Аннотация: Авторское предисловие к "Сабазию" - четвертой книге из цикла романов "Дионис".
ПРЕДИСЛОВИЕ К "САБАЗИЮ"
Столь загадочное название, мало что говорящее непосвященному читателю, дано этой книге неспроста.
Сабазий - один из древних азиатских (фригийско-лидийских) богов хтонического происхождения, который в античности отождествлялся с "темной", ночной, оргиастической ипостасью Диониса. И хотя в портретах героя нашего романа, царя Митрадата Евпатора, относящихся примерно к периоду первой войны против Рима (89-85/84 годы до н.э.) подчеркивалось его отождествление со светлым Дионисом-Освободителем (таковы, например, аверсы некоторых монет или сердоликовая инталия из собрания Эрмитажа), истинным мистическим двойником героя здесь мыслится бог куда более грозный и страшный. Кроме того, в имени "Сабазий" слышатся ассоциации как с шабашем, так и с Азией - и то, и другое в данном случае вполне уместно.
Изучая при написании этой книги античные источники и современные исторические исследования, трудно было не задуматься как над поразительными перекличками между глубокой древностью и событиями XX века, так и над проблемой художественного воплощения реальности столь жуткой, что даже мысленно жить внутри нее обычному человеку почти невыносимо. "Сабазий" - книга о стихии ненависти и разрушения, захлестывающей весь обитаемый мир. Такое с нашим миром, как известно, периодически случается. Спрятаться нельзя нигде: ни в маленьком провинциальном городке, ни в сельской усадьбе, ни ни в собственной спальне, ни на краю света. Ни правых, ни виноватых здесь нет; войну ведет не "цивилизованный" Запад против "дикого" Востока, и не проникнутый мистическим трагизмом Восток против кичащегося своим прагматизмом Запада, а все против всех.
История митрадатовых войн писалась исключительно проримскими историками - то есть идейными противниками царя и, напротив, апологетами его победителей (в большей мере такая направленность свойственна Плутарху, несколько в меньшей - Аппиану). В сущности, этой же позиции придерживается и большинство нынешних западных исследователей. Нисколько не собираясь оправдывать своего героя, замечу лишь следующее. Легче всего было бы ужаснуться кровавой вакханалии, развязанной "великим новым Дионисом" в Азии и мысленно встать на сторону его недругов. Однако, на мой взгляд, римляне, противостоявшие тогда Митрадату, были нисколько не лучше его, а в чем-то, возможно, и хуже, и потому адекватный моральный выбор между Митрадатом и Суллой настолько же невозможен, как и выбор (позволим себе шокирующую, пусть и не очень неточную параллель), между двумя величайшими тиранами XX века. Методы, кстати, применялись всё те же, и в XX веке изобретать ничего не пришлось: геноцид (истребление Митрадатом латинян в Азии), массовые репрессии (террор Цинны и Мария, а затем - еще более чудовищный террор Суллы в Риме), депортация народов (выселение Митрадатом жителей Хиоса), уничтожение культурных ценностей мирового значения (расправа Суллы с Афинами, а Фимбрии - с Илионом; разграбление Суллой греческих святилищ)...
Однако всякому некровожадному человеку, пишущему или читающему роман, требуется некое отдохновение от этих ужасов и некий взгляд, с которым можно было бы внутренне согласиться или хотя бы ему посочувствовать. Такие персонажи в "Сабазии" есть, и это не только женщины (прежде всего - исторически реальная героиня, Монима, и вымышленная - Ветрония), но и мужчины, среди которых здесь впервые появляются совсем юные Цицерон и Цезарь. Первому в начале книги восемнадцать лет, второму - двенадцать, и именно через их восприятие показаны и гражданские войны между Марием и Суллой, и сулланский террор. Эти персонажи вошли в мир "Сабазия" совершенно неожиданно для автора, буквально выпорхнув из-под рук на первые страницы романа, но в дальнейших двух книгах "Диониса" им суждено сыграть заметную роль в развитии параллельных сюжетных линий. Кроме того, их реальные судьбы обнаружили таинственную связь с "дионисийской" эпохой Митрадата (напомним, что в год гибели царя Цицерон был консулом, а Цезарь стал верховным понтификом; тогда же родился племянник Цезаря - будущий император Октавиан).
В том, что касается истории семьи Цицеронов и Юлия Цезаря, автор старался максимально скрупулезно следовать источникам, сохраняя все подлинные имена, высвечивая все родственные и дружеские связи (символическая причудливость которых превосходит любые фантазии романтиста) и не слишком вольничая с фактами: так, постоянно упоминаемая в тексте юношеская поэма Цицерона о Гае Марии действительно существовала, хотя уцелело от нее лишь несколько разрозненных строк (одна из них цитируется в романе). Но, поскольку писем Цицерона за столь ранний период не сохранилось, всю приводимую в "Сабазии" семейную переписку пришлось сочинить.
Разумеется, сочинены и все тексты указов Митрадата и Суллы, и переписка Митрадата с Рутилием, и прочие квазиисторические "документы". Автору принадлежат также почти все стихи, встречающиеся в "Сабазии", за исключением отрывка из "Персов" Тимофея (перевод Д.Шестакова, цитируется по: Парус. Антология античной лирики. М., 1980, с.167-168) и гимнов из "Авесты", присутствующих здесь в вольном поэтическом переложении.
Фантастики в этой книге гораздо меньше, чем в трех предыдущих; в сущности, ее почти нет (если не считать мудрого кентавра Ктарха и нескольких эпизодов с вещими снами). Однако автор все-таки мыслил "Сабазия" скорее как историческую фантазию, чем как историческую хронику военного времени - отсюда название, которое непосвященному читателю может показаться...