Что ты несешь, сучонок вшивый,
Язвящий спину мне игриво?
Ей-ей, разя нетерпеливо
Тупой иглой!
Ведь мне не делал так паршиво
И Дьявол злой.
Когда бывает невтерпеж,
То грубости не обойдешь,
Быть может в этом ты найдешь
Свои утехи?
Следи за швом, ядрена вошь!
Латай прорехи!
Вот царь Давид, поэт, бывало,
Девчонок загубил немало,
Молва его не раз склоняла
Без запятых,
Но все же имя его встало
Среди святых.
Возможно, Тэм, грехов моих,
(И рифма зла, и пьян мой стих),
Двурогий не заметит их
Зловредным взглядом,
Уютно сяду средь святых
С Давидом рядом!
Увы! Твердят святоши наши,
Дабы я вел себя покраше,
И на девиц не зыркал даже,
Аки петух,
Чтоб не краснели их мамаши
У повитух.
Поведать должен я финал,
Как я пред сессией предстал :
Глашатай громко прокричал
Три раза: --- 'Робин!
Скажи, как ты озорничал,
И в чем виновен?'
И я, надев воскресный лик,
Перед собранием возник.
Я препираться не привык -
К чему юлить?
Судья затеял напрямик
Дерьмом облить:.
'Прелюбодей! Какой разврат!' -
Кричал он много раз подряд.
Я согласиться был бы рад,
Но, странный случай!
Боюсь, пока я не кастрат,
Не буду лучше!'
'Кастрат? - Задумка не плоха!
И если правая рука
В соблазн введет, или нога,
(А то - иные члены!)
Секи ее и брось, пока
Не ввергнут ты в геену!'
'Нет, нет, - сказал я им на злость, -
Не все стриги, что поднялось,
Уж лучше б мне страдать пришлось
За грех сполна,
Когда бы корчилась всерьез
Моя спина'.
'Чтоб этот завершить бедлам,
Есть способ, всем удобный нам.
Возьмем одну из этих дам,
И будь, что будет:
Я ей регалии отдам,
И пусть рассудит'.
Им это было не по нраву,
Ты б видел, Тэм, о боже правый!
Простился я со всей оравой,
Мол, 'Доброй ночи!'
Я видел, злобою кровавой
Полны их очи.
| What ails ye now, ye lousie bitch,
To thresh my back at sic a pitch?
Losh, man, hae mercy wi' your natch!
Your bodkin's bauld:
I didna suffer half sae much
Frae Daddie Auld.
What tho' at times, when I grow crouse,
I gie their wames a random pouse,
Is that enough for you to souse
Your servant sae?
Gae mind your seam, ye prick-the-louse
An' jag-the-flae!
King David o' poetic brief
Wrocht 'mang the lassies sic mischief
As fill'd his after-life with grief
An' bloody rants;
An' yet he's rank'd amang the chief
O' lang-syne saunts.
And maybe, Tam, for a' my cants
My wicked rhymes an' drucken rants,
I'll gie auld Cloven-Clootie's haunts
An unco slip yet,
An' snugly sit amang the saunts
At Davie's hip yet!
But, fegs! the Session says I maun
Gae fa' upo' anither plan
Than garrin lasses coup the cran,
Clean heels owre body,
An' sairly thole their mither's ban
Afore the howdy.
This leads me on to tell for sport
How I did wi' the Session sort:
Auld Clinkum at the inner port
Cried three times:--- 'Robin!
Come hither lad, and answer for't,
Ye're blam'd for jobbin!'
Wi' pinch I put a Sunday's face on,
An' snoov'd awa' before the Session:
I made an open, fair confession -
I scorn'd to lie -
An' syne Mess John, beyond expression,
Fell foul o' me.
A fornicator-loun he call'd me,
An' said my faut frae bliss expell'd me.
I own'd the tale was true he tell'd me,
'But, what the matter?'
(Quo' I) 'I fear unless ye geld me,
I'll ne'er be better!'
'Geld you!' (quo' he) ' an' what for no?
If that your right hand, leg, or toe
Should ever prove your sp'ritual foe,
You should remember
To cut it aff; an' what for no
Your dearest member?'
'Na, na' (quo' I), ' I'm no for that,
Gelding's nae better than 'tis ca't;
I'd rather suffer for my faut
A hearty flewit,
As sair owre hip as ye can draw't,
Tho' I should rue it.
'Or, gin ye like to end the bother,
To please us a' - I've just ae ither:
When next wi' yon lass I forgather,
Whate'er betide it,
I'll frankly gie her't a' thegither,
An' let her guide it.'
But, Sir, this pleas'd them warst of a',
An' therefore, Tam, when that I saw,
I said 'Guid-night,' an' cam awa,
An' left the Session:
I saw they were resolved a'
On my oppression.
| Угомонись ты, сучья вошь!
Два раза треснул - хорош.
Зачем с такою силой бьешь,
Как будто я вол?
Так синяки не ставил сплошь
Мне даже Дьявол!
И на меня находит стих,
И я давал врагам под дых,
Но - приходила злость на них
И уходила...
Да убери дубину, псих
Слышь, ты, мудила!
Раз царь Давид (был - был грешок!)
Злодейский сочинил стишок,
И женский пол повергнул в шок
Стишок злодейский,
Но ко святым причтен, дружок,
Сей царь библейский.
Быть может, и меня Лукавый
Не загребет за стих корявый,
И в рай войду, увенчан славой,
И с умным видом
Усядусь рядом, парень бравый,
С царем Давидом.
Но к черту рай! - И там и тут
Меня законы крепко бьют,
И девки редко мне дают,
И я не в духе,
И должен ждать, пока снуют
там повитухи.
Судейский, Клинкум-старичок,
Покашляв хрипло в кулачок,
Сказал, взглянув на мой торчок:
'Явился? Здрасьте!
Ты больно прыток, мужичок
По женской части!'
Другой бы начал отпираться,
Но я решил во всем признаться,
Чтоб жалким трусом не казаться
Ни в коем разе,
И полились (куда ж деваться?)
Потоки грязи.
'Развратник!' - каркнул Клинкум,
- 'Ха! -
Я ухмыльнулся. Чепуха!
Никто не умер от греха.
Мы все мотыжили.
Лишь моего бы петуха
Не отчекрыжили!'
'Но коль рука или нога
Ввергает в грех, круши врага,
Руби, - и вся тут недолга,
Иль бей поленом, -
Сказал судья, - Смекнул? Ага?
Расстанься с членом!'
'Готовы, сэр, мои бока
Терпеть удары кулака,
Но делать, сэр, из петушка
Созданье куцее?
Нет, сэр, я воздержусь пока
От экзекуции!
Давайте пренья завершим,
Мы живо дело сгоношим,
Коль местным дамам разрешим
Решать, как судьям,
Что делать с ним, таким-сяким,
Моим орудьем!'
Был в дикой ярости судья,
И суд решил покинуть я,
'Прощайте, - я сказал, - друзья!'
И двинул к двери.
Ох, чую, не дадут житья
Мне эти звери.
|