Город не большой, по местным меркам живу в небоскребе - ближе к небу большинства мухосранцев.
Ни обмана, ни самообмана. Переменная облачность, в аккурат, в соответствии с прогнозом. Тяжелые капли, пронизывая толщу воздуха, исправно долетают до земли. На глазах жухнет зелень. В преддверии Бабьего теплятся одинокие надежды. Запоздалая бабочка, поманив радужным крылом, исчезает в кроне деревьев. Собака деловито вынюхивает поживу среди павшей листвы.
Четвертый месяц в бегах. Пейзаж за окном основательно набил искому.
Воскресенье. В Небесной Канцелярии выходной.
Прежняя жизнь осталась за стеною сновидений, все более ярких и сияющих, посреди вызревающей безнадеги. Голоса в - призрачная связь с прошлым. Беседующего нет. Настоящее - проблески пролетающих у виска прозрений.
Продолжаю жить: ем, сплю, испражняюсь, дышу, втискиваюсь в реальность, с мясом срываю старую кожу. И верую. И вижу нестерпимо яркие сны. И молюсь Ангелу-Хранителю, которому так не повезло с клиентом.
"Будущее - прими меня! Прошлое - отпусти! Настоящее - укрой!".
II
Любовь произрастает из жалости - жалости к себе, собственному несовершенству и уязвимости, из страха перед скоротечностью и конечностью бытия. Такая жалость разжигает похоть, от которой рождается новая жизнь и слепая привязанность плоти к плоти своей. Она охватывает отчизну и ищет утверждения за краем ойкумены.
Так самозабвенная жалость способна вознестись до сострадательной любви.
Явственно осознаю, что никогда никого не любил. И даже не сострадал. Отвергнув мир, я так и не дошел до любви.
"Господи, воспламени сердце любовью нелицемерной! Разреши страдания мои! Сильно изнываю в пустыне уныния, отчаянья и печали!"
III
Ты была со мною. Наконец-то, полностью и безраздельно моей.
Ты гадала на карты, и мир становился простым и понятным. За право дышать твоим запахом я готов был отдать жизнь. Мне было покойно и безопасно в твоих объятиях. Ты стала смыслом моей жизни. Услужение тебе стало моей судьбой.
При полном крахе наших планов, на краю гибели, я был счастлив тогда. Судьба моя свершилась. Весь мир простирался перед нами.
Представляешь, что произошло, когда ты меня бросила?
Наше положение было тягостным и неопределенным. Ты не находила во мне опоры, ты тосковала по понятным обязательствам, за привычным уютом, по маминой опеке, по дочери. Мы так и не смогли распорядиться свалившейся на нас свободой.
Ты свершила выбор и принесла жертву. За обращение ты расплатилась нашим будущим.
Не смею осуждать тебя. Благодаря тебе я осознал, как хрупко и ненадежно человеческое счастье. И обратился к Богу. И он освободил меня. И дал мне сил.
"Прости меня! Я не вправе говорить с тобой о любви, - я принес тебе столько боли и разочарования, что ты больше не можешь верить мне. Я не могу рассчитывать на твою жалость. Я не достоин твоей ненависти. Я заслуживаю только на презрение. Для меня нету места в твоей жизни. Отпускаю тебя, благословляю тебя! Покуда жив, буду молиться за тебя. Да хранит тебя Господь!"
IV
Бог всегда рядом. Услышать Бога - услышать зов совести и поступать по велению сердца. Чего проще!
Но так удобно поддаться искушениям и лени. Мы так легко заполучаем недолгие удовольствия, что когда наступает расплата, нам кажется, что нас все предали, бросили, мы упрекаем судьбу - мы невыносимо одиноки. Это длится безысходно долго: минуты кажутся часами, дни растягиваются в годы, вся жизнь прокручивается перед глазами. Душат слезы бессилия. Душа обмирает, личность разваливается; смерть не страшит, а манит. И, вот, на наивысшем градусе боли, мы прозреваем: как могли не замечать рассеянной повсюду Божественной Благодати, зовущей и правящей путь?
И открываются духовное зрение. И льются очистительные слезы. И сердце размягчаются. И истекают слова раскаяния. И рождается непоколебимая, всепобеждающая, оправдывающая вера.
Теперь знаю: возможен ад на земле. Это - определенная грехами преисподняя неверия, уныния, одиночества.
Но знаю, что и спасение существует:
"Прошу Тебя, Господи, чуда осознания, милости прощения, благодати пребывания под Кровом Твоим!".
V
Снова пошел снег. Крупные частые хлопья.
Тихий киевский вечер. Новизна и покой. Банный день в раю.
Фудзиямы снега вдоль обочин. Приглушенный свет электрических фонарей.
Я не думал, что это будет так долго, но я все еще в бегах, в обременении и неразрешенности:
"Где край терпения и дно страданий? Чем закончится исход мой египетский? Когда наступит искупление? Я предал - и предан. Был гневлив - и гнева не избегу. Похотлив был - от похоти страдаю. Обманул - и обманулся. Отойди, лукавый! Порваны сети твои! Отрекаюсь! Отвращаюсь прежней жизни моей, где все дела были гной и тлен! Богу воздаю жертву правды и покаяния, - кесарь сам берет свое. Нечего сказать справедливо требующим воздаяния. Жизнь моя - глухой угол. Ты - Один, Выход и Спасение мое, Господи! Молю Тебя о прощении врагов! Молю о милости ближним! Край терпения моего в Воле Твоей, Господи. Иду следом Твоим. Укрепи! Поддержи! Не остави!".
VI
Утреннее метро. На лицах - выражение тупого ожидания.
Локоть - к локтю, тело - к телу, кровь - к крови: все - одно тело и одна душа. Прошлое и будущее вмещает бутон духа, настоящее только теребит упругие лепестки его. Все ведомо изначально, но мы искушены.
Мгновения неумолимо наполняют клепсидру судьбы. С каждым вдохом мы возрождаемся и умираем. Отмирают старые клетки и возникают новые, органы чувств побуждают к новым связям нейронов мозга.
Не мани меня, смерть, я и так давно уж мертв.
Я умер четырех лет от роду.
В то время, как я ложился под нож на безнадежную операцию, матушка рожала брата. Роды были тяжелыми и затяжными. Младенец должен был погибнуть.
Выжили оба. И поделили судьбу.
С тех пор, два слепца, бредем горней тропой. Слышу, как оползает пропасть впереди. Я - старший. Я должен идти первым.
Люди учатся ходить постепенно, шаг за шагом. Я побежал, едва встав с карачек. Меня все время куда-то несло. За всю жизнь я разбросал столько камней, что дай Бог собрать их до конца жизни!
Я не знал, кто я и куда лежит мой путь. Я искал опору в людях - люди чаяли во мне воплощение своих надежд. Выступая в походы с развернутыми знаменами, каждый раз я бежал с поля боя.
Все планы мои оказались замками на песке.
Теперь настало время собирать камни и строить крепость своей веры.
"Как долго и трудно я возвращаюсь к тебе, Отче!"
Могу заверить, брат, - умирать совсем не страшно.
За чертой ждут радушные пращуры и несказанно-ясное лето.
В жарком воздухе оплывает бесконечный полдень. Перед глазами парит огромная бабочка. Эхо родительских голосов отдается в спелой неге. Покой обволакивает тело. Я соскальзываю в сон. Я дома.