Аннотация: Царя Гороха никто никогда не видел, но все знали, что его указы самые мудрые в мире.
Иван грёб коровий навоз. Лопата легко входила в зловонную массу, и Иван думал о том, как будет удобрять поле и сад, как осенью соберёт хороший урожай яблок, и как потом поедет с Василисой на ярмарку, распродаст все яблоки по выгодной цене, и купит детям фигурных пряников... Или леденцов на палочке. Пряников или леденцов? В памяти поочерёдно всплывали глазурованные мишки и котики, леденцовые петушки, и рябило в глазах, и сладко щемило сердце. Как будто бы что-то тёплое и пушистое сидело на плече и мурлыкало на ухо: будет хороший урожай в этом году, обязательно будет... И Иван грёб навоз дальше.
Было воскресенье, и около полудня по всем улицам деревни проезжал верхом на вороном коне царский глашатай, пронзительно дудел в дудку и выкрикивал последние царские указы. За ним ехал сборщик податей на телеге, которую везла пегая кляча с грустной мордой. Люди радостно выбегали навстречу сборщику, и клали в телегу разное добро - кто деньги, кто вышитые рубашки, кто калачи - десятую часть нажитого за неделю, для пополнения государственной казны. Указы на этот раз были такие: чтоб люди усердно удобряли поля и готовились сеять, чтобы по вечерам все ложились спать, а по утрам вставали работать, чтобы ели не меньше двух раз в день кто что может, чтоб усердно воспитывали детей и не забывали благодарить царя Гороха, который всё так мудро устроил.
Иван слушал глашатая вполуха, задумчиво прихлёбывая жидкие щи. Когда телега сборщика податей проезжала мимо их дома, Василиса вскочила из-за стола и выбежала во двор - вынести для царской казны свежих яиц и пироги с капустой. Вернулась румяная и весёлая.
- Ты только подумай, Иванушка: какой же у нас мудрый царь, и как вовремя указы издаёт! Вот ты сегодня утром навоз сгребал в кучу? Ну так вот теперь и указ есть, чтоб землю ним удобрять! Как всё ладно получается, а!
Иван молчал и задумчиво смотрел на длинные бледные нити квашеной капусты, как они плавали в прозрачной жиже, и если бултыхнуть ложкой, шевелились - как живые... только живыми не были - и неожиданно для самого себя сказал:
- А я и без царских указов спать бы ложился по вечерам...
- С указом всяко лучше, - резонно заметила Василиса, откусывая от пирога. - Потому что с ним польза государственная получается. А не просто так.
Иван смотрел на её круглые румяные щёки, полные сильные руки, большие ясные глаза. То тёплое и пушистое, что сидело у его на плече, мурлыкало на ухо, что государственная польза - это что-то даже если и непонятное, но хорошее, а дальше будет ещё лучше, и поэтому стоит и поле засевать, и пироги передавать в казну... Работай, работай - всё обязательно станет лучше, и купишь детям пряников, и Василиса будет рада, и польза будет государству... Мур, мур, мур... И так тепло становилось в груди.
- А что оно такое, польза эта? - спросил вдруг Иван, и как будто холодок пробежал по спине, и тише стало сладкое мурлыканье.
Василиса удивлённо посмотрела на него.
- Как это - что? Татарины не нападают - польза, хлеб уродил - польза, когда корова телёнков рожает, или мы много яблок на зиму заквасим, или дети здоровые растут - всё польза государственная!
Иван молчал, хлебал остывшие щи и думал, что не зря его прозвали дураком. Он и раньше плохо понимал, зачем царь Горох постоянно издаёт указы, и почему они все такие мудрые, и в чём государственная польза. Но для его жены, премудрой Василисы, всё это было ясно как день - значит, должно было стать ясно и ему. В любом случае, всё это было очень важно и нужно. Вот, например, указ, чтобы старшего сына, как только исполнится ему десять лет, отдавать навсегда в войско - очень мудрый был указ. Когда у Василисы первенец родился, Иван не хотел сначала отдавать - уж очень был пацан на отца похож, и непонятно было, какая польза в том, чтобы расставаться со своим зеркалом, со своей кровиночкой. Но Василиса объяснила, что татарины потому только и не нападают, что люди отдают сыновей в войско, и что как-то раз у них в деревне одна семья старшего не отдала, как исполнилось десять лет - и он в речке утонул на следующий год. Или вот у Марфы, которая возле мельницы живёт, в прошлом году первый сын родился, так через месяц и помер - это всё это оттого, что она, как только родила, твёрдо решила его в войско не отдавать, а себе дома оставить. Сама же потом об этом рассказывала бабам, плача и платком слёзы утирая...
Царских указов было очень много, и они все были очень нужные. Как говаривали старые люди, солнце по утрам вставало, или вода в речке зимой замерзала тоже именно потому, что были на то особые указы. Иван иногда про себя удивлялся - как у царя башка не треснет столько всего придумывать? И неужели без специального указа ни солнце не встанет, ни речка не замёрзнет? На то от и был дурак, чтоб такие мысли думать. Но в последнее время они не давали ему покоя. Поэтому он доел щи, встал из-за стола и сказал Василисе:
- Пойду я, Василиса, в стольный град, к царю Гороху. Хочу поклониться в ножки его светлости, и спросить, как это он столько указов выдумывает и не устаёт. Ты, будь добра, позаботься о детях и хозяйстве, а я вернусь через три дня.
У Василисы от удивления глаза совсем круглые стали, и рот открылся, только слов или звуков никаких оттуда не выходило. Иван собрал в котомку пирогов, обул сапоги, надел шапку и пошёл к царю.
Путь к стольному граду лежал через лес. Иван шёл между старыми разлапистыми елями и думал о кривом Пахоме, который умер два года назад. Кривой Пахом ушёл из дому совсем мальчишкой - нагрубил как-то отцу, а потом, чтобы лозины не получить, убежал в лес - и не вернулся ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Все думали, его волки съели, но через двадцать лет он опять появился в деревне - пришёл с запада, с длинными-длинными волосами и с бородой, с посохом и котомкой, в которой были странные зелёные пряники, которые никто из деревенских так и не решился попробовать. Пахом рассказывал, что когда он убежал из дому, то долго ходил по лесу и дошёл до большой реки, и там встретил корабль с заморскими купцами. Они взяли его с собой, и привезли в своё царство, в котором нет царя, а когда нужно что-то государственное решить, простые люди собираются и вместе решают, и никто им не указывает. Ещё в той стране будто бы едят каждый день на обед волшебные грибы и пьют воду из зелёных колючих растений, только не ёлок, а вроде как огурцов. И солнце на небе у них малиновое, и птицы поют так, что слышишь не только ушами, но и животом, и грудью, и коленями, а ещё нет такого указа, чтобы у одного мужа одна жена, а кто хочет, тот с той и спит, хоть каждый день с другой. Жители деревни сразу поняли, что Пахом сумасшедший, и никто не хотел взять его себе в дом, поэтому он три дня спал под забором и ел свои зелёные пряники, а потом обошёл всю деревню, стуча в каждый дом и спрашивая, не хочет ли кто вместе с ним в страну, где волшебные грибы и малиновое солнце, но никто не захотел - тогда он пошёл по просёлочной дороге на запад. На следующий день его нашли на этой самой дороге, в версте от деревни - лежащего в пыли лицом вниз, неподвижного, холодного. Перевернули - он улыбался какой-то странной улыбкой, побоялись хоронить на кладбище, вбили в грудь осиновый кол и сожгли, а пепел развеяли по ветру.
Теперь Иван шёл и думал - что же это за царство без царя, о котором так радостно рассказывал Пахом, и есть ли вообще на свете такое. И так ему стало жалко, что Пахом умер, и что никто не узнает теперь, правда ли то, что он говорил. Потому как в лес просто так ходить нельзя, только по дорогам - такой царский указ. А возле дорог никакой реки нет, и никаких заморских купцов никто никогда не видел.
И Иван подумал - а что, если умрёт царь Горох, и некому будет издавать указы? Сколько царю лет - никто из людей не знал, и не знали даже, правит ли сам Горох, или его сын, или внук - потому что указы его были ещё когда Ивановы дед и баба были маленькими. Они рассказывали, что тогда, давным-давно, их деды и бабы тоже хвалили царские указы, с которыми выросли и состарились. Если столько лет живёт царь Горох - наверное, он и не умрёт уже никогда, а всё будет указывать людям чтоб есть и спать, солнцу чтоб вставать и речке замерзать зимой.
Уже стемнело, а Иван всё шёл и шёл, думал и думал, и вдруг решил - надо убить царя Гороха. Только так можно узнать, будет ли солнце вставать без указа. Если вдруг не будет - что ж, пусть не встаёт, всё равно без царя не станет и государственной пользы. От этой мысли холодок прошёл по спине, и то тёплое и пушистое, что мурлыкало на ухо про урожай и пряники для детей - притихло, съёжилось.
Иван шёл всю ночь, и утром пришёл в стольный град. Царский терем был виден издалека - высокий, разноцветный - Иван сразу же направился туда. Было ещё рано, и стражники у входа спали - Иван толкнул высокую тяжёлую дверь и вошёл в терем. За дверью была ещё одна дверь - большая, двустворчатая, а сбоку от неё - узкая лесенка, ведущая куда-то вверх. Иван приложил ухо к двери - тишина. И тут во дворе проснулись стражники, и стали переговариваться, чтоб зайти им внутрь к царю - Иван испугался, но бежать было некуда - разве наверх по лесенке. И он стал торопливо подниматься по скрипучим деревянным ступеням. В конце лесенки была низенькая дверца, слегка приоткрытая - Иван толкнул её и, пригнувшись, вошёл.
Он оказался в небольшой, но светлой и опрятной горнице. У стены напротив двери стояла лавка, на ней сидела здоровая румяная баба, в простом, но аккуратном сарафане. Баба гляделась в маленькое ручное зеркальце и расчёсывала волосы. Иван стоял у входа и не знал, что делать.
Баба отложила гребень и зеркальце, посмотрела на Ивана и улыбнулась - зубы у неё были белые и ровные, губы полные и красные.
- Ну здравствуй, Иванушка, - сказала она. - Я - Истина, ты ведь меня искал?
Голос у неё был не тихий и не громкий, не грубый и не нежный - совсем обычный голос... Иван стоял на месте, хлопал глазами и молчал.
- У меня для тебя есть хлеб и вино, ты ведь хочешь подкрепиться? Вино, правда, лучше разбавить - а то голова заболит...
Иванушка перевёл взгляд на стену за спиной бабы - там висело множество масок, грустных и весёлых, красивых и уродливых. Истина перехватила его взгляд и заулыбалась:
- Это мои маски, в которых я показываюсь разным людям. А там, - она махнула рукой в сторону большого шкафа, стоявшего в углу: - мои наряды. Людям было бы неловко видеть меня обнажённой... Ну что, тебе налить?
Иван смотрел на румяные полные щёки Истины, на её пышущее здоровьем лицо, и ему сделалось нестерпимо скучно. Тёплое и пушистое, что сидело на плече, замурлыкало снова: спустись, убей царя Гороха - и в нашем царстве тоже будут волшебные грибы и розовое солнце, и будет лучше и радостней...
- Нет, спасибо, - сказал Иван. - Я не голоден.
- Не зря тебя дураком прозвали, - вздохнула Истина. - Ты только посмотри на себя, - и она протянула ему зеркальце.
И Иван посмотрел. Лицо как лицо, не умное и не глупое. Нос, рот, глаза - всё как у людей. А на плече сидит надежда - мягкая, тёплая, и всё мурлычет что-то на ухо... Иван повернул голову, дунул ей в мордочку - и она исчезла.
Сразу как будто гора с плеч свалилась, и стало легко, холодно и пусто.
Не хотелось ни волшебных грибов, ни пряников для детей. Не хотелось ни убивать царя Гороха, ни допытываться, зачем он сочиняет законы. И Истина была простой деревенской бабой, непонятно зачем оказавшейся в этой горнице прямо над царскими покоями.
Иван отдал ей зеркальце, молча поклонился и вышел.
Спустился по лестнице. Стражников не было.
Вышел во двор, и пошёл обратно домой.
Теперь он уже не думал о царских указах, и вообще - не думал, просто шёл и дышал лесным воздухом с кисловатым запахом хвои, и слушал голоса птиц и шум ветра в кронах деревьев. Шагалось легко, и к вечеру он был уже в родной деревне.
Окошко его дома светилось - и были видны в нём тёмные тени - кажется, одна женская, одна мужская - потом они слились в одно большое пятно. Раньше Иван подумал бы, что мужская похожа на кума Тараса, но теперь просто вошёл во двор, постучал в дверь. За дверью послышалась возня - раньше он, прислушавшись к этой возне, подумал бы, что кто-то пытается вылезти через окно с другой стороны дома, и тяжело спрыгивает в крапиву, и лезет через забор... Василиса открыла дверь - румяная, немного растрёпанная, без пояса и растерянная. Царь Горох неоднократно издавал указ, чтоб один муж брал себе одну жену, и одна жена жила с одним мужем...
- Иванушка, как я соскучилась! - воскликнула Василиса, обнимая его. - Вот заснуть никак не могла, всё ждала, пока ты воротишься. Как хорошо, что ты пришёл - вот сейчас накормлю тебя ужином и ляжем спать, всё точно по царскому указу.
На следующее утро Иван опять грёб коровий навоз. Просто грёб навоз.