Уже далеко не первый год лето выдавалось жарким и душным. Июнь еще и не думал кончаться, а столбик термометра вовсю стремился к делению, отмечающему тридцать пять градусов, и это при полном безветрии. Самое время взвыть, что глобальное потепление, на которое в последние годы принято сваливать любые причуды природы, будь то удушающая жара, дикий холод или просто неожиданный дождь, "совсем оборзело". Именно такие слова Гриня слышал прошлым летом. Впрочем, никто не вопил, только вздыхали, констатируя, как полагало подавляющее большинство жителей поселка, научный факт. Люди в Кринькове отличались удивительной невозмутимостью - никто не ссорился из-за проросшей на границе двух участков яблони, никто не ахал и не обсуждал взахлеб новости, в каждом выпуске которых было достаточно материала, чтобы убедить даже самого заядлого оптимиста в том, что в мире не происходит ничего, кроме смерти и разрушений. Никто не шептался о непозволительно молодом ухажере Марьиванны и все учащающихся запоях местного (и, увы, чуть ли не единственного во всей округе) полицейского. В общем, даже самые возмутительные ситуации тонули в невозмутимости дачников, как в топком болоте. Что уж тут говорить о жаре! Подумаешь, жара. Леса поблизости не горят, и ладно. А у Грини на этот счет было и вовсе свое мнение. В отличие от взрослых, причитающих, что-де лет десять-пятнадцать назад температура в это время года редко достигала тридцати, и какие-то несчастные двадцать семь градусов уже казались адской жарой, Гриня иного лета не знал (хотя, может, и знал, но не помнил). И с неизменной радостью принимал то, что оно ему предлагало, а именно - свободное время. Ну, разве что отмечал, что порой становится слишком уж жарко, и пот раздражающими струйками стекает по телу, но тогда можно вытребовать у мамы поездку к речке, а это очень здорово. Единственная возможная радость здесь, в поселке, вдали от компьютера и интернета. В принципе, и то и другое здесь было, но ноутбук безраздельно принадлежал матери, а она позволяла Грине сидеть за ним лишь полчаса в день, максимум - час. Летние каникулы были редкой для нее возможностью проконтролировать эту сторону жизни девятилетнего сына, и она активно ею пользовалась.
Однако сегодня хоть и было жарко, но не настолько, чтобы рассчитывать на поездку к речке. Летом мать работала удаленно, на компьютере (Гриня был благодарен за это судьбе: в противном случае, не видать ему интернета вообще), и теперь, закончив с делами, устроилась на кухне в тесной компании вентилятора, холодного лимонада и дешевого любовного романа в мягкой обложке. Всем своим видом она показывала, что сегодня не выйдет за пределы двора, хоть ты убейся.
- Может, на речку? - все-таки попытал счастья Гриня, зная, однако, что робкая попытка обречена на провал.
- Н-е-е-ет... - медленно протянула мать, не отрывая взгляда от книги. - Не сегодня.
- Мне делать нечего, - обиженно нахмурился мальчик.
- Поиграй с Димкой. Ему, наверное, тоже скучно.
Гриня картинно скривился, но мать, уставившаяся в свою книгу, этого не заметила. А, впрочем, даже если бы она обратила внимание, то наверняка не придала бы увиденному особого значения. Почему-то если две женщины дружат, то по умолчанию считают своих детей закадычными друзьями, и плевать, что одному мальчишке девять, а другому - всего пять.
Но все-таки Гриня, послонявшись по заросшему участку и не придумав ничего дельного, направился на соседнюю дачу. Не то чтобы Димка ему не нравился, просто, по его мнению, был совсем еще глупым, даже поговорить с ним не о чем. Мать Димки, считал Гриня, была редкостным тираном, поэтому ни в одну компьютерную игру он не играл, в школу еще не ходил, да и вообще мало что знал о мире - ну вот о чем, скажите на милость, с таким разговаривать? Да еще ругаться при нем нельзя: мальчишка легко все подхватывал и пробалтывался при матери. Та, конечно, на него налетает, словно фурия - как смеешь говорить такое, где набрался, от кого услышал? Димка хлопает огромными карими глазами с искренним непониманием и, не скрывая своей растерянности, послушно отвечает, что от Гриньки, и уж тогда виновнику устраивают выволочку сразу две разъяренные матери. И хотя термин "стукачество" Димка уже хорошо понимал, стукачом себя не считал. Гриня был для него чем-то вроде идеала (он был единственным старшим мальчиком, с которым ему приходилось общаться), и он свято верил в то, что этот идеал на плохое не способен. Поколебать эту веру не могли даже наказания от мамы за ругань и тумаки от Грини за стукачество.
Соседний участок был куда более аккуратным - кусты подстрижены, клумбы с цветами чисто прибраны, справа - несколько аккуратных грядок. Кое-где, правда, трава слишком разрослась, в основном ближе к забору, но приятного впечатления это не портило, особенно для Грини, который только что выбрался из самых настоящих джунглей. Вообще-то он, как и любой мальчишка его возраста, отдавал предпочтение зарослям, но вот пауков и прочих насекомых не переваривал, а их в этих "джунглях" было видимо-невидимо.
Димка нашелся сразу. Мальчик сидел в тени невысокой яблони и со скучающим видом копал землю огородной лопаткой. Ямка была уже довольно глубокой и именно этим, судя по всему, объяснялся унылый вид Димки: усталость и отсутствие клада после пятнадцати минут тяжкого труда быстро лишают энтузиазма.
- Гринька! - увидев друга, Димка мигом отбросил лопатку, напрочь забыв, что если не закопать яму, ему попадет от мамы. - Давай играть!
- Да во что с тобой играть, мелкий? - спросил Гриня, медленно растягивая слова, и дал Димке подзатыльник. - Даже "Варкрафта" не знаешь.
Но, несмотря на такое недружелюбное приветствие, Димка улыбался во весь рот несколько извиняющейся улыбкой и смотрел на Гриню с робкой надеждой. Грине нравился этот взгляд. В каком-то смысле ему было хорошо с Димкой. Рядом с ним он чувствовал себя самым умным и самым сильным. Можно нести какую-нибудь чушь, а мальчишка наивно будет почитать тебя гением; можно упрекать его в глупости, а он будет только виновато улыбаться; наконец, можно его ударить, а сдачи он дать не сможет - мал еще. Впрочем, с этим Гриня был осторожен и бил только тогда, когда Димка всерьез его раздражал. В прошлом году он немного переборщил и набил мальчику здоровенный фингал. Страшно было даже вспоминать, что устроили ему за это мамы, его и Димкина.
Так что в этом году Гриня себя пока сдерживал, но вот уже два раза, как ему давалось это с огромным трудом. В школе Гриня относился в разряд скорее слабых, чем сильных, и позволить выступать себе не мог, это кончалось плохо. Возможно, именно поэтому рядом с Димкой Гриня становился раздражительней раз в сто. Но маленький мальчик не мог долго на него обижаться и легко все забывал, а их матери ограничивались скандалами и символическими наказаниями и никогда не запрещали им общаться: мальчишки, что с них взять. Без драк и синяков не обойтись, как ни старайся.
- Ладно, - сказал Гриня тоном человека, делающего огромное одолжение. - Пойдем, что ли, пройдемся.
Димка просиял, со всех ног бросился к дому, чтобы предупредить маму, и уже через минуту они с Гриней шли по широкой пыльной дороге. На улице, как обычно, стояла почти что гробовая тишина, если не считать вялой трескотни насекомых. В этот час, да еще в такую жару, лишь немногие были в поселке, а кто был, те сидели по домам.
- Так тихо, - заметил Димка. - Не как в городе. Я люблю, когда тихо.
- А я терпеть не могу, - сплюнул Гриня.
- Да, я тоже! - тут же переменил точку зрения Димка, но, подумав, тяжело вздохнул: - Нет, все-таки люблю.
- Тихо, жарко, душно, делать нечего! - начал заводиться Гриня. - Что ж тут хорошего, дурак?
- Можно играть сколько угодно! Возьмем мяч, хочешь?
- Не хочу! Тоже мне, игры. Пойдем лучше к лесу.
Димка, конечно, возражать не стал, тем более что лес обещал хоть какую-то прохладу, и вприпрыжку понесся за ускорившим шаг Гриней.
Они часто ходили этой дорогой. После того, как оставался позади последний или, точнее, предпоследний дом, вниз шел пологий спуск, в конце которого высилось (или, скорее, низилось) еще одно здание, больше всего напоминающее нежилое. Пытаться забраться туда мальчики никогда не решались, хотя соблазн был ох как велик. Но дело было в том, что никто в точности не знал, жилой это дом или нет. Выглядел он ужасно и казался почти совсем развалившимся, однако на калитке висел замок, да и тропинка перед домом время от времени расчищалась от мусора, который накидывали дачники по дороге к лесу и обратно. Этим летом Гриня приходил в большое воодушевление каждый раз, когда они проходили мимо загадочного дома: в день приезда он своими глазами видел, как в калитку кто-то вошел, и уже раз сто рассказывал о своих захватывающих наблюдениях Димке. И мальчик каждый раз слушал его, раскрыв рот от изумления и страха. Вот и сейчас, поравнявшись с домом, Димка попросил:
- Гриня! Расскажи про того убийцу!
- Ну, не говорил я, что он убийца! - с большой охотой откликнулся Гриня. - Но по виду - вылитый маньяк. Весь заросший. Одет черт знает как! Глазищи безумные, как у собаки - ну, будто вот сейчас раз, и кинется.
Димка поежился.
- Вот вижу, подходит он к калитке, - еще больше воодушевился Гриня. - Думал, может бомж, поселиться там решил и все такое. А он ключ достает и открывает замок на калитке. А потом как почувствовал, что я смотрю - оборачивается так резко! Я даже испугался, - самокритично заметил он. - Совсем немного. Просто глаза у него - жуть. Ты бы в обморок хлопнулся... Будто вообще не понимает, что он тут делает. И раз - за калитку...
- А вдруг правда убийца! - испуганно прошептал Димка.
- Запросто! - очень нравилась эта мысль Грине.
Димка постарался как можно быстрее пройти мимо жуткого дома. Это не укрылось от внимания Грини, и он отпустил пару колкостей по этому поводу, хотя в глубине души ему самому было не по себе. Он и правда видел этого обросшего типа с грязными темно-русыми волосами и такой же бородой, и он и в самом деле будто сошел с обложки фильма про маньяков-убийц. Когда он вперился своим безумным взглядом в Гриню, тому стало так не по себе, что он чуть не выронил от страха руль велосипеда, который вел рядом с собой. Было правдой и то, что незнакомец скользнул за калитку. Только вот в подробности Гриня вдаваться не стал. События развивались в такой последовательности - мужчина подошел к калитке, открыл ее, обернулся... Гриня вскочил на велосипед и стал изо всех сил крутить педали. И только отъехав на безопасное расстояние и поняв, что за ним никто не гонится, он обернулся и увидел, как предполагаемый маньяк вошел во двор, а затем скрылся в доме. Но не станешь же признаваться маленькому мальчику, что изрядно струхнул.
- Вот увидишь! - решил сгустить краски Гриня - они уже прошли зеленый луг, поднялись на невысокий холм и увидели первые деревья небольшого леска, который переходил в дремучую чащу много дальше. - Когда-нибудь будешь проходить мимо этого дома, а он как раз! И убьет.
- А ты не боишься? - спросил Димка.
- Еще чего, - начал злиться Гриня. В голосе маленького мальчика ему послышалось сомнение.
Димка промолчал, задумчиво глядя себе под ноги. Он думал о том, как же это здорово - не бояться. Его пробирало при одной мысли о том, что он не то что попадется убийце, а вообще его увидит, хотя бы издали.
Исходя из этого, нетрудно представить, как перепугался малыш, когда его кошмар совершенно неожиданно стал явью.
- Вот он, вот! - Гриня, и сам испугавшись, толкнул его так, что Димка споткнулся и упал. Уже с земли он поднял голову и, к своему ужасу, действительно увидел силуэт, показавшийся из-за деревьев. Мужчина быстрым шагом шел к ним навстречу...
Гриня возвращался домой, словно неживой. Сердце, наконец, замедлило свое биение, но теперь оно билось неприятно медленно и гулко, больно ударяясь о грудную клетку. Неестественно громкие удары отдавались в мозгу; это тоже причиняло боль. На ватных, непослушных ногах Гриня шагнул на свой участок. Подумал и сделал шаг назад. Развернулся, посмотрел на соседний дом... Снова передумал и уже чуть увереннее зашагал к своему крыльцу.
- Мам? - негромко позвал он.
Голос сорвался. Грине ужасно хотелось, чтобы мать как можно быстрее вышла к нему, но в то же время он боялся этого момента.
- Что, уже вернулся? - Ольга Ивановна выглянула в коридор и чуть не выронила зажатый в руке стакан. - Ты что такой бледный? Заболел?
- Нет... Мам... Это...
По лицу сына мать поняла, что произошло нечто ужасное. Что-то такое, что потрясло мальчика до глубины души, потрясло настолько, что вместо вороха эмоций он мог одарить окружающий мир только апатией.
- Что случилось? - сделав над собой усилие, спокойно спросила Ольга Ивановна. - Говори. Ругаться не буду.
Гриня глубоко вздохнул и как-то вяло проговорил:
- Димку украли.
- Что значит "украли"? - вскинула брови Ольга Ивановна.
- Мы к лесу шли, а там этот был... Он как выскочит, схватил Димку за руку... Я к нему, а он меня ударил, - Гриня коснулся едва заметной ссадины на щеке.
Ольга Ивановна молча смотрела на сына. Тот выглядел растерянным, говорил отрывисто и словно бы неуверенно.
- Это очень серьезно, - сказала мать. - Если это ваши дурацкие шутки, лучше скажи сразу. Потому что если не признаешься, мы с тетей Наташей немедленно вызовем полицию.
При упоминании полиции Гриня заметно вздрогнул, как и любой нормальный ребенок его возраста - даже если ты ни в чем не виноват, тут страх возникает инстинктивно. Но в следующую секунду у мальчика мелькнула мысль, что без полиции, наверное, и впрямь не обойтись.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл, так и не вымолвив ни слова. Вместо этого он не выдержал и расплакался.
Остаток дня Гриня воспринимал крайне смутно. Ему дали каких-то таблеток, и он волей-неволей забылся вязким сном, полным кошмаров. Изредка он просыпался и чувствовал, как сердце своим медленным биением будто подбирается к самому горлу вместе с подступающими слезами. Гриня то вспоминал страшное лицо убийцы, то видел перед глазами заброшенный дом. Иногда ему казалось, что Димка находится с ним в одной комнате. Он включал ночник, но никого не видел. Сознание, скованное успокоительными, тихонько нашептывало ему, что он зря старается. Ему больше не увидеть Димки. Никогда.
Невообразимо велики были удивление и страх успешного программиста Дениса Филлинова, которого даже на работе и в кругу семьи называли не иначе как Днем, когда по возвращении на свою дачу он увидел снующих вокруг людей. Одни из них были в форме. Другие - в штатском, но с камерами. Третьи вроде были просто местными дачниками.
Всех этих людей объединяло одно - они были мрачны и явно чем-то глубоко опечалены. Но что бы там у них ни произошло, Дню совсем не нравилось, что вокруг его дома творится такая суматоха.
- Кто таков? - немедленно осведомился стоящий рядом с ней человек в форме. В руках он держал огромный блокнот.
- Денис Ефимович Филлинов... - растерянно отрекомендовал себя День. - Живу здесь... А в чем, собственно, дело?
Полицейский, не спеша отвечать, тщательно записал в блокнот его данные. Затем уточнил его род занятий, название фирмы, в которой он работает, городской адрес и контактный телефон. Только после этого он спросил:
- Ребенка не видели?..
- Какого ребенка? - не дослушав, смертельно побледнел День. - Дина?..
- Наденька у меня, День! - поторопилась заверить соседка. - Не волнуйтесь, дома сидит, никуда я ее не пускала.
- Хорошо, - День, облегченно вздохнув, отер рукой вспотевший лоб и рассеянно посмотрел на полицейского, который так и пожирал его глазами.
- Долго отсутствовали? - вопросил он.
- Дня два-три, - с трудом припомнил День.
- Гм... А упомянутая Дина?
- Моя дочь, - уже нетерпеливо ответил День. - Я часто уезжаю по работе. Оставляю ее у Нины Филипповны.
- Верно, у меня, - подтвердила соседка. - Сначала с собой в город таскал, а потом я встряла: ну, чего без толку ребенка туда-сюда тормошить? Кто ж знал, что тут такие ужасы твориться будут! - всплеснула она руками. - Да вы же сами ее видели, говорили с ней, когда ко мне заходили.
- Ясно, - полицейский, казалось, потерял к Дню всякий интерес. - Дмитрия Колесникова знаете?
- Нет...
- Ребенок с того края, - указал рукой полицейский. - Пять лет, волосы темные... Да что это я, - он приглушенно выругался и снова посмотрел на Дня, теперь уже виновато. - Простите, уже третий день работаем без отдыха. Вот фотография. Не знаете? Пропал. Похитили, судя по всему.
День покрутил в руках фотографию ребенка. В душе у него зародилось нехорошее предчувствие, дышать стало тяжело. Он снова отер потный лоб.
- А вот фоторобот составили, - полицейский показал еще одно изображение. - Не встречали?
Дню стало плохо. К горлу подступила тошнота. Воспоминания о двух мальчиках, подходящих к лесу, с тупой болью забрезжили в сознании - совсем слабо, почти неуловимо.
Но ни в коем случае нельзя было говорить об этом. Нельзя выдавать, пока он не знает в точности... Нельзя.
- Я никого незнакомого не видел, - вскинув голову, сказал День. - И детей по пути сюда... Да и когда только уезжал в город. Пусто было. Жарко, все по домам сидели. Жалко парнишку... Найдете, надеюсь.
Полицейский вздохнул, поблагодарил его и отступил. День поторопился проскользнуть между вездесущими журналистами и скрыться за своей калиткой, предварительно заручившись у Нины Филипповны обещанием, что она немедленно отправит Дину домой.
Дожидаясь девочки, которая, к слову, была его племянницей, а не дочерью, День сел за стол и спрятал лицо в ладонях. Голова взрывалась слепящей болью, сердце ныло. Фоторобот преступника вновь и вновь вставал перед его глазами. Господи, конечно, он знал этого человека! Но знал плохо, можно сказать, совсем не знал...
Дню захотелось заплакать, однако, услышав стук входной двери, он напомнил себе, что он взрослый мужчина и, что бы ни было причиной, не должен показывать своих слабостей перед восьмилетней девочкой. Хотя, горько усмехнулся он про себя, она и так знает его как облупленного.
- Ой, День! - Дина с порога бросилась к нему и схватила его за руки. - Этот робот... фото который... Ты только не беспокойся. Не волнуйся. Я все расскажу, ладно? Ты не волнуйся. Не надо. Не волнуйся.
Девочка вновь и вновь повторяла эти слова, как мантру, но это не помогало. День все больше бледнел. Слова Дины подтверждали его догадки.
- Дина... - с трудом прошептал он. - Это... это же... Это я.
Дина тряхнула головой, и ее волосы, заплетенные в две длинные косички, закачались из стороны в сторону.
- Ну, ты. Ну и что? Ты ничего не делал, День. Не крал ты никакого мальчика. Глупость какая!
День посмотрел на нее с надеждой. Потом спохватился и велел себе спуститься с небес на землю. Он постоянно забывал, что Дина - всего лишь маленькая девочка, и это он должен заботиться о ней, а не она о нем. Когда День забирал ее у ее пьющего отца, своего брата, все, в том числе и он сам, были уверены, что он поступает правильно, потому что то, что иногда случается с ним - ничто по сравнению с вечно пьяным мужчиной, распускающим не только кулаки, но и руки в целом. Но теперь День усомнился в правильности своего поступка. Пропал маленький мальчик. А на фотороботе - его лицо...
- Как хорошо, что тебя вызвали на работу, - сказала Дина, словно прочитав его мысли. - А еще хорошо, что когда ты небритый, тебя никто не узнает.
- Но это не отменяет того, что...
- Не волнуйся, День! Это не ты. Честно тебе говорю. Да и свидетель, который тебя описал - ну его! Обычный мальчишка. Он все у нашего второго дома лазил. Ой, кстати, не ходи туда больше. Он сказал, что ты там живешь. Ну, не ты - а тот, с фоторобота... То есть ты, конечно...
День со стоном уронил голову на руки. Полуразрушенный дом принадлежал его брату, и последние годы он пользовался им, когда приходилось уединиться. Когда быстро мелькающие в голове образы заставляли опасаться, что он снова что-нибудь натворит. В этом забытьи он никогда не делал ничего серьезного, максимум - разбивал телевизор. Дина утверждала, что глаза у него становятся невидящими, и он говорит другим голосом. Девочка уверяла, что не боится, и что никогда он не делал ей ничего плохого в таком состоянии, да и в любом другом тоже. Однако День все равно боялся и старался предупреждать приступы. Как только чувствовал, что сорвется - уходил в этот дом. Если дело было в городе - запирался в своей комнате. Бывало, накатывало и на работе. Но там с ним работал его близкий друг, и он тщательно заботился о том, чтобы никто не замечал ничего странного. Родственники и друзья прилагали максимум усилий, чтобы помочь ему без помощи психиатра - ведь, обратись он к врачу, Дину бы снова отправили к отцу, которого так и не лишили родительских прав.
- Я видел этого мальчика, - прошептал День. - Я, кажется, был в лесу, Дина... Я не помню. Но я видел их... И того, второго... Что, если я... Что, если я...
- Ты ничего плохого не делал, День, - твердо сказала Дина. - Я знаю, что ты был в лесу. Я следила из-за забора, видела, как ты туда шел. Но ты же знаешь, ты никогда плохого не делаешь! Просто идешь без цели, а потом возвращаешься. Сколько раз так было.
День сделал несколько глубоких вдохов. Он совсем не был уверен, что Дина не обманывает его. Разумеется, без злого умысла, просто чтобы успокоить его...
- Я... Я должен осмотреть дом, - сиплым голосом проговорил День. - И тот тоже.
- Но там полиция везде!
- Пройду как-нибудь. Его же не оцепили. Или... Или лучше ты помоги мне, Дина... Если тебя поймают, ничего не скажут...
Дина с готовностью согласилась.
Осмотр домов занял совсем немного времени. День обошел все два этажа, заглянул даже в кладовки, но не обнаружил ничего странного. Все, как всегда. Ему стало немного спокойнее. С другой стороны, если что-то и произошло, то явно в доме на отшибе.
Закончив с поиском, День стал с нетерпением ждать возвращения Дины. Рука его, сжимающая сигарету, здорово тряслась. Обычно он не курил в доме, но сейчас просто не мог заставить себя выйти на улицу.
Наконец, Дина вернулась. Выглядела она невесело.
- Ну? - хрипло прошептал День.
- Ничего, - сказала девочка, опустив глаза.
- Ты меня обманываешь.
- Нет. Правда, ничего. Ну, там была окровавленная тряпка...
Сигарета выпала из руки Дня на пол. Дина поторопилась затоптать ее каблучком босоножки.
- Дурак ты, День! - почти выкрикнула девочка. - Я так и знала, ничего ты не поймешь. Ты же сам поранил руку, не помнишь? И просил меня перевязать, тогда, утром! Сказал еще, печатать больно будет, помнишь?
День посмотрел на правую руку, кисть которой рассекал след глубокой царапины. Да, действительно, очнувшись, он увидел запекшуюся кровь и, торопясь на работу, попросил Дину перевязать. Тогда ему не показалось это странным - ведь он, как ему смутно помнилось, был в лесу, вполне мог зацепиться за ветку или какой-нибудь шип. Скорее всего, так и было, но где гарантия того, что тряпка испачкана его кровью? Едва ли бы он в "том" состоянии стал бы заботиться о подобном...
- Успокойся, День, - Дина крепко обняла его. - Не делал ты ничего. А мальчик найдется.
Дина оказалась права - мальчик действительно нашелся. Днем позже его тело обнаружили в густых зарослях травы, совсем недалеко от полуразрушенного дома. Вердикт судмедэксперта прозвучал для Дня, следящего за развитием драмы по телевизору, суровым приговором - смерть наступила от удара по голове тяжелым предметом как раз в тот день, когда он находился в забытьи. Для Дня все было очевидным. И он не представлял, как сможет жить с этим дальше.
- Слушай-ка, Гриня, - Андрей, отложив в сторону учебник по физике, исподлобья глянул на друга. - Помнишь, года четыре назад, это... Сына твоей тети убили?
- Забудешь! - невесело хмыкнул Гриня. - Только она не была моей тетей. Они просто подруги с моей мамкой. А что?
- Ты новости вчера не смотрел?
- Я что, на отсталого похож?
- Только когда учишь физику, - добродушно заметил Андрей и ловко увернулся от полетевшей в него точилки. - В общем, мне сегодня отец рассказал - закачаешься. Нашли убийцу, между прочим.
- Как?! - изумился Гриня. - И кто?.. Зачем?
- Это самое интересное. Это оказался полный псих. Он тогда еще был более или менее нормальным, но страдал провалами в памяти. Блуждает где-то и не понимает, что делает.
В голове Грини вспыхнул полузабытый образ человека, мелькающего за деревьями; ему стало дурно.
- Вот, - не замечая его состояния, продолжал Андрей. - Он все это время сомневался-сомневался, страдал-страдал. И, поверишь, он уже второй год как окончательно свихнулся. Чтобы удостовериться, что он того мальчишку не убивал, он взял и убил еще одного... А потом еще и дочь приемную свою. Только после этого понял, что и впрямь виноват, и пришел в полицию. Представляешь? Нет, ну это же надо, убить для того, чтобы убедиться, что не убивал! Псих.
- И?.. - прошептал Гриня. - Его посадят?
- Посадили уже. Только не в тюрьму, а в лечебницу. Ну, он ведь и впрямь псих. Еще и прибить себя постоянно пытается. Там эти... эксперты говорят, что раньше у него была легкая шизофрения, а после того случая, когда он подумал, что убил пацана, окончательно крыша поехала. Эх, лучше бы сразу пошел и признался, - вздохнул Андрей. - А то еще дел натворил. Эй, Гринь, ты чего?
- Ничего, - не своим голосом промямлил Гриня. - Просто я... Ну, мы ведь с Димкой тогда вместе были... - он умолк.
- Ну да. Но радоваться надо! - вразумил его Андрей. - Зло наказано, справедливость восторжествовала. Правда, лучше бы его все-таки в тюрьму посадили. Или дали бы уж себя прибить. Там, говорят, родители убитых митинг пытаются устроить... Ну да не поможет, сколько раз было.
- Хорошо бы помогло, - слабым голосом проговорил Гриня, пытаясь отрешиться от старых воспоминаний. - Слушай, я, наверное, домой и спать. Что-то мне плохо.
- Ладно, все равно уже все доделали. Только смотри, не симулируй завтра, не одному же мне все это рассказывать.
Друзья попрощались. Гриня шел домой как во сне. Страшные образы заволакивали взор, сердце билось медленно, как-то даже протяжно. Грудная клетка ощутимо болела.
Дома никого не было. Весьма обрадованный этому обстоятельству, Гриня прошел в свою комнату и упал на кровать. Он тяжело дышал, чувствуя себя, как в лихорадке. Он всеми силами пытался унять забытое, но куда там!.. То, что осталось тайной, то, что, как оказалось, стало причиной стольких бед, кровавым фонтаном вырвалось на поверхность. Против своей воли Гриня мысленно вернулся в тот день.
...Они с маленьким Димкой идут к лесу. Гриня взахлеб рассказывает ему об "убийце", приукрашивая свою с ним встречу. Мальчишка слушает его, раскрыв рот от удивления и восторга, хотя слышал эту историю уже не меньше тысячи раз. Но вот за деревьями мелькает силуэт... Гриня приходит в нечеловеческий ужас и толкает Димку так, что тот падает. Мальчики видят мужчину; он тоже их замечает, но, будто бы испугавшись, торопливо поворачивает назад и снова скрывается в лесу.
- Чего испугался? - Гриня, стремясь отыграться за собственный испуг, несильно пинает лежащего на траве мальчика.
Димка немного обижается, встает и пинает подвернувшийся камень в сторону Грини. Каким-то неведомым образом тот взлетает вверх и царапает Гриню по щеке. Димка смотрит на него с ужасом и лепечет слова извинений, всерьез беспокоясь о том, что причинил своему старшему другу сильную боль.
Темная, мутная пелена заслоняет взор разгневанного Грини. Не помня себя, он хватает с земли камень побольше и в сердцах ударяет Димку по голове. Тот снова падает на траву. По его лбу растекаются струйки крови...
Перепуганный до смерти Гриня мечется вокруг упавшего мальчика. Димка не приходит в себя. Понимая, как ему за это влетит, Гриня делает единственное, что приходит в скованный нечеловеческим ужасом разум - с трудом подхватывает Димку, несет его на своей спине, бросает в траву у заброшенного дома и опрометью мчится прочь. Разум настойчиво твердит ему, что никто не посадит его в тюрьму, ведь он еще маленький... Зато, соображает он, могут посадить его маму.
Но на подходе к дому он понимает одну простую вещь - никто и никогда не поверит, что он, маленький ребенок, мог убить Димку. Значит, можно и не рассказывать правды. Все равно рядом бродит убийца с безумными глазами, и его непременно должны поймать. Он наверняка уже многих убил, - убеждал себя Гриня. Не прошло и нескольких месяцев, как он действительно в это поверил...
- Гринька, ты плохо себя чувствуешь? Заболел? - спросила вернувшаяся с работы мама.
Ее голос вырвал Гриню из забытья. Он слабо улыбнулся:
- Нет... Слышала, мам? Того поймали... Который Димку убил...
- Слышала... - невесело отвечает Ольга Ивановна. - Да что теперь толку.
- Очень много толку, мам, - серьезно отвечает Гриня, закрывая глаза. - Хоть теперь успокоюсь - а то как вспомню, как он его схватил...
Мать успокаивающе погладила его по волосам, и, не найдя нужных слов, удалилась. Гриня не сдержал тяжелого вздоха. Уж если врать, подумал он, то врать до конца. Тем более, раз уж тот человек мало того, что уже тогда был психом, так еще и убил кого-то, признание Грини его не спасет. Да и что толку ворошить эту давнюю историю? Мать права, кого бы там ни посадили, Димку это все равно не вернет, а убийца находится в тюремной лечебнице за преступления, которые он и в самом деле совершил, неважно, по каким причинам.
Решив так, Гриня без особого труда вернулся к своей нормальной жизни, и больше не вспоминал о том, что оборвал жизнь мальчишки, который всегда смотрел на него восторженным взглядом, полным робкой надежды.