Я познакомился с Михаилом Аркадьевичем, когда мне было четырнадцать лет. В том году моя любимая тетка, Алла Закировна, предложила пойти в поход. Закировна преподавала в техникуме начертательную геометрию, а поход организовал учитель физики, Михаил Аркадьевич, который работал в техникуме первый год.
Михаил Аркадьевич - сын морского офицера, погибшего на войне. Его растила мать на рассказах об отце, и впоследствии он сам окончил мореходное училище в Ленинграде. Михаил Аркадьевич красочно рассказывал нам, как они, будучи курсантами ночью плыли на шлюпке по Финскому заливу в самоволку, и попали в пятибалльный шторм.
Рассказывал, как во время венгерских событий он под свист пуль патрулировал вечером улицы в Будапеште. Увидел на углу худощавого подростка, сгреб его и спрятал себе за спину, чтобы защитить от выстрелов. А парень пырнул его в спину ножом и убежал. Рано утром морской патруль обнаружил его лежащим поперек улицы: 'О, смотри, Аркадьич как набрался - до казармы не смог дойти!' Но тут они увидели лужу крови, подхватили его и доставили в госпиталь.
Рассказывал, как во время аварии на подводной лодке схватил большую дозу радиации, и потом долго лежал в больнице. За это время жена, узнав про облучение, бросила его. Поэтому из больницы Аркадьич вернулся к матери, покачиваясь от слабости. А мать отправила его на все лето в лес - пожить в палатке и набраться сил. Возможно, именно это его спасло и помогло восстановиться.
После облучения Михаила Аркадьевича комиссовали из флота, и ему пришлось заняться преподавательской работой. Но морская душа не знает покоя; в первые же летние каникулы он организовал со своим курсом поход на плотах по реке Озерне.
... Так я оказался в компании взрослых семнадцатилетних студентов, и пришлось работать наравне со всеми. Мой рюкзак был заполнен вещами, заботливо уложенными матерью. Однако еще в электричке его у меня взяли, безжалостно утрамбовали, и сверху запихнули несколько буханок хлеба и увесистых пачек соли.
Идя с врезающимися в плечи лямками по заросшей тропинке над обрывом реки, я мрачно вспоминал задачку из школьного учебника: 'Вес рюкзака, который несет на себе пионер во время похода, не должен быть больше 1/5 веса самого пионера...' Но пенять было не на кого: другие парни тащили еще более тяжелую поклажу.
А потом мы валили толстые стволы, спускали их к воде и сбивали в плоты. А затем плыли по извилистой реке, отталкиваясь шестами и обходя коряги. В какой-то момент наш плот попал в бурный водоворот, закружился и опасно накренился. Аркадьич гаркнул командирским голосом: 'Прыгай!' - и я плюхнулся в мутный холодный омут.
Плот удержался на воде, но вечером на привале у меня заложило горло и поднялась температура. Аркадьич налил полкружки спирта, добавил соли и масла, объяснил, как следует выпить эту тошнотворную смесь. Ночью я ползал по палатке и искал звездочку, зато утром проснулся совершенно здоровым и готовым к продолжению похода.
После облучения у Михаила Аркадьевича возникли серьезные проблемы с сердцем. Иногда он вдруг бледнел, падал ничком на поляну, и скреб в смертной тоске скрюченными пальцами траву. А мы, не зная чем помочь, растерянно стояли вокруг и смотрели, как Закировна запихивает ему в рот нитроглицерин. Но после приступа Аркадьич поднимался, отсиживался полчаса в тени под деревом, а затем давал команду к продолжению похода.
... В следующий раз мы отправились в поход через несколько лет. Михаил Аркадьевич вел уже новую группу студентов, и теперь я был старше этих ребят. Мы плыли на байдарках по реке Ламе.
К этому времени у Михаила Аркадьевича появилась черная овчарка. Он подобрал ее в одном из походов, возле реки, отсюда и кличка: Боцман - морская душа. А у Закировны была маленькая белая болонка с черным ухом по кличке Бимка (тогда был очень популярен фильм 'Белый Бим - Черное ухо').
В байдарке Боцман усаживался на носу, прямо передо мной, и мечтательно смотрел вдаль. В середине размещалась Закировна с Бимкой на руках. Аркадьич рулил на корме, время от времени командуя: 'Правым греби! Левым табань!' А вечером на привале Боцман мирно лежал, щурясь на костер. Тогда как Бимка бдительно вслушивался в окружающее, и при малейшем подозрительном шуме поднимал визгливый заливистый лай. Тогда Боцка неторопливо поднимался, шел к краю опушки, и по лесу разносился его глухой бас, приводивший в трепет окрестных грибников. Из-за чего ребята прозвали эту парочку 'Наводчик и Налетчик'.
Ближе к окончанию маршрута мы собрали оставшиеся деньги и отправили нашего завхоза в ближайшую деревню за продуктами. Когда стало темнеть, послали на поиски двух командоров байдарок. Уже в темноте они притащили мертвецки пьяного завхоза, который ухитрился пропить все наши деньги.
Сложилась критическая ситуация: судя по карте, до ближайшей станции несколько дневных переходов. И все это время двадцать молодых голодных ртов надо ежедневно чем-то заполнять. Тут и пригодились навыки Михаила Аркадьевича. Он научил нас находить грибные и ягодные места, собирать съедобные травы и коренья, варить щи из крапивы. А сам на заре садился со мной в байдарку, и мы отправлялись на рыбалку. И к завтраку возвращались со скромным, но стабильным уловом: несколько лещей, подлещиков и окуньков. На уху для всей команды вполне хватало.
... Деятельной натуре Михаила Аркадьевича было тесно в стенах техникума. И вскоре он уехал работать на Байконур, в управление по подготовке стартовых комплексов. Но отпуска по-прежнему проводил в Подмосковье, в палатке у воды. И уже не я, а мои дети учились у него стойкости и жизнелюбию. Да только ли они? Лагерь на Московском море всегда был полон разновозрастными детьми его друзей и знакомых. И Аркадьич терпеливо знакомил их с тайнами леса, секретами рыбалки и искусством хождения на лодке под парусом.
![[]](/img/k/knjazew_w_a/20210115_mikhail_arkadievich/ma-1.jpg)
![[]](/img/k/knjazew_w_a/20210115_mikhail_arkadievich/ma-2.jpg)