Аннотация: " Может быть, это и правда фианит, но тебя я назову Алмаз" - говорит герой рассказа спасенной им дворняге, не подозревая, что пес станет для него куда дороже настоящего алмаза.
Говорят, все собаки попадают в рай. Я не знаю, так ли это, но очень хочется верить. Эта история настолько необычна, что я до сих пор и сам не могу сказать точно, было ли все случившееся цепью невероятных совпадений, или в кои-то веки мне довелось соприкоснуться с чудом.
А началось все довольно прозаично - я возвращался с работы. Из салона "Логана" еще не выветрился тот особый запах, что присущ всем новым автомобилям, и пришлось чуть-чуть опустить передние стекла. Снаружи шел дождь. Вообще-то, дождь я люблю, но этот попадал под категорию "нудный" - частый, мелкий и холодный. Темно-серое небо низко нависло над такой же невыразительной полосой скоростного шоссе, и только отражения стоп-сигналов машин впереди придавали унылой картине некоторое разнообразие. Тревожные красные пятна на мокром асфальте не оживляли обстановки, а только дополняли впечатление застарелого уныния.
Шедший впереди древний жигуленок завизжал тормозами и резко вильнул в сторону. Лохматый комок вынырнул из под его днища прямо под колеса моего авто. Сработай тормоза "Логана" мгновением позже - и машина раскатала бы его в блин.
На этой трассе часто сбивают собак. Всегда грустно и больно видеть несчастных дворняг, попавших под колеса.
Сзади нетерпеливо засигналили. Я хлопнул по кнопке "аварийки", и вылез в промозглую сырость.
Щенок умирал. Ударом ему оторвало заднюю лапу, и сейчас обломок кости и лохмы сухожилий торчали из грязной шерсти. Кровь толчками выплескивалась на асфальт и тут же смешивалась с водой и бензиновой радужной пленкой.
Лучше бы сразу насмерть, подумал я. Совсем маленький щенок, месяца, может, два. Несуразно большая голова откинулась назад, так, что между зубов виден розовый лоскутик языка. Если б не мелкие судороги потерявшей сознание собаки, и не красная лужа вокруг, можно было бы подумать, что щенок "дразнится", показывая язык.
Господи, я ж его просто не довезу! По объездной еще километров десять черепашьим темпом - час пик, а потом еще минут пять до ветклиники, что на первом этаже нашей многоэтажки. Черт, и жгут то некуда наложить!
Я просто замотал рану тряпкой, отыскавшейся в кармашке дверцы, и газанул с места так, что колеса, провернувшись на месте, издали пронзительный визг. Глупо? Вот и я так думаю. Но, как бы ни было, в клинику щенок попал еще живым.
Ветеринар пожал плечами.
- Ничего не гарантирую. - Сказал он. - Собака обескровлена.
Как удачно, что сегодня последний день месяца.
Я кинул на стол тонкую пачку купюр, и тоном мафиози, привезшего к врачу умирающего сына, попросил.
- Доктор, спасите его.
Врач с усмешкой взглянул на деньги, потом на меня. На его лице появилось профессиональное выражение сочувствия, и ветеринар покачал головой.
- Деньги его не спасут. - Немного мягче сказал он. - Но я постараюсь.
Ночь я провел в приемной. Вы спросите - зачем? Не знаю.
Щенок выжил, и врач, добрая душа, взял за лечение смехотворно мало. На мой вопросительный взгляд он ответил непонятно - "Плавали, знаем", и вручил взъерошенный комок. За неделю в клинике щенок, казалось, стал еще меньше - он легко уместился на сложенных вместе ладонях.
Дома, наконец, я разглядел нового "пета". Это наш, геймерский жаргон. Пет - питомец, животное. Ну, люблю я погонять в "Lineage", не смотрите на меня так. Ну и что, что четвертый десяток? Сами вы такие!
Так вот, щенок был некрасив. И с четырьмя то лапами его нельзя было назвать красавцем, а уж сейчас...
Начнем, как говорится, с головы. Несуразно большая, лобастая, она вполне могла бы принадлежать собаке вдвое больших размеров. Почти квадратное тело, с неожиданно сильными короткими лапами. Шерстка непонятного, рыже-бело-коричневого цвета, на взгляд жесткая, как у эрделя, но удивительно мягкая на ощупь. Куцый хвостик задорно вздернут верх эдакой сарделькой - недоростком. Очертаниями больше всего щенок напоминал своего мультяшного тезку из "Котенок по имени Гав".
Первым делом я его хорошенько вымыл. Белка крутилась вокруг, и всем видом выражала недовольство. "Вискаса" в ее миске не наблюдается, а хозяин возится в ванной неизвестно с кем, да еще моет пришельца ее шампунем! Марта, как обычно, отсыпалась в бельевом ящике дивана. Хори, они такие - днем обычно спят, а уж ночью наверстывают все, что упущено в светлые часы.
Белка еще раз недовольно мяукнула, и удалилась, гордо распушив хвост. Я завернул найденыша в старое полотенце, и впервые увидел его глаза. Знаете, а кое в чем мультики не врут - глаза у собакевича были такие же круглые, темно-карие. Но не это главное. Главным было то, что они умели говорить.
Спасибо тебе, сказал глазами щенок, и облизнул мордочку. Да ладно, ответил я, доктору спасибо.
-Ты не бросишь меня? Я маленький и неуклюжий, и совсем не похож на других собак. Я не умею кусаться и громко гавкать. Я не смогу защитить тебя.
Ничего, отвечал я безмолвно. Ничего, малыш. Я не люблю, когда собаки гавкают без дела, а защищать буду я тебя. Ты ведь маленький, а я большой и сильный... Полотенце заходило ходуном - это щенок завилял хвостом. Я тебя люблю, сообщил он, пытаясь лизнуть в нос. Я тоже, отвечал кто-то внутри меня.
Не думайте, что я с прибабахом. Просто так уж вышло.
Уже в комнате я развернул пакет, врученный ветеринаром - пичкать собаку таблетками нужно было еще две недели. Кроме блистера с капсулами лекарства, внутри обнаружилась короткая серебряная цепочка с маленькой подвеской - четыре тонкие лапки плотно охватывали белый кристалл, похожий на граненное стекло "а-ля Сваровски". Я прикинул длину цепочки. А, вот оно что... ошейник. Какая-то девочка очень любила тебя, малыш, если отдала свой браслетик. Тут я заметил, что кристалл не плоский, как показалось вначале, и поднял украшение повыше. Солнечный свет раздробился в нем на сотню цветных лучей. Казалось, внутри заиграла радуга. Черт меня возьми, да это же алмаз!
Телефон ветеринара был указан на визитке, которую он дал мне на прощание.
- Слушаю? - раздался в трубке ровный голос.
-Э... - я с запозданием прочел И.О. на картонном прямоугольнике, - Сергей Владимирович? Это Вадим, вы моего щенка вылечили...
- Да, я узнал по голосу, - мой собеседник насторожился. - Что-нибудь случилось с собакой?
- Нет, с собакой порядок, - я улыбнулся. - В пакете с лекарствами я нашел эээ... цепочку.
Голос в трубке исполнился недоумения.
- Ну да, я снял ошейник, когда оперировал. Кстати, хоть и оригинально, но лучше купите ему простой кожаный, такую цепочку собака легко порвет, когда выздоровеет. Начнет чесаться, и порвет, жалко будет. Серебро-то хорошее, как я успел заметить, да и фианит крупный.
Значит, это было на тебе с самого начала, малыш? Розыгрыш исключен? Что ж ты за собака такая, если таскаешь на себе бриллиант, с ноготь размером? Или все-таки фианит?
Следующий час я провел в сети. Проверил местные сайты на наличие "пропала собака", связался с приятелем из угро, пересмотрел новости за неделю. Ничего. Никто не искал пропавшего питомца, и в компетентные органы не обращался обездоленный хозяин драгоценности. Щенок с камнем как с неба упал.
Шея затекла, и, выключив комп, я с наслаждением повертел головой.
- Зато теперь не надо ломать голову насчет имени, - сказал я найденышу. - Скорее всего, это действительно фианит, но тебя я назову Алмаз.
Верите, нет, но при этих словах щенок сел на подстилке, четко припечатав к полу передние лапы, и гордо задрал голову кверху. Ну, орел, вылитый орел!
С этого все и началось. Едва Алмаз был причислен к списку полноправных жильцов, наряду со мной, кошкой и хорчихой, как начали твориться чудеса. Интернет не обрубался больше с завидным постоянством, на работе мне совершенно неожиданно прибавили оклад, а потом мы выиграли в лотерею полмиллиона. Случилось это так.
В день зарплаты банкомат заглючил, и за деньгами пришлось идти в банк. Девушка - кассир была такой симпатичной, и улыбалась так мило, что я дал уговорить себя на покупку двух билетов моментальной лотереи. Комиссионные им за это платят, что ли? С гордым видом я кивнул головой, и недрогнувшей рукой отсчитал четыре полтинника. Кассир разложила передо мной веер пестро раскрашенных бумажек, выбирай, мол.
- Не те, - с сокрушенным видом я покачал головой, - тут не хватает одной вещи.
Девушка вопросительно округлила глаза.
- Здесь нет счастливого билетика с вашим номером телефона. - Пояснил я.
И где их натаскивают так улыбаться? Вроде и губы растягивает, и глаза щурит, а ведь понятно, что улыбочка эта означает. Не разевай рот, парниша, найди себе девочку попроще. Бери билетик и выметайся, видишь, очередь ждет. Что я и сделал бы, если б не Алмаз. А, забыл сказать - он теперь повсюду со мной. Путешествует в специально для него сшитой сумке.
За полгода Алмаз совсем не вырос. Так и остался микровариантом помеси двортерьера и кабысдоха. Вначале я боялся оставлять слабого еще щенка на растерзание старожилам - Белке и Марте, затем, когда они подружились, уже привык к тому, что в сумку сигареты класть не стоит - Алмаз ненавидел их смертельно. Впервые, по рассеянности определив ему в соседи пачку ЛД, я достал нечто, отдаленно напоминающее салфетку. Пачка превратилась в распластанный картонный лист, по которому шли изящные бахромчатые разводы. Но, я говорил о лотерее.
Алмаз негромко тявкнул, явно возмущенный тем, что я не пригласил его поучаствовать в выборе красивой бумажки, обреченной окончить свое существование в ближайшей мусорной корзине. Я улыбнулся, вытащил его, и поставил на стойку.
Скажите, кого может напугать крохотная собака, размером с детскую игрушку? А вот же, нашлась такая. Кассир отпрянула от стойки с видом монашки, перед которой я выложил на прилавок не лохматую собачонку, а... гм, не стану уточнять, и завизжала. О, так визжать нужно уметь! Странно, что стекла остались целы. Перепуганный насмерть Алмаз цапнул первый попавшийся билет в зубы, и, пулей соскочив со стойки, вылетел в раскрытую дверь. Наверное, были б у него целы все четыре ноги, мой пес не смог бы сделать это быстрее. Поспешно схватив ближний билет, (уплочено!) вслед ему ретировался и я.
Вообще-то, конечно, я рассчитывал на другую реакцию. Ну, типа "муси-пуси, миленький мой", а какой он породы, ой какой милый, ну ладно, встретимся вечером... и т. п. Ну нет, и не надо, лахудра крашеная! Дура! Правда, Алмаз? Алмаз, перестал дрожать, и степенным "гррр-рр" подтвердил. Вот и ладушки, залезай в сумку. Что? Билет? Давай сюда, я деньги от души, можно сказать, отрывал.
В трех расчищенных окошках первого билета значились тысяча, сто и пятьсот рублей. Ну, я и не надеялся на выигрыш. Но оставался еще второй, слегка пожеванный Алмазом. Когда из-под монетки появились цифирки, означающие полмиллиона, я хмыкнул. Ню-ню, ловись дурак большой и маленький. Гордые "пятьсот тысяч" отыскались и во второй раз. Давай-давай, босс любит идиотов! Но вот когда последняя цифра началась на пятерку, рука, признаюсь честно, слегка вздрогнула, а сердце на секунду замерло, а потом зачастило в удвоенном темпе.
Один, два, три, четыре, пять. Пять нулей и пятерка впереди. Смотрим еще раз - три раза по пятьсот тысяч. Прячем идиотскую ухмылку, душим в зародыше торжествующий рев, и быстро оглядываемся вокруг. Люди идут мимо? Вот и прекрасно. Пойдем и мы. В банк, получать выигрыш. Нет, спасибо, мы в другое отделение.
Я не рассказывал бы столь подробно, но именно этот случай свел меня с Ней. Стоп, о чем я пишу? Я ж рассказываю о собаке. Когда на второй день мы получили эти полмиллиона, то решили устроить пир. Мы? Алмаз и я, конечно. Он настаивал на индейке, а по мне, так копченые колбаски с живым пивом - самое оно. Спорить не стали, накупили того и другого. И еще немного креветок, грудинки, гигантских черных маслин, "Вискаса" (для Белки), и куриных сердец (для Марты).
Поймите правильно - говоря: "мы решили", "мы накупили", я далек от образности. В этом и заключается необычность Алмаза. Все, чтобы он ни делал, воспринимается естественно, как должное. Никто не учил его приносить пиво, открывать кран и включать телевизор (его он, правда, не очень любит). Считает пес плохо, но зато теперь в магазине ни один ушлый продавец не подсунет нам залежалый товар - нюх у Алмаза...хм... собачий. Готовить не умеет, и учиться не хочет. Может, и к лучшему? Жарящий на кухне яичницу пес, пока хозяин крошит в Lineage бесчисленных мобов - это, знаете ли, уже диагноз. А так - просто легкая шиза, незаметная и неопасная для соседей. Это сон, от которого не хочется просыпаться. Алмаз деликатен, умен, но старается выглядеть обычной собакой. Наверное, чтобы не слишком меня смущать. Мы часто разговариваем вечерами. Иногда серьезно, иногда - ни о чем. Единственный вопрос, который я не могу ему задать - "Кто ты?". Я очень боюсь спугнуть свой сладкий сон, а собака на эту тему тоже не распространяется. Общество Алмаза почти примиряет меня с временным отсутствием в жизни слабого пола. Ну воо-от. Когда выпито достаточно пива, слово "женщина" в мужской компании появляется так же естественно, как и вторая бутылка водки на рыбалке.
Итак, впереди недельный отгул, море пива, куча вкусностей, умная собака рядом, и быстрый интернет. Полторашки пива хватает на вечер и часть ночи, проверено многократно. Алмаз лежит на своем привычном месте - слева от меня, на широченной столешнице самодельного компьютерного стола. Так ему удобно наблюдать и за мной, и за картинкой на мониторе. Часов в семь вечера я оторвался от "чертового ящика" - проветрить мозги, и Алмаз обрадовано вскочил следом - его мясом не корми, дай погулять. Даром, что большую часть прогулки пес бессовестно ездит на мне.
Только дошли до парка, как хлынул дождь. Укрывшись под детским грибком, я уже просчитывал кратчайший путь через лужи к дому, когда Алмаз легонько цапнул меня за штанину.
- Что? Ууу, нет, Алмаз. Нас вдвоем туда не пустят. Да и не по карману.
Жлоб ты, ответил Алмаз, бросив полный укоризны взгляд. Пол-ляма огреб, а копейки считаешь. Да брось, Вадька, я ж в сумке спрячусь, и буду как мышка сидеть. Впервой, что ли?
Речь шла о харчевне "Огонь и лед". По крайней мере, так значилось на светящейся вывеске. На самом деле, от харчевни там была, пожалуй, одна вывеска. Вполне солидный ресторанчик, отделанный под "кантри" - через широкие окна видны массивные столы полированного дуба, скамьи вместо стульев, нарочито грубые каменные плиты на полу, и по цоколю снаружи. Просторная стоянка с дорогими авто, дорожки, выметенные начисто, и никогда не слышно разудалого буханья, которое нынче часто путают с современной клубной музыкой. Все строго и благородно, для состоятельных господ и их дам.
- Ты ж одет прилично, - не отставал Алмаз, - и морда у тебя соответствующая, до сих пор от гордости надутая. Небритая, правда, но сейчас это даже модно. Пойдем, а?
- Мне же кредит выплачивать... - вздохнул я, сдаваясь.
Нас проводили до столика, вручили меню, толщиной более похожее на первый том "Война и мир", и оставили на время в покое. "Сходу" я рискнул заказать только пиво. Зал был пуст, и только через два столика, спиной к нам, сидела в одиночестве девушка. Компанию ей составлял лишь бокал с соком, а может с коктейлем - не разглядел. Меню раскрылось чуть туговато - сразу видно вещь "с иголочки". Ну да, при таких ценах... напротив почти всех позиций стояли суммы с тремя нолями. Во, встряли... Не успел я вспомнить, что значит "бричолла", как Алмаз, наплевав на уговор, выскочил из своего убежища, и метнулся к девушке. Этот предатель очень похоже изобразил дурашливого щенка, увидевшего любимую игрушку. В общем, злыдень повизгивал, молотил хвостом-сарделькой по полу, вилял задом - делал все, чтобы его заметили. Нас и заметили.
Блин... уважаю профессионалов! Не более девяноста секунд у них ушло на то, чтобы отловить Алмаза, содрать с меня две сотни за бокал пива, который и я наполовину не успел выпить, очень вежливо объяснить, что у них "не рекомендуется" приводить с собой животных, и выставить за дверь. Причем, все очень, очень вежливо - настолько, что настроение упало ниже плинтуса. Большой Босс ведь не станет орать на мелкого служащего - он приветливо улыбнется, и скажет "До свидания". Орать и без него есть кому. А на меня даже не орали - просто выгнали.
Стою под козырьком, курю, с тоской гляжу на плотную стену дождя. Зябко, однако. Алмаз притих, знает, что дома будут с ним разборки. Ну, стой, не стой, а идти придется. Дождь надолго, вон, все небо обложило.
Сзади открылась дверь, и я сделал шаг в сторону, чтобы пропустить выходящего. Хлопнул открытый зонтик, и девушка за моей спиной глубоким контральто произнесла:
- Ну и льет. Пока до стоянки добежишь, и с зонтом вымокнешь.
И, правда - порывистый ветер то и дело зашвыривал пригоршни воды под козырек. Я кисло пошутил.
- А моему транспорту стоянка не нужна, он у меня эксклюзивный. "Пешкарус" называется.
Девушка стояла за спиной так близко, что на шее чувствовалось ее дыхание, и еще слабый аромат духов, нежный, горьковато - терпкий. Хорошие духи.
Она негромко засмеялась " А тебе далеко?"
Через парк, ответил я. Она помедлила, а затем предложила: "Становись под зонтик, провожу". Я упрямо дернул плечом: "Перебьюсь". Злость еще не перегорела, и присутствие доброхотки раздражало. Видела ж, как меня попросили, пожалела. Терпеть не могу быть слабым.
- Эй, ты чего? Я не кусаюсь. - В ее голосе послышалась обида.
Я резко повернулся к девушке, собираясь объяснить, все мол, тип-топ, не извольте беспокоиться, графиня, не растаю, в общем, вали на стоянку, а я как-нибудь сам, потихоньку доплыву - и наши взгляды встретились.
Тону, люди! Какой, к черту, дождь? В ее глазах тону! Какие там бездонные омуты, синие озера, о которых так любят писать поэты? Водоворот! Ты можешь барахтаться, кричать или спешно сводить дебет добрых дел с кредитом прегрешений - а тебя несет по спирали все глубже, глубже. И давит грудь, и мысли в голове скачут, как блохи, и кишки завязываются в клубок, и ты понимаешь, что спасения не будет. Крутит водоворот, затягивает все глубже, глубже, вот уже ничего не видать, кроме темной сини.
Да зачем тебе кусаться, милая? Ты только взгляни - я пиво в раковину вылью, начальнику в морду плюну, продам ненаглядный свой комп и куплю тебе цветы, только посмотри еще раз так! Да что там комп, я себя по кускам продам, только взгляд не отрывай.
Не знаю, как удержался перед ней на колени не упасть прямо на этих грубых, под старину, плитках, как не возопил я - "Ты моя! Я тебя всю жизнь искал!". Наверное, не романтик я.
А руки у нее горячие - горячие! Она свою кисть на мою положила, прижалась так доверчиво... Идем, а у меня сердце "Марш Турецкого" отбивает. Хоть бы этот парк проклятый не кончался! Голова сама собой поворачивается к той, что рядом, глаза аж из орбит лезут - только б еще раз в сладкий водоворот угодить.
Ну, ветер этим и воспользовался. Вместо того, чтобы зонтик крепко держать, я все на незнакомку мою милую таращился, да язык, к небу приплиший, оторвать пытался... Вот и прошляпил зонтик. Вырвал его ветер, и унес в темноту. А я, как дурак...с чистой шеей...
"Бежим!" - кричу. Руку не отпускаю, волоку ее прямо по лужам, как буксир с перегретым котлом - порожнюю баржу. А потом и вовсе - на руки подхватил. Лужи глубокие, по щиколотку будут. Ничего, не схлопотал по наглой и небритой... лицу. Пришел в себя уже у подъезда, тащу ее, не слушая, что-то бормочу, мол, насушу, обкормлю и отпущу. Вру я все, милая, ты уж не сердись. Никуда я тебя не пущу, а уйдешь - хвостиком за тобой пойду, по сторонам зыркая угрюмо - не собирается ли кто ненаглядную мою обидеть? Ра-зор-ву! Грррр!
Это не я рычу, это Алмаз о себе напоминает. Замок на двери щелкнул, стоим в моей прихожей, вода с нас в три ручья, а руки так и застыли - не разжать. Но изнасиловал себя, отпустил драгоценную ношу.
Ты чего плачешь? Дождь? А глаза почему покраснели? Ах, а я то думал, что все это в мыслях держал... То-то раз показалось, что кричу... Да не вру я, милая, не обучен. Ты мне в глаза смотри, они не обманут.
А потом мы пили. Она - чай, я пиво, то самое, которое клялся вылить в раковину. Разговор прыгал с пятого на десятое, потому, что часто засматриваясь, я переставал слушать. Наконец, под влиянием зеленого змия, я слегка расслабился и смог вести диалог более - менее осмысленно.
- Я тебе представлю мою семью.
Брови Нади взлетели вверх. Я не сказал вам, что мы познакомились? Так вот, ее зовут Надя, двадцать шесть лет, хирург - пластик. Больше она ничего о себе не говорила.
- Две женщины, - тут уместна небольшая пауза. Я смотрел, как румянец покрывает ее щеки.
- ... Марта, вон видишь, плед шевелится? Это она. Когда меня нет, она всегда там спит. И Белка. Белка-аа, кис-кис, где ты, зараза?
- Мяу!
- Ага, вот она. С Алмазом ты уже знакома.
Не думайте, что я забыл про пса. Наши с ним разборки выразились в огромной порции индейки. Целовать собаку на глазах у Нади я постеснялся. Теперь Алмаз пытался переварить съеденное, развалившись на полу. Лежал он на боку - попытка перекатиться на живот могла привести к тому, что лапы висели бы в воздухе. Временами он выходил из блаженной полудремы, и прислушивался к разговору. Тогда Надя трепала его по голове, и он блаженно замирал вновь.
- Ты его балуешь. - Она кивнула на миску с остатками собачьего пиршества.
- Конечно. Это же мой талисман. - Я улыбнулся в ответ.
- Он забавный. Слушай, а почему ты его подобрал? Почему не завел породистую?
- Ну,... ответ на первый вопрос - стало жалко. Его сбила машина. А что касается породы... были эрдель, сенбернар, доберман. По правде говоря, мне плевать на породу. Главное, чтобы было, о ком заботиться. Знаешь, в детстве я мечтал об овчарке, но досталась мне дворняга. Ее звали Катя. Черно-белая, тело таксы и голова лайки. Она была маленькая, - показал я над столом, - вот такая. Она очень меня любила. Очень. Даже, когда ощенилась, она мне щенков в руки давала, не рычала, только смотрела жалобно. Больше такой не будет. А я ее бросил. Были напряги тогда с деньгами, а щенки подросли, надо кормить. Я собрал всех - и щенков, и Катю в коробку, увез далеко и оставил на какой-то автобазе. Уже больше двадцати лет прошло, но я не могу вспоминать спокойно. Каждый раз становится очень стыдно. И больно - потому, что ничего нельзя изменить.
Надя серьезно посмотрела мне в глаза.
- И теперь ты своим отношением к собакам как бы просишь прощения? Все пытаешься унять эту боль?
Черт! В двух коротких фразах она выразила всю гамму чувств, накативших тогда при виде умирающей собаки. Я вздохнул.
- Ну, что-то типа этого. Знаешь, Надь, я понимаю, так сплошь и рядом говорят, но, по-моему, я тебя уже тысячу лет знаю.
- Три. - Надя опустила глаза. - Три года, Лягушонок. А ты меня не узнал. Дай бук.
JI9ruIIIoHoK - ник моего перса в Линейке. Здоровый зеленый орк, поперек себя шире, с отвратной физиономией в боевой раскраске. Вот уже четвертый год эта орясина портит своим видом великолепные пейзажи игрового мира на серве "Аntares". Я поперхнулся пивом. Надя сноровисто отстучала на клавиатуре короткую фразу логина, затем, чуть помедлив, еще одну, и повернула монитором ко мне.
- Neidа. Так это...ты?!
На мониторе синекожая красавица в весьма условном наряде торжествующим жестом выбросила руку вверх. Темная эльфийка, Нейда, подружка и соратница, бессменная моя напарница в игре. Всесильные админы, ущипните меня! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!
Наши отношения описать довольно сложно. Все началось с банального "Привет. Помоги прокачать перса, плс". Помог. Разговорились. Начали встречаться в виртуальном пространстве. Вступили в один клан. Ссорились. Разбегались, но спустя какое-то время вновь возобновляли переписку. Мне нравились наши онлайн - свидания. Нейда была всегда веселой, неглупой и очень доброй. Я частенько обещал приехать, благо жила она в пригороде - и не приезжал, каждый раз находя причины. Да и побаивался, что реальность разрушит придуманный мной образ подружки. Никогда не верил в счастливые love-story, перекочевавшие из Сети в реал.
С минуту я глупо таращился в экран, затем смущенно огрызнулся.
- И как бы я тебя узнал? На той фотке, что ты прислала, все не в фокусе, и темные очки на пол-лица. Но как ты тут оказалась?
Надя опустила глаза, смущенно скребнула коготками по не очень чистому пластику стола. А когда наши взгляды снова встретились, слова вдруг стали не нужны.
Все тонет в сиренево-золотистом тумане. Как во сне, тянусь к ней. Спрятала лицо в ладонях, а плечи вздрагивают. Дуреха, открой лицо. Все неправильно. Это я должен первым сказать тебе, я! Это я должен был искать, найти и признаться. Это я должен был гадать - а вдруг ты не одна?
-Как ты нашла меня? - шепчу тихонько.
- На твоей фотке, на заднем плане - памятник в парке. Ты писал, что собачник, значит, точно будешь гулять в парке с собакой. И тебя будут знать другие, кто туда постоянно ходит. А железный Феликс только в одном парке и стоит, я гуглила, все просто. Приехала, ждала кого-нибудь с собакой, а тут - дождь. Ну, я и забежала в "Огонь и лед". А когда тебя увидела, растерялась, как дура. Отвернулась, застеснялась подойти...
Ее губы сладкие и горячие. Едва касаюсь их, стараюсь продлить предвкушение поцелуя. Кружится голова. Зарываюсь в ее волосы, пропускаю сквозь пальцы слегка вьющиеся смоляные пряди. Алмаз приоткрыл один глаз, и одобрительно смотрит на нас. "Ну, наконец-то" - это слышу только я.
Любители "клубнички", умрите! В ту ночь она спала на диване, а я - на тощем матрасе, на полу в коридоре. Хорошо, хоть Алмаз пришел, и пристроился рядом. Спать на керамограните мало того, что жестко, еще и холодно.
Через неделю Надя переехала ко мне, через месяц мы поженились. С тех пор минуло уже пять лет. Они пролетели как миг, и вот уже наш сын рассказывает Алмазу о своих проказах в садике, а в колыбели спит дочка. Ей восемь месяцев. После вторых родов Надя стала еще красивее, хотя раньше казалось - куда уж дальше? Все настолько хорошо, что впору поплевать через плечо. Тут бы и закончить рассказ на пасторальной ноте...
По субботам мы обычно ходим в луна-парк. Денис от него просто в восторге, и даже капризуля Оленька хныкает меньше, вовсю тараща глазенки на светящиеся вывески аттракционов. Так было и в этот раз. Мы уже собирались уходить, когда в людской многоголосице сзади нас прозвучал тонкий голос.
- Подайте, Христа ради.
Надя потянула меня за рукав. Она у нас добрая душа, настоящее сокровище для побирушек. Имеются ввиду профессиональные нищие, которых будто магнитом тянет в людные скопища. Я поморщился, но обернулся, дабы не вызвать нареканий в душевной черствости. Ну, не люблю я нищих! По мне, у попрошайничества и проституции есть что-то общее. Но жрицы любви хотя бы доставляют удовольствие клиенту, а нищие.... Вот только не надо упрекать меня в бездушии! Те, кто действительно нуждаются в помощи, редко появляются на улицах. Одним не дает просить милостыню гордость, а тех, кто все же смог переступить через себя и протянуть за подаянием руку, гоняют с места на место профессионалы. Одутловатые кругломордые "калеки" истово крестятся, трясут справками, выставляют напоказ накладные язвы. Их руки часто вымазаны грязью, чтобы под ней не так бросалась в глаза гладкая белая кожа. Я видел, как вечерами у таких "калек" отрастают руки-ноги, и страшные язвы рассасываются без следа. Я видел, на каких машинах они ездят. Но больше всего я ненавижу, когда милостыню просят дети. Ход беспроигрышный - отказать ребенку неизмеримо сложнее. Умом понимаешь, что все это лишь хорошо отлаженный спектакль, а все равно - подаешь, и, отвернувшись, спешишь поскорее уйти. Потому, что стыдно. За них.
Я обернулся, и увидел, что в данной ситуации неправ. Девочка в инвалидной коляске вызывала ужас. Выражение "кожа да кости" здесь сошло бы за изысканный комплимент. Видели фотографии детей - узников нацистских концлагерей? Так вот, это самое близкое описание. Если б ребенок встал с коляски и повернулся, лоскут с номером на спине не вызвал бы удивления. Но встать она не могла. Я имею виду, действительно не могла. Не было у нее ног.
- Подайте, Христа ради. - Скелетик в линялом платье опустил глаза. Почему-то она обращалась именно к нам. Рядом охнула Надя. Трясущимися пальцами я полез было за бумажником, но затем передумал, и, ухватив коляску за колеса, вытащил из людской струи. Девочка задрожала.
- Не бойся, я не обижу, - поспешил сказать я, а у самого голос противно вздрогнул. Не увидел бы сам - никогда бы не поверил, что в наше время возможно такое. Есть же соцслубы, пенсии, интернаты, наконец. Не до жиру, конечно, но все же...
Надя приволокла здоровенный гамбургер, и протянула девочке. Не успела та схватить его каким-то совершенно звериным движением, как я выбил еду из рук жены.
- С ума сошла? - зашипел я, - куда ей твердое? Врач хренов! Ей бы бульона...
Вы видели, чтобы в луна-парке продавали суп? Конфеты, шашлык, бутерброды - все, что угодно, только не суп. Но, сунув мне в руки Оленьку, Надя быстро убежала, и вернулась с булкой и пакетом горячего молока.
- В микроволновке погрела, у торгашей.
Умница. О чем я ей и сказал.
Знаете, что самое интересное? Народу вокруг - валом, но рядом с нами остановились всего двое. Сокрушенно поцокали языками, и, кинув в подол девочке деньги, облегченно удалились. Доброе дело делано, совесть чиста.
Суки. А как тогда назвать тех, кто вовсе прошел мимо? Кто не увидел - ладно, но видели-то десятки! Странная слепота овладевает нами. Носим бездомным кошкам в мисочках объедки, опускаем купюру в ящик с надписью "Помогите детям" - и в упор не хотим видеть умирающего от голода ребенка. Это не где-то там, это же здесь, рядом! Это происходит у наших дверей! Что с нами, люди?!
Девочка старалась не спешить, стеснялась, когда струйка молока проливалась на подол, пыталась улыбнуться жалкой извиняющейся улыбкой. Когда молока осталось чуть меньше половины, я отобрал пакет.
- Не спеши, а то вырвет.
Она кивнула.
-Я знаю. Спасибо.
Денис с некоторой опаской приблизился, и застенчиво протянул ей недососаную "чупа-чупс". Я почувствовал, на как глаза наворачиваются слезы гордости. Правильный пацан растет. Девочка вдруг заплакала. Горько, навзрыд.
Вот тут я пас. Не умею, не подбираются правильные слова. Зато Надюша в этом плане незаменима.
Описывать произошедшее долго, постараюсь покороче. Мы посадили девочку в машину, и отвезли к ней домой, в частный сектор. Попутно выяснили, что зовут ее Вероникой, девятнадцать лет, - тут я пристыжено хмыкнул. На вид я дал бы четырнадцать - пятнадцать. Она замужем за таким же инвалидом, одноруким парнем. Мужа звать Жора, он хороший, непьющий, очень любит жену. Два месяца назад его сбила машина, сейчас он лежит в коме в клинике. Пенсия его и Вероники уходит на лечение, но, как обычно, не хватает. Оставшись одна, Вероника пыталась подработать. Ну, знаете, "клейка конвертов, обработка корреспонденции на дому, и т.п.". Отработала месяц, зарплаты не увидела. После третьего письма ее работодатель перестал отвечать. Кинули деваху. Пыталась устроиться надомницей еще в два места - та же история. В общем, муж в коме, денег на лечение нет, и холодильник давно отключен, за ненадобностью.
Мы его подключили, набили продуктами, и уже собрались было уезжать, когда Алмаз тявкнул, просясь на руки.
- Вадька - грустно сказал он, и я насторожился. Что-то странное было в его тоне.
- Вадька, я останусь с ней. Вам я больше не нужен. У вас все хорошо.
За все приходится платить, рано или поздно. Не мелькнуло даже мысли увезти собаку силком, только горло сжали спазмы. Я смотрел в круглые коричневые глаза и изо всех сил стискивал зубы, чтобы не заплакать в голос.
- Так надо, Вадька. Ты же и сам все понимаешь. Не грусти.
Понимаю, молчаливо согласился я. Я все понимаю, только не понимаю, почему так больно в груди.
- Не грусти, Вадька. Сейчас я нужнее ей. А с тобой мы еще увидимся..., наверное.
- Кто ты? - прежде чем расстаться, я почувствовал, что теперь могу задать этот вопрос. "Кто ты?" - повторил я тихо, глядя ему в глаза. Показалось ли, или, и правда, в них мелькнуло отражение собачьей головы, белой, с крупными черными пятнами.
- Я давно простила тебя, Вадька. Когда любишь - учишься прощать. Не казни себя.
Почему так расплывается все вокруг? Нет, Надюш, я не плачу, ты что? Просто, взгрустнулось.
Жена не сказала ни слова, когда я передал Алмаза Веронике, и она тоже приняла это как должное. Только губы девушки шевельнулись, произнося чуть слышное "спасибо".
Вот, наверное, и все. Заехав на следующий день к Веронике, мы узнали, что Жора вышел из комы и выздоравливает.
С тех пор дня прошло уже много лет. У нас по-прежнему все хорошо, только в коридоре топочет уже не Денис, и не Ольга. Пришло время внуков. Точнее, пока одного. Его зовут Александром. Толстощекий семилетний крепыш, упрямый, как его отец. Я выглянул в коридор, и увидел на полу грязные следы - свиненок даже не удосужился снять кроссовки. Ребристые отпечатки вели в детскую. Я распахнул дверь, ворча, и осекся. Сашка глядел на меня умоляющим взглядом, прижимая к груди щенка. Смешного, встрепанного, очень грязного. Этот собачий недоросль обстоятельно вылизывал Сашке подбородок, а когда повернул голову, я встретился с взглядом чуть печальных коричневых глаз. На шее у щенка что-то блестело.