Аннотация: Конина же. Попытка создать предысторию Говардовской новелл "Страж проклятого монолита". Увы, не окончено. Но надежд не оставляю)
Восточной стороне не доверяйся,
Там великаны хищные живут
И душами питаются людскими;
Там десять солнц всплывают в небесах
И расплавляют луны и каменья...
Цюй Юань, "Призывание души"
1.
- Я вам покажу, как у меня тут заплывать жирком! Бездельники!
Деревянный меч в руках Конана описал широкую дугу, столкнулся с таким же точно тренировочным мечом, юркнул ниже и со всей дури врезался в коленную чашечку противника киммерийца.
- А-а-а!! Конан! Нелюдь ты мохнатая! - Бельдюз выронил деревянный меч из рук и, схватившись за ушибленное колено, запрыгал на одной ноге. - Чтоб тебе пусто было!
- Вот так-то, - наставительно заявил Конан, опуская и свой меч. - А то, я гляжу, вы тут совсем обленились. Мы уже две дюжины дней безвылазно торчим в этом хлеву, а вы, остолопы, только и знаете, что жрать, спать, да за юбками бегать. Хотя, чего за ними бегать... эти кхитайские пройдохи девчонок к вам чуть ли не толпами водят. Ох, не нравится мне все это.
- Да что не нравится-то, джагун? - Моллар недоуменно пожал плечами. - Все отлично. Отдыхай - не хочу. Мы свое дело сделали? Сделали. Письмо шаха доставили? Доставили. Теперь сидим и ждем, пока узкоглазые раскачаются и сподобятся приготовить ответное послание, которое мы и доставим назад в Аграпур. А пока наслаждаемся их гостеприимством! - Замориец усмехнулся и прижал к себе пискнувшую что-то на своем мяукающем языке кхитаянку.
- Не люблю долго сидеть без дела, - угрюмо проворчал Конан. - Так. Моллар, Касро и ты, да ты, Бельдюз, хватайте-ка эти палки и в круг. Трое против одного. Посмотрим, сможете ли вы хотя бы зацепить меня? Да поживее!
Гулямы что-то протестующе заворчали, но перечить киммерийцу не посмели - авторитет Конана среди наемников его маленького отряда был непререкаем, не смотря на то, что любой из них был старше его минимум на пяток лет.
Трое бойцов с деревянными тренировочными мечами выстроились вокруг замершего в центре круга киммерийца.
- Нападай! - выкрикнул Конан, качнувшись в сторону Касро и, обозначив атаку в голову.
Кофийский наемник вскинул учебный меч, парируя атаку киммерийца. Однако тот уже остановил начатое было движение, встретив своим мечом деревяшку в руках заморийца Моллара, попытавшегося достать Конана в спину, и одновременно уклонившись от выпада Бельдюза. Меч киммерийца с неожиданной скоростью проник сквозь защиту Касро и самым банальным образом треснул его по костяшкам пальцев. Кофиец взвыл и едва не выпустил из рук свою палку. Впрочем, Конан уже не успевал "добить" противника, так как был вынужден вновь развернуться навстречу двум другим.
Киммериец отшвырнул прочь игрушечный меч гирканца, парировал две атаки Касро и, поднырнув под широкий замах Бельдюза, наградил его таким "рубящим" ударом в живот, что согнувшийся вдвое противник попросту оторвался от земли и улетел на три шага назад, тяжело грянувшись наземь. Моллар на мгновение застыл в недоумении, и этого краткого мига Конану оказалось вполне достаточно - он небрежно отклонил меч заморийца всторону и с силой ткнул того тупым концом своей палки в лоб. Моллар что-то булькнул и плюхнулся на задницу.
Хруст песка под сапогами напомнил киммерийцу о третьем противнике у него за спиной. Стремительным разворотом Конан встретил деревянный меч Касро, скользнул левее и сверху-вниз ударил палкой в локтевой сустав кофийца. Касро громко вскрикнул, его рука непроизвольно согнулась в локте, и меч, выскользнувший из скрюченных болью пальцев, улетел куда-то прочь.
Конан сделал шаг назад, со свистом рассек тренировочным мечом воздух перед собой и замер в исходной позиции, давая тем самым понять, что бой завершен. Сидевший в отдалении пожилой гирканец-толмач в знак одобрения зацокал языком, проворчав себе под нос:
- Якши, бик якши.
Киммериец бросил в его сторону быстрый неприязненный взгляд. Старик, навязанный им в качестве толмача, хотя у них и имелся свой собственный, усиленно делал вид, что ни слова не понимает по-турански, и соглашался переводить только с гирканского на кхитайский и наоборот. Вот только Конан ни в грош не ставил все эти сказки и про себя был уверен, что на туранском старый хрыч лопочет как на своем родном, а в лагере гулямов выполняет обязанности обычного соглядатая.
- Все, - подвел итоги киммериец. - Вы трое уже покойники. И ни один из вас не смог даже задеть меня своими игрушками. - Конан недовольно скривился. - Помнится, в Аграпуре месяца два тому вы показывали более впечатляющие результаты. Два месяца без драки сделали свое дело.
- О-о-ох! - глухо простонал Бельдюз, отрываясь от земли. - Джагун, а ломать людей на тренировках обязательно?
- Жить будешь, - парировал Конан.
- Да? А как насчет меня? - взвыл Касро, нянчащий разбитую руку. - Больно ведь!
- Надо было выйти из драки после того, как я попал тебе по пальцам, - пожал плечами киммериец. - В настоящем бою какой бы из тебя был вояка с отрубленными пальцами? Ты бы просто катался по земле и выл волком. Сам напросился. Надо было быть быстрее.
- Быстрее? - фыркнул Бельдюз и скривился от внезапной боли в животе. - Ох... Быстрее, он говорит... Конан, никто не спорит, что как боец ты лучше любого из нас. Потому-то ты и командуешь здесь, хотя Касро служит у Йилдиза на шесть лет дольше и до сих пор не поднялся выше он-баши, а Моллар старше тебя на добрую дюжину лет. Но не надо думать, что все вокруг ленивее тебя. Просто им не дано твоей сноровки.
- Конан, зверюга ты эдакая! Чтоб тебя в пасть к Мушхушу затащило и там расплющило! Какого Нергала ты творишь?! - подал наконец голос Моллар.
Замориец сидел на земле, утирая рукавом халата кровь, струящуюся из рассеченного лба. Вокруг него уже хлопотала давешняя кхитаянка.
- Хе! О тебе есть кому позаботиться, - насмешливо фыркнул Конан.
Киммериец задумчиво покрутил в руках тяжеленную отлично сбалансированную палку, играющую роль тренировочного меча, небрежно перебросил ее заворчавшему что-то в ответ Моллару и присел возле толмача.
- Ну что, старик, - спросил он на ломаном гирканском, заглядывая тому в узкие подслеповатые глаза. - Долго мы тут еще дурака валять будем? Где обещанный прием у вашего короля... как там его... И когда нам позволят отправиться в обратный путь?
Старик хитро прищурился и улыбнулся.
- Все в руках великого шаньюя Су Гао-Ди. Я всего лишь ничтожнейший из слуг Величайшего и не могу ведать его сокровенные помыслы. Ждите милости Блистательного, о чужеземцы.
Конан только сплюнул с досады.
- Ну и сиди тут, как пень.
Киммериец оставил старика и отправился в свой ежедневный обход, проверяя присутствие всех сорока бойцов своего небольшого отряда, волей шаха Йилдиза заброшенного на другой конец обитаемой Ойкумены. Впрочем, мысли о том, когда же закончится это явно затянувшееся ожидание ответа кусанского владыки Шу... или как там его на самом деле... не оставляли его ни на мгновение.
Эта бодяга продолжалась уже две дюжины дней. Все это время они практически безвылазно сидели в огромном караван-сарае, приткнувшемся к Великой Кхитайской Стене или Великой Преграде, как ее называли местные. Хозяева щедро поили и кормили гостей, а целый сонм прекрасных и готовых на все кхитайских прелестниц, якобы ни слова не понимающих по-гиркански, скрашивал их однообразный досуг. Формально гулямам не запрещалось покидать караван-сарай и совершать конные прогулки в степи. Но всякий раз их на почтительном расстоянии сопровождал внушительный отряд всадников. Путь же на север, в Гирканию, был закрыт исполинской Стеною, все врата которой находились под неусыпным наблюдением многочисленной и хорошо вооруженной стражи.
Все началось примерно два месяца тому назад, когда Конана, совсем недавно назначенного джагуном, то есть сотником гвардии шаха Йилдиза, вызвали во дворец к Великому Визирю. Назначение свое киммериец получил, благодаря нескольким ценным услугам, которые он вольно или невольно оказал шахиншаху за время своей годичной службы в качестве наемника-гуляма в туранской армии. Впрочем, под раздачу шахских милостей Конан попал вместе со своим закадычным дружком Джумой - громилой-кушитом из джунглей Черных Королевств. Вот только Джума, как состоящий на службе у шаха куда дольше, нежели молодой киммериец, разом оказался вознесен до звания джагуна тургаудов - телохранителей Йилдиза. А Конану, хоть и получившему то же самое звание, пришлось довольствоваться все той же службой наемного меча по принципу "куда пошлют". И послали, что называется...
- По воле повелителя нашего, шахиншаха Йилдиза Великолепного, надлежит тебе, Хонан-джагун, доставить послание Великого в далекий Кусан, ко двору царя Шу в город Бишбалык, - сообщил ему Великий Визирь.
- Кусан? А где это? - с нехорошим предчувствием поинтересовался киммериец.
Когда ему показали на карте местонахождение этого самого Кусана, Конан с большим трудом удержался от того, чтобы начистить рыла всем присутствующим вельможам. Остановило его только то, что вряд ли после этого он сможет выбраться живым из напичканного вооруженной до зубов стражей дворца визиря.
- Надо полагать, от меня ждут, что я обернусь за пару дней? - хмуро проворчал он вместо этого.
- У некоторых из наших путешественников дорога туда и обратно занимает до года, - по-отечески ободрил его визирь.
Конан вздохнул и еще раз мысленно напомнил себе, что бить ногами Великих Визирей, вообще-то, нехорошо.
Слова визиря о том, что на дорогу отряду киммерийца выделяется три тысячи золотых таньга, а по возвращению он и его люди получат на всех вдвое больше, несколько улучшили его настроение. И даже весть о том, что всю дорогу их будет сопровождать в качестве переводчика какой-то туранский хлыщ, неплохо владеющий кхитайским, не сильно омрачила этот настрой. В конце концов, если шах платит, то почему бы и не смотаться до Кхитая и обратно? Им ведь не приказывают привести к покорности весь этот дурацкий Кусан.
На сборы ушло два дня. Сорок гулямов, отобранных Конаном из его сотни, во главе с самим киммерийцем и с неким Тохта-ханом в нагрузку, уже через семь дней после выхода из Аграпура поили своих коней в Секундераме - самой восточной из крепостей Великого Турана, служащей оплотом для натиска туранских войск на Вендию и крошечные гирканские княжества Шелкового Пути. Дальнейший путь отряда пролегал по этим самым княжествам и открытым степным просторам, принадлежащим кочевникам.
Как ни странно, дорога гулямов до самого Кусана оказалась на удивление мирной. Князьки Согарии, Бахроши и других городов, через которые пролегал их путь с удивлением смотрели на черноволосого варвара с дипломатической подорожной от самого шаха Турана и его разномастный отряд, но с готовностью предоставляли им пищу, кров и сменных лошадей, памятуя о силе их сюзерена. Некоторые баи мелких городков, где путникам доводилось ночевать, наперегонки старались услужить посланцам великого шахиншаха.
Гирканские удальцы поначалу хищно кружили вокруг маленького отряда. Однако вскоре разобрались, что это не купеческий караван, и поживиться здесь особенно нечем. А охранный ярлык туранского шаха окончательно расставил все по своим местам. Даже считающиеся беззаконными бандитами апийцы радушно приняли путников, устроив в их честь пиршество, и с рук на руки передали соседнему племени на границе кочевий.
За весь путь гулямам так ни разу и не пришлось обнажить клинки для защиты от настоящей опасности. Их сопровождали лишь мелкие неприятности, вроде пьяной драки с иракзаями в Пандре или поножовщины в Маликте, где один из людей Конана зарезал двух грабителей, пытавшихся облегчить его кошелек. Не дожидаясь "справедливого" судебного разбирательства, которое в любом случае грозило его парню петлей, киммериец поспешно поднял отряд в седла, и чуть за полночь злые спросонья гулямы вылетели из северных ворот Маликты, едва не сняв означенные ворота с петель. Погоня по следам нарушителей спокойствия могла быть спущена в любой момент, потому Конан остановился лишь после того, как на горизонте замаячили поросшие лесом вершины Золотых гор.
Ах да, была еще одна маленькая неприятность романтического свойства, настигшая отряд в Нехреме, когда один из лучших лучников Конана - молодой гирканец из племени герулов - без ума влюбился в местную девушку, которую он мельком видел на базаре. Юный джигит уже совсем собрался было выкрасть скорее испуганную, чем обрадованную таким внезапным ухаживанием, девушку. Но киммериец почему-то не оценил по достоинству молодецкую удаль гирканца, оглушил его, связал и поскорее увел отряд прочь из города. Герул еще дня два брызгал слюной и сыпал проклятиями, требуя развязать его, пока наконец не успокоился и смирился. Остаток пути он провел в седле как обычный верховой, а не как куль с мукой, притороченный позади седла.
Конан же сделал отметку в памяти, что на обратном пути им придется обойти стороной и Маликту и Нехрем.
Миновав Кангху, каган которой хоть и не очень тепло относился к Турану, но никаких препятствий посланцам Йилдиза все же чинить не стал, отряд киммерийца прошел севернее земель куйгаров, в которых Конан побывал три месяца тому назад, и углубился в пустыню Ву-Хуань. Последний отрезок пути оказался самым тяжелым. Попав в трехдневную песчаную бурю и, лишь благодаря знанию Тохта-ханом кхитайского языка избегнув схватки с кочевниками, они наконец вышли к границам искомого Кусана.
По большому счету Конану было начхать на эти подробности, но он все-таки выслушал объяснения Тохта-хана, заключающиеся в том, что Кусан, или правильнее Хо-Ся, представляет из себя гирканское государство, основанное степняками на коренных кхитайских землях. Около четверти века тому назад объединенные энергичным и волевым вождем в мощный кулак гирканские племена шоно захватили кхитайские города к северу от Великой Стены, сделав их материальной базой для своих дальнейших завоеваний. Немного позже они с легкостью проломили заслон Стены и кхитайской армии, и одну за другой поглотили четыре древние провинции - Хо, Ся, Ди и Мулинь. Княжества Хо и Ся стали уделами сыновей Учжелэ-шаньюя, а два других по милости завоевателей, нуждавшихся в опытной кхитайской администрации, сохранили правителей из прежних династий.
За последующие четверть века Хо-Ся превратилось в занозу в теле Кхитая, выкачивая из него в качестве военной добычи или платы за мир огромное количество шелковых тканей, идущих на экспорт в западные гирканские княжества. Победа вторгшихся в Кхитай шоно привела к резкому оживлению на Шелковом Пути, что в конце концов привлекло к Хо-Ся внимание западных держав-соперников - Турана и Вендии. Благодаря торговле кхитайским шелком и великолепными гирканскими луками, кои издревле изготавливались в захваченных шоно городах к северу от Великой Стены, Хо-Ся занимало исключительно выгодное положение и на Шелковом Пути и среди сородичей-гирканцев, не смевших тронуть их владений. Расположения шаньюя искали шахиншах Аграпура и мехараджуб Айодхьи, сладкоречивые купцы из Хаббатеи и облаченные в соболя посланцы царя Аргаима. Прямая торговля, минуя посредничество гирканских князьков и ханов, обещала сказочные прибыли.
На северной границе Хо-Ся у города Калча отряд встретили закованные в кхитайские чешуйчатые доспехи всадники с длинными черными копьями. Командир всадников, бек, приходящийся каким-то там родственником самому шаньюю, внимательно изучил подорожные Конана и отправил гонца в Бишбалык. Три дня им пришлось провести в Калче под надзором местного наместника - тудуна, поместившего их в довольно таки стесненные условия, более всего напоминающие арест. К счастью, гонец с вестью о посланниках туранского шаха нашел шаньюя в его кочевой ставке не так далеко от границы.
Киммерийца ждала встреча с целой делегацией сладкоречивых кхитайских чиновников, дико смотревшихся в окружении суровых гирканских кочевников, заправляющих всем в Калче. Глава делегации, оказавшийся помощником Правого министра, с немыслимыми церемониями принял из рук раздосадованного всеми этими тонкостями этикета Конана запечатанный тубус с посланием шаха Йилдиза, пообещав, что тот будет доставлен великому Су Гао-Ди-шаньюю, а затем у чужеземца будет возможность лично встретиться с шаньюем, уже официально вручить ему это письмо и принять ответное послание для своего господина. Ожидать приема они должны были в большом караван-сарае для почетных гостей у Великой Преграды, на пол пути между летней резиденцией правителя в Бишбалыке и зимней - в Жуньдуне, главном городе княжества Ся, так как шаньюй еще не решил, где именно он желает принять посланников.
Новое местопребывания гулямов оказалось куда более комфортабельным, нежели одна на всех просторная комната с зарешеченными окошками в полуподвальном этаже ямыня колчинского наместника. Тем не менее, вынужденное безделье тяготило деятельную натуру киммерийца, заставляя его метаться по своей комнате и внутреннему дворику, не находя себе места. Ласки легкодоступных кхитаянок, наводняющих караван-сарай специально для удобства гостей, ему уже поперек горла стояли, и последние несколько ночей Конан спал один, решительно отметая заманчивые предложения меняющихся практически каждый день девушек.
Казалось немыслимым, что эта волокита будет продолжать еще столько же. Киммериец почти физически ощущал, как звереет от приторных улыбок хозяев, и понимал, что еще дюжина дней, и он будет прорываться отсюда с боем. И плевать ему на цели этой миссии!..
- Да, плевать! - буркнул Конан и только тут поймал себя на том, что уже некоторое время разговаривает сам с собою вслух, уставившись при этом в глухую глинобитную стену. - Все, кирдык! - проговорил он уже на гирканском, так как затруднился подобрать соответствующее словечко на киммерийском. - Уже сам с собою разговаривать начал! Застоялся я в этом болоте.
Его внимание привлек дробный перестук копыт во внутреннем дворе и громкий свист, явно принадлежащий Джелай-Арту, командиру лучников. Туранец еще утром ускакал в степь немного развлечься охотой и игрой в кошки-мышки с присматривающими за ними гирканцами.
- Хей, жеребцы, где Конан? - донесся голос Джелай-Арта. - Тут его желает видеть целая банда шоно. Судя по всему, большие люди. Спрашивали нашего бека.
- Что за люди? - спросил киммериец, появляясь во дворе.
- Они мне не представились, - пожал плечами он-баши. - Спросили только, не из тех ли я чужеземцев, что прибыли не так давно из Туфана. Это они так Туран называют. Спросили, какое положение я занимаю. А потом сказали, что хотят видеть нашего бека. Тебя то есть. Мол, с тобою желает говорить очень большой человек.
- Большой? - с усмешкой переспросил Моллар. - Больше, чем наш Конан?
- Заткнись, - бросил киммериец и вновь повернулся к Джелай-Арту. - Показывай этих гостей.
Конан и десятник вышли за ворота караван-сарая, где их поджидала группа примерно в два десятка всадников. В отличие от виденных ими ранее воинов шоно, они не только выглядели как типичные гирканцы, но и вооружены были на гирканский, а не кхитайский лад. Эти явно не пытались подражать покоренным кхитайцам, заключил киммериец.
Заметив чужеземцев, один из всадников проворно соскочил с седла и немного неуклюжей походкой человека, привыкшего больше к верховой езде, чем к пешим прогулкам, направился навстречу к ним. Это был невысокий крепкий мужчина, явно немногим старше тридцати, в стеганом тегиляе, мягких войлочных сапогах и лисьем малахае. Даже шелковые шаровары, наборный пояс из золотых фигурок оленей и украшенные нефритовыми накладками деревянные ножны сабли не особенно выделяли его на фоне своих оставшихся сидеть в седлах товарищей - одеяния некоторых из них отличались прямо таки кричащей роскошью. Однако то, с каким молчаливым вниманием остальные следили за всеми его действиями, выдавало в нем того самого "большого человека", что пожелал говорить с Конаном.
Гирканец в лисьем малахае остановился, не дойдя двух шагов до более рослого киммерийца и, прищурившись, спросил на неплохом туранском:
- Так ты и есть Хоу-Ян-джагун?
- Конан, - привычно поправил тот.
Гирканец улыбнулся, но ненасмешливо, а вполне искренне.
- Ну уж прости меня, джагун. - Он развел руками. - Эти болваны кхитайцы записали твое имя своими дурацкими значками-цзырами, и мне пришлось запомнить его так, как оно читается. Меня зовут Истеми Мерген-Алп-тегин. Я сын Су Гао-Ди-шаньюя.
- Тегин? - с неожиданно проснувшимся интересом переспросил Конан.
- Да. - Истеми кивнул. - Наследник. Мой старший брат умер от поветрия, прокатившегося прошлой зимой по землям Хо-Ся. Оно не затронуло только шоно, вовремя откочевавших в степи. Должно быть, это была кара предков за то, что мы стали слишком похожи на придавленных нашей же пятой кхитайцев. Впрочем, тебе это, наверное, неинтересно. - Он взмахнул рукою, приказывая киммерийцу следовать за собой и направился всторону вдоль глухой стены караван-сарая. - Идем. Я хочу кое о чем с тобою поговорить.
Конан кивком головы велел Джелай-Арту возвращаться назад и зашагал следом за Истеми. Сопровождающие тегина всадники пустили своих коней шагом в некотором отдалении позади.
- А ты мне нравишься, джагун, - внезапно лукаво улыбнулся гирканец.
Конан вопросительно хмыкнул.
- Ты никак не отреагировал, когда я назвал тебе свое имя, - продолжал Истеми. - И ты не заметил, что перед этим я, наследник самого великого шаньюя Хо-Ся, просил прощения у тебя, чужеземца! - Он воздел палец кверху, указывая на значимость произошедшего, и вновь улыбнулся. - Какой-нибудь кхитаец, туранец или любой другой человек из называющих себя цивилизованными уже давно бы рассыпался в извинениями передо мною. Ты же воспринял это как должное. - В его голосе звучало уважение. - Ты похож на моих соплеменников, детей Великой Степи. Ты не из тех народов, что кичатся своей цивилизацией. Из каких ты земель, Хонан-джагун? Ведь явно не из Турана.
- Из Киммерии, - сообщил Конан без малейшей надежды на то, что это название хоть что-то скажет Истеми. - Это страна в горах далеко на северо-западе от Турана, к северу от самых западных хайборийских королевств.
Истеми удивленно присвистнул.
- Как далеко! На самых больших кхитайских картах, что мне доводилось видеть не показан даже Туран. Он остается за срезом карты. Но как же огромен мир, если и к западу от него лежит столько стран! Далеко же ты забрался, Хонан-джагун... - Истеми внезапно рассмеялся и по-дружески хлопнул киммерийца рукой по плечу. - Представляю себе выражение твоего лица, когда тебе сказали, что ты должен отправиться на другой конец света!
Конан растерянно моргнул и проворчал себе под нос:
- Да, это было весело.
- Ладно, - гирканец опять похлопал его по плечу. - Попробуем скрасить твое пребывание в этих краях. Послание шаха Йилдиза дошло до моего отца. Но кхитайские бюрократы, плотно окопавшиеся вокруг престола шаньюя, способны решение любого вопроса превратить в сущую пытку. И как бы я ни хотел, но я не в силах ничего с этим поделать. Я силен только здесь, в степи, в вотчине наших могучих предков. В стенах же Бишбалыка и любого другого города, где всем заправляют кхитайские чиновники, я лишь тигр в клетке. - Истеми скрипнул зубами и бросил полный ненависти взгляд на юг. - Но через день я устраиваю охоту в степи к северу от Великого Предела. И хоть Правый министр и запретил выпускать тебя и твоих людей за Стену, он не посмеет что-либо возразить, если я заберу вас с собою. Поохотимся, а, Хонан-джагун? Все лучше, чем безвылазно сидеть в этих вонючих стенах и переворачивать с боку на бок женщин, которых вам подсовывают кхитайцы. К тому же, если отец узнает, что я охотился вместе с посланником туранского шаха, он наверняка припомнит о том, что сам называл это дело первостепенным по важности и пинками подгонит своих бюрократов. Так как? - Истеми остановился и устремил на Конана пристальный взгляд проницательных черных глаз.
- Охота? - Киммериец, прищурившись, посмотрел в сторону открытой степи. - Это хорошо. И нам и нашим коням не помешает размять косточки. И если уж не суждено позвенеть мечами, то пусть хоть споют тетивы наших луков. Мы едем... Истеми-шаньюй.
Гирканец хитро улыбнулся.
2.
Ночной сумрак опустился на черепичные крыши Лазоревого Дворца наместника княжества Ди, и мириады звездных светильников разом зажглись в небе над притихшим Су-Туангом. Однако в покоях самого князя Ди все еще горел свет. Ко Фэнг ждал гостя.
Главная зала ямыня - резиденции наместника города и княжества - освещалась светом сотен небольших свечей, испещривших восковыми подтеками прямоугольный постамент, отсекающий мраморное возвышение с княжеским троном от остального зала. Впрочем, трон наместника в этот момент пустовал. Ко Фэнг удобно расположился напротив него и чуть в сторонке - там, где обычно занимают место писцы, ведущие хронику деяний князя. И в самом деле - перед наместником был расстелен свиток рисовой бумаги и разложены принадлежности для письма. Слегка испятнанная тушью кисть уже была отложена в сторону, и князь, склонив голову набок, придирчиво всматривался в линии только что выведенных цзыров. В его небольших черных глазках светилось явное самолюбование.
Князь Ко Фэнг казался довольно молодым - он едва перешагнул рубеж тридцати лет - человеком, и будь его страна под властью Сына Неба, а не "двуногих червей", он бы только недавно смог сдать экзамены на придворный чин, и никогда не занял бы столь высокий пост в таком юном возрасте. Князя отличали приятная внешность, великолепные манеры и даже некоторое щегольство. Хотя в отличие от многих своих сверстников, как в Хо-Ся, так и в Срединной Империи, он отдавал предпочтение модным веяниям Поднебесной, и с брезгливым отвращением относился к тем, кто пытался подражать одеянию и манерам степняков. Тонкие черные усики, небольшая бородка, забранные в высокую прическу по образцу чиновников императорского двора волосы и длинные ухоженные ногти - Ко Фэнг не мог удержаться от того, чтобы лишний раз полюбоваться собою, мысленно ставя себя в один ряд с отцом и дедом, которые были настоящими выпускниками Фарфорового Павильона Левого Крыла императорского дворца. И только одна вещь постоянно портила ему настроение - это маленький рост, унаследованный от матери-южанки и служивший причиной многих насмешек и обид со стороны старших братьев еще в далеком детстве.
Впрочем, всякий раз обрывал себя в этом месте князь, где они теперь, те старшие братья, что насмехались над миниатюрным Фэнгом? Двое старших пали в войне со "степными червями" четверть века тому назад. Еще одного унесло поветрием во время осады Су-Туанга. А последний - сын первой жены отца - принцессы из дома самого Сына Неба был заколот кинжалом в тот страшный день, когда перед варварами пал последний оплот княжества Ди, и маленький Ко Фэнг остался круглым сиротою. И все-таки именно он - единственный ребенок от второй жены своего отца - унаследовал княжеское достоинство и смог не только не утратить его под игом степных дикарей, но и поклялся сделать все, что будет в его силах для возвращения древних земель Ди под сень Срединной Империи.
Ко Фэнг досадливо поморщился и энергично вскочил на ноги. Заложив руки за спину, он словно маленький тигр метался из угла в угол зала ямыня, обуреваемый своими нелегкими думами.
Легко сказать - вернуть княжества Ди, Хо и Ся под власть Сына Неба. Вот только как это сделать? И способен ли сам Сын Неба или его двор пошевелить хоть пальцем для воплощения этих замыслов в явь? Что они могут сделать теперь, когда генерал У-Цзы казнен по грязному навету своих недругов, а его верные командиры подняли восстание против императора в пограничных крепостях на северной границе и оторвали от Поднебесной десятки больших и малых уездов с многочисленным и воинственным населением? Именно эти люди составляли ударную силу тху-ки - "врубающейся конницы" генерала У-Цзы, которая и сокрушила мощь конных лучников гирканцев-шоно три года назад, когда провинция Мулинь была вновь возвращена империи. Теперь же эти люди из верных псов императора превратились в мятежников, которые уже полтора года перемалывают в труху одно за другим войска, направляемые императорским двором для подавления мятежа.
И пусть Черное Поветрие в прошлом году ослабило силу шоно, но вместе с жизнями тысяч "степных червей" оно унесло и ту одну единственную жизнь, которая была для Поднебесной буквально на вес золота - жизнь старшего сына шаньюя Тумын-тегина. Сорокалетний, тяготившийся властью престарелого отца, он удивительно быстро подпал под очарование древней кхитайской культуры завоеванных провинций, превратив свой дворец наместника княжества Ся в пристанище для дипломатов, проповедников и просто шпионов из Поднебесной, и невероятно приблизив к себе Ко Фэнга. Воссев на трон шаньюя Хо-Ся, Тумын-тегин мог бы стать великолепным проводником политики империи в землях к северу от Великого Предела и превратить свою державу в вассальное владение. Из приватных бесед с наследником Ко Фэнг был уверен, что тот с легкостью согласился бы принять из рук Сына Неба титул вана, а своих грязных соплеменников шоно превратить в пограничные войска на службе Срединной Империи.
Но теперь всему этому не суждено было сбыться. Моровое поветрие, занесенное из Поднебесной беглыми рабами и крестьянами, искавшими под властью гирканцев свободные пахотные земли и низкие налоги, обратило в пепел тело наследника и поставило точку на всех тех радужных прожектах, что рисовал Ко Фэнг в своих секретных докладах в канцелярию Внешнего Спокойствия. Нет даже возможности использовать в своих интересах сыновей Тумын-тегина, которые в будущем могли бы стать претендентами на трон шаньюя и тем самым разорвать Хо-Ся на части и позволить имперским войскам вновь покорить эти земли. Оба его сына умерли вместе с ним этой страшной зимой.
Теперь же единственным наследником проклятого Су Гао-Ди-шаньюя оставался совершенно неприемлемый для Поднебесной Истеми-тегин - известный ревнитель степных традиций, человек энергичный, волевой, с презрением относящийся к кхитайцам на службе у шоно и мечтающий о возобновлении войны со Срединной Империей.
- О-о-о, пес среди псов! - зло процедил сквозь зубы Ко Фэнг. - Если этот степной волк станет шаньюем или хотя бы просто приблизит свои уста к ушам старого дурака, восседающего на троне Хо-Ся, Поднебесная вновь возопит под ударами тысяч копыт конницы "степных червей"! И первое к чему будет стремиться этот враг империи - это возвращение Мулинь, чтобы свести на нет все плоды побед славного У-Цзы! Да будут прокляты те безмозглые бумагомараки, что обрушили несправедливый гнев Сына Неба на этого великого человека! Будьте вы прокляты, ненасытные глупцы! - Князь с силой пнул ногою резную деревянную колонну, поддерживающую своды зала.
Эти безумцы еще находят время грызть друг другу глотки в то время, как степняки жадно рвут на части Поднебесную! Неужели они хотят, что бы вновь повторилась трагедия двадцати пятилетней давности?! Глупцы! Казнокрады!
Ко Фэнг невольно вновь вернулся мыслями к воспоминаниям детства. Тогда, четверть века тому назад, когда дикие орды шоно во главе с молодым и сильным Учжелэ-шаньюем ворвались в благословенные пределы древних княжеств Хо и Ся, Поднебесная вот точно так же была расколота и разорвана алчными властолюбцами. Имперский сейм раз за разом не мог избрать единого, приемлемого для всех императора. А представителей Пай-Канга зачастую даже попросту не пускали на эти собрания, мотивируя это тем, что Пай-Канг вовсе и не кхитайское княжество, а чуть ли не оплот ху - варваров - в самом сердце Поднебесной. И это в то время, когда только Пай-Канг обладал реальными военными силами, достаточными для отражения внешней угрозы, и только его властители могли спасти народ Срединной Империи от порабощения истинными гирканскими варварами!
И когда степняки, развивая свой успех, вторглись в княжество Ди, дед Ко Фэнга - мудрый Ко Цзан - напрасно рассылал призывы о помощи. Великие владыки были заняты более насущными вопросами - они спорили, кому достанется верховная власть. И им не было никакого дела до небольшой провинции у самой Великой Преграды. И им было совершенно безразлично, что такие исконно кхитайские земли, как Хо и Ся, уже окончательно подпали под власть "двуногих червей".
И все-таки княжество Ди продолжало держаться. Войска дисцев под блестящим руководством отца Ко Фэнга - могучего воителя Ко Хэна дважды наносили тяжелые поражения степнякам-шоно. Хотя для этого им и пришлось пойти на сделку с другими кочевниками - коктаями, злейшими врагами шоно. Но долго силы лишь одного единственного княжества не могли сдерживать натиск всей орды. Владения дома Ко все больше и больше сжимались, пока не свелись к одним лишь окрестностям столицы княжества Су-Туанга. А под власть шоно, меж тем, попали уже и земли провинции Мулинь к югу от стратегически важных Желтых гор. И даже избрание единого императора, вопреки ожиданиям, не смогло ничего изменить. Вынужденный править с оглядкой на своих могущественных вельмож император единственно чем мог помочь своему сражающемуся вассалу, так это тем, что отправил ему с послом нефритовую печать вана, должную, как виделось при дворе, упрочить его положение в северных провинциях. Собственные же войска Поднебесной едва смогли отбросить вторгшиеся вглубь имперских территорий орды степняков. И то следует признать, что "двуногих червей" победила не столько сила оружия, сколько сила золота и шелковых тканей, кои они в огромном количестве получили в качестве откупа.
И если в Пай-Канге кому-то и казалось, что присвоение князю Ди титула вана могло способствовать его победам над кочевниками, то сам князь так явно не считал. Тем паче, что печать эту он получил довольно таки неприятным и даже скорбным образом - половинка расколотой печати была засунута в рот отрубленной головы имперского посла, которую шоно перебросили через стену осажденного уже третий месяц Су-Туанга. Это происшествие, бессилие Сына Неба, на которого возлагалось столько напрасных надежд, и последовавшая вскоре за этим смерть его сына Ко Хэна от случайной стрелы на стенах города, окончательно подкосили старого Ко Цзана. Отчаявшись отстоять вверенный ему предками кусочек Поднебесной от жадных лап варваров-ху, престарелый князь принял решение прекратить борьбу. Памятуя о том, что в Срединной Империи сдача войска или города врагу издревле приравнивалась к измене и неминуемо каралась смертной казнью без оглядки на любые отговорки, Ко Цзан велел своему единственному оставшемуся в живых внуку, достигшему совершеннолетия, покончить с собою, и, когда тело того было возложено на погребальный костер, и сам бросился на меч.
Су-Туанг пал. Но честь семьи Ко была спасена - последний ее представитель восьмилетний Ко Фэнг был еще слишком мал, формально он не присягал на верность императору, а потому не мог нести на себе печать изменника. Поразительно, но захватившие город и княжество гирканцы-шоно не только не расправились с мальчиком, которого они нашли в полном одиночестве в покинутом всеми Лазоревом Дворце, играющего с фарфоровым волчком возле догорающего погребального костра деда и старшего брата. Но и больше того - они полностью признали его права на княжеское достоинство. И когда ему исполнилось двадцать, Ко Фэнг беспрепятственно занял трон своего деда в парадном зале ямыня на правах вассала Учжелэ-шаньюя, к тому времени принявшего кхитайское имя Су Гао-Ди, что должно было освятить его претензии не только на Хо и Ся, но и на вассальное княжество Ди.
Завершающим, хотя и малозначительным и довольно таки рядовым, актом этой драмы стал разгром экспедиционного корпуса имперских войск, высланных Сыном Неба дабы покарать "двуногих червей" за убийство посла, везшего в Су-Туанг печать вана, и окончательный захват княжества Ди. Кости десяти тысяч кхитайских солдат до сих пор обильно усеивают склоны глубоких ущелий Желтых гор, где нашли свой конец бежавшие от разгрома войска Поднебесной.
Ко Фэнг замер посреди зала и прислушался к донесшимся до нега звукам приближающихся шагов. Дверная панель мягко скользнула всторону и на пороге возник облаченный в лакированные доспехи воин - один из камбуйи, составляющих личную гвардию князя.
- Они прибыли, мой господин, - скупо доложил воин, не снимая ладони в латной перчатке с двуручной рукояти дха - изогнутого на манер катаны уттарийского клинка.
- Хорошо, Пак-Гон - поспешно кивнул Ко Фэнг, чувствуя как по всему его телу разливается дрожь нетерпеливого ожидания. - Пусть пройдут сюда. Одни. Как всегда. И проследи, чтобы в соседних помещениях никого не было. Как всегда! - с напором повторил он.
Камбуйи молча кивнул своему господину и, оставив дверную панель открытой, удалился.
Ко Фэнг стремительно пересек зал и вновь занял место писца. Исписанный лист рисовой бумаги неожиданно попался ему на глаза. Князь несколько раз недоуменно моргнул, скользнул взглядом по выведенным каллиграфическим подчерком цзырам, сплюнул и, поспешно свернув и спрятав свиток в деревянный тубус, скрыл его в широком рукаве своего свободного одеяния.
Со стороны коридора послышались торопливые шаги. В зал ямыня вошла четверка дюжих рабов-уттарийцев, несущих закрытый паланкин. Достигнув середины зала, носильщики привычно опустили его на пол, согласованным, отработанным за долгие годы движением поклонились тому, кто оставался невидимым за шторками из рисовой бумаги, украшенными изображениями золотой ящерки, и гуськом выскользнули прочь. На мгновение давешний латник-камбуйи вновь появился в дверном проеме и притворил дверную панель. В практически опустевшем зале повисла напряженная тишина.
Ко Фэнг медленно, сохраняя достоинство, склонился перед паланкином, коснувшись лбом паркетного пола.
- Господин? - выжидательно промолвил он.
- Здравствуй, мой верный Ко Фэнг, - отозвался ночной гость.
Прибывший так и не соизволил приоткрыть шторы, хотя ему и не было никакой нужды сохранять свое инкогнито во дворце князя Ди. Ко Фэнгу прекрасно было известно, кто скрывается за именем Золотого Учителя. Обычно тайна неведения окружала паланкин Учителя только тогда, когда на встречах присутствовали младшие члены Общества Золотой Ящерицы. Разменные монетки в большой игре с дознавателями шаньюя и недругами из Общества Белого Павиана. Они, став обладателями этой тайны, могли выдать личность Учителя и тем самым поставить под угрозу все приготовления к изгнанию мерзких ху из пределов Поднебесной.
Общество Золотой Ящерицы существовало практически с самого момента падения прежних княжеств Хо, Ся и Ди, и объединяло тысячи кхитайцев, преимущественно уцелевших аристократов и чиновников, мечтавших о возрождении на этой земле прежних порядков. Ко Фэнг, с момента смерти отца, деда и всех братьев, бредивший мыслью стать, подобно им, полноценным образованным кхитайским чиновником или генералом, прекрасно помнил, как семь лет назад в его дворце появились скрывающиеся под личиной мирных торговцев посланцы генерала У-Цзы. Именно они и предложили ему объединить свои усилия с Золотым Учителем. Князь и прежде неоднократно слышал об этом человеке от своих шпионов, но любые его попытки войти в соприкосновение с тайной организацией и ее сторонниками неизменно натыкались на глухую стену молчания. Золотая Ящерица выжидала и присматривалась к юному Ко Фэнгу, оценивая - достоин ли тот славы своих предков и может ли послужить делу Поднебесной, как служили они? Посланцы У-Цзы развеяли печальные терзания князя и, учитывая его высокое положение при дворе шаньюя, поставили его практически по правую руку от самого Золотого Учителя.
Тогда-то Ко Фэнг впервые и увидел воочию самого Учителя. И был приятно удивлен тем, что им оказался именно тот самый человек, в котором он и подозревал главу антигирканского заговора вельмож. Подозревал, но всегда боялся сделать первый шаг и раскрыть тому свои догадки, опасаясь ошибиться и из-за лишней поспешности лишиться головы.
- Итак, посланец туфанского вана Йе-Ли-Цзы все-таки прибыл в ставку шаньюя, - проговорил невидимый Учитель. - Западные ху подают руку помощи нашим любезным "двуногим червям" в разграблении ими Поднебесной.
- Да, господин. Туранский шах Йилдиз предлагает Су Гао-Ди установление прямых торговых путей от Бишбалыка до Секундерама, - кивнул Ко Фэнг, который не в пример лучше своего собеседника владел гирканским и не коверкал на кхитайский лад имена и названия. - Истеми-тегин давит на своего отца, уговаривая того согласиться. А это значит, что шоно вскоре понадобится много, очень много шелковых тканей. А значит тегин и его псы устремят бег своих коней в глубь Поднебесной и предадут огню десятки деревень и пограничных крепостей! Сделка с Йилдизом - шелк в обмен на золото без посредников - позволит Истеми спровоцировать так необходимую ему войну со Срединной Империей, не дожидаясь, когда старый шаньюй отойдет к предкам, и он займет его место. Алчность Су Гао-Ди развяжет руки кровожадности его сына, этого ненасытного степного волка!
- Истеми должен умереть, - сухо обронил Учитель.
- Но решит ли это проблему? - усомнился Ко Фэнг.
- Безусловно. Су Гао-Ди будет погружен в траур, и ему не будет дела до каких-то там переговоров. Вполне возможно, что он вообще и не вспомнит о посланце туфанского владыки. В его возрасте нет удара тяжелее, чем пережить обоих сыновей. Этим делом будет заниматься НАША канцелярия, - человек в паланкине негромко хихикнул, - а уж мы затянем решение по этому вопросу вплоть до того момента, когда шаньюй уже перестанет отравлять нам жизнь. Смерть последнего наследника должна окончательно его подкосить...
- Но кто наследует Су Гао-Ди? - прервал Учителя князь. - У него нет младших братьев и нет племянников, которым он мог бы передать власть согласно гирканским обычаям.
- У него есть трое сыновей от принцессы И, которую он получил от императора девятнадцать лет назад.
Ко Фэнг поморщился.
- Девчонка из захудалой провинциальной аристократии, которую осчастливили титулом принцессы и сплавили замуж за старика-шаньюя... Это вторая принцесса, которую Сын Неба отправил на север для умиротворения "степных червей". Первая, если вы помните, просто зачахла от тоски, так и не принеся шаньюю дитя и не сделав ничего на благо родины. Да и вторая может только устраивать у себя пиры вместе с послом Сына Неба и спаивать молодых эльтеберов вином! - Князь презрительно фыркнул.
- По крайней мере она отвлекает на себя внимание шаньюя и Истеми-тегина, - рассудительно заметил Учитель. - Если где они и будут искать шпионов Сына Неба, так это в покоях нашей развеселой принцессы и в окружении этого пьяницы горе-посла. Мы же скользим в тени дворцовых стен, словно бесплотные духи, недосягаемые для подозрений и обвинений. Что же касаемо наследования, то после смерти Истеми и наверняка последующей сразу за ней вполне естественной кончиной Су Гао-Ди, мы возведем на трон старшего из детей принцессы. Су Ян-И - скромный молодой человек, он равно подвержен нашему влиянию и не вызывает такого уж сильного отторжения у шоно, поскольку прекрасно владеет их языком и даже женат на дочери одного из бывших сподвижников Су Гао-Ди в годы его молодости. Су Ян-И признают многие шоно - он не противен им, он породнился с ними, и он будет старшим из живых сыновей шаньюя. Наконец, он - сын принцессы Срединной Империи. Это подкупит многих эльтеберов, кто сам не имеет прав на трон или сочтет свои силы для борьбы за власть недостаточными. Остальных подкупим мы.
- Не отвернется ли Су Ян-И от нас, когда получит в свои руки власть? Он ведь может сделать ставку и не на придворную партию, а на головорезов Истеми, которые останутся без вожака. Его положение никогда не будет прочным, и ему потребуется опора гудухэу, которые сейчас идут за Истеми. - Ко Фэнг задумчиво прищелкнул пальцами.
- Нет, - отрезал Учитель. - Он может говорить по-гиркански. Может одеваться в их одежды. Пить их мерзкий кумыс. Валяться на кошме со своей гирканской девкой. Но в глубине души он все равно остается кхитайцем. Уж поверь мне. И его мать имеет на него огромное влияние. А она, не забывай этого, всего лишь мелкая дворянка из глухой провинции, как ты сам же и отметил. Она только и мечтает поскорее вырваться отсюда и вновь увидеть родные места. И ее сын с легкостью признает себя вассальным князем Сына Неба, если на то будет воля его матери.
- Но многие родовитые эльтеберы не согласятся с таким повторотом политики шаньюяя и бросят ему вызов, - скептически заметил Ко Фэнг.
- Пусть. Пусть "степные черви" режут друг другу глотки в борьбе за власть. Падет Су Ян-И, мы посадим на его место его среднего брата, а на помощь ему приведем войска Поднебесной и орду коктаев. Чем больше шоно падет в этой междоусобице, тем лучше. Для управления страной им все равно будем нужны мы, кхитайцы. И в конце концов именно мы скажем свое последнее слово, изгнав недобитки ху обратно в их бесплотные степи или превратив их в пограничную стражу Срединной Империи!
- Хорошо, - кивнул князь. - Но как мы избавимся от Истеми? Его днем и ночью охраняют две сотни кешиктенов. Я уж не говорю об остальных его сторонниках, которые всюду следуют за ним. Это, ни много ни мало, почти тысяча всадников! Неудивительно, что шаньюй предпочитает держать сына и его друзей подальше от Бишбалыка, иначе тот уже давно бы соблазнился возможностью силой овладеть ставкой и избавиться от раздражающего его своей политикой отца. У меня нет достаточно надежных людей в окружении Истеми, чтобы угостить его ядом, заколоть кинжалом или задушить. Но и в открытую напасть на ставку тегина мы тоже не можем, - Ко Фэнг развел руками. - У нас нет таких сил. Кроме того, это неминуемо спровоцирует войну шоно с Поднебесной.
- Нам вовсе не придется с боем прорываться к шатру наследника или подкупать его повара, чтобы тот обронил капли яда в его пищу, - заверил князя ночной гость. - Все гораздо проще. И надежнее, - в голосе невидимого Учителя зазвенела сталь. - В пещере у реки Хоу-хэ с недавних пор поселилась одна колдунья, которая и поможет нам сковырнуть эту язву на теле Поднебесной.
- Колдунья? - с невольным трепетом, смешанным с отвращением, переспросил князь. - Вы хотите прибегнуть к помощи сил зла? Уместно ли это, мой господин?
- Что есть зло? - с наигранным удивлением спросил Учитель. - Разве "двуногие черви" шоно, паразитирующие на теле Поднебесной, не есть зло? И разве отсечь этих паразитов и с брезгливостью отбросить их прочь, назад в их дикие пустыни - не будет добром для миллионов людей, населяющих Срединную Равнину? К тому же, да будет тебе известно, госпожа Бао-Сы была приближенной самого генерала У-Цзы. И в его победах есть немалая заслуга и ее колдовства. Горько лишь, что она не смогла уберечь этого великого воина от происков столичных завистников и клеветников. Ну да с ними еще разберутся... - голос говорившего упал до зловещего шепота. - Суть в том, что госпожа не просто так появилась в княжестве Хо три года назад, когда У-Цзы изгнал мерзких ху из Мулинь. Она должна была ждать там появления победоносных армий Поднебесной, и не ее вина, что вот уже три года она ждет в пустую. Но теперь у нее все же появилась возможность сослужить нам добрую службу. Слушай внимательно, князь. Госпожа Бао-Сы появится в твоем дворце через два дня. Ей понадобятся отдельный покой, где она сможет вершить свои чары...
- Здесь, у меня?! - попробовал было возмутиться Ко Фэнг.
- Да здесь, у тебя во дворце! - твердо повторил Учитель. - Су-Туанг господствует над равниной княжеств Хо и Ди. Истеми в ближайшие дни будет занят облавной охотой в степях севернее Хоу-хэ за Великой Преградой всего в двух конных переходах отсюда. Даже дальность действия чар имеет свои пределы, как и полет стрелы. Из твоего дворца она сможет дотянуться до Истеми, но здесь у нее будет и одно непременное условие, требующееся для убийства тегина, коего она лишена в своей пещере на речном берегу.
- Что же это за условие? - хмуро поинтересовался князь, заранее догадываясь, что это ему понравится еще меньше, чем необходимость пустить мерзкую колдунью в свой дворец.
- Ей потребуется помощь десяти твоих гвардейцев-камбуйи.
Ко Фэнг недоуменно вскинул брови.
- Десять даже самых могучих воинов не смогут справиться со всей охраной Истеми, какие бы чары не наложила на них, их оружие и доспехи эта колдунья. К тому же как они за одну ночь преодолеют расстояние в два конных перехода от Су-Туанга до ставки тегина?
- Мгновенно. Они преодолеют это расстояние мгновенно. Тебе придется навсегда проститься с этими десятью воинами, так как с того момента, когда они войдут в отведенный госпоже Бао-Сы покой, они уже перестанут быть людьми. Только духи смогут незаметными проскользнуть мимо стражников наследника, умертвить его прямо в собственном шатре и так же незаметно ускользнуть, не оставив после себя никаких следов. Но это должны быть духи воинов. Преданных воинов. Сильных воинов. И не кхитайцев, так как госпоже претит подобное. Выполнив свою задачу, они навсегда растворятся в мире духов. Никто и никогда не сможет призвать убийц к ответу и заставить их свидетельствовать против нас. Даже искуснейшие некроманты. Убийцы просто перестанут быть. - Человек в паланкине негромко захихикал, довольный участью, что он уготовил Истеми-тегину, и еще больше своей безнаказанностью.
Ко Фэнг внутренне содрогнулся, представив какая участь ждет его людей, но не счел нужным возражать Золотому Учителю.
- Пусть будет так. Истеми умрет через два дня. Я приготовлю комнату для колдуньи. И отберу десять своих гвардейцев, которым якобы будет приказано отправиться с особой миссией в Великую Степь. На самом же деле они будут ждать приказа в моих внутренних покоях. Об истинном положении дел будут знать только двое - я и мой верный Пак-Гон.
- Ты полностью доверяешь этому камбуйи? - поспешил уточнить Учитель.
- Он предан мне, как пес, - кивнул князь. - А до того был предан моему отцу, который спас маленького воришку от смерти под батогами крестьян и сделал воином дома Ко. Именно Пак-Гон помог мне вызвать из Камбуйи наемников, на которых я могу положиться больше, чем даже на своих дисцев. И если это надобно его князю, он не задумываясь пожертвует жизнями своих соплеменников.
- Хорошо... Тебе не кажется, что ночь уже клонится к утру?
- Да... погодите, Учитель. Еще одно. Мне стало известно, что в скорой охоте Истеми будет сопровождать туранский посланник и его отряд. - Ко Фэнг лукаво улыбнулся. - Не кажется ли вам, что будет довольно сподручно возложить вину за загадочную смерть наследника на туранских ху? Шаньюй с готовностью ухватится за эту версию, и ни один из них уже никогда не вернется назад в Аграпур. Торговое соглашение Турана и Хо-Ся будет навсегда похоронено под их трупами!
- Очень хорошо, - с готовностью согласился Учитель. - Я думаю, в окружении шаньюя найдутся люди, которые обронят нужные слова в нужный момент. Да сгинут все враги Поднебесной!
- Да сгинут все враги Поднебесной! - с пылом вторил Золотому Учителю князь, преклоняясь перед паланкином.
Когда в зал по звуку колокольчика вошли носильщики, и паланкин ночного гостя покинул Лазоревый Дворец наместника, Ко Фэнг вновь остался один. Он еще долго неотрывно смотрел на пламя свечей, и кто знает, какие на самом деле языки пламени плясали в глубине его маленьких черных глаз? Было ли это мирное пламя свечей или отсветы погребального костра деда и старшего брата, возле которого его еще совсем ребенком застали ворвавшиеся в этот самый дворец гирканские завоеватели? Кто знает...