С наступления двух российских армий в Восточной Пруссии началась война России и Германии. Наступление русских армий без всякой предварительной подготовки было предпринято по просьбе, а скорее мольбе Правительства Франции. Франция замерла, в страхе и ужасе от чудовищной силы войск Германии, готовой стереть страну с карты Европы. Операция двух армий России в Восточной Пруссии заставила Германский Генеральный Штаб снять часть войск от границ Франции, готовившихся к наступлению, В результате, активное наступление армии Самсонова, не подкреплённое действиями армии Ранненкомфа, захлебнулось. Русские войска потерпели поражение.
Матвей Лысов из крестьян деревни Лысовская Тороповской волости Котельнического уезда, был участником этой операции. Письма, написанные им, благополучно дошли до родной деревни. Он служил взводным унтер - офицером в 12 - й роте 219 пехотного Котельнического полка. После ранения лечился в госпиталях и лазаретах сперва в Полоцке, затем Ковно. Несколько писем написаны им с дороги на фронт, будучи на боевой позиции и в лазарете. Военная цензура не сработала как надо, и письма пришли домой, читались - перечитывались родными и близкими. В отчёте Цензурной Комиссии для Вятского Жандармского управления сказано: "Особенно тревожно в письмах:
- угнетённое состояние солдат;
- поражение немцами войск;
- просьба верить письму, а не газетам".
Дело заведено Вятским Губернским Охранным отделением в начале 1915 года.
Первое письмо написано 7 октября 1914 года и без сомнения, описывает события, происходившие в Восточной Пруссии. Никто из жителей родной деревни не знал и не догадался, что сообщать такие сведения с фронта запрещала цензура. Пристав случайно узнал о письмах из разговоров подпивших односельчан Матвея Лысова в "Чайной" села Торопово, приблизительно в марте 1915 года. Односельчане , знакомые с содержанием писем, совсем не придали значения поражениям как и победам действующей армии, о которых рассказывали письма. Они говорили о ранах, смертях, лечении, голоде и сытости солдат на фронте. Люди прочитали письмо, или услышали о нём, и порадовались, что их земляк жив. Они обрадовались привету, полученному от дорогого им, близкого, или просто знакомого человека. А обсуждать военные неудачи? Война - ведь ещё только начинается.
И, в общем, им не понятен испуг чинов жандармского и полицейского управлений, который заставил вести допросы всех жителей этой и ближайшей деревни в течении несколько месяцев.
***
Письмо 1."(...) Когда я находился на прошлой позиции, то вам было написано, что наши войска хорошо действовали против германцев и австрийцев.
Поспешно по всему фронту войны все время наши армии наступали, а неприятельские армии отступали. Наши войска по всей Прусской Восточной карте двигались вперёд, и наша артиллерия стреляла по их позициям. Они смешивались и отступали. В это время у нас было артиллерии немало, несколько батарей, и пулемётов немало. Неприятель отступал по несколько вёрст в день, без выстрелов. А многие немцы сдавались в плен без боя.
Вот так прошли по германской территории больше двухсот верст, взяли много городов и местечек. Поначалу наши солдаты жгли города. А потом ротный командир сказал: "Ребята, кушайте, что попадётся в магазинах и лавочках германцев, а дома не жгите". И пошли наши солдатики тасовать - кушать, кому чего хочется, кому чего душа пожелает. Забирали целиком вещи: часы, шолку, деньги находили целые ящики. Варили гусей и уток. Расположились, как в своём государстве. Зажили наши солдатики.
Жили мы долго в том городе, работу делали: заграждения, окопы, волчьи ямы, но всё оказалось не к чему.
Когда германец снабдил и сосредоточил свою армию, он двинулся на нас. Наши артиллеристы, не поспели открыть огонь, как начали по ним жарить. Артиллерию и пулеметы некуда было деть, стрелять нечем. Некоторые разбежались .
Разбили нашу армию в прах. Почти совсем, несколько рот убили, ни одного человека не осталось. И нашего ротного командира нет. И Юрьевский полк погиб - совсем начисто, нет не одного человека. И разбили много батарей.
Роту, в которой Дмитрий Фёдоров был, тоже разбили. А он, как - то остался. Был ездовым, увидел дело плохо, соскочил в одной рубашке, покинул повозку, и давай бежать. Свои все вещи оставил. Эта разбитая армия была правым флангом. Восточная карта войны - прочнее, армия удержалась. Во - о, тогда - нас потрепали!"
***
Письмо 2. "С первой позиции нас везли ( четверо суток - Б.К.). Привезли на станцию в 11 часов ночи. Командир кричит: "Вылась, братцы!"
Мы вылезли из вагонов в незнакомом месте. Стояли 3 часа. Лил дождь. Мы все промокли, продрогли. И тогда у какого - то солдатика подкатились слёзы из глаз, он сказал: "Зачем мать нас родила!" Нам приказали двигаться, разыскивать место, куда прикомандированы. Шли много вёрст и не могли найти не как своего полка. Дождь все лил тем временем. Негде обсушиться, обогреться. Шли две ночи. Спали на земле, где хоть чуть посуше. Утром встаешь, и не просыпаешься - спишь и идешь.
Разыскали мы свой 19 полк, а в нём осталось восемь человек. Пополнили мы этот полк. Ох, как жутко было у нас в сердце! Так жутко, что стали смерти себе искать.
( ...)18 числа( месяц?- Б.К.) мы вышли на позиции. Солдатики затуманились. Война долго продлится - наш государь пишет: "Не положу оружия, покудова не разрушу Германию и Австрию. Буду биться до последнего солдатика!".
В Германии народ очень хитёр не как в России, - все там ремесленные люди. Все грузы перевозят машины: "офтомобили", "еропланы" и "дережабли", везде шары воздушные, всё они поначалу изобрели. Вот почему ей, Германии, хорошо воевать. С "еропланом" как хорошо на войне. Он поднимется ввысь и высмотрит, где, сколько войска, туда спускать бомбу. Так и побивает наше войско. Очень плохо воевать с Германией(...)
Сколько уже положили в сырую землю солдат? Хоронили, в одну яму, клали 280 человек при наших глазах. Раненых только, на станцию (Ковно- ?Б.К.) привезли 800 человек..
А в газетах наших напечатывают всё наоборот. Когда я был на позиции, испытал газету. Меня раз ранило, попал я в госпиталь. Прошло время, и пришла газета, где писали о месте, где была наша позиция. А там написано только о германце. Вот не пишут про нас, чтобы не падали духом наши солдатики. И прошу вас, прочитать письмо всем, чтобы все могли знать, у кого есть солдатики на войне, хорошо ли им там. Я лежу в госпитале и не могу знать, когда вылечат(...) Сын ваш Матвей Лысов".
***
Дело, возбуждённое после знакомства полиции с письмами, ложится на стол полковника Битепажа. Полиция выясняет, сколько писем пришло от Матвея, кто, кроме членов семьи, читал их из односеленцев, с кем делились прочитанным в разговорах. Во всей деревне проводятся неоднократные обыски с протоколами и понятыми. Дома у Матвея осталась жена Федосья Евсеевна с малолетним сынишкой Гришкой. Они проживают в одном доме с отцом и женатым родным братом Матвея - Петром. У него при обыске урядник отобрал черновик письма брату. Кроме членов семьи, с письмами оказались знакомы, либо прочтением, либо из разговоров:
Степан Васильевич Видоухин;
Тимофей Кондратьевич Лысов;
Евсей Савельев Кокоулин;
Алексей Никифоров Лысов;
В домах Анны Самониной и Спиридона Лысова изьяты открытые письма от Матвея. В домах Евсея Кокоулина и Анны Путиловой изъяты черновики писем, написанные для Матвея. В заключении уездного Исправника для ВятГЖУ докладывается: "Наблюдениями установлено, что никаких разговоров в семействах деревни Лысовской между односеленцам, возбуждающих к неудовлетворению и ропоту по случаю военных действий, не замечено".
***
Три письма от Матвея Лысова, читаются как одно. Большой грамоты, он, наверное, не имел, но был мужественный человек, наблюдателен, имел ум аналитический.
Потомки воина писавшего письма на родную землю в деревушку Лысовская, возможно ещё остались на Вятской земле. Хотя ни деревни Лысовской, ни Тороповской волости уже давно нет. Храм, который не хватило сил разрушить, как не пытались, стоит меткой земли, растившей защитников Отечества, как Матвей Лысов. Вокруг леса да одичавшие поля, всё плотнее укутывают тайну жизни, которая когда - то бурлила и цвела в этих местах. Возможно, лихой век отправил потомков Матвея Лысова в другие места или сгубил на следующей ужасной войне. Пусть они знают, что им можно гордиться своим предком, не щадившим себя в боях.
Испытания окружением в составе Самсоновской армии он вынес. Вероятно, он ещё не знал, что сам Самсонов, не выдержав провала операции, пустит себе пулю в голову.
***
В июле 1916года русский экспедиционный корпус численностью 45 тысяч лучших сынов России снова заслонил собой наступление германских войск на Францию.
В их числе тоже были солдаты из вятских мужиков.
По признанию самих французов, германец снова "грозил стереть Францию с карты Европы, собрав свои лучшие силы". Русские, самые сильные и красивые солдаты, офицеры, знающие французский язык, одетые в обмундирование французской армии, были отправлены
в то сражение. 8 тысяч из них положили свои головы за спасение Франции. Так повелось в отношениях России с союзниками во все времена: "Сам погибай, а товарища выручай".
Студентов Сорбонны до 60-х годов минувшего века на лекциях по истории знакомили с этими примерами выполнения союзнического долга. А как ныне?
*
Письма солдата Николая Никифорова.
Похожа судьба писем от воюющего солдата Николая Никифорова отцу Петру Феррапонтовичу Никифорову в город Омутнинск. Николай служил в составе 12 армейского корпуса 28 пехотной дивизии 120 пехотного полка.
Приставом 1 стана Глазовского уезда письма представлены в канцелярию ВятГЖУ 10 марта 1915 г. Датированы письма 16 октября и 28 ноября 1914 года, одно письмо с вытертой датой. Таким образом, письма находились в семье близких людей несколько месяцев. Кроме родных и близких людей, некоторых грамотных соседей, письма успели прочитать: волостной писарь Василий Голубев, и крестьянин Омутнинских заводов Василий Максимович Степанов.
Протоколы допросов сообщают: соседи, родственники, члены семьи Никифоровых, " все люди, знакомые с содержанием писем, совсем не придали того значения, что им стали известны неудачи, поражения как и победы действующей армии. И в общем им так же не понятна причина испуга чинов жандармского и полицейского управлений. Люди прочитали письмо, или услышали о нём, и порадовались вести, полученной от близкого, знакомого или родного человека. А обсуждать военные неудачи? "Это пусть начальство делает", - они даже не пытались.
Тем не менее, расследование полиции и Охранного отделения
по письмам Николая Никифорова, продолжалось почти год. Можно утверждать, что расследование по письмам привлекло к ним внимания больше, чем они сами по себе. Итогом расследования полиции и охранного отделения стала переписка с Прокурором Вятского Окружного Суда, который 19.11.1915 г. вынес решение: "Очевидных оснований для дальнейшего расследования нет".
Письма приказано уничтожить. Но они сохранились и лежат в архиве. Мы должны благодарить чью - то неисполнительность, благодаря которой письма Омутинского солдата Никифорова, как и письма Котельнического прапорщика Матвея Лысова, легли на архивную полку. Мы, таким образом, можем с ними познакомиться.
*
Письмо 1." Здравствуйте, дорогой мой родитель, Петр Ферапонович. Сердечно кланяюсь я Вам, и желаю доброго здоровья. Затем, кланяюсь я любезным братьям Павлу и Петру с супругами. Александрой Васильевной и Марией Васильевной. Желаю всем спокойной жизни во всех случаях. Ещё кланяюсь брату Ивану Петровичу с супругой и всем их детям, сватам и сватьями. Ещё кланяюсь Петру Ксенофонтову с супругой и детьми ихними.
Ещё шлю поклоны дяденьке Ивану Егорову, с тётенькой Ириной Федотовой, с детьми. Ещё кланяюсь Ефимьев, Акулине, Феклине, Мане, тётке Пелагее, затем кланяюсь всем соседям вообще.
Уведомляю Вас, дорогой отец, что письмо ваше я получил 5 октября. За него большое спасибо. Получил я его перед концом боя, и был так рад, как равно, я получил буханку хлеба. Я три дня не ел и не спал, и ещё бы столько же не ел, от радости и уведомления из дома.
И всё потому, как ушёл из дома, я нигде не встречал ещё своего человека. Даже действующих солдат нашего третьего взвода, в котором я состоял до боёв. Из 30 человек, нас осталось всего 8. Наш полк уже четыре раза пополняли из запасного батальона. Нет половины людей, которые вышли с нами из (Кобины - ?Б.К.)
В первый день боёв у ( Помарова - ?Б.К.), наступали не больше 2 часов, и потеряли убитыми и ранеными только из нашего полка 88 человек. А наступали тремя полками. Мы хорошо знаем, что народу было потеряно не менее трёх тысяч человек. Но этого вам не напишут в газетах, потому что Генеральный Штаб запретил всем это писать. Но и врагов били без пощады. Мы бежали в наступление по ихним телам и трупам. И так мы бились 7 дней. В следующие дни сражение было умеренным.
Вы, братцы, Павел и Пётр, писали насчёт Осипа Токарева и насчет себя: идти ополченцами. Я признаю вас большими необдуманными дураками. Вы желаете рисковать, и думаете, что от вас будет какая польза Государю или нам? Нет пользы от добровольцев в такой огромной армии! Потому как, если набрать 1000 добровольцев в России, то их хватит здесь, только на два часа боя...".
*
Письмо 2. "( ...) 3 ноября мы пошли вперёд и двигались так стремительно, что прошли за сутки 50 верст. И пришли на место в 2 часа ночи. Наш батальон назначен был в сторожевое охранение, и пришлось идти ещё 4 версты. Был дождь, сильный ветер и мы измучились. Наш командир батальона увидел наше обессилье, не смотря, что противник близко, приказал нам отдохнуть. Два часа, и мы разместились по сараям. Утром 5 ноября, мы выставили полевые караулы. Как только стало светать, появились немецкие разъезды. Тут выступила наша пехота. Наш батальон расположился боевым порядком и смог отстреливаться, а три соседние роты не выдержали немецкого огня и бежали. Наш батальонный командир приказал нам: " Стоять до конца, иначе все погибнем ". И мы крепко удерживались, отразили несколько раз немецкую кавалерию и пехоту, которые заходили к нам со всех сторон. Мы думали, что нас всех перебьют. Или заберут в плен. Вдруг, слева, начал стрелять наш пулемёт, который выпускает 660 пуль за минуту. Немец тут остановился и открыл по нам артиллерийскую стрельбу. Мы окопались. Убитых и раненых в тот день у нас было немного. Вечером мы присоединились к полку, и всю ночь вели слабенький бой. На второй день был опять сильный бой. Мы стали наступать и сбили противника с позиции. Он отступил вёрст на пять, и смог укрепиться. Так дрались дней пять. И не смогли его сбить с места. Потом мы окопались и жили в окопах 10 дней. Как - то мы с взводным ходили на позиции 3 батальона после того тяжелого боя. Мы удивились, сколько там было немецких и русских трупов - тысячи были мёртвых.
Тут мы разорили одну брошенную немцами позицию. Они жили там до нас, как попы: кололи гусей, кур, поросят. Всё нам досталось. Поэтому теперь долго не посылайте мне денег, ничего вообще. Деньги три рубля, посланные вами, я получил и премного вам благодарен за них..."
*
Последнее письмо от 18.11.1914 г. "Ночью наш правый фланг не мог удержать позицию. Мы отступили на 25 верст, не успели закрепиться, и жестокие пьяные немцы бросились на нас со штыками. Бой был сильный и длился два дня. Русские не могли удержаться и отступили на 40 верст. Укрепились, сделали редуты, пока казаки не пускали немцев. Но, он открыл по нам артиллерийский огонь, такими снарядами, что человека выкидывает на три сажени вверх. Нас осталось 5 человека от взвода, где было 40 человек. Ротный послал меня собирать людей, которые остались живы. И каждый говорил, что останется, где сидит, будет ждать немца и сдастся в плен, потому что нельзя терпеть такой ужас и страх. Казаки не допустили до нас немецких разведчиков, удержали наших людей.
На другой день сколько - то наших людей всё равно ушли к немцам. В бою , где дрались мы, за два дня, в нашем корпусе было выбито половина людей, да сколько - то отступили к немцам. Так что в наш полк не успевают добавлять людей.
А потому я советую своим товарищам, Алексею Сорокину, Чагаеву и Толстошеину, напишите им, что если прикажут идти в бой, то пущай стремятся попасть в плен, если собираются остаться на белом свете.
Я такой терпеливый был, и то вышло всякое терпение. Офицеров не хватает. Кто командовал ротой в 100 человек, здесь получает батальон в 1000 человек. Немецкий аэроплан летал над нашими позициями, показывал ракетами немецким артиллеристам, где стоят наши батареи, где пехотные цепи. А потом спустил для нас много записок, что бы мы переходили к ним в плен. "Русские люди, мол, там живут хорошо и свободно. И ещё пишут: "Зачем держите позиции - ведь надо 7 русских солдат, что бы удержать одного немца(...)".
Теперь мы перешли в задние позиции для пополнения. Живём хорошо. Даже песни поём. Купцы приезжают из Москвы, на автомобилях, и привозят всякие пожертвования(...).Ваш Николай Никифоров".