давным-давно лопнули и их содержимое кашеобразной массой растеклось по полкам.
Пришлось выбираться обратно в главный тоннель.
- Псих, ты где? - раздалось вдруг в наушниках моего гермошлема.
- У штурманской рубки, - сообщил я старикану приятную новость. - Готовь контейнеры. Тут есть, чем поживиться. Одних платиновых клемм килограмм на десять.
Вместо ответа в наушниках что-то подозрительно зашипело. Это началась продувка системы горячего запуска двигателей космобота.
- Ты что задумал, Робинзон? Решил смыться? - голос у меня предательски дрогнул.
Ответ не заставил себя долго ждать:
- Не поминай меня лихом, Псих... Я отчаливаю. Штырь тебя подберет.
- Погоди, старик! - попытался я образумить напарника, лихорадочно соображая, что же происходит на самом деле. - Не шути так! На что ты рассчитываешь? До Земли тебе все равно не добраться. Без "экстазина" ты загнешься уже через месяц. Разве неясно?
- Прости, Псих, - равнодушно проговорил Робинзон. - Я не дурак. Я подготовился.
- Как?
- Очень просто. Последний год, получая свою капсулу, я не проглатывал её сразу. Всё это время я отсыпал из неё десятую часть, чтобы потом хватило надолго. Сейчас у меня достаточно этой отравы и я долечу до Земли. С воздухом проблем не будет - я вчера перетащил на "Глорию" резервные баллоны. Главное - я доберусь. А на Земле доктора подлатают моё тело и излечат его от пагубной зависимости к зелью, которым пичкает нас Приёмник...
Робинзон вздохнул и продолжил:
- Я, конечно, мог бы посвятить тебя в свои намерения, Псих, но ты бы меня придушил где-нибудь в укромном местечке, забрал бы весь "экстазин" и сбежал с "Гольфстрима" в одиночку. Разве не так?
- Не так... - пробормотал я.
- У меня нет выхода, Псих, - перебил меня Робинзон. - Я стар. Но я еще хочу увидеть Землю. Хочу поселиться в бунгало на берегу теплого моря и погреть свои кости под жарким южным Солнцем. И я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь отнял у меня мою мечту. Прощай, Псих!
В наушниках раздался нарастающий рев двигателей, сухогруз мелко задрожал.
- Прощай, старик, - сдался я. Разве можно было его переубедить?
Я прилип к иллюминатору.
"Глория" быстро набрала скорость, оставляя после себя слепящий шлейф отработанных газов, и стала медленно превращаться в еще одну маленькую светящуюся точку на иссиня-черном фоне бездонного космического пространства.
Надо отдать должное - старикан лихо провернул свою задумку. Он не первый, кто захотел изменить свою судьбу, но он - первый, кому это по-настоящему удалось. Если ничего не случится, то он обязательно доберется до Земли. Вот только... Вот только никогда он не поселится в уютном бунгало на пустынном берегу моря. Такому отребью путь на Землю заказан. Как был он романтиком, так и остался. Пополнит отбросы общества. В лучшем случае приткнется на Луне каким-нибудь ассенизатором или ангарным уборщиком. Это, если повезет. А не повезет, то к его услугам эфтаназия. Безболезненно и практично. Что поделаешь, теория Золотого Миллиарда Человечества в действии - ресурсов планеты, увы, на всех не хватает.
Все, что у него есть - это мечта. Мечта о маленьком домике на берегу моря. Мечта о спокойной, всеми уважаемой старости. Наверное, веруя в эту призрачную грезу, он целый год будет чувствовать себя самым счастливым в Галактике человеком.
Два года спустя, сидя в уютном кафе на набережной Сены в Париже, я обрадовал своего компаньона приятной новостью:
- Штырь, запущена еще одна линия по производству нашего напитка "Гольфстрим". Акции конкурентов, "Кока-колы" и "Спрайта", стремительно падают вниз.
Бывший бригадир взял со стола бутылку, покрутил её в руках.
- И как только люди пьют эту гадость? - не без сарказма усмехнулся он.
- Пьют, - заверил я его. - Пьют и будут пить еще больше. В лаборатории из "экстазина", который мы доставили на Землю, выделен еще один компонент. Абсолютно безвредный для здоровья, стимулирущий все жизненные процессы и излечивающий от многих вирусных инфекций. Скоро появится пробная партия нового напитка на его основе.
- И как мы его назовем? - полюбопытсвовал Штырь. - У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет, Псих?
- Да, - кивнул я, не задумываясь. - Есть... Мы назовем его "Мечта".