|
|
||
Кошмар! На двух двойняшек - один костюм. Как им быть? | ||
У нас с Решкой с неповторимостью внешнего вида напряжёнка. И одежда, то есть если раздеться до проявления различий, универсальный, кстати, способ, не помогает. Проще говоря, мы - двойняшки. Близняшки. Твины... то есть твиняшки. Мало того, что неотличимы телом, так ещё и одеваться тянет, блин, одинаково. Вот на этом мы в сэконд, будь он неладен, хэнде и обожглись.
Пошли мы туда с Решкой... да, надо объяснить, почему я её так называю. Дело в том, что мы разыграли, кому из нас всё вот это писать, в орлянку. А как ещё-то, иначе как? Моя сестрёнка-двойнёнка поставила на решку, а выпал, как можно догадаться, орёл. Кто не смекалист, подскажу: пишу-то ведь я, а у монеты всего две стороны. Недоверчивых прошу поверить на слово, потому что проверить всё равно невозможно никак, даже если пригласить вас на "процесс" - вы ведь нас не отличите. Кто-то сидит и пишет, и она же рядом стоит и через плечо заглядывает.
Не для слабонервных, кстати.
Вот поэтому я и решила называть... хм-м, какое удивительное слово - РЕШИЛА. То есть нарекла здесь сестрёнку Решкой, псевдонимом, а не настоящим именем. Так сказать, вот - одна, а вот - другая, просьба не путать, а имена по метрике неважны.
Я бы, кстати, хотела, чтобы она выиграла жребий, называла бы меня тогда Орлицей. Но - как вышло, так вышло. Решка, знаете ли, побойчее меня, посмышлёнее, её сестре, стало быть, и описывать события, чтоб не пестрело "я то", "я сё". Ещё вздумает написать: "Я сестру еле уговорила на то-то и то-то". Не-эт, лучше напишу я и вот так: "Решке не пришлось меня уговаривать". Это и правда будет. Кто помешает мне считать, что меня не уговаривали, а всего лишь упрашивали?
Так вот, заходим мы с Решечкой моей в сэконд-хэнд, сразу же начинает манить и кружить голову пестрота со всех сторон. Тут даже влюблённые разойдутся путями, даже двойняшки потеряются... Мы и потерялись.
Чего я там мяла, щупала и на себя прикидывала - не помню. Даже вроде бы как ничего, но вот часы ушли временем, час мы там точно провели. Значит, чего-то всё-таки щупала, не просто гуляла ведь.
Вдруг смотрю - висит брючный костюм. Весь белый, молочного такого оттенка. Сверху не куртка, а такой, типа пуловера. Да и брюки больше на лосины смахивают. В общем, обтяга тугого нет, а есть умеренное красивое облегание.
Мы с сестрой избегали обтягиваться, хотя порой хочется. Не из стыдливости, не думайте. Обтяг выявляет небольшие, но всё же различия в наших телах. Десять различий, как на картинках, найти можно. Ну, не десять, но достаточно, чтобы нас различить. А мы этого не хотим.
Помню, как мама натягивала на нас детские сплошные купальнички, приговаривая: "Обтягушеньки" - как побуждала потягиваться словами "Потягушеньки!"
И вот щупаю я костюмчик, мну, представляю уже, как на мне сидеть будет. И кто-то другой с другой стороны ряда то же самое делает. За представление в уме не ручаюсь, но теребит славно. Расталкиваю товар на плечиках - и словно в зеркало смотрюсь. Решка! Конечно же, это она подобралась с соседнего ряда, кто же ещё. И в глазах тот же огонёк. Нравится, и очень.
Снимаем костюмчик с вешалки и несём, воздевая с разных сторон руки, прямо над рядом с товаром, к примерочной кабинке. Вокруг улыбаются.
Втиснулись за занавеску вдвоём, я ей помогла примерить. Чудо! Просто чудо. Поскольку не всклень, то мне можно и не мерить, достаточно в зеркало посмотреть.
Смотрю. Да, но в зеркале мы теперь одеты по-разному. Не говоря ни слова, выхожу из кабинки и затеваю резвый поиск костюма-близнеца. Решка визжит, после моего выхода в кабинку пытается войти какой-то парень, чуть ли брюки на ходу не расстёгивая. Он тоже, слышу, ну, удивляется - вышла, а здесь. Что за шутки?
Но настоящей шуткой стало отсутствие второго такого костюма. Иронией судьбы.
Я себе не поверила. Всегда же находился дублёр. Но скоро всё стало ясно. С самого раннего детства, ну, когда мы с сестрой могли сказать, нравится нам или не нравится, мама водила нас в магазины только серийной одежды, умело отвлекала внимание, если попадался непарный экземпляр. Знала, что двойняшки любят одинаковое, а нет, так и рёв грандиозный могут устроить. Может, и устраивали, я себя в тех летах не помню.
Решка тоже.
А теперь вот по своей воле пришли в этот сэконд-блин-хэнд, чтоб ему парно было! Только тут я поняла, почему девушки его любят. Нет, мы тоже девушки, но нам по два всего подавай.
Что же делать? Возвращаюсь к кабинке траурным шагом с пустыми руками, сестра уже переоделась в своё, ждёт. Смотрю на неё, опять же словно в зеркало - лицо вытягивается, как моё.
- Что, Лилька, мимо?
Ох, проговорилась! Не учла, что мы будем друг к дружке обращаться, ну, и окружающие к нам - тоже. Что же, заменять на Орлицу и Решку? Тогда надо всем прозвища придумывать, хотя жребий мы с ними не бросали. И потом, Решкой я свою сестру Розу называю про себя и вот на бумаге ещё, рассказывая, а вслух, конечно, зову по настоящему имени. А она меня - тем более. То есть Орлицей даже в мыслях не зовёт.
Что ж, прямую речь оставим нетронутой. Роза и Лилия - вот кто мы. Не поручусь, что нас не путали с момента наречения, но надеюсь, что чётное число раз. Если каждому случаю путаницы отвечает своя пара, как бы брат-близнец, путаница обратно, то всё в порядке.
Родители говорят, что обыменовали нас обеих цветами для симметрии, и ещё чтобы было имя из двух - Розали. Часто приходится обращаться к обеим сразу, таким дружным да единым, почему бы не как к одной? Розали - настоящее женское имя. Сестре - четыре буквы, мне - две, но с ударением.
Будучи несмышлёной, я не придавала значения ударению и страдала, что у меня вдвое меньше буковок. Кто второй идёт, считала я, ей надо в утешение дать больше букв! Вот хороший вариант - Лиза. ЛИлия + роЗА. Два плюс два, всё справедливо. Но тут Роза отказалась, прямо-таки отвергла. Даже на Лиозу не согласилась. Ценит букву "Р".
- Да, Роза, - отвечаю ей. - Нет второго. Как поступим?
У нас, вообще-то, было по похожему костюмчику. Брюки весьма просторные, на вырост, мы же ещё подростки и растём, а сверху - молочно-полупрозрачная водолазка с рядом плотных ромбов, два из которых прикрывают груди. То есть чашки лифчика. Клёво! Если грудь держится, можно и без носить.
Но этот вот костюм отличается явно, зримо. Просто сёстры могут носить, близняшки - нет. Даже если крепко подумают, всё равно откажутся.
И вдруг Решка шепчет мне на ухо:
- Возьмём, а там посмотрим.
Я мигнула в ответ. Значит, у неё появилась идея. Общение, тем более, между неотличимыми людьми - слишком большая роскошь, чтоб вырождаться в шёпот на ухо в людных местах. Посидим дома и поговорим неспешно.
Мы скинулись и купили. Отгадайте с трёх раз - поровну внесли или как?
Дома "посмотрели". Первое слово мне - как младшей, что ли. Не знаю, Решка всё время меня первой выслушивает, хотя и не всегда соглашается. А если честно, то соглашается редко.
Я предложила носить костюмчик по очереди, когда мы не вместе, и одновременно искать по сэконд-хэндам пару. Или, может, попытаться сшить... хотя это дурость, не из обычной же материи сшито. Да и не всегда сшито, порой без швов, а если и есть швы, то не ниточные, скажем, ластовица в брюках. Не повторишь. Человека, и то проще повторить в двойняшке.
Решкино последнее слово - будь пока по-твоему, а когда исчерпается, я свой вариант выскажу.
Мы стали так и носить. Бросали с утра монету, чьей стороной выпадало - той сегодня и костюмчик. Вторая или дома сиди, или гуляй по сэконд-хэндам и перебирай, перебирай товар, не ленись...
Этот способ действий, и вправду, исчерпался, надоел очень быстро. Мы же привыкли ходить всегда и везде вместе и рядом, порознь - это для нас наказание. Скоро никому уже не хотелось бросать с утра монету, хмуро одевались одинаково и куда-то шли. А в сэконд-хэндах было глухо.
- Сдаюсь, Роза, - говорю однажды, собравшись с духом. - Твой какой вариант?
Выслушала - и аж соски вздрогнули, выпятились. А они ведь у меня не вполне повзрослели, ещё конусиками, так что если напряг чуется - значит, воистину что-то крутое слышу.
Но сперва поясню, кто мы и где мы. Мы с сестрой учимся в техникуме и живём в небольшом городке на берегу речки. Там у нас пляж, великоватый для городка, и его облюбовали почему-то городские и даже столичные пляжники. Все новые фасоны купальников обкатываются поначалу у нас. Даже и иностранную речь, вот не поверите, услышать можно.
Типа Уимблдона у нас выходит. Был захолустным английским городком, а выпала удача - и стал столицей мирового тенниса. Вот и нам так подфартило, только вот мировой известности нет пока.
Одну из причин я узнала, познакомившись с одной столичной пляжницей. Оказывается, среди купальников есть пошитые каким-то Кутюрье в единственном экземпляре, а то и самостроки. И если такой купальничек не вызовет восторга или попросту "провалится", это всегда можно списать на дикую, непросвещённую сельскую публику - но больше нигде и не надевать. В случае же шумного успеха всё-таки вспоминали, что местной публики на пляже едва ли четверть наберётся, так что аплодируют, считай, одни знатоки мод. Купальник такой можно хоть где надевать, хоть где снимать (это Решка дописала, перегнувшись через плечо и перехватив ручку. Брысь!)
Купальники, как вы понимаете, эволюционируют отнюдь не в сторону большей укрывистости. Эта столично-пляжная атмосфера накладывает свой отпечаток на местные нравы, люди у нас многое себе позволяют, сами того не замечая. Человек выходит из многоэтажного, заметьте, дома и идёт к приятелю за несколько домов в одних семейных трусах, да тапочках на босу ногу. Женщина загорает на открытом всем ветрам и взорам балконе топлесс, правда, лежит неподвижно, чтоб не привлекать внимания. Большая уже девочка-подросток, почуяв малую нужду, справляет её в детской песочнице, не обращая внимания на играющих неподалёку в "козла" пенсионеров. Как же, ведь край песочницы закрывает струйку и её источник. И вообще, считалось неприличным показывать волосики, а если их ещё нет или уже нет, то всё упрощается, хотя и не до полной, слава богу, бесстыжести.
Вот в такой обстановке Решка и проявила придумчивость. А заключалась придумка в соломоновом решении разрезать спорный предмет пополам. Причём не чтобы кто-то отдал неразрезанное другой, а чтобы носить именно половинки!
Разрезаем, конечно, по горизонтали. Сверху - прямо под грудью, у одной получается короткий топик, у другой - полоса типа широкого пояса под лифчиком от бикини. С брюками ещё хлеще выходит. У одной - бриджи, у другой - трусы от бикини, пояс для резинок и пристёгнутые этими резинками "голенища" брюк на голенях. Кайф!
Когда грудка моя успокоилась и ко мне вернулась возможность смотреть на вещи трезво, то стало ясно, что такая одежда, несмотря на экстравагантность, в общем, укладывается в рамки местной морали. Не настолько, чтобы на нас не оглядывались (а то и фоткали), но настолько, чтобы не делали замечаний - если, конечно, аккуратно обходить старушек и дедков критического вида. Зато видно наше в Решкой единство тел. Взаимодополняемость. Виват, Решка, виват, Роза!
Я тоже кое-что предложила, раз уж направление задано. Во-первых, кому что носить определять жребием - той же монетой. Верх, низ верха, верх низа и низ - промечем по порядку. Во-вторых, раз комплект верхней одежды на двоих один, то и бельё - тоже одно. Под топиком не должно быть лифчика, а под бриджами - трусов. Ну, разве что крохотные стринги пододеть, или вообще такие трусики, что бока никак не охватывают, так что не надеваются, а вставляются. Вот обувь - та для каждой, а для приколов можно взять плотные резиновые носки - и по босоножке на брата. То есть на сестру.
Ну, а назвать этот ансамбль "Одиночеством" мы решили уже сообща. Да, и решили ещё перед родителями... ну, не афишировать особенно. Им трудно понять всю оригинальность, всю крутизну.
Посидели тайком, попыхтели, но разрезали и края обметали. Пояс с резинками пришлось покупать - кто их теперь носит-то? Поскольку чулки обычно натягивают выше, чем до коленей, как вот наши "голенища", резинки пришлось удлинить.
Подурачились в этих половинках дома, потом пошли обкатывать в парк. Есть тут у нас один, там можно увидеть, что угодно, а теперь вот и нас с Решкой. Ну, а когда там всё прошло и мы половили восхищённые и даже немножко завистливые взгляды, стали просачиваться и на улицы города. Вокруг парка, а там и подальше...
Но тут вскрылось вот что. Короткий топик неудобно носить, отрезанная часть уже не тянула его вниз, и он сам задирался вверх, вздымая верхушки грудей, а с их оснований просто соскальзывал. За лифчик, буде пододет, топ зацеплялся и лишь приятно подвздымал бюст, но лифчик был виден, и вообще, раз решили без, значит, надо без. Но тянуло всё время оправляться, весь кайф улетучивался.
Потом, тут такое дело. Если девушка оправляет одежду на груди, то все окружающие могут спокойно туда смотреть. Это пресно. Надо, чтоб на бюст взгляды бросались украдкой, с некоей виноватостью, что ли. Значит, сама там ручками не елозь. Всё должно быть спокойно и само собой притягательно.
Положение мог бы спасти какой-то особенный лифчик, не больно видимый и не подпадающий под первоначальный уговор. Но где его взять? Не в сэконд-хэнде же! Сэконд-бюст...
Поискали, конечно, по магазинам, да у нас же далеко не столица. Новинки к нам завозят уже купленными - щеголять на пляже. Но мы и там ничего такого не видели.
Помог случай. Однажды мы в техникуме со смехом фоткались "мыльницами", и зашёл базар об истории фотографии. Мальчики у нас такие эрудиты, заспорили, кто был первым - Дагер или Ньепс, мы с Решкой и фамилий-то таких не слышали отродясь. Хотя нет, слово "дагерротип" где-то мелькало, упоминалось вроде, знакомо. Но как приятно слушать спор всезнаек, напористых, влюблённых в истину!
Чтобы немножечко их унять, кто-то спросил, как выглядит дагерротип. Оказалось, что это такая серебряная полированная пластинка, на которую свет надо пускать под углом, тогда проступят тёмные пятна и создадут изображение. Красочно описал паренёк, словно сам видел это чудо не раз. Небось, в Википедии посмотрел, знаем мы этих эрудитов!
И тут вдруг Лялька, маленькая скромная девочка, сидевшая возле нас с Решкой, поворачивается и шепчет:
- У Вальки есть дагерротип, сама видела.
Вальки? Этого заморыша? Ну да, мы знали этого паренька из другого класса. Типичный "ботаник", только очки не всегда носит, стесняется, что ли. Никто из девчонок с ним не водится порядочных. Разве что такая, как вот Лялька, сама несерьёзная.
А почему шёпотом сказала, понятно. Скажи погромче - и к Вальке повалят все, разгромят квартиру и попортят предмет интереса, вырывая друг у друга из рук. Сам хозяин, верно, не очень рвётся его показывать, вещица антикварная, хрупкая. Да и его ли она? Родители наверняка хранят под замком, сам украдкой лазит...
А почему вообще сказала - для девочек понятно более чем. Просто захотелось с кем-то поделиться. Невмоготу молчать. В разговор "учёных" парней ведь просто так не влезешь. Вот и шепнула нам, соседкам.
И не будь мы девочки, если не потребовали от Ляльки "провести" нас к Валентину. Под любым предлогом, но провести, и чтобы показал он нам свою семейную реликвию. Мы не залапаем, даже руки перед тем помоем. Только бы посмотреть, ну, хоть одним глазком!
Кстати, "одним глазком" - это из речи обычных людей. Двойняшкам пристало говорить: "Ну, хоть одной парой глаз!"
Лялька согласилась на удивление быстро. Мы догадались, что у неё к Вальке какое-то, может, дело, и встреча уже назначена.
Когда пришли, это подтвердилось. Валька здоровался с нами, словно говорил:
- А-а, вот кого ты с собой привела!
Позыркал между нами с Решкой, так почти все делают, когда видят неотличимых. Ищут, за что бы зацепиться глазу. Мне всегда интересно, по каким деталям нас различают, но никто никогда не говорит.
Нам уже накрыт был чай. Попили, потом Валькин папа самолично показал нам завёрнутую в сто бумажек реликвию. И вправду, белая блестящая пластинка, а на ней, если наклонить, проступает чёрное изображение. Такой старинный стиль, тайна сохранности веков.
Но, к нашему с Решкой удивлению, изображена была не барыня и даже не купчиха. Мы-то думали, кто знатный или богатый у Вальки в предках, Решка даже решила, что он - потомок дворян. Вон как чай разливает изысканно!
Я тоже о чём-то таком подумала, но по другой причине. Многие мальчишки, особенно не очень общительные и без сестёр, познакомившись с девочкой, начинают пялиться на её грудь. Прямо взгляд она их притягивает, то украдкой, то искоса, то когда голову повернёт. Это девочке чувствуется, и обычно не очень-то приятно. А вот в Вальке ничего такого я не нашла. В самом начале осмотрел, конечно, с головы до ног, но потом смотрел, как на мальчиков.
Или на маленьких безгрудых девочек. Что-то аристократическое, повелевающее сызмальства своими чувствами, есть.
Но с фото смотрела на нас самая обычная деревенская баба, крестьянка, в платочке и самом простом платье, чуть ли не в лаптях. Вид пригорюнившийся, а то - выдержка-то длилась до получаса, и всё это время на ярком солнце сиди. Хорошо, моргать можно. Это нас её потомок просветил.
Как же так, ведь дагерротипия - удовольствие очень дорогое. Откуда у простой крестьянки взялись на это деньги? Как она вообще узнала о существовании светописи?
Я заметила, что Валька всячески даёт нам знать, чтоб с вопросами не лезли. А Решка, видать, сплоховала, сунулась с любопытничаньем, но ей Лялька на ногу наступила под столом. Я не видела, но... плоха та близняшка, которая по слабому вскрику сестрички не поймёт, что с ней стряслось.
На всякий случай я Ляльке сама на ногу наехала. Не вылезай!
Когда дагерротип снова завернули, словно луковицу, и унесли, Валька вдруг заговорил о радиоприёмниках, а потом спросил:
- Девчата, вы интересуетесь?
- А как же! - встряла Лялька. - Они очень радио любят. Причём обе, как ни странно.
Конечно, мы с Решкой стали ей втолковывать, что как раз ничего странного тут нет, если близняшки любят одно и то же. И как-то так получилось, что мы тем самым согласились, что радио любим. Попали в логическую ловушку.
- А ты покажи, покажи им свою мастерскую, - пророкотал Валькин отец, потрепав сына по голове. - Я ему гараж под неё отдал, не жалко, пусть возится. А то вон у Незамужниных два мопеда в таком же стоят, так их сыновья так трещат на них по ночам, спать не дают. Балбесами растут, да ещё в аварии попадают. Лучше уж мастерская. Верно я говорю, сынок?
- Верно, папка! Так мы идём?
Они с Лялькой похватали со стола бутерброды, печенье, яблоки и рассовали по карманам. Нет, мы с Решкой не сомневались, что всё это будет поделено поровну в мастерской, но смущала скоординированность. Словно не в первый раз. Видать, часто общаются. Неужели... неужели они влюблены друг в друга?
Вышли во двор. Гараж был где-то неподалёку. Но ещё ближе была скамейка у цветника. Проходя мимо неё, Валька деловито спросил:
- Они знают?
- Нет, - ответила Лялька. - Я им ничего не говорила.
- Ни о том, ни о другом?
- Да.
Мы с Решкой тихо, про себя, возмутились. Как это - не знать двух вещей кряду? Незнание чего-то и одного еле терпишь, всё стараешься разузнать, подглядеть, выведать. А тут - две информационные единицы! Впрочем, если разделить на нас двоих, то выйдет по одной, а это вполне терпимо.
Пока терпимо... Пока.
- Тогда сядем, - предложил Валька.
Мы уселись на скамейку, и он стал рассказывать тихим голосом.
- Все спрашивают, как на дорогом и элитарном дагерротипе мог оказаться портрет самой обычной русской бабы, чем она знаменита? Это целая фамильная история, типа "Собаки Баскервилей", мне её не рассказывали, но я подобрал ключи к бюро и узнал много интересного. Конечно, при родителях этого не расскажешь, вот и пришлось вам, девочки, срочно полюбить радио, чтоб сюда пойти.
Мой прадед был деревенским шорником. То есть он мне пра-много раз пра-прадедушка, дело-то было до Крымской войны ещё, но не говорить же каждый раз все эти "пра". Вот мы и сокращаем. Это как бы "тот самый предок". Так что не удивляйтесь.
Шорник - это кто мастерит ременную упряжь из кожи, прежде всего для лошадей. Столь же необходимая на селе профессия, как и кузнец, мельник, плотник. Все уздечки - дело его рук. Ну, ремни с удилами и поводьями, что надеваются на голову лошади. И не только на селе. Барин у них любил лихо скакать, ежели лопнет чего - голову сломает. Но у прадедовых уздечек ничего лопнуть и не могло, а это дорогого стоит.
Прадед, можно сказать, был любимчиком барина.
Однажды он с женой, моей, стало быть, прабабкой, с тем же числом "пра", поехал на телеге на базар - продавать свою работу. Расторговался очень успешно, выручку, по обычаям того времени, завязал в узелок и отдал жене на сохранение, и не просто куда хошь клади, а именно - за пазуху. Самое укромное, считай, место.
Лифчиков тогда не носили, только нижние рубахи, а вместо трусов шли нижние юбки. Барыни - ну, те в корсетах и утягах всяких, но то барыни. А бюст у моей прабабки был большой, она ведь сколько ребятишек родила да выкормила, и отвисал. Зачем краснеете, я же и так скромными словами говорю. Лялька, толкай их в бок, когда краснеют.
Когда туда узелок засунули, стало вообще нехорошо. Бесформенно и опадше. А ведь у барыни ихней бюст чуть ли не больше, даром что пара только барчуков на её счету, но смотрится славно, торчит и не отвисает. Как этого господа достигают? Какие-то корсеты у них, что ли...
И прадед поехал домой. А в телегу было запряжено двое лошадей. И они у него понесли. Да так, что любому тележнику стало бы ясно: резко остановить можно, если только абсолютно уверен в прочности упряжи. Коли лопнет - всё, останешься не полном скаку без управления. А в живых, наоборот, не останешься.
Но это была его упряжь, и в ней он был уверен, как никто. На полном скаку взял на себя вожжи, и лошади взвились вверх. Морды в кожаной оплётке стали параллельны земле, аж на звёзды поднялись взглянуть, заржали, конечно, дико.
Ездок взглянул на эти морды, потом оглянулся на жену с поникшим бюстом, снова посмотрел на лошадей. И в голову ему пришла великолепная идея.
Вернувшись домой, шорник первым делом снял с жены мерку, а потом заперся в мастерской, чтобы ребятишки не мешали. И сварганил первый в Российской империи, да и во всей Европе бюстгальтер.
Фёстгальтер (First-holder) - начертила на мягкой земле Лялька.
Тогда их не было ведь. Вообще. Они появились с расщеплением корсета только в начале двадцатого века. На мусульманском Востоке бытовали лифчики, но те больше для прикрытия, эротического, да и не Европа это.
Прадед, конечно, не знал, что стал достоин книги рекордов Гиннеса, которой тогда тоже не было. Да и изделие было не похоже на современные аналоги. Это типа два ременных "намордника", но есть и бретели через плечи, и подгрудная лямка, и застёжка на спине. Правда, в виде грубой шорной пряжки, с которой самой женщине-носительнице не управиться. "Запрягать" и "распрягать" должен быть муж.
Вдобавок всё это пахло сыромятной кожей, из которой и было изготовлено. Воняло, если честно. И чтобы не проступали ременные клетки, не привлекали к этому месту ненужного внимания, прабабушке пришлось пододеть лишнюю нижнюю рубашку.
Зато когда она, "запряжённая", оделась - все так и ахнули. Впрочем, вы на дагерротипе её в этом виде и видели. Не обратили внимания, что грудь большая, а держится? Ну да, не мог же я при матери объяснить. Теперь-то это в порядке вещей, незаметно.
Единственное что - не могла прабабка моя носить эту упряжь целыми днями. То ли запах ременной донимал, то ли непривычно было с неотвисшим-то, то ли стискивало ей, как лошади морду, а надо было сделать послабже. А может, не устраивало, что ни застегнуть, ни расстегнуть сама не может. Так что носила только по большим праздникам, на людях, в церковь там или вот на ярмарку, чтоб выручку было куда прятать понадёжнее.
На одном таком празднике её и увидела их барыня. Надо же, бюст большой, а стоит. Потребовала ко двору жену шорника, заставила объяснить, показать, сама всё общупала, обтрогала, языком цокала. А потом разделась, заставила снять с себя мерку и отнести мужу своему, чтоб сделал и для неё то же самое.
Тогда ведь крепостное право было.
Достали барыню корсеты. А тут такой миленький аксессуарчик. И потом, у соседок ничего и близкого нет, и локти они давно не грызли - как не похвастаться.
Показалась барину. А тому - своя радость. Он вбил себе в голову обязательно сняться с супругой на дагерротип, как раз эта штука новомодная появилась. Но без корсета вид не тот, а когда в нём, то и дело плечами дёргает супружница, боками ёкает и всяко-инако на жим реагирует нервно. Не высидит двадцать-тридцать минут, потребные для запечатления образа. Нечего и пластинку серебряную портить.
А в ременном бюстгальтере - спокойна до безмятежности. Шорник сообразил, что не надо, как лошадиные морды, затягивать, и сделал посвободнее. Ну, кожу первый сорт ему дали, пряжечки серебряные и фурнитуру изысканную.
Взял барин барыню свою и - в столицу, фотографироваться. Вернулся довольный, весёлый - и прямо к шорнику в избу:
- Проси, что хочешь!
Ну, в те времена обычно просили вольную. Но то ли барин был хороший, то ли к деревне своей привык мой прадедушка, то ли чуял, что и так грядёт освобождение крестьян. А скорее всего, возжелал хоть в чём-то стать наравне с барами. И рубанул:
- Сделай для моей жены, что для своей в столице делал!
Барин замялся - стоили дагерротипы дороговато, и всё в валюте, в валюте. Но быстро нашёлся:
- А ты дай слово, что никому, окромя как по моей барской воле, не будешь мастачить нагрудников ременных!
Ударили по рукам. Прабабушка приоделась и уехала с барином в Питер. Результат вы видели, через века дошёл. Попахивает заметили как? За образами хранился.
После этого прадед не очень много смастерил гальтеров. А когда началась Крымская война, пошёл добровольцем в армию, Севастополь защищать, и погиб. Вместе с ним сгинуло и едва народившееся ремесло выделки бюстгальтеров. Оставалось ждать, когда сердитые барыньки порежут на части осточертевшие корсеты - уже в следующем веке.
Рассказ закончился. Мы молчали. Решка и я - красные, смущённые. Не привыкли мы, чтоб при нас парень о женской анатомии рассуждал. Как только Лялька выносит? Впрочем, на ней вязаная ажурная маечка, лифчик просвечивает - без комплексов, даром что тихая.
Чтобы разрядить паузу, одна из нас сказала:
- М-да, был при царе дефицитик. То ли дело сейчас, прилавки полны, пошла и купила.
- Пошла и купила? - переспросила Лялька, как-то хитро глядя на Вальку. - Да?
- Приёмники смотреть будете? За ними же шли. Тогда айда в гараж.
Звякнул замок, скрипнула металлическая дверь, внутри зажглась лампочка. Мы зашли и уселись на складные стульчики.
- Вот это и есть моя мастерская, - стал объяснять Валентин. - Это вот - стол, где паяю-винчу, на этой полке - готовые, в этой коробке - неисправные...
Мы проявляли вежливый интерес. Наконец, Лялька откровенно зевнула. Это послужило сигналом.
- Ну что же, обязательная программа закончена, вы всегда можете теперь сказать, что приёмники мои видели. Переходим к произвольной - для Ляли.
Девочка встала и вдруг начала стягивать с себя вязаную майку. Но под ней же ничего нет, кроме...
- Что ты делаешь? - зашептали мы с Решкой.
- Она знает, что, - спокойно возразил Валентин. - Давай до конца, а я сейчас принесу. - Он отошёл и стал открывать какие-то дверцы.
Лифчик был самый обычный, бельевой, и в радиомастерской смотрелся ну совсем неуместно. Не в том смысле, что его надо было срочно снять, а совсем наоборот... так она и снимает!
- Ты что? Перестань! Ну, перестань сейчас же!
- Не знаете - не командуйте. Лучше помогите расстегнуть. Ну!
Мы помогли - с открытыми ртами. Что за стриптиз ещё? Я украдкой проверила, заперта ли дверь. Нет, на задвижке, всегда можно отодвинуть и выскочить.
И вот незагорелые Лялькины грудки белеют под светом лампы. А Валька уже идёт к нам, неся что-то в руках. Заходит к Ляльке со спины, но не из стыдливости, а чтобы надеть на неё новый лифчик и застегнуть.
Не совсем обычная вещь. Лямки, бретельки, застёжки - обычные, но вот чашки... Как бы их описать? Знаете, бывают такие воланы для бадминтона, ажурные пластиковые конусы с полушариком в вершине. Похоже, из воланов это и смастачено, только перемычки подрезаны, чтоб узкие конусы превратились в широкие и мелкие, как раз для Лялькиных девочкиных грудок. А вот полушарики блестящие, металлические, и самое удивительное, что торчат из них веером блестящие иголки в девичий мизинчик длиной. Нас специально предупреждают:
- Осторожно, девочки, не уколитесь!
Ладно, отодвинемся, но во все-то глаза зырить не запретишь!
Нас поразило, как уверенно, спокойно и нисколько не возбуждаясь, паренёк колдовал над обнажённым девичьим торсом. Прямо как профессиональный портной проводит примерку для одетого мужчины - деловито, сосредоточенно, что-то себе приговаривая в зубы. Неужели... неужели он это не в первый раз? Да что там первый, десятый будет ближе к телу... то есть истине. Может, и двадцатый. И Лялька-то хороша, как безбоязненно подставляется, видать, знает, что он не похабник какой. Одно из двух: или они ну очень близко знакомы и скрывают, или... или у него - репутация.
Тем временем Валька медленно стягивал лифчик сзади, а Лялька расправляла "перья" "волана", прилаживая его по своим не очень крупным грудкам.
- Соски металл чуют? - то и дело спрашивал "портной" - тихо, на ушко.
После нескольких неканий девочка радостно подтвердила:
- Ага! Ещё как!
- Та-ак. Ещё сантиметра два, - и в самом деле, как настоящий портной. - Вот так. Застёгиваю окончательно. Готово! Помахай осторожно руками. Ну как?
Сейчас Лялька слегка напоминала инопланетянку, только вот шлемики с антеннами сидели у неё отнюдь не на голове. Зато чувства у неё были самые что ни на есть земные. И слова тоже:
- Класс! Кайф! Фляк!
Вообще-то, фляк - это из акробатики, но для короткого и энергичного выражения восторга сойдёт.
- Пошла и купила? - сощурился мальчик, припоминая нам ляпнутое. - Ладно, сейчас проверим.
Со стола с паяльником он взял провод, в середине которого болталась батарейка, и стал прикладывать оголённые концы к торчащим из Ляльки шипам - то к одногрудным, то к разногрудным.
- Ой! Ай! Хи-хи... Ну, перестань, перестань, ясно же всё.
Мгновенно подчинившись, Валька бросил провод на стол и скомандовал:
- Одевай её, девчата!
Только теперь мы поняли, почему на ней был ажур. Очень аккуратно, оттянуто приходилось натягивать маечку, пропуская шипы в дырочки ажура. Мы с Решкой заведовали разными сторонами, с непривычки даже укололись - как и полагается двойняшкам, одновременно, ойкнули в унисон. К счастью, сама вязка помогала, там были вывязаны такие крупные ромашки - на верхушках грудей, ну, мы центральный шип - в пустую серёдку этой ромашки, а другие - по лепесткам.
Наконец майка села. Мы заботливо огладили Лялькин торс, осторожно, пальцами, прогладили между шипами, здесь же обычно застревает. Всё, сидит, как влитая. Как классно, эти высовывающиеся "усы".
- Где же ты будешь это носить, Лялечка?
Чтобы ответить, она повернулась, и мы шарахнулись. Знаете, что в двойняшках есть удивительного: во всём одинаковые, шарахаются при испуге они в разные стороны. Не замечали? Значит, ощущают себя, словно левая и правая рука одного организма. При случае их по этому признаку различить можно.
- В парке, конечно. Там всё можно. В грозу буду носить, по утрам бегать. Там посмотрим. Главное, фляк-то каковущий, а?! - и гордо выпятила, гм, грудь.
- Грозу вы ей можете сами устроить, - и изобретатель протянул нам провод с батарейкой посерёдке.
Решка взяла один конец, я - другой. И мы чуток поэлектризовали обладательницу новинки, усиленно представляя, как она могла бы чуять себя при этом.
Грудки при каждом разряде дёргались, видать, соски вставали, выпрыгивали прямо. Но радостный визг, как мы сообразили, мог привлечь внимание хозяев других гаражей. Где-то приглушённо гудел мотор машины, звякали инструменты... Мы были не одни.
Обессилевшая, но счастливая Лялька бухнулась на стул:
- Счастье-то какое!
- Теперь вы поняли, девочки, чем я тут на самом деле занимаюсь? И что это вот всё - для отвода глаз.
- Он пошёл по стопам своего прадедушки и делает девочкам оригинальные лифчики, вот как этот, - пояснила Лялька и без того ставшее теперь понятным. - Стесняться его не надо, он навидался женских тел. А вы думали - это я такая бесстыжая, да?
Мы заверили её, что ничего такого и не думали вовсе, но зрелище было необычное.
- А что ты ещё делаешь? - это уже не из вежливости, как про радио, это интерес искренний.
- Ну вот, например, познакомился я недавно на пляже со студентками из Вологды. У них вот какая проблема. Они курят, а чтоб меньше замечали, кучкуются в каких-то нишах, я не понял, главное, в одних местах. Перед тем как закурить, бретельки топиков с плеч спускают, а лифчики рассупонивают, приспускают чашки с содержимого. Это чтоб дышать вольготней было, дым в себя втягивать.
Лялька незаметно подмигнула нам с Решкой, мол, наивность-то какая. Дышать легче, ага. Так нагой легче всего и дышать, и двигаться.
- И вот кто-то повадился этих девчат обстреливать шариками из жёваной бумаги, то ли из трубки, то ли из рогатки. Если попадёшь понятно куда, это весьма болезненно, мы с Лялькой проверяли.
- Ага, - подтвердила она, - Я еле сдерживалась, чтоб не дёрнуться.
- Потом, шарик может закатиться в приспущенную чашку и там надоедать. Чужие слюни малоприятно мажутся. Как его вытряхнешь, особенно ежели он внизу? Только оттягивать от тела или вообще снимать - а если пройдёт кто? Наконец, просто неприятно, когда тебя видят и терзают, а ты - нет.
По Лялькиному лицу можно было понять, что уж её-то на их месте обозримость, даже невзаимная, только радовала бы. Если "шариковому невидимке" ты понравишься, он уж найдёт способ с тобой познакомиться.
- Я приступаю к решению проблемы, - важно рассказывал мальчик. - На примере их бикини учу определять, насколько надо отпустить лифчик, чтоб дышалось глубоко, а от тела почти не отходило. Продумываю, как в таком положении закреплять. И конструирую целлулоидные щитки-козырьки для защиты уязвимых при глубоком дыхании мест. Они уехали, обещали написать, как работает.
- А юбка? - подсказала Лилька.
- Да, им ещё ноги голые обстреливали, шарики аж до самых трусов по ногам взлетали, вот как. Я посоветовал носить юбочки пониже, до колен, того же цвета лифчик, а на всё это надевать просторную полупрозрачную коричневатую такую майку. Она верх юбки прикроет и тем самым "укоротит" видимую часть юбки. А белое под полупрозой снизу будет смотреться наряду с просвечивающим белым бюстгальтером, то есть пикантно.
Ещё о чём рассказать? Лучше покажу. Ляль, на тебе трусы обычные?
- Да. Белые.
- Подойдут. Снимай юбку.
Мы с Решкой уже ничему не удивлялись. Оголив низ, девочка вступила ногами в поднесённые Валькой джинсы, и он стал их на неё натягивать.
- Задом наперёд! - хором сказали мы.
- Невнимательны, девочки, - был ответ. - Не видите разве попную часть? Сейчас вам всё станет ясно, - и он затянул ремень... на девичьей спине. - Вот, любуйтесь.
Это было нечто! То, что мы сперва приняли за расстёгнутую ширинку, оказалось довольно широким треугольным вырезом, открывающим ягодицы с их внутренних, примыкающих друг к другу сторон. Сейчас те были обтянуты трусами, но модельер легонько провёл пальчиком, вдавил трусики в распопинку, и аналогия улучшилась.
- Здесь нужны особые трусы, - сказал он, - чтобы приобнажалась голая плоть. Сверху спереди будет то же самое с грудью, джинсовый костюм. Гульфик я заделал, а вот сзади ещё не доработал. Сверху над вырезом будет идти вделанное в ремень ожерелье, а пряжку передвинем вперёд. Чтоб на перёд больше похоже было. А в нижней точке выреза будет болтаться петелька от замочка "молния", как и спереди на груди.
- А-а, понимаем, фальшивый.
- Почему фальшивый? Настоящая будет "молния".
- Постой, но докуда же её тогда расстёгивать? И так уж дырочка попы еле прикрыта!
- До самой нижней точки джинсов, где всё сходится. Расстёгивать же будут не на людях, как и переднюю "молнию". Зато эффект. Вот вы, женский пол, завидуете мужчинам, что они могут справлять малую нужду, не снимая брюк. Теперь вы, с моей помощью, даёте асимметричный ответ. Слегка расстегнувшись, вы можете теперь справлять нужду большую - с присущей вашему полу аккуратностью. Мужчинам этот путь заказан, у них сразу всё вывалится. А если между трусами и вагиной просунуть, скажем, рожок для обуви, то и мочу спускать можно. Встала, подзастегнулась - и готова.
- Позволь, а какие же тогда должны быть трусы?
- Трусы? Ну, типа лифчика для ягодиц с широким их показом, позади ожерелья пустим прозрачный поясок. Но, вообще-то, заказчицы тормозят разработку, не решаются пустить меня в свой заповедник.
- Может, мне без трусов надеть? - спросила "нетормозная" Лялька.
- Нет, не надо, а то гигиены не будет. Если всё, сымай тогда, но осторожно, помни о "ёжиках" спереди.
Решка вдруг фыркнула:
- Помнишь, как доска сорвалась со стены?
- Ну да. - Я стала объяснять Вальке: - Это у нас в классе было. Ну, её оставили внизу, только повернули длинной стороной вертикально. Плотник всё не шёл и не шёл, приходилось писать так. На колени вставали, подстелив газету, и до пола нагибались. Будь кто из девочек в этой "разжопке" - то-то потеха была бы!
- Как ты сказала, разжопке? Запишем... А я-то название подобрать не могу! Что же не догадались на табуретки поставить?
- Да так вот...
- Ну, спасибо! Чем мне тебя отблагодарить, что под рукой есть? Вот, есть трусы-прилеги, - он вынул и показал, - тонкая резинистая материя, внутри вместо ластовицы - пластиковая скобка басовым ключом. Одним концом она тебе сзади разделяет ягодицы, другим - спереди вжимается в вагину, меж губ, и тоже слегка ягодичное впечатление даёт. Полное прилегание. Примеришь?
- Ой, нет, что ты, что ты...
- Ну, тогда вот трусики, наоборот, целомудренные. Но с секретом. Утром встанешь с постели, наденешь, поносишь - и чувствуешь, липнут к телу или скользят. Понимаешь, человечье тело реагирует на погоду пото- и жироотделением, изменением тургора кожи, мелкими мышечными сокращениями - но мы привыкли реагировать только на крайности. "Вспотела", "зуб на зуб не попадает", "гусиная кожа". А я вот решил с помощью трусов из тела сделать "живой барометр". Они собирают и суммируют реакцию тела на погоду и переводят её в понятные ощущения. Ты сможешь с утра предсказывать погоду, а главное - правильно одеваться на день.
- Да нет, ты не понял. Мы, двойняшки, не берём одиночных подарков.
- А я не могу взять пару, потому что не заслужила, - вставила слово честная моя Решечка.
- М-да, чем же вам услужить? Вообще-то я для близнецов раз уже работал. Пляжники из другого города, брат и сестра. Любили наряжаться одинаково, в "унисекс", и так ходить по городу. Обожали, когда встречные путали их пол. Я им подсказал, как и в туалеты можно заходить не свои. В их возрасте грудки уже заметны, ну, я и сделал брату надувной лифчик.
Чашки мягкие и складные, внутри - по воздушному шарику. На животе - пузырь типа грелки со сжатым воздухом. Трубочки незаметные, кнопка-клапан. За несколько шагов до двери женского туалета жмёшь под одеждой кнопку, газ из грелки быстро перебирается в шарики, и вот ты уже несомненная женщина. Входи и занимай кабинку.
- А обратно как же?
- Ну, под летнюю одежду большой механизм не спрячешь. Способ поэтому неэлегантный, но он есть. В укромном месте встаёшь вплотную к стене, рукой нажимаешь и держишь попку, а грудью наваливаешься на стену, давишь газ из шариков обратно в грелку на животе. Или сестра пусть тебя прессанёт. "Брат" помнёт яростно "сестре" груди. На худой конец шарики из-под одежды можно просто вынуть, правда, при этом трубки полопаются. Но чего не сделаешь ради превращения женщины в мужчину!
Ну, вам это не нужно. Чем же мне вас порадовать?
Мы с Решкой переглянулись и поведали Вальке о нашей проблеме.
Он выслушал внимательно, с задумчивым видом. Потом, смотрим, оказался в положении буриданова осла - на ком из нас прикидывать?
Мы немножко расступились, чтоб на двоих сразу не мог смотреть. И тут Решка, чтобы не уколоться о Ляльку, отступила дальше и ещё вбок, симметрия нарушилась, и всё внимание мастера сосредоточилось на моей персоне.
Очень непривычно, психологически щекотно было стоять под взглядом мальчика, пусть и не похабящим взглядом, он уже навидался женского тела. Но всё же. Я аж попятилась, но тут сестрица, подойдя сбоку, меня подпёрла сзади рукой. Мол, не рыпайся, для нас обеих человек старается.
Ах, так?! Ну, я ней и отомстила. Прикрыла глаза и представила себе, что это он её осматривает, а я скромно в уголочке сижу. А что? И тела одни и те же, и одежда. И познакомился Валька с нами одновременно, может, и не различает особо нас ещё.
- Так-так, - бормотал он, начиная водить по мне... то есть Решке пальцами, я мысленно ей "отфутболивала" ощущяги. - Здесь можно устроить скобку, знаете, такую, пластиковую, поперёк спины. Держаться будет за счёт защемления... то есть плотного обхвата боков грудной клетки. Если будет некомфортно, применим липкую ленту. Выходящие на перёд концы сделаем раздваивающимися, типа ухватиков. Нижний край подформуем в виде полочки. Ухватики нам железы и удержат, чтоб ни вниз, ни вверх.
- А... - начала нерешительно Решка, указывая куда-то мне на грудь.
- Тут так, - ответил серьёзно Валька. - По шее пустим плотную цепочку, скажем, серебряную. Есть в бабушкиной заветной шкатулке? От неё вниз строго по центру свесим прозрачный пластиковый "галстук", в разгрудке снизу по обеим сторонам сделаем такие же ухватики. Таким образом, железы будут поддерживаться с обеих сторон, а при таких размерах больше и не нужно, - бубнящие размышления вслух иссякли, голос стал прежним: - Ну что, девчата, попробуем?
- Попробуем, - вдруг ответила Решка. Она, выходит, и впрямь вообразила, что это на ней прикидывали. Ах ты!
- А что для этого нужно? - оттягивая решение, спросила я.
- Во-первых, для любого дела нужно время. Особенно, учитывая, что у меня на руках сейчас другие заказы. Далее, материалы. Ну, это изыщем. И не на такое изыскивали! Потом, мерку надо снять.
- А как... Как снимают мерки? - спросила я, во рту сразу пересохло.
- Да, как? - подхватила сестра. - Обхват под грудью, как для лифчика?
- Не только, - ответил мастер. - Полный охват и не нужен, зато нужны... ну, другие детали. Учтите, что этот гальтер (нетрадиционные лифчики я так называю) будет жёстким, не простит ни малейших погрешностей в размерах. Корсеты, и те мягче. А ваши железы в этом возрасте очень чувствительны, нельзя их терзать. В общем, я должен обмерить всё вдоль и поперёк, причём миллиметровой лентой.
- По голому? - выдохнули мы с Решкой.
- Шубы наденьте, - съехидничала Лялька. Ей было обидно, что её "ёжики" лишились внимания.
- У меня тут есть крем цвета загара, - по контрасту серьёзно прозвучали слова юного мастера, - я заметил, что многие стесняются белых треугов на фоне загарной закалённости остальной кожи. Намажетесь, выровняете загар - и словно за вами недели пляжного топлессирования, безбоязненно можете подставиться. А я потом вычту миллиметр на слой крема.
- Давайте я вас намажу, - вызвалась "ежиха". - Раздевайтесь.
- Нет, ты уколешь, - возразила я. - Крем - это хорошо. Но что ещё нужно? Ведь это всё будет не даром, так мы понимаем.
Самым дипломатичным будет сослаться на нехватку денег. Меньшее зло, чем прослыть недотрогами. К тому же вопрос о цене встанет рано или поздно всё равно ведь.
Валька пораздумал. Ещё скажет, что только потом цена вырисуется. Нам бы этого не надо.
- Вы плавать умеете?
- Ага.
- Обе? Ну, понятно. Плаваете в купальниках. Есть у вас старые, изношенные, ненужные уже купальники? Только лучше с крестом на спине или "пауком". Но на худой конец подойдут и с прямыми лямками через ключицы.
- Есть, - отвечаем. - Как не быть? Мама всё время хочет на трусы порезать, да руки не доходят.
- Ну вот, принесите мне побольше такого старья, и будем квиты.
- Мы посмотрим, - мямлю я, чтобы обмеривание не состоялось прямо сейчас. - Может, мама уже и порезала. А если в деньгах, это сколько?
- Ничего она не порезала, - возражает Решка. - Нынче же пойдём и принесём. А зачем тебе купальники?
"Нынче"! Скорая какая! Вот сама и понесёшь, и пусть он тебя и обмеривает. Хорошо хоть, вопросом время затягиваешь.
- Да, зачем? - подливаю масла в огонь. - Их же никакая девчонка носить не будет.
- Девчонка, может, и не будет... Сюда скоро придут мои клиенты, мальчики, которых я обещал научить плавать.
- А что, плавок у них нет? Засмеют же - в женских купальниках.
- Всё зависит от способа обучения. Вот вас как обучали?
- Обыкновенно. Приучили сперва играть на мелководье, плескаться, дурачиться. Затем приучили к воде в глаза, не вытираться чтоб. Приседать с головой, выдыхать в воду. Потом - "поплавок". Не знаешь разве? Глубоко вдыхаешь, присаживаешься и вскорости всплываешь.
- Нет, сперва - "поплавок", а потом уже выдохи в воду.
- Ну, это неважно. Главное, почуять плавучесть. Тогда можно уже начинать учиться работать руками и ногами, уже не боишься, что утонешь.
- Хорошо. Правильно. Так и надо. Ну, а что, если бы не всплыла на "поплавке"? Плохо вдохнула, ноги увязли в иле или же на такой мели присела, что спина из воды высовывается, при голове под водой? А то бывают ещё такие костлявые люди, ни грамма жира, им неподвижными и не всплыть вовсе. Так как, оставшись на дне, стали бы вы учиться работать руками и ногами?
Мы с Решкой глуповато смотрели друг на дружку.
- Не знаем... Может быть...
- Ну, вот видите. А бывают ведь и пугливые, нервные дети, которые после такой неудачи и к воде близко не подойдут. Между тем, и их можно научить плавать, если правильно поставить дело.
- Как?
- А вот как. На неподвижность ставку не делаем, очень уж она ненадёжная. Показываем человеку, что не утонуть ему позволит движение, как самолёту - не упасть. Для этого искусственно повышаем плавучесть тела, так сказать, "автопоплавок". Человек лежит на воде и может вдыхать, просто задрав голову.
- Но ты же только что ругал неподвижность!
- Минуточку терпения. Когда свобода дыхания опробована, начинаем разучивать движения рук и ног, их координацию. У рук одна особинка: поскольку плавучесть со вдохом и так гарантирована, руки могут брассировать сугубо в стороны. Вместе с тем надо пытаться делать и заглублённые гребки, каждый раз ощущая, что тебя выносит вверх. В общем, гребки должны составить целый арсенал.
- А потом?
- Научившись грести с гарантированным дыханием, перебираемся к дыханию брассовому, размеренному, с опусканием лица в воду. Всегда можно вернуться к запрокинутой голове, так что боязни тут возникнуть не должно. Кроме того, всегда можно гребнуть поглубже и приподняться за этот счёт.
- Я, кажется, поняла...
- Ну вот, когда в таком варианте всё отработано, начинаем убирать излишнюю плавучесть. Сперва к вольному дыханию ещё можно вернуться, запрокинув недуром голову, но это имеет больше психологическое значение, чем практическое. Человек привыкает к размеренному брассовому дыханию, даже удовольствие начинает получать - от всего процесса плавания. Плавучесть снимаем постепенно, мелкими шагами, и с каждой такой потерей надо только больше заглублять гребок руками, чтобы получалось высовывать из воды рот. И вот, наконец, человек плывёт сам по себе, без поддержки и без боязни. Научился постепенно. Теперь можно и "поплавок" проделать, неудача уже не страшна.
- А кроль так не пойдёт?
- С ним сложнее... Там некуда заглублять гребок, он и так имеет наибольшую подъёмную силу, правда, ополовиненную, за счёт того, что в каждый момент гребёт одна лишь рука. Но можно попробовать из положения покоя сперва грести медленно - руками, ноги же пусть работают по-настоящему. Увеличивая частоту гребков, убираем становящиеся ненужными уже пластины. Может, и пойдёт такой способ. Хотя с частотой сложно играть, ноги ведь будет тонуть.
- Ловко! А при чём тут старые купальники?
- Ну, для повышения плавучести спасательный круг не пойдёт. Надо что-то подкладывать под грудь, имитируя добавочный воздух в лёгких. Шарики в лифчике, как у тех близнецов, не получатся - засмеют. Вы же первые и засмеёте, так ведь?
- Ну... так.
- Хотя верх бикини очень удобен. Но на шарики лучше не рассчитывать и по другой причине: шарик может лопнуть, и главное - ученик будет этого бояться. Поэтому я беру пенопластовые пластины, с ними надёжнее, хотя и громоздче.
- Но пластина может выскользнуть!
- Вот поэтому мне и нужны купальники с надёжным закреплением верха на спине. Буду подсовывать пластины между купальником и грудью, вот всё и получится.
- А почему обязательно старые?
- Ну, новые вы вряд ли высвободите без ведома родителей. Мне и те подойдут, из которых вы выросли, маленькие мальчики ведь тоже хотят учиться плавать по-новому. А главное - мне придётся купальники испортить. Я собираюсь обесцветить верх, сделать его телесного цвета, а низ, наоборот, поярче. Тогда с расстояния будет казаться, что мальчики в плавках.
- А вблизи?
- Ну, вблизи будет видно, что там пластины. У вас ведь в купальниках вшиты розетки... ну, что-то для фиксации желёз? А мы это используем для фиксации пластин. Обрежем, чтоб было что вставлять в розетки... ну, снаружи получится что-то вроде развитых грудных мышц. Ну как, принесёте?
- Мы посмотрим, - пролепетали мы с Решкой и начали прощаться.
Первой из гаража вышла Лялька и сразу же ушла, потом я. Дверь, когда её отпустила, слегка прикрылась, и я стала ждать, когда выйдет сестра. Но вместо этого услышала её голос:
- Наши купальники... разве они подойдут мальчикам, снизу же узко.
Я заинтересовалась и даже шагнула к двери, но та вдруг закрылась. Кто-то из двоих прикрыл её таким, ну, кошачьим движением. Ну и ну! Вслед за эти просочился Валькин голос:
- Знаешь...
И так вкрадчиво и вместе с тем непринуждённо начал он свою фразу, что меня охватил острый порыв чувства, в котором я узнала ревность. Надо же! Как нехорошо, когда одну из двойняшек выделяют - то есть это второй становится нехорошо, я имею в виду. "Знаешь" вместо привычного "знаете" - и мне нехорошо, словно малознакомый человек, не спросясь, переходит на "ты". Ну, в этом случае - вообще ко мне не обращается.
- Знаешь, Роза...
Ревность клацнула зубками второй раз. Надо же, запомнил имя, различает! Впрочем, мы с сестрой не менялись местами, не стремились запутать. Может, он различает её по необсмотренной груди?
Но что он ответит? Любопытство разбавило ревность.
- ... уже, конечно, но это не так страшно. Да, она не вернётся сейчас?
То есть я. Да они скрываются!
- Она же с Лялькой пошла, смотреть, как её воспринимают прохожие. Я её повадки знаю, сама бы пошла, выдь отсюда первой. Продолжай.
Нечего и говорить, что моё ухо прилипло к двери.
- Так вот, однажды я в спешке искал свои плавки, вывалил на пол весь ящик, и там были ещё отцовы. Конечно, по всем измерениям они больше моих, но что заметил -промежность у них была даже немножко уже, и поэтому они смотрелись более гармонично. Я потом выбрал случай и спросил папу, как же это так. У него ведь всё это больше, взрослее должно быть. Он говорит: ты ведь плавки надеваешь диким, самым простым способом, всё в одну кучу забираешь, а я смотри как. Надел, натянул до пояса, потом мизинцы просунул за паховые кромки и поддёрнул... ну, это самое. Сразу спереди возник "киль", а остальное сомкнулось и уместилось в узком месте. Отец провёл пальцами по ножным кантам, поприседал, разводя ноги, мне показывая. Ещё, говорит, мальчикам надо, чтоб широкие канты плотно прилегали к бёдрам по всей окружности, а мужчинам достаточно простого касания, и дажё щёлку небольшую можно допустить. Вот я и думаю, что таким способом и женские купальники можно носить. А кто стыдлив очень - ну, пододевай того же цвета широконизые плавки.
- Ловко! А это хорошо ли - так выпячивать мужское?
- Папа и об этом сказал, я спрашивал. Смотрится не так уж плохо, особенно если подобрать расцветку. Не колом же стоит, а "шишка" даже приятна глазу, как и накачанные мускулы. А ещё - полезно. Человек ведь перешёл к прямохождению, выпрямился, и сила тяжести относительно туловища повернулась на девяноста градусов. У женщин это особенно заметно, потому что груди отвисают. Бюстгальтер их ориентирует так, словно вперёд тянет, подворачивает как бы силу притяжения. Ну, и у мужчин всё должно "висеть" вперёд, тоже "гальтер" нужен их хозяйству, хотя бы в виде плавок. Усекла?
- Ну... почти. А ещё есть причины, чтобы так вот... вперёд?
- Да, есть. Ко мне обращаются мальчики, которых порют отцы. Я им помогаю разными смягчающими прокладками, но есть ведь такие родичи, что раздевают чад до трусов или вообще догола, садисты. Тут только тактикой защищаться. Старайся остаться в плавках, и если у тебя папа жалостливый, сдвигай всё в промежности спереди назад, делай общую "шишку". Тогда порющему это между ног будет видно и он поостережётся больно стегать, а то внуков лишится ведь. А если суровый или пьяным порет, наоборот, убирай всё, даже с болью, вперёд и смыкай плотно бёдра, чтоб защитить мягкое да важное от ремня, а будущих внуков - от неразумного дедушки. Кстати, когда об этом думаешь, порка легче переносится, ты доволен тем, что самоотрёкся и защитил свое будущее. Ну, вам, девочкам, это трудно понять. Вас, небось, так не наказывают.
- Нет, но вот один раз...
И Решка рассказала историю, произошедшую с ней, но приписала главную роль мне. Она отвечала у доски, сочла, что ответила всё, как надо, а её всё не сажают и не сажают. Она разозлилась, пошла на принцип и села прямо под доской. Не учла, что туда сыплется меловая пыль. Юбку, конечно, испачкала, а она новая. Полностью отряхнуть не удалось, и к тому же сестра на меня обиделась, решила, что я её по попе бью, а не отряхиваю. Пришли домой, а мама чем-то расстроена, зла. Увидела дочкину юбку - и как примется лупить ладонью, потом веник схватила. Папа вышел на шум и добавил ремнём, а потом спросил, за что. А не за что уже, весь мел выколотили. Я перед сном Решкину задницу осматривала, чем-то смазывала.
А теперь, если ей верить, это меня так отлупили.
Ну, погоди!
Тихо отхожу на несколько шагов, имитирую прощание с Лялькой, потом шумно возвращаюсь, громко спрашивая вслух, где это сестра запропастилась. А она, оказывается, радиоприёмники рассматривает, для того и осталась. Да как пристально разглядывает, с таким, знаете, неподдельным интересом! Валька смущён - больше, чем когда Лялька с голой грудью перед ним стояла.
Ну, заперли гараж, он пошёл нас провожать, самое подходящее время для коротких историй и анекдотов. Тут уж я своего шанса не упустила.
- Знаешь, Валь, недавно на уроке химии одна из нас долго не могла зажечь газовую горелку. Угадай почему.
- Спички были плохие?
- Нет, хорошие, зажигались.
- Может, горелка засорилась? Или газа не было?
- Нет, газ был. - И всё в таком роде.
- Сдаюсь. Скажи!
- Да потому что спички были с большими головками и вспыхивали не сразу. Она чиркнет, руку по инерции бросит к горелке, а спичка вроде как не зажглась. Быстро дёргает руку к коробке, и начавшая было зажигаться головка задувается движением воздуха. Дальше чиркать бесполезно. А с новой спичкой всё повторяется. Пока не нашлась малоглавая спичка, так горелку и не зажгла, только газом навоняла.
Мальчик рассмеялся и спросил, кто же из нас так сплоховала.
- Кто, а, Роз? - хитро прищурилась я.
Сестра, кажется, поняла. Ну, что я подслушала её "перевёртыш". Покраснела.
- Вроде я. А в мел у доски села ты, так?
Я сделала вид, что подумала.
- Лады. Только тогда признай, что у тебя пикантно дёргались грудки, когда ты чиркала спички и двигала рукой, потому что ты не надела лифчик, да и халат тоже.
- Угу. Ну, а ты тогда признай, что не надела трусы, и тебе только первый шлепок дали за меловое пятно, а потом пороли уже за беструсье.
Своим торгом мы совсем запутали мальчонку, даром что хитроумный изобретатель.
- Вы что же, сами себя не различаете? - озадаченно спросил он. - Не знаете, что с кем случилось?
Разговор перешёл на то, как люди путают близнецов. На прощанье Валька дал нам совет:
- Пускай одна из вас постоянно носит длинную, просторную посерёдке, но суживающуюся книзу юбку. На ветру парусила чтоб. Тогда она в кучке учеников... не так называют разве в техникуме? А как? Ну, в кучке студентов будет самая заметная, даже издали, а вторая сольётся с фоном. Приучите так людей себя воспринимать, потом этой юбкой меняйтесь и вводите в заблуждение.
- Но это же немодно!
- Ошибаетесь, в сессию длинные юбки с внутренними карманами очень даже модные. Более того - незаменимые. Но приучать преподавателей к ним надо загодя, а то удивятся и догадаются. Заподозрят.
- И на ветру неудобно.
- Знаете, как студентки говорят: ветер шпоры не выдует - препод не выдоит. Я ведь и со студентами вузов общаюсь. Более того - университетов!
Уже простившись, он спохватился:
- Так принесёте купальники? Мерку снимать придёте?
- Да, - ответила Решка нерешительно.
А дома мы метнули монетку. Мне выпало писать, а ей - нести Вальке тряпки и подставлять под его "миллиметровый сантиметр" грудь. Интересно, кому из нас повезло больше?
Как вы считаете?
И мне совсем не заказано заказать у Валентина что-то другое, на верх... или на низ... или вообще на всё сверху донизу голое тело.