Китлинский - Kietlinski : другие произведения.

Покаяние

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мы приходим в этот мир и из него уходим. 11 февраля 2005 года, когда я публиковал "Покаяние" ещё был жив Николай Владимирович Хохлич. Его не стало 9 мая 2005 года, в день 60-летия Победы перстало биться сердце человека и патриота, УЧИТЕЛЯ с Огромной буквы. Земля ему пухом. Про немецкое кладбище в г. Хмельницком тут: http://podil.com/history/history10.htm

   Брату моего отца, Яну Юлиановичу Китлинскому,
   погибшему в 1944 году при освобождении Карпат,
   а также Всем участникам Второй мировой войны Посвящается.
  
  
   П О К А Я Н И Е
  
  
   В этом году юбилейная дата на календаре - 60 лет Великой Победы.
   Оглядываюсь в прошлое нашей страны и её народов в попытке понять сущность. И всегда во мне роятся противоречия, они бродят, не дают возможности сделать однозначную оценку тех далёких событий, участниками которых были миллионы людей, чьи судьбы переплелись в клубок истории и стали самой историей. Я никогда не верил в четко написанную и гладкую историю войны, с её сражениями, битвами, ударами и контрударами. Потому что за всеми перипетиями стоит человек, а он всегда не однозначен, он всегда многолик и непонятен. Он всегда несет в себе свою собственную правду, которая для него -истина.
   К каждому история войны приходит в определённый час жизни и задаёт ему свои вопросы, требуя, как правило, ответов. Ко мне война пришла реально в 1969 году в маленьком приисковом посёлке Югоренок. Пришла неожиданно, страшно и той своей стороной, о которой не снимают фильмов, не пишут в книгах.
   Поселок наш жил своей особой внутренней жизнью. Главным движущим механизмом был карьер "Юдомский". Он был основным работодателем для жителей и всё крутилось вокруг него. Металл. Вот тот самый, который Вы носите на пальцах в виде обручальных колец, добывался на нашем прииске. Золото. Юго-Восток Якутии, дикий, глухой медвежий угол у чёрта на краю земли. И специфическая история прошлого нашей страны в полном объёме вырисовывалась в наличии большого количества спецпоселенцев. У которых, как у нас говаривали: "Вечное по рогам и копытам". По рогам - без гражданских прав, по копытам - без права выезда. Комбинат "Джугджурзолото", в который наш карьер входил как одно из подразделений, был на тот момент времени единственным в стране, где ещё практиковалась добыча в ручную. Разрешалось это делать "тройками". Занимались таким промыслом те, кому власть запрещала работать на своих официальных производствах. Спецпоселенцы и были этими добытчиками. Даже пошучивали порой. Мол, судили нас тройками, работаем тройками, подохнем тоже не в одиночку, тройками. В отработку карьер давал таким тройкам целички по уже отмытым промышленным способом россыпным месторождениям. Троек таких у нас было много. Люди, прошедшие лагеря, - особые. А прошедшие наши лагеря - тем паче. А выжившие в них - что сказать - остаётся только пальцем крутнуть у виска, слов нет, чтоб объяснить всю страшную систему убийства человека и его души. В посёлке же нашем проживало на поселении после закрытия большого количества лагерей в середине 50-х годов бывших зеков всех мастей по паре, как тварей на Ноевом ковчеге. Были бывшие бойцы УПА, бывшие лесные братки латышских легионов, бывшие полицаи, солдаты Русской освободительной армии Власова, бойцы дивизии СС "Галичина", Мельниковцы из ОУН... нет, всех Вам теперь уже не перечислю. Много их было - врагов Советской власти. Слишком много. И слишком мало лагерей. Потому она и стала их ссылать, как это делали при царизме.
   Я вырос в жутком интернациональном котле - бандитском скопище, если сейчас смотреть с точки зрения времени и событий. Время меня и воспитало таким, каким я теперь стал - абсолютно аполитичным типом, который не верит официальным данным, так щедро подающимся в прессе, на телевидении и со страниц книг. Я знаю, что там, где начинается политика, там заканчивается свобода. Я вырос на руках женщин, отмотавших по 20 лет лагерей и потерявших в них свою красоту и здоровье, вытаскивая золотоносные пески из шахт в жуткие морозы, в сырости, голоде под ударами прикладов охраны. Они уже не могли рожать. Власть сделала всё, чтобы убить их, но они выжили и выплеснули на нас, чужих детей, нерастраченные материнские чувства. В моей памяти навсегда запечатлелись их нежные и теплые руки. И ещё песни. Они пели их в полголоса в комнатке рядом со спальней яслей в сонный час. Сколько чувств может передать песня? Она может передать всё. Именно эти чувства я впитал вместе с молоком матери, которая прибегала с работы кормить меня каждые три часа. Так и росли мы, пацаны, обласканные женской частью посёлка и частенько выматеренные за шалости мужской половиной. А баловались мы по-взрослому. Оружие, патроны, порох, мелкие бомбы, пугачи, детонаторы, взрывчатка. Где всё это брали? Везде, где плохо лежит. Амманал применяли в карьере при проведении зимней шурфовки и он имелся в наличии почти у всех. Оттуда же и детонаторы, бикфордов шнур. Поселок на высоком берегу Юдомы. Бросали в воду и разбегались. Частенько попадались, за что были пороты до крови, но всё равно продолжали в такие игры баловаться. Мой друг и сосед Андрей Нестеров, слегка выпивши, баловался на пороге дома дымным порохом "Медведь", поджигая насыпанную из пачки в полкило полоску, покуривая при этом папироску "Беломор". Пепел упал в пачку и она бахнула у него в руках. Ожог рук, лица. Месяц в больнице. Чуть не потерял глаза. Такие вот игрушки.
   В тот летний день 1969 года мы решили взорвать аммонитовую шашку взрывчатки в полкило весом. Этакий расфасовочный стандарт. Однако, были перехвачены старшими пацанами на самом берегу. Заряд перекочевал к ним. Вниз по течению вдоль берега бредёт силуэт. Мужской. К взрывчатке привязывается камень, чтоб не снесло течением, поджигается бикфордов шнур и бомба летит в реку, прямо в водоворот. Камень слетает с петли, шашку из водоворота выносит к берегу и она взрывается метрах в шести от мужика. Столб воды и разлетающиеся во все стороны брызги и галечник. Мужчина с диким стоном падает на берегу, зажав голову руками, и катается по камням. Старшие бандиты делают ноги, а мы с Андрюхой стоим, как парализованные, не в силах двинуться. Страх сковал. Страх, что мужика зацепило, и он там сейчас умирает. Мы переглядываемся и бледные как мел, пересиливая свою боязнь, спускаемся со скалы к мужику. Всё это происходит днём, в центре посёлка. Близко подойти не решаемся, останавливаемся в метрах пяти. Несколько минут мужик корчится, потом замирает. Мы дрожим, но бежать не решаемся. Андрей делает несколько шагов ближе, я за ним сзади. Приседаем на корточки, ноги трясутся. Тут мы узнаём мужика. Это отец нашей одноклассницы. У него вечное поселение после срока в лагере. Он воевал в РОА у Власова. Нелюдимый, черный, работает сам на промывке. Прошлой весной было пропал и мы его по тайге и окрестным сопкам всем посёлком искали трое суток. А он ещё сутки спустя объявился так же неожиданно, как и пропал. Встреча такая нам ничего хорошего не сулила. Особенно мне. Андрею проще, у него нет отца. Утонул. А меня пороть батя будет нещадно. Ситуация дерьмовая по всем раскладам.
   Мужик начинает шевелиться. Постепенно приходит в себя. Садится, смотрит на нас, потом, сняв рюкзак, сползает к реке и моет лицо, шею. Обернувшись к нам просит собрать сушняк для костра. Мы срываемся и мигом организуем костёр. Он дастаёт из рюкзака большую стальную кружку и полпачки грузинского чая. На костре заваривает чифирь. Сидим у костерка и давимся по кругу этим варевом. Он молчит долго, а потом вдруг начинает говорить сам с собой в нашем присутствии. Мы с Андреем потом меж собой это обговорили и пришли по детскому своему разумению к тому, что у него сорвало нашим взрывом "чердак", который, видимо, и раньше был плох. Только шесть лет спустя, уже проживая на Украине, сопоставив его монолог с речью директора своей школы, я вдруг осознал, что война имеет одно лицо, независимо от того, с какой стороны в ней человеческая душа участвует. Это звериный оскал страха.
   "Они все были в шинелях!- бормотал себе под нос отец нашей одноклассницы.- Хотя уже тепло. И они все ничком лежали. Пулемёт их покосил. Я переворачивал их. Руки дрожат. Трясутся пальцы. Расстегнуть не могу. Лезу и достаю кое-как документы. Уже 10 мая. Уже объявили, что войне конец. Открываю книжку. Нет. Не отец. Иду к следующему. Всё снова повторяется. Руки трясутся, потные. Со лба пот рекой. Опять не отец. Это длится целый день. Я тогда Бога молил, чтоб тут не было отца. Среди мертвых. Боялся, что вот он мертвый лежит, а кто меня простит? Я в форме черной эсэсовской. Мы на сторону восставших перешли. Потом уже после лагеря я узнал, что отец жив. Я не писал. Не мог. В том году решился. Пацаны, пацаны. Самое страшное - собственная совесть. От неё не избавиться. Не простил мне отец предательства. И я не могу ни застрелиться, ни повеситься. Будь проклята война".
   Такой вот разговор с самим собой. Допиваем чифирь и расходимся в разные стороны. Он со слезами на глазах. Такой черный, страшный и - слёзы.
   Через три года мы покидаем Якутию и переезжаем жить в Украину. В город Хмельницкий. Середина 70-х. Девятый класс. Город шумит, город полон слухов. Драка была мировая. И сами получили и кому надо навесили, и менты под раздачу попали не слабо. Даже из Львова срочно перекинули к нам внутренние войска МВД для наведения порядка. С Выставки (это район города) в Центр не ходи в одиночку. И вдвоём не лезь. Деньги отберут, морду намылят. Лучше группой. Лучше большой. Человек десять. Надежней. Дрались часто. Иногда сходились на стрелки пару десятков и махались. Такое было время. И вот накопилось так, что сошлись по полной программе несколько сотен в центре города. Это теперь, тридцать лет спустя, встретив бывших противников, пожимаем друг другу руки, берём по пиву и болтаем о молодости, дурости. Чего нам не хватало - не знаю, а вот вспомнить есть что.
   Мы сидим, старшие классы школы в маленьком уютном кинозале. Наш директор, Николай Владимирович Хохлич, в полном абзаце, костерит всех на чём свет стоит. В драке были многие, если не все. Ну, за исключением маменькиных сынков. Да и скрывать тут особо нечего, всё на рожах написано синяками и шишками, фингалами и разбитыми губами. Да тут уж что скрывать? Однако, не пойман - не вор. Из школы выгнали тех, кто попался в руки ментов. А из города после драки мы добирались домой точно по Жванецкому: "Огородами, огородами и ушел к Котовскому". Вот кому повезло - сидят в зале, перешептываются и посмеиваются, не обращая внимания на директора и его болтовню. А он громы и молнии мечет в наш адрес. За столиком на сцене - полковник милиции и ещё какая-то дама из городского отдела образования. А нам как с гуся вода. Мы себе хи-хи, да ха-ха. Николай Владимирович медленно вскипает. Почти как учитель русского языка у того же Михал Михалыча Жванецкого. А нам, прикольному поколению, всё до фонаря. Вдруг директор перестаёт кричать. Переходит на обычный голос.
   "Это было в 1943 году. Зимой. Я себе тогда два года приписал, чтоб сразу на фронт, а в части это выяснилось и меня отправили в похоронную команду. А немцы устроили под Харьковом нашим войскам котёл. Вот поле без конца и края и там тысячи белых бугорков. Окоченевшие на морозе трупы. Уже не узнаваемые. Они там несколько недель пролежали. Ломиком подбиваешь. Переворачиваешь. Лежат все ничком. Стукаешь концом лома по груди. Лезешь в карман за документами. Мороз, ветер, а мне жарко. Руки потные, со лба пот рекой, и при этом жуткий холод сквозь всё тело. А в голове только одна мысль. Только бы не отец! Только бы не отец! Книжку красноармейца открою, прочитаю, не отец. Вроде отлегло. И опять надо идти к следующему. И эта пытка длится бесконечно".
   Такой вот монолог директора. В зале тишина. Уже никто не язвит и не перешептывается. Все молчат. 1975 год. Нас от Победы отделяло тогда 30 лет. Теперь уже 60 лет. Понеслись ещё тридцать лет как один день.
   Вот тогда я вдруг и вспомнил слова солдата РОА, произнесенные на берегу реки Юдома. Разные люди, разные судьбы, разные национальности, а мысль у обоих одинаковая. Чтоб отец был жив. Два человека одного возраста по разные стороны войны, волею судьбы оказавшиеся, а внутренний мир одинаковый. Страх за отца.
   Потом два этих человека своими монологами открыли мне темные стороны нашей страшной военной истории. Ну, кто из Вас в те годы слышал или читал хоть что-то про Харьковский котёл? Закрытая тема. Только сегодня мы имеем возможность узнать правду и приоткрыть тайну этих событий. Полмиллиона погибших!!! Вот цена, заплаченная нашим народом за тупые приказы высшего руководства. Именно там, под Харьковом, немецкие стратеги учили наших важных прапорщиков Жуковых воевать. Такая страшная цена плачена за это умение. Низкий Вам поклон, дорогой Николай Владимирович!!! За Ваш тяжкий труд, каторжный и необходимый. Огромное спасибо!!
   Вторая правда об участии войск СС в битве за Прагу. Мы все знаем из истории, что доблестный танковый генерал Гречко её освободил. Это верно. А полная правда несколько иная. Она такая вот неприглядная на первый взгляд, но она такая есть и от неё нельзя отмахнуться. За неё тоже плачено кровью и жизнями. Многие наши из РОА были к тому времени распущены и переведены в состав войск СС. И именно русские подразделения этих войск СС перешли на сторону восставшего населения Праги. Вместе с жителями города они отбивали атаки немецких войск до прихода танковой армии Гречко. И спасли город. Именно поэтому их потом помиловали за мужество, героизм и не расстреляли. Давали скромно по десять лет, и потом вечное поселение. Вот отец моей якутской одноклассницы был из таких. И ему сегодня я тоже выражаю низкий поклон. За мужество!!! За сделанный тяжкий труд. СПАСИБО!
   Дальше начинается кощунство. Сегодня я живу на немецком кладбище. В полном смысле слова. Каждый день под моими ногами лежат немецкие солдаты. Во время войны в Хмельницком был пересыльный госпиталь. В нём умирали солдаты и их хоронили на выселках за городом. А город рос и кладбище снесли. Но не могилы. Только кресты. Не хватило у нашей прежней власти ума перезахоронить немецких солдат. Вся округа у нас в курсе об этом. Как что начнут копать, обязательно кости попадаются.
   Подолье всегда было пересечением границ, интересов, войн. И могил тут у нас всяких есть много. Одиночных и братских. Польских, украинских, русских, еврейских, австрийских, турецких, немецких. Земля наша приняла их всех. Правых и неправых, грешных и праведных. Она одна смогла упокоить их дух. Она не сделала исключений ни для кого. Это мы не ко всем им смогли отнестись по-людски. Так вот у нас повелось.
   Мне хочется в тот час, когда 9 мая 2005 года, мы станем отмечать 60 лет Великой нашей ПОБЕДЫ, помянуть всех, кто судьбою был брошен на эту страшную войну. Кто погиб в её жерновах. Мы делаем выбор, нас выбирает история. Смерть потом уравнивает всех могильными холмиками.
   Пусть души всех убиенных войной простят нас, сегодняшних, за наше беспамятство. Хочу извиниться за нас, тех, кто лишен возможности знать правду о страшной войне. Только покаяние, только умение простить и прощать, умение помнить всё, даст нам право называться людьми. Уважение смерти врага - высший человеческий долг. Его надо в себе воспитать, обрести, понять. Только обретя его, мы станем народом, нацией, обществом, страной. Свободными и независимыми, честными и справедливыми.
   Низкий поклон всем солдатам Второй мировой войны. Солдатам всех войн.
  
   11 февраля 2005 года.
   г. Хмельницкий
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"