И в продолжение узбекской темы небольшая заметка о Шейбани-хане. О том, как иногда опасно бывает заниматься троллингом соседей.
Победное шествие Шейбани-хана по обширным владениям Тимуридов было остановлено войсками другого не менее известного завоевателя, государственного деятели и... поэта - шахиншаха Исмаила I, основателя Сефевидского Ирана. Противостояние Шейбани и Исмаила было неизбежно не только в силу столкновения их интересов в Хорасане, но и из-за принадлежности соперников к различным ветвям ислама: Шейбани, подобно большинству мусульман Средней Азии, придерживался суннизма, Исмаил же был ревностным шиитом и, как и все кызылбаши, приверженцем суфийского ордена Сефевийе. Завершив к 1508 г. завоевание Хорасана, Шейбани-хан вышел к границам только что покоренного войсками Исмаила Ирана. И уже в мае 1509 г. он пишет шахиншаху письмо следующего содержания:
"Хвала Аллаху! Престол высшего господства и венец очевидной государственной власти нашей равняются с вершиной Сатурна и даже превосходят его. Все без исключения твари и народные массы процветают, орошаемые источником наших безграничных милостей, и благоденствуют от зефира нашего к ним расположения. Что же касается тебя, шаха Ирана, то до слуха, получающего аудиенцию в чертоге убежища вселенной, дошло, что ты распространяешь шиитскую ересь, от которой ничего не получается, кроме плотской страсти и дьявольского наваждения, а посему оставь сей закон, не иди по пути неповиновения истинной вере, а путь людей, признающих сунну, - ибо кроме него нет иного пути - поставь за образец для своего слабого разума, не сворачивая стоп повиновения с прямого пути велений божественного закона! ...В противном случае я сделаю землю Ирана местом бесчисленных сражений и ударами победоносного меча, находящегося в моей могущественной руке, и эфесом моей воли я сравню с лицом земли твой сильно укрепленный Исфахан, несмотря на то что ты возвысил башни его стен до апогея неба. Я учиню такое законное наказание всем, что до трубы архангела в день Страшного суда оно будет памятно всему населению Ирана".
О, этот витиеватый восточный стиль) Впрочем, это еще был не троллинг, а всего лишь первая легкая подколка. Далее последовал достаточно активный обмен любезностями в письмах, завершившийся предложением со стороны Шейбани-хана, так сказать, "забить стрелку":
"Так как выполнение паломничества к св. местам Аравии является непоколебимою основою ислама, то мы в ближайшее время выступаем в Иран и Азербайджан, поэтому извести, в каком месте произойдет наша встреча?"
На что шахиншах отвечал:
"Мы также намерены отправиться для совершения обряда обхождения вокруг гробницы имама Ризы - да почиют благословения на ее обитателях, - почему тебе подобает поторопиться выступить навстречу нашему счастливому и пышному кортежу, чтобы мы могли выявить как дружественные к тебе отношения, так и необходимость во враждебных действиях".
То есть местом встречи был назначен Мешхед - город в Хорасане, где и захоронен шиитский имам Али ар-Риза. Но судьба распорядилась несколько иначе. Шейбани-хан не счел нужным дожидаться обещанного визита Исмаила Сефеви и в 1510 г., воспользовавшись тем, что тот оказался отвлечен делами в Ширване (северный Азербайджан), бросил своих узбеков в опустошительный набег на Керман - область на юго-востоке Ирана. Судя по всему, Шейбани рассчитывал на то, что Исмаил будет слишком сильно занят в течении этого года, вынужденный метаться между противоположными концами своей обширной империи. Сам же он за это время успеет решить собственные проблемы на севере с казахами и с хазарейцами (Афганистан) на юго-востоке, а затем уже всеми силами обрушится на Иран. В насмешку над шахиншахом хан даже отправил тому в подарок дервишскую палку и чашу для сбора подаяний, намекая этим на его дервишское (суфийский орден Сефевийе) происхождение. И вот тут-то он совершил ошибку.
Оскорбленный шахиншах Ирана прислал в ответ своему недругу прялку и веретено, сопроводив этот дар посланием:
"Я скажу тебе то же, что ты написал мне:
Если кто прижимает к груди невесту царства,
То он целует острие сверкающего клинка.
Теперь я подпоясался поясом борьбы с тобой и поставил ногу поспешности на стремя битвы. Если ты выступишь навстречу мне, то мои и твои притязания друг к другу разрешатся на поле брани, а если нет, то сиди за делом, которое я послал".
И вслед за этим армия Исмаила I вторглась в подвластный узбекам Хорасан. В результате получилось так, что не Шейбани заставил соперника разрываться меж двух огней, а сам был пойман им в момент разделения своих сил. Да еще и крайне неудачного разделения - старший сын хана Мухаммед-Тимур только-что потерпел поражение на Сырдарье от казахов, войска же самого Шейбани были вымотаны неудачным походом на хазарейцев. Узбекская администрация в Хорасане посыпалась как карточный домик. Исмаил беспрепятственно дошел, как обещал, до Мешхеда и гробницы Али ар-Ризы. Дорога на Мерв, где засел с немногими оставшимися у него силами Шейбани-хан, была открыта. И в ноябре шахиншах осадил город. Однако вместо того, чтобы биться лбом о его стены, Исмаил сделал ставку на хитрость, решив использовать слабое место своего противника - его отчаянную храбрость и склонность к безумным авантюрам. Шахиншах внезапно снимает осаду с Мерва и отступает от города, отправив Шейбани письмо следующего содержания:
"Ты обещал встретиться с нами в Иране или Азербайджане, но не выполнил этого обещания, между тем мы свое выполнили и пришли в Хорасан; ты же уклонился от свидания с нами. Теперь мы возвращаемся на зимовку в районы Хорасана, а по весне, в сезон тюльпанов, мы выступим на арену борьбы с тобою".
Решивший, что армия шаха находится в бедственном положении и, не смотря на свое численное превосходство, может стать легкой добычей смельчаков, достаточно лишь ударить по ней именно сейчас, не теряя времени на ожидание подхода подкреплений, Шейбани-хан бросается в погоню за уходящим врагом. Пересекает Мургаб и... оказывается перед лицом всей армии Исмаила Сефеви, развернувшейся лицом к незадачливым преследователям. В то же время отряд кызылбаши, скрытно расположившийся в тылу узбеков, разрушает мост через Мургаб, который только что преодолели всадники Шейбани, и отряд хана оказывается в полном окружении. Последовала жестокая резня, завершившаяся гибелью практически всех узбеков. Сам Шейбани-хан и около пятисот человек из его личной гвардии и свиты, пытаясь спастись, то ли случайно, то ли в отчаянной надежде найти хоть какое-то укрытие, оказались заблокированы в чардиваре - огромном загоне для скота, окруженном невысокой каменной стеной. Но, увы, чардивар, не смотря на наличие стены, не мог служить хотя бы даже подобием крепости. Окружившие загон со всех сторон кызылбаши методично засыпали беспомощное скопление людей и лошадей градом стрел, после чего спокойно дорезали немногих чудом выживших.
Свой конец, и, к сожалению, достаточно бесславный, в том чардиваре нашел и сам Мухаммад Шейбани-хан - он задохнулся под грудой заваливших его человеческих и конских тел. Труп хана был обезглавлен. Кожа с его головы содрана, набита соломой и отправлена в качестве назидательного дара другому противнику Исмаила Сефеви - турецкому султану Баязиду II. Череп же оправлен в золото и использовался шахиншахом в качестве торжественного кубка. Ну, а отрубленная рука хана была послана другому его союзнику - владетелю Мазандарана Ага-Рустаму, который как-то раз, говоря о Шейбани-хане, заметил: "Это моя рука, мой подол (в смысле - покровитель)". Поэтому Исмаил и сопроводил свой двусмысленный подарок словами: "Твоя рука не успела вцепиться в подол его платья, зато теперь она вцепилась в твой подол".
Впрочем, изуродованное тело погибшего хана затем все же было отбито узбеками и доставлено в Самарканд, где неугомонный Шибанид и нашел наконец вечный покой в заложенном им же медресе, в особой суфе - специальном возвышении из серого камня посреди двора медресе. Где он и покоится по сей день. Без головы, как подтвердило вскрытие усыпальницы русскими археологами в 80-х гг. XIX века. Увы, такова была в те времена цена троллинга.